Д. Пасманик.
Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона, т. XIV: Сараево — Трани, стлб. 619—629
Судьи, эпоха, Пасманик Даниил Самойлович, Год: 1913
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Судьи () обнимают собою эпоху после смерти Иошуа до момента зарождения центральной царской власти в лице первого общеизраильского царя Саула. Точной хронологии здесь устанавливать нельзя. Благодаря документу, открытому в 1896 году, теперь установлено, что в эпоху египетского фараона Mernephtah, сына Рамзеса II, приблизительно в 1230 г. до Р. X. израильтяне уже находились в Палестине. A около 1020 года появляется впервые общеизраильская царская власть. Таким образом выходит, что эпоха С. продолжалась около 200 лет. Это была эпоха медленного завоевания страны израильтянами, после того как последние под руководством Иошуи ступили твердой ногой в Палестину. Лишь вначале, под влиянием всеобъединяющей духовной идеи, евреи действительно представляли однородную массу, подчинявшуюся одной воле. Но затем взял верх сепаратизм отдельных племен и колен, как это нам сообщается в первой главе книги С. Каждый род на собственный риск и страх завоевывал излюбленную им часть страны, причем вполне возможно, что ‘бросали жребий’, т. е. что состоялось первоначальное соглашение о распределении страны между отдельными родами. Окончательный результат зависел от военной силы и численности каждого рода (судьба Иуды и Симеона) и от силы противодействия племен, с которыми столкнулись отдельные израильтянские колена (судьба Дана, вынужденного переменить свое местопребывание). Один из древнейших литературных памятников этой эпохи, ‘Песнь Деборы’ (кн. С., гл. 5), перечисляет десять израильтянских колен, или родов: Эфраим, Вениамин, Махир (т. е. Менаше, составляющий вместе с Эфраимом колено Иосифа), Зебулон, Иссахар, Реубен, Гилеад (Гад), Дан, Ашер и Нафтали. Характерно, что в этом документе не упоминаются ни Иуда, ни Симеон, ни Леви, между тем как первая глава кн. С. рассказывает именно о походе Иуды и Симеона в Южную Палестину, т. е. ставит их в первую голову израильских родов (см. Колена). В эпоху появления песни Деборы, приблизительно около 1150 г. (Kittel, Gesch. d. Volkes Israel, 2-e, изд., II т., 60), распределение вышеперечисленных родов было следующее (сравни также кн. С., 1 гл.). В центре находится гора Эфраима, занятая племенем Иосифа, в ту эпоху состоявшим из колена Эфраима и Махира. Эти два рода спустились с горы Эфраима к долине Изрееля, a именно к ее южному краю, где находились Таанах и Мегиддо (см.), и заняли полосу к северу от южного подножья Кармеля, где находилась крепость Дор. К югу от Эфраима осел Вениамин, судьбы которого отличаются разнообразием. В рассказе об Эгуде (кн. С., 3, 12—30) Вениамин простирается до Иерихона, a в гл. 19—21 нам рассказывается о почти полном уничтожении его. Во всяком случае, ясно одно: Вениамин жил между Эфраимом и Иудой, двумя самыми сильными коленами, что было не совсем для него выгодно. Среди этих родов жил первоначально Дан (кн. С. 1, 34), что доказывается, между прочим, и борьбой данита Самсона с филистимлянами. Но песня Деборы упрекает Дана за то, что он обитает корабли, a в связи с кн. С., гл. 18 выясняется, что Дан был вынужден под напором филистимлян оставить свое первоначальное местопребывание в Южной Палестине и переселиться на самый север, т. е. ближе к финикийскому побережью, вследствие чего он и начал ‘жить на кораблях’ вместе с финикийскими торговцами. Рядом с Даном живут северные колена Зебулун, Ашер и Нафтали, обнимающие гористую Галилею, причем Нафтали живет в соседстве с приморской Финикией. Иссахар (не упоминаемый в кн. С., гл. 1) занимает восточную часть Изреельской долины, то есть ту полосу, через которую проходят торговые караванные пути. Наконец, в Заиорданье живут Реубен и Гилеад (Гад), первый по соседству с моабитами, a Гад к северу от Реубена. В эпоху Деборы израильтяне занимают плоскогорье по обеим сторонам Иордана от подножия Хермона до Мертвого моря, нигде не подходя к Средиземному морю. Первый напор объединенного Израиля под руководством Иошуи, как и первые завоевания отдельных племен, отдали в руки евреев лишь гористую часть Палестины, наиболее плодородные местности с укрепленными городами оставались во владении первоначальных жителей страны (хананеян), которые, как доказывают документы Тель-Эль-Амарны, составляли разрозненные общины, враждовавшие между собой. В эту эпоху Палестина была лишь под номинальным владычеством Египта. Жители Палестины были предоставлены самим себе. Эпоха судей, однако, не была наполнена одними войнами, a заключала в себе и долгие годы мирного сожительства различных обладателей страны. A войны были двоякого рода: войны между оседлыми израильтянами и оседлыми же хананеянами и войны между оседлыми израильтянами и новыми племенами, делающими нашествие в Палестину. Значение этих войн различное. Первые войны усиливали рознь между евреями и хананеянами, вторые же (против мидианитов, амалекитян и филистимлян) — наоборот — объединяли всех обитателей Палестины, что и привело к установлению объединяющей центральной власти в лице Израильского царства. Книга С. дает нам довольно прозрачную картину исторической действительности. Отдельные израильские племена после упорной борьбы осели в стране, после чего наступило перемирие между победителями и не окончательно побежденными. Началась эпоха мирного сожительства. Израильтяне, хотя и верные великим идеям Моисеевой эпохи, начинают приспособляться к местным жителям, материальная жизнь которых очень высока. Полукочевники-евреи многому должны были и могли научиться y коренных жителей, раньше чем они стали оседлым земледельческим народом. Следствием этого явилось то, что евреи теряли свой воинственный пыл и завоевательные тенденции и в то же время усваивали не только быт, но и религиозные обычаи окружающих народов. Это состояние описывает книга С., гл. II, дошедшая до нас в позднейшей редакции, но отражающая действительность. Настало поколение, ‘не знавшее Jhwh’ и почитавшее ‘Баала’, т. е. ханаанеянских богов земледелия, в то время, когда Jhwh, как это видно из песни Деборы, представлялся им только как бог войны. Наступила эпоха изнеженности и ассимиляции. Это и есть эпоха ‘отпадения от Jhwh’. И лишь под давлением новоприбывающих кочевников и внешних соседей или же под влиянием новой попытки ханаанеян поработить израильтян последние восстают и снова становятся под знамя Jhwh, Бога справедливости, но и войны.
Еще в первоначальную эпоху завоевания страны появляется судья Отниел (кн. С., 3, 7—11, о котором говорится и в Гл. 1, 13). О нем рассказывается, что в его время Израиль попал под владычество Кушан Ришатаим, царя Арам Нагараим, т. е. Мессопотамии. Некоторые склонны заменить в этом сообщении Арам — Эдомом, ближайшим соседом Иуды (Клостерман, Винклер и др.), но вполне допустимо, что здесь идет речь об эпизоде борьбы Мессопотамии и Египта, в которую была втянута и Палестина. Вторым эпизодом в борьбе израильтян со внешними врагами является столкновение с юго-восточными соседями — с аммонитянами, амалекитянами и моабитянами, которые в эту первоначальную эпоху еще не осели прочно (кн. С., гл. 3, 12—30). Как в первом случае в роли спасителя является глава определенного клана, так и здесь выступает на сцену определенное колено — Вениамин, — во главе которого стоит Эгуд. Аммонитяне и амалекитяне завладели ‘городом пальм’, т. е. Иерихоном, a затем Израиль (т. е. некоторая его часть) сделался данником Эглона, царя Моаба. При поддержке Эфраима удалось свергнуть иго Моаба. Что этот рассказ довольно древний, доказывается тем, что в нем евреи рисуются еще обитателями горы, т. е. до завоевания лежавших внизу городов хананеян (см. 3, 27: ‘И сошли сыны Израиля с горы’). Особенно яркую картину из эпохи судей дает нам рассказ о Деборе, имеющийся в двух версиях — прозаической (гл. 4) и поэтической (гл. 5), между которыми имеются лишь второстепенные несогласия. Здесь идет речь о борьбе между израильтянами и хананеянами. В песне Деборы рисуется нам картина не единого Израиля, a разрозненных родов и кланов. Оседлые израильские роды, изнеженные оседлой жизнью, мало-помалу попали в состояние полузависимости от местных палестинских князей. Если то, что говорится об Иссахаре в благословении Иакова (Быт., 49, 15), присоединим к тому, что сказано в песне Деборы (кн. С., 5, 15), то получим верное представление о действительности. Там говорится об Иссахаре: ‘Увидев, что покой хорош и что земля приятна, он согнул терпеливо спину свою и стал он работать для дани’. Оседлость и переход к земледелию превратили воинственных израильтян в данников хананеян. Так, по-видимому, было с большинством израильтян в эпоху Деборы. Но терпению наступает конец, особенно когда среди угнетаемых появляются и выдающиеся личности. Тогда ‘князья Иссахара с Деборою, и как Иссахар, так и Барак: он бросился в долину пеший’. Хананеяне подчинили тогда почти всех израильтян. В те дни ‘опустели дороги, и путники шли тогда окольными путями. И прекратились работы поселян израильских’. Общее положение было тем более плохо, что ‘ни щита, ни копья не видно было y сорока тысяч в Израиле’. Тогда Израиль временно объединился, проникнутый духом восстания. Но и хананеяне объединились под главенством Сисры, владетеля местностей Сев. Палестины. Наступил решительный момент в истории Израиля. Здесь-то и выступает Дебора, хранительница великих преданий, с проповедью священной войны во славу Господа. На зов Деборы и Барака откликнулись Эфраим, Вениамин, Махир, Зебулун, Иссахар и Нафтали, но не все израильские племена. Резко бичует песня Деборы нерешительность Реубена, спокойствие Гилеада, эгоизм Дана и Ашера. Хотя и не весь Израиль объединился, все-таки ему удалось победить Сисру и его союзников, ‘царей ханаанских’, и эта победа явилась результатом духовного подъема, нашедшего рельефное выражение в песне Деборы.
С этого момента израильтяне окончательно укрепились в Палестине и еще более усиливается процесс слияния их с побежденными племенами. Тем более что начинают учащаться случаи нападения со стороны внешних врагов мидианитян, аммонитян и филистимлян, одинаково опасных для всех жителей Палестины. Это обстоятельство толкает Израиль в сторону установления царской власти. — Следуя порядку кн. С., необходимо отметить, прежде всего, нашествия кочевых мидианитян (гл. 6—7), для которых, как и для современных бедуинов, грабеж составляет обычное занятие. Здесь не идет речь о борьбе за землю, т. е. за оседлость. Гл. 6 описывает картину набегов мидианитян и их союзников амалекитян очень ясно и рельефно. Кочевники прибывали в страну массами и, словно саранча, ‘опустошали плоды страны до Газы и не оставляли во Израиле никаких съестных припасов, ни овец, ни волов, ни ослов’. Мидианитяне прибывали в страну со своими шатрами и верблюдами и забирали все ее произведения. Понятно, что эта напасть одинаково разоряла всех оседлых жителей страны — и израильтян, и ханаанеян. Но в эту эпоху главенство перешло к Израилю, из рядов которого выходят спасители страны. От мидианитской опасности спас страну Гидеон (см., он же Иеруббаал — характерное имя, напоминающее о культе Баала), из колена Менаше на горе Эфраима. Он созывает всех воинов Менаше и получает поддержку Ашера, Зебулона и Нафтали, что указывает на наличность связи между отдельными родами. Но эта связь еще не очень сильна. Ближайшие соседи Менаше, a именно эфраимиты, присоединяются лишь позже, причем последние заявляют странные претензии, почему их не позвали в начале борьбы (гл. 8, 1—3). Гидеон собирает вначале отборную армию и наносит мидианитянам чувствительное поражение, и лишь после одержанной им победы к нему присоединились и эфраимиты. Победа над мидианитянами, разорявшими всю страну, пробудила в Израиле впервые мысль о необходимости установить центральную власть. ‘И сказали мужья Израиля Гидеону: царствуй над нами, ты, и сын твой, и сын сына твоего, ибо ты нас спас от мидианитян’ (кн. С., гл. 8, 22). Здесь не может быть речи о всем Израиле, a лишь о тех коленах, которые принимали участие в походе против мидианитян. Ответ Гидеона на это предложение был отрицательный (‘лишь Иегова будет царствовать над вами’), тем не менее, он потребовал львиную долю добычи и, как всякий царь того времени, соорудил в своем родном городе Офре храм, или Эфод, что указывает на то, что Гидеон принял титул царя. Характерно, что его сын назывался Абимелех — ‘отец мой царь’. Что касается этого Абимелеха, то Библия (кн. С., гл. 9) уже прямо рассказывает нам о его неудачном царствовании. Этот рассказ принадлежит к самым ценным историческим документам, бросающим яркий свет на позднейшую часть эпохи С. История разыгрывается в Сихеме, населенном, главным образом, хананеянами, среди которых живет израильтянское меньшинство. Между обеими группами населения существует внутренний антагонизм и внешние дружественные отношения, допускающие и connubium: Абимелех — сын Гидеона и хананеянки из Сихема. После смерти Гидеона осталось много сыновей (‘семьдесят’). Абимелех добивается трона, для чего он обращается за содействием ‘к братьям его матери и ко всему дому отца матери его’, сихемцы избирают Абимелеха в цари (гл. 9, 23). Но на самом деле он делается царем над Израилем (9, 23), т. е. над некоторою частью Израиля (Менаше и соседние роды), после того как он убил всех своих братьев, из которых спасся только один: Иотам. Крайне интересна притча, которую рассказывает Иотам сихемцам о том, что из всех деревьев лишь колючий кустарник согласился царствовать над всеми деревьями. Несомненно, что эта притча передает действительное настроение в среде старейшин израильтянских родов в описываемую нами эпоху. Тогда царская власть еще не была популярна, ибо она угрожала независимости отдельных родов и шейхов. Это доказывается историей царствования Абимелеха. Между ним и жителями Сихема скоро появляются несогласия, вероятно, потому, что хананеяне не пожелали, чтобы над ним властвовал израильтянин. Из всего рассказа несомненно явствует, что хотя Абимелех получил царство благодаря сихемцам, но он старался быть царем для всех, т. е. и для израильтян, и в конце концов он не удовлетворил ни тех, ни других. Сихемцы грабили всех путешественников (караваны), проходивших мимо их города (9, 25), что вызвало недовольство Абимелеха, желавшего поддержать порядок в своем царстве. [К коренным жителям, недовольным владычеством израильтянина Абимелеха, принадлежали, по-видимому, также Гаал бен-Эбед и его сородичи. Что Гаал не был израильтянином, видно из его слов, сказанных жителям Сихема: ‘Кто такой Абимелех, и кто такие сихемцы, чтобы нам служить ему? Ведь он сын Иеруббаала! Уж лучше служите потомкам Хамора, основателя, , Сихема (т. е. исконным властителям этого города), a ему зачем нам служить?’ Что слово означает ‘основатель’ города, тому много примеров в I Хрон., главы 2, 3, 4 и мн. др. (ср. Бытие, 34), название города по имени сына основателя имеет свою аналогию в Быт., 4, 77. Надо заметить, что хотя не все израильтяне признали Абимелеха своим царем, но войско его состояло исключительно из евреев, как видно из стиха 55. — Л. К.]. Библейские критики (Каутч), задумываясь над происхождением Гаала, переделывают ‘сын Эбеда’ (раба) в ‘сына Иобеля’. Надо полагать, что ‘Гаал сын Эбеда’ был клиентом Гидеона (ср. аналогичную историю в семье Саула), который был обязан отомстить Абимелеху за убийство 70 сыновей Гидеона. Во всяком случае, в Сихеме концентрируются все недовольные Абимелехом, и между ним и городом возгорается борьба, оканчивающаяся полным поражением Сихема, который был совершенно разрушен, сровнен с землей. Но и в других местностях были недовольны Абимелехом. Он осаждает соседний город Тебец, где он был и случайно убит. Так кончилось эфемерное царствование Абимелеха. — Напор со стороны внешних врагов не прекращается. Это обстоятельство ведет к появлению новых судей — героев, спасающих ту или иную часть израильтян от внешних врагов. Заиорданье сильно страдало от нападений Аммона и Моаба. Аммониты настолько усилились, что они перешли Иордан и начали теснить также Иуду, Вениамина и Эфраима, ‘так что Израиль был в большой нужде’ (кн. С., гл. 10, 9). Тут-то появляется в роли спасителя Ифтах. Многие ученые хотели превратить Ифтаха в мифологическую фигуру, основываясь на рассказе о том, что он принес в жертву свою дочь. В самом библейском тексте для этого нет никаких данных. Наоборот, все говорит об исторической действительности из позднейшей полосы эпохи С., когда, во-первых, израильтяне теснимы были с востока аммонитянами и моабитянами, a с запада — филистимлянами (10, 6), — a последние указывают на позднейшую эпоху судей, a во-вторых, когда Иуда стал приближаться к другим коленам Израиля, что также произошло очень поздно. Наконец, данные о происхождении Ифтаха (см.), сына наложницы Гилеада, лишенного участия в отцовском наследстве и образовавшего дружину, с которой он отправился в арамейскую местность Тоб и занялся грабежами (гл. 11, 1—13), — все эти данные соответствуют действительности. Когда аммониты начали очень сильно теснить израильтян, старейшины Гилеада обращаются за помощью к Ифтаху, который стоял во главе дружины своей. ‘Да, мы пришли теперь к тебе, и если ты пойдешь с нами и поведешь войну против аммонитян (т. е. победишь их), то будешь ты нам главой — всем жителям Гилеада’ (гл. 11, 7—8), именно не глава над всем Израилем, a только над Гилеадом. Договор между Ифтахом и гилеадитами заключен был в святилище, в Мицпе, и он становится во главе своего племени. Интересно, что Ифтах в своих посланиях к царю аммонитян то говорит об Аммоне, то о Моабе. Он также говорит о боге Камоше (11, 24), который, как известно, был богом Моаба. [Это может быть объяснено близким родством этих двух племен между собою и существовавшим между ними союзом]. Интересно еще и то, что Ифтах говорит о Камоше с полной наивностью: бог Моаба ставится на одну доску с Иеговой (11, 24), что невозможно было бы, если бы рассказ был составлен в позднейшую эпоху. Это обстоятельство, a также то, что идет речь и об Аммоне, и о Моабе, доказывает историческую основу рассказа (Kautzsch, l. с., 361 и Kittel, l. c., 98). — Переговоры с ‘Бне-Аммон’ (11, 12—28), однако, не привели ни к какому результату. Он обращается за помощью к эфраимитам, но последние отказались помочь своим собратьям в Заиорданье (12, 2). Ифтах не потерял бодрости и, собрав свою армию из воинов Гилеада и Менаше, победил аммонитян, разорив двадцать городов ‘от Ароера до Миннита’ (11, 33). В трагической истории с его дочерью (см. Ифтах) нет ничего мифологического, как некоторые полагают, она вполне соответствует нравам той эпохи.
Для характеристики той эпохи очень важно отметить рассказ (гл. 12) о борьбе между Ифтахом и эфраимитами, которые были недовольны тем, что Ифтах вел победоносную войну без их участия. Настоящей причины этой борьбы теперь установить нельзя. Во всяком случае, этот эпизод лучше всего иллюстрирует наличность борьбы в эту эпоху между отдельными израильтянскими родами.
Одной из самых легендарных фигур среди судей, несомненно, является Самсон, само имя которого (солнце) дает повод к тому, чтобы превратить его в мифологическую фигуру (гл. 13—16). Первое затруднение вызывается тем, что он из рода Дана, последний переселился с юга на север. A между тем Самсон ведет всю свою жизнь борьбу с филистимлянами, жившими в юго-западной Палестине, что дало повод Велльгаузену усмотреть в Самсоне тень Саула. Можно, однако, предположить (Киттель), что не весь род Дана переселился на север. Но вероятнее всего, что в Самсоне концентрируется вся эпопея борьбы Дана с филистимлянами, которые в конце концов заставили данитов переменить свое местопребывание. Самсон, впрочем, согласно рассказу, не судья, a герой, окруженный легендарными чертами, что нисколько не исключает его историчности. Он ведет не народные войны, a лишь индивидуальную борьбу с филистимлянами. — Кроме перечисленных судей, сообщаются сухие данные о целом ряде других судей: Тола бен-Пуа из колена Иссахара, живший на горе Эфраима, Шамгар, первый выступивший против филистимлян, гилеадит Яир (10, 1—2), Ибцан из Бетлехема (имеется ли в виду Бетлехем в Иудее или в Зебулуне — неизвестно), зебулунит Элон, пиратонит Абдон бен-Гиллель, из эфраимитов.
Социально-политическая история эпохи судей. С переходом израильтян к оседлой жизни они занялись земледелием, как это видно из описания всего быта их в кн. С. и особенно из Песни Деборы и из рассказов о борьбе с мидианитянами в эпоху Гидеона. Лишь в Заиорданье ‘племена Реубена’ сидят ‘между загонами, слушая блеяние стад’, да Иуда, живший на юге Палестины, занимался скотоводством. Переход израильтян от кочевническо-пастушеской к оседло-земледельческой жизни не сразу нарушил родовой строй евреев. Деление евреев на колена — не легенда, a исторический факт, доказываемый самой Песнью Деборы, где именно говорится о коленах Израиля, и знаменитым благословением Якова (Бытие гл. 49), одним из древнейших и самых неподдельных документов (ср. благословение Симеона и Леви, причем ни одним словом не упоминается о священническом характере последнего). Несомненно (кн. С. гл. 1), что и завоевание страны происходило так, что отдельные колена занимали сплошные местности. Лишь часть колена Менаше с самого начала осталась в Заиорданье. Родовой строй израильтян имел решающее влияние на все дальнейшее развитие их жизни. Эпоха судей — эпоха полного господства родового начала, причем в мирное время каждый род живет своей самостоятельной жизнью. Во главе каждого рода стоит родовой глава, или (sufetes у финикиян и карфагенян), который во главе совета старейшин управляет всеми делами рода — военными, духовными и судейскими. Общеизраильских ‘судей’ тогда не было в не могло быть. Лишь в критические моменты ‘судья’ определенного рода временно объединял под своим знаменем несколько израильских родов для исполнения определенного дела — обыкновенно для отражения вражеского нашествия. Даже в крайне критическую эпоху Деборы не все колена объединились. A другие судьи, о которых имеются исторические данные (Гидеон, Абимелех, Ифтах), временно объединяли лишь немного колен. Между прочим, кн. С. верно рисует эту эпоху, когда заявляет: ‘В ту пору не было царя во Израиле: каждый поступал, как ему угодно’ (гл. 17, 6, 21, 25), т. е. не было ни общеобязательного писаного закона, ни центральной исполнительной власти. С переходом евреев к оседлости они входили в тесные сношения с хананеянами, происходил процесс ассимиляции путем вступления хананеян в израильскую родовую организацию. Последняя усложнялась тем, что образовывались местные общины, города и поселения. Наряду с первобытным патриархальным строем развивается общинная власть. Представителем первобытной власти является , или (гл. 11, 6). Но основной принцип патриархальной власти — старшинство в роде — скоро нарушается, и в бурные моменты назначается главой рода даже такой человек, как Ифтах, изгнанный из отцовской семьи, так как он незаконнорожденный. Представителями общинной власти являются хозяева, » (Сихема, Суккота, Пенуэля, Гилеада), или старейшины, . Во главе города или общины стоял начальник ( ) и совет старейшин (кн. С., 9, 30, 8, 14). Наряду с появлением общинной власти происходит и социальная дифференциация, основанная на неравенстве в землевладении. Скоро появляется новый класс во Израиле: (гл. 5), что, по предположению Киттеля, и есть класс крупных землевладельцев, своего рода поместное дворянство. Песня Деборы дает их характеристику: они — ‘ездящие на белых ослицах и сидящие на коврах’, a среди народа они являются законодателями (). Мало-помалу появляются среди Израиля безземельные, что лучше всего доказывается сообщением о том, что Абимелех на деньги, полученные от сихемцев, составил наемную армию из ‘ ‘ (гл. 9, 4), т. е. из людей, лишенных собственности. Это — уже не гипотеза, a основанный на общем социологическом законе факт, что постоянная наемная армия всегда предполагает наличность безземельного пролетариата. Да и само появление царской власти предполагает наличность глубокой социальной дифференциации, которая в эпоху Абимелеха лишь намечалась, a в эпоху Саула-Давида была уже резко выражена. Поэтому царство Абимелеха было эфемерным. To же самое нам доказывает история Ифтаха (гл. 11, 1—3). Ссора из-за отцовского наследства заставляет Ифтаха бежать в Тоб, и вокруг него собираются ‘пустые люди’ ( ), т. е. безземельные люди. Это обстоятельство — появление безземельных — разрушило родовой строй и господство родовой аристократии, что привело к появлению царской власти. Один внешний гнет филистимлян не мог бы заставить родовую аристократию отказаться от своих прерогатив: пример Деборы, отразившей врага путем временного объединения колен, доказывает, что внешние причины сами по себе не уничтожили бы власти С.
Культурное состояние в эпоху С. Израильтяне проникли в Палестину, когда она обладала очень высокой культурой. Это доказывается самой Библией, документами Тель-Эль-Амарна и раскопками в Меггидо и в Таанахе (Sellin). Нет сомнения, что вначале евреи были в меньшем количестве, чем хананеяне. Между обоими элементами неизбежно должна была произойти ассимиляция, но, как замечает Велльгаузен, ‘победители (евреи) многое переняли от побежденных, но они (евреи) не сделались хананеянами, а наоборот, превратили последних в израильтян’. Этот факт огромной важности доказывает нам, что израильтяне, вошедшие в Палестину, составляли с самого начала духовное единство высшего порядка. Религиозно-духовное единство предшествовало политическому единству Израиля. Символом этого духовного единства служил Jhwh, которого с такой несравненной проникновенностью воспевает Дебора. Jhwh первоначально не палестинский Бог — вышел ‘из Сеира и полей Эдома’ (гл. 5, 4): Его признавало уже и кочевое еврейство. Но весь вопрос в том, что собой персонифицировал Jhwh в эпоху С. Кн. С. показывает нам следующее: Ифтах говорит не о всемогущем Иегове, a ставит его на равную доску с Кемошем, богом Моаба (11, 24). Гидеон, устраивая храм в Офре, сооружает Эфод, т. е. какое-то изображение Бога из золота (8, 27). Все эти факты свидетельствуют о поклонении Иегове не в духе пророков и десяти заповедей. Кн. С. нам рисует и своеобразное моральное состояние израильтян в эту эпоху. Картина религиозной жизни, нарисованная в кн. С. гл. 17, в гл. 18, 17—26, не вызывает даже отрицательного отношения к себе, как, например, факт, описанный в гл. 19, о котором говорится: ‘Не бывало и не видано было подобного сему со дня выхода сынов Израиля из Египта до сего дня’. И несмотря на все это, духовное превосходство Израиля дало ему возможность завоевать высококультурную страну и превратить хананеян в израильтян. Сопоставление этих фактов приводит к заключению, что постоянные жалобы кн. С. на то, что Израиль ‘отпал от Иеговы’ в эту эпоху — исторический факт, a не рассуждения позднейших редакторов. В народе, в глубине его души, жило сознание о великом Боге — могущественном и справедливом. В народе существовала и духовная аристократия, представляемая священниками и той группой лиц, из среды которой вышли Самуилы, Илии и пророки. Но народная масса, очарованная в начале культурой хананеян, в повседневной жизни приспособилась к окружающей среде. Масса имела свою религию, описываемую так рельефно в гл. 17 и 18, где говорится об ‘истукане, эфоде, терафиме и литом кумире’. Масса и в своих этических понятиях приспособилась к окружающей среде. Но это состояние было регрессом в сравнении с прежним состоянием в кочевническую эпоху, что доказывается примерами всех других народов в первую эпоху их перехода от кочевой жизни к оседлой. Но над этой массой поднималась духовная аристократия, родоначальница позднейших творцов еврейских оригинальных ценностей. Кн. С. нам не выясняет роли священников в эту эпоху. Мы в этой книге находим следующее характерное указание: ‘Один юноша из Бетлехема Иудейского, из племени Иудина, левит’ (гл. 17, 7) сделался священником. Мы знаем близкую связь между Симеоном и Леви, с одной стороны (Бытие, 49, 5), и близкую связь Симеона с Иудой (кн. С., гл. 1), с другой. Несомненно, что Леви оставался первое время жить в области Иуды, но он имел историческую связь со священничеством. В эту эпоху, однако, левиты еще не составляют организованной касты, ибо не было организованного культа. Имеются некоторые данные, что в Сило и в эту эпоху был храм с кивотом и со священничеством (ср. Суд., 21, 19). Более подробные данные можно найти в первых главах I кн. Самуила. На вопрос о том, существовал ли в это время писаный закон, кн. С. ответа не дает. Когда она говорит, что ‘в те дни каждый делал то, что ему было угодно’, она объясняет это не отсутствием писанного закона, a отсутствием ‘царя y Израиля’, т. е. принудительной власти, следящей за исполнением законов. Что в эту эпоху среди хананеян был известен кодекс Хаммурапи — вне всякого сомнения. Лишение Ифтаха наследства (как и Измаила Авраамом) соответствует духу кодекса Хаммурапи, a не еврейского законодательства. С другой стороны, родовой строй обыкновенно довольствуется обычным правом и не нуждается в писаном законе. Последний вопрос, ответ на который необходим для характеристики нашей эпохи, это — вопрос о письменности. Существовала ли в это время y евреев письменность? Клинообразная письменность существовала в Палестине в эпоху, предшествовавшую завоеванию Палестины евреями (документы Эль-Амарна). Кн. С. (8, 14) нам говорит, что Гидеон ‘захватил юношу из жителей Суккота’, который ‘написал ему начальников Суккота и его старейшин’. После того как в Таанахе найдена очень широкая клинописная корреспонденция древнейшей эпохи, нельзя более сомневаться в том, что и в эпоху С. уже была письменность. Но ею владели лишь отдельные лица, принадлежавшие, главным образом, к священнической касте. И если вникнуть в различные части кн. С., то необходимо заключить, что в ней сохранены данные, записанные в доцарский период, к концу эпохи С. И тогда, вероятно, при храмах были летописцы, записывавшие современные им события. Летописи этих неизвестных нам хронистов и послужили материалом для позднейших редакторов кн. С. — Ср.: Библия (), Rud. Kittel, Geschichte des Volkes Israel, 2-е изд. II т., J. Wellhausen, Israelitische und Jdische Geschichte, Studer, Das Buch der Richter, Eerdmans, Alttestamentliche Studie (Гиссен, 1908), H. Weinheimer, Die Einwanderung der Hebrer und der Israeliten in Kanaan, Z. d. D. M. G. В. 66, вып. III, Steuernagel, Die Einwanderung der Israelitischen Stmme in Kanaan, 1901, Budde und Nowack, Kommentar, B. Stade, Geschichte des Volkes Israel, Lehman-Haupt, Israels Geschichte im Rahmen der Weltgeschichte, Ed. Meyer, Die Israeliten und ihre Nachbarstmme, Renan, Histoire du peuple d’Israel, Winkler, Geschichte Israels in Einzeldarstellungen, Bhl, Kananer und Hebrer, 1911, Grtz, Geschichte der Juden (первые два тома) A. Geiger, Das Judentum u. seine Geschichte.