В. С. Соловьев
Тайна прогресса
1897
——
ПРИМЕЧАНИЯ
Тайна прогресса, Соловьев Владимир Сергеевич, Год: 1897
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Соловьев В. С. Смысл любви: Избранные произведения
М., ‘Современник’, 1991.
Знаете ли вы сказку?
В глухом лесу заблудился охотник, усталый, сел он на камне над широким бурливым потоком. Сидит и смотрит в темную глубину и слушает, как дятел все стучит да стучит в кору дерева. И стало охотнику тяжело на душе. ‘Одинок я в жизни, как в лесу,— думается ему,— и давно уж сбился с пути по разным тропинкам, и нет мне выхода из этих блужданий. Одиночество, томление и гибель! Зачем я родился, зачем пришел в этот лес? Какой мне прок во всех этих перебитых мною зверях и птицах?’ Тут кто-то дотронулся до его плеча. Видит: стоит сгорбленная старуха, какие обыкновенно являются в подобных случаях,— худая-худая, а цветом как залежавшийся цареградский стручок или как нечищеное голенище. Глаза угрюмые, на раздвоенном подбородке два пучка седых волос торчат, а одета она в дорогом платье, только совсем ветхом,— одни лохмотья. ‘Слышь, добрый молодец, есть на той стороне местечко — чистый рай! Туда попадешь — всякое горе забудешь. Одному дороги ни в жизнь не найти, а я прямехонько проведу,— сама из тех мест. Только перенеси ты меня на тот берег, а то где мне устоять поперек течения, и так еле ноги двигаю, совсем на ладан дышу, а умирать-то — у-ух как не хочется!’ Был охотник малый добросердечный. Хотя словам старухи насчет райского места он совсем не поверил, а вброд идти через раздувшийся ручей было не соблазнительно, да и старуху тащить не слишком лестно, но взглянул он на нее,— она закашлялась, вся трясется. ‘Не пропадать же,— думает,— древнему человеку! Лет за сто ей, наверное, будет, сколько тяготы на своем веку понесла,— нужно и для нее понатужиться’. ‘Ну, бабушка, полезай на закорки, да кости-то свои к нутру подтяни, а то рассыплешься,— в воде не соберешь’. Вскарабкалась старушка к нему на плечи, и почувствовал он такую страшную тяжесть, точно гроб с, покойником на себя взвалил,— едва шагнуть мог. ‘Ну,— думает,— теперь уж на попятки стыдно!’ Ступил в воду, и вдруг как будто не так тяжело, и там с каждым шагом все легче да легче. И чудится ему что-то несодеянное. Только он шагает прямо, смотрит вперед. А как вышел на берег да оглянулся: вместо старухи прижалась к нему красавица неописанная, настоящая царь-девица. И привела она его на свою родину, и уже он больше не жаловался на одиночество, не обижал зверей и птиц и не искал дороги в лесу.
В каком-нибудь варианте всякий знает эту сказку, знал ее и я еще с детства, но только сегодня почувствовал за нею совсем не сказочный смысл. Современный человек в охоте за беглыми минутными благами и летучими фантазиями потерял правый путь жизни. Перед ним темный и неудержимый поток жизни. Время, как дятел, беспощадно отсчитывает потерянные мгновения. Тоска и одиночество, а впереди — мрак и гибель. Но за ним стоит священная старина предания — о! в каких непривлекательных формах — но что же из этого? Пусть он только подумает о том, чем он ей обязан, пусть внутренним сердечным движением почтит ее седину, пусть пожалеет о ее немощах, пусть постыдится отвергнуть ее из-за этой видимости. Вместо того, чтобы праздно высматривать призрачных фей за облаками, пусть он потрудится перенести это священное бремя прошедшего через действительный поток истории. Ведь это единственный для него исход из его блужданий — единственный, потому что всякий другой был бы недостаточным, недобрым, нечестивым: не пропадать же древнему человеку!
Не верит сказке современный человек, не верит, что дряхлая старуха превратится в царь-девицу. Не верит — тем лучше! Зачем вера в будущую награду, когда требуется заслужить ее настоящим усилием и самоотверженным подвигом? Кто не верит в будущность старой святыни, должен все-таки помнить ее прошедшее. Отчего не понесет он ее из почтения к ее древности, из жалости к ее упадку, из стыда быть неблагодарным. Блаженны верующие: еще стоя на этом берегу, они уже видят из-за морщин дряхлости блеск нетленной красоты. Но и не верящие в будущее превращение имеют тоже выгоду — нечаянной радости. И для тех, и для других дело одно, идти вперед, взяв на себя всю тяжесть старины.
Если ты хочешь быть человеком будущего, современный человек, не забывай в дымящихся развалинах отца Анхиза и родных богов. Им был нужен благочестивый герой, чтобы перенести их в Италию, но только они могли дать ему и роду его и Италию, и владычество мира. А наша святыня могущественнее Троянской, и путь наш с нею дальше Италии и всего земного мира. Спасающий спасется. Вот тайна прогресса,— другой нет и не будет.
Впервые напечатана в газете ‘Русь’. 1897. 5 января (No 5). Необычна для Соловьева форма притчи, в которую он облек свои любимые идеи.
1. Анхиз (Анхис) — родственник троянского царя Приама, возлюбленный Афродиты, которая родила ему сына Энея. При падении Трои Эней вынес из горящего города престарелого отца на своих плечах. После долгих странствий Эней поселился в Италии, его потомки основали Рим, а род Юлиев, который вел от него свое начало, дал первую династию римских императоров.