Терпеливый народ
Терпеливый народ
Терпеливый народ, Романов Пантелеймон Сергеевич, Год: 1925
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Пантелеймон Романов
По борьбе с грязью была объявлена неделя чистоты, и около советских бань стояла длинная очередь с узелками и вениками под мышками.
Ожидающие, нахохлившись под дождем и топчась по грязи, чтобы отогреть ноги, стояли, ожидая, когда откроется дверь и впустят следующую партию.
— Теперь мыть ещё всех затеяли, вот каторга-то,— сказал кто-то.
— Ведь это что за подлость: гонят народ силком да и только, Говорят, у кого расписки из бани нс будет, тому обеда выдавать не будут.
—А мыло дают? — спросил обросший волосами человек, проходивший мимо и задержавшийся па минуту, чтобы в случае отрицательного ответа идти дальше.
— Дают, — сказал кто-то неохотно,— по восьмушке на человека.
Обросший человек поспешно стал в очередь.
— Замылись на отделку,— сказал грязный мужичок в рваном полушубке, поминутно почесывавшийся и все прислонявшийся спиной к высокому нервному господину. Тот раздраженно оглядывался на него и сторонился, каждый раз тщательно осматривая рукава пальто.
— Скоро ли пускать-то начнете? Что вы их там дюже долго моете? Старуха, ты куда приперла?
— В очередь, батюшка…
— С мужиками в баню иттить?..
— А нешто это в баню?.. Тьфу! вот нечистый-то подшутил, — сказала старушка, быстро оглянувшись на вывеску.
— Эх, мозги курьи!..
— Неизвестно еще, у кого курьи. Они вот такие-то станут, потрутся, а у тебя белья, глядь, нету.
— Из-за этого больше всего боишься в баню-то ходить: воруют очень, и опять же вошь.
— Вошь замучила,— сказал, поводя плечами, мужичок в полушубке.
— Да что вы все прислоняетесь! — крикнул на него нервный господин.
Мужичок посмотрел на него, отодвинулся, ничего не сказав, высморкался в грязь и утер полой полушубка нос.
— Это правда, что замучила,— повторил он.
— А где мыло будут выдавать? — спросил обросший человек.
— Сейчас при входе.
— Весь город обегал, куска мыла достать не мог. Теперь придется мыться.
— Тоже, брат, за мылом пойдешь, глядишь — штаны тут оставишь. Баня теперь самое бедовое дело.
— Прошлый раз один так-то помылся: вышел одеваться, как есть тут: все! Даже порток нижних не оставили. Уж выпросил юбку у сторожихи. Так бабой и пошел.
— Вымыли… нету ни у кого, вот и воруют,— сказал мужичок в полушубке.—Ведь вот рубаха—четвертый месяц ношу.
Нервный господин, оглянувшись, еще дальше отодвинулся от мужичка.
— Плотней становитесь! Что вы там ворота оставляете! И так на середку улицы выпятились! — крикнули сзади. Мужичок опять пододвинулся к господину.
— Впускают! — торопливо крикнул кто-то. Дверь открылась, и все, нажимая друг на друга, тесной толпой стали напирать на дверь.
— Мыло получай…
— А можно мыло получить, а в баню не ходить? — спросил обросший человек.
— Нет.
— Придется иттить… ах, головушка горькая.
— Опутали здорово. Не хочешь иттить, да идешь,— говорили в толпе.
— Да проходите вы скорей там! Сперлись, как бараны, а ходу нет. Да еще разговоры завели.
— Стоп! Довольно,— сказал служащий,— следующая партия, ожидай.
— Так и знали… О, господи, батюшка. А уйтить нельзя.
— Да уж отделался один раз, да и к стороне.
— И мыло, жалко, не получишь.
— Не очень-то к стороне. Они, говорят, кажные две недели будут теперь гонять.
— И народ все терпит… Господи, батюшка!
— Да, народ терпеливый. Наскочили бы на других, они бы показали.
— Следующая партия!
Все, давя друг на друга, бросились в открывшуюся дверь.
В раздевальне копошилась масса раздевающихся людей…
— Вещи берегите! — крикнул банщик.
Все, притихнув, оглядывались Друг на друга, а некоторые что-то украдкой завертывали, повернувшись спиной к соседям.
— Черт ее знает,— сказал обросший человек, проходя в мыльню,— мыла дали столько, что только голову хватит помыть, а домой нести нечего.
— А ты, батюшка, только вид сделай, что моешься,— сказал грязный мужичок,— а сам так-то. Я уж нынче четвертый раз тут.
— Тут, бывало, ванны, штуки всякие, — говорил волосатый парень, намыливая голову, — подойдешь, за ручку дернешь хорошенько, а на тебя вода, вроде как дождь.
— Это-то и сейчас есть, вон, около стены.
— Что ты дергаешь-то из всех сил! — кричал банщик на здоровенного малого, который стоял под душем и обеими руками тянул за ручку.
— Не льется что-то ничего…
— Не льется, — значит, испорчено, а ты уж совсем своротить хочешь? Вот чертов народ-то!
Грязный мужичок сидел на своей лавке около налитой в шайку воды и что-то внимательно приглядывался к полу, потом сказал: — Вшей теперь небось сколько намыли, страсть!
— Чего сидишь, не моешься! — крикнул на него проходивший банщик, — только место зря занимаешь.
Мужичок испуганно оглянулся и стал своими черными руками плескать горячую воду из таза на сухие спутанные волосы.
— Хоть для виду поплескаться, — сказал он, посмотрев сбоку из-под рук на обросшего человека, сидевшего рядом с ним.— А мыло домой старухе снесу рубахи постирать.
— Только из-за мыла и ходишь, — отвечал обросший человек, делавший вид, что намыливает голову, когда мимо него проходил банщик.
— Уж очень чистотой донимать стали, прямо житья нету. Прошлую неделю заставили дворы чистить.
— Народ терпеливый, вот и заставляют.
— За вами, чертями, не смотреть, так вы все навозом обрастете,— сказал, покосившись из-под рук, намыливавших голову, человек с солдатскими усами, сидевший по другую сторону от грязного мужичка.
Грязный мужичок опасливо посмотрел на него, как бы стараясь определить, какое он положение может занимать и ничего не сказал.
— От вшей, говорят, будто тиф разводится,— сказал кто-то.
— Слава тебе, господи, всю жизнь с ними ходили — ничего, а теперь вдруг на-поди, развелся.
— Это,хочь, правда.
— От вши—тиф, а от клопа холеру объявят, — сказал насмешливый голос.
Какой-то человек сидел весь обмазанный глиной и втирал ее в волосы. На него долго и с интересом смотрели. Потом грязный мужичок нерешительно спросил:
— От болезни, что ли, от какой?
Из-под свисших мокрых волос посмотрели злые глаза.
— От какой болезни, что ты брешешь!..
— Глиной хорошо застарелую грязь берет, — сказал тощий человек с синяком на ноге.—Я прошлый раз тоже мылся.
— Мойтесь скорей, дома поговорите! — крикнул банщик,— следующую партию пускать надо. Все усердно принялись полоскаться.
— Да, совсем запаршивел народ.
— Плохо смотрят,— сказал человек с солдатскими усами.— С таким народом строго надо: агитацию хорошую расклеить, а потом смотреть, как кто месяц в бане не был, так хлеба не давать да в холодную. Это особо.
—Что ж это, значит, каждую неделю белье менять да стирать? Ловки другими распоряжаться,— крикнули сзади.
— Они об этом не думают. Благо народ терпеливый. Вошь с лапками нарисуют, расклеют по стенам, а каково рабочему человеку…
— Ах, чтоб тебя черти взяли!..—вскрикнул обросший человек.— Только горячей водой на него плеснул, а оно все расползлось, как масло коровье. Вот тебе и раздобыл мыльца. Только мылся задаром.
— Кончайте скорей! — крикнул банщик.—Люди ждут, а вы тут лясы точите! Что ж ты, в бане был, а ноги, как у лешего,— грязные,— сказал он, остановившись перед грязным мужичком.
— Что-то не отмываются, батюшка, в другой раз глинки захвачу.
И когда банщик отошел, грязный мужичок прибавил, обращаясь к соседу:
— Мало того, что силком тут полчаса продержали, а еще смотрят, какие у тебя ноги. И народ все терпит…