СТУДЕНЧЕСКІЯ И ЛИТЕРАТУРНЫЯ ВОСПОМИНАНІЯ СИБИРЯКА.
СТУДЕНЧЕСКІЯ И ЛИТЕРАТУРНЫЯ ВОСПОМИНАНІЯ СИБИРЯКА.
Н. Я.
‘Восточное Обозрніе’, No 33, 1884
Студенческие и литературные воспоминания сибиряка, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1884
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Продолжая начатыя воспоминанія, мн хочется коснуться нашего литературнаго воспитанія и вспомнить развитіе нашихъ товарищей, выходившихъ на литературное поприще. Конецъ 50-хъ и начало 60-хъ годовъ были эпохою, когда литературныя стремленія и страсти-охватывали живо общество и всхъ близко стоявшихъ къ просвщенію. Даже въ отдаленную провинцію и въ Сибирь проникала струя литературнаго увлеченія. Прозжія служащія лица, студенты, появлявшіеся на вакатъ въ городахъ Сибири, завозили новости, слухи, и эти всти въ безжизненномъ обществ, среди апатіи, невднія звучали тмъ рзче и неотразиме. Кто то прохалъ на Амуръ и закинулъ всть объ освобожденіи крестьянъ, нахали студенты съ новыми взглядами и теоріями, проскакалъ черезъ Сибирь какой то литераторъ. Помню проздъ черезъ Сибирь С. В. Максимова и впечатлніе, произведенное этимъ проздомъ, старомодные учителя въ нашемъ город сдлали для него литературный вечеръ, вытащивъ свои запыленныя тетрадки и диссертаціи. Здсь было много комичнаго, чего и не подозрвалъ прозжій, но что раскрылось посл. Супъ и пироги готовили въ особой квартир и везли чрезъ цлый городъ, обдумывали пріемъ, чтобы показаться ‘образованными’.— Вдь петербургскій литераторъ! говорилъ намъ, гимназистамъ, старый учитель и прибавлялъ, подмигивая:— Литераторъ, съ нимъ надо ухо востро держать, пожалуй, еще опишетъ! Такъ разсуждалъ самый образованнйшій изъ нашихъ менторовъ, тотъ самый, который Пушкина въ гороховомъ пальто видалъ въ лтнемъ саду, а про другихъ и говорить было нечего.
Телеграфа не было, газеты мало читали, журналы также, общество не было еще пріучено къ чтенію, новость открывалась случайно и внезапно. Нтъ, нтъ, да кто нибудь и наткнется на новую невиданную книжку журнала или въ ‘Русскомъ Встник’ откроетъ такую смлую штуку, которая ране и во сн не снилась. Правда, и въ сибирскомъ обществ находились чуткіе наблюдатели и комментаторы новаго вянія, но это были избранныя по способностямъ, или слишкомъ исключительныя, закинутыя въ Сибирь, личности, которыя бесдовали и предусматривали событія въ кабинетахъ и тсномъ кружк. Общество же было лишено предвднія.
Наконецъ, шелохнулась, помню, и паша старая гимназія. Какими то путями проникъ въ нее Блинскій, за котораго мы съ жадностью ухватились Странно, онъ проникъ къ намъ помимо рекомендаціи нашихъ учителей словесности, а чего, чего эти учителя не передавали намъ на досуг изъ своихъ личныхъ воспоминаній и воспитанія въ 40-хъ годахъ. Разсказывали, въ какихъ треуголкахъ ходили, повторяю, нкоторые Пушкина въ гороховомъ пальто видали въ лтнемъ саду, а о Блинскомъ хоть бы слово. Но товарищи начали знакомиться со многимъ и другимъ уже изъ современной литературы. Я говорилъ узко, какое впечатлніе произвелъ своимъ появленіемъ Щукинъ {См. литературныя воспоминанія — No 6 ‘Восточное Обозрніе’ за 1884 г.}, онъ первый привезъ въ нашъ городъ литературныя новости и развивалъ кругомъ любовь къ литератур. Кружокъ гимназистовъ былъ его поклонниками, онъ добывалъ вс лучшія сочиненія, проливалъ новый свтъ на Гоголя, трогалъ живыя темы, философствовалъ, училъ, составлялъ литературныя бесды и вечера. На этихъ вечерахъ собирался старый и малый. Номшо смотрителя кузнецкаго училища Николая Ивановича Ананьина, одного изъ прекрасныхъ и умныхъ старцевъ, къ которому здилъ Б—нинъ играть въ шахматы, помню даровитаго самородка, управляющаго пріисками и конторою Д…. человка съ замчательными историческими познаніями. Они со Щукинымъ вели споры и безконечные разговоры, интересуясь событіями.
У насъ, гимназистовъ, былъ небольшой кружокъ, также чуткій къ литератур. Мы уже ране кое-что читали, любили Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, кое-кто пописывалъ стихи. Щукинъ взялся направлять наши литературныя призванія, лелялъ ихъ и поощрялъ всми средствами. Въ открытіи талантовъ онъ доходилъ до комическаго обольщенія. Встртивъ, напримръ, купеческаго сына, пишущаго стишки, онъ воображалъ, что открылъ поэта и озабоченно говорилъ, что его опыты надо послать Добролюбову и т. д. Наши дтскія произведенія онъ выслушивалъ со вниманіемъ и разбиралъ, въ какой журналъ они могли войдти. Здсь была масса обольщенія, но въ тоже время это поощряло насъ работать и открывать свои призванія.
Самъ Щукинъ былъ несчастный литераторъ, писавшій всю жизнь, но печатавшій разв 1/1000 написаннаго. Въ эту эпоху таланты открывались въ глуши экспромтомъ, эманципаторы видли всюду самородковъ. Временами дйствительно встрчались явленія оригинальныя. Помню разсказъ И. В. едорова — Омулевскаго объ иркутскомъ поэт Красноперов. Красноперовъ этотъ происходилъ изъ мщанъ, захалъ въ Сибирь, былъ на Амур и по поводу завоеванія Амура написалъ стихотвореніе или псню, которая быстро разошлась. Узнавъ объ этомъ поэт, графъ Муравьевъ-Амурскій вздумалъ покровительствовать таланту. Красноперову было за 20 лтъ, но его взялись учить и опредлили въ гимназію, въ 1-й классъ. Будущій поэтъ однако согласно возрасту и обстоятельствамъ наклоненъ былъ боле къ водк, и воспитаніе не пошло. Талантъ его тоже не развертывался. У него были только наброски, очерки и многообщающія способности. Когда мода на него прошла и Иркутскъ охладлъ къ пьющему таланту, онъ изчезъ съ горизонта. По разсказамъ И. В. едорова — Омулевскаго, онъ явился однако въ Петербургъ и искалъ здсь покровительства своему призванію въ литературныхъ кружкахъ. Являлся даже къ Некрасову. Показалъ свои наброски, получилъ вспоможеніе и снова запилъ. Такъ онъ длалъ со многими.
Омулевскій передавалъ, что это былъ человкъ не безъ таланта, и Некрасовъ обольстился однимъ его стихотвореніемъ ‘Солдатка’.
‘Солдатку’ эту, недоконченное произведеніе, поэтъ совалъ всмъ, общалъ кончить, по жаловался на недостатокъ средствъ. Скоро петербургскіе покровители также разочаровались въ немъ, и онъ опустился въ преисподнюю подваловъ, ночлежныхъ пріютовъ и роспивочныхъ.
Когда онъ считался похороненнымъ и я усплъ гд-то упомянуть о немъ, какъ о погибшемъ съ годъ назадъ, тотъ же Омулевскій замтилъ мн, что Красноперовъ вовсе не умеръ и онъ его еще видлъ недавно при оригинальныхъ обстоятельствахъ.
Онъ явился разъ къ Омулевскому и попросилъ ночлега, что и прежде бывало не рдкостью.— Откуда ты появился? спросилъ его пріятель.
— Изъ Мойки прямо, отвчалъ несчастный поэтъ — неудачникъ.— Хотлъ топиться, да городовой, чортъ его возьми, багромъ вытащилъ, да вотъ бокъ распоролъ!.. Дйствительно бокъ былъ распоротъ. Такова была судьба этихъ призваній! Посл этого Красноперовъ опять изчезъ и, можетъ быть, покончилъ уже боле удачно въ Мойк или Обводномъ канал. Омулевскій, нимало не обольщенный Красноперовымъ и знавшій вс его слабыя стороны, говорилъ, что это была дйствительно натура не безъ дарованія. У него было чутье къ литератур, и Омулевскій былъ поражонъ разъ, когда Красноперовъ, лежа на печк, сдлалъ ему подробную оцнку и анализъ романовъ Ршетникова, достойный художника. Но эта натура, какъ видимъ, такъ и погибла неразвитою и едва была тронута литературнымъ движеніемъ.
Явившись въ Петербургъ, насъ сразу обдало литературнымъ движеніемъ и охватило страстью къ литератур. Мы съ величайшей жадностью читали все выходившее изъ-подъ пера тогдашнихъ писателей. Я сейчасъ же пріобрлъ избранную библіотеку изъ всхъ лучшихъ произведеній русской литературы. Интересы литературы близко касались тогдашней учащейся молодежи. Мы читали, спорили, ствовали, многихъ писателей знали въ лицо. На похоронахъ Мартынова я видлъ, какъ давала мсто учащаяся молодежь любимымъ писателямъ. Помню, толпа задержала около могилы В. С. Курочкина, но вдругъ раздалась масса голосовъ: ‘Господа, Курочкина не пускаютъ. Пропустите! вдь это Василій Степановичъ Курочкинъ!’ Здсь же я видлъ, въ студенческомъ еще мундир и съ моноклемъ въ глазу, тогдашняго поэта, впослдствіи ‘извстнаго’ Всеволода Крестовскаго.
Знакомство съ литераторами и редакціями у насъ завелось не съ разу. Мы немало читали, но не вс кинулись писать и не вс были къ этому готовы. Одинъ изъ самыхъ подготовленныхъ былъ Г. H. П—нъ. Явившись въ Петербургъ учиться безъ средствъ, онъ вынужденъ былъ испробовать литературное призваніе и дебютировалъ не безъ успха. Его участіе началось въ ‘Русскомъ Слов’, гд онъ помстилъ воспоминанія о пріисковой жизни, а затмъ ‘Полгода проведенные въ Алта’, одно изъ свжихъ и интересныхъ своихъ воспоминаній. Гонораръ, полученный имъ, послужилъ поддержкою его скромнаго существованія. П. жилъ подвижнически — получивъ деньги, онъ прежде всего накупалъ книгъ, а затмъ небольшой остатокъ соразмрялъ такъ, чтобы едва существовать, и иногда довольствовался хлбомъ и квасомъ. Одновременно онъ слушалъ лекціи въ университет, и притомъ курсъ естественныхъ наукъ.
Другимъ литераторомъ изъ сибиряковъ, съ которымъ я встртился, былъ И. В. едоровъ-Омулевскій. Его произведенія я читалъ уже у Щукина въ рукописи, который восхищался ими и предсказывалъ ему блестящую литературную карьеру. И. В. едоровъ въ тогдашнее время былъ очень молодъ, талантъ его развертывался исключительно подъ вліяніемъ обличительнаго направленія. Онъ писалъ массу сатирическихъ и юмористическихъ стиховъ, эпиграммы и т. д. Посл перваго знакомства онъ сообщалъ о намреніи создать газету, на подобіе ‘Искры’, имвшей огромное значеніе. Тмъ не мене я помню первый его неудачный литературный дебютъ съ сонетами Мицкевича, подвергшимися суровой критик. Видя нын въ покойномъ, а тогда въ юномъ И. В. едоров талантъ, мы не могли не замтить все-таки нкотораго отсутствія серьезной научной подготовки. Желая быть современнымъ и тенденціознымъ, онъ насиловалъ себя и усвойвалъ много чисто вншнимъ образомъ. Недостатокъ этотъ не изчезъ у него до самой смерти. Къ сожалнію, тогдашніе корифеи и покровители его развивали и поощряли въ немъ именно эту сторону, а безъискуственнымъ лирическимъ произведеніямъ его не придавали цны. Самъ Омулевскій, по настроенію тогдашней жизни, рвался сдлаться тенденціознымъ поэтомъ, для чего однако у него не было самаго главнаго — серьезнаго образованія, придающаго убжденіямъ силу и извстную самостоятельность взгляда. Онъ могъ быть только подражателемъ въ этомъ род. Заурядная, шаблонная тенденція безъ подготовки губила только его талантъ, а съ другимъ родомъ поэзіи примириться онъ не хотлъ, какъ и соразмрить свои силы. Оттого въ его произведеніяхъ остается такъ мало безъискусственнаго и самостоятельнаго. Воспитанный извстной средой и петербургскимъ руководительствомъ, онъ впослдствіи испыталъ горькую участь быть осужденнымъ за отсутстіе поэтическаго таланта тми, кто боле всего способствовалъ неврному направленію этого таланта. Не входя въ оцнку его литературной карьеры, мы должны сказать, что извстный талантъ въ немъ былъ, что натура эта была чуткая, впечатлительная, художественная, онъ любилъ литературу, воспитывалъ себя на ней и крпко работалъ. Масса силъ его впослдствіи ушла на ремесленное добываніе куска хлба. Какъ горько доставался ему этотъ хлбъ, извстно изъ біографіи и некрологовъ.
Мы застали его въ блестящую пору его плановъ, надеждъ. нъ былъ неистощимо веселъ и постоянно въ припадкахъ вдохновенія, хотя иногда и ложно направленнаго. Жилъ онъ, какъ художникъ и поэтъ. П., познакомившись съ нимъ, засталъ его живущимъ вмст съ ученикомъ художественной академіи въ маленькой, но чистенькой квартир, съ живописнымъ безпорядкомъ. Бывая у него, я припоминаю кучу горшковъ съ красками. Самъ И. В. едоровъ бывалъ изящно одтъ, опрятенъ, деликатенъ и конфузливъ. П. Передалъ мн, что, сдлавъ ему первый визитъ, онъ засталъ его утромъ со щеткой въ рукахъ, что смутило очень хозяина, но онъ тотчасъ же отвтилъ гостю фразой.— ‘Извините, знаете — нашъ общій другъ Теккерей сказалъ, что, кто не иметъ прислуги, тотъ самъ себ комнату мететъ’. И. В. едоровъ въ это время съ своей деликатной красивой наружностью и поэтическимъ видомъ былъ любимцемъ женщинъ и, кажется, въ его молодости неразъ билось его сердце счастливымъ волненіемъ отъ побдъ надъ женщинами. Горькая жизнь впослдствіи, конечно, стерла эти розы юности.
Посл И. В. едорова нашимъ знакомымъ и товарищемъ былъ выступавшій писатель, землякъ Н. И. Н—въ, тогда онъ еще не былъ извстенъ разсказами изъ народной жизни. Пріхавъ въ Петербургъ и начавъ, но обыкновенію, тяжелую, полную лишеній жизнь, онъ долженъ былъ вскор также приняться за перо и обработалъ свои наблюденія надъ солдатскою жизнью, давъ нсколько очерковъ въ ‘Свточ’, издававшемся Милюковымъ. Н. И. Н—въ имлъ уже опредленное призваніе и литературный навыкъ. нъ началъ писать въ гимназіи, конечно, съ подражаній, писалъ во время военной службы, упражнялъ себя во всхъ родахъ литературныхъ произведеній, хотя, конечно, вполн подтски, по у него выработался, благодаря этому, литературный слогъ и манера. Литературный талантъ его былъ замченъ сразу. Помстивъ свои очерки въ журнал, Н—въ получилъ доступъ въ одинъ литературный кружокъ, и я помню его восторженные разсказы но возвращеніи съ вечеровъ, гд онъ видлъ и такого то писателя, и такую то знаменитость. Удачный литературный дебютъ его по части разсказовъ изъ военнаго быта не устранилъ однако испытываемой горькой нужды въ Петербург и давалъ только временное и случайное обезпеченіе. Н. помщалъ кое-что въ знаменитой ‘Искр’ и посл отъзда моего далъ очеркъ ‘На перевоз’, гд уже намтился родъ его будущей дятельности. Н. былъ молодъ, веселъ и безпеченъ, какъ и вс мы. Литературный талантъ тогда однако не гарантировалъ его отъ бдственной жизни и скоро онъ долженъ былъ отправиться на родину, поступивъ въ коронную службу. Только черезъ нсколько лтъ онъ воротился опять къ своему призванію.