В НАШИ ДНИ: ГЕНЕРАЛ ПФУЛЬ
В НАШИ ДНИ: ГЕНЕРАЛ ПФУЛЬ
1917 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
В наши дни: Генерал Пфуль, Куприн Александр Иванович, Год: 1917
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Куприн А. И. Пёстрая книга. Несобранное и забытое.
Пенза, 2015.
Странное явление происходит на наших глазах. Вчера еще мало кому известный человек, писатель, знакомый лишь узким партийным кругам и весьма ограниченному числу читателей — вдруг, в каких-нибудь три-четыре дня становится центром внимания всей грамотной и полуграмотной России, вырастает в громадную, чуть ли не в историческую величину, и заботливая торопливая молва уже плетет вокруг его имени вязь слухов, сплетен и небылиц.
Ленин, ленинизм, ленинцы, ленинята… Запломбированный вагон… Секретное поручение Вильгельма… Предательство… Продажа России… Провокация… Миллион, два миллиона…
Особенно здесь характерен для обывательского воображения миллион: ‘Як бы я был царем, то всё ел бы сало, а потом украл бы мильонт и утек’.
Но в том то и беда, что все эти устные басни — праздная выдумка пугливых, смятенных умов. Газета ‘Правда’ весьма спокойно и здраво раскрыла загадочную причину свободного и даже предупредительного пропуска через Германию Ленина с присными его.
Причина проста и логична. Вильгельм, который однажды, когда демократы уперлись против нового военного кредита, сказал, указывая на рейхстаг: ‘Я прикажу моим гренадерам разогнать этот курятник’ (Октав Мирбо). Вильгельм, глубоко верящий в божественное начало своей власти и в сильное обожание народа, этот Вильгельм по внутреннему складу — умный и хозяйственный немец. ‘Зачем — рассудил он, — буду я держать у себя под боком, во время суматохи в доме, подозрительную бомбу? Отошлю-ка ее враждебному соседу. Он дурак еще рад будет’.
Совсем не страшен Ленин обывательского воображения. Но опасен кабинетный теоретик, Ленин — шахматист, Ленин — генерал Пфуль. Вспомните в романе ‘Война и мир’ военный совет по поводу Дрисской позиции. Припомните и генерала Пфуля, написанного Толстым так кратко и поразительно ярко, как он умел обрисовывать второстепенные мимоходные лица: неуклюже сшитый мешковатый русский мундир, кисточки волос на затылке, костлявый палец, стучащий по карте, и самоуверенный немецкий бас: ‘Одна колонна марширует налево, другая марширует направо’. Этот Пфуль был замечателен тем, что под его командованием войска терпели неизбежные поражения, но виною тому был вовсе не бумажный гений безупречного Пфуля, а то, что Пфуля не поняли или Пфуля не послушались — и вот, все полетело к черту. Вместе с жалким и смешным впечатлением, которое он производил на князя Андрея, он все-таки внушал ему и уважение фантастической верой в теорию, безграничной преданностью идее.
Вот также и Ленин. Он сидит в тиши кабинета и передвигает шахматы на доске. Что из того, что ход конем стоит сотни, а в будущем и тысячи человеческих жизней? Этого требует великолепно обдуманный план игры. Правая колона марширует! Неужели его оставят мысли о том, что Россия и без его шахмат истекает кровью? По его теории, человечество выше родины, а идея выше человечества. Максимум его утопических стремлений — социал-демократическое равенство вселенной со всеми обитаемыми мирами. Остальное — к черту.
И, пока учение Ленина не выходило из пределов математических выкладок — все было прекрасно, и сам Ленин начинал заслуживать уважение. Но генералу Пфулю место в военной академии, а не на поле битвы. Ведь он не первый из русских генералов Пфулей. Шигалев в ‘Бесах’ страстно уверял, что достаточно в России отрубить только пятьдесят тысяч голов и наступит идиллическая эпоха. И делал при этом рукой такой короткий жест, как будто бы рубит голову. Бог избавил нас от практической шигалевщины. Когда-то Маркс, пророчески, отгораживаясь от крайностей грядущих своих последователей, сказал:
— Извините, я не марксист.
Не пора ли и Ленину сказать в свою очередь:
— Я не ленинец.
Потому что за его учением, озаренным сухим и жестким пламенем теоретической нетерпимости, бежит самая желторотая, святая молодежь, всегда падкая на эксцентричность. Но правда и то, что под его честным знаменем толпятся и пронырливые ловители момента.
Кстати. Кончая эту статью, я позволю себе остановить внимание просвещенных читателей на следующих, заранее обдуманных позициях, выбранных генералами Пфулями.
1) Конец войне во что бы то ни стало.
2) Братание.
3) Оборонительная война.
4) Оборонительная с криком: ‘Наступаем!’
5) Приготовление к войне наступательной. Наступление. Победа. Реверансы.
6) Возвращаемся условно на старые позиции.
7) Кушайте нас. Мы нагишом.
Статья из цикла ‘В наши дни’ впервые опубликована в газете ‘Свободная Россия’, Петроград. — 1917. — No 12.
— Генерал Пфуль — второстепенный персонаж из романа Л. Н. Толстого ‘Война и мир’. В генерале Пфуле, с его фанатичной верой в теорию и преданностью идее, Куприн находит общее с Лениным — теоретиком-‘шахматистом’. Позже, в эмигрантской статье ‘Утверждение’ и в ответе на анкету ‘К 3-летию большевизма’, Куприн писал, что доктрины Ленина лишены истинного человеческого содержания — ‘суть лишь схемы’, говорил о ‘холодном теоретическом пренебрежении Ленина к человеку и человечеству’.
— Дрисская позиция — русский укрепленный лагерь, устроенный перед началом войны 1812 г. в местечке Дрисса (ныне Верхнедвинск).