. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
‘Отечественныя Записки’, No 2, 1847
Талисман или Кавказ, в последние годы царствования Императрицы Екатерины II. … Соч. Платова Зубова…, Майков Валериан Николаевич, Год: 1847
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Талисманъ или Кавказъ, въ послдніе годы царствованія Императрицы Екатерины II. Историческій романъ въ двухъ частяхъ. Соч. Платова Зубова. Санктпетербургъ. 1847. Въ тип. Е. Фишера. Въ 8-ю д. л. 144 стр.
Г. Платонъ Зубовъ назвалъ свой ‘Талисманъ’ историческимъ романомъ, но имлъ полное право назвать его романомъ историко-философскимъ. Въ этомъ произведеніи разнообразнаго таланта, поэзія, исторія и философія соединяются самымъ тснымъ образомъ и производятъ на читателя самый полный, самый очаровательный эффектъ.
Но, чтобъ передать всю сладость такого впечатлнія, надо самому владть тройнымъ оружіемъ поэта, историка и философа такъ, какъ владетъ имъ г. Платонъ Зубовъ, никакая рецензія не передастъ ни высокой художественности его картинъ, ни занимательности сообщаемыхъ имъ историческихъ подробностей, ни глубокомыслія его философскихъ положеній. Что касается собственно до насъ, мы постараемся передать читателямъ въ возможной неприкосновенности букетъ всхъ трехъ талантовъ автора ‘Талисмана’ и только посредствомъ выписокъ надемся ознакомить ихъ съ сущностью поэзіи, философіи и исторіи г. Зубова.
Романъ начинается великолпной картиной кавказской природы:
‘Сильный, порывистый втеръ свисталъ въ Кавказскомъ ушельи, по которому нын пролегаетъ военно-грузинская дорога. Темныя облака, гонимые(я) порывами вихря, грозно скоплялись надъ вершинами горъ. Солнце то скрывалось за тучами, то вдругъ появлялось и разсыпало яркіе лучи по извилинамъ ущелія. Буря приближалась съ ужасающею быстротою. Молніи уже начинали бороздить небо и глухіе перекаты грома вторились эхомъ горнымъ. Одна только блая конусообразная вершина Казбека спокойно рисовалась на темноголубомъ грунт. Буря свирпствовала у ея подошвы, обгибала ребры, по глава гиганта владычествовала надъ стихіями, несмвшими коснуться ледянаго чела ея. Такъ убленный сдинами, мудрый философъ равнодушно смотритъ на бореніе человческихъ страстей, вьющихся около него, но не дерзающихъ возмутить спокойнаго чела.‘ (Стр. 1—2.)
По этому грозному ущелью дутъ два всадника — ‘грузинскій князь Гарсеванъ Амилахваровъ, переводчикъ генерала Гудовича, начальника русскихъ войскъ на Кавказ, посланный къ царю Ираклію съ русскимъ докторомъ. Ихъ сопровождаетъ отрядъ донскихъ казаковъ. Буря заставляетъ ихъ остановиться на ночлегъ у кайшаурскаго владтеля, князя Бектабегова. Ночью на Каншауръ нападаютъ горцы. Предводитель ихъ убиваетъ самого князя, но остальные погибаютъ въ свалк съ казаками.
‘Изъ двадцати Горцевъ, ворвавшихся въ жилище Бектабегова, только одинъ молодой, отчаянный храбрецъ еще дышалъ, прочіе же были уже мертвы’. (Стр. 22.) ‘Перевязавъ раны Козаковъ и князя, докторъ подошелъ къ молодому горцу, хотя и съ видимымъ отвращеніемъ, но уступая настоятельной прозьб князя, который по благородству своихъ чувствъ, уважалъ храбрость и мужество, хотя и въ противникахъ и щадилъ безоружнаго врага.
‘Храбрый горецъ лежалъ все еще безъ чувствъ. Прекрасное, выразительное лице его было покрыто мертвенною блдностью, нжныя черты лица, длинные волосы, выбивавшіеся изъ-подъ шапки черныхъ смушекъ и падавшія(е) въ локонахъ на плеча, роскошныя рсницы, нжныя и красивыя руки, все заставляло полагать, что онъ былъ изъ числа владтельныхъ князей. Но никто не думалъ, чтобъ этотъ отчаянный храбрецъ, этотъ неустрашимый предводитель партіи хищниковъ — была красавица въ полномъ смысл этого слова.’ (Стр. 23-24).
‘Князь Амилахваровъ съ восхищеніемъ разсматривалъ прелестныя черты юной героини. Какое-то непостижимое чувство зараждалось въ его двственной душ. Онъ не могъ отдать себ отчета въ таинственномъ влеченіи и сильномъ участіи, которыя чувствовалъ къ прекрасной жительниц горъ.’ (Стр. 25).
Выздоровленіе Гюльнары шло быстро. Амилахваровъ не сводилъ съ нея глазъ, и Гюльнара съ своей стороны, упорно смотрла на князя. ‘Князь и Гюльнара’, говоритъ г. Зубовъ: ‘соединенные такимъ необыкновеннымъ случаемъ, хотя еще не говорили между собою ни слова, вполн понимали другъ друга’ (стр. 29). ‘Къ чему звуки’, философствуетъ онъ поэтому случаю: ‘когда выраженія глазъ такъ понятны и такъ удовлетворительно изъясняютъ наши чувства (?). Вотъ тотъ всемірный языкъ, котораго тщетно доискивался великій Лейбницъ’ (стр. 30).
Оправясь отъ болзни, Гюльнара объяснила, что она убила князя Бектабегова, исполняя долгъ кровной мести. Амилахваровъ везетъ ее съ собой въ Тифлисъ, гд царь Ираклій прощаетъ хищнику. Гюльнара принимаетъ христіанскую вру и выходитъ замужъ за князя Гарсевана. Молодые супруги блаженствуютъ, — какъ вдругъ, въ одно прекрасное утро, Амилахварова отправляютъ съ депешами въ Петербургъ, чмъ и кончается первая часть романа.
Въ Петербург грузинскій князь забываетъ Елену (въ мухаммеданств Гюльнару) и влюбляется въ нкоторую графиню Александрину, которую спасъ случайно отъ потопленія въ пруду, и которая, по свидтельству г. Платона Зубова, ‘представляла собою олицетворенный идеалъ прелести и совершенства, какой могъ родиться только въ пылкомъ воображеніи художника-генія’ (стр. 19). Александрина съ своей стороны влюбилась въ Амилахварова и ‘раскрыла предъ его глазами цлый міръ новыхъ идей, райскую перспективу душевныхъ наслажденій и осуществила тутъ великолпный идеалъ, который часто представлялся разгоряченному воображенію Амилахварова, въ минуты пылкихъ, неопредленныхъ мечтаній’ (стр. 21). Князь Гарсеванъ, ‘забывалъ весь міръ, вс свои отношенія, все благоразуміе и закрывъ глаза на будущее бросился стремглавъ въ этотъ океанъ безнадежной любви и страданія, коего водовороты увлекаютъ свои несчастныя жертвы въ бездонныя пучины на вчную гибель’ (стр. 22).
Дла любовниковъ дошли наконецъ до ршительнаго признанія, и Амилахваровъ признался Александрин, что онъ женатъ. Посл такого пассажа, онъ пересталъ здить въ домъ графини, и только, передъ отъздомъ въ Грузію, явился проститься съ возлюбленной. Александрина дала ему на память кольцо и записку, не совсмъ грамотную, но весьма-трогательнаго содержанія:
‘Въ ту минуту, когда такъ неожиданна судьба разлучаетъ насъ, можетъ быть навсегда (,) я поняла (,) сколько вы дороги для моего сердца, необходимы для моего счастія. Я бы никогда не сказала вамъ этого, если бы не предчувствіе, что мы уже боле неувидимся. Храните этотъ залогъ любви и дружбы, которой вамъ вручаю, (:) да будетъ онъ талисманомъ, который защититъ васъ во дни опасностей. Мы никогда не можемъ принадлежать другъ другу. Покоримся долгу и сохранимъ собственное уваженіе, какъ бы не(и) были тяжки жертвы, нами приносимыя. Я буду за васъ молиться какъ за брата и спасителя моей жизни.’ (Стр. 43—44).
Князь Амилахваровъ зашилъ кольцо и записку въ ладонку, повсилъ ладонку на грудь и похалъ въ Грузію. ‘Тысячи противоположныхъ ощущеній давили, тснили грудь его’ (стр. 45).
Тифлисъ разграбленъ Персіянами. Елена въ плну. Однакожь, Амилахваровъ находитъ ее въ гарем одного паши и освобождаетъ.Супруги снова живутъ, по-видимому, прекрасно. Но мало-по-малу Елена замчаетъ въ муж сильную задумчивость. Это подстрекнуло ея любопытство. Однажды удалось ей замтить, что князь, удалившись въ уединеніе снимаетъ съ груди ладонку и цалуетъ ее. Она похищаетъ ладонку, разрзываетъ ее, видитъ кольцо, узнаетъ содержаніе записки.
‘Въ бшенств Елена прибжала къ спящему Амилахварову, нсколько минутъ смотрла на его привлекательное лице. Онъ улыбнулся во сн и Елена подумала: ‘О! онъ и во сн думаетъ о своей любезной… хорошо!..’
‘Ослпленная ревностью, Елепа схватила пистолетъ, зарядила его и опуская вмст съ пулею записку и кольцо Александрины въ дуло пистолета, сказала съ адскою улыбкой: ‘Пусть этотъ подарокъ ненавистной соперницы на вки покоится въ его сердц.’
‘Раздался выстрлъ, по по счастью рука убійцы дрожала и пуля вмсто груди Амилахварова, куда была направлена, впилась въ стволъ дерева, подъ которымъ онъ спалъ. Елена это замтила.
‘Неудалось, вскрикнула она въ ярости, но не радуйтесь моей казни — вамъ не видать ее’. Еще на одно мгновеніе блеснулъ кинжалъ въ рук ея и она упала на землю, обагренная кровью…’ (Стр. 68—69)
‘Жаль, душевно жаль! сказалъ графъ Зубовъ (узнавъ о самоубійств Елены), что въ такой прекрасной стран, какъ Закавказскій край, страсти не удерживаемыя въ предлахъ благоразуміемъ и основательнымъ воспитаніемъ, такъ неистово увлекаютъ въ бездну гибели свои несчастныя жертвы.’
‘Это была истина, великая истина’, прибавляетъ отъ себя авторъ историко-философскаго романа.
Ознакомясь съ букетомъ поэзіи и философіи г. Платона Зубова, читатели, вроятно, пожелаютъ ознакомиться и съ красотами его историческаго пера. Вотъ кое-что для образчика:
‘… Дербентъ, стсненный со всхъ сторонъ грозною блокадою, находился въ критическомъ положеніи. Народъ ропталъ, войска потеряли духъ и союзники хана ежеминутно ожидая кары раздраженнаго побдителя, неохотно содйствовали его планамъ.
‘Наконецъ 2-го Маія, графъ Зубовъ приказалъ двумъ ротамъ Гренадерскаго Воронежскаго полка и 3-му баталіону егерей Кавказскаго корпуса двинуться на штурмъ башни, составлявшей главнйшую оборону Дербентской стны. Посл жестокаго штурма три часа продолжавшагося, не смотря на отчаянное сопротивленіе непріятеля башня была взята. Въ слдующіе два дни(я) дв брешъ-батареи были приближены на сорокъ саженъ къ Дербентской стн и пробита брешь. Жатели видя невозможность защищаться доле, заставили хана открыть переговоры и когда графъ Зубовъ потребовалъ безусловной покорности, то ханъ со всми чиновниками явился 10 Маія къ Русскому военачальнику съ повшенными на шеяхъ саблями въ. знакъ раскаянія и покорности, предавая себя и городъ великодушію побдителя.’
Цлая половина романа наполнена такими же обстоятельными реляціями. Замчательно, что г. Платонъ Зубовъ очень-часто влагаетъ такія тирады въ уста своихъ героевъ. Такъ, на-прим., въ первой части, въ самомъ начал, князь Амилахваровъ, прозжая кавказское ущелье, вкратц разсказалъ спутнику своему, доктору, почти всю политическую исторію Грузіи, и разсказалъ точно такимъ же языкомъ, какой употребляетъ самъ г. Зубовъ въ своихъ реляціяхъ и какимъ блистала нкогда исторія Кайданова. Вотъ, напримръ, что между прочимъ долженъ былъ выслушать докторъ:
‘… Горсть народа не можетъ противиться громаднымъ силамъ соединенныхъ державъ. Честь и слава нашему великому Государю Ираклію Теймуразовичу. Закаленный въ битвахъ, котораго (?) уважалъ и Шахъ Надиръ, Царь нашъ своимъ вліяніемъ поставилъ Грузію въ такое положеніе, что сосди не всегда ршаются безнаказанно нападать на насъ. А всего важне, что онъ сбросилъ тягостное иго Персіи, столько лтъ тяготивш(е)е Грузію и вступилъ со всмъ народомъ подъ благотворное покровительство Екатерины II. Теперь Турція, Персія и Горцы, зная, что Грузія можетъ опереться на защиту могущественной, единоврной Россіи, посматриваютъ на Грузію только издали какъ голодный волкъ на лакомую добычу, которую схватить не сметъ, и только съ досады щелкаетъ зубами. Ты врно слышалъ о трактат 1783 года, заключенномъ въ Георгіевск Генераломъ Павломъ Сергевичемъ Потемкинымъ, по порученію Русской Императрицы съ уполномоченными нашего Царя — Княземъ Багратіономъ и Княземъ Чавчавадзе…
‘Богъ съ тобой, Князь! ты не имешь ко мн ни малйшей жалости!’ подхватилъ медикъ…’ (Стр. 3).