Время на прочтение: 506 минут(ы)
ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
При участии редакторского комитета в составе
А.Е. Грузинского, Н.К. Гудзия, Н.Н. Гусева, Н.К. Пиксанова, Н.С. Родтонова, П.Н. Сакулина, В.И. Срезневского, А. Л. Толстой, М.А. Цявловского и К. С. Шохор-Троцкого
Издание осуществляется под наблюдением государственной редакционной комиссии в составе В.Д. Бонч-Бруевича, И.К. Луппола и М. А. Савельева
(Перепечатка разрешается безвозмездно)
(Издание: Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том 87, Государственное Издательство ‘Художественная Литература’, Москва — 1937, OCR: Габриел Мумжиев)
1890 г. Января 4—8? Я. П.
Давно надо бы ответить вам о переделке ‘О жизни’. (1) Сейчас только прочел и ваше предисловие и всю тетрадь. — Да надо излагать ясно для всех, но это не от нежелания, а от неумения. В переделке есть кое что неладно. По моему одно, что можно делать, это сокращать и сокращать. От этого много выиграет, но и так возможно. Устал, ложусь спать. Отсылаю вам ‘О жизни’, написано было дня 4 тому назад и забыл и кроме того был болен и теперь не поправился.
Напечатано в ТЕ 1913, стр. 83. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: ‘Я. П. Янв. 90 N 243’. Основанием для датировки настоящего письма является упоминание Толстого о своей болезни. В январе 1891 г. Толстой был болен дважды: 6 и 7 января и 15—18 января. Но в день второго недомогания написано другое письмо Толстого к Черткову — N 248. Следовательно, можно предположить, что комментируемое письмо написано перед первым недомоганием 4 января, а приписка о болезни, сделанная через четыре дня, — 8 января.
Толстой отвечает Черткову, по-видимому, на его письмо от 25 декабря 1889 г. (см. т. 86, примечания к письму Толстого к Черткову N 246), в котором Чертков, между прочим, писал: ‘последнее время я читал или, вернее, вникал в мысли, изложенные вами в последней части книги ‘О жизни’, после тех глав, которые я вам отсюда послал в переделке. (Кстати, получили ли вы их?)’… В 1889 году Чертков занимался общедоступным изложением книги Толстого ‘О жизни’ и пересылал свою работу по частям Толстому (см. т. 86, прим. 1 к письму N 227), В письме от 4—7 декабря 1889 г. Чертков писал Толстому: ‘Давно я вам не писал, дорогой друг Лев Николаевич, если не считать моей приписки к посланным вам недавно дальнейшим главам переделки ‘О жизни’.
(1) Работа Черткова по общедоступному изложению книги Толстого ‘О жизни’ впервые была напечатана в журнале ‘Единение’, издававшемся при ближайшем участии В. Г. Черткова и И. И. Горбунова-Посадова, 1916 г. N N 1, 2, 3, 5. См. т. 26, Приложение.
Книга Толстого ‘О жизни’, запрещенная цензурой в 1888 году, впервые вышла в свет под заглавием: ‘О жизни’. Гр. Л. Н. Толстого, изд. Элпидина, Geneve 1891.
1890 г. Января 15. Я. П.
Давно не писал вам, так уж и не помню, на какое письмо не отвечал. В памяти у меня главное ваши заметки на мою повесть. Все совершенно верно, со всем согласен, но Послесловие (1) хотя и начал писать, едва ли напишу, и потому место о том, что идеал человечества есть не плодовитость, а (2) исполнение закона достижения Царства Небесного, совпадающего с чистотою и воздержанием, это место надо оставить, как есть. (3) Мне тяжело теперь заниматься этим, да и просто не могу, а misunderstanding’ ов (4) не минуешь. Вчера только б[ыл] Стороженко, (5) издатель Юрьевского сборника, (6) и читал и ничего не понял. Он видит пессимизм и я не мог растолковать ему. С этим надо помириться. Да многое мне теперь не только хочется писать, но и пишу, и все художественное. Пожалуйста, никому не говорите, я и дома не говорю. Последнее время комедия, к[оторую] у нас играли, так захватила меня, что я больше 10 дней все ей занимался, исправляя, дополняя ее с художественной точки зрения. (7) Вышло все таки очень ничтожное и слабое произведение, но дело в том, что я на этом увидал, какое это унижающее душу занятое художество. Человеку нынче завтра умереть, и вдруг он озабоченно записывает фразу, к[оторая] в духе известного лица и смешна, и радуешься, что нашел. Вообще б[ыло] совестно, но теперь кажется кончил. Список с последн[ей] редакции Крейц[еровой] Сон[аты] жена списала и отдала Стороженко, он будет хлопотать. (8) Маша же наносит на ваш список все перемены и мы пришлем его вам, чтобы вы отдали милому Ганзену. (9)
После Америки, самая сочувственная мне страна — это Дания. Какое одно чудесное письмо есть оттуда от школьного учителя: (10) Жена кроме того пошлет список Voguue, (11) жена его просила перевести, а Таня дочь пишет для Hapgood. (12) Так что пускай переведут, а по русски верно выйдет после.— Здоровье мое теперь поправилось, т. е. не очень болит живот. Как Галя и вы? Такой ли все худой? — Ерошенко (13) мы все любим и, разумеется, очень рады бы были его видеть. Но мне всегда страшно, когда человек столько проедет, чтобы повидаться, а я чувствую, что я своей беседой не заплачу ему проезд до первой станции. Особенно в теперешнем низком состоянии духа, когда думаешь о художеств[енных] подробностях.
Полностью публикуется впервые. Большой отрывок напечатан в ТЕ 1913, стр. 84. На подлиннике рукой Черткова: ‘N 246’. Письмо датируется на основании слов: ‘вчера только был Стороженко’. По записи в Дневнике Толстого Стороженко приезжал в Ясную поляну 14 января 1890 г.
Толстой отвечает, по-видимому, на письмо Черткова, упоминаемое в записи Дневника от 15 января, в которой Толстой, вспоминая происшедшее за предыдущие шесть дней, писал: ‘получил письмо от Чертк[ова] с заметкой о ‘Кр[ейцеровой] Сонате’. В архиве Черткова сохранилось его письмо к Толстому от 7 января, в котором Чертков писал: ‘Вчера вечером был у нас г. Ганзен, датчанин, переводчиц ваших произведений на датский язык и горячий ценитель всех ваших писаний. Он нам читал отрывки из разных критик ваших последних произведений, и мы были поражены и обрадованы тем, как серьезно и глубоко вас понимают в Дании. Между прочим он рассмешил нас рассказом о том, как какое-то благотворительное общество, получив от него разрешение издать 10 т. экземпляров его перевода ‘Где любовь, там и Бог’, разослало эту книжку даром по всей стране, припечатав на последней странице адреса, где принимаются этим обществом пожертвования. И общество таким образом выручило много денег. Он очень просил меня дать ему для перевода экземпляр вашей новой повести. Я ему сказал, что она еще не кончена, но что дам ему лишь только будет готова. Вообще очень прошу вас доставить мне экземпляр, лишь только вы кончите, так как я вам вернул свой, а здесь собираются литографировать эту вещь в первоначальном черновом виде, и мне очень хотелось бы дать им экземпляр в окончательном исправленном виде, если только успею… Вместе с тем я дал бы переписать рукопись и Ганзену и тем, кто хотят ее литографировать, если только к тому времени они не отлитографировали прежний неотделанный вариант…. Я продолжаю видеться с Ярошенко. который продолжает меня удивлять и радовать своим более чутким и сочувственным отношением к тому, что нам дорого. Ему очень хочется навестить вас, хоть на денек, но он не решается, боясь быть вам в тягость. Пожалуйста, напишите мне что-нибудь в этом отношении ободрительного для него, если только его посещение вам действительно не будет в тягость. Ему именно теперь было бы очень хорошо повидаться с вами. Его между прочим особенно интересует ваш взгляд на искусство. Вообще я всё больше и больше убеждаюсь в том, как полезна многим и через них многим и многим другим ваша статья об искусстве’.
О ‘Крейцеровой сонате’ и о желательности ‘Послесловия’ к ней Чертков писал Толстому в письме от 25 декабря 1889 года (см. прим. к письму 246, т. 86).
(1) Послесловие к повести ‘Крейцерова соната’. Первое издание последней редакции без цензурных пропусков: ‘Послесловие к Крейцеровой сонате’. Издание по исправленной рукописи последней редакции. Берлин, 1890. Изд. Вальтер Циммерман. Толстой возобновил работу над этой рукописью в конце января и закончил ее 24 апреля 1890 года. См. записи в Дневнике Толстого от 30 января и 24 апреля 1890 г. (т. 51).
(2) Зачеркнуто: напротив
(3) Толстой имеет в виду слова ‘IX главе ‘Крейцеровой сонаты’: ‘Пока же человечество живет, перед ним стоит идеал и, разумеется, идеал не кроликов или свиней, чтобы расплодиться, как можно больше, и не обезьян или парижан, чтобы, как можно утонченнее пользоваться удовольствием половой страсти, а идеал добра, достигаемый воздержанием и чистотою’. Эти слова были отмечены Чертковым в рукописи, которая была у него.
(4) [недоразумение, неправильное понимание].
(5) Николай Ильич Стороженко (1863—1906)—профессор московского университета по кафедре всеобщей литературы, составивший себе известность по преимуществу своими работами по истории английской литературы, с 1894 года председатель Общества любителей российской словесности. Будучи знаком с Толстым и его семьей, нередко бывал у него.
(6) ‘В память С. А. Юрьева. Сборник, изданный друзьями покойного’, М.. 1890.
Сергей Андреевич Юрьев (1821—1888) — переводчик Кальдерона, Лопе де Вега и Шекспира, редактор ‘Русской мысли’, лектор по истории всеобщей литературы на высших женских курсах В. И. Герье, председатель Общества любителей российской словесности в 1878—1889 гг., был лично знаком с Толстым и бывал у него.
(7) ‘Плоды просвещения’. Об этой комедии см. прим. 13 к письму Толстого к Черткову N 200 (т. 86).
(8) Н. И. Стороженко должен был взять на себя хлопоты о цензурном разрешении для печатания ‘Крейцеровой сонаты’ в сборнике ‘В память С. А. Юрьева’. Разрешение не было получено.
(9) Петр Готфридович Ганзен (1846—1930)—датчанин, переводчик, писатель и педагог. Перевел на датский язык ряд произведений Толстого: ‘Детство и отрочество’, ‘Юность’, ‘О жизни’, ‘Плоды просвещения’, ‘Крейцерову сонату’, ‘Первую ступень’. О нем см. примечания к письму Толстого к нему от 25 апреля 1890 г., т. 65.
(10) И. Зёренсен (I. Sorensen) —датчанин, учитель. Возможно, что Толстой имеет в виду его письмо от 23 октября 1889 года, в котором он выражает горячее сочувствие .учению Толстого и сообщает, что в Дании есть не мало людей, интересующихся писаниями Толстого. Обращаясь к Толстому на ты и называя его братом, Зёренсен писал: ‘Жизнь возрожденного чистого человека непобедима, неувядаема. Ты видишь утреннюю зарю, дорогой Л. Толстой. И неизменно чудесен свет всепрощения, который занимается над миром освобождения людей, спешащих скинуть с себя омертвелую оболочку для перехода в живую, настоящую, как дети божьи’ (АТБ).
(11) Вогюэ (Eugene Melchior vicomte de Vogue) (1848—1910) — французский критик и беллетрист. Зная русский язык, Вогюэ написал ряд статей и книг о русской литературе, из которых наибольшей известностью пользуется ‘Le roman russe’, Paris, 1886. С 1888 года Вогюэ состоял членом французской академии. Своими статьями и книгами Вогюэ в значительной степени способствовал распространению сведений о русской литературе в западной Европе ч в частности во Франции, где пользовался репутацией знатока русской литературы.
(12) Изабелла Гапгуд (Isabel Florence Hapgood) — американка, писательница и переводчица. Перевела на английский язык книгу Толстого ‘О жизни’. L Tolstoy, ‘Life’, Authorised translation by Isabel F. Hapgood. New-York.1888. В архиве Толстого сохранилось письмо Изабеллы Гапгуд от середины апреля 1890 г., ив которого видно, что она получила для перевода рукопись ‘Крейцеровой сонаты’, но за перевод не взялась (см. т. 65).
(13) Николай Александрович Ярошенко (1846—1898), художник, автор хранящихся в Третьяковской галлерее картин: ‘Всюду шить’, ‘Кочегар’, ‘Заключенный’, написавший портреты П. А. Стрепетовой, С.М.Соловьева Г. И. Успенского, Д. И. Менделеева, Л. Н. Толстого. В 1883 году написал картину ‘Курсистка’, в которой изобразил А. К. Черткову (в то время Дитерихс), в 1890 г. отчасти изобразил ее же в картине ‘В теплых краях’.
1890 г. Февраля 1. Я. П.
Как вы доехали? Пишите мне скорее. Спасибо вам, что приезжали. (1) Вы думаете, что приезжали для себя, а мне было очень, очень радостно вас повидать. Думал, когда вы уезжали: чем бы помочь вам. И больше ничего не придумал как то, чтобы признать свою болезнь и слабость, а не тяготиться ей, нести ее (2) по воле Бога: я говорю о нервном возбуждении. (3) — На другой день, как вы уехали, видел сон, думал во сне и то, что думал, показалось мне так ясно и радостно, знаете, как это бывает во сне. (4) Думал же во сне вот что: люди, большинство, и ты думал, что жизнь твоя вот что (Толстой нарисовал здесь шар с точкой посередине: ГМ OCR) , а она совсем не это, не шар с центром, а она вот что: (Толстой нарисовал здесь тот же шар, но его линии не смыкаются по сторонам: ГМ OCR) часть линии или тела видимая тебе, как нечто подобное шару, но не шар. Вот и все.
Целую Галю, (5) Ваню, (6) Пошу (7) и вас и Диму. (8)
Не знаю, напишу ли послесловие, — хочу, но не знаю.
Завтра хочу с Таней ехать в Пирогово (9) к брату. (10) Маша (11) не совсем здорова была, горло болело, ей лучше, но она останется дома.
Полностью публикуется впервые. Отрывок (одна фраза) напечатан в ТВ 1913, стр. 83. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова, ‘Пол. 3 февр. 90 N 244’. Толстой пишет, что собирается уехать в Пирогово ‘завтра’. По Дневнику эта поездка состоялась 2 февраля. Сопоставляя эти данные с пометкой Черткова о получении письма 3 февраля, можно утверждать, что письмо написано 1 февраля.
(1) Чертков приехал в Ясную поляну 24 января вместе с Н. С. Лесковым и уехал 80 января. Собираясь приехать к Толстому, Чертков писал в письме от 20 января: ‘Я хотел было на этих днях к вам поехать, и потому что давно меня тянет к вам, и потому что ваши частые заболевания последнее время как-будто больше оправдывают в моих глазах мою поездку, и вследствие той духовной слабости, которую я последнее время испытывал… Повесть вашу высылайте скорее, а то здесь всё увеличивается число ходящих по рукам неокончательных вариантов’. О пребывании Черткова в Ясной Поляне в Дневнике Толстого имеются записи, которые могут заменить комментарии к части письма Толстого, касающейся посещения Чертковым Ясной Поляны: 25 января, ‘Утром поговорил с Чертковым и Лесковым, гуляя… Вечер разговаривали и я прочел комедию. Всё тщеславие. Чертков так же, еще более близок мне…’ 27 января, ‘Поговорили с Чертковым очень хорошо об искусстве и смерти…’ 28 января:… ‘Всё время проходит в беседах о Ч[ертковым]. Он рассказывал про свое душевное состояние. Как страшно!’… 30 января: ‘Вчера тоже…. Нынче проводил, свез Ч[ерткова] с Ге в Тулу. Было очень хорошо, если бы не страх за возбужденное состояние Ч[ерткова]. Нынче утром почувствовал, что мне не хочется передавать ему мои мысли именно потому, что он их принимает так жадно. Боязнь. Я то плох. Мне самому нужно питаться ими’.
(2) Написано: ея
(3) Толстой имеет в виду болезненные состояния нервного возбуждения, время от времени бывавшие у Черткова. Ср. прим. к письму N 1&9, т. 86.
(4) Запись об этом сне сделана в Дневнике Толстого от 31 января. См. т. 51.
(5) Анна Константиновна Черткова—жена В. Г. Черткова. О ней см. 85, стр. 396—400.
(6) Иван Иванович Горбунов-Посадов (р. 1864 г.)—единомышленник Толстого, в то время помощник Черткова по работе в издательстве ‘Посредник’. О нем см. т. 86, стр. 215 и письма 1889 г., т. 64.
(7) Павел Иванович Бирюков (1860—1931)—друг и единомышленник Толстого. О нем см. т. 85 и письма 1885 г. т. 63, стр. 227—230.
(8) Владимир Владимирович Чертков—сын В. Г. Черткова (род. 24 апреля 1889 г.). О нем см. т. 86, стр. 234.
(9) Пирогово — имение брата Л. Н. Толстого С. Н. Толстого в Крапивенском уезде Тульской губ. в 35 верстах от Ясной Поляны.
(10) Сергей Николаевич Толстой (1826—1904) — брат Л. Н. Толстого. О нем см. прим. к письму к Черткову N 9, т. 85, стр. 41 и к письму Толстого к нему от 13 февраля 1849, т. 59, стр. 30—32.
(11) Мария Львовна Толстая (1871—1906)—дочь Л. Н. Толстого. О ней см. прим. к письму к Черткову N 10, т. 85, стр. 43 и к письму Толстого к ней с редакторской датой апрель — сентябрь 1886—1887 г., т. 64.
На это письмо Чертков отвечал 3—9 февраля письмом, в котором выражал свое согласие с мыслью о жизни человека, выразившейся в сне Толстого, и в свою очередь делился своими мыслями.
1890 г. Февраля 17? Я. П.
Как вы живете, милые друзья? Пишите. А я вот исполняю обещание присылать выписки. Прошу (1) Машу списать следующее. Мне эта мысль показалась очень бодрящей, радостной. Может и на вас также подействует, 17 Ф[евраля].
Думал, (2) гуляя: Оно старое, давно известное, но очень живо пришло и тронуло меня. Именно: главная ошибка людей в жизни — самая обычная и вредная — в том, что мы хотим что-то совершить в жизни, подвиг или хоть дело какое бы то ни было. Этого нельзя. Это совсем неправильно, все равно, как если бы человек, которого приставили пахать, стал бы на своей сохе возить — да неверно и это — или человека приставили запрягать, на станции, а он хотел бы свести. (3) Дело наше здесь только в том, чтобы делать, как должно, то, что потребуется, т. е. любовно. В роде того, что запрягать — делать все то, что соединять людей, а сделать что-нибудь, совершить нам не дано, п[отому] ч[то] жизнь ваша не есть что либо цельное, законченное, а есть часть чего то несоизмеримо огромного, есть конечная частица бесконечного. Дело все только, чтобы часть прилаживалась, как должно, к целому. Если же хочешь совершить что-нибудь, то все таки совершить ты можешь не сочинение, не ряд сочинений, не просвещение народа, не объединение Германии и т. п., а только одно — свою всю жизнь, до последнего издыхания, так что все таки ты не узнаешь, что ты совершил: и жизнь твоя воя в целом видна будет не тебе, а другим. Крез (3) и Солон.(4) Это радостно и полезно думать. Как ни стар, как ни болен, как ни много, как ни мало сделал, все твое дело жизни не только не кончено, но не получило еще своего окончательного, решающего значения до последнего издыхания. Это радостно, бодрительно.
Прибавить (5) еще хочется то, что самая кажущаяся хорошей и значительной жизнь может сделаться ничтожной последними годами или часами и наоборот. К тому же: претерпевший до конца спасен будет. (6) —
Узнал с огорчением, что листок Желтова (7) не пропущен цензурою. Онъ очень нуженъ. — В Петербурге теперь Рачинский Сергей Александрович.(8) Он живет у Победоносцева. (9) Надо увидать его и сказать ему, чтобы он потрудился выхлопотать разрешение этого важного для дела близкого его сердцу листка.
Если увидите Рачинского, поклонитесь ему от меня и скажите, что собираюсь писать ему с его кузиной (1) и племянницей, (11) к[оторые] теперь у нас.
Я распорядился достать в Москвё листок и переслать его Рачинскому. Если же у вас есть — что вероятно — то короче и скорее доставить ему ваш.
Полностью публикуется впервые. Небольшой отрывок напечатан в ТЕ 1913, стр. 83. На подлиннике надпись Черткова черным карандашом: ‘N 245’. Письмо написано не ранее 17 февраля, так как под этим числом сделана в Дневнике Толстого запись, которая сообщается в этом письме.
(1) После слова прошу с новой строки рукой М. Д. Толстой написано: многоуважаемый — вероятно, начало обращения М. Л. Толстой к В. Г. Черткову.
(2) Со слова думал до слова прибавить выписка из Дневника Толстого от 17 февраля 1890 г., сделанная рукой М. Л. Толстой.
(3) Крез — царь, правивший от 560 до 546 г. до н. э. Лидией, небольшим государством в западной части Малой Азии. Значительно расширив свои владения, Крез вступил в конфликт с Персией, был разбит и пленен персами, после чего Лидия потеряла свою политическую самостоятельность.
(4) Солон (род. около 640 г., ум. около 558 г. до н. э.) — государственный деятель Афинской республики, пользовавшийся славой мудреца. По преданию, рассказываемому Плутархом, Солон, посетив Креза, когда он был царем и славился своим богатством, отказался признать его счастливым, пояснив: ‘завидовать человеку, еще живому, жизнь которого не спасена от несчастий, так же опасно и несправедливо, как объявлять победителем еще сражающегося бойца’. Будучи разбит персами и приговорен к сожжению живым, Крез, по сообщаемой Плутархом легенде, вспомнил слова Солона и, передав их персидскому царю Киру, получил пощаду. См. Плутарх, ‘Сравнительные жизнеописания’, т. I, в. 3, изд. ‘Дешевая библиотека А. С. Суворина’, стр. 276.
(5) Абзац редактора.
(6) Евангелие от Матфея, гл. 10, ст. 22 в Евангелие от Марка, гл. 13, от. 13.
(7) Федор Алексеевич Желтов (р. 1859г.)—сектант молоканин, неоднократно бывавший у Толстого и пользовавшийся его расположением. О нем см. прим. к письму 143, т. 86 и письма 1887 г., т. 64.
Составленный Желтовым листок ‘Перестанем пить вино и угощать им’ был разрешен московской духовной цензурой в январе 1890 г., напечатан 25 февраля того же года. Сведения, полученные Толстым о запрещении этого листка, оказались неверными.
(8) Сергей Александрович Рачинский (1833—1902)—бывший профессор ботаники Московского университета, оставивший кафедру в 1872 г., поселившийся в своем имении и много работавший в области народного образования, которое он считал необходимым организовывать в тесной связи с церковью, и в области борьбы с пьянством. О нем см. письмо N 136, т. 86, и письма 1862 г., т. 60. Сведений о том, что Толстой выполнил свое намерение написать письмо Рачинскому в феврале 1890 г., не имеется.
(9) Константин Петрович Победоносцев (1827—1906)—с 1880 по октябрь 1905 года обер-прокурор Синода, один из влиятельнейших министров при Александре III и Николае II, крайний реакционер. О нем см. письма 1881 г., т. 63, стр. 57—58.
(10) Анна Алексеевна Рачинская (1856—1916) — двоюродная сестра С. А. Рачинского.
(11) Мария Константиновна Рачинская. См. прим. 2 к письму N 382. На это письмо Чертков отвечал бездатным письмом, написанным около 20 февраля: ‘Вчера получил ваше письмо о выпиской из дневника. Спасибо вам. Это—пища, необходимая мне и многим, от времени до времени’. В тем же письме Чертков писал о повести Толстого, позднее названной Толстым ‘Дьявол’, которую Толстой начерно написал в ноябре 1889 г., но оставил не вполне законченной (см. т. 27) и о ‘Послесловии к ‘Крейцеровой сонате’: ‘Посылаю вам переписанную новую повесть вашу. Нечего и говорить вам, какое сильное впечатление она произвела на нас. В некоторых отношениях впечатление сильнее и цельнее, чем от ‘Сонаты’, потому, вероятно, что повесть от начала до конца безукоризненна в художественном отношении. Хотелось бы поскорее видеть ее в печати и — под вашим именем, потому что в таком случае она всеми прочтется. С разных сторон она произведет благотворное влияние, между прочим — тем, что она послужит камертоном для вполне художественного, но освобожденного от бенгальского ложного освещения, трактования того, что в романах всегда трактуется совсем о другой стороны. В этом отношении все частности наложения новы и важны, например, как ни трогательна нежная привязанность к Иртеневу и заботы о нем его жены, — первоначальный источник ее отношений к нему у вас не поэтизирован, и объяснение того особенного выражения ее глав, которое так привлекало Евгения, когда он был еще женихом — бесподобно, и вместе со многими другими подобными же по правдивости местами, которыми испещрена повесть, будет служить образцом искреннего, трезвого и беспощадного разоблачения того, что в понятиях людей так затуманено и переврано. О главной мысли повести я и не говорю, это — предостережение грозное, потрясающее, которое многих заставит призадуматься. Если вам нужно будет еще раз переписать эту вещь, то пришлите мне ее по почте. Я с великой радостью перепишу и быстрее, чем в этот раз. У меня к вам просьба, Лев Николаевич, если вы не кончили послесловия к ‘Сонате’, то сообщите мне по крайней мере, какими тремя советами молодым людям вы хотели его окончить. Это для меня очень важно, так как я хотел бы вам составить маленькое изложение ваших взглядов по этому вопросу, группируя их из равных ваших отрывков и для этой цели эти три совета, которых вы тогда не успели еще изложить письменно — очень нужны. Но, разумеется, самое лучшее, если бы вы окончили прекрасное, ясное и уже почти оконченное послесловие, которое я вам тогда переписал. Это составило бы очень нужное и для многих необходимое завершение повести, и я отдал бы это послесловие переводчикам. Ганзен говорит, что это крайне необходимо, да так говорят и все, у которых после чтения сонаты остаются некоторые невыясненные стороны вопроса, — когда они узнают, что вы имели в виду написать маленькое послесловие’.
1890 г. Февраль. Я. П.
Ну, вот вам история. Надо поскорее рассказать, а то забуду.
Служил (1) в сороковых годах в гвардейск[ом] кавал[ерийском] полку воспитан[ник] Пажск[ого] корпуса князь Касатский-Ростовцев. Он б[ыл] красив, молод, не беден и любим товар[ищами] и начальством. Жизнь он вел не распутную, как все, а все собирался жениться. —
И выбрал он девушку, но накануне свадьбы он узнал, что девушка эта обманывала его, а б[ыла] любовницей важного лица, и ее выдавали за него замуж, чтобы прикрыть грех. Он отказался. Девушка заболела и через год умерла в чахотке. Она любила его. Он был при ее смерти. Она каялась ему и просила его прощенья. А он чувствовал себя виноватым перед ней. Когда она умерла, он стал думать иначе о жизни и смерти. Он еще с молоду 18 лет б[ыл] очень набожен и хотел идти в монахи. (2) Тогда его уговорили родные делать, как все, служить, и он поступил в полк. Теперь он вернулся к тем мыслям и чувствам, к[оторые] были в нем тогда, но теперь он уже не сомневался в том, что он б[ыл] прав, когда хотел думать не о теле и мирской жизни, а о душе и о Боге, и решил выдти в отставку и посвятить свою жизнь служению Богу.
Он так и сделал. Отца у него не было. Мать сама б[ыла] набожна и, хотя (3) отговаривала сына, боясь того, чтобы он не раскаялся в своем намереньи, в душе одобряла его.
Касат[ский]-Ростов[цев] вышел в отставку, отрекся от мира и поступил в монастырь, известный строгостью жизни братии. Ему тогда только минуло 30 лет. Первое время ему (4) очень трудно б[ыло] в монастыре. (6) Плотской похоти он боялся больше всего и постоянно вооружался против нее. Оружием против нее б[ыло] у него то, чтобы, думая о женщинах, думать прежде всего об умирающей, обманутой своей невесте так, чтобы ее образ, вызывающий в нем одну жалость, закрывал от него все другие женские образы, и 2-е то, чтобы никогда не видать женщин. (6)
Он прожил в монастыре 7 лет и на 5-м году своей жизни б[ыл] пострижен в иеромонахи. На 7-м году его жизни с ним случилось, казалось бы, ничтожное событие, но такое, вследствие к[оторого] он оставил монастырь. (7)
Случай, по к[оторому] он оставил монастырь, б[ыл] такой: Великим постом он говел и б[ыл] в особенно радостном состоят и духа, в к[отором], как он говорил, он чувствовал близость Бога. Он стоял в один день у всенощной на обычном своем месте, когда монах, отец Никодим, подошел к нему и, поклонившись, сказал, что игумен, служивший в этот день, зовет его к себе в алтарь. Отец Сергий (такое имя в монастыре носил Кас[атский]-Рост[овцев]), всегда не любивший допускать разговоры во время службы, нынче особенно не желавший нарушать своего настроения, поклонился Никодиму и, исполняя обет монашеского послушания, тотчас же пошел, куда его звали.
В алтаре стоял настоятель в облачении и улыбаясь, говорил что-то с генералом, к[оторого] сейчас же узнал Отец С[ергий]. Это б[ыл] бывший командир их полка. Генерал этот теперь занимал важное положение, и О[тец] С[ергий] тотчас же заметил, как О[тец] И[гумен] ласкался к нему. Вид этот оскорбил и огорчил О[тца] С[ергия] и чувство еще усилилось, когда он услыхал от игумена, что вызов его, От[ца] Сергея], ни на что другое не б[ыл] нужен, как только на то, чтобы удовлетворить любопытство генерала увидать своего прежнего сослуживца, как он выразился.
— Очень (8) рад вас видеть в ангельском образе, сказал ген[ерал], протягивая руку, — надеюсь, что вы не забыли старого товарища.
Все (8) лицо иг[умена], среди седин красное и улыбающееся, как бы одобряющее то, что говорил ген[ерал], выхоленное лицо генер[ала] с самодовольной улыбкой, запах вина изо рта генер[ала] и сигар от его бакенбард, (9) все это взорвало От[ца] Сергея]. Он поклонился иг[умену] и сказал: — Вы призвали меня? Что вам угодно?
Иг[умен] (10) ск[азал]: — Да повидаться с ген[ералом].
— От[ец] иг[умен], я ушел от мира, чтобы спастись от соблазнов. (11) За что же вы здесь подвергаете меня им. Во время молитв и в храме Божием?
— Иди, иди, (12) — вспыхнув и нахмурившись, сказал игумен.
На другой: день б[ыло] объяснение, вследствие к[оторого] О[тец] С[ергий] оставил монастырь. Он просил прощенья у иг[умена] и братии за свою гордость, но вместе с тем, после ночи, проведенной в молитве, решил, что ему надо оставить монастырь.
От[ец] Сергей] еще и в миру и особенно в монастыре сделал себе привычку решать все свои сомнения с Богом.
Если ему надо б[ыло] на что решиться, он становился на молитву и до тех пор молился, пока сомнение уничтожалось, и он слышал (как он говорил), голос, к[оторый] произносил решение, к[оторое] он должен б[ыл] принять. — Так б[ыло] и теперь. Голос сказал ему, что он должен оставить монастырь и поселиться в пустыне.
Он (13) еще не знал, где и как он поселится, как чрез неделю после этого (14) архимандрит, посетивший монастырь, узнавши о случившемся, предложил Отцу Сергию поселиться в заброшенном скиту около его монастыря в другой соседней губернии. От[ец] Серг[ий] принял предложение и поселился в одной из келий заброшенного скита. Нашлись люди, к[оторые] захотели служить О[тцу] С[ергию] и стали доставлять ему пищу. (15)
В уединенной келье этой прожил О[тец] С[ергий] еще 7 лет. Сначала О[тец] С[ергий] принимал многое из того, что ему приносили, — и чай, и сахар, и белый хлеб, и молоко, и одежду, и дрова, но чем дальше и дальше шло время, тем строже и строже устанавливал свою жизнь О[тец] С[ергий], отказываясь от всего излишнего, и наконец дошел до того, что не принимал больше ничего, кроме черного хлеба один раз в неделю. Все (16) то, что приносили ему, раздавал бедным, приходившим к нему.
Все время свое О[тец] С[ергий] проводил в кельи на молитве или в беседе с посетителями, к[оторых] все становилось больше и больше. Выходил О[тец] С[ергий] только в церковь раза три в год, и за водой, и за дровами, когда была в том нужда.
Посетителей стало приходить все больше и больше, и около его кельи поселились монахи, построилась церковь и гостиница, После 7 лет прошла далеко слава про Отца Сергия, как всегда преувеличивая его подвиги. Стали стекаться к нему издалека и стали приводить к нему болящих, утверждая, что он исцеляет их.
Первое посещение больного 14 летн[его] мальчика, к[оторого] привела мать к О[тцу] С[ергию] с требованием, чтобы он исцелил его, б[ыло] для него тяжелым испытанием. О[тц]у С[ерги]ю и в мысли не приходило, чтобы он мог исцелять болящих. Он считал бы такую мысль великим грехом гордости, но мать, приведшая мальчика, неотступно молила его, валяясь в ногах, говорила: за что он, исцеляя других, не хочет помочь ее сыну, каялась в своих грехах, просила ради Христа, на утверждения О[тца] С[ергия], что только Бог исцеляет, говорила, что она просить его только наложить руку и помолиться. О[тец] С[ергий] отказался и ушел в свою келью.
Но на другой день (это б[ыло] осенью, и уже ночи были холодные), он выйдя из кельи за водой, увидал опять ту же мать с своим сыном, 14-летним бледным исхудавшим мальчиком, (17) и услыхал те же мольбы. Отец С[ергий] вспомнил притчу о неправедн[ом] суде и, прежде не имевши сомнения в том, что он должен отказать, почувствовал сомнение, а почувствовав сомнение, стал на молитву и молился до тех пор, пока в душе его не возникло решение. Решение б[ыло[ такое, что он должен исполнить требование женщины, что вера ее может спасти ее сына: сам же он, Отец С[ергий], в этом случае ничто иное как ничтожное орудие, избранное Богом. И выйдя к матери, О[тец] С[ергий] исполнил ее желание, положил руку на голову мальчика и стал молиться.
Мать (18) уехала и с сыном и через месяц мальчик выздоровел и по округе прошла слава о святой целебной силе старца Серия, как его называли теперь. С тех пор не проходило недели, чтобы к О[тцу] С[ергию] не приходили, не приезжали больные. И не отказав одной, он не мог отказывать и другим, и накладывал руку и молился. И исцелялись многие, и слава О[тца] С[ергия] распространялась дальше и дальше.
Так дожил О[тец] С[ергий] до 50-тилетного возраста. Он уже 20 лет был монахом, из к[оторых] 7 л[ет] прожил в монастыре и 13 л[ет] в уединении. От[ец] С[ергий] имел вид старца: борода у него б[ыла] длинная и седа, но волосы, хотя и редкие, еще черные и курчавые.
На маслянице этого 20-го года жизни Серия в монастыре, из соседнего города, после блинов с вином, собралась веселая компания богатых людей, мужчин и женщин, кататься на тройках. (20) Компания состояла из двух адвокатов, одного богатого помещика, офицера и 4-х женщин. 2 были жены офицера и помещика, одна была девица, сестра помещика, и 4-я была разводная жена, красавица, богачка и чудачка, удивлявшая и мутившая город своими выходками.
Погода была прекрасная, дорога, как поле. Проехав 8 верст за город, остановились и началось совещание, куда ехать: назад или дальше.
— Да куда ведет эта дорога? — спросила Маковкина, разводная жена, красавица.
— В Т., отсюда 12 верст, — сказал адвокат, ухаживавший за Маковкиной.
— Ну а потом?
— А потом на Л., через монастырь, где Касаткин живет.
— Касаткин? Этот красавец пустынник?
— Да.
— Медам! Господа! Идемте к Касаткину. В Т. отдохнем, закусим.
— Но мы не поспеем ночевать домой.
— Ничего, ночуем у Касаткина.
— Положим, там есть гостиница монастырская и очень хорошо. Я б[ыл], когда защищал Махина.
— Нет, я у Касаткина буду ночевать.
—- Ну уж это даже с вашим всемогуществом невозможно.
— Не возможно? Пари.
— Идет. Если вы ночуете у него, то я — что хотите.
— A discretion. (21)
— И вы тоже.
— Ну, (22) да, идемте.
Ямщикам поднесли вина. Сами достали ящик с пирожками, вином, конфектами. Дамы закутались в белые собачьи шубы. Ямщики (23) поспорили, кому ехать передом, и один, молодой, повернувшись ухарски боком, повел длинным кнутовищем, крикнул, и залились колокольчики, и завизжали полозья. —
Опубликовано по копии В. Г. Черткова в книге: Л. Толстой, ‘Полное собрание художественных произведений’, т. XIV, Государственное издательство, М.-Л. 1930, стр. 211—212. По автографу публикуется впервые. Письмо хранится в АТБ. На подлиннике пометка Черткова с обозначением даты и места написания отсутствует.
Письмо не могло быть написано позднее, чем в мае 1890 г., так как Чертков в письме от 3 июня 1890 г. сообщал, что отправил Толстому одно его письмо с копией, причем из дальнейшей переписки Толстого с Чертковым ясно, что речь идет именно об этом письме.
Слова: ‘посылаю вам одно ваше письмо’ наводят на мысль, что письмо это было получено Чертковым сравнительно давно. По сообщению Черткова, оно было написано после разговора, в котором Толстой поделился с ним мыслью написать повесть ‘О. Сергий’, причем Чертков просил его записать сюжет этой повести возможно скорее. Слова письма: ‘надо поскорее рассказать, а то забуду’ заставляют думать, что Толстой выполнил просьбу Черткова и сделал набросок начала повести ‘Отец Сергий’, содержащийся в этом письме, в ближайшие дни после разговора с Чертковым. Толстой и Чертков в первой половине 1890 г. виделись друг с другом лишь один раз, когда Чертков пробыл в Ясной Поляне с 28 по 30 января. Таким образом следует предположить, что письмо написано в начале февраля 1890 г. Это предположение подтверждается и тем обстоятельством, что единственная запись в Дневнике Толстого в период с января до конца мая 1890 г., связанная с сюжетом ‘О. Сергия’, относится к 3 февраля. Вместе с тем оно совпадает с сообщением Черткова, записанным с его слов и напечатанным в примечаниях к первой публикации ‘Отца Сергия’, в котором указывается, что это письмо было первым после того, как Чертков уехал от Толстого. См. ‘Посмертные художественные произведения Льва Николаевича Толстого’ под редакцией В. Г. Черткова, т. II, изд. А. Л. Толстой, М. 191.1, стр. 233—234.
Опасаясь, что повесть останется ненаписанной и желая втянуть Толстого в работу над нею, Чертков переписал полученное им письмо, оставляя между строками возможно больше места для дальнейших поправок, и возвратил Толстому переписанное вместе с подлинником. Этим объясняется то обстоятельство, что подлинник комментируемого письма отсутствует в архиве Черткова, где сохранились все письма Толстого, а находится в архиве Толстого.
См. т. 31.
(1) Абзац редактора.
(2) Зачеркнуто: теперь
(3) Зач.: против
(4) Зач.: тяжело
(5) Зач.: главная борьба его была с плотью похотью женской и с гордостью.
(6) Переделано из слов: с плотской похотью он справлялся так легко, как не ожидал этого. В воображении его была… Далее зачеркнуто: ‘но гордость смущала его. Он не гордился ни своим родом ни своим образованием, умом, красотой, но гордился тем, что он пожертвовал всем этим для Бога. И все окружающие, выхваляя его за это, поддерживали в нем эту гордость’. Над последними строками надписано и зачеркнуто: он смирялся перед всеми братьями и он думал, что победил гордость, но в душе своей он гордился именно своим смирением и тем, что он пожертво[вал].
(7) Зачеркнуто: и удалился в уедин[енный] скит уединен[ную] в келью, построенную в лесу не далеко от монастыря.
(8) Абзац редактора.
(9) Слова: запах вина изо рта генерала и сигар от его бакенбард описаны между строк.
(10) Абзац редактора.
(11) Зачеркнуто: Я не довольно силен, чтобы противиться искушению, если ж
(12) Переделано из: идите, идите,
(13) Абзац редактора.
(14) Зачеркнуто: одна старушка помещица
(15) Зачеркнуто: пищу О[тцу] С[ергию] приносили только хлеб
(16) После слова: все написано случайно незачеркнутое слово что
(17) Зачеркнуто: страдавшим какой-то непонятной болезнью
(18) Абзац редактора.
(19) Слово: уехала зачеркнуто очевидно по ошибке.
(20) Зачеркнуто: погода и дорога были прекрасны
(21) [На что угодно].
(22) Абзац редактора.
(23) Зачеркнуто: повернулись ухарски боком
1890 г. Марта 15. Я. П.
Долго не писал вам, п[отому] ч[то] был болен — желчные камни, очень сильный припадок — только нынче начинаю поправляться. Спасибо, что сказали Соловьеву (1) про меня то, что я сам сказал бы. Я пишу ему. —
Хорошая очень предстоит работа знающему по англ[ийски] и понимающему смысл учения Христа. Это вот что: В китайских книгах, английски[х], забыл переводчика, к[оторые] были у меня и теперь у вас, (2) есть учение о любви Ми—ти.(3) Помните? В учении Менция (4) и Конфуция (5) (в особенности Менция) есть опровержение этого учения. Так вот перевести все это и составить книгу, в кот[орой] показать, что учение любви — как самое удобное (утилитарное) учение — предлагалось еще вот когда и у китайцев и очень плохо опровергнуто и имело большую силу, учение земное утилитарное, без понятая об Отце и главное о жизни, т. е. о жизни вечной.
Очень бы хорошо было.
Приема дли восстановления жизни духа нет и не может быть. Она и утрачиваться не может. Промежутки сна между (6) периодами жизни заметны нам только, п[отому] ч[то] мы принимаем за жизнь то, что не есть жизнь. Довольно один раз убедиться в том, что я живой, чтобы никогда не сомневаться в этом и засыпать спокойно. Вы верно оба с Галей имеете это. Целую вас и Ваню.
Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан в ТЕ 1918. стр. 84. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: ‘N 247. Переписано’. Дата определяется записью в Дневнике Толстого от 15 марта: ‘Вечером письма Дужк[ину], Чертк[ову], Соловьеву, Хилкову, Бугурусл[анскому] инспектору и Сереже’.
Толстой отвечает на письмо от 4 марта, в котором Чертков писал, что собирался повидаться с В. С. Соловьевым, желая ‘выразить ему сочувствие к тем его последним писаниям, которые направлены против национальной исключительности’, когда узнал, что и В. С. Соловьев желает его видеть. При встрече с Соловьевым ‘оказалось, что Соловьев попросил меня с своей стороны написать вам о том же, о чем он сам вам написал с дедушкой, а именно о том, как желательно было бы, чтобы вы теперь в какой-нибудь форме, хотя бы частного письма, высказались в пользу евреев, против которых готовятся очень жестокие меры. Он говорит, что возбуждение не только со стороны правительства, но и самого общества против них очень сильное, и что ваше слово непременно благотворно повлияло бы в противоположную сторону. Я сказал Соловьеву, что очень трудно побудить вас написать что-нибудь в том или другом смысле и на ту или другую тему, так как вы всегда пишете по внутренней настоятельной потребности. Но что я исполню его желание и напишу вам. Вот это самое я сейчас и делаю’.
(1) Владимир Сергеевич Соловьев (1853—1900)—философ и поэт, до 1881 года приват-доцент Петербургского университета. Вынужденный оставить университет в марте 1881 года после выступления против смертной казни участников покушения на Александра II, занимался по преимуществу литературной работой. Был сторонником церковности, склоняясь к католицизму, и резко отрицательно относился к религиозным идеям Толстого, О нем см. письма 1890 г., т. 65. В 1890 г. В. С. Соловьев вместе с английским корреспондентом Э. Диллоном обратился к Толстому с письмом, в котором предлагал принять участие в протесте против предполагавшегося в то время ухудшения правового положения евреев. Толстой подписал вместе с другими русскими писателями и общественными деятелями соответствующий протест, составленный В. С. Соловьевым. Об этом см. прим. к письму Толстого к В. С. Соловьеву и Э. М. Диллону от 15 марта 1890 г., т. 65.
(2) Толстой имел в виду трехтомный труд James Legge ‘The Chinese classics’, London 1875—76, в котором даны переводы с китайского на английский язык классических произведений религиозных учителей Китая, в частности Конфуция, Менция и Ми-ти.
(3) Ми-Ти или Мо-ди—китайский философ, религиозный учитель, живший в конце IV в. до н. э. Иго учение ‘О всеобщей любви’, по которому причиной всех бедствий, переживаемых человечеством, является отсутствие взаимной любви между людьми, дано в переводе на русский язык и в изложении в книжке П. А. Буланже ‘Ми-ти, китайский философ. Учение о всеобщей любви’. Под редакцией Л. Н. Толстого, изд. ‘Посредник’, М. 1910.
(4) Менций пли Мэн-Цаы (372—289 до н.э.),—один из последователей Конфуция, считавшийся учеником его внука Конфуция Цзы-си. Китайский политический мыслитель и философ. Развивая учение Конфуция, касался некоторых метафизических вопросов, в частности, воспитания духа и придавал большое значение отстаиванию прав народа против произвола властителей. Полемизировал с философом Ян-Чжу, выдвигавшим, как конечную цель человеческой жизни, эстетическое стремление к наслаждению, и с Ми-ти, развивавшим идеи крайнего альтруизма и любви ко всем людям без различия, что, по мнению Менция, разрывало узы кровного родства и противоречило конфуцианству. О Менции см. П. С. Попов, ‘Китайский философ Мен-цзы’. Перевод с китайского, Спб. 1904. Толстой знакомился с учением Менция по книге Legge ‘The Chinese classics’, vol. II — ‘The Life and Works of Mencius’.
(5) Конфуций или Кун-Фу-Цзы (551—479 до н. э.) — китайский философ, учитель практической этики, собравший и закрепивший древние тексты, содержавшие ритуал и правила поведения, которыми должна была определяться жизнь китайца. Культ Конфуция в течение многих столетий являлся составной частью государственного официального культа Китая, на ряду с почитанием предков и божеств природы. Китайская традиции приписывает Конфуцию составление ряда книг, из которых однако с большей или меньшей вероятностью ему может быть приписано лишь составление книги Чунь-цю — исторической хроники его родной земли Лу—и редактирование сборника песнопений Ши-цзин. С учением Конфуции и с приписываемыми ему текстами Толстой знакомился по первому тому книги: Legge, ‘The Chinese classics. The Life and Teachings of Confucius’, London 1875. О Конфуции и об отношении к нему Толстого см. прим. к письму N 5 в т. 85.
(6) Сверху написано и зачеркнуто: кажущимися нам
1890 г. Апреля 8. Я. П.
Сейчас получил ваше письмо, кот[орое] давно ждал, и беспокоился о вас обоих. Последние известия были, что вы оба, и муж и жена, больны. Радуюсь, что Гале лучше. А еще больше буду рад, когда вас унесет Бог из Петербурга. Мы с Ганзеном, к[оторому] передайте мой приветь, все ждали от вас вести. (1)
К послесловию нужно многое прибавить и разъяснить. (2) Не знаю, удастся ли.
То, (3) что вы хотите делать с моими письмами, мне очень желательно. Это удивило вас. Я сам удивлен, но вот что: на днях Мар[ья] Алек[сандровна] (4) прислала Маше выписку из моего письма к Буланже. (5) И представьте себе — я часто болею теперь и сейчас болит живот — мне б[ыло] это очень нужно и я прочел это, как читают вещи чужие, к[оторые] по сердцу — и они кажутся знакомыми.
То, что я писал хорошего, нужно мне самому и даже более, чем другим. Ведь все хорошее не из меня исходит, а проходит только через меня. И я легко подпадал и подпадаю соблазну думать, что так [как] это через меня прошло, то это мое из меня исходить или хоть стало моим.
Так что я решил переслать вам и мои две тетради дневников. Вы возьмите, что нужно. Но больше, больше просевайте. Это я не из смирения, а из тщеславия говорю, и тщеславие тут совпадает с выгодой дела.
Пишите, куда вам писать.
Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан в ТВ 1913, стр. 85. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: ‘8 Апр.’, черным карандашом ‘N 24 8’. Письмо написано после получения письма Черткова от 6 апреля, которое Толстой получил 8 апреля, и возможно, что он ответил на него в тот же день, на что указывают слова ‘сейчас получил ваше письмо’. В Дневнике Толстого от 8 апреля 1890 г. имеется запись: ‘письмо от Ч[ерткова]. Написал несколько плохих писем’.
Толстой отвечает на письмо Черткова от 6 апреля и, частично, на письмо от 14 марта. В письме от 14 марта Чертков писал: ‘Вчера, спасибо доброй Маше, мы получили целый магазин духовной провизии в виде тех последних писем ваших к разным лицам, которые она еще не успела переписать для меня и прислала мне в своих собственных тетрадках’. В письме от 6 апреля Чертков писал о болезни своей жены, которая в то время начала поправляться.
(1) П. Г. Ганзен был в Ясной Поляне с 1 по 6 апреля 1890 г.
(2) В начале апреля 1890 г. Толстой усиленно работал над ‘Послесловием к ‘Крейцеровой сонате’ и считал это произведение законченным, о чем писал Д. А. Хилкову от 6 апреля: ‘Теперь я написал к этому послесловие — его от меня требовали многие — Чертков в том числе — т. е. ясно и определенно выразить, как я смотрю на брак. И нынче я кончил и с бывшим у меня датчанином переводчиком отослал это предисловие в Петербург’ (т. 65). Однако затем Толстой опять начал работать над этим произведением и закончил его 24 апреля 1890 г.
(3) Абзац редактора.
(4) Мария Александровна Шмидт (1843—1911), единомышленница Толстого. О ней см. т. 85 и письма 1887 г., т. 64. Письмо М. А. Шмидт, полученное Толстым 6 апреля, содержало выписку из письма Толстого к Буланже от 25 декабря 1889 г. (т. 64).
(5) Павел Александрович Буланже (1864—1925), в то время единомышленник Толстого. С Толстым был знаком с 1886 года. В 1897 году был выслан на границу, причем одно время помогал Черткову в организации издательства ‘Свободное слово’. Вернувшись из-за границы в 1899 году, служил в управлении Московско-Курской ж. д. и занимался литературной работой, в частности написал ряд статей о Толстом. О нем в его литературной работе см. т. 63, [стр. 350 и т. 86, стр. 120,
1890 г. Апреля 18. Я. П.
Получил ваше письмо и читал сначала и со всем сказанным вполне согласен, но еще кое что нужно. —
Напишу скоро.
На обороте: Петербург. Лиговка, 31. Склад ‘Посредник’
В. Г. Черткову.
Публикуется впервые. Открытое письмо. На подлиннике черным карандашом рукой Черткова: ‘N249. 19 апр. 90. Я. П.’. Датируется днем, предшествующим дате почтового штемпеля: ‘почтовый вагон 19 апр. 1890’.
Толстой отвечает на письмо Черткова от 12 апреля, о получении которого Толстой сделал запись в Дневнике от 17 апреля: ‘письмо прекрасное от Чер[ткова]’ (т. 51).
В своем письме Чертков писал: ‘Я был очень рад тому, что вы написали послесловие, всё там безусловно верно, но, действительно, вы затрагиваете такие вопросы, о которых можно, не договаривая, говорить только людям, сродным по духу…’
1890 г. Апреля 22. Я. П.
Не сетуйте на меня, милые друзья, что я задержал Ваню. (1) Надеюсь прислать с ним Послесл[овие]. С ним напишу еще и он все расскажет.
На обороте: Петербург. Лиговка, 31. В. Г. Черткову.
Напечатано в ТЕ 1913, стр. 85. Открытое письмо. Почтовые штемпели: ‘Почтовый вагон 23 Апр. 1890’, ‘С. Петербург. Городская почта 24 Апр. 1890’. На подлиннике черным карандашом рукой Черткова: ‘N 250 23 Апр. 90. Я. П.’ В Дневнике Толстого от 23 апреля записано: ‘Гостит Горбунов. Он хотел ехать 22. Я удержал его’. Сопоставляя эту запись с почтовым штемпелем, письмо следует датировать 22 апреля.
