‘Русская Мысль’, кн. IV, 1885
Великая княгиня Екатерина Алексеевна до ее самодержавия. (1729-1761 г.). Дирина, Екатерина Вторая, Год: 1885
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Великая княгиня Екатерина Алексевна до ея самодержавія. (1729—1761 г.). Дирина. Спб., 1885 г. Наша литература богата сочиненіями царствованіи Екатерины II, о личности самой императрицы, о выдающихся дятеляхъ этой эпохи. Совершенно противуположное приходится сказать о томъ період въ жизни императрицы, который предшествовалъ низверженію и смерти Петра III. ‘Между тмъ,— основательно замчаетъ г. Диринъ,— нельзя не приватъ, что характеръ дятельности императрицы въ продолженіе всего ея царствованія находится въ прямой зависимости отъ тридцатидвухлтняго подготовительнаго періода ея жизни, мене замтнаго, но не мене знаменательнаго, въ продолженіе котораго стали проявляться признаки будущей великой личности, получившей полное развитіе въ эпоху ея славнаго царствованія’.
Авторъ принадлежитъ къ числу несовсмъ умренныхъ поклонниковъ Екатерины II. ‘Т тридцать четыре года прошлаго столтія, въ продолженіе которыхъ Россія благоденствовала и была возведена на высшую степень величія, народный голосъ назвалъ Екатерининымъ вкомъ’. Но оставимъ въ сторон преувеличенныя похвалы автора интересной книги, о которой идетъ рчь. Диринъ заботливо собралъ и обработалъ довольно обширный матеріалъ, заключающійся отчасти въ запискахъ современниковъ (и самой Екатерины), отчасти разбросанный въ сообщеніяхъ, статьяхъ и замткахъ нашихъ повременныхъ изданій и въ отдльныхъ сочиненіяхъ по русской исторіи XVIII вка. Главы книги г. Дирина, въ которыхъ онъ говоритъ о пребываніи будущей императрицы въ Россіи и описываетъ т условія, т лица, среди которыхъ пришлось жить молодой принцесс, представляютъ интересъ для читателя и составлены обстоятельно. Встрчаются у г. Дирина совсмъ неправильныя выраженія, напримръ: ‘Принцесса Цербская, будучи при смерти, онъ (Фридрихъ II) уже началъ подготовлять другую невсту для великаго князя — принцессу Виртембергскую’ (стр. 74). Или: ‘Но, оправившись окончательно отъ родовъ, оскорбленное чувство самолюбія требовало удовлетворенія’ и т. д. Но въ общемъ книга написана живо и занимательно. Она не представляетъ впрочемъ, ничего новаго для людей, знакомыхъ съ русскою исторіей прошлаго столтія. Нкоторыхъ подробностей интимной жизни великой княгини г. Дирина почти не касается, по понятнымъ соображеніямъ. Это жаль, однако, потому что отъ такихъ умолчаній и недомолвокъ проигрываетъ самая характеристика Императрицы Екатерины II.
Иллюстрированная исторія Екатерины. Сочиненіе Г. Брикнера. Спб., 1885 г. Всей читающей публик хорошо извстна Иллюстрированная исторія Петра Великаго, написанная г. Брикнеромъ, профессора русской исторіи въ Дерптскомъ университет. Авторъ ея, хорошій знатокъ нашего восемнадцатаго вка, въ легко-доступной и, вмст съ тмъ, научной форм представилъ главныя событія царствованія великаго преобразователя способствовавшаго превращенію полуварварской и полуазіатской Московіи въ европейское россійское государство.
Въ первый разъ у насъ была сдлана попытка серьезнаго иллюстрированія историческаго сочиненія, и попытка вполн удачная.
Иллюстрированная исторія Екатерины II вышла на нмецкомъ язык въ коллекціи историческихъ монографій, издаваемыхъ подъ редакціей Онкена. Новый трудъ г. Брикнера отличается всми достоинствами прежняго его сочиненій и украшенъ обильными рисунками, представляющими главныя событія и главныхъ дятелей блестящей эпохи Екатерины Великой. Авторъ владетъ одинаково хорошо и нмецкимъ, и русскимъ языками, а потому его книга, первые выпуски которой лежатъ передъ нами, представляетъ не переводъ съ нмецкаго, а вполн русское произведеніе. До сихъ поръ не было ни одного общаго сочиненія по этой эпох и профессоръ русской исторіи въ Дерптскомъ университет первый составилъ всестороннюю картину столь богатаго событіями царствованія великой императрицы.
Пугачевъ и его сообщники. Эпизодъ изъ исторіи царствованія Императрицы Екатерины II. По неизданнымъ источникамъ. Н. Дубровина. Три тома. 1884 г. Общественное потрясеніе, взволновавшее Россію временъ Екатерины Великой въ тотъ моментъ, когда ея иностранная политика подготовляла будущее территоріальное расширеніе имперіи насчетъ Турціи будетъ всегда возбуждать живйшій интересъ и порождать различныя толкованія. Нашъ поэтъ А. С. Пушкинъ, желавшій испробовать силы на пол историческаго писанія, попытался разсказать исторію пугачевскаго бунта. Несмотря на трудолюбивое собираніе матеріаловъ, не взирая на многія достоинства повствованія, сочиненіе Пушкина скользитъ по поверхности событій и не уясняетъ кровеннаго ихъ смысла. Сообразно измнившимся требованіямъ исторической науки должно было измниться и отношеніе историковъ къ пугачевскому бунту.
Дубровинъ, не обладая качествами поэта-художника и даже грша во многомъ противъ литературныхъ требованій, сдлалъ для разъясненія пугачевщины гораздо боле, чмъ его великій предшественникъ. Его большая трехтомная монографія обработана на основаніи многочисленныхъ архивныхъ источниковъ обстоятельнаго изученія всхъ печатныхъ матеріаловъ и составляетъ обширный сборникъ фактовъ, сведенныхъ съ большою осторожностью въ одно цлое, авторъ боялся, повидимому, навязывать читателямъ свое личное мнніе, опасался всякой самопроизвольной группировки и придалъ, такимъ образомъ, своей книг характеръ обширной, но чрезвычайно любопытной хроники. Эта хроника прерывается иногда вставными эпизодами, имющими цлью охарактеризовать тогдашнее общество для опредленія существенныхъ причинъ взрыва, произведеннаго Пугачевымъ. Крпостничество, слабость правительственной организаціи, непониманіе со стороны руководящихъ лицъ истиннаго значенія бунта, развратность и полуобразованіе дворянства того времени,— все это изображено у Дубровина яркими красками въ большомъ отступленіи, занимающемъ конецъ перваго тома. Собственно говоря, новый историкъ пугачевскаго бунта нарушилъ здсь литературныя условія, требующія, чтобы эти главы заняли подобающее имъ мсту въ начал труда въ вид введенія, тогда бы он не прерывали теченія событій, потокъ которыхъ увлекаетъ г. Дубровина совершенно незамтно для него самого. Чтеніе этой монографіи, благодаря интересу, возуждаемому предметомъ, и безъискусственности повствованія, завлекаетъ читателя и переноситъ его въ тотъ восемнадцатый вкъ, отдаленныя воспоминанія которомъ еще и до сихъ поръ живутъ въ нашемъ обществ. Нкоторые недостатки не дозволяютъ намъ отнестись съ полною похвалою къ добросовстной работ г. Дубровина, у него слишкомъ много мста занимаютъ документы, вставленные безъ всякихъ сокращеній въ текстъ книги. Длинное воззваніе правительства и не мене длинное посланіе грамотевъ пугачевской канцеляріи ослабляютъ вниманіе читателя, тмъ боле, что въ нихъ повторяются одни и т же мотивы съ небольшими варіаціями. Кром того, авторъ, передавая отчетливо и ясно событія, не уметъ характеризовать дйствующихъ лицъ, по природ весьма типичныхъ, но у него выходящихъ блдными и лишенными жизни. Такимъ образомъ, несмотря на безспорныя достоинства, сочиненіе, нами осматриваемое, пролегаетъ только путь къ будущей исторіи пугачевщины, но не можетъ быть названо ни исторіей пугачевскаго бунта, ни исторіей Пугачева и его сообщниковъ.