Том 58, Дневники и записные книжки, 1910, Полное собрание сочинений, Толстой Лев Николаевич, Год: 1910

Дневник
Время на прочтение: 194 минут(ы)
Скачать в PDF

ЛЕВ ТОЛСТОЙ

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

под общей редакцией

В. Г. ЧЕРТКОВА

Издание осуществляется под наблюдением государственной редакционной комиссии

Серия вторая

Дневники и записные книжки

1910

Редактор

Н.С. Родинов

ТОМ 58

(Издание: Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том 58, Государственное Издательство ‘Художественная Литература’, Москва — Ленинград, 1934, OCR: Габриел Мумжиев)
[2 января. Я. П.) Пропустил два дня. Нынче 2-е 1910. Вчера все, как обыкновенно. Опять поправлял Сон. Уехали Ландовск[и]. Ездил верхом. Был у М[арьи] Александровны) и Буланже. Не переставая стыдно за свою жизнь. В смысле воздержания от недобрых чувств хоть немного двигаюсь.
Димочка приехал проститься. Длинное деловое письмо от Ч[ерткова). Не успел ответить. Вечером разговор о земле с Сер|ежей]. У всех у них свои теории. Играл с милым Адамычем в шахм[аты] и карты.
Третьего дня, 31. Утром, кажется, что то поправлял. Ездил в волостн[ое] правление. Народ негодует. Ландовски несколько тяжелы, но они понравился мне. Приех[ал] вечером Олсуфьев. Встре[ча] нового года с безумной роскошью мучитель[на] и сама собой, и своим участием.
2-е Я. 1910. Ходил по прекрасной погоде. Привезли больную жалкую женщи[ну] после родов. Дети, голод. Ох, тяжело. Сажусь за письма и кофе. Приехал Франц[уз] Marchand. Говор[ил] с ним горячо, отвечая на вопросы. Поправля[л] Сон. Ездил верхом с Душаном. Обычный вечер и фр[анцуз].
3 Я. 1910. Здоров. Интересн[ые], хорошие письма. Поправлял Народн[ую] бедноту и Сон. Письма. Ездил с Олс[уфьевым] верхом. Он православный из приличия, и потому с горячност[ью] защищает. Да, если религия не на 1-м месте, она на последнем. Отстаивают горячо только неподвижную, т. е. религию доверия.
Вечер ничего особенного. Скучно.
4 Ян. Грустно, тоскливо, но добродушно. Хочется плакать. Молюсь. Опять поправлял Сон. Не знаю, хорошо ли, но нужно. Письма, отвечал мало. Ездил верхом один. Оч[ень] грустно. Оч[ень] чужды окружающие. Думал об отношениях к людям нашего мира, нерелигиозным. В роде как к животным. Любить, жалеть, но не входить в духовное общение. Такое общение вызывает недобрые чувства. Они не понимают и с своим непониманием и самоуверенностью, употребляя разум на затемнение истины, оспаривая истину и добро, завлекают в недобрые чувства.
Не умею сказать, но чувствую, что нужно выработать в себе особенное отношение к этим людям, чтобы не нарушать любовь к ним.
Иду обедать. Г[оспо]ди, помоги мне быть с Тобой, не переставая сознавать себя только твоим работником.
Вечером Сер[ежа] хорошо рассказывал про переселение Духоб[оров]. Опять ряженые и пляска. Читал пустяки, играл в карты. Написал ответы на вопросы Соловова.
5 Ян. Рано проснулся. Ходил по саду. Все тяжелее и тяжелее становится видеть рабов, работающих на нашу семью. Старался помнить молитву при общении с людьми. Приехали милые Николаев и Абрикосов, и я оч[ень] рад им. Поговорил с Ник[олаевым]. Абрикос[ов] полон духовн[ой] жизни. Получил много писем. Писал ответы Шмиту и Магометанину из Самары. Больше ничего не делал. Все грустно.
Иду обедать. Вечером читал Сон всему обществу. Много возражений. Но я думаю, что хорошо. Винт, и все грустно и стыдно.
6 Ян. Много писем, мало интересных. Приехал кинематограф. Немного поправил Сон и Бедноту и реш[ил] послать Ч[ерткову], как есть. Вообще надо перестать и писать и заботиться о писанном. Вчера б[ыл] Еврей, требовавший изложение, сжатое смысла жизни. Все, что я ему говорил—не то, все это субъективно, нужно объективно, на основами ‘эволюции’. Удивительна глупость, тупоумие, вкусивших учености.
Ничего не записал. Все так же, еще больше, чем вчера, стыдно и грустно. Ездил с Душ[аном] верхом. Саша нагрешила с С[оней]. Иду обедать.
Вечером скучный кинематограф. Винт.
7 Ян. Душевное состоите немного лучше. Нет беспомощной тоски, есть только не перестающий стыд перед народом. Неужели так и кончу жизнь в этом постыдном состоянии? Г[оспо]ди, помоги мне, знаю, что во мне, во мне и помоги мне. Поздно встал. Пошел навстречу саням с Козлов[ки]. Кинематогр[афщики] снимали. Это ничего. Тут были и нищие, и просители, и тоже ничего. Но по дороге встретились трое хорошо одетых, просили подать. Я забыл про Бога и отказал. И когда вспомнил, уже поздно было. Хорошо поговорил с жалким, оборванным юношей из Пирогова. Встретил Сашу и В[арю], и опять кинемат[ограф]. Думал:
1) Особенно ясно почувствовал то, что знал давно: то, что каждый сознает свое ‘я’ так же, как я свое. Это кажется оч[ень] просто, а для меня это б[ыло] и оч[ень] ново, и особенно, необыкновенно важно. Только бы всегда помнить об этом. Если только помнить, то конец всякому осуждение, не говорю уж, неприятному другому, поступку.
2) (Зачеркнуто: 1. Любовь ведь) Это важно, главное п[отому], ч[то] если хоть не сознаешь, но живо воображаешь другое ‘я’, как свое, то сознаешь и то, что всякое другое ‘я’ самое коренное ‘я’, есть не только такое же, как мое, но оно одно и тоже.
3) Важно такое сознание чужого я, как своего, для блага человека, п[отому] ч[то], признавая чужое ‘я’ (Зачеркнуто: хоть) таким же, как свое, можешь делать благо не только одному своему ‘я’, но и всем другим.
4) Любовь есть ничто иное, как только признание других я — собою.
Прочел письма. Одно — неприятное по выражаемому согласно в убеждениях, с просьбой 500 р. для распространения христианства. Ничего не хочет[ся] писать. Теперь 1-й час.
Так ничего и не делал. Ездил с Душ[аном]. Был Егор Павл[овыч] из Ясенков. О покупке крестьянами земли. Обед, милый Булы[гин]. Простил[ся] с Олсуф[ьевым.] Кинематограф опять. Скучно. И сделалась слабость, пора на покой.
8 Ян. Оправилс[я], но оч[ень]слаб. Крестьянин Волынск[ой) губ. хочет быть книгоношей. Да, хотелось бы в пустыню. Письмо от Гус[ева] хорошее, и С[аше] от Ч[ерткова]. Какие они оба…. ну, да все хорошо, что хорошо кончается. А письмо Ч[ерткова] такое сердечное и серьезное. И С[аша] может понять и почувствовать то, что он говор[ит] о главном, независимом от моей личности. Дай Бог. Только ответил кое какие письма. Начал писать о податях, да бросил: не хотелось. Ходил, гулял. Теперь 5-й час, ложусь на постель.
Вечером читал интересный альманах Coenobium — интересный том, что чувствуется недовольство своим духовным состоянием всех более или менее передовых людей. Вечером винт. Вчера не писал.
9 Ян. Утро, встал оч[ень] рано и написал прибавление к письму Шмиту о науке. Потом письма, потом кончил о подат[ях], порядочно. Вечером читал.
10 Янв. Сегодня встал рано, опять написал прибавление к письму Шм[итту] об астрономии. Пошел гулять. Все не могу вспомнить о признании ‘я’ в том человеке, с к[оторым] сходишься: забыл с Дем[инской] женщиной. Вспомнил потом. Сажусь за кофе и работу. 11-й час.
Прочел и ответил письма. Много недобрых. Немного перечитал 2-й и 3-й Д[ень] в Д[еревне]. — Записать оч[ень] важное.
1) Думал о том, как необходимо проповедывать людям любовь равную ко ВСЕМ, к неграм, диким, к врагам, п[отому] ч[то] не проповедуй этого, не будет и не мож[ет] быть освобождения от зла, будет самое естественное: свое отечество, свой народ, защита его, войско, война. А будет войско, воина, то нет пределов злу.
Для жизни необходим идеал. А идеал—только тогда идеал, когда он СОВЕРШЕНСТВО. Направление только тогда может быть указано, когда оно указывается математически, не существующей в действительности, прямой.
11 Янв. Встал поздно. Сонливость и недовольство собой. Просители. Жаров[ой] отказал. Помнил, но не мог удовлетворить. Мало интересные письма. Ездил опять на телефон к поручику. Читал ‘Coenobium’. Много хороше[го], и мысль хороша. Везде религиозно[е] пробуждение. Играл весело. Сейчас ложусь спать.
12 Ян. Мало спал. И умственно бодр. Приехал Наживин. Он мне приятен. М[арья] А[лександровна] и Бул[анже]. Письма неинтересн(ые]. Поправил 2 и 3 день. Ездил немного верх[ом]. Согрешил с бабой издалека — отказал. Обед и вечер приятно и дельн[о], и с Нажив[иным], и с Буланже. Булан[же] о Будде прекрасно. Записать что то есть, но до завтра. С[аша] с Душ[аном] в Туле на концерт.
13 Ян. Обычные письма. Перечитал все Три дня. И, кажется, кончу. Ездил верхом с Филиппом. Иду обедать. Надо записать кое что. Баба, у к[оторой] муж уби[л] ее насильника.
1) Не анархизм то учение, к[оторым] я живу. А исполнение вечного закона, не допускающего насилия и участия в нем. Последствия же будет или анархизм, или, напротив, рабство под игом японца или немца? Этого я не знаю и не хочу знать.
2) Комета захватить землю и уничтожит мир, уничтожит все материальные последствия моей и всякой деятельности. Пускай. Это показывает только то, ч[то) всякая материальная деятельность, имеющая предполагаемые материальные последствия, бессмысленна. Осмысленна одна деятельность духовная для исполнения вложенного стремления — закона. Какие будут последствия этой деятельности — не знаю, да и не могу предполагать, п[отому] ч[то] они — последствия — все временные, а духовная деятельность безвременна, но знаю, что только одна эта деятельность осмысленна. (Надо еще подумать).
Иду обедать. После обеда пошел к Саше, она больна. Кабы Саша не читала, написал бы ей приятное. Взял у нее Горького. Читал. Оч[ень] плохо. Но, главное, нехорошо, что мне эта ложная оценка неприятна. Надо в нем видеть одно хорошее. Весь вечер б[ыл] оч[ень] слаб.
1) Кроме молитвы обычной О[тче] Н[аш], Кр[уга] Чт[ения), На К[аждый] День, нужно еще молитву, соответствующую твоему духовному движению. У меня последние четыре постепенные молитвы были:
1) (Зачеркнуто: Г[оспо]ди) Ты, тот, к[оторый] во мне, помоги мне,
2) Помоги мне быть с Тобою,
3) Помоги (Зачеркнуто: быть) мне сознавать себя только Твоим работником,
4) Помоги (Зачеркнуто: видеть) мне при всяком общении с человеком видеть себя в нем.
14 Янв. Встал рано, гулял и хорошо думал, а именно, Записать:
1) Человеку дано одно дело: расти духовно. Думать о последствиях только вредно для исполнения призвания и для неизвестного, творящегося нами дела и даже для видимых нами последствий. (Зачеркнуто: Дело наше в) ‘И не надежен для Ц(арства] Б[ожия] взявшейся за плуг и оглядывающейся назад’.
Наше положение в жизни можно сравнить с положением лошади или вообще запряженного животного. Животному свойственно двигать, итти вперед, то же и человеку в духовном совершенствовании. Животное запряж[ено] и, хочет не хочет, если движется, то движет и то, что связано с ним, хоть и не знает, что и как. Тоже и человек своим нравственным ростом движет за собой и что то еще. (Кое что он видит. Он видит иногда, как его движения содействуют движению других). От этого то не страшна комета. Все, что сделано в духовн[ом] мире, неразрушимо разрушением материальных предметов.
2) Все яснее и яснее представляется значение жизни в настоящем. Жизнь, (Следующие четыре слова надписаны поверх строк.) т. е. усилие мое только в настоящем. А настоящее (Следующие три слова надписаны поверх строк.)духовно и потому вне времени. (Воспоминание о… и представление о надписаны поверх строк.) Воспоминание о прошедшем и представление о будущем суть только средства о руководства в настоящ[ем]. (Нехорошо, а когда думалось, казалось хорошо).
Теперь 11-й час, сажусь за письма и работу. Какую не знаю. Начал немного исправлять Н[а) К[аждый] Д[ень]. Ездил с Душаном. Вечер с Булыгиным. Говорил с Сереж[ей]. Он согласился со мной о Боге в людях. Нездоровится. Желудок.
15 Янв. Все так же нездоровится. Письма мало интересн[ые] и работа над Н[а] К(аждый] Д[ень]. Сделал кое как 5 или 6 дней. Никуда не. Ездил. Немного походил. Записать:
1) (Зачеркнуто: Если) Живо вспомнил о том, что сознаю себя совершенно таким сейчас, 81-го года, каким сознавал себя, свое я, 5, 6 лет. Сознание неподвижно. От этого только и есть то движение, к[оторое] мы называем временем. Если время идет, то должно быть то, что стоит. Стоит сознание моего ‘я’. Хотелось бы сказать тоже и о веществе и пространстве: если есть что либо в пространстве, то должно быть что либо невещественное, непространственное. Не знаю еще насколь[ко] можно сказать последнее.
Иду обедать. Вечеромъ ничего особенного.
16 Янв. Проснулся бодро и решил ехать в Тулу на суд. Прочел письма и немного ответил. И поехал. Сначала суд крестьян, адвокаты, судьи, солдаты, свидетели. Все оч[ень] ново для меня. Потом суд над политическим. Обвинение за то, что он читал и распространял самоотверженно более справедливые и здравые мысли об устройст[ве] жизни, чем то, к[оторое] существует. Оч[ень] жалко его. Народ собрался меня смотр[еть], но, слава Бога, немного. Присяга взволновала меня. Чуть удержался, чтобы не сказать, что это насмешка над Христом. Сердце сжалось и от того промолчал. Дорогой с Душ[аном] хорошо говорили о Масарике. Вечером отдохнул и не могу удержаться от радости по поводу выхода в Одессе Кр[уга] Чт[ения]. Теперь 9 часов.
— Записать нечего.
17 Ян. Пропустил. Был целый день в мрачном духе, приехал Булгаков с письмом и поручениями Ч[ерткова]. Ничего не мог делать. Ездил со всеми детьми по Засеке. М[арья] А[лександровна], Буланже.
18 Я. Еще мрачнее. Обидел тульскую попрошайку. Кроме писем написал кое как дней 8 или 9 и переговорил с Булг[аковым]. Хорошо только одно: ч[то] я сам себе гадок и противен, и знаю, что того и стою. Теперь 5-й час. Вечером ничего особенного.
19 Янв. Встал бодрее. Гуляя, думал о том, что хорошо бы б[ыло] завести опять школу: передавать то, что знаю о вере и самому себя проверять. Потом письма мало интересные, и недурно сделал дни до 20-го. Ездил с Тан[ей], Сашей и детьми на свой круг по Засеке. Была трогательная дама из Севастополя. Я не дурно говорил с ней, сказал, что мог. Теперь 5-й час.
Вечер как обыкновенно. Немного занялся Н[а] К(аждый] Д[ень].
20 Ян. Мало спал. Не одеваясь, работал над Н[а] К(аждый] Д[ень]. Походил. Жалкие просители. Письма, — от К[узминского] глупое и гадкое. К стыду своему долго не мог победить недоброго чувства. Кончил Н[а] К[аждый] Д[ень]. Была жалкая солдатка. Дал ситца. Потом верхом. Был Б. Что то мне неловко с ним. На душе нехорошо —не добро. Борюсь. Хорошо, что продолжаю быть гадок сам себе. Иду обедать. (Записи от 21 и 22 января вписаны в тетрадь Дневника рукою А. Л. Толстой.)
(Цифра 21 исправлена рукой Толстого из: 22) 21 Января 1910 г. Я. П. 1) Чем определеннее и решительнее решаются вопросы о неизвестном, о душе, о Боге, о будущей жизни, тем неопределеннее и нерешительнее отношение к вопросам нравственным, к вопросам жизни.
2) Нет более распространенного суеверия, как то, что человек с его телом есть нечто реальное. Человек есть только центр сознания, воспринимающего впечатления.
3) Пространство и материя, время и движение, а также и число суть понятия, который мы не имеем права относить к явлениям вневременным и внепространственным, как душа, Бог…. Нельзя говорить про Бога, что Он один или три (число), или про душу, что она будет, или ‘на том свете’.
Все это понятия пространственные или временные, и потому, относимый к внепространственному и вневременному, не имеют никакого смысла.
4) Мы говорим о жизни души после смерти. Но если душа будет жить после смерти, то она должна была жить и до жизни. Однобокая вечность есть бессмыслица.
(Цифра 21 исправлена Толстым из: 22.) 21 Янв. Проснулся с странным чувством, ничего не помню, так что не узнал детей. Болела голова и большая слабость. Ничего не мог делать, но думалось хорошо о близкой смерти и кое что записал. Были три Бул: гаков, —ыгин,—анже. Много спал и нынче
(Цифра 22 исправлена рукой Толстого из: 23.) 22 Янв. немного получше, по крайней мере, память возвратилась. (Следующая фраза вписана рукой Толстого.) Была жалкая девушка и Андрюша. Читал интересные письма и многие ответил. Особенно одно замечательное, несмотря на ужасающую безграмотность, глубиной и серьезностью мысли человека, явно отрицающего уже всё, вследствие явно ложных религиозных утверждений, (Три, последующих слова вписаны рукой Толстого.) принятых им прежде. Иду обедать. (Далее идут записи рукой Толстого).
Вечером чувствовал себя лучше. Немного поправлял Н[а] К(аждый] Д(ень].
23 Я. Проснулся совсем здоров, если бы не изжога и запор. Ходил по саду немного. Милый Сер[ежа] Булыгин написал оч[ень] умно и серьезно свои мысли о Боге, вызванный нашим разговором. Только хотел сесть за письма, приехал Бар[он]. Деликатный человек, и скоро уехал. Письма. Много интересных. Одно от Тотом[ианца] опять о кооперативах. Ответил плохо ему и Голицыну. Душан все больше и больше привлекает меня своей серьезностью, умом, знанием, добротой. Только к 2-м часам успел кончить письма. Взял[ся] за Н[а] К[аждый] Д[ень], немного поработал. Но чем больше занимаюсь этим, тем это все дело мне противнее. Надо скорее освободиться, признав, то, что все это глупо и ненужно. Чувствую себя и телесно и духовно хорошо. Иду обедать. После обеда работал над опротивевшим мне Н[а] К[аждый] Д[ень]. Винт.
24 Я. Спал мало. Записал кое что в постели. Написал письма. Потом немного Н[а] К(аждый] Д[ень]. Ходил и утром и в полдень. Думал хорошо о ‘настоящем’. Еще не готово. Записать:
1) Если серьезно подумать о жизни своей и всего мира, то нельзя не признать, что есть НЕЧТО такое, что его знать никак нельзя, то также нельзя не признавать особенно, п[отому] ч[то] это Нечто одно и тоже, и в моей душе, и в самом себе. (Казалось чем-то новым, а вышло то, ч[то] в зубах навязло).
2) Умирая, можно сказать только то, что спокоен, п[отому] ч[то] знаю, что иду к Тому от Кого пришел. (Еще хуже).
3) Думал о том, что какая бы хорошая, нужная и великой важности работа была бы—народный самоучитель, с правильным распределением знаний по их важности и нужности.
25 Я. Был вчера Илюша. Слава Б[огу], б[ыло] с ним хорошо. Они становятся жалки мне. Нельзя требовать того, чего нет. Утро как обыкновенно: письма. А писать ничего не могу. И хочется, но нет упорства, сосредоточенности. Особенно живо думал о жизни вневременной в настоящем, посвященной одной любви. Кое что из этой мысли отзывается
и на жизни. 4-й час, иду гулять. На душе хорошо, но также гадок сам себе, чему (Зачеркнуто, ос[обенно]) не могу не быть рад.
Вечером пришли Булг[аков] и милый Скипетров, и хорошо беседовали. Буланже читал оч[ень] хорошую работу о Будде. Приехал Сережа. Веч[ер], как обыкновенно. — На душе хорошо.
26 Ян. Встал рано. Гулял. Записать:
1) Мы привыкли представлять, мож[ет] быть и не можем не представлять себе Бога и будущую жизнь, но можно притти к тем же выводам, к к[оторым] приводить представление о Б[оге] и будущ[ей] жизни, и без это[го] представления. (Зачеркнуто: Один) Разум, (Зачеркнуто: и)опыт и внутреннее чувство влекут, и даже определеннее к тому же самому, чего требует представление Б[ога) и будущей жиз[ни].
Мне показалось это оч[ень] важным и требующим ясного изложения.
Занимался Н[а] К(аждый] Д[ень]. Ездил верхом. Во время обеда приехал Сергеен[ко] с грамофоном. Мне б[ыло] неприятно. Да, забыл: были интересные письма. Потом Андр[юша] с женой. Я держал[ся] без усилия хорошо, любовно с ними. Целый вечер грамофон.
[28 января.)27 и 28 Я. Спал хорошо. Ходил гулять. Сажусь за кофе и письма. Поправлял Н[а] К[аждый] Д[ень]. Почти кончил. Оч[ень] недоволен. Вчера, кажется, б[ыло] письмо от Ч[ерткова] с исправлениемъ Сна. Как хорошо! Ездилъ с Душаном. Хорошие, как всегда, письма. Буланже, хорошая мысль о самоучителе, но надо подумать. Вечер, как обыкновенно. С[офья] А[ндреевна] уехала в Москву: Слава Богу, хорошо.
29 Я. Не охота мыслить. Ходил утром на шоссе, беседовал с Серг[еем] Цветковым. Дома пропасть писем. Чудное письмо от Смирно[ва], отказавшегося. Докончил последние дни Н[а] К[аждый] Д[ень]. Ответил письма. Ничего не хочется работать. Записать:
1) Во всякого рода занятиях важно (Зачеркнуто: знать) уметь останавливаться перед тем, чего не знаешь, а не думать, что знаешь то, чего не знаешь. Но важнее всего это воздержание от мнимого знания в деле религии, веры. Все безумие религиозных суеверий — только от этого невоздержания.
Ездил верхом (Зачеркнуто: Вечер) к Телятинским. Грауберг[ер] и Токарев. Вечер как обыкновенно.
30 Я. Утром встретил на гуляньи Шанкс. Начал по письму Ив[ана] Ив[ановича] переделывать Н[а] К[аждый) Д[ень]. Хорошо работал. Письма мало интересн[ые]. Приех[али] Гр[аубергер] и Токарев. Токарев молокан[ин] свободный. Хорошо говорил с ним. Ездил с Душаном. Вечером Долгорук[ов] с библиотекой. Ложусь 12 ча[сов].
31 Я. Утром Поша. Все такой же серьезный, простой, добрый. Приехали корресп[ондент] и фотограф. Я начал новую работу для книжечек Н[а] К[аждый] Д[ень] и сделал первую: О Вере. Потом надо было итти в библиотеку. Все очень выдумано, ненужно и фальшиво. Речь Долг[орукова], мужик[и], фотография. Ездил с Душ[аном]. Обед и вечер тяжело с Долг[оруковым]. Зат[ем] Поша и Шанкс. Шанкс хоро[шо] разсказывал[а] про слепую глухонемую: когда ей рассказали про любовь, она сказала написала: yes it is so simple, it is what everybody feels toward every… [да, это так просто, это то, что каждый чувствует по отношению к другому…] А о Боге она сказала: I knew it but did not know how to call it. (Я это знала, но не знала как называется.]
Все уеха[ли].
1 Февр. Хорошо сплю, бодро встал, но поздно. Думал что то не совсем до конца, но оч[ень] важн[ое] и хорошее. Постараюсь вспомнить. Письма. Потом начал Февр[аль] до 19-го. Ходилъ пешком. Нехорошо обош[елся] с женой убийцы. Спал. Иду обеда[ть]. Вечер, как всегда. Не помню.
4 Февр. Странно, два дня пропустил.
2-го писал, и распределял конец 2-ой книжечки О Душе. Ездил верхом. Не б[ыло] важных писем. Нечто о суевериях. Вечером, как обыкновенно. Приехала С. Мамонова.
3-го приеха[ла] С[офья] А[ндреевна]. Приятно. Писал 3-ю книж[ечку]: Д[ух) Б[ожий) во всех. Нехорошо. Однообразно. Но исправлю. Ездил к сирота[м] и в Озерки. Записать:
1) Как важно помнить, что требуется от нас не совершенство, а приближение к нему во всем (так и в моей теперешней работе), сколько можешь. Feci quod potui, faciant meliora potentes.. (Сделал, что мог, пусть делают лучше те, кто может.] Это оч[ень] нужно помнить.
2) Если думать о будущем, то как же не думать о неизбежном будуще[м] —смерти. А никто не думает. А надо и хорошо для души и даже утешительно думать о ней.
Сейчас пришел с гулянья, сажусь за работу.
Довольно много работал 4-ую книж[ку] — Бог. Ездил верхом. Оч[ень] дурно себя чувство[вал], не обедал. Вечер как обык[новенно]. Читал, винт.
5 Февр. Много спал. Лучше, но тоже бездействие желудка. Заходил к Душану в лечебную. Завидно. Сделал кое как 5-ую книжку: Любовь. Ходи[л] пешком. Оч[ень] занимает мысль высказать свою боль о жизни. К стыду б[ыло] неприятно письмо курсистки о ‘переведенном имуществе’. Иду обедать.
8 февраля. Пропустил два дня. Нынче 8 Фев. (Дата в подлиннике обведена квадратом рукой Толстого.)
Третьего дня не помню. Знаю, что написал 6 книжку. Вчера был Шмельк[ов] из Кавказа. Религиозн[ый] человек. Был Булыгин. Трогательное письмо от Фельтена. Нездоровится, но написал 7-ую кн[ижку], кажется, будет хорошо. Нынче написал 8-ю. Будто бы моя статья оч[ень] глупая. С Сашей объяснение, трогательное. Сейчас приехал от М[арьи] А[лександровны], ложусь перед обедом.
[11 февраля.] Опять пропустил два дня. Нынче 11 Фев.
Знаю только то, [что] за эти два дня был в дурном духе. Но все так[и] работал и оба дня писал, и нынче даже сделал 2 дня. Был 3-го дня Буланже. Надо написать ему предисловие к Будде. И еще много кое чего нужно. Главное же, все сильнее и сильнее просится наружу то страдание от грехов людски[х], — моих в том числе, — разделяющих и мучающих людей. Нын[че] яснее всего думал об этом в виде ‘Записок Лакея’. Как мог[ло] бы быть хорошо! Перечитывал Достоев[ского],—не то.
В доме все больны: Дорик, мал[енькая] Таничка и Саша. Привет от d’Estournel’я, моя искалеченная статья и ругат[ельные] письма. С[офья] А[ндреевна] едет в Москву.
Записать:
1) Забыл, ч[то] нынче важное думал о Боге и вере.
2) Если время идет, то что-нибудь стоить. Стоить сознание моего ‘я’. Если есть вещество в пространстве, то должно быть что либо вне пространства. Опять мое сознание.
3) Как в вещественном мире все ко всему притягивается, так и в мире духовном. (Зачеркнуто: Нынче не)
Вчера и 3-го дня ездил верхом, нынче не поехал. Теперь 5-й час, пойду похожу.
Очень живо чувствовал благодетельность для жизни мысли о ежеминутной возможности смерти.
С[офья] А[ндреевна] уехала. Я говорил ей вчера о моем желании и (Зачеркнуто: Стыд) неприятн[ости] за то, что Книги для чтения продаются дорого, она стала говорить, что у нее ничего не останется, и решительно отказала.
Приезжал доктор, все больны. С[офья] А[ндреевна] уехала.
12 Ф. 1910. Ночь оч[ень] нездоровилось. Болел бок, изжога и кашель. Мало спал. Погода дурная, ветер, немного походил, написал плохо письмо для Буланже о Будде. Исправил кое к[ак] одну книжечку и написал — составил 13-ую. Много писем и оч[ень] интересных. Ответил несколько. Не выходил перед сном, заснул, и вот иду обедать. На душе хорошо. Оч[ень] жалкий б[ыл] бродячий мальчик из типографии, сосланный. Вечером написал еще
6 писем. Болело горло, но оч[ень] хорошо. Саша лучше.
13 Ф. Хорошо спал и хорошо думал, а именно вот что:
1) Засыпая, я теряю сознание (Зачеркнуто: настоящего) бдящего себя, умирая, я теряю сознание живущего этой жизнью себя, но как при засыпании не уничтожается то, что сознает, так и при смерти. Что оно такое, это сознающее, — не знаю и не могу знать.
Приходить в голову: Ну, хорошо, моя душа, это то, что сознает, не умрет, а где то когда то опять (все временные и пространственные понятия) проявится. Но не помня того, что был прежний ‘я’, это уже не я. Сознание мое со смерт[ью] уничтожилось. Чтобы ни было после смерти ‘я’, того начала, к[отор]ое составляет мое ‘я’, меня уже нет, не будет и не может быть. Но если это так, то приходит вопрос: что же такое это мое я, появившееся вдруг при рождении. Что такое это я? Отчего это я — я? И как же может это я, так непонятно вне времени появившееся, не исчезнуть так же непонятно вне времени.
Хорошо, я умру. Но почему всякая жизнь после моей смерти не будет моя жизнь? Что то тут есть, но не могу ясно разобраться и выразить.
2) Еще думал о моей потери памяти. Я забыл и забываю все, что составляло меня Л[ъва) Н[иколаевич)а. Что же остается? А остается оч[ень] важное, самое важное. То, чти проявилось при рождении в этом мире, но что не было, не будет, а есть. И эта жизнь моя — одна моя, и, наверное, моя, но и всякая жизнь отчего же не моя? Я это сознаю уже через любовь. Опять неясно, но je m’entends. (Точно непереводимое выражение. По приблизительному смыслу (я понимаю то, что хочу сказать.)
3) Люди возвели свою злобу, мстительность в чувство законное, в справедливость и ее то, свою пакость, приписывают Богу. Какая нелепость!
Это я записал поутру. Походил, потом письма и составил один день плохо. Не выходил. Саша беспоко[ит]. Таничка тоже в кори.—
14 Фев. Встал слабым. Все так[же] больны и С[аша] и Т[аничка]. Погода дурная, держусь от дурного настроения. Приятное письмо от С[они], хорошее. Опять составил день кое как, но недоволен самым делением. Теперь 10 часов вечера. Чувствую слабость.
15 Ф. Е. б. ж.
[15 февраля.] Вста[л] не рано. Написал письмо Хирьк[ову]. Приходил рабочий, желающий сесть на землю. Хочет влиять на людей. Вчера б[ыл] хорош[ий] разговор с Булг[аковым] об ожидающем его призыве. Перечитал мало интересн[ые] письма, сажусь за работу. Записать:
1) Мне дурно жить п[отому], ч[то] жизнь дурна. Жизнь дурна п[отому], ч[то] люди, мы, живем дурно. Если бы мы, люди, жили хорошо, жизнь была бы хорошая, и мне б[ыло], бы не дурно жить. В числе людей есмь я. И если я и не могу всех людей заставить жить хорошо, — я могу сделать это с собой и этим хотя немного улучшить жизнь людей и свою. Подтверждает такое рассуждение в особенности то, что если бы все люди усвоили это рассуждение, а рассуждение это неотразимо справедливо, то и для меня и для всех людей жизнь была бы хороша.
Составил еще день 17-й без упрощения. Саша и трогает и тревожит. И рад, что люблю ее, и браню себя за то, что слишком исключительно. Пишу и самому страшно. Да, да будет Его воля.
Вечером тоже занимался: (Зачеркнуто: Усилие) от грехов —самоотречение, от соблазнов—смирение, от суеверий—вера в разум, от ложн[ых] учений — вера в истину.
Ложусь спать.
16 Фев. Е. б. ж.
16 Ф. жив, но нездоров. Саша, как будто, немного лучше. Вернулась С[офья] А[ндреевна]. Плохо составил день. Письма не отвечал. Слабость. Статья Ч[ерткова] оч[ень] хороша. Неприятное отношение И(вана] И(вановича] к Ч[ерткову], по словам С[офьи] А[ндреевны]. Был Буланже. Недоволен моей статьей. Немного тяжело, не имея никаких практических интересов, иметь сношения с людьми, руководимыми преимущественно этими интересами.
Ложусь спать.
17 Ф. Е.б.ж.
[17 февраля.) Ж[ив]. Получил трогательное письмо от киевск[ого] студента, уговаривающее меня уйти из дома в бедность. Здоровье лучше. Все утро поправлял письмо о Будде и отвечал письма. Саша не лучше. Креплюсь. Сейчас 6-й час. Немного походил и поспал. Вечером тоже занимался. И все неясно распределение.
18 Ф. Не мог заснуть до 3-го часа. Нынче с утра писал книжечки О Жизни. И все путаюсь в распределении. Мало интересных писем. Да, немного поправил статью о Будде. Немного походил. Саше лучше, но не перестаю бояться. Что то оч[ень] нужное думал, стараюсь вспомнить. Теперь 12-й час, ложусь.
19 Ф. Пишу слабый, перед сном. Усердно составлял книжки. Ездил верхом. Миташа. Не могу преодолеть недоброго чувства…. Был у М[арьи] А[лександровны]. Хорошо думал о безумии личной жизни, служения не только личной и жизни своей, но жизни общей, временной, о к[отор]ой, о благе к[отор]ой ничего не знаешь и не можешь знать. Можно служить только Ему или скорее: делать то, что должно для благих, но недоступных мне целей, всегда совпадающих с моим—истинным благом.
20 Ф. Е. б. ж.
[20 февраля.] Саша мила, хороша и тем более страшна в дурные мину[ты] — не ее, а мои. Жив. Все усердно работаю над книжечками. Кончил 28. О настоя[щем], мне нравится. Письмо от Ч[ерткова]. Датский еврей, оч[ень] интересный. Ездил верхом с Душ[аном]. Потом Гольденблат. Немно[го] поправил письмо Поссе. Ложусь спать. С[аша] совсем лучше—хорошо.
21 Ф. если б. ж.
[21 февраля) Жив. Теперь 12-й час, ложусь спать. Хорошие письма. Закончил все книжки. Ездил верхом. С[аша] все плоха. Думал об избавлении. Веч[ер] с Молоство[выми).
[24 февраля.) 22, 23, 24 Фев. Два дня пропустил. Общее телесное состояние нехорошо. И также не в хорошем, легком духе. Саше лучше. Плохо помню, что б[ыло) в эти два дня.
22.
Утром встретил матроса политического. Я направил его в Телятин[ки] и написал Ч[ерткову]. Кажется, поправл[ял] письмо Поссе. Обед и вечер с Молоствовыми. Все не могу забыть о мнении людей. Ездил с Павлычем в Телят[инки].
23-го. Далеко ходил навстречу Филе. Кажется, поправл[ял) письмо Поссе и письма. Ездил в Овсянниково. Вечер[ом] закончил письмо П[оссе]. Вечер[ом] читали статью о Barricade. Написал пись[ма] Lehr’у и о Масарике. Заболела нога.
Сегодня, 24-го очистил все письма и окончательно Поссе. Написал письма. Нездоровится, но держусь. Теперь 4 часа. Вечром читал о Бурже и написал письмо Гальперину.
25 Ф. Оч[ень] дурно спал. Удивительное состояние — точно молодой во сне. Встал рано. Ходил. Хорошо говорил с пьяницей, к[оторый] признавался, что обманывает баб, — смывает порчу и все пропивает. Целый день d’une humeur de chien (собачье настроение.]. Написал целый рассказ Ходынка, оч[ень] плохо. В постели написал ответ Мельникову. Не выходил днем. Вечером читал философию и, по совету Душана, написал письмо Чехам. Теперь 12 часов, ложусь спать.
26 Фев. 1910. Оч[ень] слабо себя чувствую. Ничего не ел. Готовлюсь к смерти, но плохо (Зачеркнуто: Мало). Не равнодушен. Поправлял О Боге. Нехорошо поправлял, но книжечка хороша. Утром гулял. Еврей просил рекомендовать его литераторам. Немножко разгорячило. Тоже за обедом не удержался. 3аписал в книжечку, но не переписал, две мысли и одну аллегорию, к[оторую] видишь во сне. Сашу не видал. Ложусь спать немного посвежее. Будет писать. Откупался.
27 Фев. Встал бодрее. Пошел ходить. Приехавшие казаки: хочет установить Ц(арство] Н[ебесное] на земле: смешение религиозного с мирским. И слава людск[ая], и устроительство. Но трогательные. Приехали нарочно. Занимался книжечками: Бог и Грехи, С[облазны] и С[уеверия] — нехороши. Письма от Ч[ерткова] и др[угих] интересные.
Ответил: Лапшину, редактору Н[овой] Руси. Не выходил, поспал перед обедом и теперь иду обедать. Записать:
1) Заснуть, ведь, значит совершенно тоже умереть, значит потерять сознание своего я. Что такое я? Отчего я? (Так записано. Теперь не могу вспомнить значение).
2) Нет меня, есть только то, что во мне.
28 Ф. Встал довольно бодро. Много ходил. Писал письма. Проводил казаков и матроса, а также и хохла-алкоголика с женой. Саша встала. Поеду в санях покатат[ься], только позавтракаю.
Ездил с Леной. Вечером прият[но] у Саши. Читал Super Tramp. Плох[ие] английск[ие] шуточки, тоже и в предисл[овии] Шо.
1 Мар. Проснулся бодро. Кое что записа[л]. Не успею вписать теперь. Погулял. Письма интересн[ые], отвечал добросовестно. Слава Богу, все чаще помню, что жизнь только перед Б[огом], и о смерти. (Зачеркнуто: Ездил с) Плохо поправл[ял] О теле[угождении]. Ездил с Душ[аном] в Подъиванькову. Боюсь, ч[то] простудился. Соня нездорова. Вернулся поздно, не успел заснуть. Иду обедать. Одно помню записать.
1) Пора проснуться, т. е. умереть. Чувствую уже изредка пробуждение и другую, более действительную действитель[ность].
После обеда читал и ничего не делал.
2 Мар. Встал рано. Оч[ень] слаб. Написал письма. Кое как поправил одну книжечку. Заснул в 3 от слабости. Ездил на Козловку. (Зачеркнуто: Дома) Обедал. Приехал Шестов. Мало интересен — ‘литератор’ и никак не философ.
Слава Богу, довольно хорошо помню, что живу только перед Ним. Оч[ень] облегчает это жизнь. Думаю и надеюсь, что сделается привычкой.
Теперь 10 часов. Саша здорова, боится Булгакова.
3 Мар. Все то же: такая же слабость, хотя немного получше, но все также не работается. — Одну книжку плохо поправил. Письмо одно незначительное написал. Ездил с Булгаковым дале[ко] верхом. Записать:
1) Одни люди думают для себя и потом, когда им кажется, что мысли их новы и нужны, сообщают их людям, другие думают для того, чтобы сообщить свои мысли людям, и когда они сообщили свои мысли людям, особенно, если люди хвалят их, считают эти мысли истиной.
Иду обедать. Дурно поступил с малым, пришедш[им] из Тулы, к[отор]ому Иванова не добыла место. Вместо того, чтобы поговорить с ним, придумать что нибудь, я — это б[ыло] при возвращении домой — так устал, что ничего не сделал.
[5 Марта.] 4 и 5 Мар. Вчера б[ыло] хуже всех дней. Немного работал. Написал письма. Ездил к Марьи] А[лександровне]. Оч[ень] (Зачеркнуто: хороший) замечательный Андрей Тарас[ов] из Тамбова, (Зачеркнуто: кре[стьянин] мужик. Умен и твер[д]. Еще письмо от Досева . (Зачеркнуто: ны[нче]) Вечером Голденв[ейзер]. К стыду своему волнует игра.
Нынче лучше. Писал письма и 10 кн[ижку]. Ездил в Телят[инки] с Андр[еем] Тар[асовым] и радостно говорил с ним и с Сер[ежей] Попов[ым]. (Зачеркнуто: сей[ час]) Вечером читал интересн[ый] роман Ecce sacerdos. Сейчас ложусь спать.
6 Мар. Встал еще бодрее вчерашнего. Ходил далеко, потом письмо. Одно, исповедь бывшего революционера, очень порадовавшее и тронувшее меня. Видишь кое когда радостные плоды и оч[ень] радостные. Потом поправил две книжки, 12 и 13. Ездил верхом, оч[ень] приятно и немно[го]. Сейчас ложусь спать перед обедом. Приехал Стах[ович]. Оч[ень] уже чужда эта и политика, и роскошь, и quasi—аристократизм. Ложусь спать. Уехали Сухотины и Булгаков. То ли дело Андрей Тарасов и Сер[ежа] Попов, а не Стах[ович].
[8 марта.] 7—8 Мар. Вчера написал, кажется, два письма. Ездил верхом с Душаном. Читал записки Александры Андр[еевны] (Зачеркнуто: оч[ень]) и испытал оч[ень] сильное чувство: во 1-х, умиление от хороших воспоминаний, а 2-е), грусти и ясного сознания того, как и она, бедная, не могла не верить в искупление et tout le Tremblement [со всем прочим,], потому, что не веря, она должна б[ыла] осудить всю свою жизнь и изменить ее, если хотела бы быть христианкой, иметь общение с Богом (Зачеркнуто: Ей нужна). Люди нерелигиозные могут жить без веры, и потому им незачем нелепая вера, но ей нужна была вера, а разумная вера уличала ее. Вот она и верила в нелепую, и как верила! 3-е, еще то испытал, это сознание того, как внешнее утверждение своей веры, осуждение других—как это непрочно, неубедительно. Она с такой уверенностью настаивает на своей и так решительно осуждает, в 4-х), почувствовал и то, как я част[о] бывал не прав, недостаточно осторож[но]прикасаясь к чужой вере, (хотя бы в науку).
Вечером с Стах[овичем]. Сказал ему об его роскоши. Но его тоже не проберешь с его какой то композицией веры из аристократизма, художеств[а], православия. А милый малый.
Сегодня встал свежее прежних дней. Письма. Одно оч[ень] хорошее, мужицкое, потом книжку: суевер[ие] наказания.
Приехали Ив[ан] Ив[анович] и милый Николаев. Приходили Сер[ежа] Попов и Андр[ей] Тар[асов]. Я слаб бываю нервами. Все хотелось плакать и при чтении Будды, и прощаясь с Тарасовым. Больш[ое] хор[ошее] письмо Черткова. Ездил с Душан[ом]. Спал оч[ень] немного, иду обедать.
Вечер опять читал с умилением свои письма к А[лександре] А[ндреевне]. Одно о том, что жизнь труд, борьба, ошибк[а] — такое, что теперь ничего бы не сказал другого. С Ив[аном] Ив[ановичем] решили печатать.
9 Мар. Оч[ень] рано встал. Обдумал письмо Яп[онцу]. Письма. 15000 куда определить. Ездил верхом. Кончил 15 книжку. Оч[ень] на душе сильно сознание того, какой должна быть жизнь. Не умею, как сказать: сильно сознание истины и служение ей. Записать:
1) О безнравственности во сне….
Вечер мало интересно с З[осей] Ст[ахович] и Булан[же], но с Ив[аном] Ив[ановичем] оч[ень] хорошо поговорил. Отдал для набора 5 книжек.
10 Мар. Встал также рано. Встрет[ил] Таню с мужем. Письма: одно ужасн[ое] от юноши, готового убить старика, чтобы экзам[ен] зрелости. Немного занял[ся] 16 кн[ижкой]. Письмо Ч[ерткова]. Написал ответ Яп[онцу] и письмо об ужас[ах] христианской цивилизац[ии] и ответ о 15000. Ездил с Д[ушаном]. Ложусь спать. Обед, шахматы, болтовня, карты, грамофон, и мне стало мучительно стыдно и гадко. Не буду больше. Буду читать.
11 Марта. Встал оч[ень] бодро и рано, прошел[ся] по чудной погоде. Пять просителей. Один жалкий, но мне жалко оттого, ч[то] я поговорил с ним. Все бы были жалки, если бы со всеми обошелся, как с Сашей. Записать:
1) О сне. Все яснее и яснее понимаю то, что сон и пробуждение, которые мне казались подобиемъ, (Зачеркнуто: есть не подобие а ступе[нь]) —больше, чем подобие жизни и смерти(Зачеркнуто: И ошибочно) .Как пробуждаясь, я прихожу к более ясному, более действительному сознанию, чем то, какое было во сне, так и при рождении. И, как я только кое-что вспоминаю из того, что было (?) до рождения, так и на яву я только изредка вспоминаю то, что видел во сне. И как, засыпая каждый день, я теряю сознание, (Зачеркнуто: и получаю другое) так и при смерти. (Не верно, подобие только в том, что во сне я получаю низшее сознание, чего не может быть при смерти), я теряю сознание, и в этой потере нет не только ничего дурного, но это всегда желательно. Это всегда—отдых и приготовление к лучшей жизни. (Не вышло). Устал.
2) Революция сделала в нашем русском народе то, что он вдруг увидал несправедливость своего положения. Это— сказка о царе в новом платье. Ребенком, к[оторый] сказал то, что есть, что Ц(арь] голый, была революция. Появил[ось] в народе сознание претерпеваем[ой] им неправды, и народ разнообраз[но] относится к этой неправде (больш[ая] часть, к сожалению, с злобой), но весь народ уже понимает ее. И вытравить это сознание уже нельзя. И что же делает наше правительство, (Зачеркнуто: увеличением податей) стараясь подавить неистребимое сознание претерпеваемой неправды, увеличивает эту неправду и вызывает все большее и большее злобное отношение к этой неправде.
Сажусь за письма и работу.
Бодрость б[ыла] ошибочная. Почти ничего не работал. Только письма. Ездил верх[ом]. Вечер не помню. Да, читал письма к А[лександре] А[ндреевне].
12 Мар. Совсем нездоров. Спал до 10 часов. Письма. Кое что подел[ал] над письмом Японцу и то не конч[ил]. И опять спал. Вечер чтение писем, к[оторые] оч[ень] трогают меня. Книга о Браманизме (Зачеркнуто: 13 Мар. Немного лучше. Опять письмо) превосходная и вызвала много мыслей.
1) О том, как важно понятие Бога и как мы не только не ценим того, ч[то] нам дано, но с легким сердцем откидываем вследствие нелепостей, к[оторые] присоединены к нему.
2) О том, какое обратное движение эволюции происходило в религиях: брамани[зм], Зороастр, Евр[ейство], Буддизм, Христиан[ство], Магометанство, и почему это? А п[отому], ч[то] религиозное сознание в обратном отношении к практическому улучшению жизни. В наше время дошли до нелепостей эволюции в материальном мире без начала и конца и по времени, и по пространству.
Опять читал мои письма к Ал[ександре] Ан[дреевне].
13 Мар. Здоровье лучше. Опять письмо Яп[онцу]. Ошибка б[ыла] в том, что продиктовал необдуманно. Поправил, но едва ли кончил. Поправил одну ‘Книжку’ — ‘Усилие‘. Ездил к Мар[ье] Ал[ександровне]. Поспал. Все нездоровится. Иду обедать.
[17 марта.) Пропустил три дня, нынче 4-й, 4 часа 17 марта. Все эти три дня был нездоров. Плохо работал над письмом Японцу, предисловием к Н[а] К[аждый] Д[ень] и 14-го марта XVI книгу. Был Алекс[андр] Стахов[ич]. Все время б[ыл] в оч[ень] мрачном духе. Слава Богу, опомнился вчера в своих отношениях к самому главному. Это- материал предстоящей мне работы, а я тягощусь им. Молочников арестован. Был мил[ый] Перевозников. Написал Ч[ерткову]. Сейчас опять (Зачеркнуто: сидел) писал предисловие. Молочников пишет. Кажется, предисловие лучше. Но вообще вся эта работа Н[а] К[аждый] Д[ень] становится тяжела мне. Какой то педантиз[м], догматизм. Вообще гадко. Два сильн[ых] впечатления, и одинакового характера, б[ыли] чтение писем Александры Андр[еевны] и мыслей Лескова.
Записать, кажется, много:
1) Если бы человек ничего бы ни знал о жизни людей нашего христианского мира, и ему бы сказали: Вот есть такие люди, к[оторые] устроили себе такую жизнь, что самая большая часть их, 0,99 или около того, живет в непрестанной телесной работе и тяжел[ой] нужде, а другая часть, 0,01 живет в праздности и роскоши, что, если эта одна сотая имеет свою религию, науку, искусство, каковы должны быть эти религия, наука, искусство? Думаю, что ответ может быть только один: извращенные, плохие и религия, и наука, и искусство.
2) Как трудно любить, даже не не любить, противного, самоуверенного и глупого человека. Трудно, но что же делать. В этом заданная тебе главная работа.
3) Дали человеку то, лучше чего он ничего не может себе представить. А он говорит: нехорошо, мало. Дали бабе холст—говорит: толст, дали тон, —говорит: дай больше.— Да, если бы тебя, болван, не разбудили, ты бы все спал и ничего бы не знал и не видал все то, чт[о] теперь знаешь и видишь. Твое дело воспользоваться, как можно лучше тем, что дано тебе, а ты говоришь: нехорошо.
4) (15-го м.) Для того, чтобы понять какой бы то ни б[ыло] вещественный предмет, надо знать его происхождение, причину его появления и отношение его к другим предметам. Происхождение же и причина появления всякого веществ[енного] предмета скрываются в бесконечном времени. Также и отношение предмета к другим предметам неопределимо, так как все предметы распадаются на бесконечно малые и разрастаются до бесконечно великих. Так что ни происхождение, ни причи[на] появления предметов, ни их отношен[ие] к другим предметам не могут нам быть ни известны, ни понятны.
Время существования, не только моего тела, 80 лет, но нашей планеты, земли, хотя бы миллиарды лет суть только бесконечно малый момент бесконечного времени. И потому причины происхождения и меня, и зем[ли], и всего на свете не могут быть ни понятны, ни известны нам. А также и отношение к веществу в пространст[ве] и моего тела, и земли, и чего хотите, есть, опять среди бесконечно[го] мира, даже не песчинка, а ничто. Удивительна не эта бесконечность времени и вещества в пространстве, но удивительна, хочется сказать, бесконечная глупость людей, считающих материальные явления самыми понятными, такими, к[оторые] удовлетворительно, без необходимости признания чего-нибудь духовного, объясняют жизнь.
5) Жизнь для мужика, это прежде всего труд, дающий возможность продолжать жизнь не только самому, но и семье и другим людям. Жизнь для интеллигента, это усвоение тех знаний или искусств, к[оторые] считают в их среде важными, и посредством этих знаний пользоваться трудами мужика. Как же может не быть разумным понимание жизни и вопросов ее мужиком, и не быть безумным понимание жизни интеллигентом.
6) Бог—Творец, Бог Брама, Вишну, Сива, Бог Юпитер, Бог — Христос и т. п. Все это так нелепо, что мы смело отвергаем, не можем не отвергать эти нелепые представления. А не думаем о том, что понятие Бога, духовного начала всего, есть такое великое и необходимое понятие, до к[оторого] мы одни никогда не додумались бы, если бы оно не было открываемо людям постепенно усилиями мысли величайших мудрецов мира. Это огромный шаг человечества, а мы вообража[ем], что имея радий, аэропланы, электричество, можем обойтись без него. Да, можем, но только как животные, а не как люди, как мы и живем теперь в наших Ньюйорк[ах], Лондонах, Парижах с 30 этажны[ми]дом[ами].
Нынче 19 Мар. Вчера пропустил. Здоровье все хуже, но, слава Богу, живется хорошо. Вчера ничего не помню значительного. Все переделываю предисловие и письма. Отослал письмо Японцу — плохое. Читал письмо Бодянского. Тяжело ответить отказом. Ездил к Прокофию, и можно б[ыло] поступить мягче. Все думаю о людях, их суде, а не о Нем и Его суде. Вечером читал.
Сегодня встал рано, мало спал, чудная погода. Походил. Насморк, кашель, простуда и бездействие желудка. Опять поправлял предисловие. Прочел письмо свое Индусу и оч[ень] одобрил. А Япон[цу] скверно. Но хорошо, что это мне не важно. Написал Гусеву. У него обыск. Записать, кажется, нечего.
[21 Марта.) 20 и 21. Вчера б[ыл]оч[ень]слаб, насмор[к] и кашель, жар и все тоже бездей[ствие] желудка. Приятно б[ыло] думать, что мы[сль] о том, ч[то] это может быть смерть, не б[ыла] нисколько тяжела мне. Не выходи[л]. Писал письма и поправлял книж[ки]. Вечер[ом] здоровье хуже. Нынче тоже. Тяжело б[ыло] утром, потом лучше. Опять писал письма, интересн[ые]. Потом Эрнеф[ельт]. Драма его — драма, (Зачеркнуто: плоха) мало мне интересная.
Сейчас 10-й час, мне немного лучше. Саша опять хворает, но хороша. У меня на душе оч[ень] хорошо. Хороша ясность мысли. Хочется выразить ее, а и не выражу—и то хорошо. Таня оч[ень] мила и приятна мне.
22 Мар. Е. б. ж.
[22 марта.) Жив, и даже гораздо лучше кашель, но все также нехорош желудок. Письма пустые. Поправил одну, две гранки книжек. И не нравит[ся] мне эта работа. Приехал Ив[ан] Ив[анович]. Сейчас спал, иду обедать. Записать есть кое что.
23 Мар. Здоровье—хорошо. Письма. Оч[ень] скучна работа с книжками. Писал письмо о самоубийстве. Тоже не нравится. Хотелось бы написать пьесу для Телятинок. Иду обедать. Тут приехал цимбалист, оч[ень] симпатичный.
24 Марта. Цимбалиста музыка неважная. Нынче встал хорошо. Но все мало доволен своей работой. Недоволен систематичностью. Постараюсь избавиться. Интересные письма, ответил. Немного занялся предисловиемъ. Хочется написать дл[я] Димочки пьесу. Но нет потребности. Не будет, не надо. От Молочникова трогат[ельное] письмо с ужасны[ми] подробностями о тюрьме. Все не успевал написать то, что думал.
25 Марта. Ходил далеко. Встретил Дуна[ева]. Грустно. Волнуют мысли. Или не имею силы, или не нахожу формы выразить их. Сильная статья Короленко о смертн[ой] казни. Ездил верхом. Тяжело провел вечер за картами. Надо перестать. Ложусь спать.
26 Марта. Давно нужно записать много. Нынче еще два, очень важное. Нынешнее:
1) То, что спасете человечества возможно только через неучастие в насилии. Не платить податей даже нельзя. Придут и отберут, но не быть насильнико[м] всегда можно. Это не моя мысль, а Булыгина.
2) Моя. Как в молодости болеешь (Зачеркнуто: и жаждешь) за свое (Зачеркнуто: блага) зло и жаждешь (Зачеркнуто: своего) блага своего, своего организма, так в старости, как я, болезненно чувствую теперь, более[шь] за зло общее и жаждешь блага общего, всего общего организма.
Ходил больше часа гулять. Хорошо. Поправил Предисл[овие]. Иду завтракать. (Следующая фраза вписана над строкой.) Трогательное письмо священни[ка] о Христе. Вечером читал статью Короленко. Прекрасно. Я не мог не разрыдаться. Написал письмо Корол[енко].
27 Мар. Проснулся рано, поправил письмо Корол[енко] и два места в предисловии. Ходил гулять.
Прочел и написал письма. Ничего больше не мог делать. Слабость. Не мог ничего делать, но на душе оч[ень] хорошо. Спал. Теперь пять часов. Хочу записать не записанное в дневник. Записаны две мыс[ли] в записной книжке, и я помню, что обе они мне казались важными, и я кратко записал их, уверенный, ч[то] вспомню. Записано так: 1) Что такое: мир[?] 2) Сознание соединяет отдельные организмы. Вторую помню, а 1-ую не могу прочесть и вспомнить.
1) Отчего мой язык, моя пятка, мои легкие связаны в одно мое тело?
Не близостью: мои экскременты ближе, чем моя кожа, а они не мои, а кожа, ухо, пятка, клетка моего тела—мои. (Зачеркнуто: Если) Все это связано в одно моим сознанием. Так не могут быть связаны сознанием миры, может быть сознание земли, Марса, солнца и даже многого такого, что мне с моим временным, пространственным пониманием, мне не представляется соединенным в едино.
Было еще что то об этом, но забыл.
2) Что такое……?—Забыл.
3) Я все пустое забыл. Как же это могло не быть, когда во мне, не переставая идет (Зачеркнуто: духовная) внутренняя работа самоосуждения — усилия, к[отор]ая занимает все мои духовные силы.
4) Вера? Что такое вера? Вера, это—то (Зачеркнуто: то на чем стоит все) духовное здание, на кот[ором] стоит вся жизнь человека, это то, что дает ему точку опоры и потому возможность двигаться. Это то, что для телесного существа то, на чем оно стоит. Для одного, для нас насекомого достаточен волосок, для пчелы цветок, листок, для птицы ветка, для елки сучек, для медведя дерево. Тоже и для веры человека. Для одного икона, для другого таинства, для третьего пророк, для четвертого — Бог личный, для пятого…… Все зависит от веса его требований сердца и разума.
5) В духовном мире еще больше сложности, чем в вещественном.
6) Значение жизни измеряется не временем, а глубиною.
7) Ты о людях, а Б[ог] о тебе.
8) Удовольствие для тела, для души—благо. Удовольствие и благо редко сходятся.
28 Мар. Вчера вечером читал. Ничего не ел. Сегодня встал в 8, походил и вернувшись, почувствовал большую слабость. Ответил лениво кое какие письма и опять марал предисловие. О самоубийстве тоже начал. Представляется важным. Ездил верхом, сейчас вернул[ся], ложусь спать. Слаб, но меньше. Неужели то, что зреет во мне и даже просится, останется не высказанным. Вероятно и наверно — хорошо.
[30 Марта.] Пропустил два дня. Вчера 29. Утром (Зачеркнуто: по дороге) на гулянии встретил Страхова и потом Масарика. Оба мне приятны, особенно Масарик. (Зачеркнуто: вчера) 28-го приехали Стаховичи. Довольно скучно. Оч[ень] уж чужд он. Вчера хорошо два раза говорил с Масариком. Ездил в Овсянниково. Набросал комедию: может выйи. Масарик все таки професор и верит в личного Бога и бесмерт[ие] личности.
Нынче 30 Март[а]. Еще более слаб. Ходил гулять. Встретил милого Пошу. Ничего не мог делать, кроме писем и те мало. Ездил верхом в Телятинки. Вечером ничего не делал. Ложусь спать. 12 час[ов].
31 Марта. Все так же телесно слаб и не скучно, не дурно, а грустно и хорошо. На опыте вижу, как велика радость — не радость, а благо внутренней работы. Нынче почувствовал в первый раз и с полной ясностью мой успех в освобождение от славы людской. Все были маленькие делишки: не смущаться о том, что осудят, что пью вино, играю в карты, что живу в роскоши, а смотришь — чувству[ешь] свободу неожиданную. Думаю, что не ошибаюсь.
Нынче спал порядочно. Разлил и разбил горшок и оч[ень] устал, убирая, вытирая, задохнулся. Близко, и хорошо, что близко. Ч[ертков] не осудил бы. Как раз на точке равнодушия: не желаю и не боюсь ни жизни, ни смерти. Служить — хорошо. Хорошо особенно тем, что ясно чувствую, ч[то] последствия своего служения вне себя не увижу, но знаю, что они будут, если сознаю их в себе.
Ходил утром. Ко мне обратился из Панина крестьянин революционер, и отец его такой же. Оба сидели, оба знают меня. Но нужен я им только в той мере, в к[оторой] они видят во мне революционн[ое]. Дал ему книги. Дурно вел себя, объяснив ему свое положение. Все таки, кажется, не для сл[авы] люд[ской]. Он попросил денег. Это было тяжело. Потом начал писать (Зачеркнуто: комедию] пьесу. Не пошло. Приехал журналист из Финляндии. Я принял его и много, горячо говорил, и хорошо. Потом Беленьк[ий] привез письмо от Молочникова. Я распустил слюни, прося уважавшую Рыдзевскую. Потом кое что читал, спал. Соня уехала в Москву. С[аша] уехала в Тулу на концерт. Иду обедать.
Помоги мне повернуться так, чтобы меня не б[ыло], а только Б[огъ] шел бы через меня.
Записать надо две, да теперь некогда.
1 Апреля. Вчера приехал Димочка, рассказывал мне повесть Семенова, оч[ень] хорошо. Я взял Семенова и читал весь вечер. Оч[ень] хорошо. И вечером слабость и нынче, с утра еще более. Тягочусь тем, что ничего не могу делать. Зато хорошо, что сам себе оч[ень] противен и гадок. Запис[ать]:
1) Вещество и пространство, время и движение (Зачеркнуто: суть свойства) отделяют меня и всякое жив[ое] существо от Всего Бога. Как же представлять себе Бога личным, т. е. ограниченным, т. е. в пространстве и времени.
2) Есть во всех нас два ‘я’ — телесное, т. е. соединение тела с сознанием, т. е. телесн[ая] жи[знь], и одно сознание, т. е. духовная жизнь. У детей (Зачеркнуто: первое сознание) духовная жизнь, когда проявляется, проявляется во вс[ей] чистоте, без участия ума и его плодо[в] соблазнов, и потому особенно мило.
Сейчас 9 часов, сажусь за кофе и письма.
3 Апр. Два дня пропустил. 1 Апр. не помню, что делал. Знаю только, что б[ыл] оч[ень] слаб и ничего не работал. Вчера тоже самое. Незначительные письма ответил и больше ничего. Нынче тоже. Сплю много, но слабость все усиливается. Теперь 6-й час. Только ч[то] проснулся. Много б[ыло] писем. Отвечал некот[орые]. С утра хотел написать о своих похоронах и о том, что прочесть при этом. Жалею, ч[то] не записал. Все ближе и ближе чувствую приближение смерти. Несомненно то, что жизнь моя, а также, вероятно, и всех людей становится духовнее с годами. Тоже совершается и с жизнью всего человечества. В этом сущность и смысл жизни всей и всякой, и потому смысл моей жизни опять только в этом одухотворении ее. Сознавая это и делая это, знаешь, что делаешь предназначенное тебе дело: сам одухотворяешься и своей жизнью хоть сколько нибудь содействую общему одухотворению — совершенствованию.
Как то гораздо лучше, яснее чувствов[ал] это во время гулянья. И сейчас непреодолимая слабость: глаза слипаются, и пошевелиться тяжело.
4 Апр. Встал бодрее. Ходил гулять. И хорошо думалось и утром, и на гулянии.
Утром думал так:
1) Одно из двух: или жить во времени и пространстве, руководясь в своей деятельности соображениями о предстоящем и внешних вещественных условиях и бояться, надеяться, и всегда ошибаться, и страдать, или: —жить только настоящим и духовным началом — душою и руководиться в своей деятельности, не зна[я] ни страха, ни разочарования, ни ошибок, ни страданий — закон духовного начала души — любовью.
Жизнь не допускает ни того, ни другого вполне. Жизнь только тогда жизнь, когда духовное начало побеждает вещественное, и только в этой победе —жизнь. (Запутался, а в голове б[ыло] хорошо).
2) Любовь (Слово: Любовь зачеркнуто и вновь восстановлено.) к Богу и сознание Его, это тоже, что тяготение к земле и земли к большому, центру, а того еще к большему центру тяготения и так без конца. Любовь к ближнему, к животным, это тоже тяготение между предметами, находящимися в зависимости от всеобще[го] тяготения. Бога мы знаем точно также, как знаем тяготение. Точно также, как знаем тяготенье по его закон[у], так и Бога по Его закону любви. Тот же закон любви к Богу, как и закон тяготения к общему, основному центру тяготения, и как тот же закон тяготения между отдельными (Зачеркнуто: лица[ми]) предметами вещества, так и тот же закон любви между отдельными живы[ми] существами. И также, как мы не знаем, не можем даже представить себе всеобщего центра тяготения, мы не можем знать и представить даже себе Бога. Но также [как] несомненно то, что этот непостижимый центр есть, также несомненно и то, что Бог есть.
Грубое представление тяготения есть верх и низ, более высокое: земля притягивает, еще более высокое: землю притягивает солнце, солнце же само притягивается к … и. т. д. То же и с (Зачеркнуто: понятием) представлен[1ем] Бога. Самое грубое представление Бога идол, более высокое: Христос, Будда,… еще более высокое Бог личный. Но ни то, ни другое недоступно человеку, хотя и то и другое, как понятие и как факт, неизбежно, необходимо.
5 Апр. Встал бодро. Ходил навстречу С[офье] А[ндреевне]. В постели записал кое что не дурно. Потом письма. Поправки корректуры Окт[ября]. Н[а] К[аждый] Д[ень] и книжечки 19 и 20 пересмотел, а писать комедии не пришлось. Вечером тоже работал. С[аша] все болеет. Ложусь спать. (Следующий абзац вписан в тетрадь Дневника рукою А. Л. Толстой из листков Записной книжки. Печатается по тексту Записной книжки. Разночтения, текста А. Л. Толстой воспроизводятся в цифровых сносках.)
1) Как хорошо помнить свое ничтожество: человека перед миллиардами людей, животного среди миллиарда миллиардов животных, своего обиталища земли-песчинки (В переписанном в Дневник тексте пропущено: песчинки), в сравнении с Сириусом и др., и свое время жизни в сравнении с миллиардом миллиа[рдов] веков (Исправлено рукой Толстого, веков из: верований). Один смысл: ты — работник. Урок заданный написан в твоем разуме и сердце и выражен ясно и понятно лучшими из таких же существ, как ты. Награда за исполнение урока сейчас же опять в тебе верная. Но как[ое] значение имеет твой урок и исполнение его — не дано (Исправлено рукой Толстого: не дано, из надо) знать тебе, да и не зачем. Тебе и так хорошо. Чего еще желать тебе?
7 Апр. Опять пропустил день вчерашний. Встал рано. Писем немного, отвечал. Писать не хочется ничего нового. Et je m’en trouve bien.. [И я себя чувствую хорошо] Ездил с Душа[ном] далеко и оч[ень] приятно. Безумно приятная весна. Всякий раз не веришь себе. Неужели опять из ничего эта красота. Вечером Сережа. Он мне понятен стал. — И я рад. Димочка с Булгак[овым] и Сергеенко мальчиком. Написал ответ Градовскому. Нынче:
Ходил навстречу пролетке, возившей М[ихаила] С[ергевича] и Сер[ежу]. Потом писал немного. Саша лежит. Ездил с Душаном по лесам. Поправлял книжки, все не знаю, как назвать. Потом Философов. Мертвый как почти все. Хорошо письмо от мужика. Полусумашедшая девица. Да, забыл вчера два крестьянина, один нижегородский, другой Екатеринославский. Оба нарочно приезжали и оба надеялись на помощь.
Жить только для того, чтобы исполнять не свою, а Его волю. Какая свобода! И я начинаю испытывать ее. Как жене быть благодарным и за рождение, и за жизнь, и за смерть?
Теперь 10 часов. Хочу еще приготовить к переписке книжечки. Теперь уже 25-я.
[9 апреля.) 8, 9, Апр. Вчера ничего не помню. Поправлял Мысли О Ж[изни]. Письма написал плохо. Ничего не хочется делать. Ездил с Душ[аном]. Уныло и даже недобро.
— Нынче тоже. Саше хуже. Ее отправляют в Крым. Записать:
1) ‘Ты — царский работник, а я — Божий’.
2) Одно из самых тяжелых условий моей жизни, это то, ч[то] я живу в роскоши. Все тратят на мою роскошь, давая мне ненужные предметы, обижаются, если я отдаю их. А у меня просят со всех сторон, и я должен отказывать, вызывая дурные чувства. Вру, что тяжело. Тяжело оттого, ч[то] я плох. Так и надо. Это хорошо. Оч[ень] хорошо. Целый день d’une humeur de chien [собачье настроение,], особенно, где надо бы быть добрым. Только все таки помню, что (Зачеркнуто: живу) одобрение нужно только Его.
10 Апр. Продолжаю быть в самом дурном настроении. И думать не могу о какой нибудь самостоятельной работе. Поправлял М[ысли] О Ж[изни]. Встретил Николае[ва]. Получил коррект[уры] от Ив[ана] Ив[ановича]. Саша едет. Она грустна. Я хорошо поговорил с ней. Оба расхлюпались. Только вписал:
1) Если сердишься на людей, то подумай, не от того ли, ч[то] сам плох. Если сердишься на животныъ, то все вероятия за то, ч[то] плохота в тебе. Если же сердишься на вещи, то знай, что все в тебе и надо взять себя в руки.
2) Я, слава Богу, привык молиться, когда один. А когда сходишься с людьми, когда нужнее всего молитва, все не могу привыкнуть. Буду всеми силами стараться приучить себя при встрече, общении с каждым человеком сказать самому себе: помоги мне, Господи, с братской любовью обойт[ись] с ним, с ней.
3) Какой большой грех я сделал, отдав детям состояние. Всем повредил, даже дочерям. Ясно вижу это теперь.
11 Апр. Все то же состояние. Ничего не работал кроме писем. И письма плохияе А оч[ень] хочется. Говорил хорошо с Сашей. Булг[аков] потерял письмо. Очень б[ыло] хорошее. Рад, ч[то] никакого усилия не нужно, чтобы не жалеть. С баба[ми] просительницами б[ыл] плох. Не помнил молитву. Записать:
1) Дьявол тщеславия так хитер и ловок, ч[то], когда ты совершенно искренно начинаешь судить себя и видишь все свои гадости, он уже тут как тут и подсказывает так: Вот, видишь какой ты хороший, не такой, как все: ты смиренен и осуждаешь себя, ты хороший.
2) Нас приучили понимать под религией (Зачеркнуто: нечто) точное, определенное представл[ение] о Боге и Его законе, и от этого нам кажется, ч[то] признание непонятного, но несомненного Бога и Его требований, написанных не в книгах, а в наших сердцах, не удовлетворяет нас. А между тем только в этом непонятном Боге и в требованиях Его, написанных в наших сердцах и есть религия, одна истинная религия.
3) Когда сходишься с человеком, то должно бы быть одно чувство радости и благодарности за то, ч[то] является возможность единения.
4) Патриотизм невозможен для человека, во что нибудь разумно верующе[го]. 5) Жизнь так полна противоречий всему тому, что мы думаем и чувствуем, что дурман табака, вина необходим нам.
12 Апр. Утро, 2 часа. Все также неработоспособен. Письмо о смерти Петражицкого, Одно хорошо. Чувствую движение вперед в равнодушии к суждению людей и большое уважение к человеку, как я говорю: благодарность за радость возможности общения. Утром письма и поправил вчерашнее письмо. Еду верхом.
Не обедал. Мучительная тоска от сознания мерзости своей жизни среди работающих для того, чтобы еле еле избавиться от холодной, голодной смерти, избавить себя и семью. Вчера жрут 15 челове[к] блины, (Зачеркнуто: два семейных) человек 5, 6, семейных людей бегают, еле поспевая готовить, разносить жранье. Мучительно стыдно, ужасно. Вчера проехал мимо бьющ[их] камень, точно меня сквозь строй прогнали. Да, тяжела, мучительна нужда и зависть, и зло на богаты[х], но не знаю не мучительный ли стыд моей жизни.
Нынче 13 Апр. Проснулся в 5 и все думал, как выйти, ч[то] сделать? И не знаю. Писать думал. И писать гадко, оставаясь в этой жизни. Говорить с ней? Уйти? Понемногу (Зачеркнуто: отв) изменять?…. Кажется, одно последнее буду и могу делать. А все таки тяжело. Может быть, даже наверное, это хорошо. Помоги, помоги Тот, Кто во мне, во всем, и Кто есть, и кого я молю и люблю. Да, люблю. Сейчас плачу, любя. Очень.
14 Апр. Оч[ень] б[ыло] тяжело вчера. Ходил вчера к Курнос[е]н[ковой], к Шинтяков[у] —забыл как зовут. Ничего не делал, кроме пустого письма. Ездил верхом. Тяжело, а не знаю, что делать. Саша уехала. И люблю ее, недостает она мне — не для дела, а по душ[е]. Приезжали провожать ее Голденв[ейэеры]. Он играл. Я по слабости кис.
Ночь[ю] было тяжело физически, и немного влияет на духовное. Встал поздно. Бодянская о муже, приговоренном по Новор[оссийской] республике. Написал Олсуфьеву. Вел себя хорошо и с нищими, и с просителем. Ездил в Овсянниково. Читал свои книги. Не нужно мне писать больше. Кажется, что в этом отношении я сделал, что мог. А хочется, страшно
хочется.
Вечер[ом] поправлял Мысли о жиз[ни]. Теперь 12 час[ов]. Ложусь. Все дурное расположение духа. Смотри, держись, Л[ев] Н[иколаевич].
15 Апр. е. б. ж.
[15 апреля.] Жив —не очень. Встал бодрее. Опять суета. Просители. Со всеми хорошо, помня о благодарности за радость общения, кроме пьяницы женщины (В подлиннике: пьянице женщине), к[отор]ой нехорошо отказал. Письма. Шоу и Об общ[естве] мира. Нехорошо. Корректуры. И все таки ничего не писал. Соломахин оч[ень ) прият[ен], а вечером из Самары железнодор[ожник]. Сейчас немного знобит. Написал Саше.
16 Апр. Е. б. ж.
[16 апреля.] Пора. Жив. Встал поздно. Пил воды. Ходил к Суворову. Много народа. Оч[ень] хорошо б[ыло] с стариком. Увидал его, и неприятное чувство досады. Вспомнил, что это возможность единения, то, за что надо быть благодарным. Разговорилс[я] с ним, исполнил его желание, и так хорошо стало, радостно. Потом учитель с юга. Совсем близкий человек.
Поправлял Мысли о Жизни и о[чень] недоволен. Письма мало интересные. К стыду своему б[ыло] неприятно Меньшиковское рассуждение обо мне.
С Булг[аковым] ездил в Телятин[ки]. Приятно говорил с ним. Вечером читал изречете Талмуда. Все такое же дурн[ое] расположение духа. Также и еще больше неприятно б[ыло], чем Меньшик[овская] недоброта, ругательство мужика, которому я не дал 5 к[опеек]. Записать:
1) Не помню кто, Досев или киевский студент, уговаривали меня бросить свою барскую жизнь, к[оторую] я веду, по их мнению, п[отому] ч[то] не могу расстаться с сладкими кушаньями, катаниями на лошади и т. п. — Это хорошо. Юродство.
2) Как не быть самоубийствам при том извращении веры и нелепости науки. От веры в науку, из огня в полымя.
3) Вера безумна п[отому], ч[то] хочется верить по старому, а жить по новому.
Неясн[о] и скучно уяснять. Ни к чему. Устал — жить устал.
Что то еще записано — не разобрал и не нуж[но].
17 Апр. Казалось, нельзя хуже. А нынче еще хуже всех дней — настроение. С трудом борюсь. Хорошее письмо от Ч[ерткова] и журнал китайской передовой прогрессистской партии. Оч[ень] занимает меня. Никуда не ездил. После обеда просматривал книжечки. Надо все изменить, записать нечего.
18 Апр. Е. б. ж.
[19 апреля.) Жив и вчера не записал, нын[че]
19 Апр. Вчера б[ыло] несколько лучше. Утром поправлял М[ысли] О Ж[изни]. И недурно. Был в Овсянникове. Вечером поправлял корректуру. Нынче совсем лучше (Зачеркнуто: много).
Вчера посетитель: шпион, служивший в полиции и стрелявший в революционеров пришел, ожидая моего сочувствия. И еще такой, что, очевидно, желал подделаться тем, что попов бранит. Оч[ень] тяжело это, ч[то] нельзя, т. е. не умею по человечески, т. е. по божьи, любовно и разумно обойтись со всяким. Сейчас, нынче два юноши меня поучали и обличали: один требовал, чтобы я ‘боролся’ бомбами, другой: зачем я передал право собственности на сочин[ения] до 80-го года. И тоже не умел крот[ко], без иронии обойтись с ними.
Вчера интересный разговор о любви.
Выше исключительной любви не ставят ничего и прямо называют лицемер[ием] истинную любовь. А надо бы внести в М[ысли] О Ж[изни] развращающее действие романов и вообще восхваление любви исключительной.
Нынче утром приехали два Японца. Дикие люди в умилении восторга перед европ[ейской] цивилизацией. Зато от Индуса и книга и письмо, выражающие понимание всех недостатков европ[ейской] цивилизации, даже всей негодности ее.
Ездил с Душаном. Теперь 5-й час. Ложусь спать перед обедом.
1) Судишь других, не зная их. А про себя сколько гадостей знаешь и забываешь.
2) Да, движение то, к[оторое] изменяет склад жизни, медленно. Его ступени поколения. Теперь, н[а]п[ример], не может быть движения, пока не вымрут: бары, богатые вообще, не знающие стыда за свое положение, и революционеры либералы, довольные собой, как те два, какие были нынче.
Вечер ходили пускать граммофон. Плясали, народ. Простился с Японцами. Все также лучше. Ложусь спать. Простился с милой Таней.
20 Апр. Е. б. ж.
[20 апреля.) Все еще жив. Встал не рано. Ходил по елочкам, занимали муравьи. Записал кое что. Опять полковник с, очевидно, недобрым чувством ко мне. Поправил две книжечки по коррект[урам]: Грехи, собл[азны] суев[ерия] и Тщеславие. Недурно. Ездил с Булг[аковым]. Мало интересных писем. Вечером читал Канди о цивилизации. Оч[ень] хорошо. Записать:
1) Движение вперед медленно, по ступен[ям] поколений. Для того, чтобы двинуть[ся] на один шаг, нужно, чтобы вымерло целое поколение. Теперь надо, чтобы вымерли бары, вообще богат[ые], не стыдящиеся богатства, революционеры, не влекомые страданием несоответствия жизни с сознанием, а толь[ко] тщеславием революции, как профессии. Как важно воспитание дет[ей], — следующих поколений.
2) Японцы принимают христианство, как одну из принадлежностей цивилизации. Сумеют ли они также, как наши европейцы, так обезвредить христианство, чтобы оно не разрушило того, ч[то] они берут в цивилизации?
3) Огромное большинство живет одной животной жизнью, в вопросах же человеческих слепо подчиняется общественному мнению.
4) Усилие мысли, как семя, (Зачеркнуто: невидно а только) из (Зачеркнуто: него) которого вырастает огромное дерево, не видно, а из него вырастают видимые перемены жизни людей.
21 Апр. Встал поздно в оч[ень] дурном духе. Крестьянин о земле. Я дурно поступил с ним. Потом дама с дочерьми. Говорил с ней, каъ умел. Читал книгу о Gandhi. Оч[ень] важная. Надо написать ему. Потом Миш[а], потом приехал Андреев. Мало интересен, но приятное, доброе обращение. Мало серьезен. О (Зачеркнуто: бед[ной]) Саше нехорошие вести. Сейчас хочу написать ей. Вечер читал о самоубийствах. Оч[ень] сильное впечатление. Ложусь спа[ть], 12-й час. Записать нечего. От Ч[ерткова] письмо.
22 Апр. Е. б. ж.
[22 апреля.) Лжив. Пошел гулять один, отказал Андрееву и приезжему из Арханг[ельска]. Потом поговорил с Андреевым. Потом серьезного отношения к жизни, а между тем поверхностно касается этих вопросов. Письма. Поправил два (Зачеркнуто: дня) месяца Н[а] К[аждый] Д[ень]. Оч[ень] мне понравилось. Ходил гулять. Приехали Голденв[ейзеры]. Все борюсь. Написал С[аше] письмо. Ложусь спать перед обедом. От С[аши] оч[ень] тронувшее меня письмо. Сильно волновала музыка. Прекрас[но] играл.
23 Апр. Мало работал. Ходил с Голд[енвейзером] к поручику. Прекрасно играл[и] после обеда. Оч[ень] волновала музыка.
24 Апр. С утра слабость, боль головы. Почти ничего не делал и не выход[ил]. Сонливость, маразм. От Ч[ерткова] письмо. Спектакль в Телятинках, говорят, удался. Ничего не пис[ал].
25 Апр. Немного лучше. Ходил. Пись[ма]. Пил кофе, завтракал. Немного освежи[лся], но к вечеру опять слабость маразм. Но на душе хорошо, даже очень.
26 Апр. Гораздо лучше, но не работалось. Видно, так надо. И то хорошо. Кое что записал. Ходил с Олей и детьми. Мрачен, но не грешил. Вечером читал. Приехали Димочка с Ал[ешей] Сергеенко, и духом Чертк[овых] повеяло — приятно. Ложусь спать. От С[аши] хорошее письмо.
27 Апр. Встал оч[ень] бодро. Довольно хорошо работал над предисловием. Кончил начерно. Ходил на Козловку. Не устал. Чудная погода. Вечером восхищался рассказом Семенова, Сергеенко отпустил. Написал Саше. Об ней хорошее письмо. Ложусь спать. Записывать нынче не буду.
28 Апр. Здоровье хуже. Ничего не делал утром. И не хочется. Ходил до Козлов[ки], застал дождь, вернулся верхом с Булгако[вым]. После обеда исправлял предисловие. Вейнберг из Ташкента. Письма писал. На душе невесело. Хочется одиночества, с людьми тяжело.
29 Апр. Е. 6. ж.
[29 апреля.) Жив, но нездоров. Ночью было плохо. Сонливость, слабость. Хорошие письма. Приятный оч[ень] Плюснин. Ложу[сь] спать. Записать:
1) Мы молимся словами. — А общение с Ним, Богом возможно не словами, а только любовью.
2) Сознание пробуждает от сна. Также только сознание — кто я? — пробуждает от (Зачеркнуто: всяких) ложной телесной жизни. (Зачеркнуто: Соз[нание]) Душа, это сознание. Кажется, как мало сознание. Жизнь так сложна, ощутительна, а созна[ние] (Зачеркнуто: Так мало заметно) такое что то небольшое, так мало заметное. Маленькое, мало заметное, а оно Все (Зачеркнуто: Сознание).
Что такое сознание? То, что я опрошу себя: кто, что я?— И отвечу: я — я. Но я спрошу себя: кто же этот второй ‘я’? — И ответ только один: опять я, и сколько ни спрашивай, все я — я. Явно, что я есть что то внепространств[енное],… вневременное… Одно, ч[то] действительно есть..— Все могло произойти от условий пространства и врем[ени] телесное, только не сознание. А сознание—все. (Хорошо).
30 Апр. Встал свежее. Приехал г-н Дурно[во] с женою, сочинивший учение Хр[иста] по понятиям. Ужасная чепуха. Но Cela n’est pas une raison pour se mal conduire (Но это но причина, для того чтобы плохо поступать.]. Я был недобр с ним. Потом Шпиро. Потом работал над письмом к детям. Кажется, не совсем гадко. Ходил в Телятинки. Вечером Ал[ександр] Петр[ович] и Кочедыков —полусумашедший: сила инерции, электричество, ма[гнетизм]. Потом 8 человек из Телятин[ок]. Все обошлось недурно.
Простил[ся] с Плюсниным и его товарищем. Написа[л] Саше, от к[оторой] нет письма. 12 час[ов].
1 Май. Е. б. ж.
[1 мая.] Жив. Записать:
1) Одна из главных причин самоубийств в Европейском мире, это ложное церковное христианское учение о рае и аде (Зачеркнуто: Ожидает). В рай и ад не верят, а между тем представление о том, ч[то] жизнь должна быть раем или адом, так засело в голову, ч[то] не допускает разумного понимания жизни такой, какой она есть, а именно— не рая и не ада, а борьбы, непрестанной борьбы,—непрестанной, п[отому]ч[то] жизнь только в борьбе, но не в Дарвиновской борьбе существ, особей с существами, особями, а борьбе духовных сил с телесными ограничениями их. Жизнь — борьба души с телом. Понимая так жизнь, то невозможно, ненужно, бессмысленно самоубийство. Благо только в жизни. Я ищу блага, как же мне для достижения блага уйти от жизни? Я ищу грибов. Грибы только в лесу. Как же я для того, чтобы найти грибы, уйду из леса?
Сейчас 8-й час утра. Ночь оч[ень] мало спал, едва ли 4 часа. Слаб. Приезжает Соня. Одеваюсь и иду гулять.
Теперь вечер. Соня приехала. Укладывался, ходил гулять, смотреть на автомобили. Милые ребята реалисты, 20 чел[овек]. Поговор[ил]с ними хорошо. Потом милый Димочка хорошо говорил. Ложусь спать. Ниче[го] не делал. Пачкал предисловие. Броси[л] письмо детям. Прямо нехорошо.
[Кочеты.] 2 Мая. Собрался ехать и выехал в 7. Было тяжело. Любопытство людей. Милые Тани (Исправлено из: Милая Таня) и М[ихаил] С[ергвееич]. Заблудился вечером в парке. Нездоровится.
3 мая. Встал вяло. Ничего не работал. Ходил по парку, читая Масарика. Слабо. Поправлял предисловие. Думал о самоубий[стве] и перечитал начатое. Хорошо. Хорошо бы написать. Написал Масар[ику], Саше, Соне. Ложусь спать. 12 ч[асов].
4 мая. Перед обедом ходил по лесу и радовался на жизнь, на ‘незримые усилия’. Видел удивительные по психологической верности сны. Думал, что напишу о самоубийстве, но сел за стол, и слабость мысли и неохота. Опять мучительно чувствую тяжесть роскоши и праздности барской жизни. Все работают, только не я. Мучительно, мучительно. Помоги… найти выход, если еще не наступил (Зачеркнуто: окончательный] главный, верный выход. Впрочем… надо и за эт[о] благодарить и благодарю. Записать,
1) Все, чем может порадовать себя человек, живущий для души, это то, что я стал все таки немного менее гадок, чем был прежде. И это не изречение для красоты мысли и слога, а мое искреннее, самое искреннее, на деле в последнее время проверяемое, душевное состояние. И эта радость сознания своего хоть маленького движения, — радость и большая.
2) Хорошо жить так, чтобы делать такое дело, какое наверное знаешь, что не кончишь и последствий которого наверно не увидишь.
6 ч[асов.] Иду обедать. Вечер читал, гулял.
5 Мая. Опять сонливость, слабость мозга. Ничего не писал и не брался. Читал старинных французов: La Boetie, Montaigne, Larochefoucauld. Гулял. Не скажу, что на душе хорошо — сплю. Главн[ое], нужно сознательное неделание. Отделался. Только не портить, доживая. А главное, жить только перед Богом, с Богом, Богом. Ложусь спать.
6 Мая. Вчера ночью телеграммы: от Саши и от Черт[кова]. Ч[ертков] приезжает 7-го, завтра.
Дождь, холод, совсем нездоров, слабость, изжога, головная боль. Походил. Письма — мало, но хоро[шее], трогательное от Ч[ерткова], от Сиксне-брата и еще хорошие. Помоги, помоги Ты, перед концом жить только перед Тобой, всегда с Тобою и Тобою. Хорошо поговор[ил] с Таней. Ничего не писал. Записать: (Далее вся запись, до 7 мая, переписана из Записной книжки рукой Б. Ф. Булгакова на лист бумаги, наклеенный на страницу тетради Дневника. Печатается по тексту Записной книжки, не разнящемуся от переписанного Булгаковым.)
Привычка — механические, бессознательные поступки, есть фундамент истинной жизни— нравственного совершенствования. Жизнь — в усилии для достижения совершенства. То, до чего достиг человек, откладывается в область отжитого, привычки, и делаются новые усилия для того, чтобы достигнуть, отложить в область бессознательного — привычки. Усилие всегда отрицательное. Оно и не может быть иным, п[отому] ч[то] жизнь в освобождении. Освобождение совершается. Дело жизни — не делать того, что мешает освобождению. И от этого все дело жизни—в сознании того, что есть жизнь, и в противодействии тому, что мешает ей.
Усилие, превращающее сделанное в привычку, есть главное, единственное дело жизни. Без усилия нет человеческой, есть только животная жизнь.
И материалисты совершенно правы, если, говоря о животной жизни, сводят ее к борьбе за существование и привычке. Но если говорить о человеческ[ой] жизни, то надо объяснить главное свойство ее — усилю. Что такое с материалистической точки зрение усилие?
7 Мая. Сегодня получше. Больша[я] радость :приехал Ч[ертков]. Два раза гулял. Довольно хороших работал над предисловием. Записать есть кое что, после. 11-й час, ложусь спать.
8 мая. И сегодня немного лучше. Немного писал (Зачеркнуто: Но пр[едисловие]) о самоубийстве. Мож[ет] б[ыть] и выйдет. Но предисловие все не идет. Надо сократить. Записать есть кое что, но поздно, не стану. От Саши хорошее письмо.
9 Мая. Опять поздно и пишу только несколько слов. Есть что записать. Много ходил. Переделывал, сокращал предисловие. О безумии жизни слагается все яснее и яснее. Приехала Соня с Андреем. С Андр[еем] б[ыл] нехорошо резок. С Соней в первый раз высказал отчасти то, что мне тяжело. (Далее вся фраза, до конца записи, судя по почерку и чернилам, написана на следующий день, 10 мая.) И потом, чтобы смягчить сказанное, молча поцеловал ее — она вполне понимает этот язык.
10 Мая. 9 час[ов] вечера. Встал гораздо лучше, хотя мало спал. Будили мысли, и записывал рано утром. Потом гулял, (Зачеркнуто: (опять мы) наси) насилу ходил от телесной слабости, а мысли бодрые, важн[ые], нужные, разумеется мне. Ясное представление о том, как должно образоваться сочинение: ‘Нет в мире виноватых’ и еще кое что. Общий разговор, потом с Ч[ертковым] об неприятном ему письме и нехорошем, (В подлиннике описка: об неприятного ему письма и нехорошего) Градовского.
Все яснее и яснее безумие, жалкое безумие людей нашего мира. Ездил верхом с Егором хорошо в Извеково. Простился с Андрюш[ей] с сознанием нашего взаимного непонимания друг друга, и это жалко. Да, забыл — опять поправлял Предисловие. Кажется, окончательно. На душе и теперь хорошо, утром было удивительно. Записать: 1) Чем больше живу, тем меньше понимаю мир вещественный и напротив, тем все больше и больше сознаю то, чего нельзя понимать, а можно только сознавать.
2) Спасение от бедственности нашей жизни одно, и только одно: признание полного безумия нашей жизни и полное отречение от нее.
3) Христианский (Это слово вписано поверх строк.) идеал нашего времени есть полное целомудрие. Признание брака чем то священным, даже хорошим, есть отречение от идеала. Христианское посвящение, если допустить религиозный акт (Зачеркнуто: или обет) посвящения, может быть только одно: (Зачеркнуто: относительно целому[дрия])посвящение себя полному целомудрию, а никак не разрешенному половому общению, и обет может быть не верности супругов, а для обоих только один: целомудрия, включающего в себя верность одному.
‘Но как же род человеческий?’ — Не знаю. Знаю только то, что, как для человека не только не обязателен животный закон борьбы, а напротив, стоит отрицающий борьбу идеал любви, также знаю, что закон совокупления, (Зачеркнуто: необ[ходимый]) свойственный животному, не обязателен человеку, а обязателен обратный (Зачеркнуто: зак[он]) идеал целомудрия. А что выйдет из этого? — Не знаю. Но зна[ю] наверное, что следуя высшим стремлениям моего существа: любви и целомудрия, ничего, кроме хорошего, выйти не может.
4) Не может не быть самоубийств, когда людям не на что упереться, когда они не (Слово: не вписано поверх строк карандашом рукой В. Г. Черткова) знают: кто они и зачем они живут, и уверены при этом, что этого и знать нель[зя].
5) Следует длинная выписка из книжечки, относящаяся к Самоубийству.
6) Оч[ень] важное: Как понятие творения засело в головы людей, требуя ответов на вопрос: как во времени произошел мир? Творение мира, (Дарвин), так другой такой же вопрос о происхождении зла (грех Адама, наследственность). А и то и другое — грубое суеверие. Мир не происходил, а есмь я, и зла нет, а опять таки есмь я. (Продолжение мыслей до конца дня переписано в Дневник из Записной книжки рукою В. Г. Черткова. Печатается по тексту Записной книжки.)
Само собой разумеется, ч[то] люди не могли испортить жизнь людс[кую], сделать из хорошей по существу жизни людской жизнь дурную. Они могли только то, ч[то] они и сделали — временно испортить жизнь настоящих поколений, но зато невольно внесли в жизнь то, что двинет ее быстро вперед. Если они сделали и делают величайшее зло своим арелигиозным развращением людей, они невольно своими выдумками, вредными для них, для их поколений, вносят то, что единит всех людей. Они развращают людей, но развращают всех: и Индусов, и Кита[йцев], и негров—всех. Средневековое богословие или римский разврат развращали (Переписано: развращать) только свои народы, малую часть человечества, теперь (При переписке пропущено: же) же электричество, железн[ые] дороги, телеграф, (При переписке пропущено: печать) печать развращают всех. Все усваивают, не могут не усваивать все это и все одинаково страдают, одинаково вынуждены изменить свою жизнь, все поставлены в необходимость изменить в своей жизни главное — понимание жизни — религию.
Машины, чтобы делать что? Телеграфы/фоны (При переписке пропущено: телефоны), чтобы передафонывать что? Школы, университеты, академии, чтобы обучать чему? Собрания, чтобы обсуждать что? Книги, газеты, чтобы распространять сведен[ия] о чем? Желез[ные] дор[оги], чтобы ездить кому и куда?
Собранные вместе и подчиненные одной власти миллионы людей для того, чтобы делать что? Больницы, врачи, аптеки для того, чтобы продолжать жизнь, а продолжать жизнь зачем?
Миллионы страдают телесно и духовно для того, чтобы только захвати[вшие] власть, (При переписке повторено: чтобы) могли беспрепятственно развращать[ся]. Для этого ложь религии, ложь науки, одурен[ье], спаиванием и воспитанием, и где этого мало—грубое наси[лие], тюрьмы, казни.
Ради Бога, хоть не Б[ога], но ради самих себя, опомнитесь. Поймите все безумие своей жизни (При переписке пропущено: Поймите все безумие своей жизни). Хоть на часок отрешитесь от тех мелочей, к[оторыми] вы заняты и к[оторые] кажутся вам такими важными: все ваши миллионы, грабежи, приготовления к убийствам, ваши парлам[енты], науки, церкви. Хоть на часок оторвитесь от всего этого (При переписке пропущено: и) и взгляните на свою жизнь, главное на себя, на свою душу, к[оторая] живет такой неопределенный, короткий срок (По переписанному это место читается: такое неопределенное короткое время) в этом теле, опомнитесь, взгляните на себя и на жизнь вокруг себя и поймите все свое безумие, и ужаснитесь на него. Ужаснитесь и поищите спасения от него. Но и искать вам нечего. Оно у каждого из вас в душе вашей. Только опомнитесь, поймите, кто вы, и спросите себя, что вам точно нужно. И ответ сам, один и тот же для всех, представится вам. Ответ в той одной вере, к[оторая] свойственна нам, нашему времени, вера в Бога и в открытый — не открытый, а вложенный в души наши закон Его — закон любви, — настоящей любви, любви к врагам, той, к[оторая] признавалась, не могла не признаваться, всеми великими учителями и которая так определ[енно], ясно выражена в той вере, которую мы хотим исповедывать и думаем, что исповедуем. Только опомнитесь (Переписано: оглянитесь) на часок, и вам ясно будет, что важное, одно важное в жизни —не то, что вне, а только одно то, что в нас, что нам нужно (При переписке пропущено: что нам нужно). Только поймите то, что вам ничего, ничего не нужно, кроме одного, спасти свою душу, (По переписанному это место читается: что нам нужно одно найти свою душу) что только этим мы спасем мир. Аминь.
И все от ужаснейше[го], губительнейшего и самого распространенного суеверия всех людей, живущих без веры,—суеверия о том, ч[то] люди могут устраивать жизнь, —добро еще свою, а то все устраивают жизнь других людей для семей, сословий, народов. Ужасно губительно это суеверие тем, что та сила души, какая дана человеку на то, чтобы совершенствовать себя, он всю тратить ее на то, чтобы устраивать свою жизнь, мало того — жизнь других людей.
11 Мая. Опять сонливость и слабость. Чуть двигаюсь, ничего не хочется писать. Но, гуляя записал, кажется, важное и, слава Б[огу], не зол и легко не грешить. Ч[ертков] переписал мне и пересмотрел Предисловие. Не хочется этим заниматься. Если Б[ог] велит, напишу, буду писать: и Безумие, и Н[ет] в[] М[ире] в[иноватых]. Ездил верхом на Монголе. От С[аши] письмо. Были Абрикосовы — милый Хрисанф. Записать. Сейчас надо встать, пройти к постели за книжечкой — и тру[дно] подняться. Записать:
1) Суеверие зла. Зла нет. Жизнь благо. Зло — отсутствие блага — только признак заблуждения, ошибки. Время только затем и существует, чтобы мы могли видеть свои ошибки и исправлять их, иметь радость (высшее благо) исправлять свои ошибки. Если же мы не исправляем сбои ошибки, то они исправляются помимо нашей воли смертью.
Да жизнь благо, нет зла. Есть только ошибки наши: общие и наши личные. И нам дана радость посредством времени не только исправлять их, но и пользоваться всем тем опытом, к[оторый] пережит человечеством.
12 Мая. Е. б. ж. условие все более и более нужное.
[12 мая.] Жив. Утром ходил гулять и хорошо думал. А потом слабость, ничего не делал. Только читал: О религии. Узнал кое что новое о китайск[ой] религии. И вызывает мысли. Ездил верхом с Булгак[овым]. Дома по некот[орым] причи[нам] тяжело. Письмецо от Саши. Разговоры с лавочником и урядником. Записать:
1) Как легко усваивается то, ч[то] называется цивилизацией, настоящей цивилизацией и отдельными людьми, и народами! Пройти университет, отчистить ногти, воспользоваться услугами портного и парикмахера, съездить за границу, и готов самый цивилизованный человек. А для народов: побольше железн[ых] дорог, академий, фабрик, дредноутов, крепостей, газет, книг, партий, парламент[ов]—и готов самый цивилизованный народ. От этого то и хватаются люди за цивилизацию, а не за просвещение — и отдельные люди, и народы. Первое легко, не требует усилия и вызывает одобрение, второе же, напротив, требует напряженного усилия и не только не вызывает одобрения, но всегда презирае[мо], ненавидимо большинством, п[отому] ч[то] обличает ложь цивилизации.
2) Злом мы называем то, что нам, нашему телу(В подлиннике описка: тело) не нравится: злая собака, лошадь, злое перо (не пишет), злой стол для ребенка, о к[оторый] он ударился, злой человек, злой Бог.
3) (Зачеркнуто: Милитаризм) Опасность завоевания разрушает религиозную закоснелость Востока. (Зачеркнуто: милитариз(ма]) Явная польза милитаризма.
13 Мая. Записать:
1) (Зачеркнуто: Ведь) Только сказать про то, ч[то] большинство людей, как милости, ждут работы, чтобы ясно было ( Зачеркнуто: ч[то] мы), как, ужасна наша жизнь и по безнравственности и по глупости, и по опасности, и по бедственности.
2) В медицине то ж[е], что и во всех науках: ушла далеко без поверки, немногие знают не нужные тонкости, а в народе нет здравых гигиенических понятий.
3) Сколько ни старался жить только перед Богом—не могу. Не скажу, ч[то] забочусь о суждении людей, не скажу, что люблю их, а несомненно и неудержимо произвольно чувствую их, также, как чувствую свое тело, хотя слабее и иначе. (Верно).
Много спал и, как всегда при этом, встал оч[ень] слабым. Погулял, б[ыл] в больнице на приеме. Интересно. Опять ничего не писал. Говорил с учителями хорошо. Приехали пасынки Тани — ничего. Вечером приятно. Говорил с Душ[аном] и Булг[аковым].
Записать:
4) Что зло есть суеверие, яснее всего видно из того, что смерть считается злом. Для меня —я знаю, что не зло.
14 Мая. Болел бок. Встал бодро. Много гулял. Ничего не записал. Дома читал Вересаева и Семенова. После завтрака ходил в Желябуху. Приятно прошел[ся]. Ч[ертков] пришел. Таня приехала. С мужиками хороший разговор. Больше шутливо-ласковый. Дома спал. Горбов — цивилизован[ный] купец. Оч[ень] скучно.
1) Как бы хорошо быть в состоянии искренно ответить на вопрос: Как твое здоровье? —Не знаю, это меня не касается.
Хорошее письмо от Саши. Ложусь спать, только напишу ответь Леон[иду] Семен[ову].
15 Мая. Весь день слаб. Ничего не работала. Даже книжку не растворял. Много говорил с народом. Был скучный господин. Все домашние оч[ень]милы. Что то хотел записать не важное, но забыл. Ч[ертков] и Таня требуют, чтобы я им дал комедию, но никак не могу — так плохо.
16 Мая. Весь день болезнь: изжога и слабость. Ничего не делал, не ел и не выходил.
17 Мая. Нынче немного получше. Хорошее письмо от Саши. Немного утром походил, читал Reville’а. Интересно. Вызывает мысли. Обедал в зале. Вечером гости, играл в карты. Скучно. Письма мало интересные, а требующие ответов и забот. Ложусь в 11.
18 мая. Нынче чувствую себя совсем хорошо и телом, и духом. Походил. Поправил пьесу, но все плохо. Получил милое письмо, трогательное, Угрюмовой и написал ей длинное письмо. Спал перед обедом. И вечер, как обыкновенно.
Все читаю Reville’я, и много интересного. У готентотов (Зачеркнуто: грозн[ый]) судья начальник, приговаривающий к смерти, должен первый наложить руку на казненного. Они хорошо говорят, что человеку надо жить, как луна—месяц: vivre en mourant et mourir en vivant (жить умирая и умирать живя.). Reville оч[ень] наивный писатель —считает верх непросвещения людей, когда они живут не признавая ни государства, ни собственности. — На много мыслей наводить меня это чтение:
1) Религиозная истина: (Зачеркнуто: признание)сознание в себе невидимого начала дающего жизнь всему и стремление к удовлетворению требований этого начала, познаваемых и каждым из людей, и некоторыми наиболее чуткими к этому сознанию, людьми. И везде одно и то же: выражение этого высшего начала соединяет людей, соединенные люди, под влиянием похотей — страстей, извращают понимание этого начала и его требований, и соединение одних людей служит основанием и причиной отступления от сознанных требований.
Тогда появляется вновь более ясно[е] выражение религиозного начала и его требований, и ему подчиняются несколько больших соединений, и опять извращается, и опять положение ухудшается, и требует еще более высокого, общего и ясного выражения требований религиозного сознания, и опять этому высшему сознанию подчиняется большее количество людей, и опять извращается. Но всякий раз большее количество, живя общей жизнью, больше и больше материал[но] улучшают свою жизнь. Так что постоянно с более высоким пониманием религиозной истины и с большим количеством людей, принимающ[их] эту истину, равномерно извращается исти[на] и увеличиваются материальные успех[и] жиз[ни]. Увеличивается и количество соединенных людей, увеличивается общение между людьми.
Так это шло и дошло до нашего времени, до высшей степени. Половина, если не больше, населения земного шара находится в близком общении между собой, материальные успехи огромны, а между тем последняя высшая истина христианска[я], магометанская, извращена до последней степени. (Все это я думал лучше и, коли Б[ог] велит, изложу понятн[ее], а это — не то).
Второе, на что навело меня чтение Reville’а:
2) Чувствую, как благодетельно действует на душу изучение или обзор жизни, особен[но] духовной жизни, всех народов земли. Среди каких миллиардов, живших, живущих и имеющих жить, живу я — ничтож[ное], жалкое, дрянное, чуть чуть сознающее себя существо. Какое безумие думать, что я, мое материальное я, имеет какое нибудь значение посреди этих миллиард миллиардов живших и живущих людей, из к[оторых] большинство и умом и душою выше меня. Если я что нибудь, то только перед Богом и перед самим собой, насколь[ко] я божественен.
3) Как трудно, а зато как хорошо и радостно жить совершенно независимо от суждения людей, а только перед судом своей совести, перед Богомъ. Иногда испытываю это, и как хорошо!
4) Память? Как часто память принимают за ум, а не видят того, что память исключает ум, несовместима с умом, с умом самобытного решения вопросов. Одно заменяет другое.
19 Мая. Последний день в Кочетах. Оч[ень] б[ыло] хорошо, если бы не барство, организованное, смягчаемое справедливым и добрым отношением, а все таки ужасный, вопиющий контраст, не перестающий меня мучить.
Поправлял пьесу и больше ничего. Здоровье хорошо. Снимание портретов (Зачеркнуто: Неприятно, что не могу отказать). Кое что записано, но не стану записывать: поздно и устал. Спал ночью едва ли 3 часа. А весь день оч[ень] свеж.
20 Мая. Е. б. ж.
[20 мая.] Жив. Но опять спал часа три, даже меньше, но головой свеж и бодр. Далеко ходил гулять. Много думал ночью и кое что записал. Просматривал комедию. Все плохо. Ночью молился своей любимой последнее время молитвой: Господи, помоги мне жить независимо от людского суждения, только перед Тобою, с Тобою и Тобою. Записать:
1) ‘Помоги мне, Г[оспо]ди, жить, исполняя только Твою волю’. Что это значить? А то, во 1-х, что я личность, могущая мыслить только в пределах пространства и времени, невольно представляю себе невидимое Начало, дающее жизнь всему, тоже личностью, — не могу иначе,—во вторых, то, что я ничего не хочу, или более всего хочу того, чтобы соединиться с этим Началом, хочу устранить все то, что мешает этому соединению. (Не вышло, а думалось, как сильно, ново!)
2) Крестьяне считают нужным лгать, предпочитают при равных условиях ложь правде. Это от того, что их приучили к этому, так как всегда лгут, говоря с ними и о них.
3) Во мне начало жизни всего. Я знаю это не п[отому], ч[то] я изучал мир, а потому, что я чувствую весь мир, живу всем миром, только живу всем миром и чувствую его, сознавая свою ограниченность пространством и временем.
Себя в пределах своего тела я чувствую вполне ясно, других, одновременно и в одном месте живущих со мною людей, менее ясно, еще менее ясно людей, отдаленных от меня временем и пространством, но все таки не только знаю про них, но чувствую их. Еще менее ясно чувствую животных, еще менее ясно неодушевленные предметы. Но все это я не только знаю, но чувствую тем единым (Зачеркнуто: общим всему), дающим жизнь всему миру, началом.
4) Профессор пресерьезно описывает Табу, ужасаясь на нецивилизованность ‘диких’, а сам признает Табу собственности, священной собственности, собственности земли.
5) Подняться на ту точку, с к[оторой] видишь себя (Зачеркнуто: В этом су). Все в этом.
6) То, что мы называем действительностью, есть сон к[отор]ый продолжается всю жизнь и от к[отор]ого мы понемногу пробуждаемся в старости (пробуждаемся к сознанию более действительной действительности) и вполне пробуждаемся при смерти.
[7)] 6) Какое высоконравственное условие жизни то, что происходит во всех крестьянских семьях: что возросший человек отдает весь свой заработок на содержание старых и малых.
[Я. П.] 22. Ходил гулять. Думал: (Продолжение записи до слов: 21 Мая пропустил (стр. 56), вписано в подлинник рукой В. Ф. Булгакова.)
1) Общаясь с человеком, заботься не столько о том, чтобы он признал в тебе любовное к нему отношение, сколько о том, чувствуешь ли сам к нему истинную любовь. (Очень важно).
II) Все дело ведь очень просто. Завоеватели, убийцы, грабители подчинили рабочих. Имея власть раздавать их труд, они для распространения, удержания и укрепления своей власти призывают из покоренных себе помощников в грабеже и за это дают им долю грабежа. То, что делалось просто, явно в старину, — ложно, скрытно делается теперь. Всегда из покоренных находятся люди, не гнушающиеся участием в грабеже, часто, особенно теперь, не понимая того, что они делают, и за выгоды участвуют в порабощении своих братьев. Это совершается теперь от палача, солдата, жандарма, тюремщика, до сенатора, министра, банкира, члена парламента, профессора, архиерея, и, очевидно, никаким другим способом не может окончиться, как только, во-первых, пониманием этого обмана, а во-вторых, настолько высоким нравственным развитием, чтобы отказаться от своих выгод, только бы не участвовать в порабощении, страданиях ближних.
III. 1) Ищет истину и сам находить. Подразделение: а) ищет истину и довольствуется тем, что нашел и б) не довольствуется, не переставая искать.
2) Ищет истину, но не своим умом и усилием, а в искании других, и смело следует тому, что открыли другие. Подразделение: а) держится одного раз навсегда, б) переменяет..
3) Не ищет истины, но берет то, что придет в голову или попадается, и держится этого, пока не мешает жить.
4) Не ищет, но того, что попалось, держится для приличия. Подразделение: а) религиозное, б) научное.
5) Не признает никакой истины. Подразделение: а) признает это, б) не признает.
21 Мая пропустил. Все так же хорошо себя чувствовал. Мало работал. Ездил верхом. Бабы жаловались. Я сказал Соне. Вечером Андрей и Сережа. Я рано ушел.
Сегодня 22 Мая. Рано проснулся. Записал то, что переписал Булгаков. Ходил по Засеке, заблудился, вышел к поручику. Очень устал. Поправлял пьесу. Немного лучше, но все еще плохо. Бездна просителей. Кажется, не оч[ень] дурно обходился, применяя правило заботиться но об его мнении, а о своем душевном состоянии. К обеду Ив[ан] Ив[анович] с корректурами и потом замечательный Тульского уезда отказавшийся, пострадавший 8 Ґ лет. Просил Булгакова записать его рассказ. Дал ему 10 р [ублей], Фокин. (Зачеркнуто: Теперь)
Был с С[оней] неприятный разгово[р]. Я был не хорош. Она сделала все, о чем я просил. 11 часов. Ложусь спать.
[24 мая.] Вчера 23 Мая не записал, а день б[ыл] интересн[ый]. Работал над ‘книжечками’. Ездил к Ив[ану] Ива(новичу]. За обедом Андр[ей)и Миташа. Вечером пришел готовый отказываться, серьезный, умный, потом Булыгин, Голденв[ейзер], Ал[еша] Сергеенко, Скипетров, Николаев. И мне б[ыло] просто тяжело. Мучительно говорить, говорить….. по обязанности.
Нынче 24. Встал рано, и сейчас 7 часов. Зап[исать]:
1) Приходят к человеку, приобретшему известность значительностью и ясностью выражения своих мыслей, приходят и не дают ему слова сказ[ать], а говорят, говорят ему или то, что гораздо яснее им, или (Зач: то, что давно) нелепость чего дав[но] доказана им.
Далеко ходил, думал, глядел, нюхал, собирал цветы. Оч[ень] хорошо на душе. Как будто один с Богом. Дома фыркну[л] на Ил[ью] Васильевича]. Поправлял книжки о Боге и Отречении, и Смирении. Пьеса все плоха, отдал читать. Ездил с Душаном по лесам. Вечером…. чук,2 Скипетров, Ал[еша] Сергеенко, Голденв[ейзер], хорошо говорил на балконе. 12-й час, ложусь спать.
25 Мая. Здоров. Немного походил. Мысль слабо работает. Старательно поправлял и просматривал книжки и недурно. Свез к Ив[ану] Ива(новичу]. Написал одно письмо. Получил письмо от Гусева и книгу Christenthum и Monistische Religion. Все к одному. Не хочу думать. Чувствую себя очень плохим, слава Богу. От Саши письмо. Приехал Сережа. Нечего записывать, признак слабости мысли. Да, был утром юноша учитель, угрожавший самоубийствомъ. Дурно вел себя с ним.
[27 мая.] 26 мая пропустил. Нынче 27 Мая.
Вчера рано встал. Помню, что дурно вел себя с просителями. Довольно много работал над книжками. Сделал 5 окончательных и две дальнейшие. Ездил немного верхом с Душаном. Саша приезжает. Вечером читал хорошую статью Випера о Риме. Хочется писать о солдате, убившем человека. Рано утром, нет, ночью вчера проснулся и записал оч[ень] сильное и новое чувство:
1) В первый раз живо почувствовал случайность всего этого мира. Зачем я, такой ясный, простой, разумный, добрый, живу в этом запутанном, сложном, безумном, злом мире? Зачем? .
2) (О суде). Если бы только понимали эти несчастные, глупые, грубые, самодовольные злодеи, если бы они только понимали, что они делают, сидя в своих мундирах за накрытыми зеленым сукном столами и повторяя, разбирая с важностью бессмысленные слова, напечатанные в гадких, позорящих человечество книгах, если бы только понимали, ч[то] то, что они называют законами, есть грубое издевательство над теми вечными законами, к[оторые] записаны в сердцах всех людей. Людей, к[оторые] без всякого недоброжелательства стреляли в птиц в месте, к[оторое] называется церковью, сослали в каторгу за кощунство, а эти, совершающие не переставая, живущие (Зачеркнуто: Этим) кощунство[м] над самым святым в мире: над жизнью человеческой. Царь обучает невинн[ого] сынишку убийству. И это делают христиане. Бежал солдат, к[оторый] не хочет служить п[отому], ч[то] это ему не нужно. Ох, как нуж[но] и хочется написать об этом.
27. Приехала Саша. Мы оба расплака[лись] от радости. Она слишком бодра. Боюсь. Не в духе я. Но работал, как умел. Иду завтракать. Ездил с Булга[ковым] верхом. Спал. Письмо Ч[ерткова] об Орленьеве. Надо будет постараться кончить пьесу. Количка Ге. Приятен. Слушал его вечером. Саша хороша. Иду спать в 11.
28 Мая Е. б. ж.
[29 мая.) Жив и пропустил весь день.
Нынче 29. Вчера мало спал. Ходил и записывал. Работал над книжками. Не оч[ень] доволен. Мало писем. Уехал Булгаков. Вечер, как обыкновенно. Сер[еже) надо победить свое нехор[ошее] чувство.
Нынче также рано вста[л], в 6. Оч[ень] слаб б[ыл]. С Соней разговор. Она взволновалась. Я боялся, но, слава Б[огу], обошлось. Приехал Трубецкой. Оч[ень] приятен. Тоже работал недурно. Кончил все книжки, сдал Ив[ану] Ив[анови]чу. Вечером поговорил. Воздерживался. Ушел в 11. Теп[ерь] 12-й час, ложусь. От Тани письмецо. Записать есть кое что, да не стану.
Предисловие никуда не годится. Немного вчера и нынче поправлял пьесу.
30 Мая. После гулянья поправлял пьесу и предисловие. И то, [и] другое оч[ень] плохо. Ездил верхом с Труб[ецким]. Очень самобытно умный человек. Кажется, нечего записывать. Вечером интересный разговор с Николаевой. Ложусь, 12-й час.
[1 июня.] Опять день пропустил. Нынче 1 июня.
Вчера был не в хорошем духе. Кажется, ничего плохого не было, хотя было много просителей. Писем мало. И к стыду моему, мне это неприятно. Опять все то же поправление и пьесы и предисловия (В подлиннике: предисловие. Далее зачеркнуто: Вечер). Опять поездка с Тру[бецким] в Телятинки. Пропасть народа: Ге, Зося Стах[ович]. Вечером они уехали. Димочка…
Нынче много спал и, кажется, недурно поправил. Трубец[кой] ездил со мной, и мне немножко подозрительна его лесть и неприятна. Сейчас вернулся и лягу спать. Что то утром хорошее надо было записать. Забыл. Вечер 11, ложусь спать. Саша радует. Читал Чернышевского. Оч[ень] поучительна его развязность грубых осуждений людей, думающих не так, как он. Оч[ень] приятное, доброе чувство к Соне — хорошее, духовно-любовное. На душе хорошо, несмотря на бездеятельность.
[3 июня.] 2 и 3 июня.
2-го. Спал много и слабость. Но кое как работал опять над двумя самыми противуположными вещами: предисловием —изложением (Зачеркнуто: всего) моей веры, чем я живу, и глупой, пустой комедией. Немножко подвигается и то и другое. Ездил верхом с Тр[убецким], очень прият[но] по езде, но скучно от него и его лести. Обед. Недоброе чувство к Сер[еже], с к[оторым] (не с Сер[ежей], а с чувством) недостаточно борюсь. Но зато оч[ень] хорош[ее] чувство к Соне. Помогай Б[ог]. Вечером приехала совсем дикая дама с нефтяным двигателем и упряжкой а l’anglaise [по английски) и tout le tremblement [со всем прочим.).
Нынче, 3-го, встал рано и сейчас же взял[ся] за обе вещи и, не одеваясь, поправил. Ходил гулять. Оч[ень] устал. Еще немного позанялся обеими вещами, и записать:
1) Все никак не приучусь жить только для себя, только перед Ним, не думая о мнении людей. Не могу приучиться, потому ч[то] требования души перед Ним так переплелись с желанием, — во многом и совсем совпадают — одобрения людей, что никак [не] отделишь одного от другого. А как страшно нужно: какая слабость, тревога, неопределенность, когда думаешь о мнении людском, и какая свобода, спокойствие, всемогущество, когда живешь только для себя перед Ним!
Ездил с Душаном. Вечером хороший разговор с Николаевым. Все тоже чувство к Сер[еже], но борюсь.
4 июня. Встал рано. Оч[ень] хорошо обошелся с просителями, гулял. Потом письма. Одно серьезное по ответу на эпидемию писательства. Стал заниматься комедией и бросил с отвращением. Предисловие поправил порядочно. Вышел после работы усталый, и десяток баб, и я дурно вел себя, не с ними, а с милым, самоотверженным Душан[ом]. Упрекнул его. Все стало противно.
Поехал с Душ[аном). Ездил хорошо. Вернулся и застал черкеса, приведшего Прокофия. Ужасно стало тяжело, прямо думал уйти.
[5 июня.) И теперь, нын[че], 5 утром не считаю этого невозможным.
Пришла милая, милая Таничка. Я всхлипнул, говоря с ней. И этим я б[ыл] гадок. Все я, я, мое удовольствие, а не моя работа. Потом отправился и С[оне] сказал, что все хорошо. И не име[л] против нее ни малейшаго недобро[го] чувства. Помоги, Г[осподи], и благодарю, Г[осподи], не за то, ч[то] Ты мне помог, а за то, что я по Твоей воле такой, что могу простить, могу любить, могу радоваться этим. Обед. Клот ‘Толстовка’. (Последние два слова в тетради Дневника выскоблены В. Г. Чертковым. Воспроизводятся по сделанной фотокопии, хранящейся в АЧ.) Булгаков. И как обыкновенно, и то же к Сер[еже] чувство, но я держался. Невыносимая самоуверенность. Поучительно. Как из за этой самоуверенности люди лишают себя лучшего блага — любви. Записать:
1) Человеку говорят, чтобы он работал, а он говорить: (Зачеркнуто: пус[ть]) я не хочу. А если вы говорите, что все должны работать, так пусть всё эти богачи, к[оторые] ничего не делают, покажут мн[е] пример. Они станут работать, и я стану, а без них не хочу (Зачеркнуто: Другому говорят, плати за землю, она дает доход. Дает так пускай она и дает)..
2) В Детскую мудрость, как нечаянно пирожное съел и не знал, что дела[ть], и как научила покаяться.
3) Да, надо учиться любить, как учатся играть на скрипке. Но как быть, когда противен всем существом да еще самоуверен? Хочется презирать, но это противно любви. Избегать его? Да, но надо быть готовым полюбить. А для этого: 1) поискать хорошенько, нет ли в твоем отвращении чего нибудь личного: оскорбленного самолюбия и т.п…2) не позволять себе вспоминать и думать о нем недоброе.
4) Какая прелесть история Параши дуроч[ки].
Нынче 5 1. Утро. Встал рано, слаб. Записал это. Помоги, помоги, Г[осподи].
Очень б[ыл] плох целый день. Ничего не работал и целый день сам себе жалок, хотелось, чтоб меня жалели, хотелось плакать, а сам всех осуждал, как капризный ребенок. Но все таки держался. Одно, что за обедом сказал о том, что хочется умереть. И точно оч[ень] хочет[ся], и не могу удержаться от этого желания. Вечером играл Голденв[ейзер], хорошо, но я остался холоден. Ездил верхом и для Труб[ецкого] сидел.
Нынче 6 июня. И опять то же состо[яние] грусти, жалости к себе. Пошел в Заказ. Встретил малого, спрашивает, можно ли ходить, а то черкес бьет. И так тяжело стало! Хорошо оч[ень] думается, но все несвязно, растрепано. Поработал на[дъ] предисловием. Над комедией не мог. От Ч[ерткова) хорошее письмо. После завтрака пришли рабочие Пречистенс[ких] курсов. Очень хорошо с ними говорил. Потом Дима с Телятинскими. Пляска и опять хороший разговор с (Зачеркнуто: муж[иками]) крестьянками. Вечером Голд[енвейзер]. С Сережей лучше. Лег поздно. Очень тяжело. Какое то странное душевное состояние. Как будто что то в мозгу. И все таже слабость. Все хочется себя жалеть. Не хорошо. (В подлиннике: нихорошо)
7 июня. Дурно спал, оч[ень] мало. Поправлял предисловие. Потом сказал С[офье] А[ндреевне] о черкесе, и опять волнение, раздражение. Оч[ень] тяжело. Все хочется плакать. Ездил верхом к поручику. Баба, мать убийцы. Написал письмо в газеты. Вечером Николаев. Оч[ень] бестолково спорил. Никитин.
[10 июня.) 8, 9, 10 июня. Два дня пропустил. Был нездоров и чрезвычайно слаб, особенно 8-го. Так просто, близко к смерти. 8-го ничего не делал, кроме пустых писем. Приехала девушка на костылях, как всегда, с неопределенными от меня требованиями. Неприятны мне были доктора, особенно Никитин с своей верой в свое суеверие и с своим желанием уверить в нем других. Написал оч[ень] плохо в газеты о невозможности помогать деньгами. Но не пошлю. Не надо. Был Орленьев. Он ужасен. Одно тщеславие и самого низкого телесного разбора. Просто ужасен. Ч[ертков] верно сравнивает его с Сытиным. Оч[ень] может б[ыть], ч[то] в обоих есть искра, даже наверно есть, но я не в силах видеть ее.
10-го было получше, мог заниматься опять предисловием и много читал о бехаизме с дурным чувством, обращен[ным] на себя. Привязался этотъ дьяволъ. Все не могу ото-
гнать. Но если и не могу отогнать, то знаю, что это не я, а дьявол. И то хорошо. Никуда не выходил. Кстати и холодно. Нынче, 10-го проснулся рано, но спал не дур[но] и чувствую себя гораздо более свежим—сказал бы, что совсем здоровым, если бы не болела голова. Теперь 8-й час утра.
[12 июня.) 11, 12 июня. (Зачеркнуто: Вчера) Третьего дня опять поправлял предисловие. Ничего неб[ыло] такого, что бы стоило помнить.
Ездил верхом с Булгак[овым]. Вчера тоже. Тяжелые отношения с двумя девицами — жалкими, но не подлежащими никакой помощи, а отнимающими время.
Решено ехать к Черт[ковым]. Саша собралась, потом раздумала.
[Отрадное.] Нынче 12-го поехала и Саша. Боюсь за нее. Легко проехали. Сейчас 12 ч[асов] ночи. Пишу у Ч[ертковых]. Саша подле. Целый день ничего не делал. Записать есть многое. Да: утром ходил к девицам, но не освободился, и к Николаеву, чтобы загладить свой спор.
13 июня. Хорошо спал. Утром опять предисловие. Ходил утром и середь дня в Мещерское. Оч[ень] приятно. Саша и нездорова, и скучает, бедняжка. — Оч[ень] поразительно здесь в окрестностях — богатство земских устройств, приютов, больниц, и опять все та же нищета. Вечер[ом] опять поправлял Предисл[овие]. На душе хорошо. Особенно действует на меня молитва благодарности — только благодарность за жизнь сейчас. Да, благодарю Того, То, ч[то] дало, дает мне жизнь и все ее (Зачеркнуто: и телес д) благо, (Зачеркнуто: даже) — разумеется, духовное, к[отор]ым я все еще не умею пользоваться, но даже и за телесное, за всю эту красоту, и за любовь, за ласку, за радость общения. Только вспомнишь, что тебе дано ничем не заслуженное благо быть человеком, и сейчас все хорошо и радостно. Теперь 12 час[ов] ночи.
14июня. Уже в друг[ой] книге. Просил Ч[ерткова] выписать из записной: (Далее пункты 1—8 выписаны В. Г. Чертковым из Записной книжки — Цифры мыслей поставлены рукой Толстого.)
1) (Мысль N. 1, выписанная В. Г. Чертковым, была уже написана собственноручно Толстым 5 июня. N. 3, стр. 61.)
2) Сердце указывает, что любить, и поэтому, о чем думать, что изучать.
3) Зло есть только отступление от закона, а тоже и смерть.
4) О том, что будет после смерти, нам не дано знать, о том же, что уже есть благо, мы можем знать и знаем.
5) Как естественно, что просвещенные люди закрывают все тело, особенно женщины, оставляя открытым только то, на чем печать духовности —лицо. Оголение тела теперь признак падения. Должно бы быть и у мужчин.
6) В очень сильном, задушевном молитвенном настроении, хочется молиться. И пытаюсь молиться: помоги мне быть с Тобою, исполнить дело Твое, победить все дурное в себе. И все, что я ни думаю, все не то, все не нужно и сознаю, что просить не о чем, что все, чего я могу просить, все дано мне, все есть у меня. Могу одно: благодарить.
7) Соединять может только понимание того, что соединяет только одна религия — одно понимание жизни. Но религии такой нет — как церкви или Бехаисты, а только стремление к такой единой религии. Мешает единению, во 1-х, непонимание того, что в этом цель, а во-вторых, и главное, — понимание этого, но с предположением, что эта религия найдена, что она католицизм, Бехаизм (Следующая фраза вписана рукой Толстого.)…..
Истинная религия есть прежде всего искание религии.
8) Встретил Эстонца прикащика, деловитого, трезвого, красивого человека, и в первый раз ясно понял значение ‘России’ — Орда, заграбившая хороших, нравственно и умственно стоящих выше орды наций и теперь гордящаяся этим и всеми силами удерживающая покоренных. Как ни отвратительно самое дело, еще более отвратительно оправдание его, величаемое патриотизмом. (Этою записью кончается первая тетрадь Дневника.)
14 июня. 1910. Начинаю новую тетрадь у Ч[ертковых]. Ходил по полям. Занимался Предисловием. Посмотрел старый дневник. Уже 7 месяцев я вожусь все с одним этим. Неужели это все по пустякам. Письма. Мало интересн[ых]. Ходил в Лебучане к сумасшедшим. Один оч[ень] интересный. ‘Не украл, а взял’. Я сказал: ‘На том свете’. Он: (Зачеркнуто: ска[зал]) ‘Свет один’.Много выше этот сумасшедший многих людей, считающихся здоровыми. Спал. Обед. Вечером еще позанялся. Потом Чех с вопросами о педагогии. Хорошо говорили. Только стеснительно записывание. Ложусь спать.
15 июня. Ходил гулять, а потом ослабел и целый день почти ничего не делал: поправил Дек[абрь], попачкал Предисловие и читал Записки Лакея. Все больше и больше сознаю тщету писаний, всяких и особенно своего. А не сказать не могу.
Записать:
1) Воспитание зиждется на религиозном обучении, передачей детям в самом доступн[ом], простом виде тех главных пониманий жизни и вытекающего из этого понимания руководства поведения, к[отор]ые одни и те же выработаны во всем человечестве. И вот вместо этого детям внушают, именно внушают религиозное учение старое, извращенное, несогласное с другими учениями и такое, в к[отор]ое сами обучающие ему — не верят. Относится это ко всем большим религиоз[ным] учениямъ: Браминизму, Еврейству, Буд[изму], Таос[изму], Христианству, Магомег[анству]. Какое ужасное преступление!
2) Страшно сказать, но что же делать, если это так, а именно, что со всем желанием жить только для души, для Бога, перед многими и многими вопросами остаешься в сомнении, нерешительности. Одно спасение: не разрешая вопроса, в момент настоящего делать то, что сейчас для Б[ога], для д[уши] считаешь лучшим.
Думать, что можно жить безошибочно, безгрешно — большое и вредное заблуждение.
16 июня. Встал не рано, все та же слабость. Гулял, ласковый народ. Мне тяжело от того, что Саше тяжело. На прогулк[е] подошел молодой человек и сказал, что я угадываю о счастье, и он просит сказ[ать] ему. И еще женщина о том же и что муж пьет. Был вчера в оч[ень] дурном духе — видел все en noire (в мрачном свете.]. II это хорошо. Прикидываешь к себе то, что, видишь, в других, когда они не в духе, и понимаешь их и не то, что прощаешь, а даже не осуждаешь. Ничего, не хочется писать. Все написанное представляется, так не только ничтожно, но и плохо, что нет охоты. Оно и хорошо. Как незаметно и легко приближаюсь к смерти. И опять только благодарю. В три часа пошел в Мещерское к сумасшедшим, Ч[ертков] довез. Ходил по всем палатам. Не разобрался еще в своих впечатлениях и потому ничего не пишу. И впечатления. менее сильные, чем ожидал.—Немного занялся корректурой книжки: ‘Грехи, соб[лазны], суеве[рия ]’. Оч[ень] хочется освободиться от этой работы. Саша лучше. Письма, неинтересные. Читал Куприна. Оч[ень] талантлив. ‘Корь’ не выдержано но образность, яркая, правдивая, простая…
17 июня Е. б.ж.
[17 июня.) Жив. Немного посвежее голова б[ыла] нынче утром. Занимался, и Предисловием и кн[ижечкой) Грехи.
Ездил с Ч[ертковым] в Троицкое. Видел приятный сон: собаки лизали меня, любя. Вечером пусто. Ложусь, 12-й час. Очень хорошо говорил с мил[ой] Сашей. Письмо от Сони. Надо написать ей. Много .хочется, писать. И равнодушен к возможности писания.
18 июня. Спал мало, но несмотря на то работал немного лучше. Справил три книжечки. Продиктовал плохое письмо в Белград и просмотрел еще, и, надеюсь, в последний раз Предисл[овие]. Ездил с Черт[ковым] в Мещерское и Ивино, больные женщины. Приятный крестьянин писатель. И женщины бодрые. Особенно одна, совсем, как все. Потом из Троицкого приглашение на кинематограф. Спал, обед, вечером шахматы. Написал Соне. Записать нечего. Одно хорошее письмо.
19 июня. Долго спал и возбужден. Придумал важное изменение в Предисл[овии] и кончил письмо в Слав[янский] съезд. Теперь 2-й час. Записать:
1) Ужасно не единичное, бессвязное, личное, глупое безумие, а безумие общее, организованное, общественное, умное безумие нашего мира.
2) Паскаль говорил, ч[то] если бы сны были бы также последовательны, как события бдящей жизни, мы бы не знали, что сон, ч[то] бдение. А я скажу, ч[то] если бы, что составляет безумие самого безумного человека, было бы безумием всеобщим, а безумие жизни всех, б[ыло] бы безумием только одного человека, мы бы не знали, что безумная, а что разумная жизнь.
3) Почти всякий предстоящий поступок, если серьезно подумать о нем, вызывает нерешительность. Решает дело то, что в момент настоящего нельзя не поступить. И потому драгоценна мысль — она готовить то или другое решение. .
Ездил с Ч[ертковым] в Троицкое. Необыкновенное великолепие чистоты, простора, удобств. Были у 1) испытуемых мущин. Там экспроприатор, защищавший наси[лие], старообрядец, приговорен[ный] к смертной казни и потом 20 годамъ каторжн[ых] работ за убийство, потом отцеубийца. 2) беспокойные, 3) полуспокойные и 4) слабые. Тоже деле[ние] у женщин. Особенно тяжелое впечатление женщин, испытуемых и беспокойных.
Дома извест[ие], что Ч[ерткову] ‘разрешено’ быть в Телят[инках] во время приезда матери. Ванна. Песни — Саша.
20 июня. Встал бодрым. Поправил и Славяна[м] и Предисловие. И написал Детскую Мудрость (Зачеркнуто: записать). Хочу попытаться сознательно борот[ься) с Соней добром, любовью. Издалека кажется возможным. Постараюсь и вблизи исполнить. Душевное состояние оч[ень] хорошее. Молитва благодарности уже не так действует. Теперь молитва всеобщей любви. Не то, что с тем, с кем схожусь, а со всеми, всем миром. И действует. И те молитвы: незаботы о людском суждении и о благодарности оставили осязательные, радостные следы. Теперь 1-ый час. Хочу еще попытаться написать Парашу.
Ездил в Мещерск[ое] на кинематограф. Скучно и оч[ень] глупо и нецелесообразно. Вечер много народа, милый Бутурлин.
21 июня. Сейчас пришел с гуляния. Хочется продиктовать Саше. А записать:
1) Нам (В подлиннике: Надо) дано одно, но зато неотъемлемое благо любви. Только люби, и все радость: и небо, и деревья и люди, и даже сам. А мы ищем блага во всем, только не в любви. А это искание его в богатст[ве], власти, славе, исключительной любви —все это, (Зачеркнуто: на) мало того, что это не дает блага, но наверное лишает его.
Продиктовал свою встречу с Александр[ом], как он сразу обещал не пить. Потом много занимался корректур[ами]. Поправил три книжки — не дурно. Приехали Страхов, еще скопец. С скопцом много говорил, скорее слушал. Еще Беркенгейм. Не ходил гулять. Прочел вслух ‘О самоубийстве’. Да еще и это поправил. Коротко заснул. Орленьев читал Никит[ина]. Мне чуждо. Поехали в Троицкое. Там великолепие роскоши, кинематограф. Саша болела головой. Да и мне и тяжело, и скучно б[ыло]. Кинематограф гадость, фальшь.
22 июн[я.) Встал рано. Немного мало спал. Посмотрим, что будет? во мне, а не вне меня. Помоги Бог. Да, вчера приходил за книжками милый Александр. Говорит: Матушке сказал. Она рада, благодарит. Почти ничего не работал: кончил книжечки. Заснул. Ездил с Ч[ертковым] в Лебучане. Там ходил на фабрику — проявление безумия. Дикий старообрядец. Врачи цз Троицкого. Приехал Молочник[ов]. Вечером Страхов читал статью об идеале христианства. Хорошо. Ложусь спать. Телеграмма из Ясной — тяжело.
23 июн. Е. б. ж.
[23 июня.) Жив. Теперь 7 часов утра. Вчера только что лег, еще не засыпал, телеграмма: ‘Умоляю приехать 23’. Поеду и рад случаю делать свое дело. Помоги Бог.
[Я. П ) Нашел хуже, чем ожидал: истерика и раздражение. Нельзя описать. Держался не очень дурно, но и не хорошо, не мягко.
24 июня. Яс. Пол. Много записать нужно.
Встал, мало выспавшись. Ходил гулять. Ночью приходила Соня. Все не спит. Утром пришла (В подлиннике описка: пришел) ко мне. Все еще взволнована, но успокаивается.
1) Вышел на прогулку после мучительной беседы с С[оней]. Перед домом цветы, босоногие, здоровые девочки чистят. Потом ворочаются с сеном, с ягодами. Веселые, спокойные, здоровые. Хорошо бы написать две картинки.
Перечитал письма. Написал ответ о запое. Ничего особенного вечером. Успокоение.
25 июня. Рано встал. Писал о (Зачеркнуто: Самоубийс[тве]) безумии и письма. — И вдруг С[оня] опять в том же раздраженном истерическом состоянии. Оч[ень] б[ыло] тяжело. Ездил с ней в Овсянниково. Успокоилась. Я молчал, но не мог, не сумел быть добр и ласков. Вечером Голд[енвейзер] и Николаева, и Мар[ья] Ал[ександровна). Как то нехорошо на душе. Чего то стыдно. Ложусь спать, 12-ый час.
26 июня. Встал рано. Ходил, потерял шапку. Дома письма и только перечел ‘О сумасшествии’ и начал писать, но не кончил. Поехал верхом, дождь. Вернулся домой. Соня опять возбуждена, и опять те же страдания обоих.
Помоги, Господи. Вот где место молитвы. 1) Только перед Богом. 2) Все дело сейчас. И не делаю. 3) Благодарю за испытание.
27 июня. Вчера говорила о переезде куда то. Ночь не спал. Оч[ень] устал. Ходил гулять и думал все о том же. Есть обязанность перед Б[огом] и людьми, к[оторую] должен исполнить в эти последние дни или часы жизни и потому надо (Зачеркнуто: де) быть твердым. Fais ce que doit, advienne que pourra (Делай, что должен, будь, что будет.).
Читаю Психиатрию. Какая тупость и часто прямо глупо. Для того, чтобы объяснить сознание, говорится о субъективном и объективном, как будто слово субъективно есть что нибудь другое, как только дурное название сознания. И так все. Записать :
1) Как смешно думать, что самое понятное и основа всего материя—вещество, тогда как материя-вещество есть только средство (Зачеркнуто: разделения) общения, разделенного в самом себе духовного начала (так у меня записано сначала). Надо бы прибавить: материя-вещество есть только (Зачеркнуто: средство), вместе с движением, средство общения, разделенного в самом себе, дух[овного] начала.
2) Как нет резкого деления между сном и бдением, так нет и такого деления между разумной, и безумной жизнью. Большее или меньшее приближение от сна к бдению и от безумной к разумной жизни определяется большим или меньшим пробуждением сознания, и потому возможности нравственного усилия.
3) Как человек, живущий не для себя, а для исполнения закона Бога, кроме последствий того благого дела, (Зачеркнуто: т(ого] последствия) к[оторые] он видит, он совершает еще бессконечно важнейшие последствия, к[отор]ых не видит. Как пчела, к[оторая] собирая мед для семьи, оплодотворяет им растение, и те самые, к[оторые] не только ее пород, но и тысячам других пород нужны.
4) Гуляя, срываю чудные цветки и бросаю. Их так много. Тоже и с чудными духовными цветами жизни. Не ценим их п[отому], ч[то] их так много.
5) Три ежечасные молитвы: 1) хочу жить только для Тебя и перед Тобою и 2) жить сейчас, в настоящем, любовью и 3) благодарю за все, чего не заслужил и не стою.—Думал об этих молитвах, ходя но лесу и заблудился, и стало жутко. И вспомнил молитвы. Да, с Тобою, и сейчас думаю только, чтобы быть с Тобою, и радуюсь и благодарю, что заблудился, и сейчас стало хорошо.
6) Сумасшедший мне все говорил: не украл, а взял. И он прав. Украл можно говорить о том, кто берет то, что принадлежит всем: землю и труд другого.
7) Сумасшествие всегда следствие неразумн[ой] и потому безнравственной жизни. Кажется верно, но надо проверить, обдумать.
8) Сумасшедшие всегда лучше, чем здоровые, достигают своих целей. Происходить это от того, что для них нет никаких нравственных преград: ни стыда, ни правдивости, ни совести, ни даже страха.
9) Отдельные существа сознают себя отделенными тем, что нам представляется телом, веществом, немыслимым вне пространства (Зачеркнуто: сознают же себя) и движения, немыслимым вне времени. (Не совсем уяснил).
28 июня. Мало спал. С утра прекрасное настроение Сони. Просила не ехать. Но письмо от Ч[ерткова]. Хорошее письмо Ч[ерткова]. Но она все таки возбуждена против него. Я поговори[л] с ним и пошел к Ясенкам вместо Козловки. Ахнул и побежал домой. Ехали хорошо. Не было лошад[ей), не отослали телеграмму. Ждали часа три. Приехали к Сереже. Неприятный рассказ газетчицы. Приятные разговоры с рабочими. У Сережи бездна народа и скучно, тяжело. Ходил к дьячку и говорил с бабами. Как мы можем жить среди этой ужасной, напряженной нужды? (Далее до слов: Записать. Конец июня 1910 (стр. 72) — выписано из Записной книжки в тетрадь Дневника рукой А. Л. Толстой.)
1) Как странно, что люди стыдятся своей нечистоплотности, трусости, низкого звания, но гнева не только не стыдятся, но радуются сами на себя, подхлестывают себя, усиливают его, считая его чем то хорошим.
30 июня, 10 г. Я. П. Приехали 29-го в Ясную. Ничего особенного дорогой. Приятно прощался с Таней. Вообще все впечатление очень хорошее. Соф[ье] Андр[еевне] лучше. Сам не совсем здоров, хотя не пожалуюсь на дурное расположение духа. Слабость, болит голова. Утром получил французскую книгу ‘Закон насилия, закон любви’, и несколько хороших писем. Читал с большим интересом и, признаюсь, одобрил. Полезно перечитывать, чтобы не повторяться в том, что пишешь. Надеюсь, что не будет повторения ‘О безумии’ и вижу, что стоит это писать, но не знаю, суждено ли. Говорю о своих силах. Много днем спал, и все спать хочется. Три посетителя, все три очень интересные и важные. Первый Репин жалкий, очевидно потерявший умственную жизнь, но не могу смотреть на него, как на сумасшедшего и вижу в нем такого же человека и брата, и рад за то, что это мне естественно.
Потом милый Сутковой, который очевидно стеснялся, чтобы не помешать, и хорошо поговорили, я с ним, он мало высказывался. Потом Чертков. Сильное волнение С[офьи] А[ндреевны], но вижу, что обойдется. Записать:
Кроме книги ‘Закон насилия, Закон любви’ получил брошюру француза Pollac’а ‘La politique de l’avenir prochain’. Интересно читать, п[отому] ч[то], очевидно, ученый на уровне самой последней философской мысли и поразительная неясность и неверность понимания. Довольно того, что три главные деятельности человеческой жизни это: удовлетворение чувства красоты — искусства, и удовлетворение запросов разума—наука, и под конец, между прочим — и нравственность. Чем более читал это, тем более почувствовал необходимость окончить ‘О безумии’. (Далее воспроизводятся записи, напечатанные на пишущей машинке, с исправлениями рукой Толстого, до записи 1 июля на стр. 75).
(Зачеркнуто заглавие: Из Дневника. Вместо этого рукой Толстого написано карандашом: Записать. Конец 1 июня 1910.) Записать. Конец июня 1910.
Суеверие церкви состоит в том, что будто бы были и есть такие люди, которые, собравшись вместе и назвав себя церковью, могут раз навсегда и для всех людей решить о том, как надо понимать Бога и закон Его.
Суеверие науки подобное суеверно церкви в том, что будто бы те знания, которые приобретены теми немногими, освободившими себя от необходимого для жизни труда (Зачеркнуто: или же), суть те самые знания, называемый ими наукой, который нужны для всех людей! (В последнем слове окончание: дей написано рукой Толстом чернилами. Далее им же поставлен восклицательный знак и отделено от следующего абзаца двумя чертами.)
Говорят, что нельзя без вина при покупках, продажах, условиях а пуще всего на праздниках, крестинах, свадьбах, похоронах. Казалось бы, для всякой продажи, покупки, условия — хорошенько подумать, обсудить надо, а не дожидаться спрыску, выпивки. Ну да это еще меньшее горе. А вот праздник. Праздник значить — ручному труду перерыв, отдых. Можно сойтись с близкими, с родными, с друзьями, побеседовать, повеселиться. Главное дело о душе подумать можно. И тут то заместо беседы, веселья с друзьями, родными напиваются вином и вместо того, чтобы о душе подумать—сквернословие, часто ссоры, драки. А то крестины. Человек родился, надо подумать, как его хорошо воспитать. А чтобы хорошо воспитать, надо самому себя получшить, от плохого отвыкать, к хорошему приучать и тут вместо вино и пьянство. Тоже и еще хуже на свадьбах. Сошлись молодые люди в любви жить, детей растить. Надо, казалось бы, пример доброй жизни показать. Вместо этого опять вино. А уж глупее всего на похоронах. Ушел человек туда, откуда пришел, от Бога и к Богу. Казалось бы, когда о душе подумать, как не теперь, вернувшись с кладбища, где зарыто тело отца, матери, брата, который ушел туда, куда мы все идем и чего никто не минует. И что же вместо этого. Вино и все, что от него бывает. А мы говорим: нельзя не помянуть, так стариками заведено. Да ведь старики не понимали, что это дурно. А мы понимаем. А понимаем, так и бросать надо. А брось год, другой, да оглянись назад и увидишь, что первое дело в год рублей 30, 50, а то и вся сотня дома осталась, второе много глупых и скверных слов, а также и плохих дел осталось несказанными и не сделанными, в третьих, в семье, и согласия, и любви больше, и четвертое, главное, у самого на душе много лучше станет.
В народе все растущая ненависть к угнетателям, к властям, но он сам служит угнетателям. Зачем он служит? А затем что соблазнен, обманут религиозным и научным обманом. (Зачеркнуто напечатанное на машинке: Ненависть снизу и все держится только одним религиозным и научным обманом. Последние четыре слова восстановлены путем подчеркивания. Поверх зачеркнутого вписан чернилами рукой Толстого публикуемый текст.)
Суеверие зла. Зла нет. Жизнь благо. Если нет блага, то знай, что ты ошибся. И тебе дано время, чтобы исправить свою ошибку, чтобы иметь радость (высшее благо) исправлять свою ошибку. Только для того и есть время. Если же ты не исправишь свою ошибку, то она исправится помимо твоей воли — смертью. Да, жизнь благо. Зла нет! Есть только ошибки наши: общие и наши личные, и нам дана радость через время исправлять их. А в исправлении их величайшая радость.
Мы не подвинулись в (Следующее слово исправлено рукой Толстого из переписанного: познания)религиозном понимании. Тот же (Следующее слово вписано рукой Толстом.) анимизм, тот же фетишизм. Для того, чтобы понять это, человеку нужно только понять, как в нем требования, привычки, и какие требования его человеческой природы: разума и любви, и проверить то, что стало привычными требованиями своей природы. И не требования разума и любви подчинять требованиям привычки, как это делается теперь, а напротив, на основании требований разума и любви проверять то, что привычно. И тогда… Только представь себе свободного от привычки человека в каком бы то ни было положении людей нашего общества, принадлежащего или к неимущему рабочему, или к так называемому высшему богатому сословие…, что бы увидал этот человек в том мире, в котором мы живем, но видя, не чувствуя, не понимая всего ужаса, всего безумия нашей жизни? (Далее вся запись от 1 июля продолжена рукой А. Л. Толстой. См. стр. 72. сноска 1.)
1 июля 10 г. Ясная Поляна. 1) Разделенное само от себя духовное начало сознает себя разделенным тем, что нам представляется телом. Сознает же оно свое разделение тем, что нам представляется движением. Тело нераздельно с пространством, а движение с временем.
2) Видел во сне, что говорил с Сер [ежей] и говорю следующее :
Мы живем тем, что ищем блага. Есть блага телесные: здоровье, похоти тела, богатство, половая любовь, слава, почести, власть. И все эти блага: 1) вне нашей власти, 2) всякую минуту могут оборваться смертью и 3) не могут быть благами для всех. И есть другое благо, духовное — любовь к людям, кот[орое]: 1) всегда въ нашей власти, 2) не обрывается смертью — можно умирать любя — и 3) не только возможно для всех, но тем более радостно, чем больше людей живут ради этого блага.
Не совсем так видел во сне: короче и лучше. И во сне, когда кончил, сказал: докажи, что это неправда. Ведь нельзя. И Сережа, и все замолчали.
4) Удивительное дело, мы менее всего понимаем то, что лучше всего знаем, или: лучше всего знаем то, чего совсем не понимаем: свою душу, можно сказать, и Бога.
4 июля. Страшно сказать три дня, если не 4, не писал. Вчера и нынче поправлял корректуры книжечек. Третьего дня, не помню, кажется, ничего не делал, кроме не важных писем. С[офья] А[ндреевна] совсем успокоилась. Приехал Лева. Небольшой числитель, а знаменатель ?. Виделся с Л[изаветой] Ивановной Ч[ертковой],и она б[ыла] у нас. Оч[ень] приятна. Сгорела М[арья] А[лександровна]. Думается, что это несчастный Репин поджог. Говорил с ним. Он совсем больной. Проявляется нелепо, но чувству[ю] в нем человека. Были Сутковой и Картушин. Как всегда с ними что то неполное, не до конца. Сейчас ночь 4-го. Постараюсь не пропускать дни, как эти последние. Чувствую себя слабым и плохим. И то хорошо.
5 июля. Пишу 12-й час. Утром ходил, ничего не работал. Все слаб. Был у Ч[ерткова]. Вечером Булыгин и Количка. С Левой немного легче. С[оня] оч[ень] опять взволновалась без причины. Помоги Г[осподи], и помогает. Кое что записать :
1) То, что дает нам жизнь, то, что мы знаем в себе ограниченным телом и потому несовершенным, мы называем душою, то же, ничем неограниченное и потому совершенное, мы называем Богом.
Жизнь есть стремление к соединению с тем, от чего она отделена: с другими душами и с Богом — с Его совершенством.
6 июля. Всталъ рано. Бее нездоровится. Простился с Мар[ьей] Алекс[андровной]. С[оня] ходила купаться. Я говорил с ней — недурно. Не мог заниматься—слаб. С[оня] ездила к Звегинце[вой]. Жалко. Вечером Сутковой. Хороший разговор с ним. Лева больше, чем чужд. Держусь. Записывать нечего. Ложусь 12.
7 июля. Е. б. ж.
[7 июля.] Жив, но дурной день. Дурной тем, что все не бодр, не работаю. Даже коррек[туру] (не) поправил. Поехал верхом к Ч[ерткову]. Вернувшись домой, застал С[офью] А[ндреевну] в раздражении, никак не мог успокоить. Вечером читал. Поздно приехал Голд[енвейзер] и Ч[ертков]. Соня с ним объяснялась и не успокоилась. Но вечером поздно оч[ень] хорошо с ней поговорил. Ночь почти не спал.
Сегодня 8 июля. Немного бодрее и хорошо думалось о необходимости молчания и неуклонного делания своего дела. Ездил с Булг[аковым] к М[арье] А[лександровне]. На ду[ше] хорошо. Саша и хворает и мрачна. Теперь 5 часов. Ложусь. Обед спокойно. Вечер читал. Все лучше и лучше. Вечером Гол[денвейзер] и Ч[ертков]. Хорошо. Разговор с Сутковым. Он хочет ‘верить’ в то, что можно не верить. Ложусь, 12-й час. Милый рассказ Mille, ‘Repos hebdomadaire’.
9 июля. Долго спал. С удовольствием после писал, занимался коррек[турой] первых пяти книжек. Ездил с Львом. Держусь. Вернулся мокрый. Волнение. После обеда Николаев, Голд[енвейзер], Ч[ертков]. Тяжело. Держусь.
10 июля. Проснулся в 5. Встал, но почувствовал себя слабым и лег опять. В 9 пошел на деревню. К Копылову. Дал денег. Оч[ень] просто и недурно. Прошел мимо Николаева. Он вышел, и опять разговор о справедливости. Я сказал ему, что понятие справедливости искусственно и не нужно христианину. Черту эту нельзя провести в действительности. Она фантастическая и совершенно не нужна христианину.
Дома написал длинное письмо рабочему в ответ на его возражение об ‘Единственном Средстве’. Ездил верхом с Ч[ертковым]. Он говорил о непротивлении — странно. Лег спать. Проснулся — Давыдов, Количка и Соломон. Читал Соломона пустую, напыщенную статью Retour de l’enfant prodigue и прелестный рассказ Милля. Потом пришли проститься Сутк[овой] и Картушин. Очень они мне мил. Записать:
(Дальнейшие три пункта вписаны в тетрадь Дневника рукой А. Л. Толстой.)
1) В вере можно разувериться. Кроме того, веры могут [быть] две противоположные. Правда, в верах более внешнего проявления, чем в сознании, но за то веры шатки и противоречивы, а сознание одно (Зачеркнуто: непок[олебимо]) и неизменно.
Сейчас разговор опять о Ч[ерткове]. Я отклонил спокойно,
11 июля. Е. 6. ж.
[11 июля.)
1) В первый раз ясно понял все значение смирения для жизни, для свободы, радости в ней.
2) Я плох и плохо прожил, не умел и не осилил устроить жизнь хорошо. Но, если ясно понял так, как, мне кажется, другие не понимают, не зло — ошибки жизни, как же мне, хоть в уплату за свою дурную жизнь не сказать этого. Может быть кому-нибудь и пригодится.
3) Я не ожидал того, что, когда тебя ударять по одной, и ты подставишь другую, что бьющий опомнится, перестанет бить, и поймет значение твоего поступка. Нет, он напротив того, и подумает, и скажет: вот как хорошо, что я побил его. Теперь уж по его терпению ясно, что он чувствует свою вину и все мое превосходство перед ним.
Но знаю, что несмотря на это, все-таки лучшее для себя и для всех, что ты можешь сделать, когда тебя бьют по одной щеке — это то, чтобы подставить другую. В этом ‘радость совершенная’ Только исполни. И тогда за то, что кажется горем, можно только благодарить.
11 июля. Жив ели ели. Ужасная ночь. До 4 часов. И ужаснее всего б[ыл) Л[ев] Л[ьвович]. Он меня ругал, как мальчишку и приказывал идти в сад за С[офьей] А[ндреевной]. Утром приехал Сергей. Ничего не работал — кроме книжечки: Праздность. Ходил, ездил. Не могу спокойно видеть Льва. Еще плох я. Соня, бедная, успокоилась. Жестокая и тяжелая болезнь. Помоги, Г[оспо]ди, с любовью нести. Пока несу кое как. Ив[ан] Ив[анович], с ним о делах.
Теперь 11 часов. Ложусь.
12 июля. Все тоже. Странный эпизод с Ч[ертковым]. По ошибке Фили его позвали, и опять взволновал[ась] С[офья] А[ндреевна]. Но прошло хорошо. Она, бедная, оч[ень] страдает, и мне не нужно усилия, чтобы любя, жалеть ее. Ездил с Душаном. Вечером проводы Саломона. И лег, не дожидаясь Сухотиных. Приезжал Ч[ертков]. Я отд[алъ] ему пис[ьм]о.
Нынче 13-ое. Сухотины. Писал книжку. Ездил с Мих[айилом] Серг[еевичем] и Голденв[ейзером]. С[оня] все оч[ень] слаба. Не ест. Но держится. Помоги Бог и ей и мне. Записал, в книжку.
14 ил. (Зачеркнуто: и нынче) Очень тяжелая ночь. С утра начал писать ей письмо и написал. Пришел к ней. Она требует того самого, что я обещаю и даю. Не знаю, хорошо ли, не слишком ли слабо, уступчиво. Но я [не] мог иначе сделать. Поехали за дневниками. Она все в том же раздраженном состоянии, не ест, не пьет. Занимался книжка[ми], сделал три. Потом ездил в Рудаково. Не могу быть добр и ласков с Львом, и, он ничего не понимает и не чувствует. Привезла Саша дневники. Ездила два раза. И Соня успокоилась, благодарила меня. Кажется, хорошо. От Бати тронувшее .меня письмо. Ложусь спать. Все не совс[ем) здоров и слаб. На душе хорошо.
15 ил. е. б. ж.
[15 июля.) Жив, но тяжело. Утром опять волнение о том, ч[то] я убегу, что ключ от дневников дать ей. Я сказал, что сказанного не изменю. Было оч[ень], оч[ень] тяжело. Перед этим, кончил корректур[ы] книжек. Осталась часть одной. Ездил с Душаном. Вечером Американец и Ч[ертков], и Голд[енвейзер], и Николаев. С[оня] спокойна, но чувствуется, что, на волоске. Ложусь спать. Кое что записать—после.
16 ил. Жив, но плох телом. Душой бодрюсь. Милый Миша Сух[отин] уехала и Таня. Потом и Соня. Она спала, но все угрожающа. Ходил гулять. Хорошо молился. Понял свой грех относительно Льва: не оскорбляться, а надо любить. Какая нелепость: равнять и, чтоб одно могло перевешивать другое: оскорбление и любовь — не любовь к Ивану, к Петру, а любовь, как жизнь в Боге, с Богом, Богом. Хочу поговорить с ним. Американец — пишет, сочиняет и кажется пустое. Вернувшись с прогулки, наткнулся на него, потом учитель из Вятки с женою. Тоже пишет. Но оч[ень] милый. Поговорил с ним. Окончил последнюю корректуру. Хотел взяться за О безумии, но не б[ыл] в силах. Сейчас надо записать из книжки:
1) Мы живем безумной жизнью, знаем в глубине души, что живем безумно, но (Зачеркнуто: не можем изм(енить]) продолжаем по привыч[ке], по инерции жить ею, или не хотим, или не можем, иди то и другое, изменить ее.
2) Записано так: (Последние два слова вписаны.) Нынче 13-ое июля, во 1-х, освободился от чувства оскорбления и недоброжелательства к Льву, и 2-е, главное, от жалости к себе. Мне надо только благодарить Бога за мягкость наказания, ко[торо]е я несу за все грехи моей молодости и главный грех, половой нечистоты при брачном соединении с чистой девушкой. По делом тебе, пакостный развратник. Можно только быть благодарным за мягкость наказания. И как много легче нести наказание, когда знаешь за что. Не чувствуешь тяготы. Ездил с Булг[аковым] верхом далеко. Устал. Сон, обед. Голденв[ейзер], Ч[ертков]. Тяжелое настроение. С[офья] [Андреевна] не дурна. Голд[енвейзер] прекрасно играл. Гроза.
17 июля. Мало спал. Проводил милую Танечк[у]. Ходил гулять. Вернувшись, ничего не мог делать. Читал письма и Паскаля. С Львом вчера разговор и нынче он объяснил мне, что я виноват. Надо молчать и стараться не иметь недоброго чувства. Саша уехала в Тулу. Теперь 12 часов. Оч[ень], оч[ень] слаб, ничего не работал. Читал чудного Паскаля. Потом ездил к Ч[ерткову.] Довольно хорошо обошлось. Вечер и обед скучно. Голд[енвейзер]. Посидел у Саши приятно.
18 июл. Е. б. ж.
[18 июля.] Жив, но плох. Все таже слабость. Ничего не работаю, кроме ничтожных писем и чтения Паскаля. С[офья]А[ндреевна] опять взволнована. ‘Я изменил ей и оттого скрываю дневники’. И потом жалеет, что мучает меня. Неукротимая ненависть к Чер[ткову]. К Леве чувствую непреодолимое отдаление. И скажу ему, постараюсь любя, son fait [сущность его поведения.). Был господин писатель тяжелый. Ездил в Тихвинское. Оч[ень] устал. Вечером б[ыли] Голд[енвейзер] и Черт[ков], и С[офья] Анд(реевна] готова б[ыла] выйти из себя. Ложусь спать.
19 июля. Спал порядочно, но оч[ень] слаб, перебои. Писал ядовитую статью в Конгресс мира, письма. С[офья] А[ндреевна] с утра лучше, но к вечеру с приездом докторов хуже. Саша телом нехороша: и кашляет, и насморк. Больше писать нечего. Ложусь, 12-й час. Записать важное о девушках. Да, ездил к милым людям в Овсяннико[во].
20 июля. Оч[ень] дурно себя чувствую. Сидел на лавочке в елочках, писал письмо Ч[ерткову]. Пришли доктора. Россолимо поразительно глуп по ученому, безнадежно. Потом поправлял добавление в конгресс. Оч[ень] мрачно. Ничего не проявил, но дурно, что недоволен. Ездил с Фил[ей] по Засеке верхом. Поспал и записываю:
1) Идет в душе не перестающая борьба о Леве: простить или отплатить жестким, ядовитым словом? Начинаю яснее слышать голос добра. Нужно, как Франциск испытать радость совершенною, признав упреки дворника заслуженными. Да, надо.
2) Как легко выместить делом, словом, и как трудно простить, но за то какая радость, если осилишь. Надо добиваться.
3) Вера, то чему верят, есть ничто иное, как суеверие. Люди предпочитают веру сознанию, п[отому] ч[то] вера тверже и легче, также тверда и легка, как следование обычаю, и легко переходит в привычку, но сама вера всегда не тверда, шатка и не вызывает движения духовной жизни. Она всегда неподвижна и задорна, вызывает желание обращения других, как и не может быть ина[че], так как основывается на общест[венном] мнении, а чем больше людей разделяет веру, тем она тверже. Вера есть дело мирское, удобное условие для телесной жизни. (Зачеркнуто: Духовн[ое]) Сознание Бога — дело души, неизбежное условие разумной, хорошей жизни. Вера всегда stationaire, сознание всегда движется. Для ‘верующих’ движение жизни совершает[ся] в области телесной, для сознающих в области духовной.
4) Не могу в душе простить В[еру] за ее падение. И ясно понял сейчас всю жестокость (Слово: жестокость — вписано.), несправедливость этого. Стоить только вспомнить свое мужское половое прошедшее. Да, ни на чем так не видно, что общественное мнение устанавливалось не женщинами, а мужчинами. А женщина уже потому меньше, чем мужчина подлежит осуждению, что она несет всю великую тяжесть последствий своего греха — роды, позор, мужчина же ничего. ‘Не пойман, не вор’. Павшая женщина или родившая девушка, В., опозорена перед всем миром, или прямо вступает в класс презренных существ, б-ей. Мужчина же чист и прав, если только ве заразился, Хорошо бы выяснить это.
21 июля, 10 г. Я. П. (Мысли под N. 1, 2 и 3 вписаны в Дневник рукой А. Л. Толстой.)
1) Вы спрашиваете, как понимать такие и такие слова евангелия, откровения, или Библии, находя в таких словах, или противоречивое, или неясное, или просто нелепое. На это ваша недоумение отвечаю следующее: Читать надо Евангелие и все книги, признаваемые Св. Писанием, точно так же обсуживая их содержание, как мы обсуживаем содержание всех тех книг, которые читаем и потому, встречая противоречивое, неясное, или нелепое, не отыскивать разъяснений, а прямо откидывать все таковое, приписывая важность и значение только тому, что согласно с здравым смыслом и, главное, нашей совестью. Только при таком отношении к так называемому Свящ[енному] Писанию, чтение его и, в особенности Евангелия, может быть полезно.
2) Наука — это богадельня, или скорее поприще успеха среди толпы, открытое для всех самых умственно и нравственно тупых людей. Занимаясь наукой, он может не сознавать того, что он делает, считая букашечки или перечисляя книги и, выписывая из них, что подходить под избранную тему, может или ничего не думать, или выдум[ыв]ать в том безжизненном, никому ни на что не нужном, соображении какую-нибудь теорию и быть вполне уверенным, что он делает самое важное на свете дело.
3) 1) Тип ученого, 2) тип честолюбца, 3) корыстолюбца, 4) верующего консерватора, 5) тип кутилы, 6) разбойника, в принятых пределах, 7) в неприятных, 8) правдивого человека, но в обмане, 9) славолюбца писателя, 10) социалиста. революционера, 11) ухаря, весельчака, 12) христианина полного, 13) борющегося, 14) ………. (Многоточие в подлиннике.) Нет конца этим чувствуемым мною типам.
21 июля. Все также слаб и тоже недоброе чувство к Льву. Записал о характерах. Надо попытаться. Ничего не работал. Ездил хорошо с Булгак[овым]. Обед. Читал Вестн[ик] Европы. Голден[вейзер], Черт[ков]. Опять припадок у С[офьи] А[ндреевны]. Тяжело. Но не жалуюсь и не жалею себя. Ложусь спать. От Тани милое письмо о Франциске.
22 июля. Оч[ень] мало спал. Ничего не работал. (Зачеркнуто: Ездил) Заснул (Зачеркнуто: после) до завтрака. Ездил с Голденв[ейзером]. Писал в лесу. Хорошо. Дома опять раздражение, волнение. За обедом еще хуже. Я взял на себя и позвал гулять, и успокоил. Был Ч[ертков]. Натянуто, мучительно, тяж[ело]. Терпи казак. Читаю Лабрюьера.
23 июля. Очень тяжело, оч[ень] нездоров, но нездоровье ничто в сравнении с душевн[ым] состоянием. Ну, да что. Je m’entends (Я понимаю то, что хочу сказать]. Что то в животе, не мог устоять против прось[бы] лечения. Принял слабит[ельное]. Не действует. Справил письма и целый день лежал. Миша с женой и детьми. Ольга с детьми и Лев. Помоги, Г[оспо]ди, поступать, (Зачеркнуто: наилучш[им]) как ты постановил, но, кажется, я врежу и себе и ей уступчивостью. Хочу попытать иной прием.
24 июля. Опять тоже и в смысле здоровья и в отношении к С[офье] А[ндреевне]. Здоровье немного лучше. Но за [то] с С[офьей] А[ндреевной] хуже. Вчера вечер[ом] она не отходила от меня и Ч[ерткова], чтобы не дать нам возможности говорить только вдвоем. Нынче опять тоже. Но я встал и спросил его: согласен ли он с тем, что я написал ему? Она услыхала и спрашивала: о чем я говорил. Я сказал, что не хочу отвечать. И она ушла взволнованная и раздраженная. Я ничего не могу. Мне самому невыносимо тяжело. Ничего не делаю. Письма ничтожные и читаю всякие пустяки. Ложусь спать и нездоро[вым], и беспокойным.
25. Соня всю ночь не спала. Решила уехать и уехала в Тулу, там свиделась с Андреем и вернулась совсем хорошая, но страшно измученная. Я все нездоров, но несколько лучше. Ничего не работал и не пытался. Говорил с Львом. Тщетно. Ложусь спокойным, потому что, благодар[я] Бога, любовный. Тут ночует хороший Голденв[ейзер].
26 июля Е . б . ж.
[26 июля.] Жив, но грустно, хотя здоровье немного лучше, и занимался: О Безумии. Письма. Не могу—привыкнуть ко (Зачеркнуто: лжи) необходимости (Зачеркнуто: скры) вечной осторожности. Пишу и то с опасением. Ездил верхом. Сыновья, (Имена: Андрей и Лев — надписаны.) Андрей и Лев оч[ень] тяжелы, хотя разнообразно каждый по своему. Ложусь спать, Записать:
1) Есть один вечный, человеческий закон любви, а суеверы науки, наследуя зверей, нашли закон борьбы и приложили его к человеческой жизни. Какое безумие!
Писал коротенькое письмо Ч[ерткову], и хорошее от него. Согласен с ним.
27 июля. Опять все тоже. Но только как будто затишье перед грозой- Андр[ей] приходил спрашивать: есть ли бумага? Я сказал, что не желаю отвечать. Оч[ень] тяжело. Я не верю тому, чтобы они желали только денег. Это ужасно. Но для меня только хорошо. Ложусь спать. Приехал Сережа.
Письмо от Тани — зовет, и Мих[аила] Сергеевича. Завтра посмотрю. (Следующие 6 мыслей вписаны в тетрадь дневника рукою А. Л. Толстой. Печатается по тексту Записной книжки.)
1) История наказания есть постоянная его отмена. Иеринг.
2) Спасаясь от разбойников случайных, признаваемых разбойниками, мы отдаемся в руки разбойников постоянных, организованных, признаваемых благодетелями, отдаемся в руки правительств.
3) Человек сознает себя Богом и он прав, п[отому] ч[то] Бог есть в нем. Сознает себя свиньей, и он тоже прав, п[отому] ч[то] свинья есть в нем. Но он жестоко ошибается, когда сознает свою свинью Богом.
4) Старушка говорить, что мир и человека сотворил Батюшка Царь Небесный, а ученый профессор, что происхождение человека есть результат борьбы видов за существование и что мир есть тоже продукт эволюции.
Разница между этими двумя воззрениями, и явно в пользу старушки, та, что старушка своими словами о творчестве Батюш[ки] Царя Небесного явно признает, как в происхождении человека — его души, так и в происхождении мира, нечто непонятное, недоступное уму человеческому, ученый же профессор хочет своими крошечными наблюдениями и выводами из них, хочет прикрыть то основное, непонятное и недоступное, что должно быть признано и отделено от доступного и понятно[го] для того, чтобы это доступное и понятное было действительно доступно и понятно.
5) Мы не признаем закон любви, свойственный человеку, открытый нам всеми величайшими мудрецами мира и сознаваемый нами в нашей душе, потому что мы не видим его на вещественных явлениях мира, [а] видим, видим в вещественном мире закон борьбы, свойственный животным и потому признаем закон борьбы, приписывая его человеку. Какое ужасное и грубое заблуждение! А оно, то считается миросозерцанием, свойственным самым просвещенным людям.
6) Хорошо спросить себя: что, согласишься ли ты, делая то, что ты считаешь делом Божьим — своим назначением, не говоря уже о личном счастье, согласишься ли быть всеми осуждаемым и презренным? Хорошо спросить себя и ответить: да, но к счастью, такого положения, при котором человек, делая дело Божие, не нашел бы ни в ком сочувствия, такого положения никогда не было и не может быть.
28 июля. Вес тоже нездоровье — печень и нет умствен[ной] деятельности. Дома спокойно. Приехала Зося. Ездил с Душаном, Сережа тут был. Слава Б[огу], все было преувеличено. Да, у меня нет уже дневника, откровенного, простого дневника. Надо завести. .
29 июля. Поша приезжает, я рад. Все ничего не работаю. На душе не дурно. Хороший юноша Борисов был. Ездил с Душаном. Сыновья, оч[ень] тяжело. Написал Ч[ерткову] письмецо. Зося приятна своей художественной, литературной чуткостью. Письма мало интересные. Винт вечером. И хороший разговор с Николаевым. Думал хорошо о том, как надо отучать себя от мысли о будущем и еще о том — не помню.
30 июля. Здоровье немного лучше, много спал. Оч[ень] интересные письма. Ничего не делал, кроме писем. Ездил к Ив[ану] Ив[ановичу], отдалъ корректуры. Дома обед. Поша с детьми, Голд[енвейзер]. С сыновьями также чуждо. Думал хорошо о необходимости молчания. Буду стараться. (Зачеркнуто: От С. письмо) Ложусь спать, проводив Зосю. С[офья] А[ндреевна] огорчилась от того, ч[то] не пригласили ее играть. Я ничего не говорил. Так и надо.
31 июля. Все не бодр, особенно умственно. Ничего не пишу — тем лучше. Письма неинтересные. С[офья] А[ндреевна] хорошо говорила о вчерашнем, признавая свою чрезмерную чувствительность. Оч[ень] хорошо. Я ездил с Душаном. После обеда хотел читать, приехали Ладыжинск[ие] и много говорили, и я много говорил лишнего. Получил письмо от Ч[ерткова] и ответил ему несколько слов. Все хорошо. Ложусь спать.
1 Авг. Е. б. ж.
[1 августа.) Жив, но плох. Письма плохо отвечал. Корект[уры] от Ив[ана]Ив[ановича] плохи. Ездил в Овсянниково. Вялость ума и упьппе. Довольно хорошо молчу. Саша опять слабеет здоровьем. Записать есть кое что. После.
2 Авг. Все также тяжело на душе, и та же вялость. Ходил утром много. Мало писем. Поправлял коректур[ы] слабо. От Тани письмо прекрасное. Она 6едняжка за меня страдает. Ездил за рожью. С[офья] А[ндреевна] выехала проверять. Вот кто страдаетъ. И я не могу не жалеть, как ни мучительно мне. С Пошей хорошо говорил вечером. Сейчас ложусь.
3 Авг. Е. б. ж…
[3 августа.] Жив, тоскливо. Но лучше работал над корректурами. Чудное место Паскаля. Не мог не умиляться до слез, читая его и сознавая свое полное единение с этим, умершим сотни лет тому назад, человеком. Каких еще чудес, когда живешь этим чудом?!
Ездил в Колпну с Голд[енвейзером]. Вечером тяжелая сцена, я сильно взволновался. Ничего не сделал, но чувствовал такой прилив к сердцу, что не только жутко, но больно стало.
4 Авг. Все не записываю мысли. День прошел смирно. Много посетителей пустых. (Пункты 1—12 выписаны из Записной книжки в тетрадь Дневника рукой В. Ф. Булгакова. (См. стр. 198—200.)) Слаб телесно и на душе не хоро[шо], не добро.
5 Авг. Е. б. ж.
[5 августа) Записать: 1) Привычка — великое дело. Привычка делает то, ч[то] те поступки, которые прежде всякий раз требовали усилия, борьбы духовного с животным, уже перестают требовать усилия и внимания, который могут быть употреблены на следующие в работе дела. Это — известка, которая скрепляет положенные камни так, что на них можно класть новые. Но та же благодетельная сторона привычки может быть причиною безнравственности, когда борьба была решена в пользу животного: Есть людей, казнить, воевать, владеть землей, (Следующие два слова при переписке в Дневник, как не разобранные, заменены многоточием.) пользоваться проституцией и т. п.
2) Да, вера, суеверия, фанатизм дают большую силу самоотречения в жизни, но происходит это от того, что устанавливается одно, главное, даже единственное, большею частью возможное дело жизни, дающее исполнение всего закона жизни: исполнение церковных законов, оскопление, самосожигание, уничтожение неверных и т. п. — Без веры суеверия, для исполнения закона Бога нужно не (Слово: для в Дневнике вписано рукой Толстого. В тексте Записной книжки вместо: для написано: исполнение) для чего либо одного, определенного, а для (Слово: для в Дневнике вписано рукой Толстого.)решения всех самых важных (Слово: важных в Дневнике вписано рукой Толстого. В тексте Записной книжки вместо: важных написано: различных)вопросов жизни, на основании общего закона Бога: — любви. И такая деятельность не дает таких ярких проявлений, как первая.
3) Чем больше самоотречения, тем труднее удержаться в смирении (Слово: смирении вписано рукой Толстого.), и наоборот.
4) 1 Ав. Слова умирающего особенно значительны. Но ведь мы умираем всегда и особенно явно в старости. Пусть же помнит старик, что слова его могут быть особенно значительны.
5) ‘Он бросился на колени, плакал, причитал, просил Б[ога] научить спасти (В тексте, переписанном в Дневник, вместо: спасти его написано: спастись.) его, но в глубине души чувствовал, что это все вздор и никто не спасет его’.
6) Какая ужасная, или скорее, удивительная дерзость или безумие тех (Следующее слово надписано Толстым.) миссионе[ров], к[оторые], чтобы (Следующее слово вписано Толстым.) цивилизовать, просветить ‘диких’, учить их своей церковной вере.
7) То, что мы называем миром, слагается из двух частей: из сознания и того, что сознается. Не было бы сознания, не было бы мира, но нельзя сказать, что не было бы мира, не было бы сознания. (Так ли)?
8) Часто на словах говоришь, что с человеком нельзя говорить о вещах, недоступных ему, но на деле не удерживаешься и часто совершенно бесполезно тратишь слова и раздражаешься за то, что тебя не понимает тот, кто не может понять.
9) Жизнь вся эгоистическая есть жизнь неразумная, животная. Такова жизнь детей и животных, не плодящихся. Но жизнь вся эгоистическая для человека взрослого, обладающего разумом, есть противоестественное состояние —сумасшествие. Таково положение многих женщин, живших с детства законно эгоистической жизнью, потом (Исправлено Толстым: эгоизм из переписанного: эгоистической) эгоизм семейной животной любовью, потом эгоистической супружеской любовью, потом материнством и потом (Далее вписано рукой Толстого: лишившись и исправлены следующие два слова из слов: семейного эгоистической)лишившись семейной, внеэгоистической жизни: детей, (Следующие три слова вписаны рукой Толстого.) остаются с рассудком, но без любви (Следующее слово вписано рукой Толстого.) всеобщей, в положении ж и в о т н о г о. Положение это ужасно и оч[ень] обыкновенно.
10) Ты хочешь служить другим, работник хочет работать. Но для того, чтобы с пользой работать, нужно иметь орудие, и мало того — иметь, надо, чтобы орудие было хорошо. Что же ты с своими свойствами, характером, привычками, знаниями — представляешь ли ты из себя хорошее орудие для служения людям? Служить надо тебе не людям, но Богу, и служение Ему — ясно, определенно. Оно в том, чтобы ты увеличивал в себе любовь. Увеличивая же в себе любовь, ты не можешь не служить людям, и будешь служить так, как это нужно и тебе, и людям, и Богу.
11) Несчастен не тот, кому делают больно, а тот, кто хочет сделать больно другому.
12) Всякий человек всегда находится в процессе роста, и потому нельзя отвергать его. Но есть люди до такой степени чуждые, далекие в том состоянии, в котором они находятся, что с ними нельзя обращаться иначе, как так, как обращаешься с детьми — любя, уважая, оберегая, но не становясь с ними на одну доску, не требуя от них понимания того, чего они лишены. Одно затрудняет в таком обращении с ними — это то, что вместо любознательности, искренности детей, у этих детей равнодушие, отрицание того, чего они не понимают и, главное, самая тяжелая самоуверенность.
5 Авг. Чувствую себя свежее, но суета не дает работать. Да и не надо. Поправил письмо священнику. Письма мало (Зачеркнуто: не, надписано: мало) интересные. Американец globe trotter [кругосветный путешественник). Ездил с Душаном. С[офья] А[ндреевиа] слаба, нервна. Был Фокин. Продолжаю сомневаться. His holiness хочет приехать. Не знаю, как решить. Радуюсь тому, что утром хорошо молился с сознанием любви ко всем. Ложусь.
6 Авг. Е. б. ж.
[6 августа.) Жив. Ходил по елочкам. Прочел и написал письма. Думал писать о безумии. Не захотелось. Лежа пришла важн[ая] мысль — забыл. Приехал Короленко. Оч[ень] прия[тный], умный и хорошо говорящий человек. А все-таки тяжело говорить, говорить.
7 Августа. Унылое состояние. Попытался писать. О Безумии. Ничего не могу. Королен[к]у пригласил походить со мной утром и хорошо поговорили. Он умен, но под суеверием науки. Потом ездил верхом. Измок. Сушился у Сухининых. Дома Голденв[ейзер], и тяжело. Саше дать выписать: (Дальнейшие шесть пунктов, до 8 августа, выписаны в тетрадь Дневника из Записной книжки рукой А. Л. Толстой. Печатается по тексту Записной книжки. См. стр. 201—803.)
1) Редко встречал человека более меня одаренного всеми пороками: сластолюбием, корыстолюб[ием], злостью, тщеславием и, главное, себялюбием. Благодарю Бога за то, ч[то] я знаю это, видел и вижу в себе всю эту мерзость и все таки борюсь с нею. Этим и объясняется успех моих писаний.
2) (В переписанном тексте Да,) И одурение это особенно сильно и неизлечимо п[отому], ч[то] люди не видят, не хотят, не могут видеть его. А не хотят не могут видеть, по[тому] ч[то] вполне довольны собой, своим положением. Мы в эволюции, в прогрессе. (Последняя фраза пропущена при переписке в Дневник.) У нас аэропланы, у нас подводн[ые] лодки….. Чего же еще? Вот дай срок, и все будет прекрасно. И в самом деле, нельзя не восхищаться немыслящим людям аэропланами и т. [п]…… К чему нибудь, да появились они. А появились они, п[отому] ч[то] 0,99 рабов делают то, что велят 0,01 и, правда, что делаются чудеса. И люди верят, ч[то] чудеса эти нужны, и потому не могут, не хотят изменять жизнь (Следующих двух слов нет в Записной книжке. Вместо них в Дневник переписано: Дурная жизнь производит), производящую эти чудеса. (Следующие две фразы до: Разве — в Дневник не переписаны.) Чудеса поддерживают дурную жизнь. Дурная жизнь производить чудеса. Разве можно улучшить жизнь, продолжая жить дурно. Одно нужно: поставить на первое место нравственные требования, а поставь на первое место нравственные требования, и тотчас же уничтожатся аэропланы и….
3) Масарик писал: Дело не в том, что нет религии, а есть глупая, ложная религия. Религия прогресса. И пока она не уничтожит[ся]—нет исправления. Вера в эволюцию, а потому ‘служить’. Получаю письма. Самоуверенность общая, здесь самоувер[енность] частная. Служить тому, что знаем и чего хот[им].Религия же истинп[ая] в том, чтобы служить тому, чего мы не знаем, а мы хотим служить, как мы хотим и как служим, и что дальше, то все хуже (Переписано в Дневник: и говорим), но говор[им]: Пройдет! Нам нужна вера в эволюцию.
4) Трудно себе представить тот переворот, к[оторый] произойдет во всей вещественной жизни людей, если люди не то, что станут жить по любви, но только перестанут жить злобной, животной жизнью.
5) Если уже говорить о (В переписанном тексте: Б[ог] пропущено.) Б[оге] Творце, то Б[ог], сотворивший по их понятию человека, не могущего понимать иначе, как при ограничении пространства и времени, этот Бог, по их понятию, находится тоже в пространстве и времени, т. е. вездесущ (пространство) вечен (время). Оч[ень] хорошо.
6) Сначала кажется, что жить только перед Б[огом] не твердо, мало, искусственно, неестественно. А только попытайся жить так и увидишь, как легко, и твердо, и естественно. Ведь все так. (В переписанном в Дневник тексте последний абзац помещен в предшествующую запись, N 5)
Не для того ли и дана человеку жизнь во времени, чтобы он мог утвердить себя в жизни в Боге?
Разве не тоже самое, когда люди живут только перед людьми: политические деятели, ученые, художники. Как ни пусты все эти деятельности, как ни сомнительны все их результаты, люди отдают им всю жизнь. То как же не отдать всю свою жизнь на деятельность для души, всегда плодотворную, всегда свободную и всегда вознаграждаемую?
8 Авг. Только встал, выбежала С[офья] А[ндреевна], не спавшая всю ночь, взволнованная, прямо больная. Ходил, потом ее искал. Ничего не мог писать. Ездил с Булг[аковым]. Пришли Телят[инские] ребята. Но 5 человек, обеща[вшие] прийти, не пришли. Все это похоже на подвох. Слава Богу, только жалко их. Печень не действует — мрачно телесно, а душевно все таки хорошо. С Соней хорошо поговорил[и]. Должно быть поеду к Тане. Она же приезжает. Теперь 12-й час. Ложусь.
9 Авг. Оч[ень] в тяжелом серьезном настроении. Опять и думать не могу о какой-нибудь умствен[ной] работе. Много ходил. Ездил к М[арье] А[лександровне]. Милый народ. Дома ужасн[ый] Фере, ужасный по своей непроницаемой, наивной буржуазности. Потом Венгер. Я был нехорош с тем и другим. Саша опять столкнулась с Сон[ей]. Приежает Таня. Ложусь, 12-ый час.
10 Авг. Оч[ень] слаб. Рано встал. Ходил с трудом. Хорошо записал кое что. Письма. Ездил приятно с Душаном. С[офья] А[ндреевна] упала. Ночь не спала. Но спокойна. Вечером были солдаты — Евреи три и один политический — хохол. Впечатление ненужное и скорее неприятное.
1) Как легко простить кающегося, смиренного и как трудно потушить в себе rancune (злопамятство], недоброжелательство к оскорбившему, самоуверенному, самодовольному! А таких то и важно выучиться прощать.
В первый раз вчера, когда писал письмо (Зачеркнуто чернилами рукой Толстого.) (солдату, почувствовал весь грех этого ужас[ного] дела. (Не то)).
2) Любовь есть сознание себя проявлением Всего — единство себя и Всего — Любовь к Б[огу] и ближним.
3) Стоить только сознать себя смиренным и тотчас же перестаешь быть им.
[12 августа.) 11, 12 Авг.
Удивляюсь, как пропустил вчерашний день. Вчера б[ыло] письмо, оч[ень] интересное. Я отвечал нынче. Вчера и нынче ничего не писал. Только ответил на важные письма. Нынче не выходил. Все оч[ень] слаб. Ложусь, сейчас 12-й час.
1) Полезно приучаться, когда один на один, не делать такие поступки, к[отор]ые не сделаешь при людях: не убить муху, не рассердить[ся] на лошадь… и т. п., и делать при людях такие поступки, за к[оторые] знаешь, что тебя осудят, но к[оторые] ты не считаешь дурными.
2) Бог это само в себе без ограничения то духовное начало, к[отор]ое я сознаю своим ‘я’ и к[отор]ое признаю во всем живом.
13 Авг. Е. б. ж.
[13 августа.) Здоровье немного лучше. Проливной дождь, ходил по террасе. Подошел в одной рубахе промокший человек. Я не покормил его, вообще не по братски обошелся с ним. Пожал руку. Глупая демонстрация. Письма довольно интересные, но все-таки нет охоты работать. И не надо. Хорошо на душе — добро. Была бывшая барыня, фельдшерица. Все тож[е] служение людям и половая любовь. Записать:
Как хорошо бы развенчать хорошенько эту (В подлиннике: эти) любовь. Показать суеверие этой любви,
14 Авг. Оч[ень] дурное состояние С[офьи] А[ндреевны] с утра. Мое же здоровье лучше. Письмо от Ч[ерткова] и мое к нему. Ходил по елочкам, ездил верхом с Душаном. Вечером Хирьяков приятный, Голденв[ейзер], Димочка. Столкновение с Сашей. Она сама пришла и развязала. — Трудно очень, но держусь. Теперь 12-ый час. Ложусь. Завтра едем.
[Кочеты.] 15 Авг. Проснулся нездоровый. С[офья]А[ндреевна] едет с нами. Пришлось встать в 6 часов. Ехал тяжело. Письма ничтожные. У Тани оч[ень] приятно. Сейчас ложусь, с тяжелым состоянием и телесным и духовным. Читал книгу Страхова, Федора: Искание Истины. Очень, очень хорошо. (Следующие два пункта выписаны из Записной книжки рукой А. Л Толстой. Воспроизводятся по Записной книжке.)
1) Какая странность: я себя люблю, а меня никто не любит.
2) Вместо того, чтобы учиться жить любовной жизнью, люди учатся летать. Летают очень скверно, но перестают учиться жизни любовной, только бы выучиться кое как летать. Это все равно, как если бы птицы перестали летать, и учились бы бегать или строить велосипеды и ездить на них.
16 Авг. Все тоже состояние умственной слабости. С большой радостью читал Страхова: Иск[ание] Истины и написал ему письмо. Ходил два раза гулять. Опять дождь. Объяснение с Соней, слава Богу, хорошо кончившееся. У Тан[и] оч[ень] мило. Пропасть гостей и слишком людно и роскошно. Ложусь.
17 Авг. Спал хорошо, гулял. Кое что записал, в ‘записник’, но нехорошо. Пришел домой слабый умственно. Ничего не хочется писать. И хорошо. Сонливость, слабость. Приезжал скопец Анд[рей] Яков[левич]. О ‘батюшке’ Петре Федоровиче. Опять гулял и молился оч[ень] горячо, хорошо. Спал. Обед, вечер. С[офья] А[ндреевна] спокойна — первый день, но к вечеру немного возбуждена. Играл в карты, ничего не делал.
18 Августа. Все тоже, таже слабость умственная. Ничего не делал. Соня огорчилась известием о разрешении Ч[ерткову] жить в Т[елятинках]. Письма неинтересные. На душе доволь[но] хорошо, хотя грустно. И это дурно. Приехал Сережа и Дмитр[ий] Олсуфьев. Был на представлении в школе. Хорошо очень. Ездил верхом.
19 Авг. Опять все тоже. Слабость. Отсутствие энергии к работе. Письма ничтожные. Говорил с С[офьей] А[ндреевной] и напрас[но] согласился не делать портреты. Не надо уступки. И теперь писать не хочется. Ложусь, 12-й час.
20 Авг. Е. б. ж.
[20 августа.) Жив и более жив, чем ожидал. Немного свежее головой. Утром поправил Предисловие. Письма оч[ень] ничтожные. Хороша социалистическая брошюра: Aux antipodes de la morales. L’energie et la matiere. L’energie stationaire et la matiere dynamique [Противникам нравственности. Энергия и материя. Стационарная энергия и динамическая материя.]. Удивительно! И это им кажется оч[ень] ясно! Соня все тревожна и жалка. Ездил верхом с Диомидовым. Он.. добрый. Ложусь спать. Желудок все не действует.
21 Авг. Е. б. ж.
[21 Августа.] Более жив, чем вчера. Опять изменял предисловие. Поправил корректуру книжечки: Смирение, — хорошо. Не ездил верхом, а ходил в Веселое, говорил с старухой. Вечер винт. И совестно.
22 Авг. Чувствую себя гораздо лучше. Все еще нет охоты заниматься и кроме того, занят был корректурами книжечек. Поправил все, кроме одной: После смерти. Ездил к Сталоверу. Вчера он хорошо рассказывал. Особенно хорошо б[ыло] то, как его племянник помягчил от того, что побил его, дядю. Он не противился. Саша хорошо записала. Нынче вечером были крестьяне, и впечатление тяжелое, неприятное. Особенно один — богатый консерватор и самоуверенный говорун. С[офья] А[ндреевна] спокойна. Вечером винт. Ложусь.
23 Авг. Бодро гулял и думал. Сочинял сказочку детям. И еще на тэму: Всем Равно, и тут же характеры. Наметил сказку. Ходил по парку. Докончил ‘Книжечки’. Вечером винт. Ложусь. С[офья] А[ндреевна] спокойна.
24 Авг. Продолжаю чувствовать себя здоровым. Утром читал Le Bab [?]. Оч[ень] интересно и ново для меня. Потом письма. Надо бы было писать сказку детскую. Таничка хорошо рассказа[ла] ее. Почему нет (Зачеркнуто: энергии) охоты писать. А надо бы. Ходил один к Александровке. Вечером дочитывал Баба. Ложусь. С[офья] А[ндреевна] хороша. Если бы только не тревожилась, не подозревала.
Записать: 1) Хожу по парку и думаю о том, какое состояние у детей Сухотиных, сколько шагов кругом парка, буду ли сейчас по приходе пить кофе и т. п. И мне ясно, что и моя ходьба — мое телесное движение, и мои мысли — не жизнь. Что же жизнь? И ответ я знаю только один: жизнь есть (Зачеркнуто: постоянное] освобождение духовного начала души от ограничивающего ее тела. И потому явно, что те самые условия, к[отор]ые мы считаем 6едствиями, несчастьями, про к[отор]ые говорим: это не жизнь (как я говорил и думал про свое положение), что это самое только и есть жизнь, или) по крайней мере, возможность ее. Только при тех положениях, к[отор]ые мы называем бедствиями и при к[отор]ых начинается борьба души с телом, только при этих положениях, начинается возможность истинной жизни и самая жизнь, если мы боремся сознательно и побеждаем т. е. (душа) (В подлиннике слово: душа зачеркнуто. В Записной книжке, с которой Толстой переписывал в Дневник, не зачеркнуто.) побеждает тело.
2) Временная жизнь в пространстве дает мне возможность сознавать свою безвременность и духовность, т. е. независимость от времени и пространства.
3) Если бы не было движения во времени и вещества в пространстве, я бы не мог сознавать свою бестелесность и вневременность: не было бы сознания.
4) Только сознание своего не изменяющегося, бестелесного ‘я’ дает мне возможность постигать тело, движение, время, пространство. И только движение вещества во времени и пространстве дает мне возможность сознавать себя. Одно определяет другое.
5) Для того, чтобы решить чему или кому верить или чему или кому не верить (Зачеркнуто: не миновать решения и обратиться) — решить может только свой разум.
6) Внешний мир есть только вещество в движении. Для того же, чтобы было движение вещества необходима отдаленность предметов вещества, и такая отдаленность прежде всего во мне: я отделен от всего мира и потому узнаю отделенность других существ друг от друга и от всего мира. Отношение предметов вещества между собою определяются мерами пространства, отношение движения отдел[ьных] предметов определяются (Следующие два слава исправлены из: временем) мерою времени (нехорошо, неясно).
7) Плохо, когда богатым не стыдно, а 6едным не незавидно.
8) Всем Равно — заглавие очерков характеров.
9) Я могу сознавать, что мне хочется есть, что мне хочется сердиться, что мне хочется узнать… Кто же этот, к[оторый] сознает?
(Ошибочно написано: 9) Следует: 10. Далее зачеркнуто: то одни церковники с Далее переправлено: правительством на: правительство и зачеркнуто: обманывали. Надписано: Прежде … с помощью одной церкви обманывало) [10] 9) Прежде правительство с помощью одной церкви обманывало народ, чтобы властвовать над ним, теперь (Зачеркнуто: же они) тоже правительство понемногу подготавливает для этого дела и науку, и наука очень охотно и усердно берется за это дело.
[11] 10) Духовенство и сознательно и (В Записной книжке (см. стр. 29): преимущественно.) преемственно бессознательно старается для своей выгоды не давать народу выйти из того мрака суеверия и невежества, в к[отор]ый оно завело его.
25 Авг. Пишу перед обедом. Ничего нового. Хотел продумать сказочку: не вышло. Письмо одно хорошее из Владимира. С дочерьми тяжелый разговор. Написал письмо Ч[ерткову]. Он, говорить, болен.
26 Авг. Хорошо на душе. Сказка для детей не вышла. Получил письма и корректуры. Читал Vedic Magazine. Оч[ень] хорошо изложение Вед и Area Samai1. Ездил в Треханетово. Очень тяжела роскошь — царство господское и ужасная бедность —курных изб. Ложусь, поздно.
27 Авг. Е. б. ж.
[27 августа.] Жив. Но все ничего не работаю. Целый день был занят Чепуриным, рабочим, ездившим в Англию, Америку, Японию. Читал его книгу в рукописи, оч[ень] плохо написанную, и говорил с ним.
28 Авг. Е. б. ж.
[28 августа.) Жив. И здоров. Гулял с учителем, хорошо говорил. Потом ребята — яблоки. Дома поправил ‘Правдивость’ и письма мало интересные. Ходил в Треханетово. Оч[ень] хорошо б[ыло] на душе. Опять ребяткам яблоки. Простился с Чепуриным. Вечером не удержался — возразил С[офье] А[ндреевне], и началось. Не выпускает и говорить. Письмо от Левы — нехорошее очень. Помоги Господи.
29 Авг. Опять пустой день. Прогулки, письма. Думать думаю и хорошо, но не могу сосредоточиться. С[офья]А[ндреевна] была оч[ень] возбуждена, ходила в сад и не возвращалась. Пришла в 1-м часу. И хотела опять объяснения. Мне б[ыло] очень тяжело, но я сдержался, и она затихла. Она решила ехать нынче. Спасибо Саша решила ехать с ней. Прощалась оч[ень] трогательно, у всех прося прощение. Очень, очень мне ее любовно жалко. Хорошие письма. Ложусь спать. Написал ей письмецо.—
30 авг. Грустно без нее. Страшно за нее. Нет успокоения. Ходил по дорогам. Только хотел заниматься. Приехал Mavor. Профессор. Очень живой, но профессор и государственник, и нерелигиозный. Классический тип хорошего ученого. Письмо от Черткова. Присылает статьи английские. Ничего даже не читал. Вечер[ом] карты. Голова болит. От Саши телеграмма. Доехали хорошо. Ложусь. А одумыв[ал] поутру работу о безумии и безрелигиознос[ти]— хорошо!
31 Ав. Е. б. ж.
[1 сентября.) Нынче 1 Сен. Вчера не записал. Утром ходил как всегда, кое что путное думал и записал. Письма мало интересныt. Потом поехал к Матвеевым. Оч[ень] сильное впечатление контраста достойных уважения, сильных, разумных, трудящихся людей, находящихся в полной власти людей праздных, развращенных, стоящих на самой низкой степени развития — почти животных. Устал от них. Они все на границе безумия. Обед. Усталость, карты. Записать много чего, но теперь хоть одно:
1) Люди, одаренные разумом и сознанием божеств[енного] начала в себе, соединяющего их, вместо того, чтобы развивать в себе это начало, хотят передвигаться быстрее лошадей, оленей, летать, как птицы, и заглушают в себе то, что дано им для их блага, и стараются развить в себе то, что не дано и не нужно им. Удивительно!
Сегодня встал рано, хорошо гулял, записал молитву детям. Поправил переписку с Аншиной и сажусь, мож[ет] б[ыть], за работу.
Немножко поработал. Написал после обеда письма Соне и Бирюкову. Приехали Мамонтовы. Еще более резко безумие богатых. А я играл с ними в карты до 11 часов и стыдно. Хочу перестать играть во всякие игры. Ложусь усталый.
2 Сент. Рано встал, мало спал, забрел далеко и оч[ень) устал. Записал о неподвижности духовн[ого] я во времени, кажется не дурно. Пришел усталый, читал Пошино описание ссылки, написал ему. Хочу перестать играть в карты, как то совестно. Не брался за работу. Теперь 2 часа. Еду верхом.
Тоже надо бы бросить. Записать:
1) Сначала кажется, что (Зачеркнуто: все вместе со мною движется во времени) движусь ‘я’ — ego, со всем миром, но чем дальше (Зачеркнуто: освобождаешься от) живешь, тем яснее становится, что движусь не я, а я, мое истинное ‘я’ неподвижно, вне времени, а движется мимо этого ‘я’ весь мир вместе с моим телом, к[отор]ое плешивеет, беззубеет, слабеет, движется мимо ‘я’ весь мир, освобождая ‘я’ от обмана жизни во времени.
2) Чем больше сознает человек свою духовность, тем яснее он понимает обман своего, кажущегося движения во времени. Вечер[ом] — не помню.
3 Сент. Вчера утром ходил, до Образцо[вки] не дошел. Вернулся и начал писать с такимъ увлечением, какого давно не испытывал. Поехал верхом в Треханетово к мужику. Лошади пала. Сильное впечатление, старик старше меня, (Зачеркнута: и в пару) у него молотят. Мамонтова. Саша приехала. Дома также мучительно тяжело. Держись, Л[ев] Н(иколаевич]. Стараюсь. Вечер[ом] не хотел играть, но сел за других.
4 С. Рано, мало спавший поехал в Трехан[етово] и в Образц[овку]. Ужасающая бедность. Насилу держусь от слез. Письма. Одно ругат[ельное]. Ходил по пар[ку]. Поспал. Иду обедать. Записать:
1) Понятие греха и совершение поступков и воздержание от поступков, не ради выгоды или славы людской, а ради страха греха, есть необходимое условие истинно-человеческой, (Зачеркнуто: жизни) разумной, доброй жизни. Люди, живущие без понятия греха и без воздержания от него живут одной животной жизнью. И так живут все так называемые, просвеченные люди.
2) Жизнь, без понимания ее смысла, т. е. без религии есть то, что называется сумасшествием. Когда же сумасшествие становится общим большого количества людей — оно (Зачеркнуто: усиливается) смело проявляется и доходить до высших пределов самоуверенности. Так что уже люди здравые считаются сумасшедшими и таких людей запирают или казнят.
3) Как по закону тяготения все вещественное стремится к единению, так же и все духовное стремится к такому же единению по закону любви.
4) Я умер — мой дух перестал жить в моем теле, но тот же мой истинный я, мой дух живет и будет продолжать жить в других существах, понимавших и понимающих меня. —‘Но это уже не твой будет дух’, говорят на это. ‘То то и хорошо, что к этому тому, что останется жить после меня не будет примешана личность — отвечаю я. Личность есть то, что мешает слиянию моей души со Всем. А после смерти останется мой дух, но не будет личности’.
Сегодня 5 Сен. Встал рано, бодро ходил по парку и хорошо, мно[го] думал и записал. Сейчас еще хочу записать:
1) Материалисты прямо говорят, что они своими научными, опытными исследованиями все объяснили, свели к общим законам: осталось одно незначительное среди других, психическое явление, еще не сведенное к объяснение опытным путем, но ca ne tardera pas [За этим дело не станет.].
Удивительная глупость или скорее сумасшествие, — учтиво сказать — уклонение от здравого смысла! То, на чем основана вся жизнь, в чем состоит вся жизнь, что должно быть основанием всякого изучения, это одно пропускается в надежде, что оно вот вот на днях объяснится каким-нибудь профессором из Берл[ина] или Гамбурга. Удивительно!
2) Ах, если бы всегда помнить, что ты стоишь перед самим Богом, перед высшим, доступным тебе проявлением Его, когда ты стоишь перед человеком.
5 Сент. 1910. Нынче встал не рано. Гулял по парку. Записал, кажется, не дурно о движении, простр[анстве] и времени. Потом пытался продолжать работу, но мало сделал, не пошло. По ужасной погоде, дождю, ездил к Андр[ею] Яковл[евичу]. Он проводил меня домой. Приехала С[офья] А[ндреевна]. Очень возбуждена, но не враждебна. Потом приехала С. Стах[ович]. Ложусь. 11 часов.
(Запись 6 сентября занесена в Дневник рукой А. Л. Толстой.) 6 Сентября. Кочеты. Проснулся больной, вероятно, гангрена старческая. Приятно было, что не вызвало не только неприятного, (Зачеркнуто: Записать: 1) Сознание самосознание.) но скорее приятное чувство близости смерти. Кроме того слабость и отсутствие аппетита. Приятное известие из Трансвааля о колонии непротивленцев. Ничего не ел, теперь вечер, приехал кинематограф. Попробую пойти смотреть. Говорил с С[офьей] А[ндреевной], все хорошо.
Записать: 1) Сознание, сущность сознания есть нечто непостижимое, непреодолимое, то, что мы называем духом, душою. Сознание заключено в известной части вещества, это вещество есть наше тело, и вот сознание посредством внешних отношений (органов) к другим телам, веществам познает окружающий мир. В этом сущность жизни человеческой.
[8 Сентября.) 7—8. Вчера здоровье было лучше. Только нога болит, и pas pour cette fois [Только не в этот раз.]. Как определено свыше, пускай так и будет. Оно уже есть, только мне не дано видеть.
Только написал письма одно Индусу, одно о непротивлении русскому. С[офья] А[ндреевна] становится все раздражительнее и раздражительнее. Тяжело. Но держусь. Не могу еще дойти до того, чтобы делать, что должно спокойно. Боюсь ожидаемого письма Ч[ерткова]. 7-го была милая чета Абрикосов[ых], кинематограф и нынче 8-го все, кроме М[ихаила] С[ергеевича] и Зоси, все уехали в Новосиль. Я походил на солнце. С[офья] А[ндреевна] непременно хотела, (Зачеркнуто: снимать) что[бы] Дранков снимал ее со мною вместе. Кажется работать не буду. Не спокоен. Ничего не писал. (Зачеркнуто: Полу[чил]) Ходил по парку, записал кое что. Получил письмо от Ч[ерткова] и С[офья] А[ндреевна) его письмо. Еще перед этим б[ыл] тяжелый разговор о моем отъезде. Я отстоял свою свободу. Поеду, когда я захочу. Оч[ень] грустно, разумеется п[отому], ч[то] я плох. Ложусь спать.
9 Сент. Е. б. ж.
[9 сентября.] Жив, но плох. С утра началось раздражение, болезненное. Я же не совсем здоров и слаб. Говорил от всей души, но очевидно, ничего не было принято. Оч[ень] тяжело. Понемногу два раза ходил по парку. Вечер[ом] играл в карты. (Зачеркнуто: читал) Скучно, дурно, а иногда странное чувство чего то нового. Ложусь поздно, усталый.
10 Сент. Встал рано. Мало спал, но свежее вчерашнего. С[офья) А[ндреевна] все также раздражена. Оч[ень] тяжело. Ездил с Душ[аном] немного верхом. Хорошее письмо от крестьянина о вере. Отвечал. И оч[ень] хорошее от Итальянца в Риме о моем мировоззрении. С[офья] А[ндреевна) 2-й день ничего нее ест. Сейчас обедают. Иду просить ее пойти обедать. Страшные сцены целый вечер.
11 Сент. Дурно спал, сердце слабо. Ничего не могу делать. Ходил два раза по парку. Душан удивителен своей ненавистью Евреев, вместе с (Зачеркнуто: хр[истианской] рел[игией]) признанием основ любви. Сейчас иду обедать. Уныло и трудно.
12 Сент. С[офья] А[ндрееваа] уехала со слезами. Вызывала на разговоры, я уклонился. Никого не взяла с собой. Я оч[ень], оч[ень] устал. Вечером читал. Беспокоюсь о ней.
13 Сент. Слаб сердцем. Ходил и почти ничего не записал. Думал о Гроте. Нельзя написать того, что думаю. Ездил с Душаном верхом. Холодный ветер. Хорошее письмо от Гусева. Глупое от Ададур[ова]. Отвечал. Ложусь спать, усталый. E sempre bene [И все к лучшему.].
14 Сен. Е. б. ж.
[14 сентября.] Жив и даже оч[ень] много сплю. Ничего не писал, кроме письма Гроту. Слабо. Ездил к Голицыной с М[ихаилом] С[ергееичем]. Очень много нужно записать, но поздно, ложусь спать.
1) Помнить, что в отношениях к С[офье]А[ндреевне] дело не в моем удовольствии или неудовольствии, а в исполнении в тех трудных условиях, в к[оторые] она ставит меня, дела любви.
2) Мы всегда погоняем время. Это значит, что время есть форма нашего восприятия, и мы хотим освободиться от этой стесняющей нас формы.
(Вся запись 13 сентября вписана в Дневник из Записной книжки рукой А. Л. Толстой. Воспроизводится по Записной книжке. Нумерация мыслей по Дневнику.) 15 Сент. 10 г. Кочеты.
1) Да, сначала кажется, что мир движется во времени и я иду вместе с ним, но чем дальше живешь и чем больше духовной жизнью, тем яснее становится, что мир движется, а ты стоишь. Иногда ясно сознаешь, иногда опять впадаешь в заблуждение, что ты движешься со временем. Когда же понимаешь свою неподвижность—независимость от времени, понимаешь и то, что не только мир движется, а ты стоишь, но с миром вместе движется твое тело: ты седеешь, беззубеешь, слабеешь, болеешь, но это все делается с твоим телом, с тем, что не ты. А ты все тот же — один и тот (В тексте, переписанном в Дневник, пропущено: же всегда) же всегда: 8-летний и 82-летний. И чем больше сознаешь это, тем больше сама собой переносится жизнь вне себя, в души других людей. Но не это одно убеждает тебя в твоей (В тексте, переписанном в Дневник: неподвижной независимости) неподвижности, независимости от времени — есть более твердое сознание того, что я, то, что составляет мое я независимо от времени одно, всегда одно и несомненно есть: это сознание своего единства со Всем, с Богом.
Хорошо, я неподвижно, но оно освобождается, т. е. совершается процесс освобождения, а процесс непременно совершается во времени. Да, то снятие покровов, которое составляет освобождение, совершается во времени, но я все-таки неподвижно. Освобождение сознания совершается во времени: было больше, стало меньше, или б[ыло] меньше — стало больше сознания. Но само сознание одно—неподвижно, оно одно есть.
2) Разве бы я мог, удержать память, большую часть духовного внимания направлять на сознание и поверку себя.
3) Тщеславие, желание славы людской основано на способности переноситься в мысли, чувства других людей. Если человек живет одной телесной, эгоистической жизнью, эта способность будет использована им опять та[ки]для себя, для того, чтобы, догадываясь о мыслях и чувствах людей, вызвать в них похвалы, любовь к себе. В человеке же, живущем духовной жизнью, способность эта вызовет только сострадание другим, знание того, (В тексте, переписанном в Дневник: что) чем он может служить людям — вызовет в нем любовь. Я, слава Б[огу], испытываю это.
4) Никогда не испытывал в сотой доле того сострадания, сострадания до боли, до слез, (При переписке в Дневник пропущено: которой испытываю теперь,) которое испытываю теперь, когда хоть в малой степени стараюсь жить только для души, для Б[ога].
5) Нынче 5 Сент. 1910 ясно понял значение вещества, пространства, движения, (времени). Пространство —мера вещества, время — мера движения. Если я говорю, ч[то] вещество твердо, то я говорю только то, что оно тверже другого, менее (В тексте, переписанном, в Дневник: твердо) твердого. Железо тверже камня, камень — дерева, дерево —глины, глина—воды, вода—воздуха, воздух—эфира, эфир—чего? Все это меры твердости по отношению нуля твердости, к[оторый] я знаю в себе. Тоже с пространством!. Сириус дальше солнца, солн[це] — земли, зем[ля]—луны, луна—Сибири, Сибирь—Москвы, и так до моей руки, моего тела, до нуля расстояния, к[оторое] я знаю в себе. Опять тоже в движении — времени. Геологич[еские] (В переписанном тексте в Дневник: геология,) первороды раньше растений, растения раньше животных, животные — раньше человека, Египтяне раньше Евр[еев] Евр[еи]—Греков и так далее до нуля времени во мне, тоже до нуля движения во времени, к[оторый] я знаю в себе. И потому есть и реально только то, ч[то] бестелесно— внепространственно и неподвижно, т. е. вневременно. И это есть то самое, что я сознаю собою. (Дурно выразил], но хорошо).
6) Материнство для женщины не есть высшее призвание.
7) Самый глупый человек это тот, к[оторый] думает, что все понимает. Это особый тип.
8) Думать и говорить, что мир произошел посредством эволюции, или что он сотворен Богом в 6 дней, одинаково глупо. Первое все-таки глупее. И умно в этом только одно: не знаю и не могу, и не нужно знать.
9) Вместо того, чтобы те, на кого работают, были благодар[ны] тем, кто работают — благодарны те, кто работают тем, кто их заставляет на себя работать. Что за безумие!
10) Не могу привыкнуть смотреть на ее слова, как на бред. От этого вся моя беда.
Нельзя говорить с ней, п[отому] ч[то] для нее не обязательна ни логика, ни правда, ни сказанный ею же слова, ни совесть — это ужасно.
11) Не говоря уже о любви ко мне, к[оторой] нет и следа, ей не нужна и моя любовь к ней, ей нужно одно: чтобы люди думали, что я люблю ее. Вот это то и ужасно:
12) Одно и только одно, мы (В переписанном тексте написано зачеркнутое слово: все) несомненно знаем, это одно единственно несомненно и прежде всего известное нам есть наше ‘я’, наша душа, т.е. та бестелесная сила, к[оторая] связана с нашим телом. А потому и всякое определение чего бы то ни б[ыло| в жизни, всякое знание в основе своей имеет это одно, общее всем людям знание.
13) Прогресс ни для отдельного человека, ни для рода человеческого не имеет никакого значения, п[отому] ч[то] происходит во времени, к[оторое] бесконечно. Прогресс во времени есть только необходимое условие возможности, сознания блага, совершенствования.
[17 сентября.] Два дня пропустил: 16 и сегодня 17 Сент.
Вчера поутру немного поправил письмо Гроту. И потом ничего особенного, кроме письма из Ясной, о[чень] тяжелого.
60 писем, большей частью ничтожных. Заним[ался] опять поправкой письма Грота. Выходить лучше. Ездил с Душаном. Письмо от Ч[ерткова]. Перевод Gandhy. Письмо Ms Mayo. Копия письма к С[офье] А[ндреевне]. Все оч[ень] хорошо. Записать есть немного. Завтра.
20 Сент. Ни завтра 18, ни 19 ничего не писал. 18-го поправлял письмо Гроту и кое какие письма. Нездоровилось — живот. Ходил немного. Вечер[ом]читал интересную книгу:
Ищущие Бога.
19-го все нездоров, не трогал письма Гр[оту], но серьезнее думал о нем. Утром ходил. Интересный рассказ Кудрина об отбытии ‘наказания’ за отказ. Книга Купчинск[ого] была бы оч[ень] хороша, если бы не преувеличение. Читал: И[щущие] Б[ога]. Телеграмма из Ясной, с вопросом о здоровии и времени приезда.
Сегодня встал почти здоровый. Ходил, читал, теперь 11-й час. Не хочется писать. И не сажусь за работу.
Так ничего и не делал. Читал. Вечером опять тоже. Поздно лег.
21 Сент. Мало спал и как будто возбужд[ен]. Гулял. Хочется писать.
— Исправил Грота. Ездил к В[ере] П[[авловне], с Таней и М[ихаилом] С[ергеевичем]. Больше ничего.
22 С. Опять мало спал и возбужден. Не одеваясь оч[ень] хорошо поправил Грота. Записать пустяки:
1) Нигде, как в деревне, в помещичьей усадьбе не видна так ясно вся греховность жизни богатых.
[Ясная поляна.) Проехали оч[ень] хорошо. Заезжали к милым Абрик[осовым]. Жалел, что не заехал в школу Горбова. Он вышел с ребятами. Дома застал С[офью] [Андреевну] раздраженной: упреки, слезы. Я молчал.
23 С. Нынче с утра С[офья] [Андреевна] ушла куда то, потом в слезах. Было оч[ень] тяжело. Куча писем. Есть интересные. Саша раздражена и не права. Обедалъ, читал М[акса] Мюллера Индийскую философию. Какая пустая книга. Потерял маленькую книжечку.
Был Николаев с милыми мальчика[ми]. Ложусь, 12 часов. Избегаю пасьянсы, хочу избегать игры. Жизнь только в настоящем.
24 Сент. Ходил к Николаеву и к Калужским, валяют валенки. Дома книги: немецкая Шмита о науке, письмо к Индусу о пра[ве]. Шмит пустобрех научный. Моод тоже поучает. Ездил с Булг[аковым]. Милая Мар[ья] Александровна. С[офья] А[ндреевна] б[ыла] неприятна. К вечеру прошло. Она больная, и мне жалко ее от души.
Да, немножно просмотреть: ‘Не[т] в мире виноватых’. Можно продолжать. Записать:
1) В первый раз ясно понял все значение жизни в настоящем: Избегать всего, что делаешь и думаешь, имея в виду будущее: игры, загадывания, забота от впечатлений от моих поступков, и главное в каждый момент, что теперь может (и) должно быть хорошо, п[отому] ч[то] в моей власти отнестись к тому, что совершается как к работе внутренней. Несколько раз испытывал и всегда с успехом.
2) Знание и наука разница. Знание — все, наука — часть. Так же, как разница между религией и церковью.
25 С. Встал, написал письмо. Гулял. (Зачеркнуто: Почта интересная) Написал на гулянии другое письмо Малиновск[ому] о смертн[ой] казни. С почты коррект[уры] Ив[ана] Ив[ановича] поправлял. Недоволен. Не кончил. (Зачеркнуто: Ездил с) Неприятное снимание фотограф[ий.] Ездить с Булгак[овым] хорошо. С Сашей хорошо поговорил. Весь вечер читал книгу Малиновского: много хорошого и нужного материала. Ложусь, 12-й [час].
26 Сен. Дурно спал, дурные сны. Встав, перевесил портреты по местам, ходил. Начал писать Чешским юношам, продолжал заниматься книжками Для Души. Немного более довол[ен]. Студент Чеботарев. Ему предстоит воинск[ая] повинность. Он сам не знает, как поступить. Искренний человек, понравился мне. Поехал верхом с Душ[аном]. Вернувшись, застал С[офью] А[ндреевну] в волнении. Она сожгла портрет Ч[ерткова]. Я б[ыло] начал говорить, но замолчал — невозможно понять. Вечером Хирьяков и Николаев. Я оч[ень] устал. С[офья] А[ндреевна] пыталась опять говорить. Я отмалчи[вался]. Сказал только до обеда то, что она перевесила (Зачеркнуто: выкинула) в моей комнате мои портре[ты], потом сожгла (Зачеркнуто: мой)портрет моего друга, и я оказываюсь винов[ат] во всем этом. Продолжение дня б[ыло] то, что Саша с В[арварой] Михайловной вернулись по вызову М[арьи]А[лександровны]. С[офья] А[идреевна] встретила их бурно, так что Саша решила уехать.
27 Сен. С утра проводил Сашу, — она уехала совсем в Телят[инки]. Гулял, записал прибавление к письму Грота. Дома книжки и письма. Больше ничего. Ездил верхом к Туле. Здоровье хорошо. Держусь. Кое-что записать. Был Хирьяков. Послал книжки Горбунову и письмо Аншиной в газеты.
28 С. Е. б. ж.
[28 сентября.) Жив. Но нездоров, слаб. Приезжала Саша. Я ровно ничего не делал и не брался за дело, кроме писем, и тех мало. Ездил к М[арье] А[лександровне]. Там Николаев. Возвращаясь, на выезде из деревни, встретил Ч[ерткова] с Ростовце[вы]м. Поговорили и разъехались. Он явно б[ылъ] оч[ень] рад. И я также. Веч[ером] читал. Одна книга писателя из народа, соревнователя Горького, а интересная книга: Antoine Guerisseur. Верное религиоз[ное] мировоззрение, только нехорошо выраженное. Да, забыл записать: был ужасный офицер. Я думал, ч[то] он тяготится своим положением военного, а он о корне [?] (В подлиннике осталось не зачеркнутым: lа) — слабость, lache (слабый, подлый,], потом о физиологии, о наследственных клеточках. Я не выдержал и сказ[ал], что прежде всего надо перестать носить орудия убийства и, что я много марал бумаги, и, что кому я нужен, тот найдет все, что я умею и могу сказать, в моих писаниях и раскланялся и ушел.
29 Сен. Встал рано. Мороз и солнце. Все слаб. Гулял. Сейчас вернулся. Прибежала Саша. С[офья[ А[ндреевна] не спала и тоже встала в 8-мъ часу. Оч[ень] нервна. Надо быть осторожнее. Сейчас, гуляя раза два ловил себя на недовольстве то тем, что отказался от своей воли, то тем, что будут продавать на сотни тысяч новое издание, но оба раза поправлял себя тем, что только бы перед Богом быть чистым. И сейчас сознаешь радость жизни. Записать: (Зачеркнуто: Если есть какой)
Да, еще молился хорошо: Г[оспо]ди, Владыко живота моего и Царю Небесный. Записать:
1) Если есть какой-нибудь Бог, то только тот, которого я знаю в себе, как самого себя, а также и во всем живом. Говорят: нет материи, вещества. Нет, она есть, но она только то, посредством чего Б[ог] не есть ничто, (Зачеркнуто: а живет) не есть (Зачеркнуто: мерт) не живой, но живой Б[ог], посредством чего Он живет во мне и во всем. Зачем, это я не знаю, но знаю что это есть.
Надо помнить, что моя душа не есть что то — как говорят — божественное, а есть сам Бог (Зачеркнуто: и что). Как только я Бог, сознаю себя, так нет ни зла, ни смерти, ничего, кроме радости.
2) Сейчас в дурном духе: все нехорошо, все мучает, все не так, как бы мне хотелось. И вот вспоминаю, что жизнь моя только в том, чтобы освобождаться от того, что скрывает мне меня, и тотчас же все перестанавливается. Все, что мучило представляется пустяками, не стоящими внимания, тоже, в чем жизнь и что дает ее радости, сейчас передо мной. Только бери. И вместо досады спокойное обращение на себя и то, что мучало становится материалом переработки. А переработка эта всегда возможна и всегда дает лучшую радость жизни.
(Далее весь абзац вписан в тетрадь Дневника из Записной книжки рукой А. Л. Толстой. Воспроизводится по Записной книжке.)
29 Сентября 10 г. Ясная Поляна.
[3.] 1) Какой ужасный умственный яд современная литература, особенно для молодых людей из народа. Во 1-ых, они набивают себе память неясной, самоуверенной, пустой болтовней тех писателей, к[оторы]е пишут для современности. Главная особенность и вред этой болтовни в том, что вся она состоит из намеков, цитат самых разнообразных, самых новых и самых древних писателей. Цитируют словечки из Платона, Гегеля, Дарвина, (В переписанном тексте ошибочно написано: Евангелии) о которых пишущие не имеют ни малейшего понятия, и рядом словечки какого-нибудь Горького, (В Дневнике исправлено рукой Толстого: Андреева, Арцыбашева из: Кнута Гамсуна) Андреева, Арцыбашева и других, о которых не стоит иметь какого (В Дневнике далее переписано: бы то ни было) нибудь понятия, во-вторых, (Следующие пять слов добавлены А. Л. Толстой при переписке.) вредна эта болтовня тем, что, наполняя головы, — не оставляет в них места, ни досуга для того, чтобы познакомиться с старыми, выдержавшими проверку, не только десяти, ста, (По переписанному в Дневнике А. Л. Толстой тексту, это место читается: или ста, но часто тысячи лет, писателей) тысячи лет писателями.
Приезжала Саша. С[офья] А[ндреевна] говорила, что она готова помириться с В[арей]. Потом со мной была трогательна тем, ч[то] благодарила меня за ласковость к ней. Страшно, а хочется думать, что и ее можно победить добром. Ездил с Булгак[овым] по Засеке, около Мясоед[ова]. Очень хорошо. Работы никакой — и не нужно. Только пустые письма и вечером читал пословицы, отмечая и замечательную книгу Бельгийского рабочего, 65 лет[него], почти безграмотного, к[отор]ый имеет кружок верующих в него и проповедует оч[ень] глубокое и верное учете о божественности души — в Бога не веровать надо, а верить, что мы Бог. Все учение в этой вере и в любви — любви к врагам — одна эта любовь настоящая. Много лишнего, неясного, соединения с библейской легендой — Адам, Ева, змея — понимаемой иносказательно, но осн[ова] оч[ень] глубокая и верная. Ложусь спать.
30 Сент. Оч[ень] дурно, слабо себя чувствую. Ничего кроме писем не делал, и то плохо. Ездил с Душаном — приятно. Вечером читал свою биографию, и б[ыло] интересно. Очень преувеличено. Была Саша. С[офья] А[ндреевна] спокойна. Записать:
1) (Кажется, что прежде писал, но нынче особенно живо чувствую:) Бог дышит нашими жизнями. Могу в заблуждение своем сказать себе, что я — я, а Бог сам по себе, или нет Его и могу понять, что я — Он, и тогда все легко и радость и свобода.
2) Соф[ья] Андр[еевна] говорит, что не понимает любви к врагам, ч[то] в этом есть аффектация. Она, да и многие не понимают этого, главное п[отому], ч[то] думают, что то пристрастие, к[оторое] они испытывают к людям, есть любовь. —
1 Окт. Все та же вялость. От Ч[ерткова] письма Лент[овской]и его статья, и еще что то. Читал это. Интересна его работа о душе и хороша. Писем мало и неинтересные. Немного пописал о социализме для чехов. С[офья] А[ндреевна) говорила о том, чтобы видеться с Ч[ертковым]. Я говорил, ч[то] нечего говорить, надо просто перестать дурить, а быть, как всегда. Ездил верхом с Булг[аковым]. С Голденвейзером вечер. А еще читал Мопассана. Семья прелесть. Пусть Саша запишет о матер[ии] и благе.
1) Хотел попросить С[ашу] записать и забыл.
2 Ок. Встал больной. Походил. Северный, неприятный ветер. Ничего не записал, но ночью оч[ень] хорошо, ясно думал о том, как могло бы быть хорошо художественное изображение всей пошлости жизни богатых и чиновничьих классов и крестьянских рабочих, и среди тех и других, хоть по одному духовно живому человеку. Можно бы женщину и мужчину. О, как хорошо могло бы быть. И как это влечет меня к себе. Какая могла бы быть великая вещь. И вот именно задумываю без всякой мысли о последствиях, какие и долж[ны] быть в каждом (Зачеркнуто: художеств[енном]) настояще[м] деле, а также и в настоящем художественном. О, как могло бы быть хорошо. Вчера чтение рассказа Мопассана навело меня на желание изобразить пошлость жизни, как я ее знаю, а ночью пришла в голову мысль поместить среди этой пошлости живого духовно человека. О, как хорошо! (Густо зачеркнуто: Посмотрим) Может быть и будет. Написал два письмеца к Яковле[вой] н Преобр[аженской]. Вдруг захотелось спать после завтрака. И поспа[л] час. Потом беседовал с Павл[ом] Ив[ановичем] и Голд[енвейзером], хорошо. Теперь пора обедать. Была Саша. Она приуныла. Напрасно. Все к лучшему. Только сам не гадь. Стараюсь жить только для души и чувствую, как я далек от этого. С[офья] А[ндреевна] плоха здоровьем. Приезжает Сережа и ночью Таня.
Записать:
1) Бог дышит нашими жизнями и всей жизнью мира. Он и я одно и тоже. Как только понял это, так и стал Богом.
2) Материалистическое объяснение жизни есть совершенно также последствие невежества, как и придумывание машин с вечным движением (получаю от крестьян письма с такими проэктами) (Зачеркнуто: То невеж).Perpetuum mobile [Вечное движение] последствие невежества в механике, материалистическое объяснение жизни последствие невежества в (Зачеркнуто: религии) мудрости. ‘Только знай подмазывай — можно и дегтем, можно и маслом, и будет ходить’.
3) Бог дышит нами и блажен. (Зачеркнуто: Мы ищем блага) Главное свойство Его есть благо. Он понимаем нами, как благо. Мы ищем блага — вся жизнь наша в этом искании, и потому хотим ли мы этого или не хотим, вся жизнь наша — в искании Бога.
Если мы ищем блага себе, своему телесному ‘я’, мы не находим его, вместо благо находим горе, зло, но наши ошибки (Зачеркнуто: наши примеры) своими последствиями самыми разнообразными ведут к благу других людей следующих поколений. Так что жизнь всех людей есть всегда искание блага и всегда достижение его, — но только при ложной жизни — блага для других людей, для всех кроме себя, при правильной жизни достигнете блага и для себя. Если ищем Бога, находим благо. Если ищем истинного блага, находим Бога. Любовь есть только стремление к благу. Главная же основа всего — благо. И потому вернее сказать, что Бог есть благо, чем то, что Бог есть любовь. (Зачеркнуто: Вчера)
3 Окт. Вчера не дописал вечера. Хорошо говорил с Сер[ежей]и Бир[юковым] о болезни Сони. Потом прекрасно играл Голд[енвейзер] и с ним хорошо поговорили. Тани не дождался, поздно заснул.—Сегодня ночью, странное дело, упорно видел скверные сны. Проснулся рано, погулял по хорошей погоде, приехала Саша. С ней хорошо. Писать не хочется.
Записать:
1) Я себе много раз говорил, что при встрече, при общении со всяким человеком надо вспоминать то, что перед тобой стоить проявление высшего духовного начала и соответственно этого воспоминания обойтись с ним. Вспомнить? значит сознать себя, т.е. вызвать в себе Бога. А если вызвал, и уже не ты будешь обходиться с этим человеком, а Бог в тебе то все будет хорошо.
2) Музыка, как и всякое искусство, но особенно музыка, вызывает желание того, чтобы все, как можно больше людей, участвовали в испытываемом наслаждении. Ничто сильнее этого не показывает истинного значения искусства: переносишься в других, хочется чувствовать через них.
3) Венера Милосская, красота женского тела. Все вздор — похоть, облеченная в форму, так назыв[аемого], искусства. (Нехорошо).
4) Забыл что. .
5 Окт. Два дня с 3-го был тяжело болен. Обморок и слабость. Началось это 3-го дня и 3-го Окт[ября]. После дообеденного сна. Хорошее последствие этого было примирение С[офьи] А[ндреевны] с Сашей и В[арварой] М[ихайловной]. Но Чертков еще все также далек от меня. Мне особенно жалко его и Галю, к[отор]ым это оч[ень] больно. Было мало писем, на к[оторые] отвечал]. Вчера же целый день лежал не вставая.
6 Окт. Встал бодрее, не оч[ень] слаб, гулял. Кое что записал. Саша перепишет. Сейчас записать.
1) Гуляя, особенно ясно, живо чувствовал жизнь телят, овец, кротов, деревьев, — каждое, кое как укоренившееся делает свое дело —выпустило за лето побег, семечко —елки, желудь превратились в дерев[о], в дубок, и растут, и будут столетни[ми], и от них новые, и также овцы, кроты, люди. И происходило это бесконечное количество лет, и будет происходить такое же бесконечное время, и происходить и в Африк[е], и в Инд[ии], и в Австралии, и на каждом кусочке земного шара. А и шаров то таких тысячи, миллионы. И вот когда ясно поймешь это, как смешны разговоры о величии чего-нибудь человеческого или даже самого человека. Из тех существ, к[отор]ых мы знаем, да — человек выше других, но как вниз от человека — бесконечно низших существ, к[оторых] мы отчасти знаем, так и вверх должна быть бесконечно[сть] высших существ, к[оторых] мы не знаем п[отому], ч[то] не можем знать. И тут то при таком положении человека говорить о каком-нибудь величии в нем — смешно. Одно, что можно желать от себя, как от человека, это только то, чтобы не делать глупостей. Да, только это.
(Дальнейшие записи мыслей от 6 октября и 7 октября до слов: 6-го ничего не хотелось (стр.115) переписаны в Дневник рукой А. Л. Толстой. Оставляем нумерацию мыслей по Дневнику. Воспроизводятся по Записной книжке.)
1) [а] Бог (В Дневнике ошибочно переписано: движет) дышит нами и блажен. Мы ищем блага, т.е. хотим ли этого, или не хотим ищем Бога. Если мы ищем блага себе (телесн[ое]—личность), мы не находим его, но невольно примером, последствиями служим благу других людей (борьба, техническая] усовершенствования, научные, религиоз[ные] заблужде[ния]). Если же мы сознаем себя Богом, ища блага всех (любовь), (В Дневнике пропущено слово: (любовь)) то находим благо свое. Если ищем Бога — находим благо, если ищем истинное благо — находим Бога. Да, любовь есть последствие блага. Первое не любовь, а благо.
Вернее сказать, что Бог это благо, чем то, ч[то] Б[ог] есть любовь.
2) Человек сознает свою жизнь, как нечто такое, что всегда есть и всегда было и даже не всегда, п[отому] ч[то] ‘всегда’ указывает на время, а что есть и есть, и одно только и есть. Тело мое дано из утробы матери, но я совсем другой я есмь (В Дневнике пропущено слово: есмь).
3) Самый обыкновенный упрек людям, высказывающим свои убеждения, ч[то] они живут несогласно с ними и, ч[то] поэтому убеждения их неискренни. А если подумать серьезно, то поймешь совершенно обратное. Разве умный человек, высказывающий убеждения, с к[оторыми] жизнь его не согласуется, может не видеть этого несогласия? Если же он все таки высказывает убеждения, несогласные с его жизнью, то это показывает только то, что он так искренен, что не может не высказать то, что обличает его слабость и не делает того, ч[то] делает большинство — не подгоняет свои убеждения под свою (В Дневнике ошибочно переписано: жизнь)слабость.
7 Окт. 1910 года. Ясная Поляна.
1) Религия есть такое установление своего отношения к миру, из к[оторого] вытекает руководство всех поступков. Обыкновенно люди устанавливают свое отношение к началу всего — Богу, и этому Б[огу] приписывают свои свойства: наказания, награды, желание быть почитаемым, любовь, к[оторая], в сущности, свойство только человеческое, не говорю уже о нелепых легендах, в к[оторых] бога описывают, как человека. Забывают то, что мы можем признать, скорее не можем не признать, начало всего, но составить себе какое-нибудь понятие об этом начале, никак не можем. Мы же придумываем своего человеческого Бога и за панибрата обращаемся с ним, приписывая ему наши свойства. Это панибратство, это умаление бога более всего извращает религиозное понимание людей и большей частью лишает людей, какой бы то ни было религии — руководства поступков. Для установления такой религии лучше всего оставить бога высоко, не приписывать ему не только творения рая, ада, гнева, желания искупить грехи и т. п. глупости, но не приписывать ему воли, желаний, любви даже. Оставить Бога в покое, понимая Его, как нечто совершенно недоступное нам, а строить свою религию, отношение к миру на основании тех свойств разума и любви, к[оторыми] мы владеем. Религия эта будет та же рслигия правды и любви, как и все религии в их истин[иом] смысле от браминов до Христа, но будет точнее, ясн[ее], обязательнее.
2) Какое страшное кощунство для всякого человека, понимающего бога, как можно и должно — признавание одного Еврея Иисуса — Богом!
6-го ничего не хотелось и не мог работать и не работал. Письма мало интересные. На душе мрачно. Все-таки поехал верхом. Вечером много народа: Страхов с дочерью, Булыгин, Буланже. Мне тяжело и скучно говорить.
7 окт. Мало спал. Та же слабость. Гулял и записал о панибратстве с Богом. Саша списала. Ничего не делал, кроме писем и то мало. Таня ездила к Ч[ерткову]. Он хочет приехать в 8, т. е. сейчас. Буду помнить, что надо помнить, что я живу для себя, перед Богом. Да, горе в том, ч[то] когда один — помню, а сойдусь забываю. Читал Шопенгауера. Надо сказать Ч[ерткову]. Вот и все до 8 часов.
Был Ч[ертков]. Оч[ень] прост и ясен. Много говорили обо всем, кроме наших затрудненных отношений. Оно и лучше. Он уехал в 10-м часу. Соня опять впала в истерич[еский] припадок, было тяжело.
8 Окт. Встал рано, пошел навстречу лошадям отвозившим милую Таничку. Простился с ней. Саша с В[арварой] Михай(ловной] тоже провожали, вернулся домой. Поправил о социлизме. Пустая статья. Потом читал Николаева. Сначала оч[ень] понравилось, но потом, особенно конспект 1-й части, менее. Есть недостатки, неточности, натяжки. Пришла Соня, я ей высказал все, что хотел, но не мог быть спокоен. Оч[ень] разволновался. Потом ездил с Душ[аном], спал, обедал. Вечером читал опять Николаева, конспект 1-й части, к[оторый] мне не понравился. Теперь 11-й час, ложусь.
9 Окт. Е. б. ж.
[9 октября.) Здоровье лучше. Ходил и хорошо поутру думал, а именно:
1) Тело? Зачем тело? Зачем пространство, время, причинность? Но ведь вопрос: зачем? есть вопрос причинности. И тайна, зачем тело, остается тайной.
2) Спрашивать надо: не зачем я живу, а что мне делать.
Дальше не буду выписывать. Ничего не писал, кроме пустого письма. На душе хорошо, значительно, религиозно и от того хорошо. Читал Николаева — хуже. Ездил с Душаном. Написал Гале письмецо. Вечер тихо, спокойно, читал о Социализме и тюрьмах в Р[усском] Б[огатстве]. Ложусь спать.
10 Окт. Встал поздно, в 9. Дурной признак, но провел день хорошо. Начинаю привыкать к работе над собой, к вызыванию своего высшего судьи и к прислушиванию к его решению о самых, кажущихся мелких, вопросах жизни. — Только успел прочитать письма и Кр[уг] Чт[ения] и Н[а] К[аждый] Д[ень]. Потом поправил коррект[уры] 3-ех книжечек ‘Для Души’. Они мне нравятся. Ходил до обеда. Соня (Зачеркнуто: Толст[ая]) Илюш[ина] с дочерью. Буланже и потом Наживин. Хорошо беседовали. Он мне близок. Ложусь спать. Записать:
1) Дело наше здесь только в том, чтобы держать себя, как орудие, к[отор]ым делается хозяином непостижимое мне дело — держать себя в наилучшем порядке, — чтобы, если я соха, чтобы сошники были остры, чтобы, если я светильник, чтоб (Зачеркнуто: быть спо) ничего не мешало ему гореть. Тоже, что делается наши[ми] жизня[ми] нам не дано знать, да и не нужно.
2) Понятие Бога в самой, даже грубой форме — разумеется далеко не отвечающее разумному представлению о нем, все таки оч[ень] полезно для жизни уже тем, что представление о нем, хотя бы самое грубое, переносить сознание в область, с к[отор]ой видно назначение человека и потому ясны все отступления от него: ошибки, грехи.
3) Когда революционеры достигают власти, они неизбежно должны поступать так же, как поступают все властвующие, т. е. совершать насилие, т. е. делать то, без чего нет и не может быть власти.
Jose Ingergnieros.
11 Окт. Летят дни без дела. Поздно встал. Гулял. Дома С[офья] А[ндреевна] опять взволнована, воображаемыми моими тайными свиданиями с Ч[ертковым]. Очень жаль ее, она больна. Ничего не делал, кроме писем и пересмотра предисловия.
Ездил с Душ[аном] оч[ень] хорошо. После обеда беседовал с Наживиным. Записать:
1) Любовь к детям, супругам, братьям это образчик той любви, какая должна и может быть ко всем.
2) Надо быть, как лампа, закрытым от внешних влияний — ветра, насекомых и при этом чистым, прозрачным и жарко горящим. (Зачеркнуто начало следующего абзаца: Радостно чувствую)
Все чаще и чаще при общении с людьми воспоминаю, кто я настоящий и чего от себя требую, только перед Богом, а не перед людьми.
12 Окт. Встал поздно. Тяжелый разговор с С[офьей] А[ндреевной]. Я больше молчал. Занимался поправкой О Социализме. Ездил с Булг[аковым] навстречу С[аше]. После обеда читал Достоевского. Хороши описания, хотя какие то шуточки, многословные и мало смешные, мешают. Разговоры же невозможны, совершенно неестественны. Вечером опять тяжелые речи С[офьи] А[ндреевны]. Я молчал. Ложусь.
13 Окт. Все не бодр умственно, но духовно жив. Опять поправлял о социализме. Все это оч[ень] ничтожно. Но начато. Буду сдержаннее, экономнее в работе. А то времени немного впереди, а тратишь по пустякам. Мож[етъ] быть и (Зачеркнуто: уда[стся] напишешь что-нибудь пригодное (Зачеркнуто: еще).
С[офья] А[ндреевна] очень взволнована и страдает. Казалось бы, как просто то, что предстоит ей: доживать старческие годы в согласии и любви с мужем, не вмешиваясь в его дела и жизнь. Но нет, ей хочется — Бог знает чего хочется — хочется мучить себя. Разумеется болезнь, и нельзя не жалеть.
14 Окт. Все тоже. Но нынче телесно оч[ень] слаб. На столе письмо от С[офьи] А[ндреевны] с обвинениями и приглашением, от чего отказаться? Когда она пришла, я попросил оставить меня в покое. Она ушла. У меня б[ыло] стесне[ние] в груди и пульс 90 слишком. Опять поправлял о социализме. — Пустое занятие. Перед отъездом пошел к С[офье] А[ндреевне] и сказал ей, что советую ей оставить меня в покое, не вмешиваясь в мои дела. Тяжело. Ездил верхом. Дома Г-жа Ладыженская. Я совсем забыл ее.
Спал. Приехал Ив[ан] Ив[анович]. Хорошо говорил с ним и Беленьким. Читал свои старинные письма. Поучительно. Как осуждать молодежь и как не радоваться на то, ч[то] доживешь до старости.
15 Окт. Встал рано, думал о пространстве и веществе, запишу после. Гулял. Письма и книжечка — половая похоть. Не нравится. Приехали Стах[ович], Долгорук[ов] с господином и Горбунов, и Сережа. С[офья] А[ндреевна] спокойнее (Зачеркнуто: но б[ыло] стол[кновения)). Ездил с Душаном. Хотел ехать к Ч[ертковым], но раздумал. Вечером разговоры, не оч[ень] скучные. Ложусь спать.
16 Окт. Не совсем здоров, вял. Ходил, ничего не думалось. Письма, поправлял О Соц[иализме], но скоро почувствовал слабость и оставил. Сказал за завтраком, что поеду к Ч[ертковым]. Началась бурная сцена, убежала из дома, бегала в Телят[инки]. Я поехал верхом, послал Душ[ана] сказать, что не поеду к Ч[ертковым], но он не нашел ее. Я вернулся, ее все не было. Наконец, наш[ли] в 7-мъ часу. Она пришла и неподвиж[но] сидела одетая, ничего не ела. И сейчас вечером объяснялась не хорошо. Совсем ночью трогательно прощалась, признавала, что мучает меня и обещала не мучить. Что то будет?
17 Окт. Встал в 8, ходил по Чепыжу. Оч[ень] слаб. Хорошо думал о смерти и написал об этом Ч[ерткову]. С[офья] А[ндреевна] пришла и все также мягко, добро обходилась со мной. Но очень возбуждена и много говорить. Ничего не делал, кроме писем. Не могу работа[ть], писать, но слава Б[огу], могу работать над собой. Вес подвигаюсь. Читал Шри Шанкара. Не то. Читал Сашин дневник. Хоро[шо,] просто, правдиво. Был Перпер и Без. из Ташкента. Я говорил с Перпе[ром] дурно, напрасно горячился. Ложусь спать — слаб. Близкой смерти не противлюсь.
18 Окт. Все слаб. Да и дурная погода. Слава Б[огу] беъ желания чувствую хорошую готовность смерти. Мало гулял. Тяжелое впечатление просителей двух — не умею обойтись с ними. Грубого ничего не делаю, но чувствую, что виноват и тяжело. И по делом. Ходил по саду. Мало думал. Спал и встал оч[ень) слабый. Читал Дост(оевского] и удивлялся на его неряшливость, искусственность, выдуманность и читал Никол[аева] ‘Понятие] о Боге’. Оч(ень), оч[ень] хороши первые 3 гл[авы] 1-й части. Сейчас готовлюсь к пост[ели]. Не обедал и оч[ень] хорошо.
19 Окт. Ночью пришла С[офья] А[ндреевна]: ‘Опять против меня заговор’. — ‘Что такое, какой заговор?’ — ‘Дневник отдан Ч[ерткову]. Его нет’.—‘Он у Саши’. Оч[ень] б[ыло] тяжело, долго не мог заснуть, п[отому] ч[то] не мог подавить недоброе чувств[о]. Болит печень. Приехала Молоствова. Ходил по елочкам, на[си]лу двигаюсь. Записать:
1) Представление мира вещественного во времени и пространстве не имеет в себе ничего действительно существующего(реального), а есть только наше представление. Это так, п(отому] ч[то] представление это само по себе внутренне противоречиво. Вещество не может быть понимаемо иначе, как в ограниченных пределах пространства, а между тем пространство (Зачеркнуто: беспредельно)бесконечно, т. е. без пределов. Всякая вещь, чтобы быть вещью должна быть чем-нибудь ограничена, ограничена другой вещью: Земля воздухом, (Зачеркнуто: возд(ух]) частицы воздуха газами, газ тончайшими газами. А те?….
Точно тоже и со временем. Время определяет продолжительность явлений, а между тем, время само по себе бесконечно, и потому, всякая принадлежность по отношению к бесконечности не имеет никакого значения. Жизнь микроорганизма менее продолжительна, чем жизнь человека, а жизнь человека — чем жизнь планеты, а жизнь планеты? Так что все меры продолжительности имеют только относительное значение, сами же по себе суть только x/? [неизвестное, деленное на бесконечность], и потому все равны между собой, какой бы ни был х.
2) Жить перед Богом, не значит жить перед каким то Б[огом] на небе, а значит, вызвать в себе Б[ога] и жить перед ним.
3) Солдатство вызывает потребность патриотиз[ма], оправдывающего подлости солдатства. Патриотизм вызывает потребность солдатства, поддерживающего патриотизм.
(Зачеркнуты два варианта мысли N. 4. Первый вариант: Когда сознаешь Бога в себе и себя Богом, то во-первых, сознаешь Бога и в других существах (особенно в людях), и другие существа собою, и во 2-хъ, сознаешь Бога и в Нем самом, и себя сознаешь Богом. Сознание Бога в себе самое легкое и яркое, и дает успокоение и свободу, сознание Бога в других существах, требующее усилия (дает), кроме избавления от зла, дает радость жизни, сознание Бога в нем самом избавляет от зла, дает радость и сознание вечности.
Второй вариант, вписанный между строками, с поправками, по первому варианту: Можно сознавать Бога в себе самом, можно сознавать его и в себе и в других существах (особенно в людях),и можно сознавать Бога и в себе самом, и в других существах, и в Нем самом. Сознание Бога в себе избавляет от зла, сознание Бога и в других существах избавляет от зла и дает радость, сознание Бога в Нем самом избавляет от зла, дает радость и (сознание вечности))
4) Можно сознавать Бога в себе самом. Когда сознаешь Его в себе самом, то сознаешь Его и в других существах (и особенно живо в людях). Когда сознаешь Его в себе и в других существах, то сознаешь Его и (Зачеркнуто: себя) в Нем самом.
— Опять ничего не делал, кроме писем. Здоровье худо. Близка перемена. Хорошо бы прожить последок получше. С[офья] А[ндреевна] говорила, что жалеет вчерашнее. Я кое-что высказал, особенно про то, что, если есть ненависть хоть к одному человеку, то не может быть истинной любви. Разговор с Молоств[овой], скорее слушание ее. Дочитал, пробегал 1-й том Карамазовых. Много есть хорошего, но так нескладно, Великий инквизит[ор] и прощание Засима. Ложусь. 12.
20 Е.б.ж.
[20 октября.] Жив, и даже несколько лучше. Но все-таки ничего серьезно не работал. Поправлял о Социал[изме]. Тяжелое впечатле[ние] от просителей. Ездил далеко с Душ[аном]. Приех[ал] Мих[аил] Новиков. Много говорил с ним. Серьезно умный мужик. Пришел еще Перевоз[ников] и Титов сын, революционер. Утром простился с Молоств[овой]. Все спокойно.
21 Окт. Ходил не думая. Дома много писем, отвечал. Попробовал продолжать О Соц[иализме] и решил бросить. Дурно начато, да и не нужно. Будут только повторения. Потом пришли Ясенкие ‘лобовые’. Говорил с ними. Слишком мы далеки: не понимаем друг друга. Ходил по саду. Обед. Вечером приехал Дунаев. Много говорить. Устал. Одиночества мучительно хочется. Что то было записать, забыл. В таком состоянии, как теперь, хорошо и оч[ень] хорошо то, ч[то] чувствуешь презрение к себе. С С[офьей] А[ндреевной] хорош[о].
22 Ок. Все ничего не работаю. Дунаев добрый, горячий, естественно притворный. От Ч[ерткова] письмо хорошее. Не ездил, а ходил. Говорил с отходниками. Ничего не записал. В письме Досеву много правды, но не вся. Есть и слабость. Даже для писания Дневника нет охоты. Николае[ва] книга прекрасная. ..
23 Ок. Письмо к Досеву для меня больше всего программа, от исполнения к[отор]ой я так далек еще. Одни мои разговоры с Новыковым показывают это. Смягчающее вину — это печень. Да, надо, чтобы и печень не только слушалась, но служила. Je m’entends [Я понимаю то, что хочу сказать]. Записать.
1) Я потерял память всего, почти всего прошедшего, всех моих писаний, всего того, что привело меня к тому сознанию, в каком живу теперь. Никогда думать не мог прежде о том состоянии, ежеминутного памятования своего духовного ‘я’ и его требований, в к[отор]ом живу теперь почти всегда (Зачеркнуто: как же). И это состояние я испытываю без усилий. Оно становится привычным. Сейчас после гулянья зашел к Семену поговорить об его здоровье и б[ыл] доволен собой, как медный грош и потом, пройдя мимо Алексея, на его здоровканьи почти не ответил. И сейчас же заметил и осудил себя. Вот это то радостно. И этого не могло бы быт, если бы я жил в прошедшем, хотя бы сознавал, помнил прошедшее. Не мог бы я так, как теперь жить большей частью безвременной жизнью в настоящем, как живу теперь. Как же не радоваться потери памяти? Все, что я в прошедшем выработал (хотя бы моя внутренняя работа в писаниях) всем этим я живу, пользуюсь, но самую работу — не помню. Удивительно. А между тем думаю, что эта радостная перемена у всех стариков: жизнь вся сосредотачивается в настоящем. Как хорошо!
Приехал милый Булгаков. Читал рефер[ат], и тщеславие уже ковыряет его. — Письмо доброе от Священника, отвечал ему. Немного подвинулся в статье о социализме, за к[отор]ую опять взялся. Ездил верхом. Весь вечер читал копеечные книжечки, разбирая их по сортам. Написал утром Гале письмецо. От Гусева письмо его о Достоевск[ом], как раз тоже, что я чувствую.
24 Ок. Нынче получил два письма: одно о статье Мережк[овского], обличающем меня, другое от Немца за границей, тоже обличающее. И мне было больно. Сейчас же подумал с недоумением: зачем нужно, чтоб людей бранили, осуждали за их добрые стремления? И сейчас же понял, как это не то, ч[то] оправдывается, но как это неизбежно, необходимо и благо деятельно. Как бы вознесся, возгордился человек, если за бы этого не было, как бы незаметно удовлетворение мнению людскому подменило бы для него исполнение дела своей души. Как сразу освобождает такая ненависть и презрение людей — незаслуженный, от заботы о людском мнении и переносит на одну единственную, незыблемую основу жизни: исполнение (Зачеркнуто: своей) воли своей совести, она же и воля Бога.
Приехал Гастев и Г-жа Альмединген.Читал письма и отвечал, больше ничего не делал. Утром объискался. Начал делать несвойственную годам гимнастику и повалил на себя шкаф. То то дурень. Чувствую себя слабым. Но помню себя, и за то спасибо. Немного занялся социализмом. Гастев оч[ень] хорошо рассказывал о Сютаеве и казаке. Необходимо для народа руководитель в религиозн[ой] области и начальник в мирской.
1) Очень живо представил себе рассказ о Священнике, обращающем свободного религиозного человека, и как обратитель сам обращается. Хороший сюжет. Ездил с Булг[аковым]. Вечер тяжело.
25 Окт. Встал оч[ень] рано, но все таки ничего не делал. Ходил в школу и к Прокоф[ью], поговорил с его сыном отданным в солдат[ы]. Хороший малый, обещал не пить. Потом немного о Социализме. Ездил в школу с Альмед[инген] и потом с Душаном далеко. Вечером читал Montaign’а. Приехал Сережа. Он мне приятен. С[офья]А[ндреевна] все также тревожна.
26 Ок. Видел сон. Грушенька, роман, будто бы, (Вписано между строк: Ник. Ник.)Ник. Страхова. Чудный сюжет. Написал письмо Ч[ерткову]. Записал дл[я] О соц[иализме]. Написал Чуковско[му] О смертной казни. Ездил с Д[ушаном] к М[арье]А[лександровне]. Приехал Андрей. Мне оч[ень] тяжело в этом доме сумасшедших. Ложусь.
27 Ок. Встал оч[ень] рано. Всю ночь видел дурные сны. Хорошо ходил. Дома письма. Немного работал над письмом к N. и О С[оциализме], но нет умственной энергии. Ездил с Душаном. Обед. Чтение Сютаева. Прекрасное письмо хохла к Ч[ерткову]. Поправлял Чуковскому. Записать нечего. Плохо кажется, а в сущности хорошо. Тяжесть отношений все увеличивается. (Последняя фраза, судя по почерку и чернилам, невидимому, вписана на следующий день, перед началом записи от 28 октября.)
28 Окт. [Оптина пустынь.) Лег в половине 12. Спал до 3-го часа. Проснулся и опять, как прежние ночи, услыхал отворение дверей и шаги. В прежние ночи я не смотрел на свою дверь, нынче взглянул и вижу в щелях яркий свет в кабинете и шуршание. Это С[офья] А[ндреевна] что то разыскива[ет], вероятно читает. Накануне она просила, требовала, чтоб я не запирал дверей. Ее обе двери отворены, так что малейш[ее] мое движение слышно ей. И днем и ночью все мои движенья, слова должны быть известны ей и быть под ее контролем. Опять шаги (Зачеркнуто: заг. Далее вписано между строк: осторожно) осторожно отпирание двери и она проходит. Не знаю от чего, это вызвало во мне неудержимое отвращение, возмущение. Хотел заснуть, не могу, поворочался около часа, зажег свечу и сел. Отворяет дверь и входит С[офья] Андре(евна], спрашивая ‘о здоровье’ и удивляясь на свет у меня, к[оторый] она видит у меня. Отвращение и возмущение растет, задыхаюсь, считаю пульс: 97. Не могу лежать и вдруг принимаю окончательное решение уехать. Пишу ей письмо, начинаю укладывать самое нужное, только бы уехать. Бужу Душана, потом Сашу, они помогают мне укладываться. Я дрожу при мысли, что она услышит, выйдет — сцена, истерика, и уж впредь без сцены не уехать. В 6-м часу все кое как уложено, я иду на конюшню велеть закладывать, Душ[ан], С[аша], В[аря] доканчива[ют] укладку. Ночь — глаз выколи, сбиваюсь с дорожки к флигелю, попадаю в чащу, накалываясь, стукаюсь об деревья, падаю, теряю шапку, не нахожу, насилу выбираюсь, (Зачеркнуто: и) иду (Следующее слово зачеркнуто и вновь восстановлено.) домой (Зачеркнуто: назад), беру шапку и с фонариком добираюсь до конюшни, велю закладывать. Приходят С[аша], Д[ушан], В[аря]. Я дрожу, ожидая погони. Но вот уезжаем. В Щекине ждем час, и я всякую минуту жду ее появления. Но вот сидим в вагоне, трогаемся, и страх проходить, и поднимается жалость к ней, (Далее густо зачеркнуто и не разобрано.) но не сомнение, сделал ли то, что должно. Может быть ошибаюсь, оправдывая себя, но кажется, что я спасал себя, не Л[ьва] Н(иколаевича], а спасал то, что иногда и хоть чуть чуть есть во мне. Доехали до Оптиной. Я здоро[в], хотя (Зачеркнуто: почти) не спал и почти не ел. Путешест[вие] от Горбачева в 3-м, набитом рабочим народом, вагоне оч[ень] поучительно и хоро[шо], хотя я и слабо воспринимал. Теперь 8 часов, мы в Оптиной.
29 Окт. [Оптина пустынь—Шамардино]. Спал тревожно, утром Алеша Серг[еенко]. Я, не поняв, встретил его весело. Но привезенные им известия ужасны. С[офья] А[ндреевна], прочтя письмо, закричала и побежала в пруд. Саша и Ваня побежали за ней и вытащили ее. Приехал Андрей. Они догадались (Зачеркнуто: узнали) где я, и С[офья] А[ндреевна] просила А[ндрея] во что бы то ни стало найти меня. И я теперь, вечер 29, ожидаю приезда А[ндрея]. Письмо от Саши. Она советует не унывать. Выписала психиатра и ждет приезда Сер[ежи] и Тани. Мне очень тяжело было весь день, да и физически слаб. Гулял, вчера дописал заметку в Речь о смерт[ной] Казни. Поехал в Шамардино. Самое утешительное, радостное впечатление от Машеньки, несмотря на ее рассказ о’враге’, и милой Лизаньки. Обе понимают мое положение и сочувствуют ему. Дорогой ехал и все думал о выходе из моего и ее положения и не мог придумать никаког[о], а ведь он будет, хочешь не хочешь, а будет и не тот, к[отор]ый предвидишь. Да, думать только о том, чтобы не согрешить. А будет, что будет. Это не мое дело. Достал у Маш[еньки] Кр[уг] Чт[ения] и как раз, читая 28, б[ыл] поражен прямо ответом на мое положение: Испытание нужно мне, благотворное мне. Сейчас ложусь. Помоги, Г[оспо]ди. Хорошее письмо от Ч[ерткова].
30 Ок. Е. б. ж.
[30 октября. Шамардино.) Жив, но не совсем. Оч[ень] слаб, сонлив, а это дурной признак.
Читал Новоселовскую философскую библиотеку. Оч[ень] интересно: о Социализме. Моя статья о Социал[изме] пропала. Жалко. Нет, не жалко. Приехала Саша. Я оч[ень] обрадовался. Но и тяжело. Письма от сыновей. Пись[мо] от Сергея хорошее, деловитое, короткое (Следующие два, слова уписаны поверх строки.) и доброе. Ходил утром нанимать хату в Шамарди[не]. Оч[ень] устал. Написал письм[о] С[офье] А[ндреевне].
31 Окт. [Астапово.] Все там в Шарапове. (Ошибка, следует: в Шамардине) (Ша) Саша и за[без]покоились что нас догонят, и мы поехали. В Козельске Саша догнала, сели поехали. Ехали хорошо, но в 5-м часу стало знобить, потом 40 град[усов] температуры, остановились в Астапове. Любезный начальн[ик] станции дал прекрасн[ые] две [комнаты].
[3 ноября. Астапово.) Ночь б[ыла] тяжелая. Лежал в жару два дня. 2-го приехал Ч[ертков]. Говорят, что С[офья] Ан[дреевна]. (3-го Т[аня]). В ночь приехал Сережа, оч[ень] тронул меня. Нынче, 3-го Никит[ин], Таня, потом Голденв[ейзер] и Ив[ан] Ив[анович]. Вот и план мой. Fais ce que doit, adv…… (Так в подлиннике. Fais ce que doit advienne que pourra [Делай, что должно и пусть будет, что будет].
И все на благо и другим, и главное, мне

‘ДНЕВНИК ДЛЯ ОДНОГО СЕБЯ’

1910, 29 июля. Начинаю новый дневник, настоящий дневник для одного себя. Нынче записать надо одно: то, что если подозрения некоторых друзей моих справедливы, то теперь начата попытка достичь цели лаской. Вот уже несколько дней она целует мне руку, чего прежде никогда не было, и нет сцен и отчаяния. Прости меня Бог и добрые люди, если я ошибаюсь (Зачеркнуто: И). Мне же легко ошибаться в добрую, любовную сторону. Я совершенно искренно (Зачеркнуто: любл[ю]) могу любить ее, чего не могу по отношении к Льву. Андрей просто один из тех, про к[отор]ых трудно думать, что в них душа Божия (но она есть, помни). Буду стараться не раздражаться и стоять на своем, главное, молчанием.
Нельзя же лишить миллионы людей, может быть, нужного им для души. Повторяю: ‘мож[ет] б[ыть]’. Но даже если есть только самая малая вероятность, ч[то] написанное мною нужно душам людей, то нельзя лишить их этой духовной пищи для того, чтобы Андр[ей] мог пить и развратничать и Лев мазать (Зачеркнуто: воо[бще]) и… Ну да Б[ог] с ними. Делай свое и не осуждай.. Утро.
День, как и прежние дни: нездоровится, но на душе меньше не доброго. Жду, что будет, а это то и дурно.
С[офья) А[ндреевна] совсем спокойна.
30 июля. Ч[ертков] вовлек меня в борьбу, и борьба эта оч[ень] и тяжела, и противна мне. Буду стараться любя (страшно сказать, так я далек от этого), вести ее.
В теперешнем положении моем, едва ли не главное нужное — это неделание, не говорение. Сегодня живо понял, что мне нужно только не портить своего положения и живо помнить, ч[то] мне ничего, ничего не нужно.
31 июля. Прошел вечер праздно. Приезжа[ли] Ладыж[енские), я слишко[м] много болтал. С[офья] А[идреевна) опять не спала, но не зла. Я жду.
1 Авг. Спал хорошо, но все-таки скучный, грустный, безжизненный, с тяжелым сознанием нелюбви вокруг себя и, увы, в себе. Помо[ги] Г[оспо]ди! —Саша опять кашляет. С[офья] Ан(дреевна] рассказывала Поше все то же. Все это живет: ревность к Ч[ерткову) и страх за собственность. Оч[ень] тяжело. Льва Львовича не могу переносить. А он хочет поселиться здесь. Вот испытание! — Утром письма. Дурно писал, поправил одну корректурку. Ложусь спать в тяжелом душевно состоянии. Плох я.
2 Ав. Е. б. ж.
[2 августа.) Оч[ень), очень понял свою ошибку. Надо было собрать всех наследник[ов) и объявить свое намерение, а не тайно. Я написал это Ч[ерткову]. Он оч[ень] огорчился. Ездил в Колппу. С[офья] А[ндреевна] выехала проверять, подкарауливать, (Зачеркнуто: читает)копается в моих бумагах. Сейчас допрашивала, кто передает письма от Ч[ерткова]:— (Зачеркнуто: Та) ‘Ва[ми] ведется тайная любовная переписка’. Я сказал, что не хочу говорить, и ушел, но мягко. Несчастная, как мне не жалеть ее. Написал Гале письмо.
3 Авг. Ложишься с тоской на сердце и с такой же тоской просыпаешься. Все не могу преодолеть. Ходил под дождем. Дома занимался. Ездил с Голд[енвейзером]. Мне с ним от чего то тяжело. Письмо от Ч[ерткова]. Он оч[ень] огорчен. Я говорю да и решил ждать и ничего не предпринимать. Оч[ень) хорошо то, ч[то] я чувствую себя дрянным. — Вечером записка сумасшедшая от С[офьи] А[ндреевны] и требование, чтобы я прочел. Я загляну[л| и отдал. Она пришла и начала говорить. Я заперся, потом убежал и послал Душана. Чем это кончится? Только бы самому не согрешить. Ложусь. Е. б. ж.
4 Авг. Нынче ничего не б[ыло] тяжелого, но мне тяжело. Покончил корректуры, но ничего не писал. Погорячился с гимназистами и напрасно, принял и дал книгу студенту с женой. Оч[ень] много суеты. Ездил с Душаном к Ладыженским. Поша уезжает, а приезжает Короленк[о].
5 Авг. Немножко светлее думал. Совестно, стыдно, комично и грустно мое воздержание от общения с Чер[тковым]. Вчера утром была оч[ень] жалка, (Зачеркнуто: Я все[гда]) без злобы, Я всегда так рад этому—мне так легко жалеть и любить ее, когда она страдает, а не заставляет страдать других.
6 Авг. Нынче лежа в пост[ели] пришла мысль, оч[ень]— мне показавшая[ся], важной. Думал, запишу после. И забыл, забыл и не могу вспомнить. Сейчас встретил тут же, где записывал это, С[офью] А[ндреевну]. Она идет скоро, страшно взволнованная. Мне оч[ень] жалко стало ее. Сказал дома, чтобы за ней посмотрели тай[но], куда она пошла. Саша же рассказала, ч[то]она ходит не без цели, а подкарауливая меня. Стало менее жалко. Тут есть недобро[та], и я еще не могу быть равнодушен — в смысле любви к не доброму. Думаю уехать, оставив письмо и боюсь, хотя (Зачеркнуто: знаю) думаю, что ей было бы лучше. Сейчас прочел письма, взялся за Безуми[е] и отложил. Нет охоты писать, ни силы. Теперь 1-й час. Тяжело вечное прятанье и страх за нее. —
7 Авг. Беседа с Короленко. Умный и хороший человек, но весь под суеверием науки. Очень ясна предстоящая работа, и жалко будет не написать ее, а сил как будто нет. Все (Следующее слово подчеркнуто карандашом.) смешивается, нет последовательности и упорства в одном направлении. С[офья]А[ндреевна] спокойнее, но та же недоброта ко всем и раздражение. Прочел у Корсакова ‘паранойа’. Как с нее списано. Книга б[ыла] у Саши, и подчеркнуты места вероятно ею. Корол[енко] мне говорить: ‘а какой хороший челове[к] Алек[сандра] Львовн[а]’. А у меня слезы в горле от умиления, и не могу говорить. Когда оправился, говорю: я не (Вписаны последующие два. слова над зачеркнутым словом: могу) имею права говорить, она слишком меня любит.
Кор[оленко). Ну, так я имею право.
С Львом все также тяжело, но слава Богу, нет недоброго чувства.
8 Авг. Встал рано. Много, много мыслей, но все разбросанные. Ну и не надо. Молюсь, молюсь: Помог[и] мне. И не могу, не могу не желать, не ждать с радость[ю] смерти. Разделение с Черт[ковым] все более и более постыдно. Я явно виноват. (Зачеркнуто: Голден[евейзер]. Далее идут записи карандашом до слов: У меня пропала)
Я как благая овца. Как гаркнет на нас.
Опять тоже с С[офьей] А[ндреевной]. Желает, чтоб Чертков ездил. Опять не спала [до] 7-и утр[а].
с винополией — ехали.
У меня пропала память, да совсем и, удивительное дело, я не только ничего не потерял, а выиграл и страшно много — в ясности и силе сознания. Я даже думаю, что всегда одно в ущерб другому.
9 Авг. Все серьезнее и серьезнее отношусь к жизни. Опять волнение. Разговоры с Фере, с Сашей. Саша резка. Лева — большое и трудн[ое] испытание. —
10 Авг. Все также тяжело и нездоровится. Хорошо чувствовать себя виноват[ым], и я чувствую.
Помоги мне Отец, начало жизни, дух всемирный, источник, нача[ло] жизни, помоги, хоть последние дни, часы моей жизни здесь жить только перед Тобой, служа только Тебе. —
В 1-ый раз вчера, когда писал письмо Гале почувствовал свою виноватость во всем и естественное желание — просить прощение и сейчас, думая об это[м], почувствовал ‘радость совершенную’. Как просто, как легко, как освобождает от славы людской, как облегчает отношения с людьми. Ах, если бы это не б[ыло] самообман и удержалось бы.
11 Авг. Здоровье все хуже и хуже. С[офья] А[ндреевна] спокойна, но также чужда. Письма. Отвечал два. Со всеми тяжело. Не могу не желать смерти. Длинное письмо от Ч[ерткова], описывающее все предшествовавшее. Оч[ень] б[ыло] грустно, тяжело читать и вспоминать. (Зачеркнуто: всю) Он совершенно прав и я чувствую себя виноватым перед ним. Поша был не прав. Я напишу тому и другому. — Все это я пишу.
12 Авг. Решил вчера все сказать Тане. Нынче с утра тяжелое чувство, недоброе к ней, к С[офье] А[ндреевне]. А надо прощать и жалеть, но пока не могу.
Сказал Тане. Она рада и согласна. Ч[ертков] оч[ень] доволен моим письмом, по словам Саши. Не выходил весь день. Вечером Ге хорошо рассказывал о Швейцарии. С[офья] А[ндреевна] оч[ень] взволнована и всегда в таком положении — очевидно больная — мне оч[ень] жалка. Ложусь.
13 Авг. Все тоже и также тяжело, опасно с ней. От Черткова хорошее письмо — чтобы я не ездил прощаться, если это может помешать отъезду. Тенечка — приятна, мила. —
14 Авг. Все хуже и хуже. Не спала ночь. Выскочила с утра. ‘С кем ты говоришь’. Потом рассказывала ужасное: половое раздражение (Последние два слова вымараны рукой С. А. Толстой.). Страшно сказать: (Так же вымараны три слова: одно слова в конце строки и два на следующей. Прочесть не удалось. Не разобрано.).
Ужасно, но слава Богу жалка, могу жалеть. Буду терпеть. Помоги Бог. Всех измучила и больше всего себя. Едет с нами. Вар[ю] как будто выгоняет. Саша огорчена. Ложусь.
15 Авг. Дорогой в Кочеты думал о том, как, если только опять начнутся эти тревоги и требования, я уеду с Сашей. Так и сказал. (Зачеркнуто: Те)Так думал доро[гой]. Теперь не думаю этого. Приехали спокойно, но вечером я брал у Саши тетрадь, она увидала: ‘Что такое?’ — Дневник. Саша списывает.
16 Авг. Нынче утром опять не спала. Принесла мне записку о том, что Саша выписывает из дневника для Ч[ерткова] мои обвинения ее. Перед обедом я старался успокоить, сказав правду, ч[то] выписывает Саша только отдельные мысли, а не мои впечатления жизни. Хочет успокоиться и оч[ень] жалка. Теперь 4-й ч[ас], что то будет. Я не могу работать. Кажется, ч[то] и не надо. На душе не дурно.
17 Авг. Нынче хороший день. Соня совсем хороша. (Зачеркнуто: Но не) Хороший и тем, что мне тоскливо. И тоска выражается молитвой и сознанием.
18 Авг. С[офья] А[ндреевна], узнав о разрешении Ч[ерткову] жить в Теля[тинках], пришла в болезненное состояние. ‘Я его убью’. Я просил не говорить и молчал. И это, кажет[ся], подействовало хорошо. Что то будет. Помоги мне, (Зачеркнуто: То) Бог, быть с Тобою и делать то, что Ты хочешь. А что будет, не мое дело. Часто, (Зачеркнуто: и) нет, не часто, но иногда бываю в таком душевном состоянии, и тогда как хорошо!
19 Авг. С[офья] А[ндреевна] с утра просила обещать прежние обещания и не делать портретов. Я напрасно согласился. Письмо от Ч[ерткова] хорошее. Верно пишет о тех приемах, к[отор]ые наилучшим образом действуют на больных. За обедом не кстати рассказал об Arago tout court . И стыдно стало. И стыдно, что стыдно. —
20 Авг. Хорошо говорил с сторожем. Нехорошо, что рассказал о своем положении. Ездил верхом и вид этого царства господского так мучает меня, что подумываю о том, чтобы убежать, скрыться.
Нынче думал, вспоминая свою женитьбу, что это б[ыло] что то роковое. Я никогда даже не б[ыл] влюблен. А не мог не жениться. (Рукой С. А. Толстой после этого места вписано в Дневник: ,,В старых дневниках того времени написано: ‘влюблен, как никогда, Я застрелюсь, если она мне откажет».
21 Авг. Встал поздно. Чувствую себя свежее. С[офья] А[ндреевна] все та же. Тане рассказывала, как она не спала ночь от того что видела портрет Ч[ерткова]. (Зачеркнуто: Здо) Положение угрожающее. Хочется, хочется сказать, т. е. писать.
22 Авг. Письмо от Россолимо, замечательно глупое о положении С[офьи]А[ндреевны] и письмо от Б. Очень хорошее.
Веду себя довольно хорошо.
[24 августа.) 22 и 24 Авг. Понемногу оживаю. С[офья) А[ндреевна), бедная, не переставая страдает, и я чувствую невозможность помочь ей. Чувствую грех своей исключительной привязанности к дочерям.
25. Варв[ара] Мих[айловна) пишет о сплетнях у Звегинц[евой]. Сашу это раздражает. Мне, слава Б(огу], все равно, но ухудшает мое чувство к ней. Не надо. Ах, если бы уметь мягко, но твердо.
26 Авг. С[офья] А[ндреевна] ночью говорила горячо с Таней. Она совершенно безнадежна своей непоследовательностью мысли. (Зачеркнуто: Оч) Я рад, что на ее вызовы и жалобы — молчал. Слава Богу, не имею ни малейшего дурного чувства.
27 Авг. Ужасно жалка и тяжела. Сейчас вечером стала говорить о портретах, очевидно, с своей болезненной точки зрения. Я старался отделаться. И ушел.
28 Авг. Все тяжелее и тяжелее с Соф[ьей]Андреевн[ой]. Не любовь, а требование любви, близкое к ненависти и переходящее в ненависть.
Да, эгоизм это сумашествие. Ее спасали дети — любовь животн[ая], но все-таки самоотверженная. А когда кончилась это, то остался один ужасный эгоизм. А эгоизм самое ненормальное состояние — сумашествие. —
Сейчас говорил с Сашей и Мих[аилом) Серг[еевичем], и Душан, и Саша не признают болезни. И они неправы.
[20 августа.) 29 и 30. Вчера было ужасное утро, без всякой причины. Ушла в сад, лежала там. Потом затихла. Говорили хорошо. Уезжая, трогательно просила прощеная. Сегодня 30 мне нездоровится. Маvor. Саша телеграфировала, ч[то] хорошо. Что то будет?
[2 сентября.) 31, 1. Я написал из сердца вылившееся письмо Соне.
Сегодня, — 2 Сент. получил оч[ень] дурное письмо от нее. Те же подозрения, та же злоба, тоже комическое, если бы оно не было так ужасно и мне мучительно, требование любви.
Нынче в Кр[уге] Чт[ения] Шопенгауера: ‘Как попытк[а] принудить к любви вызывает ненависть, так…….’
[4 сентября.] 3 Сент. и 4. Приехала Саша. Привезла дурные вести. Все то же. С[офья] А[ндреевна] пишет, что приедет. Сжигает портреты, служить молебен в доме. Когда один, готовлюсь быть с ней тверд и как будто могу, а с ней ослабеваю. Буду стараться помнить, что она больная.
Нынче 4-го была тоска, хотелось умереть и хочется.
[8 сентября.) 5, 6, 7, 8. Приехала С[офья] А[ндреевна]. Очень говорлива, но сначала ничего не б[ыло] тяжелого, но с вчерашнего дня началось, намеки, отыскивание предлогов
осуждения. Очень тяжело. Нынче утром прибежала, чтобы рассказать гадость про Зосю. — Держусь и буду держаться, сколько могу, и жалеть, и любить ее. Помоги Бог.
[10 сентября.] 8, 9, 10. Вчера 5-го целый день была в истерик[е], ничего не ела, плак[ала]. Была оч[ень] жалка. Но никакие убеждения и рассуждения неприемлемы. Я кое что высказал и, слава Б[огу], без дурного чувства, и она приняла, как обыкновенно, не понимая. Я сам вчера б[ыл] плох — мрачен, уныл. Она получила письмо Ч[ерткова] и отвечала ему. От Голд[енвейзера] письмо с выписк[ой] (В. М.) (Инициалы: В. М. густо зачеркнуты.), ужаснувшей меня.
Нынче 10-го все тоже. (Зачеркнуто: Я вз)Ничего не ест. Я вошел. Сейчас укоры и о Саше, что ей надо в Крым. Утром думал, что не выдержу, и придется уехать от нее. С ней нет жизни. Одна мука. Так ей и сказал: мое горе то, что я не могу быть равнодушен.
[11 сентября.] К вечеру (Зачеркнуто: была) начались сцены беганья в сад, слезы, крики. Даже до того, что, когда я вышел за ней в сад, она закричала: это зверь, убийца, не могу видеть его и убежала, нанимать телегу и сейчас уезжать. И так целый вечер. Когда же я вышел из себя и сказал ей son fait [правду о ее поведении,], она вдруг сделалась здорова, и так и нынче 11-го. Говорить с ней невозмож[но], п[отому] ч[то], во 1-х, для нее не обязательна ни (Зачеркнуто: здравый) логика, ни правда, (Зачеркнуто: слов[а]) ни правдивая передача слов, к[оторые] (Зачеркнуто: она) ей говорят или к[оторые] она говорит. Оч[ень] становлюсь близок к тому, чтобы убежать. (Зачеркнуто: по) Здоровье нехорошо ста[ло].
12 Сент. С[офья] А[ндреевна] после страшных сцен уехала. Понемногу успокаиваюсь.
[16-17 сентября). Но письма из Ясной ужасные. Тяжело то, что в числе ее безумных мыслей есть и мыс[ль] о том, чтобы выставить меня ослабившим умом и потому, сделать недействительным мое завеща[ние], если есть таковое. Кроме того, все те же рассказы обо мне и признания в ненависти ко мне. Получил письмо от Ч[ерткова], подтверждающее советы всех о твердости и мое решение. Не знаю, выдержу ли.
Нынче ночь 17-го.
Хочу вернуться в Ясную 22-го.
22 утро. Еду в Ясную, и ужас берет при мысли о том, ч[то] меня ожидает. Только fait ce que doit [Делай, что должно…]… А главное молчать и помнить, что в ней душа — Бог. (На этом кончаются записи Толстого в первой тетради ‘Дневника для одного себя’. К следующей пустой странице приклеен лист чистой бумаги, на котором написано рукой С. А. Толстой:
‘С болью сердца переписала этот скорбный дневничек моего мужа. Сколько здесь несправедливого, жестокого и — прости меня Бог и Левочка — не правдивого против меня, подтасованного, придуманного…. Хотя бы о женитьбе его. Пусть добрые люди прочтут его дневник, как и когда он ухаживал за мной.
Влюблен, как никогда… Застрелюсь, если это будет так продолжаться, и. т. п. Тогда это был мой Левочка, и на долго. Здесь он Чертковский. София Толстая’.

II

24 Сент. Потерял маленький дневник. Пишу здесь. Начало дня б(ыло] спокойно. Но за завтраком начался разговор о Датской М[удрости], что Ч[ертков] коллекционер, собрал. Куда он денет рукописи пос[ле] моей смерти? Я немного горячо попросил оставить меня в покое. Казал[ось] ничего. Но после обеда начались упреки, что я кричал на нее, что мне бы надо пожалеть ее. Я молчал. Она ушла к себе, и теперь 11-й час, она не выходи [т] и мне тяжело. От Ч[ерткова] письмо с упрека[ми] и обличениями. Они разрывают меня на части. Иногда думается: уйти ото всех.— Оказывается, она спала и вышла спокойная. Я лег после 12-ти.
25 С. Проснулся рано, написал письмо Ч[ерткову]. Надеюсь, ч[то] он примет его, как я прошу. Сейчас одеваюсь. Да, все дело мое с Богом, и надо быть одному. Опять просьба стоять для фотографии в позе любящих супругов. Я согласился и все время стыдно. Саша рассердилась ужасно. Мне б[ыло] больно. Вечером я позвал ее и сказал: мне не нужна твоя стенография, но твоя любовь, И мы оба хорошо, целуясь поплакали.
26 Сен. Опять сцены из за того, ч[то] я повесил портреты, как были. Я начал говорить, что не возможно так жить. И она поняла. Душан говор[ил], ч[то] она стреляла из детск[ого] пистолета, что[бы) испугать меня. Я не испугался и не ходил к ней. И действительно лучше. Но оч[ень], оч[ень] трудно. Помоги Госпо[ди].
27 Сен. Как комично то противоположение, в к[отором] я живу, в к[отором] без ложной скромности: вынашиваю и высказываю самые важные, значительный мысли, и рядом с этим: борьба и участие в женских капризах, и к[отор]ым посвящаю большую часть времени.
Чувствую себя в деле нравственного совершенствования совсем мальчишкой, учеником в учеником плохим, мал[о] усердным.
Вчера была ужасная сцена с вернувшейся Сашей. Кричала на М[арью] А[лександровну]. Саша сегодня уехала в Телятинки. И она преспокойная, как будто нич[его] не случилось. Показыв[ала] мне пугач-пистолет — и стреляла, и лгала. Нынче ездила за мной на прогуле, вероятно, выслеживая меня. Жалко, но трудно. Помо[ги] Г[оспо)ди.
28 Сен. Очень тяжело. Эти выражения любви, эта говорливость и постоянное вмешательство. Можно, знаю, что можно все-таки любить. Но не могу, плох.
29 С. Саша хочет еще пожить вне дома. Боюсь за нее. С[офья] А[ндреевна] лучше. Иногда находить на меня ложный стыд за свою слабость, а иногда, как нынче, радуюсь за эту слабость.
Нынче в первый раз увидал возможность добром — любовью покорить ее. Ах, кабы….
30 Сен. Нынче все тоже. Много говорит для говоренья и не слушает. Были нынче тяжелые минуты, от своей слабости: видел неприятное, тяжелое, где его нет и не может быть для истинной жизни.
1 Окт. Ужасно тяжело недоброе чувство к ней, к[оторое] не могу преодолеть, когда начинается это говоренье, говоренье без конца и без смысла и цели. Чертк[ова] статья о душе и Боге, боюсь, ч[то]слишком ум за разум. Радостно, что одно и тоже у всех истинно самобытн[ых] религиозн[ых] людей. У Antoin’а le Guerisseur тоже.
2 Ок. С утра первое слово о своем здоровье, потом осуждение и разговоры без конца, и вмешательство в разговор. И я плох. Не могу победить чувства нехорошего, недоброго. Нынче живо почувствовал потребность художественной работы и вижу невозможность отдать[ся] ей от нее, от неотвязного чувства о ней, от борьбы внутренней. Разумеется, борьба эта, и возможность победы в этой борьбе важнее всех возможных худож[ественных] произведений.

III

5 Октября, 10 года. Отдал листки и нынче начинаю новое. И как будто нужно начинать новое: 3-го я после передобеденного сна впал в беспамятство. Меня раздевали, укладывали, ставили клизму, я что-то говорил и ничего не помню. Проснулся, опомнился часов в11-т. Головная боль и слабость. Вчера целый день лежал в жару, с болью головы, ничего не ел и в той же слабости. Также и ночь. Теперь 7 часов утра, все болит голова и печень, и ноги, и ослаб, но лучше. Главное же моей болезни то, что она помирила Сашу с С[офьей] А[ндреевной]. Саша особенно была хороша. В[аря] приехала. Еще посмотрим. Борюсь с своим недобрым чувством к ней, не могу забыть этих трех месяцев мучений всех близких мне людей и меня. Но поборю. Ночь не спал, и не сказать, чтобы думал, а бродили в голове мысли.
[7 октября.) Вчера 6 Октября. Был слаб и мрачен. Все было тяжело и неприятно. От Ч[ерткова] письмо. Он считает это напрасно. Она старается и просила его приехать. Сегодня Таня ездила к Ч[ертковым]. Галя очень раздражена. Ч[ертков] решил приехать в 8, теперь без 10 минут. С[офья] А[ндреевна] просила чтобы я не целовался с ним. Как противно. Был истерический припадок.
Нынче 8-ое. Я высказал ей все то, что считал нужным. Она возражала, и я раздражился. И это было дурно. Но может быть все-таки что-нибудь останется. Правда, что все дело в том, чтобы самому не поступить дурно, но и ее, не всегда, но большею частью искренно жалко. Ложусь спать, проведя день лучше.
9 Октября. Она спокойна, но затевает говорить о себе. Читал истерию. Все виноваты, кроме нее. Не поехал к Ч[ертковым] и не поеду. Спокойствие дороже всего. На душе строго, серьезно.
10 Октября. Тихо, но все неестественно и жутко. Нет спокойствия.
11 октября. С утра разговор о том, что я вчера тайно виделся с Чертковым. Всю ночь не спала. Но спасибо, борется с собой. Я держался хорошо, молчал. Все, что ни случается, она переводит в подтверждение своей мании — ничего….
12 октября. Опять с утра разговор и сцена. Что то, кто то ей сказал о каком то моем завещании дневников Ч[ертко]ву. Я молчал. День пустой не мог работать хорошо. Вечером опять тот же разговор. Намеки, выпытывания.
13 октября. Оказывается она нашла и унесла мой дневник маленький. Она знает про какое то, кому-то о чем то завещание — очевидно касающееся моих сочинений. Какая мука из за денежной стоимости их — и боится что я помешаю ее изданию. И всего боится, несчастная.
14 октября. Письмо с упреками за какую то бумагу о правах, как будто все главное в денежном вопросе — и это лучше —яснее, но когда она преувеличенно говорить о своей любви ко мне, становится на колени и целует руки, мне очень тяжело. Все не могу решительно объявить, что поеду к Ч[ертковым].
15 октября. Было столкновение с Сашей и общее возбуждение, но сносно.
16 октября. Нынче разрешилось.
Хотел уехать к Тане, но колеблюсь. Истерический припадок, злой. Все дело в том, что она предлагала мне ехать к Ч[ертковым], просила об этом, а нынче, когда я сказал, что поеду, начала бесноваться. Очень, очень трудно. Помоги Бог. Я сказал, что никаких обещаний не дам и не даю, (По копии это слово, вероятно ошибочно, читается: дано) но сделаю все, что могу, чтобы не огорчить ее. Отъезд завтрашний едва ли приведу в исполнение. А надобно. Да, это испытание, и мое дело в том, чтобы не сделать недоброго. Помоги Бог.
17 Октября. Слаб. С[офья] А[ндреевна] лучше, как будто кается, но есть и в этом истерическая преувеличенность. Целует руки. Очень возбуждена, говорит не переставая. Чувствую себя нравственно хорошо. Помню, кто я. Читал Шри Шанкара. Основная метафизическая мысль о сущности жизни хороша, но все учение путаница, хуже моей.
18 Октября. Все тоже тяжелое отношен1е страха и чуждости. Нынче ничего не было. Начала вечером разговор о вере. Просто не понимает в чем вера.
19 Окт. Очень тяжелый разговор ночью. Я дурно перенес. Саша говорила о продажи за миллион. Посмотрим что. Может быть к лучшему. Только бы поступить перед высшим судьей, заслужить Его одобрение.
20 Октября. Нечего записывать плохого. Плохо. Одно запишу, как меня радует и как мне слишком мила и дорога Саша.
21 октября. Очень тяжело несу свое испытание. Слова Новикова: ‘походил кнутом, много лучше стала’ и Ивана: ‘в нашем быту вожжами’, все вспоминаются, и недоволен собой. Ночью думал об отъезде. Саша много говорила с ней, а я с трудом удерживаю недоброе чувство.
22 Октября. Ничего враждебного нет с ее стороны, но мне тяжело это притворство с обеих сторон. От Ч[ерткова] письмо ко мне, письмо Досеву и заявление. Все очень хорошо, но неприятно нарушение тайны дневника. Дунаев хорошо говорил. Ужасно, что он рассказывал с ее слов ему, и Марии Николаевне.
23 Октября. Все также тяжело обоюдное притворство, стараюсь быть прост, но не выходить. Мысль о Новикове не покидает. Когда я поехал верхом С[офья] А[ндреевна] пошла следить за мной, не поехал ли я к Ч[ерткову]. Совестно даже в дневник признаться в своей глупости. Со вчерашнего дня начал делать гимнастику — помолодеть, дурак, хочет — и повалил на себя шкаф и напрасно измучился. То то дурак 82-летний.
24 Октября. Саша ревела о том, что поссорилась с Таней. И я тоже. Очень тяжело, та же напряженность и неестественность.
25 Октября. Все тоже тяжелое чувство. Подозрения, подсматривание и грешное желание, чтобы она подала повод уехать. Так я плох. А подумаю уехать и об ее положении жаль, и тоже не могу. Просила у меня письмо Ч[ертковой] Гале.
26 Октября. Вое больше и больше тягощусь этой жизнью. М[арья] А[лександровна] не велит уезжать, да и мне совесть не дает. Терпеть ее, терпеть, не изменяя положение внешнего, но работая над внутренним. Помоги Господи.
[27 октября.) 25-го октября. Всю ночь видел мою тяжелую борьбу с ней. Проснусь, засну и опять тоже. Саша рассказывала про то, что говорится В[арваре] М[ихайловне). И жалко ее и невыносимо гадко.
26-го Окт. Ничего особенного не было. Только росло чувство стыда и потребности предпринять.
[28 октября. Оптина пустынь.) С 27—28 произошел тот толчок, который заставил предпринять. И вот я в Оптиной вечером 28. Послал Саше и письмо и телеграмму.
[29 октября Оптина пустынь.) Приехал Сергеенко. Все тоже, еще хуже. Только бы не согрешить. И не иметь зла. Теперь нету.
31 Октября. Продиктовано А. Л. Толстой. Бог есть то неограниченное Все, чего человек сознает себя ограниченной частью. (Ср. последняя запись в Записной книжке N 7.)
Истинно существует только Бог. Человек есть проявление Его в веществе, времени и пространстве. Чем больше проявление Бога в человеке (жизнь) соединяется в проявлениях (жизнями) других существ, тем больше он существует. Соединение этой своей жизни с жизнями других существ совершается любовью.
Бог не есть любовь, но чем больше любви, тем больше человек проявляет Бога, тем больше истинно существует.

Астапово, 31 окт. 1 ч. 30 дня.

Бог, если мы хотим этим понятием уяснить явления жизни, то в таком понимании Бога и жизни не может быть ничего основательного и твердого. Это одни праздные, ни к чему не приводящие рассуждения. Бога мы познаем только через сознание Его проявления в нас. Все выводы из этого сознания и руководство жизни, основанное на нем, всегда вполне удовлетворяет человека и в познании самого Бога и в руководстве своей жизни, основанной на этом сознании.

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА N 1

[Январь.] Одно из высших свойств Бога есть высший разум. Как же странно, когда для того, чтобы убедить нас в существовании Бога, нам говорят, что он поступает противно разуму, т. е. делает чудеса.
К тому, ч[то] я писал вам и через вас Шм[иту] о большей восприимчивости высших религиозн[ых] истин неучеными, чем учеными, хочется прибавить еще вот что:
Не может пройти даром загромождение мозга самыми ненужными и большей частью ложными понятиями и представлениями. Но, не говоря об этом, даже и самые понятия ‘научные’ несравненно более неразумны и ложны, чем понятия самые грубые религиозные. Так, н[а]п[ример], возьмем хоть бы самый обычный вопрос о происхождении мира. Как представить себе во времени происхождение человека (себя), не могущего представлять себе ничего вещественного иначе как во времени, или о том, как найти конечную точку бесконечного времени, — вопрос по существу своему ложно поставленный. И вот религия в своей самой грубой форме отвечает на него тем, что сотворил мир Б[ог] в 6 дней и т. д. Ответ нелепый, но в нем есть понятие Бога — чего то непонятного, находящегося вне возможности представления человека и потому вне време[ни]. Ответ, нелепый по подробностям, но верный по существу: (Зачеркнуто: мир произошел) сущность его в том, что происхождение мира имеет причину безвременную. И ответ в основе своей разумн[ый]. Он говорит, что начало жизни вне времени. Как же отвечает на этот же вопрос наука? Самым наивным, чтобы не сказать просто глупым, рассуждением и сложными, многословными описаниями наблюдений, как одни предметы в нашем поле наблюдения переходили из одних видов в другие. Она не допускает и мысли о том,—что само собой бросается в глаза всякому человеку, не одуренному суеверием науки, что происхождение предметов и зависимость их друг от друга в мире вещественном, к[оторый] мы не можем себе представлять иначе, как в бесконеч[ном] пространстве и беск[онечном] времени, никак не могут быть определены и, что занятия вопросами о зависимости и происхожд[ении] предмет[ов] есть самое праздное и глупое занятие.
А между тем, эволюция есть любимое слово и понятие научных людей, совершенно, как пресуществление и т. п.
На днях приезжал ко мне ученый доктор — он и писал мне — с вопросом о том, как изложить ясно и точно научно понимание смысла жизни. Я сказал ему, что по моему мнению смысл жизни определяется стремлен[ием] к благу того невещественного начала, к[оторое] мы сознаем в себе. Ученый доктор не слушал меня… и перебил меня, сказав, что все это субъективно, а желательно объективнее определение смысла жизни. Когда я спросил, какой же может быть объективный смысл жизни, он ответил мне словом
Услыхав это слово, я извинился, что не могу далее продолжать беседу. Все это я пишу для того, чтобы показать на опыте, насколько выше самое грубое религиозное понимание жизни, такого же понимания научного. Там есть понятие вневременное, внепространственное, неподвижное и невещественное — Бог, к[оторое] отвечает на все не разрешим[ые] вопросы, стоящие перед человеком, отвечает признанием недоступности для человека этих вопросов. Бог сотвори[л] мир и меня, собственно, значить то, ч[то] я не знаю и не могу знать, как произошли я и мир, но знаю, что есмь и я, и мир, и начало всего. Научные же люди вполне уверены, что они знают, могут знать и наверно узнают, как произош[ел)1 мир и человек и вполне уверены, что та доступная им бесконечно малая частица знания той, бесконеч[но] великой области незнания есть (Зачеркнуто: оч[ень] важное) настоящее знание и нет ничего недоступного знанию человека. Поэтому то я, не только думаю, но и по рассуждению и опыту знаю, что рел[и]гиозный человек с самым грубым религиозным представлени[ем], все-таки по восприимчивости к истин стоит неизмеримо выше (Два следующих слова написаны рукой А. Л. Толстой.) ‘научного суевера’.
1) Ус[илие] 4
2) Ус[илие] мы[сли] 6
3) Ус[ил1е] слова 7
4) Ус[илие] поступков, воздержание 8 Недел[ание]
5) Настоя[щее] — 5
6) Правда — 1
7) Смире[ние] — 2
8) Самоотреч[ение] 3
9) Нет зла
10) После смерти
11) Жизнь благо
12) Государство
Какое хорошее чувство то, к[оторое] я испытывал нынче: ясное сознан[ие] своего ничтожества — не то что перед Богом, а перед людьми — своей умственной, волевой слабости, своей безнравственности: тщеславия, лживости, похотливости — ничтожества всего того, что я писал и за что меня хвалят. (Зачеркнуто: преобладание сознания всего и потому любви (деятельности любви) над сознанием себя частью и потому) Как противоположно это чувство тому самовозвеличению, к[оторое] иногда испытываешь, и как это чувст[во] благотворно и как то губительно.
Сознание есть чувствование себя всем и частью всего. Чувствование себя всем вызывает любовь ко всему, чувствование себя частью всего вызывает борьбу с другими частями всего. Деятельность любви дает благо, — борьбы лишает его. Движение жизни вообще — это переход от деятельности борьбы, вытекающей из сознания себя частью, к деятельности любви, вытекающей из сознания себя (Зачеркнуто: частью всего) всем.
Что такое сознание? Это чувствование себя Всем и потому (Зачеркнуто: понимать) чувствование себя и Всем и частью. Чувство это (Зачеркнуто: одн[о] с любовью) вызывает и борьбу и любовь. (Далее текст от слов: Нет не одно до слов: есть переход от — отчеркнут на полях с пометой: пр[опустить])
Нет, не одно с любовью. А чувство это вызывает (Зачеркнуто: борьбу и) любовь. Сначала, вызывая борьбу, нарушая благо свое и общее, потом вызывая любовь, дает благо и себе, и другим. Процесс жизни есть переход отъ (Зачеркнуто: (Оно) борьбы)деятельности борьбы и к деятельности любви.
Человек имеет способность созна[ния]. Сознание есть чувствование себя всем и чувствование себя частью всего. Чувствование себя всем проявляется (Надписаны рукой А. Л. Толстой над словом любовью слова: в любви ко Всему)в любви ко Всему, чувствование себя частью проявляется любовью к (Слово: одному вписано рукой А. Л. Толстой.) одному себе.
Кроме того, сознание себя всем, и вместе с тем частью всего, н такими же частями (Слова: все и отдельный надписаны рукой А. Л. Толстой.) а все друг[ие] отдельные существа, дает человеку возможность знания, могущего быть употребленным на деятельность (Зачеркнуто: борьбы, разделения) единения и мира или на деятельность и борьбы (Зачеркнуто: любви, единения) и вражды.
Любовь ко всем (Зачеркнуто: Деятельность любви дает единение и благо, деятельность борьбы — разделение и зло.)приводить к (Зачеркнуто: отречение от себя.) единению и миру, любовь к (Следующее слово написано рукой А. Л. Толстой.) и одному себе приводить к борьбе (Зачеркнуто: не признанию других сущ[еств] и) и вражде.
Жизнь вообще, (Зачеркнуто: есть перехо[д]) вся жизнь, как отдельного человека, так и всего мира, есть постепенный переход от деятельности борьбы и вражды к (Зачеркнуто: проявлен[ию] любви.) деятельно[сти] единения, мира, любви, от (Зачеркнуто: разъединения к единению, от зла к благу) зла к благу.

ВКЛАДНЫЕ ЛИСТКИ

(Зачеркнуто начало листка: Так говорят люди) А не живут так люди — так как же мне одному начинать? (Зачеркнуто: Говорит всякий) В каждом из нас живет два человека: один человек духовный, а другой телесный. Духовный человек

(6. Грехи, соблазны, суеверия)

5. Любовь. Бог, (Зачеркнуто: один и тот же во всех душах людских) живущий в людях разделен телами людскими.

ЛИСТЫ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ, N 1

[9 — 10 января.) 1) Телят[инскому] солдату отказать в книгах. 2) Шкарвану послать поправки. 3) Молитва должна постоянно изменяться.
Нет предела зла. — Идеал абсолютно прямой. А если идеал по прямой, то нет предела зла (?) А идеал: равенство, любовь и уважение ко Всем.
Идеал надо чтоб было совершенство, а если не совершенство, то и все для нас нечто (?) Одно только важно — внутреннее.
Не анархизм, а исполнение закона, а о последствиях не знаю.
Комета захватить.
Написать о своем положении. — Характер детей эгоистичен. — 1) Только сам рости духовно, и комета не помешает.
Если время идет, то что-нибудь стоить. Стоит сознание моего я. — Если есть что-нибудь в пространстве, то есть и вне пространства (?). Опять ‘Я’, мое сознание своего ‘я’.
Дорого и важно усилие душевное именно тогда, когда встречаешься с неприятными людьми.
Отлично играть в шахматы, в винт. Ни на минуту не отводить от этого внимание. Как только вопрос о жизни, так равнодушие сознания, что жизнь должна быть осуждена рассуждениями. Если же уже попадаются мысли, осуждающие жизнь, то остроумие, насмешка.
[9 февраля.] Чер[ткову] телеграмму, что так[ое] ст[атья] Этап [моей жизни]. Об авторском пр[аве] Буланже. О Будде. 2) Письмо И[ванова]. 3) Попова. 4) Письмо написанное. 5) Хирьяков.
Как в вещественном мире все ко всему притягивается, так и в мире духовном.
Заснуть, потерять сознание. Что такое я явился? Отчего я?
Наказание приписали Богу.
1) Жизнь дурна, от того что люди живут дурно. Я человек.
[27 февраля.] Яроцкий — обобщение болезней, болей. 1) Голова, живот.. 2) Желудок, кишки, почки, 3) Какое заражение: дифтерит, туберк[улез] 4) ? болезнь — высшее управление духовной деятельности центров. 5) Почему же не будет еще высших и еще мельчайших, и тогда бесконечность.
Жизнь есть сознание себя центром жизни, отделенного от других. Смерть есть уничтожение этого сознания. Лечение есть, стало быть, удержание этого сознания. — Заспался, пора проснуться. Начинаю просыпаться уже, начинаю видеть настоящую жизнь и не варить в одно виденье.
Наказанием исправлять все равно, что тянуть кверху растение, можно только принудить делать, что хочешь, но не исправить. — Я сужу себя какой я. Сознание.
Против ложного учения — сознание своего божественного Я. — Нет, у меня есть только то, что во мне. Нужно главное потому, что ничто так не укрепляет в вере, как такое (В тексте написано: на другом листке…) знание основ других религий. Укрепляет потому, что оно показывает, что в других религиях так и в своей, есть истинные основы одной общей всем, и то, что всегда за истины, а между тем не признается другими религиями. Вот такое то знание других религий более всего уясняет свою и укрепляет в вере, а главное — основы ее. А это то особенно нужно у нас в России, и именно в наше время, когда вера начинает падать….. (В тексте написано: Две строки прочесть нельзя.)
Вы пишете, что дух — это воздух. Это не так. Воздух мы узнаем нашим телом, ощупью, а то, что мы называем духом, это то, что мы познаем не телом, а чем то бестелесным, посредством этого бестелесного мы познаем все, что познаем, все, что видим, слышим, чуем, все вещи на свете и даже свое тело.
Есть люди, которые думают для себя и потом сообщают свои мысли людям, и есть такие, которые думают для того, чтобы сказать людям, а потом сами начинают верить в то, что сказали.
Как Ал[ександра] Анд[реевна] (бабушка) не могла не верить в ‘Искупление’. Но веря в Иск[упление], она должна была осудить свою жизнь и изменить ее. Она чувствовала это. От этого нелепость веры. Другие не чувствуют этого, им лучше жить без всякой веры.
[9 — 10 марта.) В ответе Яп[онцу] из и[ю]ля.
В первый раз понял Бога. Бог—творец в 6 дней, Троица, Брама, Вишну, Сива, Юпитер, Христос и т. д. так нелеп, что мы отвергаем его, а не думаем о том, что понятие Бога духовного, Начала всего есть такое великое и необходимое понятие, до которого мы никогда не додумались бы, если бы оно не было открыто нам мудростью величайших сердец и умов. Это огромный шаг человечества, а мы воображаем, что имея радий, аэропланы и электричество, можем жить и без Него. Да, можем, но только как животные, а не как люди, как мы и живем в наших Лондонах, Парижах, Нью-Иорках, Петербургах.
12 Мар. 1910
15 мар. Для того, чтобы понять какой бы то ни было вещественный предмет, надо знать его происхождение и причину, и отношение к другим предметам. А происхождение и причина скрываются в бесконечном времени. Отношение же к другим предметам есть отношение к [?] бесконечно малого к бесконечно великому, так что ни происхождение, ни причины предмета не могут быть нам известны (?), отношение их к другим предметам не могут быть нам ни известны, ни понятны. Время существования не только моего тела, но существование нашей земли миллионы лет есть момент среди бесконечного времени, и потому все причины происхождения ее не могут быть мне известны и понятны, и так и отношение меня и всего другого с другими предметами. Я и земля суть бесконечно малые песчинки среди бесконечного мира. Удивительна не эта бесконечность времени и предметов в пространстве, но хочется сказать, что удивительна глупость людей считающих материальные явления самыми понятными, такими, к[оторые] им без необходимости признания чего-нибудь духовного, объясняют жизнь.
Дали человеку то, чего лучше он ничего представить себе не может.
Мужик и интеллигента. Жизнь для мужика — это труд, дающий возможность жизни себе и даже помощи другим. Жизнь интеллигента — это средство и усилие выдвинуться знанием того, что считается нужным и важным в их праздной среде. Как же не будет много разумнее понимание жизни мужика.
В духовном мире есть больше сложности чем в вещественном.
Злой, глупый, ученый — все ничего не значащие люди (?).
Значение и благо жизни меряется никак не временем, а качествами.
Ты о людях, а Бог о тебе. Ты о себе, Бог о людях.
2) Счастье, — удовольствие для тела. Для души — благо. Удовольствие и благо редко сходятся. Удовольствие подчиняет душу телу, благо освобождает ее.
3) Спорят, спорят из за горшков — безумные. Спорят, спорят из за метлы (?), вещицы, из за домов, земли,— несчастные! Спорят из за царства, из за звания — бедные! Уж если за что спорить и ссориться, так из за того, что у меня отняли любовь. А этого то и нельзя, а если бы было можно, то я не мог бы ссориться, потому что я сам бы нашел у себя
то, что мне дорого.
Отношение к людям наравне как к животным, не презрительна (?), но одинаковая (?) любовь уважительна.
[29 марта.] Поступил к нам такой социалист н ……. Он меня во всю науку произвел. Перечитал книг. Я станок мог изобресть.
Мих. И ловок же, сук[ин] сын, до всего дошел.
А. Ах, бонжур. Хороша, хформенная ты, ее не оправляй, она и так хороша. В годочках, да что делать.. Кабы у меня такая бы у меня была баба, любил бы ее (к Марье) Так, кума?
Ак. Напрасно так. А зачем она фордыбачить. Я могу понимать. Ты как мою старуху понимаешь? Я мою старуху во как уважаю.
Мар. Уважаешь!
Мих. А ее нак (?) просили у меня старуху (?) Одно слово. То-то и оно-то. На суде могли мне такое слово: ты украл. Я говорю: я не украл, крадет вор, а я экспроприатор. Ты и не моги мне ответь дать. Да что же им делать. Только и сказали: веди в тюрьму, значить в заточение свободной жизни.
Что на смех поднимать.
Пр. Необразование одно.
Им.: Я, ведь, любя (2 сл. неразобрано) Я человека угостить хочу. Наливает. Просим милости.
Пр. Потому, если я мог экспроприацию сделать….
Мих. Ты мне зубы не заговаривай, а слухай о чем говорить буду.
Ак. Он и есть сердечный.
Мих. Это он вечор видна о себе говорил, что как выпьет, так и того,… То-то он Михайле и голову повинную (?)…
Понятие зла есть суеверие.
Как легко усваивается то, что называется цивилизацией, настоящей цивилизацией и отдельными людьми, и народами. Пройти университет, отчистить ногти, воспользоваться услугами портного и парикмахера, съездить за границу и готов самый цивилизованный человек.
В медицине тоже, как и во всех науках: ушла далеко без поверки, знания некоторые ненужные.
Можно предположить, что процесс развития человечества по крайней мере в наше доступное историческое время, такой. Высшие умы [сознают] ту истину, которая нужна всем людям, истина эта соединяет отчасти людей, но все больше и больше извращается. Но в извращении своем даже враждебные люди объединяют их. И тогда новое объяснение, высшее, силы жизни и опять земли (?) Нет и соедине… (?)
На себе чувствую как благодетельно на душу действует изучение жизни народов, всех народов земного шара . Читаю Reville, Religion des non civilizes.. Среди каких миллиардов людей, живших и живущих, и имеющих жить живу я — ничтожное, исполненное всяких несовершенств — существо. Как мне думать, что я, (В копии очевидно по описке слова что я повторены дважды.) что-нибудь перед этими миллиардами миллиардов существ. Если я что-нибудь, то только перед Богом, перед самим собою, на сколько я божествен. (Далее восстанавливается по Дневнику, см. запись N. 1 от 12 мая. В копии С. А. Толстой написано: стерся карандаш, не разобрано. Разобрана и переписана лишь часть фразы: съездить заграницу, и готов.)
У Ч[ерткова] спросить о ‘N газеты’.
Помоги мне, Господи, исполнять Твою волю. Что это значит? А во-первых, то, что я личность могущая только мыслить в пространстве и времени. Невольно представляю себе невидимое начало всего — личностью. Во вторых, я хочу соединиться с этим началом, хочу устранить все то, что мешает этому соединению. (Не вышло). А думалось как хорошо.
У Тани спросить о Дорике и Вере.
Крестьяне видят во всем ложь, и сами лгут, пот[ому] что их приучали ко лжи. (В копии вся фраза написана дважды. Ср. Дневник от 20 мая, запись N 2)
Во мне начало жизни всего. Я знаю это потому, что чувствую весь мир, живу со всем миром, только чувствую его ограниченным своим телом в пространстве и времени. Себя в пределах своего тела я чувствую вполне ясно, других людей менее ясно и по пространству и по времени, животных еще менее, еще менее все неодушевленное. Но я не столько знаю, чувствую Моисея и Кордильеры.
Пресерьезно описывает Табу и ужасается, кто же тот для кого собственность священна.
Общаясь с человеком, заботься не о том, чтобы он признал в тебе любовное к нему (В переписанном тексте: и наше. Исправлено по Дневнику) отношение, сколько о том чувствуешь ли сам к нему истинную любовь. Очень важно).
[22 мая.) Ивану Ивановичу предисловие. (Примечание в тексте С. А. Толстой: Рассказ Л[ьва] Н(иколаевича].) Все дело очень просто. Завоеватели, убийцы, грабители подчинили рабочих… Имея власть раздавать их труд (рабочих), они для распространения, удержания и укрепления своей власти призывают из покоренных себе помощников в грабеже и за это дают им долю грабежа. То, что делалось явно в старину (тоже делается) ложно, скрытно, делается теперь. Всегда из покоренных находятся люди, не гнушающиеся участием в грабеже, частью, особенно теперь от солдата, жандарма до сенатора, министра и, очевидно, никаким другим способом не может окончиться, как только во 1-х, пониманием этого обмана, а во 2-х, настолько высоким нравственным развитием, чтобы отказаться от своих выгод тем, что не участвовать в порабощении и страданиях ближних.
Члены парламента, банкиры, профессора, архиереи, палачи, тюремщики. (Эта запись переработана Толстым в Дневнике от 22 мая, запись N. 11) .
1) Ищет истину и сам находит. (Подразделение:) (В копии переписано это слово, вероятно ошибочно: подроб. Исправлено по Дневнику.) Ищет истину и довольствуется тем, что нашел ее и не довольствуется, не переставая ищет ее. 2) Ищет ‘истину, но не своим умом и (В копии переписано явно ошибочно: насилием. Исправлено по Дневнику.)усилием, а в искании других и смело следует тому, что открыли другие. (Подразделение]): а) Держится (В копии держатся… переменяется. Исправлено по Дневнику.)одного раз навсегда б) переменяет. 3) Не ищет истины, но берет то, что придет в голову и попадется, и держится того, пока не мешает жить. 4) Не ищут ни того, что попалось, держится для приличия (подразделение): а) религиозное и научное. 5) Не признает (В копии С. А. Толстой переписано, вероятно, ошибочно: никакого рода. Исправлено по Дневнику.) никакой истины а) признает да это, не признает именно потому, что он Христ(ианин?)
В первый раз живо почувствовал случайности этого мира. Зачем я такой? Ясный (В переписанной копии после этого слова поставлен знак вопроса.) разумный простой, добрый в этой безумной злой путанице.
Может знать и знает.
[27 мая.) Если бы только понимали эти несчастные — глупые, грубые, самодовольные злодеи — если бы они только понимали то, что они делают, сидя за своим столом и повторяя бессмысленные слова, написанные и напечатанные в позорящих человека книгах, который они называют законами, если бы они только понимали, что то, что они называют законами, теми законами, которые написаны в их совести. — Люди в крестах без всякого недоброжелательства. Именно потому, что они христиане, ч[то] деян[ием (?)] мошенничеств тысячей людей и ‘святых отцов’, христианство изуродовано так, что оно поощряет убийства, а не запрещает того, что запрещает чувство, здравый смысл. На днях был у меня солдат и он рассказывал, что стрелявших (?) с ним в месте, которое называлось священным, за кощунство приговорили к каторжным работам, а эти совершающие самые ужасные кощунства, надругавшись над всем святым в человеке, вс[е] как только могут. Один (?) человек душевно болен от того, что сделал то, чему ему обманным образом научили, а другой убил с ненавистью к убийству, а Царь обманывает невинного ребенка, развращая его обычными военными, т. е. оправданиями и поощрениями убийств. И делают это люди, даже добрые люди, как люди, и христиане. И как ни странно это сказать, делают все…..
Все неприятное, дурное чувство к с[ыну] Сергею, и даже внуку. Надо бороться. За то к Соне чувство изменилось — такое доброе. Раздражение от ее болтливости (?) само собой, а чувство само собой.
Все не могу приучиться жить только для себя перед Ним. Желаю исполнить требования Его. А Душа так переплелась с тщеславием, что никак не отделишь одного от другого.
Да, надо учиться любить, как учатся играть на скрипке. Но как быть, когда он против тебя всем существом да еще самоуверен? Хочется презирать, но это противно любви.
Избегать его? Да, но надо быть готовым полюбить. А для этого: 1) Поискать хорошенько, нет ли в твоем отвращении чего-нибудь личного, оскорбленного самолюбия…. 2) Не позволить себе вспоминать и думать недоброе о нем.
Сердце указывает что любить, а потом о чем думать и что изучать.
Зло есть только отступление от закона, а тоже и смерть.
Называя собою Я, это бестелесное Я. А бестелесное это то, что я себя знаю, знаю в себе жизнь. Вот это то и есть дух и в тот дух не может пропасть. Вот этот дух и жив в нашем теле, и все дело нашей жизни в том чтобы все больше и больше освобождать его, жить больше для духа, а не для тела. Вы спросите: Зачем? А затем, что в этом наше благо, чем свободнее дух, тем лучше, не знаешь никакого зла, ничего не боишься, и все хорошо. А напротив — живешь для тела — всего боишься и все плохо.
О том, что будет после смерти — это нам не дано знать, о том же, что жизнь есть благо, мы чувствуем, и это дает нам знание о существовании всего и о существовании отдельных, таких же как сам отдельных существ, это же чувство проявляется и в желании любви, блага, чувству ко всему и себе одному.
Как естественно, что просвещенные люди закрывают все тело, особенно женщины, оставляя открытыми только то, на чем печать духовности — лицо. Оголение тела теперь признак падения. Должно бы быть и у мужчин.
Человек познает в себе нечто невидимое, бесконечное, данное на служение и благо ему. Это нечто невидимое, неосязаемое, безголосное в сам….(?)
В очень сильном, задушевном молитвенном настроении. Хочется молиться. И пытаюсь молиться. Помоги мне быть с Тобою, исполнить дело Твое. Победить все дурное в себе. И все, что я, ни думаю, все ни то, все не нужно и сознаю, что просить не о чем, что все, что я могу желать, все дано мне, все есть у меня. Могу одно: благодарить.
Соединить может только понимание того, что соединяет только одна религия — одно понимание жизни. Но религии такой нет — как церкви или Бахаисты, а только стремление к такой единой религии. Мешает единению, во первых, непонимание того, что в этом цель, и 2-х, и главное — понимание этого, но с предположением, что эта религия найдена, что она католицизм, Бахаизм…
Встретил Эстонца, приказчика деловитого, трезвого, красивого человека, и в первый раз ясно понял значение России — Орда заграбившая хороших, нравственных и умственно стоящих выше ордынцев (По тексту Дневника: орды наций.), и теперь гордящихся этим и всеми силами удерживающих покоренных. Как ни отвратительно самое дело, еще более отвратительно оправдыванье его (По тексту Дневника: величаемое патриотизмом) величием патриотизма. (Ср. Дневник от 14 июня, запись N 8. Далее написано С. А. Толстой: Карандашом отдельно:)
Всегда нерешителен. Егор, короткая встреча.
Ужасно не бессвязное личное единичное, а организованное, общественное всеобщее безумие.
Жизнь есть ничто иное, как только стремление этого разумного (?) начала к соединению, с тем от чего она отдалена. Стремление этого сознания — человеческая любовь и чем больше достижима (?), тем больше дает блага.

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА N 2

Постараюсь исполнить ваше желание и для этого отвечу, как сумею (Зачеркнуто: Отвечаю) на последний ваш, 5-й вопрос, включающий в себя все предшествующие: вы спрашиваете…..выписать из письма.. (Зачеркнуто: В общих чертах должен только повторить то, что где то сказано мною:)
Ответ один:
Пускай учат насколько умеют, пускай учатся насколько хотят.
Выписать из Леск[ова] в Веру 134.
Для души из Леск[ова] 106, 163
В письмо о войне 232
Саше: 1) Письмо о детстве, 2-х матер[ях], дв[ух] отцах.
2) Письмо мона[ха]
3) Письмо в Редакцию] о просителях
4) О 35 тыс[ячах].
Булгакову:
1) письмо.
2) книжки о пьянс[тве]
Саше: 1) Письмо о пьянстве
2) Дневник
3) Предисловие
(Зачеркнуто: Б[улгакову] прибавит в Воздер[жание) Письмо Рюрикова
Семенова
Булгакову: Н[а] К[аждый] Д[ень] пригото[вить] и отправить.
Найти длинное пись[мо] Ч[ерткова].
Какое письмо от Изюмченко?
(Предисловие Н[а] К[аждый] Д[ень])
Письмо китайца. (Переделано из: Письмо китайцу)
Прибавить 1-ю заповедь
Харада,
Мидзутаки.
Китайский Журнал
Письмо Канди (Индуса)
Олег написать Ганди
Русск[ое] Богатст[во] .
Черныш[евский] стр. 103 и 107.

ЛИСТЫ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ, N 2.

[Март.] а он говорить: и не хорошо и мало.
‘Да если б тебя, болвана, не разбудили ты б все спал и ничего бы не видал этого. Так старайся, как получше воспользоваться, а ты говоришь — нехорошо.
Дали дурню грош, а он говорить: не гож.
Как трудно ее любить. А это то и надо, это то и заданная мне работа.
Прежде чем б[ыл] Авраам я есмь.
Что такое мир?
Сознание соединяет отдельные организм[ы].
Не переставая работаю в себе (от этого все забыл).
Вера это то, на чем стоишь: один может стоять на листе, другой на ветке, третий на сук[у], 4-й на дереве, 5-й и на дереве не устоит. Все зависит от веса его требований и сердца и разума.
[29 марта.) Виноват только [?]. Что же, веди в участок. Мне не впервой. Только тебе на душе худо бы не было.
Нашего брата, сопьется, пожалеть бы надо (Куражится.)
Ну, украл. Ну, веди. Ваша бра[тия] мужик. Как и есть мужик. Понятий нет. Кабы понятие было, ты бы пожалел человека.
Пожалеть надо. Христос велел 7 р[аз] про[щать].
Пожалеть. А ты пожалей.
Ты то пожалей.
‘Мало ли их таких подлец[ов] ходит’. Всех и надо их пожалеть?
Сукины дети, шляют[ся], людей обманывают. Пожалеть, говоришь. Пожалел один такой. Нет, вашему брату накласть хорошень[ко] [в] загорбок. Вот и помнить будешь.
Пр[охожий.] От вашего брата чего же другого жд[ать]. Необразованность. Вечор он (Зачеркнуто: чуть) бабу ни за что чуть не убил.
М[ихайла.) Бабу? Марфа правда?
Х[озяйка.) Что ж он, серд[ешный], с пьяну.
М(ихаила) (Зачеркнуто: Так) Необразованность наша. Верно ты сказал. Так вот. Пожалеть, говоришь. Нас то никто не жалеет. А ты говоришь, пожалеть.
А ты слухай, вот что. Ты мою бабу пожалел, меня от греха отвел… Ну, да я не к тому. Ты чего позавиствовал?
[Прохожий) Известно, что — выпить. Зарекся я. Да зарок то мой слабый. А выпью — сейчас воровать. Только теперь шабаш.
— Ну?
— Верно.
— Так ты слух[ай]. Тебя как звать?
— Звали Петром.
— Так слухай, Петра, не хочу я (Зачеркнуто: душе) греха на душу брать. Бог с тобой. — Не ходи, Герасим Макар[ыч]. Да и ступай с Богом, не поминай лихом. Дай ему хлебушка.
(Все одобряют).
М[ихайла.) Шабаш, буде толковать. На, парень. А то оставайся, старуха ча[ем] попоитъ. (Уходит).
Пр[охожий) плачет.
Занавес.
Вещество, пространство, (Зачеркнуто: врем[я]) движ[ение] и время суть свойства ограничения человека. Как же можно представлять себе Бога == Все в простр[анстве] и времени.
Есть два я. У детей второе я проявляется во всей чистоте.
Прошков из железно дорожного училища.
Ив. Ториторко
Одно из двух: жить в будущем и руководиться в своей жизни соображениями о предстоящем, и бояться, надеяться, ошибаться, или: (Зачеркнуто: руко[ водиться]) жить только настоящим и руководиться в нем, не зная ни страха, ни разочарований, ни ошибок, законом своей жизни — служения — любви?
Какое хорошее сравнение Бога с центром тяготения. Закон Бога мы знаем так же несомненно, как закон тяготения. Тот же закон любви к Б[огу], как и закон тяготения к общему центру тяготения и, как тот же закон между отдельными предметами вещества, так и тот же закон любви между отдельными людьми. Но также, как мы не знаем, не можем даже представить себе всеобщего центра тяготения, мы не можем и представить себе Бога. Но, как несомненно, что есть этот центр, также несомненно, что есть Бог.
Грубое представление тяготения: верх и низ, падаешь не вверх, а вниз, грубое представление Бога: личность и сверхчеловек. Более глубокое — тянет земля, тянет солн[це],тянет как[ой] то центр, Бог—идол, Бог—Христос, Богъ — лицо, Бог — X.
Как хорошо помнить свое ничтожество: человека перед миллиардами людей, животно[го] среди миллиар[да] миллиардов животн[ых], своего обиталища — земли — песчин[ки] в сравнении с Сириусом и др., и свое время жизни в сравнении с мил1ардомъ милл[иардов] веков. Один смысл: ты работник. Урок заданный написан в твоем разуме и сердце и выражен ясно и понятно лучшими из таких же существ, как ты. Награда за исполнение урока сейчас же опять в тебе верная. Но как[ое] значение имеет твой урок и исполнение его, не надо знать тебе. Да и незачем, тебе и так хорошо. Чего еще желать тебе?
(Зачеркнуто: начало письма: По письму вашему к С[офье] А[ндреевна] я понял, ч[то].) Вы желаете, чтобы я выразил мое отношение к предполагаемому и устраиваемому вами съезду писателей. Отношение мое к людям стремящимся к (Зачеркнуто: взаимному) единению, не может быть иным, как (Зачеркнуто: в высшей степени) самое сочувственное, особенно в настоящем случае, когда стремятся к единению писатели — люди, к к[оторым] и я принадлежу, занятые деятельностью слова — могущественнейшего орудия единения людей. И потому вполн[е] сочувствую и желаю наибольшего успеха (Зачеркнуто: вашему) съезду. Одно только обстоятельство в приготовлениях к этому съезду (Зачеркнуто: настолько) смущает меня, (Зачеркнуто: и помешало бы мне) смущает меня настолько что, если бы я и имел для этого силы и возможность, (Зачеркнуто: помешало бы мне участвовать в нем) я не мог принять участие в съезде.
Устройство съезда и даже пределы области его занятий разрешаются, определяются теми лицами, к[оторых] у нас называют правительством. А между тем я полагаю, что в наше время всякому (Зачеркнуто: честному: Следующие два слова вписаны карандашом над строками.) уважающему себя человеку (Следующие четыре слова вписаны карандашом над строкой.), а тем более писателю нельзя вступать в какие либо добровольные соглашения (Следующие два слова надписаны над строкой.) или отношения с тем сбродом (Слова: тем сбродом вписаны карандашом.), заблудших и развращенных людей, (Осталось не зачеркнутым: людьми) называемых у нас правительством, и тем более несовместимо с достоинством человека (Зачеркнуто: подчиняться требованиям этого правительства и) руководиться в своей деятельности предписаниями этих людей.
Если найдете нужным обнародовать это письмо, то я ничего не имею против, но только с тем (Следующее слово: непременным надписано над строкой.) непременным условием, чтобы не было исключено и мое объяснение тех причин, по к[отор]ым я считал для себя невозможным участвовать в (Зачеркнуто: этом) съезде писателей.
Жить только для того, чтобы исполнять Его, а не свою волю. Какая свобода!!.
‘Ты царский работник, а я Божий:’
Одно из самых тяжелых условий моей жизни это то, что я живу в роскоши, все тратят деньги на мою роскошь, давая мне ненужное, постыдное и обижаются, когда я отдаю это, а не дают мне денег на помощь. Вру, что — тяжело. Так и надо. Это хорошо, оч[ень] хорошо.
10 Апр. Если сердишься на людей, то подумай, не от того ли сердишься, что сам плох. Если сердишься на детей, животных, то знай, что плохота в тебе. Если же сердишься на вещи, тогда уже, наверное, надо серьезно взять себя в руки.
Я, слава Богу привык молиться, когда один. А когда сходишься с людьми, когда нужнее всего молитва, все не могу привыкнуть молиться. Буду всеми силами стараться приучать себя. Важное это дело.
Какой большой грех я сделал, отдав детям состояние. Всем повредил, даже дочерям. Ясно вижу это теперь.
Надо любить истину так, чтобы всякую минуту быть готовым, (Зачеркнуто: (признать) отречься от всего того, что считал истиной, лишь только откроется та высшая истина, которая отрицает то) узнав высшую истину, отречься от всего того, что прежде считал истиной.
Дьявол тщеславия так хитер и ловок, ч[то], когда ты совершенно искренно начинаешь судить себя и видишь все свои гадости, он уж тут как тут и подсказывает тебе: вот видишь же какой ты хорош — не такой, как все: ты смиренен и осуждаешь себя, ты хороший.
Нас приучили понимать под религией точное, определенное представление о Боге и Его законе, и от этого нам кажется ч[то] признание непонятного, но несомненного Бога и Его требований, написанн[ых] не в книгах, а в наших сердцах, не удовлетворяет нас, а между тем только в этом непонятном Боге и в требованиях Его, написанных в наших сердцах и есть религия, одна истинная религия.
Когда сходишься с челов[еком], благодари Бога за возможн[ость] блага соединения.
Патриотизм невозможен для человека, во что-нибудь разумно верующего.
Жизнь наша так неразумна, ч[то] нельзя не одурять себя.
Ошибочно и (Зачеркнуто: и легкомысленно) такое объяснение (объяснение переделано из подчинение, далее зачеркнуто: человеческой жизни во всем ее значении и надписано: эволюции) эволюции п[отому], ч[то] если рассужде[ния] и наблюдения о процессе развития организмов и могут иметь некоторое значение для объяснения (Зачеркнуто вписанное над строкой: некоторых) временных явлений в наблюдаемом нами мире, они не могут иметь никакого значения для объяснения (Зачеркнуто: смысла, три следующих слова вписаны над строкой.) назначения и цели человеческой жизни (Зачеркнуто: т. к. не отве). Не могут иметь этого значения п[отому], ч[то] занимаясь временными явлениями (Зачеркнуто: (невоз с свойственным условиям временности) имеющимися на обоих концах: бесконечности в прошедшем и будущем (рассуждения и наблюдения эти они отвечают тольк[о]) они никак не могут отвечать на вопросы о временном происхождении) видоизменений организмов, они о жизни человеческой могут сказать только то, что она началась от чего то, совершенно скрывающегося в бесконечности и ведет к цели, скрываю[щейся] в той же бесконечности. Так что по этой науке, можно от нечего делать занимать[ся] происхождением лягушек, но ничего нельзя и не должно говорить о законах жизни человеческой. Так что объяснение ученых людей закона жизни человеческой по законам, наблюдаемым при происхождении лягушек, только показывает глубокое невежество таких людей. Невежест[во] в наше время не только не сознается, но признается глубиной мысли только п[отому], ч[то] оно разделяется большинством праздных людей, т[ак] называемой, интеллиген[ции].
Мучительно страдаю от роскоши, разврата, гнусности своей жизни. Стыдно, больно, мучительно.
Не помню, кто, кажется Досев или Киевск[ий] студент уговаривал меня, чт[о]бы я бросил свою барскую жизнь, к[оторую], по их понятию, я веду п[отому], ч[то] не могу расстаться с сладкими пирожками и т. п. )
О том, как не быть самоубийствам при сумашедш[ей] вере и глупой науке.
Вера безумна п[отому],ч[то] хочется оставить старое, а жить по новому. Войско ужъ не шайка грабителей, а христианские защитители прест[ола] и отечества — ужасно.
+ Пока есть отдельные народы и государства, не может не быть войны. Прекратиться война может только тогда, когда все люди буду[т], как Сократ, считать себя гражданами (Зачеркнуто: всего мира, а) не отдельного народа, а всего мира и будут, как Христос, считать братья[ми] всех людей, — и потому столь же невозможным убивать или готовиться к убийству каких бы то ни было людей и при каких бы то ни б[ыло] условиях, как (Далее рукой Толстого поставлен знак сноски.) убивать или готовиться к убийству при каких бы то ни б[ыло] условиях своих детей, родителей ……
Горохову, отдали солдата от одинокого из Ясенк[ов].
Судим других, ничего не зная или мало зная про них. А про себя сколько гадости зна[ем] и забываемъ.
Всему есть причина, только не сознанию: я сознаю п[отому], ч[то] сознаю.
Вписать детям 1-ю заповедь и 5,5.
Надо, чтобы вымерли теперешние и бары и революционеры — нужно ждать нового поколения — детей.
Tazuku harada Kyoto (Имя и фамилия японца: Тацуку Харада из Киото — им написаны собственноручно в Записной книжке Толстого японским шрифтом (стр. 172) и латинским.)
Японцы принима[ют] христианство как одну из принадлежностей цивилизации.
— Сумеют ли они также, как наши, изъять из него (из хр[истианства]) все то, что разрушает цивилизацию.
Огромное большинство живет одними животн[ыми] побуждения[ми], в вопросах же человеческ[их] подчиняется только обществ[енному] мнен[ию].
Усилие мысли: как семя не видно, а все от него, так и мысль не видна, а все от нее.
Теперь все дело в выборе знаний. А этого то выбора и нет.
Препятствуют единению: похоти тела пищи, одеж[ды]…, жилища, всякие удобства, роскошь.
Из всех похотей тела, препятствующих единению, самая в свое время сильная похоть, это похоть половая.
Благо есть только то, что достигается и то, что бесконечно. И это благо и дано людям. Благо это дано людям, и они естественно, невольно стремятся к нему. Для того, чтобы они могли получить его, им нужно только одно: знать то, что мешает этому благу и избегать того, что мешает.
Мешает же одно: заблуждение о том, что жизнь не в духе, а в теле, и благо не в (Зачеркнуто карандашом: приближении к Б. Слова: жизнь не в духе, а в теле написаны над строкой.) соединении с Богом и людьми любовью, а в удовлетворении похотей своего (Слово: своего надписано над строкой) тела. Заблуждения эти бывают простые, когда человек не знает того, что бла[го) его в любви, а думает найти его в похотях тела, или такие (Надписано поверх строки, еле заметно стершимся карандашом: сложные [1 неразбр.].) сложные, когда (Надписано одно неразобр. слово стершимся карандашом.)человек рассуждением оправдывает свои заблуждения или (Надписаны над строкой: самые сложные (?] стершимся карандашом.) словом еще такие, когда человек (Взятое в ломаные скобки зачеркнуто карандашом) (вместо веры в Бога и жизнь истинную), усваивает веры, противные истинной вере и следует им.
Богатые теряют утра.
‘Палец о палец не ударит, пасьянс’.
От того, ч[то] в кажд[ом] чел[овеке] два человека: телесный и духовный, — душа и тело. И люди живут не для души, а для тела. А живи для души — жизнь будет хорош[ая], живи для тела и жизнь будет дурная. А хорошая бывает жизнь для души п[отому], ч[то] (Переделано из: душа, далее зачеркнуто: живет не для себя, а для Бога) душе ничего не нужно.
сила инерц[ии], магнит[изм], спиритизм.
Митро[фану] Павл[овичу] карточку
Нет в мире ни виноватых, ни несчастных
Все, чем может порадовать себя человек, живущий для души — это то, что я все таки стал немного менее гадок, чем б[ыл] прежде. И это не изречение для красоты мыс[ли] и слога, а мое искреннее, самое искреннее, на деле в последнее время проверяемая истина. И эта радость — самая большая на свете.
Чем больше живу, тем больше ничего не понимаю (из материального мира) и тем больше сознаю то, чего нельзя понимать, а можно толь[ко] сознавать.
Conspiration de l’Histoire contre la verite, ce n’etait pas une premiere revolution, qui fut perdu par le bourgeois, ce ne sera pas la derniere (Заговор истории против истины. Это не была первая революция, которая была погублена буржуазией и она не будет последней.].
Привычка — механические, бессознательные поступки есть — фундамент истинной жизни — нравственного совершенствования. Жизнь в усилии (Зачеркнуто: тоже чем овладел) для достижения совершенства. То, до чего достиг человек, (Зачеркнуто: уж не может быть предметом усилия) откладывается в область отжитого — привычки и делаются новые усилия для того, чтобы достигнуть, отложить в область бессознательного — привычки. Усилие всегда отрицательное. Оно и не может быть иным, (Зачеркнуто: оно) п[отому] ч[то] жизнь в освобождении. Освобождение совершается. Дело жизни — не делать того, что мешает освобождение. — И от этого все дело жизни — в сознании того, что есть жизнь и в противодействии тому, что мешает ей.
(Зачеркнуто: как же) Усилие, превращающее сделанное в привычку, есть главное, единственное дело жизни. Без усилия нет человеческой, есть только животная жизнь.
И материалисты совершенно правы, если, говоря о животной жизни, сводят ее к борьбе за существование и привычке (Написано: привычку). Но, (Зачеркнута: пусть они о) если говорить о человеческой жизни, то надо объяснить главное свойство ее — усилие.
Что такое с материалистической точки зрения усилие?
La vertu n’irait pas si loin, si la vanite ne lui tenait compagnie [Добродетель не ушла бы так далеко, если бы тщеславие не сопутствовало ей.].
Жизнь для души уменьшает мелкие радости, но увеличивает самую большую духовную, как ветер задувает свечи и раздувает костер.
Терапия есть только одна: признать нашу жизнь, какая она есть, не перестающим грехом, преступлением и начать новую.
Целомудрие абсолютное, а не брак.
Человек, как и животное, не может жить без борьбы, не может жить и человечество без полового общения, но в человеке есть высшее, вытекающее из сознания души стремление к любви и целомудрию. Большинство же людей нашего мира верят только в законы животного мира. Разум же — проявление духовного начала—не будучи призван к работе духовного совершенствования, только смущает их, показывая тщету, бессмысленность духовной жизни. Как же не быть самоубийствам? Причина всех самоубийств — одна: не на что упереть[ся], нет ответа на вопрос: зачем?
Само собой разумеется], ч[то] люди не могли испортить жизнь людск[ую], сделать из хорошей по существу жизни людской жизнь дурную. Они могли только то, ч[то] они и сделали — временно испортить жизнь настоящих поколений, но за то невольно внесли в жизнь то, что двинет ее быстро вперед. Если они сделали и делают величайшее зло своим арелигиозным развращением людей, они невольно своими выдумками, вредными для них, для их поколений, вносят то, что единит всех людей. Они развращают людей, но развращают всех и Индусов, и Кита[йцев], и Негров — всех. Средневековое богословие или римский разврат развращали только свои народы, малую часть человечества, теперь же электричество, жеезн[ые] дороги, телегр[аф], печать развращают всех. Все усваивают, не могут не усваивать все это и все одинак[ово] страдают, одинак[ово] вынуждены изменить свою жизнь, все поставлены в необходимость изменить в своей жизни главное — понимание жизни — религию.
Машины чтоб делать что? Телеграфы/фоны (Так в подлиннике.), чтобы передавать что? Школы, (Два следующие слова, вписаны над строкой.) университеты, академии, чтобы обучать чему? Собрания, чтобы обсуждать что? (Зачеркнуто: печать) Книги, газеты, чтобы распространять сведен[ия] о чем? Желез[ные] дор[оги], чтобы ездить кому и куда?
Собранные вместе и подчиненные одной власти миллионы людей для того, чтобы делать что? (Все следующие предложение вписано дополнительно.) Больницы, врачи, аптеки для того, чтобы продолжать жизнь, а продолжать жизнь зачем?
Миллионы страдают телесно и духовно для того, чтобы только захвати[вшие] власть могли беспрепятственно развращать[ся]. Для этого ложь религии, ложь науки, одурение спаиванием и воспитанием, и где этого мало — грубое наси[лие], тюрьмы, казни.
Ради Бога, хоть не Б[ога], но ради самих себя опомнитесь. Поймите все безумие своей жизни. Хоть на часок отрешитесь от тех мелочей, к[оторыми] вы заняты и к[оторые] кажутся вам такими важными: все ваши миллионы, грабежи, приготовления к убийствам, ваши парламенты, науки, церкви. Хоть на часок оторвитесь ото всего этого и взгляните на свою жизнь, главное на себя, на свою душу, к[оторая] живет такой неопределенный, короткий срок в этом теле, опомнитесь, взгляните на себя и на жизнь вокруг себя и поймите все свое безумие, и ужаснитесь на него. Ужаснитесь и поищите спасения от него. Но и искать вам нечего. Оно у каждого из вас в душе вашей. Только опомнитесь, поймите, кто вы, и спросите себя, что вам точно нужно. И ответь сам, один и тот же для всех, представится вам. Ответь в той одной вере, к[оторая] свойственна нам, нашему времени, вере в Бога и в открытый — не открытый, а вложенный в души наши закон Его — закон любви,—настоящей любви, любви к врагам, той, к[оторая] признавалась, не могла не признаваться, всеми великими учителями мира и к[оторая] так определенно, ясно выражена в той вере, к[оторую] мы хотим исповедывать и думаем, что исповедуем. Только опомнитесь на часок, и вам ясно будет, что важное, одно важное в жизни — не то, что вне, а только одно то, что в нас, что нам нужно. Только поймите то, что вам ничего, ничего не нужно, кроме одного, спасти (Зачеркнуто: каждому) свою душу и что только этим мы спасем мир. Аминь. (Далее зачеркнуто. Есть бесчислен(ное] количество врачей, аптек, вод, к[оторые] будто бы продолжают жизнь. Зачем.)
И все от ужаснейше[го], губительнейшего и самого распространенного суеверия всех людей, живущих без веры — суеверия о том, ч[то] люди могут устраивать жизнь, —добро еще свою, а то все устраивают жизнь других людей для семей, сословий, народов. Ужасно губительно это суеверие тем, что та сила души, какая дана человеку на то, чтобы совершенствовать себя, он всю тратит ее на то, чтобы устраивать свою жизнь, мало того — жизнь других людей.
(Записная книжка N 3 начиняется чертежом Пифагоровой теоремы по брамински. См. таблица между стр. 176 и 177, рисунок N 1.)

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА N 3

1) Крики. 2) Оборванцы на палатках кричат: не ходите.
3) поднимают детей по головам.
4) Около вала на обе стороны раздавленные.
5) В Петр[овском] парке палаточн[ики].
6) Народ бежит.
7) Казаки бьют
8) Артельщи[ца] разда[вленная].
9) Полиция тоже.
10) Бросали гостинцы в народ.
(Далее чертеж той же теоремы. См. таблица между стр. 176 и, 177, рисунок 2.)
Суеверие церкви состоит в том, ч[то] будто бы были и есть такие люди, к[отор]ые, собравшись вместе и назвав себя церковью, могут раз навсегда и для всех людей решить вопрос о том, как надо понимать Бога и закон Его.
Суеверие науки, подобное суеверию церкви — в том, что будто бы те знания, к[отор]ые (Исправлено из: к[отор]ыми, далее зачеркнуто: занимаются люди и надписано над строкой рукой А.Л. Толстой: приобретены теми) приобретены теми немногими, освободившими себя от необходимого для жизни труда людьми и суть те самые знания, называемый ими наук[ой], к[оторые] важны и нужны для всех людей.
Говорят, что нельзя без вина при покупках, продажах, условиях, а пуще всего на праздниках, на крестинах, на свадьбах, на похоронах.
Казалось бы, для всякой продажи, покупки, условия — хорошенько подумать, обсудить надо, а не дожидаться спрыску, выпивки. Ну да это еще меньшее горе. А вот праздник. Праздник значить ручному труду перерыв, отдых. Можно сойтись с близкими, с родными, с друзьями побеседовать, повеселиться. Главное дело, о душе подумать можно. И тут то заместо беседы, веселья с друзьями, родными напиваются вином, и вместо того, чтобы о душе подумать — сквернословие, часто ссоры, драки. А то крестины. Человек родился, надо подумать, как его хорошо воспитать. А чтобы хорошо воспитать, надо самому себя получшить, от плохого отвыкать, к хорошему приучать, и тут вместо всего пьянство. Тоже
и еще хуже на свадьбах. Сошлись молодые люди в любви жить, детей растить. Надо, казалось бы, им пример доброй жизни показать. Вме[сто] этого опять вино. А уже глупее всего на похоронах. (Зачеркнуто: Случалось с отцом, матерью, братом то, к чему мы все идем и никому не миновать) Ушел человек туда, откуда пришел, от Бога и к Богу. Казалось бы, когда о душе подумать, как не теперь, вернувшись с кладбища, где зарыли тело отца, матери, брата, к[оторые] ушли туда, куда мы все идем и чего никто не минует. И что же, вместо этого вино (Зачеркнуто: глупые пьяные речи) и все, что от него бывает. А мы говорим: нельзя не помянуть, так (Здесь чертежи, Пифагоровой теоремы по брамински. См. таблица между стр. 176 и 177, рисунок N. 3.) стариками заведено. Да ведь старики не понимали, что это дурно. А мы понимаем. А понимаем, так и бросать надо. А брось год, другой, да оглянись назад и увидишь, что первое, в год рублей 30, 50, а то и (Зачеркнуто: больше) вся сотня дома осталось, второе, много глупых и скверных слов, а также и плохих дел осталось несказанными и не сделанными, третье, (Зачеркнуто: дело) в семье и согласия, и любви больше, и четвертое, главное, у самого на душе (Зачеркнуто: больше спокойствия, радости и истинного веселья) много лучше стало.
[Конец июня.] Ненависть снизу. И все держится только одним религиозным и научным обманом.
Суеверие зла. Зла нет. Жизнь благо. Если нет блага, то знай, ч [то] ты ошибся. И тебе дано время, чтобы исправить свою ошибку, чтобы иметь радость (высшее благо) исправить свою ошибку. Только для того и есть время. Если же ты не исправишь свою ошибку, то (Зачеркнуто: за тебя высший закон) она исправится помимо твоей воли смертью (Переделано из: смерть, далее зачеркнуто: исправить ее). Да, жизнь благо, зла нет. Есть только ошибки наши: общие и наши личные, и нам дана радость через время исправлять их. А в исправлении их и высшая радость.
Мы не подвинулись в религиозн[ом] понимании. Тот же анимизм, тот же фетишизм.
Для того, чтобы попять это, человеку нужно только понять, какие в нем требования привычки и какие требования его человеч[еской] природы: разума и любви, и проверить то, что стало привычными требованиями своей природы.
(Зачеркнуто: И только сделай это) И не требования разума и любви подчинять требованиям привычки, как это делается теперь, а напротив на основании требований разума и любви провер[ить] то, что привычно.
И тогда….
Только представить себе свободн[ого] от привычки человека в каком бы то ни б[ыло] положении людей нашего общества,—принадлежащего [или] к неимущему рабочему или, к так называемому, богатому сословию… что бы увидал этот человек в том мире, в к[отором] мы живем, не видя, не чувствуя, не понимая всего ужаса, всего безумия нашей жизни. (Далее идут три чертежа Пифагоровой теоремы, по брамински: один из них начерчен поверх последних трех слов записи, а остальные на двух следующих страницах Записной книжки. См. таблица между стр. 176 и 177. Рисунки NN. 4, 5 и 6.)
Когда узнаешь (Слово: узнаешь надписано над не зачеркнутыми словами: слышишь о) про поступок, а особенно когда видишь такой совершенный поступок, к[оторый] желал бы сделать, то кажется, что это я сам делаю и испытываю радость совершения, считаемого (Зачеркнуто: мною) хорошим, поступка. Но так как поступки, к[отор]ые люди желали бы совершить, различны, то и впечатления, получаемые от описания или вида поступка, также различны.
Есть французская поговор[ка]: Les amis de nos amis sont nos amis.. [Друзья наших друзей — наши друзья.] И потому, считая вас близким челове[ком], рад исполнить ваше желание.
Среди наших чувств и убеждений есть так[ие], к[оторые] соединяют нас со всеми людьми и есть такие, к[оторые] разъединяют нас. Будем (Зачеркнуто: же держаться) отдаваться тем чувствам и убеждениям, к[оторые] соединяют нас всех и утверждать их в себе, (Зачеркнуто: выдвигать и (руко) брать в руководство) руководиться ими в своих поступках (Зачеркнуто: первые и напрот(ив] все то, что соединяет нас со всеми, будем) будем строги в мысл[ях] к т[аким] ч[увствам] и уб[еждениям], к[оторые] раз[ъединяют], будем, напротив, сдерживать проявле[ния] вторых в слове и деле.
Будем же (Зачеркнуто: отдаваться тем, к[отор]ые соединяют нас со всеми, будем)утверждать себя в таких убеждениях и чувствах и руководствоваться ими в (Зачеркнуто: жиз(ни]) поступках и, напротив (Зачеркнуто: (строго относиться) осторожно относиться) сдерживаться в тех чувствах и убеждениях, к[оторые] разъединяют (Зачеркнуто: сдерживаться в них и не руко) и с осторожностью (Зачеркнуто: относиться) руководствоваться ими в своих словах и поступках.

ЛИСТЫ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ, N 3

Не любить Бога, а сознавать Бога в себе и любить ближнего.
[19 июня.) Души Шарко. Ванны Келога.
Сам себя не жертвую но и сам не заб[ываю?], что [2 неразобр] на игрушечную.
А как же с сказкой. (Поперек написанного, сбоку карандашом написаны чернилами следующие пять слов.)
Забыл и не могу разобрать.
Как смешно думать, что самое понятное и основа всего — материя, вещество. Материи, вещества нет, есть только средства (Зачеркнуто: соединения) общения разделенного самого в себе духовного.
Как нет (Следующие 5 слов вписаны над строкою.) или есть более или мен[ее] резкое деление между сном и бдением, так нет тако[го] и между безумием и разумной жизнью.(Зачеркнуто: Но.) Признак один: нравственное сознание и усилие.
Деление такое же, как и в психиатрии, по З классам, с подразелениями, и потом все, подразделения делятся еще на бесп[окойных], полуспок[ойных], спокойных, испытуемых (т. е. выздоравливающих или симулянтов).
Как пчела берет не для себя и этим самым разносит и оплодотворяет.
Бросаешь чудные цветы, п[отому] ч[то] их много. Тоже и с цветами жизни.
3 молитвы: 1) не перед людьми, а перед Богом. 2) Сейчас, в настоящем и 3) Благодарности].
Заблудился и сейчас 3 Молитвы: 1) перед Б[огом]. 2) Сейчас, 3) умру здесь, и прекрасно.
‘Не украл, а взял’. Да, украл только тот, кто взял то, что принадлежит всем, а это берут все землевладельцы, все капиталисты, фабриканты, чиновники.
Волюнтаристический плюрализм, прагматизм
Сумасшествие всегда следствие неразумной и потому безнравственной жизни.
Сумасшедшие всегда лучше, чем здоровые, добиваются своих целей. Это от того, что для них нет никаких нравственных преград: ни стыда, ни совести, ни истины, ни даже страха.
Разделенное само от себя духовное начало сознает себя разделенным тем, что нам представляется телом. Сознает же оно свое разделение тем, ч[то] нам представляется движением. Тело нераздельно, с пространством, а движение с временем.
Операцию опухоли опасно нерв перерезать. Году… в Берлин.
Читаю псалтырь по князю Хованскому. (На полях сбоку надпись чернилами рукой А. Л. Толстой: не разобрала.)
Видел во сне, что говорю с Сер [ежей] и говорю следующее :
Мы живем тем, что ищем блага. Есть блага телесные (Зачеркнуто: роскошь): здоровье, похоти тела, богатство, половая любовь, слава, почес[ти], власть. И все эти блага: 1) вне нашей власти, 2) (Зачеркнуто: нарушают) всякую минуту могут оборваться смертью и З) (Зачеркнуто: нарушают любовь промеж людей, все это нужно всем) не могут быть благами для всех. И есть другое благо духовное — любовь к людям, к[оторое]: 1) всегда в нашей власти, 2) не обрывается смертью: можно умирать любя и 3) не только возможно для всех, но тем более радостно, чем больше людей живут ради этого блага.
Не совсем так видел во сне: короче и лучше. И во сне, когда кончил сказал: докажи, что это неправда. Ведь нельзя. И Сережа и все замолчали.
Кошка грязная. Нарушение
Ната[?).(Около этой записи рукой А. Л. Толстой написано: не разобрала)
Отсутствие всякого религиозного понимания жизни и вместо него самое странное, ни на чем не основанное понимание жизни, не выдерживающее никакой критики и ничего не объясняющее. Понимание жизни, заключающееся в том, что (Зачеркнуто: учения.) закон жизни человеческой может, должен быть выведен из законов, наблюдаемых нами в мире природы. И как в этом мире происходят борьба, изменения видов — движение, прогресс, в этом и закон жизни людей. Т. е. в сущности то, что то самое, что делают люди, то и должно делаться. И последствие этого удивительного безумия, еще более свойственного всем душевно больным, ничем непоколебимая самоуверенность, самодовольство. —
Так что не только не существует никако[го] разумного религиозного понимания жизни, но существует и царствует самое нелепое понимание жизни, совершенно исключающее возможность какого бы то ни б[ыло] истинно религиозного понимания жизни. Этим только и можно объяснить то, кажущееся снача[ла] непонятное (Зачеркнуто: в наше время) существование и даже возрождение равных квази христианских, диких для нашего времени верований католич[еских], лютер[анских], баптистских и других. (Зачеркнуто: Более чут[кие]) Люди с более чутким самосознанием (Зачеркнуто: не могут примириться) чуют нелепости и внутреннее противоречие царствующего понимания жизни — эволюции, прогресса, т. е. признания хорошим и должным все то, что делается все[ми], и faute de mieux [за неимением лучшего] хватаются за самые странные, но все таки отвечающие на высшие требования души, суеверия. .
Большинство же все дальше и дальше завязает в этом всеобщем безумии. И, разделяя общую всем безумным черту упорства и непоколебимости в своем заблуждении, люди нашего времени недоступны никаким доводам и рассуждениям и по мере все большего и большего обезумения —становятся все более и более самоуверенными и самодовольными.
Удивительное дело: мы менее всего понимаем то, что лучше всего знаем, или: лучше всего знаем то, чего совсем не понимаем: свою душу, можно сказать, и Бога.
Мы живем безумной жизнью, продолжаем жить ею, но знаем в глубине души, не можем не знать, что живем безумно.
То, что дает нам жизнь и что мы знаем в себе, ограниченное телом и потому несовершенное, мы называем душою. Тоже, ничем неограниченное и потому совершенное, мы называем Богом. Жизнь есть стремление и деятельность соединиться с тем, от чего она отделена, с другими душами и Богом, с Его совершенством.
Доказать и докажу.—
В первый раз ясно понял все значение смирения для жизни, для свободы, радости в ней. —
Я плох и плохо прожил, не умел и не осилил устроить жизнь хорошо. Но, если ясно понял так, как, мне кажется, другие не понимают, все зло — ошибки жизни, как же мне хоть в уплату за свою дурную жизнь не сказать этого. Мож[ет) б[ыть] кому-нибудь и пригодится.
Вера всегда нетверда. Можно разувериться или поверить в другое. Твердо только сознание. И не ожидай того, ч[то], когда тебя ударят по одной и ты подставишь другую, что бьющий опомнится, перестанет бить и поймет значение твоего поступка. Нет. Он, напротив того, и подумает и скажет: вот как хорошо, что я побил его. Теперь уж, по его терпению, ясно, ч[то] он чувствует свою вину и все мое превосходство перед ним.
Но знай, что несмотря на это, все таки лучшее для себя и для всех, что ты можешь сделать, когда тебя бьют по одной щеке это то, чтобы подставить другую. В этом ‘радость совершенная’. Только исполни. И тогда за то, ч[то] кажется горем, можно только благодарить.
Нынче 13 [июля] во 1-х, освободился от недоброго чувства к Льву и, главное, от жалости к себе. Мне надо только благодарить Бога за мягкость того наказания, к[отор]ое я несу за все грехи моей молодости и главный грех половой нечистоты при соединении с чистой девушкой. По делом… (Далее следуют чертежи Пифагоровой теоремы. См. таблица между стр. 176 и 177, рисунок N. 7.)
Можно только благодарить за мягкость наказания. И когда знаешь, за что — не только легче нести, но не чувствуешь тяжести.

ЛИСТЫ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ N 4

Солд[атка] Деменская была 12 июля
Привычки есть телесн[ые], есть духовные.
Надо быть на стороже особенно против духовной привычки.
(Да, какой ужасный обычный грех наш — нас, людей, благодаря)
Да, какая чудная земля не переставая парует, дожидаясь семяни, (Зачеркнуто: в то время как мы люди благодаря трудам нужде страданиям этого народа владеющие воз) и зарастает сорными травами. Мы же, имеющие возможность отдать этому народу (Зачеркнуто: к[оторый], не переставая дает нам все что мы имеем) хоть что-нибудь из того, что мы не переставая берем от него, —что мы даем ему? аэропланы, дреднауты, 30 эт[ажные] дома, фонографы, синематографы и все те ненужные глупости, (Зачеркнуто: и гадости) кот[орые] мы называем науками и искусствами, и, главное, пример пустой, безнравственной, преступной жизни. Да еще хорошо, если бы мы (Зачеркнуто: только не (дали) давали ему ничего за это)за то, что берем от него, давали бы ему только одни ненужные, глупые и дурные примеры. А то вместо уплаты хоть части своего неоплатного долга перед ним, мы заседаем эту алчущую [1 неразобр.], жизни землю одними волчцами и терниями, запутываем этих милых, открытых на все доброе, чистых, как дети, людей, коварными умышленными обманами.
Да, горе миру от соблазнов но….
Не ждать вознаграждения за свое добро ни в этом мире, ни в будущем уже тем хорошо, что утверждает веру в Бога, в добро — само по себе и для себя. И с другой стороны: вера в Бога, в добро освобождает от заботы о последстви[ях] поступков — о вознаграждении. Благодарю Бога, начинаю чувствовать и сознавать и то, и другое. Плохо только то, что я замечаю это в себе.
Чем глупее люди, тем они самоуверенн[ее]и на оборот. (Зачеркнуто: Хирьякова письмо)

(На память)

1) Хир[ьякова] письмо
2). Опечатка — надо 4
3) Японцу: им легче п[отому) ч[то] вновъ
спросить о дневн[ике]

ЛИСТ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ N 5

[19 июля.) Доклад в Штокхоль[м.)
Выписать из листк[ов] отданных Ч[ерткову).
Посоветовать[ся] с Ч[ертковым] о том, что дать ‘В Защиту человека’.
(Таню о Мооде).
Заглавие: Благодарная почва.
Черткову перо.
Было ли напечатано ‘родится в деревне мальчик’? (Далее зачеркнуты петлями в несколько рядов две строки. Прочесть невозможно.)
Таня чтоб сказала об экзаменационном ?’ сочинении.
Достать Сандерлен[да].
Ключ в заряжательнице пера.
Мулла Абдул Вахид Кары. (Далее на обороте этого листка арабская надпись и чертежи Пифагоровой теоремы. См. таблица между стр. 176 и 177, рисунок N 8.)

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА N 4

7 стр.
25000 — в России
9 стр. Определение помешательства
[24 июля.] Вестн[ик] Евр[опы] июль 132 133 стр. Дарвин
[22—24 октября.) 1) Все листовки выписать, когее[ешные] и 3 к.
2) Сборники анекдотов смешных.
3) Образцы стихотв[орений].
4) Огородн[ичество] садово[дство], земле[делие].
5) О рабоч[ем] народе.

ЛИСТЫ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ, N 6

21 июля Лето 1910 г.
1) Maman je vous adore [Мама, я вас обожаю.]. Говорит (В копии: говорю) вздор, веселый, горячий, добрый эгоист.
2) Художник музыкант, все для славы, никакого ни религиозного, ни нравственного сознания.
3) Кокетка. J’ai ete admirable [Я была восхитительна.].
4) Слабая чувственная распутная.
5) Наследник большого дела фабрики.
6) Аккуратный деятель.
7) Санька Кузьм подленький ловкий
8) Тупой православный. Ach wenn es nur immer so bliebe.[Ах, если бы всегда так осталась.)
9) Семинарист религиозная борь[ба.]
10) Священ[ник] грубый корыстолюбивый.
11) Духовн[ый] честолюбец.
12) Министр достиг положения и держится.
13) Степен[ная] развратница.
14) Революц[ионер] всех ненавидит и ненавидит.
15) Револ[юционер] думает, что любит народ.
16) Профессор верит в науку.
15) Земский деятель.
16) Фере вицегубернатор.
17) Губерн[атор] наглый и подлый.
1) Мастер на все, пьяница.
2) Ненавистник. Царство господское.
3) Суеверие науки.
4) Ищет правды.
5) Кутила весельчак.
6) Стенька Разин.
7) Любит служить господ[ам.]
8) Художник поэт.
9) Работник любит труд.
10) Мудрец фи[лософ.]
11) Изувер.
12) Властолюбец.
13) Корыстолюб.
14) Кокетка.
15) Блудниц[а.]
16) Мать.
17) Работница.
18) Художница.
19) Набожная.

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА N 5

Идет не перестающая борьба о Леве: простить или отплатить словом жестоким, ядовитым. Начинаю яснее слышать голос добра. Францизск
Как легко выместить делом, словом… и как трудно простить. (Зачеркнуто: за то как оси(лишь])
Вера, то чему верят, это суеверие. Люди предпочитают веру сознанию, п[отому] ч[то] вера тверже, также твердо, как обычаи, общественное мнение определяет поступки, но сама вера не тверда и не движет духовной жизни. Она всегда и неподвижна и задорна, нуждается в обращении других, т[ак] к[ак] основана на обществ[енном] мнении. (Чем больше людей разделяют веру, тем она тверже.) Вера есть дело мирское, удобное условие для телесной жизни. Духовное сознание (всего человечества) — дело души, неизбежное условие разумной, хорошей жизни.
Вера всегда stationaire [стационарна] — неподвижна, дух[овное] сознание всегда движется. — Для ‘верующих’ движение совершается в жизни телесной, для духовных движение в жизни духовной.
Не могу в душе простить Вер[у] за ее падение. Ясно понял сейчас всю безумную несправедливость этого, если только вспомнить свое мужское прошедшее, да и всех мужчин. Да, видно, что общественное мнение устанавливалось не женщинами, а мужчинами.
Женщина уж потому менее, чем мужчина достойна осуждения, что она несет всю великую тяжесть последствий — роды, ребенок, стыд, позор. Мужчина же ничего, ‘не уличен, не — вор’. Падшая женщина (Следующие три слова вписаны между строк.) и родившая девушка, или как…… опозорена перед всем миром, или прямо вступает в класс презренных существ б….. (Многоточие в подлиннике.) Мужчина же чист и прав, если только не заразился.
Хорошо бы выяснить это.
Вы спрашиваете, (Зачеркнуто: ч[то] значат) как понимать такие и такие слова Ев[ангелия], Откр[овения] или библии, находя в таких словах или противоречивое, или неясное, или просто нелепое. На это ваше недоумение отвечаю следующим: Читать надо Ев[ангелие] и все книги, признаваемый Св. Пис[анием], точно также обсуживая их содержание, как мы обсуживаем содержание всех тех книг, к[оторые] читаем и потому, встречая противоречивое, неясное или нелепое, не отыскивать разъяснений, а прямо откидывать все таковое, приписывая важность и значение только тому, что согласно с здравым смыслом и, главное, нашей совестью.
Только при тако[м] отношении к, так называемому, Священному Писанию, чтение его и в особенности Евангелий может быть полезно.
Наука это богадельня или, скорее поприща успеха среди толпы, открытые для всех самых умственно и нравственно тупых людей. Занимаясь наукой, он может, не сознавая того, что он делает, считая букашек или перечисляя книги и выписывая из них, что подходит под избранную тему, может или ничего не думать (В подлиннике: в той безжизненной никому ни на что не нужно) или выдумать (Зачеркнуто: и вместе) в том безжизненном, никому ни на что не нужн[ом] соображении какую-нибудь теорию и быть вполне увер[енным], что он делает самое важное на свете дело. —
1. Тип ученого
2. Тип честолюбца
3. — корыстолюб[ца]
4. — верующе[го] консерватора
5. Тип кутилы
6. — разбойника в принятых пределах и
7. в не принятых
8. (Зачеркнуто: истинно но: [2 неразобр): надписано: правдивого честного) правдивого честного, но в обмане
9) Славолюб[ца] писателя
10) Социалиста рево[люционера]
11) Ухаря весельча[ка]
12) Христиани[на] полног[о]
13) борющего[ся]
14) . . . . .(Многоточие в подлиннике)
Нет конца этим чувствуем[ым] мною типам.
[27 июля.] История наказания есть постоянная его отменна.

Иеринг

Спасаясь от разбойников случайных, признаваемых разбойниками, мы отдаемся в руки разбойников постоянных, организованных, признаваемых благодетелями, отдаемся в руки правительств.
Человек сознает себя Богом, и он прав, п[отому] ч[то] Бог есть в нем. Сознает себя свиньей, и он тоже прав, п[отому] ч[то] свинья есть в нем. Но он жестоко ошибается, когда сознает свою свинью Богом.
Старушка говорит, что мир и человека сотворил Батюшка Царь Небесный, а ученый профессор, что происхождение человека есть результат борьбы видов за существование и что мир есть тоже продукт эволюции. Разница между эти[ми] двумя воззрениями, и явно в пользу старушки, та, что старушка своими словами о творчестве Батюш[ки] Царя небесного явно признает, как в происхождении человека — его души, так и в происхождении мира нечто непонятное, недоступное уму человеческому, ученый же профессор хочет своими крошечными наблюдениями и выводами из них, хочет прикрыть то основное, непонятное и недоступное, что должно быть признано и отделено от доступного и понятно[го] для того, чтобы это доступное и понятн[ое] было действительно доступно и понятно.
Мы не признаем закон любви, свойственный человеку, открытый нам всеми величайшими мудрецами мира и сознаваемый нами в нашей душе п[отому], ч[то] мы не видим его на вещественных явлениях мира, а видим, видим в вещественном мире закон борьбы, свойственный животному, и потому признаем закон борьбы, приписывая его человеку. Какое ужасное и грубое заблуждение! А оно то считается миросозерцанием, свойственным самым просвещенным людям.
Хорошо спросить себя: что согласишься ли ты, делая то, что ты считаешь делом Божиим — своим назначением, не говоря уже о личном счастье, согласишься ли быть всеми осуждаемым и презренным? Хорошо спросить себя и ответить: да, но к счастью такого положения, при к[отор]ом человек, делая дело Божие, не нашел бы ни в ком сочувствия, такого положения никогда не было и не может быть.
На 5-е августа (Дата вписана рукой В. Ф. Булгакова.)
Привычка великое дело. Привычка делает то, ч[то] те поступки, к[оторые] прежде всякий раз требовали усилия борьбы духовн[ого] с животн[ым], уже перестают требовать усилия и внимания, к[отор]ые могут быть употреблены на следующие в работе дела. Это известка, к[оторая] скрепляет положенные камни так, что на них можно класть новые. Но та же благодетельная сторона привычки может быть причиною величайших (Зач: бедствий) безнравственностей, когда борьба была решена в пользу животного: есть людей, казнить, воевать, владеть землей пользоваться проституцией и т. п. (Последние шесть слов подчеркнуты вероятно рукой Булгакова)
Да, вера, суеверия, фанатизм дают большую силу самоотречения в жизни, но происходит это от того, что устанавливается одно главное, даже единственное возможное большей частью дело жизни, дающее исполнение всего закона жизни —: исполнение церковн[ых] законов, оскопление, самосожигание, уничтожение неверных и т. п.—
Без веры суеверия для исполнения закона Бога нужно не исполнение чего либо одного определенного, а решение всех самых различных вопросов жизни на основании общего закона Бога: —любви. И такая деятельность не дает таких ярких проявлений, как первая.
Чем больше самоотречения, тем труднее удержаться в смирении, и на оборот.
1 Ав. Слова умирающего особенно значительны. Но ведь мы умираем всегда и особенно явно в старости. Пусть же помнит старик, что слова его могут быть особенно значительны.
Он бросился на колени, плакал, причитал, прос[ил] Б[ога] научить, спасти его, но в глубине души чувствовал, (В подлиннике по написанному до конца записи нарисован рукой Толстого круг с двумя радиусами. См. таблица между стр. 176 и 177, рисунок N 9.) что это все вздор и никто не слышит его. (По последним написанным словам начерчен рукой Толстого, карандашом круг с двумя радиусами. См. таблица между стр. 176 и стр. 177, рисунок N 10.)
Какая ужасная или, скорее, удивительная дерзость или безумие тех миссионеров, к[оторые], чтобы цивилизовать, просветить ‘диких’, учат их своей церковной вере.
То, ч[то] мы называем миром, слагается из двух частей: из сознания и того, что сознается. Не б[ыло] бы сознания, не было бы мира, но нельзя сказать, что не б[ыло] бы мира — не было бы сознания. (Так ли?)
Часто на словах говоришь, ч[то] с человеком нельзя говорить о вещах, недоступных ему, но на деле не удержишься и часто совершенно бесполезно тратишь слова и раздражаешься за то, ч[то] тебя не понимает тот, кто не может понять.
(Зачеркнуто: Полный эгоизм есть полное сумасшествие) Жизнь вся эгоистическая, есть жизнь неразумная, животная. Такова жизнь детей и животных не плодящихся. Но жизнь вся эгоистическая, для человека взрослого, обладающего разумом, есть противоестественное состояние — сумасшествие (Зачеркнуто: У женщин живущих сначал). Таково положение многих женщин, живших с детства законно эгоистич[еской] жизнью, потом эгоист[ической] семейной, животной любовью, потом эгоистич[еской] супружеской любовью, потом материнством и потом, лишившись семейной внеэгоистич[еской] жизни: детей, остающихся с рассудком, но без любви всеобщей в положении животного. Положение это ужасно и оч[ень] обыкновенно.
1 Деньги за произведения.
2 Не лгать о зак[оне] Б[ога.]
3 Искать вину не вне себя, а в себе
5 Ав. Ты хочешь служить другим, работник хочет работать. Но для того, чтобы с пользой работать, нужно иметь орудие, и мало того — иметь, надо чтобы орудие б[ыло] хорошо. Что же ты с своими свойствами, характером, привычками, знаниями, представляешь ли ты из себя хорошее орудие для служения людям? Служить надо тебе не людям, но Богу, и служ[ение] Ему ясно определено. Оно в том, чтобы ты увеличивал в себе любовь. Увеличивая же в себе любовь, ты не можешь не служить людям и будешь служить так, как это нужно и тебе, и людям, и Богу.
Несчастен не тот (Зачеркнуто: кто хочет), кому делают больно, а тот, кто хочет сделать больно другому.
Всякий человек всегда находится в процессе роста, и потому нельзя отвергать его. Но есть люди до такой степени чуждые, далекие в том состоянии, в к[отором] они находятся, что с ни[ми] нельзя обращаться иначе, как так, как обращаешься с детьми — любя, уважая, оберегая, но не становясь с ними на одну доску, не требуя от них понимания того, чего они лишены. Одно затрудняет в таком обращении с ними это то, что вместо любознательности, скромности детей, у этих детей равнодушие, отрицание того чего они не понимают, и главное, самое тяжелое — самоуверенность.
Сама же держится и распространяется толь[ко] благодаря этому правительству. По смыслу запись эта относится к церкви. Ср. записи в Дневники в конце июня. Она записана, в отличие от других карандашом.
Редко встречал человека более меня одаренного всеми пороками: сластолюбием, корыстолюб[ием], злостью, тщеславием и, главное, себялюбием. Благодарю Бога за то, ч[то] я знаю это, видел и вижу в себе всю эту мерзость и все-таки (Зачеркнуто: кое как) борюсь с нею. Этим и объясняется успех моих писаний.
400/330/700/660/40
110/36
И (Написано по зачеркнутому: Да) одурение это особенно сильно и неизлечимо, п[отому] ч[то] люди не видят, не хотят, не могут видеть его. А не хотят, не могут видеть, п[отому] ч[то] вполне довольны собой, своим положением. Мы в эволюции, в прогрессе. У нас аэропланы, у нас (В подлиннике строка точек, а над ними написано: подводные лодки)…. подводные лодки…. Чего же еще? Вот дай срок, и все будет прекрасно. И в самом деле, нельзя не восхищать[ся] — не мыслящим людям — аэроплан[ами] и т. [п.] …… К чему-нибудь да появились они. А появились они, п[отому] ч[то] (Зачеркнуто: половина) 0,99 рабов делают то, что велят 0,01 и, правда, что делаются чудеса. И люди верят, ч[то] чудеса эти нужны, и потому не могут, не хотят изменять жизнь, производящую эти чудеса. Чудеса поддерживают дурную жизнь. Дурная жизнь производить чудеса. Разве можно улучшить жизнь, продолжая жить дурно. Одно нужно: поставить на первое место нравственный требования, а поставь на первое место нравств[енные] требования, и тотчас уничтожатся аэропланы и…..
Масарик писал: Дело не в том, что нет религии, а есть глупая, ложная религия.— Религия прогресса. И пока она не уничтожит[ся], нет исправления. Вера в эволюцию, а потому ‘служить’. Получаю письма. Самоуверенность общая, здесь самоуверенность частная. Служить тому, что мы знаем и чего хот[им]. Религия же истинн[ая] в том, чтобы служить тому, чего мы не знаем. А мы хотим служить, как мы хотим и как служим. И что дальше, то все хуже, но говор[им]: пройдет!
Нам нужна вера в эволюцию.
Трудно себе представить тот переворот, к[оторый] произойдет во всей вещественной жизни людей, если люди не то что станут жить по любви, но только перестанут жить злобной животной жизнью.
Если уж говорить о Б[оге], Боге Творце, то Б[ог], сотворивший по их понятию человека, не могущего понимать иначе как при ограничении пространства и времени, этот Бог, по их понятию, находится тоже в пространстве и времени, т. е. вездесущ (пространство) и вечен (время). (Зачеркнуто: только для Бога)
Оч[ень] хорошо.
Сначала кажется, что жить только перед Б[огом] не твердо, мало, искусственно, неестественно. А только попытайся жить так и увидишь, как легко и твердо и естественно. Ведь все так то.
Не для того ли и дана человеку жизнь во времени, чтобы он мог утвердить себя в жизни в Боге?
Разве не то же самое, когда люди живут только перед людьми: политические деятели, ученые, художни[ки]. Как ни пусты все эти деятельности, как ни сомнительны их результаты, люди отдают им всю жизнь. То как же не отдать всю свою жизнь на деятельность для души, всегда плодотворною, всегда свободную и всегда вознаграждаемую? (Написано: плодотворной, всегда свободной и всегда вознагражденной. Ср. Дневник от 7 августа, запись N. 6.)
1) Герасим
2) Кандау[ров]
3) Сем. Вл.
4) Ершов
5) Хролков
Саше взять день[ги] и раздать по 3—60 на душу.
В 1 Ґ выехать с верховым.
Помоги мне, (Зачеркнуто: Отец) Источник нашей жизни, Дух всемирный, помоги мне хоть на последок жить в этом поганом моем теле жить только перед Тобой и для Тебя.
Как легко простить кающегося, смиренного — и как трудно потушить в себе rancune [злопамятство] — недоброжелательство к оскорбившему тебя самоуверенному, довольному (В подлиннике написано: самоуверенного, довольного). А (Зачеркнуто: этого) таких то и важно выучиться прощать.
10 Авг. В первый раз вчера, когда писал письмо Гале Ч[ертковой], почувствовал свою виноватость во всем и естественное желание просить прощения (Фран[циск] Асиз[ский]) и сейчас, думая об этом, живо чувствую ‘радость, эту почти, совершенную’. Как просто, как легко, как освобождает от тщеславия, как облегчает отношения с людьми! Ах, если бы это не был самообман и удержалось бы!
Любовь есть сознание себя проявлением всего — сознание единства себя и Всего — любовь к Б[огу] и ближнему (Зачеркнуто: Как только).
Если сознаешь себя смиренным, то перестаешь быть смиренным.
В письмо прибавить:
1) о загробной жизни,
2) писание и разум.
Кому же из двух верить?
Полезно практиковать, приучать себя к поступкам (Зачеркнуто: таким), когда один на один, таким, к[отор]ые не сделаешь при людях — не убить муху, не обругать в душе…. и таким, когда на людях, к[оторые] желал бы скрыть от людей.
асфальт
Бог это сама в себе та духовная сила, к[отору]ю я знаю в себе.
Самоотреч[ение]. 12 авг. К[руг] Ч[тения]. Эпиктет.
Ед[иную] З[аповедь] послать полную.
Изменить 2, 3, 4 отделы в Предис[ловии.]
Суеверия половой любви, патриотизма.8
Какая странность: я себя люблю, а меня никто не любит.
Вместо того, чтобы учиться жить любовной жизнью, люди учатся летать. Летают очень скверно, (Зачеркнуто‘: Нет) но перестают учиться жизни любовной, только бы выучиться хоть кое как летать. Это все равно, как если бы птицы перестали (Зачеркнуто: учиться) летать и учи[ли]сь бы бегать или (Зачеркнуто: езд(ить]) строить велосипеды и ездить на них.
[16 августа.) X Люди отдадут детей в гимназию, где их учат З[акону] Б[ожию], т. е. в корне извращают их понятия и развращают их нравственно, и родители эти потом наивно спрашивают: что нужно делать, чтоб (Зачеркнуто: нравственно) хорошо воспитать детей? Все равно, как если бы человек высеял свои семена на землю, заросшую сорными травами и спрашивал бы пот[ом] (Зачеркнуто: как), что надо сделать для того, чтобы хорошо возрастить эти, высеянные в сорную траву семена? Происходит это от того, что люди в деле воспитания приписывают важность чему хотите—орфографии, истории, пению, латинскому языку, чему хотите, но только не тому одному, что одно важно, т. е. не катехизису и т. п., а истинному закону Божию, т. е. объяснению смысла жизни и установлению вытекающего из него нравствен[ного] руководства. Мало того, что не приписывают важности, но зная несомненно, что все то, что обязательно преподается в казенных заведениях под именем З[акона] Б[ожия], есть явный обман и ложь, родители все таки отдают детей в эти заведения. Вообще главное правило в деле воспитания не только у нас, но и везде, по моему, в неделании, т. е. в том, чтобы воздерживаться насколько возможно от деятельного — не говорю уже насильствен[ного], но какого бы то ни было воздействия на детей, (Зачеркнуто: Только бы не делать им вредного: Следующие 10 слог вписаны над строкой.) как наприм[ер], отдача их в казенное заведение или принудительное обучение. Деятельность же воздействия воспитатель должен позволять себе не по рассуждению, не по советам чужих людей, не по теориям, а только тогда, когда (Зачеркнуто: ни может)они всем существом чувствуют, что не могут поступать иначе. Правило это, неделание, само собой разумеется, допустимо только тогда, когда сами родители живут духовной жизнью, т. е. (Вымарано рукой Толстого одно неразобранное слово.) сами нравственно совершенствуются.
Хожу и думаю о том, какое состояние у детей Сухот[иных], сколько шагов кругом парка. Буду ли сейчас по приходе пить кофе. И мне ясно, что и моя ходьба, и все эти мысли — не жизнь. Что же жизнь? И ответ я знаю только один: Жизнь есть освобождение духовного начала — души от ограничивающего ее тела. И потому явно, что те самые условия, к[отор]ые мы считаем бедствиями, несчасть[ями], про к[отор]ые говорим: это не жизнь, что это самое только и есть жизнь или, по крайней мере, возможность ее. Только при тех положениях, (Зачеркнуто: тех самых, вписано над строкой: которые мы называем бедствиями) к[оторые] мы называем бедствия[ми] и при к[отор]ых начинается борьба души с телом и является возможность жизни и (Зачеркнуто: действительная)самая жизнь, если мы боремся сознательно и побеждаем, т. е. душа побеждает тело.
Временная жизнь в пространстве дает мне возможность сознавать свою вневременность, независимость (Зачеркнуто: от (свободу)) от времени и пространства. Если бы не было движения во времени и (Зачеркнуто: простра[нстве]) вещества в пространстве, я бы не мог сознавать свою бестелесность и вневременность — не было бы сознания.
Только (Зачеркнуто: с точки зрения) сознание своего не изменяющегося, бестелесного (Зачеркнуто: сознания себя можно, слово себя восстановлено.) себя дает возможность постигать тело, движение, время, пространство. И только движение вещества во времени и пространстве дает возможность сознавать себя. Одно определяет другое.. (Не хорошо).
В предисловие Н[а] К(аждый] Д[ень] о Боге.
О разуме в деле веры.
Внешний мир есть только (Зачеркнуто: движение) вещество в движении. (Зачеркнуто: (Для понятия вещества) необходимо вне п) Затем слова: вещества необходимо переделаны в: вещество немыслимо без пространства, движение не мыслимо без времени)
Для того чтобы было движение вещества, необходима отделенность предметов вещества. Отношения предметов вещества между собою определяются мерами пространства. Отношения движения предметов определяются мерою времени.
Всем равно.
Плохо коли богатым не стыдно, а 6едным завидно. Хорошо тогда, когда богатым стыдно, а 6едным не завидно.
Я могу сознать то, что мне хочется есть, могу сознать и то, что мне хочется сердиться.
Кто же сознаю[щий]?
Ехали кузены с няней, захватила метель, заехали в избу. Ребенок плачет, молока нет, другие обступили. Няня поит детей.
Н[яня) дает чай, молоко.
Дети не едят. .
Т[аня.] Не могу. М[ика.) И я тоже.
Таня отдает свое и Мика тоже. Себе оставь. Т[аня.) Не хочу.
М[ика.) И я хотел сказать.
Н[яня.) Всех не накормишь.
М[ика.) А разве их мн[ого]?
Хоз[яйка.) Да все почитай.
Т[аня.] Не может быть, все голодны. Я хочу посмотреть.
Х[озяйка.] Да что смотреть. Вот они. (Входит баба, за ней ребята).
М[ика] и Т[аня] несмотря на протесты няни, отдают и молоко, и хлеб, и конфе[ты].
Т[аня.] Неужели все так?
Х[озяйка.) А то как же? где возьмешь?
М(ика) (к няне). Няня, это правда?
Н[яня.] Не наше это с вами дело, а вы кушайте.
Т[аня] (энергично). Не буду, не буду, и дома не буду, пока у всех будет.
М[ика.) И я тоже.
Н[яня.] Всех нельзя уравн[ять]. Вам Богъ дал.
Т[аня.] Отчего же он не дал им.
Н[яня.] Это не нам судить, так Богу угодно.
Т[аня.] Богу? Зачем же Ему так угодно? (Зачеркнуто: Злой) (Со слезами). Злой Б[ог], гадкий Б[ог]. Не буду ему за это никогда молиться.
М(ика.) И я тоже.
Н[яня] (качает головой). И нехорошо, как вы говорите. Вот я папаше скажу.
М[ика.] И скажи. Мы решили и все. Не надо.
Н[яня.] Чего не надо?
М[ика.] А того, чтобы у одних б[ыло] много, а у других ничего.
Т(аня.) И я говорю: коли Б[ог] так сделал, так злой
он. Не буду Е[му] молиться. Злой, злой, нехороший Бог.
М[ика.] А может он нарочно.
Т[аня.] Нет, злой.
Ст[арик] с печки. Ах, ребятки, ребятки. Хорошие вы ребятки, да неладно говорите. (Зачеркнуто: Бог не)
(Дети удиви[ли]сь, смотр[ят] старого худого старика.)
[Старик.] Бог не злой, Б[ог] добрый, Бог всех любит. А что одни куличи едят, а у других хлеба нет, это не Он, а люди сделали.— Забыли люди Б[ога], вот так и сделали. А живи люди по божьи, у всех бы было.
Т[аня.] А как же надо (Зачеркнуто: жить) сделать, чтоб у всех было?
М[ика.) Только скажи, я так и сделаю, когда вырас[ту] большой.
Ст[арик) А так надо делать, чтобы лишнего не брать, а с нищим делиться.
Т[аня.] Сделаю, сделаю так.
М[ика.] (Зачеркнуто: И я то [же]) Я (Зачеркнуто: так и) прежде тебя сказал, что сделаю, чтоб никого бедныхъ не б[ыло].
Н[яня.] Ну будет пустое болтать, кушайте последнее молоко.
М(ика) и Т[аня.) Не будем, не будем и не будем.
Т[аня]. А вырастим, со всеми делиться будем.
М[ика.) И я. Непременно,
Ст[арик.] Ну, детки, молодцы. Уж мне не видать, как жить станете, когда вырастите. А помогай Бог.
Т[аня.) И буду, и буду, и буду. Что хотят делают, а я буду.
М[ика.) И я тоже.
Ст[арик] (Зачеркнуто: Ну) Я то уже, видно, оттелева на вас полюбуюсь. Смотрите не забывай[те].
Т[аня.) Не забудем.
М(ика.) Ни за что.
Церковники и правительство с спокойн[ым] духом передают народ — ‘науке’.
В ‘Всем равно’ изображать характеры как крестьян, так и богатеев.
Во ‘В[сем) Р[авно)’. Как умори[ли] девочку под хлороформом.
Духовенство и сознательно и преимущественно бессознатель[но] старается для своей выгоды держать народ в диком суеверии.
Понятие греха и совершение поступков, и воздержание от поступков не ради выгоды или славы людской, а во имя греха есть необходимое условие истинно человеческой разумной, доброй жизни. Люди, живущие без понятия греха и без воздержания от греха, живут одной животной жизнью.
А так живут (Написано: живет) все, так называем[ые], просвещенные люди.
[2 сентября.) Был царь молодой, красивый, здоровый, богат[ый], все у него было. И нечего б[ыло] желать и стало ему скучно. (Последние 6 слов зачеркнуты и вновь восстановлены.) И видел он только молодых, здоровых. И пошел он гулять и видит старика.
— Что это такое? Видит мертвое тело. Это что?
И я такой буду? И со мн[ой) тоже будет?—Да. Пришел домой еще скучнее.
Зачем жить?—-
Говорят ему: есть такой старец умный, спроси у него.
Опять потихоньку ушел и пошел к старцу. Дорогой идет, слышит работник поет песню.
— Что тебе весело?
— И как весело. Лучше некуда.
— И всегда?
— Всегда. Все есть, хорошо кормят, работа легкая. Наработую, песни пою, заботы нет, с товарищами играю…
Пришел к старцу. Рассказал как скучает, особенно после того как увидал старика и мертвеца. А вот работник поет. Как быть?
Ст[арец.] Ты говоришь, работник весел. Спроси у него, от чего?
— Спросил, он говор[ит]….. (Зачеркнуто: (Так) Вот и тебе надо работником быть)
— От того, что ты свою должность забыл,
— Да какая же (Исправлено из: как же) моя должность? Я царь, а не работник. (Зачеркнуто: Все на меня работают, —Ты гов)
— Неправда, ты человек. А всякий челове[к] работ[ник).
— У кого же я работник?
— У кого? У Бога. Он тебе (Исправлено из: тебя. Далее зачеркнуто: кормит) жизнь дал и дает. Кормит, поит, радует. Его ты и работник, Ему должен и работать.
— Что?
— Что? Его работу, Его дело. (Зачеркнуто: Он) А дело Его в том, чтобы всем нам б[ыло] хорошо жить. Вот и (Зачеркнуто: помоги) служи Ему. Делай Его дело.
— Как?
— Как? Люби людей, всех людей, служи им.
— Ну, а как же старость и смерть?
— Только делай, что Он велит, служи Ему и не увидишь ни старости ни смерти.
— Что же делать?
— А (Зачеркнуто: брось царст(вовать]) сделай так, чтобы не тебе служили люди, а ты бы служ[ил].
— Как это сделать?
— Уйди из дворца, поди вот к (Зачеркнуто: ко мне в соседи (я т) тут умер мужик и жена, остались две девочки. Поди к) такому человеку и живи у него в работниках, учись работать. Сделай так и проживи лето, и потом приди ко мне и скажи, как прож[ил]. Если хорошо, оставайся, худо, то вернись к себе.
Царь поверил и пошел домой и сказал жене, что он хочет уйти из двор[ца] и жить
деревне, самому работать.
Жена не соглашалась. Царь сказал ей: я не могу больше так жить, а пойду, как сказал старец. (Зачеркнуто: если хорошо) Жена говорит иди. Царь пошел, прожил лето и (Зачеркнуто: так ему хор[ошо]) выучил[ся] работать, (Зачеркнуто: и так ему хорошо показалось, ч(то]) и стал другим помогать, и когда пришел к старцу, то сказал, что (Зачеркнуто: лучше) ему так хорошо, как никогда не было, что он стал песни петь.
Это не любовь: любовь уважает, верит, желает блага, любить то, что любит любимый, забывает себя ради блага любимого. А когда не уважаешь, не веришь, не желаешь блага, не любишь, а не[на]видишь то, что он любит, когда помнишь только про себя, то это не любовь, а (Зачеркнуто: требование) ревность, требование любви к себе — чувство самое противоположное любви и очень близкое к ненависти, и часто переходящее в нее.
К[] сказке. Как он стал раздавать, как пришел обманщик, вокр[уг] него стала вражда, ненави[сть], перестал давать, ненав[исть], зависть. — Старец велел уйти к бабке. Как он скосил вдове до зари и как зап[ел] песню
Странная моя судьба и странная моя жизнь! Едва ли есть какой бы ни было забитый, страдающий от роскоши богат[ых] 6едняк, [который бы] чувствовал и чувствует всю несправедливость, жестокость, безумие богатства среди бедности так, как я, а между тем я то и живу и не могу, не умею, не имею сил выбраться из этой ужасной мучающей меня среды. — Особенно живо чувствую (В подлиннике далее поставлена скобка.) это теперь у Ми(хаила] Сер[геевича] именно п[отому], ч[то] он порядочный, благообразный насильник — (разумеется, не виноватый в том, ч[то) не чувствует).
Может быть, это мое положение затем, чтобы я сильнее, (Зачеркнуто: я обличил всю неправду этого. Сейчас у скотной избы — грязные голые дети) без примеси зависти и озлобления, а с чувством раскаяния и стыда сознавал бы это и яснее, живее высказал бы всю ложь, весь ужас этого положения. Сейчас у скотной голые оборван[ные], грязные дети и дома Таничка малень[кая], чистенькая с нянями, игрушка[ми], сластями, заботами о росте Танички. Да, только бы дал Бог силы обличить громко, сильно, так, чтобы услыша[ли]. Помоги Бог (29 Авг. утро на гуляньи).
Смотрю — голые дети. Вшивый, грязн[ый] старик в черной избе, богатый владе[лец) нанимает нищих за нищенскую плату, солдат: ‘так точно’. Табунщик пьет и с гордостью говор[ит] про это. У мальч[иков] нет книг. Учитель учит тому, что считает дурным. Продавец водки. Сенатор присуждает. 180 т[ысяч] в тюрьм[ах], (Зачеркнуто: 1500) миллион в солдатах. Миллиард рублей с народа. Отчего? Отчего лож[ная] рел[игия]? Отчего все это? От чего? Один ответ — от того, что нет веры. А нет веры п[отому], ч[то] те, кто жив[ет] неправдой, боятся истинной веры. —
Торговля женщин[ами]: перевозят из Поль[ши] Евреек и Полек десятки тысяч.
И не только не учат правде, но разрушают ту правду, с к[оторой] родятся дети, обучая их сознательно лжи.
Жизнь без понимания ее, т. е. без религии, есть то, ч[то] называется сумасшествием. Когда же оно совокупное, поддерживаемое многими, оно становится особенно твер[до] и смело проявляется. Мало того, при таком совокупном сумасшеств[ии] люди здравые считаются сумасшедшими или преступниками и запираю[тся] в желтые дома или казнятся.
Как по закону тяготения все вещественное стремится к соединению, так точно стремится к соединению по закону любви и все духовное.
Я — мой дух, я кончает жить в моем теле, но тот же мой истинный я, мой дух живет в людях, и я живу и буду жить этим живущим в других духом. ‘Но не моим’. То то и хорошо, что не моим.
Говорят: в смерти ужасно потеря сознания. Но ведь сознание это личность, это то мешает слиянию со Всем.
[1 сентября.] Отец мой Бог. (Зачеркнуто: Знаю, ч[то] ты послал меня) Помоги (Зачеркнуто: делать то что ты хочешь. Буду стараться).
Хочу быть доброй и быть всем довольной, ни с кем не ссориться, всех, всех любить, всем, с кем ни сойдусь, делать Добро. (Зачеркнуто: Помоги мне в этом)
Отец, мой Бог. Знаю, что ты этого от меня хочешь. Помоги быть добр[ой].
Знаю, что ты, Бог, хочешь, чтобы все люди любили друг друга. И я хочу любить всех, хочу ни с кем не ссориться, ни на кого не сердиться, думать больше о других, чем о себе, не брать всего, отдавать другим, чего себе хочется. Хочу жить так, да забываю и сержусь, и ссорюсь, и о себе пом[ню], а об других забываю. Помоги мне, Бог, всегда помнить тебя и то, че[го] Ты хочешь, и быть доброй со всеми, со всеми людьми на свете. (Далее зачеркнуто с красной строки: Летать)
Сначала кажется что движусь я, ‘ego’ — со всем миром, но чем дальше живешь, тем яснее становится, что движусь не я (Зачеркнуто: и не мир), а ‘я’ неподвижен, а движется мимо него мир, освобождая его от обмана своей подвижности (не вышло).
Чем больше сознает чел[овек] свою духовность — божественность, тем яснее он понимает свою неподвижность и обман своего движения во времени.
[2 сентября.) Да, сначала кажется, что мир движется во времени и я иду вместе с ним, но чем дальше живешь и чем больше духовн[ой] жизнью, тем яснее становится, что мир движется, а ты стоишь. Иногда ясно сознаешь, иногда опять впадаешь в заблуждение, что ты движешься со временем. (Зачеркнуто: Но с) Когда же понимаешь свою неподвижность — независимость от времени, понимаешь и то, что не только мир движется, а ты стоишь, но с миром вместе движется твое тело: ты седеешь, беззубеешь, слабеешь, болеешь, но это все делается с твоим телом, с тем, что (Зачеркнуто: независимо не) не ты. А ты все тот же — один и тот же всегда, 8-летний и 82-летний. И чем больше сознаешь это, тем больше сама собой переносится жизнь вне себя в души других людей. (Зачеркнуто: в Бога.) Но не это одно убеждает тебя в твоей неподвижности, независимости от Бремени—есть более твердое сознание того, что я, то, что составляет мое я, независимо от времени, одно, всегда одно и несомненно есть. Это (Далее до конца абзаца написано поверх карандашной записи, от которой осталось одно слово: лошадь) сознание своего единства со всем, с Богом.
Бог велит пополам делить.
Гаврил Мартынов.
Яков Гаврилов.
Разве бы я мог, удержав память, большую часть духовного внимания направлять на сознание и поверку себя.
Хорошо: я неподвижно, но оно освобождается, т. е. совершается процесс освобождения, а процесс непременно совершается во времени. Да, (Зачеркнуто: но покропи осво) то снятие покровов, к[отор]ое составляет освобождение, совершается во времени, но я все-таки неподвижно. Освобождение сознания (Зачеркнуто: своего я.) совершается во времени: было больше, стало меньше, или б[ыло] меньше стало — больше сознания. Но само сознание одно неподвижно, оно одно ЕСТЬ.
Читает историю о Фуксе[?]
Тщеславие, желание славы людской основано на способности переноситься в мысли, чувства других людей. Если челов[ек] живет одной телесной, эгоистической жизнью, эта способность будет использована им опять та[ки] для себя, для того чтобы, догадываясь о мыслях и чувствах людей, вызвать в них похвалы, любовь к себе. В человеке же, живущем духовной жизнью, способность эта вызовет только (Зачеркнуто: любовь) сострадание другим, знание того, чем он может служить людям — вызовет в нем любовь. Я слава Б[огу], испытываю это.
Никогда не испытывал в сотой (Сотой переправлено из: самой, далее зачеркнуто: малой) доле того сострадания, сострадания до боли, до слез, к[оторое] испытываю теперь, когда хоть в малой степени стараюсь жить только для души, для Б[ога].
Нынче 5 Сент. 1910 ясно понял значение вещества, пространства, движения, (времени). Пространство — мера вещества, (Время—мера движения). —
Если я говорю, ч[то] вещество твердо, то я говорю только то, ч[то] оно тверже другого менее твердого: железо тверже камня, камень—дерева, дерево—глины, глина—воды, вода— воздуха, воздух — эфира, эфир — чего? (Зачеркнуто: Ноля) Все это меры твердости по отношение нуля твердости, к[оторый] я знаю в себе. Тоже с пространством. Сириус дальше солнца, сол[нце] — земли, зем[ля] — луны, луна — Сибири, Сибирь —Моск[вы], и так до моей руки, моего тела, до нуля расстояния, к[оторый] я знаю в себе. Опять тоже в движении — времени. Геологич[еские] первороды раньше растений, растения раньше живот[ных], животн[ые] раньше челове[ка], Египтяне раньше Евр[еев], Евр[еи] — Греков, и так далее до (Зачеркнуто: наст) нуля времени (Зачеркнуто: до настояще[го] момента) во мне, тоже до нуля движения во времени, к[оторый] я знаю в себе. И потому есть и реально только то, ч[то] бестелесно — внепространственно и неподвижно, т. е. вневременно. И это есть то самое, что я сознаю собою. Дурно выра[зил], но хорошо.
Материнство для женщины не есть высшее призвание.
Самый глупый человек это тот, к[оторый] думает, что все понимает. Это особый тип.
Думать и говорить, что мир произошел посредством эволюции, или что он сотворен Богом в 6 дней, одинаково глупо. Перв[ое] все-таки глупее. И умно в этом только одно: не знаю, и не могу и не нужно знать.
Вместо того, чтобы (Зачеркнуто: благо[дарить]) те, на кого работают, были благодарны тем, кто работают —благодарны те, кто работает, тем, кто их заставляет на себя работать. Что за безумие!
Не могу привыкнуть смотреть на ее слова, как на бред, а это одно нужно. От этого вся моя беда.
Нельзя говорить с ней, п[отому] ч[то] для нее не обязательны ни логика, ни правда, ни сказанный ею же слова, ни (Зачеркнуто: нра) совесть. Это ужасно.
Не говоря уже о любви ко мне, к[оторой] нет и следа, а ей не нужна и моя любовь к ней, ей нужно одно: чтобы люди думали, что я люблю ее. Вот это то и ужасно.
Одно и только одно мы (Зачеркнуто: все) несомненно знаем, это одно единственно, несомненно и прежде всего известное нам есть наше ‘я’, наша душа, т. е. та бестелесная сила, к[оторая] связана с нашим телом. А потому и всякое определение чего бы то ни б[ыло) в жизни, всякое знание в основе своей имеет это одно, общее всем людям знание.
Прогресс ни для отдельного человека, ни для рода человеческого не имеет никакого значения, п[отому] ч[то] происходит во времени, к[оторое] бесконечно. Прогресс во времени есть только необходимое условие возможности сознания блага совершенствования.
Худож[ественное] не могу, как не могу в игрушки играть.

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА N 6

Воспитание зиждется на религиозн[ом] обучении. И везде религиозн[ое] обучение не то, ч[то] отсутствует, но без сравнения хуже — заменяется ложью.
….’Кто соблазнит един[ого] из мал[ых] сих’.
Различие настроений — перемен[ы] богатст[ва] натур[ы].
В[алентину] Ф(едоровичу]. Найти об угождении телу. Вегетарианство. Где Шопенгауера о собаке в зеркале?
В[алентину] Ф(едоровичу]. Передать книжечки.
Душану: статисти[ка] самоуб[ийств] на миллион и общая в год.
У Душ[ана] немецкое письмо, попросить у Ч[ерткова] карто[чку].
1) Илья Ко[пыловъ] 2
2) Семен Ерш[ов] 2
3) Фокан[ов] 3
4) Гераси[м] 3
5) Ник[олай] Хр[олков] 2
[25 августа.) 1 Душану Vedic Magazine
2 Саше — Ив[ану] Ив[ановичу], ч[то] окон[чил).
3) Одеяло подши[ть].
Правда ли Копылов?
Кто Мих. Ив.?
Клепка? (Рукой Д. П. Маковицкого написаны цифры рядом, с текстом Толстого с левой стороны с столбец: 222, 356, 402.)
Правда ли прекратили газету?
Китайца камнем и убивают?
Откуда деньги для проезда в Кишинев?
Явка?
Граница?
216 стр. Когда въ тюрьму?
В Берлин[е] откуда деньги?
В Англии], Америк[е] откуда?
317. Гревции [?] чудов. неясно.
Зачем неразбериха?
Ангел?
Переписку о нравствен[ном] преподавании.
Ива[ну] Ив[анович]у: Правда.
Суеверия (Зачеркнуто: затрудняют испол) мешают доброй жизни. Освобождает от суеверий только правдивость, не только перед людьми, но и перед самим собой. (В подлиннике против этого места на полях руной А. Л. Толстой написано: это внести в книжечку Правды вместо не лгать.)
В книжке Смирение есть мысль: о том, что человек всегда одинаково удален от совершенства. Мысль эта должна быть выражена так:
Если человек стремится к Богу, то он никогда не может быть доволен собою. Сколько бы он ни подвинулся, (Зачеркнуто: на пути добра) он чувствует себя всегда одинаково удаленным от совершенства, так как совершенство бесконечно.
Ив[ану] Ив[анович)у: Нельзя ли включить в Смирение 2-е из 29 Авг. (Вишну Пурана) и в Правду внести 8-е из 29 же Авг. (Эмерсон)
Душану. О L’ere nouvelle.
Просить дать адрес Edward P. и заплатить за получение и прислать Qu’est ce qu’un anarchiste.
Составить книгу об отказавшихся Булгакову.
Хлебы месить — закваска с вечера.
Рано месить.
На лопату хлебы.
Стирка. Под пятницу. В субботу моются.
Корову на зорьку, а потом доить.
Ставят в погреб.
Овец моют и стригут два раза.
Дети тряпки, кромку от сукна.
Перемычка до крещения.
Портки до 3-х лет.
Девочка с 7, 8 лет сарафанчик ситцевой, кафтанчики редки.
Фуражки, шапки.
Весна — холсты.
Полок.
Чай чугунок.
Похлебкой мыла ребенка.
Лапша в праздн[ик], пшеничная и черная.
Больной лежит на полу в (Зачеркнуто: черной) избе.
Роженице на солом[е] и дерюжка — попонка.
Топят соломой, или хворост рубят бабы.
Мылом моются редко.
Молочница от нечистоты, соски болят.
Кателку [Баранку] жует. Завязывает соску в тряпочку, завязывает ниткой. — Соска до году, или из каши жуют.
Живут с женами до конца.
После родов пьют.
Главн[ое] укращен[ие] платки.
Стирка две недели.
Прусаки тараканы.
Не узнаю, только сознаю.
Перед челов[еком ], перед Б[огом].
И это все делается спокойно, самоуверенно добрыми людьми?
Дома сказку о Фук
Эпиграф к Датской] Мудр[ости] М XI, 25, 26.
К (Зачеркнуто: статья) письму о непрот[ивлении]. (Зачеркнуто: Иго) ‘И Хрис[тос] сказал тоже, когда говорил о том, что бремя его легко и иго Его благо’.
Нельзя представить себе жизнь людей бессмертных и совершенных, по[тому] ч[то] для таких людей не было бы жизни. Представить себе людей вечно существующих и вечно совершенствующихся тоже нельзя, п[отому] ч[то] такие люди достигнут совершенства и (уничтожится жизнь).
(Зачеркнуто: нельзя) Представить себе жизнь людей несовершенных, таких, каковы мы, бессмертными без способности совершенствования — был бы ад. Нельзя также представить себе жизнь людей (Зачеркнуто: бессмертных) несовершенных, но совершенствующихся и вместе ж с тем бессмертных, —нельзя, п[отому] ч[то], (Зачеркнуто: люди) совершенствуясь вечно, люди достигли бы совершенства и не было бы жизни. (Зачеркнуто: совершенствования, а было бы одно животное (жизнь) существование,
Нужно стало быть, для того, чтобы б[ыла] жизнь, именно то, ч[то] есть: (Зачеркнуто: развращение и совершенствование и, благодаря нарождению неразвращенных существ детей, всегда перевес совершенных над развращенными и возможность [1 неразобр.) каждому человеку стать на сторону совершенствования, т. е., совершенствуясь (способность совершенствования, дающую человеку несомненное хоть и единственное благо, к(оторым) всякий, везде и во всех условиях может пользоваться) (превращающая жизнь смертного и носовершенного) пользоваться тем единственным за то высшим истинным благом, к[оторое] дано ему человеку.) рождение и смерть существ несовершенных, но способных к совершенствованию. Способность же совершенствования дает всякому смертному и несовершенному человеку, полагающему в этом совершенствовании свою жизнь: постоянное, при каких бы то ни б[ыло] условиях неотъемлемое благо.
Есть то самое, что дает смысл и благо человеческой жизни.
Письма Поссе, Ч[ерткову] и Копы[лу]. (Зачеркнуто: Sin-Clair’y просительное,)
Ив[ану] Ив[анович]у (Зачеркнуто: Essais de Montaigne выписать.) не: нет зла и нет смерти, а зло и смерть.
19 Октября. О смысле жизни: Вступление и заключение.
И тоже вступление и заключение. 26 Окт[ября].
Любить ближн[его) Левит XIX, 18 и галатам V, 14

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА N 7

Помнить, что в отношениях к С[офье] А[ндреевне] дело не в моем удовольствии, а в исполнении в тех трудных условиях, в к[оторые] она ставить меня, дела любви.
Мы всегда погоняем время. Это значить, что время есть форма нашего восприятия, и мы хотим освободиться от этой формы, стесняющей нас.
[14 сентября.) баласт, к[оторый] только мешает (Зачеркнуто: разумному) простому, разумному, религиозн[ому] пониманию жизни. Он хотел утилизиров[ать] этот баласт, но балас[т] этот совсем не годился для разрешения тех вопросов, к[оторые] он ставил себе. Решение их б[ыло] только в религии. Но религия для Н[иколая] Яковлевича], как и для всех фил[ософствующих] фил[ософов], б[ыла] не то, что она есть…. а то, чем ее себе представляют…
Решение же не тех вопросов, к[оторые] ставят себе т[ак] называемые] фил[ософы] (ein Narr kann mehr fragen… [Один дурак может больше спросить, чем тысячи мудрецов ответить.), а те[х], разрешение к[оторых] нужно для разум[ной] жизни людей, он мог найти только в рел[игии].
Самая первая молитва: От[че] Н(аш], и[же] еси на небесах, глупая. —
Молиться сво[ими] молитв[ами].
Так ч[то] нет зла, если есть зло, то только то, к[оторое] чел[овек] сам себе делает. Нет и смерти.
О том, что будет после прекращения жизни тела, нам не дано знать и не нужно для чел[овека], живущего ‘настоящим’. Для такого чел[овека] жизнь всегда благо, п[отому] ч[то] цель его жизни единение, (Надписано: любовь) любовь к Б[огу] и людям, и это всегда доступно ему (мне).
I. Хочу жить (Зачеркнуто: руковод) по закону Бога и желаю постигнуть его.
Дети живут, как большие разумные люди, (Зачеркнуто: жизнью) ставя выше всего любовь. Взрослые же живут как дети, жертвуя любовью для глупых детских игрушек.
Так ч[то], как ни странно это может показаться людям, мировоззрение религиозного (Зачеркнуто: человека) язычника, верую[щего] в свои идолы, все-таки без сравнения разумнее мировоззрения философа, не признающего неопределимых основ познания и старающегося определять то, что дает возможность какого бы то ни б[ыло] определения, но само не может быть определено тем, что вытекает из этого неопределимого. Религиозный язычник признает нечто неопределимое и на этом неопределимом, хорошо ли дурно, строить (Зачеркнуто: все свои знания) свое понимание жизни. Философ же пытается определить то, ч[то] не может быть определено, по[тому] ч[то] определяет все остальное, и потому не имеет никакого основания для понимания своей жиз[ни]. Всякое знание есть установление отношений между следствия[ми] и причинами. Цепь же причин не может быть бесконечна: должна быть причина, не имеющая причины. Вот это то признает всякий религиоз[ный] челов[ек] и не признает философствующий о жиз[ни] философ. На днях профессор (Зачеркнуто: матер) физиологии объяснял мне, как…
[26 сентября.] Вы желаете, ч[то]бы я написал в ваш сборник статью, касающуюся социалистич[еских] и экономич[еских] вопросов, т.е. мое мнение о том, в какую наилучшую, с экономической точки зрения, форму должно сложиться общество. (Зачеркнуто: Со всем желанием исполнить ваше желание никак) Желания вашего я никак не могу (Зачеркнуто: этого сделать во 1-х) исполнить, п[отому] ч[то] не знаю, не могу знать и думаю, что никто не может предвидеть такой наилучшей (Зачеркнуто: а во 2-х и п[отому], ч[то] такое воображаемое предвидение наилучших обществен[ных] форм, выражаясь в самых противоположных одно другому представлен[иях] об этих наилучших формах, не только не содействовало установлению наилучших форм, но б[ыло] всегда причиной невозможности установления каких либо разумных форм жизни) экономической формы жизни, в к[оторую] должно сложиться общество, и во 2-х, так[же] и по[тому] ч[то], если бы я представлял себе наилучшую экономич[ескую] форму общественной жизни, я бы никак не решился бы высказать ее, п[отому] ч[то] твердо убежден, что именно таково рода утверждения людей о том, что воображаемая ими форма общ[ественной) жизни есть наилучшая или неизбежная по предполагаемым ими законам движения экономической жизни, есть наилучшая, (Зачеркнуто: составляет) есть главное препятствие к тому, чтобы, как это делают социал[исты] реформ[аторы] от Сен-Симона, Фурье, Оуэна до Маркса, Энгельса, Бернштейна и др.

К письму Гроту.

цепь же причин не мож[ет] не б[ыть] бесконечна и потому явно, что исследование известного ряда причин из бесконечной цепи причин не может (Зачеркнуто: иметь никакого серьезного значения а та)быть основой миросозерцания. А между тем основа эта необходима, рассуждение же, т. е. деятельность ума, не дает ее. Где же взять се? Нет ли у нас еще другого кроме рассудочного (Зачеркнуто: средства) познания, неизбежно допускающего бесконечную цепь причин? И ответ очевиден: такое совсем особенное от рассудочного познание, не нуждающееся в определение причин, каждый знает в себе, называя этот род познания — сознанием себя, своего ‘я’ — или, не разбирая строго источника этого познания, называя это (Слово: это переделам из: этот, далее зачеркнуто: способ) познание (Зачеркнуто: верою) в отличие от познан[ия] рассудочного, верою, верою хотя не прямо в мое сознание, но в выраженное другим лицом мое же сознание. Таковы все веры от Браминской до новейшей теософской. (Зачеркнуто: или социалисти[ческой]) Сущность их в том, что они отвечают на требования выражения основ не рассудочного знания (как бы ни казалось нелепо, с точки зрения разума, их утверждение), выражая эти основы так, что они удовлетворяют требованиям воспринимающих.
Так что, по моему мнению, главная причина того безобразн[ого], жестокого, безнравственного состояния всех европейских, квази христианских, народов заключается в этой воображаемой людьми возможности предвидения (Зачеркнуто: устройства) наилучшего устройства одними людьми жизни других людей. На этом основано порабощение и ограбление рабочего народа землевладельцами и капиталистами, на этом же развращение людей лживыми религиозн[ыми] учениями и милитаризм, т. е. обращение (Зачеркнуто: всех здоровых мужчин) в убийц всех здоровых молодых людей, дошедших до полного возраста, на этом заблуждении основано (В подлиннике: основаны) все то зло, на ко[торое] указывают социалисты и к[отор]ое сами увеличивают, желая исправить его.
Сейчас в дурном духе: все нехорошо, все мучает, все не так, как бы мне хотелось. И вот вспоминаю то, что жизнь моя только в том, чтобы освобождаться от того, что скрывает мне меня настоящего, меня — любовь, и тотчас же все перестанавливается. Все, что мучало, представляется пустяком, не стоящим внимания, тоже, в чем жизнь и что дает ее радость, сейчас все передо мной. Только бери. И сейчас вместо досады, недоброго чувства — спокойное обращение на себя, и все, что мучало, становится материалом, переработка которого дает лучшую радость.
Какой ужасный умственный яд современная литература, особенно для молодых людей из народа. Во 1-х, они набивают себе память неясной, пустой, самоуверенной болтовней тех писателей, к[оторые] пишут для современности. Главная особенность и вред этой болтовни в том, что вся она состоит из намеков, цитат из самых разнообразных, самых нов[ых] и самых древних писателей. Цитируются словечки из Плат[она], Гегеля, Дарвина, о которых пишущий не имеет ни малейшего понятия, и рядом словечки какого-нибудь Горьк[аго], Кнута, о к[оторых] (Зачеркнуто: никто не) не стоит иметь (Зачеркнуто: тоже никакого) какое-нибудь понят[ие], во 2-х, наполняя себе голову этой болтовней, не оставляют себе ни досуга, ни места в голове для того, чтобы прочесть старых, выдержавших поверку не только десяти, но ста, тысячи лет.
30 Сен. Бог дышит нашими жизнями. Он и я одно и тоже Как только понял, что я Бог, так я и стал Богом.
‘Любить врагов?’ Не понимаю. Это аффектация. И не может понять.
Материалистическое объяснение жизни есть совершенно такой же признак невежества в (Зачеркнуто: философск. отношении) области мудрости, как выдумывание perpetuum mobile в области механики. Только знай подмазывай дегтем или маслом, и (Зачеркнуто: пойдет) будет ходить.
Бог дышит нами и блажен (Зачеркнуто: Он благо).Мы ищем блага, т.е. (Зачеркнуто: ищем Б(ога]) хотим ли этого или не хотим, ищем Бога. Если мы ищем блага себе (телесной] личности), мы не находим его, но невольно примером, последствиями служим благу других людей (борьба, технические усовершенствования, научные, религиозн[ые] заблужд[ения]).Если же мы сознаем себя Богом, ища блага всех (любовь), то находим благо свое. (Зачеркнуто: и наоборот) Если ищем Бога, находим благо, если ищем истинное благо, находим Бога.
Да, любовь есть последствие блага. Первое не любовь а благо. Вернее сказать, что Бог это благо, чем то, ч[то] Б[ог] есть любовь.
Музыка вызывает потребность общения.
4 человека качают.
Почему красота тела женщин, венера Милосская? Чувственность.
Человек сознает свою жизнь, как нечто такое, что есть и всегда было — и даже не всегда, п[отому] ч[то] ‘всегда’ указывает на время, а что есть, и есть, и одно только и есть. Тело мое —да, из утробы матери, но я — совсем другое, я есмь.
Спросить Серг[еенко] об альманахе и о романе.
Саше — бумажку.
Самый обыкновенны[й] упрек людям, высказывающим свои убеждения, тот, ч[то] они живут несогласно с ними, и ч[то] поэтому убеждения их неискренни. А если подумать серьезно, то получится совершенно обратное.
(Зачеркнуто: Неужели) Разве умный человек, высказывающей убеждения, с к[оторыми] жизнь его не согласуется, может не видеть этого несогласия. Если же он все-таки высказывает убеждения, несогласные с его жизнью, то это показывает только то, что он так искренен, что не может не высказать того, что обличает его слабость, и не делает того, ч[то] делает большинство: не подгоняет свои убеждения под свою (Зачеркнуто: жизнь) слабость.
Религия есть такое установление своего отношения к миру, из к[оторого] вытекает руководство всех поступков. Обыкновенно люди устанавливают свое отношение к началу всего Богу и этому Б[огу] приписывают свои свойства: наказания, награды, желание быть почитаемым, (Зачеркнуто: любовь даже) любовь, к[отор]ая в сущности свойство только человеческое, не говорю уже о тех нелепых легендах, в которых (Зачеркнуто: его) бога описывают, как человека. Забывают то, что мы можем признать, скорее не можем не признать начало всего, но составить себе какое-нибудь понятие об этом начале никак не можем. Мы же придумываем своего человеческ[ого] Бога и за панибрата обращаемся с ним, приписывая ему наши свойства. Это панибратство, это умаление бога более всего извращает религиозное понимание людей и большей частью лишает людей какой бы то ни было религии — руководства поступков. Для установления такой религии лучше всего оставить бога в покое, не приписывать ему не только творения рая, ада, гнева, желания искупить грех и т. п. глупости, но не приписывать ему воли, желания, любви даже. Оставить бога в покое, понимая Его, как нечто совершенно недоступное нам, а строить свою религию, отношение к миру на основании тех свойств разума и любви, к[оторыми] мы владеем. Религия эта будет та же религия правды и любви, как и все религии в их истин[ном] смысле от браминов до Христа, но будет точнее, яснее, обязательнее.
2) Какое страшное кощунство для всякого человека, понимающего бога, как можно и должно, признавание одного Еврея Иисуса Богом!
Тайна: зачем тело? зачем пространство и время и причинность. Но ведь вопрос: зачем есть вопрос причинности. И остается тайна.
Спрашивать надо: не зачем я живу? а — что мне делать?
Дело наше здесь все только в том, чтобы держать себя, как орудие, к[отор]ым делается непостижимое мне дело в наилучшем порядке — как нож, чтобы он б[ыл] остер, а не туп, или как светильн[ик], чтобы он светил, а не тух. Тоже, что делается нашими жизнями, нам не узнать, да и не нужно.
Понятие Бога в самом даже грубом смысле — разумеется. далеко не отвечающем разумному представлению о нем — полезно для жизни тем, что воспоминание, представление о нем переносить сознание в высшую область, из к[оторой) видны свои ошибки — грехи, заблуждения.
Мысль Iose Ingegnieros: когда революционеры достигают власти, они неизбежно должны поступать также, как поступают все властвующие, т.е. совершать насилия, делать прест[упления], без чего нет и не может быть власти.
Наши любви к близким: детям, братьям, женам, это обращики той любви, какую мы должны и можем иметь ко всем, к Богу в людях.
Надо быть, как лампа, закрытым от внешних влияний — ветра, насекомых, и при этом чистым, прозрачным и жарко горящим.
1) Список отказавшихся.
2) Фрукты.
3) Предисловие.
Представление мира вещественного в пространстве и времени иллюзорно, п[отому] ч[то] не может быть доведено до конца: пространство бесконечно, а между тем вещество не может быть понимаемо иначе, как ограничен[ным] — в пределах. Время (Зачеркнуто: также бесконечно, а между тем) определяет (Зачеркнуто: начало и конец) продолжительность явлений, а между тем оно — время — само по себе бесконечно, и потому всякая (Зачеркнуто: мера его) продолжительность по отношению к бесконечному не имеет никакого значения, и все такие меры представляют из себя x/? и потому равны, какой бы ни был х, потому и не могут иметь никакого значения.
Безвоздушное пустое пространство что такое?
Не перед Б[огом], а перед самим собой, т. е. перед Б[огом] в себе.
Солдатство вызывает потребность патриотизма. Патриотизм — потребность солдатства.
Главное дело в том, что как только устройство вперед предрешенное, так оно должно быть устроено насилием.
Большей же частью устраивается оно не для людей, а для себя.
9/10 бедствий человечества от этого суеверия и бедствий именно тех, от к[отор]ых стараются избавить человечество социал[истические] учения.
Не антимилитаризм, а религ[иозно]-нр[авственный] закон, вследствие к[оторого] человек не может ни устраивать жизнь других, ни подчиняться устройству, установленному другими, как только оно противно р[елигиозно]-н[равственному] закону. А насилие] всегда противно ему.
[27 октября], (Зачеркнуто: начало письма: Я ушел от) Сожалею о том (Зачеркнуто: как), что мой уход из дом (Зачеркнуто: буд[ет]) доста[вит] тебе огорчение, (Зачеркнуто: Но) пожалуйста прост[и] меня за это. Но пожалуйста пойми то, ч[то] я не мог поступить иначе. Положение мое, (Зачеркнуто: стало для) человека, сознающего всю тяжесть греха моей жизни (Зачеркнуто: богатых среди нищих) в и продолжающего жить в этих преступных условиях безумной роскоши среди нужды всех окружающих, стало мне (Вторично вписано над строкою карандашом: стало) стало невыносимо. Я делаю только то, что (Зачеркнуто: делали и, поверх зачеркнутого надписано: обыкновенно) обыкновенно делают (Вписано над строкой: старики) старики, тысячи стариков, люди близкие к смерти, ухожу (Зачеркнуто: уходящих в более. Надписаны поверх зачеркнутого карандашом последующие слова до точки) от ставших противными им прежних условий в условия близкие к их настроению. Большинство уходят в монастыри, и я ушел бы (Вписано над строкой карандашом: В монастырь) в монастырь, если бы (Зачеркнуто: вера монахов) верил тому, чему верят в монастырях. Не веря же так, я (Зачеркнуто: просто) ухожу просто в уединение. Мне необходимо быть одному. Пожалуйста не ищи меня и не приезжай ко мне, если узнаешь, где я. Такой твой приезд только утягчит твое и мое положение. Прощай, (Зачеркнуто: 48 летняя подруга моей жизни) благодарю тебя за твою честную 48 летнюю со мною жизнь и за твои заботы обо мне и о детях. (Зачеркнуто: оч[ень] прошу тебя помириться с тем новым положением, в к [оторое] ставит тебя мой уход и не поминать меня лихом. Поверх зачеркнутого надписано последующее до слов: передо мною) Прошу тебя простить меня во всем том, чем я б[ыл] виноват перед тобой, также я от всей души прощаю тебя во всем том, чем ты могла быть виновата передо мною, и оч[ень] прошу тебя помириться с тем новым положением, в к[оторое] ставит тебя мой уход из дома и не иметь против меня, также как и я против тебя, ни малейшего недоброго чувства.
Если захочешь что сообщить мне, передай Саше, она будет знать, где я, хотя я и взял с нее обещание никому не говорить этого.
Знание одно истинная религия…
28 Ок. Письмо это переписал немного иначе и оставил Саше для передачи С[офье] А[ндреевне]. —
[29 октября Оптина пустынь.] Давайте же, если мы (Зачеркнуто: (точно) имеем это знание) точно хотим уничтожить заблуждение смерт[ной] казни (Зачеркнуто: Сообщ) и, главное, имеем то знание, к[отор]ое уничтожает это заблуждение, давайте несмотря ни на какие угрозы, лишения и страда[ния] сообщать людям это знание, п[отому] ч[то] нет, по моему мнению, другого (Зачеркнуто: действительно[го]) средства борьбы с (Зачеркнуто: смерт[ной]) этим заблуждением.
31 окт. 10 г. Бог есть неограниченное все, человек есть только (проявление) ограниченное проявление Его. (Написано рукой Александры Львовны Толстой, продиктовано Толстым. См. последняя запись в ‘Дневнике для одного себя’.)

ЛИСТ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ, N7

Мыло.
Ногтевая щеточка.
Блок-нот.
Кофе.
Губка.
1) Феодорит и издохш[ая] лош[а]дь.
2) Священ[ник] обращенный обращаемым.
3) Роман Стр[ахова] Грушеньк[а] — экономка.
4) Охота, дуэль и лобовые.
2
Толстой Лев Николаевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Том 52, Дневники и записные книжки 1891 — 1894, Полное Собрание Сочинений, Толстой Лев Николаевич, Год: 1891
  2. Том 49, Записки христианина, Дневники 1881-1887, Полное Собрание Сочинений, Толстой Лев Николаевич, Год: 1881
  3. Том 51, Дневники и записные книжки 1890, Полное собрание сочинений, Толстой Лев Николаевич, Год: 1952
  4. Том 50, Дневники и записные книжки 1888-1889, Полное собрание сочинений, Толстой Лев Николаевич, Год: 1952
  5. Том 57, Дневники и записные книжки 1909, Полное собрание сочинений, Толстой Лев Николаевич, Год: 1909
  6. Том 53, Дневники и записные книжки 1895-1899, Полное собрание сочинений, Толстой Лев Николаевич, Год: 1953
  7. Выдержки из дневника об А. С. Пушкине, Горчаков Владимир Петрович, Год: 1850
  8. Том 35. Произведения 1902-1904, Полное собрание сочинений, Толстой Лев Николаевич, Год: 1950
Электронная библиотека