Орест Михайлович Сомов.
Орест Михайлович Сомов.
В поле съезжаются, родом не считаются
В поле съезжаются, родом не считаются
—————————————
В поле съезжаются, родом не считаются, Сомов Орест Михайлович, Год: 1830
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Жил-был на святой Руси близ каменной Москвы мужичок богатенек, а норовом крутенек, звали его Сидором Пахомовым, а у того Сидора был работник Елеся, ходил губы развеся. Люди крещеные толковали, что Елеся был простоват, красные девушки над ним подсмеивались, и прослыл он по всему миру сельскому дурачком бессчетным. Вот однажды сбежали у хозяина его Со двора кони, и послал он Елесю тех коней перенять и во двор пригнать. Вышел Елеся за село чуть на дворе рассвело, еще и красное солнышко не взошло, и видит Елеся: пасется аа селом на выгоне клячонка попа Ерофея. И взмолвил Елеся: ‘Не прогневайся, поп Ероха, пешком идти доброму молодцу плохо: за борзыми конями не угоняешься, а только упреешь да умаешься’. И взнуздал Елеся попову клячонку, сел на нее, едет да погоняет, да песенки попевает, и выехал он на чистое поле, на широкое раздолье, трюх да трюх, скачет на волю божью куда глаза глядят. Взял он из дому пук веревок, чтобы стреножить хозяйских коней, коли отыщет, и те веревки повесил он себе на шею, топор заткнул за пояс, а косу перекинул через плечо. И вот едет да погоняет, да песенки попевает, и наехал он на такое место, откуда три дороги разбегались в три разные стороны: одна шла направо, другая налево, а третья посредине. И взяло раздумье доброго молодца: по какой путь-дороге ему пуститься? Думал, думал — и пустился по средней, едет да погоняет, да песенки попевает. Вот навстречу ему скачет и пылит, инда небо коптит басурман Калга Татарской, крикнул-гаркнул молодецким покриком: ‘Прочь с дороги, мужичишка серый! не то — у меня коротка расправа: хвачу тебя слева да справа, так и дух вон, и башка долой’. И возговорил ему Елеся: ‘В поле съезжаются, родом не считаются. Коли ты богатырь, а не мыльный пузырь, так выходи со мной переведаться и силами померяться’. И крикнул-гаркнул басурман Калга Татарской: ‘Ох ты серый мужичишка, глупый твой умишка! Когда такие дива бывали, чтоб крестьяне богатырей на бой вызывали? Да я тебя и саблей не уважу, одной нагайкой слажу’. А Елеся ему на то ответил: ‘Ах ты неразумная бритая башка татарская! Идти на рать — не песню орать: хвались тогда, как сможешь, а бог даст, и сам буйную голову положишь’. И взбесился сердитый Калга-богатырь, бровью моргнул, усом шевельнул и саблей взмахнул, а Елеся перекрестился, с клячонки на землю спустился, к басурману подскочил, косою по шее хватил, словно былинку скосил, и пал богатырь Калга на сыру-землю как овсяный сноп, а Елеся его как липку облупил и белое его тело под кустом схоронил, сам в басурманово платье оделся и на борзом калгином коне уселся, едет да погоняет, да песенки попевает. И видит: середи поля раскинуты шатры мурзовецкие и в тех шатрах рать-сила великая, а вокруг шатров пасутся коней табуны несметные. И крикнул-гаркнул Елеся молодецким покриком на всю рать-силу басурманскую: ‘Гой-еси вы, татаре ордынские! Я ваш воевода Калга-богатырь. Чтобы мигом-летом готово мне было что ни лучших коней три дюжины, со всею сбруей золоченою, а гнали бы их за мною два татарина в смирном платье, без доспехов богатырских’. Вот поехал Елеся впереди, а татаре позади коней за ним гонят и перед ним буйные головы клонят. И привел их Елеся в свое село, в ту пору как мир крещеный шел от службы божией, и кликнул Елеся знакомых крестьян, своим именем сказался и честным крестом ограждался, и по его слову крестьяне тех двоих татар схватили, связали да в темный погреб посадили. А из добытых коней подарил Елеся тройку своему прежнему хозяину Сидору Пахомову, да пару попу Ерофею, остальных же и со всей сбруей продал в каменной Москве и на те деньги стал жить да поживать, худо сбывать, да добро наживать.
Изд.: Советская Россия, 1984
OCR: Андрей Колчин