Сущность революционной пропаганды, работающей среди учащейся молодежи, Катков Михаил Никифорович, Год: 1876

Время на прочтение: 6 минут(ы)

М.Н. Катков

Сущность революционной пропаганды, работающей среди учащейся молодежи

Если когда-нибудь, то именно теперь, ввиду случая, бывшего 6 декабря на паперти Казанского собора в Петербурге, становится для всякого очевидною истинная сущность революционной пропаганды, которая у нас в продолжении пятнадцати лет работает среди учащейся молодежи. Она не могла не обратить на себя внимания правительства и всего русского общества. Неоднократно произведенные следствия обнаружили действительно некоторого рода организацию, но для людей мыслящих было очевидно, что эта организация есть дело искусственное, не имеющее ничего общего с народною жизнью, совершенно ей чуждое, ничего о ней не свидетельствующее. Она служила признаком только дурного состояния нашей школы, с одной стороны, а с другой — существования некоторых интриг, имеющих надобность пугать Россию революцией. Школа, слава Богу, поставлена в недавнее время в лучшие условия, которые отнимут охоту у интриги искать в ней орудий, годных для ее целей, но интрига еще имеет у себя достаточный запас порченых людей, которыми она и продолжает пользоваться, пока игра ее не будет совершенно раскрыта и чрез то не потеряет для нее самой интереса. Вот почему должно пользоваться всяким случаем, который может бросить свет на это дело. Если дурная школа давала единственный годный материал для политической интриги, то спрашивается, какими способами могла интрига обрабатывать этот материал для своих целей? Способами этими весьма естественно служат те отрицательные доктрины, какие порождает всякая историческая эпоха и какими обильно и наше время. Для подобных доктрин всего податливее умы незрелые и вместе возбужденные. Мальчик, не знакомый с жизнью, еще не имевший времени освоиться с ее практическими условиями и в то же время ни умственно, ни нравственно не дисциплинированный, не приученный к основательному логическому мышлению, не способный к самостоятельной критике, ничего не знающий, а считающий себя всезнающим, такой легко поверит всему и пойдет за всяким вожаком. Молодость, впрочем, всегда наклонна к увлечениям, но годы берут свое, и самые взбудораженные в молодости головы отрезвляются, предоставленные естественным условиям общественного быта. С другой стороны, отрицательные идеи, как бы ни было вредно их действие на незрелые умы, сами по себе еще не делают их революционерами. Дурная книга может поколебать нравственные правила в молодом человеке, развратить его, сделать его негодяем, уголовным преступником. Но для того чтобы сделать его революционером, надобно, пользуясь его незрелостью и фальшивою умственною возбужденностью, еще фанатизировать его, распалить в нем честолюбие и заставить его поверить в какое-то великое дело, которому он призван послужить. Занумерованный и посаженный в клетку таинственной организации, он окончательно теряет власть над собой и становится готовою жертвою всякого обмана, вокруг него образуется искусственная атмосфера, которая разобщает его с остальным мiром и в которой все представляется ему в известной окраске. Он теряет всякий смысл действительности, всякое чувство господствующих в ней отношений. И вот довольно нескольких сотен таким образом набранных и подготовленных безумцев, чтобы создать призрак революции и потом вызывать его по мере надобности. Интересы, пользующиеся этим революционным аппаратом, могут не иметь ничего общего с сумбуром, который бродит в голове несчастных фанатиков, высылаемых ими на улицу. Мы не отрицаем, что ближайшие возбудители наших революционеров сами находятся под властью нелепых идей о всеобщем социальном перевороте, который будто бы они призваны произвести, но мы совершенно убеждены, что весь этот вздор не был бы сам по себе достаточен для того, чтобы поддерживать интерес игры, которая продолжается так упорно и так настойчиво. Надо думать, и мы в этом совершенно уверены, что в игре замешано нечто более сериозное и что нити главной интриги уходят далеко за горизонт людей, одурманенных революционными идеями. Безумцы, исправляющие должность русских революционеров, сами не знают и не предчувствуют, чье дело они делают, выкрикивая на улицах свой сумбур, и чьи затем приводят в исполнение, губя себя так бессмысленно, так, наконец, нерасчетливо и несообразно с интересами исповедуемых ими учений.
Скажите, из какого побуждения могла бы революционная партия, — если бы таковая действительно существовала в России, существовала не как подделка, а как естественный продукт ее жизни, — из какого побуждения могла бы она подбить своих адептов на нелепую демонстрацию 6 декабря? Каким расчетом могла она руководиться, для того чтобы так позорно выставить себя? Было ли в ее интересе затеять этот фарс, который не мог рассчитывать ни на какой успех? Для чего революция могла бы толкать своих людей на явную для них пагубу безо всякой для себя надобности?
Нет, если была надобность произвести эту демонстрацию, то расчет, ее вызвавший, не имеет ничего общего с порывами безумцев, которые были ее исполнителями.
Почему-то в праздник 6 декабря, в день, не ознаменованный никакими революционными преданиями, никогда прежде не подававший повода к каким-либо революционного характера демонстрациям, собралась в Казанском соборе толпа, как слышно, в сто или полтораста человек, мужчин и женщин известного пошиба, неприлично вела себя в церкви и при выходе, к удивлению и негодованию выходившего вместе с ними народа, принялась кричать и приподняла нарочно для того взятого и прирученного ad hoc [для этого случая (лат.)] крестьянского мальчишку с красным флагом, на котором красовались слова ‘Земля и Воля’, так часто повторявшиеся во времена польского восстания и с тех пор забытые. Ватага эта, конечно, надеялась справиться с тремя-четырьмя городовыми и рассчитывала, учинив скандал, разойтись подобру-поздорову, но она не сообразила, что ее окружала еще более многочисленная толпа народа, с которою трудно было справиться… Сумасброды пустились бежать, но в руках народа осталось немало пленных, которые будут помнить день 6 декабря…
Спрашиваем еще раз: какую надобность могли иметь эти безумцы или их ближайшие вожаки, чтобы произвести свою гнусную и вместе так глупую демонстрацию? Хотели ли они испытать, какое впечатление произведет их кощунство на народ, выходивший из храма? Желательно ли им было изведать действительность патриотического одушевления, которое соединяет, особенно теперь, все сословия нашего народа? Но если ничто окружающее этих людей не поощряло их к учиненной ими выходке, то в искусственной атмосфере, среди которой они живут, они легко могли поверить, что подобная выходка требуется теперь интересами всемирной революции.
Но кому же была надобность пред открытием международной конференции в Константинополе вызвать призрак революции, якобы разъедающей недра России? Мы не знаем, кому именно, но мы знаем наверное, что есть такие интересы, которым понадобилось именно теперь морочить Mip и пугать русское общество этим призраком. Еще лорд Биконсфильд при самом начале русского народного движения в пользу христиан, избиваемых в Турции, объяснял его действием тайных обществ. Тогда же было это подхвачено и развиваемо на все лады в заграничной печати. А вот, — зачем ходить далеко? — именно в тот самый день, как получили мы известие об уличной демонстрации в Петербурге, получили мы и нумер ‘Journal des Debats’, весь наполненный сказаниями и рассуждениями о революции, кипящей в недрах России и охватившей ее правительство. Большая, тщательно написанная статья трактует о недавнем назначении князя Черкасского. ‘Имя князя Черкасского, — восклицает ‘Journal des Debats’, — бросает нам луч света’. Все стало теперь ясно. Это те самые разрушительные начала, которые Россия насылала на бедную Польшу после ее несчастного восстания. Это те самые разрушительные начала, которые в Царстве Польском подкапывались под исторические основы цивилизованного общества. До сих пор все, даже враги России, отдавали справедливость благодетельным реформам, совершенным в Царстве Польском, впервые поставившим массы тамошнего народа в правильные условия цивилизованного общества, даровавшим гражданскую полноправность всем его классам, обеспечившим независимость и собственность миллионов людей, покрывшим страну улучшенными учебными заведениями с университетом во главе, даровавшим ей правильное судоустройство, какое действует во всех цивилизованных странах Европы, и положившим конец всему, что стесняло жизнь этой страны, вело к злоупотреблениям и порождало смуты, которые так дорого ей обходились. Но автор статьи представляет деятельность русского правительства в этом крае как нечто соответствующее видам Парижской коммуны и заключает сетованием, что то же самое может повториться и в Болгарии, что нигилизм, возобладавший теперь в России, имея во главе своей князя Черкасского и его сотрудников, точно так же внесет революционную смуту и в мирную идиллию Оттоманской империи и поколеблет в ней основы цивилизации и общественного порядка. Но, грозит нам ‘Journal des Debats’, это не обойдется России даром. В случае ее успеха ей придется рассчитываться с революционною партией, которая, подкопав основы общественного порядка в Турецкой империи, возвратится восвояси с вящею силой… ‘Journal des Debats’ мрачно предостерегает ‘консервативную партию’ в России и ее правительство…
Все, нами переданное из рассуждений серьезного европейского органа, покажется невероятным, но все это верно.
Скажите, не вправе ли мы видеть в подобной выходке серьезного органа коррелат той уличной демонстрации, которая так неожиданно поразила всех нас? Не такая ли же это грубая ложь? А между тем ложь эта серьезно обдумывалась и писалась, и это стоило большего труда, чем подговорить сотню готовых сумасбродов на уличную демонстрацию…
Кто-нибудь нанимает же рыцарей пера писать тенденциозную ложь? Труднее ли, дороже ли стоит нанять погонщиков, чтобы бросить на улицу настеганных баранов? Если именно в эту минуту считается нужным пугать Россию революцией, если нагло уверяют ее в глаза, что побуждения, заставляющие ее действовать в интересе христианских населений Востока, за которые столько раз проливала она кровь свою, есть движение субверсивное, противообщественное, опасное для ее внутреннего спокойствия, если хотят уверить ее, что польские жандармы-вешатели были органами цивилизации, меры ее правительства, пересоздавшие Польский край, были делом революционного нигилизма, если после болгарских ужасов находят возможным говорить пред целым мipoм, что Россия угрожает Турции противуобщественною революцией, — то почему же не попытаться произвести эффект в том же направлении посредством уличной демонстрации, как бы ни была она бессмысленна?
Демонстрация вышла не так удачно, как было бы желательно тем, кому она могла понадобиться. Исход ее доказал совершенно противное тому, что, по-видимому, предполагалось доказать. Посмотрим, однако, как будут эксплуатировать ее в заграничной печати…
Впервые опубликовано: Московские Ведомости. 1876. 11 декабря. No 318.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека