К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ В. И. ЛЕНИНА
В. И. Ульянов-Ленин
В. И. Ульянов-Ленин
В. ВОРОВСКИЙ
В. ВОРОВСКИЙ
‘Литературная газета’, No 37, 1960
В. И. Ульянов-Ленин, Воровский Вацлав Вацлавович, Год: 1920
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Журнал назывался ‘Красноармеец’. Он родился в тяжелый и героический 1919 год. Издавало его Политическое управление Реввоенсовета Республики для воинов Советских Вооруженных Сил. Но первые же номера ‘Красноармейца’ — хорошо иллюстрированного политического и художественно-литературного журнала — завоевали значительно более широкую аудиторию, чем это предполагалось.
В юбилейном номере журнала, посвященном второй годовщине Великого Октября, было опубликовано воззвание В. И. Ленина ‘К товарищам-красноармейцам’.
На страницах ‘Красноармейца’ выступали видные деятели большевистской партии и Советского правительства.
Очень интересен 21—22 номер этого журнала. Он вышел в 1920 году, в дни, когда партия и страна отмечали пятидесятилетие со дня рождения В. И. Ленина. В номере опубликованы выступления М. И. Калинина, А. В. Луначарского, В. В. Воровского, посвященные великому вождю.
Этот номер журнала ‘Красноармеец’, вышедший сорок лет тому назад, стал ныне уникальным. Сегодня мы печатаем из него статью В. В. Воровского, вошедшую впоследствии в его сочинения. Образ Ленина обрисован в статье со страстью и глубокой взволнованностью подлинно партийного публициста.
Грозные эпохи исторических переломов рождают людей, которые как бы воплощают в себе душу переживаемого момента. Эти люди являются средоточием и носителями того нового, грядущего, высшего, которое борьбой пробивает себе дорогу и завоевывает себе право на существование. Таким человеком в нашу эпоху перелома от капитализма к социализму является Владимир Ильич Ульянов-Ленин.
Подобно какому-то сказочному дереву, пустил он могучие корни глубоко в толщу рабочей массы России, а верхушкой своей упирается в те заоблачные высоты, где нагромождены научные и культурные ценности, собранные человечеством в течение тысячелетий. К ужасу жрецов и хранителей этих ценностей, тащит он их непочтительно и бесцеремонно вниз, к питающим его корни массам, а в обмен — к еще большему ужасу этих священнослужителей — бросает в их тихие лазурные высоты дерзкие и властные требования пролетариата.
Не удивительно, что имя его стало символом освобождения рабочего класса не только России, не только Европы, но всего мира, не удивительно, что миллионы взоров, мыслей, чувств трудящихся земного шара стремятся в тот уголок мистического Кремля, где эти мысли и чувства миллионов таинственно претворяются умом и волей одного человека в боевые лозунги масс, в путеводные звезды мощных движений.
Какая же сила таится в этом одном избраннике и как должны ценить и любить его те, кто признал в нем своего надежного вождя!?
Трудно представить себе более цельное сочетание в одном лице громадной мысли, могучей воли и великого чувства: Владимир Ильич как бы вытесан весь из одной глыбы, и нет в нем линий раскола. Все в нем сосредоточено, как бы пригнано к одной большой общей задаче — сложению делу пролетариата и руководству им на пути к социализму. И с какой бы стороны вы ни подходили к нему, вы неизменно наткнетесь на ту же единую, но грандиозную идею, охватывающую его целиком и не оставляющую места другим интересам.
У Владимира Ильича большой теоретический ум, но не в этом его особенность. Главное то, что теория для него никогда не представляла самодовлеющей ценности, как для профессионалов-ученых. Он всегда смотрел на нее как на способ познания того мира, в котором живет пролетариат, с которым он борется и который стремится перестроить. И в этой тесной связи теоретической мысли с практическими задачами могучего революционного класса и создастся та особая острота и меткость мысли Ленина, которая позволяет ему ил всякого, с виду самого отвлеченного, положения выковать боевое оружие и поражать им противника. Здесь сказывается та скрытая духовная связь, которая существует между классом и его идеологом и благодаря которой идеолог молодого, восходящего революционного класса имеет в нем бесконечный источник духовного творчества.
Благодаря этому практическому, глубоко жизненному характеру теоретического мышления Ленина, благодаря этой духовной связи с массой он обладает удивительным даром политического провидения, — т. е. способностью на основании частичных, отрывочных, нередко субъективных данных намечать линию исторического развития на ближайшее время, определять перспективы движения, заглядывать вперед, в ‘неисповедимые судьбы’ будущего. Как сторожевой, стоящий на вышке, он издали замечает приближающиеся события и предупреждает о них своих соратников.
Естественно, что при этом даре исторического предвидения и при глубоком чутье того, чем живет и что думает масса, Владимир Ильич является блестящим политиком-практиком. Он большой мастер схватывать потребности момента в форме какого-нибудь ясного лозунга, бросать в массы простые, понятные задания, которые не разрешают общих, больших вопросов, но дают ответ на злобу дня, идут навстречу назревшей сегодняшней нужде. Как опытный кормчий, быстрыми, ловкими движениями руля ведущий корабль по опасному, усеянному рифами фарватеру, так он этими практическими лозунгами и заданиями руководит стихийным движением массы, зорко наблюдая за тем, как массы отзываются на эти меры и в какой степени отдельные фазы движения соответствуют его общим тенденциям и целям. И как только какой-нибудь лозунг не оправдал ожиданий или исполнил свою задачу, кормчий так же быстро и умело делает новый поворот руля, бросает новый лозунг, толкая мысль и волю массы под другим углом. И эти смелые повороты руля бывают иногда так неожиданны, что далее близкие сотрудники Ленина стоят озадаченные, не зная, следует ли хлопать или протестовать. К счастью для нас, действительность разбивала всякие сомнения. Можно подумать, что Владимир Ильич — деспот, схвативший в свои руки рулевое колесо и ни с кем не считающийся. Такое мнение было бы в корне ошибочным. Среди баловней судьбы, которым история давала такую громадную власть не только над людьми, но и — что в тысячу раз важнее — над сердцами людей, не было еще ни одного, который так высоко ставил бы человека в государственной машине. На других людей он смотрит, как на себя: это бывает иногда людям не под силу, ибо он нередко переоценивает их, приписывает им такие же исполинские силы, какими обладает сам, и им горько, что они не могут оправдать его ожиданий. Но он никогда не примет решения, никогда не предпримет шага, пока не убедится, что это не просто его личное мнение, а выражение мнений многих из его соратников. Окружающие его и встречающиеся с ним часто даже не подозревают, как много их коллективных переживаний, их опыта в мыслях и решениях Владимира Ильича. И это умение собирать в себе, как в фокусе вогнутого зеркала, опыт и знания многих и многих и претворять их в своей богатой умственной лаборатории в общие идеи и общие лозунги и составляет его редкую способность.
Но не является ли он в силу этих качеств сухим, тощим политиком, для которого живые люди лишь марионетки или шахматы? И этого нет. Владимир Ильич любит людей, с которыми работает и борется за общие интересы. Он проявляет много нежности и заботливости о них — той мужской нежности, которая избегает сладких слов и внешних знаков. Но и здесь он верен себе: как только человек покидает свой пост, как только он дезертирует из рядов борцов, он не существует больше для Ленина. Борьба за дело пролетариата в рядах Коммунистической партии — вот то основное, что определяет отношения Ленина к человеку, это та ‘истина’, которая для него выше ‘друга Платона’. И здесь мы вплотную подходим к той основной черте личной этики, которая так характерна и так привлекательна в Ленине. У него нет общего и частного, нет общественной жизни и личной жизни. Он и в этом выкован из одной глыбы. В общественную жизнь он ушел весь без остатка, спаяв с нею и свое личное существование. Вся его личная жизнь — рабыня его общественной деятельности. Здесь нет места внутренним противоречиям, трагедиям, компромиссам, — всему тому наследию мещанства, которое разбило не одну жизнь интеллигента-революционера. И эта цельность ставит Ленина на ту нравственную высоту, до которой даже клевета врагов бессильна подняться.
Дать характеристику Ленина — это значит писать и писать целые тома, ибо так много можно и хочется сказать об этом столь простом и цельном и в то же время столь разнообразном и сложном человеке. Но сейчас довлеет дневи высказать в нескольких строках те чувства преклонения перед величием человека и чувства нежности к товарищу и соратнику, которые испытываем мы все. работавшие и работающие вместе с ним в рядах Коммунистической партии.