Тамара Туманова, Уильямс Питер, Год: 1952 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 10 минут(ы)

Питер Уильямс

Тамара Туманова

Трагическая личность, познавшая чувство юмора

Чтобы представить себе образ Тумановой, следует выслушивать ее историю от двух лиц — ее самой и ее матери (или Мамы как она эмоционально звала ее в балетном мире). Осуществление этого подобно пребыванию в комнате с двумя играющими пианино, — они разные, но играют в едином ключе, и что любопытно, в полной гармонии друг с другом.

Проясняющие заявления

‘Вы знаете, дорогой мой, что лишь около семи лет назад я получила нечто очень ценное — чувство юмора’. Такое заявление от обычного человека не многого стоит, но для Тумановой оно означает целый мир. У меня сложилось впечатление, что Туманова ценит это качество выше всех других своих приобретений — мастерства, своей красоты, денег, драгоценностей и своей норковой шубки. Как правило, сказочные крестные приносят свои дары на крестины, но в данном случае одна из них объявила, что Тамара не получит причитающегося ей долгие годы.

Другое удивительное заявление — ‘Мама была со мной с момента рождения’ — более важное, чем может показаться на первый взгляд. Мама Тумановой играет в жизни дочери гораздо более значительную роль, чем большинство балетных матерей — и это кое о чем говорит. Невозможно думать о Тамаре, не думая в то же самое время о ее Маме. В сущности, жизнь Тамары составляют четыре человека — она сама, ее мать, ее отец и ее муж Кейси Робинсон. Последний на 18 лет старше Тамары, отец Тамары тоже на 18 лет старше Мамы. Однако эта разница в возрасте не имеет ни малейшего значения, они во всем наравне. Слово ‘я’ редко возникает в их разговорах. Они говорят ‘мы’ и подразумевают всех четверых. Эти два соображения очень важны в рассказе о личности, которая одно время была известна как трагическое дитя балета.

Чудо в полете

Тамара родилась в грузовике, когда ее мать бежала от русской революции. В этот момент было совершенно неясно, жив ли отец. Поскольку Белая армия продолжала отступать к Владивостоку, Мама двигалась вместе с нее, лелея мечту, что в один прекрасный день ее новорожденная дочь станет балериной.

‘Представьте себе, Питер, как это прекрасно. Я добралась до Владивостока, и там был мой муж. Это было чудо, так как я думала, что он в Крыму. Но здесь повсюду шли сражения, и было опасно. Мы должны были спасаться бегством. Но мы трое уже были вместе’. С этого времени все трое и оставались вместе.

После различных приключений под покровом ночи они бежали на грузовом корабле в Шанхай. ‘Всю ночь мы прятались, едва смея дышать. Утром первые проблески света открыли нечто экстраординарное. Подумайте, Питер, вокруг нас были наши друзья. Друзья, о которых мы ничего не знали, были живы. Разве это не замечательно? И что еще более замечательно, тут же оказался и наш священник. Много лет спустя, когда мы попали в Голливуд и снова увидели его, мы не могли поверить своим глазам. Это был именно он, кто венчал Тамару и Кейси’.

Из безопасности в Европу

Трое в конце концов прибыли в Шанхай. Здесь они оказались более или менее в безопасности, но жизнь не была легкой. В России они имели достаток. Их жизнь была поделена между Тифлисом (Грузия) и Санкт-Петербургом, где они видели всех великих танцоров и посещали концерты, у них было много друзей, и их образ жизни не готовил к борьбе за выживание, которая им предстояла. Маленькая Тамара не знала ничего из петербургских прелестей, и поэтому визит Анны Павловой в Шанхай стал наиболее важным событием ее детства. В действительности, он изменил все направление жизни и будущее семьи Тумановых.

Тамара задумала стать балериной. Многое говорит о ее Маме то, что она убедила мужа во имя ребенка покинуть относительную безопасность и предпринять длительное путешествие в Европу. Шанхай не был благоприятным местом, чтобы стать балериной. Они собрали пожитки и двинулись в Египет, но там не было необходимых преподавателей, и семья уехала в Париж.

Сиреневая фея Прео

До войны у них в Париже было много знакомых, но те исчезли. Всё стало иначе. Их достаток и их страна канули в небытие, они едва сводили концы с концами, чтобы выжить. Папа Туманов, некогда боевой полковник, работал шофером, Мама обычно до поздней ночи вышивала. Часто не хватало еды, и Мама оставалась голодной, чтобы не обделить дочь. Величайшей роскошью в жизни Тамары была принесенная отцом редкая плитка шоколада ‘Тоблерон’ — слово ‘Тоблерон’ значило для нее все лучшее. ‘Теперь я ненавижу шоколад’, — говорит Тамара.

‘И Мама совершила дерзкий поступок, — продолжает она. — У нас не было денег, но она отвела меня к самой дорогой парижской преподавательнице — Ольге Преображенской. Всех наших средств хватало только на две недели уроков’.

Преображенская взяла в ученицы Тамару, не подозревая, что ее занятия вероятнее всего окажутся очень краткосрочными. ‘Через две недели, — подхватывает Мама, — я привела Тамару в класс, а служительница отозвала меня в сторону и сообщила, что мадам хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Сердце у меня упало, Питер. Я думала, она заведет речь о деньгах, которых у нас не было. Я вся дрожала, но кое-как добралась до нужной комнаты. Мадам пригласила меня сесть и сообщила, что она настолько верит в Тамару, что в дальнейшем вообще не будет брать с меня никаких денег — она всегда будет давать бесплатные уроки. Разве это не замечательно?’

По ее духовной роли в жизни Тамары, Преображенскую можно рассматривать как волшебную Сиреневую Фею тамариного крещения: она опекала девочку все юные годы. Она давала ей свои дорогие украшения, свои многочисленные платья, оказывала ей сотни благодеяний. Другие тоже одаривали ее — ей давали бесплатное обучение в Лицее Мишле, ее музыкальный учитель — Бернадетт Александра Джордж — учила ее игре на фортепьяно. Несмотря на все эти подарки, в семье все еще остро стоял вопрос о заработках на жизнь.

Справедливо сказать, что Тамара никогда не имела детства. Она никогда не имела игрушек и не играла как другие дети. Ей дарили носки с углем для камина, еду, поношенную одежду. Отнюдь не многие годы она имела собственную одежду. Не раньше 1933 года она получила возможность купить первые собственные платья, хотя и Алиса Никитина, и Тилли Лош были безгранично щедры, одевая ее.

Павлова появляется

Однажды Анна Павлова сделала одно из своих блистательных появлений в классе Преображенской. Она искала в помощь себе танцовщиц для постановки гала-концерта в Трокадеро в пользу Красного Креста.

‘Мадам сказала мне, — продолжает Мама, — что Тамара еще слишком мала и поэтому должна стоять в сторонке, поскольку другие должны получить свой шанс первыми. Мы, естественно, это понимали, и Тамара стояла за роялем. Роскошно одетая, вошла Павлова. Тамара волновалась увидеть ее и выглядывала из-за рояля как маленькая обезьянка. Внезапно Павлова заметила ее и спросила, кто эта малышка. Тамара вышла и сделала такой глубокий реверанс, что Павлова вынуждена была просить ее подняться. Она осталась под впечатлением от этого благочестивого ребенка и решила, что та будет выступать в центре группы из более старших девочек. Так моя Тамара впервые танцевала на сцене с великой Павловой’.

Гала-концерт и розы

В 1926 г. в парижском зале Трокадеро имя Тамары Тумановой впервые появилось в программе. Она танцевала ‘Польку’ Лядова, окруженная девочками почти что вдвое старше нее. В зале сидели Арнольд Хаскелл и Сол Юрок. Первый из них стал для Тамары первым великим почитателем, второй взял ее с собой в Америку в 1933 г. Никто из этой пары не знал этого тогда, но чародеи, определяющие нашу судьбу, видимо, работали сверхурочно. Вероятно, то были женские инстинкты аудитории, что сделали ее дебют столь успешным. ‘Она была самой маленькой из тех, кого я когда-либо видел в балетной пачке’ — заметил Арнольд Хаскелл.

Попозже, в своей большой холодной гримерке Павлова приняла Тамару и преподнесла ребенку букет роз (которые та засушила и сохранила поныне). ‘Так вот, малышка Тамара, — сказала Павлова, — труд и снова труд, и успех придет’.

Общество платит

Ее следующее публичное исполнение также было с Павловой. В саду дома Леона Билби они танцевали на веранде. Павлова изрядно не любила выступать на открытом воздухе. И снова зарождающаяся балерина взяла все внимание на себя. После этого она стала получать много предложений танцевать на частных вечеринках, и семейный бюджет, хотя и с трудом, стал пополняться. Чем больше росла ее слава, тем большее противодействие она встречала со стороны матерей других танцовщиц. Это продолжалось на протяжении всей ее жизни и означало, что Мама должна была бороться за дочь гораздо ожесточеннее, чем матери большинства других балерин.

‘Люди всегда либо ненавидели меня, либо восхищались мной, — говорит Тамара. — Середины не было’. И это сущая правда, ибо никто никогда не говорил, что он просто любит ее, ее присутствие либо порождало увлеченное партнерство, либо прямо противоположное — известно, что великие балерины приходили в ярость от одного упоминания ее имени.

В 11 лет она блистала в постановке парижской оперы детского балета ‘Поклонник Жана’. Мадам Дюбост собрала воедино музыку девяти наиболее известных современных композиторов (Равель, Ибер, Мануэль, Руссель, Пуленк, Ферро, Орик, Шмитт и Мийо) и их произведения в сочетании с оформлением Мари Лоренсен создали такое впечатляющее зрелище, какое только может сопровождать дебют танцовщицы в Опере.

Левинсон атакует

Парижские критики, рассыпаясь в похвалах, стали обвинять ее родителей в эксплуатации малого ребенка. Одним из лидеров подобных нападок был Андре Левинсон. ‘Он заключил, — говорит Мама, — что я крашеная блондинка, увешанная драгоценностями и мехами, которые я приобретаю на тамарины заработки. Только представьте, дорогой, меня! Большой скандал. Однажды он пришел посмотреть на Тамару в Театр Елисейских Полей и попросил познакомить его со мной. Тамара представила меня, и он ей не поверил. Ни блондинки, ни драгоценностей, ни мехов’.

‘Он долго извинялся, — продолжает Мама, — и пригласил нас на чай. Мы были очень польщены мыслью, что сам великий Левинсон зовет нас на чай. В назначенный день, чтобы не опоздать, мы приехали на час раньше и бродили по улице. Тамара посоветовалась с ним, чем лучше заняться на каникулах, и он посчитал, что лучшим занятием для танцовщицы будет игра в теннис. Он был великий человек’.

Де Базиль и Баланчин

Однажды в 1932 г. Джордж Баланчин посетил студию Преображенской в поисках танцовщиков для новой труппы в Монте-Карло — Русские Балеты Монте-Карло полковника де Базиля. Увидев тринадцатилетнюю Тамару он ангажировал ее за 10 минут. Для нее он создал партии в ‘Котильоне’ и ‘Согласии’. Она также танцевала в возобновленных постановках ‘Лебединого озера’, ‘Сельфид’ и балерину в ‘Петрушке’.

Баланчин покинул де Базиля, чтобы создать Балеты-1933 в Савое, Лондон, вместе с Эдуардом Джеймсом. Тамара, которая ‘готова была последовать за Баланчиным в огонь’, расторгла свой контракт и тоже уехала в Лондон. Ее осудили на 100 000 франков.

Хотя она имела личный успех в Савое, у труппы его не было. В то же самое время труппа де Базиля вступила в свой первый триумфальный сезон в театре Альгамбра, и полковник грезил вернуть назад свою бэби-балерину. Тамара была на юге Франции. Ей сказали, что Баланчин нашел общий язык с полковником, и она немедленно дала свое согласие. Только позднее она узнала, что это неправда: Баланчин не подписал контракт. Но было слишком поздно что-либо предпринимать, и она вернулась в Лондон в труппу полковника, чтобы оставаться там до 1938 г. Не подпиши она этого контракта, она уехала бы с Баланчиным в Америку и стала бы первой балериной в его Американской Школе Балета, которая только-только складывалась. В итоге она стала одной из трех бэби-балерин в труппе де Базиля (двое других были Баронова и Рябушинская).

Трудно себе представить как сложились бы судьбы труппы де Базиля и Американской Школы Балета (позднее ставшей городским Балетом Нью Йорка) если бы Тамара уехала с Баланчиным. Сомнительно, что в те дни в Америке она набралась бы того опыта, который приобрела, гастролируя по миру с де Базилем. Вероятно, все обернулось к счастливому концу.

* * *

Поздним летом того года сражение продолжилось, а точнее два сражения — одно по поводу симфонических балетов Масснэ, а другое, кто из юных балерин лучшая: Баронова, Туманова или Рябушинская.

Новая публика еще не отдавала себе отчета, что нет смысла спорить о балеринах, настолько все трое были разные и их творческие пути практически не пересекались — в труппе де Базиля они прекрасно дополняли друг друга.

Дягилева уже четыре года как не было в живых, и данная труппа возобновляла его балеты с новым поколением танцовщиц, располагая и старым поколением, способным придать спектаклям их прежний блеск. Труппа собралась на несколько недель и выступала, пока в воздухе не появились признаки осени.

Сам старинный театр Альгамбра радовался бабьему лету. В перерывах можно было прогуляться к гораздо более приятной и прославленной Площади Лейстер, оглядываться с восторгом на необычное восточное сооружение, которое смотрелось одновременно и как случайное нагромождение деталей, и как завершенное совершенство наподобие Павильона Брайтона. (Помещения для представлений должны быть фантастичными, а не утилитарными). Позолота на куполах этого здания уже давно поблекла и облезла, а Тамара, слава Богу, все еще очень даже с нами.

В те дни она была серьезной худенькой девушкой. Ее черные с блестящим отливом классические шелковистые волосы обрамляли лицо, выглядевшее старше ее нежного возраста. Ее тонкие кости обещали, что тело со временем обретет лучезарную красоту. Ее тело выражало радость танца, ее глубоко посаженные красивые темные глаза редко улыбались. Ее загадочность так много добавляли к ее партиям в баланчиновских ‘Согласии’ и ‘Котильоне’. Те, кому довелось видеть эти балеты, всегда будут вспоминать как падала она на колени под финальный занавес, счастливая, что привела к согласию двух враждующих владельцев магазинов. А в ‘Котильоне’ говорить о памятной серии фуэте в финале.

В более поздние годы с де Базилем она воссоздала роли жены мельника в ‘Треуголке’ и шемаханской царицы в ‘Золотом петушке’. Она была прекрасна в обеих партиях, но мне кажется, что никто из живущих ныне не в силах передать словами таинственность той шемаханской царицы, которая возникала на земле из шатра Гончаровой, как это делала Туманова. Она была подлинным видением из восточной сказки.

Когда годы ее сотрудничества с де Базилем миновали, ее положение укрепилось, казалось, вряд ли существует партия, которую она бы не могла исполнить в совершенстве.

В 1939 г. она была в Америке без труппы и впервые — и пока единственный раз — сделала экскурс в мюзиклы. В ‘Звездах в ваших глазах’ она танцевала с Полем Годкиным, Дэном Дейли и грандиозным кордебалетом, включавшим, среди прочих, Алисию Алонсо, Нору Кайе и Джерома Робинса. На следующий год она вновь была с де Базилем.

Когда разразилась война в Европе, на Тихом океане еще было спокойно. Из Сан Педро труппа подалась в Австралию. Тамара думает, что именно там она добилась наибольшего прогресса. Именно там однажды в конце спектакля ‘Свадьба Авроры’ она обнаружила у себя баланс. Это было воистину замечательное открытие, которое нельзя не рассматривать как смешанное благословение. Будучи выражением огромного мастерства, тем не менее его появление в местах, не предусмотренных хореографом, иногда теряло смысл. Вместе с обретенным балансом Тамара вернулась в Америку на последнем пароходе.

Год с Русским Балетом Монте-Карло и разовые гостевые выступления в Театре Балета вкупе с ее выходом замуж за кинопродюсера Кейси Робинзона влекут нас к окончанию войны и ее возвращению в Европу в 1947 г.

Я помню специальный визит в Париж весной того года, чтобы самому посмотреть, как она изменилась с возрастом. Несмотря на великолепную в целом постановку в Опере ‘Лебединого озера’ (где громадный лебедь мужественно плывет вверх по течению против яростного потока), можно было заметить, что она неимоверно прибавила в технике, в то время как ее лирические качества вовсе не пострадали.

В полной мере ее нельзя было оценить до появления в Ковент-Гардене в 1949 г. с труппой маркиза де Куэваса. То была теперь совсем другая Тамара, обретшая великое исполнительское мастерство. Любить или не любить ее — а надо признать, что местами она была несколько вульгарна — ни на секунду нельзя было усомниться, что она стала примой высшего мирового класса. За исключением ‘Инфанты’ и постановки Анны Рикардо она танцевала только классику. Виртуозность ее исполнения классики была поразительной, особенно па-де-де в ‘Дон Кихоте’. Она не исполняла больше своих характерных партий, и очень жаль, что нынешнее поколение не увидит ее в них. Ее появление как приглашенной исполнительницы означает, что ряд ролей был поставлен специально для нее.

Сегодня Тамара в качестве балерины — странница, как женщина она управляется со своим домом в Голливуде, окруженная мужем, своей матерью и отцом. Вероятно, последние не взаимодействуют, но это не мешает тамариному счастью, и мы должны быть признательны ей за вылазки во внешний мир, оживляющие балет, в чем он так сильно нуждается. Ее щедрость — и в исполнительстве, и в частной жизни — нечто, что многие могут обращать к выгоде.

Новая Тамара родилась тогда, когда она обрела чувство юмора, ‘Вы понимаете, дорогой, семь лет тому назад это озарило меня как вспышка. Именно так. Я оглянулась на мою жизнь со всеми ее горестями и невзгодами, и внезапно она представилась мне очень занятной. Это одна большая шутка. Я начала смеяться и смеяться — и смеюсь до сих пор!’