Веверлей, или Шестьдесят лет назад. Часть I, Скотт Вальтер, Год: 1814 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 85 минут(ы)

ВЕВЕРЛЕЙ,
ИЛИ
ШЕСТЬДЕСЯТЪ ЛТЪ НАЗАДЪ.

СОЧИНЕНІЕ
Сира Вальтера Скотта.

ЧАСТЬ I

МОСКВА.
Въ Типографіи Императорскаго Московскаго Театра, 1827 года.
У Содержателя Н. Степанова.

Печатать позволяется съ тмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска въ продажу, представлены были въ Цензурный Комитетъ, одинъ экземпляръ сей книги для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Народнаго Просвщенія, два экземпляра для Императорской Публичной Библіотеки, одинъ для Императорской Академіи Наукъ, Москва, 1827 года, Іюля 4 дня. Сію рукопись разсматривалъ Ординарный Профессоръ Надворный Совтникъ

едоръ Денисовъ.

ГЛАВА I.
ВВЕДЕHІЕ.

Заглавіе сего сочиненія, какъ и всякое важное дло, предпринимаемое благоразумнымъ человкомъ, было слдствіемъ здравыхъ и глубокихъ размышленій. Подражая многимъ предшественникамъ моимъ, я могъ бы избгнуть трудныхъ изысканій и выбрать изъ Исторіи Англіи самое славное, самое звучное имя для моего героя, но увы! какое участіе могутъ возбудишь въ моихъ читателяхъ воинственныя имена: Морганъ, Латиморъ, Мортимеръ, Стени ей, или сладкозвучныя: Бельмуръ, Бельвиль, Еельгравъ? Не подумаютъ ли они, судя по симъ названіямъ, сдлавшимся столь обыкновенными лтъ въ ‘пятьдесятъ, что въ книг, имъ представляемой, найдутъ одн общія мысли? Откровенно признаюсь, я знаю недостатокъ моихъ дарованій и не пойду противъ укоренившихся предразсудковъ. По примру рыцарей, въ первый разъ вызжавшихъ на поприще съ блымъ щитомъ, я далъ моему герою простое названіе: Веверлей, къ коему читатель можетъ прибавить эпитетъ, какой ему угодно.

Выборъ втораго названія, служащаго объясненіемъ перваго, былъ еще трудне, оно обязываетъ меня слдовать опредленному плану, описывать опредленные характеры и произшествія. Вели бы на примръ я назвалъ мою книгу: Веверлей, исторія древнихъ временъ, какой изъ читателей романовъ не сказалъ бы: — Это другой замокъ Удольфскій: одинъ изъ флигелей не обитаемъ уже полвка, ключи вручены ключниц или ключнику, кои едва могутъ стоять, ведя героя или героиню, мы услышимъ плачевные крики совъ и филиновъ. Не былъ ли бы я обязанъ въ своемъ разсказ довольствоваться шутками служителя грубаго, но врнаго, или болтаньемъ горничной, разсказывающей ужасныя произшествія, слышанныя ею въ передней?— Если бы я поставилъ: Веверлей, переводъ съ Нмецкаго, кто изъ читателей не представилъ бы себ безнравственнаго Аббата, утснителя-Герцога, тайныя собранія приверженцевъ красной розы и иллюминатовъ, погребальныя покровы, окровавленныя тни, пещеры, электрическія машины, западни, потаенные фонари и проч. и проч.?— Если бы назвалъ: Оверлеи, исторія чувствованій и проч., всякой думалъ бы, что тушь будетъ героиня съ каштановыми волосами, съ арфою въ рукахъ для прогнанія скуки и уединенія, которая ходитъ по заикамъ и но хижинамъ, подъ предводительствомъ молодой, непонятной, крестьянки.— Если бы я назвалъ моего Beверлея: Исторія среднихъ временъ, кто изъ читателей не потребовалъ бы отъ меня описанія заговоровъ? кто не ожидалъ бы соблазнительныхъ анекдотовъ, едва прикрашенныхъ благопристойными, словами? героинь изъ Гросвеноръ-Скверъ, членовъ клуба Барушъ (Barouches) {Родъ коляски.}, съ свитою другихъ лицъ, набранныхъ въ улиц Квинн-Апнъ, или героя изъ улицы Бов-Оффисъ?

Я могъ бы разпространить эти подробности, чтобы показать, важность заглавія и свои обширныя знанія въ сочиненіи романовъ. Но довольно, не буду боле скучать моему читателю., который съ нетерпніемъ, вроятно, желаетъ знать, что будешь въ сочиненіи такого ученаго автора?

Я отношу мою исторію къ 1746 году, то есть, за шестьдесятъ лтъ назадъ {Писано въ 1805 году.}, и предувдомляю читателя, что не найдетъ онъ здсь ни подвиговъ странствующаго рыцаря, ни ловкости нашихъ ныншнихъ любезниковъ.

Время моей исторіи показываетъ, что я буду стараться описывать людей, а не обыкновенія. Исторія нравовъ можетъ занимать читателя тогда только, когда’ эти нравы почтенны но древности, или замчательны по странности. Такъ кольчуги нашихъ предковъ и огромныя шубы щеголей ныншнихъ приличны всмъ героямъ романовъ. То же можно сказать и о мстностяхъ: огромныя залы готическихъ замковъ, слабо освщенныя узкими окнами, дымная кухня, среди коей возвышается огромный дубовый столъ, покрытый кабаньими головами, фазанами, павлинами, журавлями, лебедями, всегда доставятъ пріятной предметъ для описанія. Можно еще боле изумить разсказомъ о нашихъ праздникахъ… Но сіи очаровательныя описанія находятся въ одномъ изъ нашихъ журналовъ, въ Зеркал модъ.

Легко согласиться, что разсказы о праздникахъ и балахъ нашихъ понравятся боле разсказовъ о фамильныхъ създахъ, объ этикетныхъ собраніяхъ, кои были шестьдесятъ лтъ назадъ. Уврясь въ этомъ, я отказываюсь отъ описаніи и выставлю только страсти человческаго сердца. Страсти одн и т же во всхъ состояніяхъ, т же подъ стальными латами XVI вка, подъ шитыми золотомъ платьями XVIII, подъ моднымъ фракомъ и блымъ желетомъ въ наши дни. Не льзя не согласиться, что законы, нравы, обычаи времени облекаютъ дйствія страстей въ различные покровы, но гербы т же, краски только перемнились. Гордый Перъ, въ ваши дни довольствующійся тмъ, что своею властію и богатствомъ заводитъ въ разорительную тяжбу сосда, есть достойный потомокъ Барона, который зажигалъ замокъ соперника и убивалъ его собственною рукою.

Я взялъ содержаніе моего сочиненія изъ великой книги природы, всегда новой, не смотря на многочисленныя извлеченія. По счастію, я нашелъ въ сверной Шотландіи противоположные характеры, послужившіе къ разнообразію моихъ разсказовъ, чтобы соединить удовольствіе съ пользою. Знаю, что не льзя ожидать пользы отъ наставленій, если Не умютъ заставишь слушать ихъ съ удовольствіемъ, а нын заставить слушать гораздо трудне, нежели за шестьдесятъ лтъ.

ГЛАВА II.
Замокъ Веверлей.

Взглядъ на прошедшее.

За шестьдесятъ лтъ Эдуардъ Веверлей простился съ семействомъ, отъзжая въ драгунскій полкъ, въ коемъ получилъ чинъ Офицера. День, въ который разлучился онъ съ дядею Сиръ Эверардомъ, коего былъ любимцемъ и наслдникомъ — былъ день печали для всего замка. Разность въ политическихъ мнніяхъ поссорила Баронета съ меньшимъ братомъ Ричардомъ, отцемъ нашего героя. Сиръ Эверардъ наслдовалъ вс предразсудки Торнсовъ, коими домъ Веверлеевъ отличался постоянно со временни замчательной междоусобной войны. Напротивъ Ричардъ, бывшій моложе его десятью годами, не могъ ничего выиграть въ этой-партіи, и оставивъ наслдственные предразсудки, передался къ партіи Виговъ. Живописцы находятъ труднымъ представить разный страсти на одномъ лиц, нравоучители не меньше затруднились бы задачею: опредлить причины большей части нашихъ дйствій.— Ричардъ Веверлей взялъ за правило припвъ старинной псни:

Умй молчать, повиноваться: —

Вдь надожъ сильнаго бояться!

Размышленіе не истребило бы, безъ сомннія, наслдственныхъ предразсудковъ, если бы Ричардъ могъ предвидть, что братъ его (отъ неудачи въ первой любви) такъ разсердится на женщинъ, что останется холостъ до 72 лтъ. Ожиданіе знатнаго наслдства заставило бы его довольствоваться въ продолженіи большей части жизни названіемъ мастера Ричарда, брата Баронета, въ надежд зваться нкогда Сиръ Ричардомъ Веверлеемъ, но дятелемъ замка Веверлея и помстьевъ къ нему принадлежащихъ. Но какъ Ричардъ могъ длать такія заключенія, когда Сиръ Еверардъ былъ еще въ цвт лтъ? когда онъ могъ выбрать супругу изо всхъ почти фамилій, захотлъ ли бы искать богатства, или предпочелъ красоту? Даже слухъ о его супружеств носился между сосдями постоянно разъ въ годъ. Братъ его могъ сдлаться независимымъ вышедши въ люди собственными силами и отказавшись отъ наслдственной врности Веверлеевъ къ Епископству и Стуартамъ: по этому вступилъ въ свтъ какъ объявленный Вигъ и приверженецъ дома Ганноверскаго.

Въ это время министерство старалось ослабишь противную сторону. Благородныя фамиліи Торнсовъ, обязанныя своимъ блескомъ двору, мало по малу примирялись съ повою династіею, по богатые владльцы провинціальные, сохранявшіе въ правахъ и обычаяхъ простоту своихъ предковъ, удерживали также вс ихъ гордые предразсудки. Присоединивши къ своей сторон начальниковъ Торнсовъ, противная партіи надялась, что сей примръ будетъ имть многочисленныхъ подражателей, и потому Ричардъ Веверлей былъ принятъ Министрами гораздо лучше, нежели можно было ожидать по его заслугамъ, притомъ узнали, что онъ способенъ къ государственнымъ дламъ, и посл первой рчи его, успхи были очень быстры.

Сиръ Еверардъ узналъ изъ журналовъ: 1-е, что Ричардъ Веверлей былъ депутатомъ министерства, 2-е, что онъ отличился защищеніемъ билля о налогахъ для правительства, наконецъ 5-е, что Ричардъ Веверлей возведенъ въ такую должность, гд служба отечеству щедро награждалась.

Сіи произшествія послдовали одно за другимъ съ такою скоростію, что самый непроницательный журналистъ могъ бы предвидть, но дошли до Сиръ Еверарда, такъ сказать, капля по капл въ еженедльныхъ письмахъ. Замтимъ мимоходомъ, что въ то время — вмсто курьеровъ, которые приходятъ нын каждый день и даютъ удобство самому низкому работнику сравнить двадцать противорчащихъ вдомостей, узнать вс вчерашній новости,— почта приходила въ замокъ Веверлей разъ въ недлю, и вдомости, ею привозимыя, должны были сперва удовлетворить любопытство Сиръ Еверарда, потомъ переходили въ руки его достопочтенной сестры и почтеннаго ключника, гостили въ переднихъ, оттуда переходили въ церковь, изъ церкви къ окружнымъ дворянамъ и откупщикамъ, наконецъ, изорванныя, запачканныя, остонавливались у деревенскаго судьи.

Медленное послдствіе извстій было въ семъ случа выгодно для Ричарда Веверлея, потому что если бы Сиръ Еверардъ вдругъ узналъ вс эти измны, то Ричардъ не имлъ бы причины радоваться своей политик. Баронетъ хотя былъ кроткаго нрава, но не совсмъ хладнокровенъ, поступки брата живо его тронули. Ни кто изъ его предковъ не обходилъ ближайшихъ наслдниковъ потому, что ни которому изъ Бароновъ Веверлеевъ не приходило въ голову, чтобы кто либо изъ ихъ потомковъ могъ поступить такъ, какъ поступилъ Сиръ Ричардъ, а если бы это и было, то супружество владтеля уничтожало надежду боковыхъ родственниковъ. Сиръ Еверардъ долго колебался въ нершимости, разсматривалъ свое родословное дерево, украшенное почетными щитами, эмблемами и девизами, и съ удовольствіемъ увидлъ, что происходитъ отъ Альфреда, старшаго сына Сира Гильдебранда Веверлея, и въ запискахъ фамиліи нашелъ, что по поводу тяжбы въ 1670 году не долженъ почитать родственниками Веверлеевъ Гилейпаркскихъ, хотя они происходятъ отъ того же родоначальника. Эта втвь унизилась, вступивъ въ союзъ съ Оливьерами Брадсгавами Гилейпаркскими, имвшими одинокіе гербы съ Брадсгавомъ-цареубійцею, и осмлилась соединить ихъ съ гербами Веверлеевъ. Вс сіи обстоятельства совершенно изгладились изъ памяти Сиръ Еверарда, онъ былъ занять только уничтоженіемъ своего брата. Если бы стряпчій Клиппурсъ, котораго онъ веллъ позвать, пришелъ часомъ ране, то Сиръ Еверардъ не колебавшись обошелъ бы ближайшаго наслдника, но часъ размышленія часто перемняетъ намренія, принятыя въ первомъ движеніи гнва.

Г. Клиппурсъ нашелъ его милость въ глубокихъ размышленіяхъ и не осмлился перерывать ихъ. Онъ вынулъ изъ кармана чернильницу, очинилъ перья и въ почтительномъ молчаніи ждалъ приказаній патрона. Это не понравилось Сиръ Еверарду, и показалось какъ бы упрекомъ за нершительность, онъ оборотился къ стряпчему съ намреніемъ сказать, что не заставитъ его больше ждать, но солнце, вышедшее изъ-за густа то облака, освтило кабинетъ, и особливо фамильный щитъ, украшенный тремя серебренными горностаями, въ лазуревомъ пол, съ надписью: безъ пятна.— Скоре соглашусь, подумалъ Сиръ Еверардъ, что бы погибло имя Веверлеевъ, нежели увижу эту эмблему нести помраченною безчестнымъ гербомъ измнника.

Это размышленіе произошло отъ луча солнечнаго, который стряпчему далъ время починить свое перо, напрасный трудъ! его отослали, велвъ опять возвратиться по первому приказанію.

Появленіе Г. Клиппурса у Баронета подало поводъ къ различнымъ заключеніямъ людямъ, коихъ весьма занималъ за мокъ Веверлей, но самые смышленые политики сего микрокозма предвидли еще худшее для Ричарда Веаерлея изъ произшествія, случившагося вскор посл его отступничества. Это было ни боле, ни мене какъ то, что Баронетъ въ коляск, запряженной шестью лошадьми, съ четырмя лакеями въ полной ливре, отправился къ славному Перу, жившему на границ Графства. Знали, что онъ былъ одинъ изъ самыхъ ревностныхъ Торнсовъ и отецъ шести милыхъ незамужнихъ дочерей.

Легко отгадать, что Сиръ Еверардъ былъ очень хорошо принять, но, по несчастью, выбралъ Миссъ Емилію, самую младшую. Она услышала это съ смущеніемъ, показывавшимъ, что не смла отказаться и не слишкомъ довольна его предпочтеніемъ. Сиръ Еверардъ не могъ не примтить сего неожиданнаго приема, но Графиня, какъ благоразумная мать, объявила, что это происходитъ отъ уединенной жизни ея дочери. Бракъ былъ бы заключенъ, но старшая сестра открыла Барону, что сестра ея привязана, къ одному молодому Офицеру. Сиръ Еверардъ очень удивился, услышавъ эти подробности, кои при свиданіи подтвердила и сама Миссъ Емилія.

Честь и великодушіе были наслдственны въ фамиліи Веверлеевъ, и Сиръ Еверардъ отказался отъ Миссъ Емиліи съ великодушіемъ, достойнымъ романическаго героя. Онъ даже прежде отъзда своего изъ замка Блендевилл, получилъ согласіе отца соединить ее съ избраннымъ ею человкомъ. Не извстно, какія доказательства употреблялъ онъ при семъ случа, но знаемъ, безъ всякаго сомннія, что молодой Офицеръ, женившись, получилъ чины съ безпримрною скоростію.

Хотя Сиръ Еверардъ утшился своимъ благороднымъ и великодушнымъ поступкомъ, но первая неудача имла вліяніе на всю жизнь его. Намреніе жениться было слдствіемъ гнва, но самолюбіе пронулось тмъ, что любовь его такъ неожиданна прекратилась, и даже увренность въ томъ, что онъ счастливо избжалъ женитьбы на женщин, которая никогда бы не любила его, не возвратила ему обыкновеннаго спокойствія, Онъ ворошился въ замокъ Веверлей не сдлавъ другаго выбора, не прельстясь ни вздохами прекрасной повренной, которая открыла склонность своей сестры, ни намками матери, ни похвалами, которыми Графъ осыпалъ благоразуміе, скромность и удивительную кротость старшихъ пяти дочерей. Неудача въ первомъ сватовств не позволила ему подвергнуться вторичному отказу, и такъ онъ ршился тишь въ замк Веверле, какъ старый Англійскій Баронъ, богатый и благородный. Сестра его, Миссъ Рахель Веверлей, первенствовала за столомъ, и мало по малу сдлались, онъ — старымъ мальчикомъ, она — старою двушкою, хладнокровно перенося непріятности холостой жизни. Неудовольствіе Сиръ Еверарда на брата, хотя медленно, но примтно уменьшалось. При всемъ отвращеніи къ Вигамъ и къ министерскимъ любимцамъ, онъ не могъ ршиться вредитъ Сиръ Ричарду, и довольствовался оказаніемъ ему холодности.

Счастливый случай возобновилъ ихъ прежнее дружество. Рычардъ женился на молодой двушк изъ знатной фамиліи, которая принесла ему въ приданое помстье, находившееся въ нсколькихъ миляхъ отъ замкаа Веверлея.

Маленькой Эдуардъ, герой сего сочиненія, имвшій тогда пять лтъ, былъ единственнымъ ихъ сыномъ. Случайно, прогуливаясь съ нянькою, имъ отошелъ на милю отъ Брер-Вуда, гд жили его родители. Позолоченная коляска, запряженная шестью сытными вороными лошадьми, съ такой же богатой упряжью, какъ у Лорда Пера Англійскаго въ большихъ церемоніяхъ, привлекла все его вниманіе. Коляска стояла ожидая Сиръ Еверарда, который отдавалъ приказанія въ новой выстроенной имъ мыз. Не могу сказать, Француженка или Шотландка была кормилицею сего ребенка, и какимъ образомъ онъ зналъ щитъ съ тремя горностаями и почиталъ его споимъ. Какъ бы то ни было, онъ, увидвъ гербы, просился къ нимъ. Уговоры няньки были тщетны: ему непремнно хотлось ссть въ коляску. Въ элю время подошелъ Сиръ Еверардъ и встрча была очень счастлива для ребенка, потому что дядя его съ сожалніемъ оставилъ дтей откупщика, коему строила домъ. Увидя предъ собою ребенку свжаго, румянаго, носящаго его имя, который требовалъ наслдственнаго герба, Сиръ Еверардъ подумалъ, что дитя послано ему Провидніемъ, и съ сего времени обратилъ къ нему всю свою привязанность и надежды. Коляска отвезла, дитю и няню въ Брер-Вудъ, и Сиръ Ричардъ былъ приглашенъ въ замокъ Веверлей. При свиданіяхъ долго господствовала холодная учтивость, а не братское согласіе, но сего было довольно тому и другому.

Присутствіе маленькаго племянника ласкало гордости Сиръ Еверарда, который могъ свободно любить дитя, долженствующее продолжить его благородный родъ, а Ричардъ Веверлей въ сей возрастающей привязанности видлъ средство увриться, если не для себя, по крайней мр для сына, въ наслдств, и по какому-то симпатическому согласію молодой Эдуардъ проводилъ почти весь годъ въ замк Веверлеевъ, хотя оба семейства рдко, и то изъ вжливости, посщали другъ друга. Дядя и отецъ равно располагали его воспитаніемъ, но мы отложимъ сіи подробности до слдующей главы.

ГЛАВА III.
ВОСПИТАНІЕ.

Воспитаніе нашего героя подвергалось многимъ измненіямъ. Въ младенчеств Лондонской воздухъ вредилъ (или казалось, что вредилъ, а это почти то же), его здоровью, по этому, когда Сиръ Ричардъ отправился въ Лондонъ, или для присудствія въ Парламент, или для своихъ выгодъ, молодой Эдуардъ былъ перемщенъ въ замокъ Веверлей, гд перемнялъ учителей и ученіе также часто, какъ и комнаты. Можно было помочь этому, давъ ему всегдашняго учителя, но отецъ думалъ, что учитель, имъ избранный, не покажется, безъ сомннія, брату, а согласясь на выборъ Сиръ Еверарда, боялся ввести въ свое семейство, если не шпіона, то по крайней мр непріятнаго гостя. Для этаго онъ уговорилъ своего секретаря, молодаго образованнаго человка, употреблять часа два на ученіе Эдуарда во время пребыванія его въ Брер-Вуд. Въ нкоторомъ отношеніи молодой Эдуардъ имлъ возможности учиться: въ замк Веверле домовый священникъ Сиръ Еверарда, вышедшіи изъ Оксфордскаго Университета и потерявшій тамъ мсто за то, что отказался дать присягу Георгу І-му при вступленіи его на престолъ, зналъ древнихъ классиковъ, имлъ обширныя свденія въ наукахъ, искуствахъ и говорилъ на многихъ языкахъ, но былъ старъ и нерадивъ. Когда воспитанникъ возвращался къ нему изъ Брер-Куда, онъ давалъ ему почти полную свободу учиться, когда онъ хотлъ и чему хотлъ. Этотъ безпорядокъ былъ бы всмъ пагубенъ для ребенка, который понимаетъ медленно, и чувствуя, что учиться трудно, пренебрегъ бы всмъ безъ надзора учители, не мене опасенъ Для воспитанника, котораго непреодолимое желаніе влекло бы къ охот и другимъ удовольствіямъ юности съ утра до вечера. Едуардъ Веверлей не былъ таковъ: учителю надобно было только не допускать его приобртать свденія безполезныя легкимъ образомъ и безъ методы, надобно предохранять его отъ другой опасности, не мене важной,— отъ равнодушія, которое часто бываетъ и при живомъ воображеніи и при проницательномъ ум: отъ этой беззаботливости, хочу я сказать, которая можетъ быть возбуждена только сильною приманкою, и отказывается отъ ученія, удовлетворивъ любопытству, побдивъ первыя препятствія и охолодвъ къ новизн.

Эдуардъ съ жаромъ принимался за каждаго классика, котораго читать предлагалъ ему учитель, знакомился съ слогомъ, чтобы понимать содержаніе книги, а дочитывалъ — если со4 держаніе ему нравилось. Тщетно старались обратить его вниманіе на различіе оборотовъ, на критическія и филологическія замчанія, на красоту выраженій, или на искуственное соединеніе словъ.— Умю читать и понимаю Латинскихъ авторовъ, говорилъ онъ съ гордостію пятнадцатилтняго ученика, Окалигеръ и Бентлей не больше знали.— Увы! между тмъ, какъ позволяли ему такимъ образомъ читать только для удовольствія, онъ безвозвратно терялъ случай навыкнуть заниматься ученіемъ съ пользою, умножить свою понятливость размышленіемъ, приобртать новыя понятія посредствомъ собственнаго разбора (analyse)— въ чемъ состоитъ главный предметъ ученія.

Найдутся люди, которые мн скажутъ безъ сомннія: надобно длать ученіе пріятнымъ, чтобы сдлать его полезнымъ, не должно никогда терять изъ виду словъ Тасса: ‘Мы намазываемъ медомъ края чаши, подносимой больному дитяти, обманутый сею невинною хитростію, онъ принимаетъ питье горькое, но спасительное, и здоровье бываетъ слдствьемъ его ошибки.’ — Въ нашъ вкъ, когда дти учатся знаніямъ самымъ отвлеченнымъ пріятною методою — наставительными мерами, не должно опасаться ученія строгаго и утомительнаго: исторія Англіи выучивается нын, посредствомъ карточной игры, въ самое короткое время, математика посредствомъ загадокъ. Надемся, что не остановятся на первыхъ попыткахъ, и что ученье не будетъ вврено людямъ, внушающимъ страхъ по ихъ лтамъ и важности, но любезнымъ воспитанникамъ большаго свта,

Осмлюсь спросить ихъ въ свою очередь: не должно ли опасаться, что т, которые учились играя, пришедши въ совершенный возрастъ, будутъ не способны ко всякому ученію важному, требующему особаго вниманія? что они будутъ почитать игрою обязанности свои къ обществу?

Позволеніе учиться по своему вкусу и прихотямъ имло гибельное вліяніе на характеръ нашего героя и приготовило ему много неудовольствій. Желаніе научиться, любовь къ ученію сдлали его воображеніе, отъ природы пылкое, совершенно неукротимымъ.

Библіотека замка Веверлея была помщена въ огромную готическую залу, туда, въ теченіи многихъ вковъ, нагромоздили безъ вкуса и выбора множество книгъ обо всхъ предметахъ, не для пользы обитателей замка, но какъ знакъ богатства и роскоши. Эдуардъ но своей вол могъ выбирать книги, между тмъ учитель занимался съ нимъ правовденіемъ, богословіемъ и политикою. Онъ былъ не равнодушенъ къ успхамъ наслдника своего начальника, но приводилъ различныя причины, чтобы избавиться отъ труда — руководствовать его въ семъ лабиринт.

Сиръ Еверардъ никогда не любилъ ученьи, онъ думалъ, что занятіе и чтеніе вредятъ здоровью, возмущая спокойствіе разума. Миссъ Рахель раздлила его мнніе: и тотъ и другая были уврены, что довольно умть пробгать книгу глазами, не стираясь слдовать идеямъ автор. И такъ молодой Велерлей, при такомъ собраніи книгъ, былъ пресыщенъ и утомленъ чтеніемъ, между тмъ, какъ искусный Менторъ могъ бы поддержать и питать въ немъ желаніе научиться. Онъ былъ какъ корабль безъ кормчаго и кормила посреди океана, читалъ отрывками не оканчивая сочиненія, а часто и одной части. Я думаю’ что одна изъ причинъ, по коимъ находятъ такъ мало совершенно образованныхъ изъ знатныхъ, состоитъ въ удобств оставлять и брать сочиненія, кои имъ нравятся, по произволу. Бдный, у коего мало книгъ, старается извлечь изъ нихъ пользу, опасенье какъ нибудь разлучиться съ ними, заставляетъ его употреблять безпрестанныя усилія удержать ихъ въ памяти.

Читая для того только,— чтобы развлечься, развеселиться, Эдуардъ день отъ дня боле скучалъ, и наконецъ вовсе наскучилъ чтеніемъ, однакожъ прежде совершеннаго отвращенія къ чтенію обогатилъ свою счастливую память разнообразною смсью познаніи любопытныхъ и важныхъ. Въ Англинской литтератур познакомился онъ съ Шекспиромъ, Мильтономъ и старинными нашими драмматическими писателями, зналъ нкоторыя мста изъ первыхъ историковъ, но особливо занимался Спенсеромъ, Дрейтеномъ и другими новыми поэтами, кои прославились вымыслами. Эти творенія привлекательны для молодаго воображенія, когда страсти еще не пробудились и требуютъ поэзіи боле чувствительной (Sentimentale).

Италіанская словесность представила ему также обширное поле: онъ читалъ, или лучше сказать, пожиралъ многочисленныя Поэмы, со времени Пулчи, сдлавшіяся любимыми, сочиненіями Италіи, зналъ вс новости, кои со времени Декамерона послдовали съ такою скоростію, и въ коихъ находимъ мы столько изобртательности и остроумія, читалъ всхъ хорошихъ авторовъ классическихъ, даже былъ въ состояніи судить объ нихъ. Во Французской словесности нашелъ онъ неизчерпаемое собраніе записокъ, кои ничмъ не правдоподобне романовъ, и множество романовъ, написанныхъ такъ натурально, что ихъ легко принять за записки. Ученые листки Фоллара, его блестящія разсужденія о великой наук войны и о турнирахъ обратили на себя особенное его вниманіе. Брантомъ и Де-Лану научили его отличать видимость отъ существенности, сравнивать свободный, законолюбмимй, хотя и суеврный характеръ защитниковъ Католицизма съ дикой грубостью, безпокойнымъ духомъ Гугенотовъ. Испанскіе авторы наполнили его голову рыцарскими мечтами и романизмомъ. Произведенія сверныхъ писателей среднихъ вковъ нравились молодому человку, который желалъ боле воспламенить воображеніе, нежели удовлетворить разсудку. Коротко сказать, Эдуардъ былъ образованне многихъ молодыхъ людей его возраста и состоянія, однакожъ справедливо можно было почитать его невждою: онъ не научился тому, что возвышаетъ достоинство человка и даетъ ему возможность выполнять со славою блистательныя общественныя должности.

Малйшій надзоръ родителей могъ бы предохранить его отъ этаго чтенія безполезнаго, и потому опаснаго, но мать его умерла семь лтъ спустя посл примиренія братьевъ, а отецъ посл этаго обыкновенно жилъ въ Лондон, занимался своими выгодами и собственнымъ возвышеніемъ, и потому былъ спокоенъ при извстіи, что Эдуардъ любилъ книги: заключилъ изъ того, что онъ со временемъ можетъ быть Епископомъ. Если бы онъ могъ читать въ сердц сына и разсмотрть его рождающіяся наклонности, то вывелъ бы изъ того совсмъ Другое заключеніе.

ГЛАВА IV.
Воздушные замки.

Мы говорили уже о равнодушіи Эдуарда, произходящемъ отъ неразборчиваго чтенія. Онъ сдлался неспособнымъ читать съ порядкомъ и методою, и даже получилъ отвращеніе ко всему тому, что прежде нравилось. Съ шестнадцатымъ годомъ началъ искать уединенія, открылся его меланхолическій, мрачный характеръ, обезпокоившій дядю. Сиръ Еверардъ старался извлечь его изъ этаго безстрастія, заставляя. заниматься охотою, которую самъ очень любилъ въ молодости. Эдуарду понравилось сперва ружье, но онъ оставилъ его, выучась хорошо стрлять.

На другую весну занимательная книга стараго Исаака Вальтона взманила Эдуарда приняться за уду, но изъ всхъ удовольствій, выдуманныхъ для занятія праздныхъ — рыбная ловля всхъ мене способна развеселить человка съ характеромъ нетерпливымъ, безпечнымъ. Уда скоро была забыта. Онъ могъ бы по примру другихъ найти развлеченіе въ обществ, но въ сосдств не было людей, коихъ любилъ бы онъ посщать, и молодые дворяне, случайно съ нимъ встрчавшіеся, не имли ни поступковъ, ни знаній, кои могли бы доставить ему удовольствіе своимъ обществомъ. Онъ не чувствовалъ ни малйшаго желанія подражать ихъ образу жизни и предаваться забавамъ, составлявшимъ ихъ главное занятіе.

По смерти Королевы Анны Сиръ Эверардъ сложилъ съ себя должность въ Парламент, и какъ время уничтожило большую часть его друзей и знакомыхъ, то онъ по немногу совершенно удалился отъ общества, такъ что Эдуардъ, находясь съ молодыми людьми равнаго состоянія, хорошо воспитанными, чувствовалъ, что былъ ниже ихъ не по недостатку образованности, но потому, что не умлъ показать ее. Униженное самолюбіе увеличило его отвращеніе къ свшу. Истинное или ложное опасеніе — нарушить правила учтивости или приличія, мучило его. то неопытность, боязливость безпрестанно представляли ему ошибки противъ обычаевъ большаго свта, и неизгладимыя насмшки, коимъ онъ подвергался. Не льзя нравиться и быть счастливымъ тамъ, гд чувствуешь себя униженнымъ, и такъ не удивительно, что Эдуардъ получилъ отвращеніе къ обществу потому, что не приучился быть развязномъ и пріятнымъ.

Время, проводимое Эдуардомъ съ дядею и теткою, проходило въ разсказахъ старинныхъ произшествій, кои онъ нсколько разъ переслушалъ, но они все еще воспламеняли его дятельное воображеніе.

Въ самомъ дл чудесные разсказы о фамиліи Вейерлеевъ, которые узналъ Сиръ Кверардъ изъ преданіи и безпрестанно повторялъ, хотя были ее всмъ незанимательны, даже непріятны, но напоминали многіе поступки, достойные удивленія. Молодой Едуардъ зевалъ иногда при долгихъ разсказахъ о союзахъ его предковъ, скучалъ часто длинными утомительными подробностями о супружествахъ, соединившихъ членовъ фамиліи Веверлеевъ съ могущественными Баронами и Кавалерами, проклиналъ (не смотря на то, что былъ много обязанъ тремъ горностаямъ) высокопарныя геральдическія выраженія, но иногда принималъ живое участіе въ сихъ разсказахъ и слушалъ ихъ съ величайшимъ вниманіемъ.

Славные воинскіе подвиги Вилиберта Веверлея въ Палестин, продолжительное его отсутствіе, безчисленныя опасности, возвращеніе въ отечество, нечаянное появленіе къ замк къ тотъ самый день, когда обрученная его соединялась съ другимъ, великодушный отъ нее отказъ, удаленіе въ монастырь, его твердость и терпніе’, такіе и подобные разсказы длали сильное впечатлніе надъ Едуардомъ, сердце его сжималось, дыханіе стснялось, а глаза наполнялись слезами. Съ такимъ же участіемъ слушалъ онъ, когда Миссъ Рихелъ разсказывала о страданіяхъ и. мужеств Леди Аликсы Веверлей, но время междоусобной войны. Въ лиц этой почтенной двушки выражалась кротость, чувствительность и величіе, когда она говорила о Карл І-мъ, какъ онъ, посл несчастнаго сраженія Ворчестерскаго, прибылъ искать убжища въ замокъ Веверлей, который скоро былъ осажденъ отрядомъ непріятельской конницы, какъ Миледи выслала сына съ нкоторыми слугами, приказывая намъ сопротивляться по крайней мр часъ, чтобы дать время Королю спасшись.— Да наградитъ тебя Богъ, вскричала Миссъ Рахель, остановя взоры на портрет этой героини, да наградитъ тебя Богъ, несравненная женщина, пожертвовавшая жизнію сына для спасенія Короля! Скоро принесли въ замокъ, прибавила она, сына ее, смертельно раненнаго, можно еще видть слды крови его на большой лстниц и въ большой зал. Онъ умеръ у ногъ матери, умирая далъ знать ей взглядомъ, что предпріятіе его имло желаемый успхъ. Я помню еще двушку, которая знала и нжно любила этаго молодаго человка, Миссъ Люси Сент-Обинъ отказалась отъ супружества и совершенно предалась печали. Красота, происхожденіе, богатство Давали ей право на выгодное замужство, она отъ всего отказалась и до конца жизни носила трауръ по бдномъ Вилліам, съ коимъ была обручена. Смерть ея случилась… не помню числа, а кажется въ Ноябр. Въ тотъ годъ, чувствуя себя нездоровою, она неотступно просилась еще разъ въ замокъ Веверлей, ходила по всмъ мстамъ, гд находилась прежде съ моимъ ддушкой, велла поднять обои, чтобы посмотрть въ послдній разъ на эту благородную кровь. Ахъ! если бы слезы могли смыть ее, теперь мы бы ее не видали! Сколько слезъ пролилось! Знай, Любезный Эдуардъ, что и дерева, казалось, раздляли общую горесть, потому что безъ малйшаго втра вс листья опали вокругъ Люси. Ахъ! все предвщало, что она не увидитъ, какъ они опять зазеленютъ!

Выслушавъ разсказъ объ этихъ чудесныхъ приключеніяхъ, Эдуардъ удалялся, чтобы въ уединеніи предаться чувствованіямъ, которыя они ему внушали. Въ углу библіотеки, слабо освщенной угасающею свчею, нашъ герой окружалъ себя какимъ-то чудеснымъ міромъ. Воображеніе его постепенно разгорячалось, и наконецъ осуществляло предметы его занимавшіе: онъ видлъ богатыя приготовленія къ браку въ замк Веверле, высокій, величественный стнанъ своего предка въ одежд странника, спокойно смотрящаго на счастіе своего соперника и невсты. Общее удивленіе, когда его узнали, ропотъ вассаловъ, бгущихъ къ оружію, изумленіе жениха, смущеніе несчастной супруги, нмое отчаяніе Вилиберта, его благородный видъ, принятый когда онъ бросилъ на полъ до половины обнаженную шпагу и стремительно удалился изъ замка своихъ предковъ.

Воображеніе Эдуарда представляло ему другую картину, по описанію Миссъ Рахели. Онъ видлъ Миледи Веверлей, сидящую на террас: она внимательно прислушивается, чтобы отличить шаги Королевской лошади и старается разсмотрть любимаго сына, на лиц ея видно двойное выраженіе страха и надежды за сына и за Короля, малйшій шорохъ листьевъ принимаетъ она за стукъ оружія. Эдуардъ слышалъ въ отдаленіи глухой шумъ, подобный стремительному источнику, мало но малу шумъ становится слышне, онъ распознаетъ наконецъ топотъ лошадей, крики сражающихся, выстрлы, видитъ, какъ крестьянинъ задыхаясь вбгаетъ на дворъ замка съ печальной новостію… Но кончимъ это описаніе.

Эдуардъ прельщался своимъ идеальнымъ міромъ, и огорчался, когда его выводили изъ очарованія. Земли, окружающія замокъ, назывались охотою Веверлея, потому что были обширне самаго огромнаго парка. Нкогда тутъ былъ большой лсъ, который служилъ убжищемъ краснымъ зврямъ и всегда хранилъ слды прежняго уединенія. Онъ перерзывался широкими аллеями, кои теперь заросли густыми кустарниками, но нкогда вмщали красавицъ, желавшихъ присутствовать при травл оленей, видть какъ рвутъ ихъ бгущія собаки. Тамъ виднъ еще готическій памятникъ, обросшій густою травою, который назывался отдыхомъ Королевы. Разсказывали, что Королева Елисавета собственною рукою убила оттуда шесть дикихъ козъ. Въ эту сторону Эдуардъ направлялъ свои прогулки. Иногда съ ружьемъ на плеч и съ книгою въ карман — шелъ онъ по длинной алле. Прошедъ нсколько миль, она мало по малу съуживалась и составляла наконецъ узкій проходъ между скалами, совершенно покрытыми лсомъ. Вдругъ сверхъ ожиданія выходила на берегъ маленькаго озера, глубокаго, но тихаго, которое называлось зеркаломъ лса. Въ прежнія времена на одномъ утес, окруженномъ водою, выстроена была башня, называемая крпостью Веверлея потому, что эта фамилія нсколько разъ находила тамъ убжище во время ужасныхъ войнъ между домами Іоркскимъ и Ланкастерскимъ. Въ этой-то башн послдніе приверженцы блой розы держались, пока славный Ричардъ Глочестеръ не овладлъ ею, и ему долго еще сопротивлялся отрядъ конницы пода, предводительствомъ Нигеля Веверлея, младшаго брата того Вилліама, котораго плачевную смерть любила разсказывать Миссъ Рахель. Въ сихъ-то о уединенныхъ и печальныхъ мстахъ Эдуардъ давалъ волю своему соображенію. Какъ дитя, съ заботливостію строющее и украшающее свой карточный домикъ, онъ представлялъ себ явленія еще ужасне тхъ, объ коихъ часто слышалъ. Въ слдующей глав увидимъ слдствіе его мечтаній.

ГЛАВА V.
Выборъ службы.

Посл этихъ млочныхъ подробностей о юношеств Веверлея и о направленіи, которое первоначальные привычки дали его воображенію, читатель подумаетъ, можетъ быть, что я хочу въ роман моемъ подражать Серванту. Я не намренъ идти по слдамъ автора неподражаемаго и описывать, какъ онъ, тотъ родъ дурачества, въ которомъ предметы представляются отвлеченными, когда они поражаютъ чувства, я постараюсь описать другое заблужденіе разума, боле общее, которое не препятствуетъ видть предметы въ существенности, но разцвчиваетъ ихъ собственными романическими красками.

Эдуаръ Веверлей не ожидалъ, что бы кто-либо другой смотрлъ на предметы и чувствовалъ съ нимъ одинаково, не надялся, чтобы привлекательныя мечты, коимъ онъ предавался, нкогда могли исполнишься на самомъ дл, и опасался открыть чувствованія, бывшія слдствіемъ его мечтаній. Онъ никогда не желалъ имть повреннаго, и такъ чувствовалъ насмшки, коимъ бы подвергнулся, что если бы предоставлено ему было выбирать или наказаніе, разумется не безчестное, или необходимость самому описать идеальный міръ, имъ составленный, онъ не колебавшись предпочелъ бы наказаніе. Уединеніе сдлалось ему еще дороже, когда съ возрастомъ почувствовалъ вліяніе страстей. Прелестныя Нимфы начали дйствовать въ его мечтательныхъ приключеніяхъ, и всхъ женщинъ сравнивалъ онъ съ тми, коихъ шпорило его воображеніе.

Красавицъ, призжавшихъ по Воскресеньямъ похвастаться уборами въ церковь Веверлейскую, было немного, и самая сносная изъ нихъ была Миссъ Снесли, или, какъ она любила называться. Миссъ Цецилія Стуббсъ, дочь Кавалера Стуббса. Не знаю, случайно ли (что у женщинъ не исключаетъ нкоторыхъ намреніи), или по сходству мыслей, Миссъ Цецилія часто встрчалась съ молодымъ Эдуардомъ въ любимыхъ его прогулкахъ по Веверлейскому парку. Онъ не осмливался подойти къ ней, но встрча всегда производила свое дйствіе. Романическій любовникъ часто не заботится о красот той, которую длаетъ предметомъ обожанія, и если природа не совсмъ обезобразила ее, онъ заступитъ мсто юверила или дервиша изъ сказки о семи любовникахъ, и въ воображеніи придастъ ей красоту небесную. Уже нашъ молодой энтузіастъ нашелъ въ молодой Миссъ Цециліи столько прелестей, что легко могъ помстить ее въ число своихъ богинь, или по крайней мр возл ихъ. Миссъ Рахель Веверлей, по, собраннымъ свденіямъ, думала, что уже время предупредишь какое либо дурачество со стороны Эдуарда. Благодаря Бога, самая простая женщина въ этихъ длахъ проницательна покалому-то инстинкту, и хотя подозрваетъ иногда чего нтъ, но обыкновенно угадываетъ что есть въ самомъ дл. Миссъ Рахель съ великимъ благоразуміемъ старалась отвратить бду, а не открыто ей противиться. Она говорила брату, что Эдуарду надобно путешествовать и узнать другихъ людей, кром тхъ, коихъ видлъ онъ въ Веверле. Сиръ Еверардъ сперва отказался отъ предложенія, клонившагося къ тому, чтобы разлучить его съ племянникомъ. Эдуардъ слишкомъ пристрастился къ наукамъ, онъ былъ въ томъ согласенъ, но всегда слышалъ, что молодость есть пора ученія и не сомнвался, что племянникъ, удовлетворивъ любопытство и наполнивъ голову многочисленными знаніями, предастся забавамъ и занятіямъ деревенскимъ, и самъ часто жаллъ, что не посвятилъ ученію чаешь своей юности.— Отъ этаго, говорилъ онъ, я не хуже бы стрлялъ и охотился, а еще имлъ бы удовольствіе оглашать золу Святаго Стефана прекрасною и длинною рчью, а то я, когда былъ членомъ Парламента при Годольфин, только и длалъ, что не соглашался ни на какія мры правительства.

Между тмъ тетка Рахель всячески старалась достигнуть своей цли. Она напомнила, что вс члены фамиліи путешествовали но чужимъ землямъ, или служили въ войск своего отечества, а для доказательства развернула родословное дерево. Сиръ Еверардъ убдился послднимъ и скоро предложилъ Ричарду отправить сына путешествовать подъ надзоромъ учителя Г. Пемброка. Ричардъ не нашелъ худаго въ этомъ намреніи, и какъ-то нечаянно сказалъ объ немъ за столомъ у Министра. Министръ принялъ на себя важный видъ.— Судя по политическимъ мнніямъ Сиръ Еверарда, сказалъ Министръ, не благоразумно будетъ отпустишь молодаго человка, который подаетъ такія лестныя надежды, путешествовать по твердой земл подъ непосредственнымъ надзоромъ учителя, выбраннаго дядею. Съ кмъ будетъ молодой Эдуардъ въ Париж, въ Рим, гд претендентъ и сыновья его будутъ разставлять ему заманчивыя сти? Г. Веверлей долженъ взвсить эти разсужденія, а я думаю, прибавилъ онъ, что Его Величество, цня услуги Ричарда Веверлея, дастъ сыну ого, посл нсколькихъ лтъ службы, роту въ одномъ изъ драгунскихъ полковъ, прибывшихъ изъ Фландріи.

Сиръ Ричардъ не могъ не нарушая приличій, отвергнуть такое предложеніе, и не смотря на страхъ воспламенить неудовольствіе брата, принялъ оное, правда, много полагался но любовь Сиръ Еверарда къ племяннику и не безъ основанія- Онъ написалъ къ Баронету и Эдуарду о своемъ ршеніи, въ письм къ сыну просто объявилъ и веллъ приготовиться хать въ полкъ, но съ братомъ входилъ въ длинныя подробности: совершенно соглашался съ нимъ, какъ полезно будетъ Эдуарду путешествіе по твердой земл и благодарилъ за великодушное предложеніе взять его на свой счетъ, былъ очень огорченъ, что сыну его не льзя слдовать намренію, предложенному лучшимъ его другомъ и благодтелемъ, но давно уже съ неудовольствіемъ смотрлъ на бездйствіе молодаго человковъ томъ возраст, когда вс предки его носили уже оружіе. Его Величество, прибавилъ онъ, удостоилъ освдомиться, не во Фландріи ли молодой Эдуардъ, замтя что въ т же лта ддушка его проливалъ уже кровь за Короля въ междоусобную вомну, и этотъ вопросъ былъ сопровожденъ предложеніемъ роты. Что ему было длать? Онъ не имлъ времени спросить согласія брата, если бы даже и опасался, что онъ воспротивится тому, чтобы Эдуардъ слдовалъ славному примру своихъ предковъ, оканчивалъ тмъ, что Эдуардъ теперь Капитанъ Веверлей въ драгунскомъ полку, къ коему онъ долженъ хать въ конц мсяца въ его квартиры въ Д.— въ Шотландіи.

Получа это извстіе, Сиръ Еверардъ колебался различными чувствами. Въ то время, когда домъ Ганноверскій взошелъ на престолъ, онъ оставилъ парламентъ и поступки его въ 1716 году не избжали подозрнія: говорили о тайныхъ осмотрахъ крестьянъ, бывающихъ въ лунныя ночи въ Веверле, о множеств, ящиковъ съ ружьями и пистолетами, ₍присланныхъ на имя Баронета изъ Голландіи и перехваченныхъ бдительностію одного таможеннаго Офицера. Этотъ Офицеръ въ награду за усердіе былъ задушенъ ночью возмутившуюся. Разсказывали также, что когда Сиръ В. В. начальникъ Торнсовъ былъ схваченъ, то въ бумагахъ его нашли письмо отъ Сиръ Кверарда, но не было настоящихъ доказательствъ возмущенія, и правительство, затушивъ бунтъ въ 1716 году, полагало, что не благоразумно распространять свое мщеніе на тхъ, кои не поднимали оружія. Всмъ извстно было, что онъ помогалъ деньгами горцамъ (Монтаньярамъ) и Шотландцамъ, взятымъ въ плнъ при Престон и заключеннымъ въ темницы Ньюгетскую и Маршальзейскую, и поручилъ своему Адвокату защищать сихъ несчастныхъ во время суда надъ ними, также вс были уврены, что еслибъ Министры имли какое нибудь точное доказательство участія его въ бунт, то онъ не осмлился бы презирать правленія, или по крайней мр не сдлалъ бы сего безнаказанно.— Онъ поступалъ въ это возмущеніе какъ молодой человкъ, а съ того времени приверженность Сиръ Еверарда къ Стуартамъ (яковитизмъ) примтно погасала.

Онъ изъявлялъ свои политическія мннія при засданіяхъ Торнсовъ въ каждую четверть года хотя уже не съ прежнимъ усердіемъ, однакожъ не могъ хладнокровно думать, что племянникъ его будетъ служить подъ властію Брунсвикскаго дома, тмъ боле, что уважая власть отеческую, было не возможно, или по крайней мр неблагоразумно противишься намренію брата. Это навело на него звоту, казавшуюся предвстницею лихорадки, но онъ утшился, велвъ принести Военный календарь, и найдя въ, немъ имена самыхъ славныхъ Торнсовъ: Мордонтовъ, Гренвилей, Стенлеевъ и другихъ,— потомки этихъ древнихъ знаменитыхъ фамилій были тогда въ служб,— онъ призвалъ всю свою фамильную гордость, желаніе славы и заключилъ доказательствомъ Фальстафа: ‘когда война начинается, хотя честь повелваетъ быть на одной сторон, но гораздо стыдне оставаться празднымъ, нежели перейти къ другой.’ А Миссъ Рахель (хотя дла взяли не тотъ оборотъ, всего она надялась), умла покоришься обстоятельствамъ: занялась сборами племянника и утшилась надежною увидть его въ полномъ мундир.

Эдуардъ самъ былъ живо тронутъ и удивленъ, читая письмо своего отца. Учитель Пемброкъ нашелъ въ его комнат отрывокъ стиховъ, сочиненныхъ Эдуардомъ, казалось, въ первыя минуты смущенія. Надобно сказать: Г. Пемброкъ былъ большой охотникъ до стиховъ — если они сочинены его друзьями, писаны хорошимъ почеркомъ, прямыми строчками и начинаются большими красивыми буквами. Онъ сообщилъ это драгоцнное сокровище тетк Рахели, она нсколько разъ читала ихъ, проливала слезы, потомъ положила въ свой ларчикъ къ рецептамъ, наставленіямъ и любовнымъ и Яковитскимъ пснямъ. Этотъ отрывокъ вынутъ оттуда, когда предлагаемая рукопись была вручена не достойному ея издателю. Если стихи незанимательны для читателя, то по крайней мр лучше нашихъ словъ покажутъ смущеніе и волненіе Эдуарда:

На закат дна осенняго

Я одинъ съ своей тоской брожу,

И съ улыбкой сожалнія

На луга смотрю зеленые,

Гд любовь престолъ поставила,

Въ водахъ озера спокойнаго

Древній замокъ отражается,

Гд живутъ мои родимые.

Вы простите воды тихія,

Далеко спшу — за славою.

Долго вами любовался я,

Долго тнью лса нжился,

Но теперь отъ васъ отторгнутъ я,

Назначеньемъ рока лютаго —

Оставляю васъ на долго я.

Тяжко съ вами разставаться мн,

Къ вамъ привыкъ я съ лтъ младенческихъ!

Вы простите воды тихія,

Далеко спшу — за славою.

Еще разъ я посмотрю на васъ,

Еще разъ къ вамъ обращаюся,

Игры юности оставилъ я,

Вс мечты мои разсыпались,

Измнила сердцу юному

Перелетная фантазія,

И тяжелый опытъ истины

Разогналъ мечты любимыя.

Вы луга, поля привычныя,

На всегда съ вами прощаюся,

Далеко спшу — за славою!

Я примчаю, что эти стихи не совсмъ понятны, въ проз это значитъ, что образъ Миссъ Цециліи изгладился изъ сердца Капитана Веверлея отъ смущенія, возбужденнаго въ немъ новою участію. Въ слдующее Воскресенье Цецилія явилась въ церкви на скамь своего отца, одтая съ большимъ вкусомъ и заботливостію. Эдуардъ, по приглашенію дяди и тетки (не заставивъ себя, правду сказать, иного и просить) показался тамъ въ полномъ мундир.

Самое врное средство потерять высокое мнніе о другихъ, состоишь въ томъ, чтобы думать еще боле о самомъ себ. Миссъ Цецилія употребила вс пособія искуства, чтобы увеличить свои природныя пріятности. Она прибгла къ мушкамъ, китовымъ костямъ, къ новой прическ, выбрала къ лицу цвтъ шелковой матеріи, работанной на Французскихъ фабрикахъ. Вс приготовленія остались тщетными, они не производили никакого впечатлнія надъ молодымъ драгунскимъ Офицеромъ, который въ первый разъ въ жизни надлъ шляпу съ петлицами, эполеты, ботфорты и шпагу. Не знаю, можетъ быть, онъ какъ герой старинной баллады:

Славой, честью пылалъ,

И красавицъ очамъ,

Ихъ привтнымъ рчамъ

Онъ какъ сталь не внималъ,

или густые золотые галуны, покрывавшіе грудь его, притупляли вс стрлы, летвшія изъ глазъ Миссъ Цециліи, какъ бы то ни было, но сердце нашего молодаго воина было очень покойно. Съ сожалніемъ увдомляю, что надобно проститься съ Цециліею. Посл отъзда Эдуарда, она казалась сперва неутшною, но мало по малу льстивыя мечты ея разсыпались, она поступила также, какъ и другія — ршилась отмстить. По прошествіи шести мсяцевъ отдала руку свою Іон, единственному сыну интендента Баронетова, который имлъ надежду заступить мсто своего отца. Это заставило Г. Сшуббса согласиться, а дочь его нашла сильную причину принять скоре предложеніе, потому что молодой человкъ былъ очень здоровъ и силенъ. Поговоривъ нсколько о происхожденіи, ихъ помолвили, и всхъ довольне этимъ была Миссъ Рахель, которая до того косо смотрла на Цецилію. Увидвши жениха съ невстою въ церкви, она удостоила молодую благосклонною улыбкою и дружескимъ взглядомъ, учтиво поклонилась ей въ присутствіи ректора, пастора, дьячка и всхъ церковныхъ причетниковъ и прихожанъ Веверлейскихъ.

Однажды на всегда прошу прощенія у тхъ изъ моихъ читателей, которые читаютъ только для забавы, что я имъ надодаю часто разсказами о политическихъ спорахъ между Торисами и Вигами, о раздорахъ между Яковитами и приверженцами дона Ганноверскаго: я принужденъ входить въ сіи подробности для того, чтобы сдлать мой разсказъ имъ понятне. Предположенный мною планъ требуетъ, чтобы я показалъ имъ причины произшествій моего романа, и ихъ, по моему мннію, можно отыскать только въ предразсудкахъ и политическихъ мнніяхъ того времени. Не общаю прекраснымъ моимъ читательницамъ (коихъ живое нетерпніе мн извстно) летть на воздушной колесниц, влекомой гиппогрифами, я ду скромно въ обыкновенной коляск и не долженъ сбиваться съ большой дороги, т, коимъ наскучитъ быть со мною, могутъ простишься на первой станціи и искать такихъ быстрыхъ коней, какъ у Принца Гуссейна, или у ткача Малека, т же, кои, удостоивая меня своимъ присутствіемъ, будутъ имть твердость и снисходительность не роптать на остановки, происходящія отъ худыхъ дорогъ, могутъ наконецъ, благодаря хорошимъ лошадямъ и честному извощику, какъ говорится обыкновенно въ афишахъ, найти мста самыя живописныя, прошу ихъ только не утомляться въ первые дни.

ГЛАВА VI.
Разставанье.

Вечеромъ въ достопамятное Воскресенье, о коемъ мы говорили, Сиръ Еверардъ взошелъ въ библіотеку, ад едва не засталъ нашего молодаго героя, фехтующаго старою шпагою Гильдебранда, которая, какъ драгоцнное наслдство, висла обыкновенно предъ каминомъ подъ портретомъ, представлявшимъ всадника, лице коего было закрыто огромными волосами. Входя, Сиръ Еверардъ устремилъ прежде взоры на картину, а потомъ на Эдуарда, и произнесъ первыя слова рчи, съ заботливостію имъ приготовленной, но скоро послдовалъ движеніямъ сердца.— Племянникъ…. сказалъ Онъ, племянникъ! и скоро поправился: любезный Эдуардъ! воля небесъ и отца твоего, коего ты долженъ почитать, заставляетъ тебя вступишь на военное поприще, гд многіе предки твои покрылись безсмертною славою. Я сдлалъ вс нужныя распоряженія, чтобы ты могъ тамъ представишься прилично твоему произхожденію. Надюсь, ты будешь помнишь на пол чести, что благородная кровь Веверлеевъ течетъ въ твоихъ жилахъ, и что ты единственный наслдникъ сего славнаго имени. Эдуардъ! любезный Эдуардъ! вспомни, что ты послдняя отрасль сего знаменитаго поколнія, что на тебя вся моя надежда, и потому убгай опасностей, если позволитъ честь и обязанность, не подвергайся имъ безъ совершенной необходимости, убгай общества развратныхъ, неврныхъ, коихъ, но несчастію, будетъ около тебя много. Но врнымъ увдомленіямъ знаю, что Полковникъ твой хотя Пресвитеріанецъ, но превосходный человкъ, ты не забудешь, надюсь, обязанностей своихъ къ Богу, къ вр предковъ онъ прибавилъ бы: и къ твоему Государю, но какъ ихъ было двое, одинъ царствующій, другой имющій на то право, то примолвилъ…. и къ установленнымъ властямъ.

Не распространяясь доле, онъ спшилъ свести Эдуарда въ конюшню, чтобы показать лошадей, коихъ онъ ему назначаетъ.— Дв только пойдутъ съ тобою, сказалъ Сиръ Еверардъ, а если будешь нуждаться, то достанешь третью ма мст. Ты подешь, прибавилъ онъ, съ свитою самою простою и скромною, особливо въ сравненіи съ конницею, которую Сиръ Гильдебрандъ, твой предокъ, осматривалъ передъ замкомъ….. Она была многочисленне цлаго твоего полка. Я хотлъ послать съ тобой тридцать молодыхъ людей изъ моихъ вассаловъ, но мн сказали, что это противно учрежденію Увы! всячески стараются разрушить зависимость и покорность вассаловъ къ ихъ господамъ и начальникамъ.

Сиръ Еверардъ употребилъ вс средства, чтобы предотвратить слдствія этаго нововведенія. Онъ думалъ крпче привязать деньщиковъ къ Капитану, щедро раздавая имъ говядину и даже деньги, а не видлъ того, что, позволя имъ обращаться дружески, можетъ истребить въ нихъ должное повиновеніе. Осмотри лошадей, онъ опять повелъ племянника въ библіотеку, гд и отдалъ ему письмо, сложенное съ великимъ стараніемъ. Оно перевязано было, по обыкновенію, шелковою лентою, на конц коей висла восковая печать съ гербомъ фамиліи Веверлеевъ. На обертк большими буквами съ великимъ стараніемъ написано было: Козьм Комину Брадвардину, въ его замк Тюлли-Веолин, въ Пертшир… Вручитель сего письма Эдуардъ Beверлей, племянникъ Сиръ Еверарда Веверлея Баронета.

Дворянинъ, къ коему адресовано это письмо (о немъ мы будемъ имть случай часто говорить въ послдствіи), вооружился за Стуартовъ въ 171,5 году, и взятъ въ плнъ при Престон въ Ланкашир. Онъ происходилъ отъ древней, но небогатой фамиліи, былъ ученъ, по обычаю Шотландцевъ, т. е. начитанъ безъ порядка и методы. Разсказываютъ довольно необыкновенный примръ любви его къ классикамъ, на пути изъ Престона въ Лондонъ удалось ему обмануть надзоръ своей стражи и на другое утро онъ былъ найденъ на томъ мст, гд ночевали, — его узнали и взяли снова. Когда солдаты его роты изъявляли удивленіе, что онъ не воспользовался побгомъ и не укрылся въ безопасное мсто, то онъ чистосердечно отвчалъ, ‘я и хотлъ это сдлать, да я зашелъ за Титомъ Ливіемъ — его было забылъ!’ Такой странной отвтъ поправился дворянину, коему, какъ мы уже сказали, Сиръ Еверардъ, а можетъ быть и многіе другіе платили за то, чтобы онъ защищалъ несчастныхъ плнниковъ. Онъ былъ страстный почитатель историка, котораго, рожденіемъ славится Падуя, и обыкновенно называлъ его главою историковъ, однако почитаніе не заставило бы его ршиться на поступокъ Сира Брадвардина, хотя бы дло шло о самомъ наилучшемъ изданіи Тита Ливія. Между тмъ онъ тронулся участію Шотландскаго плнника, и не смотря на вс противъ него доказательства, съумлъ уврить Вестминстернской дворъ, что Козьма Брадвардинъ совсмъ не былъ намренъ вредить своему Государю, и имлъ удовольствіе получишь приказаніе дать ему свободу.

Баронъ Брадвардинъ, какъ называли его вообще въ Шотландіи (друзья же звали его Тюлли-Веоланомъ и чаще Тюлли) {Англичане часто называютъ Цицерона Тюлли. (Tullius Cicero).}, получа свободу, спшилъ отправишься въ замокъ Веверлея благодарить Сира Еверарда. Склонность къ деревенскимъ забавамъ одинаковость въ политическихъ правилахъ, не смотря на разницу въ занятіяхъ и привычкахъ, возродили между ними дружбу. Проживъ нсколько недль въ Веверле, Сиръ Брадмардинъ простился съ Сиръ Еверардомъ, увряя въ преданности, и усильно просилъ при хать охотиться въ болотахъ Тюлли-Веоланскихъ. Нсколько времени спустя Сиръ Брадвардинъ отослалъ въ Шотландію сумму денегъ, которую заплатили за него тогда, какъ онъ былъ въ тюрьм. Хотя эта сумма, переведенная на Англійскія деньги, не была такъ огромна, какъ въ ливрахъ, копйкахъ Шотландскихъ и проч. однакожъ Бальи Махвиблю, повренному Барона, показалась столь непомрною, что случилась съ нимъ нсколько припадковъ колики отъ неудовольствія, досады и печали, какъ онъ самъ говорилъ, видя, что такое множество денегъ переходитъ въ руки негодныхъ Англичанъ. Хотя патріотизмъ самое благородное чуиствоваыіе, но онъ не всегда бываетъ безкорыстенъ. Многіе, хорошо знавшіе Господина Бальи, были уврены и увряли, что онъ не такъ огорчился бы, если бы эта сумма выходила не изъ сундуковъ Брадвардина, которые онъ привыкъ почитать собственностію, но честный Maxвибль всегда и всякому клялся, чти деньги не имли никакого участія въ его печали.

Баронетъ радовался, заплатя деньги, издержанныя Сиромъ Еверардомъ для него, онъ думалъ, что помрачитъ честь своего дома и славу отечества, если хотя нсколько замедлитъ уплатить такой священный долгъ. Сиръ Еверардъ, привыкшій заниматься равнодушно и важнйшими длами, получилъ 294 ливра 12 копекъ, и не подозрвая, что народная гордость участвовала въ скорой плат. Многія причины заставляютъ думать, что онъ забылъ бы о должной сумм, хотя бы Бальи Михвибль употребилъ ее для излченія своей колики. Между обоими замками учредилась каждогодная мна произведеніями обихъ странъ: изъ Веверлея посылали сыръ, пиво, дичь, а изъ Тюлли-Веолина зайцевъ, соленую лососину и проч. Эти дары были какъ бы залогами постояннаго дружества между обими семействами. Поэтому совсмъ неудивительно, что каждый изъ Веверлеевъ не могъ быть ни Шотландіи, не явясь къ Брадвардину съ рекомендательнымъ письмомъ.

Когда разговоры дяди съ племянникомъ кончились, Г. Пемброкъ объявилъ желаніе видться съ воспитанникомъ. Легко можно предположишь, что этотъ почтенный человкъ не забылъ ничего, дабы заставишь молодого Эдуарда сохранятъ чистоту нравовъ и правилъ, предохранишь его противъ нововведеній, какъ политическихъ, такъ и до вры касающихся, умолялъ убгать общества развратныхъ, злыхъ остряковъ, коихъ онъ, безъ сомннія, найдетъ въ своемъ полку,— Небо, сказалъ онъ ему, предположило въ своихъ неизмнныхъ предначертаніяхъ (конечно въ наказаніе за преступленія предковъ) ввергнуть жителей Шотландіи въ мракъ и заблужденія гораздо большія, нежели въ Англіи. Здсь, не смотря на вс отступническія нововведенія, не смотря на забвеніе священныхъ правилъ, начертанныхъ отцами церкви, не смотря на упорное желаніе погасить пламенникъ истины и замнишь его обманчивымъ мерцаніемъ лжи, есть по крайней мр литургіи, хотя обезображенныя, перемненныя, но Шотландія погружена въ гибельный мракъ. Исключая нкоторыхъ истинно-віг рующихъ, кои скрываютъ печаль въ глубин души, народъ напитанъ грубыми заблужденіями Пресвитеріанъ и другихъ нововводителей.

Г. Пемброкъ думалъ, что обязавъ своими совтами предохранять умъ и сердце воспитанника отъ заразы, распространившейся въ церкви и въ народ, для этаго и отдалъ ему дв огромныя рукописи, писанныя самымъ млкимъ письмомъ. Рукописи сіи были плодомъ трудовъ большей части его жизни, и онъ не могъ бы потерять время безполезне и непріятне. За нсколько лтъ прежде онъ здилъ въ Лондонъ, съ намреніемь подаришь публику своими учеными сочиненіями, и былъ рекомендованъ одному книгопродавцу-издателю, ему дали письмо, которое должно было представишь его въ общество самыхъ ревностныхъ Яковитовъ. Когда Г. Пемброкъ произнесъ Shibboleth {Божественное слово.} съ условными жестами и подалъ письмо, книгопродавецъ пожаловалъ его титломъ Доктора и поспшно отвелъ въ самое отдаленное и тайное мсто лавки.

— А! любезный Докторъ, сказалъ онъ ему, потирая руки, наша счастливая роза Ганноверскимъ мышамъ некуда здсь спрятаться…. Добрыя ли всти привезли вы отъ нашихъ друзей изъ-за моря? Здоровъ ли почтенный Король Франціи? Можетъ быть вы изъ Рима? На него-то наша главная надежда. Древній фонарь долженъ заспшить потухшій пламенникъ. Чтожъ Докторъ вы не отвчаете? Вы бережетесь,— это мн нравится. Я отъ того васъ больше почитаю, но вы можете говорить не опасаясь.—

Г. Пемброкъ употреблялъ вс возможныя усилія, чтобы удержать, эту тучу вопросовъ, наконецъ множествомъ знаковъ заставилъ понять книгопродавца, что онъ длаетъ ему много чести, почитая за посланника претендента и изъяснилъ причину своего посщенія. Книгопродавецъ принялъ на себя важный, покровительственный видъ и приступилъ къ разсматриванію рукописи. Заглавіемъ первой было: Истина о Конформистахъ, показывающая невозможность соединенія церкви и Пуританъ, Пресвитеріянъ или послдователей какой бы то ни было секты, съ доказательствами изъ священнаго писанія, изъ святыхъ отцевъ и лучшихъ богослововъ.— Прочтя заглавіе, книгопродавецъ отвчалъ: — Я упоренъ, что въ рукописи много учености, но вы выбрали дурное время издавать ее. Пора прошла. Ваша рукопись, напечатанная самыми млкими буквами, составитъ, по крайней мр, восемь сотъ страницъ, а Богъ знаетъ, продамъ ли я хотя одинъ экземпляръ лтъ въ десять. И такъ извините меня, я люблю и почитаю чистое ученіе, вотъ наприм. если бы это была рчь о мученик,— маленькая книжка, примненная къ обстоятельствамъ, я бы съ удовольствіемъ пожертвовалъ чмъ нибудь. Посмотримъ другую О прав наслдства…. Гмъ, гмъ, заглавіе звучно, столько страницъ, бумаги столькото, печать столько-то.— Послушайте, надобно выкинуть Греческія и Латинскія цитаціи. Это не понятно, Докторъ, непонятно.— Извините, Докторъ, я никогда не намренъ огорчать авторовъ моими совтами, я напечаталъ Дрека и Шальвуда Лавтона и бднаго Амгурста. Какъ жаллъ я о несчастномъ Калеб: онъ разъ въ недлю обдай, со мною, но что значитъ одинъ разъ, когда не увренъ, что въ другіе шесть дней будешь сытъ! Докторъ, я покажу вашу рукопись стряпчему Тому Алиби, онъ мой повренный.— Судьи не вс учтивы — сколько тамъ Виговъ. Ганноверскія мыши везд расплодились.

На другой день Г. Пемброкъ опять пришелъ къ книгопродавцу, который откровенно сказалъ, что повренный не совтуетъ ему покупать рукописи.— Будьте уврены, что я согласился бы быть осужденнымъ на…. проговорился было… садишь табакъ въ Виргиніи, но, любезный Докторъ, у меня жена и дти. отрекомендую васъ сосду Триммелю, онъ молодъ, трудолюбивъ, неробокъ, прогулка въ колоніи его не ужаснетъ. Пемброкъ нашелъ Трмммеля столь же неприступнымъ, какъ и другихъ, и возвратился въ Веверлей съ рукописями, горько сожаля, что не могъ отмстить за вру и Государство.

Все заставляло Г. Пемброка думать, что публика не будетъ наслаждаться плодомъ его ученыхъ розысками — по боязливости или скупости книгопродавцевъ, за то онъ ршился переписать ихъ для пользы воспитанника, онъ сожаллъ, что пренебрегалъ надзоромъ за ученіемъ Эдуарда, и совсть упрекала его въ томъ, что уступа требованіямъ Сиръ Ричарда, онъ не научилъ сына его правиламъ, противнымъ правительству, которыя почиталъ онъ истинными.— Теперь онъ вышелъ изъ подъ моего надзора, говорилъ Г. Пемброкъ самъ себ, и я могу, не нарушая общанія, заставить его вести себя по врнымъ правиламъ. Если можно въ чемъ упрекать меня, такъ это въ томъ, что я такъ долго скрывалъ отъ него подъ спудомъ пламенникъ истины. Онъ предавался какъ авторъ и политикъ этимъ мечтамъ, а его молодой воспитанникъ, не находя ничего занимательнаго въ заглавіяхъ огромныхъ рукописей, положилъ ихъ въ уголъ чемодана. Миссъ Рахель простилась съ нимъ въ немногихъ словахъ, но въ коихъ видно было живое участіе. Просила молодаго Эдуарда беречься обольстительныхъ прелестей Шотландскихъ красавицъ.— Я знаю, сказала она ему, ₍что на Свер сей земли есть древнія фамиліи, но увы! он почти вс принадлежатъ къ партіи Виговъ или, Пресвитеріанъ, изключая горныхъ жителей. Я даже обязана сказать теб, что я не высоко думаю объ стыдливости ихъ дамъ, потому что, какъ меня увряли, он терпятъ, что мужчины носятъ странную одежду, не сообразную съ приличіемъ. Она окончила рчь свою, благословивъ Едуарда съ великою нжностію и участіемъ, въ то же время подала молодому Офицеру перстень, осыпанный бриліантами и кошелекъ съ золотомъ.

ГЛАВА VII.
Конный гарнизонъ въ Шотландіи.

На другой день очень рано по утру Эдуардъ, волнуемый тысячью смшанныхъ чувствованій, между пожми сильно дйствовало безпокойство, видя себя совершенно оставленнаго на свой произволъ, выхалъ изъ большаго двора замка Веверлея, при благословеніяхъ и слезахъ всхъ старыхъ слугъ и жителей деревни. Вс увряли, что не согласились бы отпустить своихъ сыновей, братьевъ и родственниковъ, еслибъ не думали, что обязаны этимъ пожертвовать для его милости, и просили о ихъ повышеніи. Эдуардъ отдлался отъ нихъ, не длая большихъ общаній, и въ этомъ велъ себя съ такимъ благоразуміемъ и осторожностію, какихъ не льзя было ожидать отъ его молодости и неопытности. Проживъ нсколько въ Лондон, продолжалъ свой путь верьхомъ (какъ тогда вс здили), прибылъ въ Эдинбургъ и оттуда въ маленькую пристань въ Графств Ангускомъ, гд стоялъ полкъ его.

Онъ зашелъ въ другой міръ, гд все казалось ему привлекательнымъ, лютому что все было ново. Полковникъ могъ служить ему примромъ: онъ былъ большаго роста, строенъ и чрезвычайно дятеленъ, не смотря на преклонныя лта. Въ юности своей онъ былъ очень пылокъ, разсказывалъ множество повстей о причинахъ своего нечаяннаго обращенія и необыкновенной перемны, говорили тишкомъ, что ему было сверхъестественное явленіе, и что ему явился посланникъ небесъ. Вообще онъ слылъ энтузіастомъ, но ни кто не смлъ подозрвать его, въ лицемрств. Это странное обстоятельство возбудило въ Эдуард чувство уваженія и любви къ своему начальнику. Можно легко представить, что подъ начальствомъ его полковые Офицеры были гораздо спокойне и разсудительне, нежели обыкновенно бываютъ молодые Офицеры, и что Веверлей былъ предохраненъ отъ различныхъ опасностей, кои онъ встртилъ бы во всякомъ другомъ полку.

Эдуардъ занялся изученіемъ своей должности. Давно уже умлъ онъ здить верьхомъ, теперь старался усовершенствоваться въ этомъ, и скоро узналъ въ подробности вс свои обязанности, но когда первый жаръ прошелъ, то увидлъ, что состояніе свое цнилъ гораздо выше, нежели оно было въ самомъ дл. Обязанности Офицера кажутся чрезвычайно важными тмъ, кои ихъ не знаютъ, и великолпіе еще боле возвышаетъ ихъ важность и блескъ, но въ самомъ дл это ничто иное, какъ сухой навыкъ, требующій только внимательности, хладнокровія и терпнія. Нашъ герой по разсянію длалъ многія ошибки, кои заставляли товарищей смяться на его счетъ и навлекли выговоры начальниковъ. Униженіе было тягостно для его самолюбія, онъ тысячу разъ спрашивалъ себя, почему не могъ также хорошо размрять разстояній, какъ другіе Офицеры, почему память его, отъ природы хорошая, не могла удержать техническихъ словъ, порядка и дисциплины? Эдуардъ былъ скроменъ, не такъ высокомренъ, чтобы почитать эти подробности для себя низкими, что рожденный быть начальникомъ, онъ не долженъ слпо повиноваться. Это происходило отъ того, что ученіе безъ порядка и методы увеличило его природную разсянность и сдлало неспособнымъ къ занятію продолжительному и важному. Между тмъ время текло скоро безъ всякой пользы и удовольствія, на Офицеровъ худо смотрли жители деревень, коихъ они не принимали въ свое общество, а городскіе обыватели, занятые только длами, до выгодъ касающимися, вели родъ жизни, который не могъ заставить Веверлея имть съ ними связи. Приближеніе хорошаго времени и желаніе узнать другія земли Шотландіи, заставили его проситься въ отпускъ на нсколько недль. Онъ ршился начать путешествіе посщеніемъ стариннаго друга своего дяди, положивъ прожить у него столько времени, сколько позволятъ обстоятельства, и похалъ на лошади въ сопровожденіи одного только слуги. Ночь провелъ въ негодной корчм, коей хозяйка не носила ни чулокъ, ни башмаковъ, мужъ ея, называвшій себя Джентлеменомъ, едва не разсердился за то, что нашъ Офицеръ былъ столько неучтивъ, что не Пригласилъ его съ собою обдать.

На другой день нашъ путешественникъ, прозжая равнинами, не чувствительно приближился къ высокимъ горамъ Пертшира, которыя издали кажутся только лазоревою чертою, но вблизи гордо возвышаютъ свои заоблачныя вершины. При подошв этои-то удивительной и величественной преграды стоялъ замокъ Козьмы Комина Брадвардина Брадвардинскаго, и если можно врить разсказамъ стариковъ, то предки его постоянно жили въ немъ со временъ царствованія его Величества Кароля Дункана.

ГЛАВА VIII.
Шотландской замокъ за шесдесятъ лтъ.

Въ полдень Капитанъ Веверлей въхалъ въ село, или лучше сказать, въ деревню, на конц коей стояло уединенное жилище Господина. Домы служили образцомъ бдности, особливо для людей привыкшихъ къ обилію и чистот селеній Англійскихъ. Они стояли по обимъ сторонамъ широкой невымощенной дороги, по коей почти нагіе дти валялись, подвергаясь опасности быть задавленными первыми прозжающими: когда опасность имъ угрожала, то нкоторыя изъ старухъ — бабушекъ, за ними надсматривавшихъ, выходили изъ хижинъ, не оставляя ни пряслицы, ни веретена и прошедъ по грязи, брали каждая одного изъ этихъ мальчиковъ и прежде перенесенія въ хижину съ заботливостію награждали каждаго оплеухою. Дти отвчали только пронзительными криками на трогательныя убжденія строгихъ надзирательницъ, съ такимъ концертомъ смшивался еще продолжительный лай дворныхъ собакъ, гонявшихся за лошадьми и кусавшихъ ихъ за ноги. Это было такъ обыкновенно въ Шотландіи, что одинъ Французскій Туристъ, хотвшій, какъ большая часть путешественниковъ, всему сыскать причину, ко множеству любопытныхъ вещей въ Каледоніи отнесъ и то, что на каждой станціи держатъ черныхъ собакъ, для того, чтобы погонять почтовыхъ лошадей, кои такъ худы и лнивы, что безъ сего могущественнаго stimulus не льзя заставить ихъ идти. Но этотъ эпизодъ не относится къ нашей исторіи, я сказалъ его для людей, обязанныхъ сбирать штрафъ за выпущеніе собакъ.

Приближаясь, Веверлей находилъ иногда стариковъ, согнутыхъ подъ тяжестію работы и лтъ, почти слпыхъ отъ Дыму и отъ старости. Они выходили къ дверямъ хижинъ посмотрть богатую одежду иностранца, а потомъ сбирались къ кузниц сообщишь другъ другу свое удивленіе и догадки о прибытіи иностраннаго дворянина. Три или четыре молодыя двушки, возвращавшіяся отъ колодезей или рчьки съ кувшинами или чашами на головахъ, представляли зрлище гораздо Пріятне. Видя ихъ въ простыхъ, короткикъ, легкихъ гонкахъ съ обнаженными руками и ногами до колнъ, съ волосами, падающими локонами, въ чемъ состоитъ вся ихъ прическа, можно было почесть за одну изъ прелестныхъ группъ, такъ часто встрчаемыхъ въ Италіи. Можетъ быть любитель живописи поколебался, какой одежд отдать преимущество, Англичанинъ пожелалъ бы, безъ сомннія, чтобы он были боле comfortables, чтобы ихъ одежда была не такъ коротка и узка, чтобы ноги и руки были предохранены отъ стужи, лице и шея меньше загорли, безъ сомннія сталъ бы жаловаться, что ихъ уборъ такъ небреженъ, и что он не умываются мыломъ. Все, представлявшееся глазамъ Веверлея, Казалось ему печальнымъ и непріятнымъ, ибо бдность, казалось, произходила отъ бездйствія и лности, даже любопытство, которое такъ спи мю въ праздныхъ людяхъ, казалось, было изгнано изъ селенія Тюлли-Веолана, но въ замнъ собаки, о коихъ мы говорили, являли свою дятельность и за себя и за хозяевъ. Правда, поселяне устремляли взгляды на молодаго Офицера и его слугу, ни въ ихъ тихихъ лицахъ не замтно было никакихъ признаковъ того, что они завидуютъ прозжающимъ и желаютъ перемнишь свой образъ жизни. Въ выраженіи этихъ добрыхъ людей при тщательномъ разсматриваніи не было ничего, чтобы показывало равнодушіе или глупость, можно сказать, физіогномистъ нашелъ бы многихъ молодыхъ женщинъ, станомъ и лицемъ похожихъ на Минерву. Даже дти, почернвшіе отъ солнца, имли видъ свжій и взглядъ выразительный. Коротко сказать, видно было, что беззаботность и бдность — ея спутница, усиливались унизить нравственность сихъ поселянъ, но природа торжествовала надъ ихъ усиліями. Веверлей предавался всмъ этимъ размышленіямъ, слдуя шагомъ по кремнистой дорог и выведенъ былъ изъ своихъ размышленій скачками лошади, осажденной дятельными собаками, о коихъ мы говорили. Селеніе имло боле четверти мили въ длину, потому что хижины, неправильно построенныя по сторонамъ дороги, раздлялись садами и дворами различной величины. Въ это время тщетно бы стали искать картофеля, нын сдлавшагося столь обыкновеннымъ, но надобно было удивляться огромнымъ капустнымъ кочнямъ, окруженнымъ шиповниками. Белена и національный волчецъ занимали большую часть этихъ двориковъ, никогда не думали о томъ, чтобы уровнять косогоръ, на коемъ лежишь селеніе, и потому надобно было безпрестанно или спускаться или подниматься нроздкая его. Стны, окружавшія бдные садики, перерзывались маленькими тропинками, кои вели къ общему полю: тамъ жители Тюлли-Веолана сяли рожъ, ячмень или овесъ. Участки были такъ малы и разнообразны, что англ долина издали походила на книгу обращикомъ, съ коею ходятъ портные къ своимъ покупщикамъ. Кое-гд позади хижинъ стояли клевы, служившіе убжищемъ поджарымъ коровамъ и тощимъ лошадямъ. Входъ въ каждую хижину былъ украшенъ двумя огромными кучами грязи или навозу. На выстрлъ отъ възда въ деревню видны были земли, или, по великолпному выраженію, паркъ Тюлли-Веоланскій, состоявшій изъ многихъ четвероугольниковъ, окруженныхъ каменною стною, въ шесть футовъ вышины. Посреди ихъ возвышался зубчатый сводъ на двухъ огромныхъ утесахъ, покрытыхъ мхомъ и подрытыхъ временемъ. Если врить общепринятому мннію въ селеніи, то эти каменья изображали нкогда двухъ ползущихъ медвдей, поддерживавшихъ гербы фамиліи Брадвардинской. Два строя каштанниковъ и дикихъ смоковницъ составляли аллею, они были такъ часты, что дорожка въ замокъ вилась подъ густымъ сводомъ зелени и цвтовъ. За ними находились дв высокія стны, совершенно проросшія травами и растніями, несомннными доказательствами ихъ древности. Аллея была не пробита, и все доказывало, что тамъ не много любопытныхъ проходило, какъ она была очень широка и безпрестанно въ тни, то трава росла въ изобиліи и очень высока, только по средин вилась узкая тропинка, пробитая немногими пшеходцами, которые, взойдя въ первую дверь, проходили по тропинк, чтобы достигнуть второй, ведущей на дворъ. Эта послдняя дверь, также какъ и первыя, отворялось посреди зубчатой стны, украшенной грубыми рзными изображеніями, почти спрятанными зл деревьями, изъ-за коихъ въ нкоторыхъ мстахъ виднлась кровля дома. Одна половинка двери была отворена, и какъ лучи солнца падали отвсно на мостовую, то свтъ, выходившій оттуда, направлялся въ аллею. Это было одно изъ тхъ точекъ зрнія, которое живописцы такъ любятъ представлять, когда магическая тайна ихъ искуства заставляетъ взоръ зрителя теряться въ таинственной дали старой церкви, или въ длинныхъ коридорахъ готическаго замка, лучи плнительно освщали длинный и мрачный сводъ зелени.

Можно было почесть это входомъ въ монастырь, и Веверлей, сошедшій съ лошади у первой двери, шелъ, наслаждаясь свжестію сего уединеннаго и молчаливаго мста. Онъ совершенно забылъ бдность и нечистоту селенія. Внутренность двора совершенно согласовалась съ тмъ, что онъ видлъ. Домъ, казалось, былъ составленъ изъ многихъ каменныхъ связей, он были очень высоки, но неравнаго вида и величины, и безъ малйшей симметріи. Эти зданіи построены въ то время, когда замокъ почитался первою необходимостію и когда Архитекторы Шотландскіе едва знали правила расположенія комнатъ. На фасад находилось множество малыхъ окошекъ, на каждомъ углу стны стояла будка, похожая на фонарь или перешницу. Хотя главный фасадъ былъ снабженъ бойницами, но не имлъ ничего страшнаго: нижнія окошки защищались желзною ршеткою, безъ сомннія отъ нечаяннаго нападенія Цыганъ, или мошенниковъ съ ближнихъ горъ, на другой сторон двора стояли конюшни и сараи. Первыя были построены низкими сводами безъ окошекъ и освщались только скважинами, пробитыми въ стн, что давало имъ видъ темницы, назначенной убійцамъ или ворамъ, а не обиталища лошадей, принадлежащихъ Христіанамъ: — это замчаніе принадлежитъ слуг Эдуарда. Въ сараи, построенные надъ конюшнями, входили но каменной узкой лстниц снаружи. На одномъ углу двора стояла круглая голубятня, она оказывала большія услуги своему господину, коего доходы въ это время стснены были оброками и налогами разнаго рода.

Напротивъ columbarium (по выраженію владльца) билъ фонтанъ, вода коего выбрасывалась изъ пасти колоссальнаго медвдя. Это необыкновенное произведеніе архитектуры удивляло всхъ любителей изящныхъ искусствъ, на десять миль въ окружности. Не должно забывать, что медвди разной величины и во всхъ положеніяхъ стояли надъ каждой дверью и окошкомъ съ надписью: берегись медвдя! (beware the bear). Дворъ былъ обширенъ, хорошо вымощенъ и очень чистъ, это показывало, что есть другой входъ позади конюшенъ. Глубокое молчаніе сего уединеннаго мста прерывалось только шумомъ фонтана, и Веверлей продолжалъ воображать, что это оставленный монастырь. Съ позволенія читателя, мы оканчиваемъ здсь главу, посвященную длиннымъ описаніямъ.

ГЛАВА IX.
Слдствіе описанія замка и его окружностей.

Удовлетворивъ свое любопытство, разсматривая нсколько минутъ все окружавшее, Веверлея взялъ огромный молотокъ у большой двери, на перекладин которой написанъ былъ 1554 годъ, но тщетно стучалъ онъ, не было отвта, хотя стукъ молотка раздавался по заламъ и эхо вторилось въ саду, устрашивъ всхъ, голубей и заставивъ дворныхъ собакъ деревни разбжаться, утомленный стукомъ, Эдуардъ началъ думать, что онъ какъ Артуръ передъ замкомъ Орголіо.

Герои нашъ почти потерялъ надежду увидть почтеннаго старца съ блоснжною бородою’ который бы: могъ дашь ему свденіе объ этомъ пустомъ обиталищ, но ршился наконецъ подойти къ маленькой дубовой, источенной червями двери, убитой большими желзными гвоздями, помщенной за угломъ фасада, не смотря на важную наружность, она заперта была одною задвижкою. Эдуардъ отворилъ ее и вошелъ въ прекрасный садъ. Стны, обращенныя къ полудню, были покрыты плодоносными деревьями, разсаженными въ шпалеры, вымощенныя террасы окружались цвтниками. Тремя каменными лстницами, въ ровномъ одна отъ другой разстояніи, сходили оттуда въ собственно такъ называемый садъ, надъ которымъ возвышался парапетъ, украшенный кое-гд изображеніями непонятныхъ животныхъ — и медвди небыли забыты: одинъ помщенъ былъ на террас противъ двери замка и средней лстницы, поддерживая одною лапою огромные солнечные часы съ математическими изображеніями, коихъ Эдуардъ не могъ разобрать.

Садъ, содержимый въ большомъ порядк, былъ наполненъ цвтами и деревьями. Отъ террасы пріятная отлогость доводила до тихаго источника, который служилъ границею сада. Нсколько дале онъ съ шумомъ прорывался сквозь шлюзъ, его удерживающій, и- падалъ каскадомъ за осми-угольною бесдкою, коей позолоченный флюгеръ изображалъ медвдя. Побдивъ препятствія, ручей стремился въ узкую долину, на коей вдали примтны были развалины башни, служившей убжищемъ Брадвардинамъ. На другой сторон источника простирался зеленый лугъ, усянный купами деревъ.

Какъ ни былъ хорошъ садъ, но его не можно сравнить съ садами Алсины, хотя не льзя было жаловаться, что нтъ due donzelette garrule. На лугу дв молодые двушки полоскали ноги въ огромной бочк. Он не остались тутъ, какъ нимфы Армидины, пленять странниковъ прелестью голоса, но устрашенныя нечаяннымъ появленіемъ, поспшили опустить платье для закрытія ногъ, которыя отъ ихъ движеній могли представить неприличность,— Ахъ, господа! вскричали он, и голосъ ихъ выражалъ вмст скромность и кокетство, и пустились бжать какъ дикія козы.

Веверлей началъ отчаяваться проникнуть во внутренность этаго уединеннаго и какъ бы очарованнаго замка, какъ примтилъ на конц аллеи человка, къ нему приближавшагося. Эдуардъ подумалъ, что это садовникъ или какой ни будь слуга: въ этой увренности пошелъ къ нему на встрчу, но не дошедъ и на столько, чтобы можно было разсмотрть въ лицо, былъ пораженъ странностію его одежды, а особливо движеній. Онъ то складывалъ крестообразно руки на голов, то опускалъ оныя отвсно подражая ходу маятника, или билъ руками, какъ матросы или кучера, когда стоятъ долго на холоду. Походкаего была также необыкновенна: онъ или шелъ на одной ног, или прыгалъ, поднимая об, одежда еще странне: на немъ было срое полукафтанье съ мала новы жъ воротникомъ и обшлагами, завороченные рукава показывали, что и подкладка такого же цвта, башмаки были малиновые, какъ и шапка съ птушинымъ перомъ. Ничто не показывало ни глупости, ни слабостей въ семъ странномъ человк, а на лиц его, довольно хорошемъ, замчалось какое-то смшеніе простоты и хитрости. Онъ зачалъ пть съ довольнымъ вкусомъ отрывокъ изъ древней Шотландской баллады:

Разлюбивъ меня любезный

Ныншней весною,

Не полюбишь вновь, любезный,

Отплачу зимою.

Другъ мой нжный воротись,

Воротися, милый,

Не воротится, страшись,

Молвлю: позабыли.—

Тутъ онъ подъялъ глава, кои обращены были на ноги, чтобы замчать, врно ли бьетъ такту. Примта Эдуарда, поспшилъ снять шапку, и странными движеніями изъявилъ почтеніе и удивленіе. Веверлей, хотя не надялся получить удовлетворительнаго отвта, спросилъ однакоже, дома ли Г. Брадвардинъ и гд найти какого либо слугу? Этотъ странный отвтчикъ отвчалъ ему пснію:

Рыцарь скачетъ по гор,

Ловчій съ нимъ, борзыя,

А красавица въ сел

Вьетъ внки цвтные.

Эдуардъ ничего не понялъ изъ этаго и надлалъ еще множество вопросовъ, наконецъ, казалось, явственно разслышалъ слово: ключникъ, къ которому просилъ отвести себя. Шотландецъ посмотрлъ на него выразительно, сдлалъ знакъ слдовать за собою и началъ плясать по алле.— У меня странный путеводитель, подумалъ Эдуардъ, онъ походитъ довольно на глупыхъ мужиковъ Шекспира. Мн не надобно бы ходишь за нимъ, но сколько дураковъ водять умныхъ. Они подошли къ концу аллеи и, сдлавъ маленькой обходъ, взошли въ партеръ, защищаемый отъ втра тиссовымъ плетнемъ. Эдуардъ нашелъ тамъ старика, роющаго землю заступомъ, платье его было скинуто, и не льзя разобрать, служитель ли это замка, или просто садовникъ. Его загорлое лицо показывало, что онъ обыкновенно трудился на воздух, но красный носъ открывалъ и другія упражненія.

Дворецкой, это былъ онъ, оставилъ заступъ, взялъ платье и кинулъ гнвный взоръ на путиводителя Эдуардова, конечно по досад, что незнакомецъ засталъ его въ такомъ занятіи.— Что вамъ угодно? спросилъ онъ учтиво нашего путешественника. Веверлей сказалъ ему свое имя и объявилъ желаніе видться съ господиномъ.

Старикъ принялъ на себя почтительный видъ и отвчалъ съ важностію: — Могу увритъ васъ, что Баронъ будетъ вамъ очень радъ, онъ пошелъ смотрть, какъ работники бьютъ черную колдунью, и взялъ съ собою обоихъ садовниковъ (сильно ударивъ на слов обоихъ). Въ ожиданіи его, и занялся разставленіемъ цвтовъ Миссъ Розы, уйти мн не льзя было, потому что каждую минуту могутъ меня спросить. Я люблю садоводство, но у меня не достаетъ времени заниматься имъ.— Онъ работаетъ каждый день, прибавилъ странный путеводитель Эдуарда, но въ этомъ мало прибыли. Строгой и угрожающій взоръ былъ наказаніемъ за его нескромность.— Давидъ Джеллатрей, сказалъ онъ ему повелительно, сходи за его честью къ колдунь и скажи, что одинъ дворянинъ ждетъ его въ замк.— Можно ли поручить ему письмо? спросилъ Эдуардъ.— Безъ всякаго опасенія, онъ исправно оканчиваетъ порученія людей, коихъ почитаетъ. Онъ не такъ хорошо, безъ сомннія, исполнилъ бы словесное порученіе….. Хотя онъ больше лнивъ, нежели глупъ. Веверлей отдалъ свое письмо Джеллатрею, который, казалось, подтвердилъ замчаніе ключника, потому что когда тотъ отворотился, онъ посмотрлъ на него надувъ изо всей силы щеки и вытаращивъ глаза, какъ бы подражая страннымъ фигурамъ Нмецкихъ трубокъ, и поклонившись Веверлею, убжалъ.— Это невинный, сказалъ ключникъ, ихъ много въ каждомъ город, но нашъ въ большой слав. Онъ прежде обработали! я ъ землю, но съ того времени, какъ спасъ Миссъ Розу отъ дикаго быка, носитъ это смшное платье въ угодность Г-ну Барону и его дочери (господа имютъ также свои прихоти), только и длаетъ, что бгаетъ и пляшетъ по всмъ угламъ и закоулкамъ. Но вотъ Миссъ Роза, я ручаюсь, что она будетъ рада ни, дть одного изъ членовъ фамиліи Веверлеевъ въ замк Тюлли-Веолан.

Роза Брадвардинъ заслуживаетъ, чтобы авторъ посвятилъ ей особую главу, между тмъ замтимъ читателю: Веверлей узналъ, что въ Шотландіи называютъ домъ городомъ, а дурака невиннымъ.

ГЛАВА X.
Роза Брадвардинъ и ея отецъ.

Миссъ Роз Брадвардинъ было только 17 лтъ, между тмъ во времи лошадиныхъ скачекъ въ город въ честь ея предложенъ тостъ въ клуб Ботервиллери. Сиръ Бумперкечь, всегдашній президентъ сего клуба, предлагая тостъ, не довольствовался сказать, что будутъ пить за здоровье Миссъ Розы, но прибавилъ Розы Тюлли-Веоланской {Пьютъ по стольку чашъ, сколько буквъ въ тост.}. Въ это достопамятное засданіе тостъ былъ три раза предложенъ небольшимъ числомъ почтенныхъ членовъ. Я изъ врныхъ рукъ знаю, что спавшіе рукоплескали въ просонкахъ, а упавшіе подъ столъ соединяли еще свои отрывистые клики съ восклицаніями побдителей и старались приподняться, чтобы продолжать тостъ.

Эти всеобщіе восторги могли происходить только отъ ея совершенствъ, но впрочемъ она заслуживала похвалу и отъ знатоковъ боле трезвыхъ и просвщенныхъ, нежели члены Ботервиллери. Это была прелестная двушка въ Шотландскомъ вкус, т. е. съ прекрасными каштановыми волосами и снгоподобною близною тла, она не была ни блдна, ни задумчива, и въ чертахъ лица ея виднъ былъ отпечатокъ живаго ея нрава. На лиц у нее не было румянца, но оно было столь свжо, что при малйшемъ движеніи она горла, какъ въ огн, была средняго роста, но очень статна, ловка, развязность и легкость были видны во всхъ движеніяхъ. Она пришла съ противной стороны сада, и Веверлей привтствовалъ ея красня, но съ любезностію.

Посл первыхъ привтствій и обыкновенныхъ поздравленій, она рааінол ковала, молодому Офицеру, что черная колдунья, которую. Баронъ разсматривалъ, была просто часть Стараго валежника, который тогда вырубали. Она предложила съ большою учтивостію, но не безъ замшательства, показать ему туда дорогу. Веверлею нкогда было согласиться на это, потому что прибжавшій Баронъ былъ уже предъ ними: едва Джеллатрей исполнилъ свое порученіе, онъ тотчасъ пошелъ исполнять священные законы гостепріимства. Увидя, какъ шагалъ онъ но долин, сказали бы, что онъ наслдовалъ сказочные семимильные сапоги. Онъ былъ высокъ, сухощавъ и крпокъ, волосы его начали сдть, но мускулы были такъ упруги, какъ струны на арф, одежда проста, даже небрежна, и походила боле на Французскую, нежели на тогдашнюю Англійскую. По рзкимъ чертамъ и походк, его ложно было счесть однимъ изъ Швейцарскихъ Офицеровъ, кои живши долго между Парижанами, переняли ихъ покрои платья, но тщетно старались подражать любезности. Разговоръ его былъ также страненъ, какъ и наружность.

По видимому въ немъ рвенію къ наукамъ, или можетъ быть по общему обычаю знатныхъ Шотландцевъ, его предназначили въ адвокаты, но политическія мннія фамиліи не давали ему надежды отличиться на семъ поприщ, онъ много, путешествовалъ, сдлалъ даже нсколько походовъ, будучи въ чужеземной служб. Посл выдержанной имъ распри съ трибуналами въ 1717 году, за измну противъ отечественныхъ законовъ, возвратился въ свою деревню и видлся только съ сосдними помщиками, кои почти вс были одной съ нимъ партіи. Это смшеніе педантства ученаго съ самонадянностію военнаго человка, могло бы напомнить многихъ изъ ныншнихъ ревностныхъ защитниковъ мщанской гвардіи время, въ которое платье нашихъ адвокатовъ часто замнялось блестящимъ мундиромъ. Прибавьте къ этому вс предразсудки древней душевно привязанной къ Стуартамъ фамиліи, привычку считать себя независимыми во всхъ своихъ длахъ и не признавать ни чьей власти на всемъ пространств до половины обработанныхъ земель своихъ. Это право самосуда конечно не было очень обширно, но несомннно и неоспоримо, потому что, какъ разсказывалъ Баронъ, земли Брадвардинскія, Тюлли-Веоланъ и помстья, отъ него зависящія, были объявлены вольнымъ Баронствомъ Давидомъ I, cum liberali potestate habendi curias et justifias, cum fossa ei furca etc.— Сіи преимущества были изъяснены на бумаг словами почти кабалистическими, коихъ значеніе не многимъ было понятно, но но примру Такова І-го Баронъ любилъ боле говоришь о своей власти, нежели пользоваться ею. Изключая заключеніе двухъ браконьеровъ въ старую башню и заключенія въ рогатку одной старой бабы, позволившей себ сказать, что въ замк есть дураки, и кром Джеллатрея, я не знаю, чтобы Баронъ когда нибудь употреблялъ во зло власть свою. Однако мысль, что обладаетъ такими важными правами, была причиною, что онъ мннія и поступки свои считалъ чрезвычайно важными.

По приему Веверлея Барономъ замтно, что удовольствіе видть племянника своего друга заставило его забыть этикетъ, коему онъ слдовалъ въ точности. Онъ крпко сжалъ ему руку по Англійскому, поцловалъ въ об щеки по Французскому обычаю, и глаза его наполнились слезами. Воинственное сжатіе руки и нсколько табаку, нечаянно отъ него долетвшаго до Едуарда, когда онъ обнималъ его, также подйствовали надъ симъ послднимъ, какъ радость надъ Барономъ.— По чести, сказалъ онъ ему, я помолодлъ, увидвъ васъ. Я узнаю въ васъ благороднаго потомка древняго родоначальника Веверлеевъ, spes altera,какъ говоритъ Виргилій, я нахожу въ васъ, Капитанъ, черты вашей фамиліи, вы не имете еще величественной походки моего друга, но это придетъ со временемъ, какъ сказалъ одинъ мой знакомой Голландецъ, говоря объ мн своей жены. Вы надли кокарду — это хорошо, очень хорошо, — я бы желалъ, чтобъ она была другаго цвта, и увренъ, что другъ мой, Сиръ Кверардъ былъ бы этому радъ. Но перестанемъ объ этомъ, я старъ и времена перемнились! Здоровъ ли мой милый Баронетъ и прекрасная Мистрессъ Рахель?— Вы улыбаетесь, молодой человкъ? Да, она была прекрасная Миссъ Рахель въ 1716 году, но время уходитъ и ничего гіе щадитъ, singula praedantur anni: это неоспоримая истина. Повторяю вамъ, вы дорогой, желанный гость въ Тюлли-Веолан.— Милая Роза, бги выдмокъ и прикажи, чтобы Александръ Саундерсонъ далъ намъ Шато-Марго 1713 года.

Роза удалялась, такъ сказать, мрными шагами, пока ее можно было видть, но едва поворотивъ въ другую аллею, побжала, или лучше сказать, полетла, какъ фея, для того, чтобы, исполнивъ свое препорученіе, заняться туалетомъ, ибо до обда оставалось очень мало времени.— Капитанъ! сказалъ Баронъ, вы не найдете здсь роскоши Англійской, ни epulae lautiores замка Веверлея, я говорю epulae, а не prandium, потому что послдніе предоставлены черни. Светоній сказалъ: epulae ad Senatum, prandium veto ad populum attinet, но и надюсь, что вы будете довольны моимъ Бордосскимъ: оно vinum primae notae, какъ говоритъ Принципалъ Св. Андрея. Я радъ, Капитанъ Веверлей, что вы у меня, и что я могу васъ попотчивать лучшимъ виномъ моего погреба. Разговаривая такимъ образомъ, они подошла къ двери замка, гд стояло пять или шесть слугъ въ богатыхъ, но древнихъ ливреяхъ, Александръ Сондерсонъ, ключникъ, впереди ихъ въ полномъ костюм. Не останавливаясь въ среднихъ комнатахъ, Баронъ съ большею церемоніею и изъявленіями дружбы ввелъ Эдуарда въ огромную столовую, увшанную семейными портретами. Столъ былъ накрытъ на шесть особъ, готическій буфетъ уставленъ древнею, тяжеловсною посудою дома Брадвардиновъ. Вдругъ услышали звукъ колокола, потому что старикъ, занимавшій при празднествахъ должность швейцара, узнавъ о призд Веверлея, спшилъ исполнить свою обязанность: этотъ звукъ объявлялъ о прибытіи новыхъ гостей.

— У насъ будутъ почтенныя особы, сказалъ Баронъ: сперва молодой Лердъ Бадьмавапль, прозванный Сокольникомъ. Онъ изъ фамиліи Гленфаркугара, любитъ охоту, gaudet equis et саnibus, притомъ уменъ и честенъ. Лотомъ Лердъ Килланкурейшъ, совершенно занятый теоріею и практикою земледлія: у него есть превосходный дикой быкъ, онъ происходитъ изъ Графства Девонъ, Римской Дамноніи, если врить Роберту Чиричестеру: по его привычкамъ можно заключить, что онъ происходитъ отъ какого нибудь богатаго откупщика. Вы знаете Латинское адажіо: Servabit odorem testa di, и между нами будь сказано, его ддушка былъ не совсмъ хорошій человкъ: его звали Бульзеггъ, онъ прихалъ въ нашъ кантонъ и опредлился дворецкимъ, ловчимъ, или чмъ нибудь подобнымъ, къ послднему Жирниго Килланкурейту, умершему отъ апоплексическаго удара. Посл смерти господина (любезный Веверлей, вы едва этому поврите), какъ этотъ Бульзеггъ былъ молодъ и хорошъ собою, то женился на вдов. Она осталась владтельницею всего Баронства, посредствомъ неблагоразумной передачи своего мужа, отчуждивъ собственныхъ сродниковъ и законнаго наслдника, двоюроднаго брата въ седьмой степени Жирниго Типпергевита, котораго фамилія такъ разорилась отъ тяжбы, что одинъ изъ ея потомковъ принужденъ былъ занять должность въ своемъ же Баронств. Однако этотъ Бульзеггъ Килланкурейтъ показываетъ, что благородная кровь матери и бабушки, происходившихъ отъ фамиліи Пиклетиллимъ, течетъ въ его жилахъ, его вс любятъ и уважаютъ во всемъ округ. Боже насъ сохрани, Веверлей, насъ, которыхъ фамиліи не запятнаны, Боже насъ сохрани желать его унизишь. Можетъ быть черезъ десять, двадцать или тридцать поколнія потомки его пойдутъ рядомъ съ потомками знаменитйшихъ фамилій: этаго не должно говорить людямъ, которые, какъ мы, происходятъ отъ чистой крови.— Vix ea nostro voco, говоритъ Овидій.— У насъ будетъ еще церковнослужитель: толпа Виговъ опустошила его земли, похитила имніе, серебро, пиво, водку и разорила пресвитерство. Г. Дунканъ Махвибль, мой Бальи и повренный, будетъ четвертый гость. Неопредленность стариннаго правописанія заставляетъ сомнваться, происходитъ ли онъ отъ Библей, или: Квиблей, но и изъ тхъ и другихъ были ученые правовдцы.

Между тмъ какъ ‘Баронъ описывалъ гостей своихъ, они явились, и обдъ былъ поставленъ.

ГЛАВА XI.
Пирушка.

По старинному Шотландскому обычаю, столъ уставленъ былъ множествомъ кушаній, приготовленныхъ съ большимъ стараніемъ. Баронъ лъ какъ голодный солдатъ, Лердъ Бальмавапль какъ охотникъ, Бульеггъ Килланкурейтъ какъ откупщикъ, Веверлей какъ путешественникъ, а Бальи Махвибль какъ вс четверо вмст. Но желая показалъ почтеніе къ господину, сидлъ на стул, поставленномъ на три фута отъ стола, чтобы достать до тарелки, онъ гнулся въ дугу, такъ что противъ сдящій гость видлъ только верхушку его парика.

Бальи привыкъ и сидя и стоя принимать это положеніе, трудное для всякаго другаго, а не для него. На прогулк часто толкалъ того, кто шелъ позади, но это его не безпокоило, онъ съ величайшимъ вниманіемъ уступалъ дорогу людямъ высшаго состоянія, и не заботился о томъ, что безпокоитъ низшихъ. Когда ему случалось садиться на свою срую кобылу, то онъ представлялъ каррикатуру еще странне.

Церковникъ имлъ видъ задумчивый, который длалъ его занимательнымъ. Онъ, казалось, страдалъ, но не отъ того, что сожаллъ о своемъ приход. Бальи иногда подшучивалъ надъ нимъ (когда былъ увренъ, что Баронъ не слышитъ), и охотно смялся надъ пустыми предубжденіями честнаго господина Рюбрика. Мы принуждены согласиться, что Г. Махвибль сожаллъ объ изгнанной фамиліи, но умлъ соображаться съ обстоятельствами. Это дало случай Джеллатрею сказать, что Г. Бальи былъ славный человкъ, кроткаго нрава, но что совсть его была еще смирне и никогда ни съ чемъ его не упрекала.

Когда собрали со стола, Баронетъ предложилъ тостъ за здоровье Короля, предоставивъ совсти гостей выбрать или царствующаго или законнаго. Разговоръ сдлался общимъ и Миссъ Брадвардинъ поспшила уйти, церковникъ послдовалъ ея примру. Остальные оказывали большое почтеніе Бордосскому, бутылки кружились скоро, и Веверлею, въ знакъ милости, позволили пренебрегать время отъ время своимъ стаканомъ. Наконецъ, когда сдлалось поздо, Баронъ далъ знакъ Сондерсу Сондерсону (имя славнаго правовдца), Alexander ab Alexandre, который отвчалъ выразительнымъ взглядомъ, и тотчасъ вышелъ, но скоро возвратился съ довольнымъ и таинственнымъ видомъ, почтительно поставилъ передъ господина дубовый ларецъ, достопримчательной работы, обитый мдью. Баронъ взялъ маленькой ключикъ, коего никогда не оставлялъ, открылъ ларчикъ и вынулъ оттуда золотую чашу, замчательную по своей древности и виду: она представляла ползущаго медвдя. Баронъ разсматривалъ ее нсколько времени, и въ глазахъ его выражалось почтеніе, удовольствіе и гордость. Прежде изъясненія многочисленныхъ эмблеммъ, украшавшихъ эту драгоцнную вазу, онъ съ усмшкою обратился къ Веверлею.— Посмотрите, прошу васъ, сказалъ онъ ему, этотъ прекрасной памятникъ древности, онъ представляетъ гербъ нашей фамиліи. Медвдь ползетъ потому, что по правиламъ Геральдики животныхъ изображаютъ всегда въ самомъ благородномъ положеніи: лошадь скачущею, собаку бгущею, а хищныхъ зврей раздирающими свою добычу. Знайте, Капитанъ, что этотъ гербъ данъ былъ Императоромъ Барбаруссою одному изъ моихъ предковъ, Годмунду Брадвардину. Онъ былъ на каск одного огромнаго Датчанина, коего предокъ мой убилъ въ Палестин на поединк за двусмысленныя слова о супруг или дочери Императора, преданіе не говоритъ точно о которой изъ нихъ. Это было:

Mutemus clypeos Danaumque insigni nobis Aptemus.

А чаша, Капитанъ, сдлана по приказанію Св. Дуфака Аббата Абербротокскаго, въ знакъ благодарности за услуги, оказанныя ему также Барономъ Брадвардиномъ, великодушно защищавшимъ монастырь отъ несправедливыхъ требованій сосдственныхъ вельможъ. По этой-то причин называютъ ее священнымъ медвдемъ Брадвараннскимъ, хотя старый Докторъ Дублейтъ шутя и называетъ ее большимъ медвдемъ. Въ то время, когда процвтала Католическая вра, этой чаш приписывали сверхестественную силу. Хотя я не раздляю этихъ anilia, этой вры добрыхъ старушекъ, но всегда почитаю сей драгоцнный остатокъ за самое лучшее наслдство моихъ предковъ. И употребляю эту чашу только въ необыкновенныхъ праздникахъ, и однимъ изъ таковыхъ почитаю посщеніе наслдника Сиръ Еверарда. И такъ я предлагаю тостъ за постоянное счастіе древняго, всегда почтеннаго и могущественнаго дома Веверлеевъ.

Въ это продолжительное изъясненіе Баронъ наливалъ съ большимъ стараніемъ изъ бутылки, покрытой пылью и паутиной, въ коей была по крайней мр пинта стараго Бордосскаго. Онъ важно подалъ пустую бутылку ключнику, чтобы онъ поставилъ ее къ многочисленнымъ товарищамъ, и благочестиво выпилъ все, содержавшееся въ Медвд Брадвардинскомъ.

Эдуардъ былъ пораженъ страхомъ и ужасомъ, видя, что священное животное идетъ въ круговую, и съ безпокойствомъ подумалъ о смысл девиза: берегись медвдя, но вскор увидлъ, что если онъ не станетъ подражать общему примру, то это будешь непріятно всмъ гостяхъ, давшимъ ему такое почтенное свидтельство ихъ высокаго мннія о его фамиліи, потому ршился покориться обычаю и потомъ выдти изъ-за стола, если будетъ возможно. Онъ взялъ медвдя твердою рукою и храбро отблагодарилъ за тостъ: благодаря своему крпкому сложенію, онъ остался гораздо трезве, нежели ожидалъ. Въ другихъ гостяхъ, бывшихъ гораздо дятельне, началась показываться большая перемна. Скоро отказались отъ правилъ этикета, забыли разность состояніи и произхожденіи, стали знать другъ друга Тюлли, Бюлли, Килли, вмсто того, чтобы произносишь цлыя имена съ титулами. Когда чаша сдлала нсколько круговъ, то двое изъ гостей упросили наконецъ Барона помстить медвдя опять въ логовище. Такое предложеніе было весьма пріятно Эдуарду, который думалъ, что оргія кончилась, но до этаго было еще далеко: гости Барона оставили своихъ лошадей въ сел, въ маленькой корчм. Баронъ думалъ, что нарушитъ правила учтивости, если не проводитъ ихъ до выхода изъ аллеи. Веверлей отправился вмст съ нимъ по той же причин, или чтобъ подышать чистымъ воздухомъ, въ чемъ чувствовалъ нужду. Прибывъ къ Люккіи Маклеари, Лерды Бальмавапль и Килланкуррейтъ объявили, что хотятъ отблагодарить за гостепріимство, оказанное имъ въ Тюлли-Беолан, и надются, что хозяинъ и его молодой другъ сдлаютъ имъ честь выпьютъ на разставань, что называется техническихъ терминовъ doch или dorroch.

Надобно замтить: Бальи, знавшій, что этоть праздникъ, начавшійся на счетъ господина, окончится на его собственный, поспшалъ ссть на свою поджарую кобылу, которую безпрестанно билъ шпорами, чтобы заставить идти рысью. Сердце его билось отъ надежды избгнуть опасности и отъ страха встртишься съ веселою толпою прежде вызда изъ села. Онъ усплъ однако же выбраться, не смотря на хладнокровіе своей Россинанты. Эдуардъ былъ принужденъ слдовать за Бароновъ, потому что тотъ сказалъ ему на ухо, что онъ поступитъ прошивъ обычаевъ, leges conviviales, если ne приметъ предложенія. Казалось, вдова Маклеари ожидала сего посщенія, потому что такъ оканчивались вс обды не только въ Тюлли-Беолан, но почти во всей Шотландіи за шестьдесятъ лтъ.

Гости Барона Брадвардина, посл множества благодареній за угощеніе, возобновили просьбу проводишь ихъ до корчмы.

Мистрессъ Маклеари, какъ мы уже замтили, ожидая посщенія такихъ знаменитыхъ гостей, прибрала свой домъ въ первый разъ въ дв недли, и прибавила въ печь угольевъ, смотря по степени влажности, которая всегда была въ ея хижин. Сосновый столъ былъ вымытъ горячею водою и держался прямо съ помощію землянаго угля, подложеннаго подъ одну ножку, его окружали пять или шестъ скамеекъ, наклонившихся на право или на лво, смотря но склоненію пола.

Хозяйка не забыла надть чистое блье и малиновый свой плащь. Она знала, что хорошо будетъ вознаграждена за таковыя издержки, и терпливо ожидала прибытія гостей. Лишь только они размстились во кругъ стола, какъ, но приказанію Лерда Бальмавапля, Люккія Маклеари принесла оловянную чашу, наполненную, какъ она говорила, Бордосскимъ и поставила ее на столъ. Эта новая чаша, содержавшая въ себ три Англійскія мры, называлась обыкновенно хохлатою курицею.

Не трудно было предвидть, что остатокъ разсудка, уцлвшій отъ медвдя, погибнетъ отъ курицы. Въ шуму и смущеніи Эдуарду удалось отводить отъ себя ужасную чашу. Вс остальные говорили вмст громкимъ голосомъ, ни кто не слыхалъ, что говоритъ сосдъ, и старался заставить слушать себя.

Баронъ Брадвардинъ плъ Французскія застольныя псни и кстати и некстати приводилъ цитаціи изъ Латинскихъ авторовъ. Лердъ Килланкурейтъ хвалилъ своихъ коровъ, овецъ, трюфели, рпу, самородные плетни и проч. Лердъ Бальмавапль хвалился своими лошадьми, собаками и соколами. Въ эту сумятицу Баронъ просилъ знаками позволишь сказать нсколько словъ. Замолчали.— Я спою вамъ, сказалъ онъ имъ, любимую псню Маршала Герцога Бервикскаго, и стараясь принять голосъ и позитуру Французскаго мушкетера, началъ:

Mon coeur volage, dit-elle,

N’est pas pour vous, garon,

Est pour un homme de guerre

Qui a barbe au menton,

Lon, lon, laridon.

Qui porte chapeau plume

Soulier rouge talon,

Qui joue de la flute,

Aussi du Violon,

Lon, lon, laridon (*).

(*) Стихи самаго Автора.

Бальмавапль не будучи въ состояніи доле удерживаться, громкимъ голосомъ объявилъ, что онъ также будетъ пть псню чудную, по его выраженію, сочиненную Джибби Каэтругвитомъ, игрокомъ на рожк у Купара. Не теряя времени, онъ забасилъ:

По долинамъ Гленбархана

А за птицами ходилъ,

Къ нимъ старался я подкрасться,

Чтобы промаха не дать.

Баронъ, коего голосъ заглушался голосомъ Бальмавапля, не могъ перекричать его, но продолжалъ напвать свое lon, lon, laridon, и съ негодованіемъ посматривалъ на счастливаго соперника, который лишилъ его вниманія общества. Тотъ гордо докончилъ свой куплетъ:

Вылетала ль изъ кусточка

Птица — это ужь моя,

И домой я воротился

Много птицы принеся.

Тщетно стараясь вспомнить второй куплетъ, онъ опять заплъ первой и въ восторг объявилъ, что въ сихъ стихахъ гораздо боле толку, нежели во всхъ Французскихъ припвахъ.

Баронъ отвчалъ на это только тмъ, что понюхалъ табаку и посмотрлъ на него съ презрніемъ, но благодаря сліянію медвдя и курицы.Лердъ забылъ свое всегдашнее почтеніе къ Барону, сказалъ, что Бордосское слишкомъ слабо и закричалъ, чтобы подали водки. Ее принесли, и безъ сомннія демонъ политики завидовалъ стройности этаго концерта, потому что вдохновенный водкою Лердъ Бальмаваімь презрлъ знаки и выразительные взгляды, коими Баронъ изъ почтенія къ Эдуарду показывалъ, чтобы онъ не заводилъ политическаго спора, и громогласно предложилъ слдующій тостъ: за маленькаго человка, одтаго въ черное бархатное платье, который оказалъ намъ такую большею услугу въ 1702 году! Пожелайте, чтобы блая лошадь сломила шею!

Эдуардъ въ это время былъ не такъ внимателенъ и хладнокровенъ, чтобы вспомнить, что Король Вильгельмъ умеръ отъ паденія, и что лошадь его споткнулась объ кочку. Между тмъ онъ оскорбился насмшливымъ видомъ, съ коимъ Бальмаваплъ смотрлъ на него, говоря этотъ тостъ. Баронъ не далъ ему времени изъявишь свое неудовольствіе: — Лердъ Бальмавапль, сказалъ онъ ему, каковы бы ни были мои правила, какъ частнаго человка, и не позволю вамъ длать примненіи, оскорбляющимъ почтеннаго дворянина, который у меня теперь въ гостяхъ. Ксли вы пренебрегаете правилами учтивости, то почитайте по крайней мр присягу военнаго человка: она всегда священна. Откройте Тита Ливія, посмотрите, что онъ говоритъ о воинахъ, кои нарушили священную присягу: exuere sacramentum militare, но вы древнюю исторію столько же знаете, какъ и правила благовоспитанныхъ людей.

— Я знаю, на что вы намекаете, отвчалъ онъ: къ чорту всхъ Виговъ!

Эдуардъ и Баронъ начали говорить въ одно время, но послдній гораздо громче: — Замолчите, Бальмавапль, вы только доказываете свое невжество предъ иностранцемъ, предъ Англичаниномъ. Веверлей тщетно просилъ позволить ему самому отвчать на обиду, которая, казалось, относилась лично къ нему. Голова Барона была возмущена виномъ, гнвомъ и стыдомъ.— Напитанъ Веверлей, сказалъ онъ ему, позвольте мн говорить: во всякомъ другомъ мст вы бы имли право сами защищаться, но здсь…. на моихъ земляхъ…. въ этомъ Баронств, коего я называюсь владльцемъ, позвольте мн заступить мсто вашего отца, къ^ чему я обязанъ законами гостепріимства, и въ этомъ качеств избавляю васъ отъ непріятнаго спора. А вы, Г. Бальмавапль, надюсь, не забудете обращенія, приличнаго человку вашего состоянія.

— Г. Козьма Коминъ Брадвардинскій и Тюлли-Веоланскій, отвчалъ онъ, объявляю вамъ, кто откажется отъ моего тоста, не смотря на его саблю, я ощиплю его, какъ птуха, а также и того, кто оставляетъ своихъ друзей для мышей Ганноверскихъ.

Шпаги вынули, и съ той и съ другой стороны наносили страшные удары. Бальмавапль былъ молодъ, поворотливъ и силенъ, но Баронъ управлялъ своимъ оружіемъ съ большимъ искусствомъ и безъ сомннія побдилъ бы своего соперника, если бы не большой медвдь. Эдуардъ бросился между нихъ, но былъ остановленъ тломъ Лерда Килланкурейта, лежавшаго на полу. Никогда не могли точно узнать, какъ въ такую критическую минуту очутился онъ въ этомъ положеніи. Нкоторые думаютъ, что онъ хотлъ спрятаться подъ столъ, но онъ увряетъ, что поскользнулся. Чтобы ни было, но если бы вс были также скоры, какъ онъ и Веверлей, разнимать дерущихся, то, безъ сомннія, дло дошло бы до кровопролитія, но стукъ оружій поразилъ уши Мистриссъ Маклеари, которая у двери выщитывала, сколько ей придетъ, показывая видъ, что размышляетъ надъ молитвенникомъ. Какъ это уже случилось не въ первой разъ, то она встала, закричавши: — Господа! вы перержетесь здсь и подорвете кредитъ бдной вдовы: разв не могли вы выбрать другаго мста! При сихъ словахъ она съ большимъ искуствомъ бросила свой плащъ на обоихъ противниковъ, слуги, кои, по счастью, были довольно трезвы, также подошли, и при помощи Эдуарда и Килланкурейта, имъ удалось разнять бойцовъ, кипящихъ гнвомъ: Бальмавапля, разливавшагося въ проклятіяхъ и угрозахъ противъ всхъ Виговъ и Пресвитеріанъ Шотландскихъ и Англійскихъ, увели.

Веверлей при помощи Сондерсоіга отвелъ Барона домой, и принужденъ былъ выслушать апологію всего случившагося. Эдуардъ могъ изъ нее понять только, что часто дло шло о centavrts и tapilhes.

ГЛАВА XII.
Разкаяніе, примиреніе.

Веверлей никогда не пилъ много вина, и потному проснулся очень поздо и вспомнилъ о случившемся, что произвело на него непріятное впечатлніе. Онъ чувствовалъ, что обида сдлана ему — дворянину, Офицеру, носящему имя Веверлея. Правда, думалъ онъ, обидвшій меня былъ въ несостояніи управлять разсудкомъ, нежели я потребую удовлетворенія, то нарушу божескіе и человческіе законы, я лишу жизни молодаго человка, который, можетъ быть, оказалъ бы большія услуги отечеству, внесу печаль въ его семейство, могу самъ погибнуть подъ его ударами.— Какъ бы кто ни былъ храбръ, но это примненіе, разсмотрнное хладнокровно и безъ свидтелей, покажется очень непріятно.

Такія Мысли были у него въ голов, но обида пересилила ихъ и заставила замолчать другія чувствованія.— Я Веверлей, я Офицеръ, меня обидли, нечего колебаться! Онъ сошелъ въ залу ршившись проститься съ Барономъ и его дочерью, и написать, чтобы кто нибудь изъ товарищей прихалъ въ корчму, находившуюся въ равномъ разстояніи отъ Тюлли-Веолана и ихъ полка, и послать его съ вызовомъ къ Лерду Бальмаваплю. Онъ нашелъ въ зал Миссъ Розу, заботившуюся о приготовленіи чаю и кофе. Столъ былъ уставленъ поджареннымъ хлбомъ пшеничнымъ и ячменнымъ, бисквитами, яйцамъ, оленьими окороками, бараниной, телятиной, соленой лососиной и другими лакомыми кутаньями, кои заставили самаго Джонсона предпочесть Шотландскіе завтраки завтракамъ всхъ земель, большое блюдо съ овсяною похлебкою и возл него родъ серебрянаго стакана съ молокомъ, стояло на противъ стула Баронова и составляло всегдашній его завтракъ. Миссъ Роза сказала Веверлею, что отецъ ея рано ушелъ и не веллъ будить своего гостя.

Эдуардъ, не отвчая ни слова, взялъ стулъ съ задумчивымъ, озабоченнымъ видомъ, который не могъ подать добраго мннія о его умньи разговаривать. На удачу отвчалъ на два или три вопроса, предложенные Миссъ Брадвардинъ о различныхъ предметахъ. Она, тщетно старавшись заставить его говорить, молчала, дала ему полную свободу мечтать, проклинать большаго медвдя, ссоры, отъ него произшедшія и гибельныя послдствія. Вдругъ Эдуардъ затрепеталъ, увидвъ въ окошко, что Баронъ и Бильмана иль, держа другъ друга за руки, о чемъ-то разговаривали.— Г. Фалконеръ ночевалъ здсь? спросилъ Веверлей у Миссъ Розы, она, недовольная его грубымъ вопросомъ, отвчала хладнокровно: нтъ, и оба снова замолчали.

Г. Сондерсонъ взошедъ увдомилъ, что Господинъ его ждетъ Капитана въ ближней горниц. Эдуардъ тотчасъ всталъ съ сильнымъ біеніемъ сердца, которое по справедливости

Не льзя приписать страху, но оно производило отъ неизвстности, что произойдетъ посл изъясненія. Баронъ и Бальмавапль стояли. Видъ удовольствія и достоинства изображался въ чертахъ Барона, но блдность, покрывавшая дерзкое лицо Бальмавапля, показывала, что его терзаютъ стыдъ и досада. Баронъ взялъ его подъ руку и подошелъ къ Эдуарду, казалось они оба шли рядомъ, но въ самомъ дл Баронъ тащилъ его. Остановись среди комнаты, онъ съ важностію сказалъ:— Капитанъ Веверлей, почтенный другъ мой, Г. Фалконеръ Бальмавапль, изъ уваженія къ моимъ лтамъ и опытности во всемъ относящемся до чести, поединковъ или ліоноліассій, просилъ меня изъяснить за него, что сожалетъ о нкоторыхъ выраженіяхъ, вырвавшихся у него вчера вечеромъ, и кои конечно показались непріятными вамъ, служащему подъ знаменами настоящаго правительства. Другъ мой проситъ васъ предать забвенію это нарушеніе учтивости, какъ дйствіе перваго движенія, которое онъ самъ проклинаетъ теперь, когда хладнокровенъ. Въ знакъ дружбы предлагаетъ онъ вамъ руку, могу васъ уврить, Капитанъ Веверлей, одна только увренность, qu’il est dans son tort (какъ говорилъ мн нкогда при подобномъ обстоятельств храбрый Французскій Кавалеръ Г. Бретальеръ), а боле чувствованіе вашего личнаго достоинства заставили ршиться моего друга на такой поступокъ, потому что онъ произходитъ изъ фамиліи, въ которой съ древнихъ временъ храбрость есть наслдіе: mavortia perfora, по выраженію Бухана на: мужественныя сердца!

Эдуардъ учтиво взялъ руку, которую Лердъ Бальманапль, или лучше сказать, Баронъ, какъ посредникъ, подавалъ ему.— Я не хочу помнить, сказалъ онъ, о выраженіяхъ, когда жалютъ, что говорили и приписываю ихъ вчерашней пирушк.

— Хорошо сказано, сказалъ ему Баронъ, человкъ можетъ быть ebrius, и особливо въ день радости, но не перестаетъ отъ этаго быть честнымъ человкомъ, и если онъ жалетъ на тощакъ объ обидахъ, сказанныхъ подъ хмлькомъ, ихъ должно приписать вину и сказать: Vinum locutus est. Но я не оправдываю горькихъ пьяницъ, кои проводятъ, такъ сказать, цлую жизнь въ безуміи, не позволяющемъ уважать правила учтивости и законы общества. Они должны по крайней мр побждать себя, когда Бахусъ ихъ побждаетъ. Но перестанемъ объ этомъ, и пойдемъ завтракать.

Какое бы не вывели заключеніе изъ моего признанія, я долженъ сказать изъ любви къ истин: Веверлей за завтракомъ былъ гораздо лучше, нежели Миссъ Роза могла надяться по началу, Бальмавапль напротивъ былъ печаленъ и важенъ. Веверлей примтилъ, что у него правая рука была на перевязк, что изъяснило ему затрудненіе, съ коимъ онъ подалъ ему руку., на вопросы Миссъ Розы онъ отвчалъ, что по’гадъ споткнувшись измяла ему руку, и находился въ видимомъ смущеніи. Тотчасъ посл завтрака всталъ и простился съ ними, не смотря на то, что Баронъ настоятельно просилъ его остаться обдать.

Веверлей объявилъ о намреніи своемъ выхать рано изъ Тюлли-Веолана, чтобы ночевать на первой станціи, но видя печаль Барона при этомъ нежданномъ извстіи, не имлъ мужества настаивать. Получивъ отъ Веверлея общаніе остаться еще на нсколько времени, Баронъ сталъ стараться отдалить его отъздъ, опровергая причины, заставившія его ршишься на это.

— Капитанъ Веверлей, сказалъ онъ, я сожалю, что вы могли повришь, что и одобряю неумренность примрами и словами. Я согласенъ, что на вчерашнемъ праздник нкоторые изъ нашихъ друзей были, если несовершенно ebrii, то по крайней мр ebrioli: этими эпитетами древніе означали потерявшихъ разсудокъ, или тхъ, коихъ вы въ Англіи метафорически называете едва на ногахъ, не думайте, чтобы я говорилъ объ васъ, Капитанъ, Боже меня сохрани! Я съ удовольствіемъ видлъ, что вы, какъ молодой благоразумной человкъ, нсколько разъ отклонялись отъ питья. Этотъ упрекъ не можетъ также относиться ко мн, я былъ за столомъ со многими великими Генералами, на праздникахъ со многими Маршалами, но всегда былъ крпокъ, и вы сами свидтели, что вчера вечеромъ я ни минуты не преступалъ границъ надлежащей веселости.

Не льзя было ничего сказать противъ такого ршительнаго увдомленія, хотя Веверлей но своимъ замчаніямъ былъ увренъ, что Баронъ былъ не только ebriolus, по даже пьяне всмъ другихъ, за исключеніемъ, можешь быть, противника своего Лерда Бальмавапля. Эдуардъ не могъ не согласиться съ нимъ и не сказать комплимента о его трезвости.— Нтъ, Капитанъ, прибавилъ Биронъ, хотя я крпкаго сложенія, но не люблю пьяницъ, я презираю тхъ, кои пьютъ для того только, чтобы пить, gulae causa, хотя я не согласенъ съ Питтакомъ Митихенскимъ, по мннію коего надобно вдвое наказывать за преступленія, совершенныя подъ вліяніемъ Бахуса, хотя я не признаю справедливыми упреки Плинія младшаго тмъ, кои пьютъ, въ четырнадцатой книг естественной исторіи, но умю различать время и мсто, когда обвинить, когда оправдать, я люблю веселость, производимую виномъ: позволено, говоритъ Горацій, забываться на минуту, принимая друга, recepto amico.

Баронъ кончилъ эту апологію, которую почиталъ нужною, чтобы извинить излишнее угощеніе. Легко предположить, что Эдуардъ остерегся перерывать его или противорчить. Баронъ пригласилъ своего гостя на завтрашній день на охоту и приказалъ: Давиду Джеллатрею ждать ихъ рано по утру на уединенной тропинк съ собаками Баномъ и Баскаромъ.— Хотя теперь не время охотиться, прибавилъ онъ, но я хочу дать вамъ понятіе, какимъ образомъ произходитъ охота въ нашей сторон, и надюсь, что мы не возвратимся въ замoкъ, не встртя сколько нибудь дикихъ козъ: — эта охота, Капитанъ, бываетъ во вс времена года, потому что дикія козы не имютъ опредленнаго времени, въ которое жирютъ, и потому он гораздо хуже краснаго оленя, но по крайней мр вы узнаете моихъ собакъ, коихъ я отпущу напередъ съ Давидомъ Джеллатреемъ.

Веверлей удивился, что онъ длаетъ такое порученіе бдному Джеллатрего, но Баронъ поспшилъ увдомить его, что невинный не глупъ, не безсиленъ, а только беззаботенъ и лнивъ.— Онъ врно выполняетъ вс порученія, когда он не противорчатъ его вкусу, а еще радъ когда къ нему преимущественно относятся. Мы въ немъ принимаемъ участіе, прибавилъ Баронъ, съ того времени, какъ онъ жертвовалъ своею жизнію, избавляя Розу отъ опасности, съ того времени онъ пьетъ, стъ въ замк, и если вритъ не много подозрительнымъ донесеніямъ Бальи и ключника, работаетъ, когда ему хочется и если работа ему нравится.

Миссъ Роза сказала тогда Веверлею, что бдный невинный отъ природы получилъ особливое дарованіе къ музык, что онъ трогался печальными пснями, а отъ живыхъ и веселыхъ приходилъ въ глупую радость.— Въ этомъ отношеніи онъ иметъ огромную память, прибавила она: знаетъ наизусть множество голосовъ и псенъ, кои часто примняетъ къ обстоятельствамъ и лицамъ съ большимъ искуствомъ, или для того, чтобы убдить, или посмяться, или изъяснишь что либо. Онъ очень привязанъ къ людямъ, показывающимъ къ нему дружество, но также чувствителенъ къ обидамъ, и не упускаетъ представляющагося случая къ мщенію.

Крестьяне, кои, не смотря на грубость, умютъ цнить другъ друга, не обращали на него вниманія, когда онъ переходилъ отъ двери къ двери, прося милостыни, но когда увидли, что онъ чисто одтъ, помщенъ въ замк, ни въ чемъ не нуждается, то собрали вс доказательства хитрости и злости во всю его жизнь, и человколюбиво изъ того заключили, что Давидъ. Джеллатрей довольно глупъ тмъ, что отклоняется отъ работы. Мнніе ихъ не было справедливе мннія Негровъ, думающихъ, что обезьяны не говорятъ, опасаясь, что ихъ заставятъ работать.

Давидъ Джеллатрей былъ въ самомъ дл, чмъ казался. Онъ имлъ слишкомъ много разсудка для дурака, искуство въ охот (извстно, что много дураковъ, этимъ отличилось), привязанность къ животнымъ, обширная память, дарованія къ музык длами его замчательнымъ и пріятны мъ.

Въ это время послышался топотъ лошадей и голосъ Джеллатрея, онъ плъ

Спшите, врныя собаки,.

Бгите по холмамъ,

Летите по кустамъ,

Плывите по водамъ,

Спшите, врныя собаки!

— Эти стихи изъ вашей древней Шотландской поэзіи? спросилъ Веверлей у Миссъ Розы.

— Не думаю, отвчала она. У эта несчастнаго былъ братъ, коего небо наградило большими дарованіями, безъ сомннія, дабы избавить, семейство отъ чрезвычайной бдности. Дядя воспитывалъ его въ намреніи доставить священническое мсто, но смерть помшала ему. Несчастный молодой человкъ возвратился изъ школы безъ подпоры, въ большой печали и сдлался смертельно боленъ. Батюшка имлъ объ немъ, попеченіе до самой смерти, постигшей его на 19 году жизни. Онъ игралъ очень хорошо на флейт, и какъ говорятъ, имлъ большія дарованію къ поэзіи. Давидъ былъ очень привязанъ къ брату, слдовалъ за нимъ’ какъ тнь, и мы думаемъ, что онъ. выучилъ у него отрывки псенъ.Если кто либо спрашиваетъ его у кого онъ выучился нтъ, онъ отвчаетъ иногда громкимъ смхомъ, иногда горькими слезами, никогда не давалъ другаго изъясненія и не произносилъ имени брата съ тхъ поръ, какъ его лишился.

Этотъ романической разсказъ возбудилъ участіе въ Эдуард.— Можетъ быть можно что либо узнать отъ него? сказалъ Веверлей, спрашивая съ кротостію и искуствомъ.

— Можетъ быть, отвчала Миссъ Роза, но батюшка ни кому не позволяетъ его объ этомъ спрашивать.

Баронъ при помощи Сондерсона надлъ пару огромныхъ сапоговъ, сошелъ съ лстницы, ведя по периламъ охотничьимъ хлыстомъ, съ видомъ охотника Людовика XIV насвистывалъ онъ:

Pour la chasse ordonnйe il faut prparer lout.

Hola! ho! ho! vile debout. (*)

(*) Стихи самаго Автора.

ГЛАВА XIII.
День, благоразумне прежнихъ проведенный.

Баронъ Брадвардинъ слъ на лошадь горячую’ но очень хорошо объзжанную. Судя по ловкости, съ коею онъ сидлъ на сдл, украшенномъ большими чепраками такого же цвта какъ и ливрея, можно было его почесть образцомъ старинной школы верховой зды. Зеленое, обшитое голунами, платье, Бригадирской парикъ, маленькая шляпа съ золотыми петлицами давали ему совершенно странный видъ. За нимъ хали двое слугъ, каждый съ двумя пистолетами за поясомъ, вс мызники, коимъ онъ встрчался на дорог, удивлялись ему. Оны дохали наконецъ до пріятной долины, гд Джеллатрей былъ уже съ двумя большими гончими и полдюжиной собакъ разнаго рода, его окружали множество мальчиковъ, у коихъ руки и голова были обнажены: они, чтобы имть честь слдовать за охотой, называли его господиномъ, хотя каждый изъ нихъ прежде звалъ его Давидъ дуракъ: видно и въ Тюлли-Веолан умли льстить должностнымъ людяхъ!

Эти мальчики должны были загонять изъ лсу, и такъ хорошо исполнили свою должность, что чрезъ полчаса дикая коза была поднята, догнана и убита. Баронъ подъхалъ со всею скоростію своей блой лошади, вынулъ охотничій ножикъ съ гербами, величественно зарзалъ животное, выпотрошилъ его и замтилъ Веверлею, что Французскіе охотники назвали бы это faire la care. Кончивъ эту церемонію, возвратился съ своимъ гостемъ въ замокъ по извилистой, но пріятной дорог, проведенной по холму, съ коего видно было вдали множество замковъ и деревень. Баронъ разсказывалъ о каждомъ какой либо историческій или генеалогическій анекдотъ, въ разсказахъ его было много педантства, но въ то же время показывалъ здравый смыслъ, возвышенныя, благородныя чувства, и если разсказы эти не всегда были занимательны, то по крайней мр любопытны.

Прогулка равно нравилась обоимъ, хотя ихъ нравы и привычки были совершенно противоположны. Читатель знаетъ уже, что Эдуардъ былъ одаренъ чрезвычайною чувствительностію, живымъ, романическимъ воображеніемъ и страстью къ поэзіи. Баронъ Брадвардинъ совершенно напротивъ. Онъ почиталъ за славу идти по жизненной дорог съ холодностію и съ стоической важностію, которую показывалъ въ своихъ вечернихъ прогулкахъ по Тюлли-Веолатской террас, гд по цлымъ часамъ ходилъ взадъ и впередъ мрными шагами.

Что касается до лититературы, онъ читалъ классическихъ поэтовъ, а боле эпиталамы Георгія Буханана, псалмы Артура Джонсона, deliciae Potarum, творенія Сира Давида Линдсея, Брюса Барбура, Валласа Генриха — слпаго, нжнаго пастуха и проч., но не смотри на это пожертвованіе музамъ, онъ лучше бы желалъ, чтобы переложили въ добрую прозу умныя и благочестивыя апофтегмы и историческіе разсказы, содержащіеся во всхъ этихъ книгахъ. Онъ иногда изъявлялъ презрніе къ безполезному искуству сочинять поэмы.— Одинъ только писатель отличился въ этомъ род, говорилъ онъ) это Алланъ Рамзеи — парикмахеръ.

Хотя Эдуардъ отличался отъ него totо coelo сказалъ бы Баронъ, но исторія была для нихъ срединою, на коей они другъ друга понимали. Правда, Баронъ любилъ только великія произшествія, политическія отношенія, кои исторія передаетъ просто безъ украшеній, Эдуардъ напротивъ, любилъ описанія, украшенныя воображеніемъ, огненныя черты, дающія жизнь и душу различнымъ актерамъ, выставляемымъ исторіею на сцену. Не смотря на такую противоположность, они и взаимно другъ другу нравились. Подробности Барона доставляли Веверлею случаи работать воображеніемъ и открывали новые ряды произшествій и характеровъ. Онъ съ своей стороны платилъ за это, слушая съ величайшимъ вниманіемъ. Нтъ разскащика, который бы не былъ чувствителенъ къ такой учтивости, и Баронъ съ большимъ удовольствіемъ видлъ этотъ знакъ уваженія къ своей особ. Эдуардъ наслаждался его справедливыми замчаніями и чувствительнмми размышленіями, разливающими свтъ и предающими важность разсказываемымъ анекдотамъ. Баронъ любилъ говорить о приключеніяхъ своей молодости, проведенной имъ на пол сраженія въ иностранныхъ земляхъ и зналъ занимательныя подробности о Генералахъ, подъ начальствомъ коихъ служилъ. Оба охотника возвратились въ Тюлли-Беоланъ очень довольны другъ другомъ. Веверлей вознамрился узнать характеръ Барона, который находилъ оригинальнымъ, но занимательнымъ, и почиталъ его драгоцннымъ хранилищемъ всхъ анекдотовъ древнихъ и среднихъ временъ. Г. Брадвардинъ съ своей стороны смотрлъ на Эдуарда, какъ на молодаго человка, подававшаго добрую надежду, juvenis bonae spei et magnae indolis.— Въ немъ большая разница, думалъ онъ, съ тми безсмысленными, кои не умютъ укротить пылкости своего возраста. Они съ нетерпніемъ слушаютъ совты умныхъ людей и часто позволяютъ себ обращать ихъ въ смшное. Онъ говорилъ, что молодой Офицеръ будетъ имть блестящіе успхи. Постороннихъ въ этотъ день не было, кром Г-на Рюбрика, и разговоръ его, какъ духовнаго человка и литтератора, былъ въ совершенномъ согласіи съ разговоромъ Барона и его гостя.

Тотчасъ посл обда Баронъ для доказательства, что умлъ не только хвалить трезвость, но и слдовать ей, предложилъ постить Миссъ Розу, или, по собственному его выраженію, взойти въ третій этажъ. Онъ провелъ Веверлея по двумъ или тремъ узкимъ коридорамъ древней Шотландской архитектуры и пришли къ круглой лстниц. Баронъ началъ шагать чрезъ ступеньку, чтобы предупредить Веверлея и Рюбрика, и увдомить дочь о ихъ посщеніи.

Оборачиваясь по лстниц даже до того, что закружилась голова, они взошли наконецъ въ маленькую четвероугольную комнату, обитую циновками, которая была передней Миссъ Розы, а оттуда пришли въ залу. Изъ нея былъ видъ на югъ, на старинныхъ обояхъ изображались два портрета: одинъ матери Миссъ Розы въ пастушескомъ плать съ посохомъ въ рукахъ, а другой самаго Барона, когда онъ былъ десяти лтъ, въ голубомъ плать, въ шитомъ золотомъ камзол, шляп съ голунами, парик съ кошелькомъ, держа въ рук лукъ. Эдуардъ не могъ не улыбнуться, видя такой костюмъ и разницу круглаго, свжаго и румянаго лица портрета съ блднымъ, худощавымъ, покрытомъ морщинами лицемъ подлинника: это конечно отъ его безпокойствъ и тяжести лтъ. Баронъ самъ смялся вмст съ гостемъ.— Этотъ портретъ написанъ по приказанію моей матери, дочери Лерда Тулліеллума, я показывалъ вамъ его замокъ, возвращаясь съ охоты. Онъ сожженъ въ 171.6 году Голландцами, которые прибыли къ намъ, какъ союзники правительства. Потомъ я одинъ только разъ далъ списать съ себя портретъ, и то по требованію Маршала Герцога Вервикскаго.

Добрый старикъ не сказалъ ни чего боле, но Г. Рюбрикъ увдомилъ посл Эдуарда, что Маршалъ сдлалъ это въ награду за храбрость, когда Баронъ первый взошелъ на проломъ въ 1709 году при осад одной крпости въ Савоіи, и защищался минутъ десять своимъ полукопьемъ, чмъ и далъ время подойти войску. Надобно отдать справедливость Жирону: стараясь возвысить достоинство своихъ предковъ, онъ никогда не говорилъ о своихъ личныхъ.

Миссъ Роза вышла изъ своего покоя и приняла отца и друзей его. Ея обыкновенныя занятія и работы служили хвалою природнымъ способностямъ, кои требовали только образованія. Отецъ ея выучилъ Французскому и Итальянскому языкамъ, И она знала изъ нихъ многія мста наизусть. Баронъ пробовалъ выучить ее музык, но началъ отвлеченными разсужденіями, а можетъ быть и не въ состояніи былъ учить ее. Чтобы не было, дарованія Миссъ Розы ограничивались тмъ, что она умла играть на арф, и это было тогда рдкостію въ Шотландіи. Миссъ Роза пла съ большимъ искуствомъ и выразительностію: она умла соразмрять звукъ голоса съ различными чувствами, выражавшимися въ словахъ (желательно, чтобы большая часть нашихъ пвицъ взяли ее за образецъ). Здравый смыслъ научилъ ее, что музыка должна соединяться съ поэзіею, хотя очень часто случается, что, по милости пвца, они въ совершенномъ разлад. Можетъ быть отъ наклонности Миссъ Розы къ поэзіи и отъ того, что она старалась выразить нотами вс чувства, пніе ея нравилось равно хорошимъ музыкантамъ и людямъ, кои не имли никакою понятія въ этомъ искуств.

Широкой балконъ простирался передъ окошками и показывалъ другое занятіе Миссъ Розы: онъ былъ уставленъ цвтами, за коими она ходила съ большою заботливостію. Входъ къ нему былъ черезъ башенку, и съ него представлялись прелестные виды. Садъ, расположенный внизу, казался съ такой высоты маленькимъ цвтникомъ, окруженнымъ высокими стнами. Вдали видлись луга и лса, перескаемые ркою, которая была совершенно замтна въ нкоторыхъ мстахъ, въ другихъ же совершенно закрывалась лсомъ. Взоръ съ удовольствіемъ останавливался на горахъ, возвышавшихъ свои пирамидальныя вершины изъ-за густаго лса, но съ большимъ вниманіемъ устремлялся на благородныя развалины древней башни, которая была совершенно видна, потому что лежала на скал, выдававшейся мысомъ въ рку. На лво видны были деревенскія хижины, остатокъ скрывался за утесами. Долина оканчивалась прудомъ, называвшимся озеромъ Веоланскимъ. Рка впадала въ него, и въ эту минуту волны его живописно отражали послдній отблескъ заходящаго солнца. Въ отдаленіи земля была открыта большое на пространство и взоръ останавливался только лазуревою преградою, коею казалась цпь горъ отъ полудня. Въ этомъ прелестномъ бельведер Миссъ Роза подала имъ кофе.

Старинная башня, или крпость подала поводъ Барону разсказать многіе анекдоты и рыцарскія черты Шотландской исторіи съ большимъ восторгомъ.

Выдавшійся уголъ наклоненной скалы не вдалек оттуда назывался стуломъ Свитина. Это мсто было театромъ суеврія, о коемъ Г. Рюбрикъ разсказалъ Веверлею нкоторыя подробности. Миссъ Розу просили спть романсъ, сочиненный по преданію однимъ деревенскимъ поэтомъ.

Пріятность ея голоса, красота простой природной музыки придали псни всю прелесть, коей поэтъ могъ желать и имлъ большую нужду. Я боюсь, что безъ сихъ принадлежностей романсъ утомитъ терпніе читателя, хотя предлагаемый списокъ, кажется, выправленъ Веверлеемъ.

Стулъ Свитина,

Предъ Туссеневымъ днемъ въ полуночи

Съ сонмомъ духовъ чародйка летитъ:

Иль буpя за нею, иль жгутъ ея очи,

Или какъ тать, молча во мрак разитъ.

Кастелланьша спшитъ на моленье:

Ликъ ея блденъ, грусть сердце палитъ,

Въ каждомъ движеньи видно томленье,

Лишь во взор надежда блеститъ.

Оставилъ Свитинъ заклинанье

Страшное вдьм, какъ смертному смерть,

Имъ заклинатель вырветъ признанье

У чародйки …

Три года прошло, какъ съ Брюсомъ Баронъ

За славой и честью на бой полетлъ,

Кастелланьша три года не знаетъ объ немъ,

Иль стрлы онъ мещетъ, иль самъ палъ отъ стрлъ.

И вотъ заклинанье, дрожа и страшась

Съ отчаяньемъ въ сердц, рекла роковое,

И грянули громы изъ тучь разразясь

И мракомъ покрылося небо дневное.

— Я жалю, что должна обмануть ожиданіе всхъ, а особливо Капитана Веверлея, который такъ прилжно слушаетъ, сказала Миссъ Роза, но это только отрывокъ, хотя есть еще нсколько стиховъ, въ коихъ поэтъ описываетъ возвращеніе Барона посл продолжительныхъ войнъ, и какимъ образомъ Миледи очутилась у источника.

— Это одинъ изъ тхъ вымысловъ, сказалъ Баронъ, которые въ средніе вки обезображивали: происшествіи, случившіяся въ благородныхъ донахъ. Римъ имлъ свои чудеса также, какъ и другіе древніе народы: въ этомъ можно убдиться, читая древнюю исторію и маленькую книжку, которую собралъ Iulius Obsequens, и ученый издатель Шефферъ посвятилъ своему благодтелю Венедикту Скитту, Барону Дудерсгоффу.

— Батюшка не вритъ этимъ чудеснымъ приключеніямъ, сказала Миссъ Роза, онъ однажды сохранилъ хладнокровіе, когда Пресвитеріанское духовное судилище разбжалось отъ появленія алаго духа.— Веверлей изъявилъ желаніе знать подробности сего произшествія.

— Вамъ угодно, сказала Миссъ Брадвардинъ, чтобы я разсказала вамъ это подробно?

— Вы сдлаете мн великое удовольствіе.

— Была старуха Жаннета Джеллатрей, слывшая колдуньею, безъ сомннія, по сильнымъ причинамъ: она была очень стара, очень безобразна и очень бдна, у ней было два сына, изъ коихъ одинъ былъ поэтъ, а другой почти совершенно лишенъ ума. Во всемъ околодк предполагали, что мать испортила своего несчастнаго сына. Ее задержали, какъ колдунью, и посадили въ колокольню церкви, давали мало пищи, не позволяли спать, мозгъ ея разстроился до такой степени, что она подумала, что она въ самомъ дл колдунья. Въ такомъ состояніи она получила приказаніе признаться во всемъ предъ Вигами и Пресвитеріанами Кантона, кои не осмливались заклинать духа. Какъ обвиняемая родилась въ Баронств батюшки, то онъ пошелъ въ собраніе видть слдствіе судбища между колдуньей’ и духовенствомъ. Между тмъ, какъ бдная женщина признавалась, что дьяволъ являлся ей въ вид прекраснаго молодаго человка, вс присудствовавшіе, онмвшіе отъ удивленія, слушали внимательно, и приказный служитель дрожащею рукою записывалъ это странное признаніе, вдругъ она громкимъ голосомъ закрича: — Берегитесь, берегитесь, дьяволъ посреди васъ! Страхъ овладлъ всмъ собраніемъ, всякой спшилъ бжать: счастливы находившіеся у дверей! какой безпорядокъ между шляпами, прическами и париками, остался только одинъ Прелатистъ {Энископской секты.}.

— Risu solvuntur tabulae, сказалъ Баронъ: смхъ окончилъ тяжбу. Пришедъ въ себя отъ сего паническаго страха, стыдились опять преслдовать эту Жаннету Джеллагирей.

За симъ анекдотомъ послдовалъ длинный разговоръ о всхъ чудесахъ, этимъ разговоромъ и романическими преданіями, коими Баронъ приправлялъ свои разсказы, кончился другой день, проведенный нашимъ героемъ въ Тюлли-Веолан.

ГЛАВА XIV.
Открытіе.— Веверлей остается въ Тіолли-Веолалъ.

На другой день поутру Эдуардъ выпалъ рано и пошелъ прогуляться въ окружности замка. Возвращаясь, онъ проходилъ маленькимъ дворомъ’ гд была псарни. Джеллатрей кормилъ собакъ, онъ тотчасъ узналъ Эдуарда, но сдлалъ видъ, что не примтилъ и заплъ отрывокъ изъ старинной баллады:

Мы въ юности пламеннй любимъ,

Ты слышишь, ласточка щебечетъ подъ окномъ!

Но старость врне въ словахъ.

Дроздъ спитъ закрывши голову крыломъ.

Гнвъ молодаго — вспыхнувшій жаръ,

Ты слышитъ ласточка щебечетъ подъ окномъ,

Гнвъ старика — разкаленная сталь.

Дроздъ спитъ закрывши голову крыломъ.

Молодой горячится въ пирушк,

Ты слышишь, ласточка шебечетъ подъ окномъ,

Старый отмститъ поутру,

Дроздъ спитъ закрывши голову крыломъ.

Веверлей не могъ не примтить, то въ голос Давида было что-то насмшливое. Онъ подошелъ къ нему, хотлъ вывдать имя особы, къ коей относилась псня. Вс вопросы остались тщетными, Джеллатрей не былъ расположенъ отвчать, потому что имлъ столько ума, чтобы скрыть свою хитрость подъ видомъ глупости, Эдуардъ могъ только узнать, что когда Бальмавапль пришелъ въ замокъ, то сапоги его были забрызганы кровью. Онъ нашелъ въ саду стараго ключника, который поспшилъ сказать, что воспитываясь въ школ Г-дъ Сумака и компаніи въ Нюкестл, онъ занимался иногда садоводствомъ для удовольствія Милорда и Миссъ Розы. Посл множества вопросовъ, Эдуардъ къ великой досад и удивленію узналъ, что покорность Бальмавапля была слдствіемъ встрчи его съ Барономъ въ то время, когда онъ еще спалъ, они дрались, Лердъ раненъ въ правую руку и обезоруженъ. Это открытіе было тяжело для Бевердея, онъ пошелъ къ своему хозяину и учтиво упрекалъ ему за то, что онъ не позволилъ ему самому помриться съ Бальмавилемъ.— Я молодъ, сказалъ онъ ему, недавно вступилъ въ военную службу — и это можетъ замарать меня въ общемъ мнніи. Апологія Барона объ этомъ поступк была слишкомъ длинна, и мы не осмливаемся ее пересказывать. Онъ настаивалъ, что обида сдлана имъ обоимъ, и что Бальмавиль долженъ по законамъ чести удовлетворить того и другаго.— Онъ это сдлалъ, прибавилъ онъ, мн со шпагою въ рук, а предъ вами извинился, вы приняли его извиненіе и дло кончано. Веверлею нечего было сказать на это: онъ сдлалъ видъ, что доволенъ изъясненіемъ, но не могъ не проклинать священнаго медвдя, произведшаго эту ссору, и замтилъ, что чаша не достойна своего эпитета. Баронъ сказалъ, что хотя гербъ представляетъ медвдя ручнымъ и кроткимъ, но не льзя не согласиться, что въ его характер есть что-то дикое, кровожадное, какъ доказалъ Архибальдъ Самсонъ, пасторъ въ Далкейт, въ своемъ сочиненіи о еіероглифахъ животныхъ.— Этотъ неукротимый характеръ производилъ много ссоръ въ фамиліи Брадвардинской, я разскажу вамъ о собственномъ своемъ дл, бывшемъ у меня съ двоюроднымъ братомъ съ маніерней Стороны Сиръ Нью Гальбертомъ. Онъ осмлился смяться надъ девизомъ моей фамиліи, говоря, что онъ означаетъ поводильщика медвдей. Этой безчестной шуткой намкалъ онъ, что нашъ родоначальникъ занимался симъ презрннымъ ремесломъ, приличными только черни, и что нашъ гербъ не былъ благородною наградою за воинственныя дянія, а просто означалъ имя фамиліи, что Французы называютъ armoiries parlantes, а Римляне arma cantantia. По сему предположенію наука гербовденія принадлежитъ шарлатанамъ, Цыганамъ, а не составляетъ знанія, сколько полезнаго, столько и почтеннаго, которое поразительными эмблемами, передаетъ воспоминанія о великихъ дяніяхъ, а не занимается пустыми баснями и глупыми шутками.

Баронъ, сказалъ о ссор своей съ Сиромъ Нью Гальбертомъ, что она прилично кончилась.

Посл сихъ подробностей объ удовольствіяхъ въ Тюлли-Веолан въ первыя недли пребыванія Эдуардова… чтобы лучше познакомишь, съ обитателями его, мы думаемъ, можно избавишь, себя, отъ точнаго разсказа о томъ, что произходило посл. Можно предположишь, что молодой, человкъ, привыкшій жить съ людьми веселыми, скучалъ важными и утомительными диссертаціями Барона о гербахъ, но разговоры съ Миссъ Розою награждали его за это. Она каждый разъ съ новымъ удовольствіемъ слушала мысли его о литтератур, и въ отвтахъ своихъ показывала очищенный вкусъ и врную разборчивость. Кротость ея нрава длала для нее пріятнымъ и легкимъ повиновеніе отцу въ отношеніи выбора книгъ. Она не только перебрала огромные in folio объ исторіи, но и многотомныя творенія о церковныхъ спорахъ, въ гербовденіи отецъ удовольствовался тмъ, что далъ ей легкое понятіе, заставивъ прочесть два толстые in folio Низбета. Не увеличивая можно сказать, что Баронъ любилъ дочь свою, какъ зеницу ока, ея всегдашняя кротость, постоянное желаніе угождать гостямъ, предупреждать ихъ желанія и оказывать легкія услуги, кои впрочемъ такъ пріятны, красота, изображавшая Барону черты обожаемой жены, ея истинную любовь и великодушіе: все это оправдывало нжность, или лучше, энтузіазмъ ея отца.

Не смотря на искреннюю привязанность къ дочери, Баронъ не старался еще найти ей супруга, достойнаго ея рожденіемъ, богатствомъ и личными качествами. Баронство со всми зависимостями по смерти Барона должно было перейти къ отдаленному родственнику, и все заставляло думать, что Миссъ Роза не получишь богатаго приданаго. Управленіе имніемъ съ давняго времени вврено было Бальи Махвиблю и не должно ожидать большой экономіи въ распоряженіи. Не льзя сказать, чтобы Быльи не былъ истинно привязанъ къ Барону и его дочери, но еще боле къ своимъ выгодамъ. Онъ всегда думалъ, что можно уничтожить обходъ въ наслдств ближайшаго родственника, предложилъ это мнніе собранію искусныхъ правовдовъ, какъ онъ говорилъ, и съ ихъ совта ршился сдлать совщаніе въ Эднибург, куда призывали его личныя дла. Баронъ не хотлъ объ этомъ и слышишь: онъ всегда съ удовольствіемъ повторялъ, что Баронство Брадвардинъ было мужеское наслдіе, и что актъ, утверждавшій это, данъ въ древнія времена, когда женщины почитались неспособными управлять такими помстьями, потому что svivant les coustumes de Normandie, c’est l’omme ki se bat et hi conseille, или, какъ говорятъ другіе писатели еще выразительне, потому ншо женщина не можетъ служишь господину на воин, по стыдливости своего пола и по приличію, помогать ему совтами, по причин ограниченности ума и физической слабости.— Скажите мн, спрашивалъ Баронъ съ торжествующимъ видомъ, прилично ли женщин фамиліи Брадвардиновъ снимать, сапоги съ Короля въ день сраженія, а это составляетъ необходимую обязанность Бароновъ нашего племени, exuetidi seu detrahendi caligas regis post bat-tali am.…. Нтъ, Г. Бильи, это невозможно. Я не сомнваюсь, что многія женщины, такихъ же свойствъ какъ и моя дочь, были лишены наслдства Баронства, которымъ я владю. Да сохранить небо располагать моимъ наслдствомъ иначе, нежели предки, или лишишь правъ моего родственника Малькольма Брадвардина Инграббита! хотя онъ очень упалъ, но я признаю его достойнымъ членомъ моей фамиліи.

Бальи, заступая при Барон мсто перваго министра, и получа такое ршительное опредленіе, подумалъ, что будетъ благоразумне не настаивать. Встрчаясь съ Сондерсономъ, министромъ внутреннихъ длъ, они вздыхали вмст о беззаботливости своего владтеля и господина. Однажды согласились они сочетать Розу съ молодымъ Лердомъ Бальмаваплемъ.— Онъ владетъ очень хорошею землею, не отягощенною податьми, говорилъ Бальи, это молодой человкъ безъ недостатковъ, трезвъ какъ святой, изключая его любви къ водк, можно сдлать ему маленькую укоризну, что онъ со всми знакомится, но онъ исправится.

— Да, какъ кислое пиво исправляется въ Август, отвчалъ Джеллатрей, находившійся возл нихъ, но его они не примтили.

Миссъ Роза, какъ мы ее описали, была проста и любопытна какъ монахиня, и потому старалась пользоваться свиданьями съ Эдуардомъ, чтобы распространить свои свденія въ литтератур. Веверлей веллъ привезти изъ города, гд стоялъ его полкъ, часть своихъ книгъ: он доставили Миссъ Роз источникъ наслажденій, объ коемъ она не имла и понятія. Эти книги были большею частію сочиненія великихъ поэтовъ во всхъ родахъ и лучшія правила литтературы. Цвты были совершенно забыты, Сондерсонъ не только тмъ огорчился, но получилъ совершенное отвращеніе отъ работы, за которую его уже не благодарили. Удовольствія Миссъ Розы длались ей пріятне каждый день по мр того, какъ образовался ея вкусъ и просвщался разумъ. Скорость, съ какою Веверлей изъяснялъ трудныя мста и смыслъ, очень помогали ей: его романическое воображеніе очаровывало молодое сердце, еще слишкомъ неопытное, чтобы разбирать въ немъ недостатки. Когда предметъ занималъ Эдуарда, онъ имлъ то природное краснорчіе, или лучше сказать, то увлекающее краснорчіе чувства, которое на сердце женщины длаетъ боле впечатлнія, нежели красота, произхожденіе и богатство, и потому надобно было опасаться, чтобы ихъ частыя свиданія не возмутили спокойствія бдной Розы.

Отецъ ея занятъ былъ отвлеченнымъ ученіемъ, слишкомъ высоко цнилъ свое достоинство и не занимался опасностями, коимъ подвергалась дочь его. Но его мннію женщины фамиліи Брадвардинской, находясь въ сфер возвышенной, которую не могли затемнишь страсти, были выше слабостей человческихъ, коротко сказать, онъ такъ мало старался воспрепятствовать искренности дочери своей съ Веверлеемъ, что все сосдство заключало, что онъ для того только закрывалъ глаза, чтобъ лучше увриться въ прибыли, если дочь его соединится съ симъ богатымъ Англичаниномъ. По крайней мр говорили вс: онъ не такъ глупъ, какъ былъ досел въ интересныхъ длахъ.

Если бы Баронъ въ самомъ дл думалъ объ этомъ брак, то нашелъ бы непреодолимыя препятствія въ равнодушіи Веверлея. Съ того времени, какъ нашъ герой познакомился съ обществомъ, онъ научился стыдишься своего преданія о святой Цециліи: эта противоположность тяготила нсколько времени его пылкое воображеніе и удерживала желаніе. Къ тому же Миссъ Роза, хотя прекрасная, любезная, не имла тхъ достоинствъ, кои могутъ плнить молодаго человка, неопытнаго, съ романическимъ характеромъ. Она была слишкомъ откровенна, слишкомъ доврчива, слишкомъ чувствительна,— качества драгоцнныя безъ сомннія, но они разрушаютъ все очарованіе, коимъ, окружаетъ себя, молодой мечтатель. Можно ли было Эдуарду вздыхать, плакатъ, трепетать передъ молодого двушкою, правда боязливою, но веселою, которая просила его то починить перо, то показать конструкцію Тассова станса, или выучишь выговаривать какое нибудь слово? Все это хорошо въ извстную эпоху жизни, а не съ перваго вступленія въ свтъ, тогда какъ молодой человкъ ищетъ предмета привязанности, который бы возвышалъ, облагородстовалъ его въ собственныхъ глазахъ, а не самъ ждалъ отъ него этаго. Хотя не возможно положить опредленнаго правила на чувство столь своевольное, какъ любовь, но можно сказать, что молодой человкъ въ первой любви руководствуется обыкновенно тщеславіемъ, или, что почти то же, хочетъ отдалить свой прекрасный идеалъ, отъ существенности, отъ обыкновенныхъ привычекъ жизни, кои, какъ кажется, унижаютъ его. Я зналъ молодаго человка съ большими дарованіями, страстно любившаго женщину, которой черты не соотвтствовали уму. Онъ вылчился отъ страсти, поговоривъ съ нею нсколько часовъ, и я очень увренъ, что если бы Веверлей имлъ случай начать разговоръ съ Миссъ Стуббсъ, иго Миссъ Рахели не чего бы было опасаться. Хотя характеръ Миссъ Розы былъ совершенно отличенъ, хотя она рождена была для того, чтобы внушать другія чувства, но дружба между ею и Веверлеемъ не позволяла ему принимать другаго участія, какъ то, которое принимаетъ братъ въ любимой сестр, а между тмъ бдная Роза, сама того не зная, боле и боле къ нему привязывалась. Я долженъ бы предувдомить читателя, что Эдуардъ получилъ позволеніе продолжить свой отпускъ. Полковникъ, позволивъ ему это, дружески совтовалъ не быть изключительно съ сими дворянами, кои хотя очень почтенны, но почитались нелюбившими правительство, и отказывались дать ему присягу въ врности. Онъ намкалъ съ большимъ искуствомъ и вжливостію, что хотя связи, или отношенія семейственныя обязываютъ его посщать подозрительныхъ людей, но не должно забывать, что отецъ при теперешнемъ его положеніи желаетъ, чтобы сынъ его не имлъ съ ними дружественныхъ связей. Онъ прибавлялъ, что опасается, чтобы ихъ мннія о правительств и вр не разрушили его собственныхъ правилъ.

Послднее примчаніе произвело то, что Веверлей не обратилъ вниманія на письмо Полковника. Онъ зам милъ, что Г. Брадвардинъ всячески старался не произносить ни одного слова, относящагося къ дламъ правительства, не говорилъ о своихъ политическихъ правилахъ, хотя былъ одинъ изъ самыхъ ревностныхъ приверженцевъ изгнаннаго дома. И такъ будучи увренъ, что не льзя опасаться, чтобы Баронъ сдлалъ какую либо попытку поколебать его врность, Эдуардъ думалъ, что будетъ неблагодаренъ, оставивъ безъ причины домъ стариннаго друга своего дяди для того, чтобы сообразоваться съ ложными предразсудками и неосновательными подозрніями, онъ отвчалъ Полковнику, чтобы онъ не безпокоился о томъ, какія онъ избралъ общества, и что врность, въ коей онъ клялся правительству, не подвергается мы малйшей опасности, и остался въ Тіолли-Веолан, какъ другъ дома.

ГЛАВА XV.
Набгъ и его слдствія.

Эдуардъ жилъ уже въ Тюлли-Веолан недль шесть, какъ однажды утромъ, вышедши передъ завтракомъ, по обыкновенію, прогуляться, былъ пораженъ смятеніемъ, царствовавшимъ во всемъ дом. Три или четыре молочницы съ обнаженными, ногами, держа каждая въ рук пустой молочной горшокъ, бгали туда сюда съ судорожными движеніями, оглашая воздухъ крикомъ и плачемъ: — Ахъ, Боже мой! ахъ, Господи! кричали он заливаясь слезами.

Веверлей, тщетно спрашивая о причин ихъ огорченій, пошелъ на первой дворъ и примтилъ Бальи Махвибля въ алле, употребляющаго вс усилія заставишь идти рысью свою срую кобылу. По его смущенію и волненію видно было, что онъ занятъ дломъ нетерпящимъ замедленія, по сторон шла дюжина крестьянъ, кои не имли большаго труда поспвать за нимъ. Онъ былъ слишкомъ занятъ, чтобы дашь какое нибудь объясненіе Эдуарду, съ важностію спросилъ Г. Сондерсона, которой подошелъ къ нему съ видомъ торжественнымъ и печальнымъ, и они вступили въ тайный разговоръ. Джеллатрей отличался въ толп, какъ Діогенъ на Синопской кафедр.

Всяко счастливое и несчастное приключеніе извлекало его изъ обыкновеннаго безстрастія, онъ началъ прыгать и плясать, напвая припвъ старинной баллады:

Прощай наше богатство?

Но проходя мимо Вильи, повстрчался съ его плетью, и перемнилъ радостныя псни на плачь.

Веверлей, оставивъ дворъ, сошелъ въ садъ, гд примтилъ Барона, ходящаго большими шагами вдоль и поперегъ террасы, мрачное, озабоченное лицо его показывало, что ему сдлана какая нибудь обида и самолюбіе оскорблено. Онъ не почелъ приличнымъ спросишь его о причин смущенія: этимъ могъ бы онъ его затруднить, или даже оскорбить. Взошелъ въ замокъ не говоря съ нимъ, въ зал нашелъ онъ Миссъ Розу, занятую обыкновенными приготовленіями. Хотя она не была жестоко оскорблена какъ отецъ, въ отчаяніи какъ молочницы, важна, смущена какъ Бальи, но казалась озабоченною и почти печальною. Одно слово увдомило Эдуарда обо всемъ.— Вы ныньче худо позавтракаете, Капитанъ Веверлей: шайка воровъ въ эту ночь увела всхъ нашихъ коровъ.

— Шайка воровъ?

— Да, Капитанъ, воры съ ближнихъ горъ, мы были предохранены отъ нихъ, платя черную подать Фергусу Мак-Ивору Вичъ Ямъ Вору, но батюшка думаетъ, что человку его чина и произхожденія не прилично платить такую подашь: и вотъ причина нашего несчастія. Если вы видите меня печальною, Капитанъ, то это не отъ потери, но отъ того, что батюшка разсерженъ такою обидою. Онъ пылокъ, вспыльчивъ, и я боюсь, онъ будетъ стараться возвратишь своихъ коровъ силою. Если съ нимъ не сдлается никакого несчастія, если его не ранятъ, то онъ можетъ самъ ранить, или даже убить кого нибудь изъ этихъ бандитовъ, и тогда не будетъ ни мира, ни перемирій между ими и нашей фамиліей. Мы не имемъ нын средствъ защищаться, правительство отобрало у насъ вс оружія, и батюшка мой такъ горячъ… Ахъ, Боже мой! какъ все это кончится?

Бдная Роза не могла боле продолжать: глаза ея наполнились слезами.

Баронъ взошелъ и сдлалъ дочери строгой упрекъ. Веверлей никогда не слыхалъ, чтобы онъ говорилъ съ кмъ нибудь такъ грубо.— Не стыдно ли, сказалъ онъ, плакать объ этомъ! разв ты дочь откупщика, что потеря коровъ такъ тебя трогаетъ? Капитанъ Веверлей, прощу извинить ее, можетъ быть, и я желаю этому врить, печаль ея произходитъ отъ того, что отецъ ея обиженъ презрнными мошенниками, которые скоро будутъ раззорять земли, а у него нтъ и полудюжины ружей для защиты.

Бальи Махвибль взошелъ въ эту минуту и донесеніемъ своимъ объ оружіи и припасахъ замка подтвердилъ сказанное Барономъ, онъ жалостнымъ голосомъ сказалъ, что хотя вассалы расположены повиноваться, но не должно полагаться на ихъ помощь.— Только у слугъ вашихъ, прибавилъ онъ, есть пистолеты и шпаги, а грабители, коихъ по крайней мр двнадцать, вооружены съ ногъ до головы, по обычаю горныхъ жителей.

Посл сихъ размышленіи медленно наклонилъ голову на грудь и качалъ ею на право и на лво, какъ маятникъ въ ту минуту, когда останавливается, и наконецъ сталъ неподвиженъ въ глубокомъ молчаніи, согнувшись въ дугу больше обыкновеннаго.

Баронъ въ негодованіи ходилъ большими шагами, не произнося ни слова и о становись наконецъ передъ портретомъ человка, вооруженнаго съ ногъ до головы, коего лицо почти совсмъ было закрыто лсомъ волосъ, падавшихъ на грудь и плеча.— Капитанъ Веверлей, сказалъ онъ, это портретъ моего ддушки. Съ двумя стами лошадей, набранныхъ на своихъ земляхъ, онъ побилъ и разогналъ шесть сотъ горныхъ разбойниковъ, кои всегда были камнемъ преткновенія и обиды для жителей долины, lapis offensionis et petra scandall: онъ ихъ побилъ на голову, говорю я, въ то время, когда они осмлились выдти изъ своего вертепа и обложить нашу сторону податями. Это было въ смутныя времена междоусобной войны 1642 года. И его внуку осмлились сдлать подобную обиду!…. За сими словами послдовало торжественное молчаніе, посл коего каждый присутствующій подавалъ свой совтъ, какъ всегда бываетъ въ такихъ обстоятельствахъ. Сондерсонъ предлагалъ послать переговорщика.— Я увренъ, сказалъ онъ, что горные жители возвратятъ коровъ, если имъ дадутъ съ каждой по доллару. Бальи поспшилъ замтишь, что это дйствіе какъ бы даетъ имъ право и впредь на такія мошенничества. Но его мннію надобно послать къ нимъ кого ни будь и позволить ему устроишь дла такъ, какъ бы он относились до него собственно.— Отъ этаго честь Барона ни чего не потерпитъ, сказалъ онъ, потому что не будутъ упоминать и имени его милости. Эдуардъ совтовалъ послать въ ближній полкъ попросить отрядъ солдатъ и къ Шерифу просишь повелнія насадить судъ. Роза осмлилась замтить, что легче платить подать Фергусу Мак-Ивору Вичь Янъ Вору, и что если удастся получить его покровительство, то всего легче отыскать пропавшихъ коровъ.

Ни одно изъ этихъ предложеній не удовлетворило Барона: мысль о сношеніи съ подобными людьми казалась ему безчестною. Совтъ Веверлея показывалъ, что онъ не зналъ ни нравовъ, ни политики той земли.— Что касается до сдлки съ Фергусомъ Мак-Иворъ Вичь Янъ Воромъ, сказалъ Баронъ, я не заплачу ему ни одного обола, хотя бы онъ возвратилъ мн все, что его кланъ покралъ у меня со времени Мельколма Канмора,— и ршился дйствовать силою.— Увдомьте, сказалъ онъ, Лердовъ Бальмавапля, Килланкурейта, Тулліеллума и другихъ сосднихъ дворянъ, кои подвержены такимъ же обидамъ, чтобы они вооружили, какъ могутъ, всхъ своихъ вассаловъ. Послдуемъ за презрнными, nebulones nequissimi, какъ говоритъ Лесли, мы заставимъ ихъ испытать участь Какуса, ихъ покровителя, мы увидимъ ихъ скоро

Elisos oculos, et siccum sanquine guttur.

Бальи, который всхъ больше боялся войны, вынулъ изъ кармана огромные часы и замтилъ своему господину, что прошло уже двнадцать часовъ, а похитители, по донесеніямъ, еще при восхожденіи солнца достигли до Баллибругскаго прохода, и что прежде, нежели союзники соединятъ свои силы, непріятели будутъ въ безопасномъ мст на пустыхъ скалахъ, гд столько же тщетно, сколько и опасно искать ихъ.

Нечего было отвчать на такое благоразумное замчаніе и вс разошлись, ничего не ршивъ, какъ нсколько разъ случалось въ обстоятельствахъ и гораздо важне этаго, только согласились, чтобы Бальи привелъ трехъ своихъ коровъ въ конюшню замка для семейства Барона. Сондерсонъ предложилъ это и Бальи посвтилъ исполнишь, сколько изъ почтенія къ фамиліи Брадвардиновъ, столько и потому, что былъ увренъ въ наград за сіе пожертвованіе.

Баронъ вышелъ, чтобъ отдать нужныя приказанія, и Веверлей воспользовался этимъ случаемъ, чтобы спросить у Миссъ Розы.— Этотъ Фергусъ, котораго остатокъ имени онъ не могъ выговорить, разв былъ начальникъ воровъ?

— Начальникъ воровъ! отвчала Миссъ Роза смючись: это дворянинъ честный, начальникъ сильнаго клана, онъ вообще уважаемъ своими друзьями, вассалами и союзниками.

— Что жъ у него общаго съ ворами? разв онъ въ какой либо должности? не мирный ли судья?

— Онъ скоре военный судья….. Это худой сосдъ для тхъ, кои съ нимъ не въ дружб. У него въ распоряженіи пoбольше людей, нежели у другихъ владтелей, кои втрое богаче его. Что касается до отношенія къ ворамъ, не могу намъ изъяснить совершенно, знаю только, что ихъ нечего опасаться, платя черную подать Вичь Янъ Вору.

— Черную подать, говорите вы?

— Да, это родъ налога, которыя дворяне, живущіе въ долин, платятъ нкоторымъ горнымъ начальникамъ, чтобы они не длали имъ никакого зла и предохраняли отъ нападенія своихъ вассаловъ. Такимъ образомъ, если у васъ украдутъ скотину, стоитъ отнестись къ начальнику и она вамъ тотчасъ возвращена, или онъ заставляетъ длать набгъ на другое мсто и замняетъ вашихъ коровъ другими.

— И этотъ горный Іонафанъ Вильдь, {Знаменитый воръ, герой одного изъ Фильдинговыхъ романовъ.} сказалъ Веверлей, принятъ d] общество! и не краснютъ, называя его дворяниномъ!

— Совсмъ нтъ. Батюшка мой поссорился съ нимъ въ собраніи кантона, гд этотъ горный житель хотлъ идти напередъ всхъ дворянъ, батюшка одинъ только ему воспрепятствовалъ. Мак-Иворъ подпрекнулъ, что онъ его вассалъ и платитъ ему подать. Подумайте сами, Капитанъ, каковъ долженъ быть гнвъ батюшки, услышалъ это. Бальи безъ вдома его сдлалъ такое распоряженіе: онъ вызвалъ его на дуель, но Мак-Иворъ сказалъ учтиво, что не подыметъ руки на такого почтеннаго старика всми любимаго. Ахъ! гораздо лучше, если бы они жили въ добромъ согласіи!

— Скажите мн, Миссъ Брадвардинъ, видли ли вы этаго господина Мак-Ивора? такъ ли его настоящее имя?

— Нтъ, Капитанъ, онъ обидлся бы, если бы вы его назвали господиномъ, но извинилъ бы потому, что вы иностранецъ и не знаете ни титуловъ, ни обыкновеній здшнихъ. Дворяне, живущіе въ долин, называютъ его обыкновенно по земл: Гленнакоачь, а горные жители Вигъ Янъ Воръ, т. е. сынъ Ивана Великаго, мы же называемъ его обоими этими именами безъ разбора.

— Мн никогда не выговорить этихъ варварскихъ именъ!

— Фергусъ очень хорошъ собой и прекрасно воспитанъ, а сестра его Флора, молодая двушка, съ большими дарованіями и красавица, я была съ ней въ большой дружб до этаго несчастнаго случая. Любезный Капитанъ Веверлей, посовтуйте батюшк кончить дло дружески, я очень уврена, что это только начало обидъ. Мы не имли минуты покойной, когда были во вражд съ горными жителями. Мн не было еще десяти лтъ, когда за конюшнями батюшка и слуги сражались съ тридцатью такими разбойниками, множество пуль пробило окошки съ свера: посудите, какъ сраженіе было близко отъ насъ!… Трое изъ горныхъ жителей были убиты, ихъ товарищи завернули ихъ въ плады, положили въ зал замка. На другое утро ихъ жены и дочери пришли сюда, ломая руки, простились съ ними, пли коронахъ {Погребальная пснь.} и испуская пронзительные вопли, унесли трупы, предшествуемые игроками на волынкахъ, я не спала больше шести недль, мн слышались безпрестанно плачевные крики, видлись трупы, обернутые тартанами {Шотландская одежда.}. Нсколько посл пришелъ отрядъ солдатъ изъ замка Стирлинга, отобралъ все наше оружіе, какъ теперь отразимъ горныхъ жителей, если они нападутъ на насъ?

Веверлей затрепеталъ, услышавъ приключенія, очень походившія на т, кои представлялъ онъ въ мечтахъ своихъ: онъ видлъ молодую двушку лтъ шестнадцати, замчательную своею красотою, дарованіями и любезностію, она была свидтельницею произшествіи, гораздо не обыкновенне тхъ, которыя представляло ему воображеніе во времена отдаленныя. Съ этой минуты онъ почувствовалъ любопытство, которое еще боле воспламенялось опасностію. Онъ могъ сказать съ Малволіо.

— Нтъ, меня не обвинятъ больше въ глупости и въ томъ, что я позволяю обманывать себя воображенію. Я теперь въ стран воинственныхъ приключеній: стоитъ только взять въ нихъ участіе, и я ихъ совершенно узнаю.

Все, что разсказывали Веверлею о нравахъ и обычаяхъ этой земли, казалось ему новымъ и необыкновеннымъ. Онъ часто слышалъ объ горныхъ ворахъ, но не имлъ никакого понятія о правилахъ ихъ грабительства и никогда не подозрвалъ, чтобы собственные начальники участвовали, или позволяли такіе поступки, находя въ томъ удобность научить своихъ вассаловъ употребленію оружія и сдлаться страшными жителямъ долины, отъ коихъ они требовали, какъ мы уже сказали, извстную подать (подъ предлогомъ своего покровительства) за наблюденіе общей безопасности.

Пришедшій Бальи взошелъ объ этомъ во вс подробности. Разговоры его такъ отзывались должностію, что Джеллатрей однажды сказалъ: его рчи походятъ на пальбу чернильницами. Онъ увдомилъ нашего героя, что съ незапамятныхъ временъ вс горные жители — настоящія ищейки — соединялись на воровства и во вс времена обижали честныхъ жителей деревенскихъ, похищая ихъ хлбъ, коровъ, лошадей, овецъ, козъ и днемъ и ночью, даже брали въ плнъ людей и заставляли выкупаться. Однакожъ, прибавилъ онъ, эти насилія запрещены точными словами законовъ, хартій и постановленій, а особливо повелніемъ 1667 года и многими другими. Эти разбойники ругаются святостію законовъ: они осмлились составить злодйское общество, чтобы опустошать, жечь, убивать, забирать женъ и дтей и проч.

Все, слышанное Веверлеемъ, казалось ему сномъ, онъ не могъ понять’ какимъ образомъ эти насилія были такъ часты, что объ нихъ говорили, какъ объ вещахъ самыхъ обыкновенныхъ, и что для того, чтобы видть мста, гд произходили эти ужасы, не надобно было перезжать, моря, идти на край свта, но сдлать только нсколько милъ въ окружности.

ГЛАВА XVI.
Неожиданное прибытіе посредника.

Баронъ возвратился къ обду, совершенно успокоясь и въ хорошемъ расположеніи духа. Не только подтвердилъ онъ все сказанное Миссъ Розою и Бальи, но прибавилъ по собственному опыту множество анекдотовъ о состояніи горъ и ихъ жителей. Онъ объявилъ, что вообще Шефы ихъ были знаменитаго происхожденія и очень честны, что ихъ общанія почитались священными для всхъ людей ихъ клана. Однако имъ не надобно воображать, какъ недавно случилось, что ихъ prosapia или поколніе древнее по сказаніямъ ихъ sennachies или бардовъ можетъ равняться съ несомннностію древнихъ хартій и Королевскихъ постановленій, пожалованныхъ благороднымъ домамъ различными Шотландскими Государями. Ихъ гордость такова, что они осмливаются унижать тхъ, кои владютъ такими отличіями, какъ будто вся ихъ собственность состоитъ въ клочк пергамина.

Это замчаніе изъяснило Веверлею причину ссоры Барона съ стариннымъ своимъ союзникомъ, горнымъ жителемъ. Г. Брадвардинъ взошелъ въ любопытныя подробности о нравахъ и обычаяхъ сего племени. Любопытство Эдуардово воспламенилось, онъ спросилъ Барона, не льзя ли быть у горныхъ жителей, не подвергаясь большимъ опасностямъ.— Давно уже, прибавилъ онъ, имлъ и намреніе переступить за величественныя границы, составляемыя цпью горъ.

— Ни чего нтъ легче, отвчалъ Баронъ. Когда кончится ссора, я дамъ вамъ рекомендательныя письма къ главнымъ Шефамъ: они постараются принять васъ дружески.

Баронъ и Веверлей разговаривали еще объ этомъ, какъ Сондерсонъ отворилъ дверь и ввелъ горнаго жителя, съ ногъ до головы вооруженнаго. Если бы въ этомъ случа ключникъ не исполнялъ съ важностью должности оберъ-церемоніймейстера, если бы Баронъ и Миссъ Роза не оставались спокойны, то Эдуардъ подумалъ бы, что ветелъ непріятель, онъ не могъ не задрожать, потому что въ первый разъ видлъ Горца въ настоящемъ одяніи. Горный житель былъ средняго роста, черепъ, его пладъ, искусно расположенный, еще боле выказывалъ тлесную крпость. Kilt или юбка оставляла ноги его обнаженными, кошель изъ козловой кожи вислъ на лож, кинжалъ на одной сторон, пистолетъ на драгой, на шайк возвышалось короткое перо, показывавшее что онъ былъ duinhewassel — родъ второстепеннаго дворянина, широкая шпага прившена къ боку, щитъ на плеч, въ одной рук держалъ онъ длинное Испанское ружье, другою снялъ шапку. Баронъ, привыкшій къ такимъ посщеніямъ, обратился къ нему съ важнымъ видомъ, но не вставая со стула. Эдуарду казалось, что Государь приникаетъ посланника.— Добро пожаловать, Еванъ Дгю Мак-Комбичь, какія новости принесли вы мн отъ Фергуса Мак-Ивора Вичь Янъ Вора?

— Фергусъ Мак-Иворъ Кичь Янъ Воръ изъявляетъ почтеніе Барону Брадвардину Тюлли-Веоланскому, отвчалъ посланникъ по Англійски, онъ жалетъ, что густой туманъ поднялся между вами и имъ, туманъ, который мшаетъ намъ видть и цнить старинную дружбу, соединявшую ваши фамиліи, онъ желаетъ, чтобы туманъ разсыпался, чтобы, сообщенія возобновить между кланомъ Ивора и баронствомъ Брадвардинъ, какъ въ то время, когда яйцо было единственною преградою между имъ и вами, и одинъ только столовый ножъ раздлялъ васъ, и чтобы отнын никто не спрашивалъ, туманъ поднялся изъ долины ли на гору, или спустился съ горы въ долину. Кого ударили шпагою, тотъ не бьетъ ножнами, и горе тому, то теряетъ друга по причин утренняго весенняго тумана.

Баронъ Брадвардинъ отвчалъ на эту рчь со всею важностію, которой требовали обстоятельства.— Знаю, сказалъ онъ, что начальникъ клана Ивора истинный другъ Короля и не желаю, чтобъ туманъ стоялъ между этимъ храбрымъ человкомъ и какимъ бы то ни было дворяниномъ одинакихъ бъ нимъ правилъ. Въ ныншнія смутныя времена тотъ слабъ, у кого нтъ брата.

Этотъ отвтъ, казалось, данъ былъ для того, чтобы возстановишь миръ между двумя знаменитыми непріятелями. Баронъ веллъ принести вина, и наливъ стаканъ выпилъ за здоровье и счастье Мак-Ивора Гленникоачскаго. Посланникъ поспшилъ отвчать на эту вжливость въ свою очередь, налилъ стаканъ и выпилъ за постоянное счастіе дома Брадвардиномъ.

Подписавъ такимъ образомъ прелиминарныя статьи мира, посланникъ удалился разсуждать съ Махвиблемъ объ нкоторыхъ не ршенныхъ статьяхъ онаго. Вроятно он относились къ неплатежу подати, но Бальи все кончилъ и господинъ его подозрвалъ, что достоинство его унижено. По крайней мр извстно что уполномоченные выпили бутылку водки, произведшей надъ ними такое же дйствіе, какъ вода. Эванъ Дгю Мак-Комбичь заставилъ себя увдомить о всхъ обстоятельствахъ похищенія коровъ и общалъ тотчасъ дать приказаніе отыскать ихъ.— Он, говорилъ онъ, еще не далеко: переломали кости, но не когда было высосать мозгъ.

Герой нашъ, слушави очень внимательно Эвана Дгю, былъ совершенно удивленъ чистосердечіемъ, съ какимъ освдомлялся онъ о животныхъ и объ общанномъ счастливомъ окончаніи. Эванъ Дгю съ своей стороны былъ обрадованъ внимательностію Веверлея и желаніемъ его знать нравы и жилища горныхъ жителей. Онъ безъ церемоніи пригласилъ Эдуарда прогуляться съ нимъ за двнадцать или пятнадцать миль въ горы, чтобы узнать мсто, куда, безъ сомннія, уведены коровы.— Я увренъ, прибавилъ онъ, что вы никогда не видали подобнаго мста и никогда не увидите, если не пойдете со мною, или съ кмъ ни будь изъ нашихъ.

Эдуардъ горлъ желаніемъ постишь пещеру этаго новаго Какуса, однакожъ освдомился, можно ли довриться такому путеводителю. Баронъ отвчалъ ему, что его не пригласили бы, если бы была опасность, и что нечего боишься, кром маленькой усталости. Когда Эванъ прибавилъ, что Эдуардъ можетъ остаться на день или на два у Шефа, который приметъ его съ большимъ удовольствіемъ, то Эдуардъ почиталъ это путешествіе не боле, какъ прогулкою, но Миссъ Роэа поблднла и задрожала. Баронъ, которому живость и любопытство молода то друга нравилось, не сталъ охлаждать его, говоря объ опасностяхъ, коихъ въ самомъ дл не было. Онъ наполнилъ дорожный мшокъ всмъ, что надобно было для этато короткаго путешествія: родъ лсника, сопровождавшій посланника, положилъ его на плеча. Герой нашъ съ охотничьимъ ружьемъ пустился въ дорогу, вмст съ своимъ новымъ другомъ и Эваномъ Дгю, за ними шелъ лсничій, о коемъ мы говорили, и два Горца, прислуживавшіе Эвану: одинъ изъ нихъ несъ длинный карабинъ, а другой родъ топора на палк, что называлось тогда топоромъ Дохабера.

Эванъ поспшилъ увдомить Эдуарда, что эти проводники не нужны были ему для собственной безопасности, но, прибавилъ онъ, важно Поправляя свой пладъ, молочному брату ничь Янъ Вора надобно прилично показаться въ Тюлли-Веолан. Ахъ! я желаю, чтобы ваши Англійскіе дворяне видли нашего начальника съ его хвостомъ.

— Съ хвостомъ? спросилъ Эдуардъ съ удивленіемъ.

— Да…. я хочу сказать, когда онъ посщаетъ равнаго Шефа. У него есть, продолжалъ онъ остановясь, выправляясь съ гордостію и выщитывая по пальцамъ различныхъ прислужниковъ своего Шефа…. у него есть hanchman или секретарь, barde или поэтъ, bludier или ораторъ, который привтствуетъ особъ, имъ посщаемыхъ, gillimore, который носитъ его шпагу, щитъ и ружье, gilly-casslue, который на спин переноситъ его чрезъ ручьи и источники, gilly-comstraine, который водитъ его лошадь за узду, если тропинки опасны и круты, gilly-trusharnish,коему ввренъ чемоданъ, потомъ два игрока на волынкахъ, наконецъ дюжина молодыхъ людей, кои толькои длаютъ, что везд слдуютъ за Шефомъ и всегда готовы исполнять его приказанія.

— И вашъ начальникъ постоянно держитъ всхъ этихъ людей.

— Всхъ этихъ людей? это ничто въ сравненіи съ множествомъ всегда живущихъ въ замк Гленнакоач.

Дорогою Эванъ продолжалъ говорить о величіи своего Шефа, какъ въ военное, такъ и въ мирное время. Они прибыли наконецъ къ подошв цпи горъ, которую Эдуардъ видлъ только издали. Наступала ночь, когда они взошли въ одно изъ страшныхъ ущелій, соединявшихъ горы съ долиною. Узкая отлогая тропинка шла между двумя огромными скалами по оврагу, прорытому въ давнія времена ручьемъ, который теперь шумлъ гораздо ниже. Послдніе лучи заходящаго солнца упали на черныя волны и отличили его извилины и паденія, умноженныя неравностію почвы. Пространство, отдлявшее путешественниковъ отъ ручья, казалось совершенною пропастію. Кое-гд виднлись гранитныя опирая, приросшія дикими кустарниками. По правую руку скалы, которыя, возвышаясь отвсно, были не мене неприступны, но вершины, находившіяся на драгой сторон ручья, закрывались густымъ валежникомъ, надъ коимъ возвышались сосны.

— Здсь, сказалъ Эванъ, дефиле Балли-Бруггъ. Въ отдаленныя времена десять Горцевъ колна Доннохіева отразили двсти крестьянъ изъ долины, еще видно мсто, гд погребены мертвые: оно на маленькой площадк, по ту сторону воды, если у васъ хорошо зрніе, вы примтите…. Посмотрите, вотъ птица, которую люди вашей стороны называютъ орломъ…. У васъ въ Англіи нтъ такихъ…. Онъ летитъ за ужиномъ въ Баронстно Брадвардинъ, и дамъ ему порученіе. При сихъ словахъ онъ выстрлилъ въ гордаго царя пернатыхъ, но не попалъ и орелъ безъ малйшаго страха спокойно продолжалъ полетъ свой.

Туча хищныхъ птицъ, соколовъ, филиновъ, коршуновъ, вороновъ и проч., испуганныхъ выстрломъ, который эхо разнесло вдаль, стремительно оставили убжище, выбранное ими для ночевья, и наполнили воздухъ пронзительными криками, мшавшимися съ шумомъ водопадовъ. Эванъ, смущенный не много неудачнымъ выстрломъ, вмсто того, чтобы дать новое доказательство своего искуства, началъ свистать псню и зарядилъ ружье не останавливаясь.

Они прибыли къ маленькой долин, лежащей между двумя высокими горами, покрытыми верескомъ, шли по берегамъ ручья и должны были нсколько разъ переходить его. Эванъ предлагалъ тогда Эдуарду, чтобы слуги перенесли его на плечахъ, но нашъ герой, бывшій добрымъ ходокомъ, всегда отъ этаго отказывался. Онъ хотлъ доказать Эвану, что онъ не справедливо думаетъ, что только изнженные живутъ въ долинахъ, а особливо между Англичанами, о коихъ горный житель, казалось, имлъ худое мнніе.

На конц этаго ущелія они нашли ужасную трясину съ многочисленными разслинами, которыя должно было переходить съ большимъ трудомъ и опасностію. Эта почти непроходимая тропинка была сдлана только для Горцевъ и они принуждены были катиться на ногахъ,— такъ крутъ былъ переходъ, въ другихъ мстахъ тропинка была вязка, и тогда имъ надобно было цпляться за скалы, для горныхъ жителей въ ихъ обуви это была только игрушка, но не игрушка для Веверлея, который гораздо больше усталъ, нежели ожидалъ.

Едва можно было различать предметы: ночь совершенно настала, когда они вышли на большую прогалину, окруженную высокими скалами: нашимъ путешественникамъ оставалось только взойти на нихъ. Ночь была не слишкомъ темна, воздухъ пріятенъ. Веверлей вооружился мужествомъ и продолжалъ идти твердымъ шагомъ, но въ тайн завидовалъ крпости Горцевъ, не показывавшихъ ни малаго признака усталости и шедшихъ съ одинаковою скоростію. Герой нашъ разсчелъ, что прошли около пятнадцати миль. Горы, которыя они перешли, были покрыты густыми деревьями: тамъ начальникъ каравана имлъ конференцію съ своимъ войскомъ, посл коей лсничій оставилъ мшокъ съ вещами Эдуарда, отдалъ его одному изъ слугъ Эвана и тотчасъ ушелъ съ горнымъ жителемъ по дорог, совершенно противуположной той, по коей пошли остальные трое.

Веверлей спросилъ о причин этаго разлученія, и Эванъ отвчала, ему, что лсничій пошелъ въ хижину, находившуюся мили за три.— Все заставляетъ меня думать, сказалъ онъ, что коровы у честнаго Дональда Беанъ Леана. Я думалъ, что надобно послать напередъ одного изъ нашихъ, ему, можетъ быть, не показалось бы, если бы иностранецъ засталъ его, такъ сказать, въ логовищ. Эдуардъ не противорчилъ этимъ разсужденіямъ, кои казались ему очень благоразумными, и избавился отъ сомнній, возбужденныхъ въ немъ уходомъ лсничаго…. видя себя во власти Горцевъ, въ пустын и ночью.— Я думаю, не худо будетъ, прибавилъ Эванъ, если я самъ пойду увдомлю его о нашемъ посщеніи, потому что красный солдатъ можетъ непріятно удивить Дональда Беамъ Леана. Не дождавшись отвта, онъ удалился, какъ изъ лука стрла и въ минуту исчезъ.

Веверлей предался своимъ размышленіямъ, потому что новый путеводитель, вооруженный топоромъ, едва зналъ нсколько словъ по Англійски. Они находились посредин густаго сосноваго лса и не возможно было отличить дорогу, но Горцы, казалось, по инстинкту находили ее и шли очень скоро. Эдуардъ слдовалъ за ними какъ можно ближе.

Посл долгаго молчанія, онъ спросилъ, скоро ли придутъ, и получилъ въ отвтъ, что пещера была еще за три или четыре мили, но что ежели онъ не много усталъ, то Дональдъ могъ прислать….. что онъ пришлетъ currugh. Этотъ отвтъ былъ не слишкомъ удовлетворителенъ для Эдуарда. Что значитъ curragh: лошадь, повозка или носилки? Напрасно повторялъ онъ свои вопросы, ему отвчали только: — Да, да, ta curragh. Эдуардъ началъ понимать это при выход изъ лса, очутившись на берегу широкой рки или озера, гд проводникъ далъ ему знакъ ссть.

Изошедшая луна отразила огромность рки, находившейся передъ нимъ, разнообразные виды горъ, кои, казалось, окружали его. Онъ радостно дышалъ чистымъ свжимъ воздухомъ и этотъ роздыхъ возстановилъ мало но малу истощенныя его силы.

Веверлей имлъ время размыслить о своемъ совершенно романическомъ положеніи: на берегу неизвстной рки, путеводительствуемый дикимъ, коего разговора почти совершенно не понималъ, онъ предпринялъ это путешествіе для удовольствія постить пещеру атамана разбойниковъ…. Было уже очень поздно…. Слуга его съ нимъ разлученъ…. Какое стеченіе обстоятельствъ, способныхъ воспламенить воображеніе отъ природы, стремящейся къ чудесному! Предполагая, что жизнь его въ безопасности, онъ не зналъ, что случится? Одна только причина этаго труднаго и опаснаго путешествія не согласовалась съ его мечтами. Увы! онъ путешествовалъ, чтобы отыскать Баронскихъ коровъ!…. Эдуардъ печально повсилъ голову, но выведенъ былъ изъ размышленія товарищемъ, который, толкнувъ его тихонько пальцемъ, сдлалъ знакъ посмотрть. Веверлей примтилъ въ отдаленіи слабый свтъ, который мало по малу увеличивался и, казалось, скользилъ по горизонту. Разсмотрвъ это явленіе, ему послышался шумъ веселъ, который, приближаясь, сдлался довольно громкимъ. Въ то же время услышалъ пронзительный свистъ, на которой топороносецъ въ минуту отвчалъ, и скоро барка, управляемая пятью или шестью горными жителями, приближалась къ нашему герою. Двое или трое изъ нихъ взяли его на руки и перенесли на барку, которая тотчасъ же съ великою скоростію удалилась.

ГЛАВА XVII.
Притонъ горнаго атамана.

Глубокое молчаніе на барк прерывалось только припвомъ старинной псни, которую напвалъ тихонько кормчій, какъ бы управляя движеніемъ веселъ, ударявшихъ по вод съ какою-то мрою. Свтъ, къ которому они боле и боле приближались, становился сильне, ясно было можно различить, что онъ происходитъ отъ разведеннаго огня, но Эдуардъ не могъ разобрать, былъ ли онъ зажженъ на остров, или на твердой земл. Видя отраженіе огни въ волнахъ, онъ думалъ, что видитъ горящій шаръ, который служитъ генію зла для прозда чрезъ моря, какъ говорится въ восточной сказк, по сіянію его, часъ отчасу увеличивавшемуся съ приближеніемъ, герои нашъ узналъ наконецъ, что огонь разложенъ противъ высокой скалы: сторона ея, освщавшаяся этимъ свтлымъ очагомъ, составляла противоположность живописную, и можно сказать, величественную съ тми, кои на минуту освщались блднымъ свтомъ луны.

Барка подошла почти къ берегу, и Веверлей увидлъ, что два человка подбрасывали въ огонь сосновыя втьви. Отраженіе свта давало имъ видъ обитателей ада, они были въ нсколькихъ шагахъ отъ входа въ пещеру, и нашъ путешественникъ не сомнвался, что огонь служилъ фаросомъ барк, гребцы направили въ право, перестали грестъ, и барка плыла по ихъ направленію. Миновавъ площадку скалы и зацпившись за нсколько другихъ, она остановилась тамъ, гд начинался наклонъ, служившій входомъ въ пещеру: туда входили пятью или шестью ступеньками, которыя по правильности казались дломъ рукъ человческихъ, хотя составились изъ оторванныхъ кусковъ скалы. Въ эту минуту костеръ полили водою, и онъ погасъ съ продолжительнымъ шипніемъ. Пять или шесть сильныхъ рукъ подняли Веверлея съ барки и перенесли ко входу въ пещеру. Онъ шелъ нсколько минутъ въ глубокой темнот, слышалъ смутный шумъ многихъ голосовъ, выходившій, казалось, изъ подземелья, но сдлавъ маленькой обходъ, очутился передъ Дональдомъ Беанъ Леаномъ.

Внутренность пещеры, очень высокой въ этомъ мст, была освщена сосновыми факелами, разливавшими сильно сверкающій свтъ, сопровождаемый густымъ дымомъ, коего запахъ, хотя и очень сильный, не имлъ ничего непріятнаго. Она освщалась еще боле большимъ огнемъ изъ земля наго угля, возл коего сидло пять или шесть Горцевъ. Нсколько дале другіе спали, завернувшись въ плащи. Въ углубленіи скалы, которую начальникъ этаго притона называлъ своею кухнею, висло множество барановъ или овецъ и дв коровы, съ коихъ не давно сняли кожи. По одну сторону Дональда стоялъ Эванъ Дгю, заступавшій мсто оберъ-церемоніймейстера. Дональдъ подошелъ на нсколько шаговъ впередъ для принятія гостя. По его ремеслу, по дикимъ пустымъ скаламъ, въ коихъ онъ обиталъ, по воинственному виду всего его окружавшаго, Эдуардъ ожидалъ найти человка величины необыкновенной, угрюмаго, коего злодйскія, отвратительныя черты могли бы служить образцомъ Сальватору для изображенія одного изъ его разбойниковъ.

Дональдъ Беанъ Леанъ совсмъ не походилъ на сей портретъ. Онъ былъ тонокъ, сухощавъ и малъ ростомъ.. Рыжіе волоса его еще боле выказывали блдность лица, что дало ему прозваніе Беана (благо), Хотя въ чертахъ лица изображалась дятельность и проницательность, но его можно было почесть за самаго обыкновеннаго человка. Онъ долго служилъ во Франціи въ нижнихъ чинахъ, и чтобы принять нашего путешественника въ полномъ костюм, скинулъ платье Горцевъ, но старый мундиръ и шляпа съ перьями совсмъ не давали ему повелительнаго вида. Онъ былъ такъ страненъ и смшонъ, особливо въ сравненіи съ. окружавшими, что Эдуардъ засмялся бы, если бы думалъ, что это неопасно. Онъ принятъ былъ съ Французскою учтивостію и Шотландскимъ гостепріимствомъ. Его имя, связи, политическія правила дяди были очень извстны новому хозяину, который надлалъ ему тысячу комплементовъ, на кои Веверлей отвчалъ незначущими словаки, какъ требовало благоразуміе.

Эдуардъ слъ по дале отъ огня, чтобы не быть безпокоему чрезвычайнымъ шаромъ. Огромная женщина поднесла ему деревянную чашу съ супомъ изъ рубленой говядины, какъ и самому Дональду Беанъ Леану и Эвану. Посл этаго блюда, показавшагося превосходнымъ, благодаря утомительному путешествію, принесли множество пошлетъ жареныхъ на угляхъ, которыя съ такою скоростію исчезали передъ Дональдомъ и Эваномъ, что Эдуардъ едва врилъ глазамъ своимъ. Онъ не могъ согласить ихъ прожорливость съ тмъ, что всегда слышалъ о трезвости и умренности Горцевъ, не зная, что эта трезвость была только наружная и принужденная, что Горцы умли поститься въ нужд, вполн вознаграждали себя при случа. Для большаго блеска, виски былъ поданъ въ изобиліи, Горцы пили его чрезвычайно много и безъ всякой подмси.— Эдуардъ смшалъ немного съ водою, проглотилъ нсколько капель и не ршался потребовать еще. Хозяинъ его сожаллъ, что не можетъ попотчивать виномъ.

— Если бы я былъ предувдомленъ о вашемъ посщеніи за двадцать четыре часа, сказалъ онъ, то послалъ бы отыскивать за сорокъ миль въ окружности. Но что можетъ сдлать дворянинъ принимая другаго, какъ только угощать его самымъ лучшимъ изъ того, что найдется? Не надобно искать орховъ тамъ, гд нтъ оршника. Дональдъ обратился потомъ къ Эвану Дгю и сожаллъ о смерти стараго отгадчика Донахи имъ Амрикъ, который, видя входящаго человка, тотчасъ говорилъ, другъ ли онъ, или шпіонъ.

— Сынъ его Малькольмъ разв не отгадчикъ? спросилъ Эванъ.

— О! онъ никогда не сравняется съ отцемъ: онъ сказалъ нимъ въ послдній разъ, что насъ поститъ дворянинъ верьхомъ, а мы не видали никого, кром старика Вега, слпаго арфиста, коего вела собака. Въ другой разъ сказалъ, что насъ позовутъ на свадьбу, а вмсто того позвали на похороны. Въ одну экспедицію уврилъ насъ, что мы возмемъ больше сотни рогатой скотины, а мы заполонили только стараго Бальи.

Разговоръ зашелъ наконецъ о политическихъ и военныхъ длахъ той земли. Веверлей былъ удивленъ и даже смущенъ, видя, что Дональдъ совершенно зналъ силу гарнизонныхъ полковъ, стоящихъ къ сверу отъ Тая, зналъ даже число рекрутовъ, прибывшихъ съ Эдуардомъ, напомнилъ ему три или четыре обстоятельства, случившіяся при генеральномъ смотр ихъ полка, и нашъ путешественникъ убдился, что хозяинъ его былъ очевидцемъ. Эванъ Дгю ушелъ спать, и Дональдъ выразительно спросилъ Эдуарда, не иметъ ли онъ сказать ему чего-нибудь особеннаго?

Веверлей, смущенный этимъ неожиданнымъ вопросомъ отвчалъ, что пришелъ только, любопытствуя видть такое необыкновенное жилище. Дональдъ посмотрлъ ему въ лицо и съ примтнымъ притворствомъ сказалъ: — Вы могли бы мн открыться, я стою вашей довренности, какъ и Баронъ Брадвардинъ или Вичь Янъ Воръ Но я все таки вамъ радъ.

Веверлей задрожалъ, слыша таинственный разговоръ сего атамана разбойниковъ, и не имлъ твердости просить у него изъясненія. Въ одномъ углу пещеры была постлана ему постель изъ листьевъ, онъ закрылся старыми плащами и нсколько времени смотрлъ на жителей подземелья, видлъ, что по пяти или шести человкъ входили и выходили, сказавъ нсколько словъ начальнику, или поручику, замнявшему Дональда, если онъ спалъ.

Пришедшіе, казалось, возвращались изъ похода, они безъ чиновъ подходили къ припасамъ, кинжалами отрзывали говядину и тотчасъ, ее обжаривали. Питье не было въ ихъ собственномъ распоряженіи: его лилъ ихъ Дональдъ, или поручикъ, или Амазонка, о коей мы уже говорили. Порціи вина были бы слишкомъ велики для другихъ, но не для Горцевъ. Привычка жить на чистомъ воздух и въ влажномъ климат, длала ихъ способными пить много крпкихъ напитковъ, не теряя разсудка и здоровья.

Мало по малу подвижныя группы исчезли изъ глазъ нашего героя, который наконецъ уснулъ. Проснувшись на другой день, онъ увидлъ, что солнце взошло уже надъ озеромъ, однакожъ лучи его производили самый слабый свтъ во внутренности Королевской пещеры, какъ съ гордостію называлъ ее Дональдъ.

Конецъ первой части.

ВЕВЕРЛЕЙ,ИЛИШЕСТЬДЕСЯТЪ ЛТЪ НАЗАДЪ.

ГЛАВА I.ВВЕДЕHІЕ.

ГЛАВА II.Замокъ Веверлей.

ГЛАВА III.ВОСПИТАНІЕ.

ГЛАВА IV.Воздушные замки.

ГЛАВА V.Выборъ службы.

ГЛАВА VI.Разставанье.

ГЛАВА VII.Конный гарнизонъ въ Шотландіи.

ГЛАВА VIII.Шотландской замокъ за шесдесятъ лтъ.

ГЛАВА IX.Слдствіе описанія замка и его окружностей.

ГЛАВА X.Роза Брадвардинъ и ея отецъ.

ГЛАВА XI.Пирушка.

ГЛАВА XII.Разкаяніе, примиреніе.

ГЛАВА XIII.День, благоразумне прежнихъ проведенный.

ГЛАВА XIV.Открытіе.— Веверлей остается въ Тіолли-Веолалъ.

ГЛАВА XV.Набгъ и его слдствія.

ГЛАВА XVI.Неожиданное прибытіе посредника.

ГЛАВА XVII.Притонъ горнаго атамана.

Читайте также:

ВЕВЕРЛЕЙ,
ИЛИ
ШЕСТЬДЕСЯТЪ ЛТЪ НАЗАДЪ.

ГЛАВА I.
ВВЕДЕHІЕ.

ГЛАВА II.
Замокъ Веверлей.

ГЛАВА III.
ВОСПИТАНІЕ.

ГЛАВА IV.
Воздушные замки.

ГЛАВА V.
Выборъ службы.

ГЛАВА VI.
Разставанье.

ГЛАВА VII.
Конный гарнизонъ въ Шотландіи.

ГЛАВА VIII.
Шотландской замокъ за шесдесятъ лтъ.

ГЛАВА IX.
Слдствіе описанія замка и его окружностей.

ГЛАВА X.
Роза Брадвардинъ и ея отецъ.

ГЛАВА XI.
Пирушка.

ГЛАВА XII.
Разкаяніе, примиреніе.

ГЛАВА XIII.
День, благоразумне прежнихъ проведенный.

ГЛАВА XIV.
Открытіе.— Веверлей остается въ Тіолли-Веолалъ.

ГЛАВА XV.
Набгъ и его слдствія.

ГЛАВА XVI.
Неожиданное прибытіе посредника.

ГЛАВА XVII.
Притонъ горнаго атамана.