В. М. Дорошевич
В. М. Дорошевич
Ватикан
Ватикан
Ватикан, Дорошевич Влас Михайлович, Год: 1905
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Источник: Дорошевич В. М. Собрание сочинений. Том V. По Европе. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1905.
Даже ‘король джентльменов’, ‘образец хорошего тона’, король Эдуард VII не мог удержаться, чтоб не выразить на лице удивления, когда ему в Ватикане представили господина в средневековом костюме, раскланивавшегося по всем правилам этикета:
— Начальник дорог!
У Эдуарда VII едва не вырвалось:
— Каких?
А за месяц перед этим случилось происшествие, заставившее хохотать весь Рим.
Часовой у замка Святого Ангела звонком вызвал начальника караула.
По мосту Ангела ехала невиданная карета, вся в золоте, вся в шнурах, запряжённая шестёркой белых лошадей с жокеями, с залитым золотом кучером, лакеем, с расшитыми гайдуками на запятках.
Начальник караула, — молодой офицер, провинциал, недавно переведённый в Рим, — решил:
— Королева!
Приказал ударить в барабан.
Караул выстроился, звякнул ружьями и отдал честь приближающейся карете.
Из кареты с изумлением глядел на военные почести господин в высоком кружевном воротнике, бархатном колете и с широкой золотой цепью по плечам.
Несчастный офицер схватился за голову.
Королевские солдаты отдали почесть папскому придворному!
‘Врагу’!
Офицера посадили на гауптвахту.
‘Промах’ вызвал общий смех.
Почему же мог знать бедняга-провинциал, что это едет с такой пышностью по Риму представляться вновь назначенный папский.., начальник почт.
— Каких?
Папской области не существует, — но все должностные лица остались.
В ватиканских садах не дороги, а дорожки. Но имеется начальник дорог.
Папская почта упразднена 33 года тому назад. Но начальник почт остался.
Всё это требует себе соответствующего содержания, соответствующих почестей и соответствующих штатов.
Папе утром подаётся два яйца всмятку. Это главная его пища.
Персонал особой, папской, кухни состоит из ста человек.
Кухня имеет особое сообщение с покоями папы. Из кухни ‘блюда’, по особой лестнице, несутся в ‘credenziera’.
Это контора, заведующая папским столом. В ней состоит 50 человек служащих. Начальником её — кавалер Джузеппе Мачелли. Должность ‘начальника credenziera’ очень почётная.
В ‘credenziera’ ‘блюда’ перекладываются на тарелки с шифром ‘S. P. A.’ (‘sancto palazzo apostoliquo’), — и их снова, особой лестницей, несут в переднюю папы и передают личному камердинеру папы.
А тот уже просто подаёт яйца всмятку святому отцу.
Пройдя столько рук, два яйца всмятку должны сильно остыть!
Ватикан содержит в себе, — по одним ‘вычислениям’, одиннадцать, по другим (вычисления Бокнани) тринадцать тысяч комнат, капелл и коридоров, двадцать огромных дворов, двести лестниц и, кроме того, ещё подземелья, которые идут под всем Ватиканом, под его садами, под всем кварталом Бург до замка Святого Ангела.
В этом лабиринте живёт минотавр: двор и штат папы. Он питается деньгами и съедает их невероятное количество.
Монахи имеют фабрики, промышленные предприятия, дистилляционные заводы, на которых вырабатывают водки и ликёры. Монахини имеют колоссальные мастерские, в которых, пользуясь бесплатным трудом ‘призреваемых из милосердия’, шьют наряды и ‘роскошное бельё’. Все эти деньги идут в Рим и исчезают там без остатка.
Рим очень неохотно посылает деньги церквам и монастырям.
Он требует, чтобы церкви и монастыри посылали ему.
И, глядя ‘по усердию’ церквей и монастырей, вознаграждает их подарками: копиями священных картин, сработанными в папской ‘живописной мастерской’, картинами из мозаики, работы тоже папской ‘мозаичной мастерской’, вином из собственных виноградников папы.
Несмотря на ‘усердие’ церквей и монастырей, Ватикан вечно нуждается в деньгах.
И папе приходится жаловаться ‘на крайнюю бедность, которую испытывает святой престол’.
На католическом конгрессе в Крефельде кардинал города Кёльна монсеньор Шмитц от имени папы обратился к католическому миру с воззванием.
Папе — только исключительно ‘для управления церковью’, т. е. для содержания Ватикана, — нужно ежегодно ещё 7 миллионов франков. Церковь может дать только три, — четыре должны явиться ‘из приношений всего мира’.
Раньше эти четыре миллиона с избытком давали добровольные приношения, — ‘динарий святого Петра’.
Но времена изменились.
Испания со времени войны с Америкой значительно сократила свои приношения. ‘Старшая дочь церкви — Франция’, становится всё менее и менее щедрой. Австрия, ‘добрая католическая Австрия’ заняла теперь последнее место среди стран, приносящих дары.
‘Динарий святого Петра’ даёт не более двух с половиной миллионов в год.
Монсеньор, которому было поручено специально изложить во всех подробностях ‘la miseria profonda’, — переводите, как хотите: ‘крайняя бедность’ или ‘крайняя нищета’, — святого престола, требовал, чтоб в Германии был устроен постоянный сбор на нужды папского престола, и чтоб католическая Германия давала, ‘по крайней мере, два миллиона’.
— Без денег, — говорил монсеньор, — нет свободы у папы.
Ни Пий IX ни Лев XIII не трогали тех сумм, которые им ассигнованы ‘объединённой Италией’ по цивильному листу.
Эти суммы ежегодно вписываются в солидную-таки книгу государственных долгов Италии. Проценты приписываются к капитальному долгу, и на проценты идут проценты.
На 1-е января 1897 года в книге государственных долгов Италии значилось:
‘Долгу по цивильному листу святому престолу, с процентами — 60.337,000 франков золотом’.
Теперь этот долг, вероятно, как снежный ком, дорос до ста миллионов.
В финансовом отношении ‘долгий понтификат’ Льва XIII, несмотря на вечные жалобы на ‘крайнюю бедность’, был одним из наиболее блестящих.
После папы Пия IX в казначействе Ватикана осталось всего 50 миллионов франков неприкосновенного капитала.
За 25 лет Лев XIII этот капитал, по меньшей мере, утроил.
Неприкосновенный капитал Ватикана теперь исчисляется от 150 до 200 миллионов.
Из приношений верующих явилась возможность ‘сделать экономии’ на 100, на 150 миллионов.
Надо иметь при этом в виду, что расходы Ватикана при этом ничуть не уменьшились, а увеличились страшно, потому что это был ‘блестящий’ понтификат, где заботились о внешнем великолепии больше, чем когда бы то ни было.
Но это не всё.
Папа Лев XIII создал ещё ‘запасный капитал’ Ватикана.
Сто миллионов, составленных исключительно из ‘юбилейных’ приношений верующих, — из тех экстренных приношений, которые делались верующими по случаю бесчисленных юбилеев папы.
К этому добавьте личное состояние папы: оно таково, что папа получает со своих личных капиталов около 10 миллионов ежегодного дохода. А семья Печчи, из которой происходит папа, одна из самых бедных семей ‘чёрной знати’. У неё не было ничего кроме маленького родового ‘замка’ в провинции, — и кардинал Джакомо Печчи вступил на папский престол бедным человеком.
Эти капиталы, с которых получается до 10 миллионов ежегодного дохода, — те приношения, которые делались лично папе по случаю различных торжеств.
Не следует забывать, что ‘семья Печчи’ стоила Льву XIII очень дорого. Наскучавшись в бедности, родственники ‘бедного кардинала’ спешили вознаградить себя, сделавшись ‘родственниками папы’, Они торопились жить, потому что кончины Льва XIII в течение 25 лет ждали со дня на день. И молодёжь папской семьи не переставала причинять своему августейшему родственнику непрерывные огорчения своими кутежами, ‘безумными тратами’, огромными долгами, а главное — их уплатой.
Сложите суммы всех этих ‘экономий’, добавьте к ним грандиозные расходы Ватикана, — и перед вами получится картина: во что же обходится католическому миру Рим?
Это был странный ‘понтификат’.
Понтификат контрастов.
Контрастов между тем, что говорилось и что происходило.
Папа ежедневно говорил о близости смерти, — и ‘превзошёл годы Петра’.
Кардиналы получали миссии говорить о ‘крайней бедности Ватикана’, — и накоплены сотни миллионов.
Капиталы Ватикана и папы выгодно размещены среди самых солидных банкиров Европы и Америки.
Они составляют то же оружие, и могучее, в руках Ватикана.
Капиталы перемещаются из страны в страну соответственно политике.
И когда Франция, например, приняла закон о конгрегации, — первое, что сделал Ватикан, он ударил её по карману: изъял все свои капиталы из Франции
Отлив такого большого количества золота должен был создать Франции затруднения.
Ватикан мстит и борется всяким оружием.
Вы познакомились с Ватиканом и разбираетесь в ощущениях.
Что больше всего поразило вас?
Вы отвечаете себе:
— Пышность и попрошайничество.
Пышность, доходящая до театральности, и попрошайничество — до нищенства.
Вы входите в Ватикан.
Сразу можно вообразить себя за кулисами театра перед 4-м актом ‘Фауста’.
Солдаты ‘швейцарской гвардии’ в средневековых костюмах.
Вы идёте на ‘приём поклонников’. Входите в покои папы.
Можно вообразить себя в артистическом фойе во время представления ‘Гугенотов’.
Кругом какие-то Сен-Бри, в кружевных воротниках, в бархатных колетах, чёрном трико, с золотыми цепями, опирающиеся на эфес шпаги, приподнимающей чёрный плащ.
Эти стражи в костюмах, рисованных Микеланджело, эти ‘кавалеры, плащи и шпаги’, — всё это не нашего времени.
Всё это какие-то ‘призраки прошлого’, питающиеся на счёт настоящего.
Кардиналы не появляются иначе, как в сопровождении процессий, поражающих своей пышностью и многолюдством.
Если вам нужно видеть ‘maestro di camera’ папы, его управляющего двором, — вас раза четыре по дороге останавливают отряды швейцарской гвардии и требуют ‘пропуска’. В передней с вас бросается снимать пальто десяток лакеев. Другой десяток передаёт вас с рук на руки, пока вы не дойдёте до канцелярии, одной из самых обширных в мире.
Тогда начинаются хождения по бесчисленным личным секретарям.
И везде вам любезно говорят, — в Ватикане говорят не иначе, как изысканно любезно:
— Будьте добры, зайдите завтра!
Вас необходимо проводить неделю, — иначе чем же заниматься всему этому штату?
Если у вас есть дело в викариате, — вы подумаете, что тут по какому-то экстренному поводу собрано всё духовенство Рима.
Все залы полны сутанами, гуляющими со скучающим видом.
Это ‘штат’, которому при всём изобилии канцелярской переписки решительно нечего делать. Так его много.
Духовный антураж папы, кроме бесчисленных интриг, которыми кишит Ватикан, занят процессиями и торжествами, которых необыкновенно много. Каждый выход кардинала — торжество.
Светский антураж, кроме тех же интриг, занимается ‘этикетом’.
Нигде не имеется так много этикета, как при папском дворе.
Такие-то кавалеры могут ходить только до таких-то комнат, такой-то только до таких-то.
В передней папы имеют право садиться только ‘князья церкви’, кардиналы, и ‘римские княгини’, которые должны быть в чёрных платьях, без перчаток, в испанской кружевной ‘мантилье’ на голове.
Всё предусмотрено.
И однажды, в этой самой приёмной, ‘усмотрена была’… la belle Отеро.
В чёрном платье, без перчаток, с кружевной испанской мантильей на голове.
‘К счастью’, её узнал один из молодых ‘знатных гвардейцев’.
— Как вы попали сюда?
В переднюю папы, куда ‘римские княгини’ попадают только по особому разрешению.
Ей по дороге отдали раз десять честь швейцарские гвардейцы, ‘кавалеры плаща и шпаги’ отвешивали ей поклоны, ‘князья церкви’ встали и поклонились при её появлении.
Ещё несколько минут, и она была бы принята в аудиенции папой.
Как это могло случиться?
Виновата ватиканская прислуга.
Трудно представить себе прислугу более распущенную, чем эта бесчисленная и ничего не делающая прислуга Ватикана.
Вы можете ходить сколько угодно и ни за что не добьётесь билета на папские торжества.
Только что появляются эти билеты с крупной надписью на каждом: ‘Gratis’, — ватиканская прислуга расхватывает их все. Билеты, как театральные, продаются с надбавкою барышниками. Билетами торгуют в кабачках. Они продаются пачками.
Билетами на торжества торгуют швейцары больших отелей.
— Сто франков.
— Почему так дорого?
— Лучшие места.
— Да их где угодно сотнями!
— То худшие места. А это места почётные. Ватиканская прислуга доставляет их только в отели.
Швейцары в отелях идут дальше и предлагают вам:
— Не угодно ли вам видеть папу. Завтра приём поклонников.
— Надо просить разрешение у кардинала maestro di camera?
— Вы проходите три недели. У меня есть готовое разрешение.
— Сколько стоит?
— 200 франков.
И он подаёт вам ‘приглашение от папского двора’ явиться завтра в Ватикан на приём поклонников, так как святой отец соизволяет вас принять. То есть не вас, а какого-то ‘Карла Миллера’ или ‘Иоганна Фохта’, на имя которого написан билет.
Так попала в Ватикан и ‘la belle’ Отеро.
Она была приглашена петь в один из римских кафе-шантанов. В свободное время осматривала достопримечательности города, и швейцар отеля, где она жила, предложил ей:
— Видеть папу!
Ей хотелось аудиенции.
Швейцар взялся обделать и это и за огромную сумму достал через прислугу и канцелярских приглашение на аудиенцию на имя какой-то герцогини.
Конечно, когда ‘la belle’ узнали, её попросили вернуться назад.
Она побывала в Риме, так и не увидав папы.
Попрошайничеством полон воздух Ватикана.
Начиная с мягкого и любезного аббата, секретаря кардинала maestro di camera:
— Вы желаете сделать приношение в динарий святого Петра?
И кончая комиссионером, который на подъезде суёт вам в руку листок:
‘Священные изображения, освящённые самим папой’.
Это находящаяся в Ватикане торговля священными статуями, картинами. Вы покупаете там вещь, платите дороже, чем везде, — через день вам возвращают её, якобы благословлённую самим папой.
Торговля принадлежит частному лицу, но за помещение Ватикан берёт с него огромные деньги.
— Прощение об отпущении грехов! — пристают к вам на каждом шагу.
Посмертное отпущение грехов, — in articulo mortis, — даётся бесплатно, но прошение о нём, с портретом папы, стоит 1 франк в лавке, пять — у ватиканской прислуги.
Вы подаёте это прошение, вписывая имя, через несколько дней вам возвращают его с папской печатью.
Прошение с печатью превратилось уже в индульгенцию.
Вымогательству ватиканской прислуги нет пределов.
В каждом зале несколько сторожей, и каждый протягивает руку.
Вы идёте осматривать картинные галереи, вас ведут в галерею ‘папской живописной мастерской’.
— Копии, и недорого.
— Да я хочу смотреть оригиналы. Ведите меня в галерею.
Вас ведут по лестницам и приводят в ‘папскую мозаичную мастерскую’:
— Все иностранцы покупают. Лучшая работа и недорого.
Из вас вымотают все нервы, пока увидят, что из вас нельзя ничего вымозжить, и только тогда вас, как ‘безнадёжного’, поведут в галерею.
— Потрудитесь здесь оставить палку и заплатить прислуге десять чентезимов.
— Потрудитесь взять палку.
— Да ведь в следующей комнате опять галерея.
— Там особый гардероб.
Этих застав в Ватикане устроено прислугой бесчисленное множество.
— Здесь принято давать на чай! — объясняет ‘чичероне’.
— Этому принято давать 20 чентезимов.
— Сейчас вам отопрут особый кабинет!
— Что там такое?
— Очень интересно.
Вы входите.
— Копии с картин. Очень дёшево.
— Да ничего я не желаю покупать.
— Заплатить прислуге за то, что отпирала.
И вся эта бесчисленная челядь Ватикана живёт отлично, сыто, ничего не делая.
Вас поражает, в какой грязи и запустении держится великолепнейший дворец.
Сор, паутина, неметёные полы.
Умирая, прислуга Ватикана оставляет наследство по десяткам, по сотням тысяч франков.
Существует ‘обыкновение’… Именно обыкновение, так как оно ведётся из глубины веков.
Когда умирает папа, пока ещё не опечатано имущество, прислуга Ватикана кидается хватать, кто что может, кто что успеет.
Драгоценные вещи, произведения искусства, — у каждого папы целый музей из приношений, — одежды, посуду, обстановку.
Этот ‘разгром покоев папы’ происходит каждый раз, когда умирает папа.
Этот момент караулят и, дождавшись, пользуются.
Есть что-то ужасное в смерти папы.
В ту минуту, как pontifex maximus навеки смежит глаза, — двор кишит интригами:
— Кому быть новым папой?
Прислуга кидается на грабёж.
В Ватикане царит полная анархия.
Старый папа в эту минуту забыт всеми.
Одни сражаются на смерть из-за честолюбия. Другие дерутся из-за вещей, которые тащат.