Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
ВЪ МОРОЗЫ.
ВЪ МОРОЗЫ.
В морозы, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Въ трактиръ средней руки, входятъ военный фельдшеръ и купецъ. Буфетчикъ кланяется,
— Съ морозцомъ, Спиридонъ Игнатьичъ, честь имю поздравить!— говоритъ онъ.
— Спасибо, спасибо! Да, завинтилъ морозецъ! Не обидлъ нынче Никола батюшка торговаго человка,— отвчаетъ купецъ.— Насыпь-ка намъ съ господиномъ докторомъ по рюмочк.— Ничего, торговому человку теперь хорошо, поправиться можно, а то ужъ и торговля-же была!
— Да что-же хорошаго-то, Спиридонъ Игнатьичь?— спрашиваетъ буфетчикъ.— Только для физіономіи ущербъ, потому лицо кочевряжитъ, а больше ничего.
— Эхъ ты! А еще ярославецъ! Углицкимъ клеемъ называешься! Изъ купеческой губерніи. Для физіономіи ущербъ, это точно, а для кармана пользительность. Теперича по вашему длу — морозъ въ трактиръ человка загоняетъ. У торговца убойной живностью разная тухлятина за свжее сойдетъ, дровяникъ по полтиничку на сажень дровъ накинуть можетъ, купецъ, который по красному товару, деревянный аршинъ вмсто желзнаго клейменаго въ ходъ пуститъ и никакой покупатель ему за это супротивничать не можетъ, потому желзный аршинъ въ такіе морозы да при холодной лавк и въ рукахъ держать невозможно: сейчасъ руки закоченютъ. Опять-же и для тхъ торговцевъ хорошо, которые съ всами обращеніе имютъ: приморозилъ подъ чашку ледянку въ восьмушку всомъ — вотъ теб она и служитъ свою службу! А то такъ цпь на всахъ водицей облей — оледенетъ она и тоже на каждый фунтикъ товарцу походецъ дастъ. Поймаетъ тебя покупатель — сейчасъ отвтъ есть: ‘морозъ, молъ, господа, ежеминутно не углядишь, само собой липнетъ!’ Ну-ко, господинъ докторъ, соси! Ваше здоровье! Съ морозцу-то оно забавно и для тла ласково!
Фельдшеръ чокается съ купцомъ и пьетъ.
— Ну, а нашего-то брата лекарей забылъ? Въ морозы и намъ хорошо. Теперича воспаленіе легкихъ пойдетъ, горловая болзнь, простуда, начнется усиленное водочное глотаніе — а съ нимъ — смотришь и блая горячка малодушнаго человка обуяетъ. Все деньги.
— Это ты дйствительно. Садись за столикъ-то Парамонычъ, собери чайку на двоихъ! Я вотъ все насчетъ моей супруги-то хотлъ спросить. Ну что ты въ ней нашелъ?
Фельдшеръ задумывается.
— А у нея болзнь сложная. Вдь она женщина сырая, мягкая, къ бготн и сует не сподручная…
— Это дйствительно. Она для домашняго обихода первый сортъ. Теперича ее въ гости или на гулянье волокомъ не стянешь. Самая сырая баба.
— Ну, такъ въ ней эта самая сырость отъ морозу окаменла. Понялъ? Требухалисъ катаралисъ по латын называется.
— Не опасно?
— Опасно-то опасно, но ужъ коли я взялся лчить, то вылчу. Это моя спеціальность. Въ этой болзни у меня и самъ главный докторъ въ ассистентахъ ходитъ.
— Ну, а что-же это у нея въ горл глотанію-то мшаетъ? Это не жаба?
— Вишь что сморозилъ! Жаба у женщинъ не бываетъ. У женщинъ больше ракъ.
— Господи! Какихъ только на человка насланіевъ нтъ!— всплескиваетъ купецъ руками.— Ну, а какъ-же вылчить этотъ самый ракъ?
— Плевое дло! Дуга у васъ есть?
— Есть.
— Такъ возьми дугу, обмажь ее деревяннымъ масломъ да и три жен затылокъ, покуда онъ не раскраснется. Кричать будетъ — пригрози. Понялъ?
— Еще-бы не понять!
— Ну, а теперь вынимай три цлковыхъ, да вели еще по рюмочк насыпать. Въ такіе морозы да за такую болзнь трудную по одной рюмк пить мало.
— Ладно, ладно. Эй, молодецъ! Изобрази-ка намъ графинчикъ!