Эллис
Эллис
В ЗАЩИТУ ДЕКАДЕНТСТВА
По поводу статьи Н. Бердяева ‘Декаденство и общественность’*
В ЗАЩИТУ ДЕКАДЕНТСТВА
По поводу статьи Н. Бердяева ‘Декаденство и общественность’*
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
В защиту декадентства, Эллис, Год: 1907
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Н. А. Бердяев: pro et contra. Том I.
Антология. Книга 1
СПб, ИЗДАТЕЛЬСТВО РУССКОГО ХРИСТИАНСКОГО ГУМАНИТАРНОГО ИНСТИТУТА, 1994
* ‘Русская мысль’, 1907, No 6.
Как известно, с начала этого года ‘Русская мысль’ издается под новой редакцией1. Если с художественными вкусами ‘прежней’ редакции мы и не могли согласиться ни в чем, то, по крайней мере, знали их определенность. Художественные же вкусы ‘новой’ редакции отличаются необыкновенной гибкостью и противоречивостью. По-видимому, эта новая редакция сама не знает, чего она хочет, или старается с помощью компромиссов примирить непримиримое. Так, новая ‘Русская мысль’ печатает статью Д. Мережковского, но делает примечание, что с ней не согласна, печатает стихи Валерия Брюсова, но рядом куплеты Сергея Кречетова и даже quasi-рассказы разных литературных безличностей, жалуется на падение Бальмонта, но умиляется на сладенькие стишки Виктора Стражева и т. д2.
Помещение в ‘Русской мысли’ статьи Н. Бердяева ‘Декадентство и общественность’, на этот раз без всякого примечания, является неожиданным выступлением уже прямо против искусства, которому журнал как будто бы и пытался, хотя и с запинками, служить.
Когда четыре года назад появилась первая книжка ‘Весов’3, они прежде всего поспешили провозгласить как итог всей предыдущей деятельности передовой группы писателей полную свободу художественного творчества. ‘История нового искусства,— писал Валерий Брюсов {Валерий Брюсов ‘Ключи Тайн’: ‘Весы’, 1904, No 1.},— есть прежде всего история его освобождения. Ныне искусство наконец свободно!’ Свобода искусства означает признание за ним самостоятельной роли, признание за ним права на постановку целей и задач, не подчиненных никаким другим целям и задачам. В статье Н. Бердяева мы опять встречаем требования поработить искусство, правда, на этот раз не ‘жизни’ (понятой в узком смысле слова,— жизни, т. е. ближайшим нуждам человека), но — ‘бытийственной красоте’, ‘мистической реальности’, ‘теургическому действованию’, ‘новой плоти’ и т. д. Искусство, конечно, ничего не выигрывает от такой подмены, потому что опять из него хотят сделать только средство, только особого рода ‘муку-Геркулес’ для выращивания мистиков.
Большая часть статьи г. Бердяева занята критикой декадентства. Однако г. Бердяев пишет: ‘Декадентство — единственная у нас теперь литература и искусство’, и еще: ‘Я очень высоко ставлю так называемое декадентское искусство, считаю его единственным {Кстати, вряд ли сами ‘декаденты’ (где они?) согласятся с таким расширением понятия декадентства до беспредельности. Неужели Толстой и Чехов уже утратили свое значение ‘в нашу эпоху’? Неужели можно назвать ‘декадентскими’ такие произведения ‘нашей эпохи’, как ‘Огненный ангел’ В. Брюсова?} настоящим искусством в нашу эпоху’. Таким образом, критика декадентства как искусства настоящего, подлинного, превращается у г. Бердяева в критику искусства вообще. А так как дальше оказывается, что декадентство повинно в самых непростительных грехах, то остается непонятным, за что именно г. Бердяев ‘высоко ставит декадентское искусство’. Не написаны ли им эти слова только затем, чтобы не показаться отставшим от века? Правда, г. Бердяев, чтобы смягчить противоречие, подменяет слова ‘декадентское искусство’ другими, заявляя, например: ‘Я буду говорить о декадентском состоянии современной души, о декадентском мироощущении и мироотношении’,— но каким образом ‘декадентское искусство’ может быть не выражением ‘декадентского состояния души’ и т. п.?
В чем же обвиняет г. Бердяев декадентство? Он находит, что ‘декадентство есть отражение иллюзорного бытия’, что ‘ужас декадентства — в потере ощущения и сознания реальности, в крайнем антиреализме’. Но не всякое ли искусство, отрекаясь от данной действительности, дает ощущение иной реальности, возвышаясь над реальным бытием (данным в опыте), сообщает чувство иного бытия? В проникновении в иную реальность и заключается трагизм, которым живет душа истинного художника. И г. Бердяев напрасно противополагает ‘декадентским переживаниям’, будто бы иллюзорным, переживания мистические, которые, по его утверждению, реальны, в том смысле, что они ‘сопровождаются ощущением и сознанием реальности предмета, объекта своего усмотрения’. Говорить так — значит нечестно играть словами, употребляя ‘реальность’ то в одном, то в другом смысле. Мы спрашиваем г. Бердяева, можно ли одинаково назвать реальными блоху, стакан с вином, вечность и Бога? А ведь каждый из этих объектов может ‘сопровождаться ощущением реальности предметов своего усмотрения’. Мистические откровения, конечно, действительны, но в той же мере, в какой действительны, т. е. реальны, а не иллюзорны ‘декадентские переживания’. Иначе можно было бы измерять бесконечность куском веревки и ставить в вазу букеты из ‘вечных роз’!
Помимо избитых аргументов quasi-философского характера, г. Бердяев не погнушался воскресить и те обвинения против нового искусства, которые создали славу Герострата Максу Нордау, а затем целые годы расцветали на страницах ‘Нового времени’4: ‘Декадентству грозит вырождение — декадентскую литературу и искусство я здесь беру лишь как симптом болезни духа’ и т. д. Поэтому г. Бердяев приветствует мнимый ‘уклон В. Брюсова к классицизму’, забывая, что сам только что признал единственно ценным искусством ‘в нашу эпоху’ так называемое декадентство {Впрочем, у нас теперь стало почти обыкновенным со стороны всякого, лишенного доступа на Парнас, обвинять всех, достигших высот творчества, в ‘парнасизме’, всех, сознательно творящих, в ‘академизме’.}. Поэтому же г. Бердяев считает нужным ‘преодолеть’ искусство, в то же время заявляя: ‘Теургия есть идеал искусства религиозного, теургическое искусство есть уже религиозное действие’,— и произвольно называя Тютчева и Достоевского ‘мистическими реалистами’, оказывает сомнительную услугу как искусству, так и самой теургии.
Таковы аргументы против искусства, идущие со стороны наших ‘теократов’, мечтающих о полетах всего человечества и отнимающих у него то, без чего невозможна даже самая первая идея о полете!.. Но Демон истории, самый реальный и самый могучий из всех демонов, охраняющих нашу землю, не замедлит завтра же превратить нашу мистику и теократию в клерикализм, подобно тому как он вчера еще превратил наш ‘реализм’ в полудекаденство!
Впервые: Весы. 1907. Авг. No 8. С. 69-71.
Эллис (псевдоним Кобылинского Льва Львовича, 1879—1947) — теоретик символизма и литературный критик, автор ряда книг стихов и прозы. Статья Н. А. Бердяева, откликом на которую было публикуемое выступление Эллиса, называлась ‘Декадентство и мистический реализм’ (а не так, как это обозначено в заголовке и тексте Эллиса).
1 Журнал ‘Русская мысль’ выходил в Москве в 1880—1918 гг. С января 1907 г. его редактором стал П. Б. Струве и превратил его в один из лучших ‘толстых’ журналов России. В 1920-е гг. П. Б. Струве возобновил издание журнала за рубежом (София, Прага, Париж, Белград).
2 Речь идет о статье Д. С. Мережковского ‘Революция и религия’ (Русская мысль. 1907. No 2, 3).
Брюсов Валерий Яковлевич (1873—1924) — поэт и теоретик символизма.
Кречетов Сергей (псевдоним Сергея Александровича Соколова, 1878—1936) — владелец издательства ‘Гриф’, редактор ряда альманахов символистского содержания.
Бальмонт Константин Дмитриевич (1867—1942) — русский поэт-символист.
Стражев Виктор Иванович (1879—1950) — поэт и писатель, в советское время — автор ряда учебных пособий по языку и литературе.
3 ‘Весы’ — литературный и критико-библиографический журнал, выходивший в Москве в 1904—1909 гг., основной печатный орган символистов. Его инициатором, ведущим автором и фактическим руководителем вплоть до 1908 г. был В. Я. Брюсов.
4 Макс Нордау (псевдоним Макса Шимона Зюдфельда, 1849—1923) — немецкий писатель из еврейской семьи, врач. Стал известен в 1860-х гг.— начале XX в. критикой современной культуры. Применяя к оценке литературы метод медицинской экспертизы, определил символизм как дегенеративное искусство. Один из основателей сионизма.
‘Новое время’ — газета, выходившая в Петербурге с 1868 по 1917 г. С 1878 г. ее издателем был А. С. Суворин, и при нем издание приобрело дурную славу реакционной и беспринципной газеты.