Время на прочтение: 147 минут(ы)
ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
Издание осуществляется под наблюдением
государственной редакционной комиссии
(Перепечатка разрешается безвозмездно)
(Издание: Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том 51, Государственное Издательство Художественной Литературы, Москва — 1952, OCR: Габриел Мумжиев)
Нынче 3 Янв. 1890. Я. П. 1-го целый день поправлял комедию не дурно. В этот же день приехали тульские и танцевали. 2-го. Целый день б[ыл] не свой, п[отому] ч[то] не спал накануне. Пришел Пастухов с евреем Пропин[ым], кажется. А вечером Раевский с сыном. Дети пели и играли. Читал (1) превосходно написанную книгу Минского с ужасным плохим концом. Прочел: Мать хвастунья. Оскорблены мы так, что желаем отомстить только тем. кого любим. А как только желание зла им — (месть) — начинает сбываться, нам жалко их. —
Пророк, (2) настоящий пророк, или, еще лучше, поэт ?????? (3) (делающий), это человек, кот[орый] вперед думает и понимает, что люди и сам он будет чувствовать. Я сам для себя такой пророк. Я всегда думаю то, что еще не чувствую, н[а]п[ример], несправедливость жизни богатых, потребность труда и т. п., и потом очень скоро начинаю чувствовать это самое. —
Читал: (4) Эмерсону сказали, что мир скоро кончится. Он отвечал: Well, I think I can get along without it. (5) Очень важно.
Думал: (6) Вера? Вера необходима, как и твердят обыкновенно, но не вера в троицу, сотворение мира, воскресение и т. п. Одно, во что неизбежно нужно верить, одно, где при устройстве
(1) Зачеркнуто: всякие пустяки
(2) Абзац редактора.
(3) Так в подлиннике. По-гречески:— делатель, творец, поэт.
(4) Абзац редактора.
(5) [Ну что же, я думаю, что я могу обойтись без него.]
(6) Абзац редактора.
человека рассчитано на веру, это то, зачем всё это делается? что выходит из деятельности человека? Нужно верить, что это нужно. Нам показано ясно, что делать, но не показано, что из этого выйдет. — И есть прелесть в этом доверии. Заставляют меня что-то делать, не говорят, зачем, но меня любят, и я люблю и делаю. Вера тут сливается с любовью, вытекает из нее и производит ее. Бот надежда — sauf mon respect (1) к Павлу — тут не только не при чем, но даже вносит что-то грубое, противное и вере и любви понятие. Вера тут доверие не к тому, что мне говорят, а к тому, кто мне говорит. — И в самом деле, что если бы не было потребности веры, а всё бы было ясно известно и определено (как это и стараются определить церковники и догматики), то разрушается всё прекрасное в отношении к Богу. Не может быть ни любви, ни веры ему. Если ясно (как и уверяют церковники), зачем Бог всё это сделал и сотворил, и погубил, и простил, и искупил, и указал средства искупления, то какая же тут вера? Никакой. А чистый расчет. И какая же любовь? За что? И к кому? Тот Бог, к[оторый] выходит из этих рассказов, зачем и как он всё это сделал, не вызывает любви.
Вера нужна п[отому], ч[то] она открывает простор деятельности. Если бы всё б[ыло] известно и не нужно бы б[ыло] верить, то незачем бы действовать. А вера это условие самобытной божеской деятельности. — Неясно, но возвращусь к этому, уж в другой тетради.
Нынче елка детям. Я ушел и всё после обеда сидел внизу. Утром поправлял ‘О жизни’. И нача[л] б[ыло] Коневскую повесть. Теперь 9-ый час, сейчас иду наверх. —
4 Января 1890. Ясн. Пол. Если буду жив. (2)
[4 января.] Жив. Дурно очень спал. Гулял. Грустил о своей дурной жизни, и, странное дело, всё придумывал подробности к комедии — недурные. Дома застал Иогеля и г-жу Родзевич о сотрудничестве в газету Гатцука. Помешали. Ничего не делал. Пристал к Орлову с насмешками о сапогах. Дурно. Но потом
(1) [не в обиду]
(2) Слова: 4 Января…буду жив вписаны Толстым в новую тетрадь накануне этого дня, 3 января.
очень хорошо. После обеда проводил наших и ночью послал их гулять и ходил им навстречу. Странно, мне жутко б[ыло] идти одному от волков. Встретил их. Им б[ыло] очень приятно. Рассказал про зеленую палочку и муравейные братья. Теперь 12.
5 Я. 90. Я. П. е. б. ж. — Да еще думал одно: мы ищем ума, силы, доброты, совершенство во всем этом, а совершенство не дано человеку ни в чем — совершенства не может быть ни в силе, ни в уме, ни в доброте — может быть одно: соответствие к тому, где ты in sein Platz passen. (1) Этого можно достигнуть, и тогда полное спокойствие и удовлетворение. Дает это главное — смирение.
[10 января.] Прошло и 5, и 6, и 7, и 8, и 9. Заболел живот, и потом очень сильная головная боль. Это было 6 и 7. Тут же приезжали Дунаев с Алмазовым. Оставили хорошее впечатление. Особенно Дунаев. После них два дня возился с комедией — всё вписывал то, что приходило в голову. Странно художеств[енным] увлечен. Вчера получил письма от Ругина, Черткова и письмо революц[ионеров?] о избиении их. Не похоже на правду. А если правда, то лживо выражена. С[оня] ужасно не в духе, Маша сердилась не хорошо в отпор. Я ей говорю: 1) первая стадия за зло отплатить, 2) зло перенести страдая, 3) пожалеть злящегося, 4) помочь ему. Вот этому надо учиться.
Давно (2) уже думал: при рассказе Стаховича о Шарко и Бергейме, что одни — Шарко — говорят, что п[отому], ч[то] в часах с снятой гирей или пружиной можно, двигая стрелки, двигать колеса, что от этого и всякие часы (с пружинами и гирями) устроены так,что безразлично, двигать ли пружиной или рукою стрелку, другие же — нансийцы — говорят, что всё дело в пружине и воздействие стрелки на колеса возможно только при устранении пружины. Мысли две важные потерял. Найду ли?
Нынче 10 Я. Я. П. 90 утро. Только встал и в первый раз после многих дней убрался и записал всё это. Тяжело от того, что не умею делать 4-го.
(1) [попадаешь на свое место.]
(2) Абзац редактора.
[15 января.] 10, 11, 12, 13, 14, 15 Яне. Я. П. 1890. Шесть дней не писал, и трудно вспомнить. Вчера 14. Были Янж[ул], Стороженко, Самарины, Давыдов, Раевская. Я им читал комедию. И ничего не делал. Разговоры с Янжулом о христианском социализме. Многое можно сказать и говорил, но не знаю так его. Странное равнодушие у меня стало последнее время к высказыванью истины о жизни — неудо[бо]принимаема она. 13. Были мальчики Раевские, и меня сердила Таня. Я поправлял комедию. 12 тоже были мальчики Раевские, я ходил в школу топить. 11-го. Опять комедию и школа.
Думал (1) важного одно: Думал только две вещи: 1) Половой акт потому так увлекателен, что он снятие с себя ответственности, он освобождает как бы меня от исполнения закона и переносит это, ответственность, на других. — Не я буду достигать Царства Б[ожия], а мои дети. От этого женщины так уходят в детей.
2) Всё в мире круговратно, т. е. начнется, кончится, опять начнется, как колесо вертится: так вертятся день, месяц, год, т. е. луна, земля около себя и вокруг солнца, так вертится то, отчего предварение равнодействия, так вертится солнце, так растения, животные, так воды, ветры — всё в мире родится, растет, созревает, стареется, умирает, опять родится — и до конца. Так я родился и начал быть. Я начал быть, но не совсем начал. Если бы до меня не было людей, разве я был бы такой же? Я произведение предшествующих людей, то, что составляет мое я, было прежде меня — оно будет и после меня. Но я спрашиваю: буду ли я? я? И ответ на это может быть дан только тогда, когда я ясно сознаю то, что я разумею под я. Большей частью дети, молодые под я разумеют нечто совсем материальное: то, что ест, пьет, смеется, отдыхает. Этого, очевидно, не будет. Но нечто другое, то, что меня сделало, что во мне от предшествующих людей. То останется и после меня, и если я это назову собою, буду чувствовать это как свое я, то я и буду твердо знать, что не умру. А впрочем, всё это невозможно объяснить. Вопрос о том, буду ли я жить после смерти, всегда останется вопросом, подобным тому: как если бы день нынешний
(1) Абзац редактора.
спрашивал себя, тот ли я день, кот[орый] б[ыл] вчера, и тот день, к[оторый] будет завтра, будет всё я же или другой? Или весна спрашивала бы: та весна, к[оторая] была, и та, к[оторая] будет, это я же или не я? (1)
Не помню, записал ли где еще: о вере говорят: верить в сотворение мира, в троицу, в воскресение Христа и т. п. Во всё это нельзя верить. Можно доверять или не верить (2) тем, кто говорит это, а не в самое это. Верить можно лицу, а не предложениям, propositions. (3) И вера необходима человеку—вера Богу, не в Бога, а Богу. Нельзя мыслящему человеку не верить Богу, тому, кто послал меня сюда, по выражению Христа. Одна тайна всегда останется для человека, только одна. Зачем я живу. Ответ разумный один: затем, что этого хочет Бог. Зачем он этого хочет? Это тайна. И эта тайна покрывается только верой Богу, верой в то, что он, добрый, сделал это и меня для добра.
Получил письмо от Чертк[ова] с заметками о Кр[ейцеровой] Сонате, и еще б[ыл] разговор с Соней и Машей о Поше. Маша написала ему. — Ходил перед обедом. Вечер читал. Написал 5 писем, 2 по общ[еству] трезвости, Чертк[ову], Евдок[имову], Эртелю.
Не спокоен я плотски. Думал: по тому случаю, как некот[орые] люди относятся к Кр[ейцеровой] Сон[ате]: Сам[арин], Стор[оженко] и много других, Лоп[атин]. Им кажется, что это нечто особенный человек, а во мне, мол, нет ничего подобного. Неужели ничего не могут найти? — Нет раскаяния — п[отому], ч[то] нет движения вперед, или нет движения вперед п[отому]. ч[то] нет раскаяния. Раскаяние это как пролом яйца или зерна, вследствие к[оторого] зародыш и начинает расти и подвергается воздействию воздуха и света, или это последствие роста, от к[оторого] пробивается яйцо. — Да, тоже важное и самое существенное деление людей: люди с раскаянием и люди без него. —
(1) Дальше зачеркнуто: День ведь день и весна всегда одна и жизнь всегда одна. Неясно. —
(2) Исправлено из: доверять
(3) В подлиннике: prepositions.
16 Я. Я. П. 90. Встал рано, ходил к Тане в школу, поучил, потом почитал и спал…. Посмотрим, справедливо ли, что после сна боли. Теперь 4 часа. Пойду гулять. Надо написать письма Попову и Бирюкову и два предисловия к Баллу и к Алексееву. Ходил, дрова готовил в школу. После обеда съездил в Ясенки верхом, не разболелось еще. Письмо от Евдокимова и от Майнова и еще от офицера стихотворца — все не приятные. Майкову одно средство—молчать. Ему же будет полезно, заставит его обдуматься. Письмо от Поши. Он пишет хорошо, что отчаяние берет его в том, что он только терпимый чудак, а мир идет по-старому.
17 Я. Я. П. 90. Беспокойно спал, встал рано, пошел в школу — поучил, опять заснул. Делал пасьянс, ничего не думая. Теперь 2 ч[аса]. Хочу писать письма Поше, Попову, Рахманову. — Думал: Говоря с Янжулом, хорошо договорились: электрич[еский] свет не только ненужен, но вреден, п[отому] ч[то] освещает Hay Market, Невский и неприятельские лагери. Он тогда только будет нужен, когда ему будет готово доброе употребление. Нет, не так, как-то хорошо тогда сказалось. Ничего не делал..Только письма Рахм[анову], Попову и Бирюкову. (1)
18 Я. Я. П. 1890. Дурно спал. Вчера переписывал комедию, а нынче взялся опять исправлять. Она плоха. Работу перервал Буткевич, приехавший из деревни. Говорил с ним. Он рассказывал, что многие ненавидят Кр[ейцерову] С[онату], говоря, что это описание полового маньяка. Меня это в первую минуту огорчило, но потом приятно, что во всяком случае это разворочало то, что нужно. Разумеется, можно бы лучше, но как умел. От Черткова телеграмма. Всё угрожает живот, но держусь,, воздерживаясь от пищи.
19 Я. Я. П. 90. Встал поздно, пошел в школу к Тане, встретил Евдок[имова]. Он приехал из Орла. Всё тот же страх за то, что он сходит с ума, теряет память, подвигается к идиотизму. — Много говорил с ним, между прочим то, что истинная жизнь начинается тогда, когда она становится связью между прошедшим и будущим: тогда только она получает настоящее и радостное значение.
(1) Последние две фразы приписаны 18 января.
Думал (1) еще: И как странно, стирал пыль с нового дивана и вдруг ясная мысль такая. Отчего [одно и] то же в действительности серо, не важно, не красиво — и радостно, ясно в воспоминании? Не от того ли это, что настоящее, истинное есть только духовное, действительность же, реальность, как говорят, это только леса, подставляемые для постройки настоящей духовной жизни. Действительность, реальность это дым от огня и света истинной жизни. И дым этот застилает и портит настоящую, истинную жизнь.
Теперь (2) 11-й час, пойду навстречу девочкам в Козловку. Поправля[л] комедию и кончил. Плоха комедия.
20 Я. Я. П. 90. Если буду жив. —
[20 января.] Жив. Евдокимов. Утром ходил один. И опять пришли в голову разные пустяки о комедии, к[оторые] и стал вписывать. Но приехал Буткевич, и Евдокимов еще тут. Бут[кевич] не знает, как уживется с женой. Она боится скучать. Несколько раз говорил с Евд[окимовым]. Устал от него. Написал ему письмо Ге. Он уехал.
21 Я Я. П. 90. Поправлял комедию, читал. Катался с ребятами на скамейках. С[оня] очень всё взволнована, суетлива.
Странное дело эта забота о совершенстве формы. (3) Не даром она. Но не даром тогда, когда содержание доброе. — Напиши Гоголь свою комедию грубо, слабо, ее бы не читали и одна миллионная тех, к[оторые] читали ее теперь. Надо заострить художественное произведение, чтобы оно проникло. Заострить и значит сделать ее совершенной художественно — тогда она пройдет через равнодушие и повторением возьмет свое.
Думал (4) еще о вере: Вера есть необходимое условие жизни. То, во что надо верить — тайна — есть условие всякой жизни — движения. Без тайны не было бы возможности движения вперед к неизвестному. Если бы я был там, куда я иду, я не шел бы. Движение к этому неизвестному и есть жизнь. Любовь к этому неизвестному есть вера. Идти все-таки во всяком случае будешь.
(1,2) Абзацы редактора.
(3) В подлиннике: форме.
(4) Абзац редактора.
Но вера сделает то, что будешь идти с радостью. Еще думал: говоря с Евдокимовым и убеждая его в том, что ничего нет ни исключительного, ни страшного в том, что он теряет умствен[ные] способности, если бы это б[ыла] и правда, я говорил ему о себе, повторил то, что давно думал, именно то, что всякий человек есть всегда, с рождения, непрестанно гибнущее существо. (Ребенок, как говорит Лао-дзе — делаясь крепким и жестким, теряет уже гибкость и жизненность.) Физическая гибель для человека, сознающего себя в духовном я, обнажает только всё больше и больше духовное я. — (Гибель мышц рук и ног, а также гибель мозга.) В сознание моего духовного я не входит моя умственная сила. Сознание это в чем-то другом — в смирении, преданности воле божьей — в том, чему большей частью мешает и физическая и умственная сила. — Из погибели физического я вылупляется невольно я духовный.
Ездил (1) на Козл[овку].
22 Я. Я. П. 90. Встал рано, поправлял всё утро комедию. Надеюсь, что кончил. Ходил в школу. М[аша] хворает, написала хорошее письмо П[оше]. Т[аня] хороша, проста, бодра, добра. Читал прежде еще книгу изречений индейск[ой] мудрости. Много хорошего и общего. — Очень я, благодаря комедии и игре Власти Тьмы в Петербурге и Берлине, стал поддаваться удовольствию похвал. Хотел ехать к Сереже. Не успею. Теперь 10 час[ов].
23 Я. Я. П. 90. Если буду жив.
[27 января.] Нынче 27 Я. Вчера 26 Я. Уезжал Лесков, и я, чувствуя, что не в состоянии буду работать, проводил его — поехал сам кучером в Тулу. Сделал поручение с Чертк[овым], и потом у Давыдова обедали. Много говорили. Девочки нас встретили. Третьего дня 25. Утром поговорил с Чертк[овым] и Лесковым, гуляя. Зашел в школу. Потом я поправлял, сколько помнится, комед[ию], 4-й акт. Вечер разговаривали, и я прочел комедию. Всё тщеславие. Чертков так же, еще более близок мне. Четвертого дня 24. Утро поправлял Комедию всю сначала. — До самого обеда не кончил. Поехал в Тулу за Чертк[овым] и Леск[овым] и разъехался с ними. Вечером провожал Соню
(1) Абзац редактора.
в Москву. 23-го — не помню, что утром делал. Кажется, пытался Коневск[ую] повесть, но ничего не написал. —
И так, нынче 27-е. Встал поздно. Поговорил с Чертковым очень хорошо об искусстве и смерти и пошел гулять. Об искусстве то, что: всё, что мы имеем духовно,есть последствие передачи, но из всей массы передаваемого выделяется то, что мы называем наукой и искусством. Что это? Это-то не то, чего нельзя не знать, что само собой передается, — искусство ходить, говорить, одеваться и т. п., и это не то, чего можно не знать, специальное дело — кузнечное, сапожное, а то, что и должно знать всякому человеку. —
О смерти то, что не надо никогда забывать, что жизнь есть постоянное умирание. И сказать, что я постоянно умираю, всё равно, что сказать — я живу. — Сознание постоянного умирания пот[ому] полезно, что сознание это нельзя иметь без сознания жизни. Сознание это вызывает на необходимость употребить на дело свою умирающую жизнь.
28 Я. Я. П. 90. Приехал Ге старший, привез рисунок картины — очень хорошо. Всё время проходит в беседах с Ч[ертковым].Он рассказывал про свое душевное состояние. Как страшно.
[30 января.] 29, 30 Я. Я. П. 90. Вчера то же. Приехала С[оня]. В самом хорошем духе. Нынче проводил, свез Ч[ерткова] с Г[е] в Тулу. Было очень хорошо, если бы не страх за возбужденное состояние Ч[ерткова]. Нынче утром почувствовал, что мне не хочется передавать ему мои мысли именно п[отому], ч[то] он их принимает так жадно. Боязно. Я-то плох. Мне самому нужно питаться ими. Все эти дни тщетно пытался писать послесловие к К[рейцеровой] С[онате]. Теперь 12-й час — болит живот. —
31 Я. Я. П. 90. Странное дело: с необыкновенной ясностью и радостью видел во сне, что жизнь человеческая не то, что я думал, не круг или шар с центром, а часть бесконечной кривой, из к[оторой] то, что я вижу, понимаю, имеет подобие шара.
1 Февр. Я. П. 90. Встал бодро, пошел ходить, вернулся с намерением заняться — Никифоров с студентом. Ничего не делал — читал. Досадовал на студента, на то, что он глуп — стыдно. Получил письмо от Воробьева, о бале.
2 Ф. Я. П. 90. Написал ответ. И еще письма. Приехал Долгов о токологии, написал предисловие. И поехали с Таней в Пирогово. Хорошо доехали, Сережи и Веры нет. Вечер[ом] скучно было.
3 Ф. Пир[огово]. 90. Встал рано, пришла ясная мысль о послесловии, но не написалось. Пошел в школу —нету. У кабака побеседовал. Теперь 11 ч[асов], хочу писать, но слаб, спать хочется.
Заснул, (1) на часок. Писал послесловие. Мысли верные, но нет энергии писать. Хохотал с доброд[ушной] Мар[ьей] Мих[айловной] и рассказывал ей историю жития и музыкальной учительницы. — Хорошо бы написать. — Купеческая дочь больная — соблазнител[ьна?] своей болезнью — и преступлением — убивает. — Духовник Ел. Серг. грубый мужик. От нас все к тебе ездят. Она всё собиралась. А она, как ты святой был, была святее тебя. Всё не то делаю.
Ходил в Царево. Пьяны[й] роет [?], бабы пьяные надо мн[ой] смеялись и кнутом ударили.
Вечером смотрел Ниву и объел[ся], до 3-х часов не спал, болел живот.
4 Ф. Пир[огово]. 90. Проснулся позднее. Много хорошего думалось к послесловию. Записал в книжечке. Пил кофе, лег и думал много хорошего, но забыл.
[4 Февраля. Я. П.] Тело это леса, при к[оторых] строится жизнь. Тело это пища духа. Матерьялисты, т. е. несчастные сумашедшие, говорят, что вся жизнь в теле. Без тела, — скажут они, —нет жизни. Это всё равно, что говорить, что вся жизнь в пище, а не в теле, п[отому] ч[то] без пищи нет тела. (Тело не живет само по себе, так же как пища не живет сама по себе. А только когда есть тело, тогда пища дает ему жизнь, и точно так же только когда есть дух, тело дает ему жизнь. — Пища войдет в тело, а потом выйдет и даст телу жизнь. Так же тело, войдет в дух, а потом выйдет и даст ему жизнь. —) Не выходит, а казалось ясно и радостно…
Поехали домой. Прекрасно доехали. Люблю детей, но я одинок уже. —
- — Абзац редактора.
5 Ф. Я. П. 90. Хотел дурно спать, всё утро бился с послесловием. Начал с того, что колол дрова и б[ыл] у Тани в школе. После кофе задремал. Надо попробовать писать утром натощак. После обеда читал и думал, хочется писать, но нет энергии. Думал к драме о жизни: Отчаяние человека, увидавшего свет, вносящего этот свет в мрак жизни с надеждой, уверенность освещения этого мрака, и вдруг мрак еще темнее.
Да, (1) в Евангелии нет указания на брак, есть отрицание его, есть противодействие разврату вожделения и развода для тех, к[оторые] уже находятся в браке, но учреждения брака, как говорит это церковь, нет и помина. Ничего кроме нелепого чуда Каны, к[оторое] утверждает брак столько же, сколько посещение Закхея утверждает собирание податей. —
Письма (2) от Ч[ерткова] и Левы о нем.
6 Ф. Я. П. 90. Дурно спал. Слабость. Ничего не делаю.
[9 Февраля.] 7, 8, 9 Ф. Я. П. 90. Слабость, бездеятельность. Недовольство жизнью. Написал письмо Воробьеву и поправлял комедию.
10 Ф. Я. П. 90. Всё то же. Еле-еле мог написать письма маленькие двум Ге и Поше и Вас[илию] Ивановичу]. И плохие. Переписывали комедию.
11 Ф. Я. П. 90. Странно — сладострастный сон. Мало сплю. Слабость. А писать хочется, но нет силы. — Нынче думал: к письму, к[оторое] я начал писать Колечке о том, что главный соблазн в моем положении тот, что жизнь в ненормальных условиях роскоши, допущенная сначала из того, чтобы не нарушить любви, потом захватывает своим соблазном, и не знаешь, живешь так из страха нарушить любовь или из подчинения соблазну. Признак того, что первое, т. е. что допускаешь соблазн только из страха нарушить любовь — тот, что не только не ослабляются прежние требования совести, но появляются новые.
Еще думал о том, что послесловие Кр[ейцеровой] С[онаты] писать не нужно. Не нужно п[отому], ч[то] убедить рассуждениями людей, думающих иначе, нельзя. — Надо прежде сдвинуть
(1) Абзацы редактора.
их чувство, предоставив им рассуждать о том, что они правы. Они будут чувствовать себя неправыми, а все-таки будут рассуждать, что правы. Это не то, что нужно людям, а без этого не могут жить люди. Рассудок—фонарь, привешенный к груди каждого человека. Человек не может идти — жить иначе как при свете этого фонаря. Фонарь всегда освещает ему вперед его дорогу — путь, по кот[орому] он идет. И рассуждения о том, что освещает мне мой фонарь на моем пути, когда путь мой другой (хотя бы путь мой был истинный, а его ложный), никак не может заставить его видеть другое или не видать того, что он видит по тому пути, по кот[орому] идет. Нужно сдвинуть его с дороги. А это дело не рассуждения, а чувства. Даже сдвинувшись с ложной дороги и уж идя по истинному направлению, он долго будет видеть то, что освещает его фонарь на ложном пути. —
Гуляя, очень много думал о Коневской повести. Ясно всё и прекрасно. — 1) Он не хотел обладать ею, но сделал это п[отому], ч[то] так надо — ему кажется. Она прелестна в его воображении. Он улыбается, и ему хочется плакать. 2) Поездка в церковь, темнота, белое платье, поцелуй. 3) Старая горничн[ая] берет деньги, но смотрит грустно. 4) Ст[арая] горничн[ая] фаталистка, Катюша одинока. 5) Она, увидав его при проезде, хочет под поезд, но садится и слышит ребенка в чреве. 6) Он спрашивает у тетки, где она. У помещика в горничных. Дурно живет, в связи с лакеем. И ей нельзя не быть в связи: в ней разбужена чувственность. 7) Он в волнении и спрашивает: И вы прогнали? И очень она плакала? И я виноват? и т. д. 
Пробовал ambition (1) — скверно, не по характеру, заграницу — Париж — разврат — скверно. Остались чтение, изящество, охота, карты, примеры. Волоса седею[т] — тоска.
[14 февраля.] 12, 13, 14 Ф. Я. П. 90. Всё та же слабость умственная. Ничего не могу писать. Вчера 13. Были Желтов с женой, сестрою и зятем. Оригинальные люди. Очень умен и свободен. Он будет иметь большое влияние. Дурно спал. Даже не пытаюсь писать и ничего не записываю. — Сейчас 3 ч[аса], хочу хоть письма написать.
(1) [честолюбие, в данном случае: путь честолюбия]
Написал (1) Поше плохо. К вечеру совсем заболел живот.
15 Ф. Я. П. 90. Всё то же. (2)
16 Ф. Я. П. 90. Боль живота освежила духовную деятельн[ость]. Я рад, что в самые дурные минуты я не падаю до озлобления на людей и до сомнения в истинной жизни. Только поползновение к этому. Я все эти дни, не сознавая этого, задавал себе вопросы о жизни и записал даже в книжечке неясные об этом мысли. Именно. Что ж за беда, что умру плотски. Умрет ведь моя личность [,] только сознание моей личности. Если она есть произведение материальных сил, то она есть обман. А чем скорей уничтожится обман, тем лучше. Если же в этом сознании есть то, что уничтожится, и то, что останется, то чем скорее уничтожится то, что должно уничтожиться, тем лучше, п[отому] ч[то] это-то личное сознание мешает мне жить с Богом шире. — Любовь есть это стремление уйти от того, что уничтожается в личности.
Писал (3) Коневск[ую] повесть не дурно. — Получил замечательную [книгу] английский магазинчик Rising Star. Статья Elder Evans о столетии Америк[анской] республики, замечательная.
17 Ф. Встал поздно. Выспался. Всё еще болит. Нынче думал гуляя: оно старое, давно известно, но очень живо пришло и тронуло меня. Именно:
Главная ошибка людей в жизни — самая обычная и вредная, — в том, что мы хотим что-то совершить в жизни — подвиг, или хоть дело какое бы то ни было. Этого нельзя, это совсем неправильно, всё равно как если бы человек, кот[орого] приставили пахать, стал бы на своей сохе возить — да неверно и это — или человека приставили запрягать на станции, а он бы хотел свезти. Дело наше здесь только в том, чтобы делать, как должно, то, что потребуется, т. е. любовно. В роде того, что запрягать — делать всё то, что соединяет людей, а сделать что-нибудь, совершить нам не дано, п[отому] ч[то] жизнь наша не есть что-либо цельное, законченное, а есть часть чего-то
(1) Абзац редактора.
(2) Слова: Написал… то же судя по почерку, написаны 16 февраля.
(3) Абзац редактора.
несоизмеримо огромного, есть конечная частица бесконечного. Дело всё только, чтобы часть прилаживалась как должно к целому. Если уж хочешь совершить что-нибудь, то все-таки совершить ты можешь не сочинен[ие], не ряд сочинений, не просвещение народа, не объединение Германии и т. п., а только одно, свою всю жизнь до последнего издыхания, так что все-таки ты не узнаешь, что ты совершил, и жизнь твоя вся в целом видна будет не тебе, а другим. Крез и Солон. Это радостно и полезно думать. Как ни стар, как ни болен, как ни много, как ни мало сделал, всё твое дело жизни не только не кончено, но не получило еще своего окончательного решающего значения до последнего издыхания. Это радостно, бодрительно. —
Прочел китайское: Иу говорил, пока я не привел в исполнение то, что я узнал, я боюсь узнавать новое.
Нынче прочел ужасы детоубийства в Варшаве и по этому случаю писал утром — не знаю, что выйдет. Получил грустное письмо от Вас[илия] Ив[ановича]. Письмо от Симона — православное — грустно, и от Немолодышева жалкое по своей гордой нелепости. Ему надо написать так: Вы пишете, что не надо усилий. Каких усилий? В темноте делать усилия, чтобы отворить дверь, или нарубить дрова, неразумно, но еще неразумнее не сделать усилий, чтоб засветить свет — засветить и даже усилить, насколько возможно. Усилие одно, главное, кот[орое] свойственно делать человеку и кот[орое] никогда не надо прекращать — это усилие просветить себя — не знанием запятых и лейкоцитов и т. п. чепухой, нынче трескучей, завтра забытой, а истинной мудростью людской, просвещению к[оторой] и обязан Бир[юков] своим спокойствием и радост[ью]. Когда же человек просвещен, то он уж без усилий будет делать то, к чему влечет его природа. И потому не надо не думать, а надо, напротив, много и хорошо думать с мудрейшими людьми мира.
18 Ф. Прочел о Кублинской в Варшаве. И писал обвинит[ельный] акт: правительству, церкви и общественному мнению — нехорошо. Приехал Буткевич с братом. (Всё это б[ыло] 17.) Я их проводил и пришел больной. Целый день болел животом.
19 Ф. Я. П. 90. Дурно спал. Всё болит. Был в школе, читал Истор[ический] В[естник] о декабристах. Приезжал Давыдов. Лень умствен[ная]. Слава Б[огу], нет зла.
Думал: (1) Государь, министр, первосвящ[енник], политич[еский] деятель думает, что он ответит за то, что может произойти, если он не сделает то-то и то-то. Всё вздор. Человек не может отвечать ни за что, кроме как за свои поступки перед Богом. И несправедливо распределять обязанности: семейные, общественные, личные. — Одни обязанности перед своей совестью. Что будет — я не знаю и не могу знать, а что должно — знаю. Грех ни в чем ином, как тушении своего и — хуже всего — чужого света.
20 Ф. Всё так же слаб, нездоров животом, и хочется писать, и не могу даже письма написать. Вчера думал перед тем как идти в школу: грех ни в чем ином, как только в том, чтобы тушить тот свет, к[оторый] горит в тебе. Еще хуже грех — тушить свет, к[оторый] горит в других. Вопрос о свободе воли сводится к этому. —
Чувствую, что вопрос о свободе воли сводится как-то к этому. Но как — не знаю еще. Думал еще:
Материя это пределы меня, моего я. Проявление моего я — это точки соприкосновения с другими существами, со всем миром. Но есть во мне еще нечто, не имеющее пределов и единое — всё. Это вся моя духовная, разумная, любовная деятельность.
В New Christianity прочел: иметь целью свое счастье — ад, — благо других, служение Богу — небо — рай. —
21 Ф. Я. П. 90. Здоровье лучше, но попробовал писать Кон[евскую] — не мог. Теперь 4 час. Пойду к Маше и ходить.
[21? февраля.] (2) 22 Ф. Опять то же. Ездил за Мамоновым[и].
[22? февраля.] 23 Ф. Мятель. Совсем не выходил. Стало лучше. Во сне видел что-то, что я в городе подъехал на лошади к крыльцу, сошел, и лошади нет, и я в отчаянии. И я во сне отыскивал все средства спасения, вспоминаю, что я, вероятно, сплю, и делаю усилие, чтобы проснуться, и просыпаюсь. Ведь то же и самоубийство. Самоубийство есть это усилие проснуться.
(1) Абзац редактора.
(2) Текст, начиная с даты: 22 Ф. и кончая словами: Помешал нам, судя по чернилам и начертанию, вписан в Дневник 23 февраля. Датировка Толстого ошибочна. Ср. ниже: Я ошибся числом — взял вперед.
Еще думал: Только смерть и послед[ние] минуты, часы, годы дают смысл жизни. Так что, может быть, я еще не начинал жить. Еще думал: Матерьялисты, объясняющие всё механической теорией, видят в мире только материю и энергию, и поэто[му] думают, что они отрицают невещественное, идеальное, спиритуализм. Но они утверждают сильнее и определеннее всяких идеалистов то, что сущность жизни есть нечто духовное. По их мировоззрению есть непостижимая, неуничтожимая материя, такая же энергия и различные соединения того и другого (форма). Я есмь такое таинственное соединение двух таинственных сущностей в нечто единое. Таинственна материя, таинственна энергия, таинственна форма, соединение, то, что сознает себя единым. Вся разница между спиритуалистами и материалистами в том, что материалисты имеют в виду материю и энергию, предполагая, что ее формы суть естественное и неизбежное последствие энергии в материи, спиритуалисты же имеют прежде всего в виду форму существа, сознание единства, а на материю и энергию смотрят, как на неизбежное условие существования формы. Чепуха. —
[23? февраля.] 24 Ф. Я. П. 90. Встал почти здоровый, писал письма. Гулял, теперь 10-й час. Еду на Козловку.
Собрались (1) ехать. Приезжает Кузм[инский]. Помешал нам.
[24 февраля.] (2) Ходил в школу. — Пробовал писать послесловие. Очень дурно спал. Борюсь с злом, с лукавым. — Одно спасенье — любовь.
Я ошибся числом — взял вперед.
Переделал письмо Балу и послал. Написал письма Литошенко, Хилкову, Вас[илию] Ива[новичу] и еще 3.
25 Ф. Я. П. 90. Встал рано, и, после вчерашней бури и мятели, прекрасная погода. Разбудил девочек — Тан[я], Маша, Вера. Собрались и поехали в 10. Хорошо, весело и приятно ехали. Покормили в Крапивне и в 7 приехали в Одоев. Ночуем
(1) Абзац редактора.
(2) Абзац редактора. Отсюда, как свидетельствуют чернила, начинается запись, сделанная в Одоеве 25 февраля, но события, отмеченные в ней, относятся к 24 февраля.
на прекрасн[ом] постоялом дворе. Я это записываю. Нет работы мысли. Получил письмо от Ге. —
26 Ф. 90. Белев. Выехали в 8. Прекрасно ехали до Белева. Машиньки нет. Она в Оптин[ой]. Я пошел к Пастухову. Он за столом с школьницами. Письмо от Долнера. Работа мысли идет сильная у них и чистота. Дол[нер] пишет о браке, о своих мечтах о браке. Пастух[ов] говорит, что испытывает то же самое. — Прекрасно спали. Утром приехали в Оптину. —
27 Ф. 90. Оптина. Приехали рано. Замечательно б[ыло], что Таня начала капризничать. Стала говорить прямо неправду. Я раздражился. И долго не мог победить себя. Рассуждение, успокоившее меня, б[ыло] то, что если мне что нужно ей сказать, то я могу сказать это после, когда совсем пройдет раздражение. И вспомнив после, решил, что, вероятно, и я б[ыл] не прав. И сказал ей вечером смеясь и б[ыло] хорошо. В Оптиной Маш[инька] только и говорила про Амвр[осия], и всё, что говорит, ужасно. Подтверждается то, что я видел в Киеве — молодые послушники святые, с ними Бог, старцы не то, с ними дьявол. Вчера был у Амвросия, говорил о разных верах. Я говорю: где мы в Боге, т. е. в истине, там все вместе, где в дьяво[ле], т. е. лжи, там все врозь. — Борис умилил меня. Амвр[осий] напротив — жалок, жалок своим[и] соблазна[ми] до (1) невозможности. По затылку бьет, учит, что не надо огорчаться о том, что она зла с прислугой, и не видит, что ей нужно. По ней видно, что монастырь духовное сибаритство, Борис говорил, что цель мира и человечества пополнение ангелов.
28 Ф. 90. Оптина. Во сне видел, что говорю с священником о пьянств[е], о терпимости и о чем-то еще, что забыл, О терпимости: не презирать ни жида, ни татарина, любить. А мне: православного. Мне кажется, я достиг этого в этот приезд 3-й в Оптину. Помо[ги] мне Бог. — Горе их, что они живут чужим трудом. Это святые, воспитанные рабством. Теперь 10 ч[асов], пойду к Леонтьеву.
Был у Леонтьева. Прекрасно беседовали. Он сказал: вы безнадежны. Я сказал ему: а вы надежны. Это выражает вполне
(1) Слово до написано дважды.
наше отношение к вере. Потом поехали. Весело ехали до Мишнева, 40 в[ерст] от Оптиной. Ночевали в избе. Кажется, в сифилисе, но красива [?].
1 Марта. Я. П. 90. Рано встал, еха[ли] целый день. Замучались лошади, приехали в 2-м часу. С[оня] радостно, весело встретила.
2 М. Я. П. 90. Дурно спал, встал поздно. Ге и Губкина. С обоими приятно. Ге рассказывал про храм в память А[лександра] II. Как всё украли. Неприятно слушать. Губки[на] говорила о Еванг[елии]. Письмо от Маши. Нынче ответил. Интересно письмо девицы. Пишет: Кто взялся меня готовить, устроить, и потом вышло, что это насмешка. —
9 Map. Я. П. 90. Никак не думал, что прошло 7 дней. Постараюсь вспомнить, возвращаясь назад. Нынче 9. Всё еще болит сильно после сильной боли, начавшейся 3-го дня ночью, и нет сил. Ругин здесь.
Нынче ночью думал: главная разница в влиянии — не христианства, но нравственного серьезного сознания — на жизнь та, что для одних известные положения, сословия, учреждения мира признаются непоколебимыми, неизменными, и уж в этих положениях они стараются следовать указанию христианства или нравственного учения, для других же настоящим является вопрос о самых положениях, о сословиях, об устройстве жизни, и всё подлежит изменению. Для одних христианство есть руководство для поступков в известных положения[х], для других оно поверка законности самых положений, ‘богатый, высокопоставленный должен на пользу употреблять свое…’ и т. д. Фальшь. Вчера читаю в New Christianity: Christ must be in social life, in politics, in business. (1) Как это Christ in business. (2) Всё равно, что Christ in kicking или killing (3) (война). Да, прежде всего надо этим людям внушить, что все положения, от положения земледельца до палача, распределяются по своей нравственности, и пот[ому] мало быть хорошим в своем положении, надо избирать то или другое.
(1) [Христос должен быть в социальной жизни, в политике, торговле.]
(2) [Христос в торговле.]
(3) [Христос в драке или в убийстве]
Читаю (1) всё Лескова. Нехорошо, п[отому] ч[то] неправдиво. Думал еще за эти дни. 4 М[арта]. Сережа говорит: надо быть занятым. Это ничего не говорит. Надо знать, чем быть заняту. А чтобы знать это, одно средство: делать то, что тебе нужно, то, что ты сам потребляешь, или то, к чему влечет неудержимо призвание.
Поправить жизнь монастырскую, сделать из нее христианскую можно двумя способами: 1) Перестать брать деньги от чужих, т. е. чужие труды, а жить своим трудом, или 2) уничтожить все внешние обряды, все запрещенные Евангелием молитвы общие в храмах, М[атвея] гл. VI, и всё связанное с этим. Одно держит другое, как две доски шалашиком. —
Церкви сделали из Христа Бога спасающего, в к[оторого] надо верить и к[оторому] надо молиться. Очевидно, что пример его стал не нужен. Работа истинных христиан именно в том, чтоб разделать эту божественность (картина Ге). Если он человек, то он важен примером и спасет только так, как себя спас, т. е. если я буду делать то же, что он.
Позитивисты, либералы, революционеры и всякие мнимо нехристианские секты верят в ту же Христову истину, в ко[торую] и мы, только не во всю и под другим именем, и пот[ому] не только с ними спорить и ссориться не надо, но надо дружить с ними.
Читал дневник Тани и полюбил ее нежно, заглянув в ее слабую, мятущуюся душу. Она пишет: ‘право, я не дурная’. Она это сама сказала, и был случай увидать. Но ведь все такие же, и Победоносцев, и Никанор, и Скабич[евский], и др. Надо устанавливать на них этот взгляд, и можно.
Нынче (2) думал: Самое ужасное страдание: знать, что я страдаю и лишаюсь не от завала горы, не от бактерии, а от людей, от братьев, к[оторые] должны бы любить и к[оторые], вот, ненавидят меня, если заставляют страдать. Это вот когда вели на казнь декабристов, это заключенные — несчастные в Каре и др. Ужасно!
Вчера 8 М. Слабость, боль, желтуха. Читал Лескова, письма. Много о Кр[ейцеровой] Сон[ате]. Спрашивают: что же следует? Надо послесловие, а не могу. —
(1,2) Абзацы редактора.
3-го дня 7 М. (1) То же самое. Ночью были очень сильные боли.— Думал умереть и теперь всё думаю. И страху не могу даже понять. И сожаления нет. В здоровые минуты скорее бывает желание умереть, а во время боли совершенное равнодушие, т. е. равны жизнь и смерть. Читал в New Christianity о любви Робертсона: держи, говорит, ее, она всё победит, что бы с тобой ни было. Странно, о чем ни думай, всё сводится к одному этому: люби — не не люби, не относись без любви ни к кому ни в мыслях, ни к отсутствующим, ни к умершим. И можно. И когда достигаешь, как хорошо!
6 М. Я. П. Было грустно всё время и тяжело. С Ругиным беседовал о Ге. 5, 4, 3. Не помню. То только помню, что пытался писать и не мог. — И так, теперь 10 часов 9 М[арта]. Иду наверх. Всё болит и слаб.
10 Map. Я. П. 90. Всё нездоров — слабость и лихорадка и желтуха. Не мешает думать, а главное, хорошо жить. Всё думаю о любви и прилагаю. Всегда везде можно extirper (2) из души всё недоброжелательнjе, слушая разговор, читая, думая. Приезжал Давыдов. Комедия опять, кажется, нравится людям. Удивительно! Раевски[е] тут, Бергеры. Несколько раз поднималось беспокойство — следовательно, недобр…..(3), подавлял. Читаю Лескова. Жалко, что неправдив. — Как сказать это. —
11 М. Я. П. 90. Немного лучше. Получил статью Янжула, читал. Главное, по ихнему, надо не изменять жизни, не трогать учреждений, но поправлять жизнь. Жизнь не плоха от дурных учреждений. Хотелось бы написать про это в связи с Christian business. (4) Думал о послесловии в форме ответа на письмо Прох[орова]. 1) Не могу ответить, как вам идти в Москву, не знаю, где вы. 2) Есть три положения, и с первого не видно того, что видно со 2-го, а со 2-го не видно то, что видно с 3-го. С 3-го же видно и то, что видно со второго и с первого. Не могу я близорукому дать впереди точку направления, к[оторую] я вижу,
(1) Абзац редактора.
(2) [искоренить]
(3) Так в подлиннике. Вероятно, Толстой не дописал слово: недоброжелательство.
(4) [христианской торговлей.]
но он не видит. 1) Цель — сам, 2) люди, 3-е) Бог. Беда думать служить Богу, людям, когда все силы души направлены на служение себе, и думать служить Богу, когда все силы души направлены на служение себе и людям. Надо не идти выше требований своего сознания и не ниже. — Теперь 4 часа. Иду гулять. —
12 М. Я. П. 90.
[15 марта.] 13, 14, 15. Ничего не делал и медленно поправлялся. Приехал Вас[илий] Ив[анович] — милый и Файнерман. Хорошо с Ф[айнерманом], и то, что он говорит об общинниках, хорошо, но об общинах плохо. Начинают чувствовать неправду. Пропасть писем о Кр[ейцеровоq] Сон[ате]. Всё недоумения и вопросы.
[15 марта.] 16 М. Я. П. 90. Проснулся и прочел покаянное письмо Сережи и ревел от радости. — Утром попытался писать предисловие, не пошло. Вечером написал письма Дужк[ину], Чертк[ову], Соловьеву, Хилкову, Бугурусл[анскому] инспекто[ру] и Сереже. С Соней был разговор нелюбовный, сейчас же перешел в умиление. Да, можно победить мир любовью. Много мыслей не выписано из книжечки.
17 М. Я. П. 90, если буду жив.
[17 марта.] Жив, и даже два дня, п[отому] ч[то], означив 17, ошибся на день. Вчера было 16. Всё так же провел день. Спал очень дурно, ничего не мог писать, ни работать. Говорил с Вас[илием] Ив[ановьчем] и думал. — С вечера заболело, но не сильно. Нынче выспался хорошо, но все-таки слаб умом [?]. За это время не записано следующее:
Два (1) типа: один критически относится не только к поступкам, но и к положению — н[а]п[ример], не может взять место чиновника правительства, не может собирать и держать деньги, брать % и т. п., и вследствие этого всегда в нужде, в бедности, не может прокормить ни семью, ни даже себя и по своей слабости становится в унизительное для себя и тяжелое для других положение—просить, другой же относится критически только к своим поступкам, но положения принимает не критикуя и, поставив себя раз в положение чиновника, богатого человека,
(1) Абзац редактора.
с избытком кормит себя, семью и помогает другим и никому не в тягость (незаметно по крайней мере). — Кто лучше? — Оба. Но никак не последний.
12 М. (1) Жизнь вечная есть, но не такая, какую мы можем, как эту, видеть, слышать, осязать чувствами этого тела. Жизнь вечную мы можем сознавать только тем, что вечно. Сомнение в вечности нашей жизни происходит именно от того, что, спрашивая себя: будем ли мы видеть, слышать, чувствовать ее после смерти, невольно должны ответить, что нет, забывая то, что есть чувственное и духовное сознание. Если есть духовное сознание теперь здесь, то очевидно, что уничтожение ушей, глаз, чувств может помешать чувственному, но не может помешать духовному сознанию.
13 М. (2) Если не любишь своего животного, похоти, и хочешь покорить его, то будешь радоваться всякому лишению — даже страданию, как средству покорения, если не любишь славы людской и хочешь освободиться от ее соблазна, то будешь радоваться всякому унижению, если не любишь мести, будешь радоваться всякому проявлению нелюбви к тебе, при к[отором] только ты можешь показать истинную любовь — любовь к ненавидящим.
И потому не бояться лишений и страданий, унижения и позора, нелюбви и ненависти людей, а желать этого надо.
Не стараться делать добро надо, а стараться быть добрым, не стараться светить надо, а стараться быть чистым. Человек носит в себе алмаз, призму к[оторого] он может очистить и не очистить. Насколько очищен этот алмаз, настолько светит через него свет и Бог, светит и для самого человека и для других. И потому всё дело человека внутренне не в делании добра, не в свечении людям, а только в очищении себя. И свет и добро людям — неизбежные последствия очищения.
Злоба к одному человеку заражает душу точно так же, как злоба ко всему миру, и потому Калигула, желавший, чтобы у всех людей была одна голова, чтобы он мог отрубить ее, не больше зол, чем муж, не любящий свою жену и желающий
(1) Абзацы редактора.
от нее избавиться. Злоба, как и любовь, не химическое вещество, а органическое, как дрожжи — закваска. Крошечная доля заквашивает всё.
Gaston B[oissier] пишет, что христиане в первые века только сначала были строги и враждебно относились к Риму, к государству, а потом стали приноравливаться к государству, и христианство не вредило государству. Надо бы сказать, явились люди, называющие себя христианами и жившие в согласии с государством, епископы — церковники. Христиане же, как были, так и остались не врагами, но проповедниками учения, несовместимого с государством. — Одно из страшных и зловреднейших заблуждений то, что люди, крещенные Констант[ином], Карлом, Владимиром, и сами они — христиане. Народов не было и не бывает христианских, есть люди христиане, и таковые есть между турками, китайцами, индейцами. —
Новоселов хочет выдти из общины, п[отому] ч[то] ему непереносно название и положен[ие] перед людьми собственника. Написать ему надо, что первый шаг это отказаться от похоти и удовлетворяющей ей собственности, второй шаг это отказаться от тщеславия и удовлетворяющего этому мнения людского.
Нынче очень радостно думал в полусне следующее: Безумный человек, мечущийся, злящийся, дерущийся, делающий гадости отличается от всех так называемых не безумных, делающих то же самое, только тем, что безумный хуже умеет объяснять эти свои гадости, чем так называемые не безумные. У каждого человека на груди фонарь — его рассудок и этот рассудок освещает каждому его путь, его дела, — какие бы они ни были — разумные или неразумные. У безумных потух совсем или отчасти этот фонарь, вот вся разница. Разница же между разумными и всеми родами безумных та, что разумный идет по истинному единому пути, освещаемому н[е] своим фонарем, а светом ночным, хотя и далеко не столь ярким, как фонарь, но светом общим, безумный же идет без руководства этого света. — Мне ясно, но высказал дурно.
Теперь 3-й час. Хочу проводить Вас[илия] Ивановича.
[18 марта.] Не мог проводить В[асилия] Ивановича, нездоровилось.
18 М. Я. П. 90. Вчера приехал Илья. Запылил[ся], заскоруз и состарелся без употребления. — Ничего не делал. Всё болит печень. Должно быть, смертная болезнь. Мне это ни страшно, ни неприятно. Только не привык. Всё хочется по-старому работать. — Ездил в Ясенки. Заболело дорогой. Пытался писать. Не идет. Вечером читал Сенкевича. Очень блестящ. Соня пришла и стала говорить о продаже сочинений но[в]ых, и мне стало досадно. Стыдно мне.
19 М. Я. П. 90. Встал рано, походил. Напился кофею, заболело. Писать не могу, хотя кажутся ясными мысли, пока думаю: нет памяти, бойкости. — Приехал инспектор. Я не принял его, напрасно. Инспектор б[ыл] что-то вроде жандарма, допрашивал. Маша насилу отделывалась. Закроют школу, и мне жалко за девочек. — Илья тут, и я всё не могу поговорить с ним. Очень хотелось, но не умел подступиться, тем более, что он удаляется. Он весь, его разговоры, шуточки это точно приправа к кушанью, к[оторого] нет. Это часто бывает, — что жизнь, деятельность, разговоры, в особенности веселье и шутки, это приправы к тому существенному, чего нет.
20 Мр. Я. П. 90. Понемногу поправляюсь. Болит, но иначе. Утро ничего не делал. Проводил Соню и Илью, с к[оторым] так и не удалось поговорить. Стыдно это мне. Вечером писал письма, написал их 9 — все ответил. Разговаривал с А[лексеем] М[итрофановичем] о статье Иванова о стоиках. Он верно придает стоицизму — значение религии. Как удивительно, что профессиональные философы не видят того, что Эпиктет, Сократ, Конфуций, Менций, Сакиа Муни это одно, а все Платоны, Аристотели, Декарты, Гегели, Шопенгауеры совсем другое, как живописцы художники и мастеровые. То мудрость и жизнь, это пустомыслие и слова. Первое есть то же, что христианство, когда с него снят ложный ореол, разумеется, менее полное и глубокое. Поднять мудрость мудрецов и извлечь мудрость Христа из обоготворения и свести их в один фокус. — Читал с девочками Сенкевича — недурно.
21 М. Я. П. 90. Встал позднее. Пришел Журавов с рассказом о безумии работы для выгоды, для похвальбы, к[оторый] я советовал ему. Не кончил, мы поговорили, как дальше.
Прекрасное может выйти. Но стали писать послесловие. Нет охоты. — Теперь 10-й час, еду на Козловку. —
22 М. Я. П. 90.
[25 марта.] Жив не только 22, но и по 25 М. Нынче 25. Утром написал письмо Вагнеру, огорчившемуся на Плоды просвещения, и потом докончил Послесловие. Кажется, слабо. — Вчера 24-го получил письма: от Вагнера. Утром писал мало. Вечер ездил верхом в Ясенки и Козловку. Третьего дня 23. Соня вернулась. Я много спал. Ничего не делал. Мы читали ‘Некуда’, и я один читал. Хуже стало. Приехал Лева. Хорош. Хочет продолжать на филологическом. Я поговорил с ним. В разговоре с А[лексеем] М[итрофановичем] о счастьи семейной жизни вышло, что несчастье есть счастье, п[отому] ч[то] в несчастьи семейном растет человек с неотъемлемым счастьем. Так и должно быть. Нынче 25 дурно спал. Видел во сне, что материя претворяется, изменяет форму, но не уничтожается, и это б[ыло] доказательством бессмертия. Как-то на тарелке порошок. Что-то б[ыло] очень ново и ясно, но потерялось. Теперь 12 часов. Соня уехала.
26 М. Я. П. 90, если буду жив. Очень нужное теперь замечание.
[26 марта.] Хотел писать, помешали Орлов, Буткевичи. Давыдов к обеду и Булыгпн. — Ничего не делал.
27 М. Я. П. 90. Пастухов пришел. Ходил и думал:
1) Иногда ощущаешь в сознании какое-то беспокойство, чего-то недостает, чего-то стыдно. Спросишь себя: не оттого ли это, что я сделал то-то дурное? Да, но не это только. Не от того ли еще? Да, но и еще что-то. И стыдно, и неловко, и чего-то недостает и хочется. Кажется, что это случайное тревожное состояние, а это-то и есть сознание истинной движущейся жизни. — Видишь возможность лучшего и тянешься к нему.
2) Недовольство либералов и революционеров тем, что люди употребляют свои силы на христианскую, кажущуюся им столь бесполезной и даже мешающей их целям деятельность, подобно тому недовольству, к[оторое] испытывал бы человек за то, что пахотой под хлеб портят на пару траву. —
Приехал Сережа. Мне с ним лучше.
28 М. Я. П. 90. Всё болит во время обеда живот. Спал, потом поправлял послесловие. Сейчас получил о том же письмо Оболенского. Ходил вечером и молился. Отец наш, да святится сущность Твоя, любовь, с тем, чтобы наступило царство любви, и воля Твоя о том, чтобы всё управлялось любовью (Тобою), совершалась здесь на земле, как она, в моих глазах, совершается на небе. И дай мне жизни, т. е. участия в совершении этого сейчас здесь. И уничтожь последствия моих ошибок, к[оторые] могут мешать мне, так же как я уничтожаю в своем сознании последствия видных мне ошибок других людей, могущих мешать мне любить их. И не введи меня в искушение — физическое страдание, отуманение, соблаз[н], к[оторые] препятствуют осуществлению любви, и, главное, (избавь) меня от главного препятствия во мне самом — от зла в моем сердце. Да, только одно, одно нужно для этой жизни и для всей жизни, одно — любовь, увеличение ее. —
Сомневаешься в вечности твоей жизни, в том, что есть остаток, не умирающий с телом. Так что же любовь? Любовь ведь это стремление, прямо противуположное животному. Любовь к самке, к самцу, к детям нужна для животного рода. Но любовь ко всем, к животным, к врагам, зачем она? И как она могла возникнуть из животных сил? Любовь есть то, что вселилось в животное и не может умереть с ним. —
Начал писать ответ Оболенско[му]. Вероятно, не напишу ему.
29 М. Если буду жив.
Нынче 7 Апреля. Жив еще. Пойду назад. Вчера 6 Апр. Утром дописывал, поправля[л] послесловие. Только что расписался и вполне уяснил себе. Проводил Ганзена. Вечером хорошо ходил, молился. С Сережей легче. Слава Богу, служение любви успокаивает, радует, украшает жизнь. Письмо от Колички, всё то же, задорное. Грустно.
5 Апреля. Целый день почти не выходил, всё поправлял послесловие.
4 Апреля. Тоже, но только хорошая погода, и вечером ходил один и молился.
3 Апр. Всё та же работа. Проводил милого Дунаева. И с ним легко. Было письмо от Хилкова. Его допрашивали. Прекрасное письмо. —
2 Апреля. Был Давыдов. Ему тяжело жить. Писал послесловие.
1-е Апреля. Опять то же, приех[ал] Ганзен. Внешний еще человек.
31 Март. Как-то ездил к Булыгину верхом. Всё хорошо, кроме слабости,
30 М. Не помню.
Записано за это время следующее: К молитве: Отче наш, прибавлю для себя еще следующее: помни, что от тебя ничего не требуется: ни подвига, ни какого бы то ни было внешнего дела, а только одно: действия, поступки, наиболее соответственные твоему положению сейчасному, в духе любви. Делай сейчас то, чего требует от тебя твоя божественная сущность (любовь), подчиняя животное, жертвуя им, и, главное, —не рассуждай о том, что выйдет. Как только к деятельн[ой] любви подмешаешь рассуждение, скажешь: я не пойду к этому зовущему человеку, п[отому] ч[то] знаю, что не могу быть ему полезен, и займусь делом более нужным людям, так всё погибло. Мерило одно: чтобы на тебя, радостно улыбаясь, смотрели сейчас и Бог и люди.
7 Апреля. 12 часов. Ходил по лесу и много записал к письму Хилк[ову], Колечке и к послесловию. Вчера получилось хорошее так[ое] письмо от Мар[ьи] Алекс[андровны]. — От Колички письмо нехорошее. Левино сочинение. Он жалок и мил. Нездоров.
8 Апреля. Спал дурно. Нездоровится. Не мог писать. А много нужно. Письмо от Ч[ерткова]. Написал несколько плохих писем. Читая Левино сочинение, пришло в голову: Воспитанье детей, т. е. губленье их, эгоизм родителей и лицемерие. Повесть вроде Ив[ана] Ил[ьича]. Да, думал: Нехорошо придти и накурить людям. Но разве лучше придти к веселым, счастливым людям с мрачным лицом и испортить им удовольст[вие].
9 Апр. Я. П. 90. Если буду жив. Всё сомнительнее и сомнительнее. Но не неприятнее. Нет.
9 апреля. Жив. Писал письма с entrain (1) Хилк[ову], Кантеру.
(1) [ увлечением]
