Н. А. ЛЕЙКИНЪ
НЕУНЫВАЮЩІЕ РОССІЯНЕ
РАЗСКАЗЫ И КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2
1879
У Церкви.
У Церкви.
У Церкви, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Грязь, слякоть, съ неба мороситъ дождь, туманъ стоитъ въ воздух. Начались сумерки, зажгли фонари. На паперти приходской церкви стоитъ народъ, мокнетъ подъ дождемъ и ждетъ прізда свадебнаго позда. Кто идетъ мимо, останавливается, задаетъ вопросы.
— Свадьбу здсь ждутъ, что-ли?
— Конечно, свадьбу, а не похороны. Похороны въ русскихъ церквахъ по вечерамъ не бываютъ, раздается грубый, отрывистый отвтъ.
— Купецъ женится,— прибавляетъ кто-то боле снисходительнымъ тономъ.
— На комъ?
— На своей душеньк. Говорятъ, подсыпала чего-то, ну, купецъ и одурлъ. Рыбачиху съ двадцатью тысячами и брилліантовой ниткой сватали,— отказался. ‘Намъ, говоритъ, ейнаго не надо’.
— Можетъ, своего довольно?
— Какое! Прогаръ. Не сегодня,— завтра въ трубу вылетитъ. Купецъ и на душеньк!..
— Чего-жъ родители-то смотрятъ?
— Онъ безъ родителевъ, только тетка… Ну, женщина расхлябаная, что она можетъ? Пробовала его окуривать — ничего не помогаетъ. ‘Коли, говоритъ, она въ душеньки ко мн ршилась идти, пусть женой будетъ, не бросать-же ее’.
— Это куцецъ-то?
— Да, купецъ
— Скажи на милость, какіе нон купцы пронзительные бываютъ! Отъ двадцати тысячъ и вдругъ отказаться! Да давали-ли? Можетъ, только сулили?
— На бочку выкладывали. Плюнулъ и вотъ теперь голую беретъ. Все приданое самъ ей сдлалъ.
— Можетъ, по своей прозрачности душенька-то очень приглянулась? Изъ себя хороша?
— Ни кожи, ни рожи! Даже тла настоящаго нтъ. Такъ себ, субтильная.
— Да вдь ты не видалъ ея,— замчаетъ кто-то со стороны.
— Я-то не видалъ ея, а только кухарка ихняя прежняя сказывала. Два года у купца жила. Вонъ она съ кувшиномъ квасу стоитъ. Поди, послушай. Она теб всю подноготную процдитъ.
— Можетъ, качества какія за купцомъ есть, такъ ужъ изъянъ къ изъяну и идетъ?
— Вовсе безъ качествъ, совсмъ трезвый человкъ. Пьетъ по малости, но вдь по малости и курица пьетъ.
— Можетъ на зло кому нибудь на душеньк женится?
— Говорили, что брату на зло, да пустое! Просто опоили. Нешто мало опаиваютъ? У насъ въ Ямской одного мастероваго опоили, такъ тотъ ни съ того, ни съ сего въ черкесы поступить хотлъ.
— Женихъ-то въ церкви ужъ?
— Въ церкви. Невсту ждутъ. Вотъ шкура! Въ душенькахъ жила, а туда-же барышню изъ себя разъигрываетъ, ломается, заставляетъ народъ подъ дождемъ мокнуть. Ужъ хала-бы скорй, такъ нтъ, тоже нжности при нашей бдности.
— Повивальная бабка она?
— Нтъ, мастеричка, шляпница. Ходила къ купцу ленты въ лавку покупать, ну, и снюхались. А ты почемъ думаешь, что повивальная бабка?
— Такъ ужъ, потому купцы завсегда около повивальныхъ бабокъ. Да и бабки-то наровятъ все больше къ купцамъ въ душеньки попасть. Зналъ я одного. Пятерыхъ дтей отъ бабки-то имлъ, а потомъ на лабазниц изъ Никольскаго рынка женился. Эхъ, дождь-то! Господи! такъ и подливаетъ! Даже за шиворотъ попало.
— Ничего, подождемъ, авось не размокнемъ! Я вонъ фракъ одному давальцу несу. Утюжить къ балу отдавалъ. На балъ сегодня детъ. Ждетъ, поди, теперь. Пущай подождетъ! Безъ фрака на балъ не удетъ.
— И что это народъ теперича съ одного внчается!— раздается гд-то восклицаніе. У насъ война, а народъ свадьбы играть!
— Въ войну-то и играть: въ сраженіяхъ убыль, въ рожденіяхъ пополненіе. Ты знаешь-ли какая перепона есть? Въ войну завсегда мальчиковъ больше, нежели двочекъ, родится.
— Это врно, это я знаю, поддакиваетъ собесдникъ. А отчего? Оттого что въ войну вс женщины только объ мужской націи думаютъ, а женское сословіе въ пренебреженіи. У насъ въ Ямской одна купчиха все на арапскую вывску смотрла, что на табачной лавочк висла, и, само собой, все объ арапахъ думала, что-жъ ты думаешь?..
— Арапа родила?— перебиваютъ разскащика.
— Нтъ, не то, чтобы арапа, а какой-то полублый ребенокъ родился, какъ-бы цыганской породы. Съ мста не сойти, не вру! Вотъ тоже беременнымъ женщинамъ на корявое полно не хорошо смотрть. Отъ этого корявыя дти родятся.
— детъ! детъ!— раздается въ толп, и народъ напираетъ другъ на друга.
Къ церкви подъзжаетъ карета. Съ козелъ соскакиваетъ лакей въ гороховой ливре и бросается къ дверцамъ. Зрители продолжаютъ судачить.
— Смотри на милость! Въ душенькахъ жила, а туда-же съ лакеемъ! Ахъ, ты, тварь! Думаетъ, что за купца идетъ, такъ ужъ и невсть что! Можетъ, и купецъ-то не настоящій.
— Настоящій-то-онъ — настоящій, а только не обстоятельный, поясняетъ кто-то. Запоемъ пьетъ по три раза въ годъ. Въ семи домахъ сватался — везд отказъ, ну, за неволю на своей собственной душеньк и женится.
Лакей вынимаетъ изъ кареты мальчика съ образомъ. Выходитъ ‘позжаная’ дама, вся въ брилліантахъ.
— Туда-же, для всякой дряни брилліанты нацпила! охота! цыганятъ въ толп.
— Да это не настоящіе брилліанты, просто стекла. Ну, ужъ дама! Ткни пальцем въ лицо — винище съ пивищемъ польется, инда обухла вся.
Выходитъ и невста, молоденькая, хорошенькая двушка.
— Смотри, смотри, туда-же глазки въ землю опускаетъ, невинность изъ себя корчитъ, язвятъ женщины. Знаемъ, матушка, кто ты такая, знаемъ!
— Осадите господа! Дайте пройти невст! восклицаетъ лакей.
— Не велика фря! пройдетъ и такъ. Купеческая душенька и больше ничего!— громко говорятъ зрители.
Невста входитъ въ церковь. Публика начинаетъ расходиться.
— Какъ-же ты говорилъ, что ни кожи, ни рожи?— замчаетъ портному съ фракомъ его собесдникъ. Двушка совсмъ во вкус, одно слово — малина, и даже въ тлахъ.
— Такъ что-жъ что въ тлахъ? Въ беззаконіи-то жиръ легче нагуливается, отвчаетъ портной.
— Къ тому же свженькая.
— Свжесть то эта — взялъ на копйку млу, вотъ теб и вся недолга!
— Нтъ, совсмъ хорошенькая двушка, а ты говорилъ рожа! Нешто такія рожи бываютъ?
— А то какія-же! Можетъ, у нея вокругъ и около все поднавачено. Нынче и лица-то на пружинахъ бываютъ.
— Шалишь, братъ, бываютъ, да не такія! А ты вдругъ: ‘ни кожи, ни ролей’! Ахъ ты, углицкій клей!
— Кто углицкій клей? Ты чего ругаешься? Мн кухарка сказывала.
— Кухарка! Въ пропойныхъ глазахъ теб привидлось.
— Что?
— Ничего, прохало!
— Нтъ, ты поговори еще. Я т смажу!
— И поговорю. Смазать-то и сами умемъ.
Собесдники лзутъ другъ на друга. Появляется городовой.