Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
У ЖИВОРЫБНАГО САДКА.
У ЖИВОРЫБНАГО САДКА.
У живорыбнаго садка, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Майскій вечеръ. Плетутся на ‘фатеру’ съ толстыми деревянными ‘шабашками’ рабочіе съ построекъ, какъ угорлые бгутъ домой апраксинцы изъ лавокъ. Вотъ остановились на Семеновскомъ мосту, смотрятъ, какъ внизу на рк рыбаки перекладываютъ рыбу изъ одного садка въ другой. Блещутъ серебристыми чешуями сиги, лещи, корюшка, какъ зми вьются черные налимы.
— А самая гршная эта рыба налимъ!— со вздохомъ замчаетъ какой-то мастеровой въ отрепаномъ пальтишк и съ прядью шелка, висящей съ уха.
— Почему-же? откликается кто-то.
— Своего брата глотаетъ, вотъ почему, а ужь это послднее дло! Теперича корюха, мелкая плотичка — къ налиму лучше ужъ и не подходи! Налимъ все равно что купецъ: кого хошь изъ мелкихъ състъ.
Въ разговоръ вмшивается купецъ.
— Ты, любезный, врать ври да не завирайся!— говоритъ онъ.— Кого-же это, спрашивается, стъ-то купецъ? Да что онъ акула, что-ли?
— Извстно, акула. Ты разочти: сть онъ своего приказчика, глотаетъ нашего брата мастероваго, мелкаго сосда по лавк стъ. Вотъ меня сейчасъ на шесть гривенъ обглодалъ. Мы портные-штушники будемъ и работаемъ въ лавку. Вынесъ это я ему въ лавку четыре жилетки и ужъ такое у насъ постановленіе, что при его приклад по полтин со штуки платить, а онъ меня разчелъ по три гривенника съ пятакомъ. Придрался къ тому, что поздно. ‘Ты-бы, говоритъ, еще ночью вынесъ. У меня днемъ покупатель на эти самыя жилетки наклевывался. Три раза одинъ генеральскій сынъ приходилъ’. Такъ и не додалъ по пятіалтынному на штуку. Къ мировому тащить — прокламація начнется, а мн деньги до зарзу нужны, ну и взялъ! Вотъ теперь пойду къ мелочному лавочнику за харчи платить и тотъ меня за жабры потреплетъ! Четвертакъ безпардонности смло урветъ, потому при нашей голости мы больше на книжку, ну а тамъ приписка! Нтъ, купецъ — рыба самоглотъ, а насчетъ своей шкуры скользкая, вывертливая. Возьми-ко ты, къ примру, купца Овсянникова. Сколькихъ онъ проглотилъ, а самъ все вывертывался.
— Однако попался-же, и теперь соболей ловитъ!— возражаетъ купецъ.
— На всякаго вора есть проруха!— отвчаетъ мастеровой.— Такъ и на налима, проглотятъ и его, только ужъ иная рыба, покрупне.— Ну-ко, господинъ налимъ, что смотришь?— обращается онъ къ купцу.— Раскошеливайся да доставай мн, мелкой плотичк, на шкаликъ! Доставай, не стыдись, я за твою налимью душу выпью! Что жалко?
Мастеровой подбоченивается и въ упоръ смотритъ на купца. Окружающіе смются.
— А не дастъ купецъ, не дастъ! Не пошевелитъ потрохами!— слышится отовсюду.
Купца ударяетъ въ краску.
— Не дамъ? Анъ врете, любезные!— горячится онъ.— На, получай на полштофа!
Онъ лзетъ въ карманъ за деньгами, поспшно суетъ мастеровому въ руку два пятіалтынныхъ, и окинувъ взоромъ присутствующихъ, торжественно трогается съ мста, важно поднявъ голову и заложа за спину руки.
— Вотъ и корюшк удалось попотрошить налима!— восклицаетъ мастеровой.— Чудно, братцы! Ей-ей чудно!— мотаетъ онъ головой.