ТУРЦІЯ И ЕЯ РЕФОРМЫ ПО ОТНОШЕНІЮ КЪ РОССІИ
ТУРЦІЯ И ЕЯ РЕФОРМЫ ПО ОТНОШЕНІЮ КЪ РОССІИ
I.
II.
III.
П. ЩЕБАЛЬСКІЙ.
‘Русскій Встникъ’, No 1, 1870
Турция и ее реформы по отношению к России, Щебальский Петр Карлович, Год: 1870
Время на прочтение: 34 минут(ы)
Еслибъ у насъ спросили въ чемъ состоитъ отличительная черта отношеній Турціи къ европейскимъ державамъ, то мы могли бы отвтить что въ минувшемъ столтіи она распространяла на всю Европу чумную заразу, а въ настоящее время держитъ ее въ постоянной тревог своими хроническими мятежами и возмущеніями. Карантины оцплявшіе турецкую границу сняты, но за то опасеніе взрыва на Балканскомъ полуостров принуждаетъ всю Европу стоять въ ружь и стонать подъ невыносимымъ бременемъ вооруженнаго мира. Трудно ршить, выиграло ли^человчество отъ того что Турція обратилась изъ международнаго депо чумы въ Пандоринъ ящикъ политическихъ тревогъ, но несомннно то что, съ помощью окуриванія, можно было предохранить себя отъ заразы, а средство для предотвращенія турецкихъ неустройствъ еще не открыто. Напротивъ, мятежи, бунты, возмущенія становятся все чаще въ Турецкой имперіи. То въ одномъ, то въ другомъ конц этого государства льется кровь, дымятся селенія, истребляются Жатвы. Турецкая армія превратилась наконецъ въ какую-то колоссальную полицейскую команду, которая кидается то въ Албанію, то въ Болгарію, то въ Герцеговину, то въ Критъ, то въ Сирію, то въ Черногорію.
Если вы замтите орденъ на груди турецкаго офицера, будьте уврены что онъ полученъ за храбрость противъ Критянъ, за военныя дйствія противъ Черногорцевъ, за бомбардированіе Блграда. Омеръ-nama пріобрлъ громкую военную репутацію не выходя изъ предловъ Турціи, Гобартъ-паша обстрливалъ своихъ матросовъ у береговъ Крита и еще надняхъ готовился блокировать Египетъ…. Таково турецкое государство во второй половин XIX вка.
Туркофилы говорятъ что причиной не прекращающихся безпокойствъ въ Турціи ‘подстрекательства нкоторыхъ державъ’, то-есть Россіи, безъ ея ‘коварной’ политики и безъ преобладающаго ея вліянія на единоврныхъ ей турецкихъ христіанъ, говорятъ они, подданные султана благоденствовали бы, и сардарь-экремъ не былъ бы вынужденъ играть роль государственнаго исправника…. Старая, знакомая псня! Но пусть и такъ. Положимъ что право пріобртенное Россіей еще въ прошломъ вк на вмшательство въ дла Турціи было опасно для всей Европы: теперь это право не существуетъ боле, Турція поставлена Парижскимъ трактатомъ 1856 года подъ коллективную охрану всхъ великихъ державъ. Мало того, 9й пунктъ этого трактата устраняетъ даже совокупное ихъ вмшательство, во внутреннія дла Оттоманской имперіи, и мы видимъ однакоже что дла въ ней идутъ еще хуже прежняго, что мстныя и общія возмущенія сдлались еще чаще нежели были до 1856 года, что они обратились въ хроническое явленіе. А если причиной всхъ этихъ золъ есть единство нашего вроисповданія съ большинствомъ жителей Европейской Турціи, то что же тутъ длать? Странно было бы ожидать что мы сдлаемся католиками или протестантами для успокоенія Европы. Да и дйствительно ли въ единовріи нашемъ съ подданными султана заключается дло? При опредленіи болзни медики нердко ищутъ ея вовсе не тамъ гд она кроется: не впадаютъ ли въ подобную же ошибку и политики стремящіеся къ уврачеванію Турціи? Не врне ли будетъ искать въ собственномъ ея организм причинъ зла, вмсто того чтобы искать ихъ въ ‘московскихъ интригахъ’?
Не восхода слишкомъ далеко и не углубляясь въ обширныя историческія разысканія, мы сдлаемъ бглое обозрніе реформы, которая, по мннію туркофиловъ, должна произвести возрожденіе Оттоманской имперіи. Излагая по слдовательно важнйшія законодательныя мры, изданныя съ тою цлью, мы постараемся взвсить и ихъ результаты. Мы будемъ приводить факты: читатели сами подведутъ итоги. Эпоха реформы открывается въ Турціи гатти-шерифомъ 1839 года, изданнымъ только что вступившимъ тогда на престолъ султаномъ Абдулъ-Меджидомъ. Въ этомъ любопытномъ акт, надлавшемъ въ свое время пропасть шуму, пространно излагается что въ теченіе послднихъ 150 лтъ законы божественные и гражданскіе пришли въ Турціи въ упадокъ, и что настало время позаботиться объ огражденіи жизни, чести и имущества каждаго, о правильной раскладк податей и правильной военной повинности, въ самомъ дл, читаемъ мы въ гатт молодаго султана, ‘жизнь и честь не суть ли драгоцннйшее достояніе каждаго? Кто, какъ бы ни было велико его отвращеніе отъ насилія, не прибгнетъ къ нему и не повредитъ чрезъ то правительству и стран, если его жизнь и честь подвергаются опасности? Напротивъ того, если онъ наслаждается полною безопасностью, ничто не заставитъ его отклониться отъ пути законности, и вс его дйствія будутъ способствовать благу правительства и его братій. Если не существуетъ безопасности имущественной, всякій остается глухимъ ко гласу государя и отечества, никто не печется о преуспяніи и выгод общей, погруженъ будучи въ постоянныя опасенія. Если же, напротивъ того, гражданинъ пользуется съ довріемъ своимъ имуществомъ, то, будучи полонъ энергіи въ управленіи своими длами, кругъ коихъ онъ старается расширить дабы умножить и свои наслажденія, онъ ежедневно будетъ возрастать въ любви къ государю и отечеству, въ преданности стран, и эти чувства сдлаются въ немъ источникомъ похвальныхъ дяній….’ Таковы соображенія, съ коими султанъ Абдулъ-Меджидъ находилъ нужнымъ обратиться къ своимъ подданнымъ. Лтъ сто тому назадъ они ркою лились изъ-подъ пера французскихъ философовъ, знакомые мотивы привели въ восхищеніе современную французскую печать, которая ршила что les grands principes de 1789 получаютъ отнын право гражданства въ Турціи. И точно, гатти-шерифъ провозглашалъ что вс тяжебныя и судныя дла будутъ отнын производиться публично, согласно ‘нашему божественному закону’, что запрещено будетъ кому бы то ни было покушаться на честь частнаго человка, что всякъ будетъ пользоваться невозбранно и безопасно своимъ имуществомъ, и что вс эти блага предоставляются подданнымъ султана, какого бы вроисповданія они ни были…. Оставалось только дать исполненія всхъ этихъ общаній, и никто не сомнвался что, вслдъ за возвщеніемъ общихъ началъ, начнется приложеніе ихъ къ длу въ форм положительныхъ законовъ, и что струя европейской цивилизаціи не замедлитъ проникнуть въ организмъ Турецкой имперіи и преобразовать ее. Радость была искренняя и всеобщая. Сдовласые, величавые дипломаты спшили пожать руку автору гатти-шерифа, Решидъпаш, принцъ Жуанвильскій, если не ошибаемся, нарочно прізжалъ изъ Парижа чтобы привтствовать султана, а журналисты прямо объявляли что Турція ‘подучила конституцію’. Вся европейская семья ликовала ‘зане родися человкъ въ міръ!’
Но вотъ протекло пятнадцать лтъ. Вся Европа сбжалась отстаивать противъ сверныхъ варваровъ молодую, преобразовывающуюся, возрождающуюся Турцію — этого Веніамина европейской семьи. Севастополь былъ близокъ къ паденію, предвидлась возможность овладть Таврическимъ полуостровомъ, война казалась близкою къ окончанію. И что же? Въ это самое время, именно 14го января 1856 года, лордъ Редклифъ, знаменитый покровитель Турціи, представилъ Порі меморандумъ, въ которомъ мы не безъ удивленія читаемъ слдующія многознаменательныя слова: ‘Военные успхи позволяютъ надяться что, по всей вроятности, соединенныя усилія державъ будутъ рано или поздно имть послдствіемъ замиреніе, согласное съ желаніемъ Европы и съ потребностями Турціи. При подобныхъ обстоятельствахъ заслуживаетъ особаго вниманія то что должно стать завершеніемъ и внцомъ столь великаго дла. Необходимо нын же установить основанія и сообразить по возможности мры, потребныя для того чтобы доставить имперіи благія послдствія этого дла, цль столькихъ усилій и жертвъ. Оградить оттоманскую территорію отъ вторженія, но оставить ее вмст съ тмъ въ жертву внутреннимъ неустройствамъ, которыя видимо разлагаютъ ее, было бы вреднымъ обманомъ, въ которомъ народы, пострадавшіе отъ войны, могли бы, по справедливости, потребовать отчета’…. Какъ же это? Англійскій дипломатъ говоритъ ‘о внутреннихъ неустройствахъ’ Турціи: разв гаттъ 1839 года и министры-реформаторы не устранили ихъ? Лордъ Редклифъ говоритъ о разложеніи имперіи и со всею, конечно, вжливостью дипломатической рчи настоятельно требуетъ коренныхъ и дйствительныхъ реформъ, дйствительнаго уравненія правъ мусульманъ и немусульманъ, дйствительнаго прекращенія лихоимства и злоупотребленій всякаго рода…. Но если такъ, то что же исправлено, преобразовано? Гд же послдствія съ такимъ шумомъ провозглашенныхъ и съ такими рукоплесканіями встрченныхъ реформъ?
Въ меморандум 14го января 1856 года была изложена обширная программа всестороннихъ преобразованій. Турецкое правительство, конечно, вполн одобрило ее и, при содйствіи пословъ британскаго, французскаго и австрійскаго, выработало гатти-гумаюнъ провозглашенный 18го февраля 1856 года. Въ это время Порта имла уже не одного Решидъ-пашу, а цлую группу людей довольно просвщенныхъ для того чтобы понимать какъ легко отводить глаза Европ посредствомъ пышныхъ фразъ, или какъ Европа расположена довольствоваться фразами. Новые дятели Решидовой школы, Фуадъ-паши и Али-паши, явились представителями либеральной Турціи на Парижскомъ конгресс, и Парижскій конгрессъ вполн удовлетворился второю ‘конституціонною хартіей’ турецкаго правительства. Мало того: великія державы, какъ выше сказано, уклонились отъ частнаго и совокупнаго вмшательства во внутреннія дла Турціи, вполн довряя способностямъ и доброй вол Порты. Посмотримъ же въ чемъ состоятъ преобразованія совершенныя вслдствіе гатти-гумаюна 1856 года. Со времени провозглашенія помянутаго акта прошло почти четырнадцать лтъ, что сдлало въ это время правительство султана, и какими послдствіями сказались совершенныя имъ преобразованія? Отвты на это мы находимъ въ только что вышедшей въ свтъ книг, подъ заглавіемъ: Etudes pratiques sur la question d’Orient (Parie, 1869), авторъ которой, скрывшій, къ сожалнію, свое имя, коротко знаетъ избранный имъ предметъ.,
ІЗмъ параграфомъ гатти-гумаюна возвщалось что Порта безотлагательно приступитъ къ преобразованію провинціальныхъ учрежденій и положитъ въ основаніе ихъ выборное начало, дабы открыть доступъ ко вліянію на мстное управленіе мусульманамъ и немусульманамъ. Согласно этому выработана была организація вилаетовъ, или департаментовъ, на основаніяхъ сходныхъ съ французскими провинціальными учрежденіями. Какъ для пріобртенія права быть избирателемъ, такъ и для права быть избранномъ опредленъ цензъ, и въ мстныя административныя учрежденія, и въ мстныя судебныя камеры поступаютъ лица по выбору, но вмст съ ними засдаютъ и лица назначаемыя правительствомъ. Послдніе повсемстно Турки и мусульмане, а что касается до лицъ вступающихъ по избранію, то турецкій законодатель предоставилъ администраціи широкое право устранять отъ выборовъ и кассировать выборы, такъ что участіе въ мстномъ самоуправленій могутъ принять лишь т кого правительство желаетъ допустить къ тому. Вотъ какъ организована эта система нейтрализованія выборнаго начала. Особый комитетъ, состоящій изъ начальника cancaka или узда, муфтія и трехъ другихъ мусульманъ, вмст съ духовными лицами другихъ исповданій, избираетъ, по изготовленному заране избирательному списку, шесть мусульманъ и шесть немусульманъ, списокъ этимъ двнадцати лицамъ разсылается въ управленія округовъ или волостей, которые имютъ право вычеркнуть третью ихъ часть, посл чего тотъ же списокъ поступаетъ на разсмотрніе губернатору (вали), имющему по закону право устранить еще половину избранныхъ общинами лицъ. Разумется) устраненія падаютъ преимущественно на христіанъ, изъ которыхъ лишь наимене самостоятельные могутъ пройти сквозь эту двойную цензуру, но и на такомъ основаніи избранныхъ христіанъ допускается въ провинціальныя учрежденія вообще меньше нежели мусульманъ: въ административномъ совт вилаетовъ засдаетъ пять первенствующихъ провинціальныхъ сановниковъ-мусульманъ и затмъ по два выборныхъ магометанской и немагометанской вры. Подобнымъ же образомъ уздный совтъ состоитъ изъ пяти мстныхъ чиновниковъ-мусульманъ, изъ одното духовнаго немусульманскаго лица и изъ двухъ выборныхъ магометанъ и двухъ же иноврцевъ. На такихъ же основаніяхъ составлены и другіе органы мстнаго самоуправленія. Везд христіанскій элементъ поставленъ въ положеніе подчиненное мусульманскому, даже тамъ гд, какъ въ Эпир, на 155.000 христіанъ считается только 19.970 Турокъ. Та же система примняется нын и къ тмъ мстностямъ (напримръ, Спорадскимъ островамъ), гд до послднихъ реформъ существовали особыя права, и гд мстное самоуправленіе имло дйствительное значеніе. Вотъ то уравненіе правъ всхъ турецкихъ подданныхъ, вотъ та строгая справедливость, не различающая вроисповданій, которыя были возвщены въ 1839 и въ 1856 годахъ! Въ личномъ состав управленія Японскимъ санджакомъ, по исчисленію Levant Herald, цитируемому въ одномъ находящемся у меня подъ рукою сочиненіи, приходится одинъ магометанинъ на 386 жителей того же закона, одинъ Еврей на 1.500 жителей-Евреевъ и одинъ христіанинъ на 30.575 жителей-христіанъ. ‘Замтамъ кстати, продолжаетъ названная газета, что мы нарочно избрали для примра Янинскій санджакъ, гд христіане лишь въ пятнадцать разъ многочисленне магометанъ, въ санджакахъ Артекомъ и Превезскомъ первые въ двадцать разъ многочисленне послднихъ, Метцола населена исключительно христіанами, и тамъ въ первый разъ посл завоеванія (Турками), благодаря систем вилаетовъ, явились жудиръ и кадій мусульмане, вмсто единоврныхъ жителямъ начальствъ.’
То же самое мы должны сказать относительно личнаго состава судебной части. Тамъ тоже допущено выборное начало, но на тхъ же самыхъ основаніяхъ какъ и въ административныхъ учрежденіяхъ, и въ той же пропорціи между мусульманами и немусульманами. И компетентность такихъ судовъ расширена сравнительно съ прежними, они вдаютъ такія дла между христіанами и мусульманами которыя до реформы подлежали особымъ судамъ съ исключительно христіанскимъ личнымъ составомъ…. Посл этого можно ли удивляться что турецкіе христіане жалуются нын боле прежняго, и не становится ли понятнымъ что мстныя возмущенія повторяются въ Турціи что годъ то чаще Но воздержимся отъ личныхъ заключеній и обратимся къ Etudes sur la question d’Orient. Авторъ этого сочиненія приводитъ рядъ любопытнйшихъ документовъ, авторитетъ которыхъ несомнненъ, и которые неотразимо свидтельствуютъ какъ призрачна, какъ лжива эта прославляемая заграничною печатью турецкая реформа. Документы, о коихъ я говорю, суть донесенія британскихъ консуловъ, относящіяся къ самому недавнему прошедшему, къ 1867 году, отчасти извстныя изъ газетъ. Вотъ что писалъ салоникскій консулъ отъ 1го апрля: ‘Постановленія гатти-гумаюна 1856 года, касающіяся отношеній Порты къ ея христіанскимъ подданнымъ, никогда не были въ дйствительности исполняемы въ черт здшняго консульства, ибо, за исключеніемъ общаній свободы вроисповданій,— общаній строго исполненныхъ,— вс прочія постановленія остались какъ бы вовсе неизвстными, или же обращены въ мертвую букву. Главная причина неудовольствія христіанъ,— недопущеніе ихъ свидтельства въ гражданскихъ судахъ,— было устранено лить по наружности, такъ какъ во вновь учрежденныхъ смшанныхъ судахъ отношеніе между числомъ христіанъ и мусульманъ отдаетъ судьбу ршеній во власть Турокъ. Неудовлетворительное отправленіе правосудія составляетъ большое зло, на которое христіане здшней провинціи въ прав жаловаться.’ А вотъ что пишетъ консулъ въ Монастыр: ‘Во всхъ судахъ немусульмане суть лица безъ рчей. Они не могутъ имть независимыхъ мнній, по большей части ихъ спрашиваютъ уже посл того какъ вс магометане подали свои голоса, и тогда они принуждены, если только дорожатъ своею безопасностію, не заявлять особыхъ мнній. Христіане прикладываютъ свои печати къ актамъ изготовленнымъ въ меджлис (смшанный судъ), часто даже не зная ихъ содержанія. Они, правда, имютъ право не соглашаться, но такъ какъ они находятся въ пропорціи одного христіанина къ тремъ мусульманамъ и составляютъ постоянное меньшинство, то это подвергало бы ихъ лишь неудовольствію со сторонъ Турокъ и ставило бы въ положеніе опасное, котораго они стараются избгать, соглашаясь на все что длается меджлисами. Что же касается до меджлисовъ, то почти вс члены оныхъ подлежатъ упреку въ лихоимств. Уголовные суды тоже не свободны отъ подобнаго упрека. Уголовныя дла нкоторой важности ршаются по предварительному соглашенію членовъ-магометанъ, основанному на личныхъ соображеніяхъ, согласно коимъ составляется и письменный приговоръ. Преобладаніе лицъ мусульманскаго закона иметъ послдствіемъ то что осужденіе обвиняемаго христіанина весьма легко, между тмъ какъ обвиняемые изъ Турокъ какъ бы покрыты броней непроницаемою для правосудія. Не подлежитъ сомннію что въ послднія десять лтъ много христіанъ были жертвою насильственной смерти, и почти всегда убійцами были мусульмане, изъ побужденій мщенія или корысти. Въ нкоторыхъ ихъ подобныхъ случаевъ виновные были представлены къ суду, но свидтельство христіанъ признавалось недостаточнымъ, виновные подучали свободу, и первымъ дломъ ихъ было отмстить гяурамъ.’
Совершенно въ такомъ же смысл доносили вице-консулы дарданельскій и ковальскій, послдній изъ нихъ разказыг ваетъ что въ 1864 году, по поводу обвиненія двухъ христіанъ въ убійств совершенномъ надъ Туркомъ, свидтели въ пользу обвиняемыхъ, въ качеств христіанъ, не были даже выслушаны, и ‘юридическое смертоубійство было исполнено надъ одною изъ жертвъ, а другая подверглась заключенію» Таковы отзывы лицъ представляющихъ въ Турціи правительство, повидимому, сильно проникнутое убжденіемъ въ благодтельности и дйствительности турецкой реформы! Адріанопольскій вице-консулъ доносилъ что тамошніе трибуналы ‘не хотятъ знать показаній длаемыхъ христіанами’, англійскій консулъ въ Превез писалъ: ‘Турецкое правительство никогда не приступало къ уравненію христіанъ съ мусульманами предъ лицомъ суда. Свидтельство ихъ не принимается во вниманіе.’ ‘Здшніе христіане, доносилъ скутарійскій консулъ, составляющіе дв трети всего населенія, все еще подсудны медждису, то-есть коллегіи, предсдаемой губернаторомъ (Туркомъ) и состоящей изъ кадія и муфтіевъ съ одною только пятою частію членовъ-христіанъ…. За то и несправедливости, проистекающія изътакого суда, ежедневны.’ Кипрскій вице-консулъ свидтельствовалъ что тамошніе христіане ‘не имютъ достаточнаго числа представителей въ судахъ, и свидтельство ихъ никогда не принимается, если оно направлено противъ магометанъ’. Несомннно, писалъ сулинскій вице-консулъ, что райя находитъ правосудіе рдко, чтобъ не сказать — никогда, имя дло съ мусульманиномъ. Качество христіанина лишаетъ возможности получить удовлетвореніе.’ А вотъ боле подробное объясненіе англійскаго вице-консула въ Кюстенджи: ‘Предъ судомъ, — доносилъ онъ лорду Лайонсу, британскому послу въ Константинопол,— свидтельство христіанина противъ Турка не принимается, и каждый райя, еслибы даже онъ могъ представить пятьдесятъ свидтелей въ подтвержденіе своихъ показаній, принужденъ купить свидтельство двухъ мусульманъ, что и длается ежедневно… Существуетъ законъ, по которому никакой подданный султана не можетъ бытъ задержанъ безъ судебнаго ршенія. Но этотъ законъ соблюдается лишь въ отношеніи магометанъ, что же касается райевъ, то ихъ хватаютъ и отправляютъ въ тюрьму безъ всякаго суда и даже спроса, просто по прихоти мстныхъ властей, а оставляютъ ахъ въ заключеніи произвольное время. Райя можетъ, конечно, аппеллироваггь, но высшая инстанція, будучи организована на тхъ же основаніяхъ какъ а суды первой степени, противопоставляетъ такимъ домогательствамъ всевозможныя затрудненія и проволочки. Кончается обыкновенно тмъ что райя беретъ назадъ свою жалобу посл разнаго рода хлопотъ, непріятностей и издержекъ.’ Въ подтвержденіе своихъ словъ, помянутый консулъ приводилъ искъ одного тульчинскаго христіанина противъ Турка въ покраж у него лошадей, которыя и были имъ указаны, а въ доказательство что эти лошади дйствительно принадлежала ему, онъ ссылался на все селеніе. Но у него требовали свидтеля непремнно изъ Турокъ. ‘Ни одного Турка нтъ въ нашемъ селеніи’, отвчалъ истецъ.— Нтъ Турка-свидтеля, нтъ и лошадей, отвчали ему….
Совершенно такія же донесенія какъ изъ Кюстенджи и вообще изъ Европейской Турціи были представлены изъ Смирны, изъ Алепа, изъ разныхъ пунктовъ Малой Азіи. Что можно возразить противъ такихъ свидтельствъ? Уравнены ли права мусульманскихъ и немусульманскихъ подданныхъ султана, какъ было торжественно возвщено въ 1839 и 1856 годахъ?… И что же! Покойный Фуадъ-паша имлъ смлость писать представителямъ великихъ державъ что система вилаетовъ вполн отвчаетъ видамъ императорскаго правительства, примняя на самомъ дл No 1 сколь возможно широкихъ размрахъ административныя, судебныя и финансовыя реформы, она-де ‘осуществляетъ предположеніе, выраженное въ фирман 1856 года, касательно допущенія въ учрежденія здшней имперіи нкотораго числа представителей немусульманскаго населенія’. Замтимъ что эта дерзкая ложь писалась въ томъ же самомъ году, въ которомъ писались и вышеприведенныя консульскія донесенія, и чрезъ четыре года посл подписаннаго ныншнимъ султаномъ посланія къ верховному визирю, въ которомъ между прочимъ выражены желанія: ‘чтобы вс подданные, безъ различія происхожденія и званія, были одинаково покровительствуемы, чтобъ они наслаждались благами правосудія и безопасности, и чтобы законъ строго исполнялся всегда въ отношеніи всхъ и каждаго’ (янв. 1863).
Такъ отправляется правосудіе, такъ дйствуютъ органы правительства обязанные производить судъ и правду! Что такимъ судамъ и судьямъ не довряютъ частные люди — понятно какъ нельзя боле, но имъ, кром того, не довряетъ и само правительство: по крайней мр оно избгаетъ обращаться къ нимъ въ тхъ случаяхъ когда само является тяжущеюся стороной, именно въ процессахъ политическаго свойства. Авторъ Etudes pratiques говоритъ что съ 1864 года въ турецкомъ обществ стало обнаруживаться нкое какъ бы либеральное движеніе. Въ Константинопол начала возникать періодическая печать, которая занялась длами внутренняго управленія, стала обнаруживать безпорядки, злоупотребленія, неправильность въ дйствіяхъ разныхъ административныхъ властей, заявлять о потребностяхъ страны, указывать на уклоненія отъ провозглашенныхъ правительствомъ принциповъ и т. п. Обращикъ такой печати мы видли въ нсколькихъ приведенныхъ выше выдержкахъ изъ Levant Herald, и примру газетъ издаваемыхъ Европейцами послдовали нкоторыя турецкія, издаваемыя турецкими подданными, явились писатели, начались переводы книгъ съ европейскихъ языковъ, открылись публичныя лекціи. Удивленная Европа провозгласила существованіе обширнаго умственнаго движенія въ Турціи и, примняя къ ней свою терминологію, окрестила эту группу образованныхъ Турокъ названіемъ молодой Турціи. Но турецкое правительство, не мене удивленное, за то гораздо мене обрадованное чмъ западная Европа, ршилось положить конецъ этому движенію. Т же самые министры, говоритъ авторъ Etudes pratiques, которые обворожали европейскихъ дипломатовъ своимъ либерализмомъ и вызывались пересадить цивилизацію западной Европы на Балканскій полуостровъ, начали съ ожесточеніемъ преслдовать либеральное движеніе, какъ только оно обнаружилось въ ихъ отечеств. Настало время террора: ночные аресты, заключенія, высылка въ провинцію и въ тюрьмы Кипра, Родоса, Сенъ-Жанъ д’Акра, приговоры безъ предварительныхъ слдствій и процессовъ. Вотъ какъ министерство ‘преобразующее Турцію’ отнеслось къ этому движенію, говоритъ нашъ анонимный авторъ, вотъ какъ оно исполняло слова Гюль-ханейскаго гатти-шерифа: ‘Жизнь и честь не суть ли драгоцннйшія достоянія человка!’
Посмотримъ, не лучше ли чмъ въ юридической сфер привились общанныя реформы въ другихъ вдомствахъ турецкаго управленія и въ сфер другихъ общественныхъ, отправленій. Посмотримъ, не нашло ли законодательство надежныхъ мръ къ охраненію имущественной безопасности, о которой такъ распространялся еще Абдулъ-Меджидъ въ своей ‘конституціонной хартіи’ 1839 года? Въ 1867 году послдовали по этому предмету дв крупныя мры, или казавшіяся такими, он касались секуляризаціи вакуфовъ, имній принадлежавшихъ мечетямъ. {Знатоки турецкихъ длъ утверждаютъ что степень принадлежности вакуфовъ мечетямъ весьма различы, и что далеко не вс они поступили въ распоряженіе правительства.} Эти имнія признаны были принадлежащими государству и подлежащими переходу въ частныя руки на различныхъ условіяхъ. Такихъ имній было необычайное множество, они составляли, говоритъ авторъ Etudes pratiques, три четверти всего пространства имперіи. Очевидно, поступленіе въ распоряженіе правительства такого громаднаго фонда открывало ему обширный кредитъ на европейскихъ биржахъ, кредитъ, которымъ, какъ тотчасъ увидимъ, оно и воспользовалось самымъ широкимъ образомъ. Несомннно что вс эти обширныя и вообще плодородныя земли, дотол приносившія мало выгодъ какъ стран, такъ и своимъ владльцамъ, и не платившія податей, сдлавшись добычей частной предпріимчивости, могли бы въ короткое время сильно возвысить экономическое положеніе Турціи. По, кто т которые могли бы ихъ скупать и обработывать? Ужь конечно не Турки, а либо мстные христіане и Евреи, либо иностранцы. Турецкое правительство естественно не желало допустить на свою территорію массу иностранныхъ землевладльцевъ иначе какъ на извстныхъ условіяхъ. Поэтому оно признало въ принцип за людьми всхъ націй право пріобртать земли въ Турціи, но съ тмъ однакожь чтобъ они подчинялись всмъ турецкимъ законамъ. На это не много явилось охотниковъ, и такимъ образомъ опасный законъ былъ сведена на нтъ очень искусно. По этого было недостаточна Съ своей, чисто турецкой точки зрнія, султанское правительство не могло также желать чтобы большое количество турецкихъ земель перешло въ руки мстныхъ иноврцевъ, съ этою цлію оно приняло рядъ негласныхъ мръ, которыя парализовали новый законъ и съ этой стороны. Словомъ, говоритъ нашъ авторъ, законъ о вакуфахъ остался мертвою буквой, земледліе почти ничего отъ него не выиграло, богатство страны не возвысилось, но за то подъ шумъ этого закона турецкое правительство успло занять за границей нсколько десятковъ милліоновъ франковъ.
До сихъ поръ намъ приходилось сводить вс наши заключенія къ тому что по главнымъ отраслямъ государственнаго управленія, равно какъ и въ круг главнйшихъ отправленій народной жизни, весьма немногое измнилось въ Турціи. Нельзя того же сказать относительно государственнаго хозяйства и финансоваго положенія: въ этомъ отношеніи дла безконечно ухудшились. До эпохи преобразованія Турція была государствомъ бднымъ, но по крайней мр она не имла ни внутреннихъ, ни вншнихъ долговъ. Прежде это было государство бдное: теперь это государство разорившееся. Министры султановъ прежняго времени страшились долговъ какъ честные дикари, министры Абдулъ-Меджида и особенно Абдулъ-Азиса живутъ долгами, Турцію спасаетъ отъ банкротства единственно то что нкоторыя сильныя правительства заинтересованы чтобъ этого не случилось, и что слишкомъ большіе капиталы западной Европы затрачены на поддержку существованія Турціи. До Восточной войны турецкое правительство держалось въ Отношеніи своихъ финансовъ старыхъ преданій и не длало займовъ за границей, оно ограничивалось тмъ что понизило качество своей звонкой монеты и выпустило небольшое количество бумажныхъ знаковъ, называемыхъ каиме. Первый вншній заемъ былъ сдланъ въ 1854 году, подъ вліяніемъ вызваннаго тогда сочувствія къ Турціи, а въ слдующемъ году второй, за гарантіей Франціи и Англіи. Эти займы, цифра которыхъ мн неизвстна, скоро растаяли, и въ 1858 году въ Англіи сдланъ былъ заемъ во 126 милл. франковъ, съ обязательствомъ и съ объявленною цлію извлечь бумажныя деньги изъ обращенія. Это былъ послдній заемъ въ царствованіе Абдулъ-Меджида. Въ 1861 году вступилъ на престолъ ныншній султанъ, и великимъ визиремъ сдланъ былъ Фуадъ-паша, съ этого времени займы стали производиться почти ежегодно, а именно: въ 1862 г.— 8 милл. фунт. ст., въ 1863 — 150 милл. фр., въ 1864—50 милл. фран. въ 1865 г. 150 милл. фр., и на дняхъ газеты возвстили еще о новомъ турецкомъ займ. Не включая его, цифра всего вншняго турецкаго долга, по словамъ автора Etudes pratiques, превосходитъ два милліарда франковъ, при бюджет во 175 милліоновъ франковъ. И при такомъ-то положеніи турецкаго казначейства, въ Константинопол и его окрестностяхъ ежегодно строятся дворцы, сооружаются такія колоссальныя зданія какъ сераскиріатъ, или управленіе морскимъ министерствомъ, устраиваются фейерверки, праздники и пышные пріемы для прізжающихъ изъ западной Европы величествъ!..
Едва ли есть хоть одна страна въ мір, въ отношеніи которой физическая природа была бы такъ щедра и благосклонна какъ въ отношеніи Европейской Турціи: мы будемъ говорить здсь о ней одной. Почва ея по плодородію равняется съ самыми цвтущими странами міра, а климатъ ея уступаетъ разв только италіянскому. Природа создала кром того вс условія для того чтобы Турція могла сдлаться первенствующею морскою державой. Равняясь Франціи по пространству, она обладаетъ однакоже гораздо большимъ протяженіемъ морскихъ береговъ, и вс многочисленныя моря къ которымъ она прилегаетъ находятся между собою въ непосредственномъ соединеніи, такъ что ей нтъ надобности, какъ Франціи, содержать дв особыя эскадры и нсколько военныхъ портовъ: турецкій флотъ, сосредоточенный у Золотаго Рога, можетъ, смотря по надобности, устремиться въ Черное или Адріатическое море, свободно разгуливать по Эгейскому и Средиземному морямъ или же укрыться въ Мраморномъ, гд ему нечего страшиться соединенныхъ эскадръ цлаго міра, если только Геллеспонтъ и Босфоръ укрплены надлежащимъ образомъ. Мраморное море есть огромный учебный плацъ для турецкихъ кораблей, какого не иметъ ни одинъ военный флотъ вселенной, столица Турціи, которая по естественнымъ условіямъ совершенно недоступна съ моря, почти столько же недоступна и для сухопутныхъ армій, ибо съ запада она защищена цлыми массами горъ примыкающихъ къ Норическимъ Альпамъ и проходящихъ до самой Мореи, а съ свера — цпью Балканъ, этимъ несокрушимымъ бастіономъ, впереди коего протекаетъ многоводный Дунай и разстилаются болота Добруджи.
Когда путешественникъ, сынъ суроваго свера, подплываетъ къ Константинополю, имъ овладваетъ и восхищеніе, и какое-то злое чувство, заключающее въ себ и зависть, и т нехотнія которые должны были овладть рожденными среди бдной природы воинами Теодорика или Алариха, когда предъ ихъ глазами раскинулись цвтущія поля Италіи… Чудная, несравненная картина, столько же говорящая художественному чувству человка, какъ и поражающая его воображеніе сознаніемъ скрывающихся за нею задатковъ политическаго, торговаго и всякаго могущества!.. Судно уменьшаетъ ходъ и вступаетъ въ проливъ, нтъ боле качки, широкій пиръ открывается для взоровъ. Проливъ вьется между холмистыми берегами, гладкій и голубой какъ рка. Берега, сначала пустынные и нагіе, начинаютъ одваться зеленью садовъ, между вими мелькаютъ жилья, и наконецъ оба берега — правый, Румелійскій, и лвый, Анатолійскій,— покрываются сплошною массой темной зелени съ разбросанными въ ней кіосками, дворцами и изрдка минаретами. Чмъ боле пароходъ приближается къ Константинополю, тмъ картина ярче и пестре, и вотъ на голубой поверхности пролива, прямо предъ вами, какъ бы изъ лона водъ, возникаетъ высокій зеленый холмъ, перевитый, какъ бы блою лентой, линіей вьющейся по его склонамъ стны, и увнчанный массою блыхъ зданій съ тонкими минаретами. Это серай, — кремль Стамбула, — съ возвышающимся надъ нимъ оригинальнымъ куполомъ стараго храма Св. Софіи’. Между тмъ по обоимъ берегамъ дворцы, кіоски и всякаго рода строенія тснятся все ближе и ближе другъ къ другу, садамъ нтъ боле мста, они уходятъ вверхъ, въ гору, на узкихъ набережныхъ замтно большое движеніе, каики, быстрые какъ водяныя наскомыя, снуютъ по всмъ направленіямъ, пароходы перескаютъ дорогу одинъ другому, цлый лсъ мачтъ открывается предъ вами: вы поворачиваете направо и вступаете въ заливъ Золотаго Рога. Налво отъ васъ древній городъ Константина и турецкихъ завоевателей, направо — Галата и Пера, городъ Европейцевъ, позади, на Азіятскомъ берегу, Скутари.
Что такое Золотой Рогъ? Это широкій, глубокій заливъ иди, врне, исполинское устье маленькой рки впадающей въ Босфоръ съ правой, европейской стороны, — устье, которое быстро расширяется, принимаетъ видъ рога и размры морскаго залива. Здсь могутъ помститься флоты полъ-Европы, здсь, подъ защитою холмовъ окружающихъ этотъ заливъ со всхъ сторонъ, имъ не страшны никакія бури и никакіе ураганы. Едва ли есть во всемъ мір портъ боле безопасный. За то подъ какими флагами, изъ какихъ странъ нтъ здсь кораблей! Какая жизнь и какое движеніе! Неужели это столица дряхлаго, разлагающагося государства? И точно ли это государство дряхлое и разлагающееся?
Въ этомъ дйствительно можно усомниться, глядя съ парохода на дворцы и виллы разсянные вдоль Босфора, на эти три обширные города соединенные подъ однимъ именемъ Константинополя, на эти безчисленные флаги, на этихъ людей всевозможныхъ націй объясняющихся между собою на всевозможныхъ нарчіяхъ. Но Золотой Рогъ съ тснящимися въ немъ кораблями не есть Турція, эти корабли нагружены произведеніями не турецкой почвы и не турецкихъ фабрикъ, грузы ихъ по большей части адресованы не въ Константинополь. Константинополь есть лишь станція на пути торговаго движенія между восточною и западною Европой, между Атлантическимъ океаномъ и Чернымъ и Азовскимъ морями, станція, на которой будетъ еще больше движенія когда изъ кавказскихъ портовъ двинутся продукты Закавказья и Средней Азіи, но которая все-таки останется лишь станціей до тхъ поръ пока не измнится радикальнымъ образомъ положеніе Балканскаго полуострова. Сойдите съ парохода, и вы увидите другую сторону медали. Вотъ Стамбулъ — турецкая часть Константинополя, а вотъ въ немъ кварталы еврейскій и греческій: и здсь, какъ во всей Турецкой имперіи, разнородныя племена ее населяющія стоятъ отдльно другъ отъ друга. Вотъ Пера — кварталъ Европейцевъ и почти исключительно иностранцевъ, Франковъ. Этотъ кварталъ, ничтожный по пространству въ сравненіи со Стамбуломъ, несравненно превосходитъ его въ отношеніи удобствъ и развитія цивилизованной жизни. Здсь находятся вс магазины, вс гостиницы, здсь редакціи rar зетъ, книжныя лавки, театры, здсь агентства и конторы торговыхъ домовъ и обществъ, консульства, посольства, здсь сосредоточена политическая и торговая жизнь, здсь вырабатываются ноты и меморандумы которыми движется государственная машина Турціи, здсь составляются или пріискиваются т капиталы къ которымъ она прибгаетъ для продленія своего существованія, здсь, наконецъ, сосредоточено все то что составляетъ потребность образованнаго Турка. Пера въ отношеніи Стамбула тоже что Европа въ отношеніи Турціи: она требуетъ чтобы Турокъ пришелъ и поклонился ей. Турокъ посщающій Перу, имющій дло до Перы уже нкоторымъ образомъ отрекся Стамбула. Европейцы, прізжая въ Константинополь, привозятъ туда свои привычки, свой образъ жизни, свое распредленіе времени, свое убранство комнатъ, и требуютъ чтобы Турки сообразовались со всмъ этимъ, они привозятъ туда свою рчь и требуютъ чтобы туземцы понимали ихъ. И всего этого они достигаютъ, Турки не только стараются понимать ихъ, но и отвчать имъ на ихъ язык. Съ однимъ французскимъ языкомъ, не зная ни слова по-турецки, можно исходить всю Перу вдоль и поперекъ: васъ пойметъ и турецкій чиновникъ, и мелкій лавочникъ, и держатель наемныхъ верховыхъ лошадей. Въ Пер даже нищіе просятъ милостыни на иностранномъ язык. Все это очень удобно для иностранцевъ и, безъ сомннія, содйствуетъ распространенію въ Европ выгодныхъ извстій о Константинопол, но вмст съ тмъ составляетъ въ глазахъ наблюдателя явленіе знаменательное, наглядно доказывающее поникновеніе Турціи предъ Европой. Замчательно также что самыя тяжелыя и грубыя работы исполняютъ въ Пер и вообще въ Константинопол Турки, племя господствующее: они переносятъ на себ тюки съ товарами, мебель, чемоданы путешественниковъ, они составляютъ особый видъ вьючнаго скота въ столиц своего государства, между тмъ какъ люди подчиненныхъ племенъ,— Армяне, Далматинцы и Греки,— служатъ драгоманами у путешественниковъ, занимаются въ торговыхъ конторахъ, пускаются въ торговлю и гордо помыкаютъ своими побдителями.
Если вдуматься въ это оригинальное явленіе, то откроется ему причина, и причина не случайная, а органическая.
Мсяца два тому назадъ, вскор посл смерти Фуадъ-паши, въ газетахъ напечатано было письмо приписываемое тому министру, а заключающее въ себ его политическую исповдь. Разсуждая о средствахъ поставить на прочномъ основаніи Турецкую имперію, онъ говоритъ: ‘вамъ нужна сила, но не та изношенная сила которая играла такую важную роль въ предшествующей нашей исторіи, а новая, всегда побдоносная сила, которую дали европейскимъ государствамъ современное просвщеніе и науки’. ‘Эту силу, продолжаетъ покойный верховный визирь, можетъ пріобрсти и Турція, ибо всемірный законъ прогресса нисколько не противорчивъ мусульманской религіи, напротивъ, исламъ представляетъ сочетаніе всхъ истинныхъ началъ, допускающихъ усовершенствованіе міра и человчества.’ Мало того: ‘вс прочія религіи прикованы къ принципамъ и доктринамъ, ме терпящимъ ни малйшаго измненія и служащимъ преградой къ развитію человческаго ума: одинъ только исламизмъ, свободный отъ всякихъ таинственныхъ и непогршимыхъ постановленій, доставляетъ возможность идти въ уровень со всмъ свтомъ… Не слдуетъ полагать что истина мусульманская отличается чмъ-нибудь отъ истины европейской. Нтъ, истина повсюду одна: это солнце освщающее весь міръ. Такъ какъ, съ другой стороны, исламъ есть универсальное выраженіе всхъ истинъ, то всякое новое открытіе, гд бъ оно ни проявилось, у язычниковъ или мусульманъ, въ Медин или Париж, должно всегда принадлежать исламу.’ Таковы мысли приписываемыя просвщеннйшему Турку своего времени, представителю и двигателю реформы въ Турціи, и уже по этому одному нельзя пропустить ихъ безъ вниманія. Но мысль о совмстимости прогресса съ магометанствомъ не есть одиночная мысль Фуадъ-паши, ее громко провозглашаетъ партія молодой Туруіи, ею были проникнуты (или казались проникнутыми) государственные люди поднявшіе въ 1854 году всю Европу на защиту Турціи, ее выставляетъ впередъ современная дипломатія, ее лелетъ печать въ Англіи и особенно во Франціи. Нкоторые изъ французскихъ писателей пространно развиваютъ мысль что Коранъ заключаетъ гораздо боле задатковъ для развитія человчества нежели Евангеліе и что, по справедливости, не Триста, а Магомета слдовало бы признать Богочеловкомъ…. Въ такомъ смысл недавно написана нкіимъ Мисмеромъ очень задорная книга подъ заглавіемъ: Soires de Constantinople. Авторъ ея видитъ въ Коран ни боле ни мене какъ средство возрожденія ддл всего человчества, а въ турецкомъ обществ образецъ для общественнаго устройства всего міра….
Однако, почему христіанскіе народы первенствуютъ везд, и даже въ Константинопол, а мусульманскіе заимствуютъ у нихъ и подчиняются имъ въ Турціи, въ Египт, въ Средней Азіи, везд гд между ними происходитъ встрча? Г. Мисмеръ утверждаетъ что мусульмане добродтельне христіанъ: этотъ вопросъ можетъ ршить лишь уголовная. статистика, которая еще не провела параллели между христіанами и мусульманскими странами, но всмъ извстно, и самъ Фуадъ-паша свидтельствуетъ что народы исповдующіе Евангеліе пріобрли ту нравственную силу которая подчиняетъ имъ людей воспитанныхъ на иныхъ началахъ. Въ этомъ отношеніи все равно, православные ли они, католики ли, или протестанты: достаточно что они христіане по нравственнымъ своимъ понятіямъ, ибо Евангеліе создало весь духовный строй европейскихъ народовъ. Христіанство создало семью и связало членовъ ея узами взаимной любви, взаимнаго снисхожденія, взаимной довренности, взаимнаго уваженія. Вотъ школа, которую прежде всякой другой проходитъ Европеецъ, и гд между тмъ онъ нечувствительно привыкаетъ къ дисциплин, вотъ та теплая атмосфера которою онъ дышетъ на зар своей жизни, тотъ сосудъ добрыхъ чувствъ которыми онъ запасается на всю жизнь. Но это не все. Сущность евангельскаго ученія заключается въ борьб духа съ матеріей, и цль указанная имъ человку — торжество духа. Жить для какого-либо подвига, побждать страданія силою духа и умирать возносясь духомъ — вотъ примръ завщанный Христомъ. Напротивъ того, Коранъ общаетъ и въ будущей жизни матеріальныя наслажденія, и принимая мущину, одного мущину, за центръ всего живущаго, создаетъ вокругъ него не семью, а гаремъ. Разв можетъ человкъ любить одновременно нсколькихъ женщинъ иначе какъ любовью животною? Разв можетъ быть миръ и союзъ подъ кровлей, гд нсколько женъ и по нскольку дтей у каждой отъ общаго мужа? Разв эти дти различныхъ матерей, другъ другу завидующихъ, могутъ быть братьями? Разв мыслимы семейныя отношенія между всми этими членами гарема?… Турокъ не иметъ фамиліи, или родоваго прозвища: онъ Абдалла или Махмудъ, и больше ничего, въ турецкомъ обществ не существуетъ той взаимной солидарности между предками и потомками которая образуетъ преемственность между поколніями и составляетъ основаніе историческаго движенія въ Европ. Какая же цивилизація возможна на приготовленной подобнымъ образомъ соціальной почв? Немыслима даже та цивилизація которую рекомендуютъ европейскіе матеріалисты и реалисты, потому что они требуютъ прежде всего труда, а трудиться не хочетъ и не долженъ фаталистъ-мусульманинъ. Въ этомъ фатализм заключается причина того равнодушія Турокъ къ барышу и нажив, той вншней честности и того спокойнаго достоинства турецкихъ купцовъ, которыя, въ сравненіи съ суетливою жадностью армянскихъ и греческихъ торгашей, поражаютъ путешественниковъ. Не станемъ оспаривать самаго факта и признаемъ его достойнымъ похвалы, но не забудемъ что онъ привитъ къ такому началу которое противится прогрессу.
Скажутъ, можетъ-быть, что дйствительность представляетъ много изъятій изъ вышеприведенныхъ общихъ положеній, что въ мусульманскихъ странахъ, и особенно въ Пер, можно видть много работающихъ Турокъ, что между образованными Турками обнаруживается реакція противъ многоженства, что принятое ими образованіе есть доказательство что духовные интересы совмстимы съ мусульманствомъ. Но Турокъ который иметъ одну жену и продолжаетъ любить ее даже посл того какъ она состарлась, который играетъ съ дтьми своими какъ Генрихъ IV и печется о ихъ воспитаніи, который предается умственнымъ интересамъ и, не полагаясь на непосредственное вмшательство Аллаха въ его дла, устраиваетъ ихъ самъ, не жаля трудовъ,— такой Турокъ уже отрекся въ дйствительности отъ исламизма. Такимъ Туркомъ былъ, повидимому, и Фуадъ-паша, если приписываемое ему письмо дйствительно выражаетъ его мысли. Въ этомъ письм замчаются т же самыя мннія какія высказываютъ европейскіе libres penseurs, вс т которые не отвергаютъ общихъ христіанскихъ нравственныхъ началъ, не придерживаясь при этомъ никакого положительнаго вроученія, не принадлежа ни къ какой существующей церкви. Говоря дале о различныхъ религіозныхъ врованіяхъ въ Турціи, Фуадъ-паша замчаетъ: ‘Быть-можетъ, для насъ выгодне стараться распространять между нашими христіанами начала философскія, которыя, парализуя вліяніе духовенства, способствуютъ сближенію людей между собою, и съ этою цлію онъ рекомендуетъ обратить вниманіе на народныя школы, въ коихъ вовсе не преподавалось бы религіозныхъ наставленій, и гд сходились бы дти всхъ племенъ и всхъ вроисповданій. Совершенно въ томъ же смысл высказываются и нкоторые европейскіе публицисты, разсуждая о Турціи, напримръ г. Бюрнуфъ, въ стать напечатанной въ одной изъ послднихъ книжекъ Revue des deux Mondes. Но можно ли представить себ цлый народъ безъ религіи, массу въ нсколько десятковъ милліоновъ libres penseurs? При томъ не слдуетъ забывать что султанъ есть вмст и калифъ всхъ мусульманъ-суннитовъ: захочетъ ли онъ отказаться отъ духовнаго господства надъ большею частію мусульманскаго міра, и не скажетъ ли этотъ восточный папа, подобно западному, non possumus? Такъ какъ рчь идетъ о торжеств разума и знанія надъ врою, то да будетъ позволено и намъ признать себя неврующими въ мечтанія Фуадъ-паши, какъ не подкрпленныя ни примрами, ни доказательствами. Врне, кажется, допустить что, при дальнйшемъ сближеніи мусульманъ съ христіанами, первые все боле и боле будутъ усвоивать нравственныя понятія послднихъ, и наконецъ усвоятъ ихъ религію. Но въ такомъ случа и Восточный вопросъ былъ бы ршенъ. Тому изъ преемниковъ Абдулъ-Азиса, при которомъ совершилось бы такое превращеніе, не оставалось бы боле ничего какъ послдовать промру Константина Великаго.
Такова роковая сила движенія которое замчается въ современной Турціи. Превращеніе Турокъ въ Европейцевъ есть фактъ несомннный, хотя и совершающійся далеко не такъ быстро какъ увряютъ ихъ западные друзья. Этому факту рукоплещутъ, и нердко приравниваютъ его къ тому что совершилось въ прошломъ вк въ Россіи. Но говорить такимъ образомъ значитъ не понимать сущности вещей, а видть одну ихъ вншность. Правда, и у насъ, подобно Турціи, бороды падали какъ жертва европеизму, и у насъ національная одежда была замнена одеждой иноземнаго покроя, и ваши вельможи, подобно турецкимъ сановникамъ, усвоивали чуждые языки и чуждыя формы жизни, а простолюдинъ нашъ, какъ и турецкій, не слдовавшій за движеніемъ указаннымъ сверху, подвергался глумленію иностранцевъ и презрительному невниманію соотчичей. Но новыя формы жизни не находились въ прямомъ противорчіи съ основами нашего быта, освобожденіе женщины изъ терема было лишь возстановленіемъ нашей древней старины, семья всегда существовала у насъ на общихъ христіанскихъ началахъ, всегда существовала преемственность родоваго прозванія, а съ нимъ и семейныя преданія, — основаніе исторической жизни. Стоило стерегъ съ поверхности чуждую, именно азіятскую кору, и европейскій народъ, европейское, хотя и мало образованное общество вступало въ кругъ всемірной исторической жизни. Принципъ прогресса легко принялся на этомъ родственномъ ему ствол. Мы сдлались Европейцами не жертвуя для того ни нашею національностью, ни нашею религіей. Въ такомъ ли положеніи Турки? Они превращаются въ Европейцевъ, это правда, но что останется отъ исламизма когда превращеніе совершится?
Можно сказать съ увренностію что государственные люди Турціи, не исключая и покойнаго Фуада, сочувствующіе, повидимому, совершающемуся въ ней движенію и даже содйствующіе ему, страшатся его послдствій. Громко провозглашая совмстимость исламизма съ прогрессомъ и даже платя щедрою рукой за сочиненія издаваемыя въ этомъ дух, они сознаютъ нравственную скудость мусульманскаго общества предъ христіанскимъ. Скажу боле: расточая похвалы великодушію Франціи и Англіи, они еще боле опасаются дружбы этихъ государствъ нежели вражды Россіи. Западная Европа ветъ цивилизаціей на христіанскія населенія Балканскаго полуострова. Такъ или иначе, сознательно или противъ собственной воли, она призываетъ ихъ къ самостоятельной жизни, и въ то же время ослабляетъ мусульманское начало въ турецкомъ племени, нейтрализуетъ, обезличиваетъ его. Еще нсколько лтъ тсной дружбы съ Французами и Англичанами, еще нсколько тысячъ образованныхъ Турокъ-Европейцевъ безъ всякаго національнаго типа, — и цементъ долго связывавшій имперію Османовъ потеряетъ свою связующую силу. Повторяю: Западная Европа роковымъ образомъ споемшеетвуетъ разложенію Турціи, этого не могутъ не видть проницательнйшіе между Турками, и еслибы выше цитированное письмо Фуадъ-паши было не апокрифное и не предназначалось бы для печати, то мы увидали бы въ немъ, безъ сомннія, гораздо мене оптимизма въ отношеніе ‘дружественныхъ націй’. Непосредственное сосдство Турціи съ Европой есть роковой для нея фактъ, и только тяжелымъ сознаніемъ опасности, которой подвергается эта страна попавъ въ струю европейской исторической жизни, можно объяснитъ то тайное и постоянное противодйствіе которымъ турецкіе министры отвчаютъ на требованіе реформъ, но реформъ существенныхъ, предъявляемое имъ великими державами Запада. Что означаетъ этотъ всми замчаемый разладъ между провозглашаемыми турецкимъ правительствомъ принципами и приложеніями ихъ къ длу? Почему султанъ Абдулъ-Меджидъ, также какъ и Абдулъ-Азисъ, выражаетъ такое ршительное, повидимому, намреніе доставить полную равноправность своимъ подданнымъ, безъ всякаго различія происхожденія и вроисповданія, и почему между тмъ во всхъ судебныхъ и административныхъ учрежденіяхъ преобразуемой Турціи христіане являются ‘лицами безъ рчей’? Почему не принимается свидтельство христіанъ предъ судомъ? Почему они не допущены участвовать въ защит общаго ихъ отечества? Почему на практик затруднено водвореніе въ Турціи европейцевъ-колонистовъ? Реформу Турціи приравниваютъ къ нашей, но Россія постоянно допускала полную равноправность по отношенію къ инородцамъ и даже пришлымъ иноземцамъ, т и другіе нердко пользовались даже преимуществами въ сравненіи съ Русскими по происхожденію и во всякомъ случа были допускаемы пріобртать въ Россіи собственность, участвовать въ ея войск и администраціи, пользоваться покровительствомъ ея законовъ. Какой образованный человкъ въ Россіи обращаетъ вниманіе,— французскіе, англійскіе или германскіе звуки слышатся въ фамиліи нашихъ генераловъ, судей, поэтовъ или ученыхъ, и по какому обряду они исповдуютъ Христа? Кутузовъ или Багратіонъ, Грейгъ или Лазаревъ, фонъ-Визинъ или Грибодовъ — не всели намъ равно, если эти люди съ русскими и не русскими фамиліями одинаково служили Россіи, ея слав, благосостоянію, цивилизаціи? Кому придетъ въ голову устранять въ Москв изъ списка присяжныхъ человка, потому что его фамилія не оканчивается на инъ или осъ, или потому что онъ реформатъ или католикъ?… Другое дло т окраины Россіи, гд религія и иноплеменность выставляютъ себя символами протеста противъ государственнаго и національнаго единства Россіи.
Турція находится въ совершенно иномъ положеніи, и турецкіе реформаторы не могутъ, еслибъ хотли, допустить полную вротерпимость и полную равноправность, о которой они говорятъ съ такимъ настояніемъ. Чтобъ убдиться въ этомъ, посмотримъ еще разъ не на ихъ слова, а на ихъ дйствія. Замтимъ, вопервыхъ, что либеральная по общему мннію турецкая реформа самымъ положительнымъ образомъ клонится къ сосредоточенію власти въ рукахъ султана и его верховнаго визиря. Объ этомъ знаменательномъ явленіи мы находимъ много любопытныхъ извстій въ Etudes pratiques sur la question il Orient. Ныншняя реформа находится съ этой стороны въ тсной связи съ образомъ дйствій еще султана Махмуда. Истребивъ янычарское войско, этотъ государь вполн развязалъ руки себ и своимъ преемникамъ. Корпусъ янычаровъ былъ силою, съ которою султанамъ приходилось считаться, тмъ боле что она находилась подъ вліяніемъ мусульманскаго духовенства. Съ 1825 года турецкое правительство можетъ не опасаться возмущеній въ своей столиц, муллы и муфтіи могутъ осуждать его дйствія, но они уже не располагаютъ организованною и вооруженною силой. Что касается до новйшихъ преобразованій, то будучи производимы подъ надзоромъ европейской дипломатіи, они, конечно, не могли имть того свирпаго характера какимъ отличались нововведенія Махмуда, но сущность ихъ не перемнилась. Новая провинціальная организація установила, повидимому, принципъ мстнаго самоуправленія, но мы видли что въ дйствительности на всемъ Балканскомъ полуостров господствуетъ въ администраціи бюрократическое начало. Гатти-гумаюнъ 1856 года провозглашалъ принципъ самостоятельности магистратуры, но мы видли какъ организованы новые провинціальные суды, до самаго послдняго времени высшій трибуналъ Турецкой имперіи былъ лишь отдленіемъ государственнаго совта, съ 1868 года онъ составляетъ отдльное учрежденіе, но столкновенія магистратуры съ администраціей разсматриваются въ государственномъ совт. Что касается до этого совта, въ которомъ сосредоточены высшіе аттрибуты законодательной и административной власти, то и онъ не облеченъ полною самостоятельностію, ему предоставлено лишь обсуждать, но не ршать вопросы подлежащіе его разсмотрнію, и затмъ представлять ихъ верховному визирю. Итакъ вс нити управленія, вс проявленія правительственной власти сосредоточиваются въ кабинет верховнаго визиря и въ личныхъ его докладахъ султану…. Конечно, не такихъ результатовъ слдовало бы ожидать, читая гуманитарныя заявленія 1839 и 1856 годовъ!
Турецкая реформа имла цлію, слдовательно, устроить крпкую монархію, и эта монархія должна, по мысли реформаторовъ, опираться на турецкій элементъ, единственно на турецкій элементъ. Мы видли какой перевсъ данъ этому элементу въ провинціальныхъ учрежденіяхъ: совершенно тоже видимъ мы и въ центральномъ правительств. Въ государственномъ совт, изъ числа 41 членовъ этого учрежденія, говоритъ авторъ Etudes pratiques, Турокъ 28, тогда какъ на вс прочія племена населяющія Турцію приходится лишь 13 человкъ. Скажутъ, можетъ-быть, что причиной этому большая способность или большая приготовленность Турокъ?… Но самые искренніе друзья Турокъ говорятъ совершенно противное: ‘Униженное положеніе христіанъ совершенно несправедливо, говоритъ г. Бюрнуфъ въ своемъ обозрніи современной Турціи. {Revues des deux Mondes, 15го дек. 1869.} На ихъ сторон умственная сила, дятельность, расположеніе и способность къ торговл, словомъ, все что создаетъ націю’, тогда какъ, по его словамъ, ‘отъ мусульманъ султану нечего ожидать добраго: имъ неизвстны эти чувства гуманности и справедливости которыя суть душа человческихъ обществъ, эта плодотворная дятельность которая родитъ богатство, которая создаетъ благосостояніе государствъ и даетъ имъ средства существовать самостоятельно и обороняться противъ враговъ.’ Вотъ свидтельство которое исходитъ отъ публициста врующаго въ возрожденіе Турціи…. Но если дйствительно турецкій элементъ гораздо ниже христіанскаго по своему умственному развитію, то съ другой стороны нельзя не признать что султанское правительство (примръ поучительный!) настойчиво стремится къ тому чтобъ измнить такое положеніе длъ. Оно учреждаетъ учебныя заведенія, хотя и открытыя для людей всхъ націй, но турецкія, и не только не содйствуетъ школамъ греческимъ и славянскимъ, но подозрительно и неблагосклонно смотритъ когда он учреждаются на частныя средства. Мало того, оно затрудняетъ поступленіе иноврцевъ и иноплеменниковъ въ училища учреждаемыя казною и, по свидтельству автора Etudes pratiques sur la question d’Orient, посылаетъ въ западную Европу для пріобртенія высшаго образованія исключительно Турокъ. Фуадъ-паша, или лицо прикрывшееся его именемъ, пишетъ что Оттоманская имперія ‘не должна принадлежать ни Грекамъ, ни Славянамъ’, а всмъ имъ въ совокупности: факты однакожь доказываютъ что правительство, коего онъ былъ душою, желаетъ видть первенствующимъ и даже господствующимъ звеномъ въ разноплеменной связи будущихъ гражданъ этой имперіи — Турокъ, однихъ Турокъ. Оно старается доставить своимъ мусульманскимъ подданнымъ высшую степень умственнаго развитія сравнительно съ немусульманскими, мусульмане же призываются исключительно къ военной служб и къ занятію высшихъ ступеней въ администраціи, имъ предоставлены высшія гражданскія права, и въ коллегіальныхъ учрежденіяхъ за ними утверждено большинство. Донын Турки господствовали какъ завоеватели, на будущее время они будутъ-де господствовать какъ племя наиболе цивилизованное, наиболе богатое нравственными силами, привыкшее къ практик управленія страной и, наконецъ, наиболе воинственное..Такова задача которую преслдуютъ ныншніе реформаторы Турціи, продолжатели Фуадъ-паши.
Безъ сомннія, проницательнйшіе между государственными людьми Запада понимаютъ къ чему стремятся турецкіе реформаторы, но неужели они не замчаютъ въ исламизм условій противящихся нормальному развитію общества? Какъ ни мало вроятно такое предположеніе, но политика западныхъ державъ въ отношеніи Турціи какъ будто подтверждаетъ его. Мы видли что представители Франціи, Англіи и Австріи настоятельно требовали отъ Порты реформъ предъ окончаніемъ Восточной войны, по составленной ими программ написавъ былъ гатти-гумаюнъ 1856 года: какъ объяснить что самыя просвщенныя правительства въ мір даютъ отводить себ глаза нсколькими пышными фразами, когда они напоминаютъ Порт о данныхъ ею общаніяхъ? Была минута, когда вспыхнувшее возстаніе въ Крит открыло, казалось, глаза государственнымъ людямъ западной Европы, британское правительство потребовало отъ своихъ агентовъ въ Турціи свдній о ход столь прославленной реформы,— и мы видли какія свднія были ему представлены, но тмъ дло и кончилось. ‘Девятнадцатый пунктъ гатти-гумаюна разбился о неподвижность турецкаго правительства’, писалъ маркизъ де-Мутье князю Горчакову въ 1867 году, но этими словами ограничилось его участіе къ длу, которое, казалось, такъ горячо принято было къ сердцу этою ‘рыцарскою націей’. Къ исходу 1867 года водворилась полная тишина по турецкимъ дламъ во всхъ дипломатическихъ канцеляріяхъ, точно будто они пошли наилучшимъ образомъ, точно будто программы 1839 и 1856 годовъ были исполнены до послдней мелочи!… Какъ же объяснить такое равнодушіе?
Изъ числа великихъ державъ только дв прямо и непосредственно заинтересованы въ длахъ Турціи: Россія и Австрія. Но виды и побужденія ихъ далеко не одинаковы. Интересы Россіи, какъ великой славянской и православной державы, требуютъ чтобъ она способствовала возникновенію другихъ славянскихъ и православныхъ державъ на мст Турціи, и чтобъ она обезпечила своимъ судамъ свободный проходъ чрезъ Босфоръ и Геллеспонтъ, Австрія, съ своей стороны, естественно желала бы вознаградить себя за утрату значенія въ Германіи и за потерю областей своихъ въ Италіи, прочно утвердясь на восточномъ берегу Адріатическаго моря, или же присвоивъ себ все теченіе Дуная. Что касается другихъ великихъ державъ, то ихъ интересы лишь косвенно замшаны въ судьбахъ Балканскаго полуострова. Англія, съ своей точки зрнія, можетъ опасаться усиленія Россіи, Пруссія — желать чтобы виды Австріи на Боснію и Герцеговину осуществились, и чтобъ она оставила ей безраздльное вліяніе на Германію, Франція прямо не заинтересована въ длахъ Востока.
Таковы отношенія великихъ державъ къ восточному вопросу съ чисто-политической точки зрнія. Но независимо отъ сферы чисто-политическихъ интересовъ, есть еще другая сфера, интересы которой не слдуетъ оставлять безъ вниманія: это сфера интересовъ культурныхъ, которые дйствуютъ независимо отъ политическихъ и нердко обнаруживаютъ свое вліяніе вопреки видамъ правительствъ.
Еслибы развитію жизни на Балканскомъ полуостров предоставлено было естественное теченіе, то тесьма вроятно что обитающія на немъ единоврныя и большею частію родственныя намъ племена, достигнувъ самостоятельности, соединились бы съ Россіей крпкимъ, добрымъ союзомъ, который представилъ бы міру примръ невиданнаго политическаго могущества. Этого одного уже достаточно чтобъ европейская дипломатія приняла всевозможныя мры дабы не допустить его осуществленія, притомъ никакая въ мір комбинація не можетъ открыть для британскихъ капиталовъ и для французскихъ всякаго рода аферистовъ такого обширнаго поприща какъ теперешняя Турція, которая длаетъ огромныя закупки и заказы въ западной Европ, занимаетъ на 12—15 процентовъ и почти ничего сама не производитъ. Это то одного, повторяю, достаточно чтобы западная Европа находила существованіе Турціи полезнымъ. Тюльерійскій и Сенъ-Джемскій кабинеты могутъ врить или не врить ея возрожденію, могутъ считать вполн серіозною программу. Фуадъ-паши или втайн улыбаться теоріи о совмстимости исламизма съ прогрессомъ,— все равно: имъ полезна, имъ нужна дряхлая, слабая, но все-таки живая Турція. Что же касается германскихъ державъ, то энергическое развитіе христіанскихъ племенъ Балканскаго полуострова прямо противорчитъ самымъ существеннымъ ихъ интересамъ: преградивъ Австріи расширеніе къ югу, оно обрекло бы ее на роль совершенно второстепенную, но заперевъ ее въ Германіи, сильно затруднило бы объединеніе этой послдней подъ главенствомъ Пруссіи. Напротивъ того, чмъ тяжеле и безтолкове ложится на эти племена турецкій гнетъ, тмъ боле вроятности что нкоторыя изъ нихъ станутъ искать покровительства Австріи, чмъ боле будетъ затруднено ихъ національное развитіе, тмъ сдлается удобне ихъ германизовать, тмъ легче будетъ Австріи подчинить ихъ себ, тмъ легче будетъ Пруссіи выпроводить Австрію изъ германскаго отечества.
Трудно представить себ чтобы въ настоящее время, когда національные инстинкты повсюду пробуждаются съ такою силой, трудно представить себ чтобы племена, хоть и не многочисленныя, но сплошныя, могли быть обезличены и поглощены чуждымъ элементомъ. Трудно представить себ чтобы Сербы, Черногорцы или Болгары забыли свой природный языкъ и замнили его французскимъ, или нмецкимъ, но это очень возможно въ отношеніи просвщенныхъ классовъ. Трудно представить себ чтобы двнадцатимилліонная масса турецкихъ христіанъ оставила свои обычаи, измнила свой домашній бытъ, наконецъ, поступилась бы религіозными своими преданіями, но чужестранныя начала могутъ войти въ ихъ юридическій бытъ, но образъ жизни высшихъ классовъ можетъ принять чужестранныя формы, и складъ ихъ понятій можетъ поддаться сильному чужеземному вліянію. Все это было бы явленіями пагубными съ точки зрнія какъ національной самостоятельности помянутыхъ племенъ, такъ и съ точки зрнія русскихъ интересовъ,— а между тмъ, къ несчастію, такія явленія уже обнаруживаются, и,— что всего прискорбне,— они обнаруживаются среди тхъ племенъ, гд просвщеніе и гражданское устройство сдлало наиболе успховъ: не доказываетъ ли это что мы слдовали въ отношеніи ихъ неврному пути, и не должны ли ожидать что, продолжая слдовать прежней систем, мы будемъ все боле и боле терять наше вліяніе на турецкихъ христіанъ, по мр того какъ они будутъ приближаться къ возрасту политической зрлости?
Въ чемъ же состояла эта система? При Петр I и Екатерин II мы дйствовали на нашихъ турецкихъ единоплеменниковъ и единоврцевъ, поддерживая въ нихъ религіозное чувство и возбуждая ихъ надежды на освобожденіе отъ господства Турокъ. Такой способъ дйствія былъ хорошъ въ свое время, онъ доставилъ намъ громадное вліяніе на турецкихъ христіанъ, равно какъ и на турецкое правительство, а съ другой стороны сильно способствовалъ къ пробужденію инстинктовъ независимости среди племенъ, которыя, казалось, были погружены въ мертвый сонъ. Это было главное. Затмъ Екатерина, сколько извстно, имла въ виду, при начал войны 1788 года, вызвать повсемстное возстаніе въ Европейской Турціи, поддержать его русскимъ оружіемъ и, посл нсколькихъ ршительныхъ побдъ, провозгласить независимость христіанскихъ туземцевъ, давъ имъ въ цари русскихъ великихъ князей, а въ министры русскихъ генераловъ. Подобнымъ образомъ создавались государства и посл Екатерины — при Наполеон I, и даже еще поздне, такъ было организовано первоначально и ныншнее Греческое королевство. Самодержавный государь, поддерживаемый совтами опытнаго и могущественнаго дружественнаго двора, нсколько дльныхъ министровъ, да покорный, преданный народъ — вотъ и вс элементы тогдашней, весьма несложной политической жизни. Больше ничего и не требовалось для того чтобы мгновенно возникшее государство могло существовать. Но если виды Екатерины могли легко осуществиться и отнюдь не могутъ быть названы химерическими, то принятая ею система дйствія совершенно недостаточна въ настоящее время, она сверхъ того не замедлила обнаружить и многія слабыя стороны при дальнйшемъ ход историческихъ событій. Племена, которыя мы желали воззвать къ самостоятельной жизни помощью не столько ихъ собственныхъ, сколько нашихъ усилій, привыкли слишкомъ многаго ожидать отъ насъ и слишкомъ мало длать сами, во время войнъ вашихъ съ Турціей, въ начал ныншняго вка, они слабо поддерживали русскія войска, а когда эти войска возвращались въ свои предлы, то они жаловались что ихъ покинули и предали на жертву. Не станемъ изслдовать имлись ли основанія для подобныхъ жалобъ, но замтимъ что нын невозможно было бы предсказать надежное политическое существованіе народу который пріобрлъ его чужими руками, и потому нашею задачей должно быть подготовленіе къ политической жизни тхъ племенъ Балканскаго полуострова, среди коихъ она еще слишкомъ слаба. Дале, нельзя не замтить что донын существуетъ слишкомъ мало солидарности между всми юными организмами имющими образоваться изъ обломковъ Оттоманской имперіи,— а установить ее, безъ сомннія, могла бы, но не успла наша дипломатія: 1866 годъ и критское возстаніе доказали это самымъ несомнннымъ образомъ. Утверждаютъ что въ эту важную и критическую эпоху между различными племенами и народами Балканскаго полуострова послдовало соглашеніе по самымъ важнымъ вопросамъ: мы вримъ этому, но не видимъ никакихъ послдствій. Не очевидно ли что единственно увренность въ отсутствіи солидарности между разными частями Турецкой имперіи сообщила столько энергіи Порт въ ея недавнемъ столкновеніи съ Греціей и потомъ съ Египтомъ? Не очевидно ли также, что если дло съ Египтомъ будетъ имть такой же исходъ какъ съ Греціей, то султанъ не замедлитъ дать почувствовать свое господство и Сербіи, и Румыніи, и что такими бравомъ мысль Фуадъ-паши о политическомъ единств Турціи осуществится, по крайней мр на нкоторое время?
Нтъ сомннія что упрекъ въ недостатк солидарности между частями Турецкой имперіи, рвущимися къ самобытности, есть живой укоръ русской политик и рзкое доказательство ея слабости. Едва ли мы ошибемся, сказавъ что Египетъ вовсе не обращалъ на себя до сей минуты вниманія нашихъ государственныхъ людей, а между тмъ онъ, точно также какъ Сербія и Румынія, есть молодой зародышъ стремящійся пробить старую скорлупу турецкаго владычества. Не странно ли, не нелпо ли что египетскія войска содйствовали подавленію критскаго возстанія, и что египетскіе корабли дйствовали въ 1854 году противъ Россіи? Это странно и нелпо, но вмст съ тмъ это доказываетъ что дйствіе наше на нашихъ естественныхъ союзниковъ въ Турецкой имперіи отнюдь не должно ограничиваться одною чисто-политическою сферой. Въ этой сфер противъ насъ вся Европа, напротивъ того, она совершенно заодно съ нами въ сфер того медленнаго, но тмъ боле врнаго дйствія, которое исподволь разлагаетъ Турцію, дйствія культурнаго на христіанъ Балканскаго полуострова. Мы желаемъ чтобъ изъ нихъ образовались самостоятельныя государства: но нын требуется чтобы признаки государственной жизни обнаружились въ народ прежде чмъ допустить его образовать изъ себя государство. Политическая жизнь значительно усложнилась въ послднее время, она требуетъ отъ народовъ серіозной зрлости, къ ней способны лишь т племенныя особи которыя достигли извстной степени культуры, и вотъ, конечно, самое серіозное возраженіе, какое можно сдлать противъ политической эманципаціи турецкихъ христіанъ, между которыми есть недостаточно зрлые въ этомъ отношеніи.
Этотъ именно образъ дйствія и употребляетъ Западная Европа. Повторяю, въ дл разрушенія Турціи мы заодно съ нею, но заодно ли мы съ нею въ вопрос о возсозданіи на мст Турціи новыхъ государственныхъ организмовъ? Безъ сомннія нтъ, и безотложная, жгучая, вопіющая необходимость заставляетъ насъ употребить всевозможныя усилія чтобы Западная Европа не додлала въ свою пользу дда которое мы начали, и за которое потратили столько крови. Мы своими побдами надъ Турціей въ прошедшемъ и ныншнемъ вк возбудили инстинкты независимости въ Грекахъ, Румынахъ и Славянахъ Балканскаго полуострова, станемъ же стараться оберегать и развивать зачатки самостоятельности и культуры тамъ гд они уже обнаружились и возращать ихъ тамъ гд они еще въ зерн. Парижъ, Вна и Лондонъ привлекаютъ въ свои университеты и высшія спеціальныя школы лучшую молодежь Румыніи и Сербіи (я не говорю о Туркахъ): пусть Москва, Петербургъ, Варшава, Кіевъ, Харьковъ и Одесса стараются переманить къ себ учащуюся молодежь Сербіи и Румыніи. Католическіе, лютеранскіе и реформатскіе миссіонеры ведутъ неустанную пропаганду среди народонаселеній Балканскаго полуострова: пусть наши проповдники вступятъ съ ними въ состязаніе. Различныя частныя общества Западной Европы ежедневно заводятъ школы для Болгаръ, Черногорцевъ и пр.: станемъ и мы заводить свои школы рядомъ съ ихъ школами, станемъ устраивать, кром школъ, и сельскіе банки, чтобы поднять матеріальное благосостояніе въ этихъ бдныхъ странахъ, обратимъ вниманіе на лица и фамиліи пользующіяся нкоторымъ вліяніемъ между своими земляками и поможемъ имъ группировать вокругъ себя этихъ послднихъ: изъ среды ихъ могутъ современемъ выйти народные вожди и, можетъ-быть, княжескія династіи. Все это потребуетъ не Богъ знаетъ какихъ расходовъ: конечно, не боле тхъ какіе, по увренію заграничныхъ публицистовъ, мы тратимъ будто бы на поддержаніе броженія между подданными султана.
Денежный вопросъ есть, впрочемъ, во всемъ этомъ вопросъ второстепенный. Несравненно важне вопросъ о томъ: имемъ ли мы достаточно нравственныхъ силъ чтобы вступить въ состязаніе съ соединенною Европой и надяться на нкоторый успхъ. Правда, мы имемъ на своей сторон огромныя преимущества, а именно: единство вры, одноплеменность и сходство языка. Но эти преимущества даютъ намъ перевсъ главнйше надъ народными массами, на классы образованные они вліяютъ мене сильно, а за передовыми людьми слдуетъ и толпа. Поэтому вопросъ о вліяніи нашемъ на Балканскомъ полуостров находится въ полной зависимости отъ боле или мене быстраго нашего внутренняго преуспянія. Не станемъ обманывать себя: если русскіе университеты и русскія военныя и другія спеціальныя академіи будутъ далеко ниже университетовъ и спеціальныхъ высшихъ училищъ Западной Европы, то и Сербы, и Румыны будутъ имть много побужденій къ тому чтобы посылать дтей своихъ не къ намъ, аза ними исподоволь послдуютъ Босняки, Болгары и Черногорцы. Если наше военное устройство и наша администрація не будутъ на одномъ уровн съ прусскими и французскими, — во Францію и Пруссію, а не къ намъ захотятъ, можетъ-быть, обращаться для ихъ изученія будущіе государственные люди Блграда и Букурешта. Наконецъ, если мы желаемъ чтобы къ намъ прізжали будущіе граждане будущихъ независимыхъ государствъ, надо чтобъ они видли у насъ гражданъ столько же безопасными и столько же свободными какъ въ западной Европ. Все это и будетъ, мы надемся, мы уврены. Но надо чтобы событія не предупредили насъ. ‘Намъ недостаточно, скажемъ съ Фуадъ-пашою, длать прогрессъ: намъ нужно сдлать его столько, сколько сдлали вс прочія европейскія государства вмст’, намъ необходимо догнать ихъ,— а едва ли мы длаемъ все для того нужное. Нсколько остановокъ и реакцій, которыя ознаменовываютъ нашу исторію въ ныншнемъ вк, причиной того что едва ли мы не дале отъ западной Европы даже въ настоящую минуту, посл великихъ совершившихся у насъ реформъ, чмъ были въ царствованіе Екатерины. Во второй половин минувшаго вка и тамъ, какъ у насъ, народныя массы были подавлены бдностью и неволей, и тамъ, какъ у насъ, просвщеніе и матеріальное благосостояніе было удломъ лишь привилегированныхъ сословій, а подъ свободой разумлось право немногихъ притснять большинство. Съ другой стороны, пытка и смертная казнь стали выводиться изъ употребленія у насъ ране чмъ гд-либо, а допущенная Екатериной свобода совсти и слова могла быть, поставлена въ примръ многимъ державамъ западной Европы. По посл революціонныхъ войнъ, не взирая на господство реакціонныхъ стремленій въ западныхъ государствахъ, тамъ начало совершаться глубокое и плодотворное движеніе, которому Россія осталась почти непричастною, заботы о судьб народныхъ массъ выступили во Франціи и Германіи на первый планъ, наука и знаніе, бывшія достояніемъ лишь немногихъ, начали быстро популяризоваться, народное богатство сдлало повсюду исполинскіе успхи, мысль получила широкій просторъ, и жизнь закипла съ удесятеренною силой. Къ несчастію, у насъ смотрли на это широкое развитіе жизни: съ подозрительностію, мене нежели гд-либо основательною, и верхомъ мудрости казалось стснять, одерживать, подрзывать жизненные ростки, изъ опасенія чтобы вмст съ пшеницей не поднялись и плевелы. Можетъ-быть, отъ этого нсколько выиграла уголовная статистика Россіи, но несомннно что сильно проиграла статистика ея прогресса. Система опасеній и предупрежденія зла, система, которую можно выразить афоризмомъ,— ‘лучше не допустить десять добрыхъ проявленій жизни чмъ допустить одно злое’,— пустила такіе глубокіе корни что и по сіе время не потеряла своей силы. Разв не стснено употребленіе русскаго языка изъ опасенія чтобы на немъ не заговорили враги Россіи? Разв не стснена свобода религіозная, изъ опасенія чтобъ иноврцы не похитили нсколько чадъ у православной церкви? Разв не стснено слово добрыхъ гражданъ изъ суетнаго опасенія чтобъ имъ не воспользовались дурные? Разв не стснена промышленность съ цлію не допустить разориться нсколькихъ сумасбродовъ, и разв не тяготетъ надъ всемъ народомъ паспортная система въ тщетной надежд запереть доступъ въ Россію каторжникамъ и политическимъ эмигрантамъ?… Вотъ путы замедляющія и теперь еще, посл славныхъ реформъ послдняго времени, развитіе внутреннихъ силъ Россіи, вотъ препятствія къ утвержденію ея вліянія на Балканскомъ полуостров.
Умъ отказывается представить себ всю огромность нравственнаго ущерба причиненнаго намъ вышеупомянутыми остановками и реакціями! Надо убдиться и принять за несомннную аксіому что вполн національная, твердая и неуклонная политика невозможна, какъ бы въ данную минуту ни желало того правительство, въ стран которая принуждена заимствовать у другихъ, не производя сама ничего достойнаго заимствованія, если вншняя политика такой страны будетъ самостоятельна, если ея правительственныя сферы будутъ свободны отъ всякаго чужеземнаго вліянія, то нравственная подчиненность обнаружится въ общественномъ мнніи, въ сфер мысли и искусства, въ склад жизни, въ мельчайшихъ ежедневныхъ отправленіяхъ. Такъ именно было при Екатерин Великой. Она высоко держала государственное знамя Россіи, и все что приближалось къ ней проникалось ея воззрніями, — а между тмъ въ это самое время воспитывалось то поколніе людей которое рукоплескало Наполеону посл Фридланда и Тильзита, которое устроивало нмецкіе, польскіе и шведскіе университеты на русской территоріи, которое изготовляло либеральныя конституціи для русскихъ инородцевъ и признавало кнутъ лучшимъ средствомъ управлять ‘нашимъ народомъ’.
Да послужитъ же недавнее прошедшее наше урокомъ и намъ, и нашимъ заграничнымъ единоплеменникамъ: намъ — для того чтобы со всевозможнымъ напряженіемъ силъ догнать и даже перегнать западную Европу въ дл просвщенія и благоустройства, имъ — чтобы не подпасть подъ чужеземное нравственное ярмо. Имъ легче достигнуть этого чмъ было намъ въ, свое время, и именно потому что они могутъ заимствовать у своихъ, а не у чужихъ. Принявъ отъ западной Европы живую силу цивилизаціи и претворивъ ее долгимъ и тяжелымъ процессомъ, мы работали нкоторымъ образомъ и для заграничныхъ единоплеменниковъ нашихъ, ибо можемъ передать имъ эту цивилизацію въ нсколько приспособленномъ для нихъ вид. Правда, наши университеты не могутъ стать вровень съ германскими и англійскими, наша литература далеко не такъ богата и широка какъ литература западныхъ народовъ, административная машина не такъ совершенна въ Россіи какъ въ Пруссіи и Франціи, и военное устройство у насъ не лучше чмъ въ этихъ государствахъ, однако нельзя сказать чтобы Сербамъ и Румынамъ, не только Болгарамъ и Черногорцамъ, нечего было въ этомъ отношеніи у насъ заимствовать, чтобъ имъ вовсе незачмъ было прізжать къ намъ. Пусть же они заимствуютъ у насъ все что найдутъ достойнымъ того и потомъ совершенствуютъ сами. Въ этомъ отношеніи надлежитъ слдовать тому же закону какъ и въ дл акклиматизаціи, то-есть брать не безусловно лучшее, но наиболе пригодное, то что скоре можетъ приняться на данной почв, въ данной мстности. При такомъ и только при такомъ условіи мелкіе политическіе организмы, образующіеся на Балканскомъ полуостров, могутъ избгнуть тхъ тяжелыхъ кризисовъ которые сопровождали вступленіе Россіи въ кругъ европейской семьи, того самоотрицанія, того служенія чужимъ интересамъ которымъ ознаменованъ длинный періодъ нашей исторіи, того разъдающаго вліянія отъ котораго трещала наша необъятная земля, и которое Турція испытываетъ на себ въ настоящее время.