Анатолий Федорович Кони
В. В. Стасов
Комментарии
В. В. Стасов, Кони Анатолий Федорович, Год: 1924
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Кони А. Ф. Воспоминания о писателях.
Сост., вступ. ст. и комм. Г. М. Миронова и Л. Г. Миронова
Москва, издательство ‘Правда’, 1989.
OCR Ловецкая Т. Ю.
Когда празднуется столетие со дня рождения выдающегося человека, причем его труд и деятельность признательно вспоминаются, подчас его физический образ тускнеет вместе со свойственным ему внешним выражением и тем, что называется повадкой. К счастью, в этом отношении В[ладимир] В[асильевич] оставил нас не так давно, и среди нас есть немало лиц, перед которыми он стоит, как живой. Таким же рисуется он и моему мысленному взору. Вот он — высокий ростом, с наружностью патриарха и с юношеской живостью, сказывающейся в громком голосе, живом и блестящем взгляде и быстрой походке. Вот его речь — яркая и подчас резкая — без уклончивых условностей и заносчивых недоговорок, она вся проникнута тем, что называется ‘esprit de combativit’ — духом борьбы, с пожеланием себе и своим единомышленникам ‘на враги победы и одоления’, без мягко высказываемых мнений, но с решительными приговорами, в которых он под влиянием гнева или восторга бросает удары направо и налево, не стесняясь эпитетами и увлекаемый желанием, по собственным словам, ‘пофехтовать с противником’. Неугомонный и пытливый до глубокой старости ум его с высоким и разносторонним образованием отзывается на все стороны жизни, так или иначе находящие себе отражение в искусстве или ученых исследованиях. Изучая эти явления без всяких чужих ‘директив’ или авторитетных взглядов, он приходит к самостоятельным выводам, не умея ими поступаться из боязни огорчить или быть приязным. Стоит пересмотреть его переписку с выдающимися художниками и композиторами, его отзывы с представленными на ученые премии трудами, чтобы видеть, какое правдивое и отзывчивое сердце, чуткое ко всему даровитому и самобытному, билось в его груди при оценке их на основании собственного самостоятельного личного изучения. Это сказывается и в его многочисленных сочинениях, материал для которых он изучал на местах. Таков он был, например, в строгом критическом разборе трудов по русской иконографии и археологии Д. А. Ровинского, вынудившем последнего переработать их. Любя Ровинского, указывая, что в Западной Европе эти труды давно бы ‘прозвонили’, Стасов не стеснялся, однако, за некоторую неполноту их гладить ‘против шерсти’ автора, пред памятью которого затем он на торжественных поминках в Академии наук восторженно преклонялся. Провозвестник новых взглядов и направлений в науке и искусстве, он не убоялся горячо выступить против излюбленных теорий о славянофильском и мифологическом происхождении русских былин, доказывая их происхождение с Востока. Говоря в письмах к Стасюлевичу, стойким сотрудником которого он был, что представителей ложных взглядов необходимо ‘доезжать и травить’, он умел восхищаться всяким истинным дарованием и всяким содействием ему. Поэтому для него Крамской был нашей ‘настоящей гордостью’ и истинным ‘Белинским в русском искусстве’. Поэтому, например, он печатно благодарил Стасюлевича за Золя, одного из крупнейших талантов конца XIX века, которому отдельным изданием ‘Парижских писем’ даны средства существования, что составляет одно из благородных и светлейших дел Стасюлевича. Таковы его любящие и содержательные отзывы об Антокольском, в которых он выпукло рисует достоинства произведений и его таланта. Таково его восхищение языком Л. Н. Толстого — ‘вполне народным, как у Гоголя, Пушкина и Островского’, в противоположность поддельному и галантерейному языку многих других писателей, мнящих себя народными. Оригинальность и решительность Стасова колебали стоячее болото раз установившихся взглядов и невольно заставляли с неудовольствием проверять так называемых знатоков свои авторитетные вещания. Inde irae {Отсюда гнев (лат.).} — злобные выходки со стороны неопрятных памфлетистов, присвоивших себе звание критиков. Им, однако, не удалось умалить значение заслуг Стасова в смысле борьбы с застоем и рутиной. Его насмешливо звали ‘иерихонской трубой’, но в действительности он был, как говорил о себе Бэкон, ‘трубой, зовущею на бой’, при господствовавшем общественном равнодушии к вопросам знания и искусства. Недаром он был почтен в 1901 году званием почетного академика Разряда изящной словесности Академии наук. Нам предстоит теперь выслушать ряд докладов, рисующих все стороны многосторонней деятельности Владимира Васильевича…
В 1923 г. петроградская общественность отмечала 100-летие со дня рождения Стасова. 14 января 1924 г. в Публичной библиотеке состоялось торжественное заседание, на котором вступительное слово произнес Кони, его рукопись помечена 8-м числом, она и была впервые опубликована в т. 7 Собрания сочинений.
…’пофехтовать с противником’.— Так Стасов принял известную, во многом спорную статью В. С. Соловьева ‘Россия и Европа’ (1888) и выразил свое несогласие с ней (см. ‘М. Стасюлевич в его современники’, т. II, с. 107).
…гладить ‘против шерсти’.— Замечания критика на его известную работу ‘История русских школ иконописания до конца XVII века’ (1856) были учтены автором, после чего получили одобрительный от него отзыв. Слова ‘прозвонили’ — в упомянутом сборнике, т. II, с. 104 (письмо Стасова к Стасюлевичу 22.IX.1886 г.).
…их происхождение с Востока.— В труде ‘Происхождение русских былин’ (1868) Стасов вопреки мнению выдающихся фольклористов Ф. Буслаева, А. Афанасьева, О. Миллера утверждал ‘заимствованное’ происхождение русского былинного эпоса.
…говоря в письмах к Стасюлевичу…— см. ‘М. М. Стасюлевич…’, т. II, с. 106: тут отмечено, что ‘в деле художественной критики Крамской есть истинный Белинский…’ Там же (е. 101) восторженно благодарил Стасюлевича за издание писем Золя. Порой увлеченность Стасова обретала однобокий характер, критика ‘заносило’, в письме к Стасюлевичу от 14.II.1888 г. отмечает: ‘язык Л. Толстого такое невообразимое совершенство и так народен, что язык всех остальных наших писателей, кроме Пушкина, Гоголя и Островского,— в подметки ему не годится!! Так, например, по моему убеждению, весь язык Достоевского, Тургенева, Писемского, Глеба Успенского и других талантливых наших писателей является чем-то бледным, поддельным под народность и только что ‘галантерейным’ в сравнении с тою глубоко талантливою и глубоко правдивою народностью, которую представляет язык Л. Толстого и его школы’ (указ. книга, с. 106).
…’иерихонской трубой’ — т. е. издающей непостижимо громкие звуки, так назвал Стасова критик правого лагеря В. Буренин, особенно зло его преследовавший печатно.