Украденное ожерелье, Буагобей Фортуне, Год: 1881 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 224 минут(ы)

Приложеніе къ ‘ГАЗЕТ А. ГАТЦУКА’.

УКРАДЕННОЕ ОЖЕРЕЛЬЕ

Романъ Буагобея.

Домъ Париж, это — цлый міръ. И сколько такихъ домовъ, напоминающихъ собою ульи трулолюбивыхъ пчелъ: въ подвальномъ этаж пекутъ хлбъ, въ ре-де-шоссе куютъ желзо, въ первомъ этаж выдлываютъ мраморъ, во второмъ шьютъ платья, въ третьемъ рисуютъ вывски, а въ мансард, подражая природ, длаютъ цвты. Но и не считая домовъ, заселенныхъ рабочимъ кланомъ, кого не живетъ и чего не длается въ большихъ домахъ по окраинамъ города, примыкающимъ къ богатымъ кварталамъ. Дома эти молоды: у нихъ нтъ еще своей исторіи, своихъ преданій, они не занимаютъ никакого мста на столбцахъ газетной хроники, не даютъ пищи любопытству проходящихъ звакъ: но и въ нихъ несомннно происходитъ свои интимныя драмы, не всегда оканчивающіяся, какъ на театральныхъ подмосткахъ, наградой добродтели и наказаніемъ порока.

Приблизительно такъ разсуждали между собою въ одинъ изъ ноябрьскихъ вечеровъ два красивыхъ юноши, проходя по бульвару Гаугнана.

Было за полночь, погода великолпная. Провели вечеръ въ опер, они возвращались пшкомъ, съ сигарой во рту, философствуя и разговаривая и о военныхъ дйствіяхъ, и о любовныхъ приключеніяхъ, какъ это длали и романической памяти гг. де-Кокона и де-ля-Моль въ Королев Марго. Къ тому же они и походили на героевъ этого романа Дюма-отца. Одинъ изъ нихъ былъ большаго роста и крпкаго сложенья, держалъ высоко голову и безпрестанно крутилъ свои длинные усы: Кокона съ черными, густыми волосами. Другой роста средняго, худой, гибкія, элегантный блондинъ, несомннно могъ бы понравиться Маргарит Наварской.

— Вотъ мы и у тебя, сказалъ высокій блондинъ, показывая тросточкой на монументальныя ворота одного изъ домовъ. Я проводилъ тебя до дому, и ты бы долженъ былъ теперь довести меня до моего клуба.

— Ну-ужъ, нтъ, воскликнулъ другой, мы достаточно поболтали и пофилософствовали на сегоднешній вечеръ, ты разсказалъ мн вс твои африканскія кампаніи и вс парижскія приключенія. Мн хочется спать, и я хочу скоре лечь въ постель.

— А я нтъ. Возвращаться домой къ такой часъ, когда люди умющіе жить только выходятъ изъ дому, можетъ разв влюбленный, вотъ какъ ты!

— Откуда ты взялъ, что я влюбленъ?

— Точно это не видно! Въ послдніе три мсяца тебя узнать нельзя. Кто подмнилъ моего Альбера Дутрлеза. Ты все сидишь дома, а когда случайно и вылзешь на свтъ Божій, то показываешься только въ самыхъ нравственныхъ мстахъ.

— Какъ напримръ, въ опер! воскликнулъ со смхомъ блондинъ.

— Одинъ разъ ничего не значитъ. Хочешь, я скажу теб, почему ты сегодня попалъ въ оперу… кото ты надялся тамъ встртить?

— Не трудись, пожалуйста.

— И почему ты такъ торопишься теперь вкарабкаться ни твой четвертый этажъ?

— Другъ мой Куртомеръ, ты страшно мн надодаешь!

— Вотъ какъ — надодаю? Такъ ты, стало быть, окончательно запрещаешь мн заглядывать въ твою частную жизнь? Хорошо, я молчу. Будемъ говорить о другомъ. Мн еще не хочется спать. О чемъ мы разсуждали передъ этимъ?.. Ахъ, да! Я говорилъ теб, что желалъ бы быть хромымъ бсомъ Лесажа, чтобы высмотрть все, что происходитъ въ парижскихъ домахъ… начиная съ твоего. Ты долженъ знать, что въ немъ длается, разскажи же мн все поподробне.

— Какъ это разсказать?

— То есть: назови мн всхъ его жильцовъ и опиши ихъ правы и обычаи.

— Ты, должно быть, принимаешь меня за агента справочной конторы.

— Конторы Трикошь и Кокало! Нтъ. Но положимъ, что ты и не агентъ, а наврно обладаешь достаточной дозой наблюдательности и можешь представить мн врную фотографію No 319, какъ говорятъ привратники. Кстати начинай именно съ вашего привратника,— нарисуй мн его портретъ.

— Это не трудно. Привратникъ нашъ старь и дуренъ, какъ смертный грхъ, читаетъ, только одни радикальные журналы и по моему предположенію занимаетъ высокій постъ въ масонств. У него есть дочка, играющая на фортепьянахъ и готовящая себя для сцены, вотъ и все. Имя его Кириллъ Маршфруа.

— А сношенія твои съ нимъ не изъ самыхъ пріятныхъ — такъ вдь?

— Совсмъ нтъ, то есть, нтъ ровно никакихъ сношеній, я съ нимъ никогда не говорю, а онъ мн не кланяется.

— Теперь все понимаю, онъ тебя терпть не можетъ. А затмъ, отправляемся въ первый этажъ. Вдь, кажется, у васъ въ каждомъ этаж по одной квартир, такъ теб не долго придется заниматься ихъ фотографіей.

— Согласись, Жакъ, что у меня много терпнья, если вмсто того, чтобы идти къ себ на лстницу, я провожаю тебя дале.

— Нтъ, пожалуйста, продолжай: меня это очень интересуетъ, впрочемъ можешь не распространяться. И такъ въ первомъ этаж?..

— Живетъ самъ домовладлецъ, знаменитый охимь Матаванъ, собственникъ, какъ говорятъ, ни боле, ни мене какъ двнадцати милліоновъ, пріобртенныхъ имъ въ далекихъ краяхъ торговлей… злые языки увряютъ, что будто торговлей неграми.

— Я его знаю, видлъ, мн его показывали въ Елисейскихъ поляхъ. Типичная голова напоминающая морскаго разбойника. Женатъ онъ?

— Нтъ: онъ живетъ одиноко съ своимъ камердинеромъ, человчкомъ желто-шафраннаго цвта, вывезеннымъ имъ изъ Индіи и… съ своей почтенной кассой, наполненной золотомъ и драгоцнностями, такъ, по крайней мр, гласить молва. Впрочемъ, онъ живетъ въ этой квартир только одинъ мсяцъ, съ 15-го октября, прежде онъ занималъ второй этажъ, а г. де-ля-Кальпренедъ жилъ въ первомъ.

— Право не знаю. Можетъ быть Кальпренедъ находилъ ту квартиру для себя слишкомъ дорогой.

— Да разв онъ не богатъ?

— Былъ богатъ, да и теперь, вроятно, не бденъ, хотя въ послднее время, онъ видимо сократилъ свои расходы.

— У насъ въ клуб говорятъ, что сынъ его Жюльенъ порядкомъ порастрясъ родительскій карманъ. Кутитъ онъ на пропалую, и если не остановится, то сестра его, пожалуй, не найдетъ себ жениха, по неимнію приданаго. А впрочемъ, она такъ хороша, что женихи и безъ приданаго отыщутся… Я, по крайней мр, знаю одного…

— Такъ, пожалуйста, не бросай камешковъ въ мой огородъ!

— А, такъ ты наконецъ признаешься. Я умолкаю и даже по пристрастности отношеній ко второму этажу, позволю теб на немъ не останавливаться и прямо перейдти къ третьему

— Третій этажъ совсмъ не интересенъ. Семья буржуазная до конца ногтей. Глава семейства Бурлеруа обогатившійся лавочникъ, оставившій торговлю, золъ на правительство, не догадавшееся наградить его орденомъ почетнаго легіона, и готовъ пристать къ непримиримымъ, я наслдникъ его уже и присталъ къ нимъ всецло. Но Бурлеруа все еще придерживается лваго центра, дочь же ихъ пока не иметъ политическихъ мнній, но охотно примкнула бы къ дворянству, еслибъ нашелся красивый юноша изъ дворянъ, который бы предложилъ ей свое имя. Не хочешь ли ты, любезный другъ, исполнить ея желанье? Мошна у нихъ набита туго, а m-lle Ерминія единственная дочь.

— Спасибо, любезный другъ! моя пора еще не настала, лтъ черезъ десять, пожалуй! Я вышелъ въ отставку не для того, чтобъ остепениться, и только начинаю изучать Парижъ съ самой его привлекательной стороны.

— Я же, напротивъ, уже кончилъ это изученіе, довольно для меня, грустно сказалъ Альберъ.

— Это и видно по всему, теб остается одно — жениться. Но въ такомъ случа я совтую — не мшкать, а идти передъ ршительнымъ шагомъ, и предлагаю себя въ шаферы, — вотъ все, что я могу для тебя сдлать, если ужъ невозможно удержать тебя на краю супружеской бездны.

— Ты съ ума сошелъ, я и не думаю еще о женитьб.

— Кто же признается въ своихъ грхахъ? Ну, иди, въ свое одинокое гнздышко, вдь, наврно изъ твоей комнаты видны окна твоей красавицы? Любуясь ими, ты можешь утшаться въ своей сегоднешней неудач!

— Убирайся къ черту съ своими глупостями! закричалъ Дутрлезъ, отталкивая словоохотливаго пріятеля, и тотчасъ же позвонилъ у ворота, своего дома, прислонившись къ которымъ они оканчивали разговоръ.

— Именно, убираюсь къ черту, такъ какъ иду играть! Увидимся завтра за завтракомъ?

— Не знаю. Прощай!

— Кстати, закричалъ неисправимыъ Куртомеръ: правда ли, что мадемуазель де-ля-Кальпреедъ зовутъ Аристой? Прелестное имя!

Окончательно взбшенный его шутками Дутрлезъ поспшно захлопнулъ отворившуюся передъ нимъ половинку воротъ.

Отдлавшись отъ товарища, Альберъ неожиданно очутился въ глубочайшей темнот. Обыкновенно портье, погасивъ въ полночь газъ, зажигалъ ночную лампочку и приготовлялъ по свч для каждаго изъ жильцовъ Въ этотъ же вечеръ онъ объ этомъ не позаботился. Не желая безпокоить строптиваго старика, Дутрлезъ ршился добраться къ себ безъ огня. Взявшись за перила рукою, онъ пошелъ вверхъ по хорошо знакомой лстниц, и тотчасъ же мысль его обратилась на особу, имя которой, къ великой его досад, было упомянуто Жакомъ при прощаньи. Замечтавшись, онъ сначала не замчалъ, что кто-то тяжелыми шагами шелъ впереди его по лстниц, а какъ домъ былъ изъ самыхъ покойныхъ и безопасныхъ, то и не стоило обращать на это вниманія.

Подвигаясь вверхъ медленными шагами, не слышными при его легкой походк, по мягкому ковру, Альберъ безпрепятственно дошелъ до площадки перваго этажа, но нсколько ступенекъ выше онъ наткнулся на что-то живое, и тотчасъ же чья то рука схватила его за локоть, схватила такъ крпко, что онъ невольно вскрикнулъ. Хотя Дутрлезъ не былъ трусомъ, но не могъ похвастаться своими нервами, а темнота всегда дйствуетъ на людей нервныхъ. Въ первую минуту онъ немного потерялся, и прислонившись къ периламъ, напрасно старался освободиться отъ державшей его руки.

— Кто тутъ? что вамъ нужно? закричалъ онъ нервнымъ голосовъ.

Отвта не было. Дутрлезъ сильно ударилъ по державшей его рук и, получивъ свободу, въ свою очередь старался завладть дерзкимъ, осмлившимся до него до тронуться. Подъ руку ему попался крпко чей-то сжатый кулакъ, который тотчасъ же вырвался и у Альбера въ рукахъ осталось что-то въ род толстой цпочки, которую, какъ онъ думалъ, онъ оборвалъ въ борьб, и которую въ свою очередь машинально зажалъ въ кулакъ, и отстранился отъ незнакомца.

Тутъ Альберъ нсколько успокоился и сообразилъ, какъ глупо вести въ темнот борьбу съ неизвстнымъ лицомъ, повидимому не имющимъ никакихъ дурныхъ намреній, по крайней мр не нападавшихъ боле на него, а стоявшимъ покойно и молча, прислонившись къ противоположнымъ периламъ. Быть можетъ, онъ испугался больше самаго Дутрлеза. Всего же вроятне, что это былъ одинъ изъ жильцовъ, возвращавшійся домой посл плотнаго ужина, но ни въ какомъ случа не воръ, который, услыхавъ шаги Альбера, прежде всего постарался бы спрятаться, что было бы ему очень удобно сдлать, забравшись въ уступъ у дверей на первой площадк.

Разсудивъ такимъ образомъ, Дутрлезъ поршилъ не останавливаться доле на лстниц, быстро вбжалъ на нсколько ступенекъ до площадки втораго этажа, тутъ онъ вновь услыхалъ тяжелые шаги по направленію вверхъ.

— Глупъ же я, что занимаюсь этимъ ночнымъ шатуномъ, безъ сомннія, это лакей Бурлеруа возвращается изъ своего кабачка, подумалъ Альберъ и пошелъ дале, продолжая однако прислушиваться. Вскор онъ услыхалъ, какъ повернулся ключъ въ замк и затмъ отворилась и затворилась дверь.

— Теперь понятно, думалъ Альберъ — это никто иной, какъ Жюльенъ де-ля-Кальпренедъ, и врно пьянъ, по своей хорошей привычк. Какъ хорошо, что я не сталъ кричать. Маршфруа придрался бы къ случаю сдлать скандалъ аристократу, онъ терпть не можетъ аристократіи и титуловъ, а Кальпренеды графы. Весь кварталъ узналъ бы эту глупую исторію, разсказанную посвоему нашимъ милымъ портье. Однако Жюльенъ очень дурно длаетъ, позволяя себ такія шалости, раздумывалъ Дутрлезъ, въ первый разъ, какъ его встрчу, позволю себ прочитать ему легкую нотацію… она конечно будетъ за это благодарна… Желалъ бы я знать, гд провела она сегодняшній вечеръ. Графъ хотлъ везти ее въ Оперу, и однако ихъ тамъ не было. Она спитъ теперь, мн даже не удастся посмотрть на сптъ въ ея комнатахъ… Ахъ, еслибъ Арлета думала обо мн столько же, сколько я объ ней?… она совсмъ бы не спала… вотъ я почти лишился сна, и боюсь, что скоро лишусь и разсудка.. Куртомеръ не ошибается, я люблю ее, какъ безумный, вс это замчаютъ…

Разсуждая такимъ образомъ самъ съ собою. Альберъ Дутрлезъ дошелъ до четвертаго этажа, въ которомъ находилась его квартира, слишкомъ дорогая по его средствамъ, да и неподходящая къ его образу жизни и домашнему обиходу. Всей прислуги было у него одна кухарка да камердинеръ, онъ бы могъ довольствоваться тремя комнатами и кухней. Взялъ онъ эту квартиру случайно и не разъ собирался ее оставитъ, удерживало же его только дорогое сосдство, предпочитаемое всему на свт. Въ дом жилъ графъ де-ля-Кальпренетъ, а у графа была дочка. Графъ принималъ Альбера довольно радушно, а мадемуазель Арлета была съ нимъ очень любезна, такъ что сосдство легко могло повести къ сватьб.

Графъ былъ когда-то богатъ, теперь же, какъ говорили, средства его значительно уменьшились, а Дутрлезъ наслдовалъ отъ отца тридцать шестъ тысячъ франковъ годоваго дохода съ двухъ помстій и жилъ до сихъ поръ акуратно. Правда, передъ его именемъ не стояло частицы de и онъ былъ слишкомъ порядочнымъ человкомъ, чтобы присвоить ее себ незаконно, какъ это длается многими. Но, если не по рожденью, то по воспитанью и манерамъ, онъ былъ истымъ джентельменомъ, и никто бы не счелъ бракъ съ нимъ дочери графа де-ля-Кальпренедъ неровнымъ бракомъ. Женившись. Альберъ могъ бы даже не перемнять квартиры, которой хватило бы на цлую семью.

Домъ богача Матапана строился по его собственному плану и безъ всякихъ разсчетовъ на доходъ съ квартирантовъ. а такъ, чтобы ему самому можно было имть въ немь удобное помщенье для себя. Онъ и выстроилъ его наподобіе стариннаго замка, съ большимъ дворомъ, по бокамъ котораго тянулись два флигеля одинъ противъ другаго, и въ этихъ флигеляхъ помщались вс жилыя помщенія, а въ переднемъ фасад на улицу выходили только одни парадныя комнаты, вс четыре квартиры въ дом — по одной въ каждомъ этаж, были совершенно одинаковы какъ по величин, такъ и по расположенію комнатъ.

Дутрлезъ собственно подъ самого себя занималъ всего одну комнату, прочія служили помщеньемъ для его библіотеки, для картинъ и разныхъ рдкостей, до которыхъ онъ былъ большой охотникъ. Но свою спальню онъ устроилъ именно въ правомъ флигел, напротивъ комнатъ, въ которыхъ, во второмъ этаж, помщался графъ де-ля-Кальпренедъ и его дти, а камердинера своего отправилъ въ лвый флигель, и позволялъ ему дожидаться его по вечерамъ не поздне полуночи.

Въ этотъ вечеръ, собираясь слдить за квартирой графа, онъ мене чмъ когда либо былъ расположенъ потревожить своего камердинера. Странная встрча на лстниц возбудила въ высшей степени его любопытство и онъ непремнно хотлъ убдиться въ своемъ предположеніи о Жюльен де-ля-Кальпренедъ, для чего ему стоило только подойти къ окну и смотрть на противоположный флигель не зажигая у себя огня.

Онъ, зналъ отлично распредленіе комнатъ у де-ля Кальпренеда, такъ какъ вс комнаты какъ и въ лвъмъ флигел, и въ правомъ расположены были анфиладами, въ первой по счету жилъ Жюльенъ, а рядомъ былъ его рабочій кабинетъ, отдлявшій его спальню отъ спальни графа, за ней слдовали дв большія уборныя и наконецъ послдняя служила спальней для Арлеты.

Альберъ ожидалъ, что найдетъ первую комнату освщенною, а прочія темными, ибо и графъ и его дочь, когда не вызжали вечеромъ изъ дому, ложились обыкновенію рано. И онъ немало удивился, увядавъ, что вся анфилада комнатъ втораго этажа погружена во мракъ.

Странно, подумалъ онъ. Жюльенъ еще не могъ успть раздться и лечь въ постель а, пожалуй, онъ настолько пьянъ, что не можетъ сразу попасть къ себ въ комнату и лежитъ гд нибудь въ корридор на полу, а не то ищетъ свчу и спички. Вотъ я и не пьянъ, а не имлъ же иъ. при себ, когда он такъ были мн нужны. На темной лстниц будь моя спичечница при мн, я бы зналъ наврное, кто мн встртился… А-ну какъ это воръ распоряжается теперь въ ихъ квартир?.. вздоръ, у вора не могло бы быть ключа отъ парадной двери.

Размышляя такимъ образомъ, Альберъ не спускалъ глазъ съ оконъ противоположнаго флигеля, ярко освященныхъ полною луною на совершенно безоблачномъ неб. Занавсы были подняты и вглядвшись. Альберъ сталъ ясно различать двигающуюся у оконъ тнь.

— Такъ, я не ошибся, думалъ онъ теперь, бдняга въ такомъ вид, что ни какъ не можетъ улечься за. постель и бродить, самъ не зная зачмъ… однако это точно не онъ… Жюльенъ ниже ростомъ и худе… впрочемъ при этомъ неопредленномъ освщеніи разв можно врно судить о рост… вотъ онъ исчезъ, должно быть улегся, не зажигая огня, пора и мн послдовать его примру.

Онъ собирался отойдти отъ окна, когда тнь показалась въ слдующей комнат.

— Нтъ, не улегся, а перешелъ въ кабинетъ, опять бродить у оконъ, точно нарочно, чтобы дать мн возможность убдиться, что это дйствительно онъ… вотъ онъ нагибается, будто становится на колни, что же это значить, ровно ничего не понимаю… опять исчезъ… однако довольно, пора спать. Разв можно угадать, чего хочетъ человкъ посл слишкомъ веселаго ужина. Завтра увижу его въ клуб и спрошу, что съ нимъ было ночью, чего онъ искалъ у оконъ, на полу.

Альберъ, озябнувъ въ нетопленной библіотек, ршился перейдти къ себ въ спальню, которая точно также какъ въ лвомъ флигел, спальня Арлеты, была послднею въ анфилад. Въ спальн, по обыкновенію, топился каминъ и горла лампа, и на стол, по разъ данному Дутрлезомъ приказанію, киплъ настоящій русскій самоваръ, и былъ приготовленъ чайный сервизъ.

— Ахъ, какъ здсь тепло и хорошо, къ черту Жюльена съ его тнью, ничего не можетъ быть пріятне въ такую пору, какъ чашка горячаго чаю.

Подходя къ столу, чтобы взяться за чайницу, Альберъ вспомнилъ, что до сихъ поръ не осмотрлъ еще своего трофея, вырванную имъ у ночнаго противника цпочку, и вынулъ ее изъ кармана. Осыпанный брилліантами крупный овалъ вислъ на оборванной цпочк, самой тонкой работы, повидимому составлявшей подвску къ цнному колье или браслету.

— Это что-жь такое?.. опалъ великолпный, какой цвтъ! какая вода! воромъ-то оказываюсь я самъ, какъ это я, хотя и въ темнот, не ощупалъ камни, а думалъ, что у меня въ рукахъ осталось нсколько звеньевъ толстой цпи. Да и что за чудо, зачмъ понадобилось Жюльену носить cъ собою по ночамъ такую драгоцнную вещь. Что это быль Жюльенъ — въ этомъ теперь нтъ сомннья, графъ никогда не возвращается такъ поздно, но откуда могъ взять Жюльенъ этотъ опалъ, зачмъ ему самому имть такое колье, или браслетъ, а я никогда ни видлъ ничего подобнаго на мадемуазель де-дя-Кальпренедъ, да молодыя двушки, сколько я знаю, не носятъ брилліантовъ. Эти, вроятно, принадлежали ея матери, но зачмъ попали они въ руки Жюльена, зачмъ?..

Новая мысль пришла въ голову Дутрлезу, когда онъ разсматривалъ опалъ, поворачивая его ко вс стороны и любуясь его рдкой красотой, и лицо его замтно омрачилось.

— Однимъ только можно объяснить эту страшіую исторію… Жюльенъ шибко играетъ, наврно онъ проигралъ большую сумму на честное слово и, не ршаясь признаться въ проигрыш отцу, вздумалъ заложить это колье, вроятно колье,— опаловъ не оправляютъ въ браслеты. Очень некрасиво все это,— закладывать семейныя бриліанты, да, некрасиво… жаль мн семью… завтра же пойду къ нему и предложу ему взаймы нужную сумму, надюсь онъ не обидится моимъ вмшательствомъ. Очень счастливъ, что ему не удалось занять подъ залогъ колье, а должно быть не удалось, если онъ несъ его назадъ домой… надо будетъ завтра его отъисповдывать и уговорить бросить игру… Теперь понятно и то, почему онъ не продолжалъ борьбы, не отплатилъ мн за мое достаточно рзкое нападенье на него… побоялся шума и скандала съ колье къ рукахъ… но зачмъ же держалъ онъ его въ рукахъ, а не положить въ карманъ? зачмъ самъ напалъ на меня вначал?.. нтъ! ничего не понимаю, авось завтра добьюсь отъ него самого толку!.

Спрятавъ опалъ въ ящикъ своего письменнаго стола. Дутрлезъ продолжалъ въ волненіи ходить по комнат и опять подошелъ къ окнамъ. Спальня и кабинетъ Жюльена и теперь оставались во мрак, слдовательно, ясно, что онъ легъ спать безъ огня, побоявшись, вроятно, разбудить отца, или, выпивъ съ горя не въ мру, не имлъ даже силы раздться. Такъ ли это или иначе, но теперь Дутрлезъ не сомнвался боле, что его противникъ быль никто иной, какъ молодой де ля-Кальпренедъ.

Ршивъ окончательно этотъ вопросъ, мысли свои онъ естественно перенесъ отъ брата на сестру и предался своимъ обычнымъ мечтамъ, сожаля, что пропустилъ ни этотъ вечеръ случай посмотрть на свою путеводную звзду, которая свтила ему не съ далекаго неба, а изъ комнаты возлюбленной. Онъ обыкновенно дожидался минуты, когда въ спальн Арлеты зажигался огонь и романически наслаждался его свтомъ, думая о молодой двушк, хотя не могъ, да и не желалъ ничего видть, кром его неяснаго отраженія на всегда опущенныхъ густыхъ драпировкахъ.

Онъ въ первыи раза, въ жизни серьезно любилъ женщину, достойную любви, и берегъ свое первое чистое чувство, какъ святыню.

Дутрлезъ въ свое время достаточно пожилъ и пріобрлъ опытности,— заставить его полюбить серьезно было дло нелегкое. Но вотъ уже полгода, какъ это совершено было голубыми глазками Арлеты. Втренникъ, онъ всей душой стремился въ брачныя сти, оставивъ вс свои прежнія знакомства, о которыхъ теперь вспоминалъ не иначе, какъ съ краской стыда на лиц. Встртилъ онъ ее совершенно случайно въ одной свтской гостинной, гд отставъ совершенно отъ настоящаго свта, онъ бывалъ не боле двухъ, трехъ разъ въ годъ, и судьба его ршилась. Посл того, благодаря сосдству и желанію Альбера они видались нердко, графъ если и не часто приглашалъ къ себ молодаго человка, то всегда принималъ его радушно, и любовь Дутрлеза достигла той точки, отъ которой нтъ уже поворота. остается одинъ ршительный шагъ къ окончательному объясненью, но въ ожиданіи его приходилось довольствоваться церемонной бесдой да вечернимъ наслажденьемъ смотрть на освщенныя окна ея спальни. А въ этотъ день ни то, ни другое не удалось, въ опер ее не было, а путеводная звзда его скрылась за горизонтомъ поздняго времени.

Онъ собрался уже ложиться, какъ вдругъ окно молодой двушки освтилось. Противъ обыкновеніи драпировки были подняты, и глазамъ Дутрлеза предсталъ дорогой сялуетъ.

Откуда пришла она въ этотъ поздній часъ?.. быть можетъ отъ отца, но нтъ, въ комнатахъ графа темно… А шалунъ братецъ не осмлился бы показаться въ такомъ вид сестр. Она становится на колни… молиться… вроятно за него, за Жюльена…

Альбера, не ошибся, мадемуазель де-ля-Кальпренедъ молилась, стоя на колняхъ, низко опустивъ голову, какъ гршница передъ неумолимымъ судьей, и точно неудержимыя рыданья потрясали ея грудь. Но о комъ же она молилась, о чемъ плакала? Въ свт она всегда бывала весела, довольна, въ ея лта еще не умютъ притворяться.

— Я врно угадалъ, думалъ Дутрлезъ, она скорбитъ о недостойномъ поведеніи брата, быть можетъ боится чтобы онъ не опозорилъ своего имени… Я долженъ поговорить съ нимъ немшкая…

Горячо молилась Арлета, но недолго, она встала съ колнъ и подошла къ окну тутъ и она въ свою очередь увидала Альбера, тяжелыя драпировки немедленно опустились.

Дутрлезъ вернулся къ своему креслу и долго еще промечталъ объ исчезнувшемъ прелестномъ видньи, давая себ слово на слдующій же день покончить со своими колебаніями и ршить дло. Конечно, онъ думалъ гораздо боле о своея свадьб, чмъ о недочетахъ Жюльена, и заснулъ счастливый, совершенно, забывая что опалъ считается камнемъ, приносящимъ несчастье.

Проснувшись на слдующее утро Дутрлезъ нашелъ на своемъ ночномъ столик два письма. Прошло уже то время, когда получаемыя письма его интересовали, онъ вдь зналъ, что ни одно изъ нихъ не могло быть отъ Арлеты и не спшилъ ихъ распечатывать, продолжая мечтать все о томъ же, по вчерашнему: однако пришлось наконецъ причесть неинтересныя посланья…

Первое было отъ Куртомера, съ извщеніемъ, что онъ опять проигрался и проситъ друга снабдить его новыми зарядами для продолженія борьбы.

— Когда же будетъ конецъ глупостямъ и денежнымъ просьбамъ этого повсы, я не милліонеръ, и у него есть братъ втрое богаче меня. Правда, братъ женатъ, отецъ семейства и къ тому же занимаетъ не послднее мсто въ магистратур, онъ ничего не даетъ, кром наставленій, придется помочь пріятелю, но это ужъ въ послдній разъ, какъ тамъ онъ хочетъ,тсъ досадой думалъ Дутрлезъ, вскрывая второй конвертъ, надписанный совершено незнакомымъ ему и очень связнымъ почеркомъ. Едва разобралъ онъ слдующія строки Жюльена де ля-Кальпренеда, писавшаго къ нему въ первый разъ въ жизни.

‘Будьте такъ добры, любезный Дутрлезъ, не откажите встртиться со мною сегодня утромъ въ одинадцать часовъ, въ кафе Римъ, за завтракомъ. Я буду ждать васъ во второй комнат, у третьяго окна, налво отъ двери. У меня есть до васъ просьба’.

— Конечно просьба денежная, а никакая иная, я угадалъ, стало быть, врно происшествія этой ночи, думалъ Дутрлезъ, поспшно принимаясь за свой туалетъ, такъ какъ время приближались къ одиннадцати часамъ, Жюльенъ наврно не догадывается, какое удовольствіе доставляетъ онъ мн своею просьбой, надюсь, что съ сегоднешняго дня мадемуазель Арлета перестанетъ плакать, только странный онъ человкъ, гораздо было проще зайти самому ко мн, вмсто того, чтобы вызывать меня въ кафе.

— Кто принесъ эту записку? спросилъ онъ своего камердинера, вынимая изъ стола отвоеванный опалъ и тщательно укладывая его въ порть-моне.

— Самъ г. Жюльенъ де-ля-Кальпренедъ занесъ ее сегодня гораздо раньше, чмъ вы проснулись, былъ отвтъ камердинера.

Стало быть просьба очень спшная, если этотъ лнивецъ приподнялся такъ рано, а какъ знать, можетъ быть онъ хочетъ только возвратить свой опалъ, такъ чтобы никто не могъ догадаться, какимъ способомъ онъ потерялъ его, продолжалъ думать Дутрлезъ, выходя уже на лстницу, на которой ему суждено было имть самыя разнообразныя встрчи. Едва усплъ онъ сойдти на площадку третьяго этажа, какъ ему попался молодой Бурлеруа съ отпечаткомъ на лиц и всей растрепапной особ бурно проведенной ночи. Отвтивъ очень холодно на его поклонъ. Альберъ поспшилъ дале, и на третьей площадк, у самой квартеры Кальпренедовъ столкнулся лицомъ къ лицу съ хозяиномъ дома, Матапана, очень удивилъ его тмъ, что позвонилъ такъ рано къ сосдямъ. Сіяющій, особенно тщательно одтый богачъ любезно раскланялся съ своимъ жильцомъ и протянулъ Альберу руку, но нсколько спшное пожатіе его точно говорило: я не имю времени останавливаться съ вами.

— Что ему такъ рано у нихъ длать, подумалъ Дутрлезъ продолжая свой путь, утромъ графъ принимаетъ только по дламъ, вдь нейдетъ же онъ самъ получать квартирныя деньги, его конечно не примутъ.

Однако не усплъ Дутрлезъ дойти до нижней площадки, кагь дверь Кальпренедовъ отворилась, начались переговоры, и Матапанъ былъ принять.

— Странно, очень странно, что его принимаютъ, и какая цль этого ранняго визита, врядъ ли даже были они до сихъ поръ знакомы, а если онъ посщаетъ ихъ въ качеств сосда, то къ чему этотъ изящный туалетъ? Старикашка точно помолодлъ сегодня, такъ сіяетъ вся его особа!.. Ахъ, Боже мой, не вздумалъ ли этотъ несчастный Жюльенъ занимать у него деньги, только этого не доставало!.. Надо будетъ хорошенько переговорить съ нимъ, положить этому конецъ. Хотлось бы мн знать, однако, зачмъ Матапанъ пошелъ къ графу, а впрочемъ, что мн за дло, ужъ конечно, посщеніе это нисколько не касается ни меня, ни мадемуазель Арлеты.

Такъ думалъ Альберъ подходя къ лож привратника. Когда же онъ увидалъ Маршфруа на своемъ обычномъ мст, мысли его приняли другое направленіе, ему захотлось поискусне распросить того о ночномъ событіи.

— Знаете, Маршфруа, сказалъ онъ равнодушнымъ голосомъ, что я сегодня ночью едва не сломалъ себ шеи по вашей милости: ночная лампочка не была зажжена, и я не нашелъ моего подсвчника.

— Очень меня это удивляетъ, милостивый государь, отвтилъ своимъ грубымъ голосимъ привратникъ, я самъ зажегъ лампочку, прежде чмъ легъ спать.

— Такъ кто нибудь изъ жильцевъ погасилъ ее.

— Вамъ ли отпиралъ я ворота въ половин перваго?

— Да, мн.

— Въ такомъ случа никто не могъ дотронуться до лампы, я зажегъ ее ровно въ двнадцать часокъ, и затмъ вы первые позвонили.

— Вы ошибаетесь, идя въ темнот по лстниц, я наткнулся на кого-то шедшаго немного впереди меня.

— Еще разъ имю честь объяснить, что это невозможно. Я лежалъ въ постели, но не засыпалъ еще, а читалъ газеты и вполн увренъ, что не впускалъ никого прежде васъ.

— Очень это странно, я же совершенно увренъ, что встртилъ какого то господина между первымъ и вторымъ этажемъ… Узнать его въ темнот и конечно не могъ и съ нимъ не говорилъ… но подумалъ, что это г. де-ля-Кальпренедъ.

— Графъ весь вечеръ быль дома.

— Не самъ графъ, а сынъ его.

— Да, сынъ?— это другое дло, этотъ всю ночь пробгалъ взадъ и впередъ, два раза звонилъ ко мн. Я ужъ собираюсь пожаловаться на него хозяину, что ни на что не похоже, такъ въ порядочныхъ домахъ не живутъ. Въ два часа утра онъ еще не возвращался. позвонилъ ко мн только въ два съ четвертью, а минуть черезъ двадцать опять кудэ то отправился. Если не врите мн, г. Дутрлезъ, спросите его самаго.

— Почему-жь не врить, врю Маршфруа, да къ тому же это и не наше съ вами дло, г. Жюльенъ де-ля-Кальпренедъ воленъ возвращаться и выходить, когда ему заблагоразсудится, васъ же я только попрошу не оставлять меня по ночамъ въ темнот.

Сказавъ это и не желая продолжать разговора съ любопытнымъ портье. Дутрлезъ поспшилъ выдти въ ворота. Размышляя о словахъ Маршфруа и дйствительно не вполн довряя имъ, ибо портье могъ заспаться и машинально отворить Жюльену. Альберъ повернула, къ бульвару Гаусмана, но направленію къ кафе, гд его ждали, и вдругъ новое сомннье постило его самого.

— А пожалуй, Маршфруа и правъ, Жюльенъ не могъ войдти прежде меня. Мы съ Куртомеромъ простояли не мене десяти минуть у вороть, а его не видали, какъ же бы могъ я встртить его на лстниц, онъ давно бы усплъ войдти къ себ.

Тутъ мысли его перервались, онъ шелъ уже по бульвару и вдругъ увидалъ не много впереди себя двухъ женщинъ, шедшихъ рядомъ: одна ихъ нихъ по росту и походк напоминала ему Арлету, другая же по костюму показалась горничной. Дутрлезъ прибавилъ шагу, чтобы обогнать ихъ, та, которую онъ принималъ за прислугу, обернулась, и онъ дйствительно узналъ горничную мадемуазель де-ля-Кальпренедъ.

— Куда можетъ она идти такъ рано и въ сопровожденіи прислуги?— На урокъ музыки или рисованья?— Но ей уже двадцать лтъ и съ прошлаго года, какъ я слышалъ, она перестала брать уроки!

Почти догнавъ Арлету въ конц бульвара. Дутрлезъ не осмлился не только заговорить съ нею. но даже подойти ближе, и остановился въ ожиданьи, ему пришлось ждать недолго, поровнявшлсь съ церковью св. Августина об женщины повернули налво я вошли въ церковь.

— Такъ вотъ куда она шла — молиться! У бдной двушки невесело, должно быть, на душ, ахъ если бъ я могъ помочь ея горю, образумивъ Жюльена! И Дутрлезъ, прибавивъ шагу, поспшилъ въ кафе.

Кальпренеда тамъ еще не было, что немало удивило Альбера, хотя вообще ресторанъ наполняется только къ двнадцати часамъ, но человку нуждающемуся въ услугахъ другаго, естественно придти первому на свиданье. Заказавъ дв дюжины устрицъ, Дутрлезъ выбралъ самый отдаленный столикъ, въ противоположномъ углу ресторана и въ ожиданіи Жюльена, сталъ обдумывать предстоящій ему разговоръ. Конечно, онъ начнетъ прямо съ предложенія ему своего кошелька и затмъ уже мало по малу перейдетъ къ ночной встрч на лстниц, что даетъ ему возможность выяснить исторію опаловъ и многое другое.

Она. размышлялъ не мене двадцати минутъ, прежде чмъ Жюльенъ показался наконецъ на порог ресторана.

Братъ Арлеты былъ высокій брюнетъ съ неправильными чертами лица и съ очень симпатичной физіономіей, если бы не вчно блуждающій, безпокойный взглядъ большихъ черныхъ глазъ и высокомрное выраженіе, никогда не покидавшее его подвижное лицо, носившее въ этотъ день ясный отпечатокъ бурно проведенной ночи.

Увидавъ Дутрлеза, лице его просіяло, и онъ поспшно направился въ его сторону.

— Мн отдали письмо ваше сегодня утромъ, радушію заговорилъ Альберъ, протягивая ему об руки, и вотъ я здсь, весь къ вашимъ услугамъ. Благодарю, что подумали обо мн. Но прежде всего позавтракаемъ, я голоденъ какъ волкъ…

— А я совсмъ не хочу сть, грустно проговорилъ Жюльенъ.

— Понимаю, вы врно хорошо поужинали вчера. Но все-таки вы должны помочь мн уничтожить этихъ устрицъ, да и холодную куропатку въ придачу. А потомъ мы зальемъ ихъ двумя бутылками бордоскаго, и вы увидите, какъ ваши силы возстановятся.

— Ни въ чемъ не могу отказать вамъ, любезный Дутрлезъ, вы уже много одолжили меня и тмъ, что пришли и сюда.

— Какое одолженье, я очень радъ позавтракать съ вами! Но почему вы не зашли сами ко мн?

— Я вышелъ изъ дому очень рано и не хотлъ будить васъ.

— Вы бы меля не разбудили, я спалъ очень мало, и держу пари, что и вы спали не боле моего.

— Я давно уже не сплю.

— Правда, уходя изъ нашего клуба я всегда оставляю васъ тамъ, и вчера, конечно, игра окончилась не ране разсвта.

— Вроятно.

— Какъ вроятно. Да разв васъ тамъ не было?

— Былъ вначал, но до конца не оставался.

— Стало быть выиграли?

— Почему такъ?

— Съ проигрышемъ вдь никогда не уходятъ, все стараются отыграться.

— Такъ это и случилось вчера съ однимъ изъ вашихъ друзей, Куртомеромъ.

— А много онъ проигралъ?

— Двадцать пять тысячъ франковъ, кажется.

— Чортъ возьми, немало! пробормоталъ Дутрлезъ, соображая, что ему придется ссудить пріятеля такой суммой, да пожалуй столько же дать Жюльену.

— Куртомеру не везетъ, ему бы давно надо было бросить бакара, пробормоталъ Дутрлезъ. А вы чмъ покончили.

— Я не игралъ.

— Очень благоразумно съ вашей стороны не рисковать въ надежд отыграться

— Не смю похвалиться благоразуміемъ, вроятно я бы рискнулъ, еслибъ не имлъ слишкомъ важныхъ причинъ не играть.

— Все же воздержались и поступили очень хорошо!

— Не хвалите, не узнавъ сперва моихъ причинъ.

— Мн и нтъ надобности знать ихъ, я опять повторяю, что готовъ помочь вамъ устроитъ ваши дла.

— Сердечно благодарю, но сперва я долженъ объяснить, въ чемъ дло.

— Говорите лучше прямо, сколько вамъ нужно?

— Къ счастью сумма небольшая. Но я разсчитываю на васъ не для одной только денежной услуги.

— Тмъ лучше! И кошелекъ моя, и я самъ въ вашемъ распоряженія.

— Вотъ мое главное дло: меня оскорбили, и я хочу драться.

— Очень охотно буду вашимъ секундантомъ.

— Я былъ вполн увренъ, что не откажетесь. Слушайте дале. Меня оскорбилъ именно тотъ, кому я долженъ, я проигралъ ему на честное слово и не. могу вызвать его, прежде чмъ расплачусь.

— Понятно, но вы можете расплатиться сегодня же, я взялъ съ собою мою чековую книжку. А пока не забывайте вашего стакана.

— Еслибъ вы знали, какую огромную услугу мы мн оказываете, тихо проговорилъ Жюльенъ. Благодаря вамъ я могу проучить этого негодяя, какъ онъ того стоитъ.

— Но что же онъ вамъ сдлалъ? въ чемъ вся суть?

— Рчь идетъ о моей сестр, и вы понимаете, что дло серьезное.

— О вашей сестр! воскликнулъ Дутрлезъ, какимъ образомъ имя мадемуазель де-ля Кальпренедъ можетъ быть замшано въ такую исторію, которая можетъ кончиться дуэлью?

— Обь ней осмлились говорить такъ, какъ мн это не нравится, рзко отвтилъ Жюльенъ.

— Въ такомъ случа вы имете, полное право на удовлетвореніе. Но кто же позволилъ себ?

— Кто? Шалопай, вамъ, вроятно, нсколько знакомый, такъ какъ онъ живетъ въ одномъ дом съ нами, Анатоль Бурлеруа.

— Этотъ идіотъ, корчащій изъ себя свтскаго человка, хотя ему подобало бы только стоять за прилавкомъ? Это ужъ слишкомъ, и я самъ охотно бы проучилъ его. Но сколько я знаю, графъ не оказываетъ ему чести принимать его у себя, что же могъ онъ сказать о мадемуазель де-ля Кальпренедъ?

— Собственно объ ней, конечно ничего. Еслибъ онъ осмлился еще оклеветать ее, я бы тутъ же проучилъ его. Но онъ позволилъ себ говорить вещи оскорбительныя для всхъ насъ.

— И вы въ этомъ уврены?

— Я самъ ихъ слышалъ. Вчера я пришелъ въ клубъ очень поздно. Ихъ человка три, четыре сидли у камина въ красной гостинной къ двери спиною и разговаривали. Какъ я вошелъ, они не слыхали, но я тотчасъ же узналъ голосъ Бурлеруа. Онъ разсказывалъ, что отецъ перешелъ въ прошломъ мсяц на другую квартиру, потому что разорился и не могъ боле платить такой большой цны.

— Если онъ сказалъ только это, то по моему, не стоитъ подымать такія глупости. Вс знаютъ, что это неправда.

— Правда, или неправда, мн до этого нтъ дла. Я не желаю, чтобы этотъ дуракъ занимался моимъ семействомъ. Къ тому же онъ не ограничился только этимъ, а прибавилъ еще, что мы можемъ очень легко избавиться отъ нашихъ затрудненій,— отдавъ сестру замужъ за богатаго человка, настолько влюбленнаго въ ея красоту, чтобы не смотрть на приданое, а взять ее безъ ничего, и что такой человкъ уже наготов, найденъ нами…

— И… онъ назвалъ его? спросилъ Альберъ блдня.

— Назвалъ хозяина нашего дома.

— Г-на Матанапа?

— Именно его. Что вы скажете о дерзости этого негодяя, утверждающаго, что мой отецъ способенъ продать сестру?… А. вдь это было бы ничто иное, какъ продажа… Матапану пятьдесятъ лтъ, похожъ онъ на разбойника, явился неизвстно откуда, во всякомъ случа происхожденія темнаго, не дворянинъ, а и этого однако достаточно, съ избыткомъ, чтобы отказать ему въ рук сестры…

Дутрлеза покоробило, вдь и онъ не былъ дворяниномъ

— Смть утверждать, что графъ де-ля-Кальпренедъ продастъ дочь свою за милліоны стараго проходимца жестокое оскорбленіе для всхъ насъ, и и его не потерплю.

— Однако, вы при этомъ не вступились?

— Я уже говорилъ вамъ, что долженъ Бурлеруа шестъ тысячъ франковъ на честное слово, и не могъ тутъ же вызвать его. Я сдержался по невол и ушелъ изъ клуба домой, чтобы все разсказать отцу, но потомъ раздумалъ,— дло это касается меня одного. Я вернулся въ клубъ, въ надежд найти тамъ васъ и занять проигранную сумму, но васъ не было, а Бурлеруа ушелъ. Я прождалъ васъ до четырехъ часовъ, а потомъ вернулся домой и написалъ вамъ.

— Прекрасно сдлали, я тотчасъ дамъ вамъ добрый совтъ.

— Какой? спросила, рзко Жюльенъ.

— Я согласенъ, и вамъ Бурлеруа проучить должно, но слдуетъ найдти другой предлогъ для вызова, такъ чтобы не замшивать сюда имени мадемуазель Кальпренедъ.

— Но какой же предлогъ?

— Первый попавшійся, я подумаю и найду, къ чему привязаться… а еслибъ вы согласились особенно одолжить меня и позволить мн самому проучить дерзкаго мальчишку…

— Вы забываете, что дло совсмъ не касается васъ, а меня одного.

— Извините, я имю честь быть принятъ въ дом вашего отца и питаю къ нему и ко всмъ членамъ вашего семейства самое глубочайшее уваженіе…

— Въ этомъ я не сомнваюсь, но вы намъ не родственникъ, ни съ какой стороны не принадлежите къ нашей семь, по какому же праву возьмете вы на себя мщеніе за нашу личную обиду?

Еслибъ Дутрлезъ могъ высказать откровенно, все, что думалъ и чувствовалъ, ему не трудно бы было доказать свое право на мщенье за семью, членомъ которой онъ горлъ желаньемъ сдлаться хоть завтра, но сказанное за нсколько минуть передъ тмъ Жюльеномъ о недворянств Матапана нисколько не поощрило его на откровенность и онъ отвтилъ нсколько смущеннымъ голосомъ:

— Хотя бы по праву друга, если не имю инаго боле близкаго…

— Такого права недостаточно, и я оказался бы недостойнымъ вашей дружбы, еслибъ уступилъ вамъ при такомъ случа мое мсто… Я одинъ могу вызвать Бурлеруа, если вы окажете мн услугу, о которой мы сей часъ говорили.

Дутрлезъ поспшилъ вынуть изъ кармана портмоне и сталъ отпирать его.

— Нтъ, не сейчасъ, здсь слишкомъ много народа.

Дйствительно ресторанъ наполнялся, за многими столиками уже завтракали,

— Это какъ хотите, отвтилъ Альберъ, подливая вина своему собесднику, я теперь будемъ говорить, пожалуй, о другомъ…

— Готовъ, о чемъ угодно, а лучше всего побесдуемъ о хорошенькихъ женщинахъ, такой предметъ всегда интересенъ.

— Въ этомъ я не силенъ.

— Да, я забылъ, что вы влюблены!…

— Кто вамъ это сказалъ? воскликнулъ красня Дутрлезъ.

— Вс ваши друзья говорятъ, а вы краснете, стало быть, это правда.

— Это выдумка Куртомера, онъ никакъ не хочетъ понять, что я люблю ложиться рано.

— Онъ сказалъ мн сегодня у насъ въ клуб, что проводилъ васъ вчера до дому, и вы вернулись въ двнадцать часовъ.

— Да, нсколько минутъ посл васъ.

— Какъ посл меня? Я же вамъ говорилъ, что пришелъ домой въ два часа.

— Разв въ два?

— Въ четверть третьяго, если вы требуете точности.

— Странно, а я думалъ…

— Что?

— Что встртилъ васъ на лстниц.

— Такъ я бы васъ видлъ.

— Видть меня вы не могли, исторія произошла въ темнот.

— Исторія?… Какая исторія?

— Очень курьезная… слушайте.

И Дутрлезъ разсказалъ въ подробности свое ночное приключеніе.

— Дйствительно странная исторія. Въ нашемъ дом не мало безпорядковъ, и синьоръ Матапанъ долженъ бы, по настоящему, прогнать своего портье, но никогда этого не сдлаетъ, они во всемъ за одно, покрываютъ другъ друга. Однако, я то тутъ причемъ же, неужели вы думали, что это я схватилъ васъ въ темнот.

— Признаюсь, думалъ, отвчалъ Дутрлезъ, пристально вглядываясь въ Жюльена.

— Очень лестно для меня, возразилъ молодой де-ля Кальпренедъ совершенно покойно. Но на какомъ же это основаніи думали вы, что я путешествую ночью по лстницамъ съ похвальной цлью нападать на добрыхъ людей

— А на такомъ основанія, что мой ночной противникъ отперъ двери вашей квартиры и вошелъ въ нее.

— Отперъ? чмъ? Отмычкой?

— Просто ключомъ.

— И вы къ этомъ уврены?

— Вполн, я поднялся нсколько ступеней вверхъ и отлично слышалъ, какъ ключъ повернулся въ замк.

Жюльена, вдругъ сдлался серьезенъ, лице его замтно омрачилось, онъ умолкъ въ раздумь.

— Я естественно подумалъ, что это вы, продолжалъ Дутрлезъ.

— А что подумаете вы теперь, заговорилъ, наконецъ посл минутнаго молчанія Жюльенъ, когда я скажу вамъ, что уже не въ первый разъ кто-то входитъ въ мои комнаты ночью, въ мое отсутствіе.

— Что я подумаю? повторилъ Дутрлезъ, да что же могу я подумать, кром того, что къ вамъ входить воръ.

Онъ выговорилъ это нсколько запинаясь. Странный вопросъ Жюльена невольно привелъ его къ заключенію, что тотъ старается отвести ему глаза на счетъ ночной стычки.

— Нтъ, это не то, возразилъ де-ля-Кальпренедъ, у меня ничего не пропадало.

— И вы уврены, что кто-то входить въ ваши комнаты?

— Почти увренъ, по крайней мр, и не разъ находилъ у себя безпорядокъ: вещи переставленнныя съ мста на мсто, опрокинутые стулья, точно кто-то ходилъ по комнат въ темнот и что-то отыскивалъ.

— И должно быть не находилъ, если не уносилъ ни чего… Очень это странно!

— Тмъ боле странно, что это случалось разъ пять или шесть съ тхъ поръ, какъ мы перемнили квартиру, то есть, съ 15 октября.

— Но объяснить это очень легко, какъ мн кажется. Камердинерь графа служитъ, вроятно, и вамъ, онъ могъ входить въ ваши комнаты…

— Отецъ отпустилъ своего камердинера. Кухарка у насъ не ночуетъ, а горничная сестры не позволитъ себ входитъ въ мои комнаты, когда меня нтъ дома.

Слова эти огорчили Дутрлеза. подтвердивъ ходившіе слухи о разореніи де ла-Кальпренедовъ, и онъ ничего не отвтилъ.

— Притомъ же, продолжалъ Жюльенъ, входили только ко мн, а не дале, не въ другіе комнаты. Воры не потрудились должно быть справиться о моихъ привычкахъ, а то бы они знали, что украсть у меня нечего, что я всегда ношу съ собой все, что имю.

— Почему же вы думаете, что эти люди не входили дальше?

— За моими комнатами слдуетъ спальня отца, а онъ всегда ночуетъ дома и спитъ очень чутко. Мое помщеніе состоитъ изъ двухъ комнатъ и дале второй, моего рабочаго кабинета, ночные постители никогда не заходятъ, это врно.

— Впрочемъ, я самъ видлъ, что этой ночью онъ остановился именно въ кабинет.

— Кто онъ?

— Тотъ, кто вошелъ къ вамъ въ половина перваго и кого я принялъ за васъ.

— Почему вы знаете, гд онъ именно былъ посл того, какъ пошелъ въ квартиру?

— Встрча на лстниц возбудила мое любопытство, а изъ моихъ оконъ видно въ ваши, я стоялъ у окна и видлъ.

— Что видли?

— Тнь проходившую мимо оконъ, сперва въ вашей комнат, потомъ въ кабинет, потомъ она нагнулась, точно стала на колни.

— У окна налво?

— Да, но почему вы знаете, что у окна?

— Въ этомъ углу у меня стоить булевскій шкапчикъ, и я не разъ замчалъ, что его сдвигали съ мста, а другой разъ даже нашелъ его опрокинутымъ

— Но… что же было дальше?

— Не знаю, убдившись окончательно, что это вы, я пересталъ смотрть.

— Очень жаль, вы можетъ быть могли бы найдти объясненіе загадки, которое я напрасно ищу цлый мсяцъ, сказалъ задумчиво Жюльенъ. Отецъ спалъ вроятно?

— Огня у него небыло.

— А у сестры?

— У нея горла лампа, отвчалъ красня Дутрлезъ.

— Жюльенъ опять умолкъ, разсянно проглотилъ стаканъ вина и, положивъ локти на столь, задумался. Дутрлезъ внимательно слдилъ за выраженіемъ его лица, предъидущій разговоръ не измнялъ взгляда его на ночное приключеніе, напротивъ, узнавъ о карточномъ долг де-ля-Кальпренеда и о предполагаемой дуэли съ Бурлеруа, онъ еще боле утвердился въ своемъ мнніи, что Жюльенъ, горя нетерпньемъ расплатиться съ своимъ оскорбителемъ ршился для этого разстаться съ семейными брилліантами и носилъ ихъ куда-нибудь, чтобы заложить немедленно, ночью же это ему, къ счастью, не удалось.

— А теперь я помогу, и надюсь, что въ другой разъ онъ скоре обратится ко мн, чмъ къ ростовщикамъ, хотя причина, заставившая его взяться за брилліанты, самая извинительная изъ всхъ, и я почти не смю осуждать его, продолжалъ думать Дутрлезъ, пока Жюльенъ, не вшій почти ничего за завтракомъ, все еще сидлъ задумавшись и вскор совершенно машинально закурилъ сигару, даже забывъ предложить другую своему амфитріону.

За десертомъ Дутрлезъ всми силами старался развлечь своего собесдника, въ то же время усердно подливая ему то одного, то другаго ликера, въ надежд, что подъ ихъ вліяніемъ наступить наконецъ минута полной откровенности, и ему удастся узнать исторію своего ночнаго трофея, который все еще лежалъ въ его карман. Наконецъ-то Жюльенъ разговорился объ обычныхъ постителяхъ ихъ клуба.

— Видть ихъ каждый вечеръ, сказалъ онъ въ отвтъ на юмористическую выходку Дутрлеза, просто убійственно, а платить за-это удовольствіе нсколько сотъ франковъ ежедневно уже совсмъ глупо, согласенъ съ вами, и очень былъ бы радъ отъ нихъ отдлаться.

— Да разв это трудно, выходите изъ клуба, я выйду вмст съ вами, мн игра окончательно надола.

— Въ такомъ случа вы очень счастливы, и я вамъ завидую… меня же, къ стыду моему, такъ и ткнетъ къ баккара. не смотря на вс горькіе опыты послднихъ дней…

— Да, признаюсь, должно быть непріятно быть должникомъ Анатолія Бурлеруа! проговорилъ Дутрлезъ.

— Такъ непріятно, что мн трудно передать вамъ. Да, тяжелы были для меня эти два дня! Я просто съ ума сходилъ, окончательно терялъ голову, былъ готовь на все, чтобъ только отдлаться отъ этого мерзавца. Великое благо для меня ваша помощь. Знаете, что бывали минуты, когда я готовъ былъ, кажется, ограбить перваго встрчнаго или, покрайней мр, заложить все наше семейное серебро…

— Ну, ужъ и заложить серебро: не клевещите на себя: никогда бы вы этого не сдлали! Ахъ, кстати, посмотрите мою находку… Подъ залогъ этой вещицы, вроятно, дали бы кругленькую сумму.

Дутрлезъ хотлъ этою минутой воспользоваться для окончательнаго нападенья на Жюльена, онъ разсчитывалъ, и съ немалымъ вроятіемъ, что смущеніе при вид опала непремнно выдастъ виновнаго, однако Кальпренедъ очень покойно взялъ въ руки подаваемую ему вещицу и сталъ ее разсматривать.

— Великолпный камень, сказалъ онъ, какіе переливы! Жаль, что опалъ приноситъ несчастье, а онъ такъ красивъ.

— Вы врите этому предразсудку? спросилъ Дутрлезъ. обрадованный спокойствіемъ Жюльена.

— Не то, чтобъ врилъ, а меня все это время преслдуетъ такое несчастье, что я ни за что не сталъ бы носить этого опала, еслибъ мн его даже подарили. Вотъ посмотрите мою свинку, купилъ этотъ брелокъ за десять золотыхъ, только на прошлой недл, и уже проигралъ въ десять разъ больше.

— Изъ моего опала нельзя сдлать не только брелока, но даже и браслета.

— Да, онъ для этого очень великъ, такъ что и не придумаешь, что можно изъ него сдлать?

— А вы ничего особеннаго въ немъ не видите?

— Вода у него великолпная… а впрочемъ, постойте… что это висить такое? точно обрывокъ цпочки, его къ чему-то прикрплявшей и очень недавно оборванной…

— Да, очень недавно.

— Кмъ? Да что же я спрашиваю? вамъ-то почему знать это?

— И однако знаю.

— Вы стало быть знаете и чей онъ?

— Думалъ, что знаю, но теперь готовъ думать, что ошибался.

— Признаюсь, любезный Дутрлезъ, я ршительно не понимаю васъ. Вы говорите, что знаете, кто оборвалъ эту цпочку у камня, и не знаете, кому принадлежитъ камень.

— И тмъ не мене — это врно.

— Въ такомъ случа, если желаете, чтобы я васъ понялъ, то объяснитесь ясне.

— Пожалуй, цпочку эту оборвалъ я.

— Но зачмъ же?

— Совершенно невольно. Я потянулъ и она оборвалась

— Теперь еще меньше понимаю.

— Послушайте… вы никогда итого камня не видалъ? Онъ ничего вамъ не напоминаетъ?

— Ровно ничего.

— Странно!

— Да что же это значить? засмялся Кальпренедъ, ужъ не принимаете ли мы меня за переодтаго ювелира?

— За ювелира, нтъ, но…

— Такъ о чемъ же кы меня разспрашиваете, или лучше сказать допрашиваете, точно слдователь, а я лицо въ чемъ нибудь заподозрнное?

— Понимаю, что я долженъ казаться въ высшей степени страннымъ. Пожалуйста извините меня, мн кажется..

— Что?

— Что это колье принадлежитъ вамъ.

— Вы опять свое… ршительно вы принимаете меня за торгующаго драгоцнными каменьями.

— Конечно нтъ… но разв это колье не могло достаться вамъ но наслдству?

— Еслибъ оно было мое, поврьте, я бы давно спустилъ его.

— Даже еслибъ оно было оставлено вамъ матерію?

— Въ этомъ случа, я бы устроилъ такъ, чтобы оно досталось сестр. Я такъ и сдлалъ съ брилліантами, оставшимися посл нашей матери. Мн было десять лтъ, когда она скончалась, и брилліанты ея до моего совршеннолтія оставались на сохраненіи у отца.. Когда мн минуло двадцать одинъ годъ, и онъ сдалъ мн отчетъ по опек, брилліанты были оцнены, и мы ршили съ общаго согласія, что ихъ возьметъ сестра, а я свою часть получилъ деньгами. Чтобы сталъ я длать съ серьгами да браслетами, а Арлета будетъ носить ихъ, когда выйдетъ замужъ.

— Совершенно врно, сказалъ Дутрлезъ красня. Маленькій намекъ на замужество мадемуазель Калтпренедъ неизбжно смущалъ его.

— Но я совершенно увренъ, продолжалъ Жюльенъ, что между вещами матери не было ни одного опала. Да и опалъ такой камень, который давно уже вышелъ изъ моды. Скоре надо думать, что этотъ есть часть колье, хранящагося въ какомъ нибудь музе древности. Какая античная, истинно-художественная работа. Послушайте, любезный Дутрлезъ, скажете ли вы мн наконецъ, гд вы нашли его?

Жюльенъ говорилъ такъ просто, отвты его были такъ естественны, что подозрнія Дутрлеза окончательно изгладились. довольный и счастливый въ душ своею ошибкою. онъ ршился сказать Кальпренеду всю правду.

— Я не нашелъ мой опалъ, а скоре отвоевалъ его.

— Вы ужасно таинственны сегодня. Альберъ, повдайте. какъ и гд отвоевали?

— Неужели вы и теперь не догадываетесь?

— Нисколько!

— Но вдь я разсказы вамъ мое ночное приключеніе.

— Какъ? ныншнею ночью.

— Именно!

— Ничего не понимаю! Вы говорили мн, что, возвращаясь домой, наткнулись въ темнот на человка…

— Ну-да, и отталкивая его. я ухватился за что-то, что было у него въ рукахъ, причемъ оборвалъ какую-то цпочку и камень остался у меня.

— Дйствительно, странное приключеніе! И вы могли подумать, что я брожу по лстницамъ съ драгоцнными каменьями въ рукахъ? Уже не заподозрили ли вы меня въ воровств?

— Хотите, я скажу вамъ, что именно я подумалъ?

— Надюсь, что вы объясните, мн. наконецъ, необходимо это узнать, сухо отвтилъ Жюльенъ.

— Я боюсь, что вы разсердитесь,

— Я разсержусь только въ такомъ случа, если вы оскорбите меня.

— Мн кажется, что вы уже и разсердились, хоти я конечно, нисколько не желаю оскорблять васъ. Послушайте, другъ мой, неужели мы не настолько еще хороши съ вами, что я не могу прямо высказать вамъ мое, хотя бы самое нелпое, предположеніе?

— Говорите, я жду, еще суше отвтилъ Жюльенъ.

— Я подумалъ, что это колье принадлежитъ вамъ или кому нибудь изъ вашихъ, и что вы, нуждаясь въ деньгахъ, носили его въ залогъ.

— Вы имете, обо мн очень жалкое мнніе, мосье Дутрлезъ, гордо сказалъ Жюльенъ, вставая со стула. Я нахожу боле, чмъ страннымъ, что вы приписываете именно мн необычайныя явленія, происходящія въ дом, въ которомъ мы оба живемъ

— Необычайныя явленья, проговорилъ вдругъ возл нихъ ироническій голосъ. Мн сдается, мосье Кальпренедъ, что вы напрасно клевещете на мою собственность.

Передъ Дутрлезомъ и Кальпренедомь стоялъ Матапанъ, приближенія котораго молодые люди, занятые своимъ разговоромъ, не замтили. Услышавъ голосъ своего домоваго хозяина, Кальпренедъ быстро вскочилъ съ мста, взялъ шляпу, рзкимъ, почти гнвнымъ движеньемъ надвинулъ ее на лобъ и веллъ человку подать ему пальто

— Какъ. Жюльенъ. вы уже уходите? сказалъ удивленно Дутрлезъ.

— Видите, что ухожу, сухо и не останавливаясь отвчалъ братъ Арлеты.

— Подождите, пожалуйста, меня, я иду вслдъ за вами… Мн вдь еще нужно отдать вамъ…

— Мн ничего отъ васъ не нужно, я тороплюсь, рзко отвтилъ Жюльенъ, надвая пальто.

— Ужъ не я ли прогоняю васъ, сказалъ съ усмшкой Матапанъ, неужели я похожу на статую Командора?

Но Жюльенъ направился уже къ двери.

— Я всегда къ вашимъ услугамъ по тому длу, о которомъ мы говорили, закричалъ ему вслдъ Альберъ: вы найдете меня или въ клуб, или дома.

Кальпренедъ ничего не отвтилъ ему и спшилъ изъ ресторана, будто за нимъ гнались вс его кредиторы.

— Какой невозможный характеръ у этого Жюльена, думалъ огорченный его поступкомъ Дутрлезъ. Мн то какова удача. Хочу оказать ему услугу, а, кажется, поссорился. Какъ-то онъ выйдетъ изъ своего денежнаго затрудненія? Впрочемъ, все къ лучшему. Теперь ему нельзя будетъ вызвать Бурлеруа на дуэль, и проучить этого негодяя за его оскорбленіе Арлеты выпадетъ на мою долю

Матапанъ оставался совершенно спокойнымъ при неожиданной выходк Жюльена, только ироническая улыбка его показывала, насколько онъ находитъ ее смшною. Милліонеръ выглядлъ еще бодрымъ, здоровымъ человкомъ, ему было лть пятьдесятъ, только густая, жесткая борода его начинала слегка сдть, волосы же на голов были еще совершенно черны, черные, блестящіе глаза изъ подъ густыхъ бровей горли яркимъ огнемъ, когда онъ смялся, то выказывалъ длинные, острые, какъ у волка, зубы. Черты лица его напоминали маску полишинеля: выпуклый лобъ, большой выдающійся носъ, вдавленный подбородокъ и матовая кожи съ темновато-краснымъ оттнкомъ, какъ у матроса, побывавшаго во всхъ широтахъ и долготахъ земнаго шара. Впрочемъ, при его высокой и пропорціонально сложенной фигур, рзкія, бросающіяся къ глаза черты лица его обращали на себя общее вниманіе и скоре привлекали къ себ своей добродушной, а подъ часъ иронической веселостью, чмъ отталкивали. Посл ухода Жюльена онъ продолжалъ стоять на томъ же мст и точно намревался тотчасъ же уйдти.

Въ это время Дутрлезъ замтилъ, что опалъ лежитъ на скатерти прямо противъ Матапана, и хотлъ было прикрыть его салфеткой, но остановился, чтобы своимъ поспшнымъ движеньемъ не обратить на это вниманье, подозрительнаго милліонера, не имвшаго привычки стсняться разспросами о томъ, что его интересовало. Альберъ хотлъ занять его разговоромъ, даже, чтобы расположить его въ свою пользу, назвать его барономъ, что тому удавалось слышать очень рдко, и когда аристократъ разговорится, ловко положить камень обратно въ карманъ, но не усплъ онъ сказать ни одного слова, какъ Матапанъ заговорилъ съ нимъ первый.

— Я пришелъ сюда, чтобы видть одного знакомаго, началъ онъ, но онъ еще не приходилъ. Позвольте мн, въ ожиданіи его, занять мсто де-ля-Кальпрепеда?

— Сдлайте одолженіе, вжливо, хотя далеко неискренно отвтилъ Дутрлезъ.

— Я не буду долго надодать вамъ и за это могу предложить вамъ такую сигару, какую врядъ ли найдете вы во всемъ Париж. Прошлаго года я нарочно здилъ за ними въ Гаванну.

— Благодарю васъ, любезныя баронъ, отвчалъ Дутрлезъ, протягивая руку за драгоцннымъ подаркомъ и старясь вмст съ тмъ столкнуть локтемъ опалъ къ себ на колни. Но эта операція ему не удалась, притомъ ему показалось, что Матапанъ пристально слдилъ за всми его движеніями, такъ что онъ ршился не трогать камни.

— Какая муха укусила вашего пріятеля? сказалъ Maтапанъ, усаживаясь въ кресло, я пошутилъ съ нимъ, прикинувшись обиженнымъ домовладльцемъ, а онъ вскочилъ и убжалъ.

— Онъ вообще очень обидчивъ.

— Извините, если скажу: глупо обидчивъ, онъ, какъ будто, и на васъ разсердился. Мн показалось, что онъ отвчалъ вамъ довольно рзко.

— Я не обращаю на это вниманія.

— И хорошо длаете. Онъ просто взрослый ребенокъ. Кстати о какихъ странныхъ явленіяхъ въ моемъ дом говорилъ онъ? я люблю свой домъ, мое созданье и все, что въ немъ происходить, очень меня интересуетъ. Сначала Дутрлезъ хотлъ сказать, что Матаванъ ослышался и что ничего особеннаго не произошло въ его дом, но потомъ ршился сказать правду. Онъ былъ увренъ, что встртилъ на лстниц не Жюльена. стало быть ему нечего было бояться скомпрометировать его разсказомъ, слдовало только не высказывать своихъ соображеній, а между тмъ отъ Матапана, можетъ быть, можно будетъ кое что узнаетъъ о цли ранняго визита богача Кальпренедамъ.

Не получая отвта на свой вопросъ, баронъ продолжалъ улыбаясь:

— Если отецъ этого юноши знаетъ, какъ сынокъ его бгаетъ по ночамъ, то худо длаетъ, что не положитъ конца его путешествіямъ. Но у этого важнаго барина не достаетъ характера. Я сейчасъ предлагалъ ему очень выгодное дло и не могъ добиться положительнаго отвта.

— Да, и видлъ, какъ вы недавно звонили у ихъ дверей, живо возразилъ Альбертъ.

— И, какъ видите теперь, оставался у нихъ недолго. Могу сказать наврно, что они не очень-то скоро увидать меня у себя, если только увидятъ.

Влюбленный Дутрлезъ вздохнуть свободне и почувствовалъ расположеніе къ боле искренней бесд съ этимъ милымъ Матанапомъ. который, вопреки утвержденіямъ Бурлеруа, совсмъ не интересуется мадемуазель Кальпренедъ.

— Итакъ, любезный Дутрлезъ, продолжалъ милліонеръ, въ моемъ дом являются привиднья?

— Привиднья? нтъ, любезный баронъ! никакъ ужъ не привиднья. а наврно такіе же люди, какъ и мы съ вами, путешествуютъ ночью по вашимъ лстницамъ.

— То есть, мои же жильцы, хотите вы сказать? Что же тутъ удивительнаго, что они пользуются своимъ правомъ возвращаться домой, когда имъ заблагоразсудится? Ужъ не вздумалъ ли портье ворчать на кого нибудь изъ васъ за позднія возвращенья?

— Нтъ! ворчать онъ не ворчитъ, а случается иногда, что забываетъ зажигать на ночь лампу. Вчера я не нашелъ въ темнот моей свчи и оттого наткнулся на приключеніе.

— Намылю же я голову этому дураку. Маршфруа: онъ совсмъ святилъ съ ума с.ъ тхъ поръ, какъ дочь его готовится къ сцен. И что же случилось съ вами?..

Дутрлезъ разсказалъ ему свое приключеніе, не упоминая впрочемъ объ отвоеванномъ опал.

— Кто бы былъ этотъ ночной шалунъ, не подающій голоса? сказалъ Матапанъ. Всего скорй, чей-нибудь лакей, запоздавшій въ кабачк, быть можетъ, вашъ собственный?

— Не думаю!

— Нолже ничего не пьеть, кром воды: у Кальпренедовъ мужской прислуги нтъ, остается камердинеръ Бурлеруа. Впрочемъ прислуга не ходить по нарядной лстниц, для нея есть другая.

— Я увренъ, что это былъ не лакей.

— Да вы видли, куда онъ пошелъ?

— Въ квартиру втораго этажа.

— Странно! Значитъ это былъ или самъ графъ Кальпренедъ или его сынъ.

— Только никакъ не сынъ, онъ сказалъ, что просидлъ вчера въ клуб до двухъ часовъ.

— Не за то ли онъ и разсердился на васъ, что вы разспрашивали его. Но тогда на меня-то за что посмотрлъ онъ такъ грозно? ршительно не понимаю!

— Онъ просто не въ дух оттого, что ему не везетъ къ карты.

— Если не везетъ, то врядъ ли онъ платитъ
гд ему взять денегъ?

— Это уже насъ не касается, живо возразилъ Дутрлезъ.

— Ну, меня-то, пожалуй, и касается! сказалъ Матапанъ какъ бы про себя и продолжалъ: Если случилось то, что вы мн разсказали, то тутъ и ломать головы нечего: ясно, что это быль Жюльенъ и только не пожелалъ передъ вами сознаться, какъ ловко вы приперли его къ стн.

Во время бесды Дутрлезъ усплъ прикрыть камень салфеткой и теперь хотлъ улучить минуту, чтобы спрятать его къ карманъ, изъ опасенія возбудить въ Матапан какія-либо подозрнія. Полагая, что Матапанъ не замтилъ опала, онъ нашелъ возможнымъ сообщить домохозяину кое-что изъ слышаннаго ямъ отъ Жюльена.

— Я увренъ, что вы ошибаетесь, сказалъ онъ, я ночью встртилъ не Жюльена.

— Кому же другому было войдти къ нимъ въ квартиру?

— Не знаю, да и онъ самъ не знаетъ, хотя случалось и прежде, что кто-то по ночамъ входилъ въ его комнаты. Онъ не разъ находилъ мебель свою въ безпорядк. стулья и даже шкапчикъ опрокинутыми…

— Остается допустить одно, что къ дом моемъ дйствительно водится духи. Г. Кальпренеду лучше было быине распускать такихъ глупыхъ росказней если онъ не желаетъ повредить репутаціи своей сестры.

— Что мы хотите этимъ сказать, живо проговорилъ Дутрлезъ, нахмуривая брови

— Понятно что. Никто же не повритъ привидніямъ, но найдется немало злыхъ языковъ, готовыхъ, если не поврить, то разсказывать, что мадемуазель Кальпренедъ принимаетъ по ночамъ своего возлюбленнаго.

— Это было бы въ высшей степени безчестно!

— Согласенъ: но какъ ни безчестна клевета, она все-таки мараетъ честныхъ людей. Вотъ еслибы знать, что въ квартир графа случилась покража, я бы самъ устроилъ засаду и выслдилъ бы вора.

— Я увренъ, что у Жюльена что-нибудь украдено, чего онъ еще не замтилъ.

— Украдено? говорите, вы, что же украдено? и не думаю, чтобы въ квартир графа находились какія нибудь сокровища. Впрочемъ, не украли ли у него ту вещицу, которую вы показывали Жюльену, когда я подошелъ къ вамъ?

— Какую вещицу? сказалъ смущенный Дутрлезъ, красня до ушей.

— А вотъ ту, которая лежитъ у васъ подъ салфеткой.

Альберъ понялъ, что доле скрывать свою находку нельзя, возбудивъ въ Матапан подозрніи.

— Вы отгадали, отвтилъ онъ, открывая опалъ, я не хотлъ было говорить вамъ, чтобы чтобы васъ не потревожить: но человкъ, встрченный мною сегодня на лстниц, дйствительно. должно быть воръ. Этотъ камень составлялъ часть какого нибудь драгоцннаго украшенія, которое онъ держалъ въ рукахъ, и я оборвалъ цпочку, стараясь завладть его рукою.

— Позвольте, пожалуйста, посмотрть камень поближе, сказалъ баронъ. протягивая руку. Глаза его блестли и руки слегка задрожали, когда, осмотрвъ опалъ, онъ положилъ его обратно из столь. Дутрлезу показалось, что лице барона приняло какое-то особенное выраженье

— Такъ мы думаете, что опалъ украденъ у графа?

— Нтъ, ни я, ни Жюльенъ, мы этого не думаемъ, отвчалъ Альберъ.

— Это, впрочемъ, все равно. У кого-нибудь онъ да украденъ, и я непремнно разыщу вора, въ этомъ нашъ общій интересъ. Воръ долженъ быть домашній. Я не прошу васъ отдать мн это вещественное доказательство кражи, но, надюсь, вы сохраните его у себя, пока я не выясню этого дла.

— Можете быть въ томъ совершенно уврены.

— Въ такомъ случа, и не замедлю отыскать владльца украденнаго колье… А посл мы увидимъ… Но вотъ ужъ скоро часъ, сказалъ онъ. посмотрвъ на часы, а моего знакомаго все нтъ, и мн пора… прибавилъ онъ, быстро вставая.

Дутрлезъ не удерживалъ его, онъ и такъ упрекалъ себя за болтливость и боялся выболтать еще боле.

II.

Bъ домашней жизни Кальпренедовъ въ послднее время произошло немало перемнъ. Сокращены домовые расходы, уменьшена прислуга и экипажи. Со смертью графини все измнилось, она точно унесла съ собою въ могилу радость и счастье домашняго очага. Завтракъ уже не собиралъ членовъ семьи за общимъ столомъ. Графъ, падкій на разныя рискованныя предпріятія, отъ которыхъ его удерживала жена, посл ея смерти предался спекуляціямъ и почти окончательно разорился. Но несчастія и неудачи при его неумніи вести дла не измнили его гордаго характера, не ослабили въ немъ мужества: онъ все еще держалъ высоко голову, сознавая себя честнымъ человкъ, вредившимъ своими спекуляціями только себ и своимъ и никому постороннему.

Покойная графиня не принесла съ собой при замужеств большаго приданаго и по смерти оставила дтямъ очень немного. Полученное Жюльеномъ при совершеннолтіи небольшое наслдство было уже прожито имъ, а часть, доставшаяся на долю Арлеты, исчезла въ неудачныхъ предпріятіяхъ графа, который былъ совершенно увренъ, что никогда дочь его не потребуетъ отъ него отчета въ ея собственности. Арлета любила отца, и онъ любилъ ее боле всего ни свт: они никогда не разставались. Тогда какъ Жюльенъ вн дома съ ранняго возраста выказывалъ независимость характера, не согласную съ понятіями графа о его отцовскихъ правахъ надъ сыномъ. Однако сынъ любилъ отца, съ которымъ имлъ много общаго, къ сожалнію, въ однихъ только недостаткахъ, мшавшихъ ихъ сближенію. Графъ не вмшивался въ жизнь своего сына, хотя и огорчался ею. Арлет, любившей брата, не разъ приходилось оправдывать его поступки передъ отцомъ, извинять его частыя отсутствія за семейной трапезой. Съ нею Жюльенъ былъ гораздо откровенне, чмъ съ отцемъ, ничего не скрывая отъ сестры, кром своихъ похожденій, о которыхъ знать молодой двушк и разсказывать было неприлично, отъ сестры онъ готовъ былъ принять всякій добрый совтъ, только, къ сожалнію, очень рдко исполнялъ ихъ.

Посл столь знаменательной въ жизни Альбера Дутрлеза ночи. Жюльенъ искалъ занять денегъ и не явился за семейнымъ завтракомъ и въ то время, когда отецъ и сестра садились за столъ ровно въ двнадцать часовъ, онъ сидлъ въ кафе. Графъ ничего не измнилъ въ своихъ привычкахъ, и хотя расходы его значительно сократились, но этого нельзя было замтить по вншней обстановк его домашней жизни. Правда, онъ не принималъ боле по вечерамъ, не давалъ обдовъ, не держалъ ни экипажа, ни камердинера, но помщеніе его и вся внутреннія жизнь носила на себ все тотъ аристократическій отпечатокъ.

Графъ вошелъ въ столовую къ боле мрачномъ настроеніи, чмъ когда либо, и блдныя щечки Арлеты, покраснвшія отъ слезъ глаза выдавали грустное состояніе ея души.

— Ты ходила со двора сегодня? спросилъ отецъ, цлуя ее въ лобъ.

— Да, папа. я была въ церкви, отвтила она съ легкимъ смущеніемъ въ голос, я хотла сказать вамъ, что иду, но вы были не одни.

— Г. Матапанъ удостоилъ меня своимъ посщеніемъ, ты не встртила его?

— Нтъ, папа.

— А Жюльена опять нтъ дома? продолжалъ графъ, нахмуривая брови.

— Онъ, кажется, пошелъ въ фехтовальную залу, несмло проговорила двушка.

— Чтобы отдохнуть отъ безсонной ночи, должно быть, иронически сказалъ графъ. Впрочемъ, очень кстати, что его нтъ дома, мн надо поговорить съ тобою. Оставьте насъ однихъ, Юлія, обратился онъ, къ горничной.

Наступило неловкое молчаніе. Наливая себ чашку чая, графъ пристально посмотрлъ на Арлету, сидвшую съ опущенными глазами. Она предчувствовала что-то недоброе.

— Знаешь зачмъ приходилъ ко мн Матапанъ? наконецъ заговорилъ графъ.

— Нтъ, папа, не знаю! отвчала удивленная его вопросомъ Арлета. Сама она никогда не думала о сосд-милліонер, да и рдко случалось ей слышать объ немъ отъ отца.

— И не догадываешься, о чемъ онъ приходилъ говорить со мною?

— Нтъ, папа!

— Онъ просилъ твоей руки.

Арлета вздрогнула, на глазахъ у нея показались слезы.

— Дерзость этого выскочки переходить вс границы. Онъ даже не понимаетъ, что его предложеніе оскорбительно для насъ.

— Предложеніе это такъ странно, что я не знаю, чмъ объяснить его.

— Очень просто: онъ богать, а мы обдняли. Онъ и думаетъ, что его милліоны могутъ заполнить собою разстояніе, которое раздляетъ насъ въ общестпенномъ положеніи.

— Онъ плохо знаетъ васъ, папа.

— И еще хуже знаетъ тебя. Ты не была бы моею дочерью, еслибъ не съумла пренебречь его милліонами.

Арлета молчала въ грустномъ раздумь. Предложенье стараго богача оскорбило ее глубже, чмъ отца, но она старалась это скрыть.

— Что же ты не спросишь, что я этому выскочк отвтилъ, продолжалъ графъ. Я сказалъ ему, что дочь моя не рождена носить его смшное ими. заимствованное, вроятно, въ какомъ нибудь учебник географіи. Какъ видишь, я не подсластилъ моего отказа, но онъ имлъ дерзость повторить свое предложеніе и указать на свое баронское достоинство. Ссоры между нами, конечно, не произошло, мы разстались прилично, но все таки съ этой минуты онъ нашъ непримиримый врагь.

— Къ счастью, намъ нечего его бояться.

— Конечно: онъ не посметъ открыто вредить мн, мое доброе имя не въ его власти, а денегъ я ему не долженъ: къ тому же я думаю положитъ конецъ и послднимъ отношеніямъ между нами. Черезъ полгода мы оставимъ эту квартиру.

— Какъ, вы хотите разстаться съ этимъ домомъ? воскликнула Арлета.

— А теб разв жаль его?

— Какъ бы вы не поступили, я буду всмъ довольна… Только… я къ нему привыкла… въ немъ умерла мама…

— Да, и именно въ той квартир, которую занимаетъ теперь этотъ человкъ, мрачно сказалъ графъ. Для меня это просто оскверненье моихъ самыхъ священныхъ воспоминаній… О, какъ я жалю, что не купилъ этого дома, когда у меня были еще средства, а онъ продавалъ его… покрайней мр мн было бы что теб оставить…

— Я не боюсь бдности…

— Знаю, дитя мое, что ты съумешь прожить и въ бдности, но я еще надюсь избавить тебя отъ ней, а главное хочу оградить тебя отъ дерзкихъ притязаній подобныхъ выскочекъ. Настоящее наше положеніе грустно и тяжело, но я надюсь, что будущее возвратитъ намъ боле, чмъ мы потеряли, если на то будетъ воля Божія.

— Онъ — единственная наша надежда.

— Молись усердне за Жюльена, дитя мое… Да просвтить Господь твоего несчастнаго, заблудшаго брата я уже отказался отъ надежды возвратить его моими увщаніями на путь истинный и постоянно дрожу, чтобы онъ не обезчестилъ нашего имени..

— Нтъ, папа. Жюльенъ можетъ увлекаться, можетъ временно забыть христіанское направленье, данное намъ мамой, но онъ не способенъ себя обезчестить!

— Дай Богъ, чтобъ не былъ способенъ!… иначе я убью его своими руками… Но онъ ведетъ такую безобразную жизнь, въ два года истратилъ все свое наслдство посл матери, и я не понимаю, откуда беретъ онъ теперь средства на игру… Но оставимъ разговоръ объ немъ, поговоримъ лучше о теб, моя дорогая Арлета. Ты у меня красавица, мало ли кто можетъ въ тебя влюбиться и есть одно только средство избавить тебя отъ оскорбительныхъ предложеній разныхъ Матапановъ.

— Какое же это, папа?

— Средство самое простое и самое врное, дитя мое, отвчалъ графъ улыбаясь, стоитъ только теб выдги замужъ… какъ ты думаешь?

— Я не желаю никогда разставаться съ вами папа, смущенно возразила Арлета.

— Знаю, знаю, вчный двичій отвть, но я желаю, чтобы ты отвчала мн чистосердечно, я не ищу для тебя богатаго мужа, богатство придетъ посл, я надюсь доставить его вамъ… Теперь же и желаю для тебя человка молодаго, образованнаго, красиваго, чтобы ты могла полюбить его, со средствами хотя и небольшими, но достаточными для васъ обоихъ, если не для роскошной, то для безбдной жизни… Что ты скажешь, если я нашелъ такого жениха? Отвчай откровенно, какъ бы ты приняла его?

— Такъ… какъ вы этого пожелаете, папа, отвчала Арлета. не безъ шаловливо насмшливаго оттнка въ голос.

— Ты опять уклоняешься отъ прямаго отвта на мой вопросъ. Нтъ, я серьезно прошу тебя, сказать искренно, кагь бы ты отнеслась гь моему жениху?

— По совсти, папа, я не могу ничего сказать. пока не узнаю, кто онъ и что за человкъ.

— Ему тридцать лтъ, онъ очень недуренъ собою, съ прекрасными манерами, и я имю данныя думать, что у него и душа прекрасная. Я не знаю наврно цифру его дохода, но знаю, что она не ниже той, какую я считаю необходимой для вашего благосостоянія. Одно, въ чемъ можно упрекнуть его, это въ праздности, и немного легкомъ образ жизни. Но ты исправишь его своимъ вліяніемъ, а а найду ему занятіе, которое обогатитъ насъ всхъ. Ты не догадываешься, кого я имю въ виду?

— Нисколько, папа.

— Ну, такъ я помогу теб: знаешь нашего сосда, живущаго на верху… Дутрлеза?

— Онъ!… воскликнула молодая двушка, дрожащимъ голосомъ, сердце ея забилось такъ сильно, что она едва могла говорить. Такъ вы за него хотите отдать меня… милый папа?

— Что? спросилъ графъ, сильно нахмуривая брови, кто хочетъ отдать тебя за какого-то Дутрлеза? Не чего сказать, прекрасное имя для дочери графа де-ля Кальпренеда! Надюсь, что ты не. думаешь объ немъ, Арлета!

— Нтъ, папа… отвчала блдная какъ полотно молодая двушка, простите… я подумала, мн показалось..

— Какъ ты могла думать, чтобы я собирался отдать тебя за человка, хотя и принятаго къ нашемъ кругу, но къ нему не принадлежащаго но рожденья. Я заговорилъ объ Дутрлез потому только, что онъ знаетъ моего жениха и даже очень съ нимъ друженъ, ты и теперь не догадываешься⁷

— Нтъ, папа.

— Помнишь концертъ, на которомъ мы были ныншнимъ лтомъ въ Елисейскихъ поляхъ?

— Да. помню! живо воскликнула Арлета.

— А помнишь того молодаго человка, который былъ тамъ вмст съ Дутрлезомъ. Я еще разговорился съ нимъ, пока ты бесдовала о музык съ нашимъ сосдомъ, и другъ его мн очень понравился. Онъ носитъ одно изъ древнйшихъ именъ Нормандіи. Куртомеры были извстны со временъ Вильгельма Завоевателя.

— Теперь припоминаю, грустно сказала Арлета, онъ родственникъ маркизы де Вервень.

— Ея родной племянникъ и любимецъ, она мн его очень хвалила, и я не разъ встрчалъ его у маркизы, моего стараго друга: мнніемъ ея, какъ ты знаешь, и очень дорожу. Жакъ де-Куртомеръ прослужилъ двнадцать лтъ въ военномъ флот и прослужилъ съ честью. Онъ вышелъ въ отставку, чтобы повеселиться въ Париж, но веселая жизнь холостяка уже начинаетъ надодать ему, какъ сказывала мн маркиза, и еслибъ онъ встртилъ двушку, подходящую ему по своему положенью въ свт, которая бы ему понравилась, онъ не прочь жениться. Маркиза же находить, что ты очень подходящая для него партіи.

— Но я не могла ему понравиться… онъ совсмъ меня не знаетъ, ни разу, кажется, не говорилъ со мной.

— Онъ очень застнчивъ. Но онъ говорилъ о теб съ маркизой, и мы знаемъ, что ты ему нравишься. Если ты не прочь съ нимъ познакомиться, устроить это будетъ очень легко.

— Я во всемъ готова повиноваться вамъ, папа… но..

— То есть, ты не желаешь видть Куртомера?

— Я желаю никогда не разставаться съ вами, очень тихо проговорила Арлета.

Графъ сдлалъ нетерпливое движеніе плечами.

— Ты отвчаешь, какъ ребенокъ, сказалъ онъ, посл минутнаго молчанія, а между тмъ по годамъ ты уже не дитя. Выслушай же меня со вниманіемъ, и прежде всего пойми, что я не въ какомъ случа не потребую, чтобы ты вышла за того, кто нравится мн, а не теб. Я вмшаюсь въ твой выборъ только тогда, если онъ будетъ недостоинъ моей дочери, а этого, конечно, никогда не случится. Ты, я увренъ, понимаешь также хорошо какъ и я, что мадемуазель де-ля-Кальпренедъ можетъ выдти замужъ неиначе, какъ за человка равнаго себ по рожденію, воспитанію и душевнымъ качествамъ. Прибавлю, что я не давалъ слова за тебя и даже не сталъ бы говорить теб о моихъ планахъ, еслибъ оскорбительное предложеніе этого самозваннаго барона не напомнило мн вдругъ, что я могу умереть и оставить тебя и безъ состоянія, и безъ защитника.

— Умереть! вы думаете о смерти, папа! воскликнула Арлета, собираясь броситься къ отцу на шею, но графъ ласково остановилъ ее и продолжалъ съ улыбкою.

— Успокойся, дитя мое, я совсмъ о смерти не думаю и даже надюсь прожить столько, чтобы видть тебя счастливой, но меня не можетъ не безпокоить мысль о твоемъ безпомощномъ положеніи въ случа моей смерти… На брата твоего, къ несчастію, я не могу положиться. Не защищай его, мое мнніе о немъ составлено и никто не можетъ измнить его, кром самаго Жюльена. Я и считаю нужнымъ сообщить теб наше настоящее положеніе. Большая часть моего состоянія уже поглощена неудачными предпріятіями, остальная положена въ одно предпріятіе, отъ котораго я ожидаю врнаго обогащенія, но пока оно не приведено къ концу, паши средства боле, чмъ ограничены, ты сама должна понимать, что по образу жизни, который мы ведемъ въ послднее время.

— Клянусь вамъ, папа, что я имъ вполн довольна, и не жалуюсь ни него.

— Вижу, дитя мое, что ты безропотно переносишь вс лишенія и цню это, но тмъ боле желаю избавить тебя отъ нихъ, какъ можно скоре, а въ этомъ всего боле можетъ помочь мн избранный для тебя женихъ.

— Жакъ де Куpтoмеръ?

— Да: онъ опытный морякъ, и его познанія должны помочь намъ въ дл, отъ котораго зависитъ вся наша будущность. Я не говорилъ еще теб на какое предпріятіе я употребилъ мои послдніе капиталы, знай же, что я пріобрлъ на нихъ въ собственность затонувшее судно.

Лице Арлеты выразило недоумніе. Какъ ни мало понимала она вообще въ спекуляціяхъ, но эта послдняя казалась ей до того странной, что она подумала: не шутить ли отецъ.

— Спшу прибавить, продолжалъ графъ улыбаясь ея недоумнію, что грузъ этого судна состоялъ изъ бочекъ съ золотомъ. Теперь эти бочки по праву мои, надо только извлечь ихъ со дна морскаго, въ этомъ и состоитъ главная суть моего предпріятія, въ виду котораго опытность и спеціальныя познанія моряка особенно драгоцнны для меня. Я открылъ теб очень важную тайну, помни, что никто, ни даже брать твой, не долженъ знать о ней. Надюсь, что для тебя ясна теперь одна изъ причинъ, почему я желаю твоего брака съ Куртомеромъ.

Въ этотъ разъ Арлета ршилась высказаться откровенно.

— Мн кажется, папа, заговорила они довольно твердымъ голосомъ, что мосье де-Куртомеръ можетъ взяться за это важное дло и не женясь на мн. Я даже совсмъ не понимаю, какая связь можетъ быть между моимъ замужествомъ и…

— И подводными работами? я и не говорю, чтобы между ними существовала неразрывная связь. Предлагая Куртомеру принять участіе въ моемъ предпріятіи, я, конечно, не предложу ему въ то же время и твою руку. Но если онъ согласится войти въ часть со мною, онъ долженъ будетъ ухать изъ Парижа. Ты понимаешь, что наше сокровище не лежитъ на дн Сены, хотя и не особенно далеко отсюда, во всякомъ случа не на краю свта. Сдлавшись моимъ компаніономъ, Куртомеръ будетъ часто бывать у насъ, и я нердко стану навщать его на морскомъ берегу. Когда захочешь, и ты можешь здить со мною, и такимъ образомъ будешь имть случай узнать его покороче. Если и тогда онъ теб не понравится, я конечно принуждать тебя не стану.

Арлета вздохнула свободне. ей не приходилось, покрайней мр, ршаться тотчасъ же.

— Я исполню вашу волю, папа, я мн сдается, что повинуясь вамъ, я не рискую связать себя навсегда, и убждена, что мосье де Куртомеръ никогда не обратить на меня вниманья, проговорила молодая двушка съ лукавою улыбкою..

— А я убжденъ въ противномъ. и время покажетъ, кто изъ насъ правъ… Что вамъ нужно, Жюли, обратился графъ нетерпливо къ вошедшей безъ зову горничной.

— Г. Матапанъ спрашиваетъ, можетъ ли онъ имть честь видть ваше сіятельство.

— Надюсь, вы ему сказали, что меня нтъ дома.

— Я сказала, что ваше сіятельство сидите за завтракомъ, но онъ настаиваетъ, говоритъ, что ему нужно сдлать вамъ очень важное сообщеніе.

— Введите его въ. кабинетъ, нетерпливо отвчалъ графъ, и горничная вышла.

— Это уже черезчуръ навязчиво, сказалъ графъ, вставая. Успокойся Арлета, я такъ приму его, что онъ не осмлится еще разъ явиться сюда.

Но Арлета не успокоилась, вторичное посщеніе Матапана въ одинъ и тотъ же. день не общало ничего хорошаго.

——

Графъ нашелъ Матапана именно въ томъ рабочемъ кабинет Жюльена, который отдлялъ его спальню отъ спальни сына, а какъ послдній никогда въ немъ не работалъ, то графъ и пользовался этой комнатой для пріема приходившихъ къ нему по дламъ, что было очень удобно, ибо дверь въ нее вела изъ корридора, сообщавшагося прямо, помимо всхъ прочихъ комнатъ, съ передней. Матапанъ стоялъ у стола, со шляпою въ рук, графъ едва отвтилъ на его поклонъ и даже не попросилъ его ссть.

Кажется, я совершенно ясно отвтилъ вамъ сего дня утромъ, сухо заговорилъ онъ, облакачиваап. на стулъ, что же угодно вамъ еще сообщить мн?

— Дло нисколько не относящееся къ тому, о которомъ мы говорили поутру, отвчалъ Матапанъ спокойно, не обращая вниманія на сухость пріема, и не дождавшись отвта, продолжалъ:

— Я вообще не имю привычки говорить нсколько разъ объ одномъ и томъ же, я пришелъ къ вамъ навести одну справку.

— Навести справку у меня? Странно… И какую же справку?

— Объ одномъ обстоятельств, касающемся васъ, какъ моего жильца, и меня, какъ домохозяина.

— Денежныя дла не требуютъ личныхъ свиданій, почти дерзко сказалъ графъ.

— Это дло не денежное, а очень важное. Когда вы удостоите меня выслушать, вы поймете, что личные переговоры объ немъ гораздо удобне, чмъ письменные, по крайней мр не останется никакихъ слдовъ, если оно устроится къ нашему обоюдному удовольствію.

Предисловіе это нсколько встревожило графа, мысль его невольно остановилась на сын и онъ пристально посмотрлъ на своего постителя, стараясь прочесть въ его глазахъ, въ чемъ дло, но лицо Матапана осталось непроницаемымъ, самъ же онъ спокойно продолжалъ:

— Предупреждаю васъ, что я вынужденъ начать мое сообщеніе нкотораго рода допросомъ.

— А я увижу, долженъ ли я еще отвчать намъ.

— Прежде всего, я желаю знать, правда ли, что вы отпустили вашего камердинера.

— Это во всякомъ случа не ваше, дло, и я нахожу вопросъ вашъ очень дерзкимъ.

— Еще разъ прошу васъ, графъ, выслушать меня терпливо, я имю важную причину предложить вамъ этотъ вопросъ — въ эту ночь произошло нчто необыкновенное, что я имю данныя приписать кому-нибудь изъ вашей прислуги.

— У меня осталась одна женская прислуга.

— Отпущенный вами камердинеръ не могъ ли унести ключъ отъ вашей квартиры?

— Я знаю наврно, что нтъ.

— Такъ не осталось ли у него ключа отъ моей, прежде занимаемой вами?

— Нтъ, нтъ, наврно нтъ, но что хотите вы этимъ сказать?

— Прежде всего сообщить вамъ, что ныншней ночью кто то входилъ въ вашу квартиру.

— Кто?

— Этого я не знаю, а хотлъ бы узнать.

Мало по малу, очень послдовательно и деликатно, не смотря на нетерпливые перерывы де-ля-Кальпренеда, Матапанъ сообщилъ ему все слышанное отъ Дутрлеза и уже извстное читателямъ, прибавивъ, что самъ видлъ въ рукахъ послдняго опалъ, оторванный отъ драгоцннаго ожерелья, принадлежащаго ему, Матапану.

— Оно исчезло этой ночью, стало быть его у меня украли, и слдователь, къ которому мн придется обратиться, конечно, не откажетъ мн въ самомъ строгомъ слдствіи.

— Да мн какое до этого дло? воскликнулъ графъ.

— Судья, несомннно, прежде всего спросить меня, не имю ли я на кого подозрнья.

— Вы не осмлитесь же сказать, что подозрваете кого-нибудь изъ моей семьи или даже моихъ домашнихъ⁷

— Конечно нтъ, я даже не позволю себ высказать моего личнаго мннія объ этомъ дл.

— Да что же вы наконецъ объ немъ думаете?!

— Этого вы позвольте мн не говорить имъ. Судь же я долженъ буду разсказать вс обстоятельства, предшествовавшія краж, равно какъ и послдовавшія за ней, долженъ буду заявить, что человкъ, укравшій мое ожерелье, вошелъ въ вашу квартиру.

— Сказать мало, надо доказать, возразилъ графъ, а исторія эта такъ нелпа, что я ни одному слову изъ нея не врю, врядъ ли поврить и слдователь.

— Я долженъ буду сослаться за свидтельство Дутрлеза, его призовутъ къ допросу, и тогда…

— Гд же этотъ опалъ? вы дйствительно видли его сами?

— Видлъ часъ тому назадъ на стол въ одномъ ресторан, гд Дутрлезъ завтракалъ съ… съ однимъ изъ своихъ друзей. Когда тотъ ушелъ, онъ разсказалъ мн свое ночное приключеніе. Я не сообщилъ ему, что камень, тотчасъ же мною узнанный, принадлежитъ мн, только попросилъ сохранить его и затмъ вернулся домой убдиться окончательно въ пропаж ожерелья. Когда я былъ у васъ сегодня утромъ, я самъ не зналъ ничего, узнавъ же о воровств, счелъ своимъ долгомъ предупредятъ васъ…

Все это было сказано не безъ достоинства, поразившаго де-ля-Кальпренеда.

— Милостивый государь, заговорилъ графъ, посл минутнаго размышленія, я цню ваше доброе намреніе, но все еще не понимаю цли вашего посщенія. Что вы стремитесь отыскать вора, это совершенно понятно, и я желаю отъ души, чтобы вы нашли ваши драгоцнности. Но что же можете, выдти для меня изъ поданнаго вами въ судъ заявленія о пропаж?— что спросятъ мою прислугу… моихъ дтей… меня самого. Давать показанья всегда непріятно, но никто не можетъ этого избгнуть. Я покорюсь неизбжному.

— Итакъ, продолжалъ баронъ, строго обдумывая каждое свое слово, вы смотрите спокойно на послдствія моего заявленія о пропаж?… Напримръ, если полиціи сдлаетъ въ вашей квартир обыскъ?

— Какъ, обыскъ?!

— Конечно, первое къ чему приступить слдователь, это къ обыску у васъ, такъ какъ воръ вошелъ въ вашу квартиру и могъ спрятать въ ней ожерелье, а если, къ несчастью, оно будетъ найдено…

— Вы знаете очень хорошо, что это невозможно.. Если даже камердинеръ мой и сдлалъ покражу и вошелъ потомъ въ мою квартиру, не могъ онъ оставить въ ней украденнаго, это слишкомъ нелпо! Да нелпо и то, чтобы онъ входилъ ко мн, когда ему такъ легко было выдти на улицу и скрыться…

— Съ этимъ, графъ, я вполн согласенъ… вроятно вашего камердинера никто обвинять и не станетъ.

— Кого же обвинятъ? спросилъ графъ, устремляя на Матапана пристальный взглядъ.

Матапанъ ничего не отвтилъ, но глазъ не опустилъ передъ взглядомъ аристократа.

— Говорите же, гнвно воскликнулъ де-ля-Кальпренедъ, кого обвинятъ!— горничную моей дочери?

— Нтъ, воръ былъ мужчина.

— Такъ стало быть меня или моего сына?

— Вы, графъ, выше всякаго подозрнья.

— А сынъ мой можетъ быть заподозрнъ? Это ли вы хотите сказать?

Водворилось молчанье, взволнованный графъ стоялъ въ мрачномъ ожиданіи, а Матапанъ не спшилъ отвтомъ.

— Наши слдователи, заговорилъ онъ наконецъ, имютъ обыкновеніе. прежде формальнаго слдствія, собирать частныя справки объ образ жизни лицъ, боле или мене замшанныхъ въ уголовномъ дл, и мнніе ихъ составляется изъ того, что они узнаютъ. Чтобы возбудить подозрніе слдственнаго судьи достаточно быть игрокомъ или имть долги…

— А у моего сына есть долги, и мой сынъ играетъ… Если онъ долженъ вамъ, то я…

— Долженъ ли мн или нтъ, это до дла не касается, но вс знаютъ, что у него есть долги, и что онъ тратитъ больше, чмъ иметъ…

— Но это еще не достаточная причина обвинить его въ позорномъ поступк. Если осмлятся обвинить его, онъ оправдается, да мы еще увидимъ, осмлятся ли? Идите подавать ваше заявленіе, г. Матапанъ. Дло это должно разъясниться, и я не боюсь слдствія.

— Да будетъ воля ваша. Отъ души желаю, графъ, чтобы вы не раскаялись въ вашемъ настоящемъ ршеніи. Я шелъ сюда съ надеждой все уладить къ обоюдной выгод, и позвольте сказать вамъ на прощанье, я не обратился бы къ суду, еслибъ вы приняли благосклонне мою утреннюю просьбу.

— А такъ вы вотъ куда мтите! вскрикнулъ графа, поблднвъ отъ гнва какъ полотно. Я долженъ былъ бы догадаться, что вы возвратились ко мн съ предложеньемъ позорной сдлки. презрительно продолжалъ онъ свою боле покойную рчь, вы надетесь напугать меня нелпой исторіей воровства, вами самими придуманнаго. Вы меня совсмъ не знаете. Я презираю ваши смшныя угрозы, и будь он даже серьезны, знайте, что я предпочту видть сына моего на скамь подсудимыхъ, чмъ дочь вашей женою!

— Вы ошиблись, графъ, въ смысл моихъ словъ, я не имлъ никакого намренія предлагать вамъ сдлку: не хотите вы назвать меня своимъ зятемъ, объ этомъ не будетъ боле и рчи… Я шелъ узнать, не захотите ли вы предупредить опасность, о которой я счелъ своимъ долгомъ извстить васъ. Я бы охотно согласился затушить это дло, и надялся, что вы не откажете мн разспроситъ вашего сына въ моемъ присутствіи. Если онъ невиненъ, онъ бы оправдался, а виновенъ, то возвратилъ бы взятое. И все это произошло бы безъ скандала, никто бы никогда этого не узналъ. Но не смотря на мои добрыя намренія, вы такъ приняли меня, что мн остается одно: подать заявленіе въ судъ.

— Идите подавать его, сказалъ графъ, показывая на дверь Матапану.

Тотъ поклонился и вышелъ.

— Если съ вами случится несчастье, помните, графъ, что вы сами этого хотли, сказалъ онъ на порог.

Де-ля-Кальпренедъ не удостоилъ его даже отвтомъ. Онъ не допускалъ виновности Жюльена, не боялся никакого допроса для него, такъ же какъ и для себя, но проклиналъ этого заблудшаго сына, безпорядочная жизнь котораго подвергала его такого рода позорнымъ подозрньямъ. Въ пылу своего негодованія и гнва графъ начиналъ думать, что пора положить конецъ всмъ этимъ безобразіямъ, или запереть дверь своего честнаго дома недостойному.

Въ эту минуту незамтно вошла Арлета.

— Какъ, ты была здсь! гнвно выговорилъ графъ, я просилъ тебя подождать меня въ столовой.

— Ваше свиданіе продолжалось такъ долго, я не вытерпла…

— Ты угадала, перебилъ ее графъ, рчь шла о твоемъ брат.

— Боже мой! неужели онъ ршился занимать у этого человка!

— Хуже, онъ обокралъ его!

— Невозможно, не врю! воскликнула молодая двушка.

— Такъ говорить этотъ презрнный Матапанъ.

— Онъ лжетъ! На чемъ же основываетъ онъ свое обвиненіе?

— Въ эту ночь у него украли опаловое ожерелье!…

— Но я знаю, что вчера Жюльенъ возвратился гораздо ране, чмъ обыкновенно. Я еще не ложилась и слышала. Онъ даже входилъ, должно быть, безъ свчи, въ этотъ кабинетъ и уронилъ какую-то мебель.

— Очень странно… я думалъ, надялся, что онъ по обыкновенію провелъ ночь вн дома.

— Надялись, говорите вы?

— Да. надялся, въ эту ночь, какъ разсказываютъ, встртили на лстниц какого-то мужчину съ ключемъ отъ нашей квартиры, которымъ онъ и отперъ, и вмст съ тмъ онъ несъ въ рукахъ знаменитое ожерелье и даже встртившій его оторвалъ отъ ожерелья одинъ камень.

— И вы думаете?

— Ничего не думаю, и ничему не врю. А знаешь, кто разсказалъ Матапану всю эту нелпую исторію? Нашъ любезный сосдъ Дутрлезъ, онъ, повидимому, состоитъ въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ съ Матапаномъ, довряетъ ему вс свои тайны. И вотъ, по милости этого милаго господина, къ намъ придутъ съ обыскомъ, съ допросомъ, откроютъ мой письменный столъ, твои комоды, вотъ этотъ шкафчикъ!…

Говоря это, графъ ходилъ въ волненіи по комнат, пока смущенная еще боле именемъ Дутрлеза Арлета стоила съ опущенными глазами. При послднихъ словахъ онъ остановился у шкафчика и машинально повернулъ золоченый ключикъ, дверка отворилась сама собою и на одной изъ полочекъ блеснули драгоцнные камни. Взявъ ихъ въ руки, графъ увидалъ, что это было опаловое ожерелье. Осмотрвъ его, графъ убдился, что одна изъ цпочекъ была оборвана, и одного камня не доставало.

Арлета вскрикнула и упала безъ чувствъ на руки отца.

— Жюльенъ!… такъ это онъ!… онъ опозорилъ насъ, я его убью своими руками, кричалъ обезумвшій графъ отбрасывая въ сторону проклятые камни.

III.

Жакъ де Куртомеръ по характеру былъ прежде всего безпечнымъ фантазеромъ, равнодушнымъ ко всему, кром удовольствій и шалостей низкаго рода. Въ продолженіи двнадцати лтъ онъ страстно любилъ море и свою службу и вдругъ въ одинъ прекрасный день нашелъ, что и то, и другое ему надоло, и явился въ Парижъ продать и проигрывать свое небольшое состояніе, изъ котораго въ эти два года у него осталось всего дв трети, а еще черезъ два могло не остаться и ни одной, но онъ весело смотрлъ въ глаза такой случайности, и на вс увщанія своего друга и школьнаго товарища Дутрлеза, отвчалъ, что онъ успетъ еще остепениться, когда у него не останется на одного сантима и ему поневол придется работать. Къ своему несчастью, онъ, какъ и Дутрлезь осиротлъ, очень рано и былъ вполн независимъ, не имя другихъ родныхъ кром старшаго брата и тетки, имвшей намреніе сдлать его своимъ наслдникомъ. Онъ очень любилъ и того, и другую и никогда не слушалъ ихъ совтовъ, только крупный проигрышъ образумливалъ его на нкоторое время, онъ называлъ это своими покаянными днями, но продолжались они у него недолго, и онъ опять бросался въ вихрь парижской жизни.

Такіе дни наступили для него посл ночи боле или мене знаменательной для всхъ героевъ этого разсказа: онъ проигрался, и хотя въ первую минуту написалъ было Дутрлезу, прося его помощи и назначая ему свиданіе у себя, но, успокоившись отъ своего проигрыша на слдующее утро, онъ созналъ все неразуміе своей просьбы, ршился обречь себя на воздержаніе и, чтобы не уступить искушенью, даже ушелъ изъ дому, не дождавшись Дутрлеза.

Жакъ де-Куртомеръ имлъ даровую квартиру въ дом своей тетки маркизы де-Верненъ. Несколько небольшихъ и довольно низкихъ комнатъ въ антресол, выходящемъ на дворъ, нельзя было назвать роскошнымъ помщеньемъ, но оно было даровое, очень важное обстоятельство для небогатаго кутилы, маркиза же были очень счастлива тмъ, что могла пріютить своего любимаго племянника. У нея былъ еще другой, старшій братъ Жака, женатый на богатой двушк, служащій по судебному вдомству и уже отецъ семейства. Хотя она не могла не чувствовать къ нему боле уваженіи, но вся любовь ея принадлежала шалуну Жаку. Сама женщина очень добродтельная. она однако не любила серьезныхъ людей и къ тому же не прощала Адріену де-Куртомеру его многолтнюю службу несимпатичному ей правительству и осталась очень довольна отставкой Жака, хотя и боялась, что онъ въ Париж будетъ кутить. Когда у шалуна бывали деньги, онъ рдко показывался у тетушки, но каждый большой проигрышъ возвращалъ блуднаго сына въ ей гостинную.

Маркиза де-Вервень, урожденная де-Куртомеръ, не казалась еще старухою, хотя и была вдовою одного изъ офицеровъ собственнаго конвоя короля Карла X. Увидавъ ее, особенно послушавъ ея всегда живыя, веселыя рчи, никто бы не далъ ей и пятидесяти лтъ, несмотря на ея семьдесятъ съ хвостикомъ.

— Наконецъ то я вижу тебя, шалунъ, воскликнула она съ удовольствіемъ входящему къ ней Жаку, раннимъ еще утромъ посл описанной нами знаменательной ночи. Говори, сколько проигралъ?

— Такъ много, что собираюсь обдать у насъ вплоть до новаго года, если позволите, дорогая тетушка.

— Ого, должно быть кругленькая сумма? Тмъ лучше, ты стало быть мой надолго, только не на сегодня, я обдаю у твоего брата. Не думаю, чтобы ты пожелалъ раздлить семейную трапезу.

— Конечно нтъ, супруга его надуется, если я опоздаю, а онъ наврно станетъ читать мн проповдь за десертомъ

— И какъ всегда будетъ проповдывать въ пустын, не правда ли, шалунъ? Такъ и быть, я избавлю тебя отъ его проповди съ условіемъ, что ты придешь выслушать мою. въ девять часовъ. Я вернусь къ чаю домой, у меня будетъ одинъ изъ моихъ старинныхъ друзей и я не желаю оставаться съ нимъ съ глазу на глазъ.

— Вы считаете это опаснымъ, тетушка?

— Ахъ ты, дерзкій юноша воскликнула маркиза, разв напоминаютъ женщин о ея годахъ, имя въ виду хотя получить отъ нея въ такомъ случа наслдство, обыкновенно стараются заслужить ея расположеніе.

— Клянусь честью, тетушка, вы меня не поняли! Вы всегда останетесь молоды, а вотъ другъ вашъ наврно не изъ молодыхъ!

— Старикъ, или молодой, онъ иметъ очень дурной вкусъ любить твое общество, и я требую, чтобы ты непремнно былъ у меня сегодня вечеромъ. Въ награду за послушаніе я позволю теб курить, да и другъ мой…

— Кто онъ, тетушка, этотъ человкъ съ такимъ дурнымъ вкусомъ?

— Графъ де-ля-Кальпренедъ. Ты не разъ встрчалъ его у меня, и наврно знаешь сына, такого же безпутнаго шалуна, какъ ты самъ.

— Я знаю его очень мало… такъ же какъ и отца, графъ врядъ ли говорилъ со мною три раза, не понимаю, какъ я мои, ему понравиться?

— А дочь… что ты про нея скажешь?

— О! дочь восхитительна! Это находитъ и другъ мой Дутрлезъ.

— Кто это Дутрлезъ?

— Какъ, вы его не помните? Я представилъ его вамъ тотчасъ же по прізд въ Парижъ, и онъ бываете, на всхъ вашихъ балахъ.

— Помню, но что это за глупое имя Дутрлезъ! Впрочемъ, не объ немъ дло, скажи мн лучше, женился ли бы ты на восхитительной дочери моего друга де-ля Кальпренеда?

— Я! воскликнулъ Жакъ, вы желаете, чтобы и женился на мадемуазель де-ля Кальпренедъ?

— Дло не въ моемъ желаніи, а въ твоемъ, отвчай.

— Мое мнніе объ этомъ предмет, тетушка, таково что бракъ созданъ не для меня. или, лучше сказать, я созданъ не для брака.

— Глупое мнніе, это ты еще измнишь.

— Можетъ быть, когда мн будетъ пятьдесятъ лтъ, а тогда будетъ уже слишкомъ поздно.

— Измнишь не въ пятьдесятъ лтъ, а когда у тебя не останется ни одного су.

— И въ такомъ случа будетъ тоже поздно.

— Совсмъ нтъ, ты получишь посл меня все мое состояніе, стало быть, въ виду будущаго, женитьба для тебя возможна, но что будешь ты длать до моей смерти, когда прокутишь все? Я намрена прожить еще долго, и знай, при жизни, кром стола и квартиры ничего теб не дамъ.

— Буду наслаждаться вашимъ обществомъ, тетушка

— Отвчай серьезно, Жакъ.

— Я поступлю въ коммерческій флотъ.

— Прекрасное мсто для Куртомера!

— Вдь командовалъ же коммерческимъ судномъ одинъ изъ нашихъ предковъ.

— Это было чуть ли не при Франциск I, къ тому же и съ ученой цлью: онъ открылъ сколько то острововъ.

— И я открою, пожалуй.

— Если таково твое призванье, оно будетъ очень кстати Кальпренедъ иметъ предложить теб нчто подобное.

— Вотъ не думалъ, что вашъ другъ заинтересованъ современнымъ состояніемъ географіи, мн, напротивъ, казалось, что онъ занимается только улучшеніемъ своего собственнаго состоянія, да и то не совсмъ удачно.

— Это дло не наше. Скажу одно, если мадемуазель Кальпренедъ согласится быть твоей женою, ты будешь не въ потер.

— Но она-то, тетушка, ничего не выиграетъ, посмотрите на меня, разв я способенъ быть хорошимъ мужемъ? Однако прощайте! уйду, чтобы не соблазниться вашимъ предложеньемъ.

— Не удерживаю тебя теперь, но если ты не придешь ко мн вечеромъ, я лишу тебя наслдства: помни это, сумасшедшій.

Угроза не смутила Жака, онъ обнялъ маркизу, поцловалъ въ об щеки и буквально выбжалъ изъ ея будуара, какъ школьникъ отъ строгаго наставника.

На улиц онъ почувствовалъ, что не дурно было бы и позавтракать, и направился въ одинъ изъ кафе Елисейскихъ полей, именно въ ту минуту, когда Жюльенъ съ Дутрлезомъ въ кафе-Ришъ приступали уже къ ликерамъ и десерту. Въ ресторан онъ нашелъ нкоторыхъ членовъ своего клуба, въ томъ числ Анатоля Бурлеруа, завтракавшихъ у одного илъ столиковъ. Онъ вообще не любилъ буржуазнаго сосда по квартир своего друга Альбера, а въ этотъ день лице Анатоля было для него тмъ боле непріятно, что напоминало недавній проигрышъ. большая часть котораго попала въ карманъ Бурлеруа. Отдлавшись отъ знакомыхъ холоднымъ поклономъ, онъ занялъ мсто подальше отъ нихъ.

— Еслибъ мой бдный Альберъ зналъ, подумалъ онъ, куда мтитъ тетушка, какъ бы онъ испугался, но онъ можетъ быть покоенъ, я низачто не соглашусь стать ему поперекъ дороги…

Вскор его мысли приняли другое направленіе, вниманьемъ его завладла типичная фигура мужчины, сидвшаго напротивъ его столика, внутри ресторана. Немолодой, средняго роста, широкоплечій съ сильно развитыми мускулами и костлявымъ, продолговатымъ, смуглымъ лицемъ. указывающимъ на южное происхожденіе, онъ смотрлъ иностранцемъ. Одежда же его такъ рзко отличалась отъ парижскихъ модъ, что невольно обращала на себя вниманіе не одного Куртомера. На старомодномъ жилет иностранца висла цпь толщиною чуть не въ морской канатъ, а на мускулистыхъ пальцахъ его блестло нсколько колецъ съ огромными камнями.

— Должно быть американецъ изъ южныхъ штатовъ, подумалъ Жакъ, но хотя, что странно, я точно гд-то его видлъ. Тутъ онъ замтилъ, что и американецъ въ свою очередь смотритъ за него, глаза ихъ встртились. Неужели и онъ меня знаетъ? гд же это мы встрчались съ нимъ — наврно только не въ гостинной моей тетушки маркизы или ея знакомыхъ.

Въ эту минуту смуглый господинъ, подавшій свой завтракъ съ жадностью, напоминавшею голоднаго звря, всталъ съ своего мста, чтобы достать съ другаго столика кусокъ хлба, чмъ обратилъ на себя насмшливые взгляды своихъ сосдей.

— Э, да это несомннно морякъ, сказалъ себ Куртомеръ, вглядвшись въ его развалистую походку съ широко разставленными ногами, онъ идетъ точно по палуб въ бурную погоду. Немудрено, что я и встрчалъ его въ одномъ изъ южныхъ портовъ, да что мн впрочемъ за дло до него.

Однако знакомое лицо безпрестанно взглядывавшаго на него незнакомца преслдовало Жака, не давало ему покоя, пока пискливый голосъ Анатоля Бурлеруа, произносившій имя Жюльена Кальпренеда, не поразилъ его слуха, и хотя онъ не особенно любилъ Жюльена, но въ эту минуту почувствовалъ сильное желаніе проучить Бурлеруа, если тотъ скажетъ что-нибудь рзкое: и поэтому онъ поспшилъ проглотить свой кофе, чтобы не ввязаться въ исторію. Приготовившись уходятъ, онъ замтилъ, что незнакомецъ, расплатившись, надваетъ свой плащъ съ капюшономъ, врод матросскаго, и остановился посмотрть, что будетъ дале.

Интересно было бы узнать, куда онъ отправится, думалъ опять Куртомеръ, когда морякъ поровнявшись съ нимъ, устремилъ на него пристальный взглядъ. Эге, уши у него, проняты, ршительно это матросъ какого нибудь китоловнаго судна, пріхавшій истратить свой заработокъ въ Париж. Но, если онъ меня знаетъ, удивительно, что онъ не заговорилъ со мной, онъ не смотритъ застнчивымъ. Да что мн за дло однако — знаетъ онъ меня или нтъ, съ проигрыша я начиняю чувствовать въ себ инстинкты полицейскаго сыщика, а теперь самое время для прогулки, въ такой солнечный день наврно вс хорошенькія женщины похали кататься въ Булонскій лсъ.

Вышедши изъ ресторана вслдъ за незнакомцемъ, Куртомеръ потерялъ его однако изъ виду и вскор забылъ и его существованіи, любуясь роскошными экипажами, сновавшими взадъ и впередъ мимо него, а главное ихъ счастливыми и красивыми обладательницами. Любуясь и наслаждаясь солнечнымъ днемъ Жакъ усплъ уже пройдти три раза аллею, соединяющую площадь Согласія съ Булонскимъ лсомъ и ршилъ, что пора устроиться на отдыхъ. Увидавъ свободную скамейку на очень удобномъ мст для созерцанія прозжающихъ экипажей, онъ поспшилъ занять ее и предался тихому раздумью.

Не прошло пяти минутъ, какъ кто-то слъ съ пикъ рядомъ. Обернувшись. Куртомеръ не безъ удивленія узналъ незнакомца, обратившаго на себя его вниманіе въ ресторан.

Что это, думалъ Жакъ, простая случайность, или человкъ въ капюшоп преслдуетъ меня съ намреніемъ Послднее оказывалось вроятне, незнакомецъ и на близкомъ разстояніи, раздлявшемъ ихъ теперь, пристально смотрлъ на своего сосда: смуглое лицо его дышало смущеньемъ человка, желавшаго что-то сказать, и не знавшаго, какъ за это приняться. Жакъ взглянулъ на него въ свою очередь такъ, что случайный сосдъ наврно бы удалился, или покрайней мр, сталъ бы смотрть въ другую сторону, а незнакомецъ не отвертывался, только смущеніе его явно увеличивалось. Жакъ окончательно разсердился и заговорилъ первый.

— Послушайте, сказалъ онъ очень дерзко, возвышая голосъ, не принимаете ли ужъ вы меня за хорошенькую женщину, что такъ пристально меня разсматриваете и въ ресторан, и здсь: знаете, что это невжливо!

— Простите, милостивый государь! отвчалъ незнакомецъ самымъ вжливымъ образомъ, я нисколько не желаю оскорбить васъ, и былъ бы въ отчаяніи, еслибъ мое сосдство васъ безпокоило, но…

— Что но? Вы меня, надюсь, не знаете, стало быть вамъ нечего сказать мн, и я былъ бы очень доволенъ, еслибъ вы оставили меня въ поко.

— Клянусь вамъ, милостивый государь, я бы не позволилъ себ подойти къ вамъ, когда бы…

— А, такъ вы сознаетесь, что вы съ намреніемъ подошли ко мн. По крайней мр это откровенно. Говорите скоре, чего вамъ отъ меня нужно?

— Позвольте спросить, были ли вы когда морскимъ офицеромъ, не плавали ли на фрегат Юнона въ китайскихъ моряхъ?

— Быль, но что вамъ до этого за дло?

— Тамъ я не ошибся. Я тотчасъ же узналъ васъ, хотя этому прошло уже пять лтъ.

— Вы принадлежали можетъ быть къ экипажу Юноны?

— Нтъ, капитанъ.

— Зачмъ называете вы меня капитаномъ, и былъ тогда еще мичманомъ.

— Да, но вы командовали въ продолженіе полугода канониркой?

— Стоявшей при усть рки Сайгона, да, это правда.

— Выходили иногда и въ открытое море?

— Для преслдованія китайскихъ пиратовъ, и многихъ изъ нихъ даже повсилъ.

— Совершенно подломъ! Еслибы не вы, капитанъ, и меня постигла бы та же участь.

— Какъ, безъ меня васъ бы повсили?

— Я хочу сказать, что еслибъ мн привелось имть дло съ другимъ офицеромъ, это могло бы случиться со мною.

Куртомеръ смотрлъ на него удивленными глазами.

— Неужели вы забыли, какъ лтомъ 75-го года вы взяли въ плнъ китайскую джонку.

— Ограбившую два купеческихъ судна и истребившую ихъ экипажи… какъ же, помню, страшные разбойники были эти китайцы.

— А не припомните-ли, что у нихъ былъ лоцманъ не изъ желтой расы.

— Морякъ, кажется, съ острова Мориса, найденный ими на одномъ изъ истребленныхъ ими судовъ, да и его помню, точно теперь смотрю на его невзрачную рожу.

— Вы дйствительно видите его передъ собою, капитанъ, сказалъ со смхомъ человкъ въ капюшон.

— Теперь понимаю, почему ваше лицо показалось мн знакомымъ.

— Понимаете конечно я то, почему я считаю себя обязаннымъ вамъ жизнію.

— Припоминаю, по крайней мръ, что мн очень хотлось васъ повсить, холодно отвтилъ Куртомеръ.

— Я на васъ не претендую, капитанъ, очень естественно, что вы приняли меня за ихъ добровольнаго сообщника и приказали надть на меня кандалы, но когда дло объяснилось и я заговорилъ съ вами пофранцузски, вы приняли меня подъ слою защиту передъ военнымъ судомъ, чего я никогда не забуду.

— То есть, я сказалъ передъ судомъ, что показанія китайцевъ, будто вы добровольно перешли къ нимъ и даже помогали имъ овладть судномъ, на которомъ передъ тмъ служили, ничмъ не подтвердились, но я не защищалъ васъ… Такъ что же вамъ отъ меня нужно? прибавилъ презрительно Жакъ.

— Поблагодарить васъ, капитанъ.

— Можете оставить при себ вашу благодарность.

— Я вамъ ее не навязываю, но понятно…

— Да, вы съ тхъ поръ разбогатли? перебилъ его Куртомеръ.

— Благодаря Бога, счастье мн повезло, и я не скрою отъ васъ, что пріхалъ въ Парижъ съ единственной цлью повеселиться.

— Съ чмъ васъ и поздравляю, иронически проговорилъ Жакъ и отвернулся въ надежд, что странный собесдникъ наконецъ оставитъ его въ поко, но тотъ не сконфузился и хотя посл минутнаго молчанья, а заговорилъ опять.

— Вамъ, быть можетъ, непріятно мое сосдство?

— Елисейскія поля принадлежатъ всмъ, всякій воленъ садиться на скамейки, почти грубо отвтилъ Жакъ.

— Извините меня, капитанъ, я человкъ не свтскій, но мн все-таки не слдовало бы забывать, что въ Париж не принято подходить къ человку, которому не быль представленъ, но я думалъ, что между моряками…

Куртомеръ презрительно улыбнулся.

— Конечно, я принадлежу не къ военному, а къ купеческому флоту… однако и я могу доказать вамъ, что я совсмъ не первый встрчный, а имю въ Париж друзей, съ извстнымъ положеніемъ въ свт, которые не откажутъ мн въ своей рекомендаціи… Я назову вамъ только одного барона Матанапа, милліонера, мы если не знаете его лично, то все-гаки слыхали его имя.

Въ ту минуту, какъ выведенный изъ терпнья Куртомеръ, собирался послать къ чарту всхъ друзей барона Матанапа и его самого съ ними вмст, чья-то рука дотронулась до его плеча. Жакъ живо обернулся.

— Ахъ, это ты, Дутрлезъ, воскликнулъ онъ вставая, очень радъ теб, дружище, пойдемъ гулять.

— Съ кмъ это ты разговаривалъ? спросилъ Альберъ удивленный его поспшностью.

— Съ другомъ твоего домовладльца Матапана.

— Что твой собесдникъ можетъ быть друженъ съ Матапаномъ, это меня не удивляетъ, они даже съ родни, пожалуй, но ты, Жакъ, какъ знаешь этого урода?

— Я, вотъ, видишь, спасъ его когда-то отъ вислицы.

— Отъ вислицы?

— Да, разскажу посл, какъ и гд, а теперь видишь эту новенькую? Я еще никогда не встрчалъ ее здсь. Рожица смазливенькая, хотя и въ наемномъ экипаж.

— Эту брюнетку въ мховой шапочк? Лицо знакомое, да, знаю,— это Лелія, дочь нашего привратника, вотъ не думалъ, чтобы она здила уже въ экипажахъ.

— А вотъ наврно и ея покровитель! Смотри на толстяка, въ золотыхъ очкахъ, онъ длаетъ ей какіе-то знаки.

— Да, и и его знаю, это никто мной, какъ достопочтенный папенька Анатоля Бурлеруа: вотъ какъ узнаются семейныя тайны! Но кажется они оба насъ замтили, мадемуазель Лелія отвернулась, а Бурлеруа исчезъ въ толп.

— Попробуемъ улизнуть и мы, сказалъ Куртомеръ, увлекая за собою Альбера. Молодые люди замолчали, у каждаго по своимъ причинамъ, было не особенно весело на душ. Жакъ никакъ еще не могъ переварить своего проигрыша и ожидавшаго его скучнаго вечеря у тетки, а Дутрлеза безпокоило внезапное исчезновеніе Жюльена, и излишняя, какъ онъ сознавалъ это теперь, откровенность его съ Матапаномъ.

— Я заходилъ къ теб, заговорилъ наконецъ, Дутрлезъ, что это значить, что ты меня не дождался?

— То, что я ршился на этотъ разъ не прибгать къ твоему кошельку, а провесть три добродтельные мсяца въ обществ тетушки, и, чтобъ не соблазниться на заемъ, убжалъ отъ тебя.

— Надолго ли хватитъ твоей добродтельной ршимости? спросилъ улыбаясь Дутрлезъ.

Занявшись двигающеюся передъ нимъ толпой, Куртомеръ не отвчалъ, и опять водворилось продолжительное молчаніе, снова прерванное Дутрлезомъ.

— Не видалъ ли ты сегодня, гд нибудь Жюльена?спросилъ онъ.

— Сегодня нтъ, да разв его видятъ когда по утрамъ иначе какъ въ постел, а я у него не бываю. По правд сказать, потомокъ де-ля-Кальпренедовъ ведетъ жизнь еще боле безобразную, чмъ я.

— Да въ клуб-то этой ночью ты его видлъ?

— Конечно видлъ, только я не говорилъ съ нимъ. Я весь былъ занятъ игрой, а онъ за баккара не садился, а бродилъ вокругъ стола, какъ бродитъ голодный человкъ кругомъ буфета съ вкусными блюдами. Онъ должно быть сильно запутался въ своихъ длахъ.

— Кажется, что такъ. Ты мн вотъ что скажи, засталъ-ли ты его въ клуб, когда пришелъ туда, разставшись со мною.

— Должно быть его еще не было, по крайней мр въ красной гостинной я его не видалъ, а вс другія комнаты были пусты. Я замтилъ его посл двухъ часовъ, когда мы уже сидли за баккара, но къ чему теб знать все это?

— Бдный малый писалъ ко мн, просилъ объ услуг.

— Конечно денежной.

— Безъ сомннья, онъ тоже проигралъ, хотя и меньше тебя, всего шесть тысячъ франковъ, да долженъ-то онъ ихъ Бурлеруа. вотъ что плохо.

— Даже и очень плохо, теперь весь клубъ знаетъ, что Жюльенъ не платитъ карточныхъ долговъ. Я встртилъ сегодня Бурлеруа въ ресторан, онъ что-то разсказывалъ своимъ пріятелямъ, сидвшимъ съ нимъ за однимъ столомъ, поминая имя Кальпренеда.

— Досадно, что меня тамъ не было.

— Чтобы проучить его, признаюсь я у меня руки чесались… да и подумалъ, что это было бы просто смшно, я даже не знакомъ съ Кальпренедомъ. Но, вдь ты даль ему денегъ, стало быть онъ сегодня же расплатятся.

— То-то и есть, что онъ денегъ у меня не взялъ, я только что хотлъ дать ему чекъ, какъ къ намъ подошелъ Матапанъ, и Жюльенъ убжалъ изъ ресторана: и какъ я не искалъ его, я у него былъ, и въ клуб, нигд его не встртилъ. Это начинаетъ меня нсколько безпокоить.

— Что жъ ты думаешь, что онъ съ собою что-нибудь сдлалъ, застрлился, или утопился? Пустяки, любезный другъ, стрляться ему не изъ чего, вотъ еслибъ онъ сдлалъ какое нибудь безчестное дло, тогда не спорю, человкъ съ его именемъ безчестья не переживаетъ.

Дутрлезъ промолчалъ, исторія опала все еще безпокоила его, ему очень хотлось разсказать ее Куртомеру, и спросить его мннія, но совсть упрекала его уже за излишнюю откровенность съ Матапаномъ, и хотя Куртомеръ не Матапанъ, а все-таки…

— Да. скажи мн пожалуйста, прервалъ его размышленія Куртомеръ, ты очень друженъ съ Жюльеномъ?

— Друженъ? Нтъ, но…

— Такъ стало быть мадемуазель Арлета?..

— Я уже просилъ тебя не говорить объ мадемуазель де-ля-Кальпренедъ, она не играетъ тутъ никакой роли…

— Сегодня я говорю не спроста, а имю важную причину…

— Какую? спросилъ удивленный Дутрлезъ.

— Ты хочешь знать ее! Изволь… но ты очень удивишься… Тетушка желаетъ, чтобы я женился на мадемуазель Арлет… А, ты позеленлъ!.. Стало быть я угадалъ врно: ты ее любишь!

— Теб на ней жениться? да ты ее совсмъ не знаешь!

— Не въ томъ дло. Отвчай категорически: любишь ты ее, или нтъ?

— Если я скажу, что нтъ, ты на ней женишься?

— Если ты скажешь нтъ, право не знаю еще, на что я ршусь… Но если ты скажешь ‘да’, тогда другое дло, я положительно объявлю тетушк, что ничто въ мір не заставитъ меня сдлаться помхой счастью моего лучшаго друга.

— Я ршительно запрещаю теб произносить мое имя по поводу этой свадьбы, живо возразилъ Альберъ. Никто не подозрваетъ, какое чувство внушила мн мадемуазель де-ля-Кальпренедъ…

— А, наконецъ-то ты сознаешься и хорошо длаешь, а то я могъ бы соблазниться и начать ухаживать за мадемуазель Арлетой, она восхитительна!.. Но теперь будь покоенъ, и даже не стану смотрть на нее, пока она не сдлается мадамъ Дутрлезъ… я непремнно хочу, чтобы ты на ней женился… и ты женишься… я помогу теб…

— Ты тутъ ровно ничего не можешь!

— Какъ знать! Отецъ ея очень друженъ съ тетушкой, маркизой де-Вервень, я буду дйствовать черезъ нее…

— Нтъ, Жакъ, пожалуйста не говори ей обо мн… еще рано… посл можетъ быть… а теперь ты можешь только повредить мн… Прощай, мн пора идти…

— Куда? Отыскивать твоего будущаго зятя?

— Опять. Жакъ!

— Молчу… молчу… тмъ боле… смотря-ка. кто идетъ къ намъ…

Обернувшись, Дутрлезъ увидалъ графа де-ля-Кальпренеда, направляющагося въ ихъ сторону. Ему пришло сильное желаніе скрыться, но было поздно, графъ ихъ видлъ, и Альберъ поневол остался, только высвободилъ руку изъ подъ руки Куртомера. А еслибъ онъ еще зналъ, съ какими чувствами относительно его подходилъ къ нимъ отецъ Арлеты! Пасмурное лицо графа не общало ничего добраго. Едва кивнувъ головой Дутрлезу, онъ протянулъ Жаку руку.

— Мн надо сказать вамъ одно слово… наедин, началъ онъ, отводя Куртомера въ сторону.

— Сынъ мой, кажется, членъ вашего клуба, быстро заговорилъ графъ, пожалуйста, если вы встртите его тамъ сегодня вечеромъ, дайте мн звать. Мн очень нужно его видть, какъ можно скоре. Отъ девяти до одиннадцати я буду у вашей тетушк, я отъ нея прямо вернусь домой…

— Можете разсчитывать на меня, графь, только я самъ общалъ тетушк…

Онъ не окончилъ своей фразы, какъ графъ уже исчезъ. Повернувъ назадъ къ Дутрлезу, онъ и того не нашелъ на томъ мст, гд оставилъ.

— Честное слово, они вс сошли съ ума! сказалъ себ Куртомеръ, я начинаю думать, что Жюльенъ дйствительно попался въ какомъ нибудь нехорошемъ дл. Тмъ хуже для него! А мой бдный Альберъ, право, напрасно такъ объ немъ заботится, судя по пріему отца, ему до дочери, какъ до звзды небесной, далеко! Не поможетъ тутъ и тетушка.

IV.

Пробило девять на часахъ временъ Людовика XIV, не испортившихъ бы своимъ изяществомъ одинъ изъ Версальскихъ будуаровъ того времени. Аккуратная, какъ самъ великій король, маркиза де-Вервень уже сидла на своемъ любимомъ кресл, у высокаго камина, гд весело горли дрова, а никакъ не современный уголь.

Все вокругъ маркизы гармонировало съ нею самою, какъ обломкомъ другаго вка. Старый лакей, одтый весь въ черное, въ чулкахъ и башмакахъ приготовлялъ севрскій чайный приборъ, располагая все на старинный ладъ, безъ вошедшаго недавно въ моду русскаго самовара. Тяжелыя драпировки изъ старинной затканной матеріи, старинная бронзовая люстра, позолоченная мебель, портреты предковъ въ старинныхъ, позолоченныхъ рамахъ, все говорило о временахъ давно минувшихъ, современный Парижъ точно переставалъ существовать на порог этой совсмъ несовременной гостинной. Однако никакъ нельзя сказать, чтобы хозяйка ея была бы сама не живою личностью, въ какомъ бы то ни было отношеніи. Ея срые глаза сіяли умомъ и добротою, ея тонкія губы смли еще подчасъ улыбаться молодой улыбкою, она все видла, все читала, все знала, и все говорила, никмъ и ничмъ не стсняясь.

— Племянникъ мой еще не пріхалъ, Франсуа? спросила она у стараго слуги.

— Нтъ еще, ваше сіятельство.

— Сегодня вы никого не принимайте. кром его и графа де-ля-Кальпренеда.

— Слушаю, ваше сіятельство.

— А затопили ли вы каминъ въ библіотек? Мосье Жакъ не можетъ жить безъ сигаръ, а я не хочу, чтобъ онъ отравлялъ воздухъ въ гостинной.

— Каминъ затопленъ, а на столик я поставилъ ящикъ съ сигарами.

— Прекрасно, теперь можете идти.

Оставшись одна, маркиза слегка задремала. какъ это было въ ея привычкахъ въ послобденные часы, но и въ дремот она не переставала думать о своемъ любимомъ племянник, о надежд, женивъ его на Арлет де-ля-Кальпренедъ, исправить его отъ безпутной жизни.

— Если я не положу этому конецъ, думала она, закрывая глаза, онъ скоро останется безъ копйки. Женитьба лучшее средство его образумить, Арлета такъ мила, хотя нсколько сантиментальна. но это не бда, такая жена для него самая подходящая… Безумный юноша, что съ нимъ будешь длать, никого не слушается… а я все-таки люблю боле такой характеръ, чмъ старческое благоразуміе Адріена… Дале мысли маркизы окончательно спутались. Пробудилъ ее голосъ Франсуа, докладывавшій о прізд графа де-ля Кальпренеда.

— Вы пріхали очень кстати, другъ мой, сказала г-жа де-Вервень, встрчая графа, я совсмъ, было, заснула, вотъ что значить старость. Помните ли вы то время, когда я, каждый почти день, вальсировала до разсвта? Не помните? да оно и немудрено, въ то время вы сами еще не вальсировали. Я все забываю, что вы на двадцать лтъ моложе меня.

Графъ пожалъ молча протянутую ему маркизой руку, а она воскликнула.

— Откуда это взялись у васъ эти противныя англійскія манеры! Рука моя, надюсь, еще достаточно бла для того, чтобы вы ее поцловали!

Графъ вжливо приложился къ протянутой ему рук, но подходящая къ случаю улыбка не показалась на его мрачномъ лиц, онъ молча слъ на стоявшее вблизи кресло.

— Дорогой мой, начала маркиза, я открыла сегодня кампанію, Жакъ, какъ и должно было этого ожидать, не сдался съ перваго шагу, но если мы поведемъ дло ловко, онъ не замедлить сдаться на капитуляцію. Ваша Арлета такъ мила… стоитъ ему познакомиться съ нею… но я не ршилась прямо сдлать ему формальное предложеніе… онъ бы пожалуй скрылся изъ Парижа, это такой упрямецъ, весь въ своего отца. Надо будетъ устроить ихъ нечаянную встрчу. Но гд? вотъ вопросъ, который я не берусь ршать. Можно бы въ опер, или въ театр какъ это устраивались въ наши времена… но я уже давно въ театрахъ не бываю, а вы, къ сожалнію, прекратили ваши вечерніе пріемы… Кстати скажите, какъ идутъ ваши дла?

— Все также, мрачно отвтилъ графъ.

— Ну, не бда, устроятся со временемъ, и вы, надюсь, бросите навсегда ваши спекуляціи. Мы, мой бдный другъ, не сотворены, для коммерческихъ предпріятій. Но я снова возвращаюсь къ нашимъ планамъ. Не дать ли намъ бала? Нтъ, и это не годится! У меня давно уже не танцовали,— Жакъ заподозритъ что нибудь, и пожалуй скажется больнымъ. Всего лучше, устрою у себя музыкальный вечеръ. Музыкальные вечера бывали у меня и въ прошломъ году. Что вы на это скажете?..

Графъ не отвчалъ ни слова: онъ точно и не слушалъ веселой болтовни маркизы.

— Вы не отвчаете? Ршительно, Роберъ, съ вами что нибудь случилось. Вы сами ни себя не похожи. Надюсь, вы не имете тайнъ отъ такого друга, какъ я. Говорите!

— Сейчасъ скажу, съ усиліемъ отвчалъ графъ. Я и пріхалъ съ тмъ, чтобы поврять вамъ свое горе… и попросить у васъ совта.

— Готова всмъ служить намъ, мой добрый другъ. Говорите скоре, что у васъ случилось?

Г. де-Кальпренедъ съ минуту колебался, и потомъ быстро заговорилъ, какъ бы желая пресчь себ путь къ отступленью.

— Маркиза, сказалъ онъ, чтобы вы сдлали, еслибъ у васъ былъ сынъ, и сынъ бы этотъ оказался воромъ?

— Послушайте, дорогой мой.— живо заговорила маркиза.— Вы длаете такое нелпое предположеніе, что я право не знаю, что вамъ отвтить. Еслибъ у меня былъ сынъ, онъ могъ-бы надлать глупостей — какъ мой шалунъ племянникъ.— но, чтобъ онъ могъ совершить послднее дло… нтъ, нтъ тысячу разъ нтъ… Я рожденная Куртомеръ, какъ вы де-Кальпренедъ… А т, кто носятъ имена, какъ наше съ вами, т не способны себя обезчестить. Они, подъ часъ разоряются только, прибавила она улыбаясь, и того уже довольно съ насъ.

— Да, я разорился,— горько проговорилъ графъ, сынъ мой пошолъ дальше: онъ меня обезчестилъ.

— Жюльенъ?.. Это невозможно!

— И однако это случилось. Онъ укралъ.

— Несчастный мальчикъ! Я такъ поражена, видите ли, что ничего не понимаю. Какъ же это случилось, наконецъ?.. Какъ хотите, я не могу же поврить, чтобы онъ сломалъ замокъ у чьей нибудь кассы, или у чьей нибудь двери! Умоляю васъ, Роберъ, скажите въ чемъ дло? я ровно ничего не понимаю!..

Графъ не отвчалъ ни слова, онъ плакалъ.

— Скажите: быть можетъ карты? взволнованно продолжала маркиза. Да?., такъ… во время игры, въ безумномъ увлеченьи, онъ… какой ужасъ!… лучше бы, кажется, онъ сталъ грабить на большихъ дорогахъ! Боже, милосердый! вотъ до чего доводятъ нашихъ дтей, эти ихъ кабаки, которые они называютъ клубами! А мой Жакъ проводитъ тамъ всю свою жизнь! Нтъ, еслиинога его еще разъ будетъ тамъ, клянусь, я лишу его наслдства!

— Вы ошибаетесь, маркиза, заговорилъ наконецъ графъ, подавляя слезы: Жюльенъ не фальшивый игрокъ, онъ не передернулъ карту въ баккара или въ штосс, онъ просто укралъ, какъ воруютъ т, которыхъ ссылаютъ на галеры. Онъ вошелъ ночью въ чужую квартиру… съ подобранннымъ ключомъ… и унесъ изъ нея очень дорогое ожерелье… Понимаете вы теперь?

— Ожерелье! зачмъ оно ему?.. А! понимаю, чтобы подарить одной изъ этихъ мерзкихъ женщинъ, отъ которыхъ они съ ума сходятъ. До революціи, когда он губили нашихъ дтей, ихъ сажали въ заключенье: а теперь, что мы можемъ сдлать?.. Свобода!. Что-жь, свобода вещь прекрасная!..

— Вы опять ошибаетесь, его даже нельзя извинить и страстью. Онъ взялъ это ожерелье, чтобы продать, или заложить его. У него были долги и онъ хотлъ уплатить ихъ.

— Карточные долги? Такъ я и говорила. Должно быть, бдный мальчикъ совсмъ потерялъ голову. Что онъ не обратился къ моему племяннику? Жакъ далъ бы ему въ займы, сколько бы не потребовалось. Давалъ же онъ другимъ гораздо худшимъ вашего Жюльена!.. Понимаю, вашъ сынъ наслдовалъ вашу гордость, онъ не хотлъ унижать себя, просить… вотъ безумный-то!…

— И предпочелъ украсть! сказалъ несчастный отецъ такимъ голосомъ, что у маркизы замерло сердце.

— Укралъ! укралъ! зачмъ повторяете вы это ужасное слово, мои бдный Роберъ! Чтобы вы тамъ ни говорили, а я не могу, какъ хотите, не могу поврите., просто не могу понять, чтобы вашъ сынъ… Нтъ, нтъ, право онъ до этого никогда не доходилъ! Я, конечно, знаю его мало, онъ рдко длалъ мн честь своими посщеніями, это и понятно, онъ человкъ своего вка, а современная молодежь совсмъ разучилась вжливости, и не считаетъ себя обязанными уважать старшихъ. Но все таки, вы мн его представили, я видала его, онъ пылокъ, необузданъ, легкомысленъ, но не безчестенъ же, не низокъ!..

— И я также думалъ до сегодняшняго дня. проговорилъ почти шепотомъ бдный отецъ.

— И чтожъ, вы имете доказательство противнаго? Вы уврены въ томъ, что онъ дйствительно виноватъ? Знаете: обвинить легко, но надо еще доказать вину! Кстати, кто же его обвиняетъ?

— Человкъ, котораго я презираю и вмст съ тмъ ненавижу, хозяинъ дома, гд я живу.

— Какъ! этотъ бородастый Полишинель, съ такимъ смшнымъ еще прозвищемъ — фамиліей этого и назвать нельзя, что-то напоминающіе барабань… Ратапланъ кажется.

— Онъ называетъ себя барономъ Матапанъ.

— Баронство съ Сандвичевыхъ острововъ, или съ огненной земли. И ему принадлежитъ это ожерелье?

— Ему.

— Онъ, стало быть, женатъ?

— Ожерелье это, какъ онъ говоритъ, по крайней мр, семейная, наслдственная драгоцнность.

— Семейная, наслдственная? Это право забавно! У кого есть дйствительно предки, тотъ не называется Матапаномъ.

— Онъ очень богатъ и любитъ драгоцнные камни.

— Положимъ, что и такъ, я допускаю, что ожерелье его, и что оно исчезло, но на какомъ же основаньи обвиняетъ онъ Жюльена?

— На основаньи одного обстоятельства, происшедшаго этой ночью въ его дом, и сообщеннаго ему однимъ изъ его жильцовъ, нкіимъ Дутрлезомъ.

— Дутрлезъ? Да, я его знаю… онъ бывалъ у меня, я приглашала его ради племянника моего. Жака, съ которымъ онъ очень друженъ… Жакъ еще сегодня расхваливалъ мн своего друга… Но что же видлъ Дутрлезъ?

— Онъ ничего не видалъ… Все произошло въ темнот… Онъ слышалъ, какъ какой то мужчина вышелъ изъ квартиры Матапана я вошелъ въ нашу.

— И на этомъ только основаньи Матапанъ осмливается обвинять де-Кальпренеда? Знаете, что это просто смшно!

— Я это и сказалъ ему, когда онъ заявилъ свое обвиненье и затмъ выгналъ его изъ своей квартиры.

— И прекрасно сдлали.

— Да конечно, я не могъ поступить иначе, онъ имлъ дерзость предложить мн заплатить за его молчанье рукою Арлеты.

— Арлеты? Это что значитъ?

— То, что онъ желаетъ на ней жениться.

— Вотъ нелпая претензія! Арлета — баронесса Матапанъ! Мн, право хочется сообщить это Жаку, онъ бы отдлалъ на славу барона съ огненной земли.

— Но не сдлалъ бы того, чтобы сынъ мой оказался не воромъ! проговорилъ графъ съ раздирающей сердце, ироніей.

— Опять! Господи Боже мой! Да перестанете ли вы говорить эти ужасныя слова! Вы мн докажите сперва, что Матапанъ вашъ не ошибается. До сихъ поръ, я все-таки этого не вижу.

— Сегодня утромъ,— заговорилъ графъ глухимъ голосомъ,— посл того, какъ я выгналъ Матапана, я самъ нашелъ его ожерелье.

— Гд нашли?

— Въ кабинет Жюльена.

— О, Боже мой! воскликнула маркиза.

— Да, несчастный сынъ положилъ его на полочку своего маленькаго шкафа, и даже не вынулъ ключа изъ дверки.

— Это ужъ совсмъ необъяснимо! Да какъ же вы могли узнать, что это то самое ожерелье, разв вы его видали прежде?

— Матапанъ описалъ мн его. Я зналъ, что оно изъ очень крупныхъ опаловъ, осыпанныхъ брилліантами.

— Изъ опаловъ?— Странно, ихъ совсмъ не носятъ на ше, да они къ тому же, говорятъ, приносятъ несчастье. Но… что же сказалъ вашъ сынъ, когда вы сдлали это ужасное открытіе?

— Его тутъ не было, была только Арлета.

— Бдная двочка! Надюсь, вы отъ нея скрыли?..

— Было уже поздно скрывать: я только что разсказалъ ей… До этой роковой находки я былъ увренъ, что Матапанъ оклеветалъ Жюльена… Я хотлъ, чтобы Арлета знала, до какой дерзости дошелъ этотъ человкъ, просившій ея руки.

— Какже перенесла она это ужасное открытіе?

— Она лишилась чувствъ, и долго не приходила въ себя… Я и оставилъ ее въ ужасномъ положеньи. Если она умретъ, онъ, этотъ негодяй, будетъ ея убійцей… Я говорю о ея недостойномъ брат.

Наступило молчаніе. Маркиза задумалась.

— Другъ мой, заговорила она наконецъ тронутымъ, задушевнымъ голосомъ.— Я понимаю теперь ваше горе и ваше негодованіе. Сынъ вашъ сдлалъ это въ внезапномъ припадк безумія, я въ этомъ убждена… Но такого рода припадки излчиваются очень сильными средствами. Что же вы думаете длать?

— Что вы мн посовтуете? Я хочу знать ваше мнніе.

— Вы очень затрудняете меня вашимъ вопросомъ, но я все же сердечно благодарю васъ за ваше довріе ко мн. Вдвоемъ мы что нибудь да придумаемъ. Только… Я право не знаю, съ чего начать… Прежде всего скажите, что же вы сдлали съ этимъ проклятымъ ожерельемъ?

— Вотъ оно, отвтилъ посл нкотораго колебанья графъ де-Кальпренедъ и положилъ ожерелье на столъ, гд давно уже остывалъ приготовленный чай… Маркиза взяла его въ руки и стала разсматривать съ любопытствомъ, смшаннымъ съ отвращеніемъ. Ей казалось, что прикосновеніе къ этимъ украденнымъ камнямъ, точно обжигаетъ ей пальцы.

— Странно, заговорила она въ полголоса, разсматривая камни съ удвоеннымъ вниманіемъ, я точно гд-то видла это дьявольское ожерелье.

— Гд же это? живо спросилъ графъ.

— Вы спрашиваете, гд я видла это ожерелье?— медленно отвчала маркиза, не теряя въ то же время нить собственныхъ мыслей — право не знаю… Но видла, это врно.— Должно быть только, очень давно, чуть ли не въ дтств, такъ неясно и вмст ясно во мн это воспоминанье… Но не въ этомъ дло… Подумаемъ лучше о боле важномъ въ эту минуту. Вы сказали, что Жюльена не было дома, когда вы нашли эти несчастные камни, но вдь вы видли же его посл сегодняшняго утра?

— Не видалъ, взволнованно отвтилъ графъ,— Я везд искалъ его и нигд не встртилъ.

— Даже въ ихъ ужасномъ клуб, гд они вс губятъ свои души?

— Я былъ тамъ два раза, но онъ туда не заходилъ.

— Да сегодняшней-то ночью онъ былъ тамъ?

— Полагаю, что былъ, онъ, спрятавъ ожерелье, вроятно отправился туда.

— Спряталъ то онъ очень плохо, если забылъ взять съ собою ключь: обратите на это вниманье.

— Да! горько сказалъ графъ, видно, что онъ еще не опытный воръ,— не уметъ хоронить концы.

— Все воръ, да воръ! я никакъ не могу примириться съ этимъ страшнымъ словомъ. Подумайте, мой милый другъ, разв можно окончательно осудить человка, не выслушавъ его? Вернется же онъ когда-нибудь домой?

— Конечно вернется, чтобы взять ожерелье, и я приказалъ горничной Арлеты тотчасъ же дать мн знать, какъ только онъ будетъ дома: просилъ также вашего племянника извстить меня, если онъ покажется вечеромъ въ клуб.

— Чтобъ только этотъ несчастный юноша въ припадк отчаянія не покончилъ съ собою! вдругъ воскликнула г-жа де Вервень.

— Вы слишкомъ хорошаго мннія объ немъ, маркиза, онъ упалъ слишкомъ низко для того, чтобы имть мужество избавить себя отъ постыдной жизни. Еслибы онъ дйствительно собирался покончить съ собою, онъ прежде всего уничтожилъ бы доказательство своего преступленья.

— Съ этимъ я не согласна!

— Если онъ спряталъ ожерелье, стало быть, намревается извлечь изъ него пользу, поймите это!

— Еслибъ онъ собирался продать его, то согласитесь, всего было бы проще унести его съ собою въ карман, возразила г-жа де Вервень, бросая опалы на столъ передъ собою. Я надюсь, какъ и вы, что онъ не думаетъ о самоубійств, мн хочется врить, что въ немъ не совсмъ еще изсякли христіанскія чувства, а самоубійство, къ тому же, ничему тутъ не поможетъ. Гораздо достойне человка искупить свою вину послдующею жизнію, чмъ… И Жюльенъ искупитъ, и въ этомъ уврена… Остается ршить, что вы будете съ нимъ длать?

— Я бы долженъ былъ убить его собственными руками.

— Прекрасное средство помочь горю!… Вы забываете, что у васъ есть дочь. Бдная Арлета! Что будетъ съ нею, когда у нея не останется ни отца, ни брата? Вдь васъ предадутъ суду присяжныхъ, мой бдный другъ. Мы живемъ не въ то время, когда родительская власть давала глав семья право жизни и смерти надъ виновными дтьми. Но вы сказали это сгоряча. Поищемъ другаго исхода. Надо добиться отъ него, чтобы онъ ухалъ изъ Парижа, даже изъ Франціи, и не возвращался бы прежде, чмъ не исправится. У Жюльена есть сердце, вы легко его убдите. Да не хотите ли, чтобъ я поговорила съ нимъ?

— Очень бы желалъ этого, да уже поздно. Матапанъ, вроятно, сдлалъ уже заявленіе въ полицію о пропаж.

— Неужели онъ осмлился?

— Сегодня утромъ онъ угрожалъ мн этажъ, а теперь безъ сомннья уже и исполнилъ свою угрозу.

— Такъ что вашъ сынъ можетъ съ минуты на минуту быть арестованъ! Да, положеніе безвыходное! Однако… мн кажется невозможнымъ, чтобы къ человку съ безупречнымъ прошлымъ и съ такимъ именемъ, какъ ваше, отнеслись тотчасъ же, какъ къ завдомому вору

— Имя наше расположить ихъ еще къ большей строгости.

— Вы, можетъ быть, и правы, отвчала маркиза, вздыхая.— Наши древнія имена, точно бльмы въ ихъ демократическомъ глазу. Но все таки нужно имть доказательство… А если противъ него только и есть что болтовня какого-то Дутрлеза.

— Доказательство? А вотъ оно, сказалъ графъ, указывая рукою на блествшіе передъ ними всми цвтами радуги опалы.

— Но это доказательство не въ ихъ рукахъ, пока оно находится здсь: вдь ни придутъ же они отыскивать его у меня. Очень счастливо то, что вы сами нашли его, а не другіе…

— Конечно счастливо, я каждую минуту жду у себя полицейскаго обыска.

Маркизу покоробило отъ этихъ словъ.

— Ну чтожъ? придутъ и — ничего не найдутъ.

— И скажутъ, что Жюльенъ спряталъ ожерелье въ другомъ мст, а не. въ нашемъ дом, вс будутъ противъ него. Дутрлезъ конечно не откажется отъ своихъ словъ. Другой жилецъ, разбогатвшій лавочникъ Бурлеруа ненавидитъ меня за то, что я не согласился принимать его у себя. Привратникъ у насъ либеральствующій политиканъ, не переноситъ насъ, какъ аристократовъ. Вс они будутъ очень рады повредить Жюльену своими показаніями.

— Но, если его и заподозрятъ, то все таки не могутъ осудить, пока эта семейная драгоцнность г-на Матапана не будетъ въ ихъ рукахъ.

— Можетъ быть, но все же онъ будетъ обезчещенъ, а я этого не хочу! мрачно сказалъ графъ. Что же касается ожерелья, маркиза, то разв вы возьмете на себя отвтственность его храненія въ вашемъ дом?

— Оставить его у себя? воскликнула маркиза. Признаюсь, мн совсмъ бы этого не хотлось.

— Я я не думалъ оставлять его у васъ, но что же я съ нимъ сдлаю?

Маркиза грустно поникла головою.

— Правда, вамъ невозможно хранить его у себя, и объ этомъ и не подумала.

— Теперь вы видите ясно, что сынъ мой погибъ, совершенно хладнокровно отвтилъ ей г-нъ де-Кальпренедъ.

— Совсмъ не вижу… устроить это все таки можно. Принадлежащее Матапану должно быть возвращено Матапану, мы и возвратимъ… отъ имени неизвстнаго.

— А вы думаете, что это легко сдлать? по какъ же? Черезъ почту?— у меня тамъ спросятъ мое имя. Черезъ коммиссіонера, и того подвергнуть допросу, да за всми нами, вроятно, уже слдить. Не могу же я подбросить украденную вещь у двери Матапана, — все равно угадаютъ, кто это сдлалъ…

— А что, еслибъ мы прямо отнесли его сами Матапану? возразила задумчиво Маркиза.

— И сказалъ бы, что я нашелъ его. Нтъ, я не хочу лгать. Еслибъ Матапанъ не оскорбилъ меня своимъ предложеніемъ Арлет. я сказалъ бы ему всю правду. Какія бы ни вышли изъ того послдствія, мы бы вмст допросили Жюльена, и, быть можетъ, онъ бы оправдался. Но теперь, посл угрозъ Матапана это невозможно.

Маркиза казалась очень смущенной, въ такомъ нершительномъ раздумь, какое съ нею случалось очень рдко, обыкновенно она всегда знала что ей длать.

— Да почему бы мн и не оставить этихъ опаловъ у себя? заговорила она посл продолжительнаго молчанья. Конечно не надолго… пока выяснится окончательно, какое направленіе приметъ эта несчастная исторія.

— Неужели вы сдлаете это для меня? воскликнулъ тронутый графъ.

— Сдлаю охотно, покойно отвтила маркиза. И ни какой особенной заслуги въ этомъ съ моей стороны не будетъ. Еслибъ даже, противъ всякаго вроятія, и нашли опалы у меня, никто, надюсь, меня не приметъ за укрывательницу краденыхъ вещей. Совсть моя покойна, я оказываю услугу моему лучшему другу, и никому не приношу этимъ вреда. Г. Матапанъ обойдется нкоторое время безъ своихъ фамильныхъ драгоцнностей, а я, между тмъ, имя ихь часто передъ глазами, быть можетъ, вспомню, гд я ихъ видала прежде… Я бы дала десять лтъ… нтъ, слишкомъ много, я, пожалуй столько и не проживу… но годъ жизни дала бы охотно, чтобы убдиться въ томъ, что этотъ мошенникъ самъ укралъ ихъ когда то.

— Жюльенъ этимъ все равно не оправдался бы грустно возразилъ графъ.

— Правда, но пока противъ него нтъ никакихъ уликъ: мы одни это знаемъ и ни вы не обязаны доносить ни мн, ни Арлет на брата, стало быть все и останется недоказаннымъ. Когда же придетъ время, и думаю такъ возвратить ожерелье, что Матапану не придетъ въ голову откуда оно явилось… а теперь поговоримъ лучше о самомъ Жюльен… Онъ не можетъ оставаться въ Париж, и какъ вы спрашивали моего мннія…

Но маркиз не удалось и на этотъ разъ высказаться, она стала прислушиваться. Не смотря на ея слишкомъ шестьдесятъ лтъ, слухъ у нея былъ еще очень тонокъ, я она тотчасъ же услыхала шумъ въ передней.

— Это, должно быть, пріхалъ Жакъ, сказала она. Ни слова при немъ объ этомъ дл. Чмъ меньше лицъ будутъ знать его, тмъ лучше…

— Онъ, вроятно, пріхалъ сказать мн, что Жюльенъ появился въ клуб. Я пойду къ нему навстрчу…

Дверь отворилась, но Франсуа не явился съ докладомъ о постител. Получивъ приказаніе маркизы, онъ въ этотъ вечеръ, ни о комъ бы не доложилъ ей, кром Жака де Куртомера, а тотъ, кто самовольно прорвался въ гостинную Г-жи де-Вервень, хотя и походилъ нсколько на Жака, но былъ гораздо его старше, серьезнй, волосы, его, такіе же густые и вьющіеся, какъ и у Жака, начинали уже сдть.

— Какъ это ты, Адріенъ? воскликнула маркиза: какая муха тебя укусила? Едва прошелъ часъ посл того, какъ мы разстались… Я ждала Жака, а никакъ не тебя!

— И я тетушка, никакъ не думалъ быть сегодня у васъ.

— Говори же скоре, зачмъ ты пріхалъ? Надюсь, у тебя ничего особеннаго не случилось?

— Нтъ, тетушка, я пріхалъ переговорить съ вами объ… слдственный судья остановился.

Графъ де-Кальпренедъ всталъ со своего мста.

— Останьтесь, Робер, сказала маркиза, бросая ему многозначительный взглядъ: намъ нужно еще докончить нашъ разговоръ. Я полагаю, что Адріенъ можетъ сказать то, что ему отъ меня нужно и при васъ.

— Могу, тетушка, отвтилъ посл легкаго колебанья Адріенъ. Я желаю знать ваше мннье…

— Какъ и теб оно понадобилось! проговорила маркиза. На счетъ чего же это?

— На счетъ одного обстоятельства, меня нсколько смущающаго… Я былъ бы очень благодаренъ графу, еслибъ и онъ удостоилъ сказать мн свое мннье по этому предмету.

— По какому предмету? спросилъ графъ, возвратившійся на свое мсто, возл камина, и нсколько встревоженный словами Куртомера.

— Черезъ четверть часа посл вашего отъзда, тетушка, началъ Адріенъ, ко мн пріхалъ одинъ изъ моихъ товарищей по суду, пріхалъ не по длу, а просто провести у насъ вечеръ, и вотъ, разговаривая о томъ о семъ, онъ сказалъ…. совершенно случайно…. что завтра утромъ мн будетъ поручено слдствіе по одному длу о краж… Это дло…

— Что же въ этомъ интереснаго для насъ? прервала маркиза, начиная въ свою очередь волноваться. Я ничего не понимаю въ твоихъ длахъ, какъ ты это хорошо знаетъ, и мой другъ де-Кальпренедъ тоже не слдственный судья.

— Но я, тетушка — судья…. и…

— Да, къ сожалнью, ты судья.. Это впрочемъ дло твое и давно между нами поконченное… А теперь пожалуйста, скажи ясне, чего теб отъ насъ нужно?

— Вы тотчасъ же меня поймете, когда узнаете, что воровство произошло въ одномъ изъ домовъ бульвара Гаусмана, именно въ томъ дом, гд живетъ графъ.

Отецъ несчастнаго Жюльена сильно поблднлъ при этихъ словахъ слдственнаго судьи, но тотъ, смотрвшій все время на тетку, не могъ этого замтить, а маркиза желая скрыть свое смущеніе, начала мшать дрова въ камин.

— Неужели? сказала она равнодушнымъ гономъ, хотя сердце ея сильно билось. А домъ этотъ великолпный и въ одномъ изъ лучшихъ кварталовъ, но теперь воры ничего и никого не уважаютъ — имъ бы только поживиться! Вы сдлаете, любезный графъ хорошо, устроивъ двойные замки въ вашей квартир… Но у кого же изъ жильцовъ произошло воровство, Адріенъ?

— У самого домовладльца, г. Матапана, онъ живетъ къ нижнемъ этаж.

— Что-же у него украли? также равнодушно спросила маркиза. Графъ молчалъ, у него не хватало голоса заговорятъ…

— Кажется, брилліанты, но наврно не знаю. Товарищъ передавъ мн только поверхностныя свденія о дл, заявленіе о пропаж подано въ слдственную камеру часа три-четыре тому назадъ, не боле. Говорятъ, что дло это будетъ идъ самыхъ интересныхъ. Меня назначаютъ слдователемъ, потому именно, что оно требуетъ большой осторожности и такта.

— Адріенъ, ты самъ длаешь себ комплименты, мой другъ! Не сердись, я пошутила…. я знаю давно, что ты примрный слдователь… и примрный племянникъ, въ этомъ я не сомнвалась… Но скажи, пожалуйста, къ чему потребовались твои, изъ ряду вонъ выходящія способности, для допроса… обыкновеннаго воришки?

— То-то и есть, что воръ этотъ, какъ говорятъ, не изъ обыкновенныхъ, имются какія то данныя къ подозрнію одного изъ жильцовъ. Я не получилъ еще предписанья приступить къ слдствію и никакихъ подробностей дла не знаю, но вроятно, придется допрашивать всхъ живущихъ въ дом и допрашивать мн, если я возьму на себя слдствіе по этому длу. Это-то и побудило меня обратиться къ вамъ, милая тетушка. Графъ, я это знаю, вашъ близкій другъ, а я вынужденъ буду вызвать въ свидтели и его, но я могу отказаться вести это дло… Вотъ я и пріхалъ васъ спросить, какъ долженъ я поступитъ?.. А какъ счастливый случай привелъ меня встртить у васъ господина де-Кальпренеда, то и обращаюсь съ моимъ вопросомъ и къ нему.

Наступило непродолжительное молчаніе, оба, и графъ и маркиза, не ршались дать отвта не подумавши.

— Я не могу сомнваться въ томъ, что Адріенъ искрененъ со мною, и устраиваетъ намъ ловушку, думала маркиза, онъ не можетъ не дорожить мною, да и просто на просто меня безъ всякаго разсчета привыкъ любить,— я это знаю, къ тому же этой не въ его характер — онъ хитрить не уметъ, стало быть онъ дйствительно знаетъ только то, что въ дом Матапана произошло воровство, но, что подозрніе падаетъ на Жюльена, ему еще неизвстно. Въ виду этого я должна быть довольна, если онъ, а не другой, поведетъ слдствіе. Онъ справедливъ, понимаетъ вещи, и не станетъ нападать чрезъ мру на сына моего бднаго Робера. Я одного боюсь, чтобъ онъ не отказался изъ деликатности, когда узнаетъ, что подозрваютъ человка знакомаго мн и ему… Во всякомъ случа, мое дло совтовать ему не отказываться’.

Не такъ думалъ графъ. Онъ напротинъ былъ увренъ, что слдственный судья знаетъ, на кого заявлено подозрніе, и заране хочетъ выгородить себя передъ теткой, если ему, какъ это несомннно будетъ, придется въ послдствіи дйствовать противъ Жюльена. Тогда онъ скажетъ, что отказываться уже поздно, и защититъ себя предъ маркизой своимъ судейскимъ долгомъ. Графъ зналъ что между нимъ и старшимъ Куртомеромъ никогда не существовало симпатіи и боялся его проницательности, но все таки не ршался просить его отказаться отъ слдствія, боясь, во первыхъ, оскорбить его самолюбіе, а потомъ, заране набросить тнь подозрнія на сына. Онъ собирался предоставить слово маркиз: а та, недождавшись отвта своего стараго друга, наконецъ заговорила согласно своему собственному взгляду за дло.

— По моему, дорогой Адріенъ, ты просто длаешь изъ мухи слона, сказала г-жа де-Вервень. Непонимаю, какой можетъ произойти ущербъ для нашего милаго графа, если ты станешь отыскивать вора въ его дом, не его же самого будешь ты допрашивать въ качеств обвиняемаго. а если ему, или его семейнымъ, придется давать свидтельскія показанія передъ слдователемъ, порядочнымъ человкомъ, какъ ты, онъ этимъ оскорбляться конечно не станетъ. Не правда ли Роберъ?

Вызванный на отвтъ маркизой, графъ, поневол сдлалъ головой знакъ согласья.

— Если таково ваше мннье, отвчалъ старшій Куртомеръ, теперь, я не уклонюсь отъ производства этого слдствія. Когда я халъ къ вамъ, оно нсколько тревожило мою совсть, теперь же вижу, что я преувеличенно смотрлъ на мое положенье въ этомъ дл. Излишняя совстливость — мой природныя недостатокъ.

— Скажи лучше, качество. Излишней совстливости я не признаю, особенно въ томъ, кто взялъ на себя обязанность быть судьею надъ другими, ласково возразила маркиза. Что-же касается этого воровства, мн сдается, что твой господинъ Матапанъ нашумлъ изъ пустяковъ. Онъ подалъ заявленіе о пропаж, прекрасно, но этого еще не достаточно, надо указать кого онъ подозрваетъ.

— Товарищъ мой сказалъ, что онъ ни на кого не заявилъ подозрнья.

— Стало быть, никого и не арестовали?

— Нтъ, тетушка. Мн одному принадлежитъ право предварительнаго ареста, конечно въ случа сильныхъ данныхъ для подозрнья, но сперва я долженъ еще разсмотрть дло и спросить нкоторыхъ свидтелей.

— Такъ ты одинъ пользуешься правомъ отправлять людей въ тюрьму, тихо проговорила маркиза съ видимымъ удовольствіемъ. Налей-ка намъ чаю, да и самъ выпей кстати.

— Благодарю васъ, тетушка: не могу. Я общалъ Терез тотчасъ же вернуться, какъ только переговорю съ вами.

— Ну, если жена ждетъ, я не удерживаю. Добрый мужъ никогда не долженъ заставлять жену ждать себя напрасно, сказала маркиза, очень довольная быстрымъ окончаніемъ, тяготившаго ее разговора. Не худо бы твоему безпутному братцу поучиться у тебя акуратности: общалъ быть у меня въ девять часовъ, а вотъ я жди его.

Куртомеръ всталъ проститься съ теткой, и взглядъ его обратился на ожерелье, забытое маркизой на стол при неожиданномъ появленіи племянника. Она сильно смутилась, когда замтила, что онъ смотритъ на проклятые камни, но онъ, повидимому, не придалъ имъ никакаго значенья.

— Какіе великолпные опалы, просто сказала, онъ, подходя къ столу, я никогда не видалъ ихъ у васъ, можетъ быть вы ихъ недавно купили, тетушка?

— Какъ! въ мои года покупать ожерелья? это было бы слишкомъ глупо! воскликнула г-жа де Вервень. Мн принесли… показать эти камни, прибавила она, не желая удаляться отъ истины.

— И жена бы моя ихъ не купила. Она изъ суеврья не любить опаловъ. Однако, тетушка, прощайте? Поцловавъ у тетки руку, раскланявшись съ графомъ, онъ оставилъ комнату.

— Простите, Роберъ, мн непростительную разсянность! заговорила маркиза, какъ только племянникъ ея вышелъ изъ гостинной, я должна бы была спрятать это дьявольское ожерелье.

— А я бы долженъ былъ напомнить вамъ объ этомъ. Но мы оба были такъ взволнованы. Видно — судьба! Теперь все погибло! Принявъ на себя, по вашему совту, производство слдствія, г. Куртомеръ завтра же узнаетъ, что украдено ничто иное, какъ опаловое ожерелье и…

— И что же? Не заподозритъ же онъ, что я унесла его изъ шкатулки Матапана. Самое худшее, что можетъ случиться, это то, что онъ заговоритъ со мною объ этомъ ожерельи, а я съумю ему отвтить,— не безпокойтесь.

— Что-же вы ему скажете? горестно воскликнулъ бдный отецъ. Онъ слишкомъ опытный слдователь, чтобы не угадать истины.

— Что я ему скажу, я еще не знаю, но даю вамъ слово спасти вашего сына!

— Теперь уже, пожалуй, поздно спасать его!

— Не поздно! такъ какъ онъ еще не арестованъ.

— Почему мы знаемъ?

— Да Адріенъ сказалъ же намъ.

— Чтобы тамъ ни было, а его наврно ищутъ. Не можетъ быть, чтобы Матапанъ не указалъ на него, хотя намекомъ. А если ищутъ, то скоро и найдутъ.

— Этому надо помшать во чтобы то ни стало, и прислать его какъ можно скоре ко мн!

— Какъ, вы хотите?…

— Скрыть его, конечно… Я оставлю его у себя, пока не устрою дла, а на это потребуется времени немного. У меня есть свой планъ. Даете ли вы мн неограниченную свободу дйствовать по моему усмотрнію?

— Даю, мой дорогой другъ… но ожерелье?…

— Будетъ храниться у меня, а васъ, мой другъ, я попрошу теперь меня оставить. Я сейчасъ узжаю.

— Въ такое позднее время?

— Длать нечего? надо: Жакъ врно въ своемъ клуб, и я ду къ нему туда.

— Чтобы все разсказать ему? Ради Бога, маркиза, не длайте этого.

— И не думаю! Я просто попрошу его дождаться вашего сына и привезти его ко мн.

— Жюльенъ ни за что не согласится хать къ вамъ.

— Согласится. Я научу Жака, что надо сказать ему.

— А если этотъ несчастный не покажется въ клуб… Если онъ вернется дохой… За домомъ. вроятно, уже слдятъ.

— Это вы узнаете по прізд домой, я не думаю, чтобъ уже слдили. Если Жюльенъ вернется къ вамъ ночью, привезите его тотчасъ же ко мн. Я совсмъ не буду ложиться, и прикажу принять васъ, въ какомъ бы часу вы ни пріхали. А Жюльена убдить будетъ не трудно, когда вы ему скажете, что его уже подозрваютъ.

Графъ собирался возражать, но на нетерпливый звонокъ маркизы, вошелъ Франсуа.

— Скорй заложить мою карету! сказала она такимъ тономъ, которому покорились безъ дальнйшихъ распросовъ и удивленный старый слуга и встревоженный старинный другъ.

V.

Неожиданно покинутый Дутрлезомъ среди своей прогулки по Елисейскимъ полямъ. Жакъ грустно вернулся въ городъ, и прямо направился къ своему клубу, удобному прибжищу въ обденное время для всхъ своихъ членовъ въ минуты ихъ карточной невзгоды. Но и въ клуб онъ не нашолъ себ пріятнаго собесдника, зато нашолъ взамнъ мягкое, покойное кресло и проспалъ вплоть до обда крпкимъ сномъ.— безъ грезъ и сновидній. Когда онъ входилъ въ столовую, вс мста, кром оставленнаго для него кресла были уже заняты, и между присутствующими шелъ оживленный разговоръ объ одномъ богатомъ иностранц, заявившемъ желанье поступить въ члены ихъ клуба.

— Этотъ, по крайней мр, не оставить посл себя долга, у него нсколько милліоновъ, говорилъ молодой человкъ, поддерживавшій кандидатуру ‘набоба’.

— И рекомендуетъ его къ намъ человкъ солидный, продолжалъ товарищъ говорившаго, вы вс, конечно, знаете Матапана?

— Тоже милліонеръ, выросшій внезапно, на подобіе лтняго гриба… отозвался кто-то изъ другаго конца длиннаго стола.

— И гриба ядовитаго къ тому же, проговорилъ чей-то голосъ по сосдству, онъ одинъ только разъ игралъ здсь въ клуб, и очистилъ вс карманы.

— Точно онъ не иметъ право выигрывать! сказалъ защитникъ набоба.

— Да, но только не плутовать!

— У кого, какъ у Матапана, нсколько домовъ въ Париж, тотъ не плутуетъ, одинъ изъ имхъ, на бульвар Гаусмана вы должны знать — въ немъ живетъ вашъ другъ Дутрлезъ, сказалъ сосдъ Куртомера, обращаясь прямо къ нему.

— Но Дутрлезъ немного боле насъ всхъ знаетъ своего домохозяина, отвчалъ Жакъ, а въ сущности, что такое этотъ баронъ со страннымъ прозвищемъ Матапана?

— А кто его знаетъ. Когда, лтъ двнадцать тому назадъ, онъ впервые появился въ Париж, разсказывали, что онъ обогатившійся искатель золота, или гуано, что-то въ этомъ род… Теперь объ немъ давно перестали говорить. Оригиналъ онъ во всякомъ случа, нигд онъ не бываетъ, ни въ свт, ни въ театр, и у насъ появляется очень рдко.

— Онъ не женатъ?

— Нтъ.

— Такъ что же онъ длаетъ?

— Вроятно, копить деньги и занятіе это, должно быть, нравится ему больше всякаго другаго, хотя…

— Вы очень ошибаетесь господа, прервалъ разскащика блондинъ пріятной наружности, до сихъ поръ не говорившій ни слова:— Матапанъ — философъ, предпочитающій одиночество обществу глупцовъ, но онъ можете, быть пріятнымъ собесдникомъ съ тми, кто ему нравится.

— Вы, вроятно, одинъ изъ нихъ, если вы такъ хорошо его знаете. Господа, обращаю ваше вниманіе на особенный талантъ Фальгера длать ручными медвдей. Онъ единственный другъ Матапана. Держу пари, что онъ даже бывалъ у него!

— Бывалъ и не разъ, отвчалъ Фальгера, высокій юноша съ симпатичнымъ лицомъ, человкъ со средствами и живописецъ отъ нечего длать. Мы оба любимъ старинныя вещи, у него замчательная коллекція, которую онъ очень охотно показываете, любителямъ. Въ его настоящей, равно какъ и прошедшей жизни, увряю васъ, ничего нтъ таинственнаго. Онъ много путешествовалъ, много видлъ и разскащикъ онъ очень пріятный. Въ молодости онъ, кажется, былъ морякомъ, и, надо отдать ему справедливость, не избгаетъ своихъ старыхъ товарищей: сегодня я встртилъ его на бульвар подъ руку съ кмъ то, имвшимъ видъ подгулявшаго матроса.

— Не было ли на немъ плаща съ капюшономъ? спросилъ Куртомеръ.

— Точно, былъ, онъ этимъ плащомъ и обратилъ на себя мое вниманье, пока я здоровался съ Матапаномъ.

— Господа, вдь онъ то и есть мой набобъ, котораго мы будемъ выбирать въ члены на будущей недл, сказалъ господинъ, начавшій этотъ разговоръ.

— Я, по крайней мр, его выбирать не стану, воскликнулъ Куртомеръ: я знаю, чего стоитъ вашъ набобъ, и выйду самъ изъ клуба, если онъ сдлается его членомъ.

Это заявленіе прекратило разговоръ, и обдъ окончился почти при общемъ молчаньи. Куртомеръ ушелъ тотчасъ же въ гостинную выпить чашку кофе, и затмъ отправиться, по общанію, къ маркиз де Вервень. Вскор къ нему подошелъ Фальгера и безъ всякаго вступленья прямо спросилъ:

— Вы очень дружны съ Дутрлезомъ?

— Онъ мой лучшій другъ, отвтилъ Жакъ, не мяло удивленный этимъ вопросомъ.

— А Дутрлезъ находится въ дружескихъ отношеніяхъ съ де-Кальпренедомъ — сыномъ, не такъ ли?

— Не то чтобъ особенно дружескихъ, но, живя въ одномъ дом, они часто видаются. Зачмъ вы у меня спрашиваете это?

— Вотъ видите-ли… Мн сдается, что Дутрлезу было бы полезно узнать о не совсмъ благопріятныхъ слухахъ касающихся этого молодаго человка. Я же недостаточно знакомъ съ Дутрлезомъ, чтобъ позволить себ обратиться къ нему съ совтомъ: вы другое дло… Мн и хочется сообщить вамъ то, что говорится здсь во всеуслышаніе объ Кальпренед, чтобы вы передали это вашему другу. Куртомеръ никакъ не ожидалъ подобнаго сообщенія. Не любя сплетенъ, онъ въ первую минуту готовъ былъ разсердиться, но одумался: Фальгера явно не имлъ дурнаго намренія, а Дутрлезу, пожалуй, будете, небезъинтересно узнать, что именно говорилось о брат мадемуазель де-Кальпренедъ.

— Я, вообще, не охотно вмшиваюсь въ чужія дла, отвтилъ онъ, посл минутнаго колебанія, но если эти слухи дйствительно касаются чести Жюльена, то пожалуй, не худо предупредить объ этомъ Дутрлеза. Что-же говорятъ, наконецъ, что у него есть долги?

— Да, карточные долги, и что онъ ихъ не платятъ.

— Такіе долги есть у многихъ.

— Но, вдь онъ можетъ быть исключенъ изъ членовъ нашего клуба, если не заплатитъ въ срокъ за взятые имъ въ касс жетоны.

— Это говорить Бурлеруа?

— И онъ и другіе, да и не это одно.

— Я слышалъ уже раньше, что этотъ малый юноша позволяетъ себ всячески злословить сына стариннаго друга моей тетки, и не намренъ позволять ему этого удовольствіи въ моемъ присутствіи.

— А, вотъ и онъ самъ! воскликнулъ Фальгера, и не одинъ, а со всми своими прихлебателями, слышите вы ихъ глупый смхъ? ржатъ какъ лошади! Неужели вы встртитесь съ людьми такого сорта!

— Нтъ, я удаляюсь, чтобы не соблазниться и не проучить ихъ, отвтилъ Жакъ допивая кофе. Уже половина девятаго, а я далъ слово быть въ девять у тетушки.

Въ эту самую минуту полупьяная толпа съ Анатолемъ Бурлеруа во глав ввалилась въ гостинную

— А вотъ увидите, держу пари, что заставлю ихъ цлые два часа играть одну Марсельезу, какъ достойный наслдникъ Бурлеруа — старшаго.

— На сколько держишь пари? спросилъ кто-то изъ ввалившейся съ нимъ вмст толпы.

— Держу… противъ пяти луидоровъ несомнннаго чекана вс шесть тысячъ франковъ, которыя мн долженъ профершпилившійся графской сынокъ — Жюльенъ де-Кальпренедъ!

Куртомеръ вскочилъ со своего мста, точно отъ электрическаго удара и бросился на встрчу Анатоля.

— Запрещаю вамъ злословить г-на де-Кальпренеда! закричалъ онъ самымъ дерзкимъ тономъ. Если вы осмлитесь произнести его имя въ моемъ присутствіи, я проучу васъ! Слышите?

Внезапно отрезвившійся Анатоль опустилъ въ смущеніи голову, бормоча себ подъ носъ что-то непонятное, а Куртомеръ презрительно повернувшись къ нему спиною собирался уходить, какъ вдругъ дверь изъ сосдней комнаты съ шумомъ отворилась и на порог показался Жюльенъ де-Кальпренетъ.

Въ этотъ разъ вс присутствующіе вскочили съ своихъ мстъ, остался за вистомъ одинъ только господинъ, у котораго руки были полны козырей. Вс предвидли исторію и шепотомъ спрашивали другъ друга: чмъ-то она кончится.

Изъ находившихся въ гостинной, Жакъ де Куртомеръ, боле всхъ сознавалъ себя въ неловкомъ положеніи благодаря своей излишней горячности: Жюльенъ, по видимому, не зналъ, что за нсколько минуть передъ тмъ онъ, непрошенный, взялъ на себя право защищать его, и могъ вмсто благодарности выразить ему свое неудовольствіе за неумстное вмшальство въ его дла. Жакъ видлъ, какъ Бурлеруа обрадовался такъ кстати для него подоспвшему Жюльену, ожидая, что тому придется подтвердить при всхъ фактъ не заплаченнаго еще ему карточнаго долга. По водворившемуся внезапно молчанію и любопытнымъ взглядамъ, устремленнымъ въ его сторону, Жюльенъ тотчасъ же понялъ, что рчь шла объ немъ и поблднлъ еще боле, по нисколько не смутился. Не обращая ни на кого вниманія онъ прямо подошелъ къ Бурлеруа, и вынувъ изъ кармана, подалъ ему небольшую пачку банковыхъ балетовъ.

—Вотъ деньги, которыя вы выиграли у меня третьяго дня въ экарте.

При этихъ словахъ настроеніе общества видимо измнилось: противники Жюльена перешла на его сторону и къ Куртомеру вернулась его обычная самоувренность. Что же касается Анатоля, онъ стоялъ пораженный неожиданностью, колеблясь между радостью отъ получки долга, и страхомъ поплатиться еще разъ за свое злословіе, если Кальпренедъ слышалъ его насмшку. Пока онъ усиливался казаться покойнымъ, и только глупо улыбался, сжимая въ рукахъ банковые билеты.

— Потрудитесь перечесть, холодно прибавилъ Жюльенъ.

— О, я вполн на васъ полагаюсь, и прошу васъ врить, что я нисколько не безпокоился за мои деньги.

Ложь была такъ очевидна, что между присутствующими послышался ироническій смхъ, и Анатоль понялъ что смются въ этотъ разъ не надъ его противникомъ.

Не давъ ему время опомниться, Жюльенъ снова обратился къ нему:

— Теперь когда долгъ мой вамъ уплаченъ, сказалъ онъ громкимъ голосомъ, ничто не мшаетъ мн назвать васъ негодяемъ!

— Милостивый государь, пробормоталъ опшившій Анатоль, вы конечно шутите?

— Я никогда не шучу съ людьми, подобными вамъ, и повторяю еще разъ, что вы негодяй. Надюсь, что этого для васъ достаточно, чтобы прислать мн вашихъ секундантовъ. Если же они завтра утромъ не явятся ко мн, то я пришлю къ вамъ своихъ, и предупреждаю васъ на случай, еслибъ вы отказались принять ихъ, что я перейду отъ словъ къ дйствію. Теперь вы меня конечно поняли?

— Совсмъ нтъ… я ршительно не понимаю за что вс эти угрозы… клянусь, я не думалъ оскорблять васъ…

— Ну такъ я объяснюсь еще категоричне. Я буду васъ бить всякій разъ, какъ мы съ вами встртимся, пока вы не дадите мн удовлетворенія за то, что вы позволили себ говорить вчера вечеромъ въ этой самой гостинной. Вы не можете отказаться отъ вашихъ словъ, я самъ ихъ слышалъ. Надюсь, этого достаточно. Вы теперь знаете за какую обиду я требую у васъ удовлетворенія съ оружіемъ въ рукахъ, и что васъ ожидаетъ, если вы откажитесь дать мн его. Выбирайте… я все сказалъ.

— А я ничего… ничего не говорилъ, и не имю ничего сказать вамъ, бормоталъ окончательно потерявшійся Анатоль, такимъ жалкимъ голосомъ, что двое изъ его пріятелей мене трусливые чмъ онъ, отозвали его въ сторону и видимо старались внушитъ ему боле мужества, вроятно они и подсказали слдующую, довольно подходящую рчь, которую ему удалось проговорить безъ запинки.

— Я къ вашимъ услугамъ, милостивый государь, только я не понимаю, на какія слова мн вы намекаете… и прошу васъ выразиться опредлительне.

Онъ понималъ, что Жюльенъ ни за что не заговорите, объ сестр въ такомъ большомъ обществ и разсчитывалъ на то, что благодаря неясности обвиненія, де-Кальпрепедъ покажется другимъ не боле какъ придиравшимся къ нему безъ серьезной причины бретеромъ. Но Жюльенъ вывернулся удачно изъ подставленной ему западин.

— Мои секунданты завтра выразится опредленне передъ вашими. Я же не желаю повторять здсь ваши глупыя клеветы, касавшіяся и не меня одного. Я бы заставилъ васъ замолчать еще вчера, еслибъ не былъ намъ долженъ этихъ 6,000 франковъ.

— Я у васъ ихъ не спрашивалъ! воскликнулъ Бурлеруа, все еще надясь на примиренье: и если они вамъ нужны… для уплаты за взятые въ клуб жетоны… я готовь ждать.

Но онъ тотчасъ же понялъ свою новую неловкость, понялъ, что противникъ принялъ его необдуманное предложеніе за новую обиду.

— Вы вмшиваетесь въ то, что васъ не касается, сухо возразилъ Жюльенъ. Разв на васъ лежитъ обязанность собирать кассовые долги?.. Какое вамъ дло?

— О, ровно никакого… я даже не участвовалъ въ партіи… я сказалъ это просто.— съ добрымъ намреніемъ…

— Оставьте меня въ поко съ вашими добрыми измреніями, я не желаю ими пользоваться. Притомъ, скажу вамъ при всхъ этихъ господахъ, что счетъ мой съ кассой, на который вы намекаете, уплаченъ мною. И такъ, до завтра, не забудьте!

Посл этого заключенья, подтверждавшаго вызовъ. Жюльенъ де-Кальпренедь вышелъ изъ комнаты, также какъ и вошелъ, никому не поклонившись.

Онъ оставиль Жака де-Куртомера нсколько озадаченнымъ. Посл вызова Жюльена, ему, понятно, не подобало возобновлять свою ссору съ Анатолемъ, и оставалось только удалиться вслдъ за Кальпренедомъ, кром того, ему хотлось еще выразить Кальпрегеду свое сочувствіе и одобреніе за его энергическій образъ дйствій, и кстати сообщить, что отецъ ищетъ его. Увидалъ его Жакъ только въ конц корридора, такъ быстро шелъ Жюльенъ и долженъ былъ ею окликнуть по имени. Братъ Арлеты обернулся съ замтной неохотой, однако отнесся вжливо къ Куртомеру, когда тотъ сказалъ ему:

— Другъ мой, Дутрлезъ, поручилъ мн сказать вамъ, что ему нужно васъ видть и онъ васъ ищетъ, но теперь, кажется, вы съ нимъ уже видлись.

— Я завтракалъ сегодня съ нимъ въ кафе Рашъ, но посл я его не видалъ.

— Какъ! а деньги, которыя вы отдали этому негодяю?..

Жюльенъ вздрогнулъ и едва не разсердился, однако воздержался, а Куртомеръ продолжалъ съ жаромъ:

— Пожалуйста, врьте, что я не желалъ оскорбить васъ. Мы знаемъ мало другъ друга, но принадлежимъ къ одному кругу, и у насъ есть одинъ общій другъ. Я могу позволить себ сказать вамъ, что я былъ бы очень радъ оказать вамъ услугу. Дутрлезъ не скрылъ отъ меня, что вы нуждаетесь въ деньгахъ. Къ несчастію у меня у самого не было ни копйки, но я думалъ, что нашъ общій другъ помогъ вамъ выпутаться.

Пока онъ говорилъ, одинъ изъ ливрейныхъ лакеевъ клуба подошелъ къ нимъ и почтительно доложилъ:

— Господина виконта ожидаютъ въ пріемной.

— Кто ожидаетъ меня? рзко спросилъ Жюльенъ.

— Имя мн не сказали.

— Не сказали имени, повторилъ Жюльенъ, пожимая плечами. Такъ подите и скажите ожидающему меня, что я не принимаю неизвстныхъ мн лицъ. Да поспшите, пожалуйста, я собираюсь уходить, прибавилъ онъ въ слдъ удалившемуся лакею.

— Я тоже спшу къ моей тетк, маркиз де-Вервень, она уже полчаса ждетъ меня. Кстати, я общалъ ей привезти васъ съ собою…

— Мн очень жаль, что никакъ не могу хать съ вами: я должень вернуться домой. Я проучилъ одного презрннаго негодяя, но у меня остался еще одинъ неоконченный счетъ.

— Надюсь, не съ Дутрлезомъ. сказалъ Жакъ, улыбаясь. Нельзя сказать, чтобы вы были очень мягки съ тми, кто вамъ не нравится.

— Противъ Дутрлеза я ровно ничего не имю, но есть на бломъ свт существо, которое я ненавижу всми силами души, хотя этотъ субъектъ оказалъ мн денежную услугу. Я должень ему четыре тысячи франковъ, и спшу расплатиться, чтобы потомъ высказать ему то, что и объ немъ думаю.

— Вы, стало быть, сегодня расплачиваетесь со всми вашими долгами? Какъ это, должно быть, пріятно, и я поздравляю васъ отъ всей души, особеино если вамъ не пришлось прибгать дли расплаты къ другому займу.

— Нтъ, не пришлось, и по очень уважительной причин: мн никто бы не далъ, кром разв одного Дутрлеза, а мн бы не хотлось стснять его… Вмст съ тмъ, мн была необходима извстная сумма: а на лицо всего пятнадцать золотыхъ… Я рискнулъ ими и очень удачно: всего въ 3 часа я выигралъ 16.000 фран.

— Гд же это? я бы охотно послдовалъ вашему примру.

— Въ одномъ извстномъ мн игорномъ дом содержитъ рулетку, конечно, не гласную, одинъ бывшій крупье въ Монако, онъ прожиналъ только временно въ Париж… Подивитесь моей удач, завтра было бы уже поздно… банкометы перезжаютъ въ Испанію.

— Нельзя не сказать, что въ иныхъ случаяхъ и игорные дома вещь хорошая. Теперь и не удивительно, что вы были необртаемы съ полудня. Вы играли пока вс васъ розыскввали

— Вс?— вы хотите сказать Дутрлезъ?

— И вашъ батюшка тоже. Я встртилъ его утромъ въ Елисейскихъ полахъ, и онъ поручилъ передать вамъ, что ему необходимо васъ видть какъ можно скоре, и что онъ будетъ отъ девяти до одиннадцати часовъ у моей тетки, маркизы де-Вервень.

— Я не могу хать къ ней, отецъ узнаетъ почему, когда вернется домой, гд меня и найдетъ.

— Стало быть, вашъ послдній кредиторъ живетъ въ одномъ дом съ вами?

— Да! и я нетерпливо желаю съ нимъ раздлаться.

— Держу пари, что это Матапанъ.

— Разв мы его знаете? воскликнулъ Жюльенъ.

Онъ бы, конечно, сталъ распрашивать Жака о его сношеніяхъ съ Матапаномъ, если бы въ эту минуту не подошолъ къ нимъ тотъ же ливрейный лакей, возвратившійся изъ пріемной.

— Ну что-же, принесли вы визитную карточку лица, желающаго меня видть?

— Нгь-съ, не принесъ, смущенно отвчалъ лакей.

— Ну, такъ пошлите его къ чорту!

— Этотъ господинъ сказалъ мн…

— А, такъ это господинъ, а не госпожа! весело воскликнулъ Куртомеръ. Я думалъ, что васъ спрашиваетъ женщина: мущины обыкновенно не бываютъ такъ таинственны.

— Что же онъ сказалъ вамъ, наконецъ? нетерпливо спросилъ Жюльенъ.

— Онъ назвалъ себя полицейскимъ комиссаромъ, отвчалъ лакей, понижая голосъ.

— Вы съ ума сошли!

— Я видлъ его шарфъ…

— Къ такомъ случа, тутъ какое нибудь недоразумніе, сказалъ Жакъ: ясно, что ему не можетъ быть никакого дла до мосье де-Кальпренеда.

— Онъ, однако, очень положительно назвалъ г. виконта, и даже прибавилъ, что самъ пойдетъ на верхъ, если г. виконтъ не придетъ въ пріемную.

— Это ужъ слишкомъ! гнвно воскликнулъ Жюльенъ. Подите, скажите ему, что я сейчасъ иду.

Лакей опять направился въ пріемную. Лицо Жака омрачилось. Онъ, конечно, не думалъ, чтобы у сына графа де-Кальпренеда могло быть какое нибудь преступленіе на совсти, но все таки слово: полицейскій комиссаръ не особенно пріятно подйствовало на его слухъ. Что же касается Жюльена, то онъ казался, гораздо боле разсерженнымъ, чмъ напуганнымъ.

— Точно вс сговорились меня задерживать, не могу я уйдти отсюда, не узнавъ, чего хочетъ отъ меня полиція, проговорилъ онъ съ горечью.

— Ужъ не захватили ли рулетку, гд вы играли? сказалъ со смхомъ Куртомеръ. Впрочемъ, это пустяки, ничего подобнаго случиться не можетъ: понтеровъ не принято безпокоить… Никакъ не могу понять, какое дло до васъ полицейскому комиссару?

— Вы очень меня обяжете, если пойдете къ нему вмст со мною.

— Очень охотно, хотя я общалъ тетушк быть у нея въ девять часовъ, а теперь десять, и она врно меня проклинаетъ… но я полагаю, что комиссаръ задержитъ насъ не долго.

— Вроятно, не боле пяти минутъ. Идемте же, если вы согласны оказать мн содйствіе при этомъ досадномъ приключеніи.

— И въ этомъ… и въ другомъ, если вы сдлаете мн честь — выбрать меня въ секунданты въ вашей дуэли съ Бурлеруа.

— Я не смлъ просить васъ объ этомъ, и принимаю съ благодарностію ваше предложенье.

Разговаривая такимъ образомъ, они дошли до передней и, надвъ тамъ свои пальто, направились въ пріемную находившуюся въ ре-де-шоссе, у выходной двери на бульвар. Возл подъзда стоялъ швейцаръ клуба въ живой бесд съ двумя мущинами, довольно бдно одтыми, точно заграждая имъ путь въ корридоръ.

Ни Жюльенъ, ни Жакъ не обратили на это вниманія, и вошли въ пріемную, гд стоялъ со шляпой въ рукахъ мущина среднихъ лтъ, совершенно приличной наружности, такъ что его легко бы можно было принять за одного изъ членовъ клуба, еслибъ изъ подъ его съ намреніемъ растегнутаго, верхняго платья, не виднлся трехцвтный шарфъ. Умное и доброе лицо этого блюстителя порядка съ перваго взгляда расположило къ нему обояхъ молодыхъ лицей.

— Кто изъ васъ, господа, сынъ графа де-Кальпренеда? вжливо спросилъ комиссаръ.

— Я, отвтилъ Жюльенъ.

— А этотъ господинъ?

— Одинъ изъ моихъ друзей.

— Я бы желалъ говорить съ вами наедин.

— Мой другъ можетъ слышать все, что вы имете сказать мн, я даже желаю, чтобы, онъ слышалъ нашъ разговоръ.

Одну минуту комиссаръ, какъ будто колебался, однако, не возражая, началъ такъ:

— Данное мн къ вамъ порученіе изъ самыхъ непріятныхъ, тмъ боле желаю я исполнить его въ возможно мягкой форм. Чтобы избгнуть ненужной огласки, я и не пошелъ на верхъ, а пригласилъ васъ сюда, и расчитываю, что вы не заставите меня прибгнуть къ средствамъ, которыхъ мн бы очень не хотлось употреблять.

— Я васъ ршительно не понимаю, сухо сказалъ Жюльенъ.

— Сейчасъ поймете. Часъ тому назадъ г. прокуроръ подписалъ приказъ о вашемъ арест, и поручилъ мн привести его въ исполненіе.

— Арестовать меня? воскликнулъ Жюльенъ, вы конечно ошибаетесь, милостивый государь.

— Нтъ, виконтъ, не ошибаюсь, ошибка невозможна. Вдь васъ зовутъ Жюльенъ-Луи-Шарль де-Кальпренедъ и вы живете на бульвар Гаусмана No 319? Угодно вамъ видть приказъ г. прокурора?

— Мн достаточно знать, въ чемъ меня обвиняютъ?

— Не хотлось бы мн говорить вамъ это при вашемъ друг… но, если таково ваше желанье… на васъ падаетъ подозрніе въ краж.

— Въ краж? повторялъ пораженный молодой человкъ.

— Но, вдь, это же безсмысленно! воскликнулъ Жакъ, извините, г. комиссаръ. и хочу сказать, что это странное обвиненіе, на столько же удивляетъ г. де-Кальпренеда, какъ и меня.

— По чьей же просьб меня арестуютъ? спросилъ Жюльенъ измнившимся голосомъ.

— По жалоб г. барона Матапана, владльца дома, въ которомъ вы живете.

— Подлецъ! Онъ одинъ способенъ на такую низость! Что же я у него укралъ, скажите?

— Очень дорогой цны ожерелье изъ тридцати трехъ опаловъ, осыпанныхъ брилліантами.

— Такъ вотъ что! вспричалъ Жюльенъ:— теперь я понимаю, откуда это идетъ!

При этомъ неожиданномъ восклицаніи, полицейскій комиссаръ устремилъ на молодаго человка мноюзначущій взглядъ, а Жакъ де-Куртомеръ невольно вздрогнулъ. Ему сдавалось, что Жюльенъ выдалъ себя, какъ бы сознался въ своей виновности.

— Теперь, виконтъ, продолжалъ полицейскій комиссаръ, мн остается только попросить васъ слдовать за мною.

— Куда? рзко слросмъ Жюльенъ.

— Въ полицейскую тюрьму.

— Я не пойду. Ведите меня, если хотите, къ слдственному судь… онъ допроситъ меня, и ему я отвчу. Вы не имете права обращаться со мною, какъ съ виновнымъ. Разв сажаютъ въ тюрьму человка, не давъ ему возможности оправдаться.

— У меня есть приказъ прокурора объ арест и я долженъ… замчу вамъ, что это всегда такъ происходитъ: надо же поставить обвиняемаго въ невозможность уклониться отъ слдствія и суда.

— Мн нтъ дла до вашихъ обычаевъ! Повторяю вамъ, что я не послдую за вами туда, куда вы хотите вести меня. Я хочу видть судью.

— Сегодня это невозможно, одиннадцатый часъ — слишкомъ поздно. Завтра васъ приведутъ къ слдственному судь, выслушавъ ваше показаніе, онъ постановитъ ршеніе по вашему длу. Я же не могу не привести въ исполненіе полученный мною приказъ объ арест.

— А я не считаю себя обязаннымъ слушаться вашего приказа, и не пойду въ тюрьму! воскликнулъ въ ярости Жюльенъ.

— Берегитесь, милостивый государь, ухудшить ваше положеніе, возразилъ мягко комиссаръ. Ради васъ самихъ я совтую намъ слдовать за мною добровольно. Если вы въ состояніи доказать вашу невинность, вамъ нечего бояться. Ночь пройдетъ скоро даже и въ тюрьм, а завтра утромъ васъ освободятъ постановленіемъ о прекращеніи дла. Если вы получите свободу, никто даже не узнаетъ, что вы были арестованы, моя обязанность сохранить тайну и вы можете быть уврены, что я свято ее выполняю. Въ случа же вашего дальнйшаго сопротивленія, я буду вынужденъ прибгнуть къ насильственнымъ мрамъ: два агента ожидаютъ меня на улиц близъ подъзда, я долженъ буду позвать ихъ и вы понимаете… Прошу васъ, милостивый государь, обратился онъ къ Жаку, помочь мн уговорить вашего друга..

Присутствуя при этихъ переговорахъ. Куртомеръ передумалъ и перечувствовалъ многое. Въ начал имъ овладло негодованіе при нелпомъ, какъ казалось ему обвиненіи сына лучшаго друга маркизы, но неосторожное восклицаніе Жюльена невольно внушило ему нкоторое подозрніе, подкрпляемое воспоминаніемъ о недавней его расплат со всми его кредиторими. Выигрышъ въ негласной рулетк начиналъ казаться слишкомъ чудеснымъ.

Вызванный изъ задумчивости словами комиссара, онъ поспшилъ уговорить Жюльена покоряться судьб, чтобы еще не ухудшить своего положенія.

— Когда я служилъ во флот, прибавилъ онъ, мн не разъ случалось попадать подъ арестъ, и я, конечно, никогда не подвергалъ себя насилію со стороны дежурнаго офицера.

— Это совсмъ не то! мрачно сказалъ Жульенъ.

— Подумайте, будетъ гораздо хуже, если, напримръ, Бурлеруа сойдетъ внизъ и увидитъ васъ въ борьб съ полицейскими агентами.

Куртомеръ попалъ мтко. Жюльенъ опустилъ голову и не возражалъ боле. Чтобы окончательно убдить его. Жакъ прибавилъ:

— Ясно, что вы жертва какой то непонятной ошибки, все выяснится завтра и васъ выпустятъ. Я беру ни себя предупредить вашего отца, и даже переговорить съ Матапаномъ. Я докажу ему, какъ нелпо его обвиненіе порядочнаго человка въ воровств, и заставлю взять назадъ свое заявленіе прокурора.

— Этого однако недостаточно: онъ дорого заплатитъ мн за свою подлость! воскликнулъ Жюльенъ.

— Сочтетесь съ нимъ посл, когда будете свободны, а теперь намъ лучше поспшить, пока кто нибудь изъ членовъ не вошелъ въ пріемную. демъ скоре!

— Извините. милостивый государь, сказалъ тутъ коммиссаръ, но вы не можете хать вмст гь вашимъ другомъ, наши правила этого не дозволяютъ.

— Будто нельзя нсколько отступить отъ нихъ на сегодняшній вечеръ? Позвольте сказать вамъ мое имя. Я Жакъ де-Куртомеръ, лейтенантъ въ отставк.

— Не родственникъ ли вы г-на де-Куртомера, слдственнаго судьи?

— Я его родной братъ, и могу васъ уврить, что онъ будетъ очень вамъ благодаренъ за все, что вы сдлаете для меня и для господина де-Кальпренеда, семейство котораго очень дружно съ нашимъ.

Слова Жака повліяли въ благопріятномъ смысл на комиссара, онъ былъ не прочь угодить слдственному судь, пользовавшемуся особеннымъ уваженіемъ среди судебнаго персонала, и, посл непродолжительнаго молчанія. сказалъ:

— Я никакъ не могу дозволить вамъ остаться наедин съ обвиняемымъ, но могу, подъ своею личною отвтственностью, допустить васъ дохать въ одномъ экипаж съ нами до полицейской префектуры.

— Я ничего другаго и не прошу у васъ, г-нъ комиссаръ.

Не только желанье, избавить Жюльена отъ путешествія съ глазу на глазъ съ полиціей руководило въ этомъ случа Куртомеромъ, но онъ разсчитывалъ предложить ему по пути нсколько вопросовъ, чтобы составить себ окончательное мнніе объ его дйствительномъ участія въ этомъ непонятномъ дл.

Они вышли вс трое изъ пріемной. Кальпренедъ впереди, какъ того требовали полицейскія правила, и въ томъ же самомъ порядк услись въ фіакр, ожидавшемъ ихъ въ нкоторомъ разстояніи отъ подъзда. Одному изъ агентовъ приказано было комиссаромъ ссть на козлы, другому дозволено удаляться.

Все произошло тихо и смирно, не обративъ особеннаго вниманья ни проходившихъ по бульвару, ни клубной прислуги.

Первыя десять минутъ никто не начиналъ разговора: коммиссаръ изъ понятной деликатности. Жакъ же обдумывалъ какъ бы ему ловче узнать, отъ мрачно молчавшаго Жюльена въ чемъ дло.

— По правд сказать, заговорилъ наконецъ Куртомеръ, наше парижское правосудіе принимаетъ слишкомъ крутыя мры. Я никакъ не могу понять, въ виду какой необходимости прокурорскій надзоръ счелъ нужнымъ арестовать васъ поздно вечеромъ, когда присутствіе уже закрыто. Вы, слава Богу, не бродяга, имете постоянную квартиру, въ которой нашли бы васъ завтра утромъ. И вы имли бы возможность переговорить съ г-мъ Maтананомъ, онъ же, вроятно, помшался, ршившись обвинить васъ,— иначе я не могу объяснить себ его жалобу. Получасовое свиданіе доказало бы ему нелпость его подозрнья и все бы устроилось безъ скандала.

— Этого-то и не хотлъ этотъ мерзавецъ, съ горечью возразилъ Жюльенъ. Я видлъ его сегодня утромъ въ кафе Римъ, гд я завтракалъ. Онъ подошелъ къ столику, за которымъ мы сидли — я всталъ и ушелъ. Но онъ могъ бы остановить меня, заговоривъ о своей пропаж. Онъ предпочелъ устроить такъ, чтобы меня арестовали, хотя онъ хорошо знаетъ, что заявленіе его нелпо и ему неизбжно предстоятъ въ этомъ сознаться.

— Дйствительно Дутрлезъ говорилъ мн, что вы завтракали съ нимъ въ ресторан, когда туда вошелъ Матапанъ. Дутрлезъ подтвердитъ это многозначуще обстоятельство и поможетъ мн вывести на свжую воду Матапана.

— Дутрлезъ! гнвно воскликнулъ Жюльенъ:— но онъ то и стакнулся съ моимъ врагомъ, чтобы погубить меня. Онъ, а никто другой, и выдалъ меня Матапану!

— Что вы это говорите? въ свою очередь воскликнулъ Жакъ.— Дутрлезъ вамъ сердечно преданъ!

— Хороша преданность? Злйшій врагъ мой не могъ бы сдлать мн больше вреда, чмъ онъ своею клеветою. Повторяю вамъ, что онъ одинъ могъ сообщить Матапану данныя, на основаніи которыхъ тотъ меня обвиняетъ.

— Чортъ возьми! Вы забываете, что Дутрлезъ пригласилъ васъ завтракать съ единственною цлью, дать вамъ взаймы шесть тысячъ франковъ, въ которыхъ вы очень нуждались сегодня утромъ. Не его вина, если ему не пришлось оказать вамъ эту услугу, онъ цлый день искалъ васъ, и не могъ угадать, что вы выигрывали къ то самое время въ рулетку гораздо больше.

При послднихъ словахъ полицейскій комиссаръ сталь прислушиваться къ разговору, начинавшему интересовать его, не потому только, что рулетка запрещена французскими законами.

— Вы разсудите, по какой причин Дутрлезъ могъ бы преднамренно повредить вамъ?

— А я почемъ знаю. Можетъ быть потому, что я не поощрилъ нкоторыя претензіи, на которыя онъ осмлился намекнуть мн.

— Претензіи?.. Вы очень меня удивляете.

— Онъ забралъ себ въ голову защищать… одно лицо, на что имю право одинъ я… Онъ же не имлъ ровно никакого, что я ему и высказалъ.

— Никогда не поврю, чтобы Дутрлезъ разсердился по такому пустому поводу. Еще мене поврю, чтобы онъ былъ способенъ стакнуться съ вашими врагами. Вы мн лучше объясните, что онъ могъ сказать противъ васъ Матапану?

— Господа, вмшался тутъ полицейскій комиссаръ, прерывая Жюльена, собиравшагося отвчать Куртомеру, я считаю нужнымъ предупредить васъ, что если слдственный судья потребуетъ, чтобы я повторилъ ему сказанное въ моемъ присутствіи обвиняемымъ, я долженъ буду исполнить его требованіе… даже если это сказанное будетъ клониться къ подтвержденію вины находящагося подъ слдствіемъ.

— Особенно въ послднемъ случа, полагаю, быстро проговорилъ Жакъ.

— Во всхъ случаяхъ, господа, возразилъ комиссаръ. Теперь вы предупреждены, и совсть моя покойна.

— Благодарю васъ, милостивый государь, за ваше честное предупрежденіе, живо началъ Жюльенъ, но мн скрывать нечего, и я хочу, чтобы другъ мой зналъ, какъ дйствовалъ Дутрлезъ, и почему я считаю его причиной моего ареста. Разсказъ мой будетъ не длиненъ, и я безбоязненно повторю его на допрос у слдственнаго судьи.

— Слава Богу, подумалъ Жакъ, онъ не уклоняется отъ объясненія, стало быть, онъ невиненъ!

— Не увлекайтесь и въ эту сторону, продолжалъ комиссаръ, слдователи, вообще — люди подозрительные, имя полное къ тому основаніе. Когда обвиняемый разсказываетъ нсколько разъ безъ всякихъ измненій одну и ту же исторію въ свое оправданіе, слдователи бываютъ склонны заподозрть, что она выдумана заране, ради защиты себя.

— Вдь онъ правъ, подумалъ Жакъ, но такая мысль не пришла бы мн въ голову. Этотъ несчастный Жюльенъ разскажетъ намъ, пожалуй, заране выученный урокъ.

— Я говорю, и всегда буду говорить одну правду, гордо возразилъ братъ Арлеты.— Тмъ хуже для тхъ, кто мн не повритъ!

— Будь онъ виновенъ, онъ не говорилъ бы такъ горделиво, сказалъ себ нсколько успокоенный Жакъ.

— И я заявляю, что виною всему болтовня молодаго Дутрлеза. Сегодня утромъ за завтракомъ онъ показывалъ мн опалъ, осыпанный брилліантами, увряя, что онъ вырвалъ его изъ рукъ какого-то человка, встрченнаго имъ этой ночью, въ потьмахъ на нашей лстниц… и что, будто, этотъ человкъ вошелъ въ квартиру отца, гд живу и я.

— Онъ говорилъ это при Матапан? спросилъ удивленный Жакъ.

— Нтъ, Матапанъ подошелъ къ нему поздне, и я тотчасъ же ушелъ изъ ресторана. Я не знаю, что говорилось посл меня, я видлъ только, что опалъ оставался на стол. Матапанъ долженъ былъ увидать его и, если у него дйствительно украдено ожерелье изъ такихъ точно камней, онъ узналъ этотъ… и конечно спросилъ Дутрлеза, откуда онъ взялъ его, а этотъ милый господинъ повторилъ свой разсказъ.

— Ровно ничего не понимаю. Я цлый часъ гулялъ гь Дутрлезомъ въ Елисейскихь поляхъ, и онъ ни слова не сказалъ мн ни о своемъ ночномъ приключеніи, ни о разговор съ Матапаномъ, ни о какихъ опалахъ.

— Онъ, конечно, не счелъ выгоднымъ для себя похвастать передъ вами своею болтливостью.

— Я увижу его сегодня же вечеромъ и заставлю объясниться. Но мн кажется невроятнымъ, чтобы Матапанъ ршился основать на такихъ неопредленныхъ данныхъ свою жалобу противъ васъ. Какъ, изъ того только, что какой-то человкъ, имвшій въ рукахъ, его ожерелье, вошелъ въ вашу квартиру, онъ заключаетъ…

— Что человкъ этотъ я. Но вы удивитесь еще боле, когда я скажу, что и другъ вашъ Дутрлезъ раздляетъ это разумное мнніе: онъ вроятно и внушилъ его Матапану.

— Если это его мнніе… оно нелпо. У вора, безъ сомннья, были подобраны ключи къ дверямъ всхъ квартиръ въ дом. Онъ вошелъ въ вашу, какъ передъ тмъ входилъ въ квартиру Матапана… чтобы воспользоваться всмъ, что попадется ему подъ руку.

— И вошелъ онъ въ нашу квартиру не въ первый разъ: я имю доказательства, что къ намъ входили много разъ и всегда ночью, но у меня ничего не пропадало.

— Вамъ надо будетъ сообщить это слдственному судь, равно какъ и то, что вы выиграли сегодня въ игорномъ дом… Сколько? кажется восемнадцать тысячъ франковъ?

— Да, около того. Надюсь, правосудію нтъ до этого никакого дла.

— Пожалуй и нтъ, но судья можетъ удивиться, что у васъ остались еще деньги посл того, какъ вы сегодня заплатили въ клуб одиннадцать тысячъ франковъ.

— Господинъ де-Куртомеръ правъ, замтилъ комиссаръ, не пропускавшій безъ вниманья ни одного слова изъ разговора молодыхъ людей. Необходимо объяснить, какимъ способомъ вы пріобрли столь значительную сумму денегъ, иначе могутъ подумать, что она досталась какъ изъ другаго источника.

— Что кому за дло, пріобрлъ ли я ихъ игрою, или какимъ другимъ способомъ?

— Нтъ, извините, вы должны будете доказать, что вы получили ваши деньги не вслдствіе продажи или залога украденнаго у г. Матапана ожерелья.

— По моему, напротивъ, судья долженъ будетъ доказать мн, что я продавалъ, или закладывалъ опалы.

— У него странная манера защищаться, подумалъ Куртомеръ.

— Въ принцип, вы, можетъ быть, и правы, возразилъ полицейскій комиссаръ, качая головою, но вы не должны, основываясь на немъ, пренебрегать всякаго рода доказательствами въ свою защиту. И я совтую вамъ, прежде всего назвать тотъ игорный домъ, гд вы выиграли восемнадцать тысячъ франковъ. Тотчасъ же наведутъ справку и, если выигрышъ вашъ подтвердится, очень важныя данныя для обвиненья падутъ сами собою.

— Игорный домъ этотъ недозволенъ правительствомъ, отвтилъ Жюльенъ, и я не вижу, почему бы я долженъ былъ донести на тхъ, кто его содержитъ.

— Какъ! воскликнулъ Куртомеръ:— вы ршитесь лучше компрометировать себя, чмъ содержателя игорнаго дома? Позвольте сказать вамъ, что это безуміе.

— Я увижу, что мн слдуетъ длать, когда явлюсь на допросъ къ слдственному судь,— сухо возразилъ Кальпренедъ.

Очень удивленный и нсколько оскорбленный даже этимъ страннымъ отвтомъ. Жакъ ршился замолчать. Онъ далеко не быль убжденъ въ невинности Жюльена, и предался грустнымъ размышленіямъ о вроятныхъ послдствіяхъ этого позорнаго дла.

— Милая тетушка моя будетъ поражена, думалъ онъ: несчастный отецъ не переживетъ позора… а сестра — Богъ знаетъ, что будетъ съ нею. А мой бдный Дутрлезъ такъ ее любитъ, и такъ неудобно, повидимому, замшанъ въ эту проклятую исторію. Впрочемъ, теперь, такъ какъ двушк трудно будетъ посл такого скандала найдти себ мужа, графъ окажется сговорчиве и, пожалуй, отдастъ ее за Дутрлеза.

Фіакръ между тмъ подвигался очень быстро, и они находились уже на Новомъ мосту, недалеко отъ полицейской префектуры. Куртомеръ вспомнилъ, что ему осталось исполнить послдній долгъ по отношенью къ несчастному юнош, признанному имъ, благодаря особеннымъ обстоятельствамъ, за друга.

— Любезный Жюльенъ,— заговорилъ онъ посл довольно продолжительнаго молчанія,— скажите, что могу я еще сдлать для васъ? Конечно, прежде всего, предупредить вашего батюшку?

— Это — какъ хотите, отвчалъ Жюльенъ предупредить его возьмутъ на себя и другіе, если вамъ это покажется слишкомъ тяжелою обязанностью.

— Все же лучше, чтобы графъ узналъ черезъ меня объ вашемъ непріятномь положеніи. Мн же извстно, гд можно найти его сегодняшнимъ вечеромъ. Онъ долженъ быть въ настоящую минуту у тетушки, а вы знаете, какъ она любитъ ваше семейство: она, конечно, сдлаетъ все, отъ нея зависящее, чтобы придти къ вамъ на помощь, повидается съ моимъ братомъ и попроситъ его переговорить объ васъ съ тмъ изъ его товарищей, кому будетъ поручено слдствіе по вашему длу.

— Благодарю васъ, но…

— Милостивый государь, прервалъ ихъ разговоръ полицейскій комиссаръ, обращаясь къ Жаку, мы сейчасъ должны пріхать въ префектуру, вамъ пора насъ оставить.

Въ ту же минуту онъ нажалъ звонокъ экипажа, который тотчасъ же остановился, и агентъ подошелъ отворить дверцу. Оскорбленный обращеніемъ и словами Жюльена. Куртомеръ довольно холодно простился съ нимъ и, поблагодаривъ комиссара, выпрыгнулъ на мостовую.

— Онъ человкъ погибшій, думалъ Жакъ, слдя глазами за экипажемъ, увозившимъ въ тюрьму наслдника стариннаго рода де-Кальпренедовъ: не выпутаться ему съ честью изъ этого позорнаго дла… А тетушка хотла женить меня за его сестр!

Адріенъ де-Куртомеръ, если и имлъ нкоторое родственное сходство съ своимъ меньшимъ братомъ Жакомъ, то никакъ уже не со стороны характера и наклонностей. Адріенъ, можно сказать, родился быть судьей и отцемъ семейства, какъ Жакъ для свободной жизни ничего не длающаго и ничмъ не связаннаго холостяка. Меньшой вышелъ въ отцовскую родню. Вс Куртомеры до сихъ поръ принадлежали къ военному дворянству, любили лагерную жизнь и всякаго рода приключенія, женились они поздно и выбирали, большей частью, своихъ женъ изъ дворянства судебнаго, Адріенъ же уродился въ свою бабушку, которая была дочерью президента Бретанской судебной палаты. Онъ первый измнилъ обычаямъ предковъ посвятивъ себя магистратур. Правдивый и честный, не безъ упрямства и нкоторой узкости взгляда, онъ былъ неспособенъ, ради чего бы то вы было, измнить тому, что считалъ своимъ долгомъ. Строгій судья и человкъ безупречный въ своей частной жизни, онъ пользовался общимъ уваженіемъ и ничьей сердечной привязанностью, если не считать исключеніемъ любившей его жены, съ которой они во всемъ сходились. Согласно общему желанію супруговъ, они вели скромный уединенный образъ жизни, ни сколько не привлекавшій къ нимъ втреннаго Жака, да и маркиза не особенно часто навщала семью племянника. Адріенъ же по своему очень любилъ брата и тетку, хоти не сходился на во вкусахъ, ни во взглядахъ съ ними: а маркиза слишкомъ уважала его самостоятельность, чтобы навязывать ему свой образъ мыслей. Такъ, она очень бы желала, чтобы онъ оставилъ службу ненавистному ей правительству, но, сознавая, на сколько дороги ему обязанности слдственнаго судьи, которыя онъ, не изъ честолюбія, а искренно, по сердечному влеченію къ этому длу считалъ своимъ призваньемъ. Она не позволяла себ настаивать на своемъ личномъ желаніи, и только изрдка, легкимъ намекомъ выражала его. Она знала, напримръ, что Адріенъ первый изъ всхъ, чуть ли неране своего секретаря, являлся въ судейскую камеру и послдній выходилъ изъ нея,— и эта строгая точность въ исполненіи долга вызывала ея невольное уваженіе къ несимпатичному ей племяннику.

На утро, слдовавшее за его вечернимъ посщеніемъ маркизы, Адріенъ де Куртомеръ. неизмнный своимъ привычкамъ, очень рано явился на службу, тмъ боле, что его особенно интересовало дло, о которомъ ему говорили наканун, и совтъ тетки, не отказываться отъ слдствія, пришелся по сердцу его судейскому рвенію. Онъ былъ совершенно искрененъ съ маркизой и не зналъ ничего о дл, кром поверхностныхъ свдній, сообщенныхъ ему товарищами, кром того не ожидалъ, чтобы заподозрнный воръ былъ уже арестованъ: обыкновено, какъ онъ сказалъ наканун маркиз, распоряженіе объ арест предоставлялось усмотрнію слдственныхъ судей.

Входя въ свой судейскій кабинетъ, Куртомеръ нашелъ уже тамъ секретаря, разбиравшаго бумаги. Секретарь этотъ, опытный и честный служака, внушалъ большое довріе Адріену, и тотъ нердко, не только говорилъ, но даже совтовался съ нимъ о слдственныхъ длахъ.

— Слышали вы, Богамонъ,— обратился онъ и въ этотъ разъ къ секретарю,— о новомъ слдствіи по случаю кражи, на которое, по распоряженію прокурора республики, назначенъ я?

— Распоряженіе уже получено, бумаги у васъ на стол.

— Прекрасно. А не знаете вы въ чемъ дло?

— Наврно не знаю. Полицейскій комиссаръ, прикомандированный къ нашей судебной камер, сказалъ мн, что доставилъ вчера вечеромъ въ полицейскую тюрьму обвиняемаго въ этой краж.

— Странно! Бризардьеръ говорилъ, что заявленіе прокурору было сдлано вчера въ пять часовъ и безъ особенно опредленныхъ указаній на преступника. Удивляюсь, что не подождали меня. Комиссаръ здсь?

— Здсь, ожидаетъ васъ.

— Посмотримъ сперва обвиненье, сказалъ Куртомеръ, принимаясь за бумаги. Усвшись покойно въ своемъ судейскомъ кресл, онъ началъ читать въ полголоса: ‘Изъ приложенныхъ документовъ заключить слдуетъ, что вышеупомянутый… и остановился, даже привскочивъ съ своего мста.

Непроизнесенное имъ имя было — Жюльена-Луи-Шарля де-Кальпренеда. Сынъ лучшаго друга его самой близкой родственницы арестованъ за кражу, и онъ, Адріенъ де-Кургомеръ назначенъ слдователемъ по этому длу. Что за странное стеченіе обстоятельства.? Мысли его обратились на его вечернее посщеніе тетки. Онъ видлъ передь собою графа, покойно сидвшаго у камина, слышалъ, какъ тетка говорила ему: Милый другъ, ты волнуешься изъ за пустяковъ. Что за дло господину де-Кальпренеду, если ты будешь отыскивать вора въ его дом? И затмъ спрашивалъ себя: неужели она разыграла съ нимъ комедію? Но зачмъ, съ какой цлью? Онъ не находилъ въ себ отвта.

Нтъ, продолжалъ онъ черезъ минуту свою тревожную думу они меня не обманули: они сами не знали о случившейся катастроф. Иначе они сказали бы мн, они разсудили бы, что я могу быть имъ полезенъ. Знай я это заране, я бы предупредилъ скандалъ предварительнаго ареста, а теперь уже поздно, ничего не подлаешь. Знай я даже сегодня утромъ, о комъ идетъ дло, я бы отказался отъ слдствія, а теперь это поздно, я долженъ по невол взяться за него, не то, товарищи будутъ имть полное право говорить, что я предпочелъ милости тетки, отъ которой жду наслдства моему судебному долгу, а я допустить этого не могу.

Куртомеръ быстро вскочилъ съ своего мста и, къ великому удивленію секретаря, привыкшаго видть неизмнное спокойствіе своего принципала, началъ тревожно ходить по комнат.

— Прикажите позвать ко мн полицейскаго комиссара, сказалъ онъ наконецъ, останавливаясь передъ секретаремъ, но тому не пришлось и передавать приказанья, онъ нашелъ призываемаго судьей у дверей слдственной камеры, и самъ ввелъ его. Куртомеръ съ перваго взгляда замтилъ смущеніе комиссара.

— Неужели ему уже извстно, что и знаю обвиняемаго, котораго ему пришлось арестовать подумалъ Адріенъ, а затмъ прибавилъ громко:

— Я пригласилъ васъ для того, чтобы узнать подробности произведеннаго вами вчера ареста.

— Я такъ и думалъ, что вамъ будетъ угодно тотчасъ же спросить меня, почему и ожидалъ вашихъ приказаній, хотя вс главныя обстоятельства упомянуты въ протокол и я…

— Я еще не читалъ документовъ, только просмотрлъ обвиненье и прочелъ имя обвиняемаго.

— Имя очень извстное… къ сожалнью.

— Кому было сдлано заявленіе о воровств?

— Прямо прокурорскому надзору. Я получилъ въ шесть часовъ приказъ арестовать г. Жюльена де-Кальпренеда, и тотчасъ же отправился въ его квартиру: не найдя его тамъ, я проискалъ его весь вечеръ. Потерпвшій указалъ заране мста, гд всего чаще бываетъ молодой человкъ…

— Потерпвшаго зовутъ Матапаномъ?

— Да, онъ владлецъ дома, гд проживаютъ де-Кальпренеды и, самъ онъ иметъ тамъ же свое помщенье.

— Что у него украдено?

— Очень цнное ожерелье.

— И онъ подозрваетъ своихъ жильцовъ?

— Да, и преимущественно — арестованнаго мною вчера молодаго человка.

— На какихъ же данныхъ обвиняетъ онъ его?

— На основаніи одного очень важнаго обстоятельства, г. судья. Такимъ нашелъ его и прокурорскія надзоръ, почему и выданъ былъ приказъ арестовать обвиненнаго, не ожидая вашего постановленія объ арест. Къ тому же, потерпвшій заявилъ, что г. де-Кальпренедь собирается скрыться за границу.

— Это не боле, какъ его собственное предположеніе. Но возвратимся къ обстоятельствамъ, побудившимъ г. прокурора республики распорядиться о немедленномъ заарестованіи заподозрннаго лица.

Разсказъ комиссара объ извстныхъ уже читателю обстоятельствахъ оставилъ даже въ строгомъ слдовател, какимъ вс считали г. де-Куртомера, впечатлніе излишней торопливости со стороны прокурорскаго надзора.

— Но вы сами допрашивали обвиняемаго, прибавилъ судья, скажите, какое ваше собственное мнніе?

— Въ первую минуту я считалъ его невиновнымъ, во первыхъ онъ нисколько не пробовалъ оправдываться, а напротивъ, очень высокомрно отнесся ко мн, виновные же, обыкновенно, держатъ себя гораздо смирне. Но посл я измнилъ свое мнніе.

— Почему же?

— Я забылъ доложить вамъ, что арестъ произошелъ въ клуб, котораго онъ состоятъ членомъ.

— Напрасно. Г. де-Кальпренедъ принадлежитъ къ очень почтенной семь… такой скандалъ…

— Скандала не было, г. судья, я вызвалъ его въ пріемную, гд мы были одни. Въ начал онъ не соглашался слдовать за мной, но потомъ добровольно слъ въ фіакръ, ожидавшій меня на бульвар. И тутъ-то, во время пути, онъ высказалъ такія вещи, которыя заставяли меня заподозрить.

— Что же онъ говорилъ?

— Что выигралъ въ рулетку восемнадцать тысячъ франковъ, и вмст съ тмъ не хотлъ сказать, гд находится эта рулетка. Когда его обыскивали въ префектур, въ карман у него нашлось шесть тысячъ франковъ банковыми билетами, а передъ тмъ, по его собственнымъ словамъ, онъ уплатилъ въ клуб одинадцать тысячъ франковъ долга.

— И вы думаете, что эти деньги…

— Думаю, что онъ получилъ ихъ, продавъ ожерелье г. Матапана. Наканун у него не было ни одного сантима, рчь шла объ исключеніи его изъ членовъ за неплатежъ карточныхъ долговъ, и вдругъ онъ такъ и сыплетъ банковыми билетами… Теперь, впрочемъ, возможно проврить, насколько справедливъ его разсказъ о выигрыш въ рулетку. Посл, нсколькихъ послдовательныхъ отказовъ съ его стороны, указать гд эта рулетка, онъ наконецъ внялъ моимъ убжденіямъ и сказалъ мн адресъ.

— Надюсь, вы уже тамъ были?

— Нтъ, г. судья, не усплъ: обвиняемый далъ мн этотъ адресъ ровно въ полночь. Къ тому же, я ожидалъ вашихъ приказаній… Если этотъ игорный домъ дйствительно существуетъ, придется заарестовать его хозяина, а это уже новое дло…

— Чтобы тамъ ни было, отправляйтесь тотчасъ и приведите ко мн всхъ, кого тамъ найдете, ихъ формальнымъ арестомъ, если впослдствіи вина ихъ будетъ доказана, займемся посл.

— Слушаю, г. судья… но прежде, чмъ отправиться туда, я имю сообщить вамъ одно обстоятельство…

— Что еще? нетерпливо спросилъ Адріенъ.

— Обвиняемый, когда и вытребовалъ его въ пріемную, пришелъ туда не одинъ, а съ однимъ изъ своихъ друзей.

— И вы въ присутствіи этого друга объявили ему объ арест?!

— Я былъ къ этому вынужденъ самимъ обвиняемымъ и, еслибъ этотъ другъ не помогъ мн убдить его добровольно слдовать за мною, мн бы съ нимъ никакъ не сладить… И… я счелъ возможнымъ дозволить другу ссть вмст съ нами въ фіакръ по пути въ префектуру.

— Вы поступили очень дурно.

— Знаю, г. судьи, но этотъ другъ сказалъ мн свое имя…

— Что мн за дло до его имени, нетерпливо воскликнулъ раздраженный Куртомеръ.

— Онъ сказалъ мн, робко продолжалъ комиссаръ, что его зовутъ Жакомъ де-Куртомеръ.

— Братъ?!

— Да, г. судья. Въ ту минуту я еще не зналъ, что слдователемъ по этому длу назначены вы. я узналъ это только сегодня утромъ, и поспшилъ явиться, чтобы сообщить вамъ это обстоятельство…

— Благодарю васъ, тихо проговорилъ пораженный Адріенъ. Онъ никакъ не подозрвалъ, чтобы Жакъ находился въ столь дружескихъ отношеніяхъ съ Жюльеномъ де-Кальиренедъ, чтобы скромпрометировать себя ради него, и раздумывалъ, какъ поступить ему теперь, когда и комиссаръ и его собственный секретарь знали, что обвиняемый, надъ которымъ ему предстоитъ такое важное слдствіе, коротко знакомъ съ его роднымъ братомъ, но посл непродолжительнаго размышленія, Адріенъ ршилъ окончательно, что это обстоятельство еще боле обязываетъ его не отказываться отъ слдствія. Иначе, что подумаютъ о немъ его подчиненные?

— Брать мой, такъ началъ онъ уже совсмъ твердымъ голосомъ, принадлежитъ къ одному и тому же клубу с.ь г. де-Кальпренедомъ, и, понятно, могъ выказать ему нкоторое участіе въ его тяжеломъ положеніи, но онъ никогда не быль съ нимъ друженъ.

— Я это понялъ самъ, отвчалъ комиссаръ:— Братецъ вашъ сдлалъ для этого несчастнаго юноши то, что долженъ быль сдлать для человка одного съ нимъ круга… но во все продолженіе пути онъ держалъ себя съ нимъ въ предлахъ холодной вжливости, и мн даже показалось, что онъ самъ не былъ убжденъ къ его невинности.

— Убжденія брата до меня не касаются, я же сейчасъ приступлю къ допросу обвиняемаго. Приведите его сюда, прежде чмъ отправитесь на розыски игорнаго дома, и помните, что я сегодня же хочу допросить всхъ тхъ, кого найдете тамъ: ихъ показанія очень важны для слдствія… Сегодня же я выслушаю и потерпвшаго и этого г. Дутрлеза. Вы соберете свднія объ обоихъ и сообщите ихъ мн къ самомъ непродолжительномъ времени. Боаминъ,— обратился онъ къ секретарю, напишите тотчасъ же вызовъ свидтелей.

Полицейскій комиссаръ, посл низкаго поклона, вышелъ изъ комнаты съ чувствомъ глубокаго уваженія къ неподкупному слдователю. Адріенъ такимъ образомъ исполнилъ свою обязанность, и твердо ршился исполнить ее до конца, но на душ у него было далеко не покойно, онъ чувствовалъ ненормальность своего положенія къ этомъ дл, касавшемся друзей его самыхъ близкихъ родственниковъ.

Не прошло и четверти часа посл удаленія коммиссара, и Адріенъ де-Куртомеръ продолжалъ еще тревожно расхаживать по своему судейскому кабинету, какъ вошелъ Жюльенъ де-Кальпренедъ, подъ конвоемъ жандарма.

Неожидавшій его такъ скоро, судья остановился въ нкоторомъ смущеніи, но затмъ поспшно направился къ-своему судейскому креслу. Только засдая на этомъ кресл, являлся онъ по закону слдователемъ уголовнаго преступленія, а именно таковымъ, во всхъ прерогативахъ слдственнаго судьи, считалъ онъ нужнымъ предстать передъ Жюльеномъ.

Но обвиняемый не далъ ему времени дойдти до кресла, онъ самъ подбжалъ къ нему са. пылающимъ взглядомъ, и быстро проговорилъ:

— А, это ьы господинъ де-Куртомеръ! Не ожидалъ, чтобы вы, зная меня, все-таки привели, или, лучше сказать, притащили силой сюда съ помощію вашихъ жандармовъ, точно дйствительнаго вора!

Адріенъ уже вполн овладлъ собою, покойно услся онъ на завтное кресло, и также покойно показалъ Жюльену на стулъ, стоявшій по другую сторону судейскаго стола.

— Скажите, по вашему ли приказанію надли на меня ручныя цпи, чтобы привести изъ тюрьмы въ вашъ кабинетъ?

— Нтъ, не по коему, спокойно отвтилъ Адріенъ де-Куртомеръ, это общая мра, принимаемая противъ всхъ обвиняемыхъ, чтобы они не могли скрыться, пока проходятъ дворомъ, куда допускается и публика.

— Прекрасно… Стало быть я могъ бы встртить тамъ знакомыхъ отца моего и друзей вашей тетушки маркизы де-Вервень… но къ сожалнью не могъ бы соообщить имъ, что меня ведутъ къ г. де-Куртомеру, ибо мн никакъ не приходило гь голову, чтобы вы ршились взять на себя слдствіе по обвиненію меня

— Меня на него назначили, и я долженъ исполнить мою обязанность, какъ бы ни была она тяжела.

— Не маркиза ли де-Вервень посовтовала вамъ принять ее на себя?— съ горечью спросилъ Жюльенъ.

— Я не руководствуюсь чьими бы то ни было совтами, когда рчь идетъ о моихъ обязанностяхъ, строго возразилъ судья, въ душ сильно возмущенный непозволительнымъ обращеніемъ несчастнаго юноши. Вы знаете, продолжалъ онъ офиціальнымъ тономъ, въ чемъ васъ обвиняютъ? Садитесь и отвчайте на вопросы, которые я буду предлагать намъ

Жюльенъ оттолкнулъ ногою стулъ, на которомъ садятся подлежащіе допросу, и сложивъ руки воскликнулъ презрительно

— Отвчать вамъ! Судь, не принадлежащему къ одному общественному кругу со мною, занимающемуся по невол своимъ ремесломъ, я быть можетъ и согласился бы давать показанія… я бы могъ надяться найдти въ немъ безпристрастіе… Но давать показанія вамъ совершенно для меня лишнее… Ясно, что вы считаете меня виновнымъ, если не отказались отъ слдствія… Вы не захотли бы подвергнуть себя возможности неловкой встрчи въ одной изъ свтскихъ гостинныхъ съ человкомъ, помимо вашей воли выпущеннымъ на свободу, посл многихъ неудачныхъ усилій съ вашей стороны погубить его во чтобы то ни стало. Вы можете допрашивать меня сколько хотите, я отвчать вамъ не стану!..

Слова эти окончательно поразили Адріена, онъ ожидалъ всего, кром категорическаго отказа давать показанія. Но онъ не зналъ Жюльена де Кальпренеда, и не могъ имть понятія объ этомъ странномъ характер, гордомъ и необузданномъ, никогда ни кому и ничему не подчинявшемся, кром своего собственнаго каприза. Онъ не зналъ, что въ двадцать два года Жюльенъ усплъ уже, благодаря этой необузданности, перессориться съ своими лучшими друзьями.

Всякій слдственный судья приписалъ бы этотъ странный отказъ оправдать себя ловкому расчету со стороны человка, дйствительно виновнаго, и де Куртомеръ пришелъ, конечно, къ такому же заключенію.

— Я не могу заставить васъ отвчать мн холодно сказалъ онъ, но могу заставить меня выслушать. Я сейчасъ сообщу вамъ, въ чемъ вы обвиняетесь.

— Я знаю это и безъ васъ! Меня обвиняютъ въ томъ, что я укралъ ожерелье у г. Матапана, а нелпое обвиненіе это основано на свидтельств нкоего Дутрлеза.

— Вамъ дадутъ съ ними очную ставку.

— Пожалуй! Я скажу Дутрлезу, что онъ глупъ, а Матапану, что онъ негодяй.

— Оскорбляя ихъ, вы себя не оправдаете

— Я и не желаю оправдываться. Вы должны доказать мн, что я виноватъ.

— Но я долженъ тоже и предупредить васъ, что вы выбрали очень нехорошій путь для доказательства вашей невинности, и при этомъ считаю возможнымъ уврить васъ, что нисколько противъ васъ не предубжденъ, и никакъ не ищу вашего обвиненья. Еслибы вы были боле хладнокровны, вы поняли бы, что я не отношусь къ вамъ такъ, какъ бы имлъ право. Я не допрашиваю васъ, а разговариваю съ вами и секретарь мой, какъ видите, не записываетъ ни моихъ вопросовъ, ни вашихъ отвтовъ.

— Мн ршительно все равно, записываетъ онъ ихъ, или не записываетъ!

— Прибавляю что на ныншній день я на томъ и покончу, желая дать вамъ время одуматься Черезъ два дня я успю выслушать всхъ вызванныхъ мною свидтелей, и тогда снова призову васъ, а вы ршите пока, выгодно ли намъ придерживаться выбранной вами системы защиты. Сегодня и ограничусь тмъ, что запишу въ протоколъ вашъ отказъ давать показанья… Вы скажете мн только ваше имя и званье…

— Вы ихъ сами знаете, что же мн вамъ говорить?

— Того требуетъ форма, это, конечно, вамъ извстно.

— И я отказываюсь подчиниться ей.

У судьи вырвалось нетерпливое движенье, но онъ не настаивалъ боле, и обратившись къ секретарю, спокойно сказалъ

— Запишите, что по случаю отказа со стороны обвиняемаго давай, показанія, допросъ прекратился и затмъ составьте еще протоколъ о предварительномъ арест за моею подписью.

— Это еще какая формальность⁷ иронически воскликнулъ Жюльенъ.

— Такая, что арестъ вашъ изъ временнаго переходитъ въ категорію предварительнаго.

— Пока вамъ не удастся сдлать его окончательнымъ, обвинивъ меня въ воровств, за что, конечно, въ случа желаемаго вами успха, вы получите повышеніе по служб.

Долготерпніе Адріена де-Куртомера истощилось наконецъ.

— Уведите обвиняемаго, сказалъ онъ жандарму.

Жюльенъ поспшилъ надть шляпу тутъ же въ комнат и, не поклонившись, пошелъ вонь гордой поступью, бросивъ судь на прощанье слдующія слова:

— Потрудитесь передать мое почтенье маркиз де-Вервень.

И судья и секретарь изумленно переглянулись между собою, никогда ни тотъ ни другой не видли ничего подобнаго.

— Что вы объ всемъ этомъ думаете. Богамонъ? спросилъ Адріенъ де-Куртомеръ.

— Мое такое мннье, г. судья, что человкъ виновный не могъ бы держать себя съ такою, даже дерзкой самоувренностью, не мало не колеблясь отвтилъ Богамонъ.

— Такъ вы считаете невиннымъ этого молодаго человка?

— Я не позволяю себ имть собственнаго мннія объ этомъ дл, скромно отвтилъ секретарь.

— Какъ вы не видите, что вся эта дерзость напускная, не боле какъ измышленная имъ тактика, чтобы выиграть время. Онъ разсчитываетъ, что вліяніе отца… особенно его друзей спасетъ его отъ послдствій его преступленья… и ошибется. Однако, нельзя терять времени… сколько вызвано свидтелей по другимъ дламъ?

И съ этой минуты Адріенъ Де-Куртомеръ. отогнавъ силою воли смущавшія его мысли, занялся также усердно, какъ и всегда, предстоявшимъ ему въ этотъ день слдствіемъ по очень неинтересному длу драки въ кабак. Едва усплъ онъ его закончить, какъ явился тотъ же полицейскій комиссаръ.

— Ну что? было первое слово судьи.

— Человкъ, на котораго указалъ обвиняемый, какъ на содержателя игорнаго дома, изчезъ.

— Какъ изчезъ?

— Онъ ухалъ съ первымъ утреннимъ поздомъ въ Испанію, имя его Мартенъ, онъ когда-то состоялъ при Гамбургской рулетк. На мой вопросъ, что длалъ онъ въ Париж, швейцаръ отвтилъ самымъ положительнымъ образомъ, что игры у него никогда не бывало. Этого отвта я впрочемъ ожидалъ заране и произвелъ самый тщательный обыскъ въ оставленной имъ квартир. Никакихъ слдовъ рулетки тамъ не нашлось. Правда, что Мартену легко было увезти ее съ собою.

— Очень жаль, что обыскъ не былъ произведенъ вчера. Надо немедленно телеграфировать за границу, о задержаніи этого Мартена.

— Это будетъ тотчасъ же исполнено, г. судья, но если позволите мн высказать мое мнніе, то прежде всего надо бы начать розыски въ Mont-de Pit, и по всмъ ювелирамъ. Я убжденъ, что ожерелье заложено или продано. Бывшіе вчера въ рукахъ обвиняемаго восемнадцать тысячъ франковъ, представляютъ именно ту сумму, которую онъ долженъ былъ получить, продавъ, или заложивъ ожерелье, оцненное г. Матапаномъ въ двадцать пять или тридцать тысячъ франковъ. Съ обыкновенными укрывателями краденаго, имющими привычку уничтожить оправу, а камни отправлять за границу, обвиняемый, по своему общественному положенію не могъ имть дла, и ожерелье находится, вроятно, нетронутымъ. Оно вывезено, по словамъ потерпвшаго лица, изъ Индіи, и его легко будетъ узнать по его особенной оправ.

— Ожерелье брилліантовое, кажется?

— Нтъ, г. судья… то есть мелкихъ брилліантовъ въ немъ очень много, ими осыпаны тридцать три опала, составляющіе ожерелье. Вс эти подробности обозначены въ заявленіи потерпвшаго.

— Я еще не читалъ его, только что принялся было за чтеніе, какъ вошелъ обвиняемый, а какъ онъ отказался дать показаніе, то я долженъ былъ заняться другимъ слдствіемъ.

— А, отказался давать показанія! Онъ опытне, чмъ можно было предполагать, вырвалось невольно у коммиссара, но судья не обратилъ вниманья на эти слова онъ думалъ глубокую думу.

— Вы говорите, что ожерелье опаловое? вдругъ спросилъ онъ.

— Да. г. судья, по словамъ г. Матапана, изъ самыхъ крупныхъ и самыхъ лучшихъ опаловъ, какіе только можно найти.

—тСтранно! прошепталъ Адріенъ де-Куртомеръ. Ему пришло на память виднное имъ наканун у тетки ожерелье тоже изъ необыкновенно-крупныхъ и цнныхъ опаловъ. Это странное совпаденье начинало сильно смущать его.

Отпустивъ комиссара съ приказаньемъ немедленно довести ему, еслибъ явились какія нибудь новыя обстоятельства по этому длу, онъ тотчасъ же принялся за бумаги и быстро пробжалъ ихъ.

Кром постановленія объ арест г. прокурора республики, онъ нашелъ только два документа, протоколъ объ заарестованіи Жюльена де Кальпренеда, обстоятельства котораго были ему извстны изъ устнаго разсказа полицейскаго комиссара, и еще заявленіе о пропаж потерпвшаго лица.

Изъ заявленія этого, весьма тщательно и подробно составленнаго. было видно, что каждое его слово было строго обдумано писавшимъ. Изложивъ сперва ясно и подробно, какъ опаловое ожерелье, спрятанное имъ съ вечера въ незапертый ящикъ, не оказалось въ немъ по утру и какъ онъ въ первую минуту не зналъ на комъ остановить свое подозрніе въ краж. Матапанъ перешелъ затмъ къ встрч своей съ Дутрлезомъ въ кафе Гишъ, и разсказу послдняго о его ночномъ приключеніи на лстниц. Слдствіемъ котораго оказался у него въ рукахъ опалъ, признанный Матапаномъ за принадлежащій къ его пропавшему ожерелью. А какъ воровство произошло безъ взлома, то очевидно, что воръ долженъ былъ имть ключи отъ квартиръ перваго и втораго этажей, обстоятельство же это могло быть объяснено тмъ, что графъ де-Кальпренедъ до 15 октября занималъ помщеніе въ первомъ этаж, а посл перешолъ во второй, стало быть, кто нибудь изъ его домашнихъ могъ легко, при переход изъ одной квартиры въ другую, сохранить у себя ключъ и отъ первой.

Впрочемъ, потерпвшій полагался вполн на прокурорскій надзоръ для разысканія виновнаго среди семейства или прислуги графа де Кальпренеда: онъ указывалъ только на странное поведеніе его сына, убжавшаго изъ кафе при его приближеніи, и вообще жившаго не по средствамъ, не выходившаго изъ долговъ, между прочимъ состоявшаго должнымъ нсколько тысячъ франковъ и ему, Матапану.

По прочтеніи документовъ, слдственный судья подумалъ, что во всякомъ случа, слишкомъ поторопились арестомъ Жюльена для котораго не было достаточно данныхъ въ этихъ неопредленныхъ указаньяхъ потерпвшаго лица. Впрочемъ, дло было уже сдлано, и не арестъ человка, по всмъ вроятіямъ, дйствительно виновнаго, смущалъ въ эту минуту Адріена де-Куртомера. Все его вниманіе сосредоточилось на подробномъ описаніи Матапаномъ пропавшаго ожерелья. Описаніе это вполн подходило къ опаламъ, видннымъ имъ наканун на чайномъ столик маркизы. Кто могъ примести ихъ туда? Конечно не маркиза де-Вервень взяла ихъ изъ квартиры Матапана. Предположивъ даже невозможное, что самъ графъ покусился на воровство, все таки не пришелъ бы онъ хвастаться своимъ позорнымъ поступкомъ передъ старымъ другомъ своей молодости.

— Боже мой, думалъ взволнованный Куртомеръ, что если этотъ негодяй Жюльенъ вздумалъ предложить тетушк купить у него украденное ожерелье… недаромъ отвтила она на мой вопросъ, откуда оно что кто-то принесъ ей показать его… и при этомъ казалась смущенной. Но что же длалъ у нея въ такомъ случа де-Кальпренедъ отецъ? Не послала ли она за нимъ, чтобы сообщить ему о предложеніи сына? Если ожерелье это — то самое, о которомъ производится слдствіе, интересно, что она съ нимъ сдлала? Конечно, она не догадывается, что оно краденое… Ну, а если Матапанъ узнаетъ какъ нибудь, что оно находится у моей тетки… что изъ этого выйдетъ?.. Страшно объ этомъ и подумать… Мн непремнно надо похать къ ней какъ только кончится присутствіе… авось она объяснитъ…

Размышленія его были прерваны на этомъ дежурнымъ докладчикомъ, который подалъ ему визитную карточку, какъ громомъ поразившую бднаго Адріена.

— Тетушка! Здсь! Сама ко мн пріхала! проговорилъ онъ сквозь зубы, только этого не доставало…

— Богамонъ, быстро прибавилъ онъ, обращаясь къ секретарю, ко мн пріхала тетка, она желаетъ переговорить со мною тотчасъ же по совершенно частному длу, ваше присутствіе намъ помшаетъ. Пойдите пожалуйста въ канцелярію, наведите тамъ кстати вс нужныя справки по длу Монружа. Я позову васъ, когда останусь одинъ.

Богамонъ былъ не прочь выкурить сигару, на что надялся имть достаточно времени посл наведенія справокъ, и съ удовольствіемъ удалился заднимъ ходомъ, пока докладчикъ вводилъ маркизу де-Вервень въ парадную дверь, служившую для обвиняемыхъ и свидтелей.

— Ради Бога, скоре кресло, было ея первымъ словомъ подбжавшему къ ней Адріену, я совсмъ задохласъ отъ твоихъ четырехъ этажей.

— Еслибъ и ожидалъ вашего посщенія тетушка, я бы сошелъ къ вамъ внизъ. Зачмъ же вы не приказали меня вызвать?

— Кому бы я это приказала? Я совсмъ не знала, къ кому обратиться, и еслибъ одинъ молоденькій адвокатикъ въ парадномъ костюм, не сжалился надо мною, и не привелъ меня сюда, я бы совсмъ потерялась въ вашихъ лабиринтахъ. Онъ мн показался радикаломъ, но очень вжливымъ во всякомъ случа: подалъ мн руку и довелъ до твоей двери. Кстати, съ какого это времени судейскіе кабинеты помщаются чуть не на чердак? И какая жесткая мебель! Нельзя сказать, чтобы правительство особенно заботилось о твоемъ комфорт! Но я забываю, что пріхала сюда не для болтовни. Я пріхала… но прежде всего, скажи-ка, Адріенъ, нтъ ли здсь шпіоновъ? Не имютъ ли твои стны ушей⁷

— Будьте покойны, тетушка, мы одни. Я отослалъ моего секретаря, и никто не можетъ насъ подслушать

— Ну такъ я приступаю къ длу… Ты. наврно, догадываешься, зачмъ я къ теб пріхала?

— Полагаю, по длу Жюльена де-Кальпренеда.

— Совершенно врно.

— Когда вчера вечеромъ я прізжалъ къ вамъ, я не зналъ,— завряю васъ въ этомъ честью,— что подозрніе падаетъ на этого несчастнаго юношу.

— А я знала, спокойно отвтила маркиза.

— Знали, и скрыли отъ меня!

— Да, скрыла. Еслибъ я теб сказала, ты бы отказался отъ слдствія, а я этого не хотла. Я предпочитаю, чтобы сынъ моего лучшаго друга имлъ дло съ тобою, чмъ съ другимъ слдователемъ.

— Но, тетушка, я долженъ исполнить мою обязанность также строго, какъ и всякій изъ моихъ товарищей.

— Обязанность да обязанность! А точно у тебя нтъ и другихъ обязанностей, напримръ, обязанности племянника и человка извстнаго круга, къ которому ты принадлежишь?

Адріенъ вздрогнулъ, строгое лицо его точно внезапно замерло. Въ этомъ кабинет онъ сознавалъ себя прежде всего слдственнымъ судьей, и слова маркизы глубоко его оскорбили.

— Милая тетушка, заговорилъ онъ посл непродолжительнаго молчанія, поврьте, я питаю къ вамъ сердечное уваженіе и самую глубокую привязанность, не мене искренно сожалю я вашего друга графа де-Кальпренеда. но если сынъ его виновенъ, я этого не скрою.

— Вотъ и ползъ на свои судейскія ходули! И къ чему? желала бы я знать, кто проситъ тебя измнить твоеи присяг?— конечно не я. Неужели ты думаешь, что я могу посовтовать теб безчестный поступокъ?

— Нтъ, тетушка, я увренъ, что вы этого не сдлаете.

— Такъ и выслушай меня спокойно, безъ громкихъ словъ и восклицаній. Я понимаю, что ты желаешь быть безпристрастнымъ и въ этомъ дл, какъ и ко всхъ прочихъ, но законъ не запрещаетъ теб нкоторой благосклонности въ отношеніе обвиняемаго.

— Знаете, тетушка, благосклонность слово очень эластическое. Если вы подъ нимъ разумете извстное покривленіе слдствія въ пользу обвиняемаго…

— Какой ты страшный спорщикъ, мой бдный Адріенъ! Я отказываюсь вести съ тобою пренія, я прямо приступаю къ вопросу: въ какомъ положеніи дло Жюльена?

— Вроятно вы знаете, что онъ арестованъ.

— Брать твой сказалъ мн это сегодня утромъ. Я бы знала это еще вчера, если бы могла поймать Жака. Пока я разыскивала его въ клуб, онъ сопровождалъ Жюльена по дорог въ тюрьму.

— И назвалъ себя полицейскому комиссару, хотя могъ бы воздержаться и не компрометировать себя въ такой степени.

— Ты хочешь сказать не компрометировать тебя. Что касается его самого, то Жакъ ничего не боятся, и не бросаетъ друзей своихъ въ несчастья.

— Такъ онъ дйствительно друженъ съ Жюльеномъ? съ горечью спросилъ судья.

— Нтъ, но онъ знаетъ, что его отецъ друженъ со мною и, какъ я уже сказала теб. никогда не отказывается отъ друзей въ ихъ черные дни. Но оставимъ это, рчь идетъ не о томъ, что сдлалъ Жакъ, а о томъ, что думаешь длать ты. Во первыхъ, когда предполагаешь ты допрашивать Жюльена?

— Я уже его допрашивалъ, онъ недавно вышелъ отсюда.

— Что же онъ теб сказалъ?

— Отказался давать показанія, и при этомъ говорилъ со мною такимъ неприличнымъ тономъ, что я вынужденъ былъ снова отправить его въ тюрьму.

— Такъ онъ былъ очень высокомренъ и дерзокъ?

— Въ высшей степени.

— Прекрасно!

— Какъ, вы его одобряете?

— Напротивъ, совсмъ не одобряю, но заключаю изъ этого, что онъ невиненъ. Виновные не держать себя такъ гордо передъ представителями правосудія.

— Къ сожалнію, долженъ сказать вамъ, тетушка, что я въ принцип держусь совершенно другаго мннія, въ этомъ же единственномъ случа тмъ боле предполагаю, что обвиняемый дйствительно виновенъ.

— Разв ты имешь какія нибудь доказательства его виновности?

— Нтъ еще. Я едва усплъ пробжать документы, но многія данныя противъ него.

— Какія, напримръ?

— Жюльенъ де-Кальпренедъ со дня своего совершеннолтіи не боле какъ въ два года усплъ уже растратить материнское наслдство, все безъ остатка.

— Прекрасное доказательство! Братъ твой Жакъ, правда не такъ быстро, а все таки идетъ къ тому же. Считаешь ли ты по этому и его способнымъ на воровство?

— Жюльенъ ведетъ безалаберную жизнь, онъ игрокъ.

— И Жакъ также.

— У Жюльена множество долговъ, или лучше сказать, было множество до вчерашняго дня, вчера онъ расплатился со своими кредиторами, изъ чего естественно вытекаете, вопрись: откуда взялъ онъ деньги дли расплаты?

— И ты, естественно, заключаешь, что онъ добылъ ихъ у Матапана. А самъ онъ, что сказалъ, откуда взялись у него деньги?

— Онъ увряетъ, что выигралъ ихъ въ игорномъ дом, котораго далъ адресъ. Я послалъ туда полицейскаго комиссара, и тотъ удостоврился, что человкъ, указанный де-Кальпренедомъ, какъ содержатель недозволенной рулетки, исчезъ сегодня утромъ. Согласитесь, что это очень странная случайность, особенно кстати подоспвшая, чтобы помшать правосудію проврить утвержденіе обвиняемаго.

— Пожалуй, согласна съ тобою въ этомъ. Перейдемъ къ другому. Знаешь ли ты, что именно украдено у Матапана?

Вопросъ маркизы напомнилъ судь виднныя имъ уже наканун драгоцнности, и не мало смутилъ его.

— Узналъ часъ тому назадъ, отвчалъ онъ взволнованнымъ голосомъ украдено ожерелье изъ опаловъ, осыпанныхъ брилліантами.

— И ты предполагаешь, что Жюльенъ продалъ его, чтобы расплатиться съ долгами?

— Я ничего не предполагаю, невнятно проговорилъ Куртомеръ, я только приказалъ спросить всхъ ювелировъ, не куплено ли кмъ нибудь изъ нихъ опаловое ожерелье, подобное описанному Матапаномъ въ его заявленіи о краж.

— Розыски твои будутъ напрасны. ожерелье не найдется.

— Почему же не найдется? несмло спросилъ Адріенъ, теперь онъ уже боялся добраться до истины.

— Потому, что ожерелье продано не было.

— Какъ вы это знаете, тетушка?

— Очень просто, я уврена, что никто не покупалъ его…

— Ради Бога объясните ваши слова! воскликнулъ окончательно потерявшійся слдственный судья.

— Я знаю, что оно находится у меня, спокойно отвтила маркиза.

— У васъ?!

— Да у меня. Я уже показывала его теб вчера, и… вотъ оно.

Говоря это. маркиза отперла маленькій мшокъ, висвшій у нея на рук, вынула оттуда ожерелье и съ видимымъ отвращеніемъ бросила его на столъ слдственнаго судьи.

Сцена вышла великолпная. Блдный, какъ смерть. Куртомеръ растерянно смотрлъ на опалы, блествшіе на обвинительномъ акт прокурора республики, а маркиза между тмъ спокойно запирала свой ручной мшокъ, не обращая никакого вниманія на жалкое положеніе племянника. Врядъ ли можно было видть въ другой разъ подобную картину въ кабинет котораго нибудь изъ слдственныхъ судей.

— Ну что ты скажешь теперь? спросила Черезъ минуту съ улыбкой маркиза, все ли еще ты думаешь, что Жюльенъ продалъ это проклятое ожерелье!

— Вижу, что не продавалъ, почти безсознательно проговорилъ бдный Адріенъ.

— Но взялъ, иначе я бы не принесла его теб… Вдь не думаешь же ты, что я украла ожерелье?

— Такъ онъ отдалъ вамъ его?

— Нтъ не онъ. графъ привезъ мн его вчера. Онъ нашелъ его утромъ въ кабинет Жюльена.

— Но вдь это его обвинительный приговоръ! воскликнулъ Куртомеръ.

— Почему бы это такъ? Я, по крайней мр, съ этимъ не согласна. Если Жюльенъ укралъ ожерелье, то конечно съ цлью имъ воспользоваться. Онъ не положилъ бы его на виду въ своемъ маленькомъ шкафчик, гд всякій могъ найти его. Замть, что ключъ оставался въ замк, графъ совершенно машинально отперъ его. Предположимъ, что сдлалъ онъ эту непостижимую глупость въ волненіи, но въ такомъ случа онъ вернулся бы, по крайней мр, за ожерельемъ поздне, въ продолженіе дня, а онъ вышелъ изъ дому очень рано и не возвращался до вечера. Отецъ, искавшій его повсюду, расчитывалъ на его возвращеніе ночью. Но бдный мальчикъ не вернулся по очень уважительной причин, онъ ночевалъ въ тюрьм.

— Какимъ же образомъ, скажите, ожерелье очутилось въ квартир г. де-Кальпренеда, кто нибудь долженъ же былъ оставить его тамъ?

— Понятно, что не само ожерелье пришло въ ящикъ, но кто положилъ его туда, я объяснять не берусь.

— Однако надо выяснить это во чтобы то ни стало, ибо, если не Жюльенъ, то…

— Не предполагаешь же ты, надюсь, что это сдлано графомъ или Арлетой?

— Конечно нтъ, но…

— Кальпренедъ, правда, на три четверти раззоренъ, но онъ не способенъ обезчестить себя ради денегъ даже тогда, когда бы онъ умиралъ съ голода. Да я же теб сказала, что онъ нарочно прізжалъ ко мн вчера, чтобы сообщить мн это необъяснимое обстоятельство. Что же касается Арлеты…

— Ее, конечно, никто не заподозритъ, но у графа есть прислуга…

— Дв двушки испытанной честности, неспособныя воспользоваться чужою копйкой… Да теперь дло не въ томъ, опалы найдены, стало быть и слдствіе должно быть покончено.

— Вы очень ошибаетесь, тетушка, живо возразилъ судья, разъ кража совершена, возвращеніе украденнаго не останавливаетъ преслдованія преступника. Таково очень положительное требованіе закона.

— Я объ этомъ не спорю, но разв нельзя нсколько смягчить законъ

— Во всякомъ случа, и сдлать этого не могу.

— Нтъ, можешь. Сколько я понимаю, ты можешь постановить опредленіе о прекращеніи слдствія.

— И вы находите, что въ данномъ случа, я могу сдлать это по совсти?

— Почему же нтъ? Теб стоятъ возвратить ожерелье этому господину Матапану, и пригласить его взять назадъ свою жалобу.

— Я возвращу ожерелье! Да разв это возможно? Я не хочу даже до него дотрагиваться. мн кажется, оно обожгло бы мн пальцы,— съ неподдльнымъ ужасомъ вскричалъ судья. И какъ же объясню и свидтелю, какимъ образомъ попало оно въ мои руки?

— Ты ничего объяснять и не будешь, а просто скажешь: Мн его прислали, вотъ оно тутъ. Возмите его и оставьте меня въ поко. Слдствіе прекращается.

— Нельзя не сказать, тетушка, что вы имете странное представленіе объ обязанностяхъ слдственнаго судьи.

— Опять заплъ свое!

— Какъ вы можете думать, чтобы Матапанъ и мое начальство удовлетворилось такимъ страннымъ заявленіемъ съ моей стороны. У меня непремнно спросятъ, откуда я взялъ ожерелье? И если я скажу, что его отдали мн вы, васъ привлекутъ къ длу. Вы же не отвтите, конечно, что получили его отъ графа де Кальпренеда. который нашолъ его въ своей квартир. Это равнялось бы признанью воромъ его сына. Нтъ, я лучше выйду въ отставку…

— И прекрасно сдлаешь, я говорила это теб еще. прошлаго года, когда многіе изъ твоихъ товарищей подали теб благой примръ… Но я знаю, что не таково желанье твоей жены… Ты воленъ поступать какъ хочешь… а главное она. Я и не прошу тебя выходить въ отставку, а прошу только вывести изъ бды моего дорогаго графа, что вполн въ твоей власти. Возврати ожерелье, пэ принадлежности, а тамъ…

— Я на за что этого не сдлаю, и умоляю васъ, тетушка, взять его у меня.

— Мн взять его?— Ни за что! Я достаточно возилась съ этими отвратительными камнями и боле до нихъ не дотронусь! Кстати… ты очень удивишься, когда я скажу теб, что камни эти мн какъ будто знакомы… точно я ихъ гд то видла прежде. У меня былъ старый дядя, бывшій балтійскимъ кавалеромъ еще до революціи, онъ собиралъ разныя рдкости и драгацнности, и не разъ мн ихъ показывалъ. Посл его смерти никакихъ драгоцнностей не нашлось. Какъ знать, что это ожерелье не было украдено у него?

— Во всякомъ случа не Матапаномъ. Ему не боле пятидесяти лтъ, дядюшка же вашъ умеръ, кажется, въ 1824 году.

— Я не обвиняю твоего Матапана, и онъ хорошо бы сдлалъ, еслибъ пересталъ обвинять Жюльена де-Кальпренеда. Уговори его взять назадъ свою жалобу, вотъ все, что требуется, и я расчитываю на тебя. А за тмъ ухожу, прибавила маркиза, внезапно вставая съ своего мста.

— Я не удерживаю васъ, тетушки, тмъ боле, что ожидаю свидтелей къ допросу. Но, ради Бога, возьмите ваше ожерелье.

— Ни за что! Ему очень хорошо у тебя, гд я его и оставляю.

— Неужели вы не понимаете, что вы ставите меня между двухъ огней… въ положеніе невозможное — или сказать, что вы взяли на себя посредничество между воромъ и мною, или… солгать!

— Какой ты ребенокъ, Адріенъ! Какъ же ты самъ не понимаешь, что если я и увезу дьявольскіе камни съ собою, это ничего не измнитъ въ твоемъ положеньи. Ты ихъ видлъ, знаешь, гд они, и если не заявишь объ этомъ, не будетъ ли это такой же ложью, только не высказанной словами. Можешь ты по совсти продолжать слдствіе по этому длу такъ, какъ будто не узналъ ничего новаго въ продолженіе послдняго часа?Ну-ка, отвчай? Надюсь, что единственное для тебя средство выдти изъ этой путаницы — послдовать моему совту. Возврати ожерелье, уговори Матапана взять назадъ свое заявленіе прокурорскому надзору и все будетъ отлично. Меня ты одолжишь выше всякой мры, а совсти не въ чемъ будетъ тебя упрекать. Поврь, Жюльенъ не можетъ быть воромъ… правда ожерелье нашлось у него, но не онъ взялъ его. Когда нибудь откроется, я уврена въ этомъ, что его подложили въ комнату Жюльена, съ цлью погубить его да кстати и уморить съ горя несчастныхъ отца и сестру. Я нисколько не удивлюсь, если самъ Матапанъ окажется виновникомъ этой адской интриги, да самъ Матапанъ…

Маркиза не успла еще окончить своей рчи, какъ вошелъ дежурный чиновникъ и прошепталъ что-то на ухо Адріену.

— Попросите подождать, отвтилъ тотъ нсколько взволнованнымъ голосомъ.

— Что случилось? спросила маркиза.

— Пріхалъ Матапанъ, и я долженъ тотчасъ же выслушать его показанье.

— Отлично, онъ пріхалъ очень кстати. Я ухожу. Но мн не хотлось бы съ нимъ встртиться, научи, какъ мн выйти?

— Я сейчасъ провожу васъ на внутреннюю лстницу. Но, тетушка еще разъ умоляю васъ, не принуждайте, меня бросать мою службу.

— Богъ съ тобой, я совсмъ этого не желаю

— Если мы потребуете, чтобы я исполнилъ вашу волю, клянусь вамъ, я выйду въ отставку!

Посл минутнаго колебанія, маркиза сказала очень серьезно.

— Меня это, поврь, очень опечалить, я бы никакъ не желала лишить тебя насильно твоихъ любимыхъ занятій, но что же могу я тутъ сдлать теперь, когда ты уже все знаешь? Ты поступишь такъ, какъ велитъ теб твоя совсть, и я уврена заране, что поступишь ты хорошо, какъ слдуетъ. Прибавляю для ясности положенья, что графъ де-Кальпренедъ никакъ не подозрваетъ, что я обратилась къ теб, я сдлала это на свой страхъ, тмъ мене знаете, это Жюльенъ, ему даже неизвстно, что отецъ нашолъ ожерелье… никто не могъ бы сообщить ему этого. Теперь ты вс знаешь, выведи же меня скорй на лстницу

Посл этого между ними не было сказано ни одною слова. Проводивъ тетку. Адріенъ вернулся въ свой судейскій кабинетъ съ твердо принятымъ ршеньемъ покориться своей судьб и лишить себя любимой карьеры. Ему оставалась одна возможность согласить своя судейскія и родственныя обязанности уговорить Матапана прекратить дло, и онъ не терялъ надежды найти въ немъ честнаго человка, готоваго поступить гуманно съ ничмъ неповинной, почтенной семьей заблудшагося молодаго человка. Желая переговорить Матапаномъ до возвращенія секретаря, Куртомеръ пошоль самъ позвать его въ кабинетъ. Узнавъ его по костюму между другими ожидавшими допроса свидтелями изъ низшаго класса, онъ только для формы спросилъ его имя и пригласилъ слдовать за собой.

Теперь то начиналась настоящая борьба между слдственнымъ судьей и потерпвшимъ, дуэль на жизнь и смерть, отъ исхода которой зависло и доброе имя почтеннаго семейства и карьера самого Адріена де-Куртомера. Если ему удастся убдить Матапана, не только взять назадъ свое заявленіе о пропаж, но и дать честное слово навсегда сохранить въ тайн способъ, какимъ онъ получилъ ее обратно, онъ получите, возможность продолжать свою службу.

Приготовляясь къ борьб, Куртомеръ собиралъ свои нравственныя силы и присматривался къ своему противнику. Обязанность слдователя — отличная школа для распознаванія людей, она награждаетъ ихъ проницательнымъ взглядомъ, передъ которымъ смущается виновная совсть, но Матапанъ являлся не въ качеств обвиняемаго, и вошелъ въ кабинетъ съ высоко поднятою головою, даже съ нсколько излишней развязностью, придаваемой ему сознаньемъ его баронства и его милліоновъ. Онъ разсчитывалъ на полуоффиціальный разговоръ съ судьей, въ которомъ ему безъ труда удастся доказать виновность Жюліена, и вернуться домой, торжествуя въ душ свое удавшееся мщенье. Онъ зналъ по имени Жака де Куртомера, предполагалъ возможность его родства съ слдственнымъ судьей, но никакъ не подозрвалъ, чтобы Жакъ былъ его роднымъ братомъ, а тмъ мене подозрвалъ онъ, чтобы тетка обоихъ Куртомеровъ находилась съ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ съ графомъ де Кальпренедомь.

Самоувренность Матапана произвела самое непріятное впечатлніе на Адріена, что отозвалось противъ его воли на его холодномъ пріем, но милліонеръ не смущался такими пустяками. Слегка поклонившись, онъ едва не слъ, не дожидаясь приглашеньи.

— Садитесь, милостивый государь, сказалъ Куртомеръ, указывая ему на стулъ, а самъ усаживаясь въ свое судейское кресло, желая тмъ подчеркнуть ихъ оффиціальное отношеніе другъ къ другу. Прежде чмъ призвать къ себ Матапана, онъ усплъ запереть въ ящикъ наводившее на него ужасъ ожерелье.

— Получили ли вы мой вызовъ?.. холодно заговорилъ онъ.

— Только сію минуту, перервалъ Матапанъ, и какъ видите, не терялъ времени, явился тотчасъ же.

— Секретарь мой отлучился, продолжалъ судья, я выслушаю ваше показанье, когда онъ вернется, а пока я желалъ бы поговорить съ вами о вашемъ вчерашнемъ заявленіи прокурорскому надзору.

— Я не прочь отъ такого не-оффиціальнаго разговора, оффиціальность, часто только портить дло.

— Однако, намъ придется вроятно вернуться и къ оффиціальности, пока же я попрошу васъ сказать, не собрали ли вы противъ обвиняемаго Кальпренеда какихъ нибудь новыхъ данныхъ сверхъ помщенныхъ, въ вашемъ заявленьи?

— Новыхъ, никакихъ, но мн кажется, что и тхъ совершенно достаточно.

Матапанъ выговорилъ это съ еще большей развязностью. Вступленіе судьи очень ему понравилось, слова обвиняемый Кальпренедъ пріятно отозвались для его слуха.

— Мн же они кажутся очень неопредленными, холодно сказалъ судья

— Какъ! Но г. Дутрлезъ видлъ собственными глазами, какъ воръ отворилъ ключомъ дверь въ квартиру втораго этажа. А передъ этимъ Дутрлезъ только что вырвалъ у него одинъ изъ камней моего ожерелья, онъ показывалъ мн этотъ камень, онъ несомннно мой.

— Я выслушаю свидтельскія показаніи г. Дутрлеза, но если онъ не прибавитъ ничего къ сообщеннымъ вами фактамъ, то на мой взглядъ, они недостаточно убдительны. Другіе, кром обвиняемаго, могли войти въ квартиру графа де-Кальпренеда.

— Безъ сомннья. Во первыхъ могъ войти самъ графъ, а затмъ дв женщины, находящіяся у него въ услуженьи… я не говорю о его дочери, не допуская возможности, чтобы она прогуливалась ночью по лстницамъ моего дома. Сынъ же его шалунъ большой руки, ведущій самую безалаберную жизнь, и какъ у отца не осталось уже ни копйки, то сынъ и занималъ деньги направо и налво, у кого только могъ. Между прочимъ, онъ и мн долженъ четыре тысячи франковъ: онъ укралъ мое ожерелье, чтобы расплатиться съ долгами.

— Въ такомъ случа, онъ воръ очень неловкій. Украсть именно у своего кредитора, чтобы съ нимъ расплатиться — чистое безуміе! Вы бы не преминули конечно подумать, что, полученныя вами деньги въ уплату пріобртены за украденныя у васъ же драгоцнности.

— Онъ полагалъ, что я не скоро замчу исчезновеніе ожерелья, да это и чистая случайность, что я такъ скоро его хватился. Ожерелье обыкновенно лежало въ касс съ другими цнностями, и не боле какъ раза два, три въ годъ вынималъ его оттуда. Вчера я его вынулъ, чтобы показать одному знакомому, и потомъ оставилъ въ отпертомъ ящик.

— И, конечно, на слдующее же утро хватились его, чтобы переложить въ кассу, что несомннно долженъ былъ сообразить и обвиняемый!

— Да что же это такое?.. вы просто его защищаете! Его адвокатъ на суд будетъ, вроятно, говорить то же самое.

— А вы, милостивый государь, вы забываете, что говорите съ слдственнымъ судьей! живо возразилъ Адріенъ де-Куртомеръ.

— Ахъ, извините! вы сказали, что мы будемъ просто разговаривать съ вами. Но разъ, вы для меня слдственный судья, дло совсмъ другое. Я подожду возвращенія вашего секретаря, чтобы отвчать на ваши вопросы.

Адріенъ закусилъ губы, онъ слишкомъ поздно понялъ, какъ неразумно онъ повелъ себя, хотя Матапанъ своей дерзостью съ избыткомъ заслужилъ его предостереженіе.

— Милостивый государь, спокойно продолжалъ онъ посл минутнаго молчанія, я счелъ нужнымъ указать вамъ на нкоторые доводы, которые адвокатъ будетъ употреблять въ защиту подсудимаго, если дло это дойдетъ до суда. Но кром этихъ, я предвижу еще много другихъ, несомннно имющихъ повліять на убжденіе присяжныхъ, и предупреждаю васъ, что обвинительный приговоръ очень мало вроятенъ. Не лучше ли обдумать заране, слдуете, ли вамъ продолжать это дло. Вы, полагаю, не имете причины добиваться безславія уважаемой семьи, которая, во всякомъ случа пострадаетъ отъ публичнаго скандала, чмъ бы не кончилось дло для обвиняемаго.

— Ровно никакой! воскликнулъ Матапанъ, пожимая плечами. Кальпренеды живутъ въ моемъ дом уже нсколько лтъ, я у нихъ не бываю, потому что вообще не люблю дворянчиковъ, но дурнаго они мн ничего не сдлали. Если бы они мн мшали, я бы давно отказалъ имъ отъ квартиры, а я оставилъ ихъ у себя, хотя при ихъ разстроенныхъ обстоятельствахъ, далеко не увренъ въ акуратной уплат даже слдующаго срока за квартиру. Но потеря моя довольно значительна. Украденное ожерелье., но меньшей мр одними камнями, стоить тридцать тысячъ франковъ, не говоря и его цнности для меня, какъ любителя въ художественномъ отношеніи, и я очень дорожу возможностью отыскать его. Слдствіе откроетъ намъ, куда оно двалось, а если и не откроетъ, все таки негодяй, укравшій его, поплатится за свой поступокъ!

— Я совершенно васъ понимаю, но… еслибы вамъ его возвратили?

— Тогда дло другое! Но мн его не возвратить. Оно найдется, можетъ быть, у какого нибудь закладчика или ювелира, и мн придется отсыпать за него порядочный кушъ, который, разорившійся до тла, отецъ, возвратить мн не въ состояніи.

— Если бы вамъ возвратили ваше ожерелье даромъ, согласились ли бы вы взять назадъ свое заявленіе о краж?

Матапанъ задумался, устремивъ пристальный взоръ на Адріена, ему очень хотлось прочитать на лиц слдственнаго судьи, что хотлъ тотъ сказать своимъ такъ категорически поставленнымъ, вопросомъ.

— Быть можетъ и согласился бы, отвтилъ онъ наконецъ, все будетъ зависеть отъ обстоятельствъ. Такъ напримръ, еслибъ эти Кальпренеды сознались, что дльцо было обработано однимъ изъ нихъ… если бы при этомъ они хорошенько попросили меня не губить наслдника ихъ древняго имени, и на всегда сохранить въ тайн, какимъ образомъ я получилъ обратно мое ожерелье… Боже мой! я человкъ не злой, не желаю кары гршника, я бы согласился.

— Рчь идетъ не о сознанья. Обвиняемый ни въ чемъ не сознался, думаю и впредь не сознается. Предполагаемый мною случай совсмъ иной… напримръ, анонимное возвращеніе украденнаго… то есть, такой случай, что воръ, кто бы онъ ни былъ, раскаявшись въ своемъ поступк, прислалъ бы вамъ ожерелье…

— Такихъ случаевъ никогда не бываетъ. Я не врю раскаянію.

— Даже и тогда, когда бы оно было доказано вамъ на факт?

— Я врю только личному интересу. Возвращаютъ только тогда, когда въ этомъ заинтересованы. Впрочемъ, почему бы не возвратили, только бы возвратили. Я ничего другаго не желаю, какъ получить мое ожерелье!

— Стало быть, еслибъ кто нибудь предложилъ возвратить вамъ ожерелье подъ условьемъ, что вы возьмете назадъ ваше заявленье прокурору, вы бы на это согласились?

— Пожалуй и согласился бы, но такого рода условіе почти неисполнимо, по крайней мр, представляетъ очень много практическихъ затрудненій. Еслибы я прекратилъ дло, прежде чмъ получилъ свои опалы, то рисковалъ бы никогда не. видать ихъ.

— Понятно, что возвращеніе камней должно предшествовать прекращенію дла.

— А затмъ, какъ совершить такого рода условіе? Не въ нотаріальной же контор? Не думаю тоже, чтобы правосудіе допустило такую необычайную сдлку.

— Правосудіе можетъ допустить ее въ такомъ смысл, что по взятіи вами назадъ заявленія о краж, оно уже не обязано преслдовать вора, не имя боле въ виду нарушенья правъ собственности.

— Что-то странно мн это кажется!.. сказалъ Матанапъ, какъ будто недоумвая. Впрочемъ, что же… я человкъ не злой… никому зла не желаю.. Я желаю одного,— получить мою собственность… если мн возвратятъ ее, и оставлю вора въ поко.

Обрадованный Адріенъ де Куртомеръ поспшилъ все пользоваться его словами.

— Для меня этого достаточно, сказалъ онъ, я врю вашему общанью, г. Матапанъ. Вотъ ваше ожерелье, потрудитесь признать, что оно то самое. Открывъ ящикъ, онъ вынулъ опалы.

— Оно, оно! воскликнулъ Матапанъ, разсматривая подробно камни.

Лицо его прояснилось, глаза сіяли восторгомъ, руки ощупывавшія дорогую оправу, дрожали отъ волненія. Адріенъ ошибся въ причин этого, нсколько страннаго волненія, приписавъ его радости и ни чему иному.

— Теперь, милостивый государь, сказалъ онъ, дло покончено, вамъ остается написать ваше заявленье. На стол у моего секретаря найдется бумага и перья. Заявленье должно быть на имя г. прокурора республики, остальное я беру на себя.

— Остальное? То есть освобожденье обвиняемаго Кальпренеда? возразилъ переставшій улыбаться Матапанъ.

— Когда ваше заявленіе о краж будетъ уничтожено новымъ заявленьемъ г. прокурору республики я, не находя причинъ для продолженія дла, сдлаю постановленье о прекращеніи слдствія и затмъ въ скоромъ времени послдуетъ освобожденіе обвиняемаго.

— И этотъ интересный юноша возвратится въ объятія своего почтеннаго семейства! воскликнулъ Матапанъ, съ какой-то угрожающей ироніей. Онъ отдлается одною ночью, проведенною въ тюрьм, о которой, какъ о забавномъ приключеніи будетъ разсказывать за ужиномъ съ извстнаго сорта дамами… Дешево же обойдется ему его воровство!

— Воровство его не доказано, живо возразилъ Куртомеръ.

— Вполн доказано: осмотрите хорошенько ожерелье.. Видите, что тутъ не достаетъ камня, того самаго, который Дутрлезъ оборвалъ въ борьб съ обвиняемымъ Кальпренедомъ.

— Или съ кмъ нибудь другимъ.

— Не этотъ ли другой и отдалъ вамъ ожерелье? Въ такомъ случа, назовите мн его, и хочу выразятъ ему свою благодарность.

— Никого я не назову вамъ.

— Мн — пожалуй, но не вашему начальству, имющему право спросить васъ: ему вы должны будете отвтить.

— Я признаю въ этомъ случа, надъ собою только право моей совсти.

— А моя совсть слала бы упрекать меня, еслибъ я нелпой снисходительностью избавилъ преступника отъ заслуженнаго имъ наказанія

— Вы отказываетесь взять назадъ ваше заявленіе? Гакъ ли долженъ я понимать каши слова? спросилъ блдня Адріенъ.

— Совершенно такъ.

— Но вы обязались взять его назадъ.

— Это я отвергаю. Я не думалъ давать никакого обязательства. Вы предлагали мн хитро сплетенные вопросы я отвчалъ на нихъ пустяками. Мн хотлось понять, куда вы мтите, и я притворился, что раздляю вашъ взглядъ, но я вамъ ничего не общалъ. Если вы ошиблись въ смысл моихъ словъ, тмъ хуже для васъ?

— Милостивый государь! такія слова…

— Лучше не раздражайтесь, какъ бы не раскаяться въ послдствіи.

— Угрозы?

— Я хочу сказать, что если вы меня до этого доведете, я отправлюсь къ вашему начальству, и спрошу что оно думаетъ о слдственномъ судь, который, желая спасти обвиняемаго, завдомо для него виновнаго, предлагаетъ потерпвшему отъ воровства отдать ему украденную вещь, съ условіемъ прекратить за тмъ дло, и требуетъ отъ этого потерпвшаго, чуть не съ ножомъ къ горлу, чтобы тотъ взялъ свое заявленіе о краж назадъ? Мн интересно знать, какъ взглянутъ эти господа на сдлку, которую, по вашимъ словамъ, мы, заключили съ вами. Назвать этого иначе какъ сдлкой нельзя. За мое ожерелье я долженъ заплатить вамъ свободой негодяя, почему-то васъ интересующаго. Что же бы вы сдлали съ моимъ ожерельемъ, если бы я, вмсто мнимаго согласія на ваше желаніе, на отрзъ отказался бы исполнить его? Неужели вы оставили бы его у себя, зная, что оно принадлежитъ мн?

Блдный какъ полотно Адріенъ де-Куртомеръ воздерживался. какъ могъ отъ душившаго его гнва. У него хватило силы не прерывать Матапана — такъ хотлось ему узнать до конца, до чего можетъ дойти его дерзость.

— Что бы вы мн ни отвтили, милостивый государь, вполн хладнокровно сказалъ онъ, я все же отдалъ бы вамъ ожерелье,— вы сами это хорошо знаете, и никто въ этомъ не усумнится кому бы вы ни сообщили происшедшее сейчасъ между нами. Вы вольны настаивать на поданной вами жалоб, я же воленъ оцнить ее согласно моей совсти и затмъ дйствовать, какъ подскажетъ мн совсть.

— Все это возможно, но врядъ ли хватитъ у васъ совсти постановить прекращеніе дла въ пользу этого негодяя. Конечно, или его отецъ или кто нибудь изъ домашнихъ передалъ вамъ украденное ожерелье. Если вы вашимъ судейскимъ постановленьемъ освободите вора. скажутъ, что вы съ ними стакнулись.

Въ этотъ разъ терпніе Адріена лопнуло. Онъ готовъ былъ забыть свое положенье слдственнаго судьи, но, къ счастью, вошелъ секретарь. Появленіе невозмутимаго чиновника тотчасъ же успокоило Куртомера и положило предлъ дерзостямъ Матапана. Адріенъ воспользовался присутствіемъ новаго лица, чтобы прекратить свиданье съ беззастнчивымъ барономъ и вмст съ тмъ принять нужныя предосторожности противъ какой нибудь ловушки, возможной съ его стороны.

— Я не сомнваюсь къ томъ, что ожерелье принадлежитъ вамъ, милостивый государь, но поймите, что я не могу отдать его намъ безъ дальнйшихъ формальностей. Я долженъ препроводить его въ судебную канцелярію на храненіе. Тамъ вы его получите: теперь же прошу возвратить мн его.

Матапанъ колебался. Прежде чмъ разстаться съ своими драгоцнными опалами, онъ хотлъ бы офиціально утвердитъ фактъ, что они были кмъ то вручены слдственному судьи, для возвращенія по принадлежности.

— Господинъ этотъ вашъ секретарь? спросилъ онъ, указывая взглядомъ на Богамона. принявшагося уже за очинку пера.

— Да, отвтилъ Куртомеръ, и на сегодняшній день ему придется занегти въ протоколъ только одну передачу краденой вещи на храненіе въ судебную канцелярію, каковая передача будетъ совершена мною тотчасъ же. Завтра вамъ, вроятно, придется снова явиться сюда,— въ этотъ разъ уже въ качеств свидтеля для дачи показаній. Теперь можете удалиться.

Матапанъ понялъ, что настаивать на дальнйшія объясненія не было ни возможности, ни даже нужды. Секретарь видлъ ожерелье, слышалъ, какъ судья сказалъ, что оно то самое, которое было украдено, и къ тому же прибавилъ, что слдствіе возобновится на слдующій день, стало быть онъ не собирался прекращать его своимъ постановленіемъ.

— Вотъ ожерелье,— сказалъ онъ съ оттнкомъ торжествующаго добродушія,— я же въ вашемъ распоряженіи, когда ни прикажете явиться къ допросу, а теперь имю честь кланяться.

Положивъ ожерелье на столъ, онъ всталъ и вышелъ, торжествуя въ душ побду надъ простотою слдственнаго судьи. Найти свои опалы и вмст съ ними увренность, что безчестье неизбжно коснется имени графовъ де Кальпренедовъ, было для него такимъ торжествомъ, на которое, входя въ судейскую камеру, онъ ни какъ не могъ разсчитывать.

Совсмъ другое чувствовалъ бдный Адріенъ де-Куртомеръ, онъ былъ побитъ, побитъ постыдно въ своей борьб съ хитрымъ барономъ, и вполн сознавалъ свое пораженье, со всми истекавшими изъ него по слдствіями. Не только несчастный юноша, котораго онъ пробовалъ спасти, изъ уваженья къ привязанностямъ маркизы де Вернонъ, погибъ окончательно, но и самъ онъ, досел непогршимый проводникъ закона, поставилъ себя своимъ великодушіемъ въ безвыходное положеніе. Такъ какъ онъ не желалъ выдавать тайну тетки, то ему оставалось одно, отказаться отъ производства слдствія: но отказъ этотъ не удовлетворялъ его возмущенной совсти. Онъ говорилъ себ, что для него, представителя правосудія, мало было такого отказа: строгій долгъ слдственнаго судья требовалъ отъ него боле,— требовалъ невозможнаго: ему приходилось, не смотря на отказъ вести самому это слдствіе. привлечь къ длу всхъ участниковъ этой несчастной попытки возвратить краденое по принадлежности.

— Богамонъ, рзко обратился онъ къ секретарю, неспускавшему глазъ съ ожерелья, отпустите всхъ свидтелей, я ухожу.

— Прикажете объявить имъ чтобъ они приходили завтра? отвчалъ удивленный секретарь.

— Нтъ, вы дождетесь приказаній моего преемника.

— Такъ, г. судья, вы отказываетесь отъ слдствія?

— Отъ всего отказываюсь. Возьмите ожерелье и идите со мной вмст въ канцелярію. Надо отдать его на храненіе. Дежурный отпуститъ свидтелей.

Ничего не понимавшій Богамонъ окончательно потерялся, и молча сталъ завертывать роковые камни въ номеръ ‘Судебной газеты’, пока Куртомеръ, продолжая засдать на своемъ судебномъ кресл, писалъ слдующее:

‘Дорогая тетушка!

Человкъ, обвиняющій сына вашего друга, отказался взять назадъ свою жалобу, и въ скоромъ времени получитъ обратно свою собственность. Я исполнилъ ваше желаніе, и боле ничего не могу сдлать. Мн остается только выдти въ отставку. Завтра министръ юстиціи получатъ мою просьбу объ этомъ. Никто не скажетъ, по крайней мр, что Куртомеръ не исполнилъ до конца своего долга.

Желаю, чтобы приносимая мною жертва послужила въ пользу несчастному юнош. Надюсь, что вы не сомнваетесь, милая тетушка, въ томъ, что я остаюсь все тмъ же уважающимъ и любящимъ насъ племянникомъ’.

Твердою рукою подписала, онъ свое имя, запечаталъ письмо, надписалъ адресъ и вставъ съ мста, приказалъ секретарю слдовать за собою. Но не безъ тяжелой грусти оставлялъ онъ свой кабинетъ, куда ему не суждено было возвращаться. Ему казалось, что вся жизнь для него кончалась, этимъ днемъ и невольно проклиналъ онъ Жюльена де-Кальпренеда. Онъ даже не уносилъ съ собою утшительнаго сознанья, что тяжелая для него жертва карьерой избавляла отъ горя любимую имъ тетку: онъ зналъ, что каждый изъ товарищей отлично пойметъ причину его отставки.

V.

Дутрлезъ провелъ весь день и даже вечеръ въ поискахъ Жюльена де-Кальпренеда, искалъ онъ его везд, гд тотъ могъ быть: въ клубъ онъ попалъ полчаса посл того, какъ Жюльенъ оттуда вышелъ. Крупная новость о появленіи полицейскаго комиссара не дошла еще до членовъ клуба. Усталый какъ собака возвратился онъ домой уже, поздно вечеромъ, но не ложась спать, все присматривался, не освтятся ли комнаты Жюльена и не удастся ли ему переговорить съ нимъ еще въ этотъ вечеръ, но время проходило, а комнаты продолжали оставаться во мрак. Альберъ, припоминая вс неудачи этого дня, боле чмъ непривтливую встрчу съ графомъ де-Кальпренедомъ, очень долго не могъ уснуть. На слдующее утро онъ такъ заспался, что, всегда и всюду опаздывающій, Жакъ де-Куртомеръ засталъ его еще за туалетомъ.

— Что съ тобой? Ты ранняя птичка, еще расправляешь крылышки, а я усплъ уже прилетть къ теб! закричалъ Жакъ еще на порог. Но, не смотря на веселое привтствіе друга, лицо его выражало что-то необычайное.

— Видлъ ли ты вчера вечеромъ Жюльена? отвтилъ ему вопросомъ Дутрлезъ.

— Еще бы не видать! Слишкомъ много видлъ, боле чмъ бы желалъ. Знаешь ли ты, въ какомъ мст находится въ настоящую минуту твой Жюльенъ?

— Я знаю одно, что его нтъ дома, и не было всю ночь.

— По очень уважительной причин: онъ ночевалъ въ тюрьм.

— Въ тюрьм? Быть не можетъ!

— Такъ можетъ, что я тамъ сопровождалъ его туда, до дверей, конечно. Его пришли арестовать въ клубъ, а какъ и на ту минуту находился съ нимъ, то и не счелъ возможнымъ покинуть его.

— И прекрасно сдлалъ.

— Въ этомъ я съ тобою не согласенъ и въ другой разъ наврно такъ прекрасно не поступлю. Вчера я хотлъ составить себ мннье, и составилъ: Жюльенъ, твой негодяй, человкъ пропащій, и не намъ съ тобой вытащить его изъ пропасти, куда онъ попалъ!

— Да въ чемъ же его обвиняютъ? спросилъ взволнованнымъ голосомъ Дутрлезъ.

— Въ краж опаловаго ожерелья у барона Матапана, который, я къ томъ увренъ, такой же баронъ, какъ мой камердинеръ, да къ тому же знакома, съ очень подозрительными китайскими пиратами. Но все таки, красть и у него не подобаетъ! Онъ, понятно, принесъ жалобу прокурорскому надзору и…

— И на основаніи Матапановой жалобы Жюльена арестовали? Что за нелпость!

— Не теб бы это говорить! Не ты ли самъ всему причиной.

— Я?

— Ну да, вдь ты же разсказалъ Матапану, какъ въ борьб съ Жюльеномъ на лстниц, ты отнялъ у него опалъ, да еще и показалъ его, а баронъ призналъ камень за принадлежащій къ его припавшему ожерелью. Разв это не такъ было?

— Ничего подобнаго я ему не говорилъ, и камня не показывалъ, онъ самъ увидалъ его на стол, гд я его положилъ, показывая Жюльену. Я сказалъ ему только, что кто-то напалъ на меня въ темнот…

— И что этотъ кто-то пошелъ къ квартиру Кальпренедовъ? Знаешь, Дутрлезъ, болтливость твои въ этомъ случа очень меня удивляетъ, это такъ на тебя не похоже! Любя мадемуазель де-Кальпренедъ, ты разсказываешь такія вещи, прямо въ ущербъ репутаціи ея брата.

Бдный Альберъ не отвчалъ ни слова, онъ былъ совершенно подавленъ своей невольной виною. Теперь ему стало ясно, почему графъ де Кальпренедъ едва поклонился ему наканун. А Арлета… что подумаетъ она?

— Только этого не доставало! наконецъ проговорилъ онъ, вздыхая.

— Тебя конечно вызовутъ къ слдственному судь, для дачи показаній.

— Я откажусь…

— Это будетъ еще хуже. Твой отказъ прямо послужить къ обвиненію Жюльена: еще заподозрятъ, что вы стакнулись. Впрочемъ, знаешь, кто назначенъ для производства слдствія?— Мой брать Адріенъ!

— Твой братъ… Ахъ какое счастье! Ради Бога повидайся съ нимъ, убди его, что Жюльенъ не виновенъ!

— За это я не берусь. Ты не знаешь брата. Вмшаться въ это дло было бы величайшей глупостью съ моей стороны. Но успокойся, у Кальпренеда есть уже адвокатъ, гораздо боле вліятельный, чмъ я. Это наша тетушка, маркиза де Вервень, она одна уметъ ладить съ упрямствомъ Адріена.

— Но знаетъ ли она^, что Жюльенъ арестованъ?

— Я сказалъ ей сегодня утромъ, и въ то же время убдился, что она объ этомъ дл знаетъ гораздо больше, чмъ мы съ тобой, знаетъ и о твоемъ въ немъ участьи,— конечно, о послднемъ не черезъ меня. Полагаю, что самъ графъ ей все разсказалъ, вчера онъ провелъ у нея вечеръ. Но тетушка сдлалась ужасно таинственна со мною, а это совсмъ не въ ея характер: мн она обыкновенно все говоритъ, а тутъ сказала только, что увидится сегодня утромъ съ Адріеномъ. Ты можешь быть совсмъ увренъ, что она возьметъ на себя самую энергическую защиту послдняго изъ де-Кальпренедовъ.

— Поэтому, графъ предвидлъ арестъ сына? Онъ, быть можетъ и знаетъ уже, что Жюльенъ виновенъ?

— Вроятно.

— А знаетъ ли онъ объ его арест?

— Тетушка должна была написать ему посл нашего разговора, да исторія эта, вроятно, уже извстна всему вашему дому, а пожалуй и всему околодку Матапанъ конечно поспшилъ разблаговстить ее. А Кальпренедовъ, какъ ты знаешь, другіе жильцы не любятъ. Я увренъ, что мадемуазель де Кальпренедъ знаетъ все. Я сейчасъ встртилъ ее на лстниц, глаза у нея были красные, — видно, что она много плакала. Она рано выходитъ изъ дому… Я подумалъ — куда бы могла она идти?

— Была она одна, или съ кмъ нибудь? спросилъ Дутрлезъ, не скрывая своего волненья.

— Съ ней была какая-то женщина, похожая на горничную.

— Она, вроятно, шла въ церковь.

— Я такъ и подумалъ, а потомъ мн пришла странная мысль. Не правда ли, она очень любить брата, хотя онъ этого совсмъ не стоитъ?

— Полагаю, что очень любить.

— Мн пришло въ голову: не идетъ ли она просить за него.

— Кого? Твоего брата?

— Нтъ, Матапана. Идетъ умолять его взять свою жалобу назадъ.

— Мадемуазель де-Кальпренедъ не унизить себя просьбою къ такому человку,— живо возразилъ Дутрлезъ.

— Твоя мысль, можетъ быть справедлива, потому что она весьма вроятно, что такъ Прошла квартиру Матапана и пошли дальше на самый нижній этажъ.

— А когда ты ее встртилъ, она узнала тебя?

— Конечно. Я ей поклонился, и она отвтила мн поклономъ: глаза же ея, казалось, говорили: Я знаю этого молодаго человка,— онъ другъ Альбера Дутрлеза, и наврно идетъ къ нему.

— Все это ты прочелъ въ одномъ взгляд, на нсколькихъ аршинахъ разстоянья?

— Конечно, прочелъ и больше того.

— Что же такое?

— Положительно благосклонное отношеніе къ теб. Чего я никакъ не ожидалъ. Я думалъ, что мадемуазель де-Кальпренедъ знаетъ исторію твоего ночнаго приключенія, и несомннно, сердится на тебя, какъ на причину, хотя и невольную, арестованія ея брата. Теперь же смю тебя уврить, что она нисколько на тебя не сердится. Не смйся, я никогда не ошибусь въ значеніи женскаго взгляда. Подмченный мною у мадемуазель Арлеты говорилъ ясно: Зачмъ не могу, я пойти вмст съ нами къ вашему другу

— Твои психологическія наблюденія не имютъ никакого смысла и я не врю твоей проницательности. Но что толковать вздоръ! Скажи мн лучше, что ты думаешь самъ объ исторіи бднаго Жюльена.

— Я не сомнваюсь въ томъ, что онъ дйствительно укралъ, отвтилъ, не колеблясь, Жакъ де-Куртомеръ.

— И ты думаешь, что его обвинятъ?

— Непремнно

— А я, напротивъ, убжденъ въ его невинности.

— Видно, что ты влюбленъ въ его сестру, мой бдный другъ: страсть туманить теб разсудокъ. Интересно знать, на чемъ основываешь ты свое убжденье?

— На фактахъ: Жюльенъ вернулся домой поздне того часа, когда я встртилъ на лстниц человка, державшаго въ рукахъ опаловое ожерелье.

— Это онъ говорить?

— Онъ это и докажетъ. Да и меня должны же будутъ спросить въ качеств свидтеля.

— Я даже удивляюсь, какъ ты до сихъ поръ не по лучилъ повстки отъ моего досточтимаго братца. Но ты сейчасъ намревался отказаться отъ дачи показаній?

— Я передумалъ, напротивъ, я хочу высказать все, что знаю. Хочу сказать, напримръ, что толкнувшій меня на лстниц человкъ не могъ быть Жюльеномъ Я его, конечно не видалъ, такъ какъ было темно, но я чувствовалъ, что онъ выше Жюльена, а главное, гораздо толще. У меня еще вчера утромъ оставался на рук знакъ его пятерни, а у Жюльена рука маленькая, какъ у женщины. онъ ни какъ бы не могъ сжать меня такъ крпко. Да у него есть доказательство еще боле вское. Это уже не въ первый разъ, какъ кто-то входитъ въ ихъ квартиру.

— Онъ говорилъ что-то въ этомъ род вчера вечеромъ въ фіакр, пока мы путешествовали въ пріятномъ обществ полицейскаго комиссара.

— И ты не распросилъ его о подробностяхъ?

— Нтъ, я не придалъ этимъ росказнямъ никакого значенья.

— Мн же онъ разсказалъ нкоторыя подробности, и утверждалъ очень положительно, что возвращаясь утромъ, онъ не разъ находилъ у себя опрокинутую мебель и даже открытые ящики.

— И ты вришь этой сказк?..

— Врю.

— Правда ли это, или неправда, во всякомъ случа, Жюльенъ напрасно разсказываетъ такія невроятныя вещи.

— Почему же не разсказать, если он его оправдываютъ.

— Какъ ты не понимаешь, что разсказъ его компрометируетъ мадемуазель де-Кальпренедъ.

— Она выше всякой клеветы.

— Согласенъ съ тобою, но во всякомъ случа помщеніе, въ которое всякій входитъ свободно, какъ въ любой трактиръ, не совсмъ приличное жилище для молодой двушки. Да ты не волнуйся! во всей этой безсмыслиц нтъ слова правды. Жюльенъ выдумываетъ всю эту чепуху, чтобы отвлечь подозрніе. Утопающій хватается и за соломенку.

— Но справедливо ли, скажи, безусловно отвергать его разсказъ, безъ всякаго разслдованья? горячо возразилъ Дутрлезъ.

— Да ты подумай: къ чему бы этому ночному шатну забираться въ квартиру графа? Вдь безсмысленно же путешествовать но чужимъ квартирамъ безъ всякой цли, рискуя попасться хозяину. А самъ Жюльенъ утверждаетъ, что пропажи у себя онъ ни разу не замчалъ. Да и что у нихъ украсть-то? Вдь всмъ же извстно, что къ кошельк у Кальпренедовъ далеко не густо. Изъ всего вашего дома, уже если забираться къ кому, такъ именно къ Матапану.

— Хочешь, я скажу теб совершенно откровенно, что я объ этомъ думаю?

— Да я только объ этомъ и прошу тебя, Дутрлезъ, нетерпливо сказалъ Жакъ.

— Я думаю, что воръ и обкраденный одно лицо.

— Какъ одно лицо? Ты говоришь какими-то загадками. Другими словами я думаю, что Матапанъ самъ отнесъ свое ожерелье въ квартиру графа де-Кальпренеда.

— Какое нелпое предположеніе!.. Онъ слишкомъ дорожить своими драгоцнностями, чтобы сять ихъ по сосднимъ квартирамъ.

— Онъ могъ быть вполн увренъ, что въ квартир графа онъ не рискуетъ ихъ потерять.

— Но зачмъ же ему подбрасывать ихъ въ комнату Жюльена? Съ какой, спрашивается, цлью?

— Чтобы его обвинить, какъ вора, чтобы безвозвратно погубить его!

— Но что же сдлалъ ему Жюльенъ? Не понимаю. Если занялъ у него денегъ, плохое средство дождаться уплаты, засадивъ должника на галеры.

— Онъ мтить не на Жюльена, а на самаго графа… Пора теб узнать, до чего простирается дерзость этого Матапана… Онъ осмлился мтить на мадемуазель де-Кальпренедъ.

— Мтить? съ какой цлью?

— Понятно съ какой!.. онъ желаетъ на ней жениться.

— Такъ онъ съ ума сошелъ! Въ его-то годы, да еще съ его фигурой!

— Онъ человкъ не сумасшедшій, а честолюбивый. Его милліоны не отворили ему дверей настоящаго свта, а онъ знаетъ, что он отворятся сами собою передъ зятемъ графа де Кальпренеда.

— А вдь это возможно! Такъ ты предполагаешь, что онъ сватался и что ему отказали?

— Хотя мн этого никто не говорилъ, но я увренъ, что это было.

— И онъ, чтобы отомстить, устроилъ всю эту гадкую исторію. Вдь это была бы такая интрига, съ которой врядъ ли сравняются самыя отчаянныя мелодрамы! А затмъ является вопросъ: какимъ путемъ могъ бы онъ устроить свое ночное посщеніе квартиры графа?

— Очень просто: онъ самъ жилъ въ этой квартир до 15 октября и могъ сохранить у себя ключь отъ парадной двери.

— Возможно и это. Но вотъ мое возраженіе: если бы это былъ онъ, то, сразившись съ тобой на лстниц, онъ не ршился бы продолжать этою ночью свое путешествіе въ квартиру графа, и отложилъ бы до слдующей, такъ какъ, не смотря на темноту, ты легко могъ узнать его по сил кулаки. Нтъ, какъ хочешь, такая дерзость непонятна!

— Я и не берусь всего объяснять, а выражаю только свое твердое убжденіе, что это онъ, и никто другой.

Жакъ собирался энергически оспаривать друга, какъ вдругъ его прервалъ камердинеръ Дутрлеза, вошедшій на цыпочкахъ доложить своему барину, что какая-то дама желаетъ его видть.

— Я никого не принимаю! рзко возразилъ Дутрлезъ.

— Дама эта вошла съ опущенной вуалью, однако, мн кажется, что я узналъ ее.

— Дама подъ вуалью! Цлое приключеніе, но совсмъ не во время,— пробормоталъ Куртомеръ.

— Что же вы не скажете мн ея имя, если знаете, кто она? нетерпливо воскликнулъ Дутрлезъ.

— Быть можетъ я и ошибся… смущенно заговорилъ камердинеръ:— но по росту она очень напоминаетъ мадемуазель де Кальпренедъ.

— Это невозможно… Вы конечно ошиблись,— сказалъ Дутрлезъ, напрасно стараясь подавить свое волненіе.

— Узнать кто она не трудно, вмшался тутъ Жакъ: стоитъ принять ее. Желаетъ ли она видть Дутрлеза наедин? прибавилъ онъ. обращаясь къ камердинеру.

— Напротивъ…

— Какъ напротивъ?.. Узнавъ, что я здсь, она не собралась уходить?

— Нисколько, она приказала доложить о себ, и ждетъ отвта.

— Стало быть, я могу остаться, заключилъ Жакъ, посматривая за своего друга. Дутрлезъ быстро обратился къ камердинеру:

— Попросите эту даму войти сюда.

— Ну что? заговорилъ Куртомеръ, какъ только дверь затворилась за камердинеромъ:— правъ ли быль я, когда прочелъ въ ея глазахъ намреніе придти сюда.

— Это еще не доказано,— отвчалъ едва слышнымъ отъ волненія голосомъ Дутрлезъ. хотя въ душ онъ уже не сомнвался, что Жакъ правъ.

— Для меня доказано… да и для тебя тоже… Смотри, прибавилъ онъ. понижая голосъ.

Камердинеръ отворилъ дверь кабинета, въ которомъ сидли оба друга, и тотчасъ же удалился. На порог показалась женщина вся въ черномъ, съ опущенной вуалью. Въ ней не было замтно волненія, она шла спокойной, твердой поступью. Альберъ, конечно, узналъ ее прежде чмъ она подняла свой вуаль, онъ узналъ бы ее переряженною даже въ ветошницу.

— Какъ благодарить мн васъ, мадемуазель, за честь и за довріе, которымъ вы меня удостаиваете, воскликнулъ Дутрлезъ, идя къ ней навстрчу. Еслибъ я зналъ, что вы желаете меня видть, я бы поспшилъ предупредить ваше посщеніе…

— Которое вы находите не совсмъ приличнымъ, не такъ ли? отвчала Арлета. показывая свое хорошенькое личико. Я знаю, что мн не слдовало бы приходить къ вамъ одной… Я долго не ршалась, но наконецъ не выдержала… Жюльена вчера арестовали… папа, объявляя мн объ этомъ ужасномъ обстоятельств, разсказалъ такія вещи… Я никакъ не хотла, не могла имъ поврить!

— Надюсь, онъ не сказалъ вамъ, что я причиной несчастій вашего брата! воскликнулъ вн себя Дутрлезъ.

— Причиной… невольной… конечно…. Да, папа утверждаетъ, что это такъ… что вы… я не знала, что ему отвтить… Тогда я пошла къ церковь… помолиться, попросить у Бога совта, что мн длать… Посл молитвы мн пришла въ голову мысль обратиться къ намъ… Когда я шла въ церковь, то встртила мосье де Куртомера, и потомъ подумала, что наврно застану его у васъ… Это придало мн мужества, и я ршилась не возвращаться домой, не переговоривъ съ вами… Умоляю васъ, скажите мн всю правду. Папа узналъ изъ письма маркизы де-Вервень только объ арест, я хочу знать все остальное.

— Но я самъ ничего не знаю, кром того, что разсказалъ мн Жакъ. Онъ былъ съ Жюльеномъ, когда съ нимъ случилось это несчастіе.

— Такъ я обращаюсь-къ вамъ, мосье де-Куртомеръ. Вы для меня не чужой, вы племянникъ лучшаго друга моего отца. Скажите мн, возможно ли, чтобы Жюльена долго держали подъ арестомъ, чтобы его стали судить какъ преступника, и даже осудили?

— Не смю скрывать отъ васъ, грустно отвчалъ Жакъ, что обстоятельства дла говорятъ противъ него, но и надюсь, что онъ оправдается.

— Нтъ, ему не оправдаться, если друзья не помогутъ ему доказать свою невинность. А вдь вы его другъ, неправда ли?

— Во всякомъ случа, я другъ вашъ и Альбера Дутрлеза, который готовъ исполнить все, что вы ему прикажете, стало быть вы можете располагать и мною.

— Благодарю васъ, просто отвтила она, втроемъ мы наврно спасемъ его.

— Неужели графъ де-Кальпренедъ отказывается дйствовать въ пользу своего сына? смущенно спросилъ Жакъ.

— Отецъ мой такъ пораженъ своимъ горемъ, что не способенъ ни на какое дйствіе, а дйствовать надо тотчасъ же, не теряя ни минуты. Я расчитываю только на васъ и на мосье Дутрлеза, который, я въ этомъ уврена, будетъ радъ поправить вредъ, невольно причиненный имъ Жюльену.

— Я готовъ отдать жизнь, чтобы избавить васъ отъ этого горя! горячо воскликнулъ Альберъ.

— Но не знаете, какъ за это взяться? Я знаю, что надо длать, но безъ васъ ничего не могу

— Ради Бога, скажите скорй…

— Если я вамъ скажу, что ожерелье нашлось въ кабинет брата, примыкающемъ къ его спальн, подумаете ли вы, что братъ виновенъ?

— Пришлось бы подумать. Къ счастью, это одно только невозможное предположеніе, задумчиво проговорилъ Жакъ.

— Нтъ, не предположеніе, а истина. Папа нашелъ это проклятое ожерелье.

— Стало быть все погибло, едва слышно сказалъ Дутрлезъ.

— Вовсе не погибло, вы докажете, что ожерелье взято не Жюльеномъ.

— Какимъ образомъ? спросилъ Жакъ.

— Подкарауливъ человка, нсколько разъ входившаго въ нашу квартиру ночью.

— Я былъ увренъ, что Жюльенъ говорилъ правду воскликнулъ Дутрлезъ.

— Такъ эта исторія о ночныхъ посщеніяхъ вашей квартиры справедлива? спросила, не легко убждавшійся Куртомеръ.

— Совершенно справедлива. Я не видала этого человка, но слышала, какъ онъ ходилъ по коридору.

— И никому объ этомъ не говорили?

— Я предупреждала папа, но онъ приписалъ это моей фантазіи, такъ думаетъ онъ и теперь. Вчера еще сомнвалась и я сама, но теперь боле не сомнваюсь.

— Но для чего же входили къ вамъ?

— Я не берусь объяснить этого, но утверждаю съ полнымъ убжденіемъ, что приходившій разъ, придетъ опять.

— Тогда мы можемъ поймать его на мст преступленія! Мысль хорошая… Но чтобы поймать, необходимо…

— Спрятаться тамъ, сказала совершенно спокойно Арлета.

— Но будетъ ли на то разршеніе графа де Кальпренеда? Мн кажется, что врядъ ли онъ это дозволитъ.

— Ему лучше объ этомъ и не знать. Если я подамъ ему эту мысль, онъ захочетъ дйствовать одинъ.

— И подвергнетъ себя, можетъ быть, большой опасности, сказалъ Дутрлезъ.

— Папа никогда не приходитъ по ночамъ въ комнату Жюльена, а мосье Дутрлезъ ее хорошо знаетъ.

— Знаю и то, что въ нее можно пройти коридоромъ, не заходя въ другія комнаты. Но чтобы попасть въ коридоръ, надо…

— Надо имть, конечно, ключъ отъ нашей квартиры. Вотъ онъ, мосье Дутрлезъ

Вынувъ изъ муфты большой ключъ, она подала его молодому человку, и затмъ прибавила:

— Я вамъ все сказала, теперь мн остается только молиться за васъ обоихъ. Еслибъ я не знала, что мосье де-Куртомеръ у васъ, я бы никакъ не ршилась придти.

Она сказала это такъ просто, что Куртомеръ былъ глубоко тронутъ. Онъ не врилъ въ невинность Жюльена, и въ первую минуту взглянулъ далеко не одобрительно на смлый поступокъ Арлеты, но вскор перемнилъ мннье: подумавъ, онъ понялъ, что бываютъ положенья, въ которыхъ дозволительно, даже молодой двушк, не обращать вниманья на условныя приличія. Честь брата стоить того, чтобы сестра нсколько рискнула собой для его спасенья, тмъ боле еще, когда рискъ только мнимый, какъ въ этомъ случа. Сообразивъ все, Жакъ невольно залюбовался спокойствіемъ и самоувренностью Арлеты, служившей для него доказательствомъ чистоты ея помысловъ, даже не допускающихъ зла. Вмст съ тмъ, онъ въ первый разъ нашелъ ее особенно привлекательной. До этого дня, онъ видлъ ее только въ свт и на прогулкахъ, и считалъ ее точно такой же, какъ и вс ея подруги, хорошенькой куколкой, умющей граціозно поклониться, граціозно выговорить: ‘ахъ какъ сегодня жарко’, или ‘какъ хорошъ этотъ вальсъ’. И вдругъ ему открывается, что мадемуазель де-Кальпренедъ общаетъ быть именно такой женщиной, о какой онъ всегда мечталъ.

— Могу ли я разсчитывать на васъ? сказала она обращаясь къ обоямъ друзьямъ.

— Неужели вы въ этомъ сомнваетесь? воскликнулъ Дутрлезъ.

— Нтъ, не сомнваюсь, и вручаю вамъ судьбу Жюльена. Я разсказала вамъ, что происходитъ по ночамъ въ этомъ дом, отдала ключъ отъ квартиры, и вся моя надежда на васъ, вы сдлаете все что нужно, чтобы поймать человка, который нсколько разъ уже входилъ въ нашу квартлру.

— Но вдь надо же остановиться на какомъ нибудь опредленномъ план, воскликнулъ Жакъ де-Куртомеръ.

— У меня никакого плана нтъ, перервала его Арлета, но я твердо врю въ невинность брата. Если и у васъ будетъ та же вра, вы его спасете.

И бросивъ имъ обоимъ на прощанье взглядъ въ которовъ отразилась вся ея душа, она буквально убжала, и такъ быстро, что Дутрлезъ едва догналъ ее у входной двери.

— Не ходите дальше, сказала она ему, моя горничная ждетъ меня на лстниц.

Сильно взволнованный и разстроганный Альберъ вернулся къ Куртомеру, не выходившему изъ кабинета. Жакъ встртилъ его слдующими словами.

— Ты правъ, полюбивъ ее такъ горячо, она восхитительна. И какой характеръ! Я не зналъ ее до сихъ поръ…

— А теперь, когда узналъ, не думаешь ли ты согласиться на предложенье твоей тетки? живо перебилъ его Дутрлезъ.

— Боже мой, какъ влюбленные глупы! отвтилъ Жакъ со смхомъ. Потому только, что я отдаю справедливость замчательнымъ качествамъ мадемуазель де-Кальпренедъ, ты уже вообразилъ, что я въ нее влюбился. Во первыхъ, сердце мое не такъ легко воспламеняется, а во вторыхъ, она стала для меня священна съ той минуты, какъ ты выразилъ желанье на ней жениться. Оставимъ эти глупости, поговоримъ лучше о томъ, что въ настоящую минуту для насъ гораздо существенне. Мы соединяемся для довольно опаснаго предпріятія, надо, стало быть, хорошенько сговориться на счеть роли каждаго.

— Такъ ты непремнно хочешь въ немъ участвовать?

— Конечно хочу, да и мадемуазель де-Кальпренедъ, сказала, что разсчитываетъ на насъ обоихъ.

— Совсмъ нтъ, она обратилась ко мн, какъ къ человку, хорошо знающему расположеніе ихъ квартиры.

— А я въ ней никогда не быль, это правда. Но съ другой стороны, мадемуазель Арлета выразила врную мысль, что особенно въ данныхъ обстоятельствахъ два защитника полезне одного. Мы не знаемъ, съ кмъ намъ придется имть дло, но во всякомъ случа, ночной поститель, если только онъ не миъ, не такъ то легко позволить завладть собою. Онъ можетъ оказаться сильне тебя. Какая будетъ польза, если этотъ негодяй придушитъ тебя безъ дальнихъ словъ. Если же и я буду тутъ, насъ двухъ ему не пересилить

— Именно въ виду опасности, я и желаю быть одинъ.

— Какой же ты гадкій эгоистъ: думаешь только о томъ, какъ бы самому отличиться въ глазахъ мадемуазель де-Кальпренедъ! Ну такъ и быть, я предоставляю теб главную, самую видную роль, а все таки намренъ помогать теб. Ты войдешь въ квартиру одинъ, но я буду гд нибудь близко, откуда могу придти къ теб на помощь.

— Во всякомъ случа, не на лстниц! Ночной гость убжитъ, увидя тебя, да и другіе жильцы, возвращаясь домой, очень удивятся твоему присутствію.

— Поищемъ другаго мста для засады.

— Я знаю только одно подходящее.

— Скажи какое. Если даже придется просидть ночь верхомъ на карниз, я готовъ.

— Не взбирайся такъ высоко, а сиди преспокойно въ моемъ кабинет на этомъ самомъ кресл, только придвинь его къ окну. Изъ моего окна отлично видна комната Жюльена.

— Дйствительно такъ! воскликнулъ, посмотрвъ, Куртомеръ. Обсерваторія моя расположена наилучшимъ образомъ… только, если на главныя силы будетъ сдлана аттака, резервы объ этомъ и не догадаются.

— Мы можемъ сговориться на счетъ сигнала: напримръ, ничто не помшаетъ мн открыть окно и позвать тебя… въ случа необходимости, даже выбить стекло.

— Прекрасно Я правда не особенно скоро поспю на поле битвы, но все таки поспю… И если ты непремнно желаешь оставить меня въ резерв…

— Да, другъ мой, желаю. Здсь теб будетъ отлично. У тебя будутъ сигары, огонь въ камин и газеты, если хочешь…

— Когда же начнутся наши бднья въ замк Матапанъ?

— Сегодня въ полночь.

— А если сегодня ничего не произойдетъ?

— Мы будемъ продолжать наше дло завтра.

— А потомъ посл завтра, и такъ дале, пока ночной поститель не удостоить показаться. Въ другое время ежедневная ночная вахта была бы мн не по нутру, ну а теперь, такъ какъ у меня нтъ денегъ на баккара, я готовъ забавляться и этимъ: ты можешь разсчитывать на мою аккуратность. И такъ ршено, ты берешь меня въ помощники⁷

— Очень охотно, и прежде всего попрошу тебя выговорить съ братомъ о Жюльен.

— Я ужъ сказалъ теб, что это совершенно лишнее. Кстати, что ты сдлалъ съ опаломъ?

— Съ опаломъ? повторилъ Дутрлезъ, съ какимъ опаломъ?

— А съ тмъ, который ты оторвалъ отъ ожерелье и имлъ неосторожность показать Матапану. Мы его совсмъ и забыли среди всхъ нашихъ соображеній.

— Я совсмъ не забылъ, и спряталъ его въ мой письменный столъ.

— Лучше бы было, еслибъ ты бросилъ его въ Сену.

— И то бы лучше, я не разъ объ этомъ думалъ съ тхъ поръ, какъ узналъ послдствія моего приключенья, но мн кажется, что я не имю на это права.

— Да, пожалуй, что тотъ, кому принадлежитъ камень, потребуетъ его назадъ. Я даже удивляюсь, какъ онъ оставилъ его у тебя.

— Теперь я понимаю, почему онъ скрылъ отъ меня, что опалъ его. Онъ тотчасъ же составилъ свой планъ дйствій, какъ ему добиться въ тотъ же день ареста Жюльена. Вдь сообразилъ, что я угадаю его игру и помшаю ей, предупредивъ отца или сына. Чтобы сбить меня съ толку, онъ притворился, будто думаетъ, что ожерелье украдено у кого нибудь изъ его жильцовъ и только попросилъ меня сохранить у себя камень

— А ты общалъ, стало быть, теперь ты обязанъ представить его слдственному судь и разсказать свое ночное приключенье, на основаніи котораго сочли возможнымъ арестовать немедленно Кальпренеда. Матапанъ этотъ очень тонкій мошенникъ. Ты не видалъ его со вчерашняго завтрака?

— Нтъ, да и не желаю видть.

— Напрасно. Разговаривая съ нимъ, ты могъ бы угадать, куда онъ мтить, можетъ быть понялъ бы, за что онъ преслдуетъ Жюльена.

— Онъ мтитъ не на него вовсе.

— Да, помню твое предположеніе, что онъ сватался за мадемуазель Арлету, только я этого не допускаю — слишкомъ нелпо. Вотъ, еслибъ мн можно было какъ нибудь съ нимъ сойтись, я бы наврно угадалъ, что ему нужно. Для перваго знакомства я бы спросилъ у него о здоровьи морскаго разбойника, котораго встртилъ вчера въ Елисейскяхъ поляхъ. А интересно знать, признается ли баронъ въ своей дружб съ такимъ негодяемъ. Надо сообщить брату, каковы друзья у богатаго домовладльца.

— Конечно надо, и чмъ скоре, тмъ лучше. Я часто думалъ, что у Матапана не одно преступленье на совсти, если только есть у него совсть. Вотъ почему я считаю его способнымъ устроить самую адскую интригу на гибель Жюльена.

— Если это онъ подбросилъ свое ожерелье въ квартиру Кальпренедовъ, наша ночная экспедиція ни къ чему не послужить: зачмъ ему возвращаться въ комнату Жюльена. Но я этому не врю. Что, у Кальпренедовъ есть еще другіе враги въ вашемь дом?

— Есть ли у нихъ враги? Да я одинъ изъ всхъ жильцовъ люблю ихъ. Ты должно быть, забылъ все, что я теб разсказывалъ передъ нашей дверью, въ тотъ злополучный вечеръ, минуть за пять до моего проклятаго ночнаго приключенья.

— Совсмъ не забылъ. Ты говорилъ, что вс Бурлеруа завидуютъ графу де-Кальпренеду, въ его аристократизм, что же касается Бурлеруа сына, онъ, кажется, достаточно доказалъ свое нерасположеніе къ Жюльену.

— А нашъ привратникъ, отвратительный Маршфруа, достойный служитель подлаго Матапана, разв, ты думаешь, онъ любитъ жильцовъ втораго этажа?

— Да, и дочка его, полагаю, ихъ не долюбливаетъ, не даромъ же она живетъ благодяніями стараго Бурлеруа: выходитъ, что у нихъ по всемъ дом одни только враги. Ты, кажется, сказалъ, что Маршфруа масонъ къ тому же?

— Да, и даже не изъ мелкихъ сошекъ по ихъ іерархіи.

— Стало быть, ему хорошо знакомы мистеріи масонскихъ пріемовъ, въ лож онъ долженъ быть мастеръ на разные фокусы и ночныя продлки.

— Такъ ты думаешь, что это онъ здсь орудовалъ въ пользу своего хозяина?

— Ничего я не знаю, и ничего опредленнаго не думаю, думаю одно, что за нимъ да и за всми прочими жителями надо устроить надзоръ. Здсь видимо происходятъ странныя вещи… Дежуря по ночамъ, мы можемъ разъяснитъ ихъ.

— И докажемъ невинность Жюльена де-Кальпренеда, живо прибавилъ Альберъ.

— Ну это еще вопросъ, возразилъ Жакъ, покачивая головою, но чтобы ни вышло изъ нашихъ ночныхъ бдній, мы сдлаемъ все отъ насъ зависящее, и ты, несомннно, много выиграешь въ глазахъ мадемуазель Арлеты. Согласимся же хорошенько, что вамъ длать. Тебя вроятно въ продолженіе дня потребуютъ къ слдственному судь, я я совтую теб сидть дома, чтобы отправиться тотчасъ же, какъ принесутъ теб повстку. Очень важно, чтобы ты какъ можно скоре видлъ брата я своими показаніями нсколько уменьшилъ силу показаній Матапана. Я же вернусь къ себ и подожду тетушку посл ея свиданія съ Адріеномъ, отъ нея я узнаю, въ какомъ положеньи дло Кальпренеда, а за тмъ зайду за тобою между шестью и семью часами и мы пойдемъ обдать въ ресторанъ, потомъ вернемся къ теб и спокойно проведемъ вечеръ у камина. Болтая здсь, мы нтъ, нтъ, да и бросимъ взглядъ на окна де-Кальпренедовъ. Это будетъ нкотораго рода предварительное изслдованіе, а какъ только въ ихъ квартир водворится мракъ… полагаю, такъ около полуночи…

— Очень можетъ быть, что и поздне… Мадемуазель Арлета иногда сидитъ очень долго.

— А ты, кажется, слдишь за нею, сказалъ со смхомъ Куртомеръ.

— Какой вздоръ! возразилъ, сконфузясь, Дутрлезъ, но ея комната какъ разъ противъ моей спальня, и иногда мн случается…

— Понимаю… и беру назадъ свои слова, если таково твое желанье. Итакъ, въ назначенный часъ мы вступаемъ на дежурство, ты занимаешь самый опасный постъ, а я устроиваюсь здсь, но съ намреніемъ нсколько измнить программу… успокойся, на самую бездлицу: я только отъ времени до времени буду выходить на лстницу, прислушиваться и приглядываться.

— Это будетъ очень неблагоразумно!

— Совсмъ не неблагоразумно. Я не буду сходить даже и до третьяго этажа, остановлюсь на твоей площадк, и съ нея стану смотрть черезъ перила, а дверь твоей квзртиры затворять не буду, чтобы, въ случа нужды, было куда спрятаться: къ тому же надну твои мягкія туфли. А за тмъ, улетучиваюсь, прощай, заключилъ Жакъ свою рчь пожимая руку Дутрлезу, разставшемуся съ другомъ безъ особеннаго сожалнья, такъ нетерпливо желалъ онъ остаться одинъ съ своими мыслями.

Жакъ, шагая черезъ ступеньку, быстро спустился съ четырехъ этажей, и на подъзд наткнулся на Маршфруа въ халат, важно разсуждавшаго ни съ кмъ инымъ, какъ съ бывшимъ лоцманомъ китайскихъ пиратовъ.

— Это вы! отвтилъ онъ на нсколько подобострастный поклонъ стариннаго знакомца, не протягивая ему руки, и дерзко осмотрвъ его съ головы до ногъ.

— Я пришелъ повидаться съ другомъ моимъ, барономъ Матапаномъ, важно проговорилъ бывшій лоцманъ. Вы идете отъ него?

— Я? за кого вы меня принимаете? Я бываю только у моихъ друзей, а вашъ баронъ, прошу врить, не изъ ихъ числа, рзко отвтилъ Жакъ, не обращая вниманія на злобные взгляды Маршфруа.

Однако, уже на бульвар онъ подумалъ, что можетъ быть онъ сдлалъ глупость, выразившись такъ презрительно о Матапан въ присутствіи Маршфруа. которыя не приминетъ передать это своему хозяину. Но не прошло и пяти минутъ, какъ Жакъ сталъ думать о другомъ, и совсмъ забылъ свою неосторожную выходку.

— Вотъ нахалъ! воскликнулъ по его уход Маршфруа. Какъ это баронъ съ его вліяніемъ и средствами терпитъ подобное отношеніе къ нему. Непремнно, если увижу его сегодня, передамъ ему объ этомъ Куртомер. Надо осадить этого дворянчика!

VI.

Жилище почти каждаго изъ насъ носить на себ яркій отпечатокъ привычекъ, вкусовъ и даже умственнаго развитія своего обитателя. Меблировка, какъ и человкъ иметъ свою физіономію. Такимъ образомъ, достаточно было попасть въ помщеніе, занимаемое въ своемъ дом барономъ Матапаномъ, чтобы составить себ понятіе о его личности.

Въ такъ называемыхъ, пріемныхъ комнатахъ,— гд онъ никогда никого не принималъ — было собрано все, что достается за деньги: великолпная мебель, колоссальныя зеркала, часы, мягкіе ковры и шолковые обои, поддльный саксонской фарфоръ, поддльныя картины великихъ художниковъ, и ни одного фамильнаго портрета, ни одной вещи съ отпечаткомъ личнаго вкуса. Понималось съ перваго взгляда на это великолпіе, что хозяинъ нисколько имъ не наслаждался, а оплачивалъ его изъ тщеславія, чтобы кто-нибудь не обвинилъ его въ скупости. Ока. даже рдко заходилъ въ свои великолпныя гостинныя, и велъ странную, замкнутую жизнь, рдко выходя изъ праваго флигеля, выстроеннаго но его собственному плану, расположеніе котораго повторялось во всхъ трехъ этажахъ: четыре комнаты амфиладою, съ выходомъ изъ каждой въ продольный корридоръ. Въ лвомъ крыл зданія находилась одна огромная столовая, въ которой можно бы было накормить цлый полкъ, и гд никогда не обдали. У барона Матапана совсмъ не было знакомыхъ, да онъ и не искалъ ихъ. Устроивъ себ по вкусу теплое гнздышко въ выбранныхъ имъ изъ всего своего обширнаго помщенія четырехъ комнатахъ, онъ меблировалъ ихъ по восточному, вс на одинъ ладъ — низенькими диванами по всмъ стнамъ, съ низкими передъ ними столиками, на подобіе константинопольскихъ гаремовъ. Онъ не имлъ даже опредленной спальни, а проводилъ ночи то въ той, то въ другой комнат на одномъ изъ дивановъ. О кровати или письменномъ стол не было и помину. За то огромныя люстры висли въ каждой комнат и зажигались он очень часто не только вечеромъ, но и днемъ, такъ какъ цвтныя стекла почти не пропускали свта, и при этомъ — постоянный огонь въ каминахъ, даже въ лтніе жары.

Странный человкъ, можно сказать, не жившій, а ночевавшій въ этомъ помщеньи, имлъ свои особенные вкусы и привычки, длавшія его непохожимъ на другихъ людей, за то онъ и не искалъ общенія съ ними, и врядъ ли кто переступалъ когда-нибудь порогъ его интимнаго жилья. Даже привратникъ, знаменитый во всемъ дом, Маршфруа, никогда не входилъ въ эти комнаты, хотя, повидимому, пользовался полнымъ довріемъ своего хозяина, который, проходя мимо его кельи, нердко удостоивалъ его продолжительнымъ разговоромъ.

Святилище это находилось подъ охраной одного избраннаго служителя. Али былъ нчто среднее между негромъ и блымъ, вроятно метисъ, вывезенный въ дтств изъ Явы, или другой какой колоніи дальняго востока, и пріобщившійся къ европейской цивилизаціи продолжительнымъ пребываніемъ въ Париж. Онъ не носилъ ливреи, а одвался всегда по послдней мод, и пользовался большимъ успхомъ между сосдними кухарками. Али былъ человкъ на вс руки, и одинъ умлъ приготовлять кушанье во вкусу своего господина. Матапана, никогда не приглашалъ никого въ обду, и самъ никогда не обдалъ вн дома, такъ что у Али не бывало праздниковъ.

Любопытно то, что эксцентрическій образъ жизни этого страннаго парижскаго домовладльца не обратилъ до сихъ поръ вниманья бульварной печати и онъ еще ни разу не попалъ ни къ фельетонъ ни въ каррикатуру. Правда, что вн своихъ четырехъ комнатъ онъ старался походитъ на мирнаго гражданина, принадлежалъ къ одному изъ клубовъ, пользовался своими избирательными правами, имлъ своихъ поставщиковъ и своего архитектора, одвался какъ и вс, почти всякой день выходилъ изъ дому и вн своего святилища былъ очень доступенъ. Его знали за холостяка, любящаго уединенье,— чмъ объяснялось его нежеланье принимать гостей, никто не подозрвалъ въ немъ ничего таинственнаго. Жильцы, или врне сказать, Бурлеруа находили, что онъ слишкомъ дичится добрыхъ людей, они желали бы, чтобъ имъ открылъ для пріемовъ свои великолпныя гостинныя, а мадемуазель Арминія не прочь бы была выдти за него замужъ.

Находясь на хорошемъ счету у полиціи своего квартала, баронъ никогда не имлъ дла съ правосудіемъ до того дня, какъ ему пришлось давать показанія передъ Адріеномъ де-Куртомеръ. Возвратясь отъ слдственнаго судьи, онъ, по обычаю, пообдалъ одинъ, и затмъ — что случилось съ нимъ очень рдко — сталъ ожидать гостя, постившаго его уже утромъ, въ то самое время, какъ Жакъ выходилъ отъ Дутрлеза. Предупрежденный заране. Али приготовилъ все нужное для удовлетворенія вкусовъ и привычекъ ожидаемаго липа, темнокожаго знакомца Куртомера младшаго.

Вторая комната праваго флигеля, находившаяся подъ кабинетомъ Жюльена де-Кальпренеда, была освщена, какъ для бала и натоплена, какъ восточная баня. Въ этой комнат баронъ проводилъ обыкновенно свои послобденные часы и изъ нея уже переходилъ на одинъ изъ дивановъ сосдней — для ночлега, что случалось, большей частью, не поздне десяти часовъ.

Теперь пробило девять. Матапанъ, сидя на подушкахъ потурецки, курилъ изъ длиннаго чубука крпкій турецкій табакъ, а напротивъ его въ той же поз съ кальяномъ въ зубахъ находился бывшій лоцманъ китайской джонки. Между обоими собесдниками стоилъ низенькій столикъ изъ сандальнаго дерева, съ перламутровыми инкрустаціями, весь уставленный стаканами изъ венеціанскаго стекла и различными винами и ликерами. Настоящая сцена изъ восточной жизни съ прибавленіемъ обычаевъ запада въ вид находившихся тутъ бутылокъ рома и джина.

Али, получившій отъ своего господина позволеніе удалиться, воспользовался имъ для отдыха и улегся на полу въ углу сосдней комнаты.

— И такъ, старина, лниво говорилъ баронъ, ты совсмъ отказался отъ моря?

— Совсмъ и навсегда,— не тотчасъ и также лниво отвтилъ бывшій лоцманъ, я достаточно рисковалъ своей шкурой. Хочу отдохнуть и насладиться жизнью.

— И ты думаешь повеселиться именно въ Париж?

— По правд сказать, до сей поры, я веселюсь не боле акулы, запрятанной въ бассейны Пале-Рояля, но со временемъ какъ нибудь привыкну.

— Поврь мн, не привыкнешь никогда, говорю по собственному опыту. Я маюсь здсь двнадцатый годъ, и все еще не призывъ, вс еще мн тяжело.

— Самъ виноватъ, теб надо бы жениться, Матапанъ.

— Ты серьезно думаешь. Жиромонъ, что мн надо жениться?— спросилъ тотъ съ ироніей въ голос.

— Право такъ, добродушно отвтилъ бывшій лоцманъ. Когда ты плавалъ вмст со мною круглый годъ по морямъ и океанамъ, другое дло,— тогда жена могла быть только въ тягость, ну, а теперь ты постоянный парижскій житель, домовладлецъ…

— Я пропустилъ часъ прилива, поздно уже мн плыть по теченью: мн пятьдесятъ три года, любезный другъ.

— Что до этого за дло, коли ты еще крпокъ и силенъ какъ новый броненосный фрегатъ… Мн пятьдесятъ шесть стукнуло, а найди я жену по себ, хоть сію минуту готовъ жениться.

— Да, легко сказать: найдти по себ… и найдешь пожалуй, а тутъ носъ натянуть. То барышня, видишь, не находятъ тебя достойнымъ, то родители не согласны.

— Точно ты пробовалъ?

— Попробовалъ, и никакъ не дальше, какъ вчера. Я посватался къ двушк, у которой нтъ ни копйки за душою и мн показали дверь.

— Какъ, теб? А я думалъ, что ты нажилъ милліоны.

— Нажилъ восемь, да еще съ хвостикомъ. А у отца нтъ восьми тысячъ франковъ на приданое дочери.

— Такъ онъ сумасшедшій?

— Нтъ, онъ графъ и воображаетъ себя сыномъ Юпитера, а меня и барономъ не считаетъ.

— Ахъ да, вдь ты баронъ! Откуда взялъ ты свое баронство?

— Купилъ.

Пріятели помолчали нсколько времени.

— Итакъ, ты шлепнулся, какъ новичекъ съ брамъ-реи?

— Не шлепнулся, а отомстилъ, дружище.

— Что же ты имъ сдлалъ?

— А то, что единственный сынокъ гордеца папеньки арестованъ по моей милости и будетъ приговоренъ за воровство на галеры, что по здшнимъ понятіямъ, обезславить всю семью.

— И по дломъ. Отказать такому человку! Но какъ же это теб удалось устроить имъ такую каверзу?

— Такое уже вышло мн особенное счастье: вообрази, я ни о чемъ подобномъ и не думалъ, или лучше сказать, ломалъ себ голову, какъ бы отомстятъ… Ничего другаго не представлялось, какъ отказать имъ отъ квартиры — они мои жильцы… вдругъ вижу, что у меня не достаетъ опаловаго ожерелья… ты, можетъ быть, помнишь это ожерелье?

— То, которое досталось на твою долю, въ конц нашей первой компаніи на Гавьял.

— Именно.

— Какъ, оно еще у тебя? Вдь тому прошло двадцать три года? Если память мн не измняетъ, это было въ 53 году, какъ мы крейсировали у Сингапура.

— Чтожъ въ томъ удивительнаго, что я не продалъ ожерелье? Я люблю драгоцнные камни, а эти опалы великолпны! Теперь особенно я ни сколько не жалю, что оставилъ ихъ у себя, они настолько замчательны, что мн не трудно было узнать ихъ у слдственнаго судьи

— Такъ они нашлись?

— И они и воръ вмст съ ними. Воромъ оказался братецъ моей избранной.

— Какъ же это онъ ихъ у тебя подтибрилъ, разв бывалъ онъ у тебя въ гостяхъ?

— Нтъ, но у него былъ ключъ отъ моей квартиры. Надо теб сказать, что три мсяца тому назадъ они жили здсь, а я занималъ ихъ теперешнее помщенье во второмъ этаж.

— Понимаю, ключъ пропала, при переборк, и они нашли его. Но… все-таки непонятно… у него не могло же быть ключа отъ твоей кассы, а я полагаю, ты не разбрасываешь своихъ драгоцнностей по столамъ.

— Наканун я оставилъ его на ночь въ незапертомъ ящик, а милый сосдушка и забрался ко мн…

— Счастье твое, что ему не попалась добыча поцнне. Да, впрочемъ, вроятно вс твои цнности отданы на храненіе въ банкъ.

— Совсмъ нтъ. Французскій банкъ прекрасное учрежденіе, но… я не врю въ прочность республики… Я никому не довряю, кром себя самаго.

— И прекрасно длаешь. Съ тхъ поръ, какъ, пріхавъ сюда, я отдалъ капиталъ мой въ банкъ, я постоянно раскаиваюсь. Еслибъ у меня была такая недвижимая собственность, какъ твоя, я бы устроилъ въ ней все мое имущество. Для него, конечно, не потребовалось бы такъ много мста, какъ для твоихъ милліоновъ.

— Мсто, гд я ихъ прячу, совсмъ не такъ обширно, но то въ немъ хорошо, что деньги мои постоянно при мн. Когда я строилъ этотъ домъ, я въ каждомъ этаж устроилъ такія хранилища. Я говорю это теб, потому что увренъ, что ты никому не разскажешь. А безъ меня и самъ дьяволъ ничего не найдетъ!

— Хе хе! А что. если жилецъ втораго этажа пощупаеть твои стны.

— И ничего въ нихъ не найдетъ. Конечно, переходя въ этотъ этажъ, я въ томъ ничего не оставилъ, кром самаго хранилища. Да и его-то, держу пари, никому не отыскать. Каменщикъ, которому я поручилъ устроить пустое мсто въ стн, давно умеръ, а я никому не доврялъ моей тайны. Мое правило таково, никто кром меня не увидитъ ни моего золота, ни моихъ брилліантовъ. Я также, если еще не боле ревниво, охраняю мое сокровище, какъ охранялъ бы жену, когда бы она была у меня! Еслибъ ты зналъ, какое это для меня наслажденіе вынимать, осматривать и пересчитывать его каждый вечеръ, прежде чмъ лягу спать, ты бы понялъ, почему я всегда ночую дома.

— Я на столько это понимаю, что спрашиваю себя, какъ могъ ты задумать жениться?

— Такъ, глупая прихоть овладла мною… захотлось имть сына, которому бы оставить мое богатство… Она и прошла тотчасъ же.

— А у тебя разв нтъ родственниковъ?

— Слава Богу, и никогда не зналъ у себя ни одного родственника, меня подъ кустикомъ нашли.

— А меня, къ сожалнью, не подъ кустикомъ. У меня гд-то тамъ въ Бретани, есть какіе.-то родные, но они обо мн не заботились, и я ихъ знать не хочу. А вотъ что ты мн скажи: когда теб придется отправиться къ предкамъ, которыхъ у тебя зазнаемо не имется, кто будетъ твоимъ наслдникомъ — государство?

— Домъ пойдетъ въ казну, конечно, если я не сдлаю завщанья… Что же касается остальнаго… оно никому не достанется, если только ты не вздумаешь купить мой укрпленный замокъ, прибавилъ съ усмшкою Матапанъ,— и разобрать его по камню. Теперь, какъ ты знаешь мою тайну, то можешь заране сдлать разсчетъ, выгодна ли предлагаемая мною спекуляція.

— Мн на нее и денегъ не хватитъ, да и вроятно, придется отправляться первому изъ двухъ.

— Женись! У тебя вдь есть къ тому охота, и завщай мою тайну своимъ дтямъ.

— Я готовъ, — отвчалъ со смхомъ Жиромонъ.— Укажи мн двушку или вдовушку, но только съ приданымъ, и не урода, да и не графиню, сдлай одолженіе. Куда намъ до графинь!

— А знаешь, вдь у меня есть для тебя на примт. Чтобы ты сказалъ о двушк, отецъ которой составилъ себ состояніе торговлею москательнымъ товаромъ.

— Москательный или какой другой товаръ, не все ли мн равно, только было бы денегъ побольше у тестюшки.

— Да поменьше любопытства на счетъ твоего прошлаго… Не такъ ли, дружище?

— Что касается до справокъ, я отправлю его за ними въ Китай, а какъ путь туда лежитъ далекій, то тестюшка, надюсь, ограничится моимъ нотаріусомъ… Пока у меня его еще и нтъ, но я запасусь какимъ нибудь, и передамъ ему счетъ моихъ капиталовъ.

— Полагаю, что Бурлеруа большаго и не потребуетъ. Остается завладть сердцемъ его дочки, мадемуазель Ерминіи.

— Постараемся.— скромно отвтилъ Жиромонъ, отставляя въ сторону свой кальянъ.

— А какъ ты думаешь: я ли одинъ во всемъ Париж знаю твое прошлое? посл нкотораго молчаніи спросилъ Матапанъ.

— Т, кто могли его знать, если они еще не перемерли, думаютъ, что я утонулъ или попалъ на вислицу. Когда мы плавали съ тобою вмст, и поздне, когда я работалъ сообща съ добряками китайцами, я всегда носилъ подложныя имена. Кто же угадаетъ, что Поль Жиромонъ, капиталистъ и мирный гражданинъ, назывался когда-то… Ахъ, чортъ возьми! совсмъ забылъ. Въ Париж находится нкто, видвшій меня пять лтъ тому назадъ въ Сайгон.

— Досадно… кто же это?

— Бывшій лейтенантъ на корабл ‘Юнона’…. нкто Куртомеръ.

— Куртомеръ! воскликнулъ Матапанъ. Ты знаешь какого нибудь Куртомера?

— И очень даже знаю, отвчалъ Жиромонъ, не мало удивленный разстроеннымъ лицемъ пріятеля. Онъ оказалъ мн громадную услугу. Безъ него я бы давно качался на перекладинк. Меня взяли на джонк… Я вдь разсказывалъ теб эту исторію. Этотъ Куртомеръ командовалъ канониркой, завладвшей нами. Вмсто того, чтобы повсить, онъ защитилъ меня передъ морской коммиссіей, судившей насъ въ Сайгон.

— И этотъ господинъ знаетъ, что ты въ Париж?

— Онъ видлъ меня вчера за завтракомъ въ ресторан, а потомъ я сидлъ съ нимъ рядомъ въ Елисейскихъ поляхъ. Я даже заговорилъ съ нимъ, напомнилъ ему, какъ онъ меня спасъ отъ смерти.

— Вотъ глупость съ твоей стороны!

— Я самъ это понялъ, да уже было поздно!

— Чортъ бы тебя побралъ! Знаешь ли ты, кто этотъ лейтенантъ?— Онъ родственникъ слдственнаго судьи, передъ которымъ я давалъ сегодня показанія по случаю кражи моего ожерелія. Надюсь, ты не сказалъ своему лейтенанту, что знакомь то мною?

— Я не думалъ, что это будетъ теб непріятно.

— Кагь не думалъ? Вотъ это мн нравится!.. Ты встрчаешь человка, видвшаго тебя вмст съ морскими разбойниками, и хвастаешься передъ нимъ твоимъ знакомствомъ со мною. Да съ какой же это стати, чортъ тебя подери!

— Я хотлъ показать ему, что имю въ Париж приличное знакомство.

— Не считалъ я тебя до сихъ поръ такимъ болтуномъ, Жиромонъ. Въ сущности, мн наплевать на этихъ Куртомеровъ, какъ на моряка, такъ и на слдственнаго судью, но все таки, теб бы надо держать языкъ свой за зубами. Если съ тхъ самыхъ поръ, какъ я оставилъ свое занятіе, никто не справлялся о моемъ прошломъ, я обязанъ этимъ моей осторожности. Иногда одно пустое слово можетъ дорого стоить. Теперь же боле, чмъ когда нибудь, я долженъ остерегаться. Наврно, слдственная камера уже наводила справки обо мн въ полиціи. Положимъ, что ничего особеннаго она узнать не могла, а все-таки, и бы предпочелъ, чтобы этихъ справокъ не было. А какъ вздумаютъ отыскивать связь между моимъ пришлымъ и твоимъ… Что же онъ сказалъ, когда ты заговорилъ обо мн?

— Ровно ничего, по очень простой причин: въ ту самую минуту къ нему подошелъ какой то пріятель и увелъ его съ собою. Впрочемъ, еслибъ я и не говорилъ ему о теб, онъ все равно, зналъ бы въ эту минуту, что мы знакомы.

— Это почему же?

— Потому, что сегодня утромъ онъ видлъ меня, когда я разговаривалъ съ твоимъ портье.

— Сегодня утромъ?

— Да, я думалъ, что ты по прежнему просыпаешься рано, я пришелъ къ теб въ десять часовъ — портье сказалъ мн, что ты еще не вставалъ. Онъ очень радушенъ, твой портье и очень преданъ теб

— Еще бы, я вытащилъ его изъ нищеты… Но перейдемъ опять съ Куртомеру, что же было дальше?

— Пока твой Маршфруа разсказывалъ мн о твоихъ привычкахъ… престранныя эти парижскія имена: Маршфруа… морякъ прошолъ мимо. Онъ шолъ съ верху…

— И узналъ тебя?

— Съ перваго же взгляда. Такъ какъ онъ посмотрлъ на меня очень неблагосклонно, то у меня и вырвалось: ‘видите, что я дйствительно друженъ съ барономъ Матапаномъ’.

— Только этого недоставало, болванъ!

— Я ничего не скрываю отъ тебя, любезный другъ, лучше, чтобъ теб было извстно все, какъ было. Не скрою я дальнйшей своей глупости Теперь я знаю, что мн не слдовало спрашивать это: не отъ тебя ли онъ идетъ?

— Ну и что же онъ теб отвтилъ?

— Отвтилъ онъ и очень дерзкимъ тономъ, что онъ бываетъ только у своихъ друзей, къ числу которыхъ ты не принадлежишь. Я собирался отвтить ему по своему, но онъ уже вышелъ въ двери.

Вмсто отвта Матапанъ налилъ полную рюмку рома и залпомъ проглотилъ его. Видимо, разсказъ друга пришолся ему весьма не по вкусу. Жиромонъ прибгнулъ къ тому же средству въ вид утшенія при нжномъ выговор друга.

— Послушай, старина, заговорилъ наконецъ баронъ. Я охотно далъ бы десять тысячъ піастровъ, за то, что бы ты не пробалтывался, а будь я злой человкъ, я бы заперъ тебя здсь на вки, чтобы научить тебя не портить моей игры. Но я не могу забыть, что мы вмст подвергались столькимъ опасностямъ… и, если ты дашь мн слово быть осторожне…

— Пусть повсятъ меня на первой мачт, если я не буду нмъ, какъ рыба!— А у тебя разв есть какіе счеты съ моимъ лейтенантомъ?

— Считаться намъ не въ чемъ, мы даже не говоримъ, хотя встрчаемся нердко: но онъ принадлежитъ къ партіи де-Кальпренедовъ, въ этомъ я увренъ.

— Кальпренеды? такихъ я не знаю.

— Моего вора зовутъ Жюльеномъ де Кальпренедомъ.

— Охъ, ужъ эти мн парижскія прозвища.

— Отецъ его графъ, этотъ Куртомеръ тоже что то въ род графа.

— Понимаю, вс эти аристократишки поддерживаютъ другъ-друга.

— Къ тому же еще, онъ другъ нкоего Дутрлеза, свидтеля по длу объ ожерелья, такъ какъ онъ самъ, конечно того не желая, навелъ меня на слдъ вора… Онъ встртилъ его на лстниц, и даже вырвалъ у него одинъ изъ моихъ опаловъ, который и теперь еще находится въ его рукахъ.

— Въ такомъ случа, онъ не можетъ быть на сторон этихъ Каль… Коль…— ршительно не выговорю.

— И все-таки онъ на ихъ сторон, по причинамъ, которыхъ нтъ никакой надобности теб объяснять. Стало быть, Куртомеръ, когда ты его встртилъ, вроятно, шелъ отъ него… а не то, такъ отъ графа, съ которымъ онъ ходилъ сговариваться, что было бы еще хуже, ибо слдственный судья ему съ родни и его заступничество за Кальпренеда можетъ имть всъ. Я готовь держать пари, что онъ уже и переговорилъ съ этимъ проклятымъ судьей: не даромъ тотъ уговаривалъ меня взять назадъ мою жалобу… Теперь все понимаю, онъ то и передалъ судь мое ожерелье… Кальпренедъ отецъ нашелъ его въ комнат своего сынка и попросилъ любезнаго лейтенанта передать ожерелье своему родственнику судь… Жиромонъ, я прощаю теб! Ты безсознательно оказалъ мн большую услугу. По твоей милости я вижу ясно вс ихъ интриги, и знаю, что мн остается длать.

— И прекрасно! Такъ ты уже не сердишься на меня?

— Перелагаю гнвъ на милость, но съ условіемъ, что не будешь впредь болтать.

— Полученный отъ тебя нагоняй послужитъ въ пользу. Будь покоенъ: я совсмъ не желаю съ тобою ссориться, тмъ боле, что хочу предложить теб участіе въ одномъ дльц.

— Дло? Но прежде чмъ начать говорить объ немъ, намотай себ хорошенько на усъ слдующее: ты будешь видаться со мною всякій день, если пожелаешь, но только по вечерамъ, между восемью и девятью часами. Ране этого времени ты меня обезпокоишь, да и поздне также.

— Принимаю твои условія. Я буду приходить къ теб посл моего обда, а какъ теб захочется спать, ты меня прогонишь.

— И ты не будешь ни передъ кмъ хвастаться твоимъ знакомствомъ со мною? Какую жизнь ведешь ты здсь?

— Такую, что она мн до смерти надоли. Гуляю, мъ, пью… все это стоить мн очень дорого и ни сколько меня не забавляетъ. Кухня ихъ безвкусная, коньякъ походить на сахарную воду, а женщины на восковыхъ куколъ, театры ихъ по своей духот напоминаютъ мн трюмъ…

— И ты еще хочешь жениться на парижанк? сказалъ со смхомъ Матапанъ.

— Да, ради ея денегъ, и съ условьемъ, чтобы ихъ было у нея очень много. Вотъ видишь, если мн удастся одно предпріятіе, подготовленное мною, я буду на столько богать, что мн не нужно будетъ чужихъ денегъ. Я вернусь въ Индію… Вотъ это сторона!.. И заживу по твоему, одинъ съ моими денежками.

— Предпріятіе? Неужели ты собираешься вернуться къ нашимъ прежнимъ дламъ? Рисковать вислицей можно тогда, когда нтъ гроша за душою, а у кого есть уже капиталъ…

— Тотъ долженъ трудиться честно. Таково я мое мнніе. Мое предпріятіе безопасное и честное. Дло въ томъ, чтобы завладть сокровищемъ, потеряннымъ для всхъ, если я не приложу къ нему свои руки.

— Сокровище? презрительно повторилъ баронъ. Я не врю въ сокровища, кром тхъ, которыя у меня подъ рукою, вотъ какъ мои капиталы. Ты объяснись, и тогда увидимъ, серьезно ли твое дло?

— Ты долженъ бы знать, что я не ребенокъ и не хвастунъ. Повторяю, что отъ тебя зависитъ удвоить твое состояніе, помогая мн сдлаться обладателемъ нсколькихъ милліоновъ.

— Чортъ возьми, это соблазнительно! Чтожь, ты открылъ новые острова Гуано?

Жиромонъ отрицательно покачалъ головою.

— Такъ золотую руду, или брилліантовые пріиски?

— Ни то, ни другое.

— Ну, такъ чергь тебя знаетъ, что! Отказываюсь отгадывать, говори!

— А ты слушай со вниманіемъ. Исторія моя длинная, но и постараюсь быть краткимъ. Я никогда не говорилъ теб о томъ, что я длалъ, разставшись съ пріятелями китайцами?

— Нтъ, мн извстно только, что ты помстилъ свой капиталъ въ одномъ Калькутскомъ банк и бросилъ свое прежнее дло.

— Совершенно врно. Едва не попавъ на вислицу, я уже не захотлъ подвергать себя вторичной опасности, и задумалъ вернуться на отдыхъ въ Европу, а попалъ въ Америку, гд прожилъ три года. Пробовалъ основать торговый дохъ,— не повезло. Мы съ тобой, видно, не созданы для торговли.

— Почему же нтъ?— усмхнулся Матапанъ, торговля, съ помощью пушекъ, наше дло!

— Я не о той говорю, та мн опротивла. Изъ Америки я отправился въ Европу,— не прямо, а на Веракруцъ,— хотлось взглянуть мимоходомъ на Мексику… Я выбралъ парусное судно, отличнаго ходока, отправлявшагося въ Ливерпуль съ грузомъ золота. Зафрахтовалъ его одинъ калифорніецъ, счастливый обладатель двнадцати милліоновъ въ золотыхъ слиткахъ, упакованныхъ имъ въ крпкихъ желзныхъ ящикахъ. Онъ отправлялся съ ними въ Англію, въ надежд на боле выгодный сбытъ своего золота въ Лондон, чмъ у мексиканскихъ банкировъ, и согласился взять меня пассажиромъ. Судно было подъ американскимъ флагомъ, а экипажъ состоялъ изъ пьяныхъ янки. Начиная съ капитана вс до единаго напивались по два раза въ сутки. Тмъ же самымъ занимался и калифорніецъ. Какъ ни благопріятствовало намъ счастье, а въ одну темную бурную ночь въ Гасконскомъ залив мы таки наткнулись на острую скалу, и какъ ключъ пошли ко дну. Капитана, по обыкновенію пьянаго, смыло волной передъ тмъ, какъ мы стукнулись, а калифорніецъ, спавшій мертвыхъ сномъ въ кают, такъ тамъ и остался.

— А ты выплылъ?

— Судьба благопріятствовала мн, меня выбросило на скалу, около которой разбилось наше судно, и мн удалось вскарабкаться на ея вершину.

— Ты одинъ остался въ живыхъ?

— Какъ есть одинъ. Насъ было двадцать два человка, и вс погребены на морскомъ дн.

— Кто же подобралъ тебя на твоей скал?

— Я спасся самъ: посл суточнаго отдыха собралъ силы и добрался до твердой земли вплавь. Въ этомъ мст берегъ защищенъ цлымъ рядомъ подводныхъ камней, окружающихъ его на разстояніе цлой мили. Берегъ въ этомъ мст почти необитаемъ, да я и не искалъ встрчи съ людьми.

— Неужели ты уже помышлялъ о наслдств посл калифорнійца?

— Опредленной мысли у меня еще не было, а какъ вс члены мои оказались въ цлости, и ты знаешь, а не нженка, то я и не искалъ помощи. Добравшись до хижины таможеннаго стражника, которому разсказалъ, что меня захватило приливомъ, я обсушился, обогрлся, позавтракалъ, и пшкомъ добрался до станціи желзной дороги.

— Не объявившись береговой полиціи?

— Не объявившись никому въ мір. И за чмъ были мн заявлять что бы то ни было? Въ пояс у меня зашита была тысяча долларовъ, а весь капиталъ давно переведенъ въ Лондонъ.

— Жиромонъ, вдь это очень ловкая штука съ твоей стороны!

— Да, не глупая, но очень простая. Я бралъ предосторожности на тотъ, совсмъ невроятныя, случай, если о крушеніи нашего судна не будетъ оффиціально заявлено, но признаюсь, никакъ на него не разсчитывалъ.

— И это, однако, случилось?

— Да, вообрази себ, случилось. Судьба благопріятствовала мн до конца.

— Увренъ ли ты въ этомъ?

— Такъ же увренъ, какъ въ моемъ существованіи. Судно было застраховано въ Лондон, и адресовано одному негоціанту въ Ливерпул. Я провелъ два года въ Англіи и изъ подтишка собиралъ справки. Страховыя компаніи и адресаты длали вс возможные розыски, и никакихъ встей объ исчезнувшемъ судн не добились, такъ и было оно признано пропавшимъ безъ всти. Теперь никто о немъ и не думаетъ. Между наслдниками калифорнійца и страховыми обществами начатъ процессъ, до сихъ поръ не оконченный, но вс находившіеся на суш признаны умершими.

— Да разв на этомъ берегу совсмъ не существуетъ ни моряковъ, ни даже рыбачьяго промысла?

— Напротивъ, рыбаковъ тамъ живетъ, можетъ быть, боле, чмъ на всякомъ другомъ берегу, хотя нсколько въ сторон отъ скалъ, гд мы потерпли крушеніе.

— Въ такомъ случа, они очень глупы.. главное очень не любопытны Поврь, прибрежные жители знаютъ твою тайну не хуже тебя самого.

— Я сейчасъ докажу теб противное. У береговъ, гд мы потерпли крушеніе, это вещь слишкомъ обыкновенная и частая, чтобы обращать на себя особенное вниманіе. Я три лта сряду, подъ предлогомъ морскихъ купаній, жилъ въ одной деревеньк въ мил разстоянія отъ скалъ, гд мы разбились. Я былъ тамъ еще три недли тому назадъ. Въ деревеньк и везд по сосдству я перезнакомился со всми. Я нанялъ себ лодку и гребцовъ, и изъздилъ весь берегъ, перетолковалъ со всми жителями, и могу тебя заврить, что, если бы кто нибудь изъ нихъ имлъ понятіе о поглощенномъ моремъ сокровищ, я бы зналъ объ этомъ. Они вс меня тамъ обожаютъ и нисколько не остерегаются.

— А т, кто видлъ тебя на другой день посл кораблекрушенья, неужели они тебя не признали⁷

— Кто же эти? Два таможенныхъ стражника и четыре или пять человкъ крестьянъ, встрченныхъ мною три года тому назадъ. Ты воображаешь, что они помнятъ измокшаго бдняка, который спрашивалъ, какъ пройти на станцію желзной дороги. Да, вдь, теперь они принимаютъ меня за англійскаго милорда.

— А какъ знать, можетъ оно и въ правду такъ, проговорилъ въ раздумьи Матапанъ. Въ сколькихъ футахъ подъ водою находится затонувшее судно?

— По крайней мр въ полутораста, а не то и въ двухъ стахъ.

— Ты нашелъ мсто?

— Еще бы. Я осматривалъ не разъ скалу, ла которой провелъ такую скверную ночь. Разъ десять здилъ я туда съ моими гребцами, былъ тамъ даже одинъ безъ гребцовъ, и все высмотрлъ. Тамъ отличное мсто для рыбной ловли, поэтому мои частыя поздка никого не удивляютъ. Я даже бралъ съ собою лотъ и опредлилъ положеніе затонувшаго судна.

— Прекрасно. Стало быть, ты положительно ршилъ не оставлять милліоновъ калифорнійца на дн?

— Конечно, ршился и давно.

— Зачмъ же ты ждалъ такъ долго?

— По многимъ причинамъ, какъ увидишь. Во первыхъ, прежде чмъ приступить къ длу, я хотлъ дать время заинтересованнымъ въ немъ лицамъ утомиться напрасными розысками.

— Такъ ты намреваешься взять меня въ товарищи твоего предпріятія.

— Конечно! Иначе я не сталъ бы говорить теб объ немъ.

— Это очень великодушно съ твоей стороны,— холодно отвтилъ Матапанъ.

— Конечно, не дурно. Какъ ты ни богатъ теперь, а все же полагаю, не откажешься удвоить твое состояніе. Но ты, какъ будто, совсмъ даже не благодаренъ мн за мое предложеніе?

— Напрасно ты такъ думаешь, я только спрашиваю себя, какая цль въ твоемъ предложеніи?

— Цль ясная. Мн пріятно обогатить стараго друга, неужели ты этого не понимаешь?

— По правд сказать, нтъ: видишь, я вполн искрененъ съ тобою.

— И очень ошибаешься… Только наше старое товарищество ршаетъ мой выборъ, я могъ бы обратиться къ другому.

— Такъ ты сознаешься, что не можешь орудовать одинъ?

— Я этого и не скрываю.

— И теб нужна помощь человка съ большими средствами?

— Совсмъ нтъ! Моихъ собственныхъ средствъ хватитъ на предпріятіе. Неужели ты воображаешь, что я разставлю по берегу разные спасательные аппараты, и найму цлый полкъ рабочихъ. Не такъ я глупъ! Мы будемъ вылавливать золото въ двоемъ, и никто объ этомъ и знать не будетъ.

— Я не говорю, что ты глупъ, но что ты съ ума сошелъ, это врно! Гд это слыхано, чтобы два человка могли достать желзные ящики изъ подъ воды, на глубин, по меньшей мр, полутораста футовъ.

— Не горячись, старина, а выслушай меня со вниманьемъ.

— Слушаю, хотя до сихъ поръ ничего не понимаю. Во первыхъ, ты долженъ знать, что я уже три года дятельно готовлюсь къ моему предпріятію, и не терялъ времени тамъ, по другую сторону канала. Вмсто того, чтобы топтать лондонскія мостовыя, я прожилъ нсколько мсяцевъ въ Уайтстебл, гд вс жители водолазы. У нихъ я выучился этому ремеслу.

— Такъ вотъ какъ! Теперь ты водолазъ, и могъ бы доставать жемчугъ, какъ эти бдняки на остров Цейлон,— воскликнулъ со смхомъ Матапанъ.

— Тутъ нтъ ничего общаго,— спокойно отвтилъ Жиромонъ.— Уайтстебльскіе водолазы употребляютъ извстный аппаратъ, дозволяющій имъ оставаться нсколько часовъ подъ водою.

— Я видалъ это, далеко не новое открытіе.

— Если не новое, то очень удобное, когда умешь имъ пользоваться, а я выучился ихъ ремеслу, хотя и не безъ труда. Когда у меня каска на голов и кожаное платье на плечахъ, я чувствую себя подъ водою такъ же удобно, какъ на Итальянскомъ бульвар.

— При условіи, конечно, что теб будутъ накачивать воздухъ посредствомъ трубы.

— Да, обыкновенно на это употребляются трое: одинъ спускается въ глубину, а двое накачиваютъ воздухъ, но, въ случа крайности, можно обойтись и двумя.

— И ты выбралъ меня въ помощники?

— Кого же кром тебя, старина! Надо имть большое довріе къ тому, кто накачиваетъ воздухъ, отъ него зависитъ жизнь водолаза, если онъ остановится даже на короткое время…

— Понимаю: водолазъ задохнется. А двнадцать милліоновъ лакомый кусочекъ. Вдь всякому негодяю покажется выгоднй завладть имъ безъ раздла. Что ты на это скажешь?

— Съ этой стороны я покоенъ. Тотъ, кто сыгралъ бы такую скверную штуку съ водолазомъ, ничего бы изъ этого не выигралъ,— одному работать невозможно и золото осталось бы на дн моря.

— А если этотъ негодяй выкинетъ свою штучку на послдахъ? Пожертвовавъ послднимъ ящикомъ, онъ все таки останется въ барышахъ.

— Брр!.. скверная штука пришла теб въ голову, Матапанъ, отвчалъ не мало озадаченный лоцманъ. Но я вдь тебя знаю, ты любишь шутить… Своими словами ты еще боле доказалъ, что я могу обратиться только къ испытанному другу.

— Ну, положимъ, что я буду этимъ испытаннымъ другомъ, что я даже научусь накачивать воздухъ,— хотя эта обязанность нисколько мн не улыбается… Ты все же объясни мн по подробне, какъ думаешь ты дйствовать?

— Очень просто. Мы оба отправимся въ ту деревеньку, наймемъ извстный мн уединенный домикъ, въ которомъ все таки жить можно. Лодка и принадлежности ожидаютъ насъ тамъ… Я повезу тебя на мсто крушенья. И когда вс привыкнутъ къ нашимъ похожденіямъ и перестанутъ нами заниматься, мы въ одну прекрасную ночь положимъ всю водолазную машину въ лодку.

— Ты воображаешь, кажется, что теб стоитъ спуститься на дно, чтобы такъ и забирать руками слитки.

— Нтъ, я знаю, что это не такъ то легко. Придется сперва розыскать желзные ящики и разбить ихъ.

— А потомъ?

— Я наполню слитками мшокъ, прикрпленный къ поясу и позвоню, чтобы ты вытащилъ меня.

— А сколько времени будетъ продолжаться операція?

— Не скрою отъ тебя, что по крайней мр три или четыре мсяца.

— Скажемъ: пять, а это слишкомъ долго для меня. У меня здсь останется свое сокровище, и я не буду покоенъ въ продолженіе всего этого времени.

— Такъ, по твоему двнадцать милліоновъ не стоятъ этихъ безпокойствъ.

— Я этого еще не сказалъ, а прошу только времени для размышленья. Ты, надюсь, не собираешься отправляться на поиски зимою?

— На счетъ времени года я еще не ршился. Есть данныя за и противъ зимы. Какъ ты объ этомъ думаешь, такъ и будетъ.

Матапанъ отвтилъ не тотчасъ же. Онъ сидлъ пораженный въ глубокое размышленіе, а можетъ быть и въ дремоту — слдствіе рома и крпкаго табаку.

— Я ничто теб не общаю, Жиромонъ, выговорилъ онъ наконецъ,— но если я и ршусь вступить съ тобой въ кампанію, то не согласенъ на немедленный отъздъ изъ Парижа.

— Будь по твоему! Но когда же согласишься ты хать?

— А вотъ, когда мн удастся мое дло съ Кальпренедомь. Я не выпущу изъ рукъ, пока онъ не появится передъ присяжными. А теперь, прибавилъ онъ, тяжело вставая, сдлай одолженіе, убирайся. Половина одиннадцатаго, у меня слипаются глаза.

VII.

День показался очень длиннымъ бдному Дутрлезу. Онъ никого не видалъ, и не узналъ ничего новаго о тревожившемъ его дл. Позавтракавъ одинъ у камина, онъ поспшилъ одться въ черный сюртукъ, чтобы быть готовымъ хать немедленно къ слдственному судь такъ нетерпливо желалъ онъ своимъ показаніемъ въ пользу Жюльена поправить вредъ, невольно ему причиненный необдуманнымъ разговоромъ съ Матапаномъ. Горько сознавая свою вину, онъ нетерпливо ждалъ повстки изъ слдственной камеры, которая, къ великому его удивленію, не являлась, а между тмъ, секретарь г. де-Куртомера послалъ ее одновременно съ повсткой къ барону. Къ несчастью, получилъ ихъ привратникъ Маршфруа и заблагоразсудилъ вручить об своему хозяину,— что было въ его обычаяхъ, такъ какъ онъ постоянно шпіонилъ за жильцами. А баронъ, боявшійся свидтельскихъ показаній Дутрлеза, задумалъ устроить ему западню и приказалъ своему достойному повренному Маршфруа не передавать повстку до слдующаго утра. Такимъ образомъ, онъ былъ увренъ, что Дутрлезу не удастся предупредить его показанье своимъ.

Первое ожиданіе его вполн оправдалось, если же не оправдалось второе, то никакь не по его вол: онъ не могъ предвидть отставки Адріена де-Куртомера.

Прождавъ повстку до шести часовъ, Альберъ получилъ неожиданное письмо отъ Жака, увдомлявшее, его о невозможности обдать съ нимъ въ ресторан. Тетка потребовала, чтобы онъ остался у нея до самой той минуты, когда она ляжетъ спать, и ему пришлось повиноваться. Жакъ утшалъ друга общаньемъ интересныхъ встей о дл Жюльена и уврялъ, что не преминетъ явиться къ нему гораздо ране полуночи.

Но Дутрлезъ при своемъ грустномъ настроеньи ни поврилъ Жаку и приписалъ его отказъ отъ обда желанью отдлаться, по совту брата, переданному ему маркизой, отъ задуманнаго ими ночнаго предпріятія, и совершенно упалъ духомъ. Грустно пообдавъ дома, онъ отпустилъ своего камердинера, а самъ услся на своемъ обсерваціонномъ пункт въ кабинет, откуда были видны окна не только квартиры графа, но и барона. Не видя свта ни въ той, ни въ другой, онъ заключилъ, что хозяевъ обихъ квартиръ не было дома, и ошибся: въ это самое время Матапанъ велъ съ своимъ старымъ товарищемъ приведенную нами интересную бесду, но плотныя шторы на окнахъ комнаты, въ которой разговаривали достойные друзья, не пропускала свта, наконецъ, посл десяти часовъ свтъ показался въ обихъ квартирахъ заразъ и въ ту же минуту послышался звонокъ Жака

— Я уже пересталъ тебя ждать, сказалъ Дутрлезъ, отпирая дверь.

— Почему же? Разв ты не получилъ моего письма?

— Получилъ, но я думалъ, что тетушка…

— Тетушка сейчасъ легла спать, а я, какъ видишь, не терялъ времени. Да и спшить-то было не къ чему: дежурство наше не можетъ начаться ране двнадцати часовъ, а теперь только одинадцать. У насъ цлый часъ впереди, и у меня хватить времени для разсказа всего, что я узналъ.

— И конечно,— ничего хорошаго?

— Не много хорошаго, но я все-таки не отчаиваюсь. Есть ли у тебя все нужное для приготовленіи пунша, да кстати, не найдется ли сигаръ?

— Все найдется. Входи скорй.

— И прекрасно! отвтилъ Куртомеръ. переходя въ кабинетъ, гд горлъ яркій огонь въ камин. Намъ будетъ тутъ отлично.

— Говори же. Я жажду узнать твои новости, какія бы он ни были.

— Дай, по крайней мр, мн снять пальто, и объясни мн, у кого это виднъ свтъ въ противуположномъ флигел. Начинай, пожалуйста, съ яркаго освщенія нижняго этажа.

— Внизу живетъ Матапанъ, а во второмъ этаж свтъ виднъ въ комнат графа.

— Такъ они живутъ одинъ надъ другимъ? Но вотъ, яркій свтъ и погасъ,— старый гршникъ, должно быть, отошелъ ко сну.

Ходившій по комнат Дутрлезъ подошелъ къ окну.

— Да, у Матапана все погасло. Какъ ты думаешь: не пора ли мн занять мой постъ?

— Что ты, какъ это возможно? Графъ еще не легъ, и ему можетъ придти фантазія осмотрть вс комнаты. Я на его мст, посл всхъ этихъ приключеній, иначе не ложился бы въ постель. Что ты ему отвтишь, если онъ наткнется на тебя.

— А если, сидя здсь съ тобой, я пропущу удобную минуту. Какъ знать, что Матапанъ не пойдетъ именно теперь во второй этажъ.

— Во первыхъ, вовсе не доказано, чтобы ночной поститель былъ именно Матапанъ, а во вторыхъ, кто бы онъ ни былъ, онъ конечно дождется, чтобы погасили на лстниц газъ. Вдь третьяго дня ты встртилъ его въ темнот. Сиди же смирно и давай сигару.

Дутрлезъ послушался, но не слъ возл Жана у камина, а выдвинулъ стулъ на средину комнаты и не сводилъ глазъ съ противуположныхъ оковъ.

— Почему ты не былъ въ слдственной камер?— просилъ Куртомеръ.

— Потому, что не получилъ повстки, хотя весь день просидлъ дома.

— Однако я знаю, что братъ подписалъ ее въ одно время съ повсткой къ Матапану.

— И все таки, я не получилъ ее: я не понимаю, что это значить… Такая досада! Показанія доносчика выслушаны, а мы…

— Утшься, другъ, братъ не будетъ вести слдствіе.

— Какъ, онъ отказался?.

— Не только отъ слдствія по длу Жюльена, а совсмъ отъ обязанностей слдственнаго судьи,— подалъ въ отставку, хотя очень дорожилъ своей службой.

— Чтожъ это значитъ?

— Очень многое, милый другъ.

Туть Жакъ разсказалъ все уже извстное читателю изъ событій предъидущаго утра, закончивъ отказомъ Матапана взять назадъ свое заявленіе прокурору республики.

— Такъ-таки на отрзъ отказался? переспросилъ взволнованнымъ голосомъ Дутрлезъ.

— Такъ надо было ожидать. Онъ даже позволилъ себ очень дерзкіе намеки, которые такъ оскорбили брата, что тотъ не закрывая присутствія отослалъ ожерелье въ судебную канцелярію и тутъ же написалъ министру просьбу объ отставк. А съ его стороны это истинный героизмъ, недостаточно цнимый тетушкой. Моя же любезная невстка сдлала мужу страшную сцену: она, наша милая Tapло, честолюбива какъ никто, и такъ кричала, при этомъ случа, что бдный Адріенъ бжалъ отъ нее къ тетушк, гд я съ нимъ вмст и обдалъ.

— Такъ ты знаешь, что онъ думаетъ о дл Жюльена?

— Ожидаетъ самаго худшаго. Онъ сказалъ мн, что если присяжные не обвинять Жюльена, значитъ во Франціи нтъ боле правосудія.

— А маркиза того же мннія? живо спросилъ Дутрлезъ.

— Совершенно противнаго. Она крпко стоитъ за невиновность Кальпренеда, уврена, что онъ жертва какой-то необъяснимой ошибки. Она сильно поспорила съ Адріеномъ, и должно признаться, что доказательства ея въ пользу Кальпренеда очень разумны. Напримръ, она говорила, что главное подозрніе противъ него, основанное на крупной сумм денегъ, которая была вчера у него въ рукахъ, не выдерживаетъ критики съ тхъ поръ, какъ доказано, что онъ не продавалъ пропавшаго ожерелья, а оно нашлось въ его кабинет.

— Это ясно, какъ день. Что же отвтилъ на это твой братъ?

— Ничего, и остался при своемъ мнніи. Онъ упрямъ какъ оселъ… Но, любезный другъ, время проходить, и мн кажется, что намъ пора приниматься за наше дло. Скажи, въ какомъ положеніи свтъ въ сосднихъ окнахъ?

— Въ комнат графа уже темно.

— Такъ онъ уснулъ, или собирается засыпать.

— А вотъ, освтилась комната мадемуазель Арлеты,— продолжалъ Дутрлезъ, ни на одну минуту не спускавшія глазъ съ противоположныхъ окопъ.

— И, стало быть, наступило время твоей засады.

— Я готовъ.

— Готовъ?… Нужно окончательно сговориться.

— Мой планъ очень не замысловатъ. Я сойду съ лстницы какъ можно тише, какъ можно осторожне отворю дверь въ ихъ квартиру и проскользну по коридору, ведущему въ кабинетъ Жюльена.

— Тетушка говорила, что ожерелье нашлось именно въ этомъ кабинет. Въ немъ-то, стало быть, ты и долженъ устроить свою засаду. Какъ онъ расположенъ?

— Комната не особенно большая,— въ одно окно, но довольно глубокая, съ тремя выходами. Одна дверь изъ корридора противъ окна, та, въ которою и войду. Вторая сообщается съ комнатой графа и всегда заперта, третья ведетъ въ спальню Жюльена.

— Ну предположимъ, что теб удалось добраться до кабинета, не разбудивъ отца: гд ты тамъ устроишься?

— На кресл въ углу, возл двери въ корридоръ, какъ разъ противъ окна, у котораго стоитъ низенькій шкафчикъ съ инкрустаціями…

— Гд, по словамъ тетушки, нашлось ожерелье.

— Спасибо, что сказалъ: мн полезно знать это. Именно около этого шкафчика стояла нагнувшись тнь человка, котораго я принялъ тогда за Жюльена… Да, я забылъ еще прибавить, что окно находится въ углубленіи нкотораго рода ниши, пробитой въ очень толстой стн.

— И такъ, ты усаживаешься въ кресло въ глубин кабинета и ждешь. До котораго часа?

— До утра, если это будетъ нужно.

— Излишнее рвенье, любезный. Утромъ, даже самымъ раннимъ, ты, выходя, можешь наткнуться на прислугу графа: назначимъ срокъ до трехъ часовъ. Для перваго опыта этого слишкомъ достаточно.

— Ну, хоть до трехъ часовъ.

— Прекрасно… Но, тмъ не мене, какъ безъ свта ты узнаешь, кто войдетъ въ кабинетъ? И къ чему шумть и заводить скандалъ въ квартир графа. Подумай о мадемуазель Арлет, что скажутъ о ней и о теб?.. Согласись лучше съ моимъ планомъ: я стану стеречь лстницу, пока ты будешь, положимъ, въ кабинет. Ночной поститель является, какъ только дверь затворится за нимъ, я схожу внизъ, становлюсь на часы у означенной двери и преспокойно зажигаю свчу. Ты пока сидишь неподвижно въ кабинет и прислушиваешься, что онъ длаетъ. Когда онъ кончитъ свое дло, то, конечно, уйдетъ. Ты, не трогая его, осторожно за нимъ послдуешь. Выходя изъ квартиры онъ столкнется то мною, свча моя будетъ стоять на ступенькахъ, чтобы онъ не могъ погасить ее. При первомъ его шаг за площадку, я схвачу его за воротъ и не выпущу, пока ты не придешь ко мн на помощь. Согласенъ ты съ моимъ планомъ, и представляешь ли мн свободу дйствій въ остальномъ?

— Согласенъ и предоставляю, а теперь мн пора отправляться.

— Будемъ надяться, что мы сегодня же достигнемъ нашей цли, говорилъ Куртомеръ. наполняя карманы всмъ необходимымъ для внезапнаго освщенія, и выходя на площадку, куда послдовалъ за нимъ Дутрлезъ. Тамъ они убдились, что газъ уже погашенъ и на темной лстниц царствуетъ полнйшая тишина.

Друзья еще обмнялись рукопожатіемъ и Жакъ вернулся назадъ, а Альберъ началъ осторожно сходить внизъ, придерживаясь за перила и останавливаясь на каждой ступеньк. Какъ вдругъ ему послышался снизу звукъ какъ бы отворяющейся двери. Крпко прижавшись къ стн, онъ сталъ выжидать что будетъ дале. Вскор ему стало ясно, что дверь отворилась не у Кальпренедовъ, а изъ квартиры Бурлеруа, и что кто-то не входилъ, а выходилъ на площадку. Неужели ночной поститель одинъ изъ Бурлеруа? Въ эту минуту загорлась восковая спичка и освтила Бурлеруа отца, хотя осторожно, но поспшно сходившаго внизъ.

— Неужели онъ? думалъ Дутрлезъ, не только не двигаясь съ мста, но стараясь не дышать: Нтъ, этого быть не можетъ! Онъ слишкомъ трусливъ, чтобы войти въ чужое помщеніе. Да вотъ онъ и прошелъ ихъ дверь, спускается дальше. Ясно, что онъ выходитъ изъ дому. Куда?… понимаю: онъ пользуется сномъ жены и дочери, чтобы навстить нкую молодую особу, которую мы видли вчера въ Елисейскихъ поляхъ. Забавно то, что добродтельный Маршфруа самъ его выпуститъ. Подожду, пока онъ уйдетъ.

Размышленія его были прерваны знакомымъ звукомъ колокольчика въ подъзд, въ ту же минуту свтъ внизу погасъ.

— А, Бурлеруа не желаетъ встртиться съ тмъ, кто позвонилъ: вотъ онъ опять идетъ на верхъ. Не лучше ли и мн послдовать его примру?

Но Бурлеруа остановился, и, какъ кажется Дутрлезу, именно на площадк возл квартиры графа.

Дверь въ подъзд захлопнулась съ шумомъ, тяжелые шаги зазвучали по коридору, но лстница не освщалась.

— Онъ идетъ въ темнот, точно такъ, какъ тотъ, кого я встртилъ въ ту ночь. Ну, если это нашъ таинственный поститель — что то будетъ, когда онъ войдетъ на площадку и натолкнется на спрятавшагося Бурлеруа? Если онъ направляется въ квартиру графа, они непремнно столкнутся и Бурлеруа не выдержитъ, закричитъ съ испугу, на сколько у него хватить силы.

Шаги еще разъ остановились, кто-то тяжело вздохнулъ, и наступило прежнее молчаніе.

— Онъ собирается отпереть дверь. Врно ищетъ ключь въ карман — думалъ Альберъ, едва переводя духъ отъ волненія.— Онъ долженъ стоять такъ близко отъ Бурлеруа, что они тотчасъ столкнутся. Наконецъ то я узналъ, кто…

— Чортъ возьми! Кто же это тутъ стоитъ? сказалъ голосъ, показавшійся знакомымъ Дутрлезу.

— Оставьте меня! Не дотрогивайтесь до меня, глухо бормоталъ испуганный Бурлеруа.

Глубокое молчаніе послдовало за словами стараго гршника, пойманнаго на мст преступленія.

— Какъ, это ты, папа! Вотъ такъ приключенье!

Слова эти могли вырваться только изъ пьяныхъ устъ мосье Анатоля.

— Это ты шалунъ, и въ какомъ еще вид!

— Шалунъ! кто изъ насъ двухъ шалунъ-то — это еще вопросъ, возглашаетъ полупьянымъ голосомъ Анатоль. Скажи, папа, куда это ты отправляешься въ такую пору?

— Я отправляюсь? Я возвращаюсь домой изъ клуба, отвчалъ виноватымъ голосомъ Бурлеруа старшій.

— Будто ты провелъ сегодняшній вечерь не дома? А мн Ерминія сказывала…

— Во всякомъ случа, это не твое дло, гд я былъ…

— То-есть куда ты идешь? Положимъ, дло не мое, а мамы, а завтра я у нея спрошу…

— Ничего ты не спросишь. Я запрещаю теб!

— А знаешь, папа, я сегодня проигралъ три тысячи франковъ. Ты заплатишь ихъ за меня, не правда-ли?

— Чтобы я сталъ платить за твои глупости!

— Ну, такъ мама заплатить, когда я предупрежу ее…

— Негодяй! воскликнулъ взбшенный отецъ, но тотчасъ же прибавилъ смягченнымъ голосомъ:

— Такъ и быть, въ этотъ разъ я заплачу за тебя, но чтобъ это было въ послдній. Слышишь? Если бы мать твоя знала, какъ я тебя балую, она была бы очень недовольна…

— Будь покоенъ, не узнаетъ, я ей ничего не скажу. Такъ у меня будутъ три тысячи франковъ?

— Будутъ, будутъ, или же скорй, болтунъ, я простужусь, здсь такъ холодно.

Анатоль немедленно послушался: не совсмъ врными шагами онъ пошелъ вверхъ по лстниц и оба скрылись за дверью, выпустивъ наконецъ изъ засады бднаго Дутрлеза. Въ эту минуту на часахъ Маршфруа пробило половина перваго.

— Еще не поздно, время не пропущено, сказалъ самъ себ Альберъ, пора на мой опасный постъ… Эта ночь, быть можетъ, начнетъ новую эпоху въ моей жизни!

VIII.

Альберъ Дутрлезъ вынулъ изъ кармана ключъ, врученный ему Арлетой, и смло пошелъ на встрчу своего опаснаго приключенья. Онъ сознавалъ вполн, какому риску онъ подвергался, и только образъ любимой двушки, такъ беззавтно ему доврившейся, поддерживалъ его мужество.

Ощупавъ пальцами замокъ, онъ отперъ его со всевозможными предосторожностями. Къ счастію, онъ повертывался легко и безъ шума, и Альберу удалось такъ же безшумно запереть его и войти въ квартиру. Онъ хорошо зналъ расположеніе комнатъ и путь, которымъ ему слдовало подвигаться къ своей цли, но все же полная темнота нсколько бы стснила его. На его счастье, хотя огонь былъ везд погашенъ, отблескъ звздъ безоблачной, морозной ночи нсколько освщалъ комнаты, и помогъ ему пройти безшумно, ни за что не зацпившись. Дверь въ кабинетъ оказалась отворенною настежь, что несказанно его обрадовало: чмъ боле приближался онъ къ помщенію самого графа, тмъ сильне овладвалъ имъ ужасъ при мысли, что будетъ, если тотъ проснется.

Съ порога кабинета Дутрлезъ убдился, заглянувъ въ окно, что, бодрствующій въ его квартир, другъ исполнилъ его совтъ и остался въ темнот. Однако, вскор ему стали ясно, что, если свчи и лампа погашены, то огонь въ камин горитъ яркимъ пламенемъ, отбрасывающимъ неровный, дрожащій свтъ. Альберу мелькнулъ у окна силуетъ Жака, но только не у окна его кабинета, а дале, у окна комнаты, противоположной спальн мадемуазель де Кальпренедъ, стоя у котораго, Дутрлезъ ожидалъ каждый вечеръ восхожденія своей путеводной звздочки.

— Зачмъ стоитъ онъ тамъ, противъ ея окна? спрашивалъ себя бдный влюбленный. Онъ конечно, не спитъ, у нея свтъ, и онъ думаетъ объ ней. Однако, онъ поклялся мн честью, что не любитъ ея!… Охватившее его мучительное чувство было настолько сильно, что онъ готовъ былъ все бросить, вернуться домой, чтобъ тотчасъ же объясниться съ Куртомеромъ, но ревнивое безуміе прошло также скоро, какъ явилось.

Прошло по крайней мр двадцать минутъ, показавшихся Дутрлезу цлой вчностью: на часахъ въ столовой пробило часъ. Густой, единичный звукъ заставилъ его вздрогнуть и встрепенуться отъ ожиданья: что будетъ?

— Если кто нибудь придетъ, думалъ онъ, онъ долженъ придти тотчасъ, такъ было въ ту ночь.

И дйствительно, только что усплъ замерть въ воздух звукъ часоваго маятника, какъ легкій, едва слышный шумъ коснулся его чуткаго слуха. Но Дутрлезъ не тотчасъ поврялъ ему и приписалъ сперва своему напряженному воображенію послышавшійся ему, какъ бы, скрипъ отпираемой двери.

— Это врно графъ перевертывается въ постели, думалъ онъ, стараясь успокоиться, и твердо встртить всякую случайность. Ждать пришлось ему не долго, не боле десяти секундъ: скрипъ повторился, — въ этотъ разъ такъ явственно, что сомнніе было невозможно. Дверь отворилась и также тихо была притворена.

— Наконецъ… прошепталъ Дутрлезъ, я узнаю, правду ли говорилъ Жюльенъ?

Онъ старался не дышать, и правой рукой, лежавшей на груди, удерживалъ сильно бьющееся сердце. Переходя въ кабинетъ изъ спальни, онъ оставилъ дверь отворенной, такъ что путь былъ свободенъ.

Не смотря на мягкій коверъ, паркетъ слегка заскриплъ подъ медленнымъ, тяжелыми шагомъ приближавшагося человка, Дутрлезъ невольно подумалъ о стату командора и улыбнулся своей фантазіи. Наконецъ, кто то огромнаго роста показался въ дверяхъ и остановился тамъ на одну минуту, точно всматриваясь и дозволяя вмст съ тмъ и Дутрлезу разсмотрть себя. На сколько послдній могъ видть въ полумрак, появившееся таинственное существо носило особенную одежду, что то въ род монашеской рясы съ поднятымъ на голову капюшономъ закрывавшимъ отчасти и лице.

— Авось я разсмотрю его лучше, когда онъ пройдетъ возл окна, думалъ взволнованный Альберъ.

Но незнакомецъ не спшилъ доставить ему это удобство: онъ все еще продолжалъ стоить въ дверяхъ, съ откинутою назадъ головою и съ вытянутыми впередъ руками, на подобіе слпаго, ощупывающаго дорогу передъ собою.— Явно, что онъ собирался работать въ темнот, но что же наконецъ будетъ онъ длать?

Посл непродолжительной остановки, таинственное существо пошло дальше по прямому пути. Подвигалось оно какимъ то страннымъ, скользящимъ шагомъ, какъ, говорятъ, двигаются привиднья,— движенія его были автоматически правильны, точно движенья неживаго существа, а вытянутыя впередъ, какъ бы окоченвшія руки точно искали какой-то невидимый предметъ передъ со бою. Издали же его можно было принять за человка, играющаго въ жмурки.

— Куда идетъ онъ? спрашивалъ себя Дутрлезъ, самъ столбеня отъ этого страннаго зрлища.— Если онъ все будетъ идти прямо, онъ наткнется на большой шкафъ, застучитъ и разбудитъ графа. Онъ, быть можетъ, идетъ съ намреніемъ убить его!

Въ эту минуту Дутрлезъ пожаллъ, что не догадался запастись оружіемъ.

Но незнакомецъ остановился. Онъ уже прошелъ оконное углубленіе, вошелъ въ самую нишь и сдлалъ поворотъ направо, повернувшись спиною съ Дутрлезу.

— На томъ же самомъ мст, думалъ Альберъ, и въ ту ночь останавливалась тнь… Стало быть, это былъ онъ же… Что онъ длаетъ?.. Нагибается… еще ниже, ниже… становится на колни… Боже мой. да это помшанный!

Однако, онъ вскор увидалъ, что колнопреклоненіе незнакомца имло цль. Руки его, видимо, что-то длали около стны, и въ непродолжительномъ времени послышался сухой, рзкій звукъ дйствующей пружины, затмъ, въ правой стнк ниши медленно опустилась филенчатая дощечка.

Дутрлезъ скоре угадывалъ, чмъ видлъ происходившее въ самомъ темномъ углу ниши, и вдругъ ему блеснула мысль: въ стн должно было находиться нчто въ род потайнаго ящика, заключавшаго какія нибудь драгоцнности, незнакомецъ зналъ объ этомъ, и отъ времени до времени приходилъ по ночамъ осматривать ихъ. Но только съ какой цлью?

Тотъ все еще стоялъ на колняхъ, голова же его и руки были теперь внутри ящика, онъ, видимо, рылся въ немъ, укладывая, или. можетъ быть, вынимая драгоцнности. Операція эта продолжалась минуты дв, показавшіяся очень долгими Дутрлезу. Затмъ, послышался опять звукъ пружины и передвигающейся филенчатой дощечки. И то и другое дйствовало такъ исправно, что очевидно, приводилось въ движеніе очень не рдко, почему и не успло заржавть. Закрывъ потайное хранилище, незнакомецъ въ капюшон всталъ, выпрямился, повернулся лицомъ влво и медленно, какъ бы скользя, пошелъ къ выходу изъ кабинета.

Что длать въ эту минуту? Дутрлезу не хотлось задержать тутъ же незнакомца: необходимая борьба между ними неизбжно разбудила бы графа де Кальпренеда, а этого слдовало избжать во что бы то ни стало. Альберъ ршился выпустить таинственнаго гостя на лстницу и тутъ понялъ онъ всю пригодность, составленнаго Жакомъ де-Куртомеромъ, плана.

Дутрлезъ размрялъ свои шаги съ шагами незнакомца, не нагоняя его, такъ что находился еще въ спальн Жюльена, когда тотъ отворилъ выходную дверь и тихо проскользнулъ на лстницу. Альберу блеснулъ отъ туда свтъ. Слава Богу!— сказалъ онъ себ, Жакъ несомннно тутъ. И онъ бросился въ слдъ за изчезнувшимъ капюшономъ. Но едва перешагнулъ онъ въ темный корридоръ, какъ сильная рука схватила его за шиворотъ.

— А! это ты входишь ко мн по ночамъ! закричалъ нападавшій. Не пробуй вырываться, мошенникъ, или я выстрлю въ тебя въ упоръ!

Дутрлезъ не боле бы испугался трубнаго звука послдняго суда, чмъ услышаннаго имъ голоса графа де-Кальпренеда. Онъ тотчасъ же понялъ, въ чемъ дло: отецъ Арлеты не спалъ, или проснулся, услыхалъ шорохъ въ кабинет и, чтобы преградитъ отступленье человку, забравшемуся въ его квартиру, онъ прошелъ темнымъ корридоромъ къ двери спальни, но слишкомъ поздно: попался не воръ, а сторожившій его появленье.

— Кто ты, негодяй спрашивалъ графъ, потрясая изъ всей силы несчастнаго Дутрлеза.

— Вы ошибаетесь, графъ, ршился выговорить Альберъ, я не воръ… я вашъ сосдъ… Дутрлезъ.

— Вы! воскликнулъ, не такъ даже удивленный, какъ раздраженный голосъ графа. Вы у насъ!… въ это позднее время! Зачмъ вы здсь? Какимъ способомъ вошли?

— Я скажу это вамъ… посл… все объяснится… вы увидите, что намренія мои самыя лучшія… но, ради Бога, говорите тише.

— Вотъ прекрасно! Вы хотите заставить меня молчать!

— По крайней мр, позвольте мн выйти… каждая минута дорога… дло идетъ о чести вашего сына… я могу спасти ее… но, если вы меня задержите…

— Вы смете еще говорить о моемъ сын!… вы, который оклеветалъ его… вы, причина его несчастья!

— Онъ будевъ свободенъ… Если вы не врите моимъ словамъ, отворите эту дверь я вы найдете за нею человка, которому вы поврите. Другъ мой, Жакъ де-Куртомеръ тамъ… или, по крайней мр, онъ былъ тамъ сію минуту… и если вы промшкаете, онъ можете, за платить своею жизнью за услугу, которую мы вамъ оказали.

— Жакъ де Куртомеръ! повторилъ графъ. никакъ не ожидавшій услыхать этого имени отъ Дутрлеза.

— Да, Жакъ… онъ ожидалъ за этой дверью человка, врне, врага… Въ эту минуту онъ одинъ съ глазу на глазъ съ этимъ негодяемъ… и я не слышу его голоса… Богъ знаетъ, что тамъ случилось…

Дйствительно, Жакъ не говорилъ, не звалъ на помощь, однако Дутрлезъ видлъ же сквозь отворившуюся дверь свтъ на площадк, а никто другой, какъ Жакъ не могъ бы освтить ее. Что же означала необъяснимая тишина на лстниц?

Посл объясненія Альбера графъ де-Кальпренедъ внезапно успокоился. Какъ только Дутрлезъ назвалъ себя, онъ тотчасъ же выпустилъ его изъ рукъ, но продолжалъ еще преграждать ему путь къ двери, а молодой человкъ, не смотря на свое мучительное безпокойство о судьб друга, не осмливался оттолкнуть его.

— Дайте мн честное слово, что Жакъ де-Куртомеръ за дверью, рзко проговорилъ графъ.

— Клянусь вамъ — что онъ долженъ быть здсь. Если же его нтъ, значить этотъ человкъ убилъ его, и посл того убжалъ… Такимъ образомъ, у насъ не будетъ доказательствъ… и сынъ вашъ погибнетъ!

Графъ не отвчалъ на однимъ словомъ, но тотчасъ же отворилъ дверь. Внезапный переходъ отъ полнаго мрака къ свту, въ первую минуту ослпилъ и его и Дутрлеза, оба невольно закрыли глаза. Открывъ же ихъ, они увидли передъ собою весьма странную сцену. Посреди площадки стоялъ человкъ съ опущеннымъ капюшономъ, неподвижно, какъ статуя. Нсколько ниже, на первой ступеньк стоялъ Жакъ съ и вытянутыми впередъ руками: въ одной рук онъ вмст съ тмъ держаль зажженную свчу.

— Слава Богу, они еще здсь!— промолвилъ, ничего не понимавшій, Дутрлезъ. Говоря это, онъ сдлалъ шагъ впередъ, за нимъ послдовалъ и графъ. Странный человкъ не пошевельнулся, Куртомеръ, увидвъ ихъ, подалъ имъ знакъ головою, ясно говорившій:

— Смотрите, но не мшайте мн,— и самъ сталъ медленно покачивать свчею изъ стороны въ сторону. Вскор, точно колеблющійся свтъ ея притягивалъ къ себ неподвижную фигуру незнакомца, тотъ пошевельнулся и сдлалъ нсколько шаговъ къ лстниц. Встртивъ препятствіе въ вытянутыхъ впередъ рукахъ Жака, онъ даже не попробовалъ отстранять его, и послушно повернулся назадъ, на занимаемое имъ передъ тмъ, мсто посреди площадки.

Теперь Дутрлезъ могъ свободно разсмотрть его колосальную фигуру, съ опущеннымъ еще на лицо, капюшономъ, но не монашеской рясы, какъ это пока залогъ ему въ темнот, а пестраго плаща изъ грубой шерстяной матеріи, какіе носятъ арабы въ Сиріи.

Жакъ приблизился къ нему и опять тихо до него дотронулся: странное существо безпрекословно подвинулось назадъ, Жакъ подошелъ къ нему слва, такъ что правое плечо его касалось лваго плеча колоссальной фигуры и та повернулась къ двери,— изъ которой за десять минутъ передъ тмъ вышла. Сдлавъ знакъ графу и Дутрлезу отстраниться. Куртомеръ сталъ сзади фигуры и, слегка прикасаясь къ ней, медленно подвинулъ ее къ отворенной двери. Почувствовавъ прикосновеніе, незнакомецъ такъ же безпрекословно, своей монументальной походкой, ни разу не обернувшись, опять вошелъ въ квартиру графа.

Альберъ и де Кальпренедъ остолбенли отъ удивленія, не смя пошевельнуться, пока Жакъ не прошепталъ имъ: ‘идемте’, тогда только они машинально послдовали за нимъ въ комнаты.

Дутрлезъ, впрочемъ, началъ соображать составленный Жакомъ планъ запереть незнакомца, но онъ никакъ не могъ понять, почему тотъ такъ безпрекословно ему повиновался.

Человкъ въ капюшон преспокойно шелъ по хорошо извстному ему пути. Медленно прошелъ онъ по спальн Жюльена и переступилъ въ кабинетъ все въ сопровожденія, ни на шагъ не отстававшаго отъ него, Куртомера. Лишь только онъ очутился въ приготовленной ему западн, какъ Жакъ поспшилъ запереть за нимъ дверь, и обратился за тмъ къ графу:

— Скорй, запремъ дверь въ корридоръ и въ вашу спальню.

— Пожалуй… но…

— Скорй, говорю я вамъ, не то птичка вылетятъ изъ клтки, и придется опять съ нею возиться.

Не дожидаясь потерявшагося графа. Жакъ самъ побжалъ въ корридоръ и оттуда въ спальню. Въ одну минуту все было исполнено и онъ успокоился.

— А теперь, поговоримъ, сказалъ онъ, увлекая за собою своихъ сотоварищей въ спальню Жюльена.

Поставивъ свчу свою на камин, Куртомеръ опять обратился съ графу:

— Сынъ вашъ завтра же будетъ освобожденъ, заговорилъ онъ полушопотомъ.— Человкъ, подложившій въ его комнату опаловое ожерелье, въ нашихъ рукахъ.

— Въ нашихъ рукахъ, такъ же тихо отвчалъ Дутрдезъ, я удивляюсь, какъ онъ согласился намъ отдаться такъ безпрекословно…

— Разв ты не видалъ, что онъ спитъ?

— Какъ, неужели онъ?…

— Конечно, лунатикъ! Даже боле, чмъ лунатикъ: у него ничто иное, какъ полная, настоящая каталепсія. И по всмъ вроятіямъ, она продолжится еще нсколько часовъ.

— Видлъ ли ты его лицо?

— Еще бы не видать! Разсмотрлъ какъ нельзя лучше. Мы вс его знаемъ: это самъ Матапанъ.

— Матапанъ! воскликнули въ одно слово графъ и Дутрлезъ.

— Да, Матапанъ, спокойно отвтилъ имъ Жакъ. Я и Дутрлезъ нсколько подозрвали это, теперь же я увренъ.

— Ты также увренъ и за, томъ, что онъ спитъ?

— Совершенно. Разв онъ позволилъ бы запереть себя въ кабинет, какъ мышь въ мышеловк, если бы не находился въ состояніи каталептическаго сомнамбулизма. Когда вы показались въ дверяхъ, я цлыя пять минутъ уже заставлялъ его вертться на площадк, только прикасаясь къ нему съ разныхъ сторонъ. Надо вамъ сказать, что это не первый лунатикъ, котораго я вижу. У насъ на ‘Юнон’ былъ матросъ, подверженный сомнамбулизму: онъ лазилъ по веревкамъ, исполнялъ даже команду, не просыпаясь.

— Матапанъ!— повторилъ изумленный графа.. И онъ входилъ ко мн, не сознавая, что онъ длаетъ? Нтъ, это невозможно!

— Вы забываете, что онъ жилъ очень долго въ вашей квартир и, безъ сомннія, сохранилъ отъ нея ключъ, съ намреніемъ, или случайно, это все равно… Во время своего каталептическаго сна онъ машинально приходилъ къ вамъ. Приходилъ разъ десять, двадцать, можетъ быть… въ ту ночь, напримръ, другъ мой Дутрлезъ встртилъ его на лстниц, столкнулся съ нимъ въ темнот и Матапанъ не проснулся: онъ спокойно продолжалъ идти своей обычной дорогой прямо съ вамъ.

— Такъ это онъ принесъ ожерелье?

— Безъ малйшаго сомннія, онъ.

— Но зачмъ же онъ принесъ его?

— О, это очень просто. Онъ, должно быть, какъ вс скупые маніаки, собираетъ и хранитъ у себя дорогіе камни, золото и всякія драгоцнности. Конечно, онъ имлъ уже эту манію, когда жилъ въ нашей квартир.. А лунатики длаютъ во время своего сна все то же, что привыкли длать бодрствуя, съ тою только разницею, что во сн они дйствуютъ безъ сознанія. Такимъ образомъ, онъ и опаловое ожерелье принесъ въ вамъ и положилъ туда, гд вы его нашли.

— Въ низенькій шкафчикъ возл двери, ведущей въ мою комнату.

— Вроятно и у него есть шкафчикъ, подобный вашему. Онъ и думалъ, что прячетъ въ него ожерелье. Можетъ быть, онъ пришелъ сегодня взять его назадъ и не нашолъ.

— Но онъ долженъ же знать, что подверженъ лунатизму.

— Можетъ и не знать. Живетъ онъ одинъ, никого не принимаетъ по вечерамъ. Легко можете, быть, что его никто не видалъ въ такомъ состояніи.

— Что будетъ, думаете вы, длалъ этотъ человкъ въ кабинет?

— Вроятно, онъ съизнова продлаетъ то, что уже длалъ. Дутрлезъ, видвшій его за дломъ, можетъ разсказать намъ, что тамъ происходило. Потомъ онъ будетъ стараться выйти… Слышите, вотъ онъ уже и старается.

Графа, вздрогнулъ, дйствительно, послышалось легкое царапанье по ту сторону двери.

— Онъ пробуетъ отворить дверь, продолжалъ Жакъ, онъ нашелъ замокъ, но ключа не найдетъ и будетъ все вертться около двери, пока не проснется.

— Позвольте, графъ, сообщить вамъ въ нсколькихъ словахъ, что и намренъ длать, и затмъ хать за приготовленнымъ мною свидтелемъ, единственнымъ вполн безпристрастнымъ свидтелемъ, какого намъ нужно… чье свидтельство будетъ принято всми безъ возраженія.

— Кто же это?

— Никто иной, какъ полицейскій комиссаръ, арестовавшій вашего сына.

— Тотъ полицейскій комиссаръ? И вы разсчитываете на него для оправданія Жюльена? Вы разв не знаете, что онъ самыя ярый его обвинитель, такъ сказалъ мн вашъ брать,

Дутрлезъ не вмшивался въ ихъ разговоръ, но по выраженію его лица было ясно, что онъ не одобрялъ послднихь распоряженій Жака.

— Правда,— отвтилъ Жакъ,— мой комиссаръ въ начал положительно считалъ Жюльена виновнымъ, да и многіе другіе подумали бы также на его мст: я самъ, признаюсь, нисколько колебался. Теперь же онъ думаете, совсмъ иначе.

— Почему вы знаете?

— Потому, что онъ самъ сказалъ мн.

— Ты разв опять съ нимъ видлся?

— Я провелъ цлый часъ съ нимъ въ его казенномъ кабинет, прежде чмъ пришелъ къ теб. Теперь мн остается только създить за нимъ… Идемъ, Альберъ, прибавилъ онъ, пропуская Дутрлеза впередъ.

Они мигомъ сбжали по темной лстниц, но не такъ-то скоро удалось имъ попасть на улицу. Маршфруа три раза заставилъ повторить имя жильца, желающаго пройти, прежде чмъ отперъ дверь.

Наконецъ, друзья очутились въ карет и, давъ адресъ комиссара, приказали хать во всю прыть, общая возниц щедрое вознагражденіе.

— Жди меня въ фіакр, я мигомъ слетаю за нимъ, сказалъ Жакъ, выходя изъ экипажа, когда они подъхали съ квартир комиссара.

Жакъ вернулся очень скоро подъ руку съ комиссаромъ, съ торжествомъ посадилъ онъ его въ карету и самъ сбросился вслдъ за нимъ, закричавъ кучеру:

— Скоре, на бульваръ Гаусмана!

— Вотъ мой другъ, Дутрлезъ, сказалъ онъ, о которомъ я вамъ говорилъ.

— Такъ это вы встртили третьяго дня того, кто несъ въ рукахъ ожерелье?— обратился комиссаръ къ Альберу. И вы уврены, что лунатикъ — Матапанъ.

— Совершенно увренъ, вы сами увидите.

— И общаю вамъ допросить его, какъ слдуетъ. Мн всегда казалась сомнительною его личность, во всякомъ случа, темная, ибо никто не знаетъ, какими путями пріобрлъ онъ свое значительное состояніе.

— Я полагаю, что онъ былъ морскимъ разбойникомъ, сказалъ Жакъ. Я знаю одного его пріятеля, очень сильно въ этомъ заподозрннаго, то есть, почти до несомннности.

— Прекрасно! Я сообщу это въ моемъ рапорт… А пока, я очень счастливъ тмъ, что, исполняя мою обязанность, могу въ то же время быть пріятнымъ брату, такъ безгранично мною уважаемаго, слдственнаго судьи.

— Адріенъ уже не слдственный судья, онъ сегодня подаетъ въ отставку.

— Подаетъ въ отставку? Вы очень огорчаете меня этимъ извстіемъ!

— Онъ уходить по поводу этого несчастнаго дла. Наша тетушка очень дружна съ графомъ де-Кальпренедомъ, и Адріенъ боится, чтобы его не заподозрли въ пристрастіи. Но вотъ, мы и пріхали, прибавилъ Жакъ.

Дутрлезъ между тмъ думалъ: — какъ бы опять Маршфруа не задержалъ насъ, я такъ боюсь, что этотъ негодяй проснулся… Онъ будетъ способенъ на все, чтобы вырваться… способенъ поджечь домъ, убить графа… а мадемуазель Арлета не задумается пожертвовать своею жизнью для счастія отца.

Дутрлезъ не ошибся: если имъ стоило труда выйти изъ матапановскаго дома, то вернуться въ него было еще трудне. Первый выскочилъ изъ кареты Куртомеръ и поднялъ такой трезвонъ, что Маршфруа пришлось проснуться. Однако отперъ онъ очень не скоро.

— Поспшимъ, господа, сказалъ полицейскій комиссаръ, быстро входя. Они проходили первымъ этажемъ, и онъ спросилъ:

— Здсь живетъ г. Матапанъ?

— Здсь, отвчалъ Куртомеръ, а вотъ тамъ, нсколько выше на лстниц, встртилъ его въ ту ночь Дутрлезъ.

— Несчастная встрча, проговорилъ Альберъ, безъ нея не затялось бы этого проклятаго дла!

— Но теперь все поправится, такъ какъ мы докажемъ, что воръ никто иной, какъ самъ Матапанъ,— утшалъ его Жакъ. Онъ, вроятно, уже давно совершаетъ свои ночныя прогулки, пожалуй съ самаго 15 октября. Держу пари, что у него есть въ квартир графа какое нибудь хранилище для драгоцнностей…

— Я даже знаю, гд оно, вмшался Дутрлезъ, я видлъ, какъ онъ тамъ рылся.

— Ты разскажешь намъ это на мст, а теперь побжимъ.

— У тебя ключь, Дутрлезъ?

— Альберъ поспшно вынулъ ключъ изъ кармана, и съ большимъ страхомъ отперъ дверь,— что-то тамъ случилось въ наше отсутствіе — думалъ онъ.

Первымъ вошелъ комиссаръ, и былъ съ радостью встрченъ самимъ графомъ прежде, чмъ молодые люди успли назвать его.

— Я съ такимъ нетерпніемъ ожидалъ васъ, привтствовалъ его отецъ Жюльена.

— Разв Матапанъ проснулся? спросилъ Жакъ.

— Нтъ, посл вашего отъзда онъ продолжалъ прогуливаться, ощупывая стны и потрогивая замки: но вотъ уже нсколько минутъ, какъ я ничего не слышу.

— Что-жъ онъ тамъ длаетъ? проговорилъ Куртомеръ.

— Я взялъ на себя исполнить, безъ разршенія моего начальства, порученное мн слдствіе,— сказалъ комиссаръ, обращаясь съ графу. Я знаю, что вы, графъ де-Кальпренедъ, пользуетесь безукоризненной репутаціей, и не могъ тоже усумниться въ обстоятельствахъ, сообщенныхъ мн никмъ инымъ, какъ братомъ того судьи, у котораго находится дло вашего сына.

Присутствующіе молчали, видимо, тяготясь этою оффиціальностію.

— Теперь надо приступить къ длу, продолжалъ комиссаръ. За этой дверью находится г. Матапанъ?

— Точно такъ.

— Стало быть, стоитъ только отворить ее, чтобы я могъ его видть? Но по моему, лучше бы было призвать постороннихъ свидтелей, чтобы подтвердить его присутствіе въ вашемъ кабинет.

— Эти господа разв не свидтели?

— Но эти господа, я полагаю, друзья вашего сына?

Графъ отрицательно покачалъ головою, отрицаніе его относилось главнымъ образомъ къ Дутрлезу.

— Лучше бы было позвать кого нибудь изъ жильцовъ этого дома.

— Они въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ съ Матапаномъ, и приняли бы его сторону. Мое желаніе, напротивъ, чтобы никто изъ постороннихъ не присутствовалъ при непріятномъ объясненіи, которое я предвижу.

— Будь по вашему, отвтилъ посл нкотораго размышленія комиссаръ. Взявъ на себя полную отвтственность въ этомъ дл, я воленъ поступать по собственному усмотрнію, и ршаюсь попросить васъ отворить дверь.

Графъ сдлалъ шагъ къ двери, но комиссаръ заговорилъ опять:

— Вы думаете, что г. Матапанъ еще не проснулся? сказалъ онъ. обращаясь къ Куртомеру.

— Совершенно убжденъ, что нтъ еще.— отвчалъ Жакъ. Но сколько я слышалъ о характер Матапана, я могу сказать съ увренностью, что еслибъ онъ проснулся, то поднялъ бы такой гвалтъ, что вс сосди давно бы сбжались. Онъ, наврно, попробовалъ бы уже выломать дверь.

— Мы теряемъ только время въ разныхъ предположеніяхъ, а давно пора приступить къ длу замтилъ графъ.— Я войду…

— Извините, графъ, сказалъ Жакъ, выступая впередъ, войду я, если вы позволите. Хотя я и увренъ, что Матапанъ еще спитъ, но вдругъ онъ проснулся. Онъ способенъ устроить засаду съ ножемъ въ рукахъ.

— Я съ этимъ не согласенъ, живо возразилъ графъ, мое право и моя обязанность оправдать сына.

И онъ подвинулся съ двери, преграждая путь Куртомеру, тотъ хотлъ возражать, а Дутрлезъ воспользовался ихъ препирательствомъ и, бросившись къ оставшемуся въ двери ключу, быстро отворилъ ее. Въ другой рук онъ еще держалъ свою зажженную свчу и, освтивъ ею кабинетъ, онъ ршительно переступилъ черезъ порогъ. Почти въ одно время съ нимъ вошелъ и Жакъ, графъ же и комиссаръ, по невол оставшись въ арріергард, тотчасъ же послдовали за молодыми людьми.

Никакъ не ожидали они того, что представилось ихъ глазамъ. Матапанъ стоялъ за колняхъ возл окна, у стннаго выступа. Застигнутый въ этомъ положеніи, онъ не пошевельнулся, ни разу не посмотрлъ назадъ. Ясно, что онъ находился въ глубокомъ каталептическомъ состояніи: шумъ, произведенный Дутрлезомъ. не разбудилъ его.

— Удивительно!— проговорилъ комиссаръ.— Онъ положительно ничего не слышитъ.

— Вы признаете, что человкъ этотъ лунатикъ?— сказалъ графъ.

— Конечно, но…

— Въ такомъ случа, приступимъ къ длу, чтобы вы могли снять съ него допросъ, необходимо разбудить его.

— Это дло мое, живо сказалъ Жакъ, позвольте мн дйствовать въ этомъ случа.

Однимъ скачкомъ онъ очутился позади Матапана, все еще стоявшаго на колняхъ, схватилъ его за плечи и довольно грубо, безъ малйшей осторожности повалилъ на спину, при чемъ голова лунатика ударилась о коверъ такъ сильно, что отъ удара соскочилъ капюшонъ, и выразительныя черты Матапана бросились въ глаза присутствующимъ. Энергическое восклицаніе доказало имъ, что баронъ пришелъ въ себя.

— Гд это я очутился, чортъ меня побери?— воскликнулъ онъ, пробуя приподняться.

— Въ вашей бывшей квартир, отвтилъ Жакъ де-Куртомеръ. Добрый вечеръ, г. баронъ! Не желаете-ли, чтобы я помогъ вамъ стать на ноги.

Матапанъ ничего не отвтилъ на это ироническое предложеніе и приподнялся самъ, безъ всякий помощи. Ставъ на ноги, онъ инстинктивно прислонился къ стн, у которой передъ тмъ стоялъ на колняхъ, и бросилъ на окружавшихъ его тупой взглядъ, вскор загорвшійся неподдльнымъ гнвомъ.

— Отдохните, придите, въ себя,— продолжалъ Куртомеръ,— мы подождемъ.

Ждать имъ пришлось не долго. Матапанъ очень быстро оправился. Онъ привыкъ находиться, не терять присутствія духа при всякаго рода обстоятельствахъ.

— Васъ я не знаю, сказалъ онъ Жаку, отъ васъ же, графъ де-Кальпренедъ, я требую объясненья: ради какой цли привлекли вы меня въ свою квартиру? Если для того, чтобы еще разъ обокрасть меня, какъ обокралъ меня вашъ сынъ, то я объявляю вамъ, что то мной ничего нтъ, ни денегъ, ни драгоцнныхъ вещей.

— Негодяй! воскликнулъ графъ.

— Не волнуйтесь, сказалъ ему въ полголоса комиссаръ.

— Я не позволю вамъ говорить здсь дерзости, — воскликнулъ въ свою очередь Дутрлезъ, подходя къ Матапану.

— А, это вы, г. Дутрлезъ, сказалъ иронически баронъ. Здсь, кажется, цлый заговоръ изъ четырехъ лицъ. Вы, я вижу, занимаетесь шантажомъ, господа, но вы ошибетесь, думая держать меня въ своихъ рукахъ. Если вы тотчасъ же меня не выпустите, я отворю окно, а въ случа нужды и выбью его, и увряю васъ, что призывъ мой на помощь услышится во всемъ дом.

— Никто и не думаетъ употреблять противъ васъ насилія,— сказалъ, подходя къ нему полицейской комиссаръ, дотол державшійся въ сторон.

— Что вамъ отъ меня надо? заревлъ Матапанъ. Да прежде всего, скажите-ка, кто вы такой? Берегитесь!

— Берегитесь лучше вы, чтобы не заплатить дорого за ваши оскорбленія! Я полицейскій комиссаръ и явился сюда по обязанностямъ службы, допросить васъ.

— Вы комиссаръ! Вотъ еще! Гд же вашъ шарфъ?

— Если вы не заговорите со мною боле приличнымъ тономъ, я попрошу одного изъ этихъ господъ сходить на ближній полицейскій постъ и привести двухъ человкъ. Они засвидтельствуютъ вамъ, кто я, и вмст съ тмъ, арестуютъ васъ за оскорбленіе чиновника, при исполненіи имъ служебныхъ обязанностей.

Слова эти были выговорены такъ твердо и строго, что Матапанъ понизилъ тонъ.

— Наконецъ, чего же отъ меня хотите? мене рзко сказалъ онъ,— зачмъ привели меня сюда?

— Такъ вы не знаете, какимъ образомъ вы сюда попали?

— Только не по собственному желанію. Я начинаю думать, что меня опоили какимъ нибудь наркотическимъ снадобьемъ, и когда я заснулъ, то меня перенесли сюда.

— Вы дйствительно спали, только никто ничмъ васъ не опаивалъ. Вы лунатикъ, г. баронъ,— сказалъ Жакъ.

— Я лунатикъ! Вотъ забавная выдумка! Кто же ей поврить? Мой образъ жизни извстенъ всмъ. Я ложусь въ десять часовъ, встаю на разсвт, сплю часовъ восемь, иногда девять сряду.

— Это врно, но только спите вы не на вашей постел, а бгаете большую часть ночи.

— Какъ вы смете говорить это!

— Успокойтесь: не такъ, какъ бгаютъ гг. Бурлеруа отецъ и сынъ. Я признаю васъ за человка нравственнаго въ этомъ отношеніи, г. Матапанъ, но это не мшаетъ тому, что вы очень часто проводите ночи вн вашей квартиры.

— Ну-ка докажите это!

— Это уже и доказано. Васъ находятъ въ часъ ночи въ помщеніи графа де-Кальпренеда. Вы не станете же уврятъ г. комиссара, что вы перенесены туда волшебнымъ способомъ во время вашего сна. Поищите-ка у себя въ карман, вы найдете тамъ ключъ, которымъ вы запирали это помщеніе до октября.

Матапанъ сунулъ машинально въ карманъ руку, и лицо его ясно выразило смущенье.

— Ключемъ этимъ вы пользуетесь почти каждую ночь. Онъ же послужилъ вамъ и третьяго дня, для перенесенія сюда извстнаго опаловаго ожерелья.

— А, такъ вотъ вы куда мтите!— воскликнулъ Матапанъ.— Вы устроили всю эту комедію, чтобы сбить съ толку правосудіе.

— Извините, г. баронъ, вмшался комиссаръ, я здсь передъ вами представитель правосудія, и я не играю комедій. Что я видлъ, то я засвидтельствую.

— Что же вы видли?

— Я составлю протоколъ и внесу въ него, что когда, нсколько минутъ тому назадъ, г. Куртомеръ разбудилъ васъ, мы стояли на колняхъ у той самой стны, на которую теперь опираетесь.

Матапанъ вздрогнулъ и отошелъ на середину комнаты. Да,— подтвердилъ Дутрлезъ:— возл этой стны, въ которой сдлано у васъ отверстіе, и вы храните въ немъ ваши сокровища. Я былъ тутъ. Я видлъ, какъ вы нажимали пружину, видлъ, какъ опускалась филенчатая подымная дверь.

— Какъ, вы были въ этомъ кабинет? сказалъ баронъ съ дьявольской улыбкой.— Вроятно, мадемуазель де-Кальпренедъ спрятала васъ въ немъ.

Матапанъ угадалъ правду. Злое чутье его оказало важную услугу въ этомъ случа, давъ ему возможность найти больное мсто противниковъ. Каждый по своему почувствовалъ его жало: графъ поблднлъ отъ гнва. Дутрлезъ смутился боле всхъ, даже Куртомеръ потерялъ нсколько своей самоувренности и соображалъ, какъ бы ему поразить чувствительне врага.

Одинъ комиссаръ сохранилъ полное присутствіе духа. Онъ не понялъ тайнаго смысла злыхъ словъ Матапана, онъ врядъ ли даже зналъ, что у графа де-Кальпренеда есть дочь, все его вниманіе было обращено на разсказъ Дутрлеза.

— Милостивый государь, обратился онъ строго и внушительно къ Матапану:— мн нтъ никакого дла до того, какимъ способомъ жилецъ четвертаго этажа находился въ этомъ кабинет, но для меня очень важно знать, что онъ въ немъ видлъ. Я прошу его, а въ случа нужды и требую, чтобы онъ дополнилъ свое показаніе… Да, это показаніе… я выслушиваю его теперь въ качеств свидтеля, самъ же я облеченъ властью слдователя, производящаго предварительное дознаніе. Прошу васъ продолжать ваше показаніе, прибавилъ онъ обращаясь съ Дутрлезу.

Оправившись отъ этихъ ободрительныхъ словъ комиссара. Альберъ поборолъ свое смущеніе и твердо, нимало не колеблясь, сказалъ, показывая на выступъ въ стн возл окна.

— Я утверждаю, что въ этомъ мст есть потайной шкафъ, и что г. Матапанъ пришелъ сюда сегодня, какъ приходилъ уже не разъ по ночамъ, съ цлью его осматривать

Баронъ пожалъ плечами, но замтно поблднлъ. Въ этотъ разъ задли мтко и его.

— Кто же вамъ поврить, чтобы я надлалъ какихъ-то потайныхъ шкафовъ въ моемъ дом,— насмшливо возразилъ онъ:— Ужъ не для того ли, чтобы подсматривать за жильцами. Для этой, что-ли, цли?— такъ я васъ понялъ?

— Вы сами знаете, что я не то хотлъ сказать. Это — ваше потайное хранилище, вроятно, нчто въ род склепа, служившаго вамъ для храненія вашихъ сокровищъ, когда вы жили въ помщеніи, занимаемомъ теперь графомъ де-Кальпренедомъ. У васъ наврно есть точно такой же и въ первомъ этаж, и ночью во время вашего лунатическаго сна вы переносите изъ одного въ другой ваши драгоцнности… ваше опаловое ожерелье, напримръ.

— Отлично. Теперь я понимаю, къ чему вы ведете вашу рчь. Но ни одинъ слдственный судья не поддастся на ваши выдумки, и я…

— Помните, милостивый государь, — прервалъ его комиссаръ, вмсто препирательства со свидтелемъ, вы должны объяснять вамъ, ради какой цли минутъ десять тому назадъ стояли вы на колняхъ у этой стны?

— Я, стоялъ на колняхъ?

— Мы застали васъ въ этой поз. Я видлъ самъ. Что вы за это скажете?

— Что же могу и сказать?— отвчалъ съ досадою Матапанъ. Вы утверждаете, что я лунатикъ, а лунатики, какъ вы знаете, дйствуютъ машинально и вполн безсознательно.

— То есть, не помнятъ при пробужденіи того, что длали во сн: это такъ, но дйствій ихъ нельзя назвать безцльными.

— Чтобы чортъ меня побралъ, если у меня могла быть какая нибудь цль, когда я пришелъ сюда. Я не посщаю жильцовъ втораго этажа, стало быть, привычка не могла привести меня къ нимъ во время сна.

— Привычка осматривать драгоцнности, спрятанныя вами въ этомъ кабинет, привела васъ сюда, сказалъ Дутрлезъ.

— Опятъ эта нелпая исторіи — вскричалъ Матапанъ.

— Драгоцнности ваши здсь, въ этой стн. Съ тхъ поръ, какъ вы въ этомъ кабинет,, вы вроятно нсколько разъ открывали и закрывали отверстіе, мы нашли васъ на колняхъ, отыскивающаго механизмъ. Никто изъ насъ не могъ видть, что вы длали, пока вы были заперты тутъ одни, но я былъ здсь когда вы пришли. Я видлъ, какъ вы вошли въ эту комнату. Вы подвигались медленно съ вытянутыми впередъ руками, капюшонъ закрывалъ ваше лице, почему я не узналъ васъ, но это не помшало мн слдить за каждымъ вашимъ движеньемъ. Вы пошли прямо къ хорошо извстному мсту, стали на колни и нажали пружину.

— Въ такомъ случа, г. Дутрлезъ, сказалъ комиссаръ, вы знаете, гд находится эта пружина?

— Приблизительно знаю. Она должна находиться въ панели этого выступа. Я сидлъ слишкомъ далеко, чтобы разсмотрть ее. Устраивавшій этотъ потайной шкафъ съумлъ скрыть ее въ рзьб украшающей панель, видть ее невозможно, но, полагаю, что я смогу найдти ее.

— Г. баронъ могъ бы избавить насъ отъ труда ее отыскивать, сказалъ комиссаръ, обращаясь къ Матапану.

— Оставьте меня въ поко, и кончимъ скоре эту глупую комедію, грубо отвтилъ домохозяинъ, надюсь, что вы не разсчитываете задерживать меня здсь противъ моей води?

— Конечно, нтъ, но я желаю, чтобы вы присутствовали при открытіи вашего хранилища. Я сейчасъ приступлю къ нему, и вы должны быть при этомъ. Когда вы признаете въ моемъ присутствіи, что хранилище существуетъ и заключаетъ въ себ вещи, вамъ принадлежащія. вы будете свободны длать, что вамъ угодно. Г. Дутрлезъ я попрошу васъ взять свчу и отыскать пружину.

Дутрлезъ съ величайшей охотой принялся за дло. Поставивъ свчу на коверъ возл самой стны, онъ сталъ на колни въ томъ же направленіи, какъ стоялъ передъ тмъ лунатикъ и началъ тщательно осматривать низъ панели.

Матапанъ въ это время не могъ стоять на мст отъ волненья, въ душ его видимо происходила сильная борьба: изъ ненависти съ Кальпренедамъ онъ готовъ быль отказаться отъ своего имущества, а скупость мшала такому ршенію, наконецъ, послдняя взяла верхъ, именно въ ту минуту, когда Дутрлезъ воскликнулъ.

— Нашелъ, вотъ она! Стоить только нажать, видите, доска опускается.

Графъ и Куртомеръ стояли все время позади его. Матапанъ съ комиссаромъ быстро подошли.

— Смотрите, сказалъ Дутрлезъ. Едва свтъ коснулся хранилища, оттуда заблестли разныя серебряныя и золотыя вещи, безпорядочно разложенныя на полкахъ потайнаго шкафа. Были тутъ и серебряныя тарелки и золотыя чаши стариннаго чекана, и другія драгоцнныя вещи, осыпанныя каменьями.

— Когда вы проврите вещи, находящіяся въ вашемъ другомъ хранилищ, вы удостовритесь, что вамъ недостаетъ именно тхъ, которыя находятся здсь, сказалъ комиссаръ, посмотрвъ пристально на барона.

— Очень можетъ быть, отвчалъ взбшенный Матапанъ.— Я ихъ вроятно забылъ здсь, когда переходилъ въ другую квартиру, но это нисколько не доказываетъ, что я принесъ сюда опаловое ожерелье.

— Такъ вы признаете, что эти вещи принадлежатъ вамъ? спросилъ комиссаръ.

— Не вижу, почему бы мн и не признать ихъ своими, я совсмъ не желаю дарить моему жильцу,— скоре прорычалъ, чмъ выговорилъ Матапанъ.— Я готовъ, если вы желаете, признать и то, что я лунатикъ, и что мн случается въ припадкахъ лунатизма прогуливаться по своему дому. Я не зналъ, что подверженъ такимъ припадкамъ, и вы, пожалуй, оказали мн услугу, сообщивъ мн это. Но я все-таки не понимаю, какъ мои припадки въ чемъ бы то ни было измняютъ постыдное дло Г. Кальпренеда младшаго, и не возьму назадъ своей жалобы.

— Потрудитесь удостовриться, ни сколько правильно будетъ составленъ протоколъ, и затмъ, подписать его.

— Я, подписать! ни за что! Увидимъ, какъ-то вы меня къ этому принудите!

— Я и не думаю принуждать васъ.— отвчалъ комиссаръ, садясь за письменный столъ Жюльена и начиная быстро писать.— Я только занесу въ протоколъ вашъ отказъ отъ подписи.

— Что-жъ, а я могу уйти? спросилъ баронъ

— Если вы ршительно отказываетесь подписать протоколъ, какъ этого требуетъ отъ васъ законъ, вы можете длать все, что вамъ угодно, я васъ больше не задерживаю.

Матапанъ стоялъ въ нершимости, что длать.

— Господинъ Матапанъ, сказалъ комиссаръ, продолжая быстро писать. Не пожелаете ли вы, чтобы подвижная доска была припечатана къ панели вашей печатью.

— Нтъ, такимъ образомъ я бы призналъ нчто законное во всхъ вашихъ дйствіяхъ, а я считаю ихъ за одинъ глупый фарсъ.

— Это какъ какъ угодно, я беру на себя отвтственность оставить все, какъ оно есть.

— Дло ваше, я же ухожу.

— Дутрлезъ, посвти г. барону, сказалъ Куртомеръ, чуть не прыгавшій, какъ ребенокъ отъ восторга. Теперь, проснувшись, онъ рискуетъ сломать себ шею на темной лстниц, да и подобаетъ устроить ему торжественныя проводы!

Матапанъ дрожалъ отъ бшенства, но онъ сознавалъ свое безсиліе передъ Куртомеромъ, и накинулся на боле уязвимаго Дутрлеза.

— Скажите-ка мн вы, закричалъ онъ ему: опалъ мой все еще у васъ? Когда вы мн его отдадите?

— Когда отдадите вы графу де-Кальпренеду ключъ отъ его квартиры, отразилъ его нападеніе Дутрлезъ.

— Вотъ онъ, сказалъ баронъ, вынимая ключъ изъ кармана и бросая его на столь, не отдадите ли кстати и вы тотъ, которымъ наградили васъ ради приключеній этой ночи.

Бдный влюбленный сильно поблднлъ при этихъ словахъ, а графъ вспыхнулъ отъ гнва.

— Предупреждаю васъ прибавилъ Матапанъ что я не измренъ умалчивать передъ моими друзьями и знакомыми, какъ вы шпіоните по ночамъ въ помщеніи графа де Кальпренеда, въ близкомъ сосдств со спальней его дочери.

— Негодяй! воскликнулъ Дутрлезъ.

Комиссаръ опять вмшался между ними, взявъ подъ руку ужаснаго барона, онъ направился съ нимъ съ двери.

— Я пойду вмст съ вами сказалъ онъ. Куртомеръ, позвольте мн воспользоваться вашей каретой, я тотчасъ же пришлю ее назадъ.

— Нтъ, я самъ довезу васъ додому, въ знакъ моего уваженія и благодарности, сказалъ Жакъ. Идешь ты съ нами, Альберъ? Пора и теб отдохнуть на лаврахъ убжденья, что труды твои не пропали даромъ.

Обрадованный этимъ призывомъ, Дутрлезъ собирался отвтить яругу согласьемъ, когда графъ де-Кальпренедъ остановилъ его словами:

— Пожалуйста, останьтесь, г. Дутрлезъ! мн нужно поговорить съ вами.

Пришлось повиноваться столь положительно выраженному желанью, и Куртомеръ, взглядомъ пожелавъ успха другу, то свчей его въ рукахъ удалился вмст съ комиссаромъ и побжденный окончательно барономъ, торжественно предшествуя имъ по лстниц. Матапанъ молчалъ, задыхаясь отъ бшенства и придумывая, какъ бы почувствительне отомстить насмшникамъ.

По уход ихъ графъ, смеривъ пристальнымъ взглядомъ Дутрлеза съ ногъ до головы, обратился къ нему гордымъ и холоднымъ тономъ:

— Я не сомнваюсь, господинъ Дутрлезъ, что вы дйствовали въ этомъ случа съ самыми добрыми намреніями, и сердечно радъ, что вамъ удалось подкараулить Матапана. Однако мн желательно бы было узнать по какому праву вы въ это дло вмшались?

— По праву моей дружбы съ Жюльеномъ и…

— Я что-то не слыхалъ объ этой дружб, напротивъ… вы одни, вашей неосторожностью были причиной всхъ нашихъ непріятностей. Я не упрекаю васъ, я врю, что дурнаго намренія у васъ не было… но я непремнно хочу знать, какимъ способомъ вошли вы въ нашу квартиру? Вы забыли, что и живу не одинъ, другіе этого не забыли. Вы слышали дерзкія слова этого негодяя. Я, съ своей стороны, презираю его замчаніе, но онъ будетъ повторять ихъ, и репутація моей дочери пострадаетъ, если и не буду имть возможности ихъ опровергнуть. Я требую, чтобы вы дали мн эту возможность, объяснивъ категорически, откуда взяли вы ключъ отъ нашей квартиры?

— Я… я нашелъ его,— пробормоталъ, готовый провалиться, Дутрлезъ,— и спшу возвратить вамъ его,— прибавить онъ, положивъ ключъ на столъ.

— Неужели вы думаете, что я довольствуюсь такимъ смшнымъ отвтомъ? Признайтесь, что вы подкупили нашу прислугу.

— Нтъ… нтъ… клянусь вамъ.

— Вижу, что вы твердо ршились не говорить правды, и нахожу излишнимъ продолжать нашъ разговоръ. Вы можете идти, г. Дутрлезъ, но пожалуйста, не забывайте на будущее время, что случайность нашего сосдства не должна поощрить въ васъ несбыточную надежду. Прощайте.

Бдному Дутрлезу осталось одно — молча повиноваться. Онъ ушелъ съ отчаяніемъ въ груди, графъ проводилъ его до дверей съ горделивой вжливостью.

Вернувшись въ кабинетъ, онъ нашелъ тамъ плачущую Арлету. Вн себя, бросилась она въ объятья отца и прерывающимся отъ рыданій голосомъ сказала:

— Я была тамъ… Я все слышала… Я дала ему ключъ!…

— Ты!… о Господи!… Да ты съума сошла.

— Нтъ, я люблю его! прошептала мадемуазель де-Кальпренедъ.

IX.

Прошло три дня съ тхъ поръ, какъ Матапанъ былъ застигнуть на мст своего невольнаго преступленья. Комиссаръ составилъ свое донесеніе и тайна обнаружилась, къ сожалнію немного поздно для Адріена Куртомера: онъ получилъ уже отставку, и не считалъ возможнымъ возвратить ее своему начальству. Суть дла, тмъ не мене, была такъ ясна, что не могла не броситься въ глаза замстившему его слдственному судь. Невинность Жюльена была признана имъ тотчасъ же. Приглашенный къ судь дли дачи показаній. Матапанъ не посмлъ утверждать, что опаловое ожерелье украдено его молодымъ сосдомъ. Подавленный очевидностью, онъ вынужденъ былъ заявить, что вполн полагается на правосудіе и ничего отъ него не требуетъ. Однако, брать Арлеты вслдствіе формальностей иска еще находится подъ арестомъ.

На другой день посл происшествія, графъ, по обыкновенію, пришелъ подлиться съ своимъ другомъ маркизою де-Вервень своимъ горемъ, и откровенно сообщилъ о признаніи Арлеты, не скрывавшей боле любви своей къ Альберту Дутрлезу. Онъ жаловался, что его увщанія нисколько не поколебали этой несчастной привязанности дочери. Въ первый разъ въ жизни молодая двушка показала, что у нея есть собственная воля и можно опасаться, что она ни за что не покорится вол отца. Отецъ надялся только на молодость Арлеты, надялся, что она скоро забудетъ первое впечатлніе своего неопытнаго сердца, но все-таки онъ былъ въ отчаяніи и пришелъ просить помощи и совта у своего стараго друга.

Добрая маркиза выслушала все это съ трогательнымъ вниманіемъ и огорчилась едва ли не боле самого графа. Неожиданная страсть Арлеты разрушила ея лучшія надежды. Она не могла разсчитывать, чтобы Жакъ, и прежде мало сочувствовавшій планамъ тетки, постарался бы теперь замнить друга въ сердц молодой двушки своимъ къ ней вниманіемъ.

Сначала маркиза Вервень проклинала этого противнаго Дутрлеза, подвернувшагося тутъ такъ не кстати. Она, даже общала графу де-Кальпренеду уговорить Арлету, доказавъ ей, что жилецъ четвертаго этажа совсмъ ей не пара. Но немного спустя, образъ мыслей ея измнился. Ей представилось, что въ сущности, выборъ двушки вовсе не такъ дуренъ. Жакъ такъ расхвалилъ ей Дутрлеза, притомъ же вдь, безъ помощи этого умнаго и великодушнаго юноши никогда бы могъ ужасный Матапанъ не былъ пойманъ. Словомъ, добрая женщина мало-по-малу смягчилась. Она успокоила графа, посовтовала ему не горячиться, напомнила, что времена, когда непокорныхъ дочерей запирали въ монастыри, давно прошли. А къ тому же, никакой близкой опасности и не предвидлось, такъ какъ избранникъ Арлеты скромно воздерживается отъ всякихъ искательствъ. Въ конц концовъ, она заставила негодующаго отца общать ей, что самъ онъ ничего не предприметъ, и во всемъ положится на нее, маркизу.

Заставивъ его дать такое общаніе, — маркиза имла въ виду уже почти составленный ею планъ дйствій. Начала она съ того, что пригласила къ обду отца съ дочерью, обоихъ своихъ племянниковъ и племянницу — жену Адріена, которая все никакъ не могла помириться съ отставкой мужа,— и кром ихъ, еще трехъ-четырехъ изъ своихъ сверстниковъ и сверстницъ: двухъ вдовыхъ старушекъ, стараго морскаго капитана и бывшаго офицера королевской гвардіи.

Къ вечеру были приглашены еще нсколько избранныхъ лицъ.

Когда въ девять часовъ вышли изъ обда, общество разбрелось: Жакь съ двумя древними представителями морскихъ и сухопутныхъ силъ, удалился въ библіотеку, чтобы на свобод насладиться сигарой, М-мъ Адріенъ де-Куртомеръ ухала домой навстить свою прихворнувшую дочку. Остальныхъ гостей маркиза предупредительно засадила за вистъ.

Арлета поняла въ чемъ дло, и нисколько не удивилась, когда хозяйка, ласково взявъ ее за руку и цлуя въ лобъ, тихонько сказала:

— Ну, серьезные люди вс за дломъ: пойдемъ, милочка, со мной, потолкуемъ, какъ пара добрыхъ друзей. Съ этими словами она увела ее въ уютный уголокъ около камина, отдленный отъ остальной комнаты прекрасными китайскими ширмами. Усвшись въ большое кресло, и посадивъ возл себя Арлету, маркиза сняла очки и вмст съ своей табакеркой положила ихъ возл себя на подушку, за тмъ, взявъ молодую двушку за об руки, она пристально посмотрла ей въ глаза и смясь сказала.

— Милочка, я тебя затащила сюда, чтобы отъисповдовать. Ты, можетъ быть, уже догадываешься въ чемъ?

— Мн кажется, что угадываю.

— Въ такомъ случа, я откладываю въ сторону всякое вступленіе и приступаю прямо къ длу. Такъ ты его любишь?

— Отъ всей души, отвчала Арлета, не смущаясь.

— Отлично! Ты, по крайній мр, не скрытничаешь! воскликнула г-жа де-Вервень, и хорошо длаешь, я терпть не могу лицемрія. Но, милая Арлета… вдь это неравный бракъ.

— Я и не намреваюсь вступить, какъ вы выражаетесь, въ неравный бракъ!— воскликнула молодая двушка. Я останусь тмъ, что я есть. Но не могу я не любить его:

— Хорошо сказано, мои милая. Другими словами, ты предпочитаешь лучше быть несчастной на всю жизнь, чмъ выйти замужъ противъ воли отца. Это хорошо. Я даже нахожу, что это слишкомъ хорошо и что никто не иметъ права требовать отъ тебя такою самопожертвованія. Но прежде всего, необходимо убдиться, не ошибаешься ли ты сама въ чувств, внушенной теб Альбертомъ Дутрлезомъ? Чтобъ узнать это, я и экзаменую тебя въ эту минуту. Во-первыхъ скажи, откуда знаешь ты этого молодаго человка? Гд ты его видала?

— Да везд… въ обществ, куда я вызжала съ отцемъ, у васъ…

— Да, онъ, дйствительно, должно быть, бывалъ у меня, онъ очень друженъ съ Жакомъ. Но, признаюсь теб, я его совсмъ не помню. Говорятъ, что онъ очень недуренъ, ну ты, конечно, противорчить этому не будешь. Но я желаю сама составить о немъ собственное мнніе и пригласила его…

— Какъ! Вы позволяете ему…

— Быть у меня? Да конечно: вдь онъ уже и бывалъ у меня. Я жду его сегодня вечеромъ.

— Сегодня вечеромъ!… повторила, блдня, мадемуазель де-Кальпренедъ. О маркиза, я узнаю въ этомъ ваше ангельское сердце… Но какъ посмотритъ на это папа?

— Твой отецъ! Надюсь, ты не думаешь что я стану съ нимъ совтоваться, кого я должна или не должна принимать у себя? Это дло мое, а не его!

— Ахъ, маркиза!… какъ я рада…. Отъ васъ я никакъ не могла разсчитывать на поддержку…

— Это почему? Не потому ли, что ты слышала о моемъ желаніи женить на теб Жака? Боже мой! Я этого и не скрываю. Я съ восторгомъ назвала бы тебя своей племянницей, но я убдилась, что ты не расположена, доставить мн это удовольствіе. Да, по правд сказать, и Жакъ расположенъ не боле тебя. Я не принадлежу къ числу старыхъ дуръ, у которыхъ страсть сводить, хотя бы и насильно, молодыхъ людей, и какъ я боле всего желаю, мое милое дитя, чтобы ты была счастлива, то вотъ какъ я распорядилась: я послала за племянникомъ, который, хотя, какъ я подозрваю, и легъ вчера очень поздно, все-таки былъ такъ любезенъ, что явился ко мн въ девять часовъ утра. Я предложила ему нсколько интересующихъ меня вопросовъ, и онъ отвтилъ на нихъ совершенно категорически. Онъ признался мн во-первыхъ, что намренъ остаться холостякомъ, ибо не чувствуетъ себя способнымъ быть добрымъ мужемъ. Заявивъ свои принципы, онъ разсказалъ еще, какъ онъ подмтилъ страстную любовь къ мадемуазель де Кальпренедъ у своего самаго дорогаго друга, несмотря на стараніе того скрыть это всхъ свое чувство. Должна сказать теб правду, я не могла не похвалить г. Дутрлеза, во-первыхъ за то, что у него такой прекрасный вкусъ, во-вторыхъ за его скромность, и наконецъ за его находчивость… Правду сказать, намъ трудно бы было выпутаться безъ него… Кстати, отецъ твой говорилъ, что и ты помогала въ исполненіи этой счастливой идеи.

— Она и мн тоже пришла въ голову, пролепетала молодая двушка.

— И ты ничего лучшаго не придумала, какъ отправиться въ одно прекрасное утро къ твоему молодому человку, даже не предупредивъ его?

— Я знала, что г. де Куртомеръ, сидлъ у него.

— Нечего сказать, хороша гарантія, присутствіе этого негоднаго Жака. Ну, а ключъ, отданный тобой молодому человку, любящему тебя… и тобой любимому!… Это ужъ немножко неосторожно, милочка… Даже очень неосторожно: Матапанъ подозрваетъ, кажется, что ты была за одно съ защитникомъ Жюльена, а онъ такой человкъ, что способенъ распустить про тебя дурные слухи.

— Г. Дутрлезъ, этого не допустить,— воскликнула съ живостью Арлета.

— И Жакъ тоже, перебила ее, смясь, маркиза. Я же думаю, что лучшее средство прекратить всякіе толки эти… угадай, какое?

— Какое, маркиза?

— Самое лучшее было бы, моя милая Арлета, поскорй выдать тебя замужъ за г. Альберта Дутрлеза.

— О, маркиза, еслибы вы поговорили такимъ образомъ съ папа, онъ можетъ быть послушался бы васъ.

— Поговорю, милочка, и не дале, какъ сегодня, можешь на меня разсчитывать. Я бы это ужъ и сдлала, но мн хотлось сперва переговорить съ тобой. Теперь я убдилась въ серьезности твоего чувства, а поговоривъ съ Жакомъ, перемнила мнніе, относительно несообразности твоего брака съ г. Дутрлезомъ. Жакъ говоритъ, что твой избранный — изъ хорошаго стариннаго рода, давно извстнаго въ своей провинціи и, что онъ геройски велъ себя въ послднюю войну, вообще мнніе Жака, что другъ его малый отличный и даже черезъ мру нравственный. Одно горе, твой отецъ что-то очень ужъ неблагосклонно съ нему относится.

— Также, какъ братъ, тихо проговорила мадемуазель де-Кальпренедъ.

— Они оба выкажутъ себя очень несправедливыми, если не одумаются, Богъ знаетъ чему бы подверглось бы безъ него ваше доброе имя, я постараюсь убдить ихъ, съ помощью Жака. Мн бы хотлось, чтобы онъ былъ тутъ, когда войдетъ г. Дутрлезъ, но если я не позову его, онъ цлый вечеръ просидитъ съ своей сигарой. Сдлай одолженіе, моя милая, посмотри, скоро ли эти противные курильщики перестанутъ заражать воздухъ моей библіотеки. Скажи имъ, что я прошу ихъ вернуться въ гостиную. Иди же скоре, милочка. Твой обожатель. вроятно, не замедлить явиться, я даже удивляюсь, что онъ еще не пріхалъ.

Арлета поспшила исполнить порученье маркизы. На душ у нея, было несравненно веселе теперь, чмъ, когда она входила, въ уютный уголокъ, напоминавшій исповдальню, и гд ей, дйствительно, пришлось какъ бы исповдаться.

Курильщиковъ нашла она въ библіотек, расположившихся на диванахъ, въ пріятной бесд. Старый морякъ оканчивалъ интересную исторію о своихъ многочисленныхъ приключеніяхъ, съ морскими разбойниками онъ разсказывалъ, какъ одинъ ловкій пиратъ, неизвстной національности, ограбившій боле двадцати судовъ, долго не давался имъ въ руки.

— Я могу себ представить, сколько было у него золота и всякихъ драгоцнностей, говорилъ капитанъ, сильно жестикулируя. Онъ, сколько намъ было извстно, недавно передъ тмъ ограбилъ трехмачтовое судно, на которомъ возвращался домой въ Яву одинъ богатйшій набобъ, нчьо въ род ихняго князька, извстный много лтъ сряду въ Париж своими богатыми подарками пвицамъ Королевской Оперы. Вашъ ддъ, дядюшка маркизы, часто посщалъ его ради замчательной коллекціи восточныхъ древностей. Ну, такъ вотъ этотъ-то несчастный набобъ и быль лтъ двадцать тому назадъ ограбленъ пиратами.

— Разскажите эту исторію тетушк. Я увренъ, что она очень заинтересуется, сказалъ Жакъ, вставая и идя на встрчу входившей Арлет.

— Господа, начала весело молодая двушка, маркиза поручили мн сказать вамъ, что она безъ васъ скучаетъ и проситъ васъ придти въ гостинную. Вс ея друзья за картами и она одна.

— Сейчасъ идемъ, мадемуазель Арлета, любезно отвчалъ отставной офицеръ Королевской гвардіи, капитанъ виноватъ, что мы такъ долго засидлись здсь: онъ задержалъ насъ своими разсказами о пиратахъ, я съ большимъ удовольствіемъ послушалъ бы вашу игру на фортепьяно, особенно, еслибы вы съиграли что нибудь изъ Моцарта.

— Въ самомъ дл?— Маркиза только сейчасъ говорила, что вы терпть не можете музыки.

Старый слуга Бурбонскаго дома сталъ было разсыпаться въ увреніяхъ противнаго, но Жакъ подалъ руку Арлет и увелъ ее въ гостиную.

Маркиза подозвала къ себ возвратившихся курильщиковъ, и вс услись возл нея. Смущенная Арлета, впрочемъ, ловко уклонилась отъ ихъ общества, отошла къ сторонк, и, будто, занялась разсматриваніемъ нотъ. Жакъ быль настолько остороженъ, что не послдовалъ за ней и такимъ образомъ, молодая двушка осталась совершенно одна, не обращая на себя ничьего вниманія. Два пришедшіе съ нею старичка разговаривали съ маркизой, графъ, былъ весь поглощенъ игрой, хотя играли только по десятой, и не мало волновался ошибками своего партнера, старушки герцогини, постоянно путавшейся и все забывавшей. Облокотясь на уголъ камина. Жакъ разсянно слушалъ разговоръ своей милой тетушки съ ея двумя друзьями-сверстниками и ждалъ появленія Дутрлеза, чтобы встртить его и ободрить при первыхъ его шагахъ въ домъ, гд онъ еще никогда не бывалъ за просто.

Старый морякъ опять завелъ рчь о дяд маркизы, мальтійскомъ рыцар. Хозяйка слушала его съ большимъ интересомъ, хотя ей въ то время было всего четырнадцать лтъ, она помнила своего дядюшку и балъ, сдланный имъ въ 1824 году въ честь одного индйскаго набоба, на которомъ ее родственникъ представилъ ее этому восточному принцу, удостоившему сравнять ее съ бенгальской розой.

— Только вотъ этого не помню, гд дядюшка познакомился съ набобомъ. Онъ былъ слишкомъ молодъ для того, чтобы Шевалье могъ знать его въ Индіи.

— Это правда, онъ былъ еще не старъ въ то время, когда я преслдовалъ лтъ двадцать тому назадъ ограбившихъ его пиратовъ. Шевалье знавалъ его отца гд-то въ Яв или Мадрас и былъ ему чмъ-то очень обязанъ. Вотъ почему онъ такъ дружески принимала, сына. Впрочемъ посл они сами сошлись, на общей страсти въ драгоцннымъ камнямъ. У набоба было цлое хранилище сокровищъ. Я, какъ сейчасъ, помню опаловое ожерелье, которое онъ носилъ на ше. Вашему дядюшк очень хотлось пріобрсти его, но индіецъ ни за что его не продавалъ, и только разъ даль его Шевалье на нсколько дней. Надо было видть, какъ тотъ съ нимъ няньчился, всмъ его показывалъ: даже меня, ребенка, заставлялъ имъ любоваться. Вроятно и вы его видли у дяди?

— Опаловое ожерелье! воскликнула маркиза, замтно взволнованная. Да, я припоминаю… Я его видла и даже держала въ рукахъ… И вы говорите, продолжала она, нсколько оправляясь,— что оно должно было попасть въ руки морскаго разбойника.

— Вроятно имъ завладлъ пиратъ, убійца несчастнаго набоба.

Въ эту минуту лакей подошелъ къ маркиз и доложилъ въ полголоса:

— Г. Альберъ Дутрлезъ.

Какъ ни тихо выговорилъстарый слуга имя Дутрлеза, между присутствующими произошло замтное движеніе: Арлета поблднла и поспшно открыла какую-то тетрадь, длая видъ, что внимательно разсматриваетъ ее. Жакъ всталъ и поспшилъ на встрчу своему другу Г. де Кальпренедъ безпокойно повернулся на кресл и поочередно взглянулъ на входящаго Дутрлеза и на г-жу де-Вервень. Онъ, видимо, недоумвалъ: какъ могъ попасть сюда его сосдъ? и надялся, что маркиза скоро его выпроводить. Адріенъ де-Куртомеръ тоже взглянулъ съ любопытствомъ на свидтеля, имъ вызваннаго, но къ нему не явившагося.

Г-жа де-Вервень встала и идя на встрчу Дутрлезу, поспшно проговорила, обращаясь къ капитану:

— А узнали ли бы вы его еслибъ вамъ его показали теперь?

— Кого? Набоба? Но, маркиза, я только что докладывалъ, что морскіе разбойники изрубили его въ куски лтъ двадцать тому назадъ…

— Не то… Я спрашивала, милый другъ, васъ объ ожерель.

— Обь ожерель. Чортъ возьми! Это было очень давно. Не могу похвастать чтобы память у меня была бы особенно свжа. Впрочемъ ожерелье было такое великолпное, что едва-ли найдется другое, ему подобное. Я думаю, что еслибы вы мн его показали то и непремнно узналъ бы его.

— Я напомню вамъ ваше общанье, милый капитанъ, очень возможно, что мн представится случай испытать вашу память. Но мы объ этомъ поговоримъ, въ другой разъ. Теперь мн надо встртить Дутрлеза.

Г-жа де-Вервень не показала ему слишкомъ большаго вниманія, чтобы не возбудить подозрній графа, а Жакъ тотчасъ же овладлъ Дутрлезомъ и, крпко пожимая ему об руки, ловко загородилъ его своей особой отъ обращенныхъ на него со всхъ сторонъ, любопытныхъ взоровъ.

— Не смущайся!— шепнулъ она. ему — Тетушка къ теб отлично расположена. Постарайся ей окончательно понравиться. Отецъ, конечно, будетъ смотрть на тебя свысока, теб не слдуетъ обращать на него вниманія. Я его заговорю… И затмъ прибавилъ громко.

— Отъ чего же ты такъ опоздалъ?

— Меня задержалъ Матапанъ,— отвчалъ Дутрлезъ.— Ты не можешь себ представить, какая у меня вышла съ нимъ сцена. Я теб разскажу посл.

— Такъ вотъ что… У тебя дйствительно разстроенное лице. Неужели этотъ негодяй?. Ну, да теперь не время толковать, пойдемъ, я представлю тебя тетушк. Взявъ дружески Дутрлеза за руку. Жакъ подвелъ его къ тетк.

— Я не нахожу словъ выразить вамъ мою благодарность, маркиза, за лестное для меня приглашеніе…

— Позвольте прервать ваши любезныя фразы, Дутрлезъ,— перебила его улыбаясь хозяйка.— Вопервыхъ, я уже имла удовольствіе видать насъ у себя. Но я давно упрекаю Жака за то, что онъ никогда не пригласитъ васъ на мои середы, это день, въ который ко мн собирается нсколько друзей!

Все это было сказано на столько громко, что вс могли слышать, эта маленькая рчь очевидно назначалась для графа де-Кальпренеда, чтобы объяснить ему причину появленія Альбера тамъ, гд онъ никакъ не ожидалъ его встртить. Графъ слушалъ и морщилъ брови, а маркиза продолжала.

— Я васъ сейчасъ познакомлю, со всми моими гостями.. какъ только кончится партія. Вы знаете, вистъ — вдь, это своего рода священнодйствіе и прерывать играющихъ — преступленіе.

По правд сказать, вистъ потерялъ всякую прелесть для нкоторыхъ изъ играющихъ съ той минуты, какъ вошелъ Дутрлезъ: Адріенъ де-Куртомеръ совершенно пересталъ заниматься игрой, а графъ длалъ ошибку за ошибкой, что неимоврно радовало обихъ старыхъ дамъ, которыя играли съ ними. Г-жа де-Вервень сразу поняла настроеніе общества и приняла свои мры, чтобы не помшали ея разговору съ поклонникомъ Арлеты.

— Сдлай одолженіе, Жакъ, сказала она племяннику, прикажи поставить столъ для трикъ-трака, капитанъ долженъ же дать отыграться г-ну де-Буароберъ,— и затмъ прибавила, обращаясь съ мадемуазель де-Кальпренедъ, продолжавшей разсматривать какую то партитуру:

— Милочка, сыграй намъ что-нибудь. Эти господа, правда, не очень то любятъ музыку, но ты играй не громко. Я тоже не большая охотница до трескучихъ аккордовъ. Выбери что-нибудь изъ Шуберта или Шопена и побаюкай насъ.

Никто не возражалъ противъ распоряженій маркизы. Старые воины были страстные любители трикъ-трика, но не любившая шума, хозяйка не часто разршала имъ это удовольствіе у себя въ дом. Что касается Арлеты, то она, конечно, понимала все неудобство разговора съ Альберомъ на глазахъ отца, и мысленно благодарила маркизу, пріискавшую для нея занятіе.

Устроивъ всхъ, маркиза подозвала Альбера начала прямо, безъ предисловія.

— Знаете ли вы, мой юный другъ, что мое приглашеніе васъ къ себ — большой рискъ? Я рискую совсмъ поссориться съ моимъ старымъ другомъ, графомъ де-Кальпренедъ. О, пожалуйста безъ извиненій и благодарностей! Я поступила необдуманно, я справлялась о васъ и, если стала на вашу сторону, то потому, что считаю васъ способнымъ составить счастіе Арлеты. Я не стану вамъ говорить, что она васъ любитъ,— вы знаете это лучше меня. Я нахожу даже, что она слишкомъ мало скрываетъ свои чувства и нсколько скомпрометировала себя, ршившись придти къ вамъ въ то утро. Я сильно пожурила ее за эту продлку… А теперь, вотъ мое мнніе: лучшее средство все поправить, эти скоре женить васъ, и я постараюсь это устроить. Только, вы не обижайтесь, если я предложу вамъ нсколько вопросовъ.

— Спрашивайте, маркиза, спрашивайте! воскликнулъ Дутрлезъ:— клянусь вамъ, я скажу правду, о чемъ бы вы меня ни спросили…

— Хорошо, врю. Я не буду спрашивать о вашихъ средствахъ, но мало знаю о вашихъ родителяхъ и вообще о вашемъ родств и знакомствахъ.

— Матушка умерла при моемъ рожденіи, отца я лишился, когда былъ еще въ школ. Воспитывалъ меня дядя съ материной стороны, генералъ Мериньянъ. Онъ умеръ лтъ десять тому назадъ. Кром его, у меня никого не было родныхъ. Что касается моихъ знакомствъ, то я бываю немного въ свт, но истинный другъ у меня только одинъ — Жакъ.

— Въ какихъ вы отношеніяхъ съ сыномъ графа де-Кальпренеда?

— Въ самыхъ лучшихъ… я по крайней мр, былъ въ томъ увренъ, но Жакъ говорилъ мн, что онъ очень на меня сердится за мое невольное участіе въ этомъ несчастномъ дл…

— Вы совершенно искупили свою вину, такъ искусстно изловивъ Матапана, котораго я считаю страшнйшимъ негодяемъ, и намрена преслдовать его, на сколько хватить силы и умнья. Съ Жюльеномъ я берусь помирить васъ. Теперь, мой молодой другъ, я перехожу къ другому вопросу. Вы знаете, что мадемуазель де-Кальпренедъ, не иметъ никакого состоянія?

— Я былъ бы счастливъ передать ей все, что имю самъ, живо воскликнулъ Дутрлезъ: прошу васъ врить, маркиза, что…

— Довольно, другъ мой, перебила его г-жа дв-Вервень:— это даже слишкомъ много.— Но, кажется, графъ кончилъ играть и намревается, конечно, увезти поскоре дочь. Я займу и задержу его. Мы кончимъ нашъ разговоръ посл… теперь вы мн только помшаете… вы, конечно, играете въ вистъ?

— Играю, но очень плохо… пробормоталъ Дутрлетъ, ни какъ не ожидавшій такого предложенія.

Бдный влюбленный пріхалъ, конечно, не для виста, а разговоръ съ маркизой былъ дли него полонъ интереса.

— Ну, сдлайте для меня жертву, сказала г-жя де-Вервень. Мн надо замолвить за васъ словечко, прежде чмъ вы сойдетесь съ графомъ. Садитесь играть на его мсто, и дайте мн время съ нимъ поговорить.

— Я готовъ исполнить ваше приказаніе, маркиза.

— Пойдемте, пойдемте! Надо захватить игру, пока дамы не встали съ своихъ мстъ. Вы не бойтесь, вамъ дозволено длать ошибки и даже быть разсяннымъ, слушая пніе мадемуазель Де-Кальпренедъ, которую я сей часъ попрошу спть что нибудь, вамъ даже не запрещается и поглядывать на нее. Сопровождая свои послднія слова милой и лукавой улыбкой, маркиза увела Дутрлеза и представила его своимъ обимъ пріятельницамъ, какъ большаго любителя виста, горящаго желаніемъ составить имъ партію.

Въ это время графъ де-Кальпренедъ, вставъ съ своего мста, направился прямо къ роялю съ видимымъ намреніемъ сказать дочери, чтобы она, какъ можно скоре, кончала начатую ею Шубертовскую балладу. Онъ намревался, прощаясь, выразить хозяйк свое неудовольствіе. на присутствіе Дутрлеза, но все предвидвшая маркиза предупредила его. Уладивъ разстроившуюся партію, она поспшила съ Арлет и успла шепнуть ей:

— Не бойся, милочка, и спой намъ ‘Лснаго Царя’, но тише, какъ можно тише, sotto voce. А когда ты кончишь, я тебя попрошу съиграть сонату Моцарта, самую длинную, какая только есть.

Арлета взглядомъ поблагодарили своего добраго друга и тихимъ, дрожащимъ голосомъ начала эту прелестную балладу.

Маркиз не пришлось пустить въ ходъ свое краснорчіе передъ графомъ: имъ завладлъ уже Жакъ.

— Я желалъ бы спросить васъ, графъ, правда ли, какъ мн намекнула тетка, что вы хотите предложить мн какую то поздку и что я могу быть вамъ полезенъ въ какомъ то дл, подробности котораго, маркиза мн не сообщала?

Предметъ для разговора былъ ловко выбранъ, графъ остановился.

— Да, это правда, отвчалъ онъ, я самъ давно поговорилъ бы съ вами о моемъ дл, еслибъ въ послднее время мои мысли не были всецло обращены на другое.

— Да и я только по этому случаю не являлся къ вамъ, предоставить себя въ ваше полное распоряженіе. Но теперь, когда эта глупая исторія покончена, я пользуюсь первою возможностью предложить вамъ свои услуги: располагайте же мною, графъ. Въ чемъ дло?

— Слишкомъ долго разсказывать, да и боюсь сегодня надость вамъ… Къ тому же поздно, и я бы хотлъ…

— О! тетушка такъ любитъ музыку, и едвали мадемуазель де-Кальпренедъ отдлается отъ нея мене, какъ пятью или шестью пьесами, мы имемъ, по крайней мр, три четверти часа въ нашемъ распоряженіи.

— Хорошо, пожалуй, отвчалъ графъ посл минуты сумрачнаго раздумья, садясь возл Куртомера. Я не буду сегодня вдаваться въ подробности, и сообщу вамъ мой планъ, только въ общихъ словахъ Но и попрошу полной тайны, относительно того, что буду говорить вамъ.

— Само собою разумется.

— Скажите, вамъ было бы трудно разстаться съ Парижемъ?— спросилъ де Кальпренедъ.

— Разстаться съ Парижемъ?— переспросилъ удивленный Куртомеръ. Какъ это понимать? Если навсегда, то признаюсь…

— Нтъ, никакъ не боле, какъ на нсколько мсяцевъ и притомъ съ полной возможностью пріхать въ Парижъ, когда вамъ вздумается

— О! на такихъ условіяхъ охотно соглашаюсь. Я буду имть удовольствіе угодить вамъ и возможность оторваться отъ игры — двойная выгода, а для меня зима началась неудачно: я на прошлой недл въ одну ночь проигралъ боле половины моего годоваго дохода.

— Ну, если наше предпріятіе удастся, сказалъ улыбаясь графъ, то вы будете имть возможность, не стсняясь, проигрывать тысячу, другую золотыхъ.

— Что же. эти за дло?.. Ужь не намреваетесь ли вы послать меня на золотые пріиски въ Калифорнію или въ Австралію.

— Нтъ, не такъ далеко.

— Тмъ лучше. Я не гожусь боле на дальнія путешествія.

— Хорошо ли знаете вы берега Бретани?

— Лучше даже, чмъ Парижскіе бульвары и Елисейскія поля. Между Санъ-Мало и Нантомъ едва ли есть хотя одинъ утесъ, съ которымъ я былъ бы не знакомъ подробно.

— Видно Богъ надоумилъ меня обратиться къ вамъ! воскликнулъ радостно графъ.— Теперь я увренъ въ успх.

— И я тоже, такъ какъ вы это говорите. Но и задаю себ вопросъ: какимъ образомъ моя небольшая мореходная опытность можетъ быть вамъ такъ полезна именно у береговъ Бретани?

— Я вамъ сейчасъ объясню это. дорогой мой Жакъ, отвчалъ графъ, переходя въ дружескій тонъ. Надо вамъ сказать, что года два тому назадъ я былъ въ Лондон. По просьб соотечественника, содержателя гостинницы. гд я останавливался, я принималъ участіе въ одномъ матрос американц, спасенномъ во время кораблекрушенія и привезенномъ въ Англію, Онъ одинъ только и спасся изъ всего экипажа и его нашли безъ чувствъ, почти окоченвшаго отъ холода и усталости, на куриной клтк, на которой онъ двнадцать часовъ къ ряду боролся съ волнами и со смертью. Я взялъ его на свои попеченіе, лчилъ и содержалъ и на свой счетъ, но онъ былъ слишкомъ измученъ, чтобы поправиться. Умирая, въ благодарность за мое попеченіе, онъ сообщилъ мн тайну, которая несомннно стоитъ милліоны.

— Отлично. Я догадываюсь. Судно было нагружено золотомъ и матросъ зналъ, гд оно затонуло… Но, что съ тобою, Франсуа, у тебя такое испуганное лицо?— прервалъ свою рчь Жакъ, обращаясь къ подошедшему къ нему старому лакею, который ничего не объясняя, просилъ его выдти на минутку въ прихожую.

— Врно ничего спшнаго нтъ… я приду, какъ окончу разговоръ съ графомъ, не мшай намъ, отвтилъ Жакъ, возвращаясь къ прерванному разговору.

— На судн было двнадцать милліоновъ, поспшилъ сказать графъ, едва только лакей какъ-то медленно и неохотно отошедъ отъ нихъ.

— Лакомый кусочекъ!— воскликнулъ смясь де-Куртомеръ,— но, сколько я понимаю, грузъ этотъ едва ли принадлежитъ вашему матросу. Судно было, вроятно, застраховано въ какой нибудь компаніи, которая и выплатила слдующую за него премію.

— Это совершенно врно, но дло въ томъ, что матросъ зналъ мсто, гд затонула, корабль и кром его, этого никто не знаетъ, значить тайна принадлежала ему одному.

— Разв вы ее у нею купили? спросилъ съ живостью Жакъ.

— Нтъ, онъ собирался продать ее той компаніи, но мн, умирая, онъ сообщилъ ее даромъ. Она, конечно, сполна принадлежитъ страховому обществу, я это знаю, потому и вошелъ съ нимъ въ соглашеніе, по которому купилъ право на этотъ грузъ, если разыщу его.

— Это дло другое. Но позвольте спросить, во сколько же обошлась вамъ эта покупка?

— Вс эти милліоны, вс эти бочки съ золотомъ, проданы мн за сто двадцать пять тысячъ франковъ.

— И вы заплатили сто двадцать пять тысячъ?

— Чистыми деньгами. Хотя это почти все, что у меня осталось отъ моего состояніи, но я не нахожу, что заплатилъ дорого.

— Да, конечно, если за сто двадцать пять тысячъ, вы получите двнадцать милліоновъ, но…

— Какое нашли вы еще, но?

— Извините, графъ, прервалъ его Жакъ, Франсуа снова вызываетъ меня, онъ видимо не намренъ оставить меня въ поко, пока я не выслушаю, чего ему отъ меня надо. Съ этими словами Жакъ жестомъ подозвалъ стараго слугу.

— Выйдите, пожалуйста, не минуту, сказалъ тотъ въ полголоса и съ умоляющимъ видомъ.

— Меня кто нибудь спрашиваетъ?

— Да… то-есть, нтъ… но это все равно…

— Я ничего не понимаю изъ твоихъ словъ, Франсуа, ты говоришь какими то загадками, скажи тому, кто тебя послалъ, что я прошу подождать меня одну минутку, а сейчасъ приду.

— Итакъ, графъ, продолжалъ Жакъ, когда Франсуа удалился, прежде, чмъ заплатить такую громадную сумму, вы лично убдились въ томъ, что разсказъ матроса, не сказка и что останки разбитаго судна находится именно тамъ гд онъ говорилъ вамъ.

— Убдился, конечно, на сколько, это было возможно. Прежде, чмъ войти въ соглашеніе съ страховымъ обществомъ, я здилъ въ Бретань и лично удостоврился въ существованіи описаннаго матросомъ утеса. Я конечно, ничего, но могъ узнать о самомъ разбитомъ судн… прибрежные жители не имютъ никакого понятія объ бывшемъ тутъ крушеніи, а вы сами понимаете, что съ моей стороны, было бы крайне неосторожно возбуждать ихъ вниманіе… Къ тому же, еслибъ я преступилъ къ какимъ либо боле опредленнымъ изысканіямъ, то это послужило бы въ пользу страховаго общества, которое, пожалуй, отказалось бы уступить мн свое право…

— Гм… конечно, это все такъ, но теперь и когда это право пріобртено уже вами, ничто не мшаетъ… Однако, Франсуа сегодня невыносимъ, ему опять чего то нужно… А! теперь очередь Дутрлеза.

Дйствительно, старый слуга снова появился въ гостинной и на этотъ разъ направился къ столу, за которымъ игралъ Дутрлезъ. Вроятно, причина, заставившая его потревожить Альбера, была очень важная, такъ какъ старикъ, неожидая позволенія, нагнулся и сказалъ нсколько словъ на ухо Дутрлезу, который съ измнившемся лицемъ немедленно всталъ, попросилъ капитана взять его карты, и, извинившись передъ своими партнерами, направился къ двери.

Видя, что г. де-Кальпренедъ начинаетъ волноваться понятнымъ опасеньемъ, чтобы Альберъ, вернувшись въ гостинную, не подошелъ къ Арлет, и видимо собирается вставать, Жакъ попробовалъ еще разъ задержать его и, хотя встревоженный происшедшимъ, поспшилъ возобновить прерванный разговоръ.

— Было бы лишнее, уврять, что я совершенно къ вашимъ услугамъ, графъ, началъ онъ. Къ сожалнію, боюсь лишь, одного, не принести вамъ никакой пользы. Дло это не моряка, а инженера.

— А я снова повторяю вамъ, что ваше содйствіе для меня незамнимо. Сначала я имлъ намреніе составить компанію для розысканія и извлеченія моего сокровища съ морскаго дна. но потомъ раздумалъ. Это представило бы слишкомъ много затрудненій. Притомъ, и хочу имть или все, или ничего. Это не помшаетъ мн, конечно, съ большимъ удовольствіемъ отдать половину всего другу, котораго я изберу себ въ помощники.

— Я очень вамъ благодаренъ, графъ, что вы избираете именно меня, но, признаюсь, что не вижу основанія для себя принять этотъ царственный подарокъ.

— Не видите, основанья?… но если вы возьмете на себя привести въ исполненье весь мой планъ, который къ тому же потребуетъ и нкоторой затраты… не боле какъ тысячъ пятьдесятъ, но которыхъ, я долженъ вамъ признаться, у меня въ настоящее время нтъ…

— Пятьдесятъ тысячъ франковъ у меня найдется, но разв этого будетъ довольно?

— Я думаю что да.

— Я охотно сдлаю все, что вы хотите, но впередъ отказываюсь отъ всякаго участія въ прибыли. Впрочемъ, я выговорю себ награду…. но долженъ васъ предупредить, что она будетъ не денежная.

— Я впередъ даю слово исполнить ваше желаніе, какое бы оно ни было… А теперь, до свиданія, до завтра, сказалъ графъ де-Кальпренедъ, вставая и крпко пожимая руку Жака, завтра утромъ буду ждать васъ, чтобы окончательно и подробно обсудить планъ нашихъ дйствій: а теперь ужъ поздно и я иду откланяться вашей тетушк.

Жакъ тоже всталъ, обращеніе Франсуа сначала къ нему, потомъ къ Дутрлезу, который вышелъ въ переднюю и боле не возвращался, заинтересовало его. Наврно, тутъ замшанъ Матапанъ, думалъ онъ, тихонько пробираясь къ двери.

X.

Жакъ нашелъ въ передней сильно встревоженнаго Франсуа, старый слуга сообщилъ ему, что Дутрлезъ ушелъ съ вызывавшимъ его господиномъ, съ которымъ передъ тмъ онъ о чемъ-то сильно спорилъ, уходя онъ просилъ сказать Куртомеру, чтобы тотъ по возможности скоре пріхалъ къ нему, на бульваръ Гаусмана.

Больше этого Жакъ ничего не могъ добиться отъ смущеннаго Франсуа, и, приказавъ ему сказать маркиз, что Дутрлезъ и онъ самъ отправились и присылавшему за ними больному товарищу, поспшилъ на призывъ друга.

Невеселыя мысли занимали его, пока онъ торопилъ своего возницу хать скоре, особенно, когда онъ вспомнилъ сказанное ему въ этотъ вечеръ Дутрлезомъ о какой-то сцен, происшедшей у него съ Матапаномъ. Каково же было его удивленіе, когда, не смотря на довольно уже поздній часъ, онъ нашелъ лстницу матапановскаго дома освщенною, какъ для бала, и самого почтеннаго Маршфруа, торжественно стоящимъ на порог.

— Г. Дутрлезъ вернулся? спросилъ Жакъ его мимоходомъ.

— Вернулся и не одинъ, имю честь сообщить вамъ это.

— Знаю.

— Не трудитесь входить на четвертый этажъ, вашъ другъ находится въ квартир г. барона, попробуйте спросить его тамъ, быть можетъ вамъ и позволятъ съ нимъ повидаться, отвчалъ привратникъ съ дерзкою улыбкой.

— Вотъ глупости! Г. Матапанъ не осмлится же удерживать у себя Дутрлеза силой.

Съ этими словами Жакъ направился къ двери Матапана.

— Что же такое случилось?— думалъ онъ, не безъ страха взявшись за звонокъ. Не убилъ ли кого этотъ мерзавецъ Матапанъ, отъ него станется.

Дверь отворилась тотчасъ же, и какъ бы сама собою, въ первую минуту за нею никого не оказалось, но только что Жакъ сдлалъ нсколько шаговъ впередъ, какъ на порог слдующей комнаты показался нашъ старый знакомый, полицейскій комиссаръ, помогавшій разслдовать пропажу ожерелья.

— Какъ, это вы? радостно воскликнулъ Куртомеръ, стало быть кы увели Дутрлеза? Что же случилось? Не поджогъ ли ужъ Матапанъ свой домъ въ припадк сомнамбулизма?

— Нтъ не то… къ несчастью… пробормоталъ комиссаръ.

— Какъ къ несчастью! Что же могло случиться худаго?

— Мы сейчасъ поговоримъ съ вами, я ожидалъ, что вы прідете…

Жакъ быстро вошелъ въ комнату, вслдъ за нимъ, заперевъ дверь, вошелъ комиссаръ.

— Вотъ въ двухъ словахъ, въ чемъ дло,— сказалъ онъ.— Г. Матапанъ исчезъ.

— Исчезъ?.. но Дутрлезъ говорилъ мн, что онъ сегодня имлъ съ нимъ разговоръ.

— Я слышалъ отъ г. Дутрлеза то самое, что и вынудило меня дать ходъ слдствіе письму г. Матапана, къ г. прокурору республики.

— Какое письмо?

— Вотъ оно, можете прочитать.

Окончательно сбитый съ толку, Куртомеръ нсколько дрожащей отъ волненія рукою развернулъ бумагу.

‘Имй честь довести до свднія власти, что жилецъ мой г. Дутрлезъ угрожалъ мн смертью, вслдствіе происшедшей между нами ссоры по поводу недавнихъ событій. Онъ предложилъ мн дуэль безъ свидтелей на моей дач въ Недьи, и потребовалъ, чтобы дуэль состоялась тотчасъ же, я согласился, такъ какъ онъ непозволительно оскорбилъ меня. Я ду драться, но имя поводы подозрвать г. Дутрлеза въ намреніи предательски убить меня, я написалъ одному изъ моихъ друзей, чтобы тотъ пріхалъ на мсто поединка прослдить издали, честно да онъ произойдетъ. Другъ мой можетъ не поспть во время, или не быть дома, въ виду чего и поручаю камердинеру моему, Али, вручить это письмо г. прокурору республики, если въ девять часовъ вечера я не вернусь домой на бульваръ Гаусмана. Въ такомъ случа, прошу произвести немедленный осмотръ въ моей дач въ Нелья, Али знаетъ, гд она находится.

— Теперь, милостивый государь, когда вы прочли это письмо, я долженъ исполнять мой долгъ. Вамъ предстоитъ присутствовать на очной ставк между г. Дутрлезомъ и Али.

— Очная ставка съ лакеемъ!

— Передъ правосудіемъ вс равны, г. де-Куртомеръ, но мы заставляемъ дожидаться вашего друга, онъ вроятно уже узналъ вашъ голосъ, прибавилъ комиссаръ, отворяя дверь въ курительную комнату Матапана, въ которой дня четыре тому назадъ тотъ принималъ своего достойнаго друга Жиромона.

Странная меблировка комнаты не мало поразила Куртонера, точно онъ очутился опять, какъ во времена своихъ прежнихъ плаваній, въ жилищ какого нибудь паши. Этой восточной обстановк какъ нельзя боле гармонировалъ Али своимъ бронзовымъ цвтомъ кожи, и своей пунцовой съ золотомъ ливреей, особаго полувосточнаго покроя. У окна стоялъ Дутрлезъ.

— Наконецъ-то ты пришелъ! воскликнулъ онъ, бросаясь на встрчу Жаку, я ожидалъ тебя скоре.

— Пришелъ такъ скоро, какъ только смогъ отдлаться, отвтилъ Куртомеръ, пожимая протянутую ему руку. Каковъ Матапанъ, какую опять исторію затялъ!

— Я только что прочиталъ его письмо, обвиняющее меня, нервно сказалъ Дутрлезъ.

— А я собирался просить васъ, г. Дутрлезъ, разсказать мн подробно, что произошло сегодня между вами и г. Матапаномъ, обратился къ нему комиссаръ.

— Въ четыре часа къ великому моему удивленію г. Матапанъ пришелъ ко мн: принявъ его у себя въ кабинет, я спросилъ его, что ему нужно? Онъ заговорилъ очень дерзко о моемъ участіи въ событіяхъ той ночи. Еслибъ его оскорбительныя выраженія касались только меня, я бы сдержался, можетъ быть, но онъ позволилъ себ коснуться еще одной особы… и тогда я не выдержалъ… теперь сожалю объ этомъ… я поднялъ на него руку…

— И далъ ему пощечину великолпно сдлалъ! воскликнулъ Куртомеръ.

— Конечно, я хотлъ дать ему пощечину, но онъ отвернулся, рука мои только слегка коснулась его лица. Ожидая нападенья, я взялся за револьверъ, лежавшій на моемъ стол… но Матапанъ даже не попытался употребить противъ меня свою физическую силу, а очень спокойно сказалъ: Вы должны дать мн удовлетворенье, я тотчасъ же я этого требую. Я невольно подумалъ, что онъ пришелъ съ намреніемъ вывести меня изъ терпнія, чтобы воспользоваться моею первой дерзостью для вызова.

— Такъ вы утверждаете, что онъ вызвалъ, а не вы его?

— Утверждаю, вопреки его письма къ г. прокурору. Выловъ его показался мн очень естественнымъ, я отвтилъ, что его секунданты могутъ обратиться завтра къ г. Жаку де-Куртомеру, который будетъ моимъ.

— Съ величайшимъ удовольствіемъ, проговорилъ сквозь зубы Жакъ.

— Ваше объясненье совершенно опровергаетъ письмо, сказалъ комиссаръ, потрудитесь же сообщить мн, что вы длали посл того, какъ разстались съ г. Матапаномъ?

— Г. Матапанъ ушелъ отъ меня въ четверть пятаго. Свиданье, продолжалось не боле десяти минутъ. Желая передать скоре все происшедшее Жану де-Куртомеру, я отправился къ нему, не заставъ его дома, пошелъ отыскивать его въ клуб. При этомъ я долженъ замтить, что, получивъ приглашенье отъ его тетки, маркизы де-Вервень на вечеръ, я заране одлся въ вечерній костюмъ, предвидя возможность не имть времени вернуться передъ вечеромъ домой, такъ и случилось. Не найдя нигд Жака, я зашелъ въ кафе-Англе пообдать, и тамъ встртилъ нашего стараго товарища Кордье.

— Да вдь онъ живетъ въ Америк! сказалъ Жакъ.

— Онъ прізжалъ на короткое время въ Парижъ, сегодня же вечеромъ долженъ былъ ухать обратно. Онъ такъ мн обрадовался, что совсмъ завладлъ мною, потащилъ меня съ собою въ свою гостинницу. Мы окончили нашъ обдъ въ половин девятаго, хать къ маркиз было еще рано, такъ что я не очень сопротивлялся…

— Держу пари, что ты позволялъ увлечь себя и на желзною дорогу.

— Къ сожалнію, да…

— Можете ли вы. г. Дутрлезъ, доказать, что такимъ именно образомъ провели свой вечеръ?— спросилъ комиссаръ.

— До половины девятаго да, конторщица въ кафе-Англе хорошо меня знаетъ, и, конечно, не забыла, какъ я расплачиваясь, разговаривалъ съ ней. На дальнйшее время у меня нтъ свидтелей, крем ухавшаго Кордье. Какъ нарочно не встртилось никого знакомыхъ на Сенъ-Лазарскомь дебаркадер. Я проскользнулъ вслдъ за Кордье между пассажирами на платформу, откуда, увидавъ, что у меня нтъ билета, меня довольно рзко выпроводилъ одинъ изъ кондукторовъ.

— Можете ли вы узнать этого кондуктора въ лице? спросилъ опять комиссаръ, все время внимательно слушавшій его разсказъ.

— Не берусь, я совсмъ не смотрлъ ни него, прощаясь съ Кордье.

— Въ которомъ часу г. Кордье садится на пароходъ?

— Пароходъ уйдетъ, сколько помню, съ вечернимъ отливомъ.

— Такъ я успю еще телеграфировать въ Гавръ г. Кордье, и допрошу кондукторовъ 10-часоваго позда.

Куртомеръ не выдержалъ.

— А, вы все-таки собираетесь продолжать слдствіе! запальчиво вскричалъ онъ, неужели найдется во Франціи настолько глупый судья, чтобы поврить, что Дутрлезъ способенъ посягнуть на жизнь г. Матапана!

— Я исполняю свою обязанность, хладнокровно отвчалъ комиссаръ, теперь спрошу камердинера г. Матапана.

Пока говорилъ Дутрлезъ, Али стоилъ неподвижно на своемъ мст, злобно улыбаясь, улыбка ясно говорила, что онъ собирается энергически отстаивать интересы своего господина.

— Что можете вы сказать мн въ свою очередь? обратился комиссаръ къ Али.

— Я долженъ прежде всего сообщить, что думалъ самъ г. баронъ въ послдніе три дня, — очень твердо отвчалъ камердинеръ. Г. баронъ ожидалъ мщенія со стороны г-на Дутрлеза за какія то обидныя слова и разъ десять повторялъ мн: если со мной случится что нибудь, знай, что это будетъ дло Дутрлеза.

— До подозрній г Матапана намъ нтъ дла, вы разскажите только то, что было сегодня.

— Сегодня, незадолго до четырехъ часовъ, г. баронъ объявилъ мн, что онъ идетъ въ четвертый этажъ… къ г. Дутрлезу, приславшему звать его къ себ. Г. баронъ вернулся минутъ черезъ двадцать, онъ быль очень взволнованъ и сказалъ мн: я получилъ оскорбленіе, и сегодня вечеромъ дерусь на дуэли въ Нельи. Иду сейчасъ отыскивать себ секунданта. Дутрлезъ предлагалъ мн дуэль безъ свидтелей, но я ему не довряю, онъ способенъ устроить мн западню.

— То есть, онъ самъ былъ бы способенъ устроить западню теб, Альберъ! воскликнулъ Жакъ де Куртомеръ.

— Посл того, продолжалъ Али. г. баронъ написалъ письмо, одлся весь въ черное, и приказалъ мн уложить его шпаги въ ящикъ и отвезти ихъ на дебаркадеръ въ фіакр. Узжая, онъ отдалъ мн письмо съ приказомъ, отнести его въ судебную палату ровно въ девять часовъ, если онъ къ тому времени не вернется.

— И онъ не вернулся?

— Нтъ, г. комиссаръ!… и врно его уже нтъ на свт… Больше я ничего не могу сказать вамъ… больше ничего не знаю.

Вышедши въ другую комнату, и притворивъ за собою дверь, комиссаръ сказалъ.

— Я увренъ также какъ и вы, что Матапанъ живъ и устроилъ всю эту комедію, чтобъ повредить г. Дутрлезу, но для формы я долженъ телеграфировать въ Гавръ и разыскать кондуктора. Прошу васъ, господа, быть осторожне, ни съ кмъ не говорить объ этомъ дл, пока все окончательно разслдуется.

— Дло Дутрлеза въ хорошихъ рукахъ, мы можемъ быть спокойны, отвчалъ Куртомеръ. крпко пожимая руку обязательнаго комиссара. Такъ же радушно разстался съ нимъ и Дутрлезъ, но на душ у него было далеко не весело.

— Все идетъ отлично, сказалъ Жакъ, какъ только они очутились вдвоемъ на площадк у квартиры графа де-Кальпренеда, я ночую на твоемъ диван, мн много надо передать теб.

Друзья должны были умолкнуть передъ квартирою Бурлеруа, дверь была пріотворена, и изъ-за нея выглядывало нсколько любопытныхъ глазъ, и между прочимъ, длинный носъ стараго Бурлеруа.

— Видишь?— грустно сказалъ Дутрлезъ.

— Совтую вамъ отретироваться, бросилъ мимоходомъ Жакъ, а то какъ бы ваша супруга не заподозрла, что вы поджидаетъ прекрасную Лелію Маршфруа!

Дверь быстро захлопнулась, и молодые люди мигомъ добжали до помщенія Дутрлеза, и услись у камина въ его кабинет.

— Въ квартир графа темно, сказалъ Жакъ, подходя къ окнамъ,— только въ послдной комнат свтится слабый огонекъ, признакъ, что молодая хозяйка ея не спитъ. Но черезъ три, четыре мсяца, весь этажъ запылаетъ огнями, когда мы будемъ праздновать твою свадьбу съ самой прелестной двушкой въ мір.

— Ты съ ума сошелъ, воскликнулъ Дутрлезъ.

— Не бранись, а слушай.

Передавъ въ нсколькихъ словахъ разговоръ свой съ Графомъ де-Кальпренедомъ, Жакъ прибавилъ:

— А теперь я спрошу: будетъ ли теб жалко разстаться съ Парижемъ?

— Я-бъ охотно убжалъ на край свта!

— Зачмъ же такъ далеко, позжай лучше со мной.

— Куда?

— А туда, куда и повезу тебя на прекрасномъ маленькомъ пароход, который будетъ состоять подъ моей командой. Покатаемся около Бретанскимъ береговъ.

— Это было бы прекрасно, но…

— Что еще?… Понимаю, ты боишься, что мадемуазель Арлета будетъ недовольна твоимъ внезапнымъ отъздомъ. Даю теб слово, что она охотно благословитъ тебя на путешествіе со мною. Что-жь, согласенъ?

— Я ни на что боле не надюсь, грустно отвчалъ Дутрлезъ. У меня остался одинъ ты и твоя дружба.— ду охотно вмст съ тобою.

— Вотъ и прекрасно! Завтра я переговорю еще съ нашимъ милымъ графомъ и окончательно увижу, на сколько удобоисполнимо его предпріятіе, а до тхъ поръ не спрашивай у меня подробностей. Завтра мы будемъ вмст обдать и ты все узнаешь. Теперь, дай ка мн сигаръ и отправляйся въ свою спальню: я здсь отлично устроюсь на ночь.

XI.

— Пароходикъ не изъ дурныхъ ходоковъ, говорилъ Жакъ де-Куртомеръ Альберу Дутрлезу, стоя съ нимъ на рубк у рулеваго колеса, въ одинъ изъ ясныхъ январскихъ дней, если только январскій день можетъ быть ясенъ у береговъ Бретани

— Да, отличный, мы танцуемъ какъ одурлыя козы, отвтилъ Альберъ, цпляясь обими руками за поручни, чтобы не упасть отъ сильной качки.

— Экъ тебя разбираетъ, а все-таки морской болзни нтъ: стало быть и отлично.

— По твоему все отлично, даже моя трехнедльная скука въ Сіамскомъ отел въ Брест, пока ты нанималъ пароходъ и отыскивалъ водолазовъ.

— Какяя же ты неблагодарная скотина, мой милый! Теб ли не везетъ: какъ легко ты отдлался отъ козней Матапана. Надо же было на твое счастье, чтобъ этотъ милйшій кондукторъ отлично тебя запомнилъ, чтобы болтунъ Кордье догадался сказать ему твою фамилію, такъ что твое alibi было вполн доказано до истеченія первыхъ сутокъ, прежде чмъ эта глупая исторія разнеслась по Парижу, единственный ея результатъ для тебя — возбужденіе вящаго участья въ сердц мадемуазель Арлеты.

— Графъ не знаетъ, что ты взялъ меня съ собою?

— Конечно нтъ, знаютъ объ этомъ только тетушка, да нашъ честный комиссаръ. Хотя Матапана разыскиваютъ только для формы, въ полной увренности, что ты не при чемъ въ его исчезновеньи, а ему все таки необходимо знать, какъ слдователю, гд ты находишься. Не помню, говорилъ ли я теб, что тетушка удостоврилась, что знаменитое опаловое ожерелье принадлежало одному индійскому Радж, ограбленному пиратами. Г. баронъ былъ, оказывается, ничмъ инымъ, какъ пиратомъ, такимъ путемъ онъ и награбилъ свое богатство, что извстно уже и властямъ, вс эти свднія послужили. конечно, въ твою пользу.

Куртомеръ распорядился достать себ хорошаго повара на все время своей экскурсіи, такъ что, ставъ на якорь, пріятели пообдали очень исправно и въ двнадцатомъ часу вышли на палубу. Ночь была темная, безъ одной звздочки, но втеръ устанавливался отъ сверозапада.

— Завтра будетъ хорошая погода, весело сказалъ Жакъ, славно поработаемъ?

— Что это за огонекъ, вотъ такъ спросилъ Дутрлезъ, кажется твердая земля не съ той стороны?

— А вотъ, спросимъ вахтеннаго. Гей! Блуарекъ! что это за огояетъ?

— Должно быть фонарь, капитанъ, отвтилъ матросъ, прикладывая руку съ фуражк.

— Гд онъ находится?

— На Боссевенъ-Авал, капитанъ.

— Что могутъ тамъ длать съ фонаремъ?

— Вроятно, разставляютъ сти для ловли омаровъ или устрицъ.

— Отлично, мы можемъ, стало быть, позавтракать завтра свжими устрицами, а не, то омарами, слышишь, Дутрлезъ, ты до нихъ охотникъ.

Рано разбудилъ Жакъ Дутрлеза. Шлюпка нагруженная снарядами, полнымъ комплектомъ гребцовъ и водолазовъ ожила. Не было еще десяти часовъ, какъ они подъхали къ Боссевенъ-Авалю, къ большой крутой скал, окруженной большими и малыми камнями, составлявшими нчто въ род подводной плотины, на которой не трудно было разбиться американскому судну. Первымъ вышелъ изъ шлюпки Куртомеръ.

— Отличное мсто для работы, сказалъ онъ, за этой скал свободно размстятся вс мои водолазы… Ну теперь, Альберъ до вечера можешь отправляться на берегъ… Познакомься съ Портсальцами. Поразвлекись на берегу, тутъ иногда кое кто бываетъ. Пока мы еще только будемъ приготовляться къ настоящей работ.

Дутрлезъ не отказался послдовать совту Жака, провести день на берегу.

Конечно въ Портсал уже знали о прибытіи яхты, и появленіе господина, одтаго по парижски никого не удивило. Отпустивъ свою лодку до вечера, Дутрлезъ тутъ же на маленькой пристани разговорился съ однимъ старымъ матросомъ, спросивъ его, есть ли у нихъ кто нибудь изъ прізжихъ.

— Какъ не быть, вотъ милордъ. Живетъ, въ томъ большомъ дом съ зелеными ставнями на верху горы, ужъ это онъ которую зиму у насъ живетъ, а въ эту и не одинъ: привезъ съ собою товарища, такого же головорза, какъ и самъ, они насъ старыхъ моряковъ удивляютъ своею дерзостью.

— А что? спросилъ Дутрлезъ.

— Да нтъ такой погоды, въ которую бы они не здили вдвоемъ ловить устрицъ и омаровъ на Буссевенъ-Аваль, за Лерхъ-Бразъ, на вс камушки, гд только можно надяться на хорошій уловъ, такіе отчаянные они охотники до ловли.

— Что это за развалины, тамъ на самомъ верху?— полюбопытствовалъ Дутрлезъ, чтобы имть предлогъ пройти къ замку, мимо дома, занимаемаго милордомъ.

Выслушавъ разсянно разсказъ о замк, Дутрлезъ направился къ гор медленнымъ шагомъ. Не доходя на порядочное еще разстояніе до дома съ зелеными ставнями, Альберъ увидалъ выходящаго изъ него человка въ матросской одежд, какъ показалось ему, по крайней мр издали. Онъ шелъ, сгибаясь подъ тяжестью огромнаго мшка, вроятно, съ рыболовными снарядами, переброшеннаго у него черезъ плечо, шелъ онъ, широко разставляя ноги, по привычк всхъ моряковъ, ни разу не обернувшись назадъ, и вдругъ изчезъ среди развалинъ. Минуть черезъ пять Дутрлезъ въ свою очередь вошелъ въ широкія, полуразвалившіяся ворота, въ которыхъ передъ тмъ изчезъ матросъ, и очутился на квадратномъ, огромномъ двор, обнесенномъ стною, среди котораго возвышалась квадратная же башня, метровъ въ тридцать вышиною, съ маленькою, пробитою въ низу, дверью. Отворивъ ее, Дутрлезъ увидалъ лстницу и машинально пошелъ по ветхимъ ступенямъ до верхней площадки, откуда открывался великолпный видъ на окрестности и на море. Налюбовавшись имъ вдоволь, Альберъ подумалъ, куда же могъ скрыться виднный имъ передъ тмъ матросъ съ мшкомъ на плечахъ, онъ не встртилъ его ни въ одномъ изъ четырехъ этажей башни, точно тотъ сквозь землю провалился. Но мысли эта недолго занимали проголодавшагося Дутрлеза, онъ поспшилъ внизъ и на послдней ступеньк неожиданно столкнулся съ тмъ же матросомъ, но уже съ пустымъ мшкомъ въ рукахъ. Матросъ удивился еще боле Дутрлеза, и, видимо, желалъ избгнуть съ нимъ встрчи, но въ зал, въ которомъ кончалась лстница, былъ всего одинъ выходъ, скрыться было некуда:

— Здравствуйте, любезнйшій, сказалъ Дутрлезъ, куда это вы пропадали, я нигд васъ не видалъ, хотя вошелъ въ замокъ вслдъ за вами.

— Вроятно, я былъ по ту сторону башни, отвтилъ хриплымъ голосомъ морякъ.

— Вы вышли изъ дома, занимаемаго англичаниномъ, разв вы находились у него въ услуженіе?

Матросъ замялся одну секунду, однако отвтилъ съ неестественной улыбкой на скорчившихся губахъ.

— Англичанинъ я самъ.

— Вы, врно, часто бываете въ Париж, мн кажется, что я васъ гд-то видалъ.

— И я васъ видалъ тоже. Вы, вдь, пріхали на этой яхт?… Не нескромно будетъ спросить имя командира вашей яхты?

— Почему же. Яхтой командуетъ де-Куртомеръ.

— Бывшій лейтенантъ военнаго флота?

— Да.— Мы длаемъ промры морскаго дна около Боссувена, но вамъ это не можетъ мшать, наши работы идутъ днемъ, а ваши ночью.

— Нтъ, ужь ваши промры разгонятъ моихъ омаровъ… Я поищу другаго мста для ловли, а не то вернусь въ Англію. Прощайте, прибавилъ онъ сердито, и только что не побжалъ но направленію къ своему дому.

Дутрлезъ улыбнулся. Вотъ чудакъ, подумалъ онъ, жаль, что мы помшали его маніи. Позавтракавъ, и угостивъ водкой своего новаго знакомца, стараго матроса, Дутрлезъ отправился на яхту. Оказалось, что Жакъ вернулся со скалы раньше его и ожидалъ его въ кают съ горячимъ грогомъ.

— Ну, что?— былъ первый вопрос Дутрлеза — Какъ дла?

— Указанія американца оказались совершенно врными: судно находится именно у подводныхъ камней, близъ Буссевенъ Авали, дно тамъ очень твердое, и тина не успла еще засосать корпусъ, а въ немъ такая большая пробоина, что въ нее пройдетъ рядомъ человкъ десять.

— Такъ полная удача?

— Да, но… видишь-ли, есть одно непріятное ‘но’… До милліоновъ добрались. Одинадцать сундуковъ не тронуты, а у двнадцатаго крышка проломана топоромъ и больше половины украдено.

— Какъ? здшними жителями?

— Для здшнихъ рыбаковъ это недостижимо, гд же имъ взять нужные для того снаряды. Тутъ необходимъ полный костюмъ водолаза и не мало опытности. Ну, что же длать, что упало, то пропало, но теперь уже мы будемъ зорко сторожить наше золото… Пойдемъ-ка въ мою каюту, посмотри слитокъ, привезенный теб на показъ въ вод трофея, а потомъ и спать, мы оба устали.

Въ половин ночи втеръ стихъ, выяснло и вахтенный матросъ не видалъ никакихъ огней на Буссевенъ-Авал: должно быть англичанинъ перенесъ свои сти въ другое мсто.

XII.

На слдующій день солнце свтило такъ ярко, какъ это рдко случается зимою ни Бретанскихъ берегахъ, оба друга весело завтракали, приготовляясь къ новой экскурсіи. Въ этотъ разъ Жакъ собрался лично осмотрть свои подводныя владнія. Онъ былъ уже въ полномъ непромокаемомъ костюм водолаза, недоставало ему только одной каски съ стекляннымъ забраломъ.

Жакъ надлъ свою каску уже въ шлюпк, дохавъ до мста и, храбро вступивъ на лстницу, приставленную къ борту, началъ спускаться въ море, куда главный водолазъ спустился прежде него.

Куртомеръ былъ далеко не трусъ, однако не могъ не почувствовать нкотораго волненья ко время своего стремительнаго путешествія на морское дно. Притягиваемый своими свинцовыми подошвами, онъ спускался все быстре и быстре, сердце его сильно билось, въ виски стучало, зрніе точно заволакивало, но мало по малу онъ привыкъ дышать небольшой частичкой воздуха, посылаемой ему черезъ трубку и, достигнувъ дна, окончательно освоился съ своимъ положеніемъ. Спустившійся ране его водолазъ подалъ ему руку и повелъ по изслдованному имъ наканун пути, прямо къ драгоцннымъ сундукамъ. Жакъ шелъ, нагибаясь передъ каждымъ препятствіемъ, чтобы не разбить своего стекляннаго забрала, одной рукой придерживалъ онъ трубку, охраняя ее отъ всякихъ случайностей. другой держалъ спасательную веревку. Блдный свтъ, доходившій къ нимъ черезъ воду, позволялъ ему видть уже передъ собою рядъ крпкихъ желзныхъ сундуковъ съ сокровищемъ, выдержавшихъ двухлтній напоръ волнъ. Мимо всхъ ихъ водолазъ привелъ его къ послднему, открытому сундуку, который находился въ углу, заброшенный туда толчкомъ тонувшаго судна. Въ этотъ уголъ едва проникалъ и тотъ блдный свтъ, которымъ они пользовались досел, пришлось дйствовать почти посредствомъ одного осязанья. Оба водолаза стали на колни, и Жакъ, опустивъ руку въ сундукъ, съ удовольствіемъ ощупалъ груды золотыхъ слитковъ, насыпанныхъ въ немъ почти до половины.

Вставая на ноги, онъ протянулъ руку впередъ для равновсья: вдругъ, въ окружавшемъ его полумрак рука его коснулась какаго-то круглаго, высокаго тла, походившаго по форм на колонну, въ первую минуту Жакъ принялъ его за столбъ, поддерживавшій палубу, но когда онъ обхватилъ его руками, тло оказалось эластичнымъ. Удивленный споимъ открытіемъ. Куртомеръ вскочилъ на ноги и очутился передъ чмъ-то, имвшимъ, какъ будто, человческую форму, и медленно колебавшимся, во мрак ему блеснуло что-то металлическое. Куртомеръ началъ догадываться: это былъ водолазъ въ каск и латахъ, вроятно задохнувшійся благодаря какому нибудь несчастному случаю. Но зачмъ же товарищи оставили его на морскомъ дн? И вдругъ у него явилось подозрніе, что тутъ не случай, а предумышленное убійство. Захвативъ конецъ плававшей вокругъ него очень длинной гуттаперчевой трубки, онъ ощупалъ, что она не только была перерзана, но еще перевязана, чтобы помшать ей всплыть на поверхность.

Не смотря на тяжелое впечатлнье. Куртомеръ не потерялся, и пошелъ къ своему товарищу водолазу, наполнявшему въ то время золотыми слитками мшокъ, цривязанный къ его поясу и, взявъ его за руку, привелъ къ трупу. Они тотчасъ же поняли другъ друга, оба одновременно дернули за веревку и минуту спустя появились на поверхности въ вид какихъ-то морскихъ чудовищъ. Дутрлезъ радостно воскрикнулъ, увидавъ каску своего друга.

— Ахъ, какъ хорошо на бломъ свт, какъ пріятно свтитъ солнце!— вырвалось у Жака, какъ только его освободили отъ каски!

— Надюсь, что ты боле на дно не пойдешь… но говори скоре, что ты тамъ нашелъ и видлъ?— сказалъ Дуорлесъ.

— Нашелъ, во первыхъ, одинадцать не тронутыхъ сундуковъ съ золотомъ, двнадцатый за половину опорожненный, видлъ… бррр… ужасно тяжелое зрлище! И онъ разсказалъ Дутрлезу объ находк трупа водолаза.

— Вотъ и объясненье разбитаго сундука, отвтилъ Альберъ, но кто можетъ быть этотъ воръ особаго рода? Знаешь что мн пришло въ голову… не мой ли вчерашній англичанинъ, я что-то не очень врю ею страсти къ устрицамъ.

— Ну, какъ бы то ни было, а надо заняться трупомъ этого господина.

— Надо сперва еще его вытащить.

— На счетъ этого я посовтуюсь съ моимъ водолазомъ.

— Капитанъ, сказалъ подошедшій водолазъ, наши молодцы выловили конецъ веревки, которая, по всмъ вроятіямъ, привязана къ поясу того, котораго мы видли подъ водою.

— Мы его вытащимъ, любезный другъ, это его не воскреситъ, положимъ, но мы все-таки узнаемъ, что это за гусь, и откуда явился.

— Наврно не изъ нашихъ Бретанцевъ, у насъ въ артел такими длами не занимаются, гордо отвтилъ старшій.

По команд Куртомера четыре сильныхъ матроса принялись тащить веревку, поймавъ конецъ которой, они втащили его на шлюпку. Жакъ и Дутрлезъ нетерпливо слдили за ихъ работой, такъ хотлось имъ узнать скоре, кмъ окажется человкъ, заплатившій жизнью за покушеніе обокрасть графа де-Кальпренеда.

— Капиталъ, сказалъ матросъ, стоявшій позади ихъ, видите вы лодку старика Тинека, выходящаго изъ бухты. Онъ держитъ руль на Зеленой островъ, мн сдается, что онъ везетъ кого нибудь на нашу яхту. Вдь это онъ всегда катаетъ на мор господъ прізжающихъ въ Портсаль купаться.

— Я никого не жду, разсянно отвтилъ Жакъ, а вотъ это такъ курьезно, прибавилъ онъ, смотря на небольшую лодочку подъ парусомъ, въ боле близкомъ отъ нихъ разстояніи, чмъ та большая, вотъ такъ кормчій, какъ онъ править, видно, что не морякъ, а еще рискнулъ хать одинъ въ такое опасное мсто, сумашедшій!

— Готово, капитанъ, закричали матросы, и въ ту же минуту показалась на поверхности воды голова въ каск, а за тмъ высокаго роста человкъ въ костюм водолаза. Не безъ труда уложили его на дно четыре сильныхъ матроса.

— Снимите съ него каску сказалъ Куртомеръ.

— Капитанъ, проговорилъ одинъ изъ молодыхъ матросовъ, все время не сводившій глазъ съ парусной лодки, тотъ парижанинъ правитъ прямо на камни.

— А Богъ съ нимъ, его дло, разсянно отвтилъ Жакъ, нагибаясь надъ утопленникомъ, съ котораго на конецъ сняли каску.

— Боже мой, воскликнулъ Куртомеръ, вдь это Матапанъ.

— Быть не можетъ! сказалъ нагибаясь въ свою очередь Дутрлезъ.

— Онъ, наврно! Разв ты не узнаешь его лице. Теперь я все понимаю. Г. баронъ узналъ какимъ-то путемъ тайну графа и, отправляясь на добычу, сыгралъ съ тобою злую шутку… Скажи, Альберъ, у твоего вчерашняго англичанина не было ли пронятыхъ ушей.

— Были, помню, меня это очень удивило.

Теперь все ясно, никто другой, какъ достойный его другъ Жиромонъ отправилъ г. барона ‘ut patres’ и теперь летитъ всми силами пара къ Парижъ завладть его сокровищами, не безъ содйствія, конечно, честнаго Али, да и Маршфруа, пожалуй.

— Надо бы телеграфировать въ Парижъ…

— Кому мы будемъ телеграфировать? пока дойдетъ телеграмма, утренній поздъ будетъ уже въ Париж да и чортъ съ нимъ, еще не миновать ему вислицы и безъ меня. Займемся тломъ барона, надо скоре доставить его на берегъ въ полномъ костюм, остальное дло властей, не наше…

— Капитанъ, капитанъ! прервалъ его тотъ же молодой матросъ, смотрите что длаетъ лодка, не пройдетъ и десяти минуть, кагь она пойдетъ ко дну. Смотрите она прямо летитъ на подводные камни!

— Ахъ, чертъ возьми! И въ правду. Гичку, живе!.. Пожалуй другаго придется вытаскивать!

Дутрлезъ, стоявшій ближе къ спускаемой гичк, прыгнулъ въ нее съ четырьмя гребцами, и та понеслася, какъ птица на встрчу неопытнаго пловца.

— Смотрите, онъ налетлъ… Ну, конецъ!

— Ради Бога, друзья, гребите дружне, кричалъ Дутрлезъ, мы можетъ быть спасемъ его!

— Да, если уметъ плавать… Нтъ, пошелъ ко дну.

— Все равно, гребите!

Голова утопающаго показалась на поверхности, и опять скрылась.

— Не можемъ же мы дать ему погибнуть!— вскричалъ Дутрлезъ. Т молчали: мсто было опасное, теченье очень сильное, а какъ нарочно между четырьмя хорошими гребцами не попалось ни однаго хорошаго пловца. Дутрлезъ умлъ плавать, онъ не выдержалъ зрлища безпомощной гибели ближняго, и бросился въ море.

Плавалъ онъ хорошо, но платье стсняло его и онъ вскор созналъ, что ему не хватитъ силъ противостоять теченью, увлекавшему его къ Буссввенъ-Авалю. Испуганные матросы догоняли его всею силою своихъ мышцъ, но онъ быль уже далеко отъ лодки, и начиналъ отчаяваться въ возможности спасти погибавшаго, какъ вдругъ судорожная рука ухватилась за воротъ его жакетки и такъ замерла на немъ. Въ эту минуту онъ почувствовалъ и себя погибшимъ: онъ зналъ, какъ утопающіе часто губятъ своихъ спасателей, хватая ихъ за рука и ноги. Къ счастью безумный парижанинъ потерялъ послднія силы, ухватившись за воротъ Дутрлеза, онъ боле не шевелился и Альберу оставалось только держаться на вод, пока не подоспетъ лодка. Дв, три минуты показались ему цлымъ вкомъ, но наконецъ онъ могъ ухватиться за протянутое ему весло, и вскор вмст со спасеннымъ имъ человкомъ очутился въ лодк… Каково же было его смущенье, когда опомнившись самъ отъ вынесенной тревоги, онъ узналъ въ лежащемъ безъ чувствъ молодомъ человк Жюльена де-Кальпренеда.

— Онъ умеръ? спросилъ Альберъ опомнившись отъ изумленія.

— Увидите, что нтъ. Я его тотчасъ оживлю изъ моей фляжки, отвчалъ одинъ изъ гребцовъ, вливая въ ротъ утопленника нсколько капель водки:— Водка отличное противоядіе соленой воды.

— Ничего, пройдетъ, онъ еще дышетъ, говорили матросы, а теперь прикажете грести на яхту?

— Да, пожалуйста, скорй на яхту, отвчалъ разтерянно Дутрлезъ, укрывая матросскимъ плащемъ безчувственнаго Жюльена.

— Капитанъ ждетъ васъ на остров!— крикнулъ Жаку боцманъ, когда они подъхали къ яхт.

— Сейчасъ иду.

— Но и вы сами упали въ воду… вамъ бы надо переодться…

— Нкогда, ради Бога займитесь больнымъ! я оставлю его на ваше попеченіе.

Черезъ пять минутъ Дутрлезъ карабкался на скалы, дрожа отъ холода и волненья. Добравшись до верхушки, онъ увидалъ въ саженяхъ сорока или пятидесяти отъ себя нсколько человкъ, стоящихъ на самомъ берегу, и побжалъ на встрчу спшившаго къ нему Жака, который кричалъ издали.

— Гд Жюльенъ?

— Спасенъ! отвчалъ, задыхавшійся отъ усталости и волненья, Дутрлезъ.

— И конечно, тобою? сказалъ Куртомеръ взявъ друга подъ руку и увлекая его за собою.

— Да, я бросился вплавь, и мн удалось спасти его, теперь онъ отогрвается въ твоей кают.

— Ну, брать, онъ оказалъ теб не малую услугу, кувырнувшись въ море. Увидишь, какой пріемъ тебя ожидаетъ. Отецъ и сестра считаютъ его мертвымъ, они видли по ту сторону острова опрокинувшуюся лодку.

— Отецъ и сестра! такъ они здсь?

— И съ моей милой тетушкой въ придачу. Видишь, они спшатъ къ намъ… Спасенъ, спасенъ! закричалъ Жакъ увидавъ графа.

— Сынъ мой, гд мой сынъ?.. видли-ли вы его? воскликнулъ графъ, приблизившись къ Дутрлезу.

— Успокойтесь, живъ и невредимъ, будетъ обдать съ нами, по милости Альбера, бросившагося за нимъ въ воду! весело отвтилъ Жакъ.

— Такъ я вамъ обязанъ… проговорилъ графъ дрожащимъ голосомъ, какъ то растерянно смотря въ глаза Дутрлеза.

— Кому же какъ не ему, смотрите, онъ и теперь еще носитъ слды своего подвига… не усплъ перемнить платья.

Дутрлезъ молчалъ, не смя взглянуть на Арлету.

— Я была уврена, что вы спасете его, тихо проговорила молодая двушка, когда къ нимъ приблизилась маркиза де-Вервень.

— А, такъ вотъ вы гд, прекрасный юноша, убгающій потихоньку отъ партіи виста,— весело сказала она обращаясь къ герою дня:— Но такъ и быть, я вамъ прощаю, особенно, если вы подадите мн руку: я умираю отъ усталости… ничего, что вы мокры… мое толстое пальто выдержитъ.

Графа, съ дочерью были уже далеко: они спшили на яхту къ Жюльену: но, убгая, Арлета краснорчивымъ взглядомъ поблагодарила спасителя своего брата.

— Пускай они бгутъ, сказала маркиза, а мы съ вами поговоримъ… Вы, конечно, не ожидали видть меня здсь, но я способна еще передвигаться, когда того требуетъ польза моихъ друзей… Не благодарите меня теперь,— успете когда мы женимъ васъ на Арлет. Графъ долженъ будетъ общать вамъ руку дочери, не поздне сегодняшняго вечера… или я не маркиза де-Вервень!

XIII.

Прошло шесть недль отъ достопамятнаго дня, въ который выловили мертваго Матапана и живаго Жюльена. Съ тхъ поръ выловили еще со дна морскаго и девять милліоновъ. Они лежать сохранно на яхт. Не достаетъ только двухъ для полнаго комплекта одинадцати. Жакъ де-Куртомеръ усиленно работаетъ, чтобы покончить съ милліонами къ февралю и присутствовать съ спокойнымъ духомъ на свадьб Альбера Дутрлеза, устроенной имъ и маркизой, съ помощью опомнившагося Жюльена, вечеромъ того же достопамятнаго дня. Графъ поломался, но вынужденъ былъ простить спасителю своего сына его единственный недостатокъ — не дворянское происхожденье.

Жюльенъ опомнился не отъ одного только обморока, но и отъ многихъ своихъ глупостей и нелпыхъ антипатій, такъ что можно сказать, что холодная ванна сопряженная со смертельной опасностью послужила ему на великую пользу.

Матапана похоронили на Портсальскомъ кладбищ, и исторія его надлала не мало шума не только въ Бретани, но и въ Париж. Конечно, наряжено было слдствіе и отданъ приказъ о заарестованіи, такъ называемаго, англичанина, проживавшаго въ домик, съ зелеными ставнями. Злодй улизнулъ въ ту же ночь, его прослдили отъ Портсаля до Бреста и потомъ до Парижа, а затмъ онъ двался неизвстно куда, точно сквозь землю провалился, пока хорошо знакомый намъ полицейскій комиссаръ не получилъ приказанья тщательно осмотрть домъ Матапана, начиная съ чердака и до подваловъ.

Потайной шкафъ въ стн оказался пустымъ, стало быть, оставляя Парижъ, баронъ спряталъ свои сокровища въ боле безопасное мсто. Осматривая подвалы, наткнулись на тяжелую желзную дверь и, не безъ труда выломавъ ее, увидали груду золота и разныхъ драгоцнностей всхъ странъ и вковъ и на нихъ — изъденный крысами трупъ англичанина. Ему удалось украсть у Матапана ключъ отъ новаго хранилища его драгоцнностей, и тотчасъ же по прізд въ Парижъ пробраться въ подвалъ никмъ не видннымъ, а можетъ быть и при содйствіи Маршфруа, или Али, удалось отворить тяжелую дверь, на особенно устроенныхъ шалнерахъ, которая за нимъ немедленно захлопнулась, тайны отворять ее изнутри онъ, какъ видно, не зналъ, и умеръ съ голода, окруженный драгоцнностями, которыя, за неимніемъ Матапаномъ наслдниковъ, по истеченіи законнаго срока для ихъ вызова, будутъ принадлежать государству, и конечно, продадутся съ молотка.

Хотя маркиза полюбила теперь еще боле своего любимца Жана, и даже надется, что добрый примръ и счастье друга заставятъ его современемъ жениться на одной милой и богатой двушк, которую она снова приглядла для него, но все-таки, по чувству справедливости и по просьб самого Жака, она измняетъ свое духовное завщаніе и длитъ поровну свое имущество, между обоими племянниками,— что вроятно поможетъ жен Адріена утшиться въ невольной отставк мужа.

КОНЕЦЪ.

‘Газета А. Гатцука’, 1881