Танъ. Очерки и разсказы, т. п. Спб. 1902.
Танъ. Очерки и разсказы, т. п. Спб. 1902.
‘Русское Богатство’, No 6, 1902
Тан. Очерки и рассказы, т. п. Спб. 1902, Тан-Богораз Владимир Германович, Год: 1902
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Г. Танъ принадлежитъ къ числу молодыхъ писателей, начавшихъ свою литературную дятельность въ крайне тяжелыхъ условіяхъ, которыя губятъ духовныя силы боле слабыхъ, а въ боле сильныхъ культивируютъ нотку грусти, невытравимую на многіе годы жизни. Описываетъ ли г. Танъ глухіе углы свера съ ихъ вольными и невольными обитателями, передаетъ ли впечатлнія свободной Америки, или разсказываетъ о своей поздк по Манджурской дорог — во всемъ этомъ сквозитъ какое-то затаенное чувство пошатнувшейся вры въ жизнь, въ непреложность ея поступательнаго движенія. Мы не знаемъ, быть можетъ, г. Танъ остался однимъ изъ самыхъ врующихъ людей,— но поскольку въ его произведеніяхъ отражается личное міровоззрніе автора, постольку это міровоззрніе можно опредлить признаніемъ колоссальности работы, которую приходится преодолвать человчеству въ его цломъ и отдльнымъ группамъ людей для восхожденія на высшія ступени культурнаго существованія. И такое признаніе понятно со стороны человка, видвшаго и испытавшаго крайнія противорчія между идеальными стремленіями и жестокой дйствительностью.
Въ разсказ ‘На каникулахъ’ передъ читателемъ проходитъ цлый рядъ людей, закинутыхъ въ сверную глушь. Связь съ живымъ міромъ порвана, единственными отзвуками его служатъ споры и разсужденія о вопросахъ времени, запоздалыя всти о которыхъ приноситъ рдкая почта. Индивидуальность каждаго простирается до послдней степени, подчиняясь условіямъ жизни. Семья одного изъ изгнанниковъ существуетъ кое-какъ, естественно благодаря помощи остальныхъ. И вотъ въ этой обстановк появляется новый человкъ — двушка. Какъ къ свтлому лучу, пробуждающему жажду жизни, къ ней стремятся люди забывшіе думать о томъ, что такое личное счастье.
Въ другомъ очерк ‘Рыбакъ’ авторъ рисуетъ группу людей ушедшихъ еще дале въ ассимиляціи съ окружающей обстановкою. Это рыбаки, которые ловятъ обледенлыми неводами нельму въ полярной рк и стараются забыть о томъ, что есть другой міръ, теплый и свободный,
— А въ Неапол теперь тепле!— вдругъ сказала спина.
— Въ какомъ Неапол?— съ удивленіемъ спросилъ треухъ.
— Въ Неапол… въ Италіи!— кратко пояснила спина.
— Не знаю!— проворчалъ треухъ сомнительнымъ тономъ.— Я не знаю.
— Какъ это не знаешь?— убдительно доказывала спина.— Теперь начало сентября. Въ Неапол теперь какъ разъ лимоны зрютъ.
— ‘Dahin, dahin, wo die Zitronen blhen!’ продекламировалъ онъ нараспвъ.
— Не знаю цитроновъ!— сурово отпарировалъ собесдникъ.— И Неаполя никакого нтъ!..
— Какъ нтъ?— настаивала спина почти съ ужасомъ.— Неаполь, въ Италіи, въ Европ…
— Нту, нту!— непоколебимо отвергалъ треухъ.— Нечего!.. Италіи нтъ и Европы нтъ. Все враки!.. Есть только рка и въ ней рыба.
И вотъ изъ такихъ условій, гд приходится упрямо гнать отъ себя всякую мысль объ ‘Италіи’, человкъ вырывается, и наконецъ, чтобы вернуться къ теплу и свту, чтобы снова начать завоевывать себ мсто среди живущихъ людей. Душевное состояніе такого человка авторъ изобразилъ въ лирическомъ очерк ‘Возвращеніе’.
Остальные очерки, заключающіеся въ этомъ том и написанные ране, если не ошибаемся, въ ‘Русскихъ Вдомостяхъ’, содержатъ въ себ описаніе поздокъ автора, уже въ качеств вольнаго изслдователя, по сверо-востоку Азіи. Очерки эти довольно любопытны, но страдаютъ нкоторою растянутостью, составляющею вообще довольно замтный недостатокъ г. Тана, въ книг содержится также пересказъ якутской легенды о томъ ‘кто первый пролилъ на земл кровь’. Мысль этой легенды — что кровь пролита изъ-за стремленія къ власти, повлекшая собою проклятіе на землю и на всхъ ея обитателей.