Свадебный договор, Бальзак Оноре, Год: 1836 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 69 минут(ы)

СВАДЕБНЫЙ ДОГОВОРЪ.

РОМАНЪ ДЕ БАЛЬЗАКА,

ПЕРЕДЛАННЫЙ СЪ ФРАНЦУЗСКАГО
Н. Щиглевымъ.

ЧАСТЬ I.

С. ПЕТЕРБУРГЪ.
Въ типографіи Императорской Академіи Наукъ.
1855.

Поль Манервиль, окончивши въ 18.. году курсъ въ Вандомскомъ университет, возвратился въ домъ своего отца, и три года находился подъ непосредственною властію его. Онъ съ дтства лишился своей матери: ему не было и двухъ лтъ отъ рожденія, какъ она умерла. Питая чистую и врную любовь къ отцу своему, Поль за строгое положилъ себ правило всегда во всемъ слушаться родителя своего, который былъ человкъ прямой души, характера твердаго и ршительнаго.

Графъ Манервиль отецъ никогда не любилъ много давать денегъ малолтнему своему Полю, онъ справедливо разсуждалъ: ‘что кто съ дтства пріучитъ себя къ деньгамъ, тотъ впослдствіи вовсе не будетъ знать имъ цны’. Такое убжденіе почтенный старикъ сохранилъ въ себ до времени совершеннолтія Поля. Отецъ сего послдняго, почтенный Нормандецъ, принадлежащій по сану своему къ одной изъ знатнйшихъ нормандскихъ фамилій, каждый почти день, вечеромъ, узжалъ съ сыномъ своимъ въ ‘королевское собраніе’, члены котораго составлялись изъ одной лишь только французской аристократіи. Молодому графу очень не нравилось это общество: онъ скучалъ въ немъ, онъ не понималъ языка на которомъ тамъ говорили: дла государственныя, политическія свднія и ходъ законодательной власти, составляющія главный предметъ разговоровъ этого собранія, мало были ему извстны и вовсе, казалось, не соотвтствовали молодому, не сформировавшемуся еще вполн его вкусу. Гораздо большее удовольствіе находилъ онъ, ходить по нскольку разъ въ недлю драться на рапирахъ, (что, по духу ныншняго вка, было принято всми молодыми людьми за истинную забаву и увеселеніе) и каждое утро проводить въ манеж, гд пылкая молодежъ училась стрлять изъ карабиновъ и пистолетовъ. Остальную часть дня Поль посвящалъ чтенію романовъ.

Столь однообразная жизнь молодого графа давно прискучила ему.

Лишившись отца своего, Поль сдлался полнымъ наслдникомъ всего его имущества. Онъ нашелъ у отца большую сумму денегъ, скопленную имъ въ теченіи нсколькихъ лтъ. Замтимъ, что отецъ Поля, судя по состоянію своему, жилъ очень умренно и скромно: онъ не любилъ богатство свое пускать на втеръ — такихъ людей теперь впрочемъ не много!…

Полю, конечно, очень пріятно было получить въ наслдство нсколько мшковъ туго набитыхъ золотомъ. Какъ единственный преемникъ родителей своихъ, онъ тотчасъ же вступилъ во владніе имній, лежащихъ въ самой лучшей части Франціи, Бордо и Ланстракъ — дв провинціи, въ которыхъ находились имнія Манервиля, сильно памятны Полю потому, что отецъ его, отправляясь каждое лто жить въ одной изъ нихъ, всегда занимался только лишь тмъ, что съ утра до вечера охотился въ лсахъ съ сыномъ своимъ, хотя послдній не находилъ въ томъ себ никакого удовольствія.

Сдлавшись законнымъ наслдникомъ, Поль, молодой преемникъ богатствъ Манервилей, отдалъ весь капиталъ оставленный ему, въ ростъ на проценты, предложивъ Матіясу, повренному отца его, управлять за него имніемъ, а самъ ухалъ изъ Бордо на шесть цлыхъ лтъ путешествовать. Причисленный сперва къ неаполитанскому посольству, онъ вскор сдланъ былъ секретаремъ въ Мадрит, впослдствіи въ Лондон, и такимъ образомъ усплъ поглядть на Европу и попутешествовать по ней.

Такое путешествіе дорого обошлось Полю, протративъ довольное количество денегъ, онъ вынужденъ былъ потребовать отъ управляющаго своего, г. Матіяса, вс поземельные доходы, которые послдній могъ собрать во время его шестилтняго отсутствія. Въ этотъ критическій періодъ жизни своей, дйствуя на основаніи плана считаемаго благоразумнымъ, Поль хотлъ было оставить Парижу, возвратиться въ Бордо, заняться длами по имнію, жить скромно и тихо, улучшить свои помстья, жениться и наконецъ — быть въ одинъ счастливой день избраннымъ въ члены депутатовъ, ибо путешествуя по Европ, и будучи два раза награжденъ почетными дипломатическими титулами — посланника и секретаря, онъ, по возвращеніи своемъ во Францію, отказался отъ нихъ на всегда… Но мы выше сказали, что Поль намревался ухать въ провинцію и тамъ жениться. Что жъ! для него это было дломъ весьма возможнымъ!— Поль былъ графъ, и потому ему не трудно было съискать по сердцу себ невсту.

Поль получилъ, вмсто 270,000 франковъ издержанныхъ имъ во время его шести лтняго путешествія, должность, которая не пріобртается деньгами, и которая значительне должности биржеваго маклера, но должность такую, которая требуетъ большихъ занятій и трудовъ, навыка и особенныхъ познаній, должность навлекающую друзей и враговъ, наконецъ должность — которая знакомитъ васъ съ особеннаго рода увертками, обращеніями и т.д.— должность аристократа.

Не смотря однако на вс издержки, столь безразсудно сдланныя имъ во время путешествія, Поль былъ премилый, прескромный молодой человкъ. Онъ любилъ щегольски одваться, и потому отнюдь не покажется удивительнымъ, что въ Бордо онъ первую игралъ роль между всми аристократами этого города. Слуги его, съ своей стороны, также старались поддерживать репутацію моднаго ихъ барина: всегда прилично и со вкусомъ одтые, они имли свой особый ‘bon ton’, какъ бы желая тмъ отличить себя отъ слугъ прочихъ богатыхъ домовъ.

Поль Манервиль, чтобы жить въ Париж такъ, какъ обыкновенно живутъ въ немъ вс знатныя именитыя особы — графы, князья, и проч. долженъ былъ держать у себя хорошихъ лошадей, имлъ отличной работы экипажи, давалъ роскошные ужины, обды, и нанималъ квартиру въ одномъ изъ самыхъ лучшихъ кварталовъ столицы. Съ женщинами сердце его не было знакомо: переписокъ онъ ни съ одной еще не заводилъ, ни въ одну онъ не былъ влюбленъ, ни объ одной не мечталъ, ни одной еще не измнилъ. У Поля не было особеннаго потайнаго ящичка съ любовными записками…. да и кому ихъ было ему писать? ни одна изъ парижскихъ грацій не была ему знакома!

Молодой графъ былъ человкъ предоброй души, никогда не ршаясь просить у кого либо въ долгъ денегъ, онъ напротивъ самъ всегда отдавалъ свои по рукамъ друзей и знакомыхъ, которые потомъ оставляли его, забивали о долг, и. быть можетъ, заочно и надсмхались надъ его удивительною добротою….

Однажды утромъ онъ обратился съ слдующими словами къ одному изъ своихъ друзей, г. де Марсею, сдлавшемуся впослдствіи извстнымъ лицемъ своего времени.

— Марсей! жизнь не есть ли задача?

— Да, но надобно прожить 26 лтъ, чтобы съумть разгадать ее, отвчалъ, улыбнувшись, де Марсей.

— Мн вотъ теперь 27 лтъ, и именно потому, что мн 27 лтъ, я и ду жить бариномъ въ Ланстракъ. Сперва я проживу нсколько времени въ Бордо, куда перевезу мою всю мебель изъ Парижа, въ старый отель моего покойнаго батюшки, потомъ пріду мсяца на три или четыре въ Парижъ, въ эту самую квартиру, которую и теперь занимаю.

— И ты женишься?

— Женюсь.

— Ахъ! любезный Поль, ты знаешь, я — твой другъ, сказалъ посл нкотораго молчанія де Марсей, я желаю теб быть хорошимъ отцомъ, добрымъ мужемъ, счастливымъ въ твоей супружеской жизни…. Но нтъ! ты не будешь счастливъ, ты не умешь, ты не привыкъ распоряжаться хозяйствомъ.— Я правду теб говорю: ты прекрасный молодой человкъ, никто лучше тебя не здитъ здсь на лошади, никто такъ стройно, такъ ловко не сидитъ на сдл, какъ ты, но женитьба, мой другъ, дло совсмъ инаго рода!… Послушай, Поль, въ Жирондскомъ департамент ты получаешь съ имнія твоего сорокъ съ чмъ-то тысячъ франковъ годоваго дохода — прекрасно! Пересели твоихъ слугъ и лошадей въ Бордо, меблируй изящно свой домъ, и ты сдлаешься богачемъ всего Жиронда. Но только не женись!… прошу тебя! повремени!

— Ахъ! какъ ты надолъ мн съ твоими возраженіями! съ гнвомъ сказалъ Поль. Я хочу жить собственно для себя, показывать всмъ моихъ рысистыхъ лошадей, длать все такъ, чтобы посл обо мн говорили, чтобъ хвала обо мн повсюду распространялась, чтобъ не кричали передо мной: — Поль де Манервиль здитъ все въ одной карет! Ужели у него нтъ другой?… куда жъ онъ дваетъ свое богатство? на что онъ тратитъ деньги и проч.— а говорили бы на противъ: — нтъ, онъ милліонеръ, — такая-то влюблена въ него по уши, Поль-де недавно выписалъ изъ Лондона самую отличнйшую упряжь и шарабанъ. Въ Ланшал, коляска запряженная въ четверню срыхъ, конечно обратитъ на себя вниманіе публики, всякій будетъ спрашивать: ‘чей это экипажъ?’ и мой кучеръ съ важностью отвчать каждому: ‘графа Манервиля.’ Но, продолжалъ Поль, перемнивъ голосъ и бросая вопросительный взглядъ на Марсея, положеніе мое въ обществ, отношенія мои къ нему, — все это холодно дйствуетъ на сердце мое, и я вовсе не завидую мсту, которое ты занимаешь въ кругу соотечественниковъ твоихъ. Скажу теб одно, что кром тоски, скуки, отчаянія, неудачи, я ничего не вижу въ этой моей теперешней жизни! И наконецъ самая жизнь, къ которой я теперь граждански принадлежу, сама въ себ требуетъ такихъ осуществленій, въ которыхъ я не разъ нуждался и вроятно, впредь буду нуждаться. Случается, что человкъ, съ весьма большимъ состояніемъ, отказывается иногда отъ требованій жизни общественной, жизни благоустроеннаго общества, переселяется въ міръ чуждый нравственности, избираетъ тамъ иной родъ жизни — влюбляется въ дюжину молоденькихъ женщинъ, измняетъ въ любви то одной, то другой, то всмъ вдругъ выказываетъ свою любезность, то никому въ особенности…. Эти люди походятъ, по моему мннію, знаешь ли на что? на орхи, зерна которыхъ тогда только и остаются неповрежденными, пока судьба не расколетъ ихъ.— Но ты знаешь, Марсей, я живу для общества, я врный членъ его, я хочу насладиться истиннымъ блаженствомъ, хочу жить въ вчномъ счастіи и поко — словомъ я хочу жениться….

— Все же тутъ нтъ ничего особеннаго, Поль, да, другъ мой, ты раненько задумалъ о женитьб, ты еще не понимаешь ее.

— Но довольно объ этомъ!— Скажи ка мн, познакомишь ли ты насъ съ графинею?

— Можетъ быть, отвчалъ съ улыбкою Поль.

— Мы останемся друзьями, сказалъ Марсей.

— Ну, конечно.

— Будь покоенъ, мы не будемъ теб прекословить, продолжалъ Марсей.

Хотя разговоръ этотъ и взволновалъ сердце графа Манервиля, но онъ, не смотря на то, ршился исполнить свое намреніе, и перехалъ жить въ Бордо, зимою 1840 года. Издержки, которыя онъ употребилъ на починку и меблировку своего отеля, вполн соотвтствовали почетному титулу его. Въ Бордо онъ тотчасъ познакомился со всею аристократіею, его умнье жить, его обращенія, образованіе — все привело въ восторгъ жителей Бордо. Одна старая маркиза назвала его даже цвткомъ общества, — видно онъ преимущественно обратилъ на себя ея вниманіе!

Во время пребыванія своего въ Бордо, Поль умлъ заставить всхъ питать къ нему почтеніе: молодые люди, съ которыми онъ тамъ познакомился, хотя и позволяли себ иногда нкоторую вольность въ обращеніяхъ своихъ съ графомъ, но не выходили Изъ границъ приличія и уваженія, женщины, съ своей стороны, тоже старались, боле чмъ съ кмъ либо быть съ нимъ любезными и привтливыми. Поль, весьма сильный на шпаг и пистолет, имлъ женскую кротость, которая не осталась, конечно, безъизвстною для прекраснаго пола.— Блый и свжій цвтъ лица, свидтельствующій о неиспорченной его нравственности, голубые съ густыми черными ресницами глаза, маленькія женскія руки, миніатюрныя ноги, черные волосы, важный видъ, свтское обращеніе и пріятный выговоръ — однимъ словомъ, все было согласовано съ тмъ почетнымъ званіемъ, которое имлъ въ себ Поль, — съ званіемъ, Манервиля, графа Ланстракскаго. Молодой графъ очень любилъ женщинъ, не смя однакоже никогда показать этого, — казалось, онъ для женщинъ только и былъ творенъ, въ Бордо онъ всегда могъ понравиться большему числу ихъ, нежели въ Париж, гд женщины всегда такъ разборчивы, взыскательны, и которыхъ богатство, почести и графскій титулъ ни мало никогда не удивляли. И такъ первымъ дломъ Поля при прізд его въ Бордо, было навести нсколько справокъ о знаменитыхъ красавицахъ населяющихъ провинцію, и потомъ — меблировать и передлать домъ свои и замокъ Ланстракъ, такъ чтобы все было сдлано и устроено въ нихъ во вкус послдней моды, — что, конечно, стоило ему не малыхъ издержекъ, и тмъ поглотило вс доходы собираемые теченіи трехъ лтъ управляющимъ его Матіясомъ. Оставшись съ 4*0,000, а можетъ быть и немного мене, ливровъ годоваго дохода, Поль весьма благоразумно запретилъ длать дальнйшія издержки по имнію.

Когда онъ, важно развалившись въ роскошной коляск, прозжалъ по улицамъ города, и знакомясь съ молодыми людьми высшаго сословія, приглашалъ ихъ къ себ на домъ, здилъ съ ними на охоту въ лса окружающіе замокъ его Ланстракъ, то онъ понялъ тогда жизнь провинціяльную, и узналъ, что она только тогда можетъ быть пріятною, когда будетъ соединена узами супружества.

Поль, пришедши къ тому возрасту, когда уже всякій начинаетъ думать о будущемъ, искать себ по сердцу подруги, заботиться о томъ, кто будетъ наслдникомъ его имущества, — перемнился въ образ жизни своей: онъ смотрлъ съ презрніемъ на то, что прежде такъ забавляло его. Пріхавши въ Бордо, онъ тайно влюбился въ красавицу этаго города — двицу, Наталью д’Егмонти.—

Въ начал нашего вка, одинъ богатый Испанецъ, по фамиліи д’Егмонти, переселился жить въ Бордо, гд онъ, по отличной рекомендаціи и по значительному богатству своему, пріобрлъ уваженіе всего города и былъ принятъ во вс лучшіе дома онаго. Жена его, креолка по происхожденію, принадлежала къ одной изъ самыхъ знатныхъ фамилій испанскаго королевства, играя роль знатной дамы, она ни въ чемъ не любила себ отказывать, исполняла малйшія прихоти свои, нисколько не стстняя круга своихъ фантазій: — длала, что вздумалось, покупала, что хотла, зная, что любезный мужъ, добрый Испанецъ, ничего ей на это не скажетъ, и при первомъ слов ея — ‘деньги,’ надлитъ ее ими вдоволь, хотя не разъ случалось, что онъ съ большою неохотою выдавалъ ихъ ей. Счастливый тмъ, что видлъ жену свою блестящею въ Бордо, гд онъ долженъ былъ жить по дламъ своимъ, г. д’Егмонти купилъ въ немъ богатый домъ и отдлалъ его весьма изящно. Такая роскошная жизнь Испанца съ семействомъ его, вскор сдлалась извстною по всему городу, — вс только и говорили о Испанц и жен его. Въ 1838 году г. д’Егмонги скоропостижно умеръ, оставивъ жену свою 26 лтнюю вдову, съ весьма большимъ состояніемъ, и съ прелестнйшею въ свт дочерью, одинадцатилтнею дитятею, которое много общало въ себ на будущее время. Въ то время, когда Поль возвращался съ путешествія своего по Европ, дочь д’Егмонти, Натали, была уже взрослою двицею, и живя съ матерью въ блеск богатства и роскоши, она всхъ обворожала своею красотою.

Посл смерти мужа, дла мадамъ д’Егмонти начали значительно упадать. Но, чтобы поддержать то мнніе, которое фамилія ихъ успла пріобрсти себ во время жизни Испанца, она отъ всхъ старалась скрывать, что финансы ея становились отъ времени до времени все мене и мене: какъ и при жизни мужа своего, мадамъ д’Егмонти давала обды, ужины, вечера, въ такомъ случа, конечно, всякій тмъ еще боле убждалъ себя въ богатств дома Испанца.

Наталь пошелъ уже 20-й годъ

Годъ полной женской красоты,

Ужъ тутъ двицы не ребята —

‘Имъ вс постыли суеты.’

какъ сказалъ одинъ римоплетъ, а между тмъ никто еще не являлся къ мадамъ д’Егмонти просить руки дочери ея. Привыкшая удовлетворять всмъ прихотямъ, свойственнымъ молодой двушк, прекрасная Натали, любила каждую недлю пополнять свой гардеробъ новыми шейными платочками, мантильями, лентами и проч. Пополняя такимъ образомъ туалетъ свой, она всегда со вкусомъ была одта, она всхъ обворожала, всмъ нравилась, и, гордясь своимъ богатствомъ и званіемъ, казалось, искала себ только такого, жениха, который бы вполн могъ удовлетворять ея тщеславію и честолюбію.— Эти слова: ‘только разв какому нибудь князю быть супругомъ мадемуазель д’Егмонти’ — раздавались ежедневно во всхъ салонахъ и Обществахъ города Бордо. Маменьки, тетушки, желающія пристроить дочекъ своихъ, двицы — вс видли въ Натали вчную соперницу ихъ, какъ по красот ея, такъ и по всмъ вообще обращеніямъ. Когда имъ удавалось подслушать гд нибудь молодаго человка, который, при прізд на мала, что во всякомъ дом должно находиться такое же количество служанокъ, лакеевъ, кучеровъ, поваровъ, какъ у матери ея? Для нея не было различія между нищими и бдными — по ея понятію это было одно и тоже.

Прошло шесть мсяцевъ съ того времени, какъ Поль де Манервиль переселился жить въ Бордо. Въ одинъ прекрасный вечеръ (можетъ быть вечеръ былъ и худой, но для Поля онъ былъ лучшимъ всхъ лучшихъ вечеровъ) онъ явился на балъ аристократическаго собранія, гд была также и Натали, царица баловъ города Бордо. Какъ Поль, такъ и мадемуазелль д’Егмонти холодно смотрли другъ на друга, но тмъ не мене однако, они другъ другу понравились. Мать Натали, не теряя Поля изъ виду, поняла, казалось, чувства взволновавшія сердце ея, она не разъ говорила сама про себя въ тотъ вечеръ: — ‘Онъ будетъ моимъ зятемъ!’ — Поль, поглядывая ежеминутно на мадемуазель д’Егмонти тоже говорилъ въ свою очередь: »Она будетъ моею женою.’

Богатство дома д’Егмонти, сдлавшееся пословичнымъ въ Бордо, не могло, конечно, остаться безъизвстнымъ и для молодаго графа. Когда друзья его выхваляли добродтель, кротость, красоту Натали, онъ внимательно слушалъ ихъ, самъ распрашивалъ объ образ жизни мадамъ д’Егмонти о различныхъ подробностяхъ домашняго быта ея, у людей, часто посщающихъ домъ д’Егмонти, — словомъ онъ интересовался этими двумя женщинами. Дла Поля все шли къ лучшему:— вскор познакомился онъ съ матушкой Натали, которая не приминула пригласить его къ себ на обдъ. Герой нашъ могъ ли конечно не явиться къ званному обду, къ которому съзжались вс знатныя молодыя люди города? Поль де Манервиль изъ видовъ гордости и самолюбія, хотя и старался казаться равнодушнымъ къ мадемуазель Натали, но въ сердц чувствовалъ противное, и мысль о женитьб не выходила изъ его головы.

Всякій разъ, когда молодой графъ вызжалъ на гулянье въ тильбюри или верьхомъ на лошади, всякій разъ, говорю я, толпа гуляющихъ останавливялась и показывая на него, говорила: вотъ счастливый человкъ: онъ богатъ, красивъ собой, онъ хочетъ, говорятъ, жениться на дочери мадамъ д’Егмонти…. ‘есть же такіе любимцы природы!’ Когда Полю случалось на гулянье встрчаться съ мадамъ д’Егмонти, онъ всегда вжливо кланялся ей, отдавая при этомъ свой особо — свтскій поклонъ дочери ея. Какъ Поль, такъ и мадемуазель Натали любили роскошь, великолпіе, пышную жизнь, такое сходство характеровъ, при первоначальныхъ впечатлніяхъ, не могло остаться безъ вниманія для того и другаго. Въ то время какъ вс молодые люди жившіе въ Бордо боялись подступить къ мадамъ д’Егмонти съ предложеніемъ руки ея дочери, опасаясь, при заключеніи брака, не истратить всего имущества, одинъ только Поль могъ, по необыкновенному состоянію своему, исключить себя изъ числа ихъ. Всякій разъ когда онъ находился въ кругу знатнаго общества, всегда аристократы города, какъ скоро только начинался разговоръ о женитьб, осыпали Поля самыми привтливыми фразами, которыя льстили тщеславію его.

Каждый изъ насъ согласенъ выдать за васъ двицу Наталью д’Егмонти. Вы хорошо сдлаете, графъ, если женитесь на ней. Такой красавицы, какъ наша Натали, вамъ и въ Париж не съискать. Вы будете одною изъ самыхъ лучшихъ паръ въ свт, характеры у васъ обоихъ одинаковы, чувства и склонности т же, вы привыкли жить въ роскоши, она — тмъ еще боле, — вы будете жить въ одномъ изъ великолпнйшихъ домовъ Бордо. Вы счастливы, графъ, тмъ, что познакомились съ такимъ семействомъ, въ которомъ мать обладаетъ рдкими качествами души и сердца: — она добра, обходительна, любезна, всякому старается угодить — чего же вамъ больше? M-me д’Егмонти все отдала своей ненаглядной дочьк, въ которой она души не видитъ. Будьте уврены, графъ, что мадемуазель д’Егмонти будетъ прекрасною для васъ супругою, ибо она почитаетъ свою мать и искренно любить ее…. Ведите-ка, графъ, дло къ концу!

— ‘Все это хорошо, прекрасно,’ отвчалъ Поль, который не смотря на страстную любовь свою къ Натали, не совсмъ еще соглашался разстаться съ своею свободою, съ своимъ званіемъ — холостяка, ‘но надобно, чтобъ результатъ всего этого былъ благопріятенъ для меня на будущее время, иначе зачмъ же женюсь я на мадемуазель д’Егмонти?

Съ нкотораго времени Поль сталъ чаще и чаще посщать домъ д’Егмонти: цлые дни онъ иногда просиживалъ у мадамъ д’Егмонти, роскошь, въ которой она жила, нравилась ему тмъ боле, что онъ самъ съ дтства былъ къ ней пріу4*

D g.tzed by GoOgle

— 36 чемъ. Мадамъ д’Егмонти, не смотря на время, которое роковымъ молотомъ простучало уже ей сорокъ лтъ, была еще прекрасивою женщиною, ее бы можно было сравнить съ однимъ изъ тхъ солнечныхъ закатов, когда солнце садится на горизонтъ, не заслоняясь облаками. Ея черные волосы, и глаза, ея маленькая ножка и длинная стройная талья — были совершенно испанскія, лице ея, такъ хорошо сохранившее свжесть свою, было самой нжнйшей близны, на щекахъ ея игралъ постояный, непринужденный, румянецъ, во всхъ движеніяхъ обнаруживалась какая-то особенная живость, граціозность, стройность — словомъ она была всемъ хороша, высокій ростъ давалъ ей видъ какой-то важности…

Мадамъ д’Егмонти, имвшая нсколько уже случаевъ изъучить натуру сердца человческаго (случаевъ этихъ, читатель, я вамъ здсь перечислять не буду) тотчасъ угадала характеръ Поля, не раскрывая ему своего,— обыкновенная тактика женщинъ!…

Поль былъ единственнымъ человкомъ во всемъ город, котораго она хотла назвать своимъ зятемъ. ‘Счастливецъ!’ вс говорили про него, ‘онъ будетъ мужемъ мадемуазель д’Егмонти! и безъ сомннія она любитъ его: онъ богатъ, красивъ собой, иметъ почетный титулъ графа..’

По матери своей Поль принадлежалъ къ фамиліи бароновъ Молинкуръ, фамиліи извстной и по нын во всей Нормандіи. Старая баронесса де Молинкуръ, жила постоянно въ Сенъ-Жермен, внукъ ея Августъ Молинкуръ занималъ въ Париж почетную должность, и имлъ значительный всъ во всхъ обществахъ. Поль по всему этому могъ отлично познакомить фамилію д’Егмонти съ парижскою, свтскою жизнью, самъ онъ, кром друзей своихъ и нкоторыхъ дальнихъ родственниковъ не зналъ ни одного семейнаго дома въ Париж.

Вдова испанца, хотя и посщала прежде Парижъ, но посщала, такъ сказать, мимоходомъ — собственно говоря, она не жила въ немъ, а останавливалась дня на два, на три, теперь же ей представлялся случай хать туда жить. Принужденная по дламъ мужа своего, переселиться на жительство въ Бордо, она соскучилась въ немъ, она искала себ инаго рода жизни, — инаго мстопребыванія — а гд его можно найдти, какъ не въ Париж, — особенно людямъ съ состояніемъ?… Но на это переселеніе свое мадамъ д’Егмонти не скоро ршалась: — ей нужно было еще подумать.

Какъ мать, такъ и дочь, — об очень были благосклонны къ Полю, очень были съ нимъ любезны и обходительны, онъ же съ своей стороны, старался имъ во всемъ угождать, нравиться имъ, посщая ежедневно домъ ихъ, Поль еще большимъ сдлался поклонникомъ этихъ двухъ женщинъ: онъ исполнялъ малйшія ихъ желанія, длалъ и поступалъ по ихъ вол, и потому не удивительно, что онъ вскор сталъ почти жить у нихъ въ дом.

Прошелъ годъ, какъ Полъ жилъ у мадамъ д’Егмонти, не объявляя ей намренія своего жениться на дочери ея, прекрасной и восхитительной Натали. Ни мать, ни дочь, съ своей стороны, также вовсе не думали о свадьб.

Мн кажется, думалъ однажды про себя Поль, выходя изъ дома д’Егмонти, мн кажется, что, эта прекрасная вдова можетъ выхлопотать мн мсто посланника прежде чмъ я буду депутатомъ….

Мысль эта день ото дня все боле и боле вкоренялась въ памяти молодаго графа: онъ только и твердилъ эти слова: посланника, женитьба. Прежде всего Поль хотлъ изъучить характеръ возлюбленной своей Натали, найти въ ней хорошія и худыя качества (кто жъ безъ недостатковъ?) сравнить ее съ тми изъ красавицъ, которыхъ онъ видалъ въ Сенъ-Жермен, поставить ее съ ними въ паралелль, сличить обращенія ея съ обращеніями самыхъ свтскихъ двъ Парижа, чтобы тмъ не компрометировать себя на будущее время. Нтъ ничего удивительнаго, въ томъ, что мадемуазель Натали была примадоною всего Бордо: богатство, роскошь, красивая наружность — все было тому поводомъ! Но то ли было бы еслибъ она жила въ Париж? вотъ вопросъ, вотъ задача, которую Полю очень было трудно ршить. Онъ хотлъ наблюдать за дочерью мадамъ д’Егмонти, дабы тмъ лучше раскрыть себ, внутреннюю природу ея, и скоре ршить — жениться на ней или нтъ, быть ея мужемъ или нтъ? Но, дабы открыть въ обращеніи или въ физіономіи, въ словахъ или жестахъ мадемуазель д’Егмонти признаки, которые бы могли свидтельствовать о недостаткахъ ея, — недостаткахъ, свойственныхъ вообще всему роду человческому, Полю недостаточно было знать одно теоретическое руководство Лафатера или Галля, нужно было знаніе науки не имющей преподавателей, науки требующей познаній всемірныхъ. Натали, какъ многія молодыя двушки, была молчалива и обладала видомъ непроницаемости. Глубокій миръ, который напечатливается скульпторами на статуяхъ Справедливости, Невинности и пр.— божествъ, незнающихъ ничего земнаго, царствовалъ тогда въ сердц Наталіи, — молчаливая скромность не главное ли достоинство двушки, — это признакъ ея безпорочности, это значитъ, что ее ничто еще не трогало, ни одна разрушенная страсть, никакой обманутый интересъ не возмущалъ спокойнаго выраженія лица ея, и по закону міра сего, если это спокойствіе нарушается, двушка перестаетъ уже называться двушкою.— Находясь безпрерывно подъ присмотромъ матери своей. Натали получила воспитаніе чисто религіозное,— какъ и вс испанскія женщины. Стало быть спокойствіе лица ея было совершенно не притворнымъ, но напротивъ оно, какъ бы составляло ту нравственную вуаль которымъ доброкачественныя женщины закрываются для прикрытія себя отъ золъ и напастей. Не смотря на все это человкъ проницательный разобравъ въ ея лиц нсколько чертъ характера, могъ бы судить по нимъ на будущее время, и представить напередъ воображенію своему образъ проявленія всхъ качествъ ея. Удивительная красота Натали была слишкомъ пропорціональна съ формами ея головы и всего тла,— а это худой признакъ для ума, — мало правилъ безъ этого исключенія. Сколько бы та или другая индивидуальность не была возвышена, всегда найдутся нсколько неправильностей, которыя длаются тмъ боле привлекательными, чмъ вся личность совершенне. Такая пропорціональность формъ, такая гармонія, есть Признакъ холодности, такъ по крайней мр говоритъ Грекуръ-Лонье. У Натали была какая-то округленность въ рост, — признакъ силы и крпкаго сложенія, но и вмст съ тмъ знакъ той воли, которая часто доходитъ до упрямства у людей съ ограниченнымъ умомъ и тупымъ разсудкомъ, сходящіяся густыя брови ея служили неопровержимымъ признакомъ — ревности. Ревность у умовъ возвышенныхъ производитъ соревнованіе, умы же ограниченные длаются ненавистными и завидуютъ одинъ другому. Глаза Натали, повидимому черные, въ сущности были коричневые, и ярко отличались отъ ея свтлокаштановыхъ волосъ, столь высоко цнимыхъ Римлянами. Близна и нжность цвта лица Натали придавали неизъяснимую ей прелесть, но эта прелесть обманчива: эти розаны опадаютъ и увы! что же остается? одни шипы, которые съ годами сохутъ и скудютъ! Не много впалый ротъ Натали выражалъ не гармонирующуюся гордость съ красотою стана ея, рукъ — и всего тла. Наконецъ послдняя примта, которая бы рпдила знатока, была слдующая: — мягкій и пріятный голосъ Натали имлъ звукъ какой-то метталическій, онъ напоминалъ герцога Альбу, отъ котораго происходили побочными линіями Хазы-Реаль, (мать Натали принадлежала къ Хазамъ-Реаль,— фамиліи, существующей въ Испаніи боле 6-ти столтій.) Такія свойства голоса свидтельствовали о буйныхъ, неукротимыхъ страстяхъ безъ нжности, внезапную преданность и чувствительность, непреодолимую ненависть, умъ безъ разума, жизнь любящую безпечность.

Вс эти недостатки мадемуазель д’Егмонти, подобно золоту въ рудникахъ хранящемуся, крпкій пустили корень въ сердц ея. Граціозность, изысканность въ обращеніи, невинность, неопытность — все, все примтно отрисовывалось на чертахъ лица ея, кром того иногда лукаво брошенный взглядъ, излишняя скромность, и наконецъ, быть можетъ самое выраженіе глазъ, могли нердко обманывать малознающихъ людей. Натали была мила, какъ ребёнокъ, которому мало что въ свт извстно: со всми она была откровенна, вчная улыбка ея довольно уже доказывала о томъ, какъ мало понимала она о брак, о любви, о семейной жизни! ее забавляли одни только удовольствія, ей впрочемъ не о чемъ было и думать, какъ о нихъ: мадамъ д’Егмонти всегда любила исполнять малйшія прихоти своей ненаглядной дочери.

Но какъ Поль, любя такъ страстно Натали, могъ раскрыть завсу сердца ея, предъугадать образъ жизни и дйствія въ періодъ зрлости этой милой двушки? Если на самомъ дл и трудно было найдти счастія въ бракосочетаніи съ этою прекрасною Натали, то тмъ еще трудне можно было ожидать его въ послдствіи. Поль умно поступилъ, что остановилъ порывъ своей страсти, не разобравъ прежде сердца Натали, хотя между недостатками ея, онъ много нашелъ хорошихъ качествъ, но все же однако боялся жениться на той, которая осталась для него не совсмъ разгаданною. Изучая сердце мадемуазель д’Егмонти онъ дошелъ до того заключенія, что она ему еще пуще понравилась: — теперь Поль уже не на шутку задумалъ на ней жениться. Но не обманулся ли онъ? Результатъ наблюденіи его былъ ли ему благопріятенъ на будущее время?…

Зимою 1841 года, именно въ Декабр мсяц, Поль, черезъ посредничество тетки своей баронессы Молинкуръ, ршился просить руки мадемуазель д’Егмонти. Хотя баронесса никогда боле двухъ мсяцевъ не проживала въ Медок, во на этотъ разъ она осталась дольше, ибо хотла помочь Полю, племяннику своему, въ дл его съ д’Егмонти. Объявивъ мадамъ д’Егмонти о желаніи племянника своего, вступить въ бракъ съ ея дочерью, она, возвратясь къ Поло, разсказала ему все въ слдующихъ словахъ:

— Милый мой Поль, дло въ шляп!… Разговаривая съ мадамъ д’Егмонти, я узнала, что она не позволяетъ дочери своей ни въ чемъ самовольно поступать, Натали, ты знаешь, выходитъ за мужъ только на своихъ однихъ условіяхъ? Женись, мой другъ! люди, имя которыхъ всмъ извстно, которые имютъ свои земли, люди знатной фамиліи всегда должны такъ поступать. Мн бы очень желательно было женить на такой же двушк, какъ Натали, и Августа моего!… Поль, ты обвнчайся безъ меня, я только дамъ вамъ мое благословеніе, такимъ старухамъ, какъ я, скажи, что длать на свадебныхъ пирахъ?.. Завтра я ду въ Парижъ. Когда ты женишься, то представь мн молодую супругу твою, — прізжай съ ней въ Парижъ, въ случа если квартира твоя не будетъ къ тому времени отдлана, то остановись у меня,— я отдлю теб другой мой домъ.

— Покорно васъ благодарю, любезная тетушка… Но скажите мн, что означаютъ эти слова, мать ея не позволяетъ ей самовольно поступать, Натали выходитъ за мужъ на своихъ только условіяхъ?

— Вотъ видишь ли что, любезный Поль, мать ея прехитрая штука, она пользуется красотою своей дочери, чтобы тмъ удобне можно ей было начертать въ контракт свои условія, и оставить теб только то, что неотъемлемо принадлежитъ теб. Мы уже старые люди, мы все вниманіе наше только обращаемъ на слова, ‘Богатъ ли онъ? много ли за ней?» — Я совтую теб дать хорошее наставленіе г.Матіясу, нотаріусу твоему. Свадебный договоръ, мой другъ, есть въ такихъ случаяхъ одна изъ самыхъ главныхъ обязанностей, теб должны быть извстны вс условія этого договора… Ипритомъ, когда ты женишься, у васъ, ты знаешь, пойдутъ дти,— это самый обыкновенный признакъ супружеской жизни,— подумай, Поль, и о томъ также, какъ теб радо ихъ будетъ воспитать. Вотъ возьми промръ съ г. Матіяса, послдуй ему въ жизни… тогда ты можешь назвать себя счастливымъ въ семейномъ быту твоемъ.

Баронесса Молинкуръ, оставивъ Поля въ полномъ недоумніи, на другой день ухала въ Парижъ.— Изъ самомъ дл, будущая теща графа была прехитрая женщина! Полюсъ большою обдуманностью нужно было разсмотрть условія договора, написанныя на черно мадамъ д’Егмонти, чтобы посл судить по нимъ о будущемъ своемъ положеніи.

Узнавъ о договор написанномъ мадамъ д’Егмонти, онъ съ своей стороны, веллъ написать для себя другой своему нотаріусу г. Матіясу. Но пренія заране предчувствуемыя не мало предубждали его. Съ какимъ смущеніемъ входилъ онъ въ домъ д’Егмонти въ тотъ день, когда ему нужно было объявить о намреніи своемъ, уже заране высказанномъ баронессою Молинкуръ? Какъ и вс скромные характеры, онъ боялся не выказать вида недоврчивости, внушенной ему его теткою. онъ лавировалъ между волнами неблагонадежныхъ страстей и не хотлъ, казалось, ршиться пристать къ берегу, гд бы онъ все могъ устроить въ свою пользу.

— Сударыня, сказалъ онъ мадамъ д’Егмонти въ товремя, какъ Натали не было въ комнат, знаете ли вы что такое фамильный нотаріусъ?… Г. Матіясъ, нотаріусъ мой — предобрый старичекъ, я его очень люблю и уважаю… онъ бы за большую обиду счелъ себ, если бы я препоручилъ написать свадебный контрактъ не ему, а кому либо другому, вы знаете, сударыня, что по этому договору…

— О! какъ же! прервала его вдова, я знаю, но мн кажется, что при составленіи брачныхъ договоровъ обыкновенно участвуютъ нотаріусы обихъ сторонъ, — со стороны невсты…. и со стороны жениха?

Поль ничего не отвчалъ на этотъ вопросъ. Мадамъ д’Егмонти, воспользовавшись молчаніемъ его, спросила самую себя: ‘о чемъ онъ думаетъ?’ ибо женщины обладаютъ высокимъ даромъ угадывать вс сокровенныя мысли по однимъ только выраженіямъ нашего лица. Въ смущенномъ взор Поля, въ задумчивости и въ перемн голоса его. она угадала вс т впечатлнія, которыя произвла баронесса Молинкуръ на сердце своего робкаго племянника.

— Наконецъ, сказала она сама про себя, роковой день насталъ, ршительная минута приближается,— каковъ-то будетъ результатъ?— мой нотаріусъ будетъ г. Солоне, сказала она посл нкотораго молчанія, а вашъ, какъ вы сами сказали, г. Матіясъ, я попрошу ихъ завтра придти ко мн обдать, они тогда и переговорятъ о нашемъ дл. Главнымъ долгомъ ихъ будетъ найти наши условія удобоисполнительными, неправда ли, monsieur Поль?

— Конечно, отвчалъ графъ, вздохнувъ незамтнымъ образомъ.

Сцена между Полемъ и мадамъ д’Егмонти разъигрывалась съ весьма большимъ искусствомъ: графъ старался скрывать отъ будущей тещи своей все то, что таилось на сердц его, мать Натали, съ своей стороны, оказывала во всемъ свое равнодушіе, хотя внутренность ея говорила противное. Эта богатая вдова должна была своей дочери треть капитала оставленнаго ея мужемъ, именно — 120,000 франковъ, но не въ состояніи была выплатить ихъ, даже еслибъ она отказалась отъ всего своего богатства. Читатель понимаетъ, что она протративъ капиталъ свой, принялась за капиталъ дочери своей, и изъ него уже издержала ¹/₃, между тмъ, какъ въ контракт онъ сполна долженъ былъ быть означенъ. Теперь спрашивается, когда она могла воротить его? Ей ничего боле не оставалось, какъ совершенно предаться на волю графа, и ни въ чемъ не прекословить ему. Еслибы Поль, въ случа несогласія, ухалъ изъ Бордо, то весь бы городъ узналъ о причин его отъзда, и тогда бракъ мадемуазель Натали съ кмъ либо изъ аристократовъ бордосскихъ былъ бы вовсе невозможнымъ. Мать желающая счастія дочери своей, женщина привыкшая всегда поступать честно и прямо — завтра должна была измнить характеру своему, и какъ за то тягостенъ былъ для нея этотъ день! Какъ бы она желала вычеркнуть его изъ страницъ жизни своей!… Но прежде всего она должна была довриться нотаріусу Солоне, котораго ожидала утромъ на другой день, чтобы переговорить съ нимъ о свадебномъ контракт. Въ сердц ея родилось какое-то чувство смятеній въ которомъ не было ни ненависти, ни отвращенія и ничего предосудительнаго противъ Поля, но самъ графъ не составлялъ ли противную сторону етаго секретнаго процесса? не сдлался ли онъ, самъ не зная того, невиннымъ врагомъ мадамъ д’Егмонти — врагомъ, котораго ей нужно было побдить?

Принужденная пуститься на хитрость, мадамъ д’Егмонти ршилась, какъ въ такомъ случа поступаютъ вс вообще женщины, показать перевесъ свой въ этой битв, ибо печать стыда наложенная на сердц ея, могла быть только искуплена одною ршительною побдою. Не смотря на глубокую ночь она долго не могла заснуть: наступающій день сильно смущалъ сердце ея, она думала, много думала е положеніи своемъ, не разъ вспоминала про Поли, не разъ содрогалась сердцемъ при мысли о томъ, какъ она должна была выставить себя завтрашній день: — на завщаніе покойнаго отца Натали написано: ‘я оставляю въ приданое дочери моей 360,000 франковъ, а на лице только будетъ 240,000, — 120,000 уже издержано, и кмъ издержано? самою мадамъ д’Егмонти.

— Если дло не пойдетъ на ладъ, говорила она сама про себя, я тотчасъ же выду изъ Бордо, и конечно всегда буду въ состояніи сдлать дочь мою счастливою, отдавъ ей все имущество мое — домъ, брилліанты, мебель…. Я останусь съ моимъ только пенсіономъ — съ меня этого будетъ достаточно!

Такое разсужденіе успокоило опечаленную вдову: она вскор заснула. Строго полагаясь на нотаріуса своего, она мало, казалось, надялась встртить препятствій въ предстоящемъ процесс, о которомъ Поль не зналъ ни слова.

Солоне, нотаріусъ дома д’Егмонти, былъ молодой человкъ 27 лтъ, онъ носилъ на себ орденъ почетнаго легіона, данный ему за одно государственное дло, котораго я здсь вамъ, читатель, пояснять не буду. Всегда хорошо принятый въ дом д’Егмонти, онъ очень полюбилъ этихъ двухъ женщинъ, составлявшихъ всю фамилію умершаго Испанца. Къ самой мадамъ д’Егмонти онъ питалъ одну изъ тхъ страстей, которыхъ женщины, какъ была мадамъ д’Егмонти, отталкиваютъ отъ себя, но которымъ он однако потворствуютъ и любятъ льстить себя ими.

Утромъ на другой день Солоне дйствительно пришелъ къ своей кліентк, но пришелъ немного рано — мадамъ д’Егмонти только что вставала, кокетливая вдова приняла его къ себ въ спальню, будучи одтою въ самомъ обольстительномъ неглиже.

— Могу-ли я, сказала она, полагаться на скромность вашего молчанія и вашей преданности ко мн въ томъ дл, какое мы должны будемъ сдлать сегодня? Вы, я думаю, догадываетесь, что дло идетъ о составленіи брачнаго договора моей дочери?…

Молодой человкъ растерялся въ самыхъ привтливыхъ общаніяхъ.

— И такъ къ длу, monsieur Солоне, сказала она, показывая ему рукой на письменный столъ.

— Къ вашимъ услугамъ, сударыня, отвчалъ Солоне, открывая свой портфель.

Мадамъ д’Егмонти представила ему въ самомъ жалкомъ вид положеніе свое.

— Сударыня, отвчалъ ей Солоне, сперва внимательно выслушавъ ее, это ничего, будьте покойны! Я все устрою…. А въ какомъ вы отношеніи были съ Полемъ де Манервилемъ? молодой графъ былъ ли съ вами хорошо знакомъ, или нтъ?…

Не съ малымъ удовольствіемъ узналъ Солоне отъ мадамъ д’Егмонти, что она въ сношеніяхъ своихъ съ Полемъ всегда старалась показать одно лишь свое благородство, что она вовсе не изъ какихъ нибудь корыстолюбивыхъ видовъ желала быть тещею графа, но именно потому только, что онъ дочери ея очень нравился.

— Но скажите же мн однако* сударыня, какія хотите вы сдлать уступки съ вашей стороны? спросилъ Солоне.

— Какъ можно меньшія, отвчала мадамъ д’Егмонти, улыбаясь.

— Вотъ женскій отвтъ, пробормоталъ Солоне, но вы согласны ли, сударыня, выдать дочь вашу замужъ.

— Да, почему же и нтъ?…

— А такъ въ такомъ случа вамъ нужна будетъ квитанція на 1,156,000 франковъ, изъ которыхъ вы по отчетамъ вашей опеки, должны будете отдать часть зятю вашему?

— Да.

— Сколько же желайте вы оставить за собою?

— Я?… да ужъ по крайней мр 30,000 ливровъ годоваго дохода, отвчала съ улыбкою вдова.

— Ну, хорошо! я придумаю самыя лучшія средства, чтобы достигнуть этой цли, чтобы исполнить это желаніе ваше, но вы знаете, сударыня, какъ не легко бываетъ для этого пріискивать средства?… Я къ вамъ сегодня еще заду и дамъ нсколько наставленій, — и покорнйше попрошу васъ точно ихъ соблюдать, иначе намъ нельзя будетъ надяться на полный успхъ. Но, позвольте же теперь спросить, графъ Поль любитъ ли вашу прелестную дочь? спросилъ Солоне, вставая со стула.

— О! онъ обожаетъ ее.

— Это еще недостаточно, сударыня! Либитъ ли онъ ее, какъ женщину, для которой бы готовъ былъ пожертвовать всмъ своимъ состояніемъ?

— Онъ именно такъ и любитъ ее, съ улыбкою отвчала мадамъ д’Егмонти.

— Знаете ли что, сударыня? нарядите мадемумзель Натали сегодня вечеромъ въ самое лучшее платье: графъ Поль вроятно будетъ у васъ сегодня, ~ онъ прельстятся вашею дочкою, и еще больше влюбится въ нее.

— О! за платьемъ дло не станетъ, у насъ самый лучшій гардеробъ: во всемъ Бордо, я думаю, нтъ богаче и великолпне его, самодовольно отвчала мадамъ д’Егмонти.

Этотъ совтъ нотаріуса, этотъ, такъ сказать, его расчетъ показался для мадамъ д’Егмонти столь важнымъ и необходимымъ, что она непремнно хотла присутствовать при туалет своей дочки. Причесанная la Svign, одтая въ блое атласное платье съ розовыми бутонами, мадемуазель д’Егмонти показалась для матери своей, столъ очаровательною, что она не могла сомнваться въ успх своего дла. Когда горничная, одвавшая мадемуазель Натали, вышла изъ комнаты и мадамъ д’Егмонти уврилась, что никто не могъ подслушать разговора ихъ, она подошедъ къ дочк своей, и оправляя прелестные ея локоны, сказала:

— Душечька, любишь ли ты дйствительно графа?

При этомъ вопрос мать и дочь бросили другъ на друга какой то странный взглядъ.

— Отчего, мамаша, вы вздумали меня спросить сегодня объ этомъ, а не прежде? спросила съ наивностью Натали.

— Еслибъ намъ пришлось съ тобою разстаться, то отказалась ли бы отъ свадьбы?

— О! непремнно, мамаша, я васъ люблю…. я бы непремнно отказалась, и конечно никогда объ этомъ не сожалла.

— Такъ ты, душечка, не любишь его? продолжала мадамъ д’Егмонти, цлуя въ лобъ дочь свою.

— Ахъ! мамаша, полноте пожалуйста допрашивать меня! я….

— Да мн хочется знать — любишь ли ты безъ ума жениха своего, или…. такъ себ?…

— Я, мамаша?… я его…. люблю…

— И ты права, онъ графъ, — такимъ людямъ только и быть перами Франціи, но мн кажется, что намъ предстоятъ препятствія: — я ихъ предвижу.

Какъ? препятствія между тми, которые такъ другъ друга взаимно любятъ?… О! нтъ, мамаша! Поль очень хорошо поселился здсь — при слов здсь, Натали указала на свое сердце, и онъ ни за что не захочетъ измнить желанію своему вступить со мною въ бракъ….

— А если это выйдетъ иначе? прервала ее мать.

— Тогда я о Пол никогда и не вспомню, холодно отвчала Натали.

— Ну, конечно, такъ и нужно поступать всмъ потомкамъ дома Хаза-Реалz!… Но при составленіи нашего договора могутъ вдь случиться такія издержки, которыхъ Поль не могъ бы никогда и предвидть! Ахъ! еслибы онъ не обратилъ на нихъ своего вниманія….

— А! я понимаю, мамаша! для полнйшаго успха нашего, мн должно будетъ еще вдвое боле заставить его влюбиться въ меня, сказала мадемуазель Нага ли, разсянно прикалывая къ груди своей два прекрасные махровые розана.

— Ахъ, душечка, я вовсе не прошу, чтобы ты обольстила его чмъ либо, мы имемъ съ тобою сердце самой древней кастиліянской честности, изъ предловъ которой гршно будетъ теб когда-либо выйдти. Поль узнаетъ о положеніи моемъ….

— Какомъ положеніи, мамаша?

— Ахъ, Наташа! ты не знаешь его…. Поль будетъ у насъ сегодня, и если онъ, увидвъ тебя во всемъ блеск, вдругъ вздумаетъ измнить сердцу своему? (я впрочемъ за нимъ строго буду наблюдать) тогда, конечно, я прекращу съ нимъ дальнйшія наши сношенія, тогда, расчитавшись со всми кредиторами, мы оставимъ Бордо и подемъ въ Дуа къ Классамъ, дальнимъ родственникамъ нашимъ, по кровнымъ ихъ связямъ съ князьями Темниками, потомъ я выдамъ тебя замужъ, за какого-нибудь пера Франціи, а сама, быть можетъ, удалюсь жить въ монастырь, оставивъ теб все имущество мое.

— Что же нужно, мамаша, длать, чтобы миновать такихъ несчастій? спросила тихимъ голосомъ Натали.

— Ахъ! я тебя еще никогда не видала столь очаровательною, какъ сегодня!… Ты спрашиваешь меня — что теб длать?— будь немного по кокетливе, и все пойдетъ хорошо.

Оставивъ дочь свою въ глубокой задумчивости, мадамъ д’Егмонти пошла въ свою комнату одваться, желая по наряду своему встать на одну паралелль съ своей дочкой. Если Натали могла очаровать Поля, то тмъ легче могла она воспламенить Солоне, сподвижника своего! Только что он об успли кончить свой туалетъ, какъ Поль съ богатымъ букетомъ цвтовъ явился передъ ними. Уже боле трехъ мсяцевъ онъ носилъ имъ каждый день по букету отличныхъ цвтовъ, который съ особенною вжливостію отдавалъ всегда мадемуазель Натали.— Въ эторъ разъ, поздоровавшись съ ней т. е. взявъ прекрасную ея ручку и деликатно пожавъ ее, онъ вручилъ ей букетъ, потомъ подойдя къ мадамъ д’Егмонти и съ почтительностью поклонившись ей, онъ слъ на диванъ вмст съ Натали, оставивъ мать на право отъ себя важно развалившеюся въ глубокихъ креслахъ. Вс они втроемъ начали разговаривать, дожидаясь двухъ нотаріусовъ, Матіяса и Солоне.

День этотъ былъ для Поля днемъ, конечно, значительно важнымъ: ему необходимо нужно было укрпить каждую часть дйствующихъ внутри чувствъ и ощущеній, дастъ воюющимъ силамъ такую позицію, на которой бы он могли удобно держаться. Чтобы выдержать такую битву, Полю иного нужно было употребить усилій, единственнымъ защитникомъ его былъ старый и почтенный Матіасъ, нотаріусъ его. Но что Матіасъ могъ одинъ сдлать противъ мадамъ д’Егмонти, ея дочери и г. Солоне, особенно когда влюбленный кліентъ его только и бредилъ бракосочетаніемъ своимъ съ Натали?— Трудно было бдному старичку отклонить Поля отъ намренія его! Сей почтенный г. Матіасъ былъ однимъ изъ тхъ древнихъ остатковъ нотаріусовъ, тхъ, такъ сказать, великихъ темныхъ людей, которые получая милліоны, никогда не даютъ на нихъ росписки, но складываютъ таковыя суммы въ тже мшки и завязываютъ ихъ тми же шнурками.

Находясь боле двадцати лтъ въ званіи нотаріуса, г. Матіясъ зналъ очень хорошо свою должность, будучи всегда во всемъ исправнымъ, онъ буквально исполнялъ просьбы и дла повренныхъ своихъ, съ большою точностью составлялъ всегда описи разнаго рода имуществъ, принималъ участіе въ нуждахъ своихъ кліентовъ, любилъ подчасъ загораживать путь къ дальнйшему мотовству людямъ незнающимъ пны денегъ, — словомъ, г. Матіясъ былъ нотаріусъ самаго честнаго и добраго характера, онъ такъ велъ себя, что ни одинъ изъ его кліентовъ не могъ его въ чемъ либо упрекнуть, или роптать на него, или жаловаться на положеніе свое. Состояніе исподволь наживаемое г. Матіясомъ досталось ему не ране тридцатилтней его службы, во время которой онъ, влюбившись по уши въ экономію, любилъ сберегать копейку на черный день. Любя всегда подавать бднымъ, превращать несчастныхъ, онъ ничего не жаллъ для вспомоществованія имъ. Какъ дйствительный членъ богадльнаго и благотворительнаго комитетовъ города Бордо, онъ подписывался на большія суммы, когда общество комитета желало строить дома для презрнія бдныхъ, когда, въ слдствіи какого нибудь непредвидимаго случая, кто либо лишался всего имущества своего и проч. Судя по тому капиталу, который нажилъ г. Матіясъ собственными трудами своими, онъ могъ бы съ своею супругою разъзжать въ отличной карет по улицамъ Парижа, но г. Матіясъ не любилъ этой роскоши. ‘Зачмъ, говорилъ онъ,’ пріучать себя къ изнженности? я хотя и старъ, но все же чувствую еще въ себ достаточно силъ, чтобы ходить пшкомъ три раза въ недлю съ моей квартиры до комитета!’ Нужно замтить, что г. Матіясъ, кром комитета, да дома графа Поля Манервиля никого боле не посщалъ: онъ былъ домосдъ, и только по надобности выходилъ изъ своей квартиры.

Не даромъ прозвали его добрымъ г. Матіясомь, ибо всякій зналъ о благотворительности его, и потому весьма не будетъ удивительно то, что при-смерти этаго добраго старичка, боле трехъ тысячъ народа шло за его гробомъ.

Что касается до другаго нотаріуса — г. Солоне, то онъ былъ вовсе не похожъ характеромъ своимъ на г. Матіаса, да это и не мудрено, если взять въ соображеніе то обстоятельство, что послдній былъ вдвое старше перваго. Г. Солоне, капитанъ національной гвардіи, перешелъ впослдствіи въ нотаріусы и мало, касалось, понималъ обязанность свою, какъ нотаріусъ: никогда серьёзно не принимался онъ за дла повренныхъ своихъ, это былъ такой человкъ, который мало заботился о кліентахъ своихъ, и шутками старался всегда отдлываться отъ слишкомъ тяжкихъ и долговременныхъ длъ маклерскихъ. Г. Солоне былъ, кром того, очень занятъ своею персоною, — любилъ показать себя въ обществ, здилъ по баламъ, театрамъ, маскерадамъ, страстный былъ охотникъ до миологическихъ картинъ, игралъ въ преферансъ, въ бостонъ и другіе игры, поврялъ большія суммы именамъ своей конторы, отдавалъ банковыми билетами то, что получалъ золотою монетою, и наконецъ при благопріятныхъ обстоятельствахъ, пускался на спекуляціи, рисковалъ большими суммами, и прослужившій лтъ съ десятокъ въ званіи нотаріуса, надялся возвратиться въ Малуавь, родину свою, съ суммою 20, 25 или 30 тысячъ ливровъ, но никакъ не мене — такъ, по крайней мр, думалъ онъ.

Когда напомаженный, раздушеный г. Солоне, входилъ, предшествуемый г. Матіясомъ, въ комнату мадамъ д’Егмонти, то послдняя, не смотря на то уваженіе и почтеніе, которое питала она къ старому г. Матіясу, не могла однакоже не улыбнуться при вид такого разительнаго контраста, представлявшагося глазамъ ея при вход этихъ двухъ лицъ: г. Матіясъ былъ старичекъ низенькаго роста, съ весьма большимъ шарообразнымъ чревомъ и совершенно дыбою головою, г. Солоне, напротивъ, былъ черезъ чуръ уже высокъ и тонокъ и носилъ весьма длинные волосы. Оба нотаріуса, взойдя въ комнату, съ почтеніемъ поклонились мадамъ д’Егмонти, г. Солоне отошедши къ окну съ послднею, началъ съ ней объ чемъ-то въ поіголоса говорить, и отъ времени до времени смяться, какъ бы показывая этимъ совершенное невниманіе свое къ словамъ Матіяса, который не разъ подходилъ къ кокетливой вдов и просилъ ее преступить скоре къ составленію свадебнаго договора. Г. Солоне, оканчивая свой тайный разговоръ съ мадамъ д’Егмонти, спросилъ ее:

— Не уже ли вы ршитесь продать вашъ домъ?

— Ршусь, непремнно ршусь, отвчала вдова.

Ей не хотлось только высказать нотаріусу своему причины, побуждающей ее къ этому, быть можетъ онъ и охладлъ бы къ ней сердцемъ, когда бы узналъ, что кліентка его намревается выхать изъ Бордо?

Посл обда, Матіасъ и Солоне удалились въ сосднюю залу назначенную для ихъ конференцію, оставивъ влюбленную чету, нжно расположившемся на мягкомъ диван. Такимъ образомъ здсь представляются читателю дв сцены: въ углу у камина большой залы происходила сцена любовная, гд жизнь представлялась въ полной нг и радости, въ другой комнат, напротивъ сцена трагико-угрюмая, гд денежный интересъ игралъ или хотлъ, по крайней мр, играть такую роль, какую бы онъ могъ играть только въ самое цвтущее состояніе финансовъ дома д’Егмонти, — слдовательно роль по видимому фальшивую.

— Милостивый Государь, сказалъ Солоне Матіасу, вотъ и возьмите этотъ актъ, пусть онъ останется у васъ — вы вдь олень хорошо понимаете подобнаго рода бумаги: вы вдь постарли въ маклерств.

Матіясъ, какъ бы въ знакъ подтвержденія послднихъ словъ молодаго нотаріуса, кивнулъ два раза головою.

— Но, продолжалъ Солоне, развертывая дловую бумагу, кое-какъ составленную писцомъ его, такъ какъ ваше дло женское, такъ какъ мы, видите ли, выдаемъ дочь, то я и написалъ договоръ самъ, чтобы не обременять васъ, милостивый государь, составленіемъ нашего договора. Кліентка моя, прекрасная, очаровательная мадемуазель д’Егмонти, выходитъ замужъ на условіяхъ, которыя по закону должны быть нами всми согласно приняты, вотъ каковы будутъ наши условія: ‘Если кто либо изъ супруговъ умретъ, то въ случа бездтной ихъ жизни, вся недвижимая собственность умершаго переходитъ во владеніе оставшагося въ живыхъ, въ случа же наслдниковъ одна половина отдляется дтямъ, а другая остается на прежнемъ условіи, капиталъ (каковъ бы онъ не былъ) положенный въ кассу кредитнаго банка, будетъ составлять одну четвертую часть приданнаго обоихъ супруговъ. Остающійся въ живыхъ получаетъ также право на завладніе всмъ движимымъ имуществомъ умершаго, не длая никакой описи по имнію.’ — Все это такъ просто, какъ если бы вы кому нибудь сказали — ‘Здравствуй!’

— Та, та, та, сказалъ Матіасъ, да вдь съ длами нельзя такъ уіутя играть, какъ въ резинковый мячикъ. Какія же будутъ условія по вашему договору?

— А по вашему? спросилъ Солоне.

— Земля наша въ Ландстрак, какъ приданое, останется за нами съ 23,000 ливровъ чистаго ежегоднаго дохода, не считая оброковъ слдующихъ съ поземельной собственности…. Да ужъ что спрашивать — ‘какія ваши условія?’ за молодчикомъ моимъ графомъ приданнаго будетъ довольно хоть на какую милліонщицу-невсту. Кром Ландстракскаго помстья, у насъ есть еще фермы въ Грассол и Тульон приносящія каждая по 3,600 ливровъ въ годъ, потомъ огородъ въ 240 сажень длины и ширины, дающій намъ ежегодно по 16,000 ливровъ дохода, да еще великолпный домъ въ Бордо, оцненный въ 15,000 франковъ да кром того домъ въ Париж съ прекраснымъ богато-отдланнымъ фасадомъ, съ роскошною внутренностью, съ чистымъ и широкимъ дворомъ и съ большимъ фруктовымъ садомъ, въ улиц Пепиньеръ, недалеко отъ церкви св. Марка. Вс эти недвижимыя собственности, описи которыхъ находятся у меня, достались молодому графу Полю въ наслдство посл родителей его, за исключеніемъ дома въ Париж, который былъ уже нами самими купленъ. Точно также я могу вамъ представить оцнку всхъ движимыхъ вещей находящихся въ обоихъ этихъ домахъ графа и въ замк его Ландстрак, именно цна на все движимое имущество наше простирается до 1,450,000 франковъ…. Такъ вотъ каково будетъ приданое съ нашей стороны!— но скажите же мн, что вы намрены представить еще для обезпеченія нашего договора?

— Наши права, отвчалъ лукаво Солоне.

— Перечислите мн ихъ именно, продолжалъ Матіасъ. Скажите, что вы съ собой принесли? гд у васъ опись имній, опись которую вы должны были сдлать посл кончины г. д’Егмонти? покажите мн ваши отчеты, вашу общую смту доходовъ. Гд ваши капиталы, — да есть ли еще они?… гд, въ какихъ провинціяхъ помстья ваши?… Словомъ покажите мн ваши итоги по доходамъ съ имуществъ, и скажите сколько мадамъ даетъ приданаго за дочь свою?

— А графъ Монервиль любитъ ли дйствительно мадемуазель д’Егмонти? Влюбленъ ли онъ въ нее?

— Онъ на ней непремнно хочетъ жениться, если съ вашей стороны, не будетъ къ тому какихъ либо препятствій, отвчалъ иронически старый нотаріусъ. Но послушайте, г. Солоне, я вдь не дитя, здсь дло идетъ о длахъ, а не о чувствахъ….

— Все это такъ, г. Матіясъ, но дло наше не пойдетъ на ладъ, если вы не будете имть благородныхъ чувствъ въ сердц вашемъ, отвчалъ, улыбнувшись Солоне. Посл смерти г. д’Егмонти, овдоввшая супруга его вовсе и не думала длать описи по имнію.хотя законъ нашъ это повлеваетъ, живя всегда прежде въ Испаніи и какъ креолка, ей простительно не знать французскихъ законовъ. И притомъ, лишившись такого искренняго друга, какъ былъ ея мужъ, ей вовсе не до того было думать объ описяхъ, которыхъ до сихъ поръ никто еще не составлялъ. Если у нагъ и есть отчетъ по какой либо изъ инвентарій, то въ этомъ мы обязаны второму опекуну, который дйствительно, могу сказать, много сдлалъ для мадамъ д’Егмонти, и присовтывалъ ей назначить для дочери ея въ приданое не всю сумму, а столько сколько бы она могла имть, если получала проценты съ Лондонскаго кредитнаго банка….

— Что вы мн поете тутъ, милостивый государь, прервалъ его Матіясъ. Съ какой стати стали вы мн говорить о Лондонскомъ банк, разв у насъ нтъ своего? разв проценты съ капитала не выплачиваются нашимъ Парижскимъ?— Скажите мн, на какихъ наслдственныхъ правахъ осталась имущество Испанца овдоввшею супругою его? какую сумму должна она была внести въ казну за подземельную собственность свою? Цифра, показанная вами, достаточно будетъ для того, чтобы намъ съ вами свести счеты. Приступимъ же прямо къ длу. Скажите-ка откровенно, по совсти, сколько мадамъ д’Егмонти получаетъ дохода, и какъ великъ ея наличный капиталъ?

— Если графъ хочетъ жениться только изъ выгоды одного богатства, то пусть погложетъ сначала сухую кость. Ибо хотя у д’Егмонти и есть теперь капиталъ…. но у самой мадамъ д’Егмонти, ничего боле не остается какъ ея домъ, со всею мебелью, 400 съ чмъ-то ты сячъ франковъ положенныхъ въ 1841 году въ банкъ съ 4-ю процентами даютъ только 16 тысячъ франковъ дохода.

— Да какъ же жили д’Егмонти съ такою суммою? не понимаю!… ей, ей, не понимаю! Судя по образу ихъ жизни он должны были издерживать въ годъ по крайней мр 100,000 ливровъ — Да, это не маю удивляетъ меня!…

— Мадемуазель Натали очень любила расточать деньги, да и матушка ея также не отказывалась отъ этаго. Это вдь только теперь он живутъ съ 60-го тысячами франковъ, а прежде…. о! он издерживали вчетверо,— такихъ нерасчетливыхъ-женщинъ у насъ впрочемъ много въ Париж, не правдали, г.Матіясъ?

— Да, все это прекрасно. Но съ тми деньгами, которые принадлежатъ дочери мадамъ д’Егмонти, можно бы очень хорошо было исполнять вс прихоти этой красавицы, ни мало тмъ не раззоряясь. Однако если дочь мадамъ д’Егмонги привыкла такъ къ расточительности, то что-же съ ней будетъ, когда она выйдетъ замужъ?

— Эхъ! помилуйте, г. Матіясъ, такой красотк, какъ мадемуазель Натали, позволительно проживать боле чмъ кому либо.

— Прежде чмъ отвчать вамъ на это, позвольте мн пойдти къ кліенту моему: я долженъ съ нимъ кое о чемъ переговорить.

— Идите, идите, отецъ мой Кассандръ, идите къ вашему кліенту, объявите ему, что у д’Егмонти за душой нтъ ни одного ліяра, думалъ про себя Солоне, чтобы онъ не льстилъ себя надеждою быть вдвое богаче прежняго! Блое съ розовыми бутонами атласное платье, прическа la Svign, маленькая прелестная ножка мадемуазель д’Егмонти, лукавый взглядъ и улыбка, бле снга рука безпрестанно оправляющая локоны, нжно обвивающіе шейку ея — все это произвело на Поля дйствіе, котораго хотла именно мадамъ д’Егмонти: графъ упоенъ былъ красотою Натали, и прельщенный наружнымъ ея блескомъ онъ нетерпливымъ горлъ желаніемъ сдлаться скоре ея супругомъ.

Ваша Натали, такъ хороша, сказалъ Поль на ухо будущей тещ своей, что мн кажется, что я, женясь на ней!… умру отъ блаженства и счастія.

— Какія любовныя слова! отвчала мадамъ д’Егмонти, покачивая головою, покойный мужъ мой, мн никогда не отпускалъ подобныхъ фразъ…. Онъ женился на мн безъ приданаго, и въ продолженіи цлыхъ 13 лтъ, никогда мн ни въ чемъ не отказывалъ, и ни въ чемъ не досаждалъ.

— Вы мн, кажется, даете урокъ? сказалъ засмявшись. Поль.

— Любезный графъ! вы вдь знаете, какъ я васъ люблю, сказала мадамъ д’Егмонти, притворно пожимая Полю руку. Уже одно то, что я выдаю за васъ мою Натали, уже одно то, доказываетъ любовь нашу къ вамъ.

— Меня выдавать замужъ!… меня выдаютъ! громко воскликнула мадемуазель д’Егмонти, не зная сама къ чему приписать такой восторгъ свой.— А что вы тамъ перешептываетесь?… а?…

— Я говорю объ томъ, отвчалъ съ скромностію графъ, какъ я въ васъ влюбленъ, Натали, но свтскія приличія запрещаютъ мн высказать вамъ желанія мои.

— Почему же?

— Я этого боюсь!

— О! вы слишкомъ умны для того, чтобы когда либо могли подвергнуть себя нареканію. Знаете ли, Поль, какого я объ васъ мннія?— Я нахожу въ васъ боле ума, чмъ долженъ имть влюбленный молодой человкъ. Быть цвткомъ Бордосскаго общества и оставаться всегда въ предлахъ нравственной скромности и боязни, это уже одно много значитъ для молодаго человка. Съ своей стороны я тоже, боюсь….

— Чего? Натали, прервалъ ее графъ.

— Прекратимъ этотъ разговоръ.— Мамаша, не находите ли вы разговоръ нашъ предосудительнымъ?… вдь договоръ еще не подписанъ, и я еще не жена Поля?…

— Это сейчасъ все будетъ сдлано, прервалъ графъ.

— Мн бы очень хотлось знать, объ чемъ изволятъ тамъ разговаривать наши нотаріусы, сказала Натали, бросая дтскій и любопытный взглядъ на дверь другой комнаты.

— Они говорятъ о нашемъ будущемъ потомств, о нашей смерти и о разныхъ подобныхъ тому ддахъ, они считаютъ и пересчитываютъ наши экю, чтобы посл сказать намъ можемъ ли мы содержать шестерку лошадей въ нашемъ дом. Они разсуждаютъ также и о приданомъ…. но я ихъ объ этомъ уже раньше предъувдомилъ….

— Какъ? съ удивленіемъ спросила Натали.

— Ахъ! ma chre, разв вы не знаете того, что я отдалъ вамъ все мое сердце? сказалъ Поль, обращаясь къ мадемуазель д’Егмонти, красота которой еще вдвое увеличилась, когда посл такого отвта, румянецъ покрылъ ея щечки.

— Maman, чмъ могу я благодарить за такое великодушіе?

— Ахъ! душечка, да неужели ты по выход замужъ за графа, не найдешь чмъ его благодарить?… Вспомни только, что ты будешь его женою, отвчала ей въ полголоса мать.

— Любите ли вы жить въ замкахъ? спросилъ Натали графъ.

— Какъ же мн не любить того, что принадлежитъ вамъ, отвчала, потупивъ глаза, барышня. Мн хотлось бы также посмотрть на вашъ домъ!…

— Мой домъ, сказалъ Поль. Гмъ…. вы хотите вроятно знать предъугадалъ-ли я вашъ вкусъ, будетъ ли домъ мой вамъ нравиться, будетъ ли онъ вамъ казаться удобнымъ…. Натали, вы всегда были счастливйшимъ въ свт созданіемъ, но…. когда любишь кого либо безъ ума, то нтъ ничего невозможнаго для такой любви.

— Любезныя мои, сказала мадамъ д’Егмонти, обращаясь къ графу и къ своей дочери, можете ли вы остаться въ Бордо нсколько дней посл вашей свадьбы? Если вы ршитесь разстаться съ обществомъ, которое знаетъ васъ, интересуется вами, слдитъ за образомъ жизни нашей, во которое, быть можетъ будетъ безпокоить васъ, тяготить, то позжайте пожалуй въ Парижъ! тамъ жизнь молодыхъ супруговъ теряется въ масс общества и въ свтскомъ треволненіи, тамъ можете вы жить, какъ два голубка, не опасаясь никакихъ насмшекъ, которыя бы очень легко могли здсь встртиться у насъ, въ провинціи.

— Вы правы, моя матушка, отвчалъ Поля, но только я объ томъ, что намъ нужно будетъ хать въ Парижъ, вовсе и не думалъ. Мн едва ли теперь станетъ времени приготовить все въ дом для нашего прізда. Сегодня же вечеромъ я напишу де Марсею, одному изъ моихъ друзей, на котораго всегда могу положиться, и попрошу его въ письм нанять работниковъ для передлки нкоторыхъ покоевъ моего отеля.

Въ то время когда Подъ, какъ и вс вообще молодые люди, длаютъ разные планы, какъ онъ жить будетъ въ Париж, и какъ все будетъ приготовлено къ прізду его въ столицу, не думая, конечно, вовсе о томъ, что будетъ все это стоить,— г. Матіясъ съ пасмурнымъ видомъ взошелъ въ комнату и сдлалъ графу знакъ, что онъ хочетъ съ нимъ говорить.

— Въ чемъ дло? спросилъ Поль, отходя съ нотаріусомъ къ угловому окошку зала.

— Послушайте, графъ! отвчалъ почтенный г. Матіясъ, он вдь не даютъ ни гроша почти въ приданое! Я думаю, что лучше отложить дло наше до другаго раза, авось можетъ быть вы сыщете получше себ партію.

— Monsieur Роль, позвольте мн также сказать вамъ два слова съ моей стороны, сказала Натали, подходя къ окну, гд разговаривалъ Матіясъ съ графомъ.

Мадамъ д’Егмонти хотя и имла, по видимому спокойную наружность, но никогда еретикъ среднихъ вковъ такъ ужасно не мучился въ котл наполненнымъ горячимъ масломъ, какъ въ эту минуту страдала она въ своемъ фіолетовомъ бархатномъ плать. Солоне хотя и ручался ея свадьбу ея дочери, во мадамъ д’Егмонти не имлъ достаточно средствъ для достиженія своей цли, не знала какъ бы успшне покончить дло ея съ Полемъ, — сердце ея билось, она страдала, мучилась, но не долго — тотчасъ же все бремя горести спало съ сердца ея, и лице ея просіяло явною улыбкою. Такую перемну, такую неожиданную побду не должна ли была приписать дочери своей? Натали, видя все то, что происходило въ сердц матери ея, такъ умла заинтересовать собою Поля, что онъ отъ восторга не зналъ уже какъ ему величать суженую свою’, онъ ее называлъ и душечкой, и пташечкой и земной богиней, и разными другими ласковыми словами. Какъ же ловко и умно должна она была скокетничать, чтобы съ такимъ врнымъ успхомъ вскружить голову бдному Полю?… Таковы впрочемъ женщины, он съ большимъ искусствомъ умютъ нападать на слабую сторону нашего сердца.

— Поль, сказалъ Натали тихимъ голосомъ, подходя къ графу, который разговаривалъ у окна гт. Матіясомъ (нужно замтить, что она здсь въ первый разъ назвала его — Полемъ) если встртятся такія препятствія, которыя, быть можетъ, разлучатъ насъ, то будьте уврены, что я всегда буду готова снять цнъ съ сердца вашего и предать забвенію вс прежнія наши отношенія!…

Поль не зналъ, что на это отвчать, нжно взглянувъ на мадемуазель Натали, онъ взялъ ея руку и нжно поцловалъ ее, посл чего Натали, какъ бы стыдясь такой любезности графа, вышла изъ комнаты.

— Ахъ! какой вы втреникъ, графъ, сказалъ Матіясъ, подходя къ Полю, что вы теперь за глупость сдлали, — ахъ! молодость! молодость!…

Поль задумался, мысленно пересчитывалъ онъ богатство свое и досчиталъ до 150,000 ливровъ дохода, зная, что больше половины онъ долженъ будетъ убить на прихоти своей любезной Натали. Человкъ, какъ бы онъ страстно влюбленъ не былъ, не охотно согласится издерживать по 75,000 ливровъ въ годъ на нжно возлюбленную подругу свою!… Но въ самомъ дл, — что чувствовалъ въ себ Поль, когда намревался жениться на такой женщин, у которой роскошь обратилась въ привычку?

— Моей Натали здсь нтъ, сказала мадамъ д’Егмонти, подходя къ разговаривающимъ у окна Полю и Матіясу, не можете ли вы сказать мн, что тутъ такое случилось?

— Сударыня, отвчалъ нотаріусъ, испугавшись задумчивости и молчанію Поля, вы спрашиваете, что случилось? Случилось, я вамъ скажу то, что непремнно требуетъ отсрочки нашего съ вами лта….

При сихъ послднихъ словахъ Матіяса, Солоне взошелъ въ комнату и прервалъ разговоръ стараго своего сослуживца фразою, которая заставила Поля придти въ себя. Вспомнивъ обо всемъ томъ, что онъ говорилъ съ мадамъ д’Егмонти и въ чемъ общался дочери ея, бдный графъ желалъ бы лучше не существовать на свт, чмъ пережить то, что ему еще предстояло.

— Послушайте, графъ, не думайте, чтобы мадамъ ничего не могла дать за дочь свою деньгами, сказалъ утвердительнымъ голосомъ Солоне. У мадамъ д’Егмонти положено въ банкъ 400,000 ливровъ съ четырьмя процентами, изъ однихъ этихъ процентовъ составится теперь таковая же сумма, если не боле, — такъ что мы смло можемъ полагать на насъ 800,000 франковъ. И притомъ разв этотъ домъ съ садомъ не стоитъ 200,000 франковъ?… какъ вы думаете? спросилъ Солоне, обращаясь къ задумавшейся мадамъ д’Егмонти. И притомъ, сударыня, вы по договору можете записать все недвижимое имущество на имя вашей дочери съ ограниченіемъ права пользованія съ него доходами, ибо я не думаю, чтобы графъ Манервиль захотлъ когда нибудь оставить васъ безъ средствъ къ существованію? Если мадамъ д’Егмонти, продолжалъ Солоне, понижая голосъ, и истратила весь капиталъ свой, то она можетъ выдать капиталомъ дочери своей….

— Ахъ! какъ несчастливы мы, женщины, что ничего не понимаемъ въ подобнаго рода длахъ, сказала, вздыхая, встревоженная вдова. У меня есть недвижимое имніе доходами съ котораго не я пользуюсь?… что это все значитъ?… Поль не въ малое, я думаю, пришелъ восхищеніе, услышавъ о такой мировой сдлк. Почтенный нотаріусъ, видя, что сти уже были разставлены и кліентъ его начиналъ въ нихъ запутываться, въ ужасное пришелъ отчаяніе и гнвъ. ‘Мн кажется, что насъ здсь за носъ водятъ’ — сказалъ онъ самъ про себя, бросая злобный взглядъ на Солоне и кліентку его.

— Если мадамъ д’Егмонти послдуетъ моему совту, то навсегда обезпечитъ себя, продолжалъ Солоне, играя цпочкой отъ часовъ своихъ. Притомъ графъ всегда признаетъ по договору, что онъ получилъ сполна сумму слдующую мадамъ д’Егмонти по наслдству отъ отца.

Матіясъ не могъ скрыть негодованія блеснувшаго въ его глазахъ и весь вспыхнулъ отъ гнва.

— А эта сумма?… сказалъ онъ дрожащимъ голосомъ, эта сумма?…

— 1,156,000 франковъ, какъ это значится въ акт.

— Зачмъ вы тутъ же не просите графа сдлать уступку имнія будущей супруг его, спросилъ Матіясъ, это было бы гораздо прямодушне, чмъ какъ вы теперь поступаете? Покрайней мр графъ Манервиль раззорится не при моихъ глазахъ, и не я буду тому виною.

Онъ подошелъ было къ двери, чтобы дать понять своему кліенту всю важность настоящихъ обстоятельствъ, но тотчасъ же воротился и, обращаясь къ мадамъ д’Егмонти, сказалъ:

— Не думайте, сударыня, чтобы я обязывалъ васъ не принимать предложенія нотаріуса вашего. Считая васъ за благородную женщину, за важную и свтскую особу, которая мало, конечно, знакома съ такого рода длами, я бы всегда….

— Г. Матіясъ я очень вамъ благодаренъ, прервалъ его Солоне.

— Вы знаете, продолжалъ Матіясъ, какъ бы не обращая вниманія на слова Солоне, что между нами дло никогда еще не доходило до обиды…. Постарайтесь, по крайней мр узнать результатъ этихъ договоровъ. И притомъ, вамъ, быть можетъ, и нужно будетъ знать ихъ…. Вы еще довольно молоды и хороши, вамъ только бы выходить замужъ! Да, сударыня, продолжалъ учтивый старикъ, какъ бы не замчая, что мадамъ д’Егмонти не съ удовольствіемъ слушала слова его, ‘да кто можетъ отвчать за себя, — отчего вамъ и не выйдти бы замужъ?’

— Милостивый государь, я бы никогда не могла думать, чтобы нашелся такой человкъ, который бы присовтывалъ мн въ 39 лтъ выходить за мужъ, когда я уже 10 лтъ живу вдовою! и еслибъ мы не говорили о серьёзномъ дл, то я приняла бы это за дерзость… да, г. Матіясъ, за дерзость!…

— Скоре же дерзость будетъ думать, что вы не можете боле выдти за мужъ, хладнокровно отвчалъ Матіясъ.

— Хотть и мочь — дв вещи совершенно различныя! замтилъ съ улыбкой Солоне.

— И такъ, продолжалъ Матіясъ, не будемъ боле говорить о замужеств вашемъ, сударыня, вы можете… и дай-то Богъ вамъ прожить еще 45 лтъ.— Но такъ какъ вы удерживаете за собою право пользоваться имніемъ вашей дочери, то ваши дти должны будутъ свистть въ кулакъ!— извините за выраженіе, сударыня!

— Что значатъ ваши слова: — право пользованія, свистть не кулакъ?

Солоне, модный и свтскій человкъ, засмялся при этой неизящной фраз стараго адвоката.

— Я вамъ это растолкую, сказалъ старикъ. Положимъ напримръ, что графъ Манервиль и мадемуазель, дочь ваша, будутъ благоразумны, то они, конечно, будутъ главнымъ образомъ заботиться о будущемъ, т. е. сберегать половину доходовъ для воспитанія дтей и для приданаго дочерямъ, если имъ ихъ Богъ пошлетъ! Зять и дочь ваша должны будутъ проживать половину дохода, т. е. 10,000 франковъ, а когда они жили-бъ порознь, то наврно бы уже проживали вдвое больше этаго…. Но это еще ничего не значитъ: графу можетъ случиться необходимость отсчитать своимъ дтямъ по 11,000 фр. изъ имнія матери ихъ, если она умретъ, (какъ это и сказано въ договор) а вы будете еще жить, что очень можетъ то и другое случиться…. и внуки ваши останутся безъ состоянія! Подписать такой контрактъ, сударыня, значитъ броситься въ пропасть, связавъ себ руки и ноги. Если дочь ваша выйдетъ за моего кліента, то она, истинно вамъ говорю, раззоритъ его: — кто привыкъ проживать по 100,000 фр. тому 20,000 фр. годоваго дохода, покажутся суммою весьма не удовлетворительною… Какъ видите, сударыня, я говорю здсь для вашей пользы и для пользы дтей вашихъ.

— Даромъ, что старикъ, а онъ преловко съумлъ атаковать ее, сказалъ про себя Солоне, ободривъ взглядомъ свою кліентку.

— Что жъ? вдь можно согласить вс эти интересы, сказала спокойно мадамъ д’Егмонти. Я оставлю за собою небольшую пенсію изъ имнія, которое отдамъ дочери…. Я откажусь отъ свта, если это будетъ необходимо для счастія моей Натали….

— Сударыня, сказалъ Матіясъ, разсмотримъ-ка теперь хорошенько наше дло, взвсимъ его: — интересы наши должны быть непремнно согласованы….

— Ахъ, Боже мой! возразила мадамъ д’Егмонти, видя, что все дло можетъ рушиться, если оно будетъ такъ долго еще тянуться, уже оно все взвшано и разсмотрно?… Я не знала, что такое выдавать за мужъ дочь во Франціи? Я Испанка, — креолка, я не знала, что при составленіи договора, мн нужно будетъ опредлить число дней жизни моей, и быть увренной въ томъ, что существованіе мое будетъ служить во вредъ моей дочери…. Мой покойный мужъ женился на мн, взявъ за мною мое имя, оно одно затмвало вс его богатства. И на самомъ дл, что можетъ сравниться съ славнымъ именемъ? Все приданое мое состояло въ красот, добрыхъ качествахъ душа, нжности сердца и хорошемъ воспитаніи, — богатство иногда не даетъ всего этаго. Еслибъ покойникъ подслушать могъ разговоръ нашъ, онъ бы сильно вознегодовалъ.— Быть можетъ я безрасудно расточала богатство его, но онъ никогда мн не длалъ въ томъ упрековъ, посл же смерти его я стала жить гораздо экономне и бережливе: я все боле и боле стала отвыкать отъ всего того, что было и служило моимъ прихотямъ…. Но оставимте этотъ разговоръ! Г. Манервиль такъ разстроенъ, что я…

— Мадамъ д’Егмонти не докончила своей фразы, сердце ея невольно билось, судьба играла, и долго не позволяла еще вселиться въ него надежд на успхъ женщины, которая ожидала ршенія дла, подобно тому какъ преступникъ ожидаетъ себ смерти или помилованія.

— Въ Испаніи, сударыня, женятся по испански, а у насъ — во Франціи — по французски т. е. съ расчетомъ, съ обдуманностью. Въ отечеств вашемъ видно много найдется такихъ невстъ, которыя все приданое свое полагаютъ въ достоинствахъ своихъ, — жаль только, что больше половины Испаніи населена семействами, мужья которыхъ вовсе противоположныхъ были свойствъ вашего покойнаго мужа…

— Замолчите, Матіясъ, сказалъ, подходя къ старику Поль, и дергая его за сюртукъ, вы уже слиткомъ начали вольно говорить: мадамъ можетъ счесть это за дерзкую насмшку!

При сихъ послднихъ словахъ вдова вышла изъ залы, бросая нжный взглядъ на графа.

— О! мадамъ, вскричалъ Поль, идя въ слдъ за ней, вы ошибаетесь въ моихъ чувствахъ…

Дверь затворившаяся за мадамъ д’Егмонти воспрепятствовала Полю продолжать его фразу.

— Тутъ дло не въ чувствахъ, сказалъ Матіясъ, тутъ мы устраиваемъ дло, которое касается цлыхъ трехъ поколній. Разв мы растрачивали т небывалые милліоны о которыхъ говоритъ мадамъ д’Егмонти? Мы хотимъ только устранить бдствіе, котораго причиною…. только не мы…

— Бросьте эти пустяки, женитесь скоре — тогда и дло будетъ въ шляп! сказалъ увщательнымъ голосомъ Солоне.

— Пустяки! гм… вы называете пустяками то, когда заботятся объ интересахъ отца, матери и будущаго потомства! съ гнвомъ отвчалъ Матіасъ.

Мадамъ д’Егмонти снова явилась въ залу: лице ея приняла боле спокойный видъ, она твердо была уврена въ любви графа къ дочери ея.

— Да, началъ Поль, я всегда буду раскаяваться въ томъ, что прежде жилъ такъ роскошно, но видитъ небо, теперь я не думаю о себ, въ Ланстрак я стану жить тихо и скромно… но тогда мадемуазель Натали должна прощаться съ роскошью и прихотями, къ которымъ она такъ привыкла. Въ Ланстрак мы можемъ ужиться хорошо и безъ безрасчетныхъ причудъ.

— Да откуда же мужъ мой почерпалъ милліоны? спросила мадамъ д’Егмонти.

— Какъ, сударыня, откуда, отвчалъ съ живостію Матіясъ, мужъ вашъ наличнымъ капиталомъ длалъ обороты, игралъ въ комерческую игру на большую ставку, выигрывалъ, быть можетъ, разъ по 8 въ мсяцъ… У насъ капиталъ въ банк на процентахъ, онъ не въ рукахъ у насъ, а проценты съ него намъ ежегодно идутъ!

— Дло можно еще уладить, сказалъ спокойнымъ голосомъ Солоне.

При словахъ: ‘дло можно еще уладить’, вс замолчали и вопросительно взглянули на молодаго нотаріуса.

— Мадамъ д’Егмонти, сказалъ онъ посл нкотораго молчанія, можетъ уступить вамъ хоть сегодня же пятипроцентовыя облигаціи и продать свои домъ. Изъ этого всего, продавая по частямъ собственность нашу, я берусь выручить триста тысячъ франковъ. Изъ этой суммы мадамъ д’Егмонти дастъ вамъ 150,000 франковъ, такъ что вы получите всего около 950,000… Будьте уврены, что такой невсты вамъ не съискать во всей Франціи.

— Все это прекрасно, возразилъ Матіясъ, но что будетъ съ мадамъ д’Егмонти.

— Ага, попался старый волкъ въ сти! пробормоталъ въ полголоса Солоне.

— Мадамъ д’Егмонти, продолжалъ Солоне, оставитъ себ 50,000 экю, что вмст съ ея движимымъ имуществомъ дастъ ей 20,000 франковъ годоваго дохода, а жить она можетъ въ дом графа. Вдова имющая 20,000 франковъ ежегоднаго дохода, богаче супруги имющей милліонъ, И притомъ у мадамъ д’Егмонти одна только дочь — до наслдниковъ вашихъ еще далеко, она будетъ помогать вамъ изъ своей ежегодной суммы, непремнно будетъ помогать — она такъ добра и благородна!… И конечно, она никогда не захочетъ быть въ тягость своимъ дтямъ!— Такимъ образомъ вы будете соединены узами любви и брака, получая ежегодно по 100,000 франковъ дохода, что достаточно для роскошной жизни, но такъ какъ молодые по большей части всегда нуждаются въ третьемъ лиц для хозяйства, то кому же приличне быть этимъ я идемъ, какъ не родной, нжной матери?

Подъ взглянулъ на нотаріуса своего, онъ тмъ какъ бы хотлъ спросить, какъ понравилась ему рчь восторженнаго Солоне.

— Браво! Солоне, вскричалъ графъ, твои слова справедливы!…

Пораженный такимъ восторгомъ кліента своего, Матіясъ слъ въ глубокомъ раздумь на диванъ. Онъ зналъ хорошо, что дловые люди искусно умютъ заключать выгодныя для нихъ двусмыслія въ своей намренно-тяжелой и непонятной фразеологіи, которую почтенный Матіясъ тотчасъ же всю понялъ. Сидя въ задумчивости на диван, онъ искоса и украдкой сталъ поглядывать на своего собрата нотаріуса, на мадамъ д’Егмонти и на графа, продолжавшихъ разговаривать, и ршился подмтить улики этого заговора, слды котораго молодой нотаріусъ такъ умлъ искусно скрыть.

— Чувствительно благодарю я васъ, сказалъ Поль, обращаясь къ Солоне, что мы такъ уладили дло, что устранили вс затрудненія и согласили общіе наши интересы, я доволенъ… и мадамъ д’Егмонти останется этимъ довольною, потому что выгоды наши во всемъ совершенно одинаковы.

— О, я всмъ довольна, я всему рада, что составляетъ счастіе моихъ дтей! Обо мн вамъ безпокоиться нечего! возразила мадамъ д’Егмонти.

— Но такъ не должно быть! отвчалъ ей Поль, если бы вы не были достаточно обезпечены, то Натали и я безпокоились бы боле о васъ, нежели о насъ самихъ!

— Будьте покойны, графъ, сказалъ Солоне, все будетъ улажено: въ Бордо производится теперь столько спекуляцій, что намъ весьма будетъ удобно отдать капиталъ нашъ на выгодныхъ условіяхъ платы по процентамъ. Я берусь продать домъ, и движимое имущество, продавъ его, я внесу деньги въ общество пожизненной пенсіи въ Бордо, за эту сумму намъ будутъ пожизненно платить по 10 процентовъ, такъ что мадамъ д’Егмонти будетъ получать 25.000 ливровъ въ годъ съ капитала. Такимъ образомъ вы, графъ, женитесь съ равнымъ состояніемъ оба: съ вашей стороны вы получаете 46.000 ливровъ ежегодно, а мадемуазель д’Егмонти съ своей стороны приноситъ въ приданое 40,000 ливровъ ежегоднаго дохода съ нашего капитала по облигаціямъ, да еще мадамъ д’Егмонти изъ своихъ пожизненныхъ 25,000 ливровъ, будетъ ежегодно вамъ давать тысячъ семь или восемь, — итого 47,000 ливровъ.

— Теперь это ясно, подтвердилъ Поль, какъ пріятно мн слышать, что жена моя, будетъ получать въ годъ столько же дохода, сколько и я самъ!

При этихъ послднихъ словахъ Поля, Солоне значительно взглянулъ на мадамъ д’Егмонти, какъ бы давая ей звать этимъ взоромъ, что пора уже вести дло къ концу. Матіясъ замтилъэтотъ косвенный, многозначащій взоръ Солоне, — онъ понялъ его.

— Но послушайте, вскричала мадамъ д’Егмонти въ порыв непритворной радости, разв не могу я отдать дочери моей брилліянты?— они стоятъ, по крайней мр, 100,009 франковъ!…

— Мы можемъ тотчасъ ихъ оцнить, сударыня, отвчалъ перебивая ее Солоне, и тогда, конечно, ничто не воспрепятствуетъ длу, тогда ничто не помшаетъ графу признать, что онъ сполна получилъ наслдство мадемуазель Натали слдующее ей отъ отца, будьте уврены, что женясь, на вашей дочери, графъ не будетъ и ее захочетъ требовать…. отчета по опек. Если мадамъ д’Егмонти съ благородствомъ истинно-испанскимъ лишаетъ себя драгоцнностей на сумму 100,000 франковъ, то по всей справедливости ей должно будетъ дать квитанцію въ полученіи всего слдуемаго.

— Какъ нельзя лучше, какъ нельзя справедливе! говорилъ Поль, ‘мн даже совстно, что мадамъ такъ щедра, такъ благородна въ отношеніи къ намъ.

— Разв Натали мн не дочь? разв я пожалю что нибудь для нея?… безпрестанно говорила, обращаясь ко всмъ, Испанка.

Матіясъ, при устраненіи этихъ затрудненій, замтилъ радость на лиц мадамъ д’Егмонти, эта радость, вмст съ расчитаннымъ ея восклицаніемъ, что она даетъ дочери брилліянты, утвердили нотаріуса еще боле въ его подозрніяхъ.

‘Он приготовились къ этой сцен’ подумалъ онъ, ‘подобно тому, какъ игроки приготавливаютъ карты, чтобы поддть какого нибудь богатаго новичка. Мадамъ съ своей дочкой ощиплютъ бднаго моего графа, какъ бднаго голубя завлеченнаго любовью…. И я, который съ такимъ стараніемъ, сберегалъ его земли, его имущество, допущу ли а когда либо, чтобъ всмъ этимъ он завладли въ одинъ вечеръ?… чтобъ 3¹/₂ милліона присоединились къ мнимымъ 1,100,000 франкамъ?…’ Проникнувъ душу этой женщины, открывъ ея намренія и расчеты, которые были хоть не воровство, не грабежъ, но которые клонились къ невыгод его кліента, Матіясъ, почувствовалъ въ сердц своемъ благородное негодованіе. Хотя онъ не былъ мизантропомъ и по ремеслу своему привыкъ уже видть, какъ своекорыстно обдлываются подобнаго рода дла, — но полный состраданія къ своему кліенту, онъ задумчиво глядлъ въ будущую судьбу его, и мало, казалось, предвидлъ въ ней хорошаго. ‘Надобно будетъ вступить въ бой съ равнымъ оружіемъ подумалъ Матіясъ, и побдить ихъ ихъ-же оружіемъ.

Въ эту минуту мадамъ д’Егмонти, Поль и Солоне, тяготясь молчаніемъ старика, чувствовали сколь важно будетъ для нихъ одобрительное слово его, и потому вс обратясь къ нему, молча и нетерпливо ждали, когда онъ начнетъ говорить.

— И такъ, любезнйшій мой Матіасъ! скажите намъ, какъ и что вы теперь объ этомъ думаете? спросилъ Поль, подходя къ почтенному нотаріусу.

— Что я думаю?— а вотъ что я думаю, отвчалъ честный старикъ: вы не такъ, графъ, еще богаты, чтобъ могли неглижировать вашимъ состояніемъ. Ваши земли у Ландстрака, вмст съ движимостью въ нихъ находящемся стоятъ милльонь франковъ, фермы: Грассоль, Гвадетъ, Бельразъ, оцнены также во столько, какъ и первыя, ваши два дома съ движимостью стоятъ тоже почти милльонъ франковъ.— Вотъ 3,000,000 фр. съ которыхъ получается дохода по 47,200 франковъ. Мадемуазель д’Егмонти приноситъ въ приданое 800.000 франковъ и положимъ еще 100.000 фр. съ брилліантовъ, цифра, кажется мн сомнительная и наконецъ деньгами 150,000 фр.— всего на все миньонъ пятьдесятъ тысячъ франковъ.— И при всхъ этихъ неоспоримыхъ фактахъ, Г. Солоне еще говоритъ что у васъ состоянія равны?… Ему видно хочется, чтобы были признано по контракту, что мы получили 1.156.000 франковъ, между тмъ, какъ на самомъ дл получаемъ только 1,050,000 фр. не требуя при томъ отчета въ опек?… И вы все это слушаете ушами влюбленнаго, и вы, графъ, забыли, что Матіясъ, нотаріусъ вашъ, человкъ вовсе невлюбленный и донын еще не позабывшій ариметики, очень хорошо понимаетъ, 4то большая есть разница между имніемъ состоящимъ изъ земель, которыя приносятъ годъ отъ году все боле и боле доходовъ, и между имніемъ состоящимъ изъ доходовъ съ капитала, котораго нтъ въ рукахъ, доходомъ ненадежнымъ и уменьшающимся съ годами, но мр потери кредита?…. Вы меня призвали, графъ, для помощи къ себ, — чтобы я защищалъ ваши интересы и выгоды, — и такъ позвольте мн дйствовать, или въ противномъ случа, отпустите меня со всмъ.

— Если вы ищете, возразилъ Солоне, равнаго состоянія, то ясно, что мы не можемъ противопоставить вамъ трехъ милльоновъ.

— Если пожертвованія мои ни къ чему не послужатъ, вскричала м. д’Егмонти, то не желая продолжать боле подобнаго спора и полагаясь на скромность графа, я отказываюсь отъ чести, которую онъ сдлалъ намъ, предлагая свою руку моей дочери!

Посл этаго расчитаннаго сраженія, или лучше сказать, столкновенія обоюдныхъ интересовъ, гд сильная сторона все боле и боле поддавалась слабйшей, вс бывшіе въ зал ршились вести дло къ концу, дло, которое всего боле интересовало мадемуазель Натали, ибо она не переставала любить графа.

Поль выслушавъ внимательно послднія слова вдовы, вскричалъ встревоженнымъ голосомъ: ‘Какъ! въ одну минуту вы можете расторгнуть…. бракъ…. вы такъ будете жестоки?…’

Monsieur Поль, я въ этомъ отвчаю только передъ моею дочерью, и когда ей будетъ 21 годъ…. она приметъ мой отчетъ и выдастъ мн квитанцію. Она будетъ владть милльономъ…. и можетъ пожалуй выбрать себя жениха между перами Франціи.

— Матіясъ! вскричалъ графъ, ты погубилъ меня!… И со елевой навернувшейся на рсниц его, онъ подошелъ къ старому своему нотаріусу. Старикъ видлъ, что молодому влюбленному его кліенту, хочется тотчасъ же подписать контрактъ, жестомъ принудилъ онъ графу подавить неумстную слезу. Слова: Перъ Франціи надоумили прозорливаго Матіаса: всякое слово хитраго Солоне понималось имъ.

Черезъ нсколько минутъ мадемуазель Натали вошла въ комнату, и подходя къ матери, она съ наивностью спросила:

— Не лишняя ли я здсь?

— Къ несчастю, очень лишняя мой другъ, грустно отвчала ей мать.

— Пойдемте, сядемте вмст, ma chre, сказалъ графъ, взявъ ее за руку и усаживая ее на диванъ, — теперь все кончено, все улажено!…

Повидимому Поль не могъ вынести, и никогда бы не вынесъ разрушенія своихъ пламенныхъ надеждъ.

— Нтъ еще не улажено, но можетъ быть будетъ уложено съ живостью подхватилъ Матіясъ.

Подобно полководцу, который въ одно мгновеніе разрушаетъ сложенные планы непріятеля, старый нотаріусъ нашелъ средство законнымъ образомъ спасти участь Поля и дтей его. Солоне, съ другой стороны придумалъ средство дйствовать на влюбленнаго графа, изумясь такому возраженію Матіяса онъ уже считалъ дло потеряннымъ.

— Что вы предлагаете, г. Матіясъ? спросилъ онъ, обращаясь къ старому нотаріусу.

— Наташа, душечька, уйди отсюда, оставь насъ однихъ, нжно сказала ей мать.

— Для чего уходить?… мадемуазель здсь не лишняя, отвчалъ улыбаясь, старикъ, я буду говорить въ ея пользу, равно какъ и въ пользу графа.

Наконецъ наступила ршительная минута: вс молча ожидали, когда Матіясъ начнетъ класть свою сентенцію по договору свадьбы.

— Теперь не то, что прежде, началъ онъ, увы! ремесло нотаріуса во многомъ измнилось!… Ныньче политическія событія имютъ вліяніе на будущность фамилій — а прежде этаго не было….

— Но позвольте, г. Матіясъ, перебилъ его Солоне, здсь кажется дло идетъ не о политик… а о свадебномъ договор…

— Да дайте же мн говорить въ въ свою очередь! съ гнвомъ отвчалъ почтенный старичекъ.

Солоне опустился на диванъ, говоря вполголоса мадамъ д’Егмонти:

— Вы узнаете теперь, что называется между нотаріусами — галиматья.

— И такъ, продолжалъ Матіясъ, нотаріусы должны слдить за кодомъ длъ политическихъ, тсно связанныхъ съ длами частныхъ людей. Напримръ: прежде у знатныхъ людей были огромныя владнія, но ихъ всхъ почти расхитила революція. Графъ Поль иметъ богатое имущество, знатенъ титуломъ, происхожденіемъ, и легко можетъ сдлаться перомъ Франціи. Вы врно также раздляете мое мнніе, сударыня, сказалъ онъ, обращаясь къ мадамъ д’Егмонти.

— Вы угадали мою лучшую надежду: Манервиль будетъ перомъ Франціи, я въ этомъ уврена, — я буду въ отчаяніи если это не сбудется.

— И все, что способствуетъ къ достиженію этой цли?…спросилъ онъ, добродушно глядя на вдову.

— Составляетъ мое живйшее желаніе! докончила мадамъ д’Егмонти.

— И такъ заключеніе этаго нашего брачнаго договора, непосредственный представляетъ намъ случай учредить маіоратъ, а въ тоже время бракъ поможетъ графу сдлаться перомъ Франціи. Для этаго онъ пожертвуетъ Ланстракомъ стоющимъ 1,000,000, а съ вашей стороны можно будетъ положить 800,009 франковъ на….

— Какъ онъ врно расчитываетъ, сказалъ вполголоса Солоне, обращаясь къ мадамъ д’Егмонти.

— Я знаю два имнія, продающіяся на границ Ланстрака, продолжалъ Матіясъ, за эти деньги намъ можно будетъ купить ихъ…. но моему мннію отель въ Париж долженъ быть также включенъ въ маіоратъ. Такимъ образомъ общее имніе, благоразумно управляемое, достаточно будетъ и для приличнаго образа жизни вашей, и для обезпеченія будущаго потомства вашего. Если об стороны согласны на это, то и я согласенъ на то, чтобы графъ безъ всякихъ препятствій принялъ отъ васъ отчетъ по опек и вс, какія только есть, инвентаріи.

— Каковъ хитрецъ! прошептала мадамъ д’Егмонты, искоса поглядывая на Солоне.

— Къ чему эта грязная мелочность? спросилъ Матіяса графъ, уводя его въ другую комнату.

— Какъ къ чему?… да для того, графъ, чтобы не допустить васъ до раззоренія! отвчалъ ему тихимъ голосомъ нотаріусъ. И вы хотите, я вижу это,— жениться на двушк, которая вмст съ матушкой своей проживала огромныя суммы?— Въ семь лтъ он прожили цлый милліонъ…. Вы принимаете на себя долгъ въ 100,000 фран., берете въ приданое неполный милліонъ, а дтямъ придется отдать по 1,156,000 франковъ — такъ, что въ пять лтъ вы пожалуй окончательно раззоритесь?… Ахъ! оставьте меня дйствовать одного, чтобы спасти отъ раазоренія домъ графовъ Манервиль.

— Какъ это? спросилъ Поль.

— Вы влюблены, графъ?

— Да.

— Ну, такъ я ничего вамъ боле не скажу: — влюбленный ничего не съумстъ утаить или смолчать!… Но довряетесь ли вы преданности моей спросилъ онъ, немного подумавъ.

— Вы еще спрашиваете, Матіясъ! Конечно….

— Такъ извольте слушать, графъ: — мадамъ д’Егмонти и Солоне разставляютъ вамъ сти, — вы знаете ли это?… Охъ, какая тонкая, какая хитрая штука эта вдовушка!… Въ этомъ заговор кажется и дочка также беретъ участіе….

— Какъ и Натали! вскричалъ, перебивая его, Ноль.

— Я этаго на врно не знаю, во мн такъ, по крайней мр, кажется. Притомъ же я бы былъ радъ, что бы свадьба ваша разошлась, — даже еслибъ вы женились при равныхъ состояніяхъ.

— Отчего же?

— Да такъ! продолжалъ Матіясъ. Это двушка, кажется въ состояніи раззорить всю Испанію, да и Перу въ придачу…. Притомъ же она здитъ превосходно на лошади,— да и вообще она слишкомъ бойка: такого рода двицы не бываютъ хорошими женами. Дружески пожавъ руку Матіяса, Поль сказалъ ему шопотомъ: ‘теперь объ этомъ нечего безпокоиться! но дайте мн совтъ, какъ мн нужно будетъ вести дло?’

— Держитесь твердо этихъ условіи, а не подавайте вида, ни даже знака нетерпнія, — послушайтесь, графъ, меня!… Я напередъ знаю, что он согласятся, потому что эти условія основаны на равныхъ интересахъ, и справедливость ни съ той, ни съ другой стороны не будетъ нарушена. Къ тому же мадамъ д’Егмонти хочетъ поскоре выдать свою дочь замужъ, — я подмтилъ какъ перемигивалась она съ нотаріусомъ своимъ. Опасайтесь этой женщины: она хитритъ съ вами.

Матіясъ и Поль вернулись въ залу, Солоне сидлъ въ углу комнаты и тихо разговаривалъ объ чемъ-то съ мадамъ д’Егмонти. Оставленная Натали сидла у окна и разсянно играла своимъ газовымъ шарфомъ, размышляя и удивляясь, отчего ей ничего не говорятъ о длахъ, которыя собственно до нее касаются.

Солоне не желая показаться побжденнымъ въ глазахъ своей кліентки, сталъ уговаривать ее согласиться на предложеніе Матіяса — какъ на предложеніе выгодное для нея. Ему мало было дла до будущности супруговъ и дтей ихъ: цль его состояла въ томъ, чтобы избавить отъ дочери мадамъ д’Егмонти, обезпечить ея существованіе и выдать Натали.

— Весь вдь Бордо будетъ знать, что вы дали за дочерью 1,000,000 франковъ, всмъ будетъ извстно, что у васъ еще осталось 25 тысячъ ливровъ ежегоднаго дохода, сказалъ онъ на ухо мадамъ д’Егмонти.— Я не ожидалъ такого выгоднаго предложенія!

Да какимъ же образомъ учрежденіе маіората уладило все наше дло? спросила мадамъ д’Егмонти.

— Да потому, что такое учрежденіе, отвчалъ Солоне, длаетъ имніе неприкосновеннымъ: его нельзя будетъ ни продать, ни подарить, и слдовательно состояніе дтей, внучатъ вашихъ, будетъ упрочено.

— Но мн обидна эта недоврчивость.

— Почему же?… напротивъ, она очень кстати! Если вы теперь откажетесь подписать контрактъ, то старикъ вотъ что на то вамъ скажетъ, ‘А, сударыня вы для того отказываетесь отъ рукоприкладства вашего, что вамъ нельзя будетъ уже расточать имнія моего кліента, потому что маіоратъ препятствуетъ этому намренію вашему….

Вдова удовольствовалась этимъ объясненіемъ ловкаго Солоно, — къ тому же она мало знала толку въ этихъ длахъ. Ей хотлось только поскоре выдать замужъ свою Натали, и потому она радовалась успху своему.

Вставъ съ своего мста. мадамъ д’Егмонти подошла къ Матіясу, и веселымъ тономъ сказала

— И такъ, г. Матіясъ, все устраивается какъ нельзя лучше! Не правда ли?

— Сударыня, отвчалъ нотаріусъ, въ такомъ случа, если вы оба только согласны, дайте другъ другу слово, и дло тогда будетъ скрплено. Такъ какъ вы оба соглашаетесь, продолжалъ онъ, обращая поперемнно взоры, то на Поля, то на мадамъ д’Егмонти, на этотъ бракъ, и притомъ на тхъ условіяхъ, что Ланстракъ и отель въ Париж со стороны жениха, и что 800,000 франковъ обращенные къ земельную собственность со стороны невсты должны составить маіоратъ, но должно просить на это утвержденія правительства. Извините меня, сударыня, что я повторяю эти условія, но это дла такого рода, что требуютъ пунктуальности, между другими длаются даже предварительные письменные уговоры, но мы, какъ люди честные и благородные, мы можемъ обойтись и безъ нихъ, и честное слово данное вами одинъ другому, замнитъ вс дальнйшія хлопоты. И такъ согласны ли об стороны?

— Я согласна! отвчала мадамъ д’Егмонти.

— И я тоже, сказалъ Поль.

— А меня — вы не спрашиваете? спросила мадемуазель д’Егмонти, улыбнувшись.

— Извините, сударыня, отвчалъ ей Солоне, не прогнвайтесь, что васъ не спрашиваютъ, вы еще несовершеннолтнія.

Вс бывшіе въ комнат наконецъ ршили, дать Матіасу составить письменный договоръ, а Солоне заняться отчетомъ по опек, и чтобы об бумаги были подписаны за нсколько дней до свадьбы.

Мене часу времени оба нотаріуса сдлали порученное имъ, и посл обычныхъ поздравленій, они, вжливо раскланиваясь, сталр собираться домой.

— Monsieur Матіясъ, теперь идетъ дождь, — не угодно ли вамъ будетъ хать со мной въ моемъ кабріолет? спросилъ Солоне.

— Почтеннйшій Матіясъ, вы можете располагать моею коляскою, сказалъ графъ.

— Покорно благодарю, ваше сіятельство, я воспользуюсь приглашеніемъ моего сотрудника.

Когда оба нотаріуса хали въ кабріолет, то Солоне обратился къ Матіясу съ слдующими словами: — ‘….Да…. молодая чета могла бы впослдствіи раззориться!…’

‘Гмъ…. конечно,’ отвчалъ сосдъ его, ‘я даже боялся за ихъ будущность!…’

Въ эту минуту оба нотаріуса походили на двухъ соперниковъ-актеровъ поздравляющихъ другъ друга съ успхомъ за кулисами, посл какого нибудь драматическаго представленія, и съ притворной улыбкой говорящихъ другъ другу привтливыя слова и ‘разы.

— Но, сказалъ Солоне, я думаю мое дло будетъ пріобрсти земли за деньги двицы д’Егмонти?…

— А разв въ общемъ маіорат можно одлять имущество мужа отъ имущества жены?— Право маіората не допускаетъ того по закону.

— Ничего, это можно будетъ устроить, отвчалъ утвердительно Солоне.

— Нтъ, ужъ если покупать земли, то на имя графа Мавервиля, а въ контракт пусть пожалуй будетъ признано, что приданое мадемуазель Натали получено Полемъ сполна и присоединено тотчасъ же къ маіорату.

— У васъ на все есть готовый отвтъ, г. Маттисъ! сказалъ, улыбнувшись Солоне. Я, признаться сказать, не видалъ еще такого человка, который бы умлъ такъ искусно вести дло, какъ вы сегодня,— вдь вы побдили насъ!

— Да, для меня старика это длаетъ впрочемъ честь, а не правда ли, я преловко выдержалъ аттаку?… а?… какъ вы объ этомъ думаете?

— О, конечно! отвчалъ, расхохотавшись Солоне.

Прежняя борьба за личный интересъ одной стороны и фамильную безопасность съ другой, обратилась теперь для нотаріусовъ въ простой разговоръ о маклерскихъ вообще длахъ.

— Да, мы не даромъ сорокъ лтъ гнемъ спину и изобртаемъ крючки! сказалъ Матіясъ. Послушайте, Солоне, я человкъ не лукавый и дйствую всегда прямодушно, и потому вы можете присутствовать при условіи продажи земли, которую надо будетъ присоединить къ маіорату.

— Много благодаренъ вамъ, почтеннйшій Матіясъ, при первомъ случа вы смло можете расчитывать на мои услуги.

Въ то время, какъ нотаріусы такъ дружелюбно разговаривали въ кабріолет, Поль и мадамъ д’Егмонти были въ ужасномъ волненіи. Поль отъ любви и преодолнія препятствій къ браку, столь нетерпливо имъ ожидаемому, а мадамъ д’Егмонти отъ боязни, что Матіясъ въ разговор въ другой комнат съ Полемъ усплъ предупредить его на счетъ вліянія мадамъ д’Егмонти, которое она хотла имть надъ зятемъ своимъ, и которое она такъ издавна и такъ искусно приготовляла. ‘Можетъ быть даже», думала она, ‘онъ внушилъ ему подозрнія на мой счетъ?’

Въ раздумь стояла она, облокотись на каминъ. Когда послышался стукъ отъзжающаго кабріолета, то мадамъ д’Егмонти обратилась къ своему будущему зятю, горя нетерпніемъ разуврить его во всхъ подозрніяхъ, какія могъ внушить ему честный старикъ.

— Сегодня несчастнйшій день въ моей жизни! вскричалъ Поль, я еще такихъ упрямыхъ, какъ Матіясъ, отъ роду не видывалъ.— Chre Натали, клянусь вамъ, что я не могу думать о честолюбіи, видя васъ.. Вы все на свт для меня, я живу и буду жить только для васъ!…

Услышавъ эту фразу высказанную любящимъ сердцемъ, и увидя это чистое, откровенное выраженіе свтлыхъ главъ Поля, вдова успокоилась и, дабы боле еще утвердить графа въ довренности къ себ, она подошла къ нему и съ дружеской улыбкой сказала:

— Будьте всегда такъ добры, какъ теперь, и Богъ благословитъ васъ!… И если я что нибудь сказала необдуманно въ этомъ непріятномъ спор съ нотаріусами, то, прошу васъ Поль, позабудемъ это, — дайте мн вашу руку.

Поль смшался, онъ взводилъ на себя всю вину, и извиняясь въ свою очередь, почтительно поцловалъ руку своей будущей тещи.

— Ахъ! Натали, сказала мадамъ д’Егмонти своей дочери, мн еще надо будетъ съ тобой сдлать маленькую сдлку, — намъ надо будетъ расквитаться: изъ приданаго твоего я издержала извстную часть денегъ, въ замнъ этого возьми мои брилльянты, такимъ образомъ теб не надо будетъ покупать новыхъ, а это бы дорого обошлось теб… не правда ли, душенька?

— Ахъ! мамаша, разв вы думаете, что я могу взять ихъ отъ васъ?! вскричала съ удивленіемъ Натали.

— Да, другъ мой! вдь по условію свадебнаго нашего договора…

— Ну, а я, мамаша, этого не хочу, перебила мадемуазель д’Егмонти,— я не выйду замужъ! Оставьте у себя эти драгоцнные камни, которые подарилъ вамъ на память покойный отецъ мой. Если мое замужество стоитъ вамъ хоть малйшаго лишенія, то я не выхожу за мужъ!..

— Ахъ Наташа, Наташа! какой же ты еще ребенокъ!

— Но будьте уврены, ma chre, началъ графъ, что ни я, ни вы, и никто изъ насъ не требуетъ этихъ жертвъ, но… для дтей…

— А если я не выйду за мужъ? прервала его Натали.

— Такъ вы значитъ не любите меня? спросилъ Поль.

— Полно говорить глупости, Наташа! сказала мать, контрактъ вдь не карточный домикъ, чтобъ ты могла по своему капризу сдунуть и разрушить его. Неужели ты не знаешь съ какимъ трудомъ устроили мы маіоратъ для старшаго изъ вашихъ дтей?.. Мы и такъ едва избавились отъ этого спора съ нотаріусами, а ты опять начинаешь…

— Но къ чему же буду раззорять, я маменьку? спросила Натали, глядя на Поля.

— Разв вы такъ богаты, чтобъ…. началъ было Поль, обратившись къ Натали.

— Не сйорьте, не спорьте, дти мои, прервала ихъ мадамъ д’Егмонти…. Monsieur Ноль для супруги вашей не покупайте пожалуйста никакой коробки съ дорогимъ подаркомъ, — это старо и не къ чему не ведетъ. Когда вы часто будете покупать ей разныя драгоцнности, то брилліанты мои у ней залежатся, она на нихъ и смотрть не будетъ, а когда вовсе ничего не будете покупать, то вы вмсто этого можете отдлывать по самому модному вкусу домъ вашъ…. Въ этомъ мнніи г. Солоне со мною согласенъ.— Когда нотаріусъ мой устроитъ вс дла наши, то мы потомъ, весною, передемъ жить въ Ланстракъ.

— И прекрасно! сказалъ Поль въ восторг отъ своего счастія.

— И такъ я увижу Парижъ, мамаша! радостно воскликнула мадемуазель д’Егмонти.

— Если оно такъ, продолжалъ Поль, то я напишу къ-де Марсею, чтобъ онъ взялъ для васъ дожу на ныншній сезонъ въ итальянскую оперу.

— Какъ вы милы, Подъ! я не смла васъ просить объ этомъ, сказала Натади.—

— Прощайте Madame, прощайте chre Natalie, сказалъ Поль, нжно цлуя обимъ руки, — мн пора уже домой.

— Что такъ рано, Поль? спросила его мадамъ д’Егмонти. ‘Теперь еще вдь не поздно.’

Теща простилась съ графомъ также нжно какъ и мадемуазель Натали, Поль отъ таки къ чувствительностей совершенно казалось, растаялъ сердцемъ, да и кто бы остался равнодушнымъ, когда дв женщины, одна — только еще разцвтшій цвточикъ, другая — уже перешедшая предлы молодости, но еще свжая и красивая собой, взяли бы васъ подъ руки и привели до самой передней, прося, умоляя васъ не забывать привязанность ихъ къ вамъ?…

Какъ бы то ни было, но споръ о приданомъ, хотя прикрытый высшею, утонченною, свтскою ловкостью, тмъ не мене однако произвелъ не выгодное отношеніе между зятемъ и тещею. Недоврчивость это могла легко народить явную непріязнь при первой размолвк, — какъ и случается по большой части въ подобнаго рода фамильныхъ длахъ.— Родители жениха и невсты употребляютъ каждые съ своей стороны разныя хитрости и уловки, (какъ и теперь везд случается) чтобъ по мене дать, а поболе выговорить у противной стороны.

Женихъ участвуетъ въ этихъ спорахъ, — впрочемъ не всегда, невста же напротивъ всегда чужда ихъ, споры эти могутъ сдлать ее и богатою и бдною — смотря по опытности и ловкости спорящихся сторонъ — тоже самое было и съ Натали.

Уходя изъ дому мадамъ д’Егмонти и нжно прощаясь съ невстой своей, Ноль очень былъ доволенъ тмъ, что наконецъ дло сложено и, благодаря дятельности и стараніямъ Матіяса, его имущество было безопасно отъ раззоренія, такъ что еслибы мадамъ д’Егмонти и стала жить вмст съ ними, то они, не длая никакихъ долговъ, могли бы проживать по 100,000 Франковъ въ годъ. Мечты Поля о счастливой жизни его съ очаровательной Натали вполн осуществились: онъ былъ вн себя отъ радости.

— Правда моя будущая теща, думалъ онъ, прекрасна, предобрйшая женщина! Матіясъ много ошибается въ своемъ мнніи… Ахъ! престранный народъ эти нотаріусы: — они съ особенной какой-то точки зрнія смотрятъ на подобнаго рода дла…. А всему виною этотъ законникъ, эта приказная Строка Солоне!— ему видно хотлось выказать умнье свое поспорить? видно такъ!

Въ то время когда графъ ложился спать, довольный тмъ окончательнымъ ршеніемъ дла его съ домомъ д’Егмонти, въ то же самое время М-me д’Егмонти въ свою очередь размышляя о всемъ спор по договору, казалось, единственно только себ приписывала всю побду.

— Ну довольны ли вы сегодняшнимъ днемъ, мамаша? спросила Натали, слдуя за матерью въ спальню.

— Да, душенька, довольна, — все было сдлано такъ, какъ я желала…. Теперь ничто не можетъ тяготить сердце мое!— Графъ Поль славный малый, пресговорчивый человкъ, и мы постараемся, Наташечка, сдлать его счастливымъ,— это собственно твое дло, а мн должно стараться о вашемъ обезпеченіи и…. о доставленіи ему сана пера Франціи. Ты, я думаю, знаешь, что Испанскій посланникъ, находящійся теперь при миссіи въ Париж мн хорошо знакомъ, для меня онъ все сдлаетъ… Я ужъ буду стараться о васъ, а вы только веселитесь себ, въ Париж мы будемъ жить каждую зиму… Видишь ли, моя душа, что совты мои вовсе не такъ трудно было исполнять, какъ ты себ это представляла.

— Да, мамаша, правда, но все таки мн по временамъ…. было какъ-то стыдно…. совстно….

— Солоне совтуетъ продать мн домъ, прервала ее мать, и деньги обратить въ пожизненную пенсію, но я не хочу ничего оставить за собой… ничмъ не хочу пользоваться изъ твоего имнія.

— Сегодня, мамаша, вы вс такъ сердились, сказала Натали, развивая на ночь свои прелестные локоны, какъ это такъ случилось, что буря утихла, какъ это вы вс поладили?…

— А оттого и утихла, оттого и поладили, что я предложила свои брилльянты. Надо правду сказать: Солоне велъ дло съ большимъ искусствомъ, съ большою ловкостью.— Принеси, Наташенька, мн коробку съ брилльянтами, я еще никогда хорошенько не прицливалась къ достоинству ихъ.— Ахъ! я втренная, втренная не обдумавши хорошенько дла, я сказала что они стоютъ 100,000 франковъ…. ахъ! какъ мн это досадно! Ну, посмотри сама, что они гораздо боле стоютъ!… Мадамъ Жіасъ говорила, какъ мн помнится, что ожерелье съ фермуаромъ и серьгами стоитъ 100,000 франковъ, по крайней мр!— Потомъ еще тотъ алмазъ, который такъ долго сохранялся въ нашемъ род и который Герцогъ Альба получилъ отъ короля Филиппа II-го, — это сокровище мн досталась отъ тетки по завщанію: его оцнили въ 8,000 дублоновъ.

Натали принесла матери вс драгоцнности ея, состоявшія изъ жемчужныхъ ожерельевъ, брилліантовыхъ браслетъ, золотыхъ серьгъ, фермуаровъ, пряжекъ, брошекъ, и другихъ боле мелкихъ вещей — которыхъ женщины любятъ въ часъ досуги раскладывать лучше всякаго гранъ-пасіянса.

— Да, сказала мадамъ д’Егмонти, разбирая поштучно свои богатства, — да тутъ заключается не малая по видимому сумма денегъ…. Кром этого Наташа, если намъ придется дйствительно жить вмст, то я продамъ еще мое серебро, — на всъ оно стоитъ 30,000 Франковъ, я это знаю потому что когда мы его привезли изъ Лимы, то его оцнили тогда въ эту сумму.— Теперь мн надобно будетъ знать настоящую цну всего моего богатства: завтра я пошлю за Ильею Магусомъ, — этотъ жидъ оцнитъ мои вещи.

— Ахъ, какъ красиво это жемчужное ожерелье! сказала Натали, перебирая вещи.

— Если Поль дйствительно любитъ тебя, то онъ долженъ оставить его за собой. По настоящему ему слдовало бы подарить теб вс эти вещи, которыя я должна передать ему въ силу контракта…. Но прощай, ma chre, теперь намъ пора спать, посл такого утомительнаго дня, поневол нужно будетъ отдохнуть.

Мадамъ д’Егмонти легла въ постель, съ пріятными мыслями о томъ, что присоединивъ такимъ образомъ къ богатству своему богатое имніе графа, она и дочь будутъ полными госпожами въ его дом и, сохраняя вліяніе надъ Полемъ, станутъ жить во всемъ довольств и проживать столько же сколько и прежде проживали.

— Зачмъ мн нужно было безпокоиться? думала она, теперь бы мн одного только хотлось, чтобъ поскорй съиграна была свадьба.

И такъ мадамъ д’Егмонти, дочь ея, графъ Манервиль и оба нотаріуса — вс были довольны этою сдлкою, и всякій, казалось, считалъ себя побдителемъ.

На слдующее утро къ мадамъ д’Егмонти пришелъ Илья Магусъ. Полагая, на основаніи слуховъ распространившихся о свадьб графа съ дочерью мадамъ д’Егмонти, что у него захотятъ быть можетъ закупить разныхъ драгоцнныхъ украшеніи для свадьбы, онъ удивился, что его требовали только для одной оцнки вещей. По особенному, врожденному всмъ вообще Евреямъ инстинкту, Магусъ угадалъ, что эти вещи должны быть вроятно упомянутыми въ контракт, и потому оцнилъ ихъ по такой цн, по какой обыкновенно покупаетъ ихъ у купца, всякій частный человкъ. Одни только ювелиры умютъ узнавать брилльянты Азіи и Бразиліи, особенная прозрачность и чистота, особенный желтый отблескъ и лучезарность отличаютъ ихъ отъ обыкновенныхъ. Магусъ оцнилъ брилльянты мадамъ д’Егмонти (которые были почти вс Азіатскіе) въ 250,000 франковъ. Большой же брилльянтъ герцога Альбы былъ признанъ евреемъ за лучшій изо всхъ находящихся во владеніи частныхъ людей. Онъ сказалъ, что давно уже слыхалъ объ этомъ дорогомъ камн, но не звалъ трлько у кого онъ находился, — онъ оцнилъ его въ 100,000 франковъ. Узнавъ эту цну мадамъ д’Егмонти спросила можетъ ли она тотчасъ выручить за свои вещи всю цну ихъ?

— Если вамъ угодно, сударыня, отвчалъ Магусъ улыбаясь, продать мн ихъ, то я могу дать за большой брилльянтъ 75,000 франковъ, а за серьги и ожерелье — всего на сумму 160,000 фр.

— Отчего вы такъ сбавили цну? спросила удивленная вдова.

— Сударыня, отвчалъ Магусъ, чмъ дороже камни тмъ дольше намъ приходится держать ихъ у себя, потому что покупщики на эти вещи бываютъ очень рдки, а если они у насъ долго пролежатъ, то это мертвый капиталъ, и мы лишаемся процентовъ въ той суммы, которую сами за нихъ заплатили. Вы, напримръ, сударыня, владли этими брилльянтами двадцать лтъ, и слдственно двадцать лтъ вы не получали процентовъ съ 400,000 фр. такъ что если вы ихъ надвали десять разъ въ годъ, то каждый разъ, этотъ нарядъ вамъ обходился въ 2,000 франковъ, — сверхъ того иногда эти камни упадаютъ въ цн — вотъ вамъ, сударыня, причины по которымъ я полагаю такую великую разницу между покупкою и продажею.

— Благодарю васъ за то, что вы мн пояснили это дло: теперь я этимъ, по крайней мр воспользуюсь….

— А разв вы хотите продать ихъ? спросилъ съ живостью Еврей, бросивъ жадный взглядъ на вещи.

— Ну оцните мн остальное, сказала мадамъ д’Егмонти, мн хочется знать, что могу я выручить за всё это.

Еврей сталъ разсматривать браслеты, серьги, жемчужныя брошки, бирюзовыя, изумрудныя, рубиновыя, коралловыя, и др. сортовъ туалетныя принадлежности, подносилъ ихъ къ свту, перебиралъ нитки жемчуга, а наконецъ сказалъ:

— Сударыня, я не могу дать за все это боле 100,000 франковъ, но по настоящей цн, эти вещи могли бы пойти въ 50,000 экю.

— Я ихъ оставлю за собой! сказала мадамъ д’Егмонти.

— Напрасно, сударыня, съ процентами, которые вы будете получать если продадите вс эти вещи, вы можете чрезъ пять лтъ купить точно такія же и такой же доброты, и кром того у васъ будетъ капиталъ, хотя быть можетъ и не большой, — но все же капиталъ.

Такое странное совщаніе усилило и преувеличило толки распространившіеся въ город. Въ Бордо, какъ и во всхъ вообще провинціальныхъ городахъ, наушничество и сплетни занимало умы гсхъ, даже самой аристократіи. Вчерашній споръ о контракт былъ подслушанъ домашними людьми, перетолкованъ и распространенъ съ различнаго рода комментаріями и прибавленіями, потомъ дошелъ до господни по мр своего распространенія все боле и боле искажался, такъ что наконецъ весь городъ зналъ о томъ, что происходило вчера въ дом д’Егмонти. И старъ и младъ — вс ожидали свадьбы графа Манервиля съ Натальею д’Егмоніи, даже ходили по городу разные странные, неправдоподобные слухи, будто бы мадамъ д’Егмонти окончательно раззорилась, и что по этому именно случаю она продаетъ свой домъ и драгоцнныя вещи, что она нарочно призвала къ себ жида Магуса, чтобы продать весь свой роскошный туалетъ, что у ней не было еще ничего ршено съ графомъ. Въ Бордо вс спрашивали: состоится ли этотъ бракъ? Одни говорили: да, другіе нтъ, по видимому никому не былъ извстенъ результатъ вчерашняго совщанія въ дом знатной Испанки.

Матіясъ и Солоне хотя и разсявали эти слухи по городу, увряя, что вс затрудненія происходили отъ трудности и неудобства учредить маіоратъ, но трудно бываетъ публику разъуврить въ томъ, чему она разъ уже поврила. Маменьки съ своими ненаглядными дочками-невстами не мало досадовали и гнвались на это испанское семейство, которое боле 15 лтъ пускало только пыль въ глаза богатствомъ своимъ и роскошною жизнію, и умло еще кром того заманить въ свои сти такого завиднаго жениха, вс они желали отомстить имъ за это, хоть не дйствіемъ, то по крайней мр злорчіемъ. Время, которое тянулось для учрежденія маіората подавало поводъ еще къ большимъ догадкамъ и пересмшкамъ,

— Погодите, говорили одни, они еще по пляшутъ на паркет эту зиму, еще създятъ лтомъ на-воды, а тамъ глядь — и свадьба разойдется.

— Мадамъ д’Егмонти, говорили другіе, такъ щеголяла здсь прежде и такъ форсила богатствомъ и драгоцнностью нарядовъ своихъ, что теперь, при выдач своей дочери замужъ, какъ ракъ сядетъ на мель — вотъ что значитъ прежде роскошно жить!…

Послднія слова были обыкновенно подхватываемы людьми, у которыхъ карманъ не разъ бывалъ въ чахотк,

Вс эти слухи и толки были такъ различны, и такъ занимали умы всей достойной публики города Бордо, что даже въ нкоторыхъ домахъ составлялись пари pro и contra свадьбы графа съ дочерью мадамъ д’Егмонти. Ни Поль, ни мадамъ д’Егмонти не знали ничего объ этихъ слухахъ ни тотъ, ни другая не имли особенныхъ враговъ или друзей, которые бы извщали ихъ объ этомъ.

По нечаянному одному длу Поль долженъ былъ хать въ Ланстракъ, гд и воспользовался временемъ, чтобы поохотиться въ тамошнихъ лсахъ съ веселой компаніей своихъ ровесниковъ. Эта поздка была прощаніемъ графа съ его холостою жизнію, охота его въ лсахъ еще боле, казалось, подтвердила вс подозрнія и догадки: ршили, что Поль бросилъ свою невсту, позабылъ ее, и ухалъ повсничать теперь съ молодыми людьми. Во всхъ домахъ и обществахъ, на всхъ улицахъ и перекресткахъ — везд раздавались только слова: ‘свадьбы графа не будетъ.» Мадамъ Жіасъ, мать взрослой дочери, которую она прежде мтила за графа, сочла нужнымъ и необходимымъ пойдти къ мадамъ д’Егмонти и выразить ей свое соболзнованіе, при чемъ она, конечно, внутренно радовалась, видя соперницу свою въ такомъ униженіи.

Натали и мать ея очень удивились, увидя постную физіономію почтенной маркизы, ‘не случилось ли съ вами чего нибудь непріятнаго?» спросили он у нее.

— Какъ, съ удивленіемъ возразила мадамъ Жіасъ, разв вы не знаете, не слыхали о томъ, что про васъ говорятъ у насъ въ город?… Я нарочно пріхала узнать — правдали это…. чтобъ въ противномъ случа разуврить, по крайней мр всхъ знакомыхъ мн особъ.— Мн, какъ другу вашего дома, конечно непріятно было слышать объ васъ такіе слухи.

— Да что же такое? съ любопытствомъ спросила мадамъ д’Егмонти.

Мадамъ Жіасъ разсказала все, что только слышала, и даже прибавляла кое что и отъ себя, — что свойственно бываетъ однмъ только преимущественно провинціальнымъ дамамъ, которыя не съ малымъ искусствомъ умютъ перетолковывать вещи. Въ разсказ своемъ мадамъ Жіасъ не пропустило ничего, что бы могло уколоть сердце ея соперницъ. Мадамъ д’Егмонти слушала внимательно разсказъ маркизы, мадемуазель Натали во все время разсказа безпрестанно переглядывалась съ своей матерью, и он об, чуть-чуть, казалось удерживалась отъ смха: он поняли въ чемъ было дло, имъ извстна была причина визита маркизы. Но женщины, когда что либо касается честолюбія и достоинства ихъ, бываютъ мстительны: мадамъ д’Егмонти не захотла оставить безъ вмненія словъ, произнесенныхъ въ ея дом маркизою, подобно коварной Селимен жаждущей отомстить завистливой Арсино, она тоже въ свою очередь научала мстить мадамъ Жіасъ.

— Мадамъ, ужели вамъ здшнія сплетни еще не знакомы? ужели вы не знаете, что здсь всякая дама, у которой дочь не выходитъ долго замужъ, по недостатку приданаго, или жениховъ, или ума, или красоты, рада състь всякаго, кто только женится или выходитъ замужъ?.. Вы мн смшны, маркиза! Позвольте спросить васъ, давно ли вы записались въ число ненавистныхъ сплетницъ провинціи?… Натуралисты много разъ описывали, намъ бшеныхъ животныхъ, но они забывали описывать бшенство матушекъ и дочекъ, которыя на подхватъ ловятъ богатыхъ жениховъ, это — гіены, къ кровожадности которыхъ прибавляется еще лукавство, хитрость, и язвительность женщины…. а осмлюсь узнать, давно ли вы сдлались гіеною?…

Мадамъ Жіасъ ничего не отвчала, нердка только вынимала она изъ кармана табакерку и машинально подносила ее къ носу.

— Ну положимъ, продолжала мадамъ д’Егмонти, что двицамъ де-Трангъ и де-Белоръ — этимъ перетянутымъ стрекозамъ и глупымъ, безсмысленнымъ болтушкамъ еще простительно этимъ заниматься, но какъ вы, мадамъ, вы, которая всегда можете выдать вашу дочь замужъ, когда и за кого пожелаете, вы — дама съ титуломъ и состояніемъ, которая ничего не должна имть общаго съ этими провинціальными сплетницами, у которой такая умная, хорошенькая и образованная дочь…. я удивляюсь, — какъ можете вы этому врить?… право мн это удивительно…. Неужели, думаете вы, обязана я отдавать отчеты всему свту о разныхъ спорахъ и условіяхъ нашихъ нотаріусовъ при заключеніи контракта? Какое дло городу знать, что происходитъ въ кругу семейныхъ нашихъ отношеній? Неужели намъ слдовало по пригласительнымъ билетамъ сзывать всхъ отцевъ, матерей вашей провинціи, чтобъ они присутствовали при договор нотаріусовъ о составленіи свадебнаго договора?

При этихъ словахъ разгнванная мадамъ д’Егмонти осыпала эпиграммами городъ Бордо со всми его жителями. Ей нечего было церемониться маркизы: она скоро оставляла городъ, и потому ей все равно было ссориться ли съ своими знакомыми или нтъ, — во всякомъ случа она посл такаго разсказа маркизы ршилась на всегда прекратить съ ними всякое знакомство.

— Но позвольте, мадамъ д’Егмонти, начала маркиза, жизнь графа въ Ластрак прямо доказываетъ, что….

Мадамъ Жіасъ понюхала табаку.

— … Эти праздники, которые даетъ графъ товарищамъ своимъ въ подобныхъ обстоятельствахъ….

— Ахъ, маркиза! перебила ее мадамъ д’Егмонти съ презрительною миною знатной женщины, ‘неужели вы думаете, что мы слдуемъ этому простому, этому вюмарному обычаю, — чтобъ женихъ видлся каждый день съ невстой?… пусть его детъ куда хочетъ.— Намъ не было никакой необходимости держать Monsieur Поля на привязи — какъ будто онъ могъ отъ насъ убжать! Право мн это смшно, мадамъ!… Или вы думаете, что мы боимся, чтобъ его не отбили у насъ во время разлуки?…

Вошедшій слуга прервалъ слова мадамъ д’Егмонти, онъ доложилъ о прізд графа.

Какъ и вся вообще влюбленная молодежь, Поль находилъ пріятнымъ проскакать четыре мили, чтобы провесть хотя одинъ часъ съ своею любезною Натали. Оставивъ своихъ друзей на охот, онъ не переодваясь, прискакалъ въ Бордо въ шпорахъ, въ охотничьемъ плать и съ арапникомъ въ рукахъ.

— Ахъ! cher Поль вскричала Натали, вы и не подозрваете, какъ вашъ пріздъ кстати, какъ хорошо вамъ можно будетъ опровергнуть слова маркизы!

Графъ расхохотался, когда мадемуазель Натали на ухо расказала ему о всхъ сплетняхъ и слухахъ носившихся о немъ по городу.

— Ужъ такъ и бытъ, chre mamab, сказавъ, улыбнувшись, Поль и цлуя руку у мадамъ д’Егмонти, зададимъ имъ на потху балъ, да такой, знаете, балъ какой обыкновенно въ Париж даютъ народу на Елисейскихъ поляхъ, и если уже провинціаламъ нашимъ такъ этого хочется, то пригласимъ всхъ нашихъ знакомыхъ въ день торжественнаго подписанія контракта, чтобы на раставаньи они остались по крайней мр, вами довольными

Всть о предложеніи Поля скоро разнеслась по всему городу:— вс съ нетерпніемъ ждали этаго дня.

Мадамъ д’Егменти пригласила весь городъ ко дню подписанія контракта, и желая опровергнуть вс прежнія нелпыя слухи о ней и о граф, высказала на этотъ разъ все свое величайшее великолпіе. Праздникъ былъ названъ ‘ночью камелій,’ на томъ основаніи, что въ день бала, входъ, парадная лстница и вс комнаты были вставлены этими цвтами. Приготовленія къ этому дню продолжались сорокъ почти дней, потому что надобно было время для учрежденія маіората и покупки земель принадлежавшихъ къ Ланстраку.

Съ тхъ поръ вс городскіе толки и сомннія исчезли — всякій готовился къ балу. О спорахъ по брачному договору не было и помину, не только въ город, но даже и между зятевъ и тещею. Въ самый день подписанія контракта мадамъ д’Егмонти напала на мысль, что Матіясъ, замтивъ ея переговоры съ Солоне, могъ догадаться о заговор и, что врно эта старая лисица нашла какъ устроить дло въ пользу своего кліента.

День празднованія ночи камеліи имлъ такое большое вліяніе на будущность молодыхъ супруговъ, что объяснить вс вншнія обстоятельства его, намъ будетъ дломъ совершенно невозможнымъ. Къ чести мадамъ д’Егмонти нужно сказать, что она ничего не пожалла для этаго праздника: Дворъ былъ усыпавъ краснымъ пескомъ и великолпно освщенъ фонарями, вся лстница была въ шкальчикахъ и зеркалахъ, въ которыхъ отражались разноцвтныя камеліи и между ними тысячи маленькихъ огней. У подъзда около восьми часовъ стояла толпа любопытныхъ, и ожидала прізда каретъ, Чтобы разглядывать наряды прізжавшихъ дамъ и двицъ. Въ этотъ день жених и невста, мать съ двумя нотаріусами, обдали вмст, за однимъ столомъ — чего прежде никогда не случалось. Тутъ былъ также и первый повренный Матіяса, который долженъ былъ наблюдать за тмъ, чтобы контрактъ не былъ преждевременно прочтенъ кмъ либо изъ любопытныхъ.

Трудно было найти во всемъ свт красавицу, которая бы въ этотъ день была лучше мадемуазель д’Егмонти. Тысячи мелкихъ локоновъ ниспадали на ея плеча, и оттняли блое ея личико, про нарядъ ея уже нечего и говорить — онъ былъ верхъ всего совершенства й великолпія. Мадамъ д’Егмонти одтая въ малиновое бархатное съ кружевными тюниками платье, съ намреніемъ выбранное, чтобы тмъ разительне выказать близну своего лица съ своими черными волосами и пронзительными глазами, представляла собою прекрасную, сформированную женщину. Жемчужное ожерелье ея было застегнуто фермуаромъ, въ которомъ ярче всхъ камней блестлъ алмазъ герцога Альбы. Мадамъ д’Егмонти съ намреніемъ надла его на день бала: она хотла тмъ уничтожить слухи о его продаж.

Поль и Натали сидли на диван въ отдаленіи и вовсе, казалось, не слушали отчета по опек, который съ такимъ изысканнымъ стараніемъ и ревностью былъ въ слухъ читаемъ повреннымъ г. Матіяса. Оба равно молодые и влюбленные, не съ малою радостію смотрли они въ зеркало ихъ будущности: жизнь представлялась имъ нескончаемымъ наслажденіемъ, тихимъ голосомъ они разговаривали объ чемъ то про себя, но объ чемъ, читатель самъ можетъ догадаться, ибо какой можетъ быть разговоръ между влюбленными?…

Поль, считая себя теперь въ прав, какъ говорится, любезничать съ Натали, съ восторгомъ цловалъ ея руки, игралъ ея локонами, и отъ времени до времени страстно смотрлъ въ ея прелестные глазки. Натали съ своей стороны, нжно склонивъ къ Полю головку, играла подареннымъ ей Полемъ веромъ изъ индйскихъ перьевъ — подаркомъ, который по мннію суеврныхъ долженъ былъ представлять собою эмблему непостоянства.

Мадамъ д’Егмонти, сидя около нотаріусовъ съ большимъ вниманіемъ слушала статьи свадебнаго договора. Посл прочтенія отчета по опек, такъ искусно составлена наго ловкимъ Солоне, въ которомъ онъ выводилъ, что изъ трехъ мильоновъ и нсколькихъ сотъ тысячъ франковъ оставленныхъ испанцемъ въ приданое дочери его Натальи, за вычетомъ, всего ей приходится наличными 1,156,000 франковъ.

— Поль, Натали, слушайте же, сказала она, вставая съ своего мста, — вотъ сейчасъ вамъ читаютъ свадебный контрактъ, составленный по нашимъ условіямъ.

Повренный, читавшій отчетъ, и приготовляясь къ чтенію договора, два раза откашлялся, высморкался и выпилъ стаканъ воды. Оба нотаріуса, бросивъ предварительно нечаянный взоръ на мадамъ д’Егмонти и на Поля, приготовились въ свою очередь къ слушанію чтенія его. Поль и Натали, хотя и замтили, что происходило въ комнат, но не переставали между собою шептаться.

Чтеніе предварительныхъ статей контракта производилось безъ всякаго нарушенія спокойствія. Условія договора и учрежденіе маіората, ясно и отчетливо было изложено и прочтено повреннымъ г. Матіяса. Когда повренный кончилъ читать, и оставалось только подписать контрактъ, мадамъ д’Егмонти, подойдя къ Солоне спросила его: ‘а какія же будутъ послдствія маіората?

— Маіоратъ, сударыня, началъ Солоне, есть имущество неотчуждаемое, учрежденное и составленное изъ имуществъ двухъ супруговъ въ пользу старшаго въ дом и въ род, при чемъ этотъ старшій сынъ не лишается наслдованія другихъ имній вмст съ прочими дтьми.

— Но какая же въ этомъ будетъ польза, моей дочери? спросила она.

Матіясъ все молчалъ, но не будучи боле въ состояніи скрывать правды, сказалъ:

— Сударыня, такъ какъ маіоратъ есть совокупность двухъ имуществъ въ масс составляющихъ одно цлое, нераздльное имніе, то если — чего сохрани Богъ!— будущая супруга умретъ и оставитъ одного сына первенца, то графъ Манервиль долженъ будетъ изъ 356,000 франковъ, собственной суммы его, выдавать ему одну четверть капитала по праву пользованія съ нихъ доходами, а остальныя ³/₄ будутъ принадлежать тому, кто изъ супруговъ останется въ живыхъ. Такимъ образомъ графъ останется первому своему сыну, (или если будетъ много дтей) то всмъ имъ долженъ боле 86,000 франковъ, кром доходовъ со всего имнія, какъ членамъ семейства, которыхъ онъ долженъ будетъ содержать. Если же графъ умретъ — ахъ! не попусти того Боже!— и оставитъ посл себя дтей мужскаго пола, то графиня Манервиль будетъ имть право только по 356,000 фр. изъ маіората т. е. на доходы съ собственныхъ имній графа.

Во всей рчи своей Матіясъ доказалъ глубокія свои свднія въ хитрой и тонкой политики.

— Тогда дочь моя раззорена! проговорила тихимъ голосомъ мадамъ д’Егмонти.

Оба нотаріуса подслушали эту фразу.

— Разв это значитъ раззореніе, сударыня, сказалъ ей въ полголоса Матіясъ, когда устраиваютъ для всего семейства нераздльное, нераззоримое имущество?

— Нтъ! я хотла сказать, что…

— Сударыня, сказалъ Солоне, обращаясь къ мадамъ д’Егмонти, мы хотли имъ дать боле 300,000 франковъ, а они берутъ 800,000, теперь значитъ дло клонится въ ущербъ намъ — именно съ нашей стороны боле 400,000 фр. въ пользу дтей…. ахъ! еслибы ихъ у вашей дочери не было!… Надобно или все прервать или на все согласиться!

Нельзя достойнымъ образомъ описать минуты молчанія этихъ двухъ лицъ. Матіясъ съ торжествомъ ожидалъ, когда эти два существа, думавшія поддть его и раззорить его кліента, станутъ подписывать контрактъ. Солоне и мадамъ д’Егмонти смотрли другъ на друга, одинъ съ равнодушіемъ, другая едва удерживая бушующій въ ея сердц гнвъ и досаду.

До сихъ поръ она смотрла на Поля, или лучше сказать, на богатство его, какъ на средство дополнить недостатки и растраты имущества дочери ея во время своей опеки, но теперь она ошиблась въ своемъ расчет. Употребивъ всевозможныя хитрости и уловки, чтобы достичь неблагородной своей цли, мадамъ д’Егмонти узнала въ этотъ день, что желанія ея не вполн исполнились, спрашивается — что чувствовала она въ себ посл всего этаго?… Все обрушилось на дочери ея, и она сама не была ли игрушкою смышлённаго Матіяса? Этотъ почтенный старичекъ, проникнувъ вс ея замыслы, быть можетъ и разсказалъ уже обо всемъ Полю! ахъ! это было бы ужасно! думала сама про себя мадамъ д’Егмонти. Онъ врно ему все откроетъ, если еще не открылъ, онъ предостережетъ его, противъ хитрости женщины, которая съ жадностью хотла овладть богатствомъ юноши! Этимъ онъ вооружитъ противъ меня Поля и я лишусь уваженія его, а что еще важное, лишусь вліянія надъ своимъ зятемъ, вліянія, котораго я такъ давно добивалась! Поль однажды предупрежденный нотаріусомъ своимъ, никогда уже боле уже доврится мн, потому что вс слабые характеры, сознавая свое непостоянство и нершительность тмъ упряме, стараются удерживать свои убжденія, чмъ боле встрчается имъ препятствій. Итакъ теперь всё пропало!… Даже нельзя отказать Полю, весь городъ знаетъ, что Натали помолвлена за графа Манервиля. Вс узнаютъ причину разрыва свадьбы: г. Матіясъ всмъ будетъ разсказывать обо мн и ему, конечно, всякій повритъ, — ибо вс превозносятъ честность его, вс врятъ его слову!… На что же теперь ршиться…. и какъ поступать?…

Вс эти размышленія, подавляли, казалось, тяжестью своею разгорячённый злобою умъ корыстолюбивой мадамъ д’Егмонти, черты лица ея исказились: она сдлалась блдна, губы ея дрожали.

Солоне не могъ не замтить этой перемны въ лиц своенравной Испанки, но онъ не зналъ, къ чему это нужно было ему приписать.

— Monsieur Солоне, сказала мадамъ д’Егмонти въ полголоса, обращаясь къ нотаріусу своему, вы мн говорили тогда…. вы мн называли это — галиматьею, помните? но мн кажется, что это вовсе не галиматья, а что дло напротивъ очень ясно.

— Но позвольте, сударыня, началъ было Солоне.

— Нтъ, сударь, продолжала мадамъ д’Егмонти, если вы не съумли замтить обмана во время самаго спора, то вы не могли не замтить его, обдумывая объ этомъ у меня дома?… Это уже мн кажется не отъ неспособности,— а просто отъ нераднія, отъ втренности вашей, милостивый государь!

Сказавъ эти слова, мадамъ д’Егмонти вышла изъ залы, — Солоне послдовалъ за нею: ‘Я получу 1000 экю за доставленіе отчета по опек,’ говорилъ самъ про себя Солоне, 1000 экю за договоръ, кром того могу выручить шесть тысячъ франковъ за продажу дома мадамъ д’Егмонти,— всего, свадьба эта мн принесетъ 15,000 франковъ барыша, что жъ!.. не дурно!.. за тмъ мн надо будетъ постараться устроить ее такъ, чтобы наврное уже имть себ барышъ, а то что въ самомъ дл!…

— Я не ожидалъ, сударыня, сказалъ онъ, обращаясь къ мадамъ д’Егмонти, чтобы вы заплатили мн этими словаки за преданность мою къ вамъ, и за то, что я для вашихъ же выводъ переступилъ границы обыкновенной хитрости….

— Но, сударь мой… знаете ли сколько мн….

— Это правда, прервалъ ее Сoлоне, я виноватъ, что не засчиталъ прежде послдствій этого предложенія, но если вы не желаете имть графа Манервиля вашимъ зятемъ, то не принимайте его боле къ себ въ домъ. Вдь контрактъ еще не подписанъ, и дло еще не дошло до конца!— Задайте балъ, отпразднуйте уже этотъ день, а тамъ, пожалуй, отложите подписаніе свадебнаго договора на неопредленный срокъ. Лучше не исполнить ожиданій города, чмъ самимъ обмануться въ своихъ ожиданіяхъ — чмъ ошибиться въ своихъ расчетахъ… Не правда ли?…

— Но какъ объяснить всему собравшемуся обществу причину того, что ршеніе дла отложено, дла котораго вс такъ ожидаютъ?

— Ошибкой повреннаго въ длахъ, въ Париж! хладнокровно отвчалъ Солоне.

— Нтъ, нтъ, этимъ шутить, сударь, нельзя, намъ никто не повритъ: вс надъ нами будутъ смяться, дочь мою везд ославятъ. Теперь все кончено, я попалась въ сти, и не скоро выпутаюсь изъ нихъ!… Притомъ же monsieur Солоне, мы дали другъ другу честное слово… а нарушить его намъ будетъ — безчестно!…

— Вы хотите, чтобы мадемуазель Натали, дочь ваша, была счастлива? спросилъ Солоне.

— Это первое мое желаніе.

— Быть счастливой женой во Франціи значитъ — быть хорошей хозяйкой въ дом. Будьте уврены, сударыня, что дочь ваша преловко будетъ водить за носъ этаго глупца де Манервиля, онъ такъ малодушенъ и простосердеченъ, что право и не замтитъ этаго. Примите въ соображеніи и то, что если графъ будетъ недоврчивъ въ отношеніи къ вамъ, то всегда онъ все доврять и повиноваться будетъ жен своей, а черезъ нее вы уже будете и на него дйствовать!… Мадемуазель Натали, какъ искренно любящая васъ дочь, все сдлаетъ для васъ…. и участь графа будетъ въ вашихъ рукахъ.

— Если вы говорите правду, monsieur Солоне, отвчала утшенная вдова, то я не знаю, какъ уже мн васъ отблагодарить….

— О! помилуйте, сударыня, я всегда радъ вамъ во всемъ услужить!… Переждемте теперь въ залу, продолжалъ Солоне, пропуская мадамъ д’Егмонти идти впередъ. Теперь я покорнйше попрошу васъ слушаться меня во всемъ, — это единственнымъ будетъ условіемъ нашего успха…. Поврьте, кром добра я вамъ ничего боле не желаю!…

— Почтеннйшій г. Матіясъ, сказалъ Солоне, входя въ залу, не смотря на вашу предусмотристельность, не смотря на опытность вашу въ дл маклерскому, вы все таки не представили ни того случая, когда графъ Манервиль умретъ безъ дтей, или не оставитъ ни одного , — въ акт вы говорили только объ однхъ дочеряхъ, тогда какъ нужно было говорить и о мужескомъ поколніи. При такихъ обстоятельствахъ можетъ возникнуть процессъ съ графами Манервилями, потому что въ этомъ случа, родственники по мужескому поколнію всегда найдутся. За всмъ тмъ должно однако признать, что въ первомъ случа имніе будетъ принадлежать оставшейся супруг, а во второмъ случа, учрежденіе маіората будетъ недйствительно, — это разумется, относится только къ будущей супруг…. не правда ли?…

— Да это совершенно справедливо! по крайней мр мн такъ кажется, отвчалъ утвердительно Матіясъ.

Солоне подошелъ къ столу, взялъ перо и тотчасъ написалъ на полякъ контракта это условіе, на которое молодые влюбленные не обратили никакого вниманія. Посл нкотораго молчанія Матіясъ прочиталъ въ слухъ контрактъ.

— Подпишемся, сказала мадамъ д’Егмонти.

Голосъ вмнялъ ей, не смотря на то, что она пересиливала себя, въ лиц ея была замтна значительеая перемна. Нтъ! подумала она, моя дочь не будетъ раззорена! Я полагаюсь на Солоне: — онъ поплатится за все это! Натали моя будетъ владть титуломъ, богатствомъ, словомъ всмъ — чего я желала и теперь желаю. Если она разлюбитъ его, а Поль будетъ принужденъ оставить Францію, тогда его заставятъ… Ахъ! я знаю: моя дочь будетъ счастлива, богата и независима!

Еслибъ Матіясъ такъ бы точно хорошо зналъ сердце человческое, какъ свою должность нотаріуса, то врно бы уже онъ угадалъ мысли мадамъ д’Егмонти, по крайней мр взглянувъ на нее, онъ бы увидлъ, что она, произнося слово: подпишемся, шла, какъ говорится, на открытую войну, гд интересъ представлялся первымъ, непобдимымъ врагомъ.

Матіясъ счелъ это восклицаніе обыкновеннымъ и былъ увренъ, что побжденная вдова охотно согласится на предписанныя условія.

Пока Солоне наблюдалъ затмъ, чтобы Натали по слдуемому порядку подписывала и просматривала по статьямъ вс акты, Матіясъ за руку отвелъ Поля въ сторону, и въ краткихъ, словахъ сообщилъ ему вс мры принятыя имъ для избавленія его отъ врнаго раззоренія.

— Этотъ домъ заложенъ на ваше имя, графъ, на сумму 150,000 франковъ, началъ Матіясъ, завтра его купятъ, и деньги за него завтра же будутъ вами получены! Облигаціи переведены найма вашей будущей супруги. Все сдлано, какъ слдуетъ и притомъ — законнымъ порядкомъ. Но въ контракт сказано, что получены брилліянты: потрудитесь, графъ, ихъ тотчасъ же получить. Такого вдь рода дла требуютъ пунктуальности: тутъ нтъ мста доврчивости. Нынче брилліянты въ высокой цн, но они могутъ пожалуй и понизиться…. И такъ оставьте ложный стыдъ: посл совершенія всхъ формальностей, должна послдовать, графъ, первая уплата, и вы тотчасъ же извольте требовать брилліянты. Эта первая уплата и будетъ состоять изъ нихъ, цною въ двсти тысячъ франковъ. Во второй срокъ означенный въ контракт вы должны будете получить сто пятьдесятъ тысячъ франковъ наличными, за которые и будете имть подъ залогомъ домъ до самой уплаты. Такимъ образомъ сумма эта и первый доходъ съ маіората будутъ достаточны для вашего перваго обзаведенія, и для перваго года вашей супружеской жизни. При хорошемъ управленіи, графъ, вашъ маіоратъ, не принимая конечно въ расчетъ вашего отеля въ Париж, можетъ со временемъ приносить до пятидесяти тысячъ ливровъ ежегоднаго дохода. И такъ, графъ, позвольте васъ поздравить: вы составили себ приличную партію, и обезпечили себя на вки. Поль съ благодарностью пожалъ руку, своего друга-нотаріуса. Но этотъ жестъ не скрылся отъ глазъ мадамъ д’Егмонти, передававшей въ это время Полю перо. Вс подозрнія ея оправдались, сердце ея еще сильне забилось отъ досады и злобы.

Свривъ вс статьи свадебнаго договора и просмотрвъ на должномъ-ли мст подписались три договаривающіяся лица, Матіасъ посмотрлъ на Поля, на будущую тещу его и не видя, чтобы графъ сбирался спросить ее о брилліантахъ, откашлялся и обращаясь къ мадамъ д’Егмонти, сказалъ:

— Я думаю уже не стоитъ и упоминать о полученіи брилліянтовъ, потому что теперь вы составляете одно семейство. Не правда ли, сударыня.

— По настоящему, возразилъ Солоне, надо бы, чтобъ мадамъ выдала ихъ, потому что графъ Манервиль принялъ безусловно отчетъ по опек и не иметъ, по видимому, притязанія…. на вещи своей будущей тещи. А въ смерти и жизни Богъ воленъ — такимъ образомъ вещи могутъ достаться въ чужія руки!

— Ахъ! maman, сказалъ Поль, вдь это обитаетъ насъ!… это предложеніе престранное! оставимъ лучше его!

— Я разорву свадебный актъ, если вы не примете ихъ! вскричала мадамъ д’Егмонти, раздраженная замчаніемъ стараго нотаріуса.

При сихъ словахъ она быстро вышла изъ комнаты, сильно захлопнувъ дверь за собою,— что обыкновенно длаетъ всякій разсерженный.

Кровь била въ ней ключемъ: она была взбшена.

— Ради Бога, Поль, примите эти брилліанты, шепнула графу на ухо Натали, маменька кажется что-то очень разсержена. Сегодня вечеромъ я узнаю отъ чего и мы ее успокоимъ.

Черезъ нсколько минутъ мадамъ д’Егмонти возвратилась въ залу и принесла съ собой ящикъ съ брилліантами. Оставивъ у себя ожерелье и серьги, она выложила только одн мелкія вещи, оцненныя жидомъ Магусомъ въ сто пятьдесятъ тысячъ франковъ.

Солоне и Матіясъ, разсматривая ихъ долго не знали что имъ на это сказать.

— Да, графъ, началъ молодой нотаріусъ, вы ничего не потеряете въ этомъ приданомъ….

— Да, подхватилъ Матіясъ, эти вещи хорошая плата, вы бы должны были получить ихъ еще по первому сроку….

— И хорошо покроютъ издержки по заключенію договора, прервалъ Солоне.

Поль совстился взять брилліянты, и не зналъ куда ему съ ними дваться.

— Возьмите, Поль, унесите ихъ отсюда, съ нетерпніемъ сказала мадамъ д’Егмонти.

— Chre amie, отвчалъ графъ, обращаясь къ будущей своей супруг, спрячьте-ка вы лучше эти вещи къ себ: он вамъ пригодятся, а мн на что он?…

Натали, бросивъ вопросительный взглядъ на жениха своего, положила ихъ обратно въ ящикъ.

Въ эту минуту молчанія, вс бывшіе въ зал услышали шумъ и говоръ за дверью: — Въ пріемной стали уже собираться гости и ожидали хозяевъ. Натали съ матерью вышли ихъ встрчать.

Черезъ нсколько минутъ, при звукахъ большаго оркестра, праздникъ ‘Ночь Камелій’ начался.

КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

СВАДЕБНЫЙ ДОГОВОРЪ.

ЧАСТЬ I.

Читайте также: