Укрощение укротителя, Флетчер Джон, Год: 1915 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 57 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

И. А. Аксенов. Елизаветинцы. Статьи и переводы

М., ГИХЛ, 1938

Джон Флетчер

Укрощение укротителя

Комедия в пяти актах

Действующие лица

Морозо, старый, влюбленный в Ливию богач-горожанин.

Софокл, Транто джентльмены, друзья Петручо.

Петроний, отец Марии и Ливии.

Петручо, итальянский дворянин, муж Марии.

Петроний, отец Марии и Ливии.

Жак, Педро, хитроумные слуги Петручо.

Доктор.

Аптекарь.

Городовой.

Привратник.

Мария, добродетельная и остроумная дама. Ливия, возлюбленная Роланда. Доблестные дочери Петрония.

Бланка, их кузина и главнокомандующий.

Горожанки, приходящие на помощь дамам, две — выпивши.

Поселянки.

Девушки.

Место действия — Лондон.

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Зал в доме Петручо.

Входят Морозо, Софокл и Транио, украшенные розмарином, как бы вернувшись с венчания.

Морозо.

Ну, дай им бог!

Транио.

Аминь!

Софокл.

И я — аминь!

А как-то ей расхлебывать? Бедняжка!

Через какие родники терпенья

Ты выберешься к счастью!

Транио.

Да, конечно,

Ее отец с ней поступил жестоко,

Совсем жестоко и не по-отцовски,

Отдав дракону в жертву. Признаюсь,

Мне жаль несчастную.

Морозо.

Да он, пожалуй,

Не гак уж страшен, как его малюют.

Софокл.

Льстит, старый жулик: хочет угодить

Отцу, нацелясь на другую дочку.

Транио.

И заберет?

Софокл.

Да, забери я Рим.

Хотя отец согласен.

Транио.

Я ведь раньше

Считал его хорошим.

Софокл.

Да, богатым,

Но вряд ли он для женщины хорош.

Транио.

А то и хуже!

Морозо.

Если Катарина

Своим до крайности свирепым нравом,

Своим непрекращающимся криком

(Все знают, какова была) взбесила

Его себе под стать, не надо думать,

Что он вернется к погребенным бурям

Со смирной девушкой.

Софокл.

Боюсь.

Транио.

Я тоже.

Да так, что, приведись мне быть невестой

И стать его женой…

Морозо.

Как поступили б?

Транио.

У злых котов глотать угли учился б

Да прыскать на него огнем в защиту

От дерзких, наглых выходок, которых

Не выдержать и пьяной потаскухе:

Без этого позор и ерунда —

Быть замужем за ним.

Софокл.

Вполне согласен.

Транио.

Ведь он, чуть вспомнит первую супругу

(Я говорю вам с фактами в руках),

Так и во сне подпрыгнет да орет,

Чтоб дали палку, вилы, кочергу,

Со страху, что пришел супруги призрак

Украсть его штаны. С той первой свадьбы

Он стал похож на прежнего Петручо,

Как я — на Вавилон.

Софокл.

Он славный парень!

Ей-богу, я его люблю, но думать,

Что он ей пара, нежной…

Транио.

Если бедной

Шепнуть слова молитвы чуть слышнее,

Чем про измену говорят,— вспылит.

Когда он зол, так тень на циферблате

Ему гремит не хуже водопада.

А уж жена сама не смей ни есть,

Ни пить, ни молвить ‘здравствуй’, ни одеться,

Пока ей не велит.

Софокл.

Он в три недели

Ее уморит. Ставлю десять фунтов.

Транио.

Играю в половине.

Входит Жак с бутылками.

Морозо.

Он влюблен,

И весь медовый месяц… Здравствуй, Жак!

Хлопот, наверно, полон рот?

Жак.

Еще бы!

Древнейшим играм надобно яиц…

Софокл.

Ни с места же!

Жак.

…Растертых в мускателе.

Транио.

Ну, если так, еще куда ни шло!

Морозо.

Хозяйская наседка. Поспешимте!

Софокл.

Мы к вам сейчас прибудем!

Жак.

Ваша милость

Найдет, что все богато, все прекрасно,

Все мило, как весна! Почтенный сэр,

А вам когда ловить копьем колечко?

На это б и за деньги посмотреть.

Морозо.

Вот как!

Жак.

Клянусь своей ничтожной честью,

Возлюбленная ваша ведь должна

Считать игру на скрипке без смычка

Плохой забавой.

Морозо.

Экий балагур!

Жак.

А вдруг — мудрец? Благослови вас небо! (Уходит.)

Транио.

Ведь это правда.

Софокл.

Ну, когда же сроки?

Вы свадьбу крадете у нас.

Морозо.

Да нет же:

Готов, как только разрешит отец,

И всех оповещу.

Транио.

Что ж не сегодня?

Обоих бы да сразу.

Морозо.

Есть причина.

Софокл.

Ей имя — Роланд.

Морозо.

Может быть, пойдем?

А то решат, что мы пропали. Ходу! (Уходит.)

Транио.

Вы как кнутом его прогнали.

Софокл.

Этак

Жены ему не подогнать.

Транио.

Надеюсь.

Уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Комната там же.

Входят Роланд и Ливия.

Роланд.

Если со мной сегодня вы уйдете,

Если привязанность для вас не слово…

Ливия.

Люблю вас, как люблю. Вы знали, Роланд

(Здесь никого нет?), все мои пристрастья

Служили вам. Как идолопоклонник,

Я вас боготворю…

Роланд.

Тогда — сюда.

Ливия.

Ребячество я полная нелепость,

Хуже, чем полная беспечность. Для чего нам

Позорить нашу склонность, обгоняя

Свое же счастье?

Роланд.

Незачем вам льстить!

Ливия.

Ах, право, не умею!

Роланд.

Кроме бегства,

На что мне полагаться?

Ливия.

Не на бегство.

Оно возможно: время в нашей власти,

И все покуда заняты другим.

Но раз отец мой против нас, что выйдет

Из этого, как не погибель? Если

Вы взглянете, как я,— я покажу вам

И докажу, что, оставаясь здесь,

Мы выбираем курс длинней, но верный.

Роланд.

Тем временем, Морозо вас…

Ливия.

Нисколько.

Поверьте одному: мне много легче

Красть, по миру пойти, блудить, треской

Протухшей торговать (грех непрощенный)

Или гнилыми крокусами, камнем

От флюса, чем итти за рвань…

Роланд.

За деньги.

Богатство победит.

Ливия.

Скорей шитье

Бывать первосвященником. Как, Роланд?

Прости меня, любовь! Где ваша совесть?

А деньги могут целовать?

Роланд.

Да.

Ливия.

Сзади,

Из кошелька на юбке. Могут сжать

Так, чтоб я запищала? (Боже мой,

Как ты смешон!) Со мною деньги лягут,

Как вы? Ах, до чего мужчины глупы!

Его-то деньги? Рыцарей картинки,

Которые навек прибиты к седлам?

Нет, Роланд, не возьмет меня никто:

Вольна краса, и вольно подарю

Тому, кто любит, а не купит. Веришь?

Роланд.

Я не сказал, что я не верю.

Ливия.

Выйди.

Ты — самый лакомый кусочек страсти.

Да, я не обману тебя…

Роланд.

Я лучше…

Ливия.

Верь мне, пожалуйста! Как не добьюсь

Я счастья…

Роланд.

Но…

Ливия.

Что ‘но’?

Роланд.

Хочу сказать…

Ливия.

Я знаю, что: что ты жениться хочешь

И жить со мной. Все? Больше ничего?

Роланд.

Да.

Ливия.

Так и будет. Хватит? Убирайся.

Роланд.

Мне тошно уходить.

Входит Бианка, разговаривая с Марией.

Ливия.

Сказать по чести,

Ты молодец! А вот идет сестра!

Уйди, уйди, прошу! Целуй и верь мне:

Тремя ночами старше — я твоя.

Услышишь обо мне. Прощай!

Роланд.

Прощай! (Уходит.)

Ливия.

Ах, он, глупыш! Как жалобно взглянул!

Повешусь, а его не огорчу.

Хоть из любви к искусству буду верной.

Бианка.

Мария, лучших не найти предлогов,

Если сегодняшний проспать. Не дайте

Своей стыдливости и доброте

Стать наковальнею его капризов!

Он, как пустила первая жена,

Так до сих пор и крутится. Судите,

Но после не валите на меня,

И если устоять…

Мария.

Стой! Так и делать?

Бианка.

А вам не хочется?

Мария.

Не доводилось.

Бианка.

Тем выйдет натуральнее и крепче.

Но помнить — я не заставляла.

Мария.

Помню.

Как Курций для спасения страны,

Бросаюсь в бездну брака. Да свершится!

Прощайте, вс, что не укор и дерзость, .

Пока не сотворю чудес! Кузина,

Я больше не смиренная Мария:

Во мне трепещет новая душа

Из северного ветра, только буря

И, точно буря, все разносит в щенки,

Пока по-моему не будет.

Бианка.

Честь вам,

Если вы устоите. Только сами.

Мария.

Прощайте, нежности! Я устою.

Зардейтесь гуще, робкие девицы:

Смотрите и учитесь.

Бианка.

Вот сестра.

Мария.

Влюбила старца.

Бианка.

Влюблена в мальчишку.

Мария.

Молчите! Разве сердцу не болеть,

Когда пафосский бал поднимет древность,

Потеть над пробкой, отбивать минуты

Объятий кашлем и вставать, задохшись?

Ливия.

Откуда вы и эта речь?

Мария.

Из церкви.

Там научили. Я теперь жена.

Ливия.

Оно и видно. Скромненькая.

Мария.

Дура!

Вот выйдешь замуж, так на всю-то скромность

Не купишь и булавки.

Бианка.

Не дай бог!

Мария.

Чего?

Бианка.

Такой тупицы, как сестренка.

Ливия.

С ума сошли?

Мария.

И ты с ума сойдешь.

Или мы раззнакомимся (запомни!),

Или сразись за женщин. Время — в спальню.

Прости, Гимен янтарный, если жертву

Тебе я задержу, задав поста

Отважному супругу.

Ливия.

Что ей надо?

Бианка.

Поймите.

Ливия.

Я боюсь, что поняла.

Мария.

Вы мне помощник?

Ливия.

Отступись, Мария

(Боюсь, что слишком поняла!), оставь!

Покорною рукой разденься. К ложу!

Мария.

К нему? Нет, Ливия, кометы грозно

Тому противятся. Мне ласк не знать

(Глаз не таращь!), покуда человеком

Не станет муж, пока еще урод.

Здесь будет голова его!

Ливия.

Не верю:

Скорее ситом вычерпаешь море,

Чем укротишь Петручо.

Мария.

Стой! Люцина!

Не вскрой сокровищ лона моего

На службу человеческих зачатий,

Не дай мне тайной помощи своей

В деторожденьи, если уступлю

Желаниям обвенчанного мужа,

Явись женой не только в, упованья,

Пока не станет он детей покорней,

Смирней, чем страх! Он не найдет улыбки,

Ни взгляда ласк в суровости моей,

Пока не перестрою по суставам

И он не будет новый человек.

А если, не дождавшись, поцелую,

Пусть мне не видеть счастья и узнать

Про наслажденье только в снах и сплетнях!

Ливия.

Вот так обет!

Бианка.

Да укрепят тебя

Мужьями нанесенные обиды

Покорным женам за тысячелетья!

За дело бьешься.

Мария.

Буду биться дельно,

А то пусть расплетется жизнь моя!

Ливия.

Да где ты это видела на свете?

Мария, честно загляни вперед!

Помимо ослушания супругу

(Что вменится вам в тяжкую вину,

Хоть, кажется, вас подстрекали), это

Так непохоже…

Мария.

Правильно, клянусь!

Ливия.

Взвесь, с кем ты бьешься, оцени надежды

На излеченье…

Мария.

Меньшая задача

Унизит мою цель. Не послушанье?

Смирны вы слишком. Верой в своеволье

Клянусь, что неразумная супруга,

Невольница желаний легких мужа,

Унизила себя и стала скот,

Рожденный не к содружеству, а к рабству.

Ливия.

И первая так думала.

Мария.

Без толку.

И гнула не туда. Она — из тех,

Кто захотел, да побоялся сделать.

По-новому напляшется со мной.

Ливия.

В том ваша вера?

Мария.

За нее умру.

Ливия.

Тогда давайте все штаны наденем!

Мария.

Ты к женскому достоинству близка.

Чорт с ними, с пташками, кому довольно

Увидеть чучело, заслышать мужа,

Чтоб запищать и сесть! А вольный кречет

(Та, кто, имея крылья, помнит их

И спирт с изюмом) тысячу кругов

Опишет в доказательство свободы

Своей во всем, везде, не замечая

Ни чучела, ни корм, и высотою

Полета скажет гордому владельцу,

Что будет счастлив, если, бросив в воздух

И золотые сети, сманит.

Ливия.

Мудро.

А все ж — остерегись!

Мария.

Хорош совет!

Знай, Ливия, что, обломай он столько

Жен, сколько он объездил лошадей,

Истыкав их смиреньем, раздобудь он

Патент на право с нами расправляться

За скрепою палаты, будь он злее,

Хитрей, лукавей чорта или нас,

Или кого-нибудь еще похуже…

Ливия.

Эй, эй, полегче!

Мария.

Если б и умел он

Переливать жен, как колокола,

Чтоб в лад ему трезвонили, зовись он

Первейший укротитель диких баб,—

И то пошла бы с ним в единоборство

Да назло всяким мужниным правам

Свалила б, спеленала б, превратила б

В младенца, так, чтоб и любой беззубой,

Бесчувственной старухе был покорен.

Бианка.

Войдешь в историю.

Мария.

За то и биться.

Ливия.

Признаться, мне самой от всей души

Муж-деспот ненавистен. Я способна

Была бы даже…

Бианка.

Насадить рога?

Мария.

Если заслужит.

Ливия.

Ну, покойной ночи!

Бианка.

На благородный гнев тебя не хватит!

Мария.

Пора! Пора! Затеянного нами

Не снесть такой беспомощной душе.

Ливия.

Прощайте! Новобрачный не замедлит.

Мария.

Вам лучше знать.

Ливия.

А если вам удастся

Затея, будут вашему примеру

Впредь следовать.

Мария.

Отличаю.

Бианка.

Доброй ночи!

Мы вас не держим.

Мария.

Если вам угодно

Не одобрять нас,— просим не мешать.

Ливия.

Я только помолюсь. (Уходит.)

Бианка.

Ура!

Ливия.

Бианка,

Придется развернуть всю нашу хитрость!

Спасенье в ней,— я добываю то,

Что нас навек прославит. Основанье

Кто заложил, почти построил зданье.

Входит Жак.

Жак.

Ей-богу, барин…

Мария.

Как он поживает?

Снеси ему поклон.

Жак.

Да как же так?

Ей-богу, он стоит…

Мария.

И пусть стоит.

Кто запретил ему стоять?

Жак.

На том,

Чтоб вас проведать.

Мария.

Я здорова.

Жак.

То есть,

Взглянуть на комнату…

Мария.

Я что — лакей?

Он где вчера спал?

Жак.

А внизу, в гостиной.

Мария.

Так знает, как дойти — по галлерее.

Жак.

Да к вам он хочет. Шутите, хозяйка.

Мария.

Шучу, так это добрый признак, Жак.

Но если хочешь знать, где сплю — проводишь

И, что увидишь, барину скажи.

Бианка.

Идем, Жак!

Мария и Бианка уходят.

Жак.

Вот откуда ветер дует!

Ей-богу, надвигается гроза!

Не нравится мне хитрость этих женщин:

Столкуются — так пакости нам ждать.

Весь день следил, как на ушко шептали,

Как перемигивались, как щипались,

Как слишком часто прыскали со смеху:

Подумаешь — все делалось для них.

И это свадьба? А по мне так жульство,

Простой подвох, отменнейшая гадость,

Отменнейшая — в этом утешенье.

Чего ж еще отменнейшего ждать

От этаких мошенниц? Что ж, мой барин

Всегда был мастер разбираться в этих

Игрушках. Если вздумал проиграть —

Сам виноват! Пойду их провожать. (Уходит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Двор перед домом Петручо.

Входят слуги с факелами, Петручо, Петроний, Морозо, Транио, Софокл.

Петручо.

Ну, господа женатые, кто ставит

Хорошенький заклад?

Софокл.

На ночку?

Петручо.

Да.

Софокл.

Я буду первым! Парочку перчаток

Ценою в фунт.

Петручо.

Есть! Выходи другой:

Всех уложу.

Морозо.

Эх, сладострастник! Будь моею ночка,

Я, как ни стар, а вам бы наложил.

Да вот уж доберусь — заставлю прыгать,

Заставлю, милые.

Петручо.

Спасибо за ответ, да только чем же?

Эх, дедка! Время,— нет песку и в часах.

Транио.

Рассыплешься, как только пустишь рысью,

Молитвы без одышки не прочтешь.

Петроний.

Хвались, мальчишка! Ну, так в спальню, сын мой!

Там гордость упадет.

Петручо.

На вашу дочку

И вновь воспрянет, если нет обмана

В крутом яйце и масле с пастернаком…

Петроний.

Угодно к делу вместо болтовни?

Вот за бахвальство будешь ты под утро,

Вроде Георгия Победоносца

В Кингстоне, убегать от хвоста дракона,

Который хлещет лодыря…

Транио.

И гаснет удаль, так уж гаснет…

Петручо.

Ладно.

Чего?

Софокл.

И карла крикнул: ‘Убегай,

Живым тебе не быть!’…

Петручо.

Милостивые государи,

Если паду под бременем, что очень

Возможно, я не буду первым в этом

Несчастья — это будет утешеньем.

Что можно без вреда и без потерь —

Могу и сделаю.

Входит Жак.

Ну, как? Легла невеста?

Жак.

Не совсем, сэр.

Петроний.

Как? Нет еще? Вот как поднимусь

Да вздую! Вечные заботы с девством!

Вдруг да запродала? А?

Петручо.

Если так,

Я все законы вздерну и расторгну.

Идем наверх!

Жак.

Вам это не удастся.

Петручо.

Как?

Жак.

Вот разве

Через трубу вороной проскользнете,

В окошке брешь пробьете, можно также

Дом разломать.

Петручо.

Ты это что плетешь?

Жак.

Нравоученье. Сказано в балладе:

‘Ветер и дождь

Прогонят вас прочь,

И не заночуете здесь’.

По правде — в каждой двери баррикады,

Во все лазейки воткнуты пищали.

Провизии на месяц.

Петручо.

Ты не пьян?

Софокл.

Он пьян! Он пьян! Идем, идем!

Жак.

Да, да.

Я пьян. Идем, идемте, господа,

Да берегите головы.

Софокл.

Проверю. (Уходит.)

Петроний.

Как говоришь? Дверь заперта, приятель?

Жак.

И заперта, и крепко сторожат

Ее два самых стойких часовых,

Какие только были. Дело чести,

И уж поверьте, что условья сдачи

Всех поразят: уход с курком на взводе

И с пулей в дуле, с барабанным боем

Им недостаточен.

Петручо.

Да как же? Как?

Их? Разве кто-нибудь за ней пробрался?

Жак.

Еще бы! Там военный инженер.

Морозо.

Кто, боже мой?

Жак.

Полковник наш Бианка,

Она же укрепленья комендант,

Пред ней Спинола. Фу! Там равелин!

Я бедный человек, но годовой

Оклад готов поставить, что атака

Всех ваших сил и ваших батарей

Не даст победы ранее трех суток.

Входит Софокл.

Петручо.

Смеюсь над этим.

Софокл.

Надо бить отбой:

Они навеки окопались.

Жак.

Пьян я?

Софокл.

Кто рвется в бой — ступай и поостынь.

Я вырвался из славной переделки.

Петручо.

С ума они сошли? Второй Бедлам?

Но говорят, надеюсь?

Софокл.

Непрерывно,

Неистово! Гром Лондонского моста —

Ничто!

Петручо.

Где раздобыли языка?

Софокл.

Как лошадь — хвост: они при нем родились.

Петручо.

От спальни заперт в первую же ночь?

Если стерплю, пусть буду травоядным.

За мной! Я атакую! Кто храбрец?

Софокл.

Ступай. И тоже выгонят с позором.

Дошел до двери. Стукнул. Нет ответа.

Стучу сильней. Молчанье. Только вздумал

Взломать, как сразу целый водопад

Обрушился из окон, так, что если б

Не сотворил монашеский поклон я —

Coctera quis neseit?

Не комната, а сущее Остенде:

По окнам — жерла оловянных пушек.

И вам узнать, чем зарядили их.

Петручо.

Тем боле соблазнительна победа.

Софокл.

По гласису рядами — скорострелки

Их длинных языков. Они за врсту

Без промаха палят. Угодно будет…

Наверху показываются Мария и Бианка.

Морозо.

Спустили мост! Труби к переговорам!

Смущен я: дыбом волосы встают.

Петроний.

Что ж это, дочка? Что вы окопались?

Мария.

Слегка оберегаю свой покой.

Петручо.

Покой, голубка? Кто его тревожит?

Я шел не обижать.

Мария.

Я полагаю,

Что не обидите, — я укрепилась.

Петручо.

Я понял: хочешь сохранить невинность

На ночь-другую.

Мария.

На десять, на двадцать,

На сто — на сколько в голову придет.

Софокл.

Какой каприз! От этих самых пор

Не стану верить молчаливым бабам:

Чуть их прорвет, как брандеры трещат.

Петроний.

Как — сколько в голову придет? Вы кто?

Бианка.

Жена того красавца-джентльмена.

Петручо.

Простите! Вы здесь тоже командир?

Мария.

Да, как же,— это генерал-аншеф.

Бианка.

И мой приказ — уйти безо всего

(Что значит — без жены) на эту ночь.

Мария.

На завтрашнюю так же, и так дале.

Петроний.

Ведь ты нарочно?

Мария.

Нет, на самом деле.

А если не подпишет всех условий,

Насколько понимаю — навсегда.

Софокл.

Действительно, ужасно зачуралась.

Транио.

Сэр, бог ее речами не обидел.

Петручо.

Предпочитал бы вовсе не слыхать.

Софокл.

Итак, все сожаления о ней

Оказываются пустым упреком.

Порядочности не было у ней.

Петручо.

За эти штуки впустите, надеюсь.

Мария.

Надейтесь, сэр.

Петроний.

Уверен, что ты выйдешь.

Мария.

А я уверена, что нет.

Петроний.

Стащу.

Бианка.

Не стащит нас все ополченье графства,

Пока мы не сдадимся, а сдаваться

Мы не хотим. Попробуйте напасть —

Увидите, что будет.

Морозо.

Спаси, боже,

От этакой милашки! Это свадьба?

Петручо.

Мария, объясни мне откровенно:

Зачем так странно ты себя ведешь?

Вы шли не силою, согласье ваше

Сошлось с моим, если не упредило.

Надеюсь, вы не сомневались в пыле,

Способном женщине не дать заснуть:

Мне было б жалко стать таким святым,

И я, как ни далек от совершенства,

Не стар, не слаб и не отравлен зельем,

Меня хватает угодить жене,

Которой милы дом и верный муж.

Мария.

Все так.

Петручо.

И состояние, и положенье

Мои — владельцу не укор (все знают),

И не за деньги я нашел друзей.

Мария.

Всему я верю и не исключаю

Из этого ни крошки. Даже больше:

Мои намеренья настолько чужды

Всем этим пустякам и бабьим страхам,

Что будь я незамужней и ищи,

Так изо всех я б выбрала Петручо,

В одной рубашке с пятаком на свадьбу,

В обход красивейшим и богатейшим

Из знатных ланкаширских женихов.

Петроний.

Зачем же дурою стоишь в окне

И мелешь вздор, как разоренный мельник?

Петручо.

Мария, чтобы убедить меня,

Сойдите и любовью…

Мария.

Подождите

Там, сэр. Договоримся.

Бианка.

Козыряй!

Все карты здесь.

Софокл.

Эх, вошь меня заешь:

Со всей страны нахальство уместилось

В двух этих бабах!

Петручо.

Дикая загадка:

‘Люблю и не люблю вас’.

Мария.

Это верно,

И до тех пор, пока не разрешите,

Я буду в удаленьи.

Петручо.

Замолчи,

А то — злюсь!

Мария.

Рада. Буду говорить.

Петручо.

Сделай милость — перестань.

Не будь же сумасшедшей. Берегись

Упрямиться: я все еще Петручо.

Мария.

А я страшней: я та, что не боится

Ни бешенства Петручо, ни его

Известности, ни всех попыток к рабству.

Вот вкратце все, — вы знаете, кто я.

Петручо.

Одолевайте — я поздравлю первый.

Бианка.

Вам — одолеть?!

Петручо.

Цыц, колокол набатный!

Петроний.

Довольно слов! Сходи сюда немедля,

Сходи из долга пред своим отцом.

Петручо.

Мария, сделай милость. Все прощаю.

Мария.

Нет, стойте! Долг, который вы призвали,

По точном рассмотрении вещей

Уже не ваш: он вами отчужден,

Извольте вспомнить, в церкви, в пользу мужа,

И все, чего вы вправе ожидать,

Не превышает личного почтенья.

Воздам его: благословите на ночь,

И лягу спать.

Петроний.

Чудовищная наглость!

Будь только я к тебе поближе, стерва,

Благословил бы, как чертей Денстан:

За нос и вниз!

Бианка.

Святые не орут.

Вам не мешает ревеня принять.

Петручо.

Так если долг твой перешел ко мне,

Тогда во имя признанного долга

Открой, Мария, и яви покорность.

Я не сержусь.

Мария.

Не отрицаю долга.

Воспользуйтесь им.

Петручо.

Разреши — увидишь.

Бианка.

Велика наука

Объездить клячу! Вывод вам известен.

Мария.

Насколько понимаю, я должна вам

Не больше вашего.

Петручо.

Без договора?

Впусти — я все, что должен, заплачу!

Мария.

Вы горячитесь, как стоялый конь.

Ваш долг или почтение ко мне

Похожи или те же, что мои?

Петручо.

Да!

Мария.

Тогда во имя долга ли, почтенья

Или чего угодно — уходите,

Не приставая с вашей чепухой.

Я не про вас

Петручо.

Чем здесь помочь, друзья?

Петроний.

Дубиной! Только б до тебя добраться!

Бианка.

Беда, кабы зубов не растерял!

Морозо.

После Тирона это самый страшный

Мятеж.

Мария.

Через неделю или две, как вы

Покажете себя, или решу,

Склонясь к предстательству друзей, — способна

Я вас поцеловать и согласиться

Вносить такую ренту поквартально.

Понятно?

Софокл.

Вот так штука!

Петручо.

Хорошо же!

Есть девки, кроме Машки, — в этом счастье!

Мария.

А кроме Мишки — парни.

Петручо.

Не могу я

Не евши спать при волчьем аппетите!

Мария.

Кормитесь, где хотите, на здоровье,

А то пристройтесь на чужих хлебах.

Бианка.

Седлали бы коровниц: эти стерпят,

Да подтяни подпругу — расшибут.

Петручо.

Нет! Если б ты сошла и поднесла мне

Все радости супружеского ложа,

Стараясь растопить меня в лобзаньях,

И превращалась в тысячу подобий,

Чтоб вновь меня воспламенить,— останусь

Презрительным, холодным, равнодушным

Ко всем уловкам. Помни: красота,

Которою пленяет ваше тело

(Что разум ваш ничтожен — несомненно,

Не скроете!), вы с вашей красотой

Без живописца и без шелкопряда,

Без докторских диэт и без портних

Окажетесь не падаль — много хуже.

Мария.

Окажемся, как та, кто нас послала —

Добрейшая, прекрасная Природа,—

Верны себе, мужчинам в удивленье

И божествам в совет. Мы — золото

По сущности своей и, лишь приняв

Чекан супруга, низость лигатуры,

Которою бесчестите вы нас,

Краснеем, точно медь!

Петручо.

С тех пор навеки

Не подобает женам говорить:

С тех пор в вас нет души — я это знаю.

Прощай! Идемте, господа! Пощусь,

Но… чтоб мне лопнуть!.. отопрешь ты?

Мария.

Нет.

Петручо.

Так я вас окружу, как суд присяжных:

Не дам ни мяса, ни огня, ни свечки

И никаких удобств. Уже бунтуешь?

Ну, попроси прощенья.

Бианка.

Сверни волынку. Осаждай хоть месяц —

И то не страшно.

Морозо.

Молодец, полковник!

Мария.

Спать! Спать, Петручо! Господа, прощайте!

Отцу нельзя засиживаться поздно,

А нас найдете здесь все десять дней,

Пока не выйдем, своего добившись.

Петручо.

Вас раньше вздернут!

Мария.

Пусть нас четвертуют,

Но научу бояться жен, Петручо,—

Вот в чем моя задача.

Вы славны тем, что вы ломали женщин

И грозным званьем ‘укротитель жен’, —

Вас женщина смирит и развенчает.

Без грозных взглядов! Усмирит, поверьте:

Она — я. Что ты думаешь? Прощайте!

Найдете здесь пикеты…

Бианка.

Только суньтесь!

Мария и Бианка уходят.

Петроний.

В них чорт засел, ей-богу, сущий чорт,

И препоганый чорт!

Петручо.

Я расчерчу их,

Клянусь костями рук, я расчерчу!

По тексту: ‘Кто не радует — не ест’,

Чорт! Выбит из седла на всем галопе?

Вот ловко! Становись тесней, друзья:

Вся собственность в опасности, ей-богу

Осадим их и голодом заморим.

Или пусть каются.

Петроний.

Забью здесь все проходы, кроме окон.

Посмей их горожанки поддержать,

Так будет впрямь война!

Софокл.

Дозорам стану.

Морозо.

Мой полк заляжет здесь.

Жак.

Не удивляюсь!

Он слишком стар стоять.

Петручо.

Уйдем! Пусть каждый снасть свою готовит!

Собьем их или вынудим пардона

(Да, да!) просить на голых на коленях!

Не я ль Петручо, славный, жен гроза,

И мне ли быть посмешищем на свадьбе?

Все уходят.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Зал там же.

Входят Роланд и Педро из разных дверей.

Роланд.

Эй, Педро!

Педро.

Очень замят, мистер Роланд.

Роланд.

Куда бежишь?

Педро.

Прошу меня простить:

Собою не располагаю.

Роланд.

Спятил?

Педро.

Нет, но поверьте, так спешу…

Роланд.

В чем дело?

Педро.

Их тысяча, сэр. Вы ведь не женаты?

Роланд.

Нет еще, холост.

Педро.

Так и оставайтесь.

Роланд.

Зачем?

Педро.

Приобретете скрипку,

Которой строй — один: ото всех женщин…

(Уходит.)

Входит Жак.

Роланд.

Что с этим парнем? Жак!..

Жак.

Сэр, я ваш друг,

Но столько дел…

Роланд.

На всех дела напали?

Да объясни причину. Умер кто?

Жак.

Когда бы так!

Роланд.

О чем же ты хлопочешь?

Жак.

Вот в двух словах: я послан наложить

Запрет на пудинги и солонину,

Паштеты, пирожки, чтобы торговки

Мятеж не поддержали. До свиданья!

Роланд.

Что милая?

Жак.

Как с норовом кобыла,

К езде негодна.

Роланд.

Что за чорт в тебе?

Паштеты, пирожки, кобыла, скрипки!

Где? что? к чему? Вот, кстати!

Входит Софокл.

Софокл.

Вот что, Роланд,

Мне некогда болтать.

Роланд.

Да что случилось?

Здесь беготня, а почему? Куда вы?

Софокл.

В разведку верков.

Роланд.

Что?

Софокл.

Траншея женской.

Роланд.

Траншеи? Разрешает?

Софокл.

Не шучу, сэр.

Роланд.

Я вас не понимаю.

Софокл.

Вам известно

О состоянии войны, в котором

Невеста с женихом?

Роланд.

Дай состояться!

На том и кончится.

Софокл.

Должно б! Да девка

Взяла его в штыки, не подпустила

И окопалась. Не было рейтарам

Храбрей противника. Сейчас я послан

Разведать их работы.

Роланд.

Эта весть

Нежданней войска с неба. Не встречали

Моей любезной?

Софокл.

Как же?! В размышленья

О неких кознях. Вдруг, решив задачу,

Вскочила, засмеялась и сбежала,

Узнав Морозо.

Роланд.

Может быть, ко мне.

Софокл.

Идем?

Роланд.

Нет.

Софокл.

До свиданья! (Уходит.)

Роланд.

До свиданья!

О чем ей размышлять и рассмеяться,

Как не о нашем счастии? Стой! Не мог ей

Бесхвостный пес Морозо с кошельком,

Со всякой мишурою и надеждой

На скорость смерти стать смешным?

Входят с одной стороны Ливия, с другой — Морозо, подслушивая.

Она!

А там подглядывать идет жеребчик!

Я кланяюсь… Прекрасная, привет!

Ливия.

Лиса норится от меня. Привет вам!

Роланд.

Ваш странен взгляд.

Ливия.

Сэр, я глядеть привыкла

Без объяснений.

Морозо.

Дам сто реалов за ответ!

Роланд.

Как будто

Увиденное неприятно?

Ливия.

Да.

Роланд.

Ах, вот вы как! Вы знаете меня?

Ливия.

Как многих, по раскаянью в знакомстве.

Роланд.

Зачем вам рвать со мной?

Ливия.

Я объясню.

Нет силы в обещаньях малолетних.

Морозо.

Вот баба!

Ливия.

Наживайте разум зрелый

Да клок волос для голой бороды

(С мальчишками целуются всухую),

А если можно — и манеры.

Морозо.

Лихо!

Ливия.

Насчет чулок испанских и перчаток,

Жабо-брюссель, лошадки для охоты —

Их я могу из милости принять.

Роланд.

Прощайте! Если снова вверюсь бабе,

Пойду на Смисфилд и куплю кобылу

Поноровистей, чтоб сломать мне шею.

Ливия.

Прощайте! Подрастайте! Я снабжу вас,

Раз вы такой беспомощный, горняшкой,

Чтоб уму-разуму вас научила.

Морозо.

Моя! Одна! Ах, милка!

Ливия.

Ах, цыпленок!

(Дает ему плюху. Уходит.)

Морозо.

Да как же? Не люблю подобных ласк!

Храни вас бог!

Роланд.

Чорт вас дери!

(Дергает его за нос.)

Морозо.

Ой, ой!

Роланд.

Любовный сувенир — благодарите!

Морозо.

О них подумаю — и жив я буду.

Так не один мой нос войдет в игру.

Уходят.

АКТ ВТОРОЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Комната в доме Петручо.

Входят Петроний и Морозо.

Петроний.

По морде, значит?

Морозо.

Да еще наотмашь:

Чуть носа не лишился. Если может

Пускать такие стрелы Купидон,

Он, значит, вышел из мальчишек в грумы.

Петроний.

Вы ей сказали колкость?

Морозо.

Ни словечка!

Петроний.

Или полапали?

Морозо.

Когда бы так,

Почел бы за успех. Но так, не зная

За что, про что, по роже…

Петроний.

Потерпите!

Как пропишу ей пластырь по спине…

Морозо.

Нет, это слишком, сэр!

Петроний.

О чем я думал,

Когда я зарождал их (до сих пор

Они таились!)? Верно, налакался

Тогда ершом, они и удались

В его породу. И того отшила?

Морозо.

Одна хоть радость! Просто паяца

Из мальчика устроила! Как будто

Не слышала, не видела, не помнит

И не знавала. Вот чудно! Три дня

Тому ведь как с ним жарко целовалась —

Взасос, подумаешь, собралась съесть!

Петроний.

А нет ли здесь обмана? Как он принял?

Морозо.

Сбежал, почти в слезах.

Петроний.

Боюсь ее.

А ведь, клянусь вам перед небесами,

Она смирней невинности. Быть может,

Шлепок — любезность?

Морозо.

Да. Она надолго

Запечатлелась.

Петроний.

Ну, прошу забыть.

Я подрядил попа, и через час

Окрутят вас. Нет возражений?

Морозо.

Нет.

Петроний.

Сам присмотрю, а эту госпожу

Так отчитаю за ее нахальство,

Что ей и в целый месяц не присесть.

Морозо.

Не надо.

Петроний.

Ни за что!

Морозо.

Весьма возможно,

Что ей от крайней страсти захотелось

(У женщин так бывает) закатить мне

По роже или вообще…

Петроний.

Возможно.

Морозо.

Я выбрал лучший случай. Этой ночью

Она уже моя?

Петроний.

Из полы в полу.

Морозо.

Как я ни стар, а ей толчок верну,

Да так, что целый год о нем простонет.

Петроний.

Где вдовья часть?

Морозо.

При мне.

Проверил?

Петроний.

И ваш нотариус

Морозо.

Только ночь и ваша дочь

Проверят эту часть.

Петроний.

Не возражаю.

Морозо.

Без отлагательства и встречных исков,

Если печать цела.

Петроний.

Тогда утешим

Зятька Петручо. Он сейчас, как мальчик,

Теряет шапку, яблоню тряся.

Морозо.

А та, суровая, еще кичится

И взаперти?

Петроний.

Так под замком и будет,

Пока не сдохнет с голоду. Покажем

Такой пример, что жены будут рады

Разуть мужей и их коней водить.

Морозо.

Вот будет жизнь! А вам известны слухи

Про то, как будто женщины восстали

И думают…

Петроний.

Им раньше предстоит,

Как нам, на стенку лезть. Пускай, пускай*

Усадим их в колодки и отправим

Плыть, как Колумба, чтоб они открыли

Блаженный островок повиновенья.

Идем скорей!

Морозо.

За нас, святой Георгий!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Двор перед домом Петручо.

Входит Ливия.

Ливия.

Ну, если у меня все будет гладко,

Я, батюшка, расстрою ваши козни,

И этой ночью свадьбе не бывать:

Меняю курс и думаю, что крепость

Сестры — надежный порт. Вот только б Роланд

Не слишком доверял моим словам:

Лисицы рады ведь. Вот где опасность!

Посмотрим. Здесь расположились силы

Свирепого Петручо. Не зевать!

А то поймает, так не миновать мне

Военного суда. Пока везет.

Эй, сверху!

Появляются Мария и Бианка наверху.

Мария.

Qui va l?

Ливия.

Свой!

Бианка.

Кто?

Ливия.

Посмотри — увидишь.

Мария.

Ах, бедная! Кто подослал тебя?

Какой болван вас нанял в адвокаты?

Ведь вы парламентер?

Ливия.

Нет, вы ошиблись:

Пришла, признавши вашу правоту,

С тем, что и вы.

Мария.

Ни силы, ни ума

У вас не хватит нас дурачить. Разве

Не знаем, как была смирна?

Ливия.

Поверьте!

Мария.

Нет, Ливия, голубка!

Пой в другом месте.

Бианка.

Милая кузина

Сложите дудки: нас не раскусить.

Увы! Мы знаем, кто послал вас.

Ливия.

Слово…

Бианка.

Стой! Не воображайте, будто словом

Или невинностью, или другою

Воскресной клятвой, данной до обедни,

Нам разожмете руки: мудрецы,

Вас подослав, считают, что мы дуры

Такие, чтоб болтать с сестрой Синопой,

Покуда деревянный конь — Петручо —

Не влезет к нам? Нет, милая сестра!

Ступай и доложи веселым грекам:

Пусть вспыхнет Троя,— я, второй Эней,

Наперекор твоей орде на плчах

Умчу красавицу и за морями,

В неведомом, неслыханном краю,

Подобию роду гордых амазонок,

Поселимся, чтоб в бесконечной славе

Жить и мужчину презирать.

Ливия.

Я с вами.

Бианка.

С которых пор?

Ливия.

Не в этом суть, кузина.

Сейчас я — за свободу.

Бианка.

Берегись!

Клянусь огнем, что если мы проверим

И обличим обман, то истязанье

Оранского убийцы — развлеченье

В сравненьи с нашим.

Ливия.

Принимаю казнь!

Мария.

Клянитесь Роландом (боюсь, что поздно

Невинностью вам клясться!) в том, что вы

Пришли за честью, миром и успехом

Нам и себе.

Ливия.

Клянусь!

Бианка.

Повремени.

Клянитесь отвращением к Морозо,

Тем, что вы опасаетесь найти

Его пустой бутылкой с большей пылью,

Чем осень, большим скаредом и хамом,

Глупцом и рванью, большей всех помоек,

Тем, что вы полагаете его

Гнилым, пустым мешком при бороде,

А бороду — такою, что пышнее

Кобылий хвост, который мухи съели,

Тем, что красавица во цвете лет,

Припав к такому шпанскому клинку,

Который в схватке гнется до эфеса,

Впредь — нянька его кашля, песий сторож

Поганца, что украли у нее

Всю радость юности, что, наконец,

Она щетина, созданная чистить

Вечный камзол, который надевало

Не меньше слуг, чем северо-восточный

Проход поел матросов. Присягай,

Без оговорки про себя о платье,

О сколько-нибудь стоящей юбчонке, —

И, может быть, поверим мы.

Ливия.

Клянусь!

Мария.

Постой! Ваше благое начинанье

(Не жульничай!) само на ум пришло

Или подсказано врагом?

Ливия.

Не бойтесь.

Меня ведет неверие в супругов

И ровность к поддержанью ваших дел,

Исполнив вольности для вас бесценной!

Мария.

Если мы примем, вы же предадите —

Какой удар вы нанесете делу,

Которое мы защищаем! Чем ты

Окажешься во мненьи жен, когда

Спустя столетия припомнят славных,

От коих нравы новые пошли!

Бианка.

Если ты лжешь — уйди, молись, покайся

И самым строгим рыночным торговкам

Открой свой грех: души не отягчай

Такою мерзостью. И помни, Ливия,

Двурушничая, нашу честь предав

И дав разбить нас, убегай туда,

Где женщины не встретишь, где и слуха

О них нет.

Мария.

Если материма дочка,

Слыхавшая про мужа-самодура,

Тебя увидит, зная грех твой…

Бианка.

Если

Отпетая из женщин старина,

В которой только-только брань осталась:

Ни щек, ни глаз, ни ног — один костыль,

Наткнется на тебя — почует сразу

И вскочит на тебя, как страшный сон,

Молитвами навыворот замучит,

Питье и пищу проклянет, а в браке

На ласки наколдует отворот.

Мария.

Девчонки пятилетние, как феи,

На атомы тебя расщиплют.

Все, кто живет (я разумею женщин),

Как тучи фурий, загремев ключами

И потряся зажженной самопрялкой,

Воскликнут: ‘Месть!..’ Итак, остерегись:

Последствия ужасны. Если были

(Хоть нет теперь в тебе) худые мысли,

Когда пришла, скорей беги и кайся,—

Как говорит ученая кузина.

Здесь место здравых мыслей.

Ливия.

Их ищу я,

Или пусть буду в поношенье всем.

Мария.

Тебе я верю. Будь того достойна.

Ты не пустой пришла?

Ливия.

С холодным мясом,

Рубцом, пирожным, при вине и пиве!

Скорей, а то меня еще поймают.

Мария.

Иди к дверям гостиной — там тайник.

Какая б ни была в тебе покорность

Или привязанность к мужчине — сбрось их

Там, у порога, чтоб не осквернить нас.

Бианка.

Иди с оглядкою.

Мария.

Не сомневайтесь.

Уходят.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Улица.

Входят три девки.

1-я девка.

Ну, девки, как дела?

2-я девка.

Проходят гладко.

3-я девка.

Так в добрый час! Все силы собираем.

Пришел отряд деревни. Выступаем,

А то откроют нас!

1-я девка.

К оружью! Смело!

2-я девка.

За наше дело!

3-я девка.

За права!

1-я девка.

Довольно!

Уходят.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Другая улица.

Входят с противоположных сторон Роланд и Транио.

Транио.

Эй, Роланд?

Роланд.

Как дела?

Транио.

А ваши как?

Вид у тебя плохой.

Роланд.

Да. Вот что, Транио:

Кто первый свел знакомство с чортом?

Транио.

Баба.

Роланд.

Так. Дружбы не было у них?

Транио.

Возможно:

Произошел известный разговор.

Роланд.

Он, помнится, продал ей яблок?

Транио.

Да.

И сыру — ссорить мужиков.

Роланд.

Скажи мне:

А что, у женщины осталась совесть

С тех пор?

Транио.

Академический вопрос.

Роланд.

Нет, это не вопрос, поверь мне, Транио.

Холодный этот плод в ней произвел

Ветра из клятв и колики обетов,

Какими ее рвет. Ты ведь слыхал

О лекаре бессмертном, Эскулапе,

Который четвертованных шпионов

Сшивал и делал честными.

Транио.

При чем он?

Роланд.

Пусть он возьмется (если он решится

Быть впрямь великим) за бесчестную

(Вот уж когда ему без слов поверят!),

Поганую, бессовестную бабу,

И, если он исправит эту мерзость,

Мы выпишем его сюда.

Транио.

Признайся,

Что тебя мучит, Роланд?

Роланд.

Мною владеет злость

И шпорою терпенье прорвало…

Дай, боже, ум спасти!.. предмет, с которым

Подлейшей мысли не сравниться: баба.

Транио.

Нахмурилась возлюбленная ваша?..

Роланд.

Была возлюбленной.

Транио.

Теперь же?

Роланд.

Нет.

Обидела, и как! С каким презреньем!

Как женщина, готовящая гибель!

Я с этих пор скорей влюблюсь в кобылу,

В лихую шпагу или книгу. Если

С ней встретишься, скажи, что раньше…

Транио.

Скажу.

Роланд.

Способна сосчитать все то,

Чем я ее считал, всю страсть и дружбу,

Пролить нелживую слезу, быть верной

Хоть час, быть замужем и быть девицей,

Чем я ее увижу и поверю.

Итак, я вестника нашел. Прощайте! (Уходит.)

Транио.

Ах, бедный Роланд! Передам, конечно.

Все этот пес, Морозо. Но надеюсь,

Он сдохнет раньше, чем ее забрать.

А юношу в беде — постерегу,

Советом ли, мошной ли — помогу. (Уходит.)

СЦЕНА ПЯТАЯ

Комната в доме Петручо.

Входят Петручо, Петроний, Морозо и Софокл.

Петручо.

Вы видите: скажу я, господа,

Что от щедрот любви ей шлю прощенье,

Чего она, понятно всем, не стоит

(Teneat amici). Кто не заржет?

Такого нет.

Петроний.

Ей-богу, никого!

Петручо.

Судите сами. Кто из вас читал,

Слыхал или умел себе представить.

Чтоб было столько хитрости в козявке

И наглой предприимчивости в этом

Прищепе яблони? Ну, отвечайте!

Итак, друзья, без никакой причины,

Не тронул словом и не испугал

Ничем. Ей не за что цепляться. Чем же

Мне усыпить свой гнев и чем терпеть?

Как ей взбивать подушки и баюкать?

Да лучше стану прясть! Нет, нет, друзья:

Алены грецкой будь милей, прилежней

Жены пловца хитрейшего, моложе

Пятнадцати лет, а за штуки

В неделю раз лежать ей на кобыле…

Лежать, друзья, лежать! Отбарабаню

По ней так, что весь легион чертей

Вон выскочит, задрав хвосты.

Софокл.

А я

Так думаю, что большее терпенье

Исправит лучше.

Петручо.

Я могу терпеть,

Когда попросит мира и прощенья.

Морозо.

Задайте ей условья.

Петручо.

Вешай раньше!

Петроний.

Задайте ей дубиной.

Петручо.

Это — да.

Да шерстяной тюфяк — понежить кости,

Крутых яиц, чтоб вздулась, как литавры:

Так ими начиню ее,

Что десять месяцев не взвидит стула.

Софокл.

Не надо этого.

Входит Жак.

Жак.

В ружье! В ружье!

На вас идут все бабы королевства,

Гудят, как осы. Вам не удержать их,

Как только трутом рой их подкурив.

Входит Педро.

Педро.

Тревога, сэр! Все дьяволы на свете

С цепи сорвались тучей грозовой.

Идет сюда хозяйке на подмогу

Баб больше, чем болтается хвостов

На Стербридж-ярмарке, и так же быстры.

Жак.

Дозор ведет супруга кожемяки

(Узнал по шкуре!). Нечего терять ей:

В младых летах содрала кожу с мужа

На вожжи для прихода. Все они

Из рода кобылиц, рожденных вздохом

Своих усердно хваставших мужей:

Лихи в работе, быстро ловят случай

(Врагов, то есть супругов) за хохол,

Вися на нем, как ленты. Плакать могут,

Но не от страха, а от честной злости,

И в плаче, как титаны против неба,

На стул становят стул и мечут крышки

С кастрюль, как скалы, ложки, кочерги

И молнии речей, пока не рухнут

Под собственною тяжестью, но снова

Хотят до укротителей дорваться.

Слабейшая и худшая из них

(Любую взять!) готова покуситься

На царственность покоя пуритан,

Ведя шест майский или моррис назло

Их ревности и их ножей, и даже

На них нацелить батарею эля

И выпить из прихода.

Софокл.

Вот вам, лютый

Петручо! Вот она поспешность ваша!

Педро.

Одна наперекор градским уставам

Ввезла медведей. Суд был — отстояла.

Жак.

Другая для своей бессмертной славы

Открыла две пивных, суды районов

Имея во врагах, в каких сраженьях

Два закрывателя лишились шапок,

А третий палкой был лишен причастья.

Констэбль же, ей на вечную хвалу,

Пил крепко, обращен, признал победу.

Педро.

Снабженье каждой — пироги и пудинг

(Рогатки спешности), и гордый эль

(Защитник верный), колбаса, копченье

(Не хуже пик!) и окорок свиной

(Евреям не проклясть такого!), тут же

Бутылка меда — подлинный британец,

Который постоит за них.

Чего не хватит — схватят.

Петручо.

На совет!

Софокл.

Условья предложить, а то в стране

Придется сказкой стать.

Петручо.

Тогда давайте

Придумывать получше.

Софокл (Морозо).

Вы дрожите?

Морозо.

Чтоб мне на старости разбили череп

Поломанным вальком? Крепитесь, сударь!

Петручо.

Ну, что-то сделаю, а что — не знаю.

Софокл.

Столкуемся — и кончится нелепость.

Заприте двери — все плащи растащут!

Уходят.

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Двор перед домом Петручо.

Вводят Петроний, Петручо, Морозо, Софокл и Транио.

Петроний.

Мне все равно, хоть лучше бы на тачке

Ее пороть.

Транио.

Вопрос исчерпан, сэр.

Софокл.

Приличные условия для мира —

Вернейший путь к нему.

Петручо.

С ума сойти!

Зачем я не надел на шею петли,

Чуть начал сватать! Предложу ей мир —

Она пришлет условья: вот в чем гадость!

Софокл.

Вы что сказали?

Петручо.

Что я в дураках!

Все раскусил: могу ль с моею славой

(Ответьте!), без ущерба своей чести,

Успешно укротив одну супругу,

Которая и впрямь была, как ведьма,

Свершив двенадцать подвигов над ней,

Способной обезумить Геркулеса

И в шкуру его спрятать, — вот от этой,

Кто мне еще не грел простынь, не в сцепке,

Шаланде, челноку и плоскодонке

Позволить флаг поднять и звать на битву

Меня — бриг? Если это справедливо —

Скажите, и готов перенести.

Петроний.

Не думаю.

Транио

Но дальше будет хуже.

Софокл.

Послушайте, Петручо. Будет лучше

Принять вам все условия ее,

Чтоб знать, чего вам ждать. Ведь очень глупо

(Сознайтесь!) вдруг задергивать мундштук,

Не разобрав, природный это норов

Или наигранный. Пошлите, право:

Ручаюсь, кто-то подучил ее.

Петроний.

Мне то же кажется.

Софокл.

Сама не станет.

Транио.

Вы убедитесь.

Софокл.

Если станет рваться —

Пришпорьте, не теряя хладнокровья,

И избежите шума.

Транио.

Потерявши…

Морозо.

Ни капли чести.

Петручо.

Так и поступлю.

Музыка наверху.

Петроний.

Никак у них веселье?

Входит Жак.

Петручо.

Терпит небо!

Морозо.

Ну, Жак?

Жак.

Нахальничают.

Софокл.

Да. Мы слышим.

Жак.

Раздобылись смычком — и жарят им

Во-всю. Два их великих полководца

(Те, что пришли с подмогой) лихо пляшут,

Задрав подол за самые штаны,

Их предлагая целовать в припевке.

Надрались меду с беспощадным элем,

Ржут, как тираны.

Петроний.

Как узнал?

Жак.

Сквозь щелку

Их высмотрел.

Транио.

Чу!

Петроний.

Песня! Помолчите!

ПЕСНЯ

За женщин напьемся всласть.

За тех, что забрали власть

И посмели носить штаны!

Наливай! наливай!

Пропечатать должны,

Чтоб отныне во славу страны

Женщины надевали штаны!

Так выпьем еще — захохочем

И здравицу лихо проглотим

И скорей, и скорей в хоровод!

Да здравствует мой дурак!

Да здравствует твой дурак!

Да здравствует всяк дурак!

Хоть не малый на них нам расход!

Петроний.

Там отпирают.

Появляются наверху все женщины — горожанки и деревенские.

Петручо.

Добрый вечер, дамы!

Мария.

Сэр, добрый вечер!

Петручо.

Хорошо ли спали?

Мария.

Отлично, сэр.

Петручо.

Не скучно было без меня?

Мария.

Нет, право,

Не вспомнились ни разу.

Деревенская.

Он?

Бианка.

Да.

Деревенская.

Сэр!

Софокл.

Надралась здорово: видали шляпу?

Деревенская.

Так вы…

Софокл.

Мертвецки пьяны. Пусть пророчит.

Деревенская.

Сама скажу вам, ‘viva voce’, друг мой —

Отменнейший дурак.

Транио.

Ярлык с бутылки!

Петручо.

Спасибо, Милитриса!

Городская.

Дуй, сестра!

Вы тут женились на великодушной.

Красивой и отважной…

Петручо.

Да, женился.

Деревенская.

И в интересах угнетенных дев,

Забитых жен и сходных им сосудов

Она вам не сдалась.

Петручо.

На то похоже.

Деревенская.

Зачем?

Петручо.

Скажи.

Деревенская.

По тридцати причинам.

Петручо.

Прошу пощады, стойте!

Городская.

Дуй, сестра!

Петручо.

Все надо разобрать?

Городская.

А кто спросил?

Петроний.

Эй, шляпа! Мы сюда пришли не слушать

Ваше ученье.

Деревенская.

Первая из них

Распалась на семь пунктов…

Петроний.

Друг, Мария

У вас здесь миссионер?

Транио.

Святая ревность!

Софокл.

Друг катехизис, может быть, узнаешь

Причину нашего прихода?

Деревенская.

Да, хвост.

Причину знаем — вот она, причина.

(Показывает на Марию.)

Но не надейся взять ее, не думай,

Не обольщайся даже и мечтой

О низменном раскаяньи.

Городская.

Дуй, сестра!

Клянусь им, также пивом…

Деревенская.

Дуй, сестра!

Городская.

Всем подкрепительным клянусь, что сложим

Здесь кости, славу, речи, честь и все,

Чем женщины когда-нибудь ценились,

Но эта баба, смелый попиратель

Тупой покорности, свое возьмет

И выступит отсюда на условьях,

Ее достойных.

Деревенская.

Выступит, Том Тайлер,

И как! На балдахин возьмите шляпу:

Под ним я лягу, будто бы Джон Гант,

Пусть тащат. Прялку положите рядом,

Как вечный знак моих завоеваний.

За мной пусть станет Слава и из горла

Двух четвертей трубит на целый мир

Паденье дон-Джюльяна.

Городская.

Продолжаю.

Мы поднялись на помощь этой даме

По правде и по чести. Если взять нас

Сумеете или мы отречемся —

Судите по заслугам: отнимите

Все наши ордена и с ними наши

Все тайности: шелковые чулки

Сдирайте с ног, гербованные юбки

Срывайте с нас и изломайте шпильки

Над подлыми божками.

Деревенская.

А в дальнейшем

Для вящшего и злейшего позора

Из всех наших гербов (сирень прорешек)

Пускай торчат тесемки, и вернемся

Мы к прежнему сословию коровниц.

Петручо.

Долой дойну! Владетельные дамы,

Условья ваши я приму.

Мария.

Ливию.

Зовите

Входит Ливия.

Морозо.

Ливию?

Мария.

Слыхали, сэр?

Вот вам условия, взглянуть извольте.

(Бросает бумагу.)

Петроний.

Да, здесь она. Ее здесь не хватало

Для полноты восстанья. Ну?

Морозо.

Довольно

Я насмотрелся. Пропадет наш свет

Одновременно с женским подчиненьем,

По-моему.

Петроний.

И вы здесь, дорогая?

Ливия.

Не видели! Прошу благословенья!

Петроний.

Благословлю, как клячу на толчке.

А где условья?

Ливия.

Отдаю их вам.

(Бросает бумагу Морозо.).

Я не забыла.

Морозо.

Новая любезность!

Ливия.

С тобой другого обхожденья нет,

Как вывесить тебя, с кафтаном, шапкой,

В аптеке, вроде чудища какого.

Петроний.

Я слышу, стерва!

Ливия.

Вот тогда приду

К нему: нужда пошлет.

Городская.

Благословляю.

Ливия.

С ним разорюсь на углях для жаровни,

Разогревая страсть его.

Петроний.

Молчи!

Ну, как?

Петручо.

Как ждал. (Читает.) Свободы и нарядов,

Когда и как захочет. Также денег.

Кружок друзей. Весь дом к ее услугам.

Не опрашивать: ‘кто это?’ и ‘зачем?’

Здесь: новые кареты и постройки,

Ковры, к охоте кони, на посуду

И личные уборы — десять тысяч,

Насколько понял, фунтов. Музыкантов

И чтицу из француженок…

Петроний.

Безумье!

Петручо.

И в заключение всего есть кляуза,

Чтоб Ливию никто не принуждал

Весь этот месяц к браку.

Петроний.

Безобразье!

Петручо.

А я приму — уйму ее немножко:

Уж если покаянье с разореньем

Нужны ее любви — прикроюсь ими.

Софокл.

А раз в постели, все ее условья

Вам будут подлежать.

Мария.

Годится?

Петручо.

Да.

И верностью, которой в церкви клялся,

Клянусь их подписать.

Городская.

Залог?

Мария.

Нет, клятвы

Довольно. Но сдержать!

Городская.

Теперь не так.

Как при Андрео.

Деревенская.

Если извратите

Или хоть букву тронете в условьях,

Решили мы, что то же наказанье…

Мария.

Не сомневайтесь в нем.

Петручо.

Всей моей честью…

Мария.

Довольно! Я сдаюсь.

Петроний.

А что стоит здесь?

Софокл.

Что оба предводителя подмоги

Получат ужин пышный и обильный

И, не ворча, их будут развлекать,

А всем солдатам их уплатят.

Петручо.

Принял!

И, если надо, бочкою вина

Им уплатить — получат. Господа,

Прошу вас в казначеи.

Транио.

Будет дело!

Мария.

Мы встретим вас в гостиной.

Женщины уходят.

Петручо.

Веселей, сэр!

Я одолею.

Софокл.

Это несомненно.

Петручо.

А пункт о Ливии не нарушайте:

Я поручился.

Петроний.

Не нарушу.

Петручо.

Ну,

Сам разорвусь, а этот дуб согну.

Уходят.

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Улица.

Входят Транио и Роланд.

Транио.

Послушайтесь меня.

Роланд.

Повесьте лучше!

И впредь не полюблю. Влюбленность — яд!

Смертельней, чем крысиная отрава.

Нет, слава богу, научился спать

И стал писать толково. Я способен

По комнате ходить, как человек,

И думать о полезных мне предметах:

Ученых спорах или о хозяйстве,

А не ‘увы’ и ‘miserere’. Транио,

Пойми меня! Будь в самом сатане

Какой-нибудь намек на человека,

Да он влюбись, да в женщину влюбись,

Так пуще рог его любовь терзала б.

Прижгла б огнем, неведомым в аду,

И заставляла б прыгать. Нет под солнцем

(Ты слушай: и с тобой случиться может!)

Здесь ничего (сравнив со всем безумством,

Нагроможденным человеком) злее,

Глупей, тупей, беднее, ниже, горше,

Нахальней, гаже…

Транио.

Ты куда гнешь, Роланд?

Роланд.

Чем быть влюбленным.

Транио.

Боже! Почему?

Роланд.

Ах, боже, почему? Не понимаешь?

Транио.

Признаться, нет.

Роланд.

Тогда скорей молись,

Да поусердней, чтоб не влипнуть. Ясно

Все изложу. Чуть влюбишься впервые

И ниц падешь пред золотым тельцом,

Imprimus,— ты утратил благородство:

Как подмастерье, ты бежал свободы

И потому стал раб.

Транио.

Нова наука!

Роланд.

Ты не мужчина.

Транио.

Что ж?

Роланд.

Галантерея.

Одни косички, ленты и перчатки,

Подвязки, кольца, розы или щетка.

Но если внешность спасена тобой,

То речь уже утратил.

Транио.

Как?

Роланд.

Ах, Транио!

Не по-людски влюбленный говорит.

Транио.

Что?

Роланд.

Именно — вздыхают да трясутся,

Порою жалобно свистят.

Транио.

Без слов?

Роланд.

Слова-то есть, да смысла-то в них нету.

Вот заголосят (вроде как слепцы),

Прислушайтесь — возможно, разберете

(Для этого вам надо поглупеть)

Такую чепуху: ‘верь’, ‘уверяю’,

Да ‘небо, где подобные созвездья

Царят над рождеством влюбленных’ — чушь!

Или ‘изволь, изволь, я заклинаю, леди,

Дрянной чурбан ваш…’ — тут его по морде…

Транио.

И чорт с ним! Пустяки!

Роланд.

Ты понимаешь!

Она — раз в десять хуже. Гнется, крутит

И извивается, как сев на шило.

Транио.

Ты странное исследованье вел.

Роланд.

О собственном безумьи.

Транио.

Поручишься,

Что больше не полюбишь?

Роланд.

Поручусь,

Вот разве окажусь мертвецки пьяный.

Транио.

Скажи мне, что ты думаешь про женщин?

Роланд.

Как скрипки: хороши, пока не лопнут

Их струны.

Транио.

Струны их?

Роланд.

Да. Скромность, честность,

Невинность, верность, — как на всякой скрипке,

Их струн всего четыре.

Транио.

Что ты дашь мне

За десять фунтов, если вновь полюбишь,

И ту же девушку?

Роланд.

Деньги на бочку!

Дам вексель на сто фунтов.

Транио.

Ты послушай:

На все пойду, чтоб только помирить вас.

Роланд.

Да, да, клади!

Транио.

Изволь.

Роланд.

Работай, Транио.

Транио.

Придется вам сходить к ней.

Роланд.

Хоть сейчас.

Вот в первый раз приносит пользу баба.

Транио.

Не удивляйтесь, если там другая,

Не хуже, даже лучше той…

Роланд.

Что?

Транио.

Это

В заклад не входит.

Роланд.

Это все равно

Транио.

Вас любит так, как ваша ненавидит.

Роланд.

Чорт с ней! Пусть любит. Новых десять фунтов:

Не полюблю ее.

Транио.

Извольте взять.

С вас новых сто при проигрыше.

Роланд.

Ладно!

А нет еще какой?

Транио.

Нет, больше нету.

Роланд.

Жаль! Я вам предлагаю новый вид

Игры: кто больше ненавидит. Смею

Считать, что выйгрыш обеспечен.

Транио.

Дайте

Мне в точности поведать, кто она

И как по вас страдает.

Роланд.

Десять фунтов,

Что не поверю!

Транио.

Денег нет: продулся.

Роланд.

Старайтесь извернуться.

Транио.

Погуляем.

Я рад, что вы поправились.

Роланд.

Я стал

До безобразья весел. Что же свадьба?

Ты на ходу мне распиши смятенье

Безумных баб и результат.

Транио.

Идет!

Роланд.

А там — старайся.

Транио.

Как-нибудь.

Роланд.

Работай.

Уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Комната в доме Петручо.

Входят Педро и Жак.

Педро.

Колодок им на шею! Убрались ли?

Жак.

Ушли. А перед ними в сковородки

Весь город бил. Как страшно отчитали

Хозяина, и чем ему грозят,

Если обманет?

Педро.

Он нашел как будто

Жену себе под стать.

Жак.

И мне сдается.

Педро.

С ним была ли она мила?

Жак.

Смотрела…

Педро.

Ехидно.

Жак.

Без особенной приязни.

Мне показалось. Слышно — целовал он,

И то лишь в силу договора. Кто-то

Сказал, что только в щеку.

Педро.

Жак, что дашь за

Такую женку?

Жак.

Столько же молитв,

Сколько и самый рьяный пуританин

В мечтаньях об откормленном тельце,

О коршунах, о каплунах, актерах

Или веселых песнях. Только — против:

‘Избави бог от ней’. Запомни, Педро.

Уж если этот дом за две недели

Не станет вверх ногами — драть меня.

Чему я рад, так тому, что аморяне.

Ее оплот, безбожные блудницы,

По маковку накачаны вином.

Педро.

Как дьявольски перепились!

Жак.

И как валились, Педро! Ты заметил

Наездницу села?

Педро.

А ну ее!

Штаны-то сбросила!

Жак.

Когда свалились.

Педро.

Вино ей впрок! Когда свернула кресло,

С каким искусством ноги задрала!

Жак.

Какую показала панораму!

Педро.

А видел, как в кисель роняла чепчик?

Жак.

И вздумала сидеть верхом. Когда

Телега с сеном выровнялась…

Педро.

Видел.

Жак.

Как выхватила шпагу на Софокла,

Чтоб выйти, и как он дурацки ржал?

Педро.

Ручаюсь, не плохой задира б вышел!

Жак.

При жарком лете подает надежды.

Педро.

Да, чорт ее дери!

Жак.

Дала ему старинный грош и тут же

Стошнила на него, ее любезность

Он двадцать раз с тех пор вернул расстройством

Расчеты мои верны. Эти бабы,

Когда напьются и нагоряче,

Как новые колеса: не подмажешь —

Скрипят на весь базар.

Педро.

А горожанка,

Хлеб-с-маслом, тоже покачалась.

Жак.

Да.

Но хмель у нее мрачный, норовитый:

Так и вперилась в ложку. Барин наш!

Вид невеселый. Верно, напостился

За всей возней. Давай-ка с глаз долой.

Уходят.

Входят Петручо и Софокл.

Софокл.

Ни даже прикоснуться?

Петручо.

Не коснулся.

Софокл.

Где же ваша смелость?

Петручо.

Где ее покорность?

Кто так осмеян? Злей разыгран не был

Прохвост, владетель косяка шкурех.

Софокл.

Признайтесь мне: вы любите ее?

Петручо.

И рад бы не любить. За эту радость

Отдам вам пол-имения.

Софокл.

Возможно,

Что ее скромность жаждала насилья!

Жене порой нужна борьба.

Петручо.

Досталась

Ей вволю. Весь вспотел,

И все без толку. Эфиопа бы отмыл я.

Клялась, что утомлю, а одолеть

Я не сумею без ее согласья,

И тело будет пленником моим,

Не разум и желанья…

Софокл.

Что за странность!

Сейчас впервые слышу о такой,

Чтоб отказала случаю такому

В прекрасной обстановке.

Петручо.

Я и бросил.

Софокл.

Хитрить не пробовал?

Петручо.

Еще бы! Клялся,

И основательно, что если тут же,

Не вдавшись в обсуждение вопроса,

Она не станет ближе, не воздаст

За все мои труды (я разозлился),

Да добровольно, скоренько и мило,—

Я к ее горничной пойду и вслух

Задам такую скачку…

Софокл.

Стартовала?

Петручо.

Не более, чем я сейчас. Сказала,

Что если я так рьян — она бессильна,

Но что есть некий Жак, лакей убогий,

И он способен женщину утешить.

Софокл.

То есть седлать ее?

Петручо.

Да, вроде. В общем,

Дарит мне новых шесть ночей всухую,

Чтоб и не лез, а так — ‘покойной ночи!’

Да ‘здравствуйте!’ и пару поцелуев

За все про все. Мол, в этом поклялась

И преступить не хочет.

Софокл.

Стойте, стойте!

И в сватовстве была такая?

Петручо.

Нет же!

Страсть как нежна! Я даже испугался:

Не слишком ли легка — совсем засыпан

Бывал я поцелуями.

Софокл.

Боюсь,

Другая спица в колесе.

Петручо.

Ты понял

Меня! Вот где зарыт мой пес! Терпенье,

Спаси меня, чтоб я не учинил

С ней гадости: не ободрал с ней кожи,

Не обварил, не раздавил, не сжарил!..

Софокл.

Ее шаги.

Петручо.

Увидишь образец

Нахалки и мотовки! Верный способ

Нашла для разоренья. И, ей-богу,

Не жить мне — всем ее спущу!

Входит Мария со слугой и горничной.

Софокл.

Стыдитесь!

Мария.

Наряд мне не по вкусу: слишком беден.

Вшить золотой басон. Шесть штук. Пошире.

И между ними вышить канителью

Да плюшем опушить по горностаю,

А рукава — сплошь в жемчуг.

Петручо.

Ну, так как же

Мои дела?

Мария.

А эти вот ковры

Отправите туда, куда велела:

Они мне унизительны. Закажем

Другие — на сюжет гражданских войн

Во Франции, поярче и из шелка,

При золотой кайме.

Петручо.

Кусается!

Мария.

Четырнадцать аршин атласу — дворне,

В отделке слишком много шелку. Скажешь

Голландцу, что продал кобыл, чтоб живо

Привел еще упряжку и, где хочет,

Достал десяток гнезд сокольих, сколько б

Ни стали, лишь бы лт хороший был:

Я будущей зимой хочу в деревню,

И надо там развлечься. Где же кучер?

Петручо.

Велела жеребца седлать.

Софокл.

По-дамски?

Петручо.

Да. Через год барьеры хочет брать.

Мария.

Начну учиться завтра. Озаботьтесь,

Сэр, чтоб он был покорный исполнитель.

А то что за ученье?

Софокл.

Исполнитель!

Слыхали?

Петручо.

Да. Ее мораль исправлю

В ближайшем. Не боюсь.

Мария (подходя).

Ах, с добрым утром

Софокл.

Привет вам, леди! Как здоровье?

Мария.

Скверно:

Дом на вонючем месте…

Петручо.

Вновь расход?

Мария.

Где сыпь и насморк. Разломать — он только

Туман под крышей.

Петручо.

А сторожка лучше?

Мария.

Приятней место, но мала. Софокл,

Как твое мненье? Ты не без понятий.

Петручо.

Прекрасно!

Мария.

Что, как этот дом внести

И выстроить квадрат с двумя дворами

От самого портала?

Петручо.

А в середке

Колледж для молодых крикух.

Мария.

А с юга

Устроить сад на два десятка акров,

Разбив по-итальянски, и висячий.

Петручо.

Сама разбейся и повесься!.. Леди,

Не дорого ли обойдется?

Мария.

Тысяч

Пять-шесть. И башни…

Петручо.

С золотом? Мария,

Встаешь на страшный путь. Прошу, обдумай:

Ты женщина, жена — жена того,

Кто вправе ожидать от вас немного —

Повиновенья.

Мария.

Эти вот слова

Вам станут в много лишних фунтов. Стройте!

Повиновенья? Что такое муж?

Зачем выходим замуж? Чтоб нас вьючить?

Мы с вами не одно? И наше мненье

Не стоит вашего?

Петручо.

Да ты послушай!

Мария.

Возьми две капли, равные по весу:

Которая тяжеле и которой

Долг опуститься раньше?

Петручо.

Вы ошиблись:

Не службы требую, а послушанья

По долгу, по доверью и любви.

Я только жду достойного вниманья

К тому, что вам принес, к тому, кто я,

И к будущему.

Мария.

Тем и занимаюсь.

Петручо.

Оно и видно!

Мария.

Именно, Петручо.

Нет человека не по нашей мерке,

Без наложенья нашей пробы, суд наш,

Ее всего лишив, с него не снимет

И в триста лет.

Софокл.

Да вы его поймите!

Мария.

Друг, слишком понимаю: он во всем

Досадлив и кругом самодоволен,

Он ссорится со всеми, кто не стар,

И за беззубостью не стал безвреден,

Он расхрабрился тем, что обижал

Добрейшую покойницу, как порох,

Он вспыльчив и готов на зло.

Петручо.

Так как же

Вы не боитесь?

Мария.

Не боюсь, не сохну

И, если можно, вызываю в бой.

Петручо.

И это вам пристало?

Мария.

Да, пристанет.

Петручо.

Ты — слабая, тщеславная бунтарка!

Будь так же я упрям, как ты дерзка,

Тебя б в твой долг втащил.

Мария.

Тащить меня?

Петручо.

Но дорог мир — валяй же без стесненья!

Мария.

Понятно вам, Софокл?

Петручо.

Люблю тебя

При всем нахальстве, лживое созданье!

Мария (Софоклу).

Ах, выпади мне счастье встретить в муже

Порядочного человека, вот, как ты

(Убеждена, что ты хорош, я вижу),

Красивого, безвредного и с сердцем,

Хоть и без гроша, но за одни глаза,

За это вот лицо, за это сердце! (Дает ему кольцо.)

Возьми и пожалей меня, припомнив:

Загублена я. (Уходит.)

Софокл.

Что это?

Петручо.

Ступайте

Вослед своих затей.

Софокл.

Да он ревнует!

Петручо.

В ближайшем будущем найду возможность

Задать вам парочку вопросов.

Софокл.

Встречу

По мере сил, когда придете звать.

Если она взаправду, значит — резать,

А если не решусь, то я… Прощайте! (Уходит.)

Петручо.

Пожалуйста! Прощайте! Есть ли средство

Сберечь супругу за одним? В конюшне

Скотина эта выстоит ли? Скверно,

Прескверно, господа, из рук вон скверно!

Ну, кто же, кто на небесах царил —

Пес, бык или медведица, когда я

Вторично в жены брал вот этот вихрь,

Который все скрутил? Ведь был научен

(Я думаю и верю, что я знаю)

И бит до зареканья в светлых днях

Первой моей любви? Жена ль была

Не в силах отучить? Скупой в обидах?

И не заботилась разбить мне сердце?

Не ежедневно ль подавался завтрак

С приправой изощренной руготни,

Звончей, чем звон линкольнский? А в обед

Не то же ль блюдо подавалось? Вечер

Какой у нас прошел без слов ‘ты хам’

Или ‘ты стерва’ для пищеваренья?

А к бедным играм, столь любезным людям,

Не шел ли, как дворняга, скаля зубы,

И чуть не рвал ее? Но бог простил,

Змею мою прибрал. С чего же я

Стал снова укрощать чертей? Ах, сердце!

Скорей бы сделать что-нибудь! Умру-ка,

Да покрасивей, чтоб таким путем

Ее ославить сволочью. Я болен.

Пусть пропаду, но приберу к рукам. (Уходит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Комната в доме Петрония.

Входят Ливия, Бианка, Траяио и Роланд.

Ливия.

Итак, благодарю свою судьбу.

Роланд.

А я свою.

Ливия.

Как знать, что жалкий взгляд

Или два слова могут вырвать с корнем

Всю преданность? К тому же в вашу пользу.

Роланд.

Да, да! Слыхали! Вот все ваши блестки,

Кольцо, браслет и вот ваш кошелек,

А деньги вам потратил на забаву

В театре и в садах.

Ливия.

Вот ваша цепь.

Но, если можно, сохраню ваш локон

На память.

Бианка.

Ты верни ему любовь:

Он ей нашел занятье.

Транио.

Стыдно, Роланд!

Роланд.

Не устыдить меня на сотню фунтов

Такой простой уловкой. Чтоб мне лопнуть,

А что-то страшно борется во мне!

Бианка.

Сказать вам, юноша?

Роланд.

Сказать, девица.

Бианка.

Вы покланялись ей?

Роланд.

Да.

Бианка.

Вы приличны?

Вы молоды и хороши?

Роланд.

Приличен.

Бианка.

Как славно сказано! Так ваша совесть

Достаточно способна подсказать,

Кто для вас друг, кто — враг. За что ж расстались?

Роланд.

Из меня делала щенка.

Бианка.

Наверно,

Обязана была, и много раз —

Без этого любовь скучна.

Роланд.

Мудрец!

Бианка.

Любили б вы меня…

Роланд.

Когда-то!

Бианка.

Крепко.

Я тоже. Вы могли б любить и хуже,

Не в этом дело…

Роланд.

Видно, проиграть!

Бианка.

От часу к часу, для разнообразья,

Звала б вас: клоп, дурак — и предлагала

Играть с пажами, но всегда б любила,

Вне всяких споров, до предела сил.

Вы прямо созданы к любви.

Роланд.

Она

Смеется или влюблена до смерти.

Бианка.

Скажу вам вот что: если б мне себе

По вкусу мужа выбирать, считаю,

Что только вашей матушки изделье

Мне подошло бы: мастерица!

Роланд.

Леди,

Покину вас на вашей похвале…

Опять я врезался. К чертям их речи!

Бианка.

Не уходите.

Роланд.

Нет. Извольте, Ливия!

Ваша печаль заставит нас простить,

Но снова полюбить — ничто. Остаться —

Все двести проиграть.

Ливия.

Ах, cэp, мне б только…

Транио.

Стой, если ты мужчина!

Ливия.

Поцелуй.

Один, прощальный — и уйду.

Роланд.

Извольте.

Процеловал уже с полсотни фунтов.

Еще разок, а там прощай.

Ливия.

Прощай.

Бианка.

Иди, — ты сердце кроткое уносишь.

Транио.

Запнулся.

Бианка.

Славный, бравый молодец.

Достойный бас!

Роланд.

Хочу я… Не хочу! (Уходит.)

Транио.

Ушел, не ранен. Не роняйте роли,

И слово я сдержу. Идем на сорок

Червонцев (бросьте плакать!), что он ваш,

Если я смыслю что-нибудь.

Ливия.

Плачу.

Бианка.

Пойдем взглянуть, что делает сестра,

Окончив битву. Да еще: Морозо

Держи покрепче, и пойдет все гладко.

Уходят.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Зал в доме Петручо.

Входят Жак и Педро.

Педро.

Ах, Жак, Жак! Что же это с нами будет?

Ах, милый барин!

Жак.

Доктора зови

И всех аптекарей на помощь, Педро,

А то умрет-рет-рет… умрет без них

Сейчас, да скликай всех, кто поумнее

И глоткой и печенкой, всех соседей

И сколько ни на есть бутылок водки

И… ах! попа, да, Педро, ах! попа!

Не бойся потревожить, не стесняйся.

Пари держу: он в кабаке ‘Кусты’ —

Там пиво крепче.

Педро.

Я лечу! (Уходит.)

Входят Мария и слуги.

Мария.

Эй, вы, с сундуками!

Зевать пришли? Ну! Поднимитесь в спальню.

Ковры забрать да уложить белье

И в полчаса отправить все отсюда.

Телега здесь? А кто тут почестнее —

Спустите серебро, а ты вот — платье,

Не то мы разоримся.

Жак.

Ради бога

Скажите правду: помер он уже?

Мария.

Нет, но на то похоже. Панцырь, панцырь!

Жак.

Пойти взглянуть.

Мария.

Пропасть тебе тогда.

Кто был при нем, ко мне не приближайся.

Входят Софокл и Петроний.

Софокл.

Здравствуйте, леди! Что здесь?

Петроний

Здравствуй, дочка!

Как сын?

Мария.

Скорей спасайте все, что можно!

Входят Ливия, Бианка и Транио.

Ливия.

Сестра, утешься!

Мария.

Ах, моя шкатулка!

Петроний.

Ну, а твой муж?

Мария.

Бегите все отсюда,

Если вам жизнь мила: вошла чума…

Петроний.

Дочурка, стань, пожалуйста, подальше.

Мария.

К нам в дом. Супруг мой заразился ею,

Ах, заразился и ужасно бредит!

Скажите, как мне быть?

Бианка.

Как? Дверь заприте

И пригласите для него сиделку.

Мария.

Я двух договорила, а участок

Приставит сторожей. Еды и денег

При нем довольно. И молитв.

Петроний.

Давно ли

С ним сделалось?

Мария.

Не больше трех часов.

Входит стражник.

Боюсь за свой рассудок. Ах, вот стражник!

Друг мой, пожалуйста, заприте двери.

И да хранит его терпенье!

Транио.

Как же!

Мария.

Я буду жить в сторожке. Все, кто любит

Меня, тот навестит.

Петручо (внутри).

Эй, слушай там!

Кто это двери запер?

Петроний.

Его голос!

Транио

Постой!

Петручо.

Кто морит голодом меня?

Я — кто: изменник или еретик,

Или заразным стал?

Петроний.

Молись! Молись!

Петручо.

Здоров, как вы, болваны!

Мария.

Потерпите.

Дадим всего, что надо.

Петручо.

Надо палку,

Да и тебя к ней, язва!

Петроний.

Судит здраво.

Мария.

Он не теряет мужества, отец.

Петручо.

Угодно слушать? Так извольте видеть,

Что я вас всех узнал и различаю,

Кого чей голос: первым говорили

Вы, тесть мой, а вторым был Транио,

Потом — Софокл, последним же, заметьте

Была моя проклятая Мария.

А если кто решил, что я чумной,

Так вот вам руки — пусть их все рассмотрят.

(Высовывает руки из окна.).

Входят доктор и аптекарь.

Доктор.

Поклон вам, господа!

Петроний.

Здравствуй, доктор!

Вы очень кстати. Выскажите мненье.

Какой у него пульс?

Доктор.

Весьма повышен,

Указывая тем на воспаленье,

Что — признак чумноватой лихорадки.

Примите двадцать унций.

Петручо.

Чорта с два!

Прими пять унций плюхи, шарлатан!

Колпак твой пригодится мне под судно!

Да что вы, господа, — пришли играть?

Я вам уже сказал, что я здоров

Настолько же и столько же понятлив,

Как и любой из вас. Открыть немедля,

А то, ей-богу, проломаю стену,

И первый, кто попался, берегись!

Доктор и аптекарь уходят.

Петроний.

Мы, доктор, с вами.

Мария.

Так вернее будет.

Я пятна видела.

Петроний.

Тогда — конец.

Петручо.

Угодно отпереть?

Транио.

Сильней припадок.

Мария.

Спасаемся сами,—

Его нам не спасти.

Петроний.

Друзья, за дело!

Чего ни спросит, все, что труд, любовь

И деньги могут раздобыть, — доставим.

Прощайте! Помолитесь!

Уходят все, кроме стражи.

Петручо.

Как, мерзавцы!

Друзья! Джентльмены! Жена, скотина! Жак!

Не слышат? Кто под дверью?

1-й стражник.

Размышляйте

О том, куда идете, и готовьтесь.

2-й стражник.

Тщету отриньте, добрая душа.

Супруга вам пришлет всего, что надо.

Петручо.

Добром я выйду? Отвечайте, вы!

А то я заряжу ружье и выбьюсь

Наружу сам. Уж по двоим из трех

Я чувствую себя совсем отменно,

И мой желудок, именно сейчас…

2-й сторож.

Ужасный признак!

1-й сторож.

Встал — ему не жить.

Петручо.

И крепко сплю. Да сами посмотрите.

1-й сторож.

Перо вам и чернил? Пока рассудок

При вас, вы б завещали…

Петручо.

Я здоров.

Как вы или другая сволочь.

2-й сторож.

Дай бог!

Петручо.

Молитесь о себе, а жизнь мила,

Так отпереть и удирать: стреляю,

Сейчас стреляю, и цепным снарядом —

Убью не меньше четырех!

1-й сторож.

Уйдем-ка!

Тут, может быть, подвох. А он опасен.

2-й сторож.

Чорт, забирай последнего!

Убегают.

Петручо.

Держись!

Дверь подается — славный будет выстрел.

(Распахивает двери и появляется с ружьем в руках.)

Ушли? Проделки старых дней! Мои же

Ракеты падают ко мне? Откуда?

Не присмирел ли я от всех побед?

Чтоб я безумцем не прослыл за то,

Что по заслугам стану обличать

Весь женский род. Я здесь припомню все —

От первых рогачей, все козни, петли,

Увертки, каких и заяц не знавал.

Муж, взявши ту, кто краше и нежнее

Всех, и решив, что благородней всех

Она, что взял? Я вам отвечу скромно:

Взял злую лихорадку, от которой

Имущество трясется. Ни конца ей,

Ни излечения. Он грузит на корабль

Честь и богатство. Если он трудится

Рассеянней, чем мученик в галере,

Чтоб не дырявился его корабль,

Так паруса и снасти не помогут

И будет течь, которой не унять

Всей славою потомства. Еж проклятый!

Кто ее тронет — тысячей колючек

Изранит пальцы. Будь я неженатым,

Пошел бы лучше на любую гадость:

В навозе рабствовать, быть палачом,

Лишь бы не быть мне мужем! Тысячи,

Тысячи, сотни тысяч ухищрений

На нашу гибель! Кто переиграл

На скрипке, тот дурак, а кто отвергнут,

Тот, значит, хныкала. Кого отравят

Хвостом, как скорпионы, тот страдалец.

Кто сам помрет, тот, значит, благодетель.

Именье завещал на блуд. Всех реже

Те, кто убил чрезмерной добротой

И лаской. Где находятся такие —

Мой каталог не знает: верно, в старых

Стенах заложены ногами кверху.

За двадцать дней не кончу их бранить!

Расследую и, если не добьюсь

Понятности всего, что здесь творилось,

Возьмусь за баб, и кто-то мне заплатит! (Уходит.)

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Комната в доме Петрония.

Входят Петроний и Морозо.

Морозо.

Что я ее люблю, в том нет вопроса.

Люблю безумно, нежно — это так!

А что на ней в ближайший понедельник,

В обход всем девам, женам, дамам, вдовам

Из всех сословий и слоев, женюсь —

Не меньше верно, но валять петрушку,

Болвана из почтеннейшего в званьи,

При всем моем пристрастьи к ней…

Петроний.

Пошло!

Так жен берут? Так выбирают чепчик!

Что ж ей — телушкой стать, тебя лизать,

Нос высморкать тебе?..

Морозо.

Савоем не надо.

Петроний.

Что ж ей прикажешь?

Морозо.

Делать то, что должно:

Принарядиться, в церковь, повенчаться,

Да с богом и в постель! Вот это честно

И мирно. Разрешаю е щелчки

(Довольно получил их!) и увертки:

Она на них проворна, как вьюны,

Но в том, что от нее мне подобает —

Свинцовый слиток расторопней…

Петроний.

К делу.

Морозо.

Будь справедлив: я, точно, стар и вздорен,

Неловкостям подвержен — признаю,

Но, как цыпленку, теплоты мне надо.

Пойми: мне хочется, чтоб в этом деле

Раскаянья не больше мне купить,

Чем стоимость товара. Если я

Гожусь в зятья вам и согласье ваше

Открыло мне кредит, пусть так и будет,

А то сбивают с толку, чуть придешь,

Толчком, ехидством и надменным смехом,

Как будто нам жениться по-кошачьи —

С царапаньем и фырканьем.

Петроний.

Забыл балладу ‘Узловатый’

Возможно ль к маю подвести мороз

Без бури между них:

Предположи, что так.

Морозо.

Что?

Петроний.

Нет, поверь.

Морозо.

Я верю, что обидела.

Петроний.

Как дьявол.

Да ты-то хуже стал?

Морозо.

Не в этом дело.

Я знаю: раз я стар — терпи насмешки,

Я знаю — это мило, и я знаю,

Что я за них люблю ее.

Петроний.

Сошлись мы.

Морозо.

Не все. Я счел и вижу справедливым

Все деньги, жемчуг, кольца, ожерелья

Или чего прикажет: юбки, платья,

Манишки, шитые чулки, шарф, перья,

Подвязки, шляпки, маски, брыжжи, ленты —

За это ей дарить.

Петроний.

Да. Вы такой.

Морозо.

Но из того, что так я поступаю,

Не следует вставлять мне в нос кольцо?

Вот и решай.

Петроний.

Идите и проспитесь.

Уже сейчас, в два дня, она твоя.

Мальчишка сброшен! Закажи бульончик —

И кушай в мире! Отложи заботы:

От них кровь стынет. Брось свои увертки:

Все это дрянь и вестник старины.

Стриги бородку на фасон Вердуго,

Предай сожженью свой ночной колпак:

Он так похож на саван, что невесте

Навеет только чувства покаянья,—

Да чесноку поешь, чтоб не болтать.

Морозо.

Я рад.

Петроний.

Очисти кровь и оживи,

А после, слушай, рот прополощи

И, где нет зуба, вставь гвоздок гвоздики.

Морозо.

Надеяться мне наконец?

Петроний.

Надейтесь,

И сбудется надежда.

Морозо.

По рукам!

Вводят Бианка и Транио.

Бианка.

Не бойтесь, не найти меня. Ступайте!

Старик здесь — он вообразит интригу

Против второго зятя.

Морозо.

До свиданья! (Уходит.)

Бианка (напевает).

У каждого оленя лань заведется,

Колокольчик на каждой ноге рогоносца.

Ах, да и наиграемся мы с тобой!

Петроний.

Они вот этим насквозь пропитались.

Бианка.

Приветствую!

Петроний.

Два слова, дорогая!

Бианка.

Я тороплюсь, сэр.

Петроний.

Так у вас всегда.

Бианка.

Что ж вам угодно?

Петроний.

Не было ли вашей

Умнейшей ручки там? Не ваши козни

В той гадости?

Бианка.

Что он был под замком?

Про это?

Петроний.

Да.

Бианка.

Скажу.

Петроний.

Ну?

Бианка.

Только правду.

Почтенный старец, я огорчена,

И, кажется, не в меру.

Петроний.

Очень жаль вас

Похоже, что вы каетесь.

Бианка.

Ошибка.

Не то, что сделано (прошу понять!),

Меня терзает…

Петроний.

Что же, госпожа?

Бианка.

Что я тут ни при чем,— вот мое горе.

Вот, поняли теперь? Я вам скажу,

Что мысль прекрасна, развита так ловко,

И если разобрать, то так изящно,

Так глубоко, так точно, так искусно,

Что лучше не придумать. Посудите:

Как только муж-дурак решил хворать…

Петроний.

Довольно!

Бианка.

Потерпите!.. Так, без смыслу,

Как ваша дочь…

Петроний.

Под вашим руководством?

Бианка.

Когда бы так! При этом мне б досталось

Полславы. Очень уж игра мила!

И начисто безумье излечила

Другим дурачеством, что очень редко,

По-нашему, гранича с чудом…

Петроний.

К чорту!

Уж если не следит за вами муж,

Так знаю, кто следит!

Бианка.

Преблагодарна!

И кланяюсь.

Петроний.

У вас была рука…

Бианка.

Две есть.

Петроний.

В делишках моей младшей дочки.

Бианка.

Найдете очень скоро в них

Руку, моей способней снять оковы

И зазвонить ей.

Петроний.

Присмотрю.

Бианка.

Извольте.

Петроний.

Найду на вас управу.

Бианка.

Где?

Петроний.

Неважно.

Отныне с вами состою в войне.

Бианка.

Примите молока с вином. Прощайте!

Уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Комната в доме Петручо.

Входят Петручо. Жак и Педро.

Жак.

Как я докладывал вам, все ковры,

Медь, серебро, вплоть до ночных горшков…

Педро.

Висевший нам на оборону панцырь

И мартовское пиво… Жак, подумай,

Какой печальный вид!

Жак.

И два бочонка,

В которых вся наджа — мускатель,

Каких не пить, две этих славных пушки,

Чтоб залпами прославить рождество, сэр,—

Даже и этих близнецов наш враг

Почти отрезал.

Петручо.

Приберите дом

И расставляйте вещи, как стояли.

Жак и Педро уходят.

Все в свое время! Только бы найти в ней

Хоть что-нибудь да стойкое — победа!

Будь она просто шваль или шкуреха,

Неряха или ненавидь меня —

Готово: знаю, чем ее приструнить.

Теперь же, петли как начнет метать,

Такую пестрядь разведет, все козни

Так спутает, что не поймешь, где правда,

А где притворство… Что со мной за случай,

Что за удача, если я судьбой

Вручен такой медведице?.. Явилась.

Входит Мария.

Ну, покраснеет (преступленье

Бесспорно!). Я, по совести, могу

Ее простить и знать, за что ее

Я в жены взял,— за ум. Сейчас проверю.

Мария.

Болеть — и не впустить к себе жену!

Не дать себе помочь! Ее, кого

Законы неба и всех стран осудят,

Если откажется! Выбрать двух уродов

По пятьдесят пять лет, без чувств и чести,

Ходить за ним! И за ничтожный спор,

Необходимый молодым супругам,

Когда их девство…

Петручо.

Этой аксиомы

Я не слыхал еще.

Мария.

Ославить бунтом

Такую глупость (пара добрых слов —

Увы!— нас побеждают в полчаса:

Мы так уступчивы!), так позабыть

Про свой рассудок, честь и уваженье,

Что отказать своей жене в свиданья!

Жене, которая, хоть чуть капризна,

Его любила, боже, убивалась,

Нет, без ума была по браку с ним!

Петручо.

Хоть знаю: это сатаны неверней,

А что поделаешь?! — люблю.

Мария.

Как знать?

Могли его и придушить сиделки.

Что сталось бы со мной? Я не решаюсь

Считать, что он такой тупой развратник,

Чтобы один отказ от нежной девы

Внушил ему прикинуться больным

И взять сорокалетнюю, чтоб дуться

С ней на бильярде: ей тогда мяукать

Пришлось бы от счастья. Не пустил к себе!

Петручо.

Какой бы езуит из бабы вышел!

Способна извратить любую вещь:

Ведь не найти ей в мире оправданья,

Не выдумать такого, как сейчас.

Мария.

Особенно безжалостно решенье —

Все серебро и меблировку дома

Бог весть куда услать, не помешай я

Решительно, при помощи друзей,

За что еще спасибо скажет. Боже,

Я б стерегла не хуже тех, ходила б

За ним и лучше, и охотней их:

Закон велит мне, и любовь велит,

И долг мой…

Петручо.

Господи благослови!

Простившись с жизнью, направляюсь к ней.

Вы чья-нибудь жена?

Мария.

Я ваша, сударь.

Плоха, так стала б лучше. Что вам легче

Хоть с виду, и за то спасибо небу,

Дай бог и дальше. И что здесь вы — рада.

А вот, что так жестоко обижали,

Да так, что осрамили званье мужа,

Таким паршивым способом изгадив,—

Не стройте изумленья: докажу

Заботливость, честь, доброту, приличье…

Петручо.

Эге! Полегче!

Мария.

Что я вам — чужая?

Или затеяла вас погубить?

Не венчана я с вами? Говорите!

Петручо.

Рад был бы отрицать.

Мария.

Мое присутствие,

Мой род, который всеми очень чтим,

Скажу и не солгу: достойно чтим. —

Мой прадед — рыцарь.

Петручо.

Депутат?

Мария.

Солдат.

А о твоей семье никто не слышал.

Был прасол только — твой однофамилец

Да от долгов сбежал! Или я стала

За то, что раз не уступила вам,

Чтоб испытать, таким ветеринаром.

Что нашего присутствия лишилась?

Петручо.

Повесьте, если вытерплю!

Мария.

Как череп,

Как дна гроша Генриха чекана,

Где стерлись имена почти…

Петручо.

Послушай,

Я не намерен ждать.

Мария.

Не ждешь — не надо!

Как бы ко мне ни стали подольщаться

За это оскорбленье (никакая

Покорность не поможет: убедитесь),

Каких бы примирителей ни слал,

Чтоб ни дарил, чего б ни мог купить —

Все, что друзья и кровные добьются,

Будет, что я не отрекусь от вас,

Но вас отвергну. Жду распоряжений.

Петручо.

Хитрей тебя нет женщины на свете.

Да, верно, и наглей! Молчи и слушай!

Случись мне быть с чертями в договоре.

Подумал бы, что повстречал партнера

Такого, кто сумеет поучить

Искусству бунтовать. Скажи мне, ты,

Несчастная, дрянная стерва… плачешь?

Ты у меня завоешь!

Мария.

Ваша воля!

Петручо.

Довольно ли греха, плодосрыватель,

Наполненный паденьем, чортов маклер?

Ты, семинарий всяких ослушаний,

Меч мести над тобой на волоске,

Не грех ли это крайний, не порочность

До пресыщенья и не оскорбленье

Законченное cap-a-pre, — щипать вас, —

Как дошлый негодяй, так попирать

Святое имя неба, узы брака,

Честь всей родни твоей, все ожиданья

Тех, кто считал тебя хорошей, бунтом,

Ребяческим и подлым бунтом? Ты

Хоть прощена, а продолжаешь гнусность

Против того, кто, отложив и веру

И дорогое охраненье чести,

Тебя никак не может ненавидеть?

Иди ж своим путем!

Мария.

Да!

Петручо.

Но прослушай,

Какую кару заслужила ты,

Ничтожество, ты, сорванная роза,

Которая засохнет через час,

За свой последний выпад. Разве я

Один из всех мужей приговорен

Ходить под трехкопеечной синицей?

Я слеп? В параличе? Так я рехнулся?

Я зачумлен? Никто не подходи?

Под ключ меня, имущество разграбить,

И пусть старухи сторожат!

Мария.

Да, сэр, да.

Вы можете гордиться этим

Петручо.

А как поймали: это я придумал,

Я разорял себя, ей-богу! Слышишь?

Вот если бить начну, что, вероятно,

Не по заслугам будет? Ты, в душе,

Не стонешь: ‘вздуй меня’?

Мария.

Не запугаешь!

Последняя слеза любви, прощай!

Немедленно, осмелься ты ударить

(Попробуй — и увидишь), навсегда

И безвозвратно (любишь до безумья,

Пока не взял меня) я отвернусь

Совсем от вас, навек, и первый встречный,

Кто догадается мне угодить,

Какой бы ни был (чем скверней, тем лучше),

Убьет вас и возьмет меня. Что я

Сказала про дурацкую болезнь,

Когда хотите быть со мной,— признайте,

А тех, кто спорят, вызвать на дуэль

И всюду одобрять меня извольте.

На том и до свиданья! (Уходит.)

Петручо.

Провались!

Подать мне чары, травы и отвары,

Молитвы против шерсти, фей, чертей,

Чтоб разлюбить ее, а то рехнусь я! (Уходит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Комната в доме Бианки.

Входят Бианка и Транио.

Транио.

Вам следует…

Бианка.

Готовы ли бумаги,

Указанные мной?

Транио.

Да. Все готовы,

А для чего — не знаю.

Бианка.

Вы осел:

Вам все, чтоб было вскрыто.

Транио.

И пробито,

А то какая радость!

Бианка.

Не хамите!

Ступайте! Роланда ко мне прислать,

А то смерть вашим фунтам. Правда: свадьба

Ее — сегодня, если не вмешаюсь.

Да чтоб один формат бумаг.

Транио.

Я понял.

Бианка.

А если разгласите…

Транио.

За измену

Теперь, когда я понял, отпилите

Мне голову ножовкою.

Бианка.

Идет.

Пошлю позвать Петрония с Морозо.

А вы — за дело! Марш!

Транио.

Иду! (Уходит.)

Бианка.

Эй, Ливия!

Входит Ливия.

Ливия.

Кто это?

Бианка.

Друг. Однако, вид у вас,

Как будто утопили бриг.

Ливия.

Бианка!

Несчастнее, загубленней меня…

Бианка.

Потише, девка! Вот тебя пригубят,

Подгубят, перегубят или к чорту!

Без кисленьких страстей! От этой дряни

И для желудка даже пользы нет,

Полезней яблоко. Морозо страшен?

Ливия.

Как виселица.

Бианка.

В этом не сдавай,

А Роланд мил? Скажи?

Ливия.

Ответив ‘нет’,

Солгу.

Бианка.

А что бы ты дала за то,

Чтоб назло его гневу, твоим страхам

И хитростям папаши уложить

Вас преспокойно, через двое суток,

Вдвоем в постель?

Ливия.

Как?

Бианка.

Ясно: по закону,

Вплотную, муж с женой… Вернулась кровь!

Ага! Другая музыка!

Ливия.

Бианка,

Не смейся надо мной.

Бианка.

Смеяться, пудинг?

По-английски сказала и по чести.

Ливия.

За это не была б неблагодарной.

Бианка.

Да, не была бы. Слушайся советов,

И если он не будет твой, всем назло,

Не знать мне счастливых ночей. Должна

Ты заболеть немедленно.

Ливия.

Ну? Дальше?

Бианка.

И по болезни ты пошлешь за всеми

Друзьями, за отцом и за Морозо,

И Роланд должен быть.

Ливия.

К чему все это?

Бианка.

Что ж не пищишь? Вот этим твое сердце

Запрыгает, а губы соберут

Так много поцелуев, как купцы

Долларов по Вест-Индии: все скажем,

Но раньше — уходи и заболей.

Ливия.

Я верю вам, и я больна.

Бианка.

Болей.

Ложись в постель. А я сгоняю слуг

И за отцом, и за шутом. Кривая,—

Мы о добре хлопочем,— вывози!

Уходят.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Улица.

Входят Транио и Роланд.

Транио.

По совести, хоть проиграл я деньги,

Но, все равно, не стану убеждать вас.

Я вижу вы решились: так и скажем.

Роланд.

Но посылали ли за мной?

Транио.

Не веришь?

Роланд.

Не знаю. Выигрыш вас занимает,

И хитрости для вас разрешены,

А мне их обойти.

Транио.

Даю вам слово,

Что здесь я не хитрю.

Вбегает слуга.

Роланд.

Постой, приятель!

Куда ты так бежишь?

Слуга.

Ах, сэр, мой барин!

Вы не видали барина?

Роланд.

Зачем?

Слуга.

Его алмаз…

Роланд.

На золотой застежке?

Слуга.

Ливия наша…

Роланд.

Что случилось с ней?

Слуга.

Вдруг заболела.

Роланд.

Вдрызг — ты говоришь?

Слуга.

Я говорю ‘вдруг’, сэр, и очень тяжко.

Роланд.

От кислых яблок зубы заболели.

Слуга.

От них у вас болит живот. Прощайте!

А барина не видно?

Роланд.

Кто оказал?

Транио.

Да нет, он не видал.

Слуга уходит.

Роланд.

Прощай, синица!

С чего бы ей болеть?

Транио.

По вас, конечно.

Роланд.

Пробейте голову, тогда поверю,

А раньше — ни за что. Но навещу:

Так требует учтивость.

Транио.

Несомненно.

Роланд.

А может быть, и нет. Вам не удастся

Прибрать моих две сотни, Транио:

Так мило и искусно вы ведете

Меня, как лань, в силок, что чуть не взяли.

А кто же тут лесник?

Транио.

Вам проигравший?

Идем туда? Мне это безразлично.

Роланд.

Идем. Накинешь мне?

Транио.

Ни пенса, Ролангд.

Роланд.

А ты свободу совести мне дашь,

Что означает десять поцелуев?

Вот лопнуть — не люблю, но, может быть,

Проклятые приличия заставят

Дать два ли, двадцать ли, а то и тридцать.

Транио.

Нет, дудки. Вороти тогда заклад мой,

Наш спор был не о том: уж слишком много

Целуетесь без чувства. Разрешу вам…

Роланд,

Судите, как игрок.

Транио.

Позволю два.

Роланд.

Нет, Транио! До дюжины не в счет.

Скощу я сорок шиллингов за скидку.

Позволь уж двадцать. Это я, ей-богу,

Ей назло сделаю.

Транио.

Ты не темни!

Любишь — люби, а то уж ненавидь

Ее и всех своих друзей…

Роланд.

Но, Транио!

Транио.

Прощайте, двадцать фунтов! Проживем.

Условья вам известны.

Роланд.

И заклад,

Который если я вам проиграю,

Пусть буду паяцом, да перебейте

Мне ноги, чтоб не путался в расчетах.

Иду, если даешь могарыча…

Прощальный поцелуй не в счет?

Транио.

Не в счет.

Роланд.

Разбей мне череп грушей — могарыч?

Транио.

Сказал: не дам. Выигрывай — получишь.

Роланд.

Да ты совсем чудак!

Транио.

Мне все равно.

Роланд.

Вперед! Еще на двадцать фунтов дернем,

Что слова доброго ей не окажу.

Транио.

Ни пенса.

Уходят.

СЦЕНА ПЯТАЯ

Комната в доме Петручо.

Входят Петручо, Жак и Педро.

Петручо.

Проси ее сюда. Я беспокою

Ее лишь на два слова.

Педро уходит.

Чем терпеть

Жизнь с женщиной, которая стремится,

Как только может, мне наделать зла,

Пойду пахать и есть одну овсянку

(Что перед этим по миру ходить?)!

Нет, Жак, есть для меня другие страны.

Другие люди да другие бабы.

Захочется: ‘вот деньги — вот товар’,

И хорошо. А солнце так же преет

Там, как и здесь. Пока не потеряю

Себя или ее — кого, неважно,

И кого раньше — тоже…

Жак.

Разрешите?

Петручо.

И совершенно память истребить

О мерзости такой. Никто из наших

Пусть обо мне не слышит.

Жак.

Боже, барин!

Вы на плохом пути.

Петручо.

Всяк путь хорош,

Где убегу от гадины.

Жак.

Сдалось мне,

Что, если б потерпели, ваша милость…

Петручо.

Терпеть? Зачем терпеть?

Жак.

Я говорю,

Что, если б потерпели…

Петручо.

Потерпел!

Жак.

Да посмеялись над ее делами,

А то б велели с крыши барабаном

Созвать соседей на ее капризы,

Как я своей жене…

Петручо.

Твоя жена?

Голубка пред моей, одна дремота,

И полночь не смирней…

Жак.

И наковальня.

Петручо.

Но ведь твоя жена…

Жак.

Наука лжива:

Жен сразу не прочесть.

Петручо.

Ее ты знаешь?

Жак.

Как мне не знать:

Лет двадцать день и ночь деремся с нею.

Петручо.

Да, но моя — стакан вина такого,

Смесь хитрости такой, что радуга,

Согнувшись по небу, свои цвета

Меняет медленней, чем эта баба

Силки своих злодейств.

Входят Педро.

Ну, что вдевала?

Педро.

Нет, ничего. Но показала так,

Как будто бы придет. Крепитесь, барин.

Как можете. Не мне же вас учить,

Но всякому свой крест, и все мы смертны.

Петручо.

Чего ты скис?

Педро.

Сомнений нет, у ней…

Петручо.

Чего у ней? О чем ей? Что же с ней?

Скажи, чорт!

Педро.

Спятила.

Петручо.

Дай бог, подольше.

Педро.

Аминь.

Петручо.

Скажи, настолько ли безумна?

Педро.

Сколько душе угодно, сэр. Оделась

(В честь вашей милости) под тот фасон,

Какой в ходу по слободам предместий,

По пятаку за штуку. Вся в грязи.

Заговорят с ней — как она засвищет

И начинает пальцем разговоры:

Чего ей надо, в то и ткнет.

Петручо.

Что ж это?

Педро.

А вот и господин Софокл.

Петручо.

А что

Там с нею делал господин Софокл?..

К чертям! Готовьте сундуки! Я еду!

Педро.

Он здесь, чтоб…

Входит Софокл.

Жак, она совсем взбесилась.

Софокл.

Это женщиной зовут?

Петручо.

Да. Она женщина.

Софокл.

Я сомневаюсь.

Петручо.

Я думал, что вы оправки навели.

Софокл.

Да, наводил.

Чуть жив ушел.

Петручо.

Вы злоупотребили.

Софокл.

Прошу не извращать. Я вам клянусь:

Жена у вас, как дева, непорочна,

Поскольку знаю! Правда, что дала мне

Кольцо.

Петручо.

К разврату.

Софокл.

Еще раз ошиблись.

И не поцеловал ее. Сейчас

По-дружески пришел ее проведать

(Услышав о безумыи). Как подскочит,

Кольцо как вырвет, наголо кинжал,

А почему — не знаю.

Петручо.

Это правда?

Софокл.

Как то, что я стою.

Петручо.

Ты в прошлом честен

Будь так и впредь.

Входит Мария.

Софокл.

Идет.

Петручо.

Ну, госпожа,

Как примет ваша красота отставку?

Мария делает знак.

Вы действуете знаками? Я понял:

Вы летом будете ловить служивых

Или в предместья купите землицы

Святой под дом монашек?

Софокл.

Пощадите!

Вы видите, что с ней.

Петручо.

Она угрюма

И в скотском положении. Проверим:

Язык остался, так болтай. Софокл,

Понаблюдай за нею посерьезней,

Глаз не сводя,— потом ты объяснишь мне

(Ведь ты понятлив) состоянье чувств,

В котором я избрал ее.

Софокл.

Скажу.

Нежней ее…

Петручо.

Здесь продают селедку.

Есть нищенка одна, на Домниканской,—

Пред ней царица, только скинь штаны.

Софокл.

Да не язвите вы.

Петручо.

Ни капли, сэр.

Почтенная, глаза мои открылись,

Я в твердом разуме и говорю

Не в исступленьи. (Брось валять калеку!

Я знаю: ты здорова.) Миллион

Отдам, чтоб разозлить. Избрав Тебя

В подруги ложа, натерпелся бед

Я больше, чем за двадцать лет свалится,

Такого сорта да таких бессмертных,

Что вымрет все адамово потомство,

Пока закон тебе найдут. Проказу

Я взял… куда?! — чуму, нет — наважденье:

С тобой вселился чорт, когда не хуже.

Я был глупей скота и, как скотина,

Был осчастливлен клячею-мотовкой.

Ведь кто еще, способный различать

Свет с темнотой, вино и воду, голод

И сытость и лисицу от кустов,

Женился б на тебе?

Софокл.

Не так плоха ведь.

Петручо.

Хуже, чем смею думать. Ее наглость

Не выдержать ни одному суду,

Без совести, без чести, без приличий,

Без женственности. Да никто на свете

Не вдолбит мне, что женщина ей мать.

По стойкости в ней узнаю волчицу,

Переселившую свой дух, а раньше

Была хорьком подземным: убивает

Порядочность в мужчине. Как—не пронял?

Софокл.

Вы думаете, чувствует?

Петручо.

Плевать мне!

Быть ей, чем хочет! Радость от нее

Я истребил, привязанности к ней,

Как этот галстух, распущу и брошу,

Ей мужа я в себе уничтожаю.

Прощай, мое тщеславье! Но вы были

Так близки, что звались моей женой,

И щедрость милосердия способна

Прикрыть вас от достойной нищеты:

По вдовьей части, мной врученной, честно

Получите, да половину дома.

Доход с другой направлю на молитвы

(С покорностью несу такой расход!),

Чтоб привести вас в христианство. Платья

И все, чтоб кончить эту ерунду,

Прошу вас взять себе — вы неприличны.

Отправлюсь в плаванье.

Мария.

Я вас люблю,

Узнав в вас мужа. Буду говорить вам

И извиню обиды.

Софокл.

Что за чудо?

Петручо.

О Плиний! Если ищешь полной славы,

С нее пиши чудовищ!

Мария.

Несомненно,

Вы взяли верный курс, благословенный,

Способный дать вам добродетель.

Петручо.

Сплавит!

Мария.

Я жаждала взаимопониманья —

И дождалась! Смотрите, сэр, не сбейтесь!

Вы кажетесь мне новым человеком,

Прекрасным человеком, и я вижу

В вас будущность. Возможно ожидать

(Как многие знакомые), что я

Затею плакать и примусь мешать вам,

Повешусь вам на шею и, как дура,

Свяжу вас по рукам, но я люблю вас

И покажу всем женщинам на свете,

Как предпочла ту часть своей страны,

В которой вы родились. Вам полезней

Знакомство многих чужеродных наций,

Развитье ваших знаний, красноречья,

Наглядности и силы рассужденья,

Чем личная любовь и поцелуй.

В путь, славный муж, и привези познанье!

Софокл.

Вот поручить бы ей учить студентов!

Мария.

Уж ежели купцы вспахали море

Корысти ради, так чего не сделать

Вам ради мудрости. В путь! В путь! Один —

Пусть только ум ваш будет вам попутчик.

И, если склонны женщине внимать,

Плывите дальше, до конца и дальше:

Тем больше пользы. Будьте бережливы:

Обед — в неделю раз, один костюм —

На все скитанья. Сами убедитесь,

Что чем беднее и ничтожней вид ваш,

Тем больше вы увидите.

Петручо.

Ты слышишь?

Софокл.

Да.

Петручо.

А если дать ей христианство

Распространять?

Софокл.

Язычество вернет!

Зачем она не пишет?

Мария.

Когда время

И полный опыт перестроят вас

И превратят из дурака в синьора,

Или, верней, из клячи в скакуна,

Вернитесь пожилым, как Одиссей.

Я ж, Пенелопа…

Петручо.

Ты разучишь больше

Любовников, чем сам я — языков,

И что тебе с одним наделать за день,

С другим разделать ночью…

Мария.

В этом роде.

В вашей отлучке мне поставят в доблесть

И в памяти потомства утвердят

Наличие соблазнов, и не малых

И ежедневно, даже ежечасно

Мне предлагаемых, во славу чести

И верности вас любящей жены.

Петручо.

Что делать?

Софокл.

Я б, на вашем месте, ехал.

Хотели ведь.

Петручо.

Ах, менее всего!

Пронять ее хотел! Она — сам дьявол!

Теперь, выходит, допекла!.. Уеду…

Снесли поклажу? Лошади готовы?

Мария.

Сэр, если поручаете мне дом

Со всем оставленным…

Петручо.

Несите деньги!

Мария.

Я все свое уменье и удачу

По-вдовьи применю. Томиться буду

По вести ваших дел и барышей

И, если не придут хоть раз за квартал,

Душою умчусь в Индию иль в Китай:

Там вам всего полезнее.

Петручо.

Как ветер?..

Со свету хочет сжить.

Мария.

Во Францию —

Попутный. Вы и отправляйтесь на ночь,

Не упустите: нас прилив не ждет.

А я холодного вам заверну.

Петручо.

Прощай!

Ты вынудила меня вон отсюда

И можешь вновь вдурить сюда.

Мария.

Ничуть, сэр.

Я слишком вас люблю: я ждать согласна.

Взгляну, как сядете.

Петручо.

Еще приятней

Смотреть, как вешали б.

Мария.

Все, что сочтете

За благо, мне приятно увидать.

Петручо.

Софокл, проводите меня до моря?

Надеюсь, и другие…

Мария.

Несомненно:

На добром деле проводы найти.

Вы поцелуете меня? С укладкой

Возня, и я иду.

Петручо .

И уходи!

А заведешь мне новый диалог,

Так за ноги, да в дом.

Мария.

Будьте здоровы!

И берегитесь, еще раз напомню.

Уж раз хоть чем-то дельным занялись,

Достойным мужа, мне же на почтенье.

А что до слухов о былых безумствах,

О шалостях и хамстве юных лет,

Которых, как я вижу, вы бежите

(Без этого не отпустила б), я,

Как любящая вашу честь жена,

Для пущего простора вашей славе

Их здесь прикончу. Если лимонаду

Или чего там от морской болезни

Хотите — уложу.

Петручо.

Нет уж, пусть чорт,

Наставник ваш, прольет благословенья

На вас. Пусть он, один… исправит вас.

Мария.

Оставлю вас при вашем stilo novo. (Уходит.)

Петручо.

Поеду!.. Не поеду! Еще раз

Ее проверю.

Софокл.

Вам бы лучше ехать.

Петручо.

И еду!.. Позовите-ка мне тестя

Да всех друзей, чтоб видели отъезд.

Ну, бабы, если на море есть бури

Злей, чем нас треплет ваша речь, и волны

Неверней ваших клятва, пусть мне видать

Лишь бури и свой киль переломать.

Уходят.

АКТ ПЯТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Комната в доме Петрония. Накрыт стол. На нем бумаги и чернила.
Входят Петроний и Бианка.

Бианка.

О том же, какова моя вина,

Пусть судят все.

Петроний.

Если и это дело —

Раскаяние дочери моей —

Пошло от ваших добрых наставлений,

Сознаюсь, что судил вас слишком строго,

И сожалею.

Бианка.

Начала сама,

Конечно, испугавшись ослушанья,

А я продолжила, ей рассказав,

Как, просто и любезно подчинившись,

Ей вас вернуть: она по-женски любит!

Вот, выслушав, — спасибо ей, — призналась,

Что стоит меня слушаться. Но, сколько

Советов ни давай, не излечить,

Пока жива причина хвори — горе.

Петроний.

Жаль, что больна, но рад, что заболела

По столь благой причине.

Входит Морозо.

Бианка.

Вот Морозо.

Петроний.

Рад вас видеть.

Узнайте нашу радость.

Морозо.

Очень рад ей!

А эта здесь зачем?

Бианка.

Я вас оставлю.

Потом спасибо скажете.

Петроний.

Да, друг мой:

Ступайте к вашей милой.

Бианка.

Хоть больна,

Но можете поцеловать.

Морозо.

Как?

Бианка.

К пользе.

Морозо.

Затем и вызвали?

Петроний.

Войти угодно?

Бианка.

Вдруг спросит исповедать.

Морозо.

Боже правый!

Получит отпуск и епитимью,

Но в меру прегрешений.

Петроний.

Брось чудачить!

Морозо уходит.

Бианка.

Вот и другой пришел.

Входят Роланд и Транио.

Петроний.

Ах, Транио!

Вам тоже добрый вечер. Рад вас видеть.

Роланд.

Спасибо!

Петроний.

Дочь имел…

Роланд.

Когда бы так!

Петроний.

Вы были с ней дружны.

Роланд.

Не буду больше.

Женщина! Путей к ее приязни

Искать не легче, чем зимой тропу

Под снегом.

Петроний.

Так расскажем по порядку.

У дочери, помянутой сейчас,

Болит живот от злоупотребленья

Привязанностью вашей.

Роланд.

Что?

Петроний.

Да, сэр.

Верней сказать — раскаяньем. И так

Лежит и рассуждает.

Роланд.

Что же, сэр?

Петроний.

Я думаю: зайти вам, что ли?

Роланд.

Что же,

На посещенья я не так уж скуп.

Петроний.

Предупреждаю вас, что изменилась:

Вам предстоит знакомство с новой Ливией.

Роланд.

С меня и старой хватит.

Петроний.

Не дурит

И мальчиков в глазах не ищет, Роланд,

На шею не повесится вам…

Роланд.

Рад,

Что избежал такой ужасной казни.

Петроний.

Ни чмокать вас до краски…

Роланд.

Сомневаюсь,

Чтоб покраснел, как ни целуй бесстыдно:

Я уж не так ребячлив. Что же дальше?

Петроний.

Теперь она моя. Вся в моей воле,

Со мной и будет там, где прикажу,

Но хочет с вами ласково проститься

И воротить блуждающий обет,

Оставленный в залог, да две-три клятвы,

Вам данные, вернуть.

Роланд.

Она получит

Их ото всей души, а если надо,

Верну их на письме.

Петроний.

В том-то и дело.

Вы от нее получите другое:

Ухо на ухо, с богом сто дорожке!

Роланд.

Согласен. Плачут ваши деньги, Транио!

Транио.

Что ж, я не разорюсь. Работай, Роланд!

Роланд.

Идемте, что ли?

Бианка.

Что бы ни сказала,

Терпите, Роланд: от своей болезни

Она зубастой стала.

Роланд.

Пусть болтает,

Раз чешется язык. А ты, ей-богу,

С лица премилая, да и фигура

Отменная! Я чувствую, что сотня,

Из меня льется, будто я мочусь.

Вносят на кровати Ливию, при ней Морозо.

Бианка.

Несите осторожно: в прошлый раз

Ее так раздражало.

Петроний.

Ну, как, дочка?

Ливия.

Ах, плохо, плохо, хоть уже немножко

Лучше, мне кажется, немножко легче —

Из-за того, что добрый человек

Простил… Повыше!.. Ах, болит!

Бианка.

Прекрасно!

Ливия.

Отец и все, кто только меня слышит:

Вот — тот, кто мною злостно оскорблен:

Был ли старик униженней: в насмешку

Давала клички, на него плевала,

Огарки к бороде клеила, звала

Борзою на всех коз, я презирала

Его, всегда считала за скотину…

(Ах, бок болит!..) паскудную скотину.

Я распустила слух, что его плащ —

Тот парус, что его отец купил

У лодочника и поднесь живого.

Я на крестинах налила в варенье

Ему касторки, и он штаны испортил.

Насыпала на лестницу гороху,

И бедный джентльмен — о, горе мне! —

Почтенной головой, главой премудрой,

Пересчитал все двадцать две ступеньки,

Не пропустивши ни одной verbatim,

До выхода, разбил свое лекарство,

Посеял верный камешек от флюса,

Чуть не рассыпался, марался дважды

И был подобран. Свершены злодейства

Мной, Ливией, по собственной злой воле.

Морозо.

А я по доброй воле все простил.

Ливия.

Где Бианка?

Бианка.

Здесь.

Ливия.

Пить!

Бианка.

Вот.

Ливия.

Это кто здесь?

Бианка.

Роланд.

Ливия.

Притворство, мы расстанемся с тобой.

Приблизьтесь, сэр.

Роланд.

Мне жаль, что вы больны.

Ливия.

Себя жалейте, сэр. Вы обижали,

Но я прощаю… А готовы письма?

Бианка.

Все здесь. Угодно их проверить?

Ливия.

Да.

Дай прочитать ему. Он тоже хочет

Отчалить, с этим он прибавит ходу.

Ах, сделали б мы нищих друг из друга!

Мы молоды, и целый мир детей

Остался б проклинать безумство наше.

Мы разорились бы при этом браке

Непоправимо. Признаюсь — любила

(Пусть знают — все равно!) до исступленья

И он, сказать по совести, любил…

Но кончим с этим! Оба поумнели,

И не любви нас погубить. А вы?

Роланд.

Да. Подписать готов.

Ливия.

Тогда постойте.

Дайте бумаги мне (я просмотрю)

И времени, чтоб уронить слезу

На вечное прости.

Бианка.

Вы уходите.

Петроний.

Друзья, идемте:

Пропустим ливень.

Роланд.

Лучше не видать бы!

Уходят.

Бианка.

Играла молодцом!

Ливия.

Дай бог, сыграть бы.

Бианка.

Бумаги наши здесь. Когда придут,

Начните вы, потом им передайте,

Не отпуская от себя, при свете

Не большем, чем в рядах.

Ливия.

А как Морозо

Терзался? Как усердно он рыдал

При оскорбленьях.

Бианка.

И не без причины.

Ливия.

Ах, да какой вонючий негодяй!

Я начала с притворства, но при нем

Чуть дурно мне не сделалось. Помойка

В сравненья с ним — помада.

Аминь!

Бианка.

К чорту мерзость!

Ливия.

Бианка.

А ты сейчас опять ложись,

И приступаем к делу.

Ливия.

Позови их.

Ну, если небо милует влюбленных,

Пусть нам поможет!

Входят Петроний, Роланд, Транио и Морозо.

Петроний.

Что она, готова?

Бианка.

Окончила свой плач. Идите к ней.

Ливия.

Роланд, приблизьтесь. Раньше подписания

Дайте мне руку. Так. И поцелуйте!

Последнее свидание у нас!

Дай бог вам быть счастливым! Вот бумага.

Роланд.

Позвольте подождать!

Петроний.

Не жить мне больше,

Если не начал я его жалеть:

Как разливается!

Бианка.

Вот вам перо.

Ливия.

Прошу стать ближе. Это будет знаком

Прошедшей близости.

Роланд (подписав).

Вот.

Бианка.

Вашу подпись

В свидетельство.

Петроний (подписывая).

Конечно. Пишем, зять.

Морозо (подписывая).

От всей души!

Бианка.

Пожалуйста, отдайте.

Роланд.

Вам, Ливия. Лучшей вам любви желаю.

Я больше не могу.

Бианка.

Заверьте это.

Петроний (подписывая).

Заверим.

Бианка.

Вы вручите?

Ливия.

Поднимите.

Вот, Роланд, вся твоя любовь. Найди

Другую, лучше нашей, и будь счастлив.

Я больше не должна.

Роланд.

Прощай!

Ливия.

Надолго!

Роланд уходит.

Бианка.

Уйдите, ради бога, все, покуда

Уймется. Занавески опустите,

А завтра приходите, будет лучше:

Сейчас не до гостей ей.

Петроний.

Будьте с нею.

Мне надо ехать, может быть, и вам,

Чтоб зятя проводить. Я был бы счастлив.

Когда б, как здесь, жалел его жену.

Бианка.

Все сгладит время. До свиданья! Завтра

Утешитесь, приветствуя жену.

Уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Комната в доме Петручо.

Входят Жак, Педро и носильщики с сундуками и корзинами.

Жак.

Несите!

Педро.

А большой сундук нести?

Жак.

Да. И корзины. Да живей, почтенный!

А то уедет, не дождавшись.

Педро.

Жак,

И повезло ж тебе!..

Жак.

Я полагаю.

Педро.

Отгородиться морем от хозяйки —

Чем, кроме бури, заглушить ее?

Жак.

Бежим в галоп до самого Парижа,

А до Амьена-то она, поди,

Еще дострелит. Ну, под ‘Львиный ключ’!

Да живо на борт. Мы за вами следом.

Педро.

Вот бы ее в сундук.

Жак.

Побойся бога!

Уж лучше — медведя.

Педро.

Да ты послушай.

При переправе, если будет буря,

Как там бывает, и пойдет трепать,

Я, с божьей помощью, и подсказал бы

Хозяину сообразить да крикнуть:

‘Всем разгружать судно, а то пропали!’

И этот, самый крупный, непременно

Окажется за бортом.

Жак.

Знай наверно,

Что с нею можно этак развязаться,

Согласен ехать с ней. Но верь мне, Педро,

Тогда погибнет в море вся путина:

Водиться с ней решат одни акулы.

Ей родственницы, или черепахи,

Всему привычные. На всех базарах,

Едва ее туда доставят с тони,

Немедленно завоют ‘Miserere’.

И будут плакаться по всем церквам,

Пока ее плотиной не отгонят.

Из-за нее Нептуну, и с трезубцем,

С богинею, да и с полубогами,

Так опротивел бы Ла-Манш, друг Педро,

Как школа мальчикам. Не сомневаюсь.

Что, встреть его по-своему она,

Он рад бы расколоть башку.

Педро.

Язык!

Жак.

Нет, много языков!

Педро.

Да иностранных!

Жак.

Лживый язык!

Педро.

Язвительный язык!

Жак.

Длинный язык!

Педро.

Бессовестный язык!

Жак.

Наглый язык!

Педро.

Спиртованный язык!

Жак.

Их много больше и многообразней,

Чем Вавилонской башне рассказать.

Отсутствует один язык — правдивый.

Входит Софокл.

Софокл.

Вернуть все вещи — кончена поездка.

Жак.

Как так?

Софокл.

Ваш барин… О Петручо! Ах, бедняга!

Педро.

Ах, Жак, Жак!

Софокл.

Ах, скончался ваш хозяин!

Везут. Его жена, его диавол,

Обидой…

Жак.

Был убит?

Софокл.

Убит! Убит!

Педро.

А есть закон, чтоб ее вешать?

Софокл.

Живо

Дай знать ей про беду: я сам не смею —

При встрече за себя не поручусь.

Я лучше выйду. Попроси ее,

Хоть ради чести, если есть в ней это,

Да чтоб немножко сраму поубавить —

Заплакать. Ну, а вам реветь бесцельно,

Здесь будет через час (ей передайте),

Что с ним все близкие придут ее бранить. (Уходит.)

Педро.

О Жак, Жак!

Жак.

О почтенный барин мой!

Педро.

О барыни, скотина! Вешай!

Жак.

Плюй!

Педро.

Топи ее!

Жак.

Мори ее!

Педро.

Дави!

Жак.

Камнями ее! Пусть, что ни проглотит —

Все будут яйца! Пусть бежит прочь…

Педро.

Тот,

Кто ей поможет, молимся усердно,

Да ipso facto станет импотентом!

Жак.

Дай душу отвести! А кто ей служит

Или добром помянет с этих пор,

Да поразит его заклятье, Педро:

‘Чтоб чорт при шпорах сел на него

С косою за спиной…’

Уходят.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Улица.

Входят Роланд с актом в руках и, крадучись за ним, Транио.

Роланд.

Какой я идиот, что ей позволил!

Ей-богу, любит до сих пор! Что ж акт?!

Ты — памятник того, что я имел,

Ты — вся любовь ко мне, ты — вся утрата,

Дай, поцелую подпись и прощусь

С тем, с чем прощусь навек. Прощай, Ливия!

О горькие слова! Прочту вас снова,

А там усилюсь позабыть навеки. (Читает.)

Что это? Дай-ка ближе! Договор?

Ей-богу, договор! Печать и скрепа

За подписью отца, да и Морозо!

Ведь я не сплю! А ну, перечитаю!

Да. Верно. Договор!

Транио.

Да, верно, Роланд.

И в силу этого вы мне заплатите

Сто фунтов завтра.

Роланд.

Ты уверен, Транио,

Что оба мы — живые?

Транио.

Да. Плати!

Роланд.

Ручаюсь, если верно.

Транио.

Очень верно.

Вот вам еще кольцо. Узнали?

Роланд.

Да.

Транио.

Когда мне получать?

Роланд.

Нет, стойте, стойте!

Когда женюсь?

Транио.

Сегодня ночью.

Роланд.

Слушай:

Не жульничай со мной, играй по чести.

И мой платеж превысит уговоры.

Клянись (я — человек и ошибаться

Способен), поклянись — и не надуй,

Клянись мне напрямик: я — Роланд?

Транио.

Да.

Роланд.

Не сплю?

Транио.

Не спите?

Роланд.

Я в своем уме?

Транио.

Насколько вижу.

Роланд.

И я был у Ливии?

Транио.

Да, получив там договор.

Роланд.

Женюсь?

Транио.

Если посмеете.

Роланд.

Во всем клянетесь?

Транио.

Да.

Роланд.

Как то, что честен, что в тебе есть совесть,

Что будешь мучиться, солгав, что это

Не наважденье, правда и всерьез!

Транио.

Итак, по правде, совести и чести,

Все это — правда.

Роланд.

Переменим место.

Клянись еще.

Транио.

Ей-богу, это верно!

Роланд.

Ну, значит, проиграл, и видит небо,

Как радуюсь. Скажи мне, как и что,

А то я, как язычник…

Транио.

Поп подряжен,

Все будет гладко, как истертый грош.

Уходят.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Комната в доме Петручо.

Входят Петроний, Софокл, Морозо. Вносят Петручо в гробу.

Петроний.

Поставьте труп и кликните ее!

Входят Мария в черном, плача, и Жак.

Извольте посмотреть на ваше счастье.

Вот ваш супруг, ваш любящий супруг,

Вот он: он слишком был хорош для вас!

Убит он вашей дерзостью и злобой,

Не выйдя в море. Если можешь плакать,

Так повод есть — начни, хоть уморила,

Дай людям знать, что ты не вовсе сволочь.

Вот пролила б ты раньше столько слез,

Так был бы жив. Сейчас и то есть польза:

Разжалобишь кого…

Мария.

Внимайте мне,

Судя, что есть, не собственный свой домысл,

А то еще несчастней стану я.

Да, есть причинна слез, и велика

Она, и искренне из-за нее рыдаю.

Софокл.

Однако, в ней порядочность открылась.

Мария.

Но в чем она? Не ошибайтесь — я не

О смерти плачу. Боже сохрани!

Я не дитя: о жизни его плачу,

О его бедной, жалкой, глупой жизни

Скорбят мои глаза. Вот где мой траур!

Петроний.

Стыдись!

Мария.

Готова утонуть в слезах

При мысли, что он был такой тетехой,

Как был не по-людски лишен ума,

Здравого смысла и соображенья,

Пока, живой, еще бродил у нас.

Как повезло ему, что умер! Вот что

Оплакивать, а не его особу.

Два года протяни, так наплодил бы

На память о себе он больше дури,

Чем осень мух. Но да почиет в мире:

Жил-был дурак — и все! Жалеть его

Ни один здравый, честный человек

Не станет ни за жизнь, ни за дела.

Вот разве за потомство. Тут уж я,

Страшась, что срам его переживет

В лице уродов, не щадя заботы,

Как сужения охранять его,

Лишила средств на это.

Петручо (встает).

Расстегните!

А то и впрямь помру!.. Ах, ты, Мария,

О мое горе! О моя напасть!

Петроний.

Иди к нему, дрянь! Если он погибнет,

Сам выйду тебя вешать!

Петручо.

Как!? Мария…

Мария.

Все сделано и кончено. Прости мне!

Покорной буду я: ты укрощен,

А я — твоя слуга. Не озирайся,

Не бойся. Смеешь ли поцеловать? (Целуются.)

На новую любовь!

Петручо.

А ну, еще!

Мария.

От всей души.

Петручо.

А ну, еще, Мария!

Ах, господа, не знаю сам, где я.

Софокл.

Иди-ка в спальню — живо разберешься.

Петручо.

За старое не примешься?

Мария.

Не бойся.

Петручо.

И незачем, по совести клянусь,

Что повода не будет.

Мария.

Так же верно,

Как то, что девушка я, моя жизнь

С минуты вашей добровольной клятвы

Находится у вас в распоряженья.

Софокл.

А ловко обернулось!

Петручо.

Жак, беги —

Скупи все вкусное, что деньги купят.

Да гибнут кабаны! Я вновь родился!

Ну, крошка Англия, как встречу мужа

Чужих краев, сурового ревнивца,

Желаю ему в жены вашу дочку,

И, если масла к хлебу не получит,

Пока не съел зубов, — себе не верю.

Входят Роланд, Ливия, Бианка и Трапио.

Петроний.

С чем бог послал?

Роланд.

Еще с веселым танцем,

Под вашу песенку.

Транио.

Молодожены

Пришли за милостыней.

Бианка.

Не хмурьтесь:

Вам это не поможет. Ваша подпись

Здесь, и Морозо подписал контракт.

Петроний.

Моя?

Морозо.

Моя?

Бианка.

Смотрите.

Петроний.

Это фокус,

Ей-багу, фокус!

Бианка.

Именно для вас.

Ливия.

Отец…

Петроний.

Ты, значит, с ним? Скажи мне…

Ливия.

Да.

Петроний.

А ты, скажи, ты с ней уже…

Роланд.

Да, сэр.

Надеюсь, все в порядке.

Петроний.

Состоялось!

Придется вас благословлять… Морозо,

Мы здесь бессильны. Видишь — примирись:

Хочешь — не хочешь, а забрал он девку.

Морозо.

Раз обошли, так угощай обедам,

Чтоб горечь мне запить.

Транио.

Умно сказал!

Петроний.

Ну, ладно, разыграли, так смотрите ж,

Чтоб через год я дедушкою стал,

А то, ей-богу, подстригу наследство!

Роланд.

Придется мне стараться: я и так

Продулся в пух на ней.

Транио.

Я доверял ей

И счастлив был в закладе.

Роланд.

Берегись!

Петручо.

Идемте пить и не жалеть веселья!

Мой жеребенок дома и везет.

А кто жениться будет, господа,

Прошу вас помнить мой пример всегда.

Уходят.

Комедия ‘Укрощение укротителя’
написана между 1615 и 1625 гг.
Переведена И. А. Аксеновым в 1932 г.
Перевод печатается впервые.

Джон Флетчер

Укрощение укротителя

Действующие лица

АКТ ПЕРВЫЙ

АКТ ВТОРОЙ

АКТ ТРЕТИЙ

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ

АКТ ПЯТЫЙ

Читайте также: