Уильям Дж. Локк
Великій Пандольфо
Перевод с англійскаго Т. А. И.
Издательство ‘Хронос’
РИГА
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/lock-cover.jpg)
ГЛАВА I.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
ГЛАВА II.
Великий Пандольфо, Локк Уильям Джон, Год: 1925
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Пола Фильд с полной терпимостью относилась к большинству людей. Это такой же Божій дар, как и голос, как искусство писать красками или умніе ршать задачи крест-на-крест. Она имла много друзей, разсянных по всему свту, которым очень охотно платила взаимностью за их любовь. В нкоторых из них это вызывало ревность. Они язвили ее подобно скорпіонам и называли неискренней. Происходило это не потому, что она общала больше, чм могла дать, но люди всегда придавали ея симпатіи к ним боле глубокое значеніе, чм слдовало.
Пола была женщина с особым, присущим только ей очарованіем. Сэр Спенсер Бабингтон, один из представителей посл-военной дипломатіи, славившійся постоянным взвшиваніем своих сухих фраз, сказал как-то, что, живи она лт сто тому назад, она была бы королевой, пользующейся всеобщим поклоненіем и обожаніем. Тот факт, что он был влюблен в нее в теченіе уже многих лт, ничуть не умалял точности сдланнаго им опредленія.
Мужчины, самые разные, влюблялись в нее в продолженіе всей ея почти тридцатилтней жизни. Она же выбрала только одного, и это был военный, Джоффри Фильд, кости котораго покоились теперь на маленьком чопорном кладбищ около Соммы. Это был чудеснйшій малый, и она отдала ему свое сердце. Всм своим поклонникам она всегда повторяла:
— Что пользы в такой женщин, как я? У меня в сердц не осталось вдь ни одного уголка, который я могла бы вам предоставить?
Нкоторые вздыхали и уходили. Другіе намекали, что искали в ней не только сердце. И так как у нея не было состоянія и ей с трудом удавалось сводить концы с концами, то она была в том же положеніи, как и Лэди в ‘Комус’, она тоже разгоняла своих шумливых поклонников, но мене рзко, обращаясь к ним с тонкой ироніей.
Спенсер Бабингтон, впрочем, не принадлежал ни к тому, ни к другому роду ея поклонников.
Будучи двушкой, она уже испытала вс прелести его запыленнаго ухаживанія. Когда она стала женой Джоффри, Спенсер остался ея искренним другом, когда Пола овдовла, он все еще был ея врным поклонником. Терпливая улыбка, с которой она переносила скуку, неразрывно связанную с его присутствіем, была единственным способом выраженія ея искренней признательности.
Но всему бьівают границы. Женщин не всегда удается сдерживать свои нервы. Когда тло покрыто густой стью мельчайших и в высшей степени чувствительных точек — простительна нкоторая рзкость выраженій.
Они находились в ея маленькой квартирк в Бэзиль-Мэншенс. Был душный іюльскій день, но солнца не было видно: один из дней, когда она, здоровое существо, выросшее на вол, чувствовала себя как нельзя хуже. Спенсер Бабингтон случайно зашел на чашку чая, и, под вліяніем метеорологических условій, снова просил ее выйти за него замуж, совсм как если бы они бродили по полям с душистым сном, или сидли у освщеннаго луною моря, раскрывшаго перед ними свою тайну.
Пола чувствовала, что она в испарин, что прядка ея волос прилипла ко лбу. Мужчин нужна особая мудрость, чтобы понять все безразсудство признаванія в любви женщин, которая в испарин, особенно, если эта женщина неодобрительно встрчает его попытку. В обращеніи с женщинами Спенсер Бабингтон не был мудр и не знал их особенностей. Получив мягкій отказ, он продолжал настаивать.
Наконец, она сказала с усталостью в голос:
— Мой дорогой Спенсер, вы были бы куда боле милым существом, если бы приняли мой отказ.
— Значит, это окончательный отказ?
— Самый окончательный, который можно себ представить.
— Жаль, — сказал он.
— Что жаль?
Это уж была неизбжная несдержанность. Она приподнялась с подушек и сла, готовая вступить в схватку.
— При данных обстоятельствах — немного странный вопрос, — сказал он.
— Ничуть. Вы длаете мн предложеніе четвертый раз в этом году.
— Пятый, — поправил он.
— Назовем его Н-ным. Не все ли равно? Я еще раз повторяю вам, что не могу выйти за вас замуж… по той простой причин, что не хочу. Вы говорите — жаль. Я спрашиваю, почему? Даже для дипломата эта фраза слишком неопредленна. Вам жаль меня… будто в своем упрямств я упустила что-то очень полезное для себя.
Он встал и выпрямился перед нею, высокій, худощавый, породистый, чисто-выбритый, серьезный, чуть-чуть лысющій. Он играл моноклем в черепаховой оправ, который болтался у него на ше на широкой шелковой лент. Хотя он всегда был изысканно одт — в Спенсер Бабингтон все было изысканно — этот монокль был единственным признаком фатовства. Никто никогда не видл его с моноклем в глазу. Одна жизнерадостная лэди как-то сказала, что он наврно надвает свой монокль только в ванн, чтобы разглядть свою совсть.
— Не слишком ли это жестоко, Пола? — спросил он.
Она отвтила, что готова дать объясненіе.
— Как жаль, — сказал он, — что двое старых испытанных друзей, как мы с вами, не могут соединить свои жизни. Мн будет не хватать того счастья и уюта, который вы могли бы дать мн. Для меня это большая потеря, и я сотни тысяч раз пожалю об этом. У меня есть положеніе и не с км раздлить его… Большой дом — и некому украсить его… Мн не с км подлиться моими мыслями, вкусами, стремленіями и честолюбіем. Очень одинокая жизнь, увряю вас.
Она отвтила, немного раздраженно — он был так сух, а она была от нестерпимой жары вся мокрая:
— За ваши сорок лт вы наврно могли отыскать сотню женщин, которыя реагировали бы на ваше чувство.
Он повторил тот же жест, на этот раз с оттнком отчаянія.
— Вам угодно нарочно не понимать меня.
Он произнес эту фразу с таким видом, будто добровольно приносил себя в жертву.
Пола разсмялась, а когда она смялась, она была очаровательна.
— Нт, дорогой мой, я понимаю вас. Я знаю вас с тх пор, как была маленькой. И я вас очень люблю. Вы мой единственный настоящій друг среди мужчин.
— Так почему же?.. — начал он.
— Вот в том то и дло, — прервала она его. — Почему вы хотите обратить цнимаго друга в ничего не значущаго мужа?
— Я протестую против этого выраженія, — сказал он, выпрямившись и застывая еще больше, — я все же человк с извстным значеніем.
— Конечно, мой дорогой, взбалмошный Спенсер, — разсмялась она снова. — Гд ваша логика? Кто говорит, что вы не имете значенія? Я говорила о вас, не как о человк, но как о супруг. Нелюбимый муж должен, как муж, не имть значенія. Не так ли?
Она видла, что он уязвлен. Но он всегда был уязвлен, когда она отказывалась выйти за него замуж. И она всегда чувствовала угрызенія совсти за причиненную ему боль. Но как бы то ни было, даже в повторяющихся муках совсти уже начинала чувствоваться монотонность.
Она встала и, будучи такого же роста, как он, стройная и величественная, подошла и положила руки ему на плечи.
— У меня сотня причин, чтоб не желать выйти за вас замуж, но добрая тысяча, чтоб не желать испортить наши прекрасныя отношенія, длящіяся всю нашу жизнь.
Разв может женщина отказать мужчин еще боле мягко? Но он продолжал доказывать.
— Наши точки зрнія различны, значит надо только согласовать их, как бы перемстить наше духовное зрніе в общій фокус. Я не могу представить себ, что наши отношенія могут испортиться. Напротив. Вы упрекнули меня только что за то, что я остался холостяком. Я дмал, что в глазах женщин разборчивость может считаться до нкоторой степени достоинством. Я не мог выбрать себ сотни других подходящих женщин по той простой причин, что существовали вы. Вы знаете это уже давно. Я питал надежду. Но боги и вы — ршили иначе.
Он отвернулся, не без достоинства, и стал смотрть в окно. Она мягко сказала:
— Что я могу подлать, если боги и я — все еще при том же мнніи?
Он быстро обернулся.
— Значит вы ршили совсм не выходить вторично замуж?
Она кивнула.
— Я больше не выйду замуж.
— Что-ж, в этом есть крупица утшенія, — сказал он.
Когда он ушел, она стала ходить по маленькой тсной гостиной, не находя себ покоя. Было слишком рано, чтоб одваться и хать на обд, куда она была приглашена. Чувство одиночества угнетало ее. Неужели она искренно собиралась остаться врной памяти Джоффри в теченіе вереницы грядущих лт? Вдь каждый новый год открывал боле мрачныя перспективы, чм предыдущій. Предположим, что она доживет до семидесяти лт. Значит впереди еще сорок один год. Сорок один год холоднаго одиночества. Всегда одна — некому встртить ее, когда она возвращается вечером. Одна и ночью, если не считать присутствія в дом одной или двух горничных, ибо ея хозяйство всегда будет скромным, одна в своей квартирк или маленьком особнячк в теченіе сорока лт. Утром ей предстояло одной встрчать наступающій день. Одна, как и теперь, хотя она лишь на час осталась наедин с своими тоскливыми воспоминаніями.
И все же теперь, когда она была во всем блеск своей красоты, происхожденія и положенія в обществ — все шло в высшей степени прекрасно. Общество предоставляло развлеченія, скрадывавшія это ужасное чувство одиночества. Но в будущей, когда красота ея увянет,— будет новое поколніе, которое уж не будет знать ее и пройдет мимо нея, поколніе, которому она будет ненужна. Т красящіяся старющія женщины, которых она знала, страстно цплялись за остатки своей былой красоты — он сохранили свое положеніе в обществ и почет потому, что были богаты. Это была гадкая, унизительная мысль. Но надо было смотрть дйствительности в глаза. Лишь их средства поддерживали их положеніе, хотя их время давно прошло. Но кто через 20 лт будет искать общества наштукатуренной старухи из чистаго человколюбія или просто из жалости? Ничто так не переполнено самой мрачной меланхоліей, как душа женщины, которая стоит лицом к лицу с возможностью увяданія своей красоты, особенно в том случа, если этой женщин приходилось задумываться над тм, может ли она позволить себ пригласить двух-трех друзей к обду и угостить их бутылкой пріемлимаго шампанскаго.
Она нетерпливо отвела рукой волосы с вспотвшаго лба. У нея не было ни малйшаго желанія стать наштукатуренной старухой. Она обожала старушек, умвших стариться с благородством и граціей. Мысленно она увидла себя через 20 лт — в сорок девять лт — пріятной сдой пожилой лэди, тихо доживающей свой вк в деревушк гд-нибудь в Уорстершэр, имющей важную кошку в дом и принимающей по воскресеньям викарія.
Конечно, она могла продолжать писать. У нея был дар изысканных описаній, и она нкоторое время сотрудничала в солидном журнал, посылая еженедльную статью. Она написала роман,— очень милый по отзыву критики,— который разошелся почти в четырехстах экземплярах. Возможно, что если она будет настойчивой, то пріобртет новый интерес к жизни вмст с порядочным годовым доходом. Но все это не уничтожало ея одиночества.
Плодом ея кратковременнаго супружества была крохотная дочка. Ребенок был крпкій, здоровый, как и можно было ожидать от двух таких великолпных родителей. Но он схватил гд-то дтскую болзнь и умер. Будь ребенок в живых — у нея были бы высшія причины для существованія. Она смло могла бы готовиться встртить вс грядущіе годы. Однако, все это прошло давно. Было почти забыто. Спрятано в самых священных, затаенных уголках ея памяти.
Нсколько писем, требовавших отвта, лежало на ея письменном стол. Она сла и приготовила бумагу и перо. В настоящее время жизнь ея была полна, и было бы неблагодарностью с ея стороны жаловаться — но жизнь ея была полна суетнаго и несущественнаго. На полочк письменнаго стола стояла в серебряной рамк фотографія ея убитаго мужа. Он был в форм — чудесный малый с пріятным открытым лицом.
Почти нт дома в Великобританіи, гд не было бы такого мучительнаго воспоминанія о сломленной во цвт лт мужской жизни.
Положив локти на стол и опустив подбородок на руки, Пола мысленно обратилась к портрету. Сочтет ли ее муж недостойной эгоисткой и гадкой, если она снова вьійдет замуж? За какого-нибудь хорошаго простого человка, который будет ей другом и избавит ее от кошмара одиночества в старости? Он вдь знал, что она отдалась ему и тлом, и душою, и сердцем. Она пыталась быть храброй и с искусным спокойствіем смотрть на мір, как он, когда встртился с врагами отечества, но в душ она была трусихой, обладавшей лишь великолпной вншней выдержкой. Доставит это ему непріятность, если она когда-либо снова… И ей показалось, что сжатыя губы портрета улыбнулись, и до ушей ея, откуда-то издали, донесся знакомый незабываемый голос, прошептавшій слова утшенія: ‘Дорогая, неужто ты считаешь меня такой собакой на сн? Думаю, ты моя навки, сколько бы мужей у тебя не было посл меня’.
И в ушах ея раздался его беззаботный смх.
Она протерла глаза, потянулась и снова взялась за перо. ‘Какая я глупая’, — сказала она.
Пола быстро настрочила свои письма смлым крупным почерком и взялась за какой-то роман. Но мысли ея бродили. К чему вся эта путаница мыслей — все лишь из-за того, что милый старина Спенсер сдлал ей снова предложеніе? Она знала его всю свою жизнь. Врный друг — безусловно. И она была готова пересчь моря и континенты, если бы он нуждался в ней, как в повренной или сидлк. Но несмотря на то, что она искренне уважала его, и на то, что у него было крупное положеніе — она все же не могла выйти за него замуж,— даже если бы он остался послдним и единственным мужчиной на земл.
Не было никакого сомннія в его достоинствах, но всегда, если только он не находил ее чм-нибудь раздраженной, как сегодня, она смотрла на Спенсера Бабингтона с юмористической точки зрнія. Что в нем было такого, что открывало шлюзы ея юмора — этого она не знала. Отчасти в этом был виноват Бсенок Неудачи, занятый всегда обнаруженіем человческих слабостей. Этот неутомимый Бсенок свел как-то вмст горничную Полы и слугу Бабингтона. Хозяева их гостили в одном помстьи общих знакомых, а слуги воспользовались случаем и посвятили друг друга в маленькія тайны своих господ. Горничная Полы была врная неоцнимая двушка, служившая у нея еще во времена ея счастливаго двичества, и потому пользовалась нкоторыми привиллегіями. Не успла Пола остановить ее, как она уже выпалила свои свднія о нкоторых странностях в привычках Бабингтона. Пола умла быстро сдерживать поток сплетен Симкинс, но Симкинс пріобрла умніе молніеносно выпаливать новости. Пола против своего желанія узнала, что у Спенсера была строгая система в отношеніи блья. У него была дюжина фланелевых пижам, перенумерованныя от 1 до 12, которыя должны были подаваться ему в строгой послдовательности номеров. Он сам слдил за точностью порядка, ведя для этого спеціальную книгу блья. При малйшей ошибк он заявлял, что все его хозяйство выбито из колеи, что окончательно погибла домашняя экономія всей страны и что вся Европа находится под угрозой большевистскаго переворота.
— Замолчите, Симкинс! Как вы смете передавать мн такія отвратительныя сплетни?
Возмущенная Пола на мгновеніе уняла дальнйшія конфиденціальныя сообщенія. Но молніеносность рчи Симкинс все же оставила неизгладимыя картины в памяти Полы.
Почему же сегодняшнее предложеніе Бабингтона лишило ее равновсія? В этом она не могла отдать себ отчета.
К тому времени, когда она переодлась, чтоб хать на званый обд, она снова пріобрла свое спокойствіе. Все же на свт еще были кушанья и вина для услады изысканнаго вкуса. У нея еще была красота, было здоровье, и молодая кровь текла в ея жилах. Званый обд общал быть скучным, так как гости вс были стары и принадлежали к политическим и финансовым кругам. Но она знала, что старики-хозяева искренно любили ее, и их широкая привтливая улыбка вознаградит ее за всю послдующую скуку.
Совершенно одтая она ждала в гостиной, пока подадут такси, как вдруг раздался звонок по телефону. Донесся голос слуги. Миссис Фильд? Лэди Димитер желала поговорить с ней. Останьтесь, пожалуйста, у телефона. Потом послышался голос самой лэди Димитер.
— Это вы, Пола, дорогая? Говорит Клара. Можете вы пріхать к нам завтра и остаться до понедльника?
Пола разсмялась.
— В чем дло?
— Почему я приглашаю вас в послднюю минуту?.. Будьте ангелом и прізжайте, и я тогда разскажу все подробно.
— Кто-нибудь умер или внезапно отказался пріхать?
— Нт, нт. Понимаете, неожиданный гость, чудак. Он совсм не подходит ко всм окружающим. Вы прідете? Да?
— Да. Но я пріду поздно. Знаю я этого человка? Как его зовут?
— Пандольфо. Сэр Виктор Пандольфо.
— Никогда не слышала этого имени, — сказала Пола.
Пріятной слабостью лэди Димитер было ея обыкновеніе раз в недлю обращать свой дом в западном Хертфордшэр в пещеру львов. Они являлись с выхоленными гривами и элегантно подстриженными хвостами к чаю в субботу, и их вжливо, но ршительно выпроваживали до ленча в понедльиик. Они могли привозить с собой жен, мужей, тренеров и других спутников. Дом был обширный, так что львы могли вволю рычать, гд угодно. Если же второй лев, входя в комнату, гд уже находился один лев, находил перваго скучным или, вообще, несимпатичным, то он свободно мог уйти и рычать гд и сколько его душ угодно. Лэди Димитер, как безстрашный Даніил, умла тактично вращаться среди них. У нея был дар примирять всх, даже самых непримиримых. В Хинстед-Парк заключалась дружба между самыми неподходящими людьми и часто заключались самые невообразимые матримоніальные союзы.
Иногда гости видли маленькаго смущавшагося человчка, медленно проходившаго по гостиным. И тогда львы спрашивали друг друга, кто это и что он тут длает. Лишь посл терпливых разспросов они иногда случайно узнавали, что это лорд Димитер. А потом уж они узнавали в нем человка, который всегда поздно вечером равнодушно спрашивал их, хотят ли они брэнди или виски с содовой водой.— Он ужасно боялся львов своей жены.
Она была дородной высокой женщиной с обширным умом и полной грудью — достойная лэди, очень добрая и дятельная. Она весьма основательно предсдательствовала во многих комитетах. Она посвящала каждому новому льву в Хинстед десять минут, и посл этого он сразу становился ручным.
В ту субботу двое львов встртились в холл, украшенной галлереей и парадной лстницей, врне не в холл, а в передней пещер. Они явились первыми, пріхав в эту лтнюю сухую пору на автомобилях. По дорог они неперемнно обгоняли друг друга, так что попеременно глотали пыль, поднятую соперником, поэтому сердца их бьіли переполнены взаимной антипатіей, особенно, когда они почти одновременно прибыли к тому же мсту назначенія. Один из них был Спенсер Бабингтон. Он привтствовал хозяйку натянутым:
— Как поживаете, Клара?
Другой сказал:
— Моя дорогая лэди, какое наслажденіе видть вас в этой чудесной оправ.
На это лэди Димитер отвтила:
— Не знаю, знакомы ли вы друг с другом?..
— Мы много видли друг друга в дорог. Начиная с самой Мраморной Арки, — отвтил Бабингтон.
— Я опередил вас, — вскричал его соперник, залившись смхом. — Мой шофер — самый замчательный во всей Европ.
Губы Бабингтона зазмились высохшей улыбкой профессіональнаго дипломата.
— Почему же не во всем мір?
— Почему? Да потому, что он дйствительно лучшій. Если бы я не был о нем такого мннія, я прогнал бы его. Я как нибудь разскажу вам о нем.
— Этого вы никак не сможете сдлать, пока я вас не познакомлю по всм правилам искусства,— пошутила лэди Димитер. — Сэр Спенсер Бабингтон — сэр Виктор Пандольфо.
— Если бы я знал, что это вы, — начал Пандольфо, — я бы… — Он замолк.
— Что? — спросил Бабингтон.
— Я похал бы вдвое быстре, чтобы не причинять вам безпокойства. Мой автомобиль с такою же легкостью пробгает сто миль в час, как и двадцать.
Бабингтон был в высшей степени холоден.
— Неужели? — освдомился он.
— Это самый грошевый американскій автомобиль. Я разобрал его на части, снова собрал, замнив нкоторыя моими собственными усовершенствованіями, из которых ни одно пока не патентовано мною. Как видите — эксперимент, и, как я уже сказал вам — мой автомобиль это чудо. Птица на колесах.
— Во всяком случа, посл вашего путешествія вас, наврно, обоих томит жажда, — сказала лэди Димитер, направляясь к чайному столу. — Чаю, сэр Спенсер?
— Будьте добры.
— Сэр Виктор?
— Могу я обратиться к этим многообщающим боле прохладным струям?
И Пандольфо махнул рукой в сторону стола, стоявшаго у стны и уставленнаго сверкающим серебром, стеклом, хрустальными графинами, кувшинами и вазами со льдом.
Хозяйка гостепріимно улыбнулась ему. На полпути он остановился.
— Может быть, сэр Спенсер перемнит свое ршеніе?
— Благодарю, нт. Чай боле освжает. Один кусок, дорогая Клара. Большое спасибо.
— Вот ваш сахар так не звенит, дорогой мой, — сказал Пандольфо, подходя к ним с огромным стаканом в рук, в котором весело позванивали кусочки льда.
— Это очень хорошо, лэди Димитер. Составитель — почти геніален. Но не совсм. Я сообщу вам секрет, который сдлает его вполн геніальным. Одна капелька — только капелька Fernet Branca.
— Это что такое? Я этого не знаю, — разсмялась лэди Димитер.
— Если сэр Виктор простит мн мои слова, — вмшался Бабингтон, — это самая гадкая жидкость, какую мог изобрсти только извращенный вкус современной Италіи. От нея тяжелет язык и разрушаются стнки желудка.
— Наоборот, мой дорогой. Она щекочет язык и возбуждает дятельность здороваго желудка. Это один из неоцнимых подарков Италіи всему человчеству. А Италія — заботливая мать, дарящая мір безсмертными подарками. Кром того, ее пькуг по капелькам, а не стаканами, как чай.
Лэди Димитер безпокойно взглянула на часы. Гости, дущіе поздом, могли прибыть только через двадцать минут. А на то, что еще кто-нибудь прідет на автомобил, не было никакой надежды. Никогда еще ей не приходилось оказывать гостепріимство двум новым львам, которые отнеслись бы друг к другу с такой антипатіей. Она понадялась, что другіе элементы, вмшавшись, смягчат различіе их характеров и вкусов. Что могло быть общаго, подумала она, между знаменитым изобртателем и дипломатом, который тоже был небезызвстен? Между крупным человком с свободными широкими жестами и откровенными заявленіями — и сухим тонкогубым апостолом скрытности? Она судорожно заговорила о дом и его художественных сокровищах. Вот хотя бы этот Сассоферрато. Какой-то русскій князь уговорил бднаго Димитера купить у него эту картину. Он вывез ее из Россіи свернутой в трубку. Но, по мннію лэди Димитер, она была слишком слащавой, не в ея вкус.
Бабингтон прошел через весь холл и остановился перед картиной, играя ленточкой своего монокля.
— Великолпный экземпляр, имющій всю изысканную законченность этого художника. Я не приверженец тх, которые отрицают и пренебрегают эклектиками поздняго періода. Они все же хранили священную искру Рафаэля. У меня в моей маленькой коллекціи тоже есть один Сассоферрато, но я сомнваюсь в его подлинности. — Он обернулся, держа кончиками пальцев свой никогда неупотребляемый монокль. — Если Димитер согласится разстаться с ним — помните, что в Итон-Сквэр есть дом, гд он найдет радушный пріем.
— Если бы это зависло от меня, мой дорогой, то вы теперь же могли бы взять его под мышку и унести,— сказала лэди Димитер, смясь. — Но вам придется считаться с моим жадным до денег мужем.
Тм временем Виктор Пандольфо осмотрл картину, все еще держа в рук пустой стакан. Он снова подошел к чайному столу.
— Великолпно. Сассоферрато не достиг совершенства — но кто из нас достигает его? Во всяком случа он всегда стремился к одной и той же цли, его постоянно мучила одна идея. Простое широкое подражаніе — это море, в котором безсильно захлебнулось много геніев. Цлая путаница деталей, ведущая к какой-то неясной цли — вот, в чем заблудились многіе милліоны ревностных, но слпых душ, погибших, наконец, от собственной сухости. Нужно, чтобы впереди всегда стояло Великое Главное, а детали лишь подчинялись ему. Наш друг Сассоферрато, — тут пальцы Пандольфо на миг забили трель на его лбу, — не имл божественнаго дара — комбинировать. Рафаэль имл этот дар. Сэр Исаак Ньютон, Гарвей, Пастер, простаки, глупцы, как мы с вами, — тут он поклонился в сторону Бабингтона, — т, кто строил Паренон — вс имли его… Во всяком случа, я рад, что вы любите эклектиков. Это были бдняки, переполненные истинным откровеніем, но у них не было средств и способов передать его. К их услугам была лишь устарвшая формула. Поэтому я и люблю их. Я хотл бы посмотрть вашего Сассоферрато. Но с другой стороны, я предпочитаю им их послдователей — натуралистов — Караваджо. Он старается дать новую форму своей иде, но он один из тх, которые погибли, захлебнувшись в поднятых им самим волнах…
— Извините меня, — сказал Бабингтон. — Я изучал художников періода посл Рафаэля. И вот я издал дв небольшія книжечки на эту тему…
— Читал, читал, читал! — сказал Пандольфо, улыбаясь и размахивая рукой.
— Поэтому, мой дорогой сэр, — сказал Бабингтон,— вы должны согласиться, что я не придерживаюсь вашего мннія.
— Но это чудесно! Великолпно! — вскричал Пандольфо, широко раскинув руки и все еще сжимая в лвой рук свой пустой стакан. — Лэди Димитер, вы как та лэди в заколдованном замк. Вы свели двух рыцарей и бросили между ними вашу перчатку — вашего Сассоферрато — и мы из-за него изрубили друг друга в куски.
Дверь холла вдруг распахнулась, и слуга доложил о прибытіи ожидаемых гостей. Виднлись фигуры дам и мужнин. Лэди Димитер встала и пошла им навстрчу. Пандольфо взял Бабингтона под руку и увел его в дальній угол холла, лежавшій против роскошно украшенной лстницы.
— Дорогой мой, — сказал он, — в ваших книжках вы правы, как может быть прав всякій, основывающій свое мнніе на логических выводах. Но все же во всх этих художниках есть какая-то общность. Вот у меня есть Андрэа Ваккаро — один из натуралистов.
— Я знаю этого художника, — сказал Бабингтон.
— Так вот, придите и посмотрите его. И если он перевернет ваше мнніе об этом період — то я подарю вам его.
Его навязчивая любезность была неотразима — и Бабингтон был обольщен.
— Сознаюсь, — признался он, — что для меня это неожиданность — очень пріятная неожиданность — что человк, чье имя связано с механическими и чисто утилитарными изобртеніями, в дйствительности увлекается тм же предметом, что и я.
— Да благословит вас Бог! — вскричал Пандольфо. — Но вдь я увлекаюсь очень многим. Я, дйствительно, очень хотл бы, чтоб вы посмотрли моего Андрэа Ваккаро. Назовите любой день. Когда угодно. Приходите к завтраку. Я покажу вам цлую уйму вещей.
Лэди Димитер, разливавшая чай гостям, бросила взгляд в дальній угол, гд теперь с несомннной любезностью говорили оба льва. И она мысленно поздравила себя, что и на этот раз ее вывез ея рдкій тактъ.
К концу времени, назначеннаго для переодванія к обду, она вошла в комнату Полы Фильд, пріхавшей очень поздно, и горячо поцловала Полу.
— Дорогая, этот звринец так задержал меня, что я не могла урвать ни одной минутки, чтоб поговорить с вами. Как мило с вашей стороны пріхать помочь мн.
— Помочь вам справиться с бдным львом, на долю котораго не досталось ни одной христіанки? Я думаю, что мн удастся укротить его.
Пола разсмялась, дразнящая, очаровательная, и на мгновеніе взгляд ея упал в огромное зеркало, перед которым она стояла. В зеркал отражалась стройная изящная фигура женщины, изящная головка которой была украшена вьющимися каштановыми волосами. В голубых, почти фіолетовых глазах искрилась насмшливая улыбка. Все вмст взятое было достойно поэта или художника. Мягко сверкающее серебристое платье придавало ея вншности особую величественность.
Взгляд лэди Димитер послдовал примру Полы.
— Всегда воплощенное совершенство, — вздохнула она, любуясь Полой.
Она знала, что сама она была воплощенным отчаяніем всх портних.
Но Пола отвтила с сожалніем:
— Вы уже видли его на мн, Клара, и увидите еще не раз. Все-таки оно довольно славное, правда? Что же, наконец, с этим, как его, Рудольфо?
— Пандольфо! Сэр Виктор Пандольфо! Вы, наврно, слышали о нем.
Голос лэди Димитер стал жалостным.
Пола покачала головой.
— К сожалнію, не слышала.
— Он величайшій изобртатель наших дней, и он будет вашим кавалером за столом. Все это вышло так вот почему.
Она наскоро объяснила свое затруднительное положеніе. Сам Пандольфо только вчера по телефону просил позволенія пріхать на этой недл. Она пригласила его на той недл вмст с компаніей ученьіх, все членами Королевскаго Общества, которые прямо были готовы лопнуть от количества умных мыслей, она думала, что он заинтересует их и расшевелит их немножко. Но он, оказалось, будет занят. И поэтому ей тут же сразу пришлось согласиться и просить его пріхать на этой недл. И вот он тут, нарушая всю сплоченность заботливо подобранной компаніи гостей. Как она уже сказала Пол, он совсм не подходил к окружающим. Сегодня дней она думала, что он прямо съст бднаго Спенсера Бабингтона.
— О, разв он тут? — спросила Пола с маленькой гримаской.
Лэди Димитер кивнула.
— Да. Спенсер и Джордж Брендон — поэт, и мисс Драгма Уинзсорн, которая пишет эти неприличныя книги, и епископ из Дедминстера (который, как я предполагаю, читает их, — вставила Пола), и предсдатель Департамента Торговли, и Парагвайскій министр и, очаровательная американская пвица. Все замчательные люди. И вот в этот-то идеальный львиный ров родственных душ свалился, как снг на голову, бурный Пандольфо.
— Я должна была, конечно, наскоро пригласить еще одну женщину. И вы были единственной, кто, по моему, может справиться с ним. И, дорогая, я знала, что вы не обидитесь за позднее приглашеніе.
— Обидться! — засмялась Пола. — Не говорите глупостей. Лишь только мн представляется возможность покинуть мою переполненную вещами квартирку и пріхать сюда, я выкидываю всю мою гордость за окно, а сама выкидываюсь в дверь и бросаюсь в первое такси.
Лэди Димитер глубоко и облегченно вздохнула.
— Вы всегда такая милая, Пола. Но я вдь должна была дать вам хоть какое-нибудь объясненіе.
— Разскажите мн еще что-нибудь об этом Пандольфо.
Лэди Димитер внезапно убдилась в скудости своих свдній. Она все время повсюду встрчала его, в теченіе всего сезона. Он изобрл что-то во время войны — примненіе танковой системы к подводным лодкам — она не знала точно, как и что. Лэди Димитер жила в золотом угар всеобщей неосвдомленности. — Как бы то ни было, он был награжден знаками отличія. Он считался авторитетом в безпроволочной телеграфіи. Кром того, ходили какіе-то слухи об изобртенном им новом металл, который превосходил сталь. Насколько она помнит — его лансировала герцогиня, дорогая, вчно разсянная Лавинія — и ей он был обязан своему успху в обществ. А потом ‘Ежедневный’ — она безузспшно старалась вспомнить имя газеты — в общей один из этих Ежедневных Ужасов начал раздувать его славу и таким образом…
— Что я могла подлать, дорогая? Я должна была включить его в список приглашаемых мной знаменитостей.
Снабженная этими смутными свдніями относительно человка, предназначеннаго быть ея сосдом за столом, Пола Фильд немного позже вошла в гостиную, наполненную сдержанным жужжаніем голосов. С большинством приглашенных она была знакома. Улыбки и почтительныя привтствія воздали дань ея красот и очарованію. Замтя ее, Спенсер Бабингтон направился к ней через всю комнату, по привычк играя ленточкой своего монокля. Он держался с достоинством, как всегда.
— Какой чудесный сюрприз. Лэди Димитер не намекнула даже, что я встрчу вас тут.
— Как бы то ни было, я тут. Но и вы вчера не заикнулись о том, что прідете сюда.
— Мои мысли, как вы знаете, были заняты боле важными вопросами.
— Однако, повидимому, вы все же рады видть меня, и это очень мило с вашей стороны. Я удивляюсь, что вы еще не возненавидли меня.
— Вы плохо знаете меня, — сказал он.
Она хотла отвтить, но за ея спиной раздался пріятный голос, покрывшій вжливое журчаніе голосов всх присутствующих.
— Дорогой мой, я не врю в этих Комачини, братство художников и архитекторов. Это один из миов, созданных в средніе вка. Идея вашего собора зародилась в мозгу англичанина, который получил свое вдохновеніе непосредственно от Бога. Итальянцы же совершенно не причем тут.
Она обернулась и увидла улыбавшагося человка, который одним жес