ПЕРЕВОД ТЮТЧЕВА ИЗ В. ГЮГО.
К. Пигарев.
‘Великий Карл! — Великий, незабвенный…’, Гюго Виктор, Год: 1873
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Пигарев К. Перевод Ф. И. Тютчева из В. Гюго // Мурановский сборник. — Мураново: Изд. Музея им. поэта Ф. И. Тютчева, 1928. — Вып. 1. — С. 36—42. — Из содерж.: Тютчев Ф. И. [Из Виктора Гюго]: (‘Великий Карл! — Великий, незабвенный…’). — С. 36—40.
http://feb-web.ru/feb/tyutchev/critics/ms1/ms1-036-.htm
I.
Великій Карлъ, прости! — Великій, незабвенный
Не симъ бы голосомъ тревожить эти стны —
И твой безсмертный прахъ смущать, о исполинъ,
Жужжаніемъ страстей живущихъ мигъ одинъ!
Сей Европейскій міръ, руки твоей созданье,
Какъ онъ великъ, сей міръ!.. Какое обладанье!..
Съ двумя избранными вождями надъ собой —
И весь багрянородный сонмъ — подъ ихъ стопой!..
Вс прочія державы, власти и владнья
Дары наслдія, случайности рожденья —
Но Папу, Кесаря, Самъ Богъ земл даетъ
И Промыслъ черезъ нихъ насъ случаемъ блюдетъ —
Такъ соглашаетъ онъ устройство и свободу!
Вы вс позорищемъ служащіе народу
Вы курфюрсты, вы кардиналы, сеймъ, синклитъ,
Вы вс ничто! Господь ршитъ, Господь велитъ!..
Родись въ народ мысль, зачатая вками,
Сперва растетъ въ тни и шевелитъ сердцами —
Вдругъ воплотилася и увлекла народъ!..
Князья куютъ ей цпь и зажимаютъ ротъ —
Но день ея насталъ — и смло, величаво
Она вступила въ сеймъ, явилась средь конклава —
И съ скипетромъ въ рукахъ, иль митрой на чел
Пригнула вс главы внчанныя къ земл —
Такъ Папа съ Кесаремъ всесильны — все земное
Лишь ими и для нихъ. Какъ таинство живое
Явило небо ихъ земл — и цлой міръ
Народы и цари — имъ отданъ былъ на пиръ!..
Ихъ воля строитъ міръ и зданье замыкаетъ,
Творитъ и рушитъ. — Сей ршитъ — тотъ разскаетъ,
Сей Истинна, тотъ Сила — въ нихъ самихъ
Верьховный ихъ законъ, другаго нтъ для нихъ!..
Когда изъ олтаря они исходятъ оба
Тотъ въ пурпур a сей въ одежд блой гроба
Міръ цпеня зритъ въ сіяньи торжества
Сію чету, сіи дв полы Божества!..
И быть однимъ изъ нихъ, однимъ! о посрамленье
Не быть имъ! и въ груди питать сіе стремленье!
О какъ, какъ счастливъ былъ почившій въ семъ гробу
Герой! Какую Богъ послалъ ему судьбу!
Какой удлъ! и чтожь! его сія могила.
Такъ вотъ куда идетъ, увы! все то что было
Законодатель, вождь, правитель и герой,
Гигантъ вс времена превысившій главой
Какъ тотъ кто въ жизни былъ Эвропы всей владыкой,
Чье титло было Кесарь, имя Карлъ Великой,
Изъ славимыхъ именъ славнйшее поднесь,
Великъ — великъ какъ міръ — а все вмстилось здсь.
Ищи жь владычества — и взвсь пригоршню пыли
Что въ мір нкогда его владыкой слыли —
Наполни грохотомъ всю землю и возвысь
До облакъ власть твою — все выше, высь на высь —
Хотя бъ до вчныхъ звздъ твоя коснулась слава
Но вотъ ея предлъ — о царство, о держава!
Что нужды? Власть мила — она передо мной
Мн тайной гласъ сулитъ: теб внецъ — онъ мой
Онъ будетъ мой —
———
Автограф чернилами на листе бумаги среднего формата с водяными знаками: ‘Wathman. Turkey. Mill. 1828’.
Укажем зачеркнутые варианты:
Строка 27: Лишь ими и для нихъ — [ничтожно все иное…]
Строка 28: [Они какъ таинство живое] и цлой міръ
Строка 31: [Сей вяжетъ и ршитъ — тотъ разскаетъ]
Строка 45: Гигантъ превысившій [весь міръ своей] главой
Строка 54: [Пускай подъ облака твоя (нрзб) слава]
Строка 60: Что нужды? Власть мила — [и я ее ищу] [я царствовать хочу!]
Строка 61: [Мн сердце говоритъ: получишь — получу].
Начальные строки второго отрывка представляют переработку последних девяти стихов первого. Оба отрывка печатаются с сохранением главнейших особенностей орфографии и пунктуации подлинника.
II.
Ищижь владычества и взвсь пригоршню пыли
Того, кто все имлъ, чью власть какъ вождя чтили.
Наполни грохотомъ всю землю, строй, возвысь
Свой столбъ до облаковъ, все выше, высь на высь —
Хотя бъ безсмертныхъ звздъ твоя коснулась слава
Но вотъ ея предлъ — о царство, о держава,
О что вы? все равно — не власти ль жажду я?
Мн тайной гласъ сулитъ: твоя она — моя —
О если бы моя! Свершится ль предвщанье
Стоять на высот и замыкать созданье,
На высот — одинъ — межъ небомъ и землей
И видть цлый міръ въ уступахъ подъ собой —
Сперва цари, потомъ — на степеняхъ различныхъ
Старйшины Домовъ удльныхъ и владычныхъ,
Тамъ доги, герцоги, церковные князья,
Тамъ рыцарскихъ чиновъ священная семья —
Тамъ духовенство, рать — а тамъ въ дали туманной
На самомъ дн — народъ нещетной, [нрзб.]
Пучина, валъ морской, терзающій свой брегъ,
Стозвучный гулъ, крикъ, вопль, порою горькій смх,
Таинственная жизнь безъ смерти и движенья,
Гд что ни брось во глубь и вс они въ движень —
Зерцало грозное для совсти царей,
Жерло гд гибнетъ тронъ, всплываетъ мавзолей!
О сколько тайнъ для насъ въ твоихъ предлахъ темныхъ!
О сколько царствъ на дн — какъ остовы огромныхъ
Судовъ, свободную тснившихъ глубину
Но ты дохнулъ на нихъ — и грузъ пошелъ ко дну
И мы весь этотъ міръ, и я схвачу безъ страха
Міроправленья жезлъ! Кто я! изчадье праха!
———
Подлинник написан карандашом на листке сероватой бумаги. Над первой строчкой — рукой поэта: ‘изъ Hernani’.
Настоящие отрывки Тютчевского перевода из Виктора Гюго [1802—1885] полностью появляются в печати впервые. Т. к. второй отрывок непосредственно продолжает первый, — вместе они составляют один большой перевод. Это — часть монолога дон-Карлоса из драмы ‘Hernani’ [Эрнани. Акт IV, сцена II]. Отрывок из этого перевода, кончая 24-ой строкой [пригнула все главы венчанные к земле], был помешен в издании 1900 г., откуда перепечатан в издании Маркса. В печатном тексте нет никаких разночтений с автографом. Что касается датировки перевода, то ввиду того, что ‘Эрнани’ впервые был напечатан в 1830 г. и того, что второй отрывок написан на одном листе с стихотворением ‘О рьяный конь, о конь морской’ [1830-ые годы], — мы предположительно относим его к середине 1830 г.г.
Монолог дон-Карлоса одно из наиболее сильных мест во всей драме Виктора Гюго. Дон-Карлос произносит его перед своим избранием на престол священной римской империи, у гробницы Карла Великого в Аахене. Он обращается к праху основателя империи ‘с двумя избранными вождями над собой’, т.-е. папой — главой духовной власти, и императором — светской. По идее власть их была равна, что впоследствии, как известно, послужило поводом многочисленных распрей.
Тютчевский перевод довольно близок к подлиннику. Как почти все переводы французских драматических произведений, он написан ямбом [шестистопным]. Вот начало монолога в подлиннике:
Charlemagne, pardon! ces votes solitaires
Ne devraient rpter que paroles austres.
Tu t’indignes sans doute ce bourdonnement
Que nos ambitions font sur ton monument.
Перевод Тютчева начинается также с обращения:
Великий Карл, прости! — Великий, незабвенный
Не сим бы голосом тревожить эти стены
И твой безсмертный прах смущать, о исполин,
Жужжанием страстей живущих миг один!
Удачно выражение ‘жужжание страстей’, притом дословно передающее подлинник [ce bourdonnement que font nos ambitions]. Далее следуют четыре стиха, в переводе выпущенные. Тютчев сразу переходит к рассуждению, которое существует и у В. Гюго и занимает большую часть монолога.
Начало второго отрывка в оригинале звучит так:
Ah! briguez donc l’empire et voyez la poussire
Que fait un empereur!.. и т. д.
Хорошо переданы у Тютчева следующие строки, выражающие внутреннюю борьбу дон-Карлоса между желанием ‘схватить мироправленья жезл’ и страхом, что власть достанется не ему.
Quelque chose me dit: Tu l’auras! — Je l’aurai. —
Si je l’avais!..
Мне тайный глас сулит: твоя она — моя —
О если бы моя!
Хотя оба отрывка конечно не могут считаться вполне законченными, — они отличаются однако многими достоинствами, именно как переводы. Тютчев сохраняет общий тон оригинала, а также многие особенности его формы: рифмовку (смежные мужские и женские рифмы), эпитеты [избранные вожди — chefs lus], сравнения [велик как мир — grand comme le monde], метафоры [народ — пучина, вал морской, зерцало грозное для совести царей, жерло где гибнет трон, всплывает мавзолей, — une mer, flots vivants, vague qui broie un trne et qui berce un tombeau, miroir o rarement un roi se voit en beau], параллелизмы [сей решит, тот рассекает, — l’un dlie et l’autre coupe, сей истина — тот сила, — l’un est la verit, l’autre est la force]. Заметим, что Тютчевский перевод гораздо короче подлинника, целый ряд стихов пропущен и не заменен ничем, в других местах вставлены собственные стихи поэта, так заключительные строки:
И мы весь этот мир, и я схвачу без страха
Мироправленья жезл! Кто я! исчадье праха!
у Виктора Гюго вовсе отсутствуют, если не считать, что выражение ‘исчадье праха’ навеяно словами ‘On n’est qu’un homme’.
Прибавим, что настоящий перевод не случайный в Тютчевском творчестве. Он доказывает, что поэту была не чужда французская романтика XIX в. [в числе его переводов с французского есть один из Ламартина], а также то, что уже тогда Тютчев интересовался отношениями между папством и империей. В 1850 г., он напечатал во французском журнале ‘Revue des deux Mondes’ целую статью ‘La papaut et la question romaine’ [папство и римский вопрос]. Насколько римский вопрос занимал и волновал поэта мы можем судить по его неизданным письмам к зятю, И. С. Аксакову [Мурановский Архив], он нашел также отражение в стихах Тютчева: Encyclica, Свершается заслуженная кара, Ватиканская годовщина. И на смертном одре не переставал поэт интересоваться римским вопросом, читая только что появившуюся книгу Вильмена ‘Histoire de Grgoire VII. Paris. 1873’ [История Григория VII. Париж. 1873] *. В Мурановской библиотеке хранится экземпляр этой книги, с надписью, сделанной рукой Э. Ф. Тютчевой: ‘Mars 1873. Dernire lecture’ [Март 1873. Последнее чтение].
* Григорий VII, папа римский [1073—1085], самый яркий представитель идеи светской власти папства.