Трагедии атеиста,, Тернер Сирил, Год: 1611 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 56 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

И. А. Аксёнов

ЕЛИСАВЕТИНЦЫ

ВЫПУСКЪ ПЕРВЫЙ

Mосква
Книгоиздательство ЦЕНТРИФУГА
MDCCCCXVI <1916>

Карелъ Тернеръ

Трагедія атеиста
или
Месть благороднаго человка

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Монферрэ, баронъ.

Бельфорэ, баронъ.

Д’Амвиль, братъ Монферрэ.

Шарлемонъ, сынъ Монферрэ.

Русарь, старшій сынъ д’Амвиля.

Себастіанъ, младшій сынъ д’Амвиля.

Лангбо Нюхъ, пуританинъ капелланъ Бельфорэ,

Борачіо, креатура д’Амвиля.

Фреска, слуга г-жи Пластырь.

Сержантъ на войн

Солдаты, слуги, сторожа, судьи, полиція.

Левидульчія, супруга Бельфорэ.

Кастабелла, дочь Бельфорэ.

Г-жа Пластырь, парикмахерша.

Сокетта, мнимая дворянка при г-ж Пластырь.

Дйствіе во Франціи.

ДЙСТВІЕ I.

Сцена 1-я.

Въ парк при замк д’Амвиля.

Входятъ: д’Амвиль, Борачіо и свита.

Д’Амвиль. Племянникъ Шарлемонъ, видалъ, разстался

Съ отцомъ своимъ. Скажите, что хочу

Съ нимъ говорить.

(Входитъ слуга.)

Борачіо, умешь

Читать природу, мудрый смыслъ ея?

Не видишь ли единую дорогу

Въ развитьи человка и скота?

Борачіо. Да. Роды, ростъ, расцвтъ, упадокъ, гибель.

Но человкъ изслдуетъ свою

Природу: этимъ онъ и возвеличенъ.

Д’Амвиль. Но часто эта родовая милость

И не полна и не вольна. Найдемъ

Глупца, что безсознательнй скотины.

Борачіо. И въ человк нечего искать

Помимо вещества: найдись иное,

Какъ объяснить, что ростъ его ведетъ

Къ упадку тла?

Д’Амвиль. Если смерть подводитъ

Всмъ радостямъ и счастію итогъ,

Пусть будутъ чувства вс упоены

Избыточною полнотой блаженства,

Да въ незамтно нжномъ наростаньи

Пресыщенности умъ во прахъ разлить.

Борачіо. По мн, такой переворотъ поспшенъ:

И если счастье — только эта жизнь,

Безумно будетъ рано съ ней разстаться,

А если долго влечь её потомъ

До мстъ упокоенья — нтъ расчета

Все главное терять за сладкій мигъ

И цлый вкъ существовать какъ нищій.

Д’Амвиль. Такъ наслажденье, говоришь, течетъ

Ручьемъ богатства?

Борачіо. Это повелитель

Всхъ радостей.

Д’Амвиль. Оракулъ, да и все.

Что значитъ честный человкъ безъ денегъ?

Борачіо. Вдвойн такой несчастенъ и презрнъ.

Д’Амвиль. Борачьо — хуже. Если милосердье

Есть благородства непремнный знакъ

И перваго себя должно коснуться,

Что несомннно,— честный человкъ

Безъ денегъ — подлецомъ выходитъ, такъ какъ

Не знаетъ милосердья къ человку

Себ ближайшему. Какъ перейти

Отъ этого ко мн? Моимъ стараньемъ

Признайся, разв тломъ я не вросъ

Въ потомство? Я, пожалуй, не хотлъ бы

Для одного себя растить богатство

Несоразмрно собственной нужд,

Но даже посреди удачъ своихъ

Правъ человкъ, творя и приращая.

Зачмъ внимательны его глаза,

И сила въ немъ, способная провидть,

Да охранитъ имнье и себя

Отъ бдствій, наименьшее изъ коихъ

Убьетъ домостроенья цлый вкъ?

Что до дтей моихъ,— они мн близки,

Какъ втви дереву, что ихъ раститъ,

И множиться должны по мр роста

Его. И это я предусмотрлъ:

Отъ тла моего имютъ сокъ,

Какимъ они, живя, цвтутъ.

Борачіо. Довольно!

Куда вы мтите, я увидалъ.

(Входить Шарлемонъ.)

Д’Амвиль. Молчи: насъ прерываютъ. Шарлемонъ!

Шарлемонъ. День добрый, дядя.

Д’Амвиль. Милый Шарлемонъ —

Привтъ! Сегодня ли тотъ день великій,

Когда вы записались на войну?

Шарлемонъ. Мое желанье къ этому стремилось.

Д’Амвиль. А не ршенье?

Шарлемонъ. Такъ же и оно,

Когда бы не мшалъ ему родитель.

Д’Амвиль. О, благородный бой! Въ теб истокъ

Всей чести человка. Сколь зловще

Презрнный духъ теперешнихъ временъ

Унизился предъ доблестью старинной

Тхъ праддовъ, отъ чьихъ великихъ длъ

Безсовстно ведемъ мы родословье!

Шарлемонъ. Въ вину не ставьте мн его упорства,

Изъ подчиненья старшинству отца

Насиловать я принужденъ желанье.

Д’Амвиль. Племянникъ, вы храните нашу честь.

Полки мелкопомстныхъ и незнатныхъ,

Кто вашему примру шелъ во слдъ.

Вести васъ будутъ. Ихъ рчей презрнье

Смясь перебираетъ вашъ отъздъ.

Шарлемонъ. Досадою мой духъ не раздражайте —

Достаточно свободенъ. Но отецъ,

Чтобъ удержать лишилъ меня поддержки

И выступить, какъ должно, не могу.

Отъ этой злой нужды меня избавьте

И если не уйду — зовите: ‘трусъ’.

Д’Амвиль. За этимъ стало? Золота Борачьо!

Наслдства я лишу своихъ дтей,

Пріобртая честь. То будетъ прибыль,

Я полагаю больше всхъ богатствъ.

Радъ случаю, который вамъ докажетъ,

Какъ быстро состояніе мое

Служить вамъ хочетъ.— Тысяча червонцевъ.

Шарлемонъ. Достойный дядя мой — за то въ обмнъ

Оставлю обязательство. Двукратно

Обязанъ я: то золото вернуть,

А за него: любовь не выдать вашу.

Д’Амвиль. То доказательство любви моей —

Всегда любовь сама себ довлетъ.

Моя настойчивость поддержитъ вашу,

И мы добьемся.

Шарлемонъ. Не дойти мольб

Такъ сила чести, побди въ борьб.

(Уходитъ.)

Д’Амвиль. Зовите сыновей проститься съ нимъ,

Нашъ благородный Шарлемонъ! Борачьо!

Борачіо. Мы разбирали въ сущности вопросъ

Богатства…

Д’Амвиль. И вопросъ обогащенья.

Борачіо. Пусть юный Шарлемонъ идетъ на бой.

Д’Амвиль. О, вижу: угадалъ.

Борачіо. Тогда, замтьте:

Мн кажется одинъ глубокій умъ

Намрился въ отъзд Шарлемона

Найти благополучія предметъ.

Его отецъ богатъ и, кстати, близокъ

Могил. Никакая въ мір власть,

Когда удетъ Шарлемонъ, не станетъ

Межъ нимъ и вами.

Д’Амвиль. Объяснилъ мои

И мннія и нжность. Врность длу

И сохраненье тайны съ этихъ поръ

Да совмщаетъ разумъ твой обширный,—

Заслугамъ вровень будешь награжденъ.

Борачіо. Меня не отдлить отъ вашей службы

Отнын.

Д’Амвиль. Отъ тебя мою любовь.

(Входятъ Русаръ и Себастьянъ.)

Вотъ сыновья.

Моя здсь вчность и моя въ нихъ жизнь

Потомками продолжится навки.

Въ ум живетъ стремленіе одно

Возможнымъ счастьемъ жизнь мою украсить.

Пусть вс теряютъ — собираю дань я,

Мн не чувствительны другихъ страданья.

(Уходитъ.)

Сцена 2-я.

Покой въ замк Монферрэ.

Входятъ: Монферрэ и Шарлемонъ.

Монферрэ. Прошу тебя, пусть этихъ слезъ потокъ

Твое стремленье на войну уклонитъ.

Вдь изъ моихъ дтей живешь одинъ,

Въ теб надежда продолженья дома

И весь почетъ, что завоюешь тамъ,

Ничтожнымъ блескомъ упадетъ на имя,

Съ которымъ ты отъ предковъ получилъ

Такую знатность, что ея величье

Старайся только сохранить и снесть.

Прошу — останься дома.

Шарлемонъ. Вы, отецъ мой,

Слабйшимъ вздохомъ властны измнить

Крпчайшее ршеніе. Слезою

Единою — упорство растопить

Въ покорность, но мое стремленье къ бою

Настолько же наслдственно, какъ кровь

Отъ каждой жизни знаменитыхъ предковъ.

Они вашъ путь указывали вамъ,

Вы — мой примръ. Прикажете остаться

Лишь ничего незначащей ковычкой

Въ преславной книг вашего родства?

А то висть безцльной арматурой

Среди трофеевъ пращуровъ моихъ

И пышнаго оружія потомковъ?

Кто благородный молодой французъ

(Когда не вн разсудка и примра)

И не солдатъ? А Шарлемонъ одинъ

Считается несмысленною вещью,

Игралищемъ пустымъ для воли злой.

(Входятъ: д’Амвиль, Русаръ и Себастьянъ.)

Д’Амвиль. День добрый!

Монферрэ. Добрый день, любезный братъ.

Шарлемонъ. День добрый, дядя!

Д’Амвиль. Такъ, племянникъ милый.

Что? Вы слезами вымыли глаза?

Подите! Я клянусь душой, стремленье

Его — согласья стоитъ. Ваша нжность

Васъ увлекаетъ. Юноши отцамъ

Что ближе, какъ не поддержанье славы

И возвышенья дома своего?

Вотъ сыновья. И какъ бы я гордился,

Когда бы этотъ могъ, а тотъ хотлъ

Съ племянникомъ соперничать достойно.

Монферрэ. Вы побдили: Богу помолись,

Чтобъ на бду не вышло принужденье!

Д’Амвиль. Добились! На бду? А въ чемъ она?

Другою быть не можетъ, кром смерти,

А я неколебимо убжденъ,

Что время, мсто, образъ нашей смерти

Подчинены судьб. И не слабй,

Чмъ смерти — мы. Какую пользу длу,

Что неизмнно предопредлено,

Прозрніе предчувствія окажетъ?

(Входятъ: Бельфорэ, Левидульчія, Кастабелла и свита)

Бельфорэ. День добрый, Монферрэ, д’Амвиль — привтъ,

Вамъ, господа! Любезный Шарлемонъ,

Привтъ вамъ нжный. Право опасался,

Что такъ и не успю вамъ сказать:

Успха вамъ, для вашихъ предпріятій,

Такого, чтобы васъ достоинъ былъ!

Шарлемонъ. Но, сударь мой, не позволяетъ долгъ мой

Ухать, не спрося о томъ у васъ.

Бельфорэ. Любезности — скоре украшенье,

Чмъ польза. Время отдадимъ не имъ,

А лишь тому, что намъ необходимо.

Монферрэ. Онъ эту милость упредить бы долженъ

Не задержи его мы на пути.

Д’Амвиль. Откланяться онъ правда собирался,

Теперь ужъ нтъ! Пожалуйте къ столу.

Войти угодно? Благородной дам!

(Уходятъ вс, кром Шарлемона и Кастабеллы.)

Шарлемонъ. Прекраснйшая дама! Все прощанье

Какъ пылкая, волнующая рчь

Сложенная изъ нжныхъ увреній:

Взаимно опираясь, восходя,

И наростая силой убжденья —

Сильнйшее скрываютъ до конца,

Чтобъ увнчать всеобщее усилье

Побдою надъ тмъ, кто имъ внималъ.

Причина: впечатлнья словъ послднихъ

И дольше и устойчивй другихъ

Владютъ милостью воспоминанья.

Вс, кто почтили словомъ мой отъздъ

Прибавили значительно къ пріязни,

Съ какой любезность эту я встрчалъ.

Вы, госпожа моя, конецъ внчая —

Всего прощанья,— пламенный итогъ

Нжнйшей рчи, васъ предпочитать

Заставили всему и вчно живы

Въ душ у врной памяти моей.—

Такъ, госпожа, прощаюсь поцлуемъ.

Кастабелла. Слуга достойный, не истолковали

Вы поцлуя. Не разлука въ немъ

Влюбленныхъ, но ему служить печатью

Любви и доказать сліяньемъ двухъ

Взаимно воплощаемыхъ дыханій,

Что только вмст можемъ мы дышать.

Останьтесь иди и меня возьмите.

Шарлемонъ. Но, Кастабелла, оставаться мн,

Вамъ хать — значитъ позволять ославить

Меня постыдно слабодушнымъ или

Нескромностью вашъ дорогой порывъ.

(Входитъ Лангбо Нюхъ.)

А для того, чтобы любовь утшить

Явился человкъ, кого ученость

Призвалъ свидтелемъ обтовъ тхъ,

Что возвращенье увнчаетъ бракомъ.

Лангбо. Привтствую васъ въ дух соединенья, уже освдомленъ о матримоніальныхъ намреніяхъ вашихъ и могу засвидтельствовать ихъ подлинность.

Кастабелла. О, скорбная тоска, души тревожной!

Слуга мой врный, слышали ли вы,

Какъ выступалъ одинъ герой великій?

Печаль мрачила милый неба ликъ,

Рыдая, втры грудь земную рвали,

Тяжелыхъ тучъ склонялась голова,

И плакали дожди печально въ день тотъ,

Какъ будто онъ пророчилъ о бд.

Что неизбжно счастію грозила.

Такъ и теперь. Глаза мои, скажу,

(Простишь ли, Небо) — плачущія тучи,

А слезы — вщій дождь. Пророчитъ много

Печальныхъ длъ, печальная тревога.

Шарлемонъ. Фи, суеврье,— поцлуи — зло?

Кастабелла. Когда бы все такъ испугать могло! (Цлуетъ его).

Лангбо. Фу, фу, фу! Это плотскіе поцлуи возбуждаютъ любострастіе тлъ нашихъ.

(Входятъ Бельфорэ и Левидульчіа.)

Левидульчіа. О! дочь въ объятьяхъ своего слуги!

Шарлемонъ. Сударыня, не истолкуйте ложно:

Мной данный поцлуй — разлуки знакъ.

Левидульчіа. Кровь пылкая! Клянусь любви устами,

А если я такого захочу?

Бельфорэ. Отецъ насъ ждетъ, чтобъ проводить въ дорогу.

Прощайте. Горній Господинъ войны,

Благослови вашъ бранный путь! Прощайте.

Шарлемонъ. Поклонъ нижайшій, сударь. Вашу руку,

Сударыня. (Кастабелл.) Уста.— Прошу простить.

(Уходятъ Бельфорэ, Левидульчіа и Кастабелла.)

Ея слова теряются въ слезахъ.

Есть что-то, что меня бы удержало,

Но честь не уступаетъ передъ тмъ.

Вы, человкъ, чью искреннюю врность

Моя надежда выбрала въ друзья,

Отсутствіемъ боюсь ее измучить.

И право и возможность вамъ даны

Ея страданія умрить. Горе

Въ васъ дружество найдетъ. И вашъ уходъ

О доброт своей не пожалетъ.

Лангбо. Сударь. У меня нтъ словъ и доводовъ, чтобъ оцнить ваше довріе. Но, попросту, по правд говоря, стану смягчать ея горе въ дух утшенія.

Шарлемонъ. Я вашу дружбу даромъ пріобрлъ,

Но вы не опасайтесь за доходъ —

Онъ, врьте, капиталъ перерастетъ.

(Уходитъ.)
(Входятъ Д’Амвиль и Борачіо.)

Д’Амвиль. Господинъ Лангбо! Какая счастливая встрча! Прямота рчей вашихъ, заставляетъ меня желать познакомиться съ вами поближе.

Лангбо. Еслибъ вашей милости угодно было ограничиться тмъ, что приняли меня запросто, я склоненъ былъ бы обмнить услуги мои на благосклонность вашу, но этотъ обмнъ взаимнымъ почтеніемъ,— излишняя есть ложь. Попросту, сказать по правд — не люблю я его.

Д’Амвиль. Присоединяюсь, къ вашему сужденію и желаю доказать вамъ мое расположеніе не мене щедро, чмъ Бельфорэ, достойный вашъ покровитель.

Лангбо. Его сіятельству нравятся простота и правдивость моихъ рчей.

Д`Амвиль. Другого и быть не можетъ. Въ обращеніи благородной дочери Кастабеллы всякій прочтетъ похвалу его достоинствамъ и вашему руководству.

Лангбо. Эта благородная двица отъ всхъ отмнно скромнйшая, прекрасная, благородная, изящная, умная, знатная и богатая.

Д’Амвиль. Вы дали ея уменьшенный портретъ.

Лангбо. Она уподобляется вашему алмазу — предметъ соблазна въ глазахъ всякого мужчины, сама же недоступна малйшему впечатлнію его.

Д’Амвиль. Цнность — ея, а, сравненіе — ваша собственность.

(Даетъ ему кольцо.)

Лангбо. Прошу простить, сударь.

Д’Амвиль. Слишкомъ много, слишкомъ длинно, не хочу простить, хочу просить васъ. Ну, а то клянусь…

Лангбо. О! ни въ какомъ случа! Не оскверняйте устъ своихъ мерзостью сего грха. Я ужъ лучше возьму. Вы лишитесь кольца, по охранены будете отъ клятвы. Воистину я неправильно оцнилъ ее. Она дороже драгоцнности: вамъ это только украшенье, а она и пріятна и полезна.

Д’Амвиль. И тмъ не мене пропадаетъ даромъ. Она, сударь, заслуживаетъ достойнаго супруга. Я часто желалъ ея брака съ моимъ старшимъ сыномъ. Онъ связалъ бы дома Бельфорэ и д’Амвиля.

Лангбо. Единеніе же семей дло любви и милости.

Д’Амвиль. А это вполн соотвтствуетъ вашему характеру.

Лангбо. Если вашей милости угодно возложить это на меня, я проведу дло безъ всякой задней мысли, врнйшее средство къ исполненію вашего желанія.

Д’Амвиль. Принято съ величайшей радостью. Русаръ, вотъ вамъ письмо господину Бельфорэ относительно этого моего желанья.

(Входитъ Русаръ, видъ у него больной.)

Русаръ! Я посылаю васъ женихомъ къ Кастабелл. Благоусмотрнію этого господина мной предоставлено все касающееся вашего ухаживанія. Его великодушное содйствіе заслуживаетъ самаго полнаго доврія съ вашей стороны. Слдуйте его указаніямъ, онъ будетъ вашимъ руководителемъ.

Лангбо. Прямо и честно.

Русаръ. Мой руководитель? Разв, ваша милость, считаете меня слишкомъ слабымъ, чтобы наступать самому?

Лангбо. Я буду только поддерживать ваши дйствія.

Русаръ. По правд говоря, мн кажется, что вамъ дйствительно придется сдлать это, больному-то не легко овладть волей женщины безъ посторонней помощи.

Лангбо. О, Шарлемонъ! обтъ мой, благодарность

Твоя — слова и втеръ ихъ унесъ

Твоя рука бдна — я онмлъ,

Найдя возможность выгоднйшихъ длъ.

(Уходятъ Русаръ и Снуфъ.)

Д’Амвиль. Борачіо. Замтилъ эту личность?

Борачіо. Онъ должностью своею объясненъ.

Д’Амвиль. И кажется посмертные проценты

За правовріе учесть готовъ.

А жизнь его съ ученіемъ сравнишь —

Полне не найти противорчья.

Какъ будто проповдуетъ затмъ,

Чтобъ цлый міръ грхи свои оставилъ

И далъ ему возможность разжирть.

Я въ этомъ атеистъ неисправимый.

Такъ! Шарлемонъ ухалъ. Ты считалъ

Его отъздъ основой заговора.

Борачіо. Онъ тотъ, кто Кастабеллою любимъ.

Д’Амвиль. Да, это такъ. Я потому добился.

Чтобы служить ему за рубежомъ.

Борачіо. И вымести съ дороги эту склонность.

Для дйствія намъ путь освобожденъ.

Д’Амвиль. Наслдница, вдь эта Кастабелла,

И бракъ ее съ наслдникомъ моимъ

Прославитъ домъ и прираститъ богатство,

Одно ужъ это окупило трудъ,

Но если выйдетъ,— убдишься: мозгъ мой

Введеньемъ это сдлаетъ къ дламъ

Настолько полнымъ выгоднымъ соблазномъ,

Что честности захочется самой

Провороваться.

Борачіо. Общаю вамъ

Заняться этимъ. Становлюсь орудьемъ,

Что быстро изукраситъ вашъ проектъ.

Д’Амвиль. И станешь. Этой чести не отнимутъ

Ступай, пріобрти мн алый шарфъ,

Какой у Шарлемопа. Изготовишь

Себ нарядъ увчнаго бойца,

И потерпи до свадебнаго пира,

Гд пріискалъ занятіе теб

Вполн по праву.

Борачіо. Повторяю клятву:

Орудье изукраситъ вашъ проектъ.

Д’Амвиль. Бракъ принесетъ богатство. Буду радъ

Его умножить, хоть умретъ мой братъ.

(Уходятъ.)

Сцена 3-я.

Покой въ замк Бельфорэ.

Входитъ Кастабелла, избгая приставаній Русара.

Кастабелла. Нтъ, милостивый государь, знай вы, какъ мн это мало правится, наврно бы это прекратили.

Русаръ. Не оставлю тебя, пока не признаешь меня своимъ слугой.

Кастабелла. Моимъ слугой! Вы больны, сами знаете. Вы, первый сочли бы меня легкомысленной, прійми я на свою службу, кого-нибудь къ ней неспособнаго.

Русаръ. Служить благородной дам приходится, обыкновенно въ комнат, а больные наиболе приспособлены къ комнатной жизни. Пожалуйста, дай мн залогъ милости.

Кастабелла. По моему вы и сами себя не обидите.

Русаръ. Мн нуженъ твой глазъ. Черное пятнышко.

Кастабелла. Зайдите къ поварятамъ, они его вамъ подставятъ.

Русаръ. Нтъ, вы жестоки. Презираю глазъ вашъ,

При сроокомъ утр лучшій день.—

Кастабелла. Ну, если вы перестанете притворяться, я пожалуй, что-нибудь вамъ и подарю. Чего бы вамъ хотлось?

Русаръ. Какую-нибудь игрушку. Что-нибудь блестящее.

Кастабелла. Фи, неужели вы такъ невжливы, что станете клянчить драгоцнность у дамы?

Русаръ. Не дадите ли мн тогда браслетъ изъ своихъ волосъ?

Кастабелла. Вамъ своихъ мало?

Русаръ. Нтъ, разумется, этого у меня вдоволь, пока ихъ купить могу.

Кастабелла. Такъ на что вамъ мои волосы?

Русаръ. Носилъ бы ихъ, тебя ради, сердце мое.

Кастабелла. Думаете мн пріятно будетъ безъ волосъ ходить?

Русаръ. Ну и хитрая жъ вы, и благоразумная (цлуетъ ее).

Кастабелла. Тише. Я бы хотла лишиться одного чувства.

Русаръ. Опять колкости! Котораго? Обонянія?

Кастабелла. Нтъ, нтъ, нтъ. Ну, теперь, надюсь, довольны. Получили залогъ милости.

Русаръ. Какой? Поцлуй? Пожалуйста, дай другой.

Кастабелла. Покажите мн тотъ, что я вамъ дала.

Русоръ. Какъ же я его вамъ покажу?

Кастабелла. Не стоите вы милости, которую и на одну минуту сохранить не стараетесь.

Русаръ. Отлично! На чистоту. Любишь ты меня? Я за этимъ и пришелъ.

Кастабелла. Люблю васъ? Да, по-хорошему.

Русаръ. Дай руку на этомъ.

Кастабелла. Нтъ. Вы меня не поняли. Если я люблю васъ по-хорошему,— сейчасъ я васъ любить не должна: вы не очень-то хороши — вы больны.

Русаръ. Эти двусмысленности, просто шутка.

Кастабелла. Говорю это совершенно искренно и серьезно.— Но не могу успокоиться на вашъ счетъ, чувствую это, съ тхъ поръ, какъ дала самъ знакъ милости. Любите ли вы меня?

Русаръ. Отъ всего сердца.

Кастабелла. Такъ отъ всего сердца дамъ вамъ драгоцнность — повсьте ее себ на ухо, слушайте: я васъ никогда не полюблю.

(Уходитъ.)

Русаръ. Это вы и называли драгоцнностью для моего уха? Это не блестящій подарокъ, ей-Богу, это для меня звучитъ довольно мрачно. Ну, изъ-за этого всего я ее не брошу. Думается мн, оживляетъ человка, этакое упорство, въ своихъ намреіяхъ, если женщина съ перваго взгляда хочетъ отъ него отвязаться

(Уходитъ.)

Сцена 4-я.

Другой покой, тамъ же.

Входятъ Бельфорэ и Лангбо Нюхъ.

Бельфорэ. Я принимаю это представленье,

Намреваясь согласиться съ нимъ.

Я дочери указывалъ и раньше.

Такъ нжно уклонялась, будто ей

Пріятно, думалъ. Я ршилъ: то скромность

Невинной крови, чей спокойный токъ

Волна любви не тронула. Но только

Ее смле началъ убждать,

Желая отогнать предубжденья,

Румянецъ скромный, отвращеньемъ блднымъ

Смня, такъ отказала на отрзъ,

Какъ будто ей любовь руководила,

Къ иному человку приводя.

Лангбо. Право такое непослушаніе ребенку не къ лицу. Сіе проистекаетъ изъ неосвященной свободы. Вы пріобщитесь собственному стыду своему, если согласитесь потерпть сіе.

Бельфорэ. Совтъ прекрасенъ, прямодушно данный.

Я лишній разъ стараюсь убдить,

А не уступитъ — оставляю кротость,

Свою сумю власть употребить.

Лангбо. Теперь, да не боится принужденья

Любви запретной, надо такъ схитрить,

Чтобъ вамъ узнать.

Бельфорэ. Отъ всякаго соблазна

Ее храня, останетесь при ней

До самой ночи въ брачный день.

Лангбо. Отлично.

(Входитъ Кастабелла.)

Кастабелла. Васъ матушка изволить ожидать.

Въ той галлере, проситъ о совт.

(Уходитъ Бельфорэ.)

Придумала чтобъ съ вами говорить.

Подробности стираетъ время. Кратко

На вашу честность Шарлемонъ доврилъ

Мою и собственную любовь.

Теперь желаютъ, грубо разорвать ихъ

И если не поддержитъ вашъ совтъ —

Принуждена свое нарушить слово.

Лангбо. Со времени отъзда Шарлемона я взвсилъ его любовь въ дух соображенія и нашелъ ее суетной и пустой. Отнимите свое уваженіе: его привязанность того не заслуживаетъ.

Кастабелла. Я знаю, ваше сердце не способно

Святыню сана осквернить такой

Дурною цлью, какъ обтъ расторгнуть,

Который сами помогали дать.

Лангбо. Достоинъ ли любой, кто небрегая

Прелестною бесдой вашей и

Упорно презирая ваши просьбы

И слезы, узжаетъ далеко

Отъ нжной близости, а изъ причины

Его отъзда можете найти,

Что онъ къ разлук до того стремился,

Что крови собственной не пожаллъ,

Лишь только бы отъ васъ освободиться.

Не злоба ли сердца разъединяетъ?

Любовь съ любимой пребывать желаетъ.

Да, право онъ не изъ сыновъ любви.

Кастабелла. Не обижайте — благородный духъ

На битву уклонилъ его стремленье.

Вдь щедрая любовь и честный пылъ

Такъ связаны, что зародились вмст:

Любовь — сестра, а бранный пылъ ей братъ

И если бы расти любви моей —

За храбрость полюбила бы сильнй.

Лангбо. Но Кастабелла!

(Входитъ Левидульчіа.)

Левидульчіа. Фи, къ женщин не вамъ найти дорогу —

Она не черезъ мозгъ, а черезъ кровь.

(Лангбо уходитъ, Кастабелла готова послдовать за нимъ.)

Нтъ, стой. Какъ называется ребенокъ,

Когда ростя среди заботъ и тратъ,

Достигнувъ полной зрлости и силы

Родителей откажетъ поддержать,

Нуждающихся въ помощи?

Кастабелла. Ублюдкомъ.

Левидульчіа. Ублюдкомъ Кастабеллу назовутъ,

Природа наша любящая мать

Себ на помощь создавала женщинъ,

Ища себя въ рожденьяхъ возрождать.

А ты, имя случай и возможность

На это,— грубо отвергаешь ихъ.

Кастабелла. Поврь мн, мать, что я люблю другого.

Левидульчіа. Отсутствующій предпочтешь предметъ

Любезному объятію супруга

И творческому тлу бредъ безплодный?

Мы иначе существовать не можемъ,

Какъ въ тл. А оно иметъ цль

Одну — рождать и этого (покуда

Воображеньемъ не родятъ дтей)

Лишь тломъ достигаемъ. Если бъ умъ

Одинъ руководилъ — то отъ рожденья

Мы бъ отказались — черезчуръ сильны

Убытки выносимые за то,

Что — жизнь обогащаетъ. И природа

Для нашихъ чувствъ приберегла прикормъ —

Чрезмрность наслажденія въ томъ дл,

Которое предложено теб

И, по, незнанію отдано за лживость

Неудовлетворяемой любви

Къ тому, кто на войн, лишаясь крови,

Воротится больнымъ, хромымъ, безъ силъ,

И женится, чтобъ испытала муку *

Тантала: оживитъ твои желанья

Безплодно предлагаемый предметъ

Любви — возжаждутъ и не утолятся.

(Входятъ: Бельфорэ, д’Амвиль, Русаръ, Себастьянъ, Лангбо и т. д.)

Бельфорэ. Ну, Левидульчіа, ты приготовить

Успла дочь принять любовь его,

Супруга — вотъ?

Левидульчіа. Лишь по закону мать ей,

Но будь она моя родная кровь —

Я не дала бы лучшаго совта.

Русаръ. О милая жена!

Счастливый мужъ твою цлуетъ щеку.

Кастабелла. Мой мужъ? О, вижу измнили мн,

Другъ Шарлемона, вашей чистотою

Такъ дивно презирался этотъ лиръ:

О, подкупить тому не позволяйте

Что презирали,— ставши ненавистнымъ

Орудьемъ міра — станешь самъ презрнъ.

(Становится на колни, то предъ однимъ, то предъ другимъ.)

О, дорогой отецъ, позволь вглядться

Въ мою любовь.— Вамъ, сударь, свтлый умъ

Не скажетъ ли, что неразуменъ сынъ вашъ

Женясь на комъ-то, склонности кого

Къ себ не замчалъ.— Я, сударь, буду

Столь непріятной вашему уму,

Что можетъ быть вы проклянете часъ

Неосторожной свадьбы.

Д’Амвиль. Бельфорэ,

Не надо бы навязывать ей мужа,

Бельфорэ. А, чтобъ меня! Сварливая двчонка —

Велю благословеніемъ отца:

Ты съ нимъ должна немедленно внчаться.

Кастабелла. Вотъ, Шарлемонъ, чего ждала въ слезахъ,

Какой бдою оправдался страхъ.

Себастьянъ. Разбой! разбой! разбой!

Бельфорэ. Гд?

Д’Амвиль. Что такое?

Себастьянъ. А это что по вашему — насильно

Внчая двушку, заставить спать

Съ кмъ не желаетъ?

Лангбо. Истинно, языкъ вашъ

Безбожный членъ.

Себастьянъ. Воистину, душ

Погибшей вашей впору ваша важность,

Какъ плснь пристала яблокамъ гнилымъ.

Бельфорэ. Другъ, вы безбожны, да и неприличны.

Д’Амвиль. Дрянь, непокорный, съ глазъ моихъ немедля,

Клянусь душой, поплатишься за это!

Бельфорэ. Идемте въ церковь.

(Уходятъ вс кром Себастьяна.)

Себастьянъ. Сказывается пословица: къ церкви ближе — отъ Бога дальше. Бдная двушка!— Дай теб Богъ счастья — пусть погорятъ его способности въ пламени чувства его такъ, чтобы не безпокоилъ тебя немилый. Чтобъ его огню, разбудить въ теб охоту къ другому мужчин и самому помочь себя орогачить. И да будетъ тмъ мужчиной, кто-нибудь изъ его служащихъ, ты такимъ образомъ отъ самого постылаго добьешься, что стны будутъ глухи, двери смазаны, кольца занавсокъ безмолвны, а горничная будетъ охранять тишину по собственному его приказу, чтобы храпть ему самымъ сладкимъ образомъ и во сн здорово обрастать рогами. А когда, свдавъ объ этомъ, сунется за разводомъ, да не будетъ ему отвта иного разв: ‘рядомъ лежалъ и дрыхъ, закону нтъ дла до такихъ — самъ проморгалъ все’.

(Уходить.)

ДЙСТВІЕ II.

Сцена 1-я.

Столовая въ замк Бельфорэ. Ночь. Музыка. Пиръ конченъ.

Входятъ: д’Амвиль, Бельфорэ, Левидульчіа, Русаръ, Кастабелла, Лангбо Нюхъ въ одни двери, съ другой стороны Пластырь и Сокетта, ихъ вводитъ Фреско.

Левидульчіа. Госпожа Пластырь, я ждала васъ часъ тому назадъ.

Пластырь. Нкоторыя дамы, сударыня, задержали меня дома, а то я давно бы ожидала вашу милость.

Левидульчія. Благодаримъ васъ за посщеніе. Сударь, прошу любить и жаловать этихъ благородныхъ дамъ, это приглашенные мной друзья.

Д’Амвиль. Привтъ вамъ, благородныя дамы. Прошу садиться.

Левидульчіа. Фреско, попроси разршенія у господина д’Амвиля и отправляйся въ буфетъ: тамъ найдешь кой-кого изъ нашихъ людей. Если они теб не обрадуются — большими дураками будутъ.

Фреско. Если ваши дураки не обрадуются, сударыня, то ваши бочки, наврно, будутъ мной довольны, только бы мн до буфета добраться.

(Уходитъ.)

Д’Амвиль. Да послужитъ намъ примромъ стремленье этого мальчика къ веселью. Будемъ серьезны и задумчивы, когда этого потребуютъ обстоятельства. Мрачному настроенію не время.

Левидульчіа. Вс мы должны настроиться на веселый ладъ.

Д’Амвиль. Эй, тамъ — музыка!

Бельфорэ. Гд же Монферрэ? Скажите, что его комната ждетъ его здсь.

(Входитъ Монферрэ.)

Монферрэ. Богъ создалъ вашъ бракъ, чтобы отнять отъ меня радость.

Д’Амвиль. Другъ Бельфорэ! Здоровье Кастабеллы! (Пьетъ.)

Вс двери настежъ, дабы этотъ тостъ

По дому разливался. Братъ, здоровье

Наслдника! Нашъ славный Шарлемонъ

Солдатъ. Прилично музык военной

Прославить поминаніе о немъ.

(Трубы и барабаны. Входитъ слуга.)

Слуга. Сударь, здсь пришелъ человкъ въ солдатской форм. Говоритъ — только что изъ Остендэ, и желаетъ вамъ сообщить что-то очень важное.

Д’Амвиль. Остендэ! Дай войти. Душа твердитъ,

Что новости его оркестръ дополнятъ —

То могъ бы сдлать братъ, развеселясь,—

Его развеселить пришедшій.

(Входитъ Борачіо переодтый.)

Монферрэ. Духомъ

Вопросъ удержанъ, будто чуетъ онъ,

Что не по немъ отвтъ.

Д’Амвиль. Солдатъ, скажи

Что новаго? Здсь говорятъ о трепк,

Что задали врагу.

Борачіо. Да такъ и есть.

Бельфорэ. Ты можешь разсказать?

Борачіо. Да.

Д’Амвиль. Разскажи намъ.

Борачіо. Врагъ, пораженный хитрою игрой

Маневровъ ловкихъ, обратилъ сперва

Всю артиллерію свою на городъ.

Отъ грома и огня дрожала крпость —

Онъ страшною подготовлялъ пальбой

Штурмъ, что намревался предпринять.

Былъ общій приступъ. Но на укрпленье,

Которое, казалось, легче взять,

Цвтъ ихъ полковъ былъ устремленъ въ атаку

И раздлялся поровну на фронтъ

И на резервъ. Они дошли до мели,

Готовясь перейти каналъ въ отливъ.

Мы собрались, для своего спасенья,

Сорвать заставки и залить каналъ.

Нашъ комендантъ возсталъ и допустилъ онъ,

Насъ оттснить къ подножію валовъ,

Когда же фронтъ ихъ пробивался къ бреши

Ударомъ въ пики,— повеллъ хитрецъ,

Спустить плотины, длая подножку

Всему ихъ строю, что попалъ въ струю

Свирпаго теченія потока.

Колонна сжатая водою и

Стнами, видя, что глубоки волны

И отступить не позволяютъ, вс

Усилья обратила (какъ послдній

Вздохъ у того, кто сердцемъ былъ здоровъ)

На ярость натиска. Вс были тотчасъ

Раздавлены и пали. Кто не плылъ,

Лишь утонулъ, а кто бжать затялъ

Вплавь — изъ бойницъ фланговыхъ по вод

Былъ сразу и утопленъ и застрленъ.

Д’Амвиль. Душой клянусь, лихое было дло.

Монферрэ. О! что же мой безцнный Шарлемонъ?

Борачіо. Я, утромъ, брелъ по роковой кос,

Межъ труповъ непріятелей сраженныхъ,

Что моря переполненный животъ

Извергъ на берегъ. Горестной удачей

Мн было увидать черты лица,

Которое ошеломленный разумъ

Узналъ. Онъ въ панцыр лежалъ какъ будто

Въ гробу. И всхлипывало море, какъ

Кто, усмирясь, оплакиваетъ горько

Того, кого во гнв умертвилъ,

О берегъ билось, цловало щеки,

Вновь уходило, вынудя песокъ

Могилу строить, съ каждою разлукой

Такъ много проливало слезъ. Пока

(Какъ тотъ, кто не выдерживая вида

Убитаго, не смлъ уйти). Сверхъ силъ,

Безвольно, нершительно шагая,

Между собой валы переплетя,

Какъ бы скрестивъ иль заломивши руки,

Отъ тла отрывалось, ницъ легло,

Какъ будто подъ землей хотло скрыться,

И только въ этомъ стыдъ ему мшалъ.

Д’Амвиль. И кто же это былъ?

Монферрэ. О, Шарлемонъ!

Борачіо. Подсказано тревогою, что горе

Мшало доложить.

Кастабелла. О, Боже мой! (Уходитъ.)

Д’Амвиль. Такъ Шарлемонъ погибъ! Но какъ же это,

Когда противнику мы нанесли

Ударъ?

Борачіо. Своимъ неукротимымъ духомъ

Былъ увлеченъ и вражій строй прорвалъ,

Когда же отступали по потоку

Растущему, смятенною толпой

Онъ опрокинутъ и снесенъ волнами.

И вотъ печальныя поминки — шарфъ,

Съ которымъ, въ честь героя, не разстанусь.

Монферрэ. Не мучь меня, доказывая то,

Что не хочу понять, хотя и долженъ.

Д’Амвиль. Ты — филинъ. Ты сюда пришелъ въ ночи

И сталъ проклятымъ встникомъ о смерти.

Отсюда — вонъ! Оставь мой домъ. Не то,

Клянусь душой, врага по мн увидишь,

Какого не нашелъ въ Остендэ. Вонъ!

Борачіо. Но только изъ любви…

Д’Амвиль. Терзать мн сердце,

Тмъ, что невыносимо?..

Послушай, слышишь? Рабъ! О, ты искусникъ,

Любезнйшій, нжнйшій негодяй!

Борачіо (въ сторону). Недурно притворялся?

Д’Амвиль (въ сторону). Несравненно!—

Проваливай! И слушать не хочу.

Борачіо. Простите же. Не стану безпокоить (уходитъ).

Д’Амвиль (въ сторону). Фундаментъ есть. Теперь по ступенямъ

Пойдетъ работа. До конца не долго.—

О, неопредленный, смертныхъ родъ!

Бельфорэ. Что жъ, если это рокъ необходимый

Всего подлуннаго.

Д’Амвиль. Да, это такъ.

Братъ, жизни ради — подави страданья.

Монферрэ. Нтъ, не могу. Для утшенья я

Сталъ недоступенъ. Очередь за мною:

Мн плохо.

Д’Амвиль. Горю слишкомъ поддался.

Лангбо. Вс люди смертны. Часъ смерти неизвстенъ. Старость увеличиваетъ опасность болзни, а страданіе способствуетъ забывчивости. Вы не знаете, долго ли вамъ быть въ сознаніи.

Тмъ не мене, по моему,

Когда больны — желательно устроить

Свои дла. Духовную писать.

Д’Амвиль. Того и надо. Посвтите брату.

Монферрэ. Я задержусь. Я честнаго соыта

Хочу просить у этого лица.

Бельфорэ. Отъ всей души. Вы помогите сударь.

(Уходятъ Монферрэ и Снуфъ.)

Вотъ рядомъ — не угодно?

Д’Амвиль. Все равно.

(Уходятъ Бельфорэ и Д’Амвиль.)

Левидульчіа. Дочь моя ушла. Идемте сынокъ. Госпожа Пластырь, идемте къ ней въ комнату. Мн будетъ пріятно посмотрть, какъ она переноситъ ожиданье прихода товарища по постели.

Русаръ. По правд, такъ чего и ждать ей. Я

Съ трудомъ понравлюсь. Дайте ей покой.

Левидульчіа. А вы трудомъ понравьтесь, дорогой.

(Уходятъ.)

Сцена 2-я.

Лакейская, тамъ же.

Входятъ: три пьяныхъ лакея, вводя Фреско.

2-й лакей. Мальчикъ, пей чего-нибудь, вволю, мальчикъ.

Фреско. Довольно, сударь, ни капли на этомъ свт.

2-й лакей. На этомъ свт? А, ну потуши-ка свтъ, да давай пить въ потьмахъ и — вотъ оно, братъ, старый мальчикъ.

Фреско. Нтъ, нтъ, нтъ, нтъ, нтъ.

3-й лакей. Ну, бери свой ликеръ. Здоровье Фреско! (Становится на колни.)

Фреско. Заболть мн отъ вашей здравицы, сударь.

1-й лакей. Ну такъ, можетъ, тогда и на колни станете, надюсь, сударь.

Фреско. А нельзя ли мн выпить за него, стоя, сударь?

2-й лакей. Надюсь вы сдлаете, какъ мы длаемъ.

Фреско. Ну такъ ясное дло — нельзя мн стоять — вы этого не можете.

3-й лакей. Здорово сказано, старый мальчикъ.

Фреско. Старый мальчикъ! Вы изъ меня сразу младенца сдлаете. Если такъ дальше пойдетъ, ходить разучусь.

1-й лакей. Тло мое такое слабое, какъ вода, Фреско.

Фреско. Правильно сударь, весь пивной солодъ ушелъ вамъ въ голову и въ тл только вода осталась.

(Входятъ д’Амвиль и Борачіо, незамтно наблюдаютъ пьяныхъ.)

Д’Амвиль. Борачіо, видишь этихъ слугъ?

Борачіо. Да, сударь.

Д’Амвиль. Ихъ пьянство кажется такимъ смшнымъ,

А намъ — орудье врнаго успха

И завершенья скромныхъ нашихъ длъ.

Борачіо. Которыя вполн готовъ исполнить.

Д’Амвиль. Сбрось это платье и затмъ впередъ.

Борачіо. Залейте разумъ этимъ ‘наздоровье’

Клянусь, что скоро напою васъ кровью.

(Уходитъ.)

1-й Лакей. Вы, какъ проклятый, навоняли здсь.

2-й лакей. Вы стало быть ходокъ по этой части?

(Другъ другу на ухо.)

1-й лакей. Вы, значитъ, будете — какъ есть подлецъ.

Д’Амвиль. Фортуна, чту тебя. Растетъ затя

Въ согласіи желанья моего.

Факеловъ брату моему! Что, перепились до безчувствія сволочи?

1-й лакей. Это, ваша милость, т дураки меня надули.

Д’Амвиль. Кажется тебя дйствительно надули бурдюки. Слышишь? Этотъ халуй, наглый, наглый хамъ. Онъ тебя надулъ. Какъ будешь съ нимъ рядомъ полемъ идти, свтя по дорог моему брату — научу какъ посчитаться: факеломъ его по черепу. А изъ дла я тебя выкручу.

1-й лакей. Всю морду факеломъ ошпарю.

Д’Амвиль (2-му лакею). Слушай!

Ты видишь, какъ нахаленъ этотъ хамъ?

Желаю наказать его за наглость.

Тебя онъ обижалъ. Я научу:

Какъ полемъ рядомъ будете итти

Огрй его сильне по макушк,

Да факеломъ. Я выручу тебя.

2-й лакей. Я проучу его насколько въ силахъ.

(Уходитъ.)

(Входитъ Лангбо Нюхъ.)

Д’Амвиль. Ну, господинъ Нюхъ, что сдлалъ братъ.

Ланбо. Сдлалъ завщаніе и этимъ завщаніемъ назначилъ васъ своимъ наслдникомъ, съ оговоркой, что оставляетъ за собой право уничтожить или измнить духовную, по усмотрнію.

Д’Амвиль. Такъ.— Пусть попробуетъ. Его избавлю

Отъ измненій (въ сторону).

(Входятъ: Бельфорэ и Монефррэ въ сопровожденіи факеловъ.)

Монферрэ. Братъ, покойной ночи.

Д’Амвиль. Темно на неб, мы пойдемъ полями.

Рубакой надобно руководить —

Тотъ врно бьетъ, кто чувствуетъ и знаетъ.

(Уходятъ.)

Сцена 3-я.

Покой тамъ же.

Входитъ Кастабелла.

Кастабелла. Любовь, влеченье нжное души,

Ты, если кровь теб не помшаетъ,—

Блаженство, что восторгъ съ добромъ внчаетъ,

Ты сердца Божьяго любимецъ. Боже мой!

Любить и быть постылаго женой.

Гд Шарлемонъ, любовь твоя большая,

Не хочешь ли одинъ ее имть?

Тогда признаюсь, гнваешься право —

Соперникъ — я. Но развести меня

Съ любовью, разв муки не довольно,

(О Боже) безъ внчанья съ ненавистнымъ,

Чтобъ примирить тебя? Двойное горе!

Но если ты велишь, такъ быть тому —

Когда не сердцемъ, волею прійму.

(Входятъ: Левидульчіа, Русаръ, Пластырь, Сокетта и Фреска съ фонаремъ.)

Левидульчіа. Госпожа Пластырь — покойной ночи. Пожалуйста, когда вашъ человкъ васъ проводитъ, верните его посвтить и мн.

Пластырь. Онъ сейчасъ будетъ въ распоряженіи вашей милости.

Левидульчіа. Добрая госпожа Пластырь. Вдь слуги-то мои вс пьяны, распьяны, не могу я на нихъ разсчитывать. О, вотъ и ваша новобрачная.

Русаръ. И грустна же она по-моему.

Левидульчіа. Какой же быть ей? Ваше нездоровье

Боится жданной радости ночной.

Вотъ и мрачна.

Русаръ. Свтла отъ всти той!

Левидульчіа. Отъ васъ зависитъ.

Кастабелла. Про какую радость?

Вся радость ночи — то что въ ней покой.

Русаръ. Благословляю радостью такой!

Отъ стона не проснись. О не вздыхай!

Левидульчіа. Пріятнй ей не спать, а задыхаться.

Русаръ. Нтъ, милая, не потревожу я,

Ты эту ночь останешься двицей.

Кастабелла. О длись болзнь такая годъ отъ года,

Клянусь, я не потребую развода!

Русаръ. Пойдемте спать.

Кастабелла. Послдую за вами.

Русаръ. Мать, доброй ночи!

Левидульчіа. Весело вамъ спать.

(Уходятъ Русаръ и Кастабелла.)

Ну, врно ихъ родительницы спали,

Какъ зачинали этихъ соней. На зло

Родили ихъ: больнымъ и неспособной:

Въ одной — охоты нтъ, въ другомъ умнья,

Меня же ихъ мороженая кровь

(Такъ снгъ втираемый рукою быстрой

Жжетъ тло) взволновала. Я теперь

Пылаю. Обниму, сжимая воздухъ

Чтобъ охладиться.

Себастьянъ. Только уничтожитъ

Пылъ. Обнимите и сожмите лучше

Меньшого: можетъ онъ огонь унять.

Левидульчіа. Какъ смли? Проклинаю ваши уши!

Какъ, дерзкій Себастьянъ, ршились вы

Приблизиться къ отцу, съ которымъ въ ссор?

Себастьянъ. Его отсутствіе хранитъ меня.

Левидульчіа. Уврены, что онъ ушелъ?

Себастьянъ. Конечно.

Позвольте подойти, уговорить,

Хочу васъ, примирить съ его любовью.

Левидульчіа. Такимъ путемъ? Не понимаю васъ.

Но ради мира, проводить позволю,

Прійму и просьбу.

Себастьянъ. Въ эти полчаса?

Левидульчіа. А то и въ цлый часъ, когда угодно.

(Уходитъ Себастьянъ.)

Горячая кровь! У него оба главныя достоинства мужчины: находчивость и пониманье. Мн правится свобода его обращенья.

Го! Себастьянъ! Ушелъ. Да ты заставилъ

Всю кровь мою кипть. И вотъ теперь

Вод подобно на земл пролитой — ,

Готовой слиться съ жидкостью любой,

Могу схватить кого угодно.

(Входитъ Фреско съ фонаремъ.)

Фреско!

Другого нтъ, такъ веселись хоть ты.

Желанье — втеръ, тотъ, кого ведетъ,

На перваго изъ встрчныхъ упадетъ.

(Уходитъ.)

Сцена 4-я.

Проселокъ возл каменоломни. Ночь.

Входитъ Борачіо, осторожно и торопливо переходитъ сцену. У него по камню въ каждой рук.

Борачіо. Дома изъ этихъ камней строятъ люди.

Но ими разорю теперь одинъ.

(Прячется въ каменоломни.)
(Входятъ два пьяныхъ лакея, дерущіеся факелами, д’Амвиль, Бельфорэ, Монферрэ и Лангбо Снуфъ.)

Бельфорэ. А чтобъ… Пропойцы, этакъ потушить вамъ

Огни.

Д’Амвиль. Нтъ! Шалости.

1-й лакей. А мой погасъ!

Д’Амвиль. Ты имъ зажги! Онъ головою свтелъ.

Ей Богу, все потухло. Эй, домой!

Зажгите тамъ.

Бельфорэ. Темно черезвычайпо.

(Слуги уходятъ.)

Д’Амвиль. Пустое. Путь привычный. Вашу руку.

Пойдемъ легко, безъ нихъ васъ провожу-

Монферрэ. Душа болитъ и тяжело сжимаетъ

Мн сердце. Бдный сынъ мой, скоро я

Съ тобою буду.

(Д’Амвиль сбрасываетъ его въ каменоломню.)

Д’Амвиль. Славно! Богъ помилуй!

Монферрэ. О!— О!— О!—

Д’Амвиль. Вс ангелы, простите!—

Хамы! Сволочь!

Бельфорэ. Дай Богъ, лишь рану: онъ въ каменоломн.

Д’Амвиль. Братъ милый!— Сволочь! Трусы! Холуи!

(Входятъ слуги.)

Да поразитъ васъ вчный мракъ! Идемте,

Спускайтесь, обойдя, въ каменоломню

И помогите брату встать. Ну, ночь

Несчастная! Вы согласитесь, сударь,

Не тотъ ли песъ, что новость вылъ въ столовой

Тотъ филинъ накричалъ намъ ужасъ новый?

(Уходятъ и возвращ. слуги съ трупомъ.)

Лангбо. Да ужасъ, правда, сударь,— братъ вашъ мертвъ.

Бельфорэ. Мертвъ.

Слуги. Мертвъ.

Д’Амвиль. Да будетъ мертвъ языкъ вашъ! Вырвать

Глаза мои — завистливой Фортун

Отдать на мячики. Зачмъ дожилъ!

Природа злая! Не даря мн зрнья

Была бы ты ко мн куда добрй.

Ни вздоха? Ничего? Отвтствуй, Небо —

Закрыло очи въ знакъ убійства? Или

Твой черный плащъ — печальная одежда

На смерть его?

Ни искорка въ необозримой тверди —

Имъ нсть числа — не тронулась упасть

И освтить. Намстники природы,

Созвздья чьи рожденье смертныхъ ткутъ,

Гд роковая та звзда, съ которой

Рожденъ онъ? Смерти не могла свтить,

Свтя рожденью? И тогда бы не былъ

Я тмъ, чмъ сталъ теперь орудьемъ — брата

Столь добраго, столь горестной судьбы.

Бельфорэ. Васъ распалила страсть. Въ себя прійдите.

О немъ не плачьте — наша смерть худа

Иль хороша не по себ — по жизни:

Жилъ хорошо и смерть безъ укоризны.

Д’Амвиль. Ай! Вижу я — теб легко дается

Терпнье: ни по чемъ. Ужели нтъ

Чувствъ у природы?

Бельфорэ. Чувствъ? Не отрицаю,

Но что безцльно ею создано?

Какая польза отъ рыданій трупу?

Что неестественнй — не огорчаться

О томъ, кого не воротить, иль всхъ

Терзать печалью и терзать безцльно?

Д’Амвиль. Да, если у меня онъ отнятъ былъ,

Какъ хладный трупъ, того бы я не вдалъ,

Не огорчался. Только посмотри:

Какъ свжъ его румянецъ. Ни водянки,

Ни признака желтухи не найдешь,

Лишь свжести здоровой полнокровье,

И это все — убійственная тьма

Съ собою унесла. Насколько вижу

Онъ могъ бы жить по день Суда, творя

Добра побольше васъ со мной… О братъ!

Онъ былъ такою добротой проникнутъ,

Какъ будто съ жизнью получилъ ее

Въ утроб матери. Такъ безобиденъ,

Что, дабы червяка не раздавить,

Способенъ былъ перемнить дорогу.

Столь нженъ, что бднякъ не успвалъ

Взоръ возвести сухой, какъ братъ отвтитъ

Слезою, да слезой, не лгу, слезой.

Бельфорэ. Возьмите трупъ. Разсудокъ васъ излчитъ.

Д’Амвиль. Такъ что жъ мн длать? Глупая природа

Ведетъ свой бгъ разсудку вопреки.

Но кончилъ я. Вс эти рчи были

Лишь сильный втеръ — этотъ ливень слезъ

Его унялъ. Покоенъ я. Угодно

Вамъ быть передовымъ? За вами я,

Какъ тотъ, кто долженъ и идти не хочетъ.

Лангбо. Противорчіемъ его разстроимъ.

Бельфорэ. Боль слезная — оконченная боль —

Страсть открытая, все яростнй пылаетъ.

(Уходятъ вс&#1123,, кром д’Амвиля, Борачіо выходитъ изъ каменоломни.)

Д’Амвилъ. Вотъ милая комедья! Началъ о

Упокоеньи, а конецъ — ха-ха-ха.

Борачіо. Ха! ха! ха!

Д’Амвиль. Эхо. Я готовъ стоять

Привтъ пвучій этотъ повторяя,

Пока на радости не лопнуть легкимъ

Въ жестокомъ смх. Воронъ полуночный,

Ты чуялъ трупъ.

Борачіо. Сомнньямъ мста нтъ.

Удобно умостясь подъ этимъ валомъ,

Откуда онъ упалъ, не допустилъ

Двойное ‘о’ договорить — я вышибъ

Духъ — этакимъ рубиномъ, а другой

Такой же по величин и виду

Подсунулъ я подъ черепъ на земл

Подушкой, чтобы думали — свалился

И такъ погибъ.

Д’Амвиль. На этомъ камн я воздвигну замокъ,

А этотъ станетъ во главу угла.

Борачіо. Увнчано хитрйшее убійство,

Какимъ дыханья кто-нибудь лишенъ.

Д’Амвиль. Да тонкость оцпи! Вдь обстановка

Не вызвана намреньемъ ничьимъ:

Все — люди, распорядокъ, время, мсто,

Лишь этимъ мозгомъ все обращено

Въ орудья помощи. А все, однако,

Отъ выступленья до исхода длъ

Ни случая не знало, ни натяжки.

Борачіо. Разъ,— мой докладъ о смерти Шарлемона

Весь — ложь, хотя и подъ личиной правды.

Д’Амвиль. Ай! И доложенъ въ подходящій мигъ —

Вс наши мысли занимало дло

Иное. Кто-бы заподозрть могъ,

Что можно было о другомъ подумать?

Борачіо. Два,— гугенотъ, едва сказалъ вашъ братъ

О смерти, какъ навелъ на завщанье.

Д’Амвиль. Присутствовалъ по долгу онъ, и это

Въ его входило службу, безъ заказу —

Изъ вры вытекало и спасло

Отъ подозрній. Я дотронься — могъ-бы

Испортить все.

Борачіо. А въ третьихъ, ваши тосты.

Хотя повидимому, и обрядъ,

Церемоньялъ на праздник обычный,

Мн помогли прислугу опоить.

Д’Амвиль. Что было очень важно для удачи —

Пропойцъ голыми руками взять,

Одно у нихъ оружье это — факелъ,

Когда жъ погасли…

Борачіо. Послужила тьма,

Охран и свершенью нашихъ длъ,

Изъявъ предупрежденье и открытье.

Д’Амвиль. И дерзостно исполнено убійство,

Его ничей не видлъ въ мір глазъ.

Борачіо. А увидавшій сдлался орудьемъ

И совершеннаго не сознавалъ.

Д’Амвиль. Такая власть дается мудрецами

Тому, кого зовутъ Первйшимъ звздъ,

Вліянія которыхъ управляютъ

Подлунными, когда они совсмъ

Не сознаютъ причинъ своихъ поступковъ.

(Громъ и молнія.)

Что? Грома дрогнулъ? Врь моимъ словамъ —

Явленье это просто: жаркій воздухъ

Сухой, окутанъ паромъ водянымъ,

А, въ высшемъ сло атмосферы, холодъ

Сжимаетъ въ тучу этотъ паръ сырой.

Стсненный воздухъ, заключенный этимъ

Въ густую инородную тюрьму,

Стремится къ вол яростнымъ порывомъ

Сквозь толщу тучи, происходитъ гулъ,

Который слышалъ.

Борачіо. Это грозный грохотъ.

Д’Амвиль. Веселый грохотъ, думается мн,

Онъ славитъ завершенье нашихъ плановъ,

Какъ пушки о побд — онъ бодритъ.

Природа имъ напоминаетъ, какъ

Она намъ помогала: отложила

Громъ. Загреми къ уходу онъ, и братъ

Пожалуй бы остался ночевать,

Испорти замыселъ. Приберегла

И молніи — блистая по пути

На западню ему не указали.

И лишь теперь природа подаетъ

Намъ знаки, и значеніе ихъ всхъ,

Что поощритъ заслуженный успхъ.

Борачіо. Меня вы убдили — это врно.

Себя спасая, охранитъ природа

Того, кто укрпляетъ силу рода.

Д’Амвиль. Дальнйшее: отъ нашего обмана

О смерти Шарлемона все идетъ,

Необходимо всхъ уврить въ этомъ

По мр силъ, всмъ видомъ.

Борачіо. Это такъ.

Пусть отнятое у него наслдство,

Пусть и оно поддержитъ нашъ расчетъ,

Его не пожалйте — увеличить

Роскошность погребенья. Возмститъ

Оно расходы, и придастъ печали

Правдоподобный и пристойный видъ.

Д’Амвиль. Совтъ прійму. Ты, черная полуночь,

Прекрасная любовница убійцъ,

Теб обязанъ. Въ благодарность самъ

Твои цвтъ надну къ тмъ похоронамъ.

(Уходитъ.)

Сцена 5-я.

Комната Левидульчіи.

Входитъ Левидульчіа, сопровождаемая Фреско.

Левидульчія. Въ своемъ поко рада видть Фреско.

Дверь затвори. Нтъ, вижу не поймешь,—

Войдя закрой.

Фреско. Сударыня, не поздно?

Левидульчіа. Пустое — надо кое-что сказать.

Что, госпожа не пріискала мужа?

Фреско. Правда, сударыня, есть которые ее преслдуютъ ухаживаніями, но только безъ послдствій, кажется. Уступаютъ не слишкомъ ревностно, полагаю.

Левидульчіа. Напираютъ не слишкомъ ревностно, хочешь сказать?

Фреско. Думаю, сударыня, они недостаточно богаты.

Левидульчіа. И все-таки, Фреско, они недостаточно смлы. Госпожа твоя женщина быстро увлекающейся крови, Фреско, и по правд сказать, она врод меня, на этотъ счетъ. Бдный темпераментъ, бдне бднаго кошелька. Дай мн такого мужчину, чтобъ не одно въ немъ искушенье было, а еще и предпріимчивость въ мысли, да смлость въ нрав, чтобъ каждымъ словомъ, каждымъ движеньемъ старался заставить женщину говорить и дйствовать по его собственной вол, да такъ, чтобъ ей казалось, будто она сама за нимъ ухаживаетъ и до тхъ поръ отъ нее не отстанетъ, пока въ этомъ не убдитъ.

Фреско. Это врно, сударыня, но по отношенію къ равнымъ, иначе страшно нарушить приличія.

Левидульчіа. Тебя надули, Фреско. Дамы также любезны, какъ и гвардейскія солдатки, пожалуй и понжнй будутъ. Горячая да, да мягкая постель длаютъ ихъ врод мягкаго воска — легко на нихъ отпечататься. Пожалуйста, развяжи мн башмакъ.— Что? Ужъ не изъ робкихъ ли? Смлй, мужчина! У меня нтъ подагры. Нога прикосновенье выдержитъ — ручаюсь. А ну, подойди, Фреско. Дай-ка ухо — лакомое оно у тебя — ну, промахнулась — пропустила ухо и попала въ губы.

Фреско. Ваша милость, заставили меня краснть.

Левидульчіа. Значитъ въ теб много страстной крови, и ты не знаешь куда ее двать. Дай посмотрю руку. Отчего бы теб робть, судя по рук, Фреско, крпкое, жиловатое у тебя мясо и волосатая кожа, то и другое — признакъ способнаго тла. Не люблю я рохлей, съ гладкой кожей и нжнымъ тломъ. Они напоминаютъ цукаты, когда прокисать начинаютъ, я отъ нихъ всегда очищаю свои шкафы и отдаю горничной. Я вдь кое-что смыслю въ хиромантіи, судя по линіи, которая какъ разъ на меня выходитъ — ты приближаешься къ удач, Фреско, захоти — возьмешь.

Фреска. О, что это, сударыня, пожалуйста?

Левидульчіа. Не меньше, какъ любовь прекрасной дамы, если не потеряешь ее изъ-за подлой безсердечности.

Фреско. Дамы, сударыня? Увы, дама предметъ слишкомъ высокій, не достать мн.

Левидульчіа. Нтъ? Почему? Я — дама. Разв я ужъ такая высокая, что не достанешь? Обними меня и попробуй.

Фреско. Не могу найти въ своемъ сердц, сударыня…

(Себастьянъ стучитъ.)

Левидульчіа. О, чортъ! Мужъ! Несчастный, безсердечный, дуракъ! Тебя зачали врно между свернымъ полюсомъ и леовитымъ проливомъ. Теперь, какъ подлый, честолюбецъ самъ себ измняющій трусливой медленностью — страдай за измну, которой совершать никогда не думалъ. Иди прячься за коверъ. иво. (Фреско прячется, входитъ Себастьянъ.) Себастьянъ! Что вы здсь длаете, такъ поздно?

Себастьянъ. Пока ничего, но надюсь сдлать. (Цлуетъ ее.)

Левидульчіа. Вы очень смлы.

Себастьянъ. А вы очень храбры — встртили меня на полномъ ходу.

Левидульчіа. Вы пришли, чтобы я васъ помирила съ отцомъ? Слово другое въ вашу пользу напишу.

Себастьянъ. Слово, другое, сударыня? Того, что вы для меня сдлаете меньше чмъ на двухъ листахъ не упишешь. Но, попросту — воспользуемся благопріятнымъ одиночествомъ.

Левидульчіа. Для чего?

Себастьянъ. Чтобы протанцовать сотвореніе міра на аглицкій манеръ.

Левидульчіа. А почему не на французскій или итальянскій?

Себастьянъ. Фи, они его навыворотъ пляшутъ. Ну, ихъ.

Левидульчіа. Вамъ такъ загорлось танцовать?

Себастьянъ. Готовъ оборвать подметки.

Левидульчіа. Вы къ этому хорошо приспособлены.

Себастьянъ. Снимите съ меня мрку — отъ головы до ногъ — не найдете особыхъ уклоненій отъ образцовыхъ пропорцій.

(Стучитъ Бельфорэ.)

Левидульчіа. Врно меня кто проклялъ, Себастьянъ. Тамъ за дверью кто-то разбиваетъ наше благополучіе. Короче: люблю тебя и ждать не долго придется, чтобы я теб это доказала. А теперь, чтобы теб избавиться отъ подозрнья, ничего особеннаго длать не надо. Выпь шпагу, сердись, а когда онъ войдетъ бросайся вонъ, не обращая на него никакого вниманія. Только притворись, что очень сердишься, а остальное мн одной предоставь.

(Входитъ Бельфорэ.)

Себастьянъ. Ну, а теперь, клянусь рукой Меркурія!..

Уходитъ.)

Бельфорэ. Въ чемъ дло, жена.

Левидульчіа. О! О! мужъ!

Бельфорэ. Пожалуйста, что съ тобой, жена?

Левидульчіа. О, попробуйте мой пульсъ. Бьется, увряю васъ. Потерпите немного, милый мужъ, дайте ко мн дыханью вернуться, и я вамъ все разскажу.

Бельфорэ. Что съ Себастьяномъ? Онъ кажется такимъ безумнымъ.

Левидульчіа. Бдный джентльменъ, кажется, вн себя. Вы помните непріятность, причиненную ему отцомъ по поводу свободы его выраженій въ то время, какъ разъ, когда ваша дочь отправлялась внчаться?

Бельфорэ. Да, что жъ изъ этого?

Левидульчіа. Это его очевидно взорвало. И какъ разъ попался ему на улиц какой-то несчастный человкъ. Что у нихъ вышло не знаю, только погнался онъ за нимъ съ такой яростью, что не укройся тотъ въ мой домъ, былъ бы наврно убитъ.

Бельфорэ. Что за страшный, отчаянный юноша.

Левидульчіа. Нтъ, мужъ, онъ совсмъ разъярился, когда увидлъ, что уйдетъ отъ него человкъ, такъ что даже вытащилъ шпагу и готовъ былъ протянуть ее поверхъ меня. И не останови его вашъ стукъ, наврно бы онъ что-нибудь да сдлалъ со мной.

Бельфорэ. Гд человкъ?

Левидульчіа. Увы, здсь! Увряю васъ, что его бдная перепуганная душонка еле въ себя пришла сейчасъ. Если у этого дурака хоть капля разума — пойметъ меня. (Въ сторону.) Слышите вы тамъ? Фурія ваша исчезла. (Фреско боязливо выглядываетъ изъ-за ковра.)

Фреска. Вы уврены, что онъ ушелъ?

Бельфора. Ушелъ, ушелъ, увряю тебя.

Фреска. Я бы тоже хотлъ исчезнуть. Онъ трясъ меня почти до смертнаго паралича.

Бельфора. Какъ это у васъ завелось недоразумнье?

Фреска. Я хотлъ выйти заднимъ ходомъ.

Бельфора. Ты уже достаточно успокоился. Разскажи пожалуйста, какъ было дло.

Фреско. Есть сударь. Вотъ только прійду въ себя. Память-то моя почти что совсмъ покинула меня. О! Да, да, да! Значитъ, сударь, шелъ я этакъ по улиц, сударь, господинъ-то этотъ самый шелъ слдомъ за мной, значитъ, наступилъ мн на пятку. Я крикнулъ: ‘О!’ — ‘Такъ ты, говоритъ, кричать, сволочь. Дай, говоритъ, посмотрю твою пятку. А не ранена — такъ не попусту кричать будешь’. Совсмъ тмъ, голову, это, мою себ между ногъ забралъ и башмакъ мой стащилъ. А надо вамъ знать, что я недлю, какъ носковъ немнявши, господинъ и закричалъ ‘фу’, говоритъ, ноги, молъ, мои подлыя, да трусливыя ноги — со страху, говоритъ, навоняли. Потомъ сталъ онъ меня башмакомъ по черепу охаживать, и я еще разъ закричалъ: ‘О!’ Тутъ какъ разъ пришелъ мохнатый песъ давай объ него тереться. Господинъ врно изъ-за шерсти и прійми собаку-то за бутаря въ тулуп, да давай божиться, что вздернетъ меня и съ фонаремъ въ рукахъ на первой вере, пусть молъ прохожіе дорогу видятъ, а о господскія икры не трутся. А какъ веревки при немъ не было, то онъ съ себя помочи снялъ и ужъ какъ началъ петлю пристраивать, такъ я улизнулъ на ходу. Вотъ на бгу, правду сказать, это я, дйствительно, что пожелалъ ему собственными помочами удавиться. Тутъ онъ совсмъ на стну ползъ, гнался вотъ досюдова.

Бельфора. Ну, что-то надувательствомъ пахнетъ.

Левидульчіа. Да, настоящимъ надувательствомъ.

Фреско. Чмъ бы оно ни пахло, а ужъ враньемъ наврно.

(Въ сторону.)

Бельфора. Можешь уйти черезъ заднюю дверь, честный парень, эта дорога частная и покойная.

Фреско. Такъ и надо: ваша главная дверь и публична и опасна.

(Уходитъ Бельфора.)

Левидульчіа. Покойной ночи, честный Фреско.

Фресно. Покойной ночи, сударыня. Ну, если вы когда-нибудь увидите, какъ я обнимаю дамъ! (Уходитъ Фреско.)

Левидульчіа. Вышло очень мило.

А все-таки удача вполовину,

Пока совсмъ на дло не подвину.

(Уходитъ.)

Сцена б-я.

Лагерь.

Входитъ Шарлемонъ въ полномъ вооруженіи, мушкатеръ и сержантъ.

Шарлемонъ. Сержантъ, который часъ?

Сержантъ. А часъ и будетъ.

Шарлемонъ. Просилъ бы васъ меня смнить. Я такъ

Усталъ, что будетъ очень трудно дальше

Стоять мн на часахъ.

(Громъ и молнія.)

Сержантъ. Вотъ обойду

Посты и ворочусь за вами, сударь.

Солдатъ. Ради Бога, сержантъ, смните меня — вдь больше пяти часовъ безсмнно стою въ такую ужасную и бурную ночь.

Сержантъ. Да вдь это, милый мой, музыка. Земля съ небомъ теперь въ полномъ согласіи: громъ и пушки перекликаются.

(Уходитъ сержантъ.)

Шарлемонъ. Не знаю почему меня такъ тянетъ

Заснуть. Насилье чую надъ собой

Такое стойкое, что прямо страшно.

Солдатъ, ты лучше видишь въ темнот —

Буди меня, когда сержантъ вернется.

Солдатъ. Здсь такъ темно, да бурно, что наврядъ

Его увижу и услышу, разв

На насъ наткнется.

Шарлемонъ. Не могу бороться.

(Входитъ Духъ Монферрэ.)

Монферрэ. Во Францію — отецъ твой умерщвленъ,

Убійцею наслдства ты лишенъ.

Съ терпньемъ наблюдая ходъ вещей,

Месть нашу поручи Царю Царей.

(Исчезаетъ.)
(Шарлемонъ шевелится и просыпается.)

Шарлемонъ. Мой робкій духъ! Какой ужасный сонъ

Заставилъ пробудиться? Сны — отсвты

Отъ памяти продуманныхъ вещей.—

А то еще — измышленныя формы

Предметовъ, соотвтственно строенью

И состоянью нашихъ тлъ. И то

Въ обоихъ случаяхъ не повліяло.

На этотъ сонъ. Мой умъ не предавался

Ни разу — помышленьямъ о такомъ

Предмет, да и я не пріучался

Предъ собственною выдумкой дрожать.

Мн кажется, мой ангелъ захотлъ

Мн всть подать. Но, Боже, сохрани!

О, душу защити мою отъ всякихъ

Предчувствій и предвстій. Лишь бы не

Увидть въяв это дло или

Его предчувствовать. Что? Разв я

Отца не поручилъ забот нжной

Любезнйшаго дяди? Что, солдатъ

Не видлъ человка?

Солдатъ. Вамъ приснилось,

Сударь. Не видлъ.

Шарлемонъ. Тьфу! Пустые сны

Обманны. Дтское воображенье,

Какъ мутная вода, мняетъ видъ

Вещей въ ней помщенныхъ: видимъ слитымъ,

На дл раздленное. И здсь

Я постоянно на войну смотрю

И кровь, и смерть оставили, пожалуй,

Въ моемъ разсудк образъ о иномъ

Событіи кровавомъ. И разсудокъ

Съ другими мыслями его смшалъ.

Быть въ ихъ числ могло воспоминанье

И объ отц. А вмст вышло такъ,

Какъ будто тло моего отца

Ту кровь теряло, что его постигла

Та смерть. Но онъ въ Париж, эта кровь

Здсь пролита. Такъ. Не хочу оставить

Войны и славы, подчиня себя

Тревог легкой отъ пустыхъ видній.

(Входитъ призракъ.)

Солдатъ. Стой! Стой! Сказалъ! Нтъ? Вотъ теб за это!

Стоять не хочешь, такъ тебя свалю.

(Стрляетъ.)

Ни сталъ, ни палъ? Знать чортова хозяйка

Прогрызла мужу голову.— То духъ.

Я прострлилъ — а онъ не хочетъ падать.

(Уходитъ.)
(Призракъ приближается къ Шарлемону, который робко уклоняется отъ него.)

Шарлемонъ. Прости меня, неврнымъ сердцемъ медлилъ

Тому поврить, что боялся знать.

(Уходитъ.)

ДЙСТВІЕ III.

Сцена 1-я.

Церковь.

Входитъ погребальное шествіе Монферрэ.

Д’Амвиль. Спускайте. Отдадимъ земл земное.

Но ей нести безсмертный монументъ,

Чтобы передавалъ вкамъ грядущимъ

Всю радость о созданіи своемъ

И даннымъ ей и имъ пріобртеннымъ:

Онъ у меръ лучшимъ, нежели рожденъ.

(Похоронный маршъ — входитъ погребальное шествіе Шарлемона.)

А въ лик этомъ, полагайте память

О Шарлемон. Онъ достойный сынъ.

Вс почести гробамъ! Он довлютъ

Солдатамъ. Оба — воины. Отецъ

Грхъ поражалъ, сынъ увнчался кровью.

Одинъ храбрй, другой великъ любовью.

(Первый залпъ.)

Сюда гербы, сюда же эпитафьи.

Пусть эти строки прахъ переживутъ.

(Читаетъ.)

Эпитафія Монферрэ.

Огонь и землю кроютъ эти своды,

Чьи жаръ и даръ искали бдняковъ,

Что (проливая, какъ морскія воды

Потоки слезъ) оплачутъ смерти ковъ.

Онъ вольно длалъ благо, блага ради,

Свободу щедрости всегда цня,

И признавалъ лишь Князя Благодати,

Служа ему не страхомъ, а любя.

Такъ проживя, передъ концомъ суровымъ

Сталъ не готовясь, будучи готовымъ.

Эпитафія Шарлемона.

Здсь погребенъ въ изображеньи томъ,

Кто умеръ — юнъ, но умеръ старикомъ,

И, юности прообразуй силу,

Онъ билъ всегда готовъ сойти въ могилу —

Въ добр созрвъ, онъ молодымъ лицомъ

Привтилъ смерть передъ своимъ концомъ.

Такъ проживя, хотя и юнымъ палъ —

Конца безпременнаго не узналъ.

Да разрастается та слава шире:

Онъ умеръ на войн, но умеръ въ мир.

(Второй залпъ.)

О, если бъ это возродило пепелъ

Тхъ фениксовъ. То чудо велико,

Но превышали бы величье — радость

И благодарность. Жизненный примръ

Его — осуществленіе религьи

Столь врное, что богословье все

Казалось описаньемъ, не заданьемъ

Дяній тхъ. А сынъ былъ доброты

Его — достойный продолжатель. Такъ что

На этихъ Геркулесовыхъ столпахъ,

Гд ихъ гербы — девизу быть — Non ultra.

Ихъ жизней ни начала, ни конца

Ни юный, ни старикъ — заслугой, родомъ —

Не превзойдутъ, ни въ слав ни въ добр.

(Третій залпъ.)

Свершилось. Пышностью обряда скверный

Поступокъ скрашенъ. Шарлемонъ, вернись:

Погребены подъ мраморомъ дворца

Пылъ всхъ твоихъ надеждъ и прахъ отца.

(Уходитъ.)
(Входитъ Кастабелла въ траур и подходитъ къ надгробью Шарлемона.)

Кастабелла. О, Шарлемонъ, кто зналъ меня такъ врно,

Хоть я насильно и въ чужихъ рукахъ

Съ тхъ поръ, какъ добровольно обручились —

Не могутъ чувства быть принуждены

Дламъ подобно. Да не оскорбишься

Что на алтарь плиты несу я даръ —

Слезъ. То жемчужины моей любви

Съ печалью смшаны и падаютъ на нашу

Погибшую весну, апрльскій дождь

На нжный цвтъ до времени обитый.

(Входитъ Шарлемонъ и слуга.)

Шарлемонъ. Ты вещи собирай, а я пойду

Вдоль этой церкви и вернусь обратно.

(Уходитъ слуга.)

О, вотъ зловщій памятникъ отца

Онъ первое, что замчаетъ глазъ мой.

Но это что же? ‘Въ память Шарлемона’?

Пустою сплетней спутаны они.

Обманутъ я. Благодарю о, Боже

Позволь и впредь мн ошибаться такъ.

И Кастабелла въ траур по мн?

Другъ Кастабелла. Встань! Не умиралъ я.

Кастабелла. Спаси, о Боже! (Падаетъ въ обморокъ.)

Шарлемонъ. Проклинаю спшность

И неразумье страсти!— Кастабелла!

Не догадался — Кастабелла!— что

Мое внезапное явленье страшно.

Прошу, моя любовь, прости меня. (Она поднимается.)

Своимъ глазамъ позволь тебя уврить:

Въ обличьи этомъ, что ошибкой умъ

Твой призракомъ почелъ, заключены

Твои — душа и тло Шарлемона.

Кастабелла. Я слышу нжное тепло и влажность

Они доступны воспріятью чувствъ.

Шарлемонъ. А духи нтъ. Затмъ, что основанье

Ихъ выше сущности и строя всхъ

Причинъ, образовавшихъ наши чувства.

Коснись же губъ моихъ. Ты отвернулась?

Кастабелла. Изъ болей боль! Кто разорвать обтъ

Желаетъ и страшится — боль усилитъ.

Шарлемонъ. И Кастабелла можетъ огорчаться,

Что ложно мертвымъ я объявленъ былъ?

Кастабелла. Присутствіе того, кого мы любимъ

И насладиться тмъ нельзя — больнй

Насъ жжетъ, чмъ если бы его не видть.

Шарлемонъ. Что? Измнилась за разлуку?

Кастабелла. Да

Я женщина.

Шарлемонъ. Ты замужемъ?

Кастабелла. О, врно!

Шарлемонъ. Ты замужъ вышла? Женщиною мать

Не будь, я отвергалъ бы добродтель

Всего ихъ пола. Могутъ ли купцы

И моряки годами отлучаться

Отъ знавшихъ утоленіе страстей,

И врить, что найдутъ свои постели

Измной незапятнанными къ ихъ

Прізду, если вы, кто и не вдалъ

Соблазна, не сумли переждать

Недль короткихъ.

Кастабелла. О, позволь сказать мн!

Шарлемонъ. Но ты права, конечно разсудила —

Солдата могутъ ранить, онъ, быть можетъ,

Безсиленъ будетъ нравиться вамъ.

Кастабелла. Нтъ.

Безсилье мило мн въ моемъ супруг.

Шарлемонъ. Что, замужемъ за неспособнымъ? Такъ?

О, удивительный развратъ! Какъ? похоть

Твоя дошла до степени такой,

Что непремнное кровопусканье

Поручено, кто опытомъ о томъ

Не обладалъ?

Кастабелла. Я умоляю слушать!

Шарлемонъ. Скажи.

Кастабелла. Богъ видитъ — не виновна я.

Шарлемонъ. Какъ, ты принуждена?

Кастабелла. Господь свидтель.

Шарлемонъ. Какимъ же подлецомъ?

Кастабелла. То, вашъ д’Амвиль.

И онъ, лишая васъ моей любви,

Васъ одновременно лишилъ наслдства.

Шарлемонъ. Лишилъ наслдства? Чмъ я заслужилъ,

Что милаго отца любви лишенъ я?

Кастабелла. Любви и самого. Покой навкъ.

Но ваше оскорбленное терпнье

Оплаканной кончины видитъ знакъ.

(Шарлемонъ замчаетъ памятникъ отца.)

Нашелъ. Когда я думала — онъ призракъ

Мн легче было пережить мои страхъ,

Чмъ видть друга моего въ слезахъ.

(Уходитъ.)

Шарлемонъ. Моей ли скорби превышать иныя

Быть безпримрной? Я нашелъ свой гробъ.

Для всхъ людей гробы — конецъ несчастій —

Но мой не то. Мой породилъ бду.

Прошу, печаль, освободите мсто

Въ смятенномъ и замученномъ ум,

Дабы понять, опредлить зати,

Виновника событія того,

Кто такъ отсутствіе мое готовилъ,

Чтобы отнять и земли и жену.

И выгода отъ этого прійдется

Тому, кто побуждалъ, дразня, уйти.

Все это, дядя, васъ изображаетъ

Довольно подозрительнымъ творцомъ

Тхъ злодяній, меньшого изъ коихъ

Сильнйшему терпнью не снести.

(Уходитъ.)

Сцена 2-я.

Покой въ замк д’Амвиля.

Входятъ: д’Амвиль, Себастьянъ и Лангбо Нюхъ.

Д’Амвиль. Что надо?

Себастьянъ. Годовое.

Д’Амвиль. Ни копейки.

Себастьянъ. А жить-то мн прикажете на что?

Д’Амвиль. Ну, будь глашатымъ. Чмъ вы не глашатай?

Себастьянъ. Есть.

Д’Амвиль. Длай. Даже голосъ подошелъ.

Отличный голосъ, чтобъ кричать: ‘разбой’!

Себастьянъ. Сударь, изъ особаго къ вамъ уваженія, сознаюсь, я нсколько забылся. Обычная почтительность вернулась ко мн.

Д’Амвиль. Прочь! Кровь моя въ теб гніетъ позорно,

Ты, какъ нарывъ, вростаешь въ плоть мою.

Себастьянъ. Накажите меня, какъ угодно. Строгость меня не испугаетъ, только бы не было наказаніе постыдно, и вы положили бы денегъ въ мой кошелекъ. Нужда въ деньгахъ длаетъ вольнодумца свирпй, чмъ ихъ наличіе — ростовщика.

Д’Амвиль. Ни пятака.

Себастьянъ. Что жъ мн по вашему кошельки воровать? Къ этому для меня теперь прямая дорога. Нужда, какъ пытка, изъ за нее человкъ самъ въ петлю лзетъ, лишь бы конецъ.

(Входитъ Шарлемонъ, Д’Амвиль длаетъ видъ, что принялъ его за призракъ.)

Д’Амвиль. Кто ты? Стой! Помоги смятенью мыслей,

Мой страхъ лишилъ меня разсудка. Стой!

(Лангбо Нюхъ со страхомъ сторонится его.)

Себастьянъ. Кто ты? Скажи.

Шарлемонъ. Я призракъ Шарлемона.

Д’Амвиль. О, стой! Дай мн вздохнуть! Я распадусь!

Лангбо. Нтъ. Это кощунство. Духи — невидимы. Это — врагъ во образ Шарлемона. Не желаю разговаривать съ Сатаною.

(Уходитъ.)

Себастьянъ. Духъ Шарлемона? Мы сейчасъ увидимъ.

(Бьетъ и получаетъ сдачи.)

Ей Богу правъ! Единымъ духомъ бьешь.

Д’Амвиль. Идите за полиціей.

(Уходитъ.)

Шарлемонъ. Ты негодяй и негодяя сынъ.

Себастьянъ. Ты лжешь.

(Дерутся Себастьянъ падаетъ.)

Шарлемонъ. Изволь.

(Входитъ призракъ Монферрз.)

Я посвящаю это дло мести.

Монферрэ. Стой, Шарлемонъ!

За смерть мою и вс твои лишенья

Да возмищетъ Тотъ, чьи — судъ и мщенье.

(Уходитъ.)

Шарлемонъ. Терзаешь между пыломъ страстной крови

И богопочитаніемъ души.

Себастьянъ (вставая). Товарищъ добрый, честный.

(Входитъ д’Амвиль съ полицейскими.)

Д’Амвиль. Что? Раненъ? Взять его. Вы такъ-то сударь

Отвтили содйству моему,

Къ отзду вашему? Забыли, вижу,

Что тысячу коронъ должны.— Сперва

За драку онъ отвтитъ. Эту кару

Отбудетъ и тогда другой процессъ

О долг наново тюрьму захлопнетъ.

За духа принималъ васъ и хочу

Расколдовать.

Шарлемонъ. Нтъ. Я теперь колдую:

Чортъ! Въ этотъ кругъ! Въ центр всякаго лукавства

И силъ твоихъ! Велю теб: твори

Злйшее!

Д’Амсиль. Увести.

(Уходятъ полицейскіе и Шарлемонъ.)

Себастьянъ. Я заработалъ.

Царапинъ пару изъ-за васъ. Теперь

Надюсь вы дадите на лченье.

Д’Амвиль. Борачьо! Тысячу червонцевъ. Радъ

Поддерживать широкую свободу

Разсудка твоего, когда достойно

Онъ примненъ. Ей Богу! Не стсняй

Свободы благородной, не давая

Саму себя уничтожать въ волнахъ

Невоздержанья. Вотъ теб за раны.

(Уходитъ.)

Себастьянъ. Благодарю васъ, сударь. Благородная свобода. Это значитъ — свободно примнять мои способности къ честнымъ намреніямъ. Думается, однако этого названія не заслужитъ мое ближайшее предпріятіе, такъ какъ я собираюсь оказать благородную услугу, благородному товарищу, пренебрегая всякими наставленіями. Шарлемонъ сидитъ за тысячу кронъ. Честь говоритъ мн — хорошо бы ссудить Шарлемона, а предусмотрительность — что много будетъ мн съ этимъ возни, да когда это сдлано, не буду знать, откуда мн еще выудить для себя денегъ, тмъ боле, что такой расходъ весьма возможно доведетъ меня до вчнаго отцовскаго проклятія. Посл чего могу идти и удавиться, если не хочу заниматься такими длами, что кто-нибудь на себя возьметъ эту работу. Все это пустяки, Шарлемонъ, ты далъ мн жизнь, а она сдлана изъ чего-то почище золота, какое бы оно тамъ ни было. Это мой долгъ, и я его теб отдамъ. Онъ отбивался, но фараоны гнусно поволокли его. С-сволочь холуйская, такъ съ нимъ обращаться! Чтобъ вамъ… уменьшились грхи простонародья до полной невозможности отложить вамъ сверхъ жалованья даже до стоимости старой безногой клячи, когда васъ поволокутъ счься на улиц, пшкомъ шлепать на каторгу, гд васъ и повсятъ. Чтобъ вамъ, старшіе братья, стать хорошими мужьями, а младшимъ получить хорошихъ женъ, чтобъ вывелись на свт долговыя книги и судебные пристава. Чтобъ сдлался миръ даже и на войн и милосердье даже къ дьяволу. Чтобы тюрьмамъ превратиться въ больницы, при которыхъ полиція по старому будетъ содержаться добровольными приношеніями. Если бы эти проклятія сбылись — вс бы сказали: ‘Благословенъ проклинающій’.

(Уходитъ.)

Сцена 3-я.

Тюрьма.

Шарлемонъ одинъ.

Шарлемонъ. О, Небо! Признаю: благоволишь

Ты, насъ карая. Не превысь же мры

Грховности. Иначе какъ суду

Быть правымъ? Правосудью объявиться

Тмъ, что связавши извергаютъ насъ

За человчества рубежъ и это,

Когда несчастья превышаютъ грхъ,

Тотъ судъ соблазномъ станетъ злому міру,

И злобу можетъ въ немъ распространить

За ныншній ея предлъ, направя

Его дла на злйшіе пути.

Душа моя больная! Что за мука

Тебя нечестьемъ хочетъ побудить?

Хулить святое правосудье Бога!

Истолкованья наши — вотъ вина

Всхъ нашихъ золъ. Условья жизни нашей

Мы измряемъ, сравнивая съ тмъ,

Кто насъ знатне, и, стараясь, духомъ

До этого подняться, ниспадемъ.

Ту власть опредляющія свойства,

Въ дйствительности, намъ подчинены,

Намъ созданы на службу. Возроптавшій,—

Онъ рода рабскаго: спою цну

Онъ исчисляетъ ниже настоящей.

(Входятъ Себастьянъ и Тюремщикъ.)

Себастьянъ. Здсь. Вотъ моя шпага. Ну, что — дикій шуринъ? Приручились теперь не правда ли? Убожество тюремной жизни въ своемъ род чахотка. Унижаетъ плотскую гордость, духъ же вашъ вооружитъ совершеннымъ терпніемъ, да безболзненно понесетъ тяготу бремени несчастій вашихъ. Что? Въ теб не взыгралась музыка? Въ скрипкахъ и басахъ теб недостатка нтъ. Здоровую трель по теб наверху выколачивали и достаточно низко опустили. Да, вотъ бда, верхи и низы: жидкая музыка, безъ медіума. Нуженъ медіумъ, имется? Что? Раскисъ? Въ отчаяніи?

Шарлемонъ. Нтъ. Сердце за предломъ достиженья

Хитрйшаго изъ всхъ твоихъ лукавствъ —

Закалъ презрнья на твои насмшки.

(Судьб угоденъ, вижу, мой позоръ)

Побольше вынесетъ, чмъ дать сумешь.

Я былъ барономъ. Этого отецъ твой

Меня лишилъ. За то отнын я —

Царь. У меня отняли сеньорію,

Сводящуюся на клочекъ земли:

Ничтожный вредъ для мірового тла.

Надъ міромъ воцарился я теперь

Надъ малымъ міромъ человка.— Страсти

Мои рабы. Велю имъ хохотать,

Хоть на смерть ихъ защекочи, несчастный.

Себастьянъ. А славно сказано. Люблю за это.

Ты сидишь здсь за тысячу кронъ. Вотъ теб тысяча, откупись. Не воображай, пожалуйста, что это выкупъ за жизнь, которую ты мн оставилъ: за меня, знаешь и кроны не дадутъ, да я тутъ и ни при чемъ. Благодари моего отца. Его доброта. Онъ, впрочемъ не разсчитываетъ на благодарность, такъ какъ сдлавъ это собственноручно, вовсе не имлъ въ виду въ тайн теб помочь. Теперь, вы изволите великодушно отказаться? Такъ что ли?

Шарлемонъ. Нтъ. Року добровольно подчиняясь,

Я права не имю отвергать

Ту прибыль. Принимать ее обязанъ,

За даръ его, предвстіе прихода

Дней лучшихъ. И, орудіе судьбы,

Благодарю твою любезность.

Себастьянъ. Ладно.

(Уходитъ.)

Сцена 4-я.

Покой въ замк д’Амвиля.

Входятъ: д’Амвиль и Кастабелла.

Д’Амвиль. Дочь. Вы неправы упрекая. Я

Законъ исполнилъ только. Шарлемонъ

Умретъ, сгніетъ въ тюрьм. То — справедливо.

Кастабелла. Отецъ мой! Милосердье — добродтель

Не меньше правосудья. Это часть

Той Благодати вольной, чью печать

Во образ, подобь человку

Нести должно. И люди подражать

Тому, по-моему, должны охотно:

А то во основаніи суда

Лишь разрушенье, если состраданью

Межъ нимъ и нашей слабостью не стать.

Д’Амвиль. Довольно. Не серди меня. Сгніетъ.

Кастабелла. Вы къ небу, высотою вашихъ званій

Приближены. Приблизитесь же ему —

Великодушьемъ. Знатные надъ бднымъ

Какъ тучи надъ землей — вознесены

Заботой солнца о водахъ изсохшихъ,

Безплодныхъ пашняхъ. Доброт души

Ни долгу званья, что порой замной

Добра бываетъ, васъ не тронутъ.— дайте

Сказать природ, что у дикарей

И у зврей рождаетъ жалость: вашъ

Онъ родственникъ.

Д’Амвиль. Старанья ваши странно

Построены. Зачмъ Вамъ такъ нужна

Свобода Шарлемона? Можно думать,

Что онъ вамъ ближе былъ, чмъ позволяетъ

Вамъ скромность. Стану васъ подозрвать.

Знай: въ ям, съ голоду помретъ, сгніетъ.

(Входятъ Шарлемонъ и Себастьянъ.)

Шарлемонъ. Спасибо, дядя!

Д’Амвиль. На здоровье!— Кто?

(Кастабелла уходитъ.)

Себастьянъ. Я.

Д’Амвиль. Подлецъ!

Себастьянъ. Ты мой отецъ!

(Уходитъ Себастьянъ.)

Д’Амвиль. Мн нужно время.

(Въ сторону.)

Племянникъ, если бъ искреннимъ признаньемъ

Мое желанье онъ не выдалъ, я

Стремленіе и ходъ своей любви

Согласовать желалъ бы съ бгомъ солнца —

Невидимо, невдомо даря.

Шарлемонъ. Доказываетъ, что для вашихъ длъ

Нтъ цли, кром доброты. Покаюсь —

Вспылилъ. Но…

Д’Амвиль. Извиняю васъ вполн.

Отца лишились и могло казаться,

Что обобрали васъ, какъ не найти

Причины нетерпнью. Но, о смерти —

Кто избжитъ. А что до состоянья

Въ той неизвстности о жизни вашей

Разумно было поручить его

Наслднику, ближайшему по крови,

Котораго, племянникъ дорогой,

Вы скоро будете благодарить. Не стану

Грабителемъ — защитникъ буду вашъ:

Займу отца, открывшееся мсто,

Чтобъ юную неопытность вести

И дать созрть для своего наслдства.

Шарлемонъ. Я чту великодушье общаній.

(Входятъ: Русаръ больной и Кастабелла.)

Русаръ. Объятья! Вижу я предметъ, который

Любезенъ мн. Мой добрый Шарлемонъ!

Д’Амвиль. Мой старшій сынъ! Онъ счастливъ васъ привтить,

Въ согласьи всей моей большой семьи

Любви взаимный договоръ подпишемъ.

Шарлемонъ. Ее прійму. Но надо быть спокойнй —

Вдь вы больны.

Д’Амвиль. Но здорова любовь,

Хотя онъ тломъ боленъ.

Русаръ. Правда, боленъ.

Здоровье вообще я потерялъ

Въ тотъ день, когда внчался съ Кастабеллой

Какъ будто — наказаніе болзнь

Моя, за нкую несправедливость,

Свершенную тогда. Врь мн, любовь,

Тебя мн жаль — такая неудача

Женой больного по ночамъ скучать.

Кастабелла. Поврьте, этимъ я не огорчаюсь,

И такъ же мало узнавать хочу

Ту радость, какъ о ней я мало знаю.

Шарлемонъ. Ты — чудо. О, несчастный! Шарлемонъ.

Д’Амвиль. Идемте ужинать. Мы тамъ скуемъ

На вки узы обновленной дружбы.

(Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ IV.

Сцена 1 -я.

Комната въ дом госпожи Пластырь.

Входятъ: Пластырь и Сокетта съ вышиваньемъ.

Пластырь. Ну, Сокетта, вашу работу, дайте посмотрть. Что здсь? Смоковница, а рядомъ растетъ слива. Листья у сливняка падаютъ, клей течетъ по треснувшимъ развилинамъ, а втки какія посохли, какія погнили, а вдь молодой то еще сливнякъ. Право, хорошо, очень мило.

Сокетта. Дйствительно. Сливнякъ растетъ такъ близко отъ смоковницы, что она высасываетъ въ себя его сокъ и естественную силу почвы, такъ что не откуда ему развиваться.

Пластырь. Ну и надумала. Но вдь ты изобразила плодовое дерево. Это какъ же?

Сокетта. Рядомъ артышъ растетъ, дйствительно.

Пластырь. Право вы немножко слишкомъ освдомлены.

(Входитъ Себастьянъ.)

Себастьянъ. Но, какъ эта жимолость обвиваетъ этотъ терновникъ, такъ мило и нжно, прелестная госпожа Пластырь…

Пластырь. Господинъ Себастьянъ. Вотъ, правда, отъ души — добро пожаловать сегодня.

Себастьянъ. Что? Вы читаете мораль надъ вышивкой этой дамы. Дайте взглянуть.

Пластырь. Нтъ, сударь. Только разбирала насколько сходится съ природой и жизнью предмета.

Себастьянъ. Я бы здсь помстилъ кизиль, рядомъ, съ одной стороны — лютикъ, а съ другой — улитку. Стоеросъ нагло задиралъ бы голову въ направленіи смоковницы, улитку же надо бы искуссно изобразить, какая она лнивая, хвостъ согнутъ, рога только на половину высунуты — отъ слабости. И чтобы кизильница падала (какъ оно и есть) изъ-за лниваго слизняка къ смлому лютику. Побги ихъ должны тянуться другъ къ другу и сплетаться, какъ будто обнимаются. Но здсь — нравоученье. Славная надъ ркой груша росла и будто все заглядывала на дно потока, точно влюбленный и, какъ созрютъ, роняла плоды отъ любви (такъ оно и было) на лоно рки. А шальная рка, что двка, еле получивъ, уносила ихъ прочь и отдавала какимъ-нибудь тварямъ у нея на содержаніи. Все время казалось, что играетъ и ласкало дерево до тхъ поръ, пока не вымыло землю изъ подъ корня, стоитъ теперь несчастное дерево, будто вотъ-вотъ повалится и пропадетъ отъ той, на кого вся собственность растрачена.

Пластырь. Нравоученіе по васъ — вы-то любите шальные потоки.

Себастьянъ. Но разв г-жа Левидульчіа еще не пришла?

Пластырь. Она общала прійти раньше этого времени. Э! Сударь, вашу лютню и книжку.

Себастьянъ. Правильно сказано. Займемся лютней, убьемъ время пока не пришла.

Пластырь. Соль, фа, ми, ля,— ми, ми — ми, ми.— Отлично. Не видите разв мы, тутъ между лапками. Сильнй по этому самому. Такъ, продолжайте. Очень нжное усилье. Палецъ! Грубо! Грубо! Ми-ми, широко тамъ, а палка передъ ней длинная: выдерживайте ноту. Теперь отсчитывайте тактъ. Нжно — съ трелью. Сохраняйте всю прелесть въ удар. Здсь нжный ходъ, вступайте во всю. Это очень украшаетъ музыку.

(Входятъ: Лангбо Нюхъ и Левидульчіа.)

Лангбо. Да будетъ въ семъ дом непорочность.

Пластырь. Она сейчасъ вошла въ него и добро пожаловать ей и вашей милости.

Себастьянъ. Прекратить музыку. Здсь нжнй инструментъ.

Левидульчіа. Удержитесь отъ вольностей. Не видите — Нюхъ.

Себастьянъ. Что здсь длаетъ вонючій удодъ? Гоните Нюха, онъ неприличенъ.

Левидульчіа. Нтъ, довріе къ его обществу снимаетъ подозрніе съ моего ухода изъ дому.

Пластырь. Угодно ли вашей милости пройти въ альковъ. Тамъ накладки и украшенья, о которыхъ я вамъ говорила.

Левидульчіа. Господинъ Снуфъ. Я вынуждена буду обратиться къ вашему терпнію,— мое отсутствіе будетъ непродолжительно.

(Уходитъ съ Себастьяномъ.)

Лангбо. Долгомъ почту, сударыня.— Накладки и уборы! Начинаю подозрвать о какихъ накладкахъ и уборахъ рчь идетъ. Себастьянъ — накладка, а я уборъ — ширма. Вижу — чистотой бесды моей пользуются исключительно для сокрытія своихъ грязныхъ продлокъ. Отчетливое представленіе заставляетъ шевелиться кровь мою въ дух желанія, а оно уже усмотрло здсь предметъ себя достойный. Сія благородная женщина, полагаю, способна тронуться моимъ предложеніемъ, проживая въ дом, гд живой тому примръ, вещь обыденная. Госпожа Пластырь — госпожа моя, видимо, будетъ принуждена задержаться у васъ. Красота вечера приглашаетъ меня на воздухъ. Не соблаговолите ли освободить отъ работы эту благородную даму и позволить ей сдлать со мной одинъ — два круга, въ качеств пристойнаго отдохновенія.

Пластырь. Отъ всего сердца, сударь. Идите, Сокетта, прислушайтесь къ его наставленіямъ. Общество его просвтитъ васъ, увряю.

Лангбо. По пути святости, госпожа Пластырь.

Пластырь. Добрый господинъ Нюхъ. Буду ждать вашего возвращенія.

Лангбо. Руку вашу, благородная дама.

Подъ властью духа — усмирилась плоть —

Возстанетъ — и ему не побороть.

(Уходятъ.)

Сцена 2-я.

Покой въ дом д’Амвиля.

Входятъ: д’Амвиль, Шарлемонъ и Борачіо.

Д’Амвиль. Здоровье сына, да и ваша грусть

Мшали быть сегодняшней бесд

Столь откровенной, какъ бы я хотлъ.

Шарлемонъ. Пока, я совершенно непригоденъ

Для общества и дружескихъ бесдъ.—

Простите, это грубо, но уйду я.

(Уходитъ Шарлемонъ.)

Д’Амвиль. Покойной ночи.— Видишь, этотъ самый?

Борачіо. Намренья?

Д’Амвиль. Борачьо, жизнь его.

Какъ буква лишняя въ стать закона

Опасна намъ.

Борачіо. Такъ выскребемъ ее.

Д’Амвиль. А ты готовъ?

Борачіо. Скажите планъ — исполню.

Д’Амвиль. Племянника стремитъ его печаль

Къ могил отчей, размышлять онъ будетъ

Гуляя по церковному двору.

Борачіо. По кладбищу? То смерти маіоратъ.

Пожалуй молится: готовъ ко смерти —

И христіански будетъ въ гробъ сведенъ.

Д’Амвиль. Какъ будетъ — безразлично. Раньше это

(даетъ ему пистолетъ).

Ты знаешь мсто. Наблюдай за нимъ

И выгодно стоянку избери —

Такъ, чтобы тьмой воспользуясь ночною

Его, какъ можно ближе, подпустить

И груди не укрыться отъ удара

Окончивъ дло — тотчасъ уходи

Безлюдно мсто, смерть его припишутъ,

Какой-нибудь продлк воровской.

Борачіо. Не бойтесь. Разума храните свтъ:

Тревогу всю разрядитъ пистолетъ.

(Уходитъ.)

Д’Амвиль. Вы, замыслы мои, теперь отвтьте —

Съ какою цлью, изъ какихъ причинъ

Я окунулся въ эту кровь? Богатство

Желаю крови собственной отдать,

Но врно ли, что эта кровь продлится?

Не старшимъ, опасаюсь я. Болзнь

И слабость сдлали его безсильнымъ.

Другому — невоздержность не даетъ

Семью устроить. Да и живъ ли будетъ?

Опасенъ этотъ дерзновенный духъ.

О, жалко, что исходъ благополучный.

Столь щедраго убійства ни къ чему!

Прости, природа. Я надюсь — тло

Мое не дастъ пропасть моимъ трудамъ

Изъ-за безплодья. Только незаконнымъ

Онъ будетъ… Легче! Пащенки лишь т,

Кого отецъ призналъ чужими. Дочка!

Онъ будетъ мой, откуда ни пришелъ.

Ршился. Дочь!

(Входитъ слуга.)

Слуга. Меня позвали, сударь.

Д’Амвиль. Дочь попроси ко мн.

(Входитъ Кастабслла.)

Кастабелла. Угодно, сударь?

Д’Амвиль. Уже въ постели твой супругъ?

Кастабелла. Да, сударь.

Д’Амвиль. Прекрасный вечеръ. Выйдемъ погулять.

Кастабелла. Идемте, Гаспаръ.

Д’Амвиль. Нтъ.

За уголъ церкви завернемъ, не дальше,

О личномъ дл говорить хочу.

Кастабелла. Не надо — стой.

(Уходитъ слуга.)

Д’Амвиль. Устроилось удачно.

(Уходятъ.)

Сцена 3-я.

Кладбище.

Входятъ: Шарлемонъ.— Борачіо, подстерегая его. Часы бьютъ полночь.

Шарлемонъ. Двнадцать.

Борачіо. Часъ хорошій. Сейчасъ еще одинъ ударъ стукнетъ.

Шарлемонъ. Какая хорошая обстановка для размышленія, эта ночь, умирающая среди владній смерти. Вотъ могила. Кто знаетъ, можетъ быть ея жилецъ владлъ въ свое время всмъ, чего желалъ. И все-таки во всей слав и величьи своемъ былъ онъ бднй и неудовлетвореннй, чмъ въ этомъ жалкомъ холмик земли, что унылй и ничтожнй лачуги. Потому, что здсь онъ не желаетъ и не страдаетъ. Теперь, когда тло его смердитъ, онъ наслаждается покоемъ лучшимъ,

Нжнйшихъ наслажденій прошлыхъ дней:

Здсь не смутитъ его ничто. А въ эту

Могилу легъ иной, что, можетъ быть,

При жизни столько же бды извдалъ,

Какъ тотъ удачи. Здсь одинъ конецъ

Обоимъ. Званья уравнялись. О,

Что значатъ вс труды и устремленья

Къ величью на земл, когда подъ ней

Порядокъ справедливй! Униженье

Предъ низшимъ, если ниже становясь

Червя, мы вознесемся надъ царями?

Борачіо. Такъ, падая — расти.

(Стрляетъ и даетъ промахъ.)

Шарлемонъ. Какой подлецъ?

Бги иль гибни.

(Бьются.)

Борачіо. Чортъ! Не увернулся.

(Падаетъ.)

Шарлемонъ. Что, неужель убитъ онъ? Кто бы ты ни былъ,

Желалъ бы я теб удачи. Жить

Я неспособенъ и готовъ ко смерти.

Что длать? Повиниться? Вдать себя

Закону? Это наскоро закончитъ

Нагроможденье столькихъ буйныхъ бдъ.

Убійствомъ отзывается забота

О смерти собственной. Не надо. Мн

Теперь легко себя укрыть. Возможно,

Что Богъ на лучшее меня храпитъ.

(Уходитъ.)
(Входятъ: Лангбо Нюхъ и Сокетта.)

Сокетта. Нтъ, милый господинъ, истинная правда: у насъ въ роду и по батюшк, и по матушк вс такіе плодовитые, что ваша яблочная торговка.

Лангбо. Тише! Выходитъ, что наибольшей опасностью грозитъ барабанная кожа. При раскрытіи же подобія сего плодородіе ея — вздутіе растяжимости, какъ при несвареніи.

Сокетта. Подчиню пониманіе свое — убжденіямъ вашимъ. Я знаю, что пропала, если начну.

Лангбо. Нтъ не зачнешь. Но назиданіями моими не упусти воспользоваться. Тло мое не каждый день осушается, двица.

Сокетта. А мн думается, сударь, недостаточное пользованіе сдлало его врод колодца: чмъ рже вычерпывать, тмъ скорй высохнетъ,

Лангбо. Это ты и узнаешь, сейчасъ.

Сокетта. Да нтъ у насъ ни мста, ни безопасности.

Лангбо. И то и другое. Вонъ за домомъ, который суевріемъ прозванъ церковью св. Винфрида: мсто сіе во истину удобное и безлюдное.

Сокетта. Тамъ, подъ задвинутымъ покровомъ ночи

На просвященье васъ уполномочимъ.

(Нюхъ извлекаетъ простыню, парикъ и бороду.)

Что это такое?

Лангбо. Сей нарядъ, двица, предметомъ иметъ безопасность нашу. Слухъ пошелъ, знаешь, будто призракъ стараго Монферрэ сталъ появляться. Онъ погребенъ въ этой церкви. Итакъ наткнись на насъ кто-нибудь, до окончанія длъ нашихъ, въ семъ одяніи странномъ не узнанный, сойду за привидніе и на допросъ меня звать не станутъ, увряю. Такъ избгнемъ и подозрнія и обнаруженія. На что я похожъ въ облаченіи семъ, двица?

Сокетта. Такъ похожи на привидніе, что даже явилось предчувствіе: оставите вы, пожалуй, добродтель мою въ неприкосновенности

Лангбо. А вотъ попробую, какъ съ этой бородой цловаться. О! Ть-фу! ть-фу! ть-фу! Сниму ее и поцлую тебя, потомъ надну: остальное и безъ поцлуевъ можно.

(Входитъ: Шарлемонъ. Онъ идетъ разсянно. Въ рук — обнаженная шпага. Подходитъ незамченный. Они разбгаются въ разныя стороны, оставляя нарядъ привиднія.)

Шарлемонъ. Что это? Простыня, парикъ и маска?

Зачмъ задуманъ этотъ маскарадъ?

Не важно. Я не стану разбирать

Причинъ благопріятное сплетенье:

Оно, пожалуй, скроетъ мой уходъ —

Боюсь, за мной слдятъ. На всякій случай

Укроюсь въ этомъ дом мертвецовъ,

Всхъ череповъ общественномъ собраньи.

(Спускается въ склепъ, опираясь на черепъ у входа. Тотъ падаетъ, Шарлемонъ пошатнулся.)

Такая зыбкая опора, черепъ?

На смертное надежда такова.

(Скрывается въ склеп.)
(Входятъ д’Амвиль и Кастабелла.)

Кастабелла. Все глубже ночь. Вы, кажется, сказали,

О личномъ дл будемъ говорить?

Д’Амвиль. Да. И сейчасъ — Любовь его основа.

Малйшей искрой прелести своей

(Лишенной наслажденья) можешь бросить

Въ добычу страсти чувства. Совершенство

Твое — мн цль. Но я тебя люблю

Свободою разсудка. Перечислить

Причины страсти я могу.

Кастабелла. Меня?

Конечно: я женою человку,

Вамъ дорогому.

Д’Амвиль. Правда, убдилъ

Тебя принудить обвнчаться съ сыномъ.

Который неспособенъ выполнять

Обязанности мужа. Я причиной

Несправедливости и это совсть

Мою гнететъ. Я очень бы желалъ

Загладить, возмсти, убытокъ.

Кастабелла. Чмъ же?

Д’Амвиль. Чего не можетъ онъ — доставлю я.

Кастабелла. Вы человкъ иль дьяволъ?

Д’Амвиль. Я мужчина.

И онъ берется дломъ доказать,

Что тло расточительно настолько,

Насколько жажда похоти жадна,

А это женщин всегда пріятно.

Итакъ, при точномъ исполненьи долга

Супруга твоего, пріобртешь

Ты счастіе имть дтей, продолжишь

Наслдство крови, потому что страсть,

Воруя наслажденье, сопрягаетъ

Въ одну у тла силы, приведя

Въ движеніе ихъ вс, да не упуститъ

Оно зачатья. Вс дла людей

Преслдуютъ одну изъ этихъ цлей:

Страсть или выгоду. Въ едино нжномъ

Сліяньи нашихъ чувствъ он слились.

Теб не больно, если чужекровный

Праоснованье дома водрузитъ

Среди развалинъ твоего наслдства?

Кастабелла. Такъ, Боже, защити! Да пропадетъ

И память обо мн! Скорй наслдникъ

Того, кто моему отцу былъ врагъ

Воздвигнетъ вчный памятникъ на прах

Развалинъ нашихъ, чмъ сильнйшей страсти

Иль высшей выгод меня склонить

Продолжиться кровосмшеньемъ.

Д’Амвиль. Цыцъ!

Вс эти степени родства — оковы

Рабовъ, надтыя на волю намъ

Предразсужденьемъ нашимъ, а природа

Одобрила свободу безъ границъ,

Въ рожденьи всхъ созданій. Человку

Ему же въ службу твари созданы.

Идетъ ли меньшая свобода?

Кастабелла. Боже!

Ужели Всемогущество Твое

Свободы лишено: не сотворяешь

Ты зла.

Ссылаясь только на примръ природный

Не вырождаетесь ли этимъ вы?

Достойны ли старинныхъ привилегій

Внца природы, низведя себя

До облеканья степенью закона

Примра тхъ, кто вамъ подчинены?

Разбить не трудно васъ, но отвращенье

Къ предмету разумъ помутило мой.

Нтъ! Знаю: это испытанье — сына

Вы бережете честь и мнится вамъ,

Мое здоровье

И пылкость крови не уймутъ себя

При неспособности. Поврьте, сударь,

Его не оскорбила… Если жъ страсть?

О, утолите на развратномъ тл,

Чей гршный торгъ васъ удовлетворитъ

Искусне, при меньшемъ оскорбленьи.

Дыханье ваше — ядъ, такъ золъ вашъ духъ:

Онъ воздухъ отравилъ, сильне смрада,

Въ гробахъ полупрогнившихъ мертвецовъ.

Д’Амвиль. Цлуй меня! Поврь, дыханье чисто,

А кости мертвыя лежатъ на то,

Чтобъ убдить насъ умножать живущихъ

Число. Мы юный создадимъ костякъ.

Я упою тебя! Нтъ? Призывай же…

Предполагаемаго помощь: не уйдешь!

Кастабелла. Предполагаемаго? Атеистъ вы? Значитъ

Напрасны будутъ слезы и мольбы.

Долготерпнье Неба, отчего

Твой гнвъ громоблистающій не рушитъ

Подобье человка, а земля

Несетъ еще заблудшее созданье

И не дрожитъ? И гнвный ликъ небесъ

Не озаренъ еще огнемъ?

Д’Амвиль. Да снидетъ

Самъ чертъ съ женою! Воззови гробамъ,

Услышатъ мертвецы: проси защиты!..

Кастабелла. О, могъ бы гробъ открыться, это тло

Связала бы я съ падалью навкъ,

Все лучше, чмъ увеселять развратность

Проклятаго прохвоста!

Д’Амвиль. Такъ-то? Ну,

Дорогу проложу себ я.—

(Переодтый Шарлемонъ является изъ склепа, Д’Амвиль отступаетъ въ ужас.)

Шарлемонъ. Дьяволъ!

Сударыня, рукою Шарлемона

Освобождаю изъ развратныхъ рукъ.

О, Кастабелла!

Кастабелла. Шарлемонъ, любимый!

Шарлемонъ. Благодарю, всемилостное небо

За бдствія: Ты возмстило ихъ,

Храня меня на это. Смерть — блаженство,

Привтствую тебя.— Я провожу

Васъ до дому. Потомъ себя вручаю

Суду, дабы закону сотворить

Мой лучшій подвигъ увнчаньемъ жизни:

Конецъ — ея внецъ.

Кастабелла. Конецъ? Законъ?

Спаси насъ, Господи! Что сдлалъ?

Шарлемонъ. Что?

Убилъ. Я не разбойникъ, Кастабелла —

Онъ шелъ меня убить.

Кастабелла. Но, Шарлемонъ,

Перстъ Божій направлялъ твою защиту.

Развратный атеистъ! Его дла.

Шарлемонъ. Моей онъ ищетъ жизни. Пусть получитъ:

Всхъ наслажденій онъ меня лишилъ,

Чмъ дорога она. Ее отдамъ я.

Кастабелла. Вы не должны. Скорй себя подвергну

Опасности, чмъ для своей защиты

Того терять, кмъ спасена была.

Шарлемонъ. Ты лучшаго мн не сумешь сдлать,

Какъ стать орудьемъ, что освободитъ

Меня отъ бдствій.

Кастабелла. Такъ спасайтесь бгствомъ,

Меня оставя подъ защитой вчной

Невинныхъ. Или раздлить хочу

Вашъ рокъ.

Шарлемонъ. Душа томится. Отдохнуть намъ нужно.

Какъ сладко спиться на такихъ подушкахъ.

(Кладутъ подъ головы черепа и засыпаютъ.)
(Входитъ Лангбо Нюхъ, отыскивая Сокетту.)

Дрожа подъ ней упасть. Убить безсиленъ

Хотя бы для того, чтобъ выпить кровь

Убитаго горячую и слабость

Моей крови усилить этимъ. Такъ

Она охлаждена и увядаетъ.

Лангбо (за сценой). Убили! Убили! Убили!

Д’Амвиль. Гора! Пади — укрой: все этотъ призракъ.

Лангбо. Убили! Убили! Убили!

Д’Амвиль. О, еслибъ тло мн запеленать

Вотъ этой тучей, чтобы слезы грома

Ее пронзая, искрами меня

Развяли по втру.

(Входятъ Лангбо Нюхъ и часовой.)

Лангбо. Здсь найдете

Вы мертвеца.

Д’Амвиль. То черный Вельзевулъ

Со сворой адовой за мной явился?

Лангбо. Нтъ, ваша милость, мы пришли на розыскъ

Убійцы.

Д’Амвиль. Привиднье (о, Плутонъ),

Какъ видно не годилось къ исполненью

Важнйшихъ длъ по адскимъ должностямъ,

Зачмъ не подождать, покуда горы

Моихъ грховъ не возрастутъ еще

Проклятьемъ новымъ и потомъ низвергнуть

Меня? А вмсто этого связать

Намренье не давъ его исполнить,

Какъ затвалъ.

Часовой. То не убійца? Странно говоритъ.

Лангбо. Да нтъ же: это нашъ господинъ д’Амвиль. Его безуміе полагаю вызвано огорченіемъ о потер врнаго слуги. Ибо несомннно, что убитъ здсь Борачіо.

Д’Амвиль. А! А! Борачіо убитъ? На Нюха

Ты, кажется, похожъ? Да?

Лангбо. Правда, лордъ.

Д’Амвиль. Послушай, ты не повстрчалъ здсь духа?

Лангбо. Духа? Гд, сударь? — Выслдимъ лису.

Д’Амвиль. Здсь, на погост.

Лангбо. Тсс! Тсс! Вс ихъ привиднія сущія басни. Такихъ вещей нтъ in reruin natura. Здсь убитъ человкъ. И въ дух сопоставленія, вроятне, что убійца пришелъ въ этомъ наряд, а не случилось какой-либо игры природы.

Д’Амвиль. Мой мозгъ начинаетъ приходить въ порядокъ. Теперь я тебя понимаю. Такъ оно и было.— Борачіо, землю насквозь пройду, а сыщу убійцу.

Часовой. Здсь! Здсь! Здсь!

Д’Амвиль. Стой! Заснули? Такъ глубоко

Такъ сладко, на костяхъ, на мст полномъ

И мерзости, и страха? Видно есть

Такое счастье въ совсти свободной

Какого знанью моему не знать. Хо!

Шарлемонъ. Добро пожаловать! Пришли бы раньше

Я, дядя, такъ же былъ бы радъ. Я тотъ,

Кого искали. Слдствіе излишне.

Д’Амвиль. Племянникъ! Дочь! О, кровь моя родная

Несчастная, какой ужасный рокъ

На бдственную встрчу васъ направилъ?

Шарлемонъ. Вы знаете: не чище чистота.

Д’Амвиль. Ея же. Время, мсто, обстановка

Весьма туманно это подтвердятъ.

Кастабелла. Да признаю. Раскаиваясь въ этомъ

Желаю ту же кару понести,

Какой судья подвергнетъ Шарлемона.

Шарлемонъ. Неправедно винитъ свою невинность.

Часовой. Но, сударь, съ вами мы нашли ее

И съ вами ей въ тюрьму.

Д’Амвиль. Помочь безсиленъ.

Когда бъ не сынъ былъ опозоренъ мой

Простилъ бы ихъ, ручаюсь головой.

(Уходятъ.)

Сцена 4-я.

Покой въ замк Бельфорэ.

Входятъ: Бельфорэ и слуга.

Бельфорэ. А нтъ еще жены?

Слуга. Нтъ, сударь — нтъ.

Бельфорэ. Неудержимо, кажется влечетъ,

Ее къ Себастіану. Я давно

Замтилъ, но такая мука ревность,

Что я боюсь ее питать. Однако,

Чмъ доле я избгаю встрчи

Прямой, тмъ бол нахожу причинъ

Въ основу подозрній. Да, во-первыхъ,

Я знаю, чувственность ея напряжена

Всегда, а если постоянно съ нею

Распущенный и смлый человкъ —

Себастіанъ, красивый, ловкій тломъ

Ея же распаляемая кровь

Толкнетъ ее на грхъ.

(Входитъ, скрываясь, Фреско.)

Фреска. Великолпно.

Я посланъ этой дамой посмотрть, улегся ли ея хозяинъ. Долженъ былъ хитро дйствовать, и вотъ нарвался на него.

(Уходитъ.)

Бельфорэ. Не знаете ли вы даму, у которой теперь моя жена?

Слуга. Съ виду, только, сударь. Да ея человкъ только что здсь былъ.

Бельфорэ. Ея человкъ? Пожалуйста, сбгай, позови его скоре сюда. Негодяй! Подозрваю его съ тхъ поръ, какъ нашелъ его за ковромъ.

(Фреско возвращается.)

Бельфорэ. Фреско! Здравствуй Фреско!— Оставьте насъ. (Уходитъ слуга.) Слышишь, Фреско? Не у твоей ли барыни моя жена?

Фреско. Не знаю, сударь.

Бельфорэ. Пожалуйста, скажи Фреско,— мы вдь одни — скажи, что твоя хозяйка, славная двка.

Фреско. Что вы понимаете подъ этимъ, ваша милость? Двка по ремеслу?

Бельфорэ. Да, врно, Фреско, даже и по ремеслу.

Фреско. О, нтъ, ваша милость! Отъ того ремесла господа лысютъ, а моя хозяйка совсмъ напротивъ — она вдь парикмахерша.

Бельфорэ. И только?

Фреско. Продаетъ накладки и уборы, да прибавляетъ дамамъ тла этакъ вотъ.

Бельфорэ. Такъ-съ. Устраиваетъ моей жен накладки на тло отъ времени до времени, не такъ ли?

Фреско. Если это доставляетъ удовольствіе ея милости, ваша милость.

Бельфорэ. Удовольствіе, сволочь? Вы сводничаете къ ея удовольствію, вы, холуй, нтъ, разв? Что вамъ извстно о ея сношеніяхъ съ Себастьяномъ? Говорите правду или вотъ этой рукой прибью твою грудь къ земл. Не шевелись, ты, собака, правду говори — живо!

Фреско. О, есть! (Говоритъ какъ глашатый.)

Бельфорэ. Твоя хозяйка сводничаетъ моей жен?

Фреско. О, есть!

Бельфорэ. Она въ курс ея продлокъ, затй и уловокъ?

Фреско. О, есть! Если кто-нибудь отъ Двора, города или деревни приходилъ въ постель Левидульчіи, не считая его милости, господина Бельфорэ, такъ это Себастьянъ!

Бельфорэ. Что? Ты это разглашать собрался? Ты объ этомъ кричать будешь, подлецъ?

Фреско. Шутить изволили, ваша милость? А я думалъ вамъ угодно провозгласить себя рогачемъ.

(Входить сторожъ.)

Бельфорэ. Какъ разъ сторожа мн хотлось. Прошу помощи въ предлахъ вашей службы.

(Фреско убгаетъ.)

Смерть ему. Держите мерзавца, лови, лови! (Уходятъ.)

Сцена 5-я.

Комната въ дом г-жи Пластырь.

Входятъ: Лангбо Нюхъ, приставая къ Сокетт.

Сокетта. Нтъ, знаете, дождитесь теперь, чтобы повести меня на кладбище!

Снуффъ. Почему, Сокетта? Вдь я тебя еще не водилъ туда.

Сокетта. Пожалуй, ведите. Только чтобъ безъ ребенка.

Снуффъ. Я же общалъ, что этого не будетъ и былъ такъ же хорошъ, какъ и мои олова.

Сокетта. Ну, ваши слова, лучше вашего поведенія. Пролзайте, однако, въ брачную комнатку слва.

Снуффъ. Позволь справа. Ты отъ меня поторопилась уйти — не люблю я этого.

Сокетта. Прекрасно, поскорй. Какъ только хозяйка ляжетъ спать, прихожу къ вамъ. (Уходитъ Нюхъ.)

Входятъ: Себастьянъ, Левидульчія и Пластырь.

Пластырь. Удивительно, что Фреско такъ долго не возвращается.

Себастьянъ. Госпожа Сокетта, на одно слово. (Шепчетъ.)

Левидульчіа. Пусть онъ мн скажетъ, что заснулъ мой мужъ —

Ршила попытаться на свобод

Вн дома ночевать.

Какъ странно имъ увлечена. Похоже

На то природное родство, кому

Обязаны безчувственныя твари

Взаимными влеченьемъ и согласьемъ.

Повидиму свободно проявилась

Моя же своенравная любовь,

А удержать, истолковать — безсильна.

Но, кончено, теперь и въ вашей власти

Меня срамить, иль честь мою спасти.

Пластырь. Спокойно наслаждайтесь и не бойтесь:

Не обману, поврьте, никогда

Доврія ко мн. Себ въ убытокъ

Позволили забот о грх

Васъ огорчить. По мн — несправедливо

На женщину накладывать пятно

За то, что мужу нанесла обиду

Съ однимъ, а мужу не вмнять въ вину

Со многими обиду.

Левидульчіа. Я согласна.

Ну, что это значитъ, Себастьянъ, вы ухаживаете за этой госпожей? Сколько у васъ любовницъ, въ самомъ дл?

Себастьянъ. По настоящему, ни одной, такъ какъ, полагаю, нтъ ни одной настоящей, а разныхъ, сколько новыхъ платьевъ. Женская любовь что грибъ — за одну ночь вырастетъ, на утро къ порядочному завтраку еще годится, а потомъ перерастетъ — гадка и вредна.

Пластырь. Нтъ, клянусь св. Винфридомъ, женская любовь крпка, какъ зимнее яблочко.

Себастьянъ. Правда.— До новаго урожая.По опыту говорю — не дольше.

(Вбгаетъ Фреска.)

Фреско. Чьи-то дла насъ погубили и, конечно, дорого мы за это заплатимъ.

Себастьянъ. Дорого заплатимъ? Это за что?

Фреско. А это не дорого, думаете,— дюжина мужиковъ пришла пригласить къ разсчету, да каждый такой источникъ что никакъ намъ не очиститься. (Стучатъ.)

Пластырь. А, чтобъ меня! Что за шумъ? Сударыня, уйдите.

Левидульчіа. Спаси мн честь, когда меня ты любишь.

(Уходятъ вс кром Себастьяна.)

Себастьянъ. Что за насилье? Вамъ кого? Ей-Богу

Вы не пройдете!

Входятъ Бельфорэ и сторожъ.

Бельфорэ. Ловите стерву. (Уходитъ сторожъ.) Негодяй, дорогу,

А то по крови перейду твоей!

Себастьянъ. Не скользко ли по ней ходить вамъ, сударь?

Врнй дороги поискать другой,

А то и упадете.

(Дерутся. Оба ранены. Себастьянъ падаетъ первымъ.)

Заработалъ! (Умираетъ.)

(Въ то время. когда падаетъ Бельфорэ входитъ Левидульчіа.)

Левидульчіа. О, Боже! Мужъ мой! Себастьянъ мой! Мужъ!

Никто не скажетъ. Но отъ нихъ исходитъ

Позоръ мой. Разв честь мою спасетъ

Ихъ кровь, что бьетъ ркой, а сладострастье

Мое — ея родникъ? Не дай обидть

Бгущій духъ, прелюбодйныхъ губъ

Цлующимъ тебя прикосновеньемъ,

Я постигаю ужасъ сладострастья —

Велитъ смиренно мертваго ласкать,

Чье тло было мн при жизни гадко.

Могу заплакать. Что же слезы значатъ?

Он вода, а кровью эти плачутъ!

О если бъ океанъ наплакать мн,

Дабы на немъ корабль разбитый тла,

Распутствомъ легкимъ тяжко нагруженъ,

Погибъ, мой стыдъ собою потопляя.

Тогда бы слезы пригодились. Но

Воды въ моряхъ недостаетъ омыть

Позоръ на имени моемъ. Ихъ раной

Смертельно честь моя поражена.

Ее ль переживу? И жизнь, должна ли

Стать притчей міру? Если это нужно —

Какъ въ отвращеніи отъ длъ своихъ,

Такъ и затмъ, чтобы примръ сильне

Къ добру привелъ: запечатлю смертью

Такой же страшной, какъ и жизнь моя.

(Закалывается.)
(Входятъ: сторожъ съ Пластырью, Фреско, Нюхомъ и Сокеттой.)

Сторожъ. Остановитесь, сударыня. Господи, что за страшная ночь!

Лангбо. Не позволительно ли Нюху, удалиться самостоятельно?

Сторожъ. Ни вы, никто. Всмъ отправляться съ нами.

О, надо страсть упорно отгонять —

Ея огонь безъ крови не унять. (Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ V.

Сцена 1 -я.

Комната въ замк д’Амвиля. Слуга за столомъ спитъ, передъ нимъ свчи и деньги. Музыка.

Входитъ д’Амвиль.

Д’Амвиль. Что? Спишь?

Слуга (просыпаясь). Нтъ, я ни бодрствую, ни сплю,

Такъ, задремалъ — оно ни то, ни это.

Д’Амвиль. Откуда это золото?

Слуга. Доходъ,

Принадлежащій вамъ, за смертью брата.

Д’Амвиль. Ложись. Оставь мн деньги.

Слуга. Мн покой:

Ихъ встрча рдко тшитъ родъ людской. (Уходитъ.)

Д’Амвиль. Пронзительную музыку уймите.

Звучитъ мелодія иная здсь

И псней ангельской плняетъ чувство.

Смотри, невжественный астрономъ,

Плутающій среди путей планетныхъ,

Ища людское счастье. Въ изумленьи

Познавъ обманъ — звздоубійцей стань.

Вотъ звзды, обращенія которыхъ

Ведутъ удачи и судьбу людей.

Вы, въ неб, младшіе глаза (что слуги

Въ воздушныхъ замкахъ, ихъ же государь

Внизу ршаетъ цли ихъ желаній)

Открылись вы, чтобы увидть образъ

Величья, краше и богаче васъ,

Нежданно-четко.— Маску съ королевы! (Разсыпаетъ золото.)

Да усладится ожиданье ихъ

Той милостью, что радуетъ ихъ зрнье.

Вотъ — звзды повелители судьб,

А выше ихъ — премудрость человка,

Чьей власти и он подчинены. (Засыпаетъ.)

Входитъ призракъ Монферрэ.

Монферрэ. Д’Амвиль! Ты въ мудрости своей — безумецъ,

Не тотъ, кого ‘блаженными’ зовутъ,

А какъ послдній буйный сумасшедшій

Сейчасъ же это, на крушеньи всхъ

Своихъ затй, въ отчаяньи увидишь. (Уходитъ.)

Д’Амвиль (вставая). Что за дурацкій сонъ мшать мн сметъ?

Мое крушенье? Какъ ему случиться,

Когда досел, что ни затвалъ,

Стремилось къ неизмнному успху,

А сокрушатель уцллъ покуда

Одинъ — подсудный Шарлемонъ? Его

Мой разумъ ловко обратилъ въ орудье

Для подозрнья, коимъ истреблю

Его же привилегіи и право,

Запечатлвъ покой и утвердивъ

Мое владніе путемъ закона.

Такъ благодушный почитатель мнимыхъ

Заступниковъ небесныхъ, удрученъ

Ярмомъ несчастья, а прямая мудрость

Моя — богатство создала и въ немъ

Моимъ потомкамъ общаетъ вчность.

Входитъ слуга съ трупомъ Себастьяна.

Что это?

Слуга. Это трупъ Себастіана —

Убитъ онъ Бельфоррэ.

Д’Амвиль. Убитъ?— Ты лжешь!

Себастьянъ! Эй, Себастьянъ! Онъ врно

Оглохъ. Немедленно позвать врача!

Ну, за хирургомъ!

Русаръ (за сценой). О!

Д’Амвиль. Откуда стоны?

Какъ старшій сынъ? Какъ будто этотъ стопъ

Оттуда?

Слуга. Сударь, онъ ильнымъ ложился.

Русаръ. О!

Д’Амвиль. Мандрагор ужаса унылй

Не навести, чмъ на меня тотъ стонъ.

Слуга (вбгаетъ). Въ живыхъ вамъ больше не увидть сына’

Д’Амвиль. Природа, дай, чтобъ мертвымъ не видалъ!

(Приносятъ Русара въ постели.),

Отдернуть занавски. Что съ тобою?

Слуга. Мн кажется онъ началъ отходить.

Д’Амвиль. Погибни ты и злобный твой языкъ!

Смерть! Гд же доктора? Ты не лицо ли

Явленья, что уставилось въ меня

Въ томъ сн моемъ?

Слуга. Явился докторъ, сударь.

Входитъ Докторъ.

Д’Амвиль. Вотъ, врачъ,— больные, если излчишь —

Твое искусство будетъ вчно славно.

Извстное теб изъ Гиппократа,

Галена, Авицены, травъ, питей

И минераловъ, что помочь имъ можетъ,

Испробуй и, по-царски награжденъ,

Возвысишься богатствомъ и почетомъ.

Докторъ. Хотя бы жизнь малйшимъ корешкомъ

Держалась въ нихъ, не безпокойтесь, сударь.

Русаръ. О! О!

Д’Амвиль. Т вздохи — грохотъ разрушенья

Великихъ зданій, сдвинутыхъ съ основъ.

На двухъ столпахъ я утвердилъ постройку

Роскошную надменнаго дворца.

Землетрясенье — и скользитъ фундаментъ…

Природа! въ честь теб, я созидалъ

Трофей на удивленіе потомству —

Не погребай же гордость пышныхъ длъ

Нагроможденьемъ собственныхъ обломковъ.

Докторъ. Тла ихъ совершенно лишены

Того, на чемъ держалась ихъ природа

Въ нихъ жизненный огонь совсмъ заглохъ,

Нтъ ничего во власти человка,

Чтобъ имъ помочь.

Д’Амвиль. Вотъ золото — его

Основу извлеки и новой жизни

Начало дай тламъ.

Докторъ. Я не могу.

Д’Амвиль. Вы не опредлили состоянья

И точнаго строенья тлъ. Конечно,

Вы не успли. Сохраню мочу

До утра. Несомннно будетъ легче

Узнать.

Докторъ. Ха! Ха! Ха! Ха!

Д’Амвиль. Смешься ты,

Подлецъ? Мой разумъ, что предметомъ былъ

Всеобщаго восторга, сталъ ли нын

Предметомъ смха твоего?

Русаръ. О! О! (Умираетъ.)

Вс. Онъ умеръ.

Д’Амвиль. Умираетъ въ немъ и время

Потомства моего. Ужели такъ

Глупа иль зла природа, что изводитъ

И честь и память о себ самой?

Не можетъ быть. Надъ нею власть иная

Ея усилья мритъ.

Докторъ. Власть надъ ней?

Вы сомнвались? Посудите сами —

Какъ тло человка создалось?—

Не изъ гнилья, какъ у червей и мошекъ,

Но человкомъ былъ онъ зарожденъ —

Природа же произвести безсильна

Безъ человка — человка. Первый

Изъ всхъ людей, страдательнымъ лицомъ,

А не творцомъ своимъ являясь, могъ ли

Себя создать? Итакъ признать должно.

Что есть иная сила надъ природой.

Д’Амвиль. Теперь я самому себ смшонъ.

Природа, ты, души моей предатель —

Доврье обманула. Въ высшій судъ

Пожалуюсь, чтобы нашъ споръ судили.

Тебя поставлю кузнецомъ обмановъ —

Иной Палат Звздной дашь отвтъ.

Тла возьмите.— О, дыханье смерти

Уже коснулось раненой души! (Уходитъ.)

Сцена 2-я.

Залъ суда. Въ глубин ея — эшафотъ.

Входятъ судьи и полиція.

1-й судья. Къ ршетк уличенныхъ привести.

Входятъ: Пластырь. Сокгтта и Фреско.

Вы та ли дама, въ дом у которой

Совершены убійства?

Пластырь. Сударь — я.

Судья. Дворянскимъ званьемъ овладли вы

Искусно, но по недоразумнью:

Вашъ родъ его не стоитъ, сами вы

Не женщина, затмъ, что вы отрава,

Весь женскій опозорившая полъ.

Пластырь. Я рождена въ дворянств, сударь. Но

Должна сознаться, вынудила бдность

Къ условьямъ жизни поскромне, чмъ

Мой родъ и воспитанье.

2-й судья. Тише, знаемъ.

1-й судья. Однако, подъ прикрытіемъ продажи

Уборовъ, украшеній, честныхъ дамъ —

Приманивали вы замужнихъ женщинъ,

Въ безстыдный домъ вашъ, гд он мужей

Обманывали.

Фреско. Какъ заткнуть вс дыры?

А эта дама не иметъ средствъ,

Помимо сдачи помщеній. Значитъ.

И надо ей внизу ложиться.

2-й судья. Такъ.

1-й судья. Не нахожу состава къ обвиненью

Въ способствованію убійству, но

Какъ изъ ключа порока, что укрыли,

Питая, истекла вся эта кровь —

Настолько вашу казнь приблизимъ къ смерти,

Чтобъ только жизни не лишить. Законъ

Не будетъ строгъ, карая за причину

Такихъ ужасныхъ длъ.

2-й судья. Вотъ приговоръ.

Имущество (добытое занятьемъ,

Распространяющимъ болзнь) отдать

Больницамъ. Черезъ городъ провезутъ васъ,

Согласно правилъ о распутныхъ двкахъ,

И будутъ счь, пока, теряя кровь,

Не обезсилите подъ наказаньемъ.

Потомъ, да неизбжной нищетой

Не быть на прежніе грхи водимой

На тяжкую работу васъ ушлютъ,

Чтобъ сохранилъ ея доходъ ничтожный

Вамъ только жизнь, но умертвилъ бы плоть,

Дабы не умерли безъ покаянья.

Вс. О, добрый Судія!

1-й судья. Довольно!— Вонъ.

(Уходятъ: Пластырь, Сокетта и Фреска. Входитъ: Нюхъ),

2-й судья. Ну, сударь Нюхъ. Лицо такого званья

Въ такомъ развратномъ мст обрлось?

Лангбо. Могу подтвердить. Мсто ciе полно безчестія.— Тмъ боле нуждалось оно въ наставленіи и реформаціи. Я пришелъ туда съ цлью въ дух обращенія, да очищу ихъ отъ скверны ихъ и, надюсь, ваша милость, изволитъ найти, что законъ не можетъ задержать меня за это.

1-й судья. Нтъ, сударь, не могу, теперь позвольте

Сказать, что вашъ отвтъ скорй придуманъ

Изъ хитрости, чмъ врою внушенъ.

Вы гд ученую стяжали степень?

Лангбо. Я не былъ въ школ, сударь. Сказать по чистой совсти, я — Нюхъ, зажигатель сальныхъ свчекъ.

2-й. судья. Что же причиной такого измненія въ одежд?

Лангбо. Господинъ Бельфорэ, найдя удовольствіе въ чистот моихъ бесдъ, извлекъ меня изъ той грязной жизни и далъ мн одежду, приличную своему обществу и моей настоящей должности.

1-й судья. Ихъ милость выкрасили пень прогнившій,

Или парчей навозъ покрыли. Нюхъ,

Вернитесь къ вашимъ свчкамъ. Просвщенью

Вы этимъ лучше можете служить,

Чмъ рчью или жизненнымъ примромъ.

Лангбо. Такъ, значитъ, Нюха выгоняютъ вонъ?

(Уходитъ Нюхъ).

Входитъ д’Амвиль безумствуя надъ гробами сыновей, которые кладутъ за нимъ.

Д’Амвилль. Суда! Суда!

2-й судья. Суда? Надъ кмъ же, сударь?

Д’Амвиль. Суду прійдется разобраться въ дл.

Тла сюда.— Нтъ, пробовать хочу.

Вотъ мой вопросъ. Провидящимъ искусствомъ

Въ единый вечеръ, я однимъ толчкомъ —

Однимъ, двумя, тремя не больше,— врно

Изъ затрудненья вышелъ. И, замтьте,

Умно собралъ довольно всякихъ благъ

Потомкамъ. Разв это не разумнй,

Не милосерднй, чмъ, какъ вы, судья,

Какъ вашъ отецъ, вашъ ддъ, цною муки

И пытки — гнать аренду іодъ отъ года

Изъ бдныхъ и скупыхъ крестьянъ, въ сомнньи

Дойдетъ ли до наслдника и грошъ?

Чтожъ — не умнй? Не милосреднй?— Жду я.

1-й судья. Онъ обезумлъ.

Д’Амвиль. Что? Безуменъ. Вы

Сужденья лишены! Сто приведу я

Разумныхъ доводовъ на каждый слогъ

Того, что мной изложено предъ вами.

Вдь мой успхъ

Разумне успха вашихъ ддовъ

И жажду знать — за что живутъ они

Въ отц и въ васъ, второе поколнье,

Закваска же потомства моего

Погибла вдругъ? Ни одного младенца

Наслдника.— Желаю знать отвтъ!

2-й судья. Отъ горести по дтямъ обезумлъ.

1-й судья. Мы, сударь, этотъ разберемъ вопросъ,

Пока же просимъ васъ — садитесь съ нами.

Д’Амвиль. Доволенъ, что хотите разсудить. (Садится.)

Входить Шарлемонъ и Кастабелла.

2-й судья. Итакъ, вы — Шарлемонъ, васъ обвиняютъ

Въ убійств нкого Борачьо, что

Служилъ д’Амвилю. Что во оправданіе

Имете сказать? Виновны?— нтъ?

Шарлемонъ. Виновенъ въ смерти, только не въ убійств,

Судья. Но оправданія искать

Себ — причины нтъ.

Д’Амвиль (сходитъ къ Шарлемону). Нахалъ, мальчишка!

Безчеловчно усмхаться горю,

Какъ смешь ты съ веселіемъ смотрть

На горести моей предметъ — на сына?

1-й судья. О, сударь, запрещаетъ милосердье

Дразнить того, кто скоро встртитъ смерть

Веселый взоръ передъ лицомъ кончины —

Осанка благороднаго ума.

Во имя чести, вы его не троньте.

Д’Амвиль. Вы вс — невжи. О, да разв мало,

Что онъ съ судьбою въ заговоръ вошелъ

Пресчь мое потомство и явиться

Наслдникомъ моихъ владній, да

Еще за мною гонится повсюду

И отъ избытка радости своей

Смется мн въ лицо и торжествуетъ.

Шарлемонъ. Д’Амвиль, суди какъ мало уважаю

Я смерть и гордость наглую твою,—

Какъ боевой корабль отъ океана,

Подходитъ покорить богатый край,

Перелетя бурливые пороги

Ввиду вооруженныхъ береговъ,

Исполненъ ожиданія побды,

Чья слава въ самой крайности лежитъ

Опасности смертельной и отваги,—

Вотъ такъ и я стремлюсь увидть смерть.

(Вскакиваетъ на эшафотъ. Кастабелла за нимъ.)

Кастабелла. Я слдую намреніямъ смлымъ.

Будь веселъ, Шарлемонъ, вдь жизни наши,

Похищенныя въ нашихъ лтъ весн,

Какъ травы, что на милыя могилы

Мы стелемъ. Лучшія он, пока,

Зеленыя, не сняли, не изсохли,

Такъ мы, для смерти, лучшіе теперь,

Пока не доживемъ до тхъ годовъ,

Когда грха распространится язва

Глубоко.

Д’Амвиль. Милость окажи, судья,

Прошу о милости!

1-й судья. Что вамъ угодно?

Д’Амвиль. Мн трупъ его, когда его казнятъ,

Для вскрытія.

2-й судья. Зачмъ вамъ это, сударь?

Д’Амвиль. Вашъ умъ всегда отъ моего отстанетъ —

Хочу, анатомируя, найти,

Что можетъ быть точнйшаго въ природ,

Чмъ построенье тла моего.

Я полагаю части и размры

Числомъ и мрой т же у меня,

А не имю смлости настолько,

Чтобы какъ онъ, спокойно умереть.

Тому причина — устроенье тла

Найти хочу.

1-й судья. Терпите, все потомъ.

Д’Амвиль. Припомнилась мн лучшая дорога.

Племянникъ, мы поспоримъ — господа,

Я былъ всегда ученымъ страстнымъ,— разумъ

Все естество прошелъ насквозь, однако

И несмотря на вс труды, источникъ

Спокойной совсти не отыщу.

Шарлемонъ. Она сама собою создается.

Д’Амвиль. Твое ли то, природы ли созданье?

Тобой любуюсь, Шарлемонъ, какъ могъ

Дать смлость женщин! Прошу оставить

Жизнь! Господа, оставьте жить его.

Ты будешь лекаремъ моимъ. Читать

Мн будешь философію. Причину

Души довольной я хочу найти.

А если безполезно будетъ — значитъ,

Не стоитъ быть и лекаремъ моимъ.

Настаивай тогда

Немного яду на любомъ раствор,

Подай его нежданно для меня

И соскользну во гробъ, не сознавая

И что она, ни какъ ужасна смерть.

Конца такого жажду. Мысль о смерти

Ужасное мученье.— Разв нтъ?

2-й судья. Прервали вы закона исполненье.

1-й судья. Готовьтесь умереть.

Шарлемонъ. Давно готовъ.

Но раньше смерти, передъ вами, судьи,

Всей правдой отлетающей души

Я здсь клянусь — свободна эта дама

Отъ той вины, за что ее казнятъ.

Кастабелла. Себя я обвинила. И законы

Безсильны здсь. Мой, Шарлемонъ, съ тобой

Я раздляю эти казни.

Шарлемонъ. Дядя,

За барыши богатые, что смерть

Моя вамъ принесетъ, прошу я только

Предстательства за невиновной жизнь,

За Кастабеллу. Знаете, я знаю,

Чиста и незапятнанна она.

Д’Амвиль. Охотно. Буду хлопотать о жизни

И вс свои доходы отдаю,

Когда бы только получить взамну

Ея ршимость съ вами умереть,

Цна вещей виднй при недостатк

И смлость эту оцнилъ — моей

Была бы — и за Индію не продалъ.

Шарлемонъ. Прошу мн дать стаканъ воды.

Д’Амвиль. Вина мн:

Отъ приговора застываетъ кровь,

Холоднымъ страхомъ, отвращеньемъ смерти

Заиндевли рки жилъ моихъ. (Слуга подаетъ стаканъ вина).

Вина мн выпить, чтобы разогрлась

Закупорка, а иначе ударъ

Меня убьетъ.— Ты, рабъ немилосердный,

Ты крови мн принесъ? Смотри, стаканъ

Вспотлъ и задрожалъ!

Слуга. То ваши руки.

Д’Амвиль. За трусость обвинишь меня: везд

Я на себ несу убійства тяжесть?

(Слуга подаетъ Шарлемону стаканъ воды.)

Шарммонъ. Вода ли это?

Слуга. Сударь, то вода.

Шарлемонъ. Пріиди прохладный символъ воздержанья

И докажи, что не ищу я средствъ,

Чтобы насиловать свою отвагу

И поддержать свой духъ, подобно тмъ,

Кто, разбавляя кровь виномъ, отъ этой

Обманной связи производитъ храбрость

Ублюдную. Ты, родовая смлость —

Спасибо! Скромно помоги начать

Великій подвигъ самоотреченья.

Д’Амвиль. Безстрашный Шарлемонъ, своей отвагой

Холодной, робкій распалилъ мн духъ

И буду я соперникомъ во смерти!

(Выступаетъ палачъ.)

И это твой палачъ? Обидлъ судъ

Достоинство высокородной Крови,—

Судя ей казнь отъ низменной руки.

Судьи. Такъ полагается въ закон, сударь.

Д’Амвиль. Я измню. Пошелъ, мохнатый сбиръ,

Племяннику откроетъ кровь — орудье

Такой же благородной крови. Я

Самъ буду палачомъ.

1-й судья. Смирите ярость, сударь, перестаньте.

Д’Амвиль. Душ того я проложу дорогу,

Кто отвести посметъ мой ударъ.

2-й судья. Но, сударь, это будетъ въ протокол

Позоромъ и пятномъ на весь вашъ родъ.

Шарлемонъ. Его оставьте: не мшайте длу,

Да освятитъ ршеніе мое

Неслыханнымъ великолпьемъ смерти.

Бей мтко! Я готовъ.

(Становится принять казнь.)

Кастабелла. И я. Презрньемъ

Рукою объ руку мы встртимъ смерть.

Д’Амвиль. Я знаю фокусъ! Посмотри, племянникъ,

Какъ ловко я тебя избавлю!— Гекъ!

(Поднимая топоръ, раскроилъ ссбгъ черепъ и падаетъ на эшафотъ.)

Палачъ. Взмахнувши топоромъ,

Мн кажется, себ разбилъ онъ черепъ.

Д’Амвиль. Кто здсь убійца, что занесъ мн руку

На голову мою?

1-й судья. Никто, какъ вы.

Д’Амвиль. Я думаю, что это былъ убійца.

1-й судья. О, Боже сохрани!

Д’Амвиль. Храни? Судья, вы лжете — онъ веллъ,

Для доказательства, что глупъ разсудокъ.

За правосудьемъ шелъ къ теб: ты зналъ

За умнаго меня. Я взялъ твой разумъ

И сдлалъ правосудіе слугой

Убійства Кастабеллы съ Шарлемономъ,

Чтобъ увнчать убійство Монферрэ,

Пріобртеньемъ всхъ его имній.

Шарлемонъ. Я требую послдствій этихъ словъ.

2-й судья. Покиньте эшафотъ и ждите дальше.

Д’Амвиль. То было слдствіемъ ума природы,

Но вдь она безумна. И надъ ней

Есть сила, что превысила полетъ

И всхъ моихъ затй, да и потомства,

Чью кровь навкъ желая уберечь

Соорудилъ я памятникъ надменный,

Тхъ мертвыми повергнувъ предо мной,

О смерти чьей просилъ твоихъ ршеній.

Судилъ ты плохо, но отъ той же силы,

Кмъ пробужденъ, я новый судъ узналъ

И я его свершилъ. О! Смерти похоть

Насилье надо мной творитъ, какъ я

Хотлъ надъ Кастабеллой.

(Умираетъ.)

1-й судья. Очень странны

И смерть, и рчь его. Теперь рукой

Веселія и права — вы свободны.

Всесилье Промыслителя всего

Взнесенное надъ замысломъ гордыни

Изъ вашихъ бдъ создало путь къ иной

И высшей радости, чмъ вы мечтали.

Шарлемонъ. Я только небу отношу конецъ,

Котораго всегда я уклонялся,

И мстителемъ своимъ не сталъ. Я вижу —

Терпнье — это благородныхъ месть.

2-й судья. И вмсто Шарлемона, что готовъ былъ

Всего лишиться, поздравляю васъ

Обоихъ въ званіяхъ, богатствахъ, много

Превысившихъ и пышность родовыхъ.

Вы госпожа, графиня Бельфорэ,

Тотъ титулъ вашъ, какъ умеръ вашъ родитель.

Кастабелла. Вс званія, что мн принадлежатъ,

Богатство, слава,— все для Шарлемона

Де-Монферрэ, д’Амвиль, де-Бельфорэ

И чтобы это завершить полне

Властитель Кастабеллы. Наконецъ

Вполн моей любовью овладешь,

Такой же чистой, какъ была всегда.

Шарлемонъ. Увнчаны вс радости. Не стану

Свою звзду испытывать. Ни свадьбу

Откладывать. Благословятъ нашъ бракъ,

Тогда родныхъ я провожу въ могилу.

1-й судья. Музыка! Погребенья и тріумфа

Перемшайте звуки, чтобы жизнь

Прекрасная трагедію смнила

Шарлемонъ. Итакъ, по вол Неба, кто желалъ

Идти безъ слезъ за нашими тлами,

Т умерли — идемъ за ними сами.

(Уходятъ.)

Конецъ

Карелъ Тернеръ

Трагедія атеистаилиМесть благороднаго человка

ДЙСТВІЕ I.

ДЙСТВІЕ II.

ДЙСТВІЕ III.

ДЙСТВІЕ IV.

ДЙСТВІЕ V.

Читайте также:

Трагедія атеиста
или
Месть благороднаго человка