Уличный пвецъ.
Уличный пвецъ.
Приключенія одного воробья.
Разсказъ Эрнеста Сетонъ-Томпсона.
I.
I.
II.
II.
III.
III.
IV.
IV.
V.
V.
Перев. съ англ. А. Острогорской.
‘Юный Читатель’, No 12, 1903
Уличный певец, Сетон-Томпсон Эрнест, Год: 1903
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Въ маленькомъ птичьемъ домик, устроенномъ дтьми на шест въ саду, молодой воробей, черный галстучекъ и усянный блыми горошинами воротничекъ котораго наполняли его сердце гордостью, усердно строилъ себ жилище. Этотъ воробей былъ чрезвычайно страннымъ существомъ во многихъ отношеніяхъ. Строевой матеріалъ, которымъ онъ пользовался для своего жилища, состоялъ изъ однхъ сухихъ втокъ, не разъ, по утрамъ, онъ прерывалъ работу, и тогда раздавалось громкое, мелодическое пніе, чрезвычайно похожее на пніе канареекъ.
Не въ привычкахъ воробьевъ вить гнзда въ одиночку. Но это былъ необыкновенный воробей. Спустя недлю его гнздо было, повидимому, готово, по крайней мр, птичій домикъ былъ чуть-ли не до верху набитъ сухими втками, скраденными съ деревьевъ городскихъ аллей. Теперь у него было гораздо больше свободнаго времени, чтобы предаваться музыкальнымъ упражненіямъ, и онъ часто удивлялъ проходившую мимо публику своимъ мелодическимъ, такъ непохожимъ на воробьиное чириканье, пніемъ. Этотъ фактъ остался бы навки въ исторіи, какъ необъяснимая загадка, если бы цирюльникъ съ Шестой улицы, большой любитель птицъ, не далъ къ ней ключа, доставивъ недостающія свднія о раннемъ період жизни нашего воробья.
Этотъ человкъ, очевидно, положилъ воробьиное яйцо въ сплетенную изъ ивовыхъ прутьевъ клтку, въ которой у него находились канарейки. Птенецъ своевременно вылупился изъ яйца и былъ воспитанъ пріемными родителями. Спеціальностью этихъ послднихъ было пніе. Его же горло и легкія обладали устройствомъ, свойственнымъ его собственной воробьиной пород. Но чета канареекъ воспитывала его такъ тщательно, что въ конц-концовъ изъ него вышелъ весьма порядочный пвецъ, энергіей и прилежаніемъ старавшійся наверстать то, чего ему не дала природа. Отличаясь физической силой и сварливостью въ такой же степени, какъ и музыкальностью, этотъ задорный пвунъ скоро сдлался полнымъ хозяиномъ въ своей клтк. Онъ никогда не колебался силой своего клюва заставить замолкнуть канарейку, которую онъ не могъ превзойти въ музыкальномъ состязаніи. Посл каждой такой расправы, гордясь своей побдой, онъ плъ лучше обыкновеннаго, такъ что даже самъ цирюльникъ завелъ у себя чучело канарейки, которое онъ отдавалъ въ жертву буйному музыканту всякій разъ, когда хотлъ угостить одного изъ своихъ постителей ликующей пснью побды своего Ранди. Онъ держалъ въ молчаливомъ подчиненіи всхъ канареекъ, бывшихъ въ одной съ нимъ клтк, и ничего его не злило такъ, какъ раздававшееся гд-нибудь по близости пніе хорошаго пернатаго пвца, котораго онъ не могъ заставить умолкнуть и до котораго не могъ добраться. Въ такихъ случаяхъ онъ забывалъ свою канаречную музыку, и его настоящая воробьиная натура сказывалась въ рзкомъ чирикъ, чирикъ, которымъ онъ, очевидно, хотлъ обратить на себя вниманіе среди шума уличной суеты.
Когда у него появился на ше черный галстучекъ, онъ сдлался однимъ изъ важнйшихъ лицъ и главной приманкой лавки цирюльника. Но однажды полка, на которой стояли клтки съ птенцами, обрушилась, вс клтки полетли на полъ, причемъ многія птицы вылетли изъ клтокъ. Среди нихъ былъ и Ранди, или, врне говоря, Бетрандъ, какъ этотъ задорный пвецъ былъ названъ въ память знаменитаго трубадура. Канарейки охотно вернулись въ свои клтки, во всякомъ случа дали себя поймать. Ранди же, воспользовавшись общимъ смятеніемъ, выпрыгнулъ за окно. Сначала онъ чирикнулъ нсколько разъ, затмъ огласилъ воздухъ своимъ громкимъ побднымъ пніемъ, посл чего, выбравъ укромное мстечко, гд ему не угрожала опасность быть пойманнымъ, онъ занялся изслдованіемъ незнакомой ему мстности.
Предки Ранди никогда не были въ плну. Поэтому онъ быстро освоился съ новыми для него условіями свободнаго существованія — и черезъ недлю уже почти не уступалъ въ дикости своему племени, онъ сталъ такимъ же маленькимъ уличнымъ драчуномъ и забіякой, какъ и вс прочіе воробьи, ссорился и дрался съ ними въ уличныхъ канавахъ, щедро награждая ихъ тумаками, и поражалъ ихъ отъ времени до времени канареечными руладами, которыя онъ исполнялъ съ чисто воробьинымъ задоромъ.
Итакъ, вотъ кто былъ Ранди, избравшій птичій домикъ мстомъ для своего гнзда. Причина крайней неумренности, которую онъ проявилъ, собирая прутья для своего будущаго, жилища, теперь ясна. Единственное гнздо, которое онъ зналъ въ жизни, было сплетено изъ прутьевъ, отсюда понятно, что и собственное гнздо онъ долженъ былъ устроить изъ такихъ же прутьевъ.
Черезъ нсколько дней Ранди появился съ подругой. Она впорхнула за нимъ въ гнздо, но сейчасъ же поспшно вылетла изъ него, за нею Ранди съ умоляющимъ чириканіемъ. Онъ долго убждалъ ее, пока она, наконецъ, не ршилась снова войти въ гнздо но только для того, чтобы сейчасъ же опять вылетть, на этотъ разъ громко и негодующе чирикая. Снова онъ пустилъ въ ходъ всю силу своего краснорчія наконецъ, она все таки послдовала за нимъ. Черезъ нкоторое время она снова выпорхнула съ сухой вткой въ клюв, выбросила ее и исчезла изъ виду. Въ отверстіи своего жилища показался Ранди. Съ отчаяніемъ въ сердц услся онъ на порог своего жилища, испуская жалобное чириканье, которое, по всей вроятности, означало: ‘вернись ко мн, вернись ко мн!’ Но его подруга не возвращалась. Онъ вспорхнулъ въ свой домъ. Оттуда послышались какіе-то жалобные звуки, и вслдъ за тмъ Ранди показался въ отверстіи гнзда съ большой вткой, которую онъ выбросилъ на землю. Черезъ минуту онъ появился съ другой вткой, которая послдовала за первой. Такъ продолжалъ онъ извлекать изъ гнзда и выбрасывать одну за другой вс втки, которыя онъ собиралъ съ такой любовью и заботливостью, эти удивительно красивыя втки, которыя ему стоило такого труда притащить сюда изъ самыхъ отдаленныхъ аллей и скверовъ, и т дв, гладкія и блестящія, точь въ точь, какъ прутья въ гнзд его пріемныхъ родителей — все, все пошло туда же. Цлый часъ, онъ трудился молча и въ одиночеств, разрушая все, что онъ создалъ съ такимъ трудомъ. Наконецъ, очевидно, задача его была кончена: внизу на земл лежала груда втокъ, которой хватило бы на цлый костеръ — погибшіе труды цлой недли. Ранди бросилъ, гнвный взглядъ на нихъ, на свой пустой домъ, испустилъ короткое, рзкое чириканье, обозначавшее, по всей вроятности, на воробьиномъ язык какое-нибудь крпкое словцо и улетлъ.
На слдующій день онъ вернулся съ блокрылой Бидди, такъ жестоко покинувшей его наканун. Вертясь вокругъ нея съ воробьиной суетливостью и громко чирикая, онъ ввелъ ее въ свой домъ. Она впорхнула, затмъ выпорхнула, посмотрла на лежащую внизу на земл кучу втокъ, снова скрылась въ отверстіи гнзда и черезъ минуту показалась съ крохотной вткой, въ клюв, которую Ранди по недосмотру оставилъ въ гнзд. Выпустивъ ее изъ клюва, она съ видимымъ, удовольствіемъ слдила глазами за ея движеніями въ воздуху, пока она не достигла лежащей на земл груды прутьевъ.
Впорхнувъ въ свое жилище и выпорхнувъ изъ него еще разъ десять, наша парочка куда-то улетла. Черезъ нкоторое время они вернулись. Бидди съ клювомъ, наполненнымъ сномъ, Ранди съ одной соломинкой. Принесенное добро было препровождено въ гнздо и, по всей вроятности, разложено тамъ въ надлежащемъ порядк. Затмъ Бидди отправила Ранди за новыми запасами сна, а сама осталась устраивать въ гнзд матеріалъ, который онъ доставлялъ ей, лишь отъ времени, до времени отправляясь и сама на поиски, когда ея товарищъ долго, не возвращался. Трогательно было видть, какъ, подъ вліяніемъ рыцарскихъ чувствъ къ подруг этотъ задорный и обыкновенно столь воинственно настроенный музыкантъ становился мягкимъ и послушнымъ. Мн захотлось воспользоваться удобнымъ случаемъ, чтобы ознакомиться съ вкусами пернатой парочки. Я разложилъ на находившемся вблизи балкон штукъ тридцать короткихъ тесемочекъ и ленточекъ въ рядъ. Тамъ было пятнадцать простыхъ тесемокъ, восемь пестрыхъ лоскутковъ и семь блестящихъ шелковыхъ лентъ. Темныя чередовались со-свтлыми. Бидди первая увидала разложенный на балкон богатый матеріалъ. Она слетла внизъ, посмотрла на разложенныя богатства сначала правымъ глазомъ, потомъ лвымъ, прошла кругомъ и, не ршаясь трогать ихъ, улетла. Черезъ минуту на балконъ опустился Ранди, который былъ боле знакомъ съ подобными предметами. Онъ подскочилъ съ одной стороны, затмъ съ другой, потянулъ было клювомъ одну изъ тесемочекъ, отскочилъ, назадъ, снова, приблизился, клюнулъ еще разъ или два и вдругъ, ршительно схвативъ тесемочку, унесъ ее въ свое жилище. Вслдъ затмъ онъ вернулся съ Бидди и оба унесли еще по тесемк. Они выбирали только темные лоскутья, но, когда весь запасъ темныхъ исчезъ, Бидди пришлось обратиться къ пестрому матеріалу. Однако самыхъ блестящихъ ленточекъ они все-таки не ршалась трогать, а Ранди тмъ боле не желалъ участвовать въ собираніи матеріала, столь не похожаго на милые его сердцу скромные прутья. Теперь гнздо было на половину готово. Ранди рискнулъ еще разъ принести маленькую сухую вточку, но черезъ минуту она полетла внизъ и, подъ торжествующими взглядами Бидди, присоединилась къ лежавшей на земл кучк втокъ. Бдный Ранди! никакого снисхожденія къ его слабости — вс его прекрасные прутья уничтожены, выброшены. У его матери было гнздо изъ прутьевъ — чудное, великолпное гнздо… Но къ чему безплодныя сожалнія? Имъ теперь управляетъ боле сильная воля, онъ долженъ покориться, долженъ примириться съ тмъ, что его гнздо будетъ изъ соломы, ни одной вточки, ни одного прутика — ничего, кром мягкаго матеріала. Онъ подчинился — съ тхъ поръ, какъ онъ велъ свободное существованіе, жизнь ежедневно учила его подчиняться. Онъ привыкъ думать раньше, что въ лавк цирюльника сосредоточивался весь міръ и самымъ важнымъ существомъ въ немъ былъ онъ самъ. Но въ послднее время оба эти представленія его были жестоко поколеблены: Бидди находила, что воспитаніе его велось очень небрежно во всемъ, что касалось практической стороны жизни, и ей на каждомъ тагу приходилось пополнять проблы его.
Когда гнздо было готово на три четверти, Бидди, въ натур которой была нкоторая склонность къ роскоши, начала таскать въ него большія мягкія перья. Но тутъ Ранди ршилъ, что это уже слишкомъ. Такъ или иначе, онъ долженъ положить этому конецъ. Онъ не потерпитъ въ своемъ жилищ перьевъ. Колыбель, въ которой онъ провелъ свой младенческій возрастъ, не знала ни перьевъ, ни какихъ бы то ни было мягкихъ подстилокъ. И онъ принялся выбрасывать изъ гнзда одно за другимъ ненавистныя ему перья. Бидди, вернувшаяся въ эту минуту домой съ новой добычей, поспла какъ разъ во время, чтобы видть, какъ ея чудныя, мягкія перья, медленно кружась въ воздух, спускаются внизъ, туда, гд лежитъ кучка прутьевъ. Она пустилась въ догонку за ними и, подхвативъ одно или два въ воздух, поднялась къ гнзду. Въ дверяхъ своего жилища она столкнулась съ Ранди, собиравшимся отправить остальныя перья вслдъ за первыми. Они остановились другъ противъ друга, издавая громкое, злобное чириканье, съ клювами, полными перьевъ, и сердцами, полными негодованія, они смрили другъ друга враждебными взглядами.
Въ этомъ спор изъ-за устройства будущаго жилища, я былъ всецло на сторон Бидди. И, дйствительно, въ конц концовъ она таки поставила на своемъ. Но раньше чмъ они пришли къ соглашенію, между ними произошла бурная сцена, во время которой перья то вносились въ гнздо, то выбрасывались изъ него и разносились втромъ по саду. Затмъ наступило затишье, а на слдующій день вс перья были собраны и вновь препровождены въ гнздо. Какъ произошло соглашеніе между спорившими сторонами, осталось навсегда невыясненнымъ, но несомннно то, что Ранди добровольно взялъ на себя часть работы и хлопоталъ неутомимо до тхъ поръ, пока все гнздо не было набито самыми крупными и самыми мягкими перьями. Впродолженіи всего этого времени они почти не разлучались, но однажды Бидди улетла и долго не возвращалась. Очевидно, соскучившись по ней, Ранди выглянулъ изъ гнзда и чирикнулъ нсколько разъ, не получая отвта, онъ посмотрлъ внизъ и далеко внизу увидалъ кучку втокъ, которыя онъ когда-то собиралъ съ такимъ трудомъ и такой любовью. Милыя, славныя втки, какъ он напоминали ему родительскій домъ и раннее дтство! Ранди спустился внизъ. Вотъ лежитъ еще и эта необыкновенная вилообразная вточка. Искушеніе было слишкомъ, велико. Ранди схватилъ ее клювомъ и поспшно направился съ нею къ гнзду. Онъ хорошо помнилъ еще, какъ трудно было справиться съ этой вткой — такъ легко было зацпить за стнку ея вилообразнымъ концомъ и сломать его, но онъ столько возился съ нею тогда, что теперь прекрасно зналъ, какъ это сдлать. Скрывшись въ гнзд, чтобы пристроить свою вточку, онъ черезъ полминуты снова показался изъ него, окинулъ горделивымъ взглядомъ Окрестности, почистилъ клювомъ свои перышки, тряхнулъ головкой и вдругъ огласилъ воздухъ своими канареечными руладами. Онъ повторилъ ихъ нсколько разъ съ начала до конца, даже попробовалъ нсколько новыхъ варіацій и вообще былъ, повидимому, чрезвычайно счастливъ. Когда Бидди вернулась съ новымъ транспортомъ перьевъ, онъ заботливо помогъ ей уложить ихъ куда слдуетъ. Теперь гнздо было совершенно готово. Черезъ два дня я ползъ наверхъ и заглянулъ въ него, въ немъ лежало крохотное яичко. Бидди и Ранди видли, какъ я пробирался къ ихъ гнзду, однако они не стали летать надъ моей головой съ громкимъ чириканьемъ, какъ это длаютъ обыкновенно птицы. Отлетвъ на нкоторое разстояніе, они услись на край трубы и съ этого безопаснаго мста, взглядомъ, полнымъ страха и безпокойства, слдили за моими дйствіями.
На третій день въ гнзд поднялось сильное волненіе, оттуда слышалось громкое чириканіе и какіе-то странные, глухіе звуки. Разъ или два въ отверстіи гнзда показывался хвостъ, какъ будто обладатель его. пытался выйти, пятясь назадъ. Затмъ, казалось, какъ будто какой то предметъ тянуть то въ одну, то въ другую сторону. Наконецъ,обладатель хвоста настолько высунулся изъ гнзда, что въ немъ можно было узнать Бидди, но ее сейчасъ же втащили обратно. Очевидно, въ гнзд происходила непріятная семейная сцена. Я не понималъ въ чемъ дло, пока Бидди, вырвавшись съ большимъ усиліемъ, не появилась въ дверяхъ своего дома съ любимой вткой Ранди въ клюв, которую она движеніемъ, полнымъ презрнія, сбросила внизъ. Она открыла ее подъ кучкой перьевъ, куда Ранди спряталъ ее. Это и было причиной всей кутерьмы. Я однако-жъ, не понимаю, какъ могла она настоять на своемъ, когда, онъ оказывалъ ей противодйствіе. Я предполагаю, что онъ сильно ослаблъ съ тхъ поръ какъ сталъ вести, мирную семейную жизнь. Въ суматох борьбы яйцо — ихъ первое яйцо — нечаянно, выпало изъ гнзда. Его фарфоровые обломки валялись теперь внизу, на желтой сырой земл. Но воробьиная чета, не обращала на нихъ никакого вниманія.
Посл этого происшествія нсколько дней прошло въ полномъ спокойствіи. Одно яйцо за другимъ, появлялось въ гнзд. Черезъ недлю въ немъ лежало уже пять маленькихъ яичекъ, и молодая чета казалась совершенно счастлива. Ранди распвалъ къ удивленію всхъ сосдей, а Бидди продолжала таскать въ гнздо перья, повидимому, собираясь, въ скоромъ времени приступить къ высиживанію яицъ. Въ это время мн пришло въ голову продлать маленькій опытъ надъ. молодой парочкой. Улучивъ удобную минуту, я однажды поздно вечеромъ положилъ къ нимъ въ гдздо одинъ изъ маленькихъ шариковъ, которыми играютъ дти. На слдующее утро очень рано мн пришлось быть на Пятой алле близь Двадцать первой улицы. Это было воскресенье. Улица была довольно пустынна. Только у одной канавы стояло человкъ десять, съ любопытствомъ глядя на что-то. По мр того какъ я подходилъ ближе, ко мн стало доноситься отрывистое чириканіе. Заглянувъ въ кругъ зрителей, собравшихся у канавы, я увидалъ двухъ воробьевъ, ожесточенно дерущихся другъ съ другомъ. Они лишь изрдка издавали короткое чириканіе, и безостановочно и свирпо клевали другъ друга, не обращая никакого вниманія на присутствіе любопытныхъ. Черезъ нсколько минутъ они, наконецъ, пріостановились на мгновеніе, чтобы перевести духъ и вновь собраться съ силами, и каково было мое изумленіе, когда я узналъ въ свирпыхъ драчунахъ Бидди и Ранди. Когда они черезъ минуту снова набросились другъ на друга, одинъ изъ жителей счелъ нужнымъ разнять ихъ, очевидно совершенно не одобряя такого способа празднованія воскреснаго дня. Но моя парочка взлетла на ближайшую крышу, гд и продолжала свое дло. Посл обда я увидалъ на земл подъ гнздомъ злополучный шарикъ и жалкіе остатки пяти яицъ, выброшенныхъ вмст съ нимъ изъ гнзда. Я подозрваю, что присутствіе этого страннаго твердаго, круглаго яйца въ гнзд и было причиной жестокой схватки между Бидди и Ранди.
Я не знаю, какъ Бидди объяснила себ это странное явленіе, но, по всему видимому, казалось, что молодая чета ршила предать забвенію прошлое и начать съ начала. Было очевидно, что въ птичьемъ домик имъ уже не найти ни удачи, ни мира, поэтому они ршили покинуть его вмст съ перьями и совсмъ его содержимымъ. Бидди, отличавшаяся нсколько оригинальнымъ направленіемъ ума, на этотъ разъ сама выбрала мсто для будущаго жилища, это была ни боле, ни мене, какъ верхушка электрическаго фонаря, горвшаго въ самомъ центр Мэдизонъ-сквера. Съ новой энергіей они принялись за работу, и, несмотря на то, что почти все время дулъ сильный втеръ, черезъ недлю гнздо было готово. Казалось чрезвычайно страннымъ, какъ могутъ птицы спать ночью подъ ослпительно яркими лучами электрическаго свта. Однако, Бидди казалась вполн довольной, что же касается Ранди, то онъ давно уже научился держать про себя свое собственное мнніе. Все было бы хорошо, если-бы не случилось одно неожиданное происшествіе: не успла еще Бидди снести первое яйцо, какъ уголь электрическаго фонаря перегорлъ, и человкъ, вставлявшій свжій уголь, безъ зазрнія совсти сорвалъ все сооруженіе Бидди и Ранди и бросилъ его въ мусорную кучу. Какой-нибудь репеловъ или ласточка отнеслась бы къ подобному обстоятельству, какъ къ жестокому удару судьбы, но не такимъ пустякомъ сломить энергію и жизнерадостность воробья. Очевидно, гнздо было не такъ построено. Можетъ быть матеріалъ никуда не годился. Какъ бы то ни было, необходимо было приняться за дло съ самого начала. Воспользовавшись отсутствіемъ хозяевъ, Бидди стащила съ сосдняго гнзда длинную соломинку и укрпила ее на верхней втк высокаго вяза, давая этимъ знать Ранди, что отнын эта втка пріютитъ ихъ и послужитъ мстомъ для ихъ будущаго жилища. Ранди, наученный горькимъ опытомъ, что въ интересахъ мира и спокойствія лучше подчиниться безпрекословно ея ршенію, нежели высказывать собственный взглядъ на вещи, испустилъ канареечную руладу и, спустившись на мусорную кучу, принялся рыться въ ней и выбирать строительный матеріалъ, съ болью въ сердц зажмуривая глаза или отворачивая голову всякій разъ, когда ему попадалась хорошенькая вточка.
По другую сторону сквера находилось гнздо одной весьма непопулярной воробьиной четы. Особенно самецъ былъ нелюбимъ всми сосдями. Это былъ большой, красивый воробей, съ огромнйшимъ чернымъ галстукомъ, чрезвычайно сварливый и драчливый. Сила въ воробьиномъ мір равносильна праву. Ссоры въ этомъ мір разгораются изъ-за пищи, подругъ, жилищъ и строевого матеріала для нихъ почти такъ же, какъ и у насъ. Этотъ нахальный воробей, исключительно благодаря своей сил, завладлъ лучшимъ мстомъ для гнзда и раздобылъ для него самый лучшій матеріалъ, какой только можно было найти во всемъ сквер, возбуждая всеобщую зависть. Мои воробьи отнеслись съ пренебреженіемъ къ пестрымъ ленточкамъ, которыя я разложилъ для нихъ на балкон. Ихъ эстетическое чувство не было развито до такой высокой степени, но у нихъ, какъ мы видли, былъ свой вкусъ. Нсколько перьевъ цесарки попали какъ-то изъ находившагося въ Центральномъ парк Зоологическаго сада въ одно изъ птичьихъ гнздъ. Плненные ихъ красотой, пернатые домовладльцы скрадывали ихъ другъ у друга при всякомъ удобномъ случа, и перья такимъ образомъ странствовали изъ гнзда въ гнздо, пока не очутились въ роскошномъ жилищ, которымъ Черный Галстукъ и жена его украсили верхушку одной изъ мраморныхъ колоннъ на новомъ зданіи банка. Забіяка, привыкшій властвовать въ парк нераздльно, услыхавъ однажды новое и непривычное для его слуха пніе Ранди, немедленно устремился на него и произвелъ нападеніе. Ранди былъ грозой среди канареекъ, но въ борьб съ Чернымъ Галстукомъ онъ оказался слабйшимъ. Онъ защищался изо всхъ силъ, но, несмотря на всю свою отвагу, потерплъ таки пораженіе и обратился въ бгство. Одержавъ такую блестящую побду, гордый побдитель сдлалъ набгъ на жилище Ранди и, прослдовавъ съ нкоторымъ презрніемъ внутрь, утащилъ изъ него все-таки нсколько тесемочекъ, весьма понравившихся ему и показавшихся пригодными для его собственнаго жилища. Ранди былъ побитъ, но при вид такого грабежа вся отвага вновь пробудилась въ сердц доблестнаго трубадура, и онъ, въ свою очередь, бросился на Забіяку. Съ верхушки дерева они спустились на землю. Другіе воробьи присоединились къ нимъ и, стыдно сказать, они приняли сторону большого, сильнаго Забіяки противъ маленькаго чуждаго среди нихъ воробушка. Бдному Ранди пришлось плохо, перья его стали летать во вс стороны, какъ вдругъ въ кругъ нападающихъ смло ворвалась маленькая блокрылая самка — чирикъ, чирикъ, прыгъ, прыгъ, и давай тузить клювомъ, что есть силы. О, какъ она старалась! Воробьи, принявшіе раньше участіе въ драк потхи ради, теперь ршили, что благоразумне отступить: тутъ ужъ было не до шутокъ, дло становилось серьезно. Чувствуя, что дло принимаетъ дурной оборотъ, Черный Галстукъ палъ духомъ и счелъ за лучшее удалиться на другую сторону сквера, гд былъ его домъ. Но Бидди послдовала за нимъ, уцпившись за его хвостъ и продолжая висть на немъ до тхъ поръ, пока не вырвала изъ него нсколько перышекъ, которыя она затмъ, съ чувствомъ гордаго удовлетворенія, начала пристраивать въ своемъ гнзд вмст съ вновь отбитыми у непріятеля тесемочками. Трудно допустить, чтобы у воробьевъ существовали опредленныя понятія о справедливости и возмездіи, а между тмъ въ ихъ жизни обнаруживаются факты, свидтельствующіе о томъ, что эти понятія во всякомъ случа не чужды имъ. Перья цесарки, въ теченіе долгаго времени составлявшія главное украшеніе гнзда Чернаго Галстука, спустя два дня посл вышеописанной сцены вошли въ составъ движимаго имущества Бидди, украсили ея новое жилище, и никому не приходило въ голову оспаривать ея право на нихъ.
Между тмъ время шло и перья становились все большей и большей рдкостью, Бидди теперь трудно было находить ихъ въ достаточномъ количеств для отдлки своего гнзда, о которой она столько старалась. Но она нашла кое-что другое, что съ успхомъ могло замнить перья, и въ то же время, какъ нельзя лучше, удовлетворяло ея пристрастіе ко всему новому. Въ сквер находилась извозщичья биржа и вблизи ея всегда можно было найти въ большемъ или меньшемъ количеств конскій волосъ. Этотъ волосъ можетъ служить хорошимъ и оригинальнымъ матеріаломъ для подстилки, подумала Бидди. Счастливая мысль! и неунывающая чета съ свойственнымъ ей энтузіазмомъ принялась собирать конскій волосъ, по два и по три волоса заразъ. Возможно, что гнздо одной воробьиной четы, виднное ими въ сосднемъ саду, навело ихъ на эту мысль. Эта чета устилала свое гнздо конскимъ волосомъ и, выкладывая кругообразно всю внутренность гнзда, достигла удивительныхъ результатовъ въ смысл мягкости и упругости такой подстилки. Результаты-то хороши, но вдь надо знать, какъ приняться за дло. Мои воробьи должны были бы сначала научиться, какъ обращаться съ волосомъ. Воробьиная чета изъ сосдняго сада, собирая конскій волосъ для своего жилища, хватала не больше одного волоса заразъ, причемъ осторожно поднимала его за кончикъ, ибо безобидный съ виду волосъ иногда является источникомъ значительныхъ опасностей. Но моей парочк и въ голову не приходило, что съ волосомъ надо обращаться иначе, чмъ съ соломинками, которыя она собирала. Бидди хватала волосъ гд попало и, если онъ казался ей слишкомъ длиннымъ, подхватывала его еще въ одномъ или нсколькихъ мстахъ. Обыкновенно при этомъ получалась большая петля, колыхавшаяся надъ ея головой или вокругъ ея клюва. Но такъ было удобне справляться съ нимъ, и первое время все обходилось благополучно, хотя сосди-воробьи, попадись имъ на глаза Бидди съ подобной петлей надъ головой, содрогнулись бы отъ ужаса при одной мысли объ опасности, которая таится въ коварной петл.
Наступилъ послдній день отдлки гнзда, внутреннее убранство его подходило къ концу. Бидди дала понять Ранди, что больше конскаго волоса ей не требуется, и пока она длала послднія поправки въ гнзд и прилаживала послдній волосъ, онъ, сидя на ближайшемъ дерев, пробовалъ нсколько новыхъ варіацій къ одной изъ наиболе блестящихъ своихъ руладъ. Вдругъ испуганное чириканіе Бидди коснулось его слуха. Повернувъ голову къ ихъ новому жилищу, онъ увидалъ свою подругу, безпокойно барахтающуюся безъ всякой видимой причины, она взмахивала крыльями, пыталась взлетть, но что-то какъ будто держало ее, не давая ей возможности отдалиться отъ гнзда больше чмъ на нсколько дюймовъ. Дло въ томъ, что она въ конц концовъ попала таки головой въ одну изъ коварныхъ петель, сдланныхъ ею же самой, и, нечаянно запутавшись и затянувъ ее, оказалась такимъ образомъ въ плну. Чмъ больше она барахталась, стараясь вывернуться, тмъ туже затягивалась петля. Тутъ только Ранди впервые почувствовалъ, какъ глубоко онъ былъ привязанъ къ этой маленькой своевольной и властолюбивой хлопотунь. Онъ пришелъ въ сильное возбужденіе и, громко чирикая, безпокойно носился вокругъ нея. Чтобы освободить ее, онъ попробовалъ потянуть ее за ножки, но это только ухудшило дло. Вс ихъ усилія были тщетны. На ше у Бидди образовалось нсколько новыхъ петель. Нсколько другихъ волосковъ, вытянувшихся при этомъ изъ гнзда, казалось, приняли участіе въ заговор противъ бдняжки, перепутавшись между собой, они еще больше затянули узелъ, и скоро удивленнымъ глазкамъ ребятишекъ, собравшихся внизу и съ поднятыми головками слдившихъ за тмъ, что происходило въ вткахъ дерева, представилась растрепанная, перистая масса, висвшая на томъ мст, гд въ теченіи столькихъ дней хлопотала шумливая, живая и энергичная Бидди — Воробей.
Бдный Ранди казался глубоко несчастливъ. При первой же тревог сосди-воробьи слетлись на помощь, они присоединили свои крики къ его жалобному голосу, но спасти несчастную жертву, конечно, не могли. Теперь они одинъ за другимъ вернулись къ своимъ собственнымъ дламъ и заботамъ, и Ранди остался одинъ, то прыгая съ жалобнымъ чириканіемъ вокругъ гнзда, то неподвижно сидя на втк съ повисшимъ хвостомъ. Онъ долго не могъ понять, что его подруга была мертва,— и цлый день всячески старался развлечь ее и вовлечь въ интересы ихъ обычной жизни. Ночь онъ провелъ въ одиночеств на одномъ изъ деревьевъ, а, на слдующее утро, едва забрезжилъ свтъ, онъ поперемнно то чирикая по воробьиному, то-испуская одну изъ своихъ канареечныхъ руладъ, снова сталъ суетиться вокругъ гнзда, у отверстія котораго на роковомъ конскомъ волос, висла Бидди, застывшая и молчаливая.
Ранди никогда не отличался особенной ловкостью и проворствомъ. Канареечное воспитаніе сдлало его нсколько тяжеловснымъ. Съ другой стороны онъ былъ черезчуръ отваженъ и неостороженъ и никогда не остерегался достаточно ни телгъ, ни дтей. Обрушившееся на него несчастіе, конечно, еще увеличило его обычную разсянность, и посл полудня, когда онъ собиралъ въ Мэдизонъ-сквер кой-какой кормъ для себя, къ нему неслышно приблизился мальчикъ на велосипед. Раньше, чмъ Ранди усплъ сообразить опасность, колесо велосипеда очутилось на его хвост. Желая высвободиться, хотя бы цною собственнаго хвоста, онъ сдлалъ порывистое движеніе и при этомъ его правое крыло попало между спицъ задняго колеса. Мальчикъ укатилъ, а искалченный Ранди кое-какъ добрался до ближайшихъ деревьевъ, надясь укрыться среди нихъ. Но въ это время проходила мимо маленькая двочка въ сопровожденіи большой собаки. Завидя раненаго воробья, она бросилась за нимъ и посл нкоторыхъ усилій ей удалось его поймать. Она унесла его къ себ домой и, движимая чувствомъ состраданія и нжности къ маленькому калк, признаннымъ ея братьями совершенно неумстнымъ, посадила его въ клтку и стала ухаживать за нимъ. Ранди скоро поправился въ клтк и въ одинъ прекрасный день вдругъ огласилъ комнату канареечными руладами.
Такое необыкновенное событіе вызвало волненіе во всемъ дом. Воробей, поющій по канареечному!— этого еще никто не слыхалъ, вс обитатели дома были поражены такимъ чудомъ. Черезъ нкоторое время слухъ о необыкновенномъ воробь дошелъ до газетнаго репортера, который, какъ водится, сейчасъ же написалъ о немъ въ газет. Случайно этотъ номеръ газеты попалъ цирюльнику съ Шестой улицы. Не сомнваясь, что рчь идетъ о его Ранди, онъ немедленно побжалъ въ указанный въ газет домъ и сталъ предъявлять свои права на птицу. Посл нкоторыхъ пререканій право было за нимъ признано и воробей ему возвращенъ.
Такимъ образомъ Ранди снова очутился въ клтк. Попрежнему его холятъ и кормятъ, попрежнему онъ становится центральной фигурой въ своемъ маленькомъ мір, и онъ чувствуетъ себя далеко не несчастливымъ въ этихъ новыхъ условіяхъ. Въ конц-концовъ, онъ никогда не былъ настоящей дикой птицей. Благодаря слпому случаю онъ вышелъ на свободу, случай же свелъ его съ Бидди,— ихъ короткая совмстная жизнь представляла непрерывный рядъ бурь и неудачъ, случай лишилъ его подруги, другой случай вернулъ его къ прежней жизни въ клтк. Эта жизнь, сравнительно спокойная и безмятежная, давала ему полную возможность разрабатывать свой музыкальный талантъ, ибо онъ теперь находился въ настоящей музыкальной академіи, во всякую минуту имя подъ рукой своихъ старыхъ учителей и пріемныхъ родителей.
Иногда, предоставленный самому себ, онъ забавляется тмъ, что начинаетъ вить гнздо изъ прутьевъ, правда, очень грубо и неумло, но какъ только кто-нибудь входитъ въ комнату, онъ принимаетъ виноватый видъ и стремительно бросается въ другой уголъ клтки. Если ему даютъ изрдка нсколько перышекъ, онъ сначала пытается приладить ихъ къ своему гнзду, но на слдующее утро ихъ неизмнно находятъ внизу на полу. Его настойчивыя попытки свить себ гнздо дали поводъ думать, что онъ страдаетъ отъ одиночества, вслдствіе чего ему и было предоставлено на выборъ нсколько подругъ. Но результаты оказались весьма неудачными, это не повело ни къ чему, ибо всякій разъ требовалось поспшное вмшательство цирюльника или его домашнихъ для предупрежденія кровопролитія и освобожденія ни въ чемъ неповинной невсты. Въ конц-концовъ подобныя попытки были оставлены. Очевидно, этотъ трубадуръ не желалъ новой привязанности. Пніе его носило, по преимуществу, воинственный характеръ. Цирюльникъ сдлалъ открытіе, что для того, чтобы вызвать въ Ранди наивысшую степень музыкальнаго вдохновенія, нужно только отдать ему на уничтоженіе не чучело канарейки, а изображеніе воробьиной самки, причемъ Ранди проявлялъ необыкновенный энтузіазмъ, почти граничившій съ геніальностью, если на горлышк чучела замчалось черное пятно, или въ крыльяхъ его были блыя перышки.
Впрочемъ, онъ лишь изрдка предавался подобнымъ воинственнымъ упражненіямъ. Всю свою энергію, вс силы онъ отдалъ пнію. Если вамъ случится зайти въ лавку цирюльника, вы можете увидть этого энергичнаго затворника, забывающаго вс заботы, вс радости и печали дйствительной жизни ради музыки, которой онъ посвятилъ вс силы своей души.
Такъ монахъ, сдлавшій было попытку вернуться въ свтъ, убдившись, что ему не по силамъ нести всю тяжесть мірской жизни, съ радостью возвращается снова въ свою келью, чтобы остатокъ дней своихъ посвятить исключительно однмъ чистымъ духовнымъ радостямъ.