БИБЛИОТEКА ЭКСПЕДИЦИЙ И ПУТЕШЕСТВИЙ
AN ACCOUNT OF A SECRET EXPEDITION THROUGH MYSTERIOUS TIBET
ИЗДАТЕЛЬСТВО ‘МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ’
Перевод с английского под редакцией и с очерком ‘Тибет’ — Э. С. БАТЕНИНА И С ПРЕДИСЛОВИЕМ А. ИВИНА
Все дороги ведут в Лхассу.
Тибетская пословица.
Распространенное в широких кругах представление о том, что Лхасса — столица Тибета — наиболее неизвестный, даже ‘таинственный’ город, в сущности говоря, совершенно неверно. Еще до наделавшей столько шума английской военной экспедиции 1904 г.1 наука знала Лхассу лучше множества других городов Центральной Азии благодаря многочисленным китайским описаниям и планам, а также отчетам пандитов2. Свен Гедин вполне правильно заметил, что посещение Лхассы представляет особый интерес только вследствие трудностей, с которыми оно сопряжено3. Риттер4 еще в 1835 г. жаловался, что ‘таинственный полумрак и затемняющие истину небылицы витают уже тысячелетие над этой страной’, хотя двадцать два европейца за пять столетий, истекших до Риттера, смогли побывать в самой Лхзссе.
П. К. Козлов’ сообщает: ‘Нравственные качества тибетцев — лень, грубость, лицемерие, корысть в связи с ханжеством и суеверием. Тибетцы лукавы, вороваты… Все эти отрицательные стороны наиболее присущи тибетскому кочевому населению… Общей характерной чертой у тибетцев служит, между прочим, крайняя подозрительность, недоверие, основанное на применении народом древнего обычая избавления от ненавистного и преграждающего дорогу человека при посредстве яда, секретно вводимого в еду и питье, обыкновенно в местном вине’. Англичанин Уоддель, имевший за время своих путешествий возможность довольно близко познакомиться с народностями Центр. Азии, говорит, например, доподлинно следующее: ‘Монгольская раса в нынешних своих чертах странным образом приближается к большой азиатской обезьяне оранг-утангу совершенно так же, как негр в своих физических чертах приближается к большой обезьяне африканского континента, горилле’6. Комментарий излишен. Известно, что распространение мыла в глазах европейца есть один из показателей распространения культуры. Уоддель констатирует распространение мыла в Тибете, — у Мак-Говерна же (1923 г.)7 читатель найдет весьма своеобразное объяснение такому явлению, не оставляющее сомнения, что и доныне обитатели этой страны являются едва ли не самым нечистоплотным народом на земле. Китайцы, не отличающиеся особой брезгливостью, называют, по свидетельству Грильера7, тибетцев (юго-восточных) ‘вонючими собаками’.
Тем не менее Тибет доныне представляет собою страну, а Лхасса — город, в которые европейцы стремятся проникнуть со все возрастающим упорством. Те, кто под тибетским небом цвета светлой бирюзы испытал палящие лучи солнца и холод зимних ночей, кому посчастливилось унести с собой воспоминание о белой с золотом расцветке Лхассы, множестве ее садов, с такой любовью взращиваемых, те, кто ходил собственными ногами по оригинальной круговой двенадцатикилометровой дороге паломников, по которой совершаются молитвенные обходы с растяжными поклонами, те, кто видел удивительный дворец далай-ламы ‘Поталу’,— все они навек отравлены видениями. Немногими рассказаны они в книгах с тем художественным очарованием, которое одно способно заменить личное посещение. ‘Поверь мне,— говорил Менингу, прожившему в Лхассе с декабря 1811 г. по апрель 1812 г., один из друзей перед его путешествием,— все это выдумки поэтов! Постарайся излечиться. Выпей чемерицы. Старайся избегать искушения. Перестань читать путешествия — все они ложь’.
В поисках этой ‘лжи’ в 1894 г. был убит в Тибете француз Дютрейль де Рэнс, в 1898 г. бесследно исчез голландец П. Рийнхарт, в 1838 г. был убит Муркрафт. Англичанин Сэвэдж Лэндор8, проникший в область Пуран, к югу от Священных Озер (путь известного пандита Наин Синга), живописно свидетельствовал о перенесенных им мучениях и пытках. В 1927 г. мы все беспокоились о судьбе немца Фильхнера, будто бы пропавшего без вести. Известны также страшные лишения и гибель многих французских миссионеров, оперировавших в Восточном Тибете (до меридиана Чамбо): в 1846 и 1854 гг. некоторые из них были убиты, в 1864 г. раненный Дгоран утонул. Может быть, список погибших исследователей Тибета — а таковыми были и миссионеры — можно было бы дополнить во всяком случае перечнем тех многочисленных путешественников, которые испытали в Тибете неисчислимые лишения и опасности и были близки к смерти. В дальнейшем мы отметим их имена. Случалось, что исследователи умирали впоследствии от перенесенных болезней или истощения: назовем француза Мартина, который в 1891 г. умер на русской границе от утомления в итоге длительного, но неудачного путешествия, целью которого был Тибет.
И все-таки, если внимательно разобраться в вышеуказанных случаях, окажется, что опасность, сопряженная с исследованием Тибета, должна быть ограничена известными рамками. Так, совершенно точно удостоверено английскими властями, что рассказы Сэвэджа Лэндора — во многом, если не во всем, плод вымысла, выяснилось, что Фильхнер в последнюю свою экспедицию работал в безопасности (путешественник отморозил ноги), оказалось, что об убийстве Муркрафта никаких достоверных сведений нет,— во всяком случае, он убит не местными жителями, но разбойниками. Не следует забывать, что пословица лам говорит, ‘Убийство — хуже всех грехов’. Ближайший помощник де Рэнса указал на то, что к гибели этого ученого мог привести его резкий и вспыльчивый характер, наконец он работал до смерти в Тибете целых четыре года! Наш Пржевальский также не отличался мягким характером. Вспомним его ‘Деньги, винтовка, нагайка!’ — недаром у туземцев он был известен под кличкой ‘сердитого генерала’. И тем не менее Пржевальский умер своей смертью. Что касается Рийнхарта, то как бесследно исчезнувший он не может быть причислен к погибшим от руки туземцев. Совершенно неоспоримы факты, касающиеся французских миссионеров в Восточном Тибете. Но мы позволим себе напомнить фразу патера Дегодина9, под редакцией коего вышел в 1899 г. (изд. в Гонконге) тибетско-латинско-французский словарь: ‘Если бы мне было позволено высказать свое мнение, как простого историка, то я сказал бы: я убежден, что придется в конце концов заставить заговорить всемогущий голос Круппа и Шаспо, Тогда тибетцы и китайцы станут повиноваться, и все будет скоро кончено’.
Миссионеры, развив свою деятельность в неподходящих условиях10 Восточного Тибета, не могли не столкнуться с фанатизмом населения, оберегающего свой религиозный и национально-бытовой уклад. (См. превосходный очерк Тибета: ‘Le Thibet d’aprè,s la correspondance des Missionnaires’, изд. в 1885 г. в Париже).
Другое подтверждение нашей мысли о необходимости более точно определить границы той опасности, которую найдет для себя в путешествии по Тибету иностранец-исследователь, мы находим в факте неоднократного посещения Тибета европейскими женщинами. Известны имена: Бишоп (1889—90), Литтль (1892), Рийнхарт (1898), Фильхнер (1903), графини де Лэдян (1905), из коих четыре последние женщины путешествовали со своими мужьями, но особенное внимание должна остановить Анни Тэйлор (1892). Ее дневник опубликован в соч. Карей ‘Travel and Adventure in Tibet, etc.’ (Лондон, 1902 г.) Она была первой европейской женщиной, проникшей в собственно Тибет, и только отсутствие специального образования лишило ее путешествие научной ценности. Снаряжение ее было весьма несложно: десять лошадей, две палатки, два мешка с провизией, походная кровать, ящик с подарками, другой ящик с кухонными принадлежностями и скромным личным багажом, немного серебра и китайских бумажных тканей. Как далеко такое снаряжение от дорого стоящих караванов прочих путешественников: караван монгольской экспедиции 1926 г. американца Эндрьюса, например, состоял из ста двадцати пяти верблюдов!11, в 1928—29 г. он работает, пользуясь несколькими превосходно оборудованными автомобилями. Ее же в неизмеримо более трудном путешествии сопровождали два тибетца и два тибето-китайца, один из тибетцев хотел ее обокрасть и убить, он выдал ее властям, и тем не менее эта женщина, нашедшая защиту в личной отваге, достигла пунктов, где не был ни Пржевальский, ни Рокхиль. Рийнхарт, жена голландского миссионера, выпустила в 1902 г. книгу (Dr. Susie Rijnhart. ‘With Tibetans in Tent, and Temple’. Лондон, 1902г.), в которой рассказывается о том, как она с мужем блуждала в страшную снежную вьюгу без припасов, не зная дороги, находясь всего в 335 км от Лхассы, ее муж, отправившийся на розыски жилья, не вернулся, — возможно, что он был убит, потеряв ребенка, после невероятных лишений она нашла все-таки в себе силы жить и вернуться на родину и даже описать не только свои страдания, но и самое путешествие. Фильхнер, путешествовавшая с мужем и ученым Тафелем, также пережила немало. В 1927 г. Александра Давид-Ниель выпустила в Лондоне книгу ‘My Journey to Lhasu’. Она двигалась переодетой нищей из Китая. XVIII + 310 страниц ее описания с иллюстрациями доказывают, что может сделать женщина, хотя географические результаты ее экспедиции и тощи’11а.
Изучивший историю путешествий в Тибет легко разглядит во времени те переломные годы, — конечно, ряды лет,— в которые некогда гостеприимный Тибет стал плотно закрывать свои двери перед иноземными гостями, а исследователь вопроса, вооруженный беспристрастным методом анализа политических и экономических условий жизни Ц. Азии, легко поймет те причины, которые на это Тибет толкнули. Некогда положение было другим.
Не так давно Фишер доставил итальянскому географическому обществу любопытное сведение, свидетельствующее о том, что не только память о первых европейцах12 сохранилась,— в Китае, например,— но что один из них удостоился даже религиозного почитания, В Кантоне есть так называемый Храм пятисот будд, где между длинными рядами сидящих идолов высится статуя, тип и выражение лица которой с монотонными типами прочих изображений представляет разительный контраст. Когда Фишер всматривался в эту статую, проводник-китаец сказал ему: ‘О, господин, это — Марко Поло!’13 В I выпуске английского издания ‘The Wonders of the World’ имеется снимок с этой статуи, изображающей фигуру в сапогах с толстыми подошвами, в костюме с пуговицами, в круглой шляпе, лицо с усами, на шее видны брыжжи старинного воротника, в правой руке — трубка.
Тибетцы издавна имели пограничные неурядицы, вели некогда дальние победоносные войны, попадали в чужеземную зависимость, боролись со своими сюзеренами, искали поддержки у соседних стран, сами оказывали эту поддержку, например, даже далекому Багдаду, и никогда не замыкались в себя так, как они замкнулись в XIX в.20
Бонвало и принц Генрих Орлеанский (1890) не дошли до Лхассы 145 км (Тенгринор, к северу от Лхассы), Боуэр (1891) — 305 км (Гжярин цо, к северо-западу от Лхассы), Рокхиль (1892) — 152 км (Тенгринор, к северу от Лхассы), де Рэнс и Гренар (1893) — 107 км (юго-восточный угол Тенгри-нора), Литтльдэль (1895) — 73 (107?) км (юго-западный угол Тенгринора), Свен Гедин (1899—1901) — 229 км (к северо-северо-западу от Лхассы). Таким образом де Рэнсу, Гренару и Литтльдэлю оставалось до Лхассы всего около 5 дней пути, Рокхилю — 7 дней, Свену Гедину — приблизительно 15 дней. Упомянутая выше Анни Тэйлор (1892) достигла, повидимому, Нагчука, т. е. находилась в 12 днях пути от Лхассы14.
Мы имеем некоторые свидетельства того, что сам далай-лама ничего не имеет против посещения Лхассы европейцами, по крайней мере — русскими. Во время своих двух встреч с далай-ламой в дни длительного отсутствия его из Лхассы, занятой англичанами, первый раз — в Урге (ныне Улан-Батор, Монголия) в 1904 г. и вторично в 1908 г. в монастыре Гумбум (Амбо, Китай), П. К. Козлов15 имел возможность в этом удостовериться. ‘Передайте России чувства моего восхищения и признательности к этой великой и богатой стране. Надеюсь, что Россия будет поддерживать с Тибетом лучшие дружеские отношения и впредь также будет присылать ко мне своих путешественников-исследователей для более широкого ознакомления как с моей горной природой, так и с моим многочисленным населением’,— так говорил далай-лама, обещавший по возвращении своем в Лхассу обеспечить всем русским, желающим проникнуть в Тибет с научными или коммерческими целями, свободный вход. ‘Я надеюсь, что вы приедете ко мне в Лхассу, где для вас, путешественника-исследователя, найдется много интересного и поучительного… У меня имеемся большое желание перевести на тибетский язык труды по Тибету европейских путешественников, положить начало историко-географическим трудам по центральному Тибету’.
Характерно то, что далай-лама сам лично интересуется географическими событиями. Козлов рассказывает: ‘…Далай-лама пригласил меня в свою библиотеку и подал мне большой немецкий географический атлас. Я во многих местах его видел пометки, сделанные… тушью на тибетском языке. Оказывается, это перевод географических названий’.
Между тем в последние годы сказывается явное наше небрежение научными задачами в Центр. Азии. Весьма недавно американская экспедиция прошла по району р. Мэконга, т. е. в интереснейшем во многих научных отношениях бассейне истоков р. Ян-цзы, путешествует вновь Свен Гедин, для снаряжения экспедиций в Центр. Азию находят средства обессиленные войной немцы (Фильхнер, 1927). Наши же попытки обследовать, например, юго-восток Тибета в направлении на Сум-пань-тин16 встречают как-будто непреодолимые препятствия. Наступит время, когда максимальную часть пути исследователю удастся проезжать на автомобиле (или даже пролетать на аэроплане) с тем, чтобы проходить караваном лишь неисследованные местности. В нынешнее время характер экспедиций вообще изменяется сравнительно с недавним прошлым именно в смысле механизации их.
Мы останавливаем внимание именно на Сум-пань-тине уже с 1923 г. не только потому, что этот город и вся прилегающая территория являются исключительно интересными с научной точки зрения, но также и потому, что этот крайний пункт, до которого доходили русские путешественники-тибетоведы (Березовский был в Сум-пань-тине, вернее — в Лунь-ань-фу, вместе с Потаниным и Скасси в 1885—86 гг. и вторично пробыл в нем с февраля по октябрь 1894 г.), привлекает все больше и больше внимания иностранцев. Если не считать протестантского миссионера Полхилла, который покинул город вследствие враждебного отношения населения, пробыв в нем два с половиной месяца в 1892 г., и других миссионеров, которые по имеющимся сведениям были там в 1896 г., то следует отметить посещения Сум-пань-тина летом 1897 г. Литтлем, Литтоном, а также агентами-геологами фирмы Моргана, имевшими целью обследование золотоносных участков и вынужденных спасаться бегством (1900). В 1903 г. баварец Фильхнер с женой и Тафель прожили в Сум-пань-тине с И по 18 октября. Витсон и Вильсон были в нем в 1904 г.
Первое сведение о Тибете17 заключено в индийской поэме ‘Рамаяна’. Геродот (III, 102-105) говорит о стране муравьев, добывающих золото на севере и северо-западе от Кашмира. Это — первое указание на золотоносные площади Тибета. Бартольд в своих замечательных ‘Лекциях’ (54) указывает, что путь в Тибет был известен арабам IX—X вв. Первым европейцем, посетившим эту страну (восточную окраину ее), был Марко Поло, его описание Тибета произведено однако, как полагают, со слов туземцев, Сандберг думает, что в некоторых частях Тибета в VI—XI вв. побывали несторианские миссионеры. Честь первого посещения центрального Тибета (и самой Лхассы?) принадлежит итальянцу, прожившему три года в Пекине — францисканскому монаху Одорику (1328—1330). В это время во главе Тибета стоял ‘король веры’,— институт ‘далай-ламы’ — позднейший (XV в.) Следует оговорить, что ученый Астлей (1745) назвал Одорика ‘князем лжецов’. Между прочим, описание путешествия Одорика явилось источником фантастического путешествия английского рыцаря Джона Мандевиля (1332—1372), об этом упоминает Бартольд (‘Лекции’, 76). Описание путешествия см. У Yule в ‘Catliay and the Way Thither’. Француз Бюшье незадолго до путешествия Рубруквиса (о нем ниже) посетил золотые россыпи на северо-востоке Тибета. Иезуит португалец Антонио д’Андрада (1624—25) искал в юго-западном Тибете легендарное ‘христианское государство’. Именно он открыл глаза миссионерам на трудность просветительной деятельности там и на истинное положение Тибета в Центр. Азии. Описание путешествия см. у Peron и Billecocq в ‘Recueil de Voyages du Tibet’, в ‘Die Erdkuude’ Риттера (изд. 1833 г., II), а также в труде Г. Н. Соколовского ‘Антонио де’Андрад’ (‘Изв. ГРГО’, 1926 г., LVIII)’, где тщательно собраны все сведения о нем).
За д’Андрада проник ряд миссионеров (о д’Азеведо — 1631 г.— доклад Соколовского в ГРГО, 1928 г.), но в 1652 г. все они были изгнаны. Иезуиты, австралиец Иоганн Грюбер и бельгиец Альберт д’Орниль (1661), пробыли в Лхассе около одного — двух месяцев. Грюбер задавался цел дай чисто географическими и первым описал страну с подробностью и достоверностью. (Путешествие Грюбера рассказано Кирхером в ‘China illustrata’, изд. 1667 г.), он привез первый рисунок дворца далай-ламы — Поталы — и первый портрет самого далай-ламы. Это следует отметить хотя бы по одной той причине, что в 1905 г. далай-лама не позволил снять с себя фотографический портрет русскому путешественнику, хотя и разрешил срисовку18 (фотографические снимки с далай-ламы, вообще говоря, имеются). С 1708 г. священная конгрегация пропаганды в Риме возлагает миссионерские обязанности в Тибете на монахов-капуцинов. Материалы, собранные делла Пенна и Белигатти, составляют основу книги о Тибете Георги ‘Alphabetum Tibetanum’ (изд. 1762 г.) Вскоре после этого доминиканец де Фано, Дж. да Асколи, Фр. да Тур и Орацио делла Пенна достигают Лхассы, затратив на путь всего два месяца. Цепь миссий от Калькутты до Лхассы получила название ‘Тибетской миссии’. В 1711 г. де Фано уехал в Рим, в 1715 г. вернулся. Успех капуцинов вызвал соревнование иезуитов. Орден отправляет в Тибет выдающегося миссионера и ученого Ипполита Десидери. Он пробыл в Лхассе пять лет (1716—1721). Иезуит португалец Фрейре (1716) также был в Лхассе. К сожалению, часть сочинений Десидери утеряна, часть не увидела света, подлинники же и вовсе не найдены. Работы Десидери изданы профессором Пуини в 1904 г. в Риме: ‘Il Tibet. Secondo la relatione de viaggio вel Ippщlitto Desiderii (1715—1721)’ — общий итог весьма точных сведений, которыми обладали о Тибете иезуиты в XVIII в. (См. ‘Mem. S. Geogr. Ital’. X).
Иезуиты Режа, Фриделли, Бонжур, Жарту и Буве составили карту Китая, в частности — Тибета (1709—1718), в архиве французского министерства иностранных дел доныне хранится коллекция этих картографических работ. Отметим, что указанные миссионеры для своей работы воспользовались старыми китайскими картами19, лишь исправив их, что касается карт, составленных тибетскими ламами, то все они основаны на подсчетах расстояний и на определении направлений, исполненных весьма приблизительно, и могут считаться более или менее правильными лишь в отношении территорий, прилегающих к большим дорогам. Иезуит дю Гальд (1735) издает в Париже четырехтомное сочинение ‘Description gographique, historique etc. de l’Empire Chinois’,в котором иезуитские карты напечатаны уже в обработке, в то же время (1729—1734) д’Анвиль печатает свои известные карты, составляющие основу современных карт Тибета. Следующими по времени картами, кои подлежат непременной отметке, является знаменитая карта Клапрота ‘Carte de l’Asie Centrale’ etc. Впрочем, она относится уже к 1836 г.
В 1724 г. о положении тибетских цивилизаторов свидетельствует то, что далай-лама, сблизившийся с миссионерами, ведет с ними письменные диспуты на религиозные темы и даже однажды посещает христианскую часовню в Лхассе. Впоследствии исчез не только след этой часовни, но и самая память о ней у тибетцев, хотя в лхасском соборе доныне хранится колокол с надписью ‘Te Deum Laudamus’,— этот колокол видели в 1924 г. Впрочем, типичные флорентинские оконные жалюзи, распространенные в Лхассе по сей день, напоминают о католической миссии того времени. Влияние Рима было тогда значительно: в Вечном Городе был даже отлит тибетский шрифт.
В 1733 г. капуцины вынуждены были приостановить свою деятельность в Тибете, вследствие отсутствия денег, на семь лет. Впоследствии делла Пенна вновь прибыл в Лхассу с пятью капуцинами. Из них выделился Кассиано Белигатти. Часть его записок опубликована в 1902 г. проф. Маньячи в ‘Revista Geografica Italiana’. В 1745 г. капуцины покинули Лхассу вследствие длительно продолжавшегося недоброжелательства лам. Таким образом миссия просуществовала в самой Лхассе тридцать восемь лет, с этих же пор ‘апостольский викарий Тибета’ в самом Тибете уже не жил: произошел окончательный разрыв. Тибетская миссия прервала свою работу в 1768 г. В 1824 г. далай-лама отослал английскому резиденту в Непале, путешественнику Ходсону, все, что осталось от миссионеров по части христианской литературы. (См. Кордара — ‘Hiat. Soc. Jesu’. 1750).
Какой же вывод можно сделать на основании изложенного для оценки тех условий, в которых в те времена протекала исследовательская деятельность в Тибете? Единственно тот, что Тибет (и Непал, пользовавшийся тогда независимым существованием) охранял свободу передвижения30 путешествовавших и что особых стеснений для последних не было. Имеются указания и на то, что торговля также не была стеснена. Голландец Самуэль ван де-Путте, единственный доныне европеец, совершивший путь из Индии через Тибет в Китай, имел возможность свободно передвигаться по стране. Он был в Лхассе в 1728 г. и в 1730 г. (на обратном пути), его материалы по его воле были сожжены, ‘дабы никто не мог воспользоваться ими, — как говорят источники,— ненадлежащим образом’. Джорж Богль (1774) и Тернер (1783) посещают Южный Тибет, не заходя в Лхассу (конец 80-х гг. XVIII в.) Сочинение Тернера ‘An Account of an Embassy to the Court of the Tesho Lama’ издано в Лондоне в 1800 г.
Вскоре после этого Тибет закрывает все перевалы, ведущие из Индии, вследствие своей войны с воинственным индийским племенем — гурками, от которых тибетцев спасает китайское оружие. Гурки начали войну с целью грабежа. Англичанин Уоддель свидетельствует: ‘Китайский генерал донес, что гуркам помогали британские офицеры, однако — это не доказанный (?) факт’,— добавляет он.
Манинг (1811) на свой риск и страх решается однако проникнуть за перевалы. Он был первым европейцем, проникшим в Лхассу после капуцинов и прожил там четыре месяца. Наука обвиняет его в отсутствии наблюдательности, но нужно признать, что тибетский уклад жизни им освещен в значительной мере. Дневник Манинга и отчет упомянутого Богля изданы в Лондоне в 1875 г. (Маркхам — ‘Narratives of the Mission of George Bogle to Tibet, and of the Journey of Thomas Maiming to Lima’). Другим счастливым (и вместе с тем несчастным) путешественником был Муркрафт, о котором мы говорили выше. Он перевалил на тибетское нагорье в 1812 г., с весьма большой дозой вероятии можно предположить, что спустя двенадцать лет он жил в Лхассе в течение двенадцати же лет. (См. ‘Journ. As. Soc. of Bengal’, XII).
Приблизительно в эту эпоху выходит в свет известное ‘Описание Тибета в нынешнем его состоянии с картой’ etc в переводе с китайского языка о. Иоакинфа (СПБ., 1828) и его же ‘История Тибета и Хухунора’ (1833), написанная на основании китайских источников. Венгерец Чома де-Крш издает тибетскую грамматику и словарь. Известные грамматика и словарь Шмидта (1839) на русском языке основаны на работах Крша, труды Шифнера (на русском языке), Фуко и Феера (на французском языке) также имеют их в основании. В 1833—34 гг. выходит из печати уже вторым изданием знаменитый труд ‘Erdkunde von Asien’ Риттера, где мы находим описание Тибета, сделанное достовернейшим образом. С этого момента картину этой страны приходилось только дополнять, но не исправлять. Двум другим крупнейшим ученым, Клапроту и Гумбольдту, Риттер уступил первенство разве только в орографической оценке Гималаев и Куэнь-луня. Но теоретическая работа не прекратила полевой работы. Однако последняя вынуждена была. переменить фронт, в виду тех исключительных трудностей для проникновения в Тибет, которые встали перед исследователями. Англичане начали работу по изучению Гималаев и более отдаленного Тибета — Западного. Французские аббаты Гюк и Габе (1845) как бы завершают целый этап, в течение которого Лхасса посещается европейцами. Они совершили одно из самых значительных путешествий, хотя научной пользы оно принесло немного: неясность и сбивчивость маршрута путешественников дали даже повод подвергнуть сомнению самый факт путешествия. Путешествие Гюка послужило, между прочим, яблоком раздора между Рокхилем и Пржевальским, который особенно резко критиковал Гюка. Рихтгофен указывает (см. Бартольд. ‘Лекции’, 128), что Гюку принадлежит только литературная обработка материалов Габе, 516 страниц II тома ‘Souvenirs d’un voyage dans la Tartane, le Thibet et la Chine (Paris, 1850—53) посвящены Тибету, иллюстраций нет. Габе и Гюк прожили в Лхассе несколько месяцев.
Западный Тибет последовательно посещается: Стрэчи 1-м (‘Священные озера’, 1846), Стрэчи 1-м, Кунингамом и Томсоном, являвшимися членами ‘пограничной комиссии’ (1847), Стрэчи 2-м и Винтерботомом (‘Священные озера’, 1848), см. ‘Geogr. Jurn.’, 1900, No>,No 2—4, Стрэчи 1-м и Стрэчи 2-м (р. Сетледж, 1849), Эшке (1850), который выпускает в свет ‘Tibetan grammar’ (2-е изд. Лондон, 1883) и Тибетско-английский словарь (1881), Геиде (1850) и наконец братьями Германом, Адольфом и Робертом Шлагинтвейт (1855—57). Последние два брата работали переодетыми. Трехтомное сочинение ‘Ueisfn in Indien mid Hochasien’ (Jena, 1869—1872), популярно изложенное, и ‘Results of a scientific Mission to India, and high Asia’ (девять томов полного отчета, изд. в 1861—66 г. в Лейпциге) заслуживают пристального внимания. Указанными путешественниками был до известной степени обследован Западный Тибет. В то же приблизительно время замечательный естествоиспытатель (ботаник) и путешественниц Джозеф Хукер произвел обследование восточных Гималаев, в частности исследовал все перевалы, ведущие из Сиккима в долину Чумби и Тибет, и составил карту Сиккима. Два тома его ‘Himalayan Journals’ (1855) являются доныне настольной книгой каждого тибетоведа. Читатель найдет здесь массу рисунков, изображающих, между прочим, предметы тибетского обихода. (Главным продолжателем работ по тибетской ботанике явился русский ученый Максимович).
После Шлагинтвейтов в работе по изучению Тибета наступает тягостный перерыв. Лхасса делает ответственными за переход границы государства каждого старшину каждой пограничной деревни. Ответ головой заставил тех охранять пограничную линию с исключительной тщательностью. Это было время, когда даже человек с определенно монгольскими чертами лица — японец Кавагуци (о нем ниже) — был принят за англичанина. Это было время, когда началось русское исследовательское проникновение в Северный и Восточный Тибет — эпоха Пржевальского.
До 1904 г. Южный Тибет остается вне сферы европейских изысканий. Однако пробел заполняется благодаря в высокой степени изобретательному уму англичанина Монгомери, стоявшего во главе англо-индийского топографического бюро. Остроумная и чрезвычайно плодотворная мысль Монгомери заключалась в том, чтобы воспользоваться для съемок и сбора сведений о территории к северу от Гималаев образованными туземцами, так называемыми ‘пандитами’. Специально обученные, в частности топографическому искусству, шпионы, не возбуждавшие по облику никаких подозрений, были засекречены и вступили на государственную службу. Немногие из них заслужили славу собственному имени, большинство из них осталось (и остается) в полной безвестности, несмотря на блестящие достижения, научную их значимость и исключительную плодотворность работ. Нет сомнения, что без напряженной в течение длительного времени деятельности пандитов осуществление военной экспедиции 1904 г. Ионгхзбенда встретило бы едва ли преодолимые затруднения.
Работа пандитов полна своеобразной романтики, героизма и изобретательности, свое художественное воплощение она до некоторой степени нашла в известной повести Киплинга ‘Ким’. Отправляясь ‘на работу’, т. е. в путешествие, пандиты получали соответственное снаряжение и деньги, прочный деревянный ящик с секретным отделением для хранения топографических инструментов, так называемое ‘молитвенное колесо’ — обычную принадлежность тибетцев — с полосками чистой бумаги взамен молитвенных лент для занесения наблюдений и компасных засечек, а также четки со ста шариками, вместо обычных ста восьми, для счета шагов: один шарик был принят за сто шагов.
Первый из отправившихся агентов был известен под литерой ‘A‘. Ему было поручено заснять дорогу от Гартока до самой Лхассы. Примыкая то к одному, то к другому каравану, он день и ночь считал свои шаги, производя при свете звезд астрономические наблюдения над широтой. Он прибыл в Лхассу после свыше трехмесячного путешествия в 1866 г. Им были выполнены метеорологические наблюдения, определена широта Лхассы и возвышение ее над уровнем моря, описаны все религиозные церемонии, происходившие при нем в тибетской столице, и прием у далай-ламы, на котором он присутствовал. Этот человек впоследствии совершил еще целый ряд замечательных путешествий, в 1856—57 гг. он сопровождал экспедицию братьев Шлагинтвейт. Его имя — Наин Синг.
В 1866 г. работает на тибетском направлении пандит ‘B‘, в 1867 г. — снова Наин Синг и ‘B‘, а также новый агент ‘C‘, в 1868 г. — ‘B‘ и ‘C‘. В 1868 г. выделяется своей работой юноша пандит, полутибетец ‘Д’, или ‘АК’, или ‘Кришна’, он же Кисен Синг, быстро становящийся способным, внимательным исследователем и незаурядным путешественником. Он работает и в следующем году (1869). В 1872—73 гг. ‘Д’ отправляется в путешествие с четырьмя агентами-помощниками. Разбойники захватывают весь багаж экспедиции, кроме инструментов, что заставляет ее вернуться после, года работы на совершенно неизвестной территории. В 1873—75 гг. ‘Д‘, только-что вернувшийся из экспедиции в Яркенд Дугласа Форсайза, снова отправляется по тибетскому направлению, достигает Лхассы, где проводит два дня. Он проходит 1829 км по неисследованному пути, открывает озерную систему, в 497 пунктах измеряет высоту посредством кипячения воды и в 276 пунктах производит наблюдения над широтой.
Этому замечательному путешествию трудно подыскать равное и среди путешествий европейцев. Этот исключительных способностей и энергии пандит ни на одно мгновение не терял из виду поставленной ему задачи, ограбленный и покинутый изменившим слугой, среди невероятных лишений, он стал поденщиком, лишь бы обеспечить успешный ход своего исследования. Между прочим, он разрешил вопрос, является ли р. Брамапутра продолжением р. Цзан-по.
В 1875 г. работал на тибетском направлении ‘L‘. В 1878—82 гг. ‘Д’, подвидом купца, вновь проникает в Лхассу, но целью его является озеро Лобнор. Отбившись от разбойничьей шайки в двести человек, он попадает слугой к богатому тибетцу, потом к богатому монголу, слуга же самого ‘Д’ бросил его, бежав с лошадьми и деньгами. ‘Д’ достигает Шачжоу — исходный пункт Пржевальского и конечный — Сечени. Он проходит по неисследованной местности 4572 км.
Известный путешественник и лучший знаток тибетского языка и литературы, американец Рокхиль, по поводу этого пандита говорит: ‘Если бы англичанин-исследователь сделал треть того, что сделал Кришна (как раньше — Наин Синг и позже — Дас), то на его долю выпал бы дождь медалей, орденов, выгодных должностей и ученых степеней, напротив, все, что ожидало этих туземных исследователей — небольшая денежная награда и забвение’. (О четырехлетнем путешествии Наинг Синга общие сведения даны у Гольдич — Report of the explorations in Sikkim, Bhutan and Tibet from 1856 to 1886′. Dehra Dun. 1889. См. также ‘Tibet, the mysterious’ его же. 1906 г. в ‘Story of Exploration’),
Сарат Чандра Дас, о котором так отзывается Рокхиль, начинает свою работу в 1879 г., производя съемки тибетского направления и собирая ряд исторических и религиозных материалов. В 1881 г. этот пандит продолжает работу, путешествуя переодетым. В 1882 г. он проводит в Лхассе две недели. Им обследуются две основные провинции собственно Тибета — Цзан и Уй. Дневники его полны известиями социально-политического характера. Его деятельность такова, что наука не смогла рассматривать его профессиональным агентом Англии. Бенгалец по происхождению, санскритолог, получивший техническое образование, Дас первым проник в Лхассу под видом тибетца. Пройдя курс съемки под руководством Наинг Синга, он смог досконально обследовать тибетскую столицу, хотя что-нибудь новое в топографическом смысле ему обнаружить и не пришлось. На основании его работ составлена была новая карта Центрального Тибета (Гольдич, впрочем, отрицает значимость Даса как географа). На русском языке имеется книга Даса ‘Путешествие в Тибет’, изданная в 1904 г. под редакцией Котвича с его весьма поучительным предисловием, а также примечаниями Рокхиля, придающим тексту большую ценность. (Отзыв Ольденбурга см. в ‘Ж. М. Нар. Просв.’ 1904 г.) Когда через год после возвращения Даса в Индию раскрылось, что он был в Лхассе, — первый министр в Тибете был публично наказан палками и умерщвлен, тело его было брошено в реку, родня пожизненно заточена, имущество и имения конфискованы, а ‘перерождения’ далай-ламой навеки уничтожены.
В 1883 г, ‘И. Д.’ или Уджэн Гжяц’о, бывший спутник Даса, лама-пандит, стал в первую шеренгу исследователей Тибета, он сумел, между прочим, произвести съемку Лхассы под прикрытием зонтика21. В 1886—87 гг. ‘К. Р.’ или Кюнтоп также был в Лхассе, претерпев много лишений благодаря измене слуги. Он был продан в рабство и спасся бегством. Перенеся чудовищные трудности, находясь среди наиболее дикого населения, он сумел бросить в р. Цзан-no пятьсот штук деревянных брусков, чтобы выяснить связь речной системы Цзан-по с речной системой Брамапутры (имеется сведение, что два бруска впоследствии были найдены в последней, однако на Брамапутре брусков никто не караулил: назначенное для этого лицо отморозило ноги и снегах Канчендцонга). Пандиты сопровождали все английские экспедиции и в Северный Тибет (Боуэр, Уэльби) и в Туркестан (Дэзи), они же производили съемки во время большой военной экспедиции Ионгхзбенда в 1904 г.
После 1883 г. подробности о работах пандитов неизвестны, но несомненно, что все позднейшие англо-индийские карты Тибета основаны на их съемках. Мы уверены, что вся система работы при помощи подобных незаменимых сотрудников осталась в целом незыблемой и до текущих дней.
Расставаясь с описанием деятельности и научных успехов пандитов, отметим, что Наин Синг, например, прошел 3810 км, считая каждый свой шаг! Какая разница с Сэвэдж Лэндором, английским журналистом! Он в 1897 г. отправился в путешествие, плодом какового явилось в 1898 г. сочинение ‘In the forbidden Land’, изданное в Лондоне, сочинение, могущее породить самое превратное представление о Тибете. Уоддель (1892), начавший работать еще в начале 80-х гг., безуспешно пытается проникнуть в Лхассу, в 1904 г. он сопровождает туда Ионгхзбенда, в итоге он выпускает книгу, имеющуюся в русском переводе (‘Лхасса и ее тайны. Очерк Тибетской экспедиции 1903—1904 гг.’ СПБ., 1906, перевод с некоторыми сокращениями сделан, очевидно, с 3-го английского издания). Как бы ни относиться к этой работе22, нужно признать, что она написана весьма увлекательно и что ее иллюстрации весьма интересны, им дополнен план Лхассы Лэндона, он же впервые дал снимок службы в тибетском монастыре. (Кюнер полагает, что Уоддель к экспедиции 1904 г. был вполне подготовлен).
Японец Кавагуци (1901—1902) был в Лхассе, провел год в монастыре Сера послушником, но вынужден был бежать во избежание поимки в качестве шпиона, многие из друзей его по монастырю — тибетцы — были ослеплены и заточены. Как путешественник, Кавагуци не внушает доверия, книга его — ‘Three Years in Tibet’ (1909 г.) — указывается, впрочем, как источник Британской энциклопедией.
Роулинг, Харгривс (1903) проникли до запада Тибета, дав важные сведения об опреснении тибетских соленых озер. В это же время Фрешфильд по ходу своих работ переходит внутрь Тибета, его известная альпинистическая книга относится к 1903 г. (Кто знает, может быть именно альпинистам суждено в горах Куэнь-луня или к востоку от Эвереста найти вершину, превышающую высотой этот мировой гигант23.
Данный период вообще ярок сочинениями: Гренара (лучшая работа этого времени), Вегенера (компилятивная работа), Сандберга (работа, написанная по источникам, но заключающая интересный обзор английских путешествий: ‘The Exploration of Tibet’ etc. 1906 г.), Лэндона (у него можно найти, кстати сказать, указание, что разговоры о золотых крышах лхасского дворца преувеличены: одна из крыш, может быть, и действительно золотая, но все другие сделаны из золоченой меди)25 и выше отмечавшегося Уодделя. 2-ое изд. сочинения Лэндона ‘Lhasa. The Tibet Expedition 1903—1904’ вышло в свет в 1906 г.
Ионгхзбенд, Уоддель, Райдер., Уд (1904—1905) — экспедиция военная, имевшая научные результаты26, но заслужившая печальную известность не только благодаря своему политическому существу, но и по причине воровства и убийств, допущенных английским командованием. Этой экспедиции, как-будто в насмешку над ее собственной деятельностью (военно-политической стороной ее), суждено было твердо установить, что южный Тибет, в отличие от северного, представляет цветущую страну с массой селений, с населением приветливым и гостеприимным. Ионгхзбенд опубликовывает свои впечатления в книге ‘India and Tibet’ в 1910 г. Снова путешествует пресловутый Сэвэаж Лэндор (1904), о его сочинении ‘Tibet and Nepal’ (London, 1905) дает нелестную оценку Ольденбург, книга содержит описание многих невероятных приключений и опаснейших положений, заключая мало достоверного материала. Граф де Лэдян, (1905) путешествовал с женой. Американцы Баррет Хунтингтон (1905) производили геологические и археологические изыскания. Затем работали Брюс, Лэйярд (1905), Свен Гедин (1905) — третье его путешествие, в котором он пользовался проводником — тибетцем, Лонгстафф (1905), Фицжеральд, Фразер (1906), Тафель (1906), выпускающий в свет в 1914 г. двухтомное сочинение ‘Meine Tibetreise’, Цугмайер (1906), Шерринг (1906), издающий в том же году ‘Western Tibet and the British Borderland’, Кальверт (1906). В 1905—1906 гг. юго-запад Тибета был обследован несколькими англичанами — должностными лицами.
‘Тибетская миссия’ возобновила прерванную в 1768 г. работу с середины 40-х гг. XIX в. в реорганизованном виде в Тибете Восточном. Штаб миссии находился сначала в г. Ца-чзянь-лу, потом в Бонго. Это — эпоха деятельности фиатов Рену и Дегодина (последний в 1861—1878 гг.) Рену (1847) работает переодетым китайцем, но задерживается. Крик (1851—52) известен непродолжительным пребыванием на пограничной тибетской территории, впоследствии он также был вынужден для исследований вырядиться в китайца-торговца (1852—53). Рену (1854) вновь путешествует под видом сельского хозяина. 1846 и 1854 гг. известны как несчастные годы этой миссии, попытки миссионеров проникнуть в Тибет (1855—58) оказались неудачными. Томин, Дюран, Дегодин (1861) прошли по маршруту Рену 1847 года. В 1864 г. французское правительство отказало миссионерам в поддержке в пределах Тибета, в это же время миссия была разгромлена, строения ее сожжены, а все новообращенные были жестоко наказаны. Раненный Дюран, как сказано выше, утонул. Новый штаб миссии открылся к югу от Бонга, в Цзекоу (правый берег реки Мэконга, Юнь-ань). Этой миссии удалось обосноваться вполне прочно, прочие же станции (Еркало, Батан, Дайзянь-лу, Атунь-цзы, Педои) постоянно бывали разрушаемы, и миссионеры спасались оттуда бегством, хотя, например, в Еркало (1895) и в Батзи (1897) они впоследствии и возвращались. 1895 и 1901 гг. также характеризуются большими разрушениями миссий, но миссионеры своей работы все же не прекращали: Армия Давид (1871), лютеранский27 миссионер Камерон (1877—78), некоторые другие (католические) миссионеры доходили до Сум-пань-тина (1896).
В наши дни есть намек на то, что мы вступаем в период, когда деятельность миссионеров снова начнет встречать сильную поддержку со стороны правительств западно-европейских государств, последние учли значение, которое миссионеры могут иметь в деле закрепления старых колоний или проникновения в новые28.
Из европейских путешественников обследовали Восточный Тибет: Купер (1868), Джиль (1877), Кольборн Бабер (1877—78). Сочинение Купера ‘Travels of a Pioneer of Commerce’ вышло в свет в 1871 г., а Джиля ‘Rivers of Golden Sands’ — в 1880. Вабер дал, между прочим, описание сы-чуаньских Лоло. В 1907 г. страну Лоло — Да-лян посетил д’Оллон. Уоддель говорит, что, не углубляясь в область, там путешествовал Нидхем (1894). Козлов29 писал о них в 1920 году: ‘В самом центре провинции Сычуань находится совсем неисследованная область в 70 миль шириной и в 120 миль длиной (т. е. 107 км X 183 км. Э. Б.), до сих пор еще сохранившая свою самостоятельность и дикую прелесть. Это и есть уголок, принадлежащий Лоло. Об этой стране имеются лишь очень скудные сведения: мы знаем, что величественный хребет пересекает всю область с севера на юг, разбивая ее на две почти совершенно равные части, известно также, что на западе ближайшими пограничными китайскими городами являются: Хунли-чоу, Нин-гуен-ду, Личоу, Локу, Миеншань и Юехи-си, на севере — ближайший город — Опиен-тинг, на востоке — Мапиен-тинг и Луи-по и наконец на юге граница проходит по р. Янцзы-цзяну. Племя Носу, или люди черной крови, или попросту ‘Лоло’, как их называют китайцы, представляют независимый воинственный народ, предки которого вышли из Юнани и сыграли, кажется, немаловажную роль в исторических судьбах Китая. Впоследствии китайцы выделили лолосцев из своей среды и оттеснили их в отдельную область, где они пребывают и до сих пор, являясь болезненной раной в живом организме Китая. В своем стремлении покорить лолосцев китайцы пока еще не достигли ни малейших результатов. О религии Лоло сведения крайне скудны: некоторые из них поклоняются солнцу, другие — вековым деревьям, иные же боготворят белоснежные вершины гор, прозрачные ледники, быстрые потоки и духов природы… В этой земледельческой стране жертвой вероломства погиб английский путешественник Брук, направлявшийся через Сычуань в Индию. Брук до конца стоял во главе своего маленького отряда, защищаясь до последней возможности… Уоддель причисляет Лоло к аборам и рассказывает о них, как о людоедах.
Венгерец граф Сечени, Лоци, Крейтнер (1877) хотели проникнуть в Лхассу, но не смогли. О работах Сечени в Будапеште в 1900 г. вышла книга граф Геза Куэн ‘Ismeretlink Tibetral’, т. е. ‘Что мы знаем о Тибете’, сочинение Крейтнера ‘Im fernen Osten’ по изложению доступно и не специалистам. Англичанин Хози (1881—84) совершает трехлетнее путешествие. Потанин, Березовский, Скасси доходят до Лун-ань-фу (район Сум-пань-тина, внимание на котором мы останавливали выше). Затем путешествуют: Ростгорн (1891), Потанин (1893), Березовский (1893—94), вторично посещающий Сум-пань-тин, Праги (1889—90), Бишоп (1889—90) — женщина, Литтль (1892) с женой, Бонин (1895—96), принц Генрих Орлеанский (1895), доказавший, что р. Брамапутра не является продолжением р. Цзан-по. Миссионеры (1896) доходят до Сум-пань-тина: Лиштон (1897) — тоже. Длительное время работают: Амундсен (1898—99), публикующий в 1906 г. ‘In the Land of the Lamas’. Манифельд, Райдер, Дэвис (1898—1900), Агенты фирмы Моргана, геологи-инженеры посещают Сум-пань-тин. Путешествуют: Гакман (1902—03), выпустивший в 1904 г. превосходно иллюстрированное сочинение ‘An den Grenzen von China und Tibet’, Грильер (1903), не успевший вследствие смерти обработать свои интересные записи, он был первым, если не единственным, путешественником, отметившим, что в некоторых посещенных им пунктах Восточного Тибета среди тибетцев, живущих в ужасающей грязи и дошедших лишь до той стадии культуры, где орудием обмена являются старые военные пуговицы, растут молодые девушки замечательной красоты, Геншов (1903—04), Никольс (1904), Хот (1904).
Во главе европейских исследователей Северного Тибета стоит Пржевальский. Он не смог попасть в Лхассу и достигнуть таким образом заветной цели. Его описания путешествий, скромно называвшиеся им ‘научными рекогносцировками’, по богатству сведений и по блестящему изложению являются образцовыми, естественно-исторические и географические факты даны им в легко усвояемом увлекательном изложении. Из 31561 км его четырех путешествий лишь небольшая часть падает на Тибет (Цайдан, Куку-нор и северо-восток Тибета),
I путешествие ‘Монгольское’ (1870—1973) — 11 735 км, когда Пржевальский не дошел 853 км до Лхассы вследствие истощения вьючных животных и недостатка съестных припасов (см. ‘Монголия и страна тангутов’. СПБ, 1875). II путешествие ‘Куку-норское’ (1876—1878) — 4 246 км, в котором он лишь коснулся северной границы тибетского нагорья, открыв науке озеро Лоб-нор (см. ‘От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор’. ‘Изв. РГО’, 1877). III путешествие ‘Тибетское’ (1879—1880) совершено Пржевальским вместе с Роборовским, в сущности, это — первое тибетское путешествие нашего соотечественника. Он не был пропущен в Лхассу: китайцы сваливали причину на лхасских лам, Лхасса — на китайское правительство, сам Пржевальский считал, что его не пропустили в Лхассу (оставалось пройти 250 км) вследствие недоброжелательства Китая (см. ‘Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки’, СПБ, 1883). IV путешествие (1883—1885) совершено Пржевальским опять-таки вместе с Роборовским, участвует также Козлов. (См. ‘От Кяхты на истоки Желтой реки. Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима’. СПБ, 1888). Во время сборов в V путешествие, целью которого была Лхасса, великий путешественник скончался29а (30 октября ст. ст. 1888 г.) в г. Караколь, переименованном в Пржевальск, где поставлен памятник, другой памятник находится в Ленинграде.
Знаток Тибета американец Рокхиль обвиняет Пржевальского в недостаточности этнографических наблюдений, некоторой неточности в описаниях, неправильной этимологии местных названий и ошибочном вычислении географического положения некоторых пунктов. О возникновении научного спора Рокхиля с Пржевальским выше было нами отмечено. Можно с уверенностью сказать, что все действительно имевшие место сравнительно незначительные и маловажные ошибки Пржевальского были неизбежны, и имя величайшего нашего путешественника остается сверкающим среди блистающих имен путешественников-европейцев. (Популярное описание жизни и путешествий Пржевальского имеется в двух томах, сост. Зелениным, изд. Сойкина, 1900).
За Пржевальским в хронологическом порядке следуют: Потанин (1884—86, III путешествие29б, см. соч. ‘Тангутско-тибетская окраина Китая’), Кэри, Дальглейш (1884. См. ‘Сб. мат. по Азии’. 3884, вып. 30), Певцов, Роборовский, Козлов (1889—90), Певцов, автор ‘Очерков путешествия по Чжунгарии’, вышедших в 1883 г., явился естественным заместителем Пржевальского, скончавшегося перед своим намечавшимся V путешествием (в Лхассу). Результатом этой так называемой ‘Тибетской экспедиции’ явилось обследование северных проходов в Тибет (см. ‘Труды Тибетской экспедиции 1889—1890 гг.’, СПБ., ч. I изд, 1895 г., ч. II изд. 1892 г., ч. III изд. 1896 г.) Братья Грум-Гржимайло (1889—90), см. ‘Описание путешествия в Зап. Китай’ в двух томах. Громбчевский (1890), Обручев (1893—94), хотя и не работавший в самом Тибете, но изучивший горные цепи, составляющие одно целое с тибетским нагорием30. Роборовский (1893—95), см. ‘Труды экспедиции ИРГО по Ц. Азии’ в 3 частях, Козлов, Казнаков, Ладыгин, Бадмажапов (1899—01) — см. многотомное издание 1905—1908 гг. СПБ.— ‘Монголия и Кам’. Следующее путешествие Козлова относится к 1907—1909 гг. Во время второй экспедиции были исследованы развалины небольшого городка Хара-Хото (у низовьев р. Эцзингол, в южной части Монголии, прилегающей к китайской провинции Гань-су), при чем среди памятников письменности были найдены и тибетские. Все эти путешествия затронули сравнительно ничтожную часть Тибета, его северо-восточный угол и окраинную горную стену Куэнь-луня, но возбудили сильное соревнование среди европейских путешественников, которые шесть раз прорезали Тибет по ширине или длине (за исключением южной и юго-восточной окраинных полос). Бонвало, принц Генрих Орлеанский, Ван дер Декен (1889—90) совершили путешествие, которое произвело во Франции весьма сильное впечатление, тем более, что честь впервые прорезать Тибет с севера на юг выпала на долю французов. Бонвало был известен нам уже своим путешествием по Персии и Памирам (‘En Asie Centrale’, 1888). Следует отметить, что путешествие 1889—90 гг., произведенное с поспешностью, дало мало добавлений к карте Тибета, см. ‘Неведомая Азия’ — Ташкент, 1897 г.— перевод труда Бонвало, появившегося на французском языке в 1892 г. Боуэр, Торольд (1891) — англичане — первыми прорезают Тибет с запада на восток. Боуэр уже до того приобрел громкую известность находкой древнейшей буддийской рукописи на санскритском языке, чем была создана целая эпоха в истории изучения древней цивилизации Восточного Туркестана, см. ‘Diary of a Journey across Tibet’, Калькутта, 1893. Рорхиль (1891—92) прошел приблизительно по пандитскому маршруту 1882 г., до того, в 1888—89 г., он уже побывал на северо-востоке Тибета. Еще будучи американским посланником в Пекине, Рокхиль основательно изучил китайский и тибетский языки, он, между прочим, доказал, что старые китайские карты основаны на действительных съемках. (‘The Land of the Lamas’, Now-York, 1891, ‘Diary of a Journey trough Mongolia and Tibet’, Waschington, 1894. Некролог см. в ‘Journ. К. As. Soc.’ 1915, там же — перечень трудов. Первое сочинение ‘В страну лам’, см. в журн. ‘Мир Божий’, 1901 г.). Анна Тэйлор (1892). Граф де Ледян (1905). Свен Гедан (1906-07). Дютрейль де Рэнс, Гренар (1891—94) прошли 8700 км, из них 4000 км по неисследованной местности, привезя тысячу фотографических снимков и ряд коллекций. (См. соч. ‘Mission Scientifique dans la haute Asie 1890—1895’. Pars, 1897—98, второй том. (Перу де Рэнса до того принадлежала фундаментальная работа ‘L’Asie Centrale’, 1889 г., с атласом в 14 таблиц, сочинение это заключает колоссальный библиографический перечень материалов). Литтльдэль с женой (1895) шел по пути Марко Поло и не дошел до Лхассы лишь 73 км, им открыт древний путь караванов с шелком из Китая к Лоб-нору, болезнь жены, недостаток продовольствия, возростаишее сопротивление тибетцев продвижению путешественника к столице заставили его повернуть. (См. ‘Сб. мат. по Азии’, вып. 69. Извлечение из ст. Литтльделя, сделанное Банковским). Вельби, Малькольм (1896) пересекли Тибет по его наибольшей длине, в пределах неизвестной территории (‘Through unknown Tibet’, 1898). Дизе, Пике (1896—99), см. ‘In Tibet and Chinese Turkestan’, Лондон, 1901. Риинхарт с женой (1898) — о нем сказано выше.
Свен Гедин (1893—97) в первом путешествии своем коснулся северной окраины Тибета, открыл двадцать три озера, о существовании которых не знали и китайские карты. Футтерер, Гольдерер (1898) произвели съемки и этнологические наблюдения, см. ‘Durch Asien’ etc. Berlin, 1901—03. Свен Гедин (1899—01) в своем втором путешествии, продолжавшемся двадцать восемь месяцев, посвятил тринадцать Тибету, изучая его глубокой осенью и зимой, целью его была Лхасса, в которую он хотел пробраться переодетым, под видом монаха-паломника, но Лхасса уже знала о нем: его план сорвался приблизительно в 60 км от нее. Путешествие это популярно изложено в ‘Central Asia and Tibet’ etc., Лондон, 1903 г., два тома, до того, в 1898 г., Свен Гедин издал ‘Through Asia’, два тома, а впоследствии, в 1904 г. — ‘Adventures in Tibet’, один том, в 1913 г. — ‘Trans-Himalaya’, три тома, и наконец ‘Southern Tibet’ (1916—22). Он издавался по-русски: см. ‘В сердце Азии’ etc., СПБ., 1899. II путешествие совершено Свен Гедином в сопровождении четырех казаков, из коих двое были буряты, эти-то казаки и обеспечили успех путешествия, что отмечено самим путешественником, к чести его следует добавить, что он неизменно отмечал то значение, которое имели в его путешествиях туземцы, т. е. поступал обратно правилу, принятому некоторыми другими путешественниками. Американец Кросби и француз Анжиньер (1903) прошли небольшой уголок северо-западного Тибета (Ольденбург отозвался о небольшом сочинении последнего неодобрительно). Ионг (1912) посетил запад Тибета (‘Journ. of the Punjab Hist. Soc’, VII).
Конец 90-х гг. XIX в. и начало XX в. ознаменовались рядом поездок паломников-буддистов из нашей страны, существует бурятская записка Заяева (1741) и калмыцкая записка Газабакши-Монкоджуева (1891—1894)30а. Исключительно же важнее значение приобрело путешествие бурята Цыбикова (1899—1902), привезшего ряд превосходных фотографий и ценное собрание тибетских книг, его сочинение ‘Буддист-паломник у святынь Тибета’, изданное в Петрограде в 1918 г. Русским Географическим Обществом, заслужило по справедливости весьма высокую оценку, сам Цыбиков получил премию имени Пржевальского. ‘О Центральном Тибете’ Цыбикова напечатано ‘Изв. ИРГО’, XXXIX. Калмык Норзунов известен тем, между прочим, что им сделана первая в мире опубликованная фотография Лхассы.
Баварец Фильхнер с женой и Тафель (1903) имели целью выше отмечавшийся нами Сум-пань-тин, наименее исследованную часть Ц. Азии, с населением, известным своим крайне враждебным отношением к иностранцам, — голыками (отметка Кюнера), многочисленные шайки разбойников не раз преграждали путь исследователям, им пришлось переодеваться и даже выдерживать погоню. В сочинении ‘Quer durch Ost-Tibet’, вышедшем в Берлине в 1925 г. (2 карты, 24 иллюстрации) Фильхнер, говоря, что целью его путешествия был Сум-пань-тин, добавляет: ‘достижение его казалось нам всем чудом’31. Гор. Мюнхен выбил в 1928 г. золотую медаль с изображением путешественника в честь его последней экспедиции (1927 г.)
Из ориентировочно приведенной хроники путешествий в Тибет с очевидностью вытекает тот вывод, что мы, русские, не заняли в них того места, которое нам подобает по праву соседствующей страны, и приходится признать, что упрек в этом смысле, сделанный нам покойным Анучиным32, — упрек заслуженный.
Мы уже перечислили ряд наших соотечественников — Пржевальского, Потанина, Певцова, Грум-Гржимайло, Громбчевского, Роборовского, Обручева, Березовского, Цыбикова, Козлова и др., имена которых находятся в связи с исследованиями Тибета и записаны в картографии, географии, естественной истории, геологии, этнографии, археологии, истории религий и фольклора золотыми буквами. Но есть путешественники, труды которых еще не увидели света. Среди них труды наших исследователей займут принадлежащее им по праву место. Однако мы не должны терять драгоценное время и откладывать дальнейшее изучение Ц. Азии в большом масштабе. Можем напомнить о нашей разведочной туркестанской экспедиции, снаряженной Комитетом для изучения Средней и Восточной Азии под начальством Ольденбурга33 (1909—10), экспедиций, которая вынуждена была во многих местах вести работу по следам английских и немецкой экспедиций, последние уже сняли, увезли или разломали все лучше других сохранившиеся древности, по каковой причине наша экспедиция дала значительно менее богатые результаты, чем экспедиции иностранные. Грюнведель (1905—08) и Хут вывезли в два приема сто семьдесят девять ящиков древностей34, Лекок35 (1905—06) — еще сто ящиков, дважды работал Штейн36 (1900 и 1906—07), уже в первую экспедицию вывезший двенадцать ящиков.
Между тем пути и цели были показан ы русскими: киргизом Валихановым (80-ые гг.), ботаником Регелем (1879), Пржевальским (1883—84, по поводу сведений которого Радлов и особенно Минаев указали на данный район как на обещающий большие археологические открытия), Певцовым и братьями Грум-Гржимайло (1889—90), Петровским (1891, 1893) и наконец Клеменцем, которому Академией Наук было отпущено 1500 руб. и Русским Географическим Обществом 600 руб., благодаря чему Клеменц36 должен был ограничиться обследованиями в одном Турфане, посвятив им всего лишь шесть недель. Клеменц впоследствии долго, но совершенно напрасно хлопотал о снаряжении другой экспедиции в ту же местность с большими средствами37. Мы часто опаздываем. Напомним, впрочем, что, например, географическое описание Китая в целом на русском языке появилось уже в 1888 г, а на французском — только в 1905 г. (труд Л. Ришара).
В стремлении обследовать и изучить Тибет наука преследовала свои, научные цели, в стремлении же Британии овладеть Тибетом лежали цели политические и экономические. Официально, а может быть и по существу, как увидим ниже, политическая цель у англичан превалировала над другими соображениями. Однако в последние годы раздаются все настойчивее и настойчивее голоса3S, указывающие на то, что внимание англичан в Тибете привлекает золото.
Уже Рокхиль, Уоддель, О’Коннор в один голос повторяли о неисчислимых богатствах этой страны, в которой золото — главнейший минерал. Древняя легенда Геродота40 о муравьях-золотоискателях оказалась правдивой. О тибетском золоте знал Птоломей, так как реки, стекающие с тибетского нагорья, несли песок с примесью золота в пределы Индии, Бирмы и Китая, откуда сведения о нем проникали далее. ‘Тот, кому оно нужно, должен только пошарить на земле и взять его сколько хочет, спрятав обратно остальное40а.
Тибетцы долгое время думали, что если сохранять золото в виде казны, то бог отнимет у них то, которое лежит в земле. Может быть отголоском этого верования является их сравнительная пассивность в использовании своего богатства. В ряде местностей, как отмечается исследователями, существует также предубеждение против захвата самородков: их не трогают. Общеизвестное суеверие тибетцев считает самородки растениями или корнями, а золотой песок — их семенами или цветами. Ламы учат, что снятие с земли самородков причиняет вред животворящим жидкостям ее. Залежи золота (и серебра) встречаются во многих местностях Восточного Тибета, в бассейнах верхних течений Ян-цзы, Меконга (сюда поднималась американская экспедиция в 1927 г.) и Сальвина, где эти залежи несомненно разрабатываются, на что указывают самые названия местностей,— например, Сэр-к’а (к’а — отверстие, рудник, сэр — золото).
В соседствующих с Восточным Тибетом китайских провинциях Сы-чуани и Юнь-ани горные богатства уже давно привлекали внимание капитала. В 1867-1968 гг., когда тибетское золото уже играло некоторую роль в экспорте в Индию, пандиты указали на многие золотые месторождения, подтвердив давние сообщения монаха Рубруквиса, посланца короля Людовика св. (маршрут его проходил вне Тибета), и Десидери. Данные позднейших пандитов, а также Кальверта (о Зап. Тибете), Роулинга (о Сев. Тибете), Футтерера (о зап. Куэнь-луне), Рихтгофена, Гакмана, Наин Синга, Байракатуллы (1927) выяснили более или менее, какую роль занимает Тибет среди золотоносных областей.
Но, если можно признать, что места главных разрабатываемых россыпей известны, то лишь будущие исследования смогут установить размеры и относительное богатство золотоносных площадей и решить вопрос, в какой мере Тибет действительно оправдывает наименование ‘золотого дна’. Значительные золотоносные площади всегда являются результатом продолжительных процессов выветривания и размывания горных пород, благодаря чему металлические примеси освобождались и обогащали собою большие пространства. Этому условию Тибет удовлетворяет.
Добыча здесь производится путем промывки в ручных корытах или проветриванием на ветре, отыскивается золото от случая к случаю, так как признаки его нахождения неизвестны ни тибетцам, ни китайцам. Работают в рвах глубиною свыше 7,60 м, шириной в сто — двести шагов, длиною около 1,5 км. Золотоискатели живут в черных палатках, поставленных в выкопанных для защиты от ветров ямах, в своих дикого вида шубах, в сопровождении рослых, звероподобных собак они производят фантастическое впечатление. Указанная легенда о муравьях (вероятно, сурках) — золотоискателях (—ямокопателях) родилась здесь (Лассен ‘Indische Alterthuinskunde’, I, 849). За разработкой наблюдают особые чиновники из Лхассы. При промывке не менее половины металла, конечно, теряется. Все золото добывается из аллювия, разработка же кварца в глубоких шахтах недоступна тибетцам по недостатку технических знаний.
Первое достоверное описание тибетских приемов золотопромышленности дано пандитом Наин Сингом. Можно счесть установленным, что тяжелые климатические условия, дальность расстояний и дешевизна рабочих — три постоянно действующие условия ее. Тибетец-золотоискатель никогда не обогащается (зарегистрирована добыча в одни руки в день на 20,6 коп.) Пандит видел в 1867 г. слиток в 700 гр весом, но общая добыча, например, приисков Рок Джалун и Ток Дауракпа оценивается в сумме не свыше 70 000 руб. в год. Золото экспортируется, как сказано выше, в Индию, а также в Китай (Шанхай) и далее за границу. Оно имеет вид полосок в 8—10 см длиной и 1 см толщиной. Путешественники часто меняют свое серебро на золото вследствие портативности последнего: так, например, Сечени груз серебра на трех мулах обменял на груз золота, который смог тащить слабосильный лошак.
Кюнер41 говорит: ‘Два каравана из Лхассы и Кама, ежегодно посещающие Си-нин-фу, оставляют на рынке этого города приблизительно до тридцати пудов золота, кроме того, на рынки округов… поступает ежегодно до пятнадцати пудов золота от мелких золотопромышленников (эта цифра весьма гадательная)… В 1898 г. ламы… наткнулись… на золотые россыпи, собрав в два — три месяца около двух пудов золота без промывки, в крупных зернах, и найдя там же самородок в пятнадцать с половиною фунтов’. Богданович42, посетивший прииски Копа, говорит, что золотоносные пласты имеют свыше 80 м, a содержание золота в них равно 10 гр на 1 куб. м. Пржевальский и Михаэлис в горах Нянь-Шаня обнаружили приблизительно то же самое. У Кюнера43 читаем: ‘Золотоносные местности имеются и в южном Тибете, наиболее известны прииски на юго-востоке от Ямдок ц’о, на север от Батана, близ истоков Субансири, лучшее же золото идет из приисков в нескольких днях пути на восток от Лхассы, незначительное количество золота вымывается из наносного песка Цзан-по. Богатые россыпи лежат далее на восток, в Литан, где золото встречается в виде самородков… В Восточном Тибете золото вымывается в руслах почти всех рек, идущих с тибетского нагорья44, особенно обильна добыча золота из Дычу (верхний Цинь-ша-цзянь), которая, повидимому, заслуженно носит название Реки золотого песка, также и область другой реки — Цзиньчуань (Золотой Реки, Сер-к’а ч’у — по-тибетски) — содержит ряд золотых приисков’. Многие путешественники упоминают об огромном количестве заброшенных копей, из которых не добыто и четверти развороченной породы.
Принимая во внимание данные 1927 г.45 можно нарисовать такую картину золотоносных площадей в Тибеик. Обширные золотоносные участки в Сатхол и Т’ок-Джалунг на юго-западе Тибета (400—500 км от Симлы), особенно много металла на 32о восточной долготы. Т’ок-Джалунг лежит только на 25 м выше уровня моря, невдалеке от главного истока реки Инда. Пласты Ток-Амар, Т’ок-Мармара и Т’ок-Дауракпа лежат в 300 км к востоку от Т’ок-Джалунга, в озерном краю, в цепи холмов, к северу от 32 параллели. В 150 км к востоку от,них находятся залежи Сэр-к’а чу (‘Золотая река’): они лежат поперек тракта, тянущегося с северо-запада и соединяющегося с дорогой Лоб-нор—Лхасса. К северу от этой золотоносной территории, между северными отрогами Куэнь-луньского хребта, образующего водораздел между Китайским Туркестаном и Тибетом, лежит масса золотоносных площадей, из которых важнейшие: Акка-Тог— у р. Джию-керма, воды которой впадают в другую реку и затем в Лоб-нор, Папа-копи, расположенные между реками Мист и Молджа, теряющимися в бассейне Тарима, Соргакские копи — на реке Ниа того же бассейна. Две последние копи лежат невдалеке от дороги Яркенд-Хотан-Лоб-нор, где она встречается с другой, идущей на юг в Лхассу, и прочими путями Западного Китая.
Если принять во внимание другие полезные ископаемые Тибета: серебро46, железо, буру, соль, ртуть, ляпис-лазурь, богатства его (долина Чумби, расположенная близко к англо-индийским владениям) пихтой, серебристою елью и другим ценнейшим строевым лесом, если принять во внимание плодородие почвы Южного Тибета, где из зерновых злаков прекрасно произрастает ячмень и рожь, а из плодовых деревьев — яблоки и абрикосы, где в озерах и реках — масса рыбы (промысел сушки рыбы развит повсеместно),— то станет ясным, что акция англичан возникла не из-за ‘нарушения договоров’, не из-за ‘набегов тибетцев’ и угнанных ими ‘непальских яков’ и проч., а по причинам политического (как ниже увидим) и экономического свойства. Акция англичан, еще в 1898—1900 гг. достигшая чудовищного размаха, только потому не закончилась в данный период захватом Тибета, что этому помешал происходивший в то время захват Судана и Южной Африки (англо-бурская война).
Байракатулла утверждает, что захват богатств Тибета — доминирующий фактор англо-тибетской политики, что в Лондоне, еще до вступления солдат Ионгхзбенда в Лкассу в 1904 г., было учреждено не менее десяти золотопромышленных компаний для эксплоатации золотых приисков северо-западного Тибета. ‘Британская энциклопедия’ (изд. 1926 г.) с деланной наивностью, впрочем, отмечает, что ‘о минеральных богатствах Тибета по их эксплоатации судить невозможно’, но что ‘монета чеканится золотая, серебряная и медная’.
Кулисы английской политики вскрывают причины, по которым Тибет так упорно стремился все время сохранить себя в изоляции. Еще в 1774 (Богль) и в 1778 гг., по почину первого генерал-губернатора Индии Гастингса, направляются в Тибет две английские миссии для переговоров с таши-ламой в Шигацзе, в Лхассу они не проникают и больших результатов не дают. В 1814 г. Англия,присваивает себе роль покровителя Сиккима и захватывает страну вместе с ее столицей Дарджилингом, в 1815 г. присоединяет Непал, в 1825 г.— Ассам, ‘уступленный’ Бирмой, в 1846 г,— мелкие гималайские владения между Ладаком и Непалом, Кашмир и Ладак, в 1850 г. — южная часть Сиккима присоединяется к Бенгальской провинции, при чем г. Дарджилинг связывается железной дорогой с англо-индийскими владениями. В 1860 г. Англия занимает северный Сикким и вслед за этим прокладывает в направлении Тибета ряд дорог.
В Лхассе и у ее сюзерена Китая возникает тревога, усиливающаяся вследствие присоединения Англией Бутана в 1864 г. и Верхней Бирмы в следующем году. Лхасса высылает к границе Сиккима свои отряды, которые последний, под предлогом вассальной зависимости от Тибета, не удаляет, несмотря на требования Англии. В 1888 г. последняя начинает военные действия, которые один из английских журналов того времени называет ‘охотой за фазанами’ — экспедиция 1904 г. имеет, впрочем, такой же характер49 — и в итоге вынуждает в 1890 г. у китайского амбаня в Лхассе заключение договора, по которому Китай ‘признает’ верховные права Англии над Сиккимом. В 1893 г. в г. Дарджилинге подписывается торговое ‘соглашение’ с Тибетом.
Весь период этот характеризуется чрезвычайно нервным состоянием английской дипломатии, это — тот период, в который английские вожделения приобрели свою внешнюю, ясно ощутимую форму. Англо-индийское правительство, в лице Керзона, жалуется (1899 г.) в Лондон на то, что ‘политика попала в какой-то заколдованный круг’, что ‘когда мы обращаемся к Тибету, то не получаем ответа или нас отсылают к китайскому резиденту, а когда мы обращаемся к последнему, он извиняется, заявляя, что не имеет права оказывать давления на Тибет’. Керзон требует от Лондона одного: развязать ему в отношении Лхассы руки, в связи с чем возникает вопрос об исключении из дипломатической игры самого существенного фактора — Китая, суверенные права которого над Тибетом Англией не оспариваются, хотя Англия хочет стать с Тибетом лицом к лицу. Но тут вступает на сцену третий фактор — российское правительство, у которого Тибет начинает искать поддержки и против Китая и, особенно, против Англии.
Англо-индийское правительство собиралось послать миссию в Лхассу, но проект этот не удался, и письмо далай-ламе было послано через агента его, прибывшего в Индию за покупкой слонов. В 1901 г. государственный секретарь по делам Индии получает из Симлы депешу, где говорится доподлинно следующее: ‘Возможно, что в скором времени придется предпринять шаги для обеспечения английских интересов на такой части границы, где они раньше никогда не подвергались опасности’. Слово ‘опасность’ начинает склоняться во всех падежах и на берегах Темзы: Лондон попадает под власть идеи англо-индийского правительства. Если события не разворачиваются с достаточной быстротой, то этому мешает 10, Африка и Китай — война с бурами и боксерское восстание.
Когда англичане переменили выжидательную политику в отношении Тибета на активную, они, конечно, выдвинули действия России как причину этой перемены, между тем все, что было известно об этих ‘действиях’, сводилось к тому, что монгольский бурят, буддист Хамбо-Агван-Доржиев, сибиряк по рождению, получивший с девятнадцатилетнего возраста образование в монастыре Бробун (6 км от Лхассы) и бывший при далай-ламе (в 1888 г.) в качестве цанид-хамбо, т. е. для упражнения его в богословских диспутах, оказался ‘неофициальным агентом’ С.-Петербурга в Лхассе (1898 г.) Доржиеву приписывались слова, что ‘Китай, подкошенный колосс, бросит Тибет как кость голодному злобному псу — Англии’ и что ‘против Англии у Тибета нет иного защитника, чем Россия’.
Еще путешественник принц Генрих Орлеанский дал далай-ламе совет искать помощи у России (1889—1902). Нет, конечно, никакого сомнения, что Тибет, ища выхода из тяжелого положения, сам обратил взоры — как он это делал не раз и впоследствии — в сторону могущественнейшего соседа. Самые аргументы, которыми оперировал Доржиев, исключают возможность какой бы то ни было интриги со стороны России. Он завлекал тибетцев, например, указанием на то, что царь ‘может принять буддийскую веру’, он заверял, что ‘все русские могут впоследствии стать преданными учениками его святейшества’. Однако царь предлагает представить просьбы Тибета в письменном и официальном виде, отнесясь к Доржиеву весьма сдержанно и даже недоверчиво. Тибетский кабинет заявляет с своей стороны, что Тибету никакого покровительства не надо и что предложения Доржиева ‘ставят Тибет в неловкое положение’.
Далай-лама, бывший сторонником планов Доржиева, выждав год, отправил последнего к царю. В результате Доржиев, привезя в Лхассу в качестве подарка далай-ламе епископское облачение (по американским сведениям, по нашим сведениям — просто парчу, о которой просил сам далай-лама), стал снаряжать в Россию миссию, отправившуюся по личному повелению далай-ламы. Царь, передав в качестве подарка далай-ламе золотые часы с бриллиантами, обещал в весьма туманных выражениях помощь и покровительство России (30 сентября 1900 г.) 23 июня 1901 г. царь впервые принимает тибетских представителей как иностранную миссию, посылает далай-ламе традиционные подарки и письмо, в котором обещает Тибету помощь и выражает пожелания, чтобы между обеими странами были установлены прочные дружественные отношения. В конце 1901 г. миссия вернулась в Лхассу.
Английская пресса заговорила о ‘договоре’, о том, что один из великих князей предназначается в лхасские резиденты и т. п. Английское правительство заявило протест, дав газетам директиву трубить о росте влияния России в Азии.
В 1927 г., т. е. через четверть века, американский журнал ‘The Chinese Student’s Monthly’45 определенно указал, что только страх тибетцев перед англичанами заставил Лхассу искать в России союзника против Англии, политика которой стала к тому времени слишком уж заостренной. Это были годы, когда упомянутый нами выше пандит Сарат Чандра Дас проник под видом сиккимского монаха в Тибет, что повлекло за собой пограничный инцидент, в итоге которого тибетцы на границе с Сиккимом даже построили крепостцу. ‘Английский метод политики пугал тибетцев’, — говорит Таракат Дас.
В 1902 г. китайский министр иностранных дел опроверг слухи о заключении между Китаем и Россией тайного соглашения, по которому будто бы Китай даже отказывался от своих прав на Тибет. Когда английские солдаты перешли в 1904 г. тибетскую границу, Китай заявил Англии, что боится, как бы действия англичан не были ‘превратно поняты’ тибетцами, а Россия, связанная по рукам войной с Японией,— что такой способ действия может легко вызвать повторение боксерских волнений. Дипломатические нити того времени плохо скрепляли расползавшиеся швы соглашений, возникавших и лопавшихся как мыльные пузыри. Китай делал кислую мину, но в конце концов, раздраженный аггресивной политикой Англии, заключил с Россией торговый договор (1902 г.)
Согласно указанного американского источника, который однако не берет на себя ответственности за существование такого или ему подобного договора, параграфы его звучали в английских ушах так: ‘ 1. Так как Тибет — страна, лежащая между Центр. Азией и Западн. Сибирью, то Россия и Китай взаимно обязаны заботиться о сохранении мира в этой стране. В случае возникновения в Тибете смуты Китай для охраны соответствующего округа, а Россия для защиты своих границ должны послать войска по взаимному оповещению. 2. В том случае, если третья держава посеет прямо или косвенно смуту а Тибете, Россия и Китай обязуются принять совместные меры. 3. Россия берет на себя реорганизацию тибетских военных сил по европейскому образцу… Китай с своей стороны заботится об улучшении экономического положения Тибета…’
Мы ничего не знаем о существовании этого договора. Но если бы даже он и существовал, то именно он мог бы показать совершенно ясно, что и Китай, и Россия, вполне точно осведомленные о намерениях Англии захватить Тибет, желали поставить этому препятствие в виде своего соглашения, тем более, что фактически Китай не был в состоянии иметь какое-либо значение в деле развития экономики Тибета. Паркер в своей нашумевшей статье о тибетском вопросе, основанной на догадках и измышлениях, заявил, что русско-китайский банк должен был покрыть все расходы, связанные с вопросом о тибетских копях, с уплатой 10% пошлины Китаю, чтобы русские могли беспошлинно ввозить техническое оборудование. Но повторяем, если подобный договор и существовал, то он благоприятствовал Китаю в его верховных правах в Тибете,— с этой точкой зрения согласны все объективные исследователи вопроса.
Англия захотела проверить силу русско-китайской точки зрения по тибетскому вопросу, полагая, что несостоятельность России выявится в неспособности ее защитить последнюю. Осуществление своего рискованного хода Англия отложила однако до заключения англо-японского союза. Последний был своим острием направлен и в сторону России, которую Англия боялась впустить в Корею, примирившись с тем, что некоторые части Манчжурии и Монголии все-таки попадали в сферу ее влияния.
В 1903 г. Керзон послал в Индию пространную депешу, в которой жаловался, что ‘тибетская политика упорной пассивности продолжает сводить к нулю политические и коммерческие взаимоотношения’, что ‘предстоит рассмотреть не улажение простого пограничного спора и даже не улучшение коммерческих отношений с Тибетом’, а вопрос политический, в какой-де мере можно позволять другой великой державе проявлять влияние в тибетских делах. Поскольку 1 будто бы существующего русско-китайского ‘договора’ мотивирован между прочим тем, что Тибет — ‘страна, лежащая между Центр. Азией и Западн. Сибирью’, постольку Керзон оперирует следующими аргументами, заключенными в той же депеше: ‘Русская граница,— пишет он,— нигде не касается тибетской, ближайший пункт русской территории отдален от Лхассы на расстоянии свыше 1 500км, тогда как от индийской империи она расположена в тесной близости’. Только Китай, Непал и Англия имеют вообще сношения с Тибетом, — при чем же тут Россия?!— недоумевал Керзон в этой депеше и предлагал взять инициативу в политике с Лхассой в твердые английские руки. ‘Мы смотрим на так называемый суверенитет Китая над Тибетом, как на конституционную химеру, как на политическую позу’.
Керзон рекомендовал экспедицию, ‘снабженную вооруженным конвоем, способным гнушпть страх’. К своему предложению, из которого родилась интервенция Ионгхзбенда в 1904 г., он присовокупил достаточно наглый совет: ‘можно было бы в то же время дать Китаю и Тибету,— пишет он,— торжественное заверение, что миссия эта имеет чисто коммерческий характер… что все намерения сводятся только к устранению эмбарго’ и т. д. Керзон в конце депеши угрожает кабинету, что в противном случае ‘опасность разразится в ближайшем будущем’ и что ее ‘надо пресечь в корне, прежде чем она разрослась’. Эта депеша, датированная 8 января 1903 г.— краеугольный камень дальнейшей политики Англии в отношении Тибета.
По мнению Англии выходило, что: 1. китайский суверенитет над Тибетом — химера, 2. Тибет рано или поздно придется захватить из-за Индии, 3. этот захват надо организовать до разрастания русского влияния. Против Тибета решено было использовать англо-индийскую провинцию Непал. Лондон, уже решившийся на интервенцию, старался обставить ее так, чтобы не сделать слишком уж большого международного шума.
27 февраля 1903 г. Лэндсдоун принимает в министерстве иностранных дел русского посла и ‘затрагивает’ тибетский вопрос, одновременно телеграфируя Керзону о представившемся случае ‘надавить на русское правительство с тем, чтобы оно ясно изложило свою политику’. Лэндсдоун грозит послу, что на каждое выступление России Англия будет отвечать ‘соответственно’, впрочем, к секретных депешах того времени можно найти фразу: ‘Если русское правительство пошлет в Тибет миссию или экспедицию, то Англии придется сделать то же самое, только в большем размере’48. Больше всего она была раздражена тем, что Россия рассматривала Тибет как составную часть Китая. И вот Керзон ‘в непредвидении серьезного сопротивления’ отдает полковнику Ионгхзбенду приказ выступить.
Эпически спокойным языком описывает один из авторов47 эту экспедицию: ‘Подробности операции не существенны,— говорит он,— англичане вошли в Лхассу, убив по пути массу тибетцев. Превосходство англичан было доказано разграблением монастырей и храмов’. Корреспондент ‘Daily Chronicle’ писал: ‘Экспедиция грабила монастыри, и в течение многих недель тюки с награбленным добром прибывали через перевалы в Индию. Содержимое принесло много радостей женам и друзьям британских офицеров, дома которых приняли такой вид, какой они имели после разгрома Пекина во время боксерского восстания’. Местная же англо-индийская газета добавила: ‘В Англии создались целые синдикаты по разграблению богатств Тибета, однако до введения планомерного грабежа практиковалось хищение неофициальное, ныне тибетские редкости можно осмотреть в дарджилингских гостиницах’. Автор ехидно отмечал, что ‘англичане для грабежа пользуются специальной сноровкой’ и что ‘грабят они так ловко, что никто не решится назвать это своим настоящим именем’.
Участник экспедиции Уоддель, еще задолго, впрочем, до того, как стали о ней говорить, собственноручно скопировал тибетское пророчество такого содержания: ‘В год Деревянного Лракона… надвигаются грабители, является очень много врагов, большие беды от оружия и тому подобное…’ ‘Календарь, полный смешных и странных символов, — говорит Уоддель,— состоит из двенадцати зодиакальных зверей, каждый из них комбинируется с одной из пяти китайских стихий, имеющих, как твердо верят тибетцы, в течение года могучее влияние на судьбу человека’49. На этот раз пророчество сбылось60.
Ионгхзбенд стоял за полную аннексию Тибета, но дело до этого не дошло, хотя далай-ламу и довела эта экспедиция до того, что он с главными своими министрами бежал. 7 сентября 1904 г. Ионгхзбенд подписал ‘соглашение’. 6 сего замечательного документа говорит, что Тибет должен в течение семидесяти пяти лет выплатить 500 тыс. ф. ст., а до выплаты Англия, согласно 7, занимает долину Чумби. Тибет же, согласно 8, сносит все фортификационные сооружения, препятствующие сношениям с городами Гианцзе и Лхассой. По 9 ни одна страна (читай: Россия) не имеет права ни быть допущенной в Тибет в лице своего представителя, ни получить концессии.
Даже англичане ахнули, когда ознакомились с текстом этого кабального документа. Пришлось сократить контрибуцию вдвое и заявить, что оккупация Чумби будет прекращена ‘после выплаты трех взносов и открытия рынков’. Ионгхзбенд рвал и метал, указывая, что ‘упускается самый подходящий случай для превращения Тибета в буферное государство’. Наступит пора, — предрекал он, — когда правительство сообразит, что ‘совершает самоубийство’. Дипломатические перья, не менее острые, чем шпага Ионгхзбенда, строчили тем временем: ‘Во всяком случае и при всяких обстоятельствах долину Чумби нужно сохранить за собой под предлогом аренды, например, или приняв ее в виде компенсации за расходы по экспедиции’. Некоторые английские ученые доказывали, что эта территория ни географически, ни исторически не составляет части Тибета, что она уже была завоевана однажды Англией (1888 г.) и покинута ‘вопреки здравому смыслу’.
Одним словом, долину Чумби, эти открытые ворота из равнины Индии на тибетское нагорье, надо было захватить во что бы то ни стало50. Малькольм восклицал в парламенте: ‘Китайский суверенитет в этих местах — предлог для смеха, нечего оглядываться на Россию, которая готова проглотить Западный Китай’ и т. д. Ионгхзбенд призывал на помощь само небо: ‘Неведомые силы,— говорил он, — не раз уж толкали англичан вперед помимо их воли. Они, видно, действовали и здесь: ведь ни правительство, ни народ Англии не имели желания проникать в Лхассу… Фактически англичан всегда тянет установить везде нужную гармонию (!), даже если момент требует применения для этого силы’. Розберри, не менее циничный, чем его собрат, нашел необходимым выставить аргументом действий своего правительства ‘престиж Англии’.
В палате лордов намекали, что обстановка зловеще напоминает 1878 г., когда Афганистан, подобно Тибету, пытался войти в соглашение с Россией. Кросби писал51, что завоевание Тибета ‘сослужит большую службу России, так как позволит ей завоевать Китайский Туркестан, — таков уж закон равновесия… Дипломатам не мешало бы постеречь и передние и задние двери большого дома’, т. е. Китая. Точку поставил Диллон, отчетливо объявив, что ‘договор Тибету навязан насильно’. 9 его поставил Тибет под фактический протекторат Англии, хотя она и сделала все, чтобы сохранить видимость китайского суверенитета. Делалось это из желания лишить Россию права на недовольство.
Далай-лама в письме к Доржиеву сообщает, что он, не останавливаясь перед лишениями и не жалея жизни, решил присоединиться к нему для путешествия в Ургу (ныне Улан-Батор), с тем, чтобы впоследствии, при поддержке Богдо-хана и России, восстановить свои права, попранные англичанами. Далай-лама отправился из Лхассы через перевал Гола. В Саин-Ноин-Хановском хо-шуне китайские чиновники, присланные из Улясатуя запрашивали далай-ламу о ‘пропуске’. Далай-лама объяснил, что он спасается от англичан и собирается из Урги известить обо всем богдыхана. Последний же тем временем издает указ на имя Богдо-хутухты о неоказании далай-ламе присвоенных ему почестей, амбанию Урги предписывается задержать его и, в случае перехода им русской границы, дозести об этом до сведения ‘Чанфанжапа’, Так как такого учреждения или лица не существовало, то можно бмло догадываться’, что ‘Чанфанжан’ этот означал угрозу смерти.
Низлагая далай-ламу, Китай хотел использовать его бегство как предлог усиления своей власти в Тибете, оставив за далай-ламой впредь лишь духовную власть. Русский посланник в Пекине Покотилов посетил далай-ламу в Урге, передал от царя подарки, как то полагается, и обещал, что Россия окажет ему возможную поддержку. Далай-лама, обиженный тем, что получает от царя лишь приветственную телеграмму, а не письмо, отправляет Доржиева в Петербург для официальных переговоров (март 1905 г.) На запоздалый протест России (апрель 1905 г.) против экспансии Англии в Тибете Англия обращает мало внимания, зная, как и далай-лама, что Россия не склонна по просьбе последнего поставить тибетский вопрос на международное рассмотрение. Тем временем далай-лама из Урги переезжает в Ван-Курень. Китай сначала предписывает местным властям водворить его обратно в Тибет, но затем, под влиянием настояний России, предписание это отменяет. Россия через Доржиева советует остаться далай-ламе на лето 1905 г. в пределах Монголии, но к этому времени прибывает приглашение в Пекин, куда далай-лама прибывает и помещается в Желтом храме.
Китай прекрасно знал, что Тибет—только этапная цель Англии, что конечная цель ее — захват чисто китайских земель, долины Ян-цзы-цзяна. Сооружение железной дороги через Верхнюю Бирму в направлении к юго-западной границе Китая было первым громом. Став перед альтернативой — потерять власть в Тибете или признать его как ‘сферу влияния’ Англии — Китай 27 августа 1906 г. склонился перед требованиями ее, признав англо-тибетское соглашение 1904 г., подписанное в Лхассе под жерлами пушек Ионгхзбенда. Суверенность Китая оберегалась как фикция. 3 соглашения предусматривает, что ни Британия, ни Россия не имеют права посылать в Лхассу представителей. 9 англо-тибетского договора оставался в силе.
По конвенции 31 августа 1907 г. (‘Англо-русское соглашение по делам Персии, Афганистана и Тибета’, опубликованное 13 сентября 1907 г.) Англия и Россия условились не вступать ни в какие соглашения с Тибетом, помимо Китая, уважать территориальную целость Тибета и воздерживаться от вмешательства в его внутренние дела, английские коммерческие агенты получали право непосредственных сношений с тибетскими властями, паломники буддисты — русские и британские подданные — могли сноситься с Тибетом по своим религиозным делам, Россия и Англия обязались не домогаться концессий. Совершенно ясно, что Англия желала первоначально захватить в Тибете торговлю, организовать промышленность для эксплоатации горных богатств, установить прочную почтово-телеграфную связь, а затем коротким ударом захватить Тибет и политически. Дополнительная нота допускала вход в Тибет научных экспедиций лишь по предварительному соглашению.
Наступившая революция в Турции, ненадежное положение в Персидском заливе и в Персии, скверная ситуация в Сев. Африке вызвали в дальнейших планах Англии насчет Тибета затишье. Китай же, занявшийся Тибетом (с 1905 г.), развил на этом фронте усердную деятельность, которая длилась пять лет. Надеясь упрочить в Тибете свое положение, Китай направил туда поселенцев, расставил военные посты на всем пути в Лхассу, расквартировав в последней до 1000 солдат. В 1907 г. богдыхан принимает далай-ламу в дворце Лхайдин и с целью подчеркнуть свое главенство заставляет далай-ламу сделать глубокий поклон императрице, как матери двух богдыханов. Униженный далай-лама знакомится с китайским чиновничеством, его методами управления и глубоко разочаровывается в китайском правительстве. Однако Тибету остается только смириться перед Пекином.
Вернувшись в Тибет, далай-лама стал взывать о помощи к англичанам и в конце концов укрылся в Индии в г. Дарджилинге. Ему пришлось сделать это, когда китайские войска под командой Чжао Ер-сгоня вторглись в Восточный Тибет (1909 г.) Англия сообщила далай-ламе, что ее обязательства по отношению к Китаю и России не позволяют ей вмешиваться в тибетские дела. На письмо к царю далай-лама получил совет следовать политике доброго согласия, которое одно-де может разрешить затруднительное положение Тибета. Дарджилингская история произошла 12 февраля, а 25 февраля Китай лишил далай-ламу сана и стал продвигать свои войска в глубь Тибета. Англия известила Китай, что его действия ‘угрожают безопасности’ Непала, Бутана и Сиккима, т. е. странам, находившимся до установления английского протектората в китайской зависимости.
Когда началась китайская революция, Тибет восстал против китайского владычества. Неблагоприятное внутреннее положение в Китае, острая враждебность тибетского населения, потеря связи с Китаем вынудили китайские войска сдаться, и пленные были отправлены через Индию на родину при содействии англо-индийского правительства53. На происшедшее Китай ответил актом от 21 апреля 1912 г., оповещавшим, что Тибет, Монголия и Китайский Туркестан являются нераздельными частями Китая, хотя и было уже известно из других актов китайского правительства, что оно не рассматривает Тибет в качестве провинции. Англия нотой от 24 мая потребовала сохранении status quo. Китай заявил в ответ на протест Англии нотой от 23 декабря, что все происходящее — его, Китая, внутреннее дело. Уже 12 августа им было закопчено с Тибетом полюбовное соглашение, по которому в Лхассе оставалось лишь 200 китайских солдат, хотя светская власть продолжала принадлежать китайскому амбашо, 28 октября далай-ламе был возвращен его сан. 23 января 1913 г. далай-лама, живший в Индии и ведший переговоры с Англией о своей реставрации, вернулся в Лхассу и стал, по уверению англичан, действовать против них заодно с Китаем. В личном письме к царю далай-лама ставит вопрос о покровительстве Тибету, признании последнего Россией и Англией независимым и учреждении в Лхассе русской и английской миссий. Все это понималось европейской печатью в смысле учреждения над Тибетом русско-английского протектората. Нo Англия предпочла расправляться с Тибетом без третьих лиц, т. е. без вмешательства России, предполагая, что Россия удовлетворится за развязанные руки Англии в Тибете компенсацией в другом месте. Но Россия отнеслась ко всему пассивно.
Англичане, заявив, что они не допустят приравнения Тибета к китайской провинции, столкнулись с общей обстановкой, создавшейся в то время в Китае, весьма для себя неблагоприятной. Президент китайской республики, знаменитый Юань-ши-кай, хотел создать ‘нацию из пяти рас’: китайской, манчжурской, монгольской, тибетской и ‘магометанской’, новый национальный флаг отметил это в своих цветах, в национальном собрании Тибету уже было отведено десять мест. Китай, потрясенный революцией, не мог противопоставить силы корректному по своей дипломатической внешности грабежу Англии. Между тем 29 декабря 1912 г., в г. Урге (ныне Улан-Батор) был подписан монголо-тибетский договор, заключенный по инициативе далай-ламы. В нем в общем отмечено, что Монголия и Тибет — независимые государства52. Хутухта становился самостоятельным ханом. Согласно 4 этого договора обе страны ‘будут отныне и во все времена поддерживать друг друга против опасностей внешних и внутренних’.
В феврале 1913 г. русское правительство сообщает Англии, что Россия в тибетском вопросе ориентируется на соглашение 1907 г. В это время переговоры от имени далай-ламы вел в Петербурге Доржиев. Он запрашивал, отказалась ли Россия от прав, предоставленных ей означенным соглашением. В этот момент Россия особенно нужна была Тибету, как мощный противовес Англии.
15 марта 1913 г. английское правительство известило русское правительство, что не придает политического значения монголо-тибетскому договору. Этот договор, встретивший враждебное отношение Англии, стал исходным пунктом в деле разработки ею плана разделения Тибета на внешний и внутренний с целью захвата наиболее населенной и плодородной части Тибета, в коей для этого установилась ‘специальная сфера интересов’ Англии,
13 октября 1913 г. начались тройные переговоры (Симла, Дели). Тибет требует признания независимости от Китая лишь во внутренних делах и определения тибетско-китайской границы. Тибет сам в это время боится полного отделения от Китая в виду аггресивности Англии. В письме к царю далай-лама просит совместного его с Англией признания независимости Тибета и учреждения миссий в Лхассе. Известная записка Доржиева развивает эти идеи, основанные на покровительстве Тибету со стороны России и Англии против Китая. 27 апреля 1914 г. было составлено соответствующее соглашение о разделе Тибета, но Китай 29 апреля отверг последнее, как лишавшее его фактических прав на Тибет: и внешний и внутренний Тибет формально признавался в вассальной зависимости от Китая, но последний терял право посылки отрядов, поселенцев и чиновников, признавал превалирующие интересы Анпии, хотя она и обязалась не ‘аннексировать’ Тибета, и не смел превращать Тибет в свою провинцию.
Англия добивалась положения, при котором Китай являлся бы формальным сюзереном Тибета, а она осуществляла бы протекторат. Так как золото находят на реках по тибетско-китайской границе, то во ‘внешний’ Тибет были включены некоторые чисто китайские территории. Метод, примененный Англией для захвата внутреннего Тибета, был одинаков с тем, который служил для захвата индийских стран. Захват Тибета означал окружение Китая. Включение Куку-нора, находившегося длительное время под китайским контролем, во внутренний Тибет было для Китая новым ударом.
С началом мировой войны специальный посланец далай-ламы обратился в г. Урге (ныне Улан-Батор) к русскому правительству с просьбой о предоставлении тысячи винтовок для защиты против возможных посягательств Китая, посланцу было предложено обратиться по вопросу к английскому правительству. Этот факт явно указал на то, что Россия продолжала свою политику невмешательства в тибетские дела, После периода некоторого бездействия в марте 1917 г. Англия представила Китаю двенадцать требований, посвященных Тибету. Они были опубликованы в японской прессе. Англия требовала, между прочим, права сооружения железной дороги между Тибетом и Индией, права проложения телеграфной линии до Лхассы и др. пунктов и полного невмешательства Китая в дела Англии с Тибетом. Пункт 12-й вежливо приглашал китайцев к сотрудничеству по грабежу Тибета: ‘Все недра Тибета могут разрабатываться только британским и китайским правительствами’. Китаю, конечно, предоставлялся ‘заем’. Только одна Япония, кажется, возражала против английских требований, указывая, что Тибету уготована участь бывшего китайского вассала — Бирмы — и бывших независимых индийских государств — Непала и Бутана, аннексированных Англией, и отмечала, что еще в 1904 г. Англия дальновидно показала, что Китай лишается ею прав на Тибет. Между тем эти прана позникли в 1720 г. и были закреплены в 1751 г.
Попытка Китая вернуть Тибет силой (1918 г.) оканчивается провалом и служит причиной того, что Тибет ищет опоры в Англии. Реорганизовав в период 1912—17 гг. свою армию, тибетцы смогли изгнать китайцев (из Ватана и Латака), даже занять несколько городов в смежной китайской провинции Сы-чуани и стать, фактически независимыми.
После Версальского мира Англия форсирует захват Тибета. В 1919 г. она требует от Китая признания внешнего и внутреннего Тибета и домогается включения во внутренний Тибет верхней Монголии и части провинции Ганьсу с городами Синнин и Сучжоу, находящимися на торговом пути из Китая в Китайский Туркестан, а также части Восточного Тибета с городами Батан и Дацзяньлу. Созданием ‘Великого Тибета’ Англия хотела привлечь на свою сторону ламство и окончательно поссорить Тибет с Китаем, одновременно получив возможность воздействия на нашу Среднюю Азию. Таким путем вся Ц. Азия, за исключением разве Монголии, попадала в орбиту влияния Англии. Война с Афганистаном (1919 г.) заставляет Англию отказаться от немедленного осуществления этого плана и стать на путь экономического овладения Тибетом, отложив на время политический захват.
Русская революция оторвала Тибет от всякого с нами общения, что содействовало Англии в дальнейшем ее сближении с Лхассой, несмотря на огромный внутренний страх перед захватническими тенденциями Лондона. Однако ‘от России ничего не осталось, кроме песков и развалин’,— настаивала английская информация в Тибете, а соседняя китайская провинция Сы-чуань, форпост Китая (собственно провинции Цинхай к западу от Ганьсу и Чуаньбянь к западу от Сы-чуани, ставшие приграничными районами при новом китайском административном делении), висит над Тибетом дамокловым мечом, вынуждая последний к ориентации на Англию.
В Лхассе определяются три течения. Лидер англофилов, министр Шада — Галонг, ссылается далай — ламой в изгнание, сторонников японской и китайской ориентации постигает та же участь, но все новые и новые требования Англии, основанные на навязанном Тибету торговом договоре, заставляют китайскую ориентацию воскреснуть. По этому договору Тибет вывозит сырье по твердым ценам, диктуемым Англией, последняя же продает свои товары в Тибете по ценам рынка, разрешает постройку телеграфной линии до Лхассы, строжайше регламентирует выезд тибетцев и монгол-паломников, обставляя въезд в страну невозможными условиями, и т. д.
В 1921 г. английская пресса бьет в набат о большевистских эмиссарах и их интригах в Тибете, Непале и Сиккиме, прокламируя, что Англия осуществляет защиту Тибета от большевизма. Между тем, с ноября 1920 г. по октябрь 1921 г. английский эмиссар Бэлл, сиккимский резидент Англии, живет в Лхассе, во дворце бывшего регента, в качестве ‘друга и личного гостя’ далай-ламы, осуществляя цель образования из Тибета буферного государства на протяжении около 2743 км тибетско-китайской границы. Бэлл выпустил в 1924 г. (есть изд. 1926 г.) книгу ‘Tibet, Past and Present’53 с посвящением ее далай-ламе, чем им подчеркнута личная дружба с последним (в ‘The Geographical Journal’ 1926 г., февраль, напечатан его ‘A Year in Lhasa’, до того он составил тибетскую грамматику и англо-тибетский словарь).
Китай реагирует на происходящее весьма слабо, китайская печать не уделяет тибетскому вопросу должного внимания. Сам Тибет балансирует между Англией и Китаем, однако телеграфная линия Гианцзе — Лхасса (около 219,5 км) проводится (лето 1922 г.), за предоставленное Тибету Англией оружие последней даются в приграничной полосе концессии, тибетский рынок постепенно захватывается английскими коммерсантами, строятся английские лесопильные заводы, возникают изыскательные работы по эксплоатации естественных богатств Тибета, на тибетскую территорию вводятся английские солдаты, стремящиеся продвинуться в глубь страны. Китай, наблюдая происходящее, начинает трепетать уже за Сы-чуань.
В августе 1922 г. Англия требует от Китая признания полной автономии Тибета и полного невмешательства в тибетские дела. В ответ на это Китай начинает проектировать железную дорогу, долженствующую связать Тибет с Китаем через Сы-чуань.
На требование Китая вернуть ему права54 на Тибет Англия со свойственным ей лицемерием заявляет, что вернет-де их тогда, когда Китай укрепится настолько, что сможет сам защитить Тибет.
Должно признать, что Англия почти добилась своих целей в Тибете, несмотря на то, что широкие народные массы и все ламство настроено по сей день к англичанам враждебно. Недаром Бэлл (см. ‘The Indian Year Boock’, 1927) дает своему выводу такую формулировку: ‘В нынешних условиях у далай-ламы в отношениях с англо-индийским правительством налицо величайшая сердечность’. ‘В нынешних условиях’ и ‘у далай-ламы’ — это характерно. Между тем англичане действуют в Тибете методом умаления авторитета далай-ламы путем ориентации на таши-ламу — второе лицо в стране, религиозный авторитет которого они возвеличивают в ущерб авторитету далай-ламы уже со времени экспедиции 1904 г. Ионгхзбенда, тибетская молодежь постепенно затягивается в английские сечи, командный состав молодой тибетской армии обрабатывается в английском духе, население раскалывается системой интриг на враждебные группировки с целью ослабления мощи страны.
И едва ли нынешнее китайское (нанкинское) правительство Чан-Кай-ши, в котором столь сильно влияние гуансийцев с их прочными английскими связями, способно дать Тибету какой-либо противовес против Англии, которая охватывает последний с юго-запада и юго-востока клещами, концы которых, словно живые, на обоих флангах растут к северу, вонзаясь в беззащитное тело страны.
Так как Тибет по климатическим условиям делится на две совершенно разнородных части: север и северо-запад, с одной стороны, и восток и юго-восток, с другой, то и хозяйственный уклад страны, предопределяемый этими условиями, не одинаков, а потому и все растущее влияние Англии должно встретить все большее сопротивление по мере его распространения к северу и северо-западу. Суровые север и северо-запад — области скотоводства примитивно-номадного характера со всеми производными в области социальных отношений: крепкими остатками родового быта, клановой организацией кочевых племен, слабой зависимостью от государственных центров, фактически сводящей положение этих племен к состоянию полной независимости, восток и юго-восток (К’ам, Уй и отчасти Цзан)—области земледельческой культуры, по своему хозяйственному типу родственные на востоке китайским провинциям Сы-чуани и Юнь-нани, на юге — Бутану, Сиккиму и Непалу.
Здесь действовать англичанам неизмеримо легче. Английская агентура работает частью при помощи индусов и непальцев, частью при помощи более или менее англизированных сиккимских тибетцев. Поддерживая военную группировку и противопоставляя ее господствующему в стране англофобскому ламству, англичане помогают тибетской буржуазии, закрепляя ее зачатки созданием личных и хозяйственных связей с Индией. Отсюда возникла борьба военной группы с ламством за экономическое и политическое господство.
Первый тур этой борьбы закончился победой ламства (1925 г.): военный министр и двенадцать высших чинов армии ушли в отставку, один из инструкторов был убит, кое-кто был вынужден спасаться бегством. Массы доныне стоят за лам, видя в них носителей национальной программы. Однако Англия путем муссирования столкновений Тибета с Китаем и происходящего вследствие них закрытия тибетско-китайской границы (1910—11 и 1917 гг.) постепенно ликвидирует торговую связь тибетцев с китайцами и ориентирует ее на Индию (с 1911 г., особенно же после 1918 г.) Между тем в довоенное время в Тибете встречались и наши товары — керосин, например, шедший через Дарджилинг, Бэлл (указ. соч., 223) говорит, что в Тибете высоко ценится наш шелк.
Благодаря указанным причинам база национальной политики ламства суживается. Торговля до последнего времени находилась в Тибете в руках монастырей и государства, а также иностранцев — китайцев, непальцев, кашмирцев, бенгальцев. Наиболее развита она с англо-индийскими странами — Кашмиром, Сиккимом, Непалом и Бутаном, баланс торговли активен.
При означенных выше условиях ламство на социальной лестнице продолжает занимать высшую ступень. Организованное в монастырские общины, с институтом мелких и крупных перерожденцев — гегенов, оно владеет землей и крепостными крестьянами на всей территории Тибета, кроме севера. Вторую ступень занимает некогда побежденное ламством дворянство, служилый элемент (военные, чиновники), владеющие землей и в меньшей степени крепостными. Городское население составляют торговцы и ремесленники,— последние с признаками цеховой организации как в городах, так и в монастырях. Рабочие группируются главным образом на приисках (около 4000 чел.), промышленность только зарождается: два кожевенных завода, один медно-литейный, один оружейно-пороховой, все они с незначительным числом рабочих. За самое последнее время англичанами построены лесопильные заводы и некоторые другие промышленные предприятия. Крестьянство, обслуживающее два главенствующих сословия — ламство и дворянство, находится в крепостном состоянии со всеми его элементами — барщиной, податями, огромными натуральными повинностями.
Численность населения Тибета в точности неизвестна. По данным ‘The Indian Year Boock’ (1927) оно исчисляется в размере от 1 500 000 до 6 000 000 чел., нужно считать, ‘вероятно, 2 000 000 чел. или близко к этому числу’. ‘The Statesman’s Year Вооск’ (1928) указывает 2 000 000 чел. ‘The Encyclopedia Britannica’ (1926) указывает 4 000 000 чел, Площадь, занимаемая Тибетом, говоря весьма обобщенно, приблизительно равна площади Индии. Для сравнения укажем, что население Монголии, например — 1 800 000 чел. — размещается на площади, равной 3 540 530 км2 (по источнику 1928 г.), в то время как население Тибета занимает площадь в 2 072 000 км2 (по источнику 1926 г.) или 1 199 688 км2 (по источнику 1928 г.) Все эти данные, почерпнутые из английских изданий, нуждаются в анализе.
Огромная территория Тибета в своей южной и юго-восточной части представляет плацдарм для наступления Англии на Китай. Еще осенью 1911 г. англичане высылали на границу Тибета и Бирмы экспедицию против кочевого племени аборов, официально — для расследования дела об убийстве английского чиновника, неофициально — для изучения пограничной обстановки, так как Англия боялась неудержимого продвижения китайцев в Бирму и далее, по направлению к Ассаму. Англии нужно было укрепить этот участок для последующего своего продвижения в долину Ян-цзы-цзяна. Английская пресса того времени возбужденно предрекала Англии, что если она не утвердится на верхнем Ян-цзы, то это сделает Россия, единственно своим весом способная-де вовлечь Англию в новую ‘пограничную восточно-индийскую проблему, бесконечно более серьезную, чем западно-индийская’, и ‘расшатать до основания английское господство в Индии’. ‘На северо-восточном участке Индии, — твердили англичане,— Англия сможет защитить Индию исключительно созданием противовеса в самом Китае путем овладения бассейном Ян-цзы, содержащим большую часть богатств страны и половину населения Китая, и путем установления контроля в юго-западном Китае, откуда лежит вход в Бирму, а из нее — в Индию’.
В этих рассуждениях нет ничего нового, поскольку аннексия Англией Бутана, Сиккима и Бирмы имела в основмнии идентичную причину: недопущение к юго-восточной границе Индии Франции. Это был период особенно остро ставившегося империалистическими государствами вопроса о ‘сферах влияния’ в Китае. Англией намечалось тогда крупное железнодорожное строительство между верхним Ян-цзы и Бирмой, проникновение же Англии в Тибет являлось непременнейшим условием для возможности сохранения контроля над юго-западом Китая.
Конференция по ограничению вооружений в Вашингтоне длительное время (1921—22 гг.) занималась китайскими делами. Девять держав заключили пакт о китайской ‘неприкосновенности’. На XVIII сессии 16 января 1922 г. Бальфур сделал двуличное заявление: ‘Английское правительство,— сказал он,— объявляет публично, что рассматривает прежний обычай ‘сфер влияния’ совершенно неприемлемым при новом положении’. Эта декларация не изменила — и не могла изменить — существа английской политики относительно Китая и в частности Тибета54.
Англия, свободно снабжая Тибет оружием и обучая тибетскую армию, продолжает охватывать Китай при помощи Тибета, который с каждым днем все более и более насильнически подчиняется его директивам. Вследствие отдаленности Тибета мир мало обращает внимания на создавшееся в нем нестерпимое для тибетского народа положение. Однако Англия не сможет остановить автоматического, происходящего с исторической неизбежностью проникновения китайцев в Бирму, Кохинхину, Сиам — эти южные страны, удобные для китайцев по своим климатическим и экономическим условиям. Тибет рано или поздно освободится от внедрения Англии, которой ныне в этом внедрении не приходится уже опираться и на аргумент ‘безопасности’ индийской границы. С открытием проходимости Гималаев (весной 1928 г. учрежден английский ‘Горный клуб по изучению Гималаев’55) научная и военная граница Индии с нашей стороной была перенесена на обширное плоскогорие Бжян-т’ан, на север от собственного Тибета, замкнутое стеной Куэнь-луня. Это — бесплодная пустынная местность, по которой можно двигаться два месяца, не встречая ни человеческого существа, ни дерева от низменностей Тарима до первых скотоводческих кочевий в 230 км к северу от Лхассы. Английская военная экспедиция в Тибет 1904 г., положившая начало утверждению Англии в Лхассе и в южном Тибете, имела скрытой целью желание обеспечить Индии эту естественную границу56.
Нам приходится это помнить. Ведь Ионгхзбенд — и наш знакомый. Еще в 1891 г. Ионов57, бывший начальником рекогносцировочной партии по обследованию Памира, имел с ним встречу. Ионгхзбенд руководил двумя отрядами, из них — одним китайским, находившимся под командой Джан-Дарина, при котором состоял англичанин Девисон. Этот Девисон на том основании, что на Аличур-Памире у Сумма-Таша имелся среди развалин храма камень с китайской надписью, объявил Ионову, что русские-де на Памирах только ‘гости’. Ионов заставил тогда китайцев удалиться в Кашгар, а затем отыскал Ионгхзбенда в окрестностях Базай-Гумбеза. Ему и его конвою в 18 человек Ионов перечислил все перевалы, через которые запрещалось переходить без нашего разрешения, после чего англичане вернулись в Кашгар. Девисон не внушил Ионову доверия к своему слову и был арестован. Эта небольшая иллюстрация свидетельствует, что метод действий Англии остается одним и тем же58.
Но будем помнить тибетскую пословицу: ‘Тибет гибнет от фальшивых надежд, Индия — от нерешительности’. Тибетцы, как и индусы, уже знают, кто их враг, они уже поняли, что метод подставления своего уха59 может привести только к гибели. ‘В год Деревянного Дракона надвигаются грабители’60…
Литература по Тибету, как усматривается из нашего очерка, весьма обширна. В тексте (и в примечаниях) мы отметили ее в хронологической постепенности по разделам: Тибет Южный, Северный, Восточный.
XX век, как видим, сравнительно богат и путешествиями по этой стране и описаниями их, между тем фундаментальные справочные издания (на английском языке, литература по Тибету преимущественно английская) трактуют вопрос изумительно бедно. ‘Encyclopedia Britannica’ (14 изд., последнее), в статье, подписанной С. А. В., говорит о Тибете несколько точнее, чем в предыдущих изданиях, однако этой интереснейшей стране, столь тщательно обследованной самими же англичанами, посвящено лишь 127 строк текста, ‘The Indian Year Boock’ (1927 г.) книга, заключающая 916 стр., отводит Тибету всего две страницы. ‘The Statesman’s Year Вооск’ (1928 г.) — также. Таким образом три важнейших английских справочных издания посвящают Тибету 270 или около того строк. Первое из названных издание указывает в источниках 11 названий, второе — вовсе их не дает, третье отмечает 28 названий. За исключением малозначащих все эти источники указаны нами в разных местах нашего текста и примечаний. Кроме того см. ‘The China Year Вооск’, 1925.
Для полноты отметим некоторые отдельные издания, не отмеченные нами выше в тексте и в примечаниях: Ландсдэл. ‘Chinese Central Asia: a Hide to Little Tibet’, 1893, два тома. Лонэ. ‘Histoire de la Mission du Tibet’, 1903. В 1904 и 1905 гг. в Лондоне вышли так называемые ‘Papers an Tibet’, см. ‘Синюю книгу’ — ‘Further Papers Relating to Tibet (1910). К 1905 г. относится книга Цандлера — ‘On the Road to Lhasa. The Unveiling of Lhasa’, к 1906 г.— Дункан — ‘A Summer Ride trough Western Tibet’, в 1911 г. появляется работа Фергюссона ‘Adventure, Sport and Travel on the Tibetan Steppes’, в 1916 г.— французский труд Лежандра — ‘Massif Sino—Tibetan’, в 1917 г. о Тибете говорит снова английская работа Фаррера ‘On the Eaves of the World’, в 2 томах. В 1921 г. выходят сочинения: американки Луизы Конолли ‘Tibet’, испанца Перейры. ‘О descobrimento de Tibet’ etc., посвященное миссионерам, в 1922 г. — Е. Тейхмана ‘Travels of a Consular Officer in Eastern Tibet’. Для 1923 г. показательны работы двух Грегори. ‘То the Alps of Chinese Tibet’ и Уорд (Кингдон) ‘The Mystery Rivers of Tibet’. В 1924 г. появляется превосходная книга голландца Уэссельса ‘Early Iesuit Travellers in Central Asia 1603—1721’. В 3925 г. появляется сочинение Комба ‘Tibetan on Tibet’, в 1926 г. Гебер вдвоем опубликовывают ‘In Himalayan Tibet’, англичанка Кинг — ‘We Tibetans’. В популярном (с 244 иллюстрациями, 63 таблицами, 1 картой) двухтомном издании ‘Indische Fahrten’ Дальмана см. гл. 17 т. 1. ‘An des Schwelle Tibets’. ‘The Geographical Journal’ за 1926, 1927 и первую половину 1928 гг. заключает по Тибету весьма мало материала (помещенный относится, конечно, к узко географическим темам). Отметим за 1927 г. статьи: ‘An adventure to Kangchjunga’ и ‘Shaksgam Wally’, с картой.
ПРИМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ ‘ТИБЕТ’
1 О ней см. ниже.
2 ‘Пандит’ (индусское слово) — образованный человек, ученый. В пандитах была сильна примесь тибетской крови, что соединялось с чисто монгольским упорством характера. (О пандитах см. ниже). Так как их отчеты являются секретными, то они опубликованы лишь в отрывках. См. Гольдич ‘Report of the explorations in Sikkims, Bhutan anil Tibet’ от 1856 до 1886 г., вып. в 1889 г. Маршруты пандитов изложены в Д. де Рэиса ‘Asie Centrale’. См. также у Кюнера и отделе ‘Библиография’ (сочинение его отмечено нами в примечании 3-м).
3 См. у П. В. Кюнера ‘Описание Тибета’, ч. I, географическая. Вып. 1-й. ‘Изв. Вост. Инст.’ Т. XXI. Владивосток, 1907.
4 ‘Землеведение Азии’. Т. IV.
5 ‘Тибет и Далай-лама’, Петербург, 1920. Триста же лет тому назад миссионер Антонио д’Андрада писал, что тибетцы — народ очень добрый и смирный, строгих нравов (Соколовский, указ. соч., 41).
6 Уодлеля сочинение ниже указывается. См. в нем гл. XV.
7 Грильер ‘Восточный Тибет’, 1903. — Что касается книги Мак-Говерна ‘То Lhasa’, то она написана не ученым исследователем, а путешественником — литератором. Немецкий литератор Келлерман, которым был только у преддверия Тибета, описывая (см. серию его дневников в ‘Berliner Tagebllat’ за 1928 г.), например, храм Лама-Нуру в Ладаке, находит более сгущенные краски для рельефного изображения уклада тибетской монастырской и мирской жизни. Мак-Говерн сообщает, что тибетцы обмазываются мылом для тепла (русск. пер., стр. 217).
8 ‘In the forbidden Lund’. 1894. Два тома.
9 Кюнер, указ. соч. Примечание 1 к стр. 119.
10 Удостоверено английскими властями в Индии. См. у Кюнера, указ. соч.
11 См. ‘Explorations in Mongolia’ в ‘The Geographical Journal’. 1927, январь.
11а Популярное извлечение — Э. К. Пименова ‘Тайны Тибета’. Ленинград, 1929 г. С иллюстрациями. Эта книга популярным назначением своим напоминает изд. в 1905 г.: Н. А. Сувиров ‘Тибет’. 137 стр. с иллюстрациями или изд. 1928 г.: П. К. Козлов. ‘В сердце Азии’, 71 стр. с иллюстрациями.
12 ‘The Travels of Marco Polo the Venetian’. Лондон, 1926. XVIII + 462 стр. с иллюстрациями и картами. — Флорентийское издание Марко Поло (1928 г.) стоит 600 лир. Марко Поло пробыл в Китае с 1271 по 1291 г,
13 Напечатано в журн. ‘Землеведение’, и отделе ‘Хроника’ Д. Анучиным.
14 Ср. по тексту Аустина Уолделя ‘Лхасса и ее тайны’ (русск. пер. СПБ., 1906), а также у Кюнера, указ., соч., примечание к V стр., предисловия и др. источники.
15 Указ. соч.
16 Краткое экономическое описание района Сум-пань-тина см. в ‘The New Atlas and Commercial Gazeteer of China. A work-devoted to its Geography and Mesurees and Economic and Commercial Development’. Ed. by Edwin John Dingle. Second Edition. Карта No 7. Текст — стр. 37.
17 В составлении хроники исследований Тибета мы руководствовались Кюнером (указ, соч.), а также другими трудами, отмеченными в нашем очерке, У Кюнера приведена подробная библиография, охватывающая однако лишь первые годы XX в. Сочинение его должно почитаться исходным для читателя,— оно представляет собою весьма подробный обзор, характер сочинения — компилятивный, примечания заключают весьма богатый материал. Подобной монументальной работы не написано ни на одном языке. Ср. мнение Бартольда (‘Лекции’, 275). Рец. на труд см.: ‘Зап. Вост. Отд. Арх. О-ва’. XIX. Бартольд приводит библиографию с тщательностью, хотя и оговаривает, что ‘русскому ученому уже с 1914 г. было гораздо труднее, чем прежде, следить за успехами зап.-европейской науки’ (‘История изучения Востока в Европе и России. Лекции’. 1925. IV). Превосходно указана библиография во ‘Введении’ Котвича, к соч. Сарат Чандра Дас ‘Путешествие в Тибет’. СПБ., 1904. Она не обнимает однако XX в.
Тибетская география Миньчжул Хутухты переведена Васильевым. Китайские сочинения о Тибете представляют не систематизированные голые перечни географических названий. (О тибетских и мусульманских сочинениях — см. библиографическую заметку С. Ф. Ольденбурга в ‘Ж. М. Нар. Промв.’ 1904, ноябрь, стр. 130—131). Тибетские географические сочинения сведений собственно географических не заключают, как писанные ревностными буддистами (перечисления святынь, преданий, благочестивых деяний и проч.) Из мусульманских сочинений любопытно сочинение Мирзы Хайдара, родственника Бабера, ‘Тарихи-Рашиди’, описывающее завоевание Тибета в XVI в., когда целью похода было разрушение Лхассы во славу Пророка. Повидимому, мусульмане были в восьми переходах от Лхассы. Это — единственная попытка утвердить в Тибете учение корана и первая военная экспедиция, имевшая некоторые географические результаты. Как известно, Тибет был в свое время завоеван монголами. Это — темные исторические страницы. (О Монголии и Тибете см. А. Позднеее — ‘Монгольская летопись’ Эрдэпийн Эрнхэ’. СПБ., 1881 Шмидт — ‘Geschichte der Ost Mongolen’, Huth ‘Geschichte der Buddibsmus in der Mongolen’, как исходные сочинения).
18 См. у Козлова, указ. соч.
19 Сведения о старых китайских картах см. у Ккшера, указ. соч. Примечание к стр. 38. Ч. I, вып. I, См. статью W. К. Soothhill’a в ‘The Geographical Journal’. 1927, июнь.
20 Кюнер (указ. соч. Ч. I, вып. I, стр. 19) говорит: ‘Пока главные центры европейской деятельности и предприимчивости находились за тысячи верст от Лхассы, пока китайцам не пришлось испытать на себе тяжелую руку европейских армии и флотов, а миссионеры являлись в Азию смиренными проповедниками и просителями… до тех пор китайцы и ламы… довольно охотно пропускали в страну отдельных посетителей. Но с середины XIX в. обстоятельства изменились’. Кн. Ухтомский (‘Из области ламаизма’— — СПБ. 1901 — популярное сочинение, большая часть которого посвящена истории ламаизма и экспедиции Рокхиля) говорит: ‘Странный мир таится в… тибето-монгольском районе. Например, как объяснить, что почти беззащитный исследователь с немногими спутниками, но весьма значительным и богатым скарбом на вьюках спокойнее ходит там во главе своего каравана, чем в предместье первоклассных столиц?..’
21 О плане Лхассы см. примечание 5 к стр. 88. Ч. II, вып. II Кюнера, указ. соч.
22 Ольденбург указывает на особенную слабость автора в описании религиозных верований.
23 См. ‘The Geographical Journal’. 1928, май. Литература последних лет: ‘Итальянская экспедиция. De Filippi nell’ Himlaia Caracorme Turchestn Cineee’ (1913-1914). 1925. Ser. I, vol I. Ионгхзбенд — ‘The Epic of Mount Everest’. London, 1926. Нил. ‘Through Tibet to Everest’. London, 1927,
Средний уровень собственно Тибета — 4500 м, долины — 4400 м, отдельные вершины — 7500 м (Примечание 3 к стр. 46. Ч. 1, вып. 2 Кюпера, укая. соч.).
24 ‘Le Tibet, le pays et les habitons’ Гренара, 1904 г., представляет выдержки в популярном изложении из его большого сочинения (см. отзыв С. Ольденбурга в ‘Ж. М. Нар. Просв.’ 1904 ноябрь).
25 Козлов (указ. соч., стр. 42) говорит, что надгробие, ‘субурган’, знаменитого пятого далай-ламы, имеющее в высоту свыше 8,5 м, ‘золотое’.
26 См. Sehlagintweit ‘Tibet’ (‘Р. Mitteil’. 1904. Bd 50), Yoanghosband ‘Geographical Results of Tibet Mission’ — (‘The Geographical Journal’. 1905, май). Deniker ‘Les remes publications sur Lhassa et le Tibet’ (‘Geograpliie’. 1906, 2), Его путешествие по В. Азии и Памиру (золотая медаль К. Геогр. О-ва в Лондоне) см, в ‘The Heart ot tlie continent’. П. К. Козлов ‘Английская экспедиция и Тибет’ (‘Ист. Вестн.’ 1907, май). С. Олденбург ‘Англо-индийский поход в Тибет в 1904 г.’ (‘Ж. М. Нар. Просв.’ — 1915, сент.). Уоддель, указ. соч.
27 О лютеранских миссионерах см. у Кюнера, указ. соч. Ч. I вып. I. Примечание 2 к стр. 120.
28 В ‘Руководстве для войск, употребляемых в заморских экспедициях’, изд. 1928 г., французского военного министерства говорится: ‘Европейские торговцы и европейские миссионеры, живущие долго в стране, где приходится действовать, могут сильно облегчить задачу войск и офицеров разведки. Они знают все, что нужно знать, потому что они имеют постоянное соприкосновение с населением, на языке которого они говорят и среди которого они имеют многочисленных клиентов и приятелей. Из их числа можно найти наилучших агентов, но это требует много выдержки и такта. Было бы крупной ошибкой как отказываться от их помощи, так и открыто присваивать им официальную роль’.
29 Указ. соч., примечание к стр. 93. О путешествии Брука см. Pergusson ‘Adventures Sport and travel on the Tibetan Steppes’.
29а ’31 августа Н. М. в последний раз покинул Петербург, отправляясь в пятое путешествие. Путь от Самарканда до Каракола предстоял исключительно почтовый, с продолжительной остановкой в Пишпеке, из которого Н. М. уезжал в Верный за получением купленного там китайского серебра на расходы в предстоящем путешествии. На обратном пути, уже вблизи Пишпека, среди камышевых зарослей он встретил массу фазанов и на следующий день отправился с Роборовским поохотиться за этими красивыми пернатыми. Эта поездка вышла роковой: охотясь в камышах, H. M. несколько раз пил сырую воду как раз в тех местах, где незадолго перед тем жили киргизы, повально страдавшие тифом. Мы долгое время не хотели верить, что Пржевальский мог позволить себе делать то, чего не позволял нам,— пить некипяченую воду. 27 октября мы расположились бивуаком за городом. На следующий день H. M. имел уже вил больного человека и впервые пожаловался на нездоровье, по пригласить доктора не соглашался. Все время в течение дня он находился в юрте в полулежачем положении и сам себе измерял и отсчитывал пульс. В ночь на 29 октября больной спал неспокойно, утром он почувствовал маленькое облегчение и вышел на воздух. Шагах в 300 расположился бурый гриф и привлек внимание H. M. Он спросил свое любимое ружье — американскую винтовку и выстрелом из нее эффектно убил грифа. Стоявшие поодаль киргизы ахнули от удивления. Грифа притащили в лагерь, и, любуясь этой могучей птицей, Пржевальский заметил: ‘Вот это для меня лекарство’. …Утром 30 числа болезнь Н. M. усилилась, и он согласился наконец послать за доктором. Но последний час уже был близок… На утро 2 ноября H. М. стало очень худо. Лежа на правом боку, он бредил, прикрыв лицо рукою. По выражению нижней части лица можно было думать, что он плакал. Потом вдруг, поддерживаемый нами, встал во весь рост и, посмотрев кругом, сказал: ‘Ну, теперь я лягу…’ Мы помогли лечь: лицо и руки стали желтеть… несколько учащенных дыханий, два — три глубоких вздоха, и Николая Михайловича Пржевальского не стало. Слезы душили каждого из нас…’ (‘Путешественник H. M. Пржевальский. К 40-летию со дня смерти’. Газ. ‘Известия ЦИК и ВЦИК’ 2-XI—1928 г. Статья П. К. Козлова).
29б 1-е путешествие Потанина (1876—77) и 2-е путешествие (1879—80) дали в результате четырехтомный труд — ‘Очерки сев.-западной Монголии’, где освещены археология, этнография и фольклор страны. В 1-м путешествии (см. ‘Очерки сев.-западной Монголии’, изд. 1881—1883 г., в 4 томах) принимал участие Позднеев, в 1892—93 г. совершивший новое путешествие, результатом которого должен был явиться капитальный труд по Монголии, в семи томах, из коих напечатаны два тома (См. ‘Лекции’ Бартольда, 269). Что касается Монголо-Тибетской экспедиции Козлова, то она дала значительный рекогносцировочный материал по палеонтологии, указавший пути для планомерных раскопок, по зоогеографии указавший основания для суждении О происхождении, развитии и характере фауны и др.
30 ‘Geologie von Sibirien’ недавно издана на русском языке по непонятной причине в сокращенном виде. ‘Aus China’ и ‘Центральная Азия, Северный Китай и Нянь-Шань’ (1 т.— СПБ, 1900 г., II т.— СПБ, 1901 г.) заключают дневники Обручева.
30а Заяев составил описание на бурятском и тибетском языках, его путешествие прошло незамеченным, так как важность изучения Тибета в то время еще не сознавалась ни правительством, ни обществом’. Описание Газа-бакши переведено на русский язык Позднеевым (‘Сказание о хождении в Тибетскую страну’ etc, СПб, 1897). Бартольд отмечает, между прочим: 1. весьма ценные в научном отношении результаты поездки командированного Русским Комитетом для изучения Ср. и Вост. Азии Бародийна (1905-07) (см. ‘Изв. И. Р. Геогр. О-ва’. XLV, 183—232, ‘Путешествие в Лаввран’), 2. невольно совершенное, но замечательное путешествие у.-оф Ефремова (1774-82), проехавшего из Коканда через Кашгар — Яркенд — Тибет в Индию, 3. сомнительное путешествие ново-патрасского митрополита Хрисанфа (1792—1795), переселившегося из Турции в Бенгалию, оттуда же проехавшего будто бы чрез Лхассу в Сибирь (Хрисанф уверяет, что в Лхассе не менее 1,5 млн. жит., что у далай-ламы до 300 000 войск и 2 000 слонов), 4. поездку из Семипалатинска комм. советн. Мехти Рафаилова (1820), умершего в Тибете в трех днях пути от Кашмира, его спутники вернулись, но имущество погибло (см. Бартольд ‘Лекции’, стр. 224, 225, 228, 274 и 275. Повидимому, Россия следила за деятельностью иезуитов в Тибете, так как Бартольд сообщает, что в инструкции Спафари, главы посольства в Китай, ‘говорится о путешествиях иезуитов из Индии в Китай через Тибет…’ (там же, стр. 193).
31 Стр. 190. Пункт расположен в 460 км от ближайшей телеграфной станции в Чон-ту-фу (большой город Сы-чуани на р. Мин-хо). Автор приводит некоторые расчеты движения и в конце концов говорит, что экспедиция, не подготовленная к зимней работе, несколькими неделями позже не добралась бы до цели.
32 ‘Русская наука перед Азией’. Послесловие Д. Анучина к спелеологическому исследованию Э. С. Батенина — ‘Кан-и-Г’ут. Экспедиция 1920 г.’ (Гот. к печ.)
33 Краткий предварительный отчет об этой экспедиции 1909—1910 г. издан Академией Наук в 1911 г. с многочисленными таблицами и рисунками. Наши издания путешествий всегда были безупречны, однако и они не могут итти в сравнение с некоторыми иностранными изданиями того же рода: Штейн, как известно, выпустил в двух томах ‘Ancien Khotan (Oxford, 1907) и в двух же томах ‘Ruins of Desert. Cathay’ (London, 1917), в 1921 г. вышел новый обширнейший труд его с массой таблиц, ценою в 12 ф. ст.
34 Отчет Баварской Академии Наук, 31 таблица. 1906. ‘Altbudhistische Kultursttten in Chinesisch Turkestan’. Berlin, 1912 r.
35 Le Coil ‘Chotseho Facsimile. Widerguben der wichigcren Funde der crsten K. Prcusischen Expedition nach Turfan in Ost-Tnrkestan’. Berlin, 1913 r.
36 ‘Nachricliten ber die von der К. Akademie der Wissenschaften zu St.-Petersbnrg iin Jalire 1898 Augertistete Expedition nach Tarfan’. 1899. Heft 1.
37 Об археологических экспедициях в Восточном Туркестане см. статью Д. Анучина в журн. ‘Землеведение’ за 1907 г.
38 См. Tarakhath Dos — ‘British Expansionin Tibet’ (‘The Chinese Student’s Monthly’. Vol. XXII, ноябрь 1926, No 1, декабрь 1926, No 2 и январь 1927, No 3). В этой статье отмечено расположение главных золотоносных площадей. Статьи написана в политико-дипломатическом аспекте и дает краткий обзор политических взаимоотношений Тибета и Англии. На русском языке см.: Л. Берлин — ‘Англия и Тибет’ (‘Новый Восток’, 1922, 11) и Л. Б.-Н. — ‘Хамбо-Агиан-Доржиев. К борьбе Тибета за независимость’ (там же. 1923, III). К первой из этих статей приложены интересные фотографии. См. также А. Попов — ‘Россия и Тибет’ (там же, 1928, 18, 20—21) — работа по архивным данным.
39 Цит. выше в нашем тексте. Легенда объяснена Генри Роулинсоном в соответствии с описаниями пандитов. В 1873 г. по вопросу писал Шири (см. у Кюнера, указ. соч.)
40 См. у Кюнера, указ. соч.
41 Указ. соч. Ч. II, вып. 2. Примечание 8 к стр. 153. О золоте см., между прочим, примечание 10 к стр. 132.
42 ‘Труды Тибетской экспедиции’. 1870.
43 Кюнер, указ. соч. Ч. I, вып. 2, стр. 180.
44 Об этом есть указание и у Пржевальского (IV путешествие).
45 ‘The Chinese Student’s Montly. 1927, No 3, статья Tarukhath Das’a (см. примечание 38).
46 О серебре краткие данные см. у Кюнера, указ. соч. Отмечаем кстати, что серебряные рудники на последних картах показаны, между прочим, к северу от Сум-пань-тива,
47 Tarakhath ‘Das, материалом коего мы пользуемся, источника не указывает.
48 В статье ‘Тибет’ в ‘The Indian Year Boock’ (1927) слово ‘России — появляется уже в третьей строке текста. Первый раздел озаглавлен ‘Русская интервенция’, а второй — ‘Экспедиция 1904 г.’, т. е. интервенция английская!
49 См. Уоддель, назв. соч. Гл. 1. Отношение к населению экспедиции Ионгхзбенд’а видно, например, из факта, рассказываемого участником ее, Уодделем: заложнику-тибету пришлось под угрозой смерти доставить английское донесение, после чего он ‘совершенно потерялся от страха и сидел в уголке, комически скорчившись и спрятав голову в большой чугунный горшок, который тщетно уговаривали его снять несколько дней’ (стр. 187, указ. соч.) При всем том англичане ‘не считали себя достаточно сильными’, чтобы предпринять наступательные действия 3000 ружей против солдат, ‘пули которых нередко падали раньше, чем ружья успевали выстрелить’ (там же, стр. 190).
50 О долине Чумби см. между прочим примечание 4 к стр. 5. Ч. I, вып. 2 указ. соч. Кюнера.
51 ‘North American Review’. 1904, май.
52 Русская ‘Оранжевая книга’ по монгольским делам опубликована 6 апреля 1914 г.
53 Одна из глав книги ‘Tibet. Past and Present’ посвящена описанию его миссии в Лхассу, две главы озаглавлены ‘Япония и Россия’ и ‘Монголия’, этот материал бледен и мало убедителен. Приложенная карта Тибета не представляет интереса, чего нельзя сказать о приложениях, в которых даны дипломатические трактаты по 1913 г. включительно. Иллюстрации интересны чрезвычайно, две из них — цветные превосходно выполненные, отметим снимки горы Чумолхари, г. Гианцзе сельско-хозяйственных работ в долине Чумби, монастырей Ганден и Ташильгумпо, фруктовой и зеленной лавки, библиотеки, туземного почтового конверта (формы старого мусульманского), паланкина далай-ламы, апартаментов последнего и его самого на троне, Доржиева, магараджи и государственного совета Бутана, парада войск новой армии в Лхассе (бросается в глаза внешне пониженный, в сравнении с китайским, строй), весьма показателен снимок китайских солдат, плененных тибетцами во время восстания Тибета против Китая и отправленных чрез Гианцзе в Индию и далее в Китай, этот снимок долженствует, повидимому, дать наглядное представление о том, что обвинение но адресу тибетцев в поголовном истреблении ими китайцев не соответствует действительности а виду защиты, оказанной китайцам Англией, имеется снимок с самого автора в тибетской маске. Рисунки масок, в том числе и тибетских, см. ‘The Illustrated London Mews’, 1928 г., сентябрь. Весьма показательные иллюстрации танцев в масках и религиозных церемоний содержатся в книге ‘In Himalayan Tibet’ by Heber and Kathleen Mary Heber. London, 1926. На стр. 252 т. I. A. Keeve ‘lndische Fahrten’ Дальмапа помещена одна такая же иллюстрация.
54 Регулярные сношения Тибета с Китаем установились с VII в. нашей эры. VII—IX вв.— расцвет Тибета, в это время его армии совершали победоносные походы в Индию, Центр. Азию и Китай. Храбрость тибетцев Неоспорима (ср. их пословицы: ‘Ножны моего копья — печень моего врага’ или ‘Мышь с сильным сердцем может поднять слона’). В самом Китае они занимали даже г. Чэн-ду-фу, тогдашнюю столицу, а на китайском престоле находился тибетский ставленник. Не тогда ли возникла тибетская пословица: ‘Поколотите китайца, и он заговорит по-тибетски’? Это была эпоха, в которую Тибет находился в союзе с багдадскими халифами, которых он поддерживал силой оружия. В 1652 г. далай-лама впервые посетил Китай, который тогда видел в нем еще независимого государя. Китайский ‘посредник’ обосновался в Лхассе лишь в XVIII в. Когда он был убит по повелению тибетского хана, китайцы назначили резидента с конвоем и передали светскую власть хана в руки далан-ламы, лишив его однако раба иностранных сношении. Основание Лхассы относится к VII в Духовное значение далай-ламы получили а конце XV в. Первым священником-царем Тибета сделался верховный священник ламайского монастыря ‘Красных шапок’ в Сакми (Западный Тибет). Он уже был маленьким царьком в своей области, когда в 1252 г. великий могол, император Китай Кублай-хан, дал ему власть над всем Тибетом за то, что он принял на себя обязанность короновать императоров Китая. Когда в Китае монгольская династия пала, монгольские князья бежали в Монголию и там, отрезанные от Тибета, избрали для себя собственного великого ламу. Культ цел и до сих пор (г. Улан-Батор, б. Урга, у озера Лоб-нора). Происхождение слова ‘далай-лама’ таково: прозвище ‘Велик, как океан’ — по-тибетски ‘Джиатшо’, на монгольском наречии — ‘Цалай’, в просторечии — ‘Та-ле’. (См. Козлов, Цыбиков, Рокхнль, Уоддель — указ. соч.).
Тибетский язык — индо-китайская ветвь монгольских языков, состоит в близком родстве с бирманскими языками, некогда он имел значительно большее распространение, полагают, что родственные тибетскому языки встречаются в Южноп Индии и даже на Кавказе. (По Кюнеру, указ. соч.) Отметим, что Н. Я. Марр утверждает, что язык вершиков, племени, живущего в пограничной с Тибетом индийской области, доныне являющийся загадочным — остаток яфетических языков (Бартольд — ‘Лекции’, 139).
55 Известная нам карта Гималаев в английском издании относится к 1017 г. Экономическое Бюро Кит.-Вост. ж. д. издало в 1927 г. превосходную ‘Карту Внутреннего Китая’, которая обращает на себя внимание также и благодаря правильности транскрипции.
56 Ср. примечание I к стр. 6. Ч. I, вып. 11 Кюнера, указ. соч. Из европейцев первым перевалил Гималаи иезуит Антонио д’Андрада (1624 г.), см. у Соколовского, указ. соч., стр. 17.
57 М. Е. Ионов, ген.-л., бывший адъютант Скобелева. Его именем назван перевал на Памирах. Последние годы жизни работал вместе с нами над уяснением вопроса о британской экспансии в Азии. Приводимые данные относительно встречи с Ионгхзбендом почерпнуты из личных сообщений нам Ионова.
Камень вывезен Поповым и хранится в Ср.-Азиатском музее. Он был поставлен китайским генералом Фу-де, который у восточной окраины оз. Яшиль-куль ночью 23 ноября 1759 г. атаковал и разбил повстанцев, восставших прогни китайской оккупации Восточного Туркестана,
58 Согласно ‘The Indian Year Boock’ (1927 г.) специально для Тибета учреждены четыре миссии, главный штаб их — г. Дарджилинг (секретарь миссий Фергюссон), для Гианцзе и Ятунга торговым агентом официально числится Ф. Вильямсон, в Кашгаре в должности генеральского консула находится полк. Р. А. Ляйэль. Не перечисляем официальных агентов англо-индийского правительства, находящихся в других пунктах, отметим лишь, что число агентов неофициальных вполне обеспечивает Англии контроль над странами, соприкасающимися с Индией.
59 Наклонение вперед левого уха, которое производит тибетец, сняв шляпу, сделав поклон и высунув по обычаю язык, является символом того, что данное лицо предоставляет себя в распоряжение тому лицу, которому оно кланяется. Наклонение уха возникло из старинного китайского обычая отрезать ухо у пленного и представлять это ухо победителю (Уоддель, указ. соч., стр. 318).
60 Институт ‘прорицателей’ занимает в политической жизни Тибета весьма важное место, являясь могучим орудием воздействия ламства на народные умы (ср. Примечание 7 к стр. 107, ч. II, в. I Кюнера, указ. соч.) Уоддель (указ. соч.) говорит, что колдуна-священника св. Падма, основателя ламаизма, большинство лам ставит выше самого Будды. О ‘черной магии’, замурованных в пещерах на срок свыше двадцати лет, заживо погребенных, о заклинаниях, талисманах на разный случай жизни, вплоть до убийства врага, и проч.—см, там же. Рассказывая о талисманах, которые продаются в Лхассе, Уоддель (примечание 2 к стр. 297 указ. соч.) говорит: ‘Эти талисманы состоят на лоскутков платья далай-ламы, обрезанных кусков ногтей и так далее. Наведя на месте специальные справки, я выяснил, что теперешние обычаи подтверждают отчет, напечатанный в ‘Адском словаре’ Коленом де Планси в Париже в 1825 г. Его экскременты сохраняются как священный предмет. Их сушат, превращают в порошок, заключают в золотые коробочки, осыпанные каменьями, и рассылают как священные реликвии великим правителям. Его урина — божественный эликсир, способный исцелить от всевозможных болезней’.
Бартольд говорит (‘Лекции’, стр. 31): ‘Буддизм остановил политическое и экономическое развитие Тибета… это было достигнуто не столько догматами религии, сколько связанным с религией социальным явлением — развитием монастырской жизни, которому китайское правительство из политических расчетов оказывало поддержку…’
По определению Совета Государственного Русского Музея в 1928 г. отпечатан XII выпуск по Этнографическому отделу ‘Жизнь Будды’ проспект А. П. Баранникова к обозрению ламайской, бурято-монгольской живописи музея. Наибольший интерес вызывало всегда последнее перерождение Будды на земле,— в означенной коллекции оно и представлено двенадцатью образами (бурханами). Образа этой серии, представляющие популярнейшие в буддийском мире легенды, высоко чтутся буддистами. В храмах их вешают против входа. Ознакомление с указанным собранием крайне важно. Кроме того, следует иметь в виду, что тибетский фонд Азиатского музея Академии Наук по богатству превосходит все другие собрания. (См. о тибетском фонде ‘Краткую памятку’ Азиатского музея Академии Наук. Петроград, 1920).
В заключение скажем о транскрипции тибетских слов. Авторитетнейший тибетовед С. Ольденбург отмечает трудность ее (указ. соч. Цыбикова — ‘От редакции’). Даже особо солидные издания академического характера небезупречны в этом отношении: существует лхасское произношение, более обычно — монгольское, однако произношение в разных наречиях далеко еще не выяснено.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
