В. Ф. Пустарнаков
М. А. Бакунин
В. Ф. Пустарнаков. М. А. Бакунин, Бакунин Михаил Александрович, Год: 1989
Время на прочтение: 6 минут(ы)
М. А. Бакунин. Философия. Социология. Политика.
М., ‘Правда’, 1989
Михаил Александрович Бакунин родился 18 (30) мая 1814 г. в имении своего отце Прямухино, которое находилось в Новоторжском уезде Тверской губерния. Отец Бакунина — Александр Михайлович — свою молодость провел за границей, куда был отправлен еще ребенком в семью своего родственника, русского полномочного министра в Италии. В свою очередь и А. М. Бакунин стал исполнять обязанности атташе русской миссии во Флоренции. По возвращении в Россию ему не понравилась придворная жизнь, он ушел в отставку и поселился в тверском имении. О свободомыслии А. М. Бакунина, объяснявшемся, по-видимому, обычной для XVIII — начала XIX в. аристократической оппозицией самодержавию, свидетельствует тот факт, что ряд лет он был связан с декабристами, поддерживая линию главы ‘Союза спасения’ Н. М. Муравьева, а также и то, что он пытался освободить своих крестьян. По воспоминаниям М. А. Бакунина, детей отец воспитывал скорее в европейском, чем в русском духе, и хотя после восстания декабристов напуганный А. М. Бакунин резко переменил свое отношение к воспитанию детей и стал насаждать верноподданнический дух, однако свободомыслие уже успело увлечь юного Михаила, который во время декабрьских событий был двенадцатилетним подростком.
Жизненный опыт М. А. Бакунина значительно умножился во время учебы в Петербургском артиллерийском училище (1828—1832) и службы в армии (1832—1834). Это были годы, по определению самого Бакунина, ‘новой действительности или, вернее, старой, но реставрированной, обновленной и укрепленной железной рукой императора’ {Бакунин М. А. Собр. соч. и писем. М., 1934. Т. 1. С. 36.}, годы, когда состоялось его первое знакомство с русской действительностью.
В 1834 г., выйдя в отставку, Бакунин поселился в Москве. Здесь он познакомился с Н. В. Станкевичем и В. Г. Белинским. В ‘Станкевически-белинсковском кружке’, членом которого он стал, ярко проявился философский склад ума будущего социального мыслителя и деятеля. Н. В. Станкевич высоко ценил его ‘истинно спекулятивный талант’, А. И. Герцен — великолепную способность развивать самые абстрактные понятия с ясностью, делавшей их доступными каждому. Когда в ‘Отечественных записках’ в 1840 г. вышла статья Бакунина ‘О философии’, автор был осыпан похвалами: В. Г. Белинский назвал статью ‘прекрасной’, а редактор ‘Отечественных записок’ А. А. Краевский расценил ее как образец философских статей на русском языке.
В 1840 г. Бакунин уехал за границу, сначала в Германию, где некоторое время учился в Берлинском университете у К. Вердера и Ф. Шеллинга, вскоре его захватила общественно-политическая деятельность, он установил контакты с А. Руге, В. Вейтлингом, П. Прудоном, К. Марксом и Ф. Энгельсом. В 40-х гг. Бакунин занимал позиции революционного демократизма просветительского толка, имевшего левогегельянскую основу, однако постепенно ‘практицизм’ взял верх, и Бакунин порвал со всякой философской ‘метафизикой’, а фактически — со всякой теорией и философией.
За деятельное участие в революции 1848—1849 гг. он был дважды (судами Саксонии и Австрии) приговорен к смертной казни. В 1851 г. Бакунин был выдан Австрией правительству Николая I и после длительного заключения сослан в 1857 г. в Сибирь на поселение. В 1861 г., бежав из ссылки, он вновь включился в западноевропейское революционное движение.
К середине 60-х гг. взгляды Бакунина развились в более или менее целостное, анархическое по сути мировоззрение. Написанное в 1867 г. сочинение ‘Федерализм, социализм и антитеологизм’ расценивалось им самим как работа, в которой он изложил все свои идеи — философские, социально-политические и практические.
После разного рода попыток найти способ, которым можно было бы воплотить анархистские идеалы, Бакунин вступил в 1864 г. в Международное товарищество рабочих (I Интернационал), где вскоре развернул против К. Маркса и его единомышленников ожесточенную борьбу, пытаясь направить работу Интернационала в русло анархизма, особенно — используя основанный им в 1868 г. тайный ‘Международный альянс социалистической демократии’. В 1872 г. Гаагский конгресс исключил Бакунина из рядов Интернационала.
Во время франко-прусской войны 1870—1871 гг. Бакунин пришел к выводу, что единственным выходом из создавшейся угрозы победы Пруссии, за которой, по его мнению, могло последовать укрепление общеевропейской реакции, является социалистический переворот. В сентябре 1870 г. он — в рядах восставших рабочих Лиона. Провозглашение Парижской коммуны вызвало у Бакунина всплеск революционного энтузиазма: он горячо приветствовал дело парижских коммунаров, впрочем, истолковывая смысл и задачи Коммуны по-анархистски.
В 1873 г. вышла книга Бакунина ‘Государственность и анархия’, которая слыла многие годы главным трудом его жизни, хотя это произведение скорее литературно-публицистическое, нежели теоретическое, а содержащиеся в нем идеи в той или иной форме находили отражение и в более ранних работах. Но так или иначе ‘Государственность и анархия’ вызвала оживленные отклики.
В работах К. Маркса и Ф. Энгельса ‘Мнимые расколы в Интернационале’, ‘Альянс социалистической демократии в Международное товарищество рабочих’, в работе К. Маркса ‘Конспект книги Бакунина ‘Государственность и анархия», работах Ф. Энгельса ‘Бакунисты за работой’ и ‘Эмигрантская литература’ подвергнута критике деятельность Бакунина в западноевропейском рабочем движении, узость и сектантство его программы, центральный элемент бакунинского анархизма — его антиэтатизм, который они квалифицировали как ‘фанфаронады’ о немедленной отмене государства и установлении анархии. Бакунинское мировоззрение, согласно Марксу и Энгельсу,— смесь прудонизма с коммунизмом, ‘фантастический социализм’, главным злом, которое следовало устранить, Бакунин считал государство как таковое.
Узловой элемент бакунинского мировоззрения — концепция закономерностей возникновения государства, его роли в жизни общества и путей к его ‘разрушению’ и установлению безгосударственного общественного самоуправления. Определенной исторической роли государства Бакунин не отрицал. В его глазах государство — зло, но зло исторически оправданное, в прошлом необходимое, общество и государство не тождественны, а государство не вечно, оно лишь временная общественная форма, которая должна полностью и коренным образом перестроиться, исчезнуть, раствориться, стать простой ‘канцелярией’ общества, ‘центральной конторой’.
Антиэтатист Бакунин мечтал о ‘безгосударственных’ формах политической и экономической организации жизни общества. Его идеал — не общество, организованное в государство, а общество, организованное на социально-политических началах самоуправления, автономии и свободной федерации индивидов, общин, провинций и наций и на началах социализма: свободы, равенства, справедливости для трудящихся, освобожденных от всякой эксплуатации. Бакунинский принцип: свобода без социализма — это несправедливость, а социализм без свободы — это рабство.
В критике Бакуниным феодально-крепостнического и буржуазного государства много верного и справедливого, много верного и в критике европейских утопическо-социалистических концепций ‘государственного социализма’ от Луи Блана до Лассаля. Однако русский анархист заблуждался, когда думал, что идеал безгосударственного общества можно осуществить немедленно после социальной революции. В этой связи нелишне напомнить мысль В. И. Ленина: ‘Мы вовсе не расходимся с анархистами по вопросу об отмене государства как цели. Мы утверждаем, что для достижения этой цели необходимо временное использование орудий, средств, приемов государственной власти против эксплуататоров, как для уничтожения классов необходима временная диктатура угнетенного класса’ {Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 60.}.
Одно из важнейших направлений эволюции мировоззрения М. А. Бакунина в анархистский период — его разрыв с прежним ‘революционным панславянизмом’. Бакунин сумел подняться над локальными, узконациональными задачами российского освободительного движения. Ему принадлежат слова: ‘У нас нет отечества. Наше отечество — всемирная революция’. Своему другу Н. П. Огареву он писал в 1870 г.: ‘Ты только русский, а я интернационал’. Горячо желая блага своей родине, Бакунин был беспощаден, бичуя недостатки российского общества. Поистине его патриотизм был взыскующим, критическим, революционным. Бакунин, не колеблясь, писал о патриархальности и неподвижности русского быта, лжи, алчном лицемерии, холопском рабстве в семейной и общественной жизни.
Эти обстоятельства следует иметь в виду, встречаясь в бакунинских работах с рядом весьма жестких высказываний и эпитетов, которые на поверхности выглядят просто как германофобские, юдофобские и др. При ближайшем рассмотрении оказывается, что эти высказывания в своем большинстве представляют собой критические характеристики социально-политического порядка, и не больше того. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь: выведенный из равновесия не столько собственно теоретической критикой в свой адрес, сколько грязными намеками и прямыми оскорблениями, Бакунин не раз давал волю чувству раздражения и даже озлобленности. С величайшим возмущением он писал: ‘Мне нужно доказывать, что я не вор’, и, ‘доказывая’, он терял иногда голову и говаривал слова, которые никак не вписывались в его в целом интернационалистическое мировоззрение.
Будучи в последний, анархистский период своей жизни в первую очередь участником западноевропейского революционного движения, Бакунин мечтал о том, чтобы подключить к нему Россию. В конце 60-х гг. он предпринял шаги к активизации контактов с революционными кругами в России, подготовив ряд прокламаций и обращений к русской революционно настроенной молодежи. Однако, введенный в заблуждение С. Г. Нечаевым, Бакунин некоторое время ориентировался на фактически не существовавшую в России революционную организацию.
Особым влиянием в России пользовались приложения к работе ‘Государственность и анархия’, в которых, в частности, изложена программа российского революционного движения. Эти приложения оказали воздействие на русское народничество, сформировалось ‘бакунинское направление’, носившее революционно-демократический характер и на определенном этапе выражавшее интересы широких трудящихся, особенно крестьянских масс. Из народнической группы ‘Черный передел’, строившей свою программу на основе бакунинских идей и на заимствованных Бакуниным у Маркса элементах материалистического понимания истории, со временем вышли первые российские социал-демократы во главе с Г. В. Плехановым.
В 60-е гг. Бакунин вновь обращается к философии. Хотя в анархистский период своей деятельности Бакунин недооценивал теорию, науку, отводя им роль лишь ‘верстового столба’ на пути преобразуемой общественной жизни, ‘антитеологические’, ‘антиметафизические’ философские принципы он неизменно включал в свои программные документы. Будущая всемирная революция мыслилась им не только как политическая, экономическая и социальная, но также и как философская.
М. А. Бакунин скончался 1 июля 1876 г. в швейцарском городе Берне.
До сих пор продолжаются споры о месте Бакунина в истории западноевропейского и российского революционного движения. Анархисты рисовали портрет ‘революционного гиганта’, находились публицисты, которые называли его ‘мощной личностью’, ‘гигантом духа’. Противники же Бакунина, наоборот, подчеркивали его ошибки и недостатки, зачастую пренебрегая мерой. Еще при жизни Бакунину пришлось пережить не только справедливую критику, но и жестокие обиды и оскорбления, когда его публично называли ‘правительственным агентом’, ‘старым интриганом’, мечтающим установить ‘деспотическую диктатуру в русском духе’, зачисляли в ‘панславистский сброд’ и т. п.
Мифы о Бакунине оказались удивительно устойчивыми, и — что скрывать? — до сих пор некоторые из них преобладают, заменяя действительное знание о его идеях и деятельности. Бакунин много сделал для развития русской философской культуры 30-х гг. XIX в. Его антиэтатистские воззрения также во многом сохраняют свое значение: например, аргументы против ‘государственного социализма’, авторитарных, бюрократических методов управления, его размышления об общественном самоуправлении и многие другие. Что касается его места в истории социальной философии, то его нам еще придется определить, возможно, более точно, чем это делалось ранее.