В. Ключевскій. ‘Очерки и Рчи’. Второй сборникъ статей. М. 1913. Ц. 2 руб. 50 коп.
В. Ключевскій. ‘Очерки и Рчи’. Второй сборникъ статей. М. 1913. Ц. 2 руб. 50 коп.
В. К.
‘Современникъ’, кн. VIII, 1913
В. Ключевский. ‘Очерки и Речи’. Второй сборник статей, Княжнин Владимир Николаевич, Год: 1913
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Изданіе очерковъ и статей покойнаго В. Ключевскаго, разсянныхъ по разнымъ журналамъ и сборникамъ, представляетъ собой въ высшей степени цнное явленіе. Можно безъ преувеличенія сказать, что эта книга будетъ не столько необходимой научной книгой всхъ, кто изучаетъ русскую исторію, общественность или литературу, она станетъ любимой книгой каждаго, направляющаго свою любознательность по пути исторической мысли, которая у Ключевскаго выражена въ необыкновенно благородной, художественно законченной форм. Если дятельность Ключевскаго, какъ ученаго, давно уже нашла себ всестороннюю оцнку въ научной литератур,— то художественная сторона его дарованія еще далеко не опредлена. Въ этомъ отношеніи Ключевскій занималъ исключительное положеніе среди нашихъ ученыхъ историковъ. Ему въ высшей степени былъ свойственъ даръ особенной художественной наблюдательности, состоящей въ умніи запечатлть историческій образъ однимъ мткимъ штрихомъ, одной чертой, выразительной до такой степени, что она освщала собой весь предметъ и навсегда сливалась съ нимъ въ представленіи читателя. Большой мастеръ историческаго синтеза, Ключевскій умлъ, какъ никто, въ сжатой характеристик того или другого лица или литературнаго типа показать, какъ на картин, цлую историческую эпоху, цлую полосу историческаго развитія.
Эта замчательная изобразительность отличается одной характерной особенностью: на ней лежитъ своеобразный московскій отпечатокъ. Ключевскій не любилъ чиновнаго Петербурга съ его людьми, словно рождающимися по казенной надобности и живущими въ вчномъ ожиданіи распоряженій начальства. Его привлекало изученіе той жизни, которая умла вырабатывать свой укладъ и жить своимъ бытомъ, отъ котораго вяло стариной и древнимъ обычаемъ, гд личность и развивалась и гнулась, не теряя національнаго колорита. И касается ли Ключевскій знаменитаго историка С. М. Соловьева, переходитъ ли къ изображенію Болтина, Новикова, характеризуетъ ли Чацкаго и Онгина, везд у него неизмнно чувствуется, что между всми этими лицами есть какая-то неуловимая связь, есть что-то родственное, на чемъ сказалось типическое московское свойство по любви ко всему типично-русскому, именно московскому — съ Кремлемъ, звономъ колоколовъ, тихимъ сіяніемъ лампадъ у почернлыхъ монастырскихъ угодниковъ. Даже Екатерина, которой Ключевскій отдаетъ гораздо меньше сочувствія, чмъ людямъ московской Руси, и та какъ бы забываетъ у него свое ангальдтъ-цербское происхожденіе — она очень старается быть русской, но это ей рдко удается, и неудачу эту такъ и хочется объяснить посл Ключевскаго тмъ, что въ не-русскомъ Питер русскимъ человкомъ стать невозможно.
‘Легкое дло — тяжело писать и говорить, но легко писать и говорить — тяжелое дло, у кого это не длается само собой, какъ бы физіологически’,— говоритъ Ключевскій въ очерк своемъ о Соловьев. ‘— У Соловьева легкость рчи происходила отъ ясности мысли, умвшей находить себ подходящее выраженіе въ слов’. То же можно сказать и о самомъ Ключевскомъ, онъ писалъ не только легко, но и красиво, потому что, всматриваясь въ прошлое, какъ историкъ, онъ не боялся выразить свое впечатлніе и какъ художникъ, тонко чувствующій стиль и краски изучаемой эпохи.