Страна слонов, Жаколио Луи, Год: 1876 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 168 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ВСЕМІРНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИКЪ.

СТРАНА СЛОНОВЪ

Л. Жакольо.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ТИПОГРАФІЯ ТОВАРИЩЕСТВА ‘ОБЩЕСТВЕННАЯ ПОЛЬЗА’,
Больш. Подъяч., домъ No 39.
1878.

СТРАНА СЛОНОВЪ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Коломбо.— Торговля англичанъ.— Каста Родійевъ.— Молодая гадальщица.— Ночь въ горахъ Котмасъ.— Бенгалоу Тани-Каллоо.— Тигръ.— Тотахъ-Веддахи.— Кальтна.

Устроившись въ Oriental-Htel’, я отпустилъ своего нубійца Амуду и виндикару (погонщики) Кандассами {Об эти личности сопровождали г. Жакольо въ его прежнихъ двухъ путешествіяхъ, изданныхъ на русскомъ язык редакціею ‘Всемірный Путешественникъ’. См. ‘Китай и страна баядерокъ’ и ‘Востокъ и Западъ’.}, объявивъ имъ, что на содержаніе ихъ самихъ и буйволовъ назначаю по три фану въ день (90 сантим.), на эти деньги они могли найти себ помщеніе, пищу, покупать камбу (зерновый кормъ) для буйволовъ и вдоволь пить калью, хмльнаго напитка изъ кокосовъ, къ которому они оба чувствовали равное пристрастіе. Амуду обязанъ былъ только каждое утро являться ко мн за приказаніями, остальное время онъ былъ свободенъ.

Уже въ продолженіи пяти мсяцевъ эти врные служители не оставляли меня ни на минуту, справедливость требовала предоставить имъ на нсколько времени полную свободу.

Амуду не очень хотлось уходить отъ меня: такъ какъ ему поручены были мои вещи, оружейные снаряды и състные припасы, то онъ былъ убжденъ, что я безъ него ничего не въ состояніи сдлать. Чтобы заставить его идти вмст съ Кандассами, мн пришлось уврить его, что могутъ произойти большія неудобства, если предоставить одному виндикар присмотръ за двумя буйволами и всмъ нашимъ походнымъ имуществомъ.

— Ты вдь знаешь, сказалъ я ему: мн не на кого положиться, кром тебя…. притомъ надо приказать исправить повозку, надо запастись провизіей: наше путешествія въ дикія провинціи Каттрагама и въ край Begdax будетъ долго, какъ-же ты предоставишь все это Кандассами, которому каждый день читаешь выговоры за непонятливость?

Этими словами были устранены вс недоразумнія, лицо нубійца просіяло, и онъ съ чисто комическою важностью отвтилъ мн:

— Саибъ говоритъ правду, желтый человкъ не что иное, какъ бдный погонщикъ, гд ему знать толкъ во всемъ этомъ. Я пойду вмст съ нимъ.

Повозка стояла передъ отелемъ, Амуду самъ перенесъ изъ нея въ мои комнаты вещи, необходимыя лично для меня, и, размстивъ ихъ по своему вкусу, подошелъ къ виндикар, и вмст съ нимъ отправился въ деревню, чтобы тамъ нанять небольшую туземную хижину съ лугомъ для буйволовъ.

Въ путешествіяхъ я вообще, на сколько возможно, избгаю жить въ отеляхъ. Въ жаркомъ климат или слдуетъ занимать цлый домъ, съ полнымъ комфортомъ и многочисленной прислугой, или останавливаться въ бунгалов, или располагаться подъ открытымъ небомъ, а въ этой жизни въ lodging-house съ ея этикетомъ дурнаго вкуса, который повсюду вносятъ съ собою англичане, принимая жеманство за образованіе и платье за самаго человка, нтъ ничего соблазнительнаго для француза, который, что ни говори, больше любитъ истинную свободу, чмъ всякій другой народъ.

На этотъ разъ я сдлалъ отступленіе отъ своего обыкновеннаго правила и остановился въ одномъ изъ европейскихъ каравансераевъ, которые одна англійская компанія устроила подъ однимъ и тмъ-же именемъ Oriental-Htel по всему крайнему Востоку отъ Суеца до Іокагамы. Сдлалъ я это отчасти для того, чтобы имть возможность поболтать посл многихъ мсяцевъ, проведенныхъ въ джунгляхъ, а главное, чтобы удобне возобновить свои запасы, и изучить на мст торговлю столицы Цейлона.

Если читатели припомнитъ различныя обстоятельства моихъ предъидущихъ путешествій, то имъ будутъ понятны причины, заставившія меня отказаться отъ услугъ Амуду на все время моей остановки въ Коломбо. Мой нубійецъ былъ воплощенная трезвость до тхъ поръ, пока нужно было управлять моимъ маленькимъ караваномъ, удовлетворять его потребностямъ и заботиться объ его безопасности, но лишь только мы останавливались въ город, онъ не былъ въ состояніи противиться искушенію крпкихъ напитковъ, и во все время остановки ни на минуту не освобождался отъ вліянія винныхъ паровъ. Не смотря на это вліяніе, онъ былъ смиренъ, и его выходки были скоре смшны, чмъ опасны. Онъ вспоминалъ свою родину, начиналъ самыя эксцетрическія пляски, пропвалъ весь репертуаръ нубійскихъ псенъ, и всегда кончалось тмъ, что его обкрадывали дочиста, если его не подбирала полиція, у которой мн приходилось его выкупать.

Держать его при себ въ отел — значило подвергать себя завдомо серьезнымъ неудобствамъ, тогда какъ въ деревн его выходки могли проходить почти безъ послдствій.

Само собой разумется, что я давалъ ему очень немного денегъ, а отдавалъ на руки виндикар, который былъ сравнительно человкъ боле трезвый, что было нужно на прожитокъ имъ и буйволамъ.

Принявъ ванну и замнивъ одежду путешественника платьемъ боле цивилизованныхъ людей, я отправился въ отдленіе калькутскаго Agra-Banck’а, на который у меня были переведены векселя, чтобы запастись деньгами на полгода.

Это весьма естественно подаетъ мн поводъ сказать нсколько словъ о предмет, говорить о которомъ вызывали меня многіе читатели моихъ предшествовавшихъ путешествій.

Мн писали, что многихъ туристовъ, которымъ-бы хотлось постить Цейлонъ и Индустанъ, останавливаетъ страхъ неизвстности! Какъ путешествовать? Сколько стоитъ путешествіе? По какой дорог лучше хать? Не опасны-ли для европейца продолжительные жары? Какъ предохранить себя отъ этихъ жаровъ?

Я буду отвчать не только для неизвстныхъ друзей, сообщившихъ мн свои желанія, но всмъ, кто интересуется этимъ и кто захотлъ-бы употребить свой досугъ и средства на поздку по этимъ великолпнымъ странамъ.

Есть люди, которые разъзжаютъ съ своей скукой съ одного пакебота на другой, заглядывая на нсколько часовъ въ т прибрежные города, въ которыхъ останавливаются ихъ пакеботы. Они совершаютъ кругосвтное путешествіе просто для того, чтобы его совершитъ, и, не отршившись сами отъ своихъ предразсудковъ, судятъ объ обычаяхъ и нравахъ, видя ихъ только вншнее проявленіе…. Такого рода путешественникамъ мн нечего сказать: разныя компаніи перевезутъ ихъ по уменьшенной цн, съ переводчикомъ или безъ переводчика, однихъ или цлымъ караваномъ, и они ознакомятся съ землями, которыя постятъ, столько-же, сколько узналъ-бы Европу путешественникъ, постившій на пакебот ея портовые города.

Вотъ нсколько совтовъ тмъ, кто желаетъ постичь истинную цивилизацію крайняго Востока, понять дйствительно любопытные обычаи его народовъ, сдлать занимательныя изслдованія и запастись неизгладимыми впечатлніями.

Прежде чмъ пуститься въ какое нибудь путешествіе или по Цейлону, или по Индустану, французскому путешественнику въ высшей степени необходимо прожить хоть одинъ годъ въ Пондишери. Назначаю этотъ городъ, а не другой какое нибудь мсто французскихъ колоній потому, что тутъ переходъ отъ европейской жизни къ индйской будетъ мене рзокъ и освоиться съ новыми нравами и жарой будетъ легче, потому что къ этому не присоединится тоски по родин, такъ какъ, благодаря важному значенію этого города, въ немъ боле густо европейское и креольское населеніе, живетъ губернаторъ, много офицеровъ и чиновниковъ администраціи всхъ степеней.

Важне всего, во чтобы то ни стало, преодолть въ первые мсяцы скуку, скуку неизбжную, которая такъ сильно овладла мною, что въ первое время по прізд я каждый день сбирался возвратиться въ Европу съ первымъ пароходомъ.

Это явленіе понятно само собою, и его не слдуетъ приписывать Индіи, потому что то же самое и съ одинаковой силой ощущали-бы вы въ какомъ угодно город Европы, даже во Франціи, если бы вамъ пришлось прожить годъ одному и безъ знакомыхъ.

Цль этой остановки въ Пондишери — привыкнуть къ жизни Индіи, ея климату и въ особенности познакомиться съ простонароднымъ языкомъ, на которомъ говорятъ во всхъ южныхъ провинціяхъ и на Цейлон.

Говорить на этомъ язык до такой степени необходимо, что я, не колеблясь, совтую отказаться отъ намренія путешествовать, всякому, кто не захочетъ этому подчиниться.

Безъ знанія этого языка не возможно ни какое серьезное изслдованіе, и притомъ…. что длать въ продолженіи многихъ мсяцевъ уединенія, среди индусскаго и цингалезскаго населенія, находясь въ полной зависимости отъ слуги малабарца, который будетъ служить вамъ и переводчикомъ, и фактотумъ, и который можетъ когда нибудь, оставивъ васъ въ джунгл или въ лсу, убжать, укравъ ваши вещи?

Слуги индусы, говорящіе по французски, вообще большіе негодяи и привыкли эксплоатировать европейцевъ, которымъ служатъ.

Они вс, если не паріи, то изъ низшей касты, научаются говорить по французки, шатаясь по портамъ за веселыми моряками. Такъ какъ ихъ презираютъ ихъ соотечественники, не впускающіе ихъ ни въ свои дома, ни въ сборища, то ихъ дурная слава падаетъ и на тхъ, кому они служатъ проводникомъ, и путешественникъ, идя съ ними, и не подозрваетъ до какой степени этимъ увеличиваетъ врожденное въ индусахъ отвращеніе къ европейцамъ.

Какія-же наблюденія, какія изслдованія можно сдлать съ такими проводниками, даже допустивъ, что они остаются врными вамъ до конца путешествія? Будучи на столько-же несвдующими, насколько испорчены, они не въ состояніи разсказать вамъ ни про какія нибудь развалины, ни про малйшее историческое событіе, даже не понимаютъ самыхъ простыхъ вопросовъ, съ которыми вамъ вздумается обратиться къ нимъ относительно мстныхъ преданій.

Да еслибы они и поняли, о чемъ вы спрашиваете, они все таки не могли бы васъ удовлетворить, потому, что брамины и индусы высшихъ кастъ, къ которомъ-бы имъ пришлось въ свою очередь обратиться за справками, ни за что на свт не удостоятъ ихъ чести разговаривать съ собою…. самое большое, если они дозволяютъ себ указать имъ дорогу.

Однажды, охотясь въ нсколькихъ миляхъ отъ Пондешери, я во время самаго сильнаго жара укрылся въ тни банановъ, окружавшихъ древнюю пагоду Виллепура. Молодой англичанинъ, пришедшій въ сопровожденіи добаши, вроятно, изъ Мандшикупама, срисовывалъ этотъ древній памятникъ, время отъ времени онъ обращался къ своему проводнику съ вопросами и заносилъ его отвты въ лежавшій около него альбомъ. Хитрый малабарецъ, не задумываясь, давалъ на все такіе отвты, которые знающаго могли разсмшить до слезъ.

Приведу одинъ изъ нихъ въ подтвержденіе моихъ словъ.

Увидавъ, что изъ храма вышелъ какой-то браминъ, англичанинъ попросилъ своего служителя спросить у него, кому приписываютъ построеніе этой пагоды?

Такъ какъ добаши былъ парія, а парія никогда не осмлится отъ своего имени заговорить съ браминомъ, то онъ и былъ поставленъ въ очень затруднительное положеніе, изъ котораго однако вывернулся чрезвычайно ловко.

Распростершись передъ браминомъ, онъ сказалъ ему:

— Великодушный и святой пюндитъ, иностранный господинъ проситъ васъ указать ему дорогу, которой-бы могъ скоре дойти до англійскихъ владній.

Спсивый и гордый англосаксъ смотрлъ на брамина, не удостаивая его даже поклономъ.

Браминъ нахмурился и, пробормотавъ нсколько словъ, указалъ, проходя мимо, дорогу, идущую къ западу.

Примняясь къ заданному англичаниномъ вопросу, добаши сказалъ своему господину:

— Браминъ говоритъ, что этотъ храмъ выстроенъ сыномъ Суріи, верховнаго бога солнца.

И англичанинъ поспшилъ занести это въ свой альбомъ.

Когда браминъ проходилъ мимо меня, я, поклонившись, привтствовалъ его на тамульскомъ язык, какъ обыкновенно у индусовъ дти привтствуютъ отца говоря:

— Саранаи, Муни! (Привтъ теб, почтенный человкъ.)

Въ то же время мой служитель, изъ очень уважаемой касты — модели, колнопреклонился передъ жрецомъ. Тотъ съ улыбкой посмотрлъ на насъ и отвчалъ мн:

— Салямъ, лія! (здравствуй, сынъ мой.)

И тотчасъ-же прибавилъ:

— Саранаи, пюндитъ-саибъ (здравствуйте, господинъ судья).

Оттнокъ этихъ двухъ выраженій требуетъ объясненія.

‘Саранаи’ привтствіе низшаго лицу высшему, а ‘сальямъ’ — высшаго низшему, отца — сыну.

Я, здороваясь съ браминомъ, употребилъ формулу, употребляемую сыномъ въ отношеніи къ отцу, и онъ сначала отвтилъ формулой отца къ сыну. Потомъ, конечно, узнавъ меня,— въ то время я былъ предсдателемъ суда въ Пондишери — онъ отплатилъ мн вжливостью за вжливость, употребивъ въ свою очередь формулу низшаго къ высшему. Поступить такъ его заставила моя къ нему внимательность, а не мое званіе, потому что, увряю васъ, европейскія судебныя и административныя власти въ глазахъ гордой касты браминовъ означаютъ очень не много. Мы можемъ заставить ихъ намъ повиноваться, потому что на нашей сторон сила, но они оказываютъ знаки почтенія къ намъ только тогда, когда мы это съумемъ заслужить уваженіемъ къ обычаямъ ихъ страны. Въ этой описанной мною небольшой сцен заключается весь секретъ путешествовать удобно и съ пользой.

И такъ, слдуетъ во чтобы то ни стало, избгать прислуги изъ низшихъ кастъ, которая можетъ бросить васъ въ трудную минуту и отъ которой во всякомъ случа вы можете получить о стран только нелпыя свднія. Когда вы возвратитесь въ отечество съ вашимъ альбомомъ, исписаннымъ вашими замтками, то знайте, что вы будете печатать не свои замтки и впечатлнія, а замтки и впечатлнія вашего добаши.

Представьте, напримръ, чтобы вы написали объ Англіи, хоть она у насъ подъ бокомъ, еслибы, не зная языка, вы прохали бы ее въ сопровожденіи переводчика, взятаго въ какомъ нибудь Worke-hons’? Какіе-бы богатые запасы собрали вы по части художественной, литературной, этнографической и промышленной! Ршились-ли-бы вы напечатать ваши впечатлнія, смшанныя съ впечатлніемъ вашего чичероне?

Что же сказать о путешествіи, совершенномъ при такихъ же условіяхъ и въ добавокъ по стран, которая, какъ Индія, чуждается всякаго иностранца и которая остается закрытой книгой даже для ея жителя, если онъ не захочетъ изучать ее.

Потому крайне необходимо говорить по тамульски. Чтобы научиться говорить на этомъ язык и въ то же время мало по малу ознакомиться съ обычаями и предразсудками, которые необходимо уважать, надо прожить годъ въ Пондишери.

При этомъ условіи выборъ служителей порядочныхъ и изъ хорошей касты, которые не пошли бы къ случайному путешественнику, сдлается легкимъ, и эти служители будутъ держать себя честно еще и потому, что при знаніи вами тамульскаго языка вамъ удобно проврять ихъ и въ случа необходимости легко замнить другими.

Я говорю здсь только о добаши, или довренномъ человк, безъ котораго въ Индіи трудно обойтись, особенно въ путешествіи. Что же касается до погонщиковъ изъ касты виндикара, то они вообще довольно воздержны, усердны и очень рдко подаютъ поводъ къ неудовольствію, хорошо, нанимая ихъ, общать имъ по окончаніи путешествія награду въ восемь или десять рупій (двадцать или двадцать пять франковъ), за это они будутъ служить вамъ вполн преданно.

Пусть путешественникъ не останавливается передъ трудностью научиться тамульскому языку: это легче, чмъ можно бы ожидать, и если захотите положиться на мой собственный опытъ и послдуете совтамъ, которые я сейчасъ сообщу, то могу ручаться, что самое больше въ годъ вы будете въ состоянія начать свое путешествіе.

На всякаго француза, который высадится въ Пондишери, тамъ смотрятъ, какъ на своего человка, и ему стоитъ только сдлать визиты въ мір оффиціальномъ и въ мір жителей-креоловъ, чтобы быть везд принятымъ и завязать вс необходимыя знакомства.

Какъ только будетъ нанята прислуга, а это, какъ скажу въ глав объ издержкахъ, стоитъ относительно очень дешево, слдуетъ мужественно приняться за тамульскій языкъ. Вотъ самый простой способъ для достиженія быстрыхъ успховъ.

Слдуетъ отложить въ сторону ученый языкъ, на изученіе котораго необходимо посвятить много лтъ и который притомъ большинство индусовъ съ трудомъ понимаетъ, а взяться за изученіе языка простонароднаго, въ которомъ нтъ такого богатства, такого обилія отступленій и идіотизмовъ, какъ тамул литературномъ.

Не говорите себ: ‘я принимаюсь за изученіе языка’, потому что умъ человческій такъ устроенъ, что часто одна мысль о трудности работы заставляетъ насъ бросить наше намреніе. Не берите себ никакого учителя: съ нимъ утонете въ мелочахъ чтенія и выговора, вашими учителями должны быть исключительно ваши слуги. Дло вести нужно слдующимъ образомъ.

Будущій путешественникъ пусть возьметъ чистую тетрадь и раздлитъ ея листы на пять или на шесть столбцовъ. Призвавъ къ себ говорящаго по французски добаши, пусть подъ его диктовку запишетъ съ переводомъ на французскій языкъ тамульскія названія всхъ необходимыхъ въ домашней жизни предметовъ и дйствій:

Относительно спальни.

Относительно столовой, салона, кабинета.

Относительно бани, кухни, сада, конюшни.

Относительно панкаха или комнатныхъ опахалъ.

Относительно посыльнаго и привратника.

На двухъ стахъ строкахъ по пяти словъ въ строк у него будетъ тысяча словъ. А тысяча словъ составляетъ почти пятую часть всхъ словъ простонароднаго языка.

Нтъ человка, который бы не былъ въ силахъ, употребляя часъ или два ежедневно, выучить эти двсти строкъ въ дв недли, по мр заучиванья словъ надо ими пользоваться, отдавая приказанія, сначала говорить только самыми простыми предложеніями,

Кадавё сату — затвори дверь.

Таттисъ висту — подними сторы.

Нерупу конда — подай огня.

Веляку колюту — зажги лампы.

Ингё па — поди сюда.

Ингё по!— ступай отсюда.

По!— вонъ! прочь!

Ина вельле?— сколько это стоитъ?

Пани конда — подай воды и пр.

Мало по малу другія слова придутъ сами собою, и черезъ два, три мсяца запасъ выраженій больше чмъ удвоится, черезъ полгода начнете понимать разговоръ туземцевъ между собою, а не пройдетъ и году какъ будете все говорить и понимать.

Конечно, вы не будете говорить безукоризненно, но вашихъ знаній достаточно, чтобы безъ боязни пуститься въ глубь Цейлона и Индустана. Вс, употреблявшіе этотъ способъ, достигали желаемаго успха. Въ этомъ нтъ ничего удивительнаго, такъ какъ въ Индіи всякій, если только его не вызываютъ изъ дому крайне спшныя дла, сидитъ у себя дома до четырехъ часовъ пополудни, когда жара спадаетъ и можно гулять и длать визиты. Потому вновь пріхавшій, будучи окруженъ туземной прислугой и не имя случая говорить по французски, незамтно длаетъ изо дня въ день успхи и, что случается только съ учащимися языку въ самой стран, гд говорятъ на немъ, слова, которыя онъ постепенно заучиваетъ, представляютъ въ его воображеніи самый образъ означаемыхъ ими предметовъ такъ же, какъ слова его роднаго языка. Какъ скоро онъ этого достигъ, онъ уже аклиматизованъ, ему знакомы вс туземные предразсудки, которые ему необходимо уважать, онъ говоритъ туземнымъ языкомъ… онъ можетъ начать свои путешествія.

Съ этой минуты путешественникъ будетъ также хорошо, какъ и я, знать, сколько онъ издержалъ и сколько предстоитъ ему издержать, но этотъ отдлъ такъ интересенъ и такъ вліяетъ на планы тхъ, которые бы охотно отправились въ Индію, еслибы положительно знали, во сколько обойдется имъ такое путешествіе, что представлю въ нсколькихъ строкахъ бюджетъ путешественника по Индустану.

Изъ Марсели до Пондишери, черезъ Суецъ, со всми посторонними издержками, на пароход лучшей и надежнйшей по всей линіи компаніи Messageries nationales 2000 фр.

Устройство дома въ Пондишери съ легкой туземной мебелью 1000 ‘

Содержаніе въ Пондишери въ теченіи года вмст съ пятью слугами, каретой и лошадью 6000 ‘

Безъ кареты и съ четырьмя человками прислуги, въ дом безъ конюшни стоитъ 4000 ‘

Итого 9000 фр.

Издержки во время путешествія: одинъ добаши, или довренный слуга въ мсяцъ, на его собственномъ продовольствіи.. 15 фр.

Одинъ виндикара, или погонщикъ буйволовъ, въ мсяцъ на его собственномъ содержаніи 10 ‘

Купить крытую повозку 100 ‘

За два буйвола 60 ‘

На собственное продовольствіе за рисъ, разные плоды, яйца, молоко, цыплятъ, рыбу, дичь, карри, мстныя овощи ежедневно 1 ф. 50 с.

Кормъ для двухъ буйволовъ 40 ‘

Изъ этого видно, что самыя крупныя издержки — прохать изъ Франціи въ Индію и прожить годъ въ Пондишери.

Семь тысячъ франковъ безъ кареты и девять тысячъ, если желаютъ себ доставить эту роскошь. Что же касается экскурсій въ глубь Цейлона или Индустана, со всевозможнымъ комфортомъ, то по приведенному мною счету, он стоятъ не боле тысячи франковъ въ годъ. Но такъ какъ слдуетъ имть въ виду непредвидимые расходы, остановки въ отеляхъ, возобновленіе огнестрльныхъ снарядовъ или вещей гардероба, то положимъ сумму издержекъ въ тысячу восемьсотъ франковъ, по пяти франковъ въ день. Съ этимъ можно изъздить Индустанъ вдоль и поперегъ, не истративъ боле ни одного сантима.

Понятно, что, говоря объ остановкахъ въ отел, я понимаю остановку тамъ на отдыхъ въ теченіи одного, двухъ дней: составленный мною бюджетъ, конечно, не достаточенъ для того, чтобы проживать по нскольку недль англійскихъ Mansions по двадцати пяти франковъ въ день.

Въ этомъ каждый можетъ соображаться съ своимъ состояніемъ. Я привелъ только разсчетъ того, что можетъ стоить серьезное путешествіе по Индіи, совершаемое съ цлью изучить и поучиться, и считаю мою задачу выполненною, приведя мои собственныя издержки, я буду очень счастливъ, если пробужу въ комъ нибудь изъ моихъ читателей мысль постить эти величественныя страны, полныя исполинскихъ развалинъ, сказочныхъ воспоминаній и таинственной поэзіи.

Въ предъидущихъ путешествіяхъ {Voyage au pays de bayad&egrave,res. Voyage au pays des Perles.} я довольно подробно говорилъ, какимъ оружіемъ, какими снарядами и вещами слдуетъ запастись, какъ надобно путешествовать и предохранять себя отъ жары, а потому здсь не останавливаюсь на этомъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Выйдя изъ Agra-Banck’а, я отправился къ корреспонденту моихъ Кальтискихъ друзей, къ Самуэлю Буртонъ и К^о, передалъ ему письмо на ихъ имя, и просилъ отослать какъ можно скоре.

Почти два года, какъ г. Дюфо, у котораго я надолго останавливался въ мое первое путешествіе по Цейлону, уже не содержитъ своей конторы въ Коломбо, онъ засвалъ вс холмы своихъ безконечныхъ владній огромнымъ количествомъ кофе, и такъ какъ эти новыя плантаціи поглощали все его время, то онъ ограничился только тмъ, что, скупая внутри страны ея произведенія, пересылалъ ихъ этому негоціанту, который отправлялъ ихъ въ Европу.

Принимая отъ меня письмо, глава дома спросилъ, не тотъ ли я французскій чиновникъ изъ Шандернагора, котораго г. Дюфо ожидаетъ уже нсколько мсяцевъ. Получа утвердительный отвтъ, англичанинъ внезапно преобразился, крпко пожавъ мн руку, онъ сказалъ мн, что ужь по крайней мр недли три какъ карета моего друга ждетъ меня въ Коломбо.

— Мн поручено, продолжалъ г. Буртонъ, при первомъ извстіи о вашемъ прізд, приказать ее запрягать. Вы не можете себ представить, съ какимъ нетерпніемъ васъ ждутъ въ Кяльтн.

Дорогіе мои друзья не забыли обо мн, и, видя какъ спшилъ ихъ корреспондентъ сообщить мн, съ какою радостью они узнаютъ о моемъ прізд, я былъ растроганъ, тысячи воспоминаній овладли мною, и я мысленно упрекалъ себя за то, что могъ думать остановиться на нсколько дней въ Коломбо, не повидавшись прежде съ своими симпатичными соотечественниками, потому внезапно измнивъ свой планъ, что почти всегда случается съ путешественниками, я ршился на другой же день хать въ Кальтну,

Прощаясь со мной, г. Буртонъ пригласилъ меня вечеромъ къ себ на обдъ.

Я уже собирался отказаться, такъ какъ мн оставалось немного времени, а нужно было сдлать множество необходимыхъ покупокъ, нужно было сообщить объ этомъ ршеніи моимъ слугамъ, чтобы они какъ можно скоре занялись исправленіемъ нашей повозки…. когда мой собесдникъ прибавилъ:

— Мистриссъ Буртонъ француженка, и принимать своихъ земляковъ для нея величайшее удовольствіе.

Посл этихъ словъ мн оставалось только принять приглашеніе, и мы назначили сойтись въ 6 ¹/₂ часовъ. Хозяинъ мой, какъ большинство англичанъ, жилъ на дач, вдали отъ центра занятій, и, естественно, предложилъ мн хать вмст съ нимъ въ его карет.

Мн оставалось еще нсколько часовъ, и я употребилъ ихъ на то, что, съ зонтикомъ въ рукахъ, обгалъ англійскія лавки и туземные базары. Довольно скоро я сдлалъ свои закупки въ одномъ изъ тхъ громадныхъ магазиновъ, которые встрчаешь во всхъ портовыхъ городахъ крайняго Востока, и въ которыхъ находятся вс извстные и неизвстные товары. Нтъ ничего любопытне и практичне такого рода учрежденій, въ полчаса вы можете накупить тамъ тьму разныхъ разностей, на покупку которыхъ въ любомъ европейскомъ город потребовалось бы нсколько дней бганья.

Спросите что нибудь самое рдкое, самое эксцентричное, что-только можете себ представить, и то вы никого не удивите, и черезъ нсколько минутъ вамъ подадутъ потребованное. Вамъ понадобился, напр. фазанъ, начиненный трюфелями, — вамъ подадутъ длинную жестяную коробку съ маркою Rodel de Bordeaux, превосходная птица лежитъ тамъ, прожаренная въ самую пору, фаршироканныя благовоннымъ перигорскимъ грибомъ, лежитъ, погруженная въ маслянистое ложе прекраснаго благо очищеннаго жира… Положите эту коробку въ кипятокъ на десять минутъ… Откройте, выньте фазана, оботрите тонкимъ полотномъ, разржьте и кушайте, пока горячъ, съ вашимъ пріятелемъ, приправляя разговоромъ, и на минуту вамъ покажется, что вы перенеслись въ какой нибудь уголокъ вашей старой Франціи, которую никогда не заставятъ забыть ни величественная растительность тропиковъ, ни волненія и ощущенія путешествія.

Приказавъ принести въ отель сдланныя мною покупки, я взялъ карету съ двоякою цлью осмотрть городъ и отыскать Амуду съ виндикарой.

Коломбо — резиденція управленія и въ тоже время важнйшій торговый центръ Цейлона. Оттуда вывозится въ Европу поистин изумительное количество кокосоваго масла, кофе, корицы, перцу, араку, кардамону, карандаша, кокосовыхъ веревокъ, слоновыхъ клыковъ, черепахи, кервелю, пантеровыхъ и тигровыхъ шкуръ, чернаго дерева, сатиноваго дерева, кунжута, индйскаго дерева, сальсапарели, арахиды и рису. На острова Маврикія и Соединенія, въ Сингапуръ и Китай посылаются свжіе кокосы, арековые орхи, бетель, трипангъ, рыбій жиръ, кокосовое масло и красная мдь.

Взамнъ этого Англія ввозитъ сюда мануфактурныя издлія, вина, пиво, спиртъ, соленые продукты и парфюмерные товары.

Нечего и упоминать, что вся торговля, отпускная и привозная, въ рукахъ англичанъ, которые на перегонку между собою эксплоатируютъ туземцевъ и отбираютъ у нихъ все, что не отняло правительство своими налогами.

Во Франціи не многіе подозрваютъ, что такое торговля съ Индіей, потому позволю себ сказать о ней нсколько словъ.

Приступая къ этому предмету, я чувствую себя очень неловко потому что мн придется коснуться до такого множества постыднаго, безнравственнаго, что, даже умалчивая о многомъ, я боюсь быть обвиненнымъ въ преувеличеніи и предубжденіи… въ особенности моими соотечественниками.

Нашъ прежній національный шовинизмъ съ нкотораго времени смнился какимъ-то шовинизмомъ иностраннымъ, благодаря которому мы выше достоинства цнимъ все, что длается у другихъ, въ большинств случаевъ зная все это только по наслышк, такъ какъ почти всегда, при нашей склонности звонить, мы знаемъ о другихъ народахъ только то, что имъ угодно самимъ сказать о себ.

И говоря въ одинъ голосъ о тщеславіи французовъ, эти англосаксонцы и нмцы какъ отлично умютъ молчать о своей грубости, своей алчности и эгоизм!

Замчательне всего тутъ то, что, благодаря ихъ постоянному воплю на всхъ концахъ земли, ихъ неустаннымъ обвиненіямъ французовъ въ испорченности и дряхлости, имъ удалось даже въ самой Франціи создать партію, требующую нашего нравственнаго возрожденія…

Ступайте же по цлому свту и изучите этихъ людей, которые являются на наши бульвары кричать противъ нашей распущенности, завидовать нашей промышленности, которая остается первою въ мір по вкусу и прилежанію, идите, присмотритесь къ ихъ нравственности, и потомъ скажите мн, чего стоятъ ихъ завистливыя обвиненія?

Мы можемъ мечтать объ одномъ только возрожденіи — сохранить нашу благословенную землю, съ которой ежегодно получаемъ отъ пятнадцати до шестнадцати милліардовъ, сохранить наши художественныя и промышленныя богатства…. и милліонъ человкъ, всегда готовыхъ встртить орды новаго Аттилы.

Прежде всего я обязанъ сказать объ одномъ предразсудк. Тысячи англичанъ, прозжая вдоль и поперегъ весь міръ, говорятъ съ трогательнымъ единодушіемъ каждому, кто захочетъ ихъ слушать, что Франція лукава, неделикатна, что въ ней нтъ нисколько честности при серьезныхъ сдлкахъ, что она вывозитъ только бракъ.

Можетъ быть вы удивитесь, что можетъ существовать подобное всеобщее обвиненіе, я констатирую фактъ, потому что онъ вполн точенъ, въ этомъ я ссылаюсь на всхъ путешествовавшихъ по крайнему Востоку. Это общій лозунгъ, и онъ наконецъ принесъ свои плоды.

Нтъ ничего легче, какъ доказать, какимъ небольшимъ уваженіемъ пользуется наша торговля на всхъ рынкахъ, гд господствуютъ англичане, а однако большинство нашихъ товаровъ гораздо выше однородныхъ товаровъ англійскаго производства.

Относительно вопроса, будто въ нашей торговл мене честности, чмъ въ англійской… то мы взглянемъ на послднюю, какъ она дйствуетъ въ стран, въ которой я могъ наблюдать за нею, поймать ее на дл…

Коломбо, Мадрасъ, Бомбей, Калькутта — вотъ т важные пункты, въ которыхъ я наблюдалъ за ея дйствіями. Эти города служатъ громадными складочными мстами, въ которыхъ все продается, все покупается, все мняется, все берется на подрядъ… съ огромными барышами отъ которыхъ въ десять лтъ долженъ разбогатть каждый компаніонъ каждаго торговаго дома, не смотря на то, что онъ будетъ ежегодно бросать баснословныя суммы на свои прихоти.

Вообще вс негоціанты ведутъ вмст привозную и отпускную торговлю и въ то же время принимаютъ на комиссію продажу товаровъ, присылаемыхъ имъ изъ Европы.

Нкоторые ведутъ спеціально операціи послдняго рода. Т и другіе совершаютъ такія продлки, за которыя во Франціи прямо бы отправили въ исправительную полицію. Въ Индіи имъ нечего бояться… кром самаго трогательнаго покровительства. Это понятно само собой: высшее правило существованія Англіи — безпрестанно производить, безостановочно продавать, не останавливаясь ни на минуту, остановка была бы ея разореніе, нужны милліарды для удобренія ея безплодной почвы, и это-то заставляетъ противиться всякому закону, защищающему собственность индусовъ, всякой преград, сдерживающей спекуляторовъ, это-то заставляетъ давать просторъ всякому организованному воровству, всякимъ пуфамъ, злостнымъ банкротствамъ. Потому промышленные классы принесены въ жертву проходимцамъ, потому повсюду и дешевая нравственность!

Пока англійскій народъ грабитъ Индію, пока онъ перевозитъ свои тюки съ Темзы на берега Ганга, и съ Ганга на Желтую рку, ему и въ голову не приходитъ спросить отчета у этой своекорыстной олигархіи, которая имъ управляетъ, и ихъ превосходительства могутъ мирно спать въ своихъ парламентскихъ креслахъ.

Посмотримъ сначала на негоціанта, занимающагося привозной торговлей. Онъ получаетъ все, что только производится людской промышленностью, но при распаковк товаровъ его первая забота перемнить находящіяся на нихъ марки фабрикъ и государствъ.

Вс отборные французскіе товары тотчасъ-же означаются, какъ товары англійскіе, и, если нтъ какого нибудь важнаго интереса въ сохраненіи за ними ихъ національности, ихъ снабжаютъ пышными этикетами первыхъ домовъ лондонскихъ, бирмингамскихъ, манчестерскихъ и пр…. чтобы ни мелочной торговецъ, ни покупатель-туземецъ и креолъ не знали мста производства.

Фабриканты шелковыхъ ліонскихъ товаровъ, тамъ снимаютъ ваши марки, фабриканты Сентъ-Этьэна тамъ уничтожаютъ ваши фамиліи съ выдланныхъ вами лентъ, но не бойтесь, ваши stamps не пропадутъ даромъ, вотъ какъ употребитъ ихъ въ дло честный англичанинъ. Быстро беретъ онъ немного клею на оборотную ихъ сторону, и они красуются на бракованныхъ шелковыхъ матеріяхъ, на желтыхъ и свтло-зеленыхъ манчестерскихъ лентахъ.

Сдлавъ это, онъ спасъ и свои барыши въ то же время честь Англіи, и житель ея колоній наивно думаетъ, что она производитъ лучшіе въ мір товары, а Джонъ-Булль снисходительно показывая покупателю зеленыя ленты и расползающуюся шелковую матерію, говоритъ: ‘эти французы очень самонадянны, они воображаютъ, что я стану продавать такой дурной товаръ, это въ послдній разъ я имю съ ними дло’.

Теперь посмотримъ на уловки въ другомъ род.

На крайнемъ Восток, какъ и въ цломъ свт, наши моды, перчатки, парфюмерные и такъ-называемые парижскіе товары получили славу, надъ которой англичане хотя и смются, но эксплоатируютъ другимъ образомъ. Все, что хорошо и красиво, то и дорого и, слдовательно, даетъ мало барыша при продаж изъ вторыхъ рукъ. Какъ-же тутъ извернуться?

Выписываютъ очень небольшое количество этихъ французскихъ товаровъ только для высшей аристократіи, знающей имъ цну…. а какъ въ Калькутт есть граверы, то имъ и заказываютъ поддлки всхъ лучшихъ нашихъ марокъ, которыя и наклеиваютъ на такіе-же товары, только англійскаго производства.

Вс вина шампанскія, бургонскія, бордосскія, фронтиньякскія, вс испанскія, вс коньяки, являются въ Индію съ англійскими марками. Общее правило, производитель не долженъ быть извстенъ.

И посл этого Англія осмливается еще говоритъ о своей честности въ торговл и топтать въ грязь честность торговли французской!

Торговая честность Англіи стоитъ ея политической честности…. Мы скоро увидимъ, что она конфискуетъ королевства съ такою же беззастнчивостью, съ какою плутуетъ марка на духахъ и коньяк.

Нмцы, найдя этотъ способъ хорошимъ, пользуются имъ съ рдкимъ безстыдствомъ. При мн продавался въ Таити (Океанія) грузъ корабля ‘Августа’, взятаго, какъ военный призъ: вс лучшія парижскія фирмы красовались на бракованныхъ гамбургскихъ товарахъ, посылаемыхъ въ Тихій океанъ за французскія произведенія.

Вывозъ даетъ еще больше выгодъ, чмъ торговля европейскими товарами. Такъ какъ негоціанту предоставлена полная свобода, то тутъ его работа легка: стоитъ только эксплоатировать индусовъ, отданныхъ въ его руки, какъ племя, которое можно стричь, сколько угодно. Правительство грабитъ съ одной стороны…. негоціанту остальное.

Очень немного домовъ покупаютъ изъ первыхъ рукъ индиго, хлопокъ, шелкъ, рисъ, кунжутъ и сами рискуютъ отправлять ихъ и продавать на европейскихъ рынкахъ, огромное же большинство иначе ведетъ дла и предается постыдному аферству, которое у насъ заклеймили бы именемъ злостнаго банкротства.

Съ умысломъ и съ спокойной совстью эти честные люди скупаютъ у бдныхъ индусовъ, принужденныхъ продавать, чтобы выплатить подати и прокормиться, ихъ товары, за которые они платятъ только въ зачетъ и никогда не уплачиваютъ сполна.

Это называется базарнымъ долгомъ, потому что крупныя сдлки совершаются на базарахъ.

Немного негоціантовъ, которые не должны на базар значительныхъ суммъ, есть такіе, которыхъ долгъ считается милліонами.

Операція другаго рода состоитъ въ томъ, чтобы нагрузить корабль пополамъ съ нсколькими туземцами, которые должны доставить рисъ, индиго, словомъ, весь грузъ. Англійскій негоціантъ заявляетъ товаръ на свое имя, и корабль не успетъ еще выйти изъ порта Калькутты, какъ это заявленіе уже закладывается какому нибудь банкирскому дому, который выдаетъ негоціанту дв трети стоимости груза. Банкирскій домъ посылаетъ эти заявленія въ Европу, поручаетъ продать товаръ, высчитываетъ дв трети, выплаченныя впередъ, сверхъ того 12% съ 100, за комиссію, остальное идетъ за фрахтъ, т. е. большая часть третьей доли остается въ рукахъ банкира. А тотъ, кто закладывалъ заявленіе, отдаетъ индусамъ третью часть, иногда меньше, иногда больше, остальное оставляетъ у себя обязуясь разсчитаться съ индусами, когда пришлютъ деньги изъ Европы за проданное.

Что же дальше?

Черезъ пять, шесть мсяцевъ индусъ является къ негоціанту съ требованіемъ окончательной уплаты.

Начинается новая комедія:

Грузъ въ Европ проданъ неудачно… Рынки были завалены, и притомъ самъ индусъ виноватъ: не хорошо смотрлъ за своимъ товаромъ… Здсь думали, что это первый сортъ, а въ Европ его означили третьимъ сортомъ. Вообще дло не удалось… надо вознаградить на продуктахъ ныншняго года. Въ случа нужды индусу читаютъ письма, будто-бы полученныя отъ европейскаго комиссіонера въ доказательство, что деньги не получены. А когда подготовятъ индуса и порядочно настращаютъ бдняка, которому, во чтобы то ни стало, нужны деньги на дальнйшую обработку полей, ему даютъ нсколько денегъ опять въ зачетъ, съ уплатою остальнаго поздне, но этотъ послдній разсчетъ никогда не наступаетъ. Посл новой жатвы бдный индусъ подвергается той же эксплоатаціи, а такъ какъ съ нимъ поступаютъ повсюду точно также, ему необходимо сбыть свои произведенія, чтобы прокормиться и заплатить сборщику податей, то ему и приходится всякій разъ терять большую часть своихъ трудовъ.

Что же касается до комиссіонера, то его занятія просты до чрезвычайности.

Онъ получаетъ изъ Европы всякаго рода товары: шелковыя матеріи, новости, моды, готовыя платья, мелочные товары, вина и ликеры, которые онъ обязуется продавать на счетъ своего доврителя, пользуясь за комиссію отъ шести до восьми % со ста.

Отправитель далеко, онъ не можетъ наблюдать за своимъ товаромъ, слдовательно, обманывать его нтъ ничего легче. Примръ: какой нибудь комиссіонеръ получаетъ изъ Бордо пятьсотъ ящиковъ шато-лафиту, онъ продаетъ изъ нихъ половину съ сорока % на сто прибыли, что обыкновенно въ Индіи, гд большинство товаровъ вдвое дороже, а остальную половину въ двсти пятьдесятъ ящиковъ онъ оставляетъ за собой по цн фактуры и снабжаетъ ими т магазины, продающіе въ розницу, въ которыхъ онъ участвуетъ. Такимъ образомъ въ счет, который онъ представляетъ отправителю, раздливъ на все сорокъ % со ста, полученные на первой половин, онъ ставитъ, что вс пятьсотъ ящиковъ проданы съ двадцатью % прибыли, и, такимъ образомъ, утаиваетъ въ свою пользу двадцать % на сто со всего товара.

Прибавьте къ этому плату за комиссію, за перевозъ товаровъ, за магазинъ, и вы убдитесь, что товаръ, проданный въ Индіи съ сорока % прибыли на сто, приноситъ его дйствительному владльцу около десяти % на сто, тогда какъ комиссіонеръ, который обязанъ получать только за комиссію и законныя издержки, беретъ себ по меньшей мр тридцать % на сто.

И такъ поступаютъ еще честные дома (я говорю съ англійской точкой зрнія), желающіе поддерживать хорошія отношенія съ Европой. Другіе, и ихъ множество, пускаются на гораздо большій обманъ.

Каждый годъ въ Индіи на вс товары бываетъ возвышеніе и пониженіе цнъ, смотря по времени года. Пользуясь попутными муссонами, вс европейскіе корабли проходятъ въ Индію отъ сентября до декабря, наполняютъ склады своими грузами и отходятъ, нагрузясь туземными продуктами.

Во все время прихода кораблей товары продаются съ меньшей прибылью отъ двнадцати % до пятнадцати, на сто, часто даже, когда двадцать или тридцать кораблей приходятъ разомъ, цна падаетъ очень низко.

Но лишь только корабли, нагрузясь рисомъ, хлопкомъ, индиго, опіумомъ, выйдутъ въ море и нельзя ожидать правильнаго прихода кораблей, только черезъ шесть или семь мсяцевъ, цна товаровъ быстро возвышается. И такъ каждый годъ. Приведу одинъ примръ. Я видлъ, что ящикъ вермуту, стоющаго въ Марсели отъ восьми до десяти франковъ, смотря по достоинству, продавался въ Индіи отъ шести до восьми рупій, — отъ пятнадцати до двадцати франковъ — съ октября по январь, съ этого времени чувствовалось возвышеніе цны и постепенно она доходила до десяти, двнадцати и шестнадцати рупій — двадцать пять, тридцать и сорокъ франковъ.

Если спросятъ, отчего не устранятъ такое зло, если оно извстно боле частымъ приходомъ кораблей, я отвчу, что еще не въ томъ дло, чтобы послать въ Индію корабль, нагруженный европейскими товарами, арматоръ, не желая разориться, долженъ подумать и о томъ, что онъ повезетъ назадъ, потому приходъ кораблей долженъ совпадать съ эпохой, въ которую онъ можетъ найти обратный грузъ по окончаніи жатвы.

На это-то повышеніе и пониженіе и спекулируютъ честные комиссіонеры, о которыхъ я упоминалъ.

Возьмемъ одинъ примръ, который можетъ быть приложенъ ко всему.

Негоціантъ получаетъ на комиссію десять тысячъ ящиковъ Бордосскаго вина, онъ показываетъ своему отправителю, что они проданы въ періодъ прихода кораблей съ прибылью только отъ десяти до двнадцати на сто, для доказательства своей честности онъ отсылаетъ деньги и беретъ очень немного за комиссію отъ двухъ до трехъ на сто, оставляя такимъ образомъ отправителю отъ семи до восьми на сто… вотъ дло и обдлано. Десять тысячъ ящиковъ Бордо никогда и не выходили изъ его магазина, и онъ спокойно ждетъ іюля и августа, чтобы продать ихъ въ свою пользу съ прибылью отъ пятидесяти до шестидесяти на сто.

Все это длается на глазахъ всхъ, и никто этому не удивляется, такъ какъ у каждаго на совсти лежатъ подобныя дла.

Есть и такіе, которые, доставляя въ продолженіе нкотораго времени большую прибыль, привлекаютъ къ себ огромное число комиссій, потомъ вдругъ ликвидируютъ все, что у нихъ находится, и посылаютъ своимъ отправителямъ счетъ убытковъ съ увдомленіемъ, что несчастныя спекуляціи вынуждаютъ ихъ отказаться отъ дла.

Они въ самомъ дл прекращаютъ операціи этого рода, и съ пятью, шестью стами тысячъ франковъ, можетъ быть съ милліономъ, который они такимъ образомъ утаили, принимаются за эксплоатаціи въ обширныхъ размрахъ индусовъ и за отпускную торговлю. Объ этомъ предмет слдовало-бы написать спеціальное сочиненіе, и я не желалъ-бы злоупотреблять вниманіемъ читателя, останавливая его слишкомъ долго на подобныхъ картинахъ.

Только не думайте, что это преувеличено.

Я былъ предсдателемъ гражданскаго и коммерческаго суда въ Шандернагор, въ двухъ шагахъ отъ англійскихъ владній, наши соотечественники находятся постоянно въ дловыхъ сношеніяхъ съ англичанами въ Калькутт, и я видлъ такія дла, которыя разоблачить мн не дозволяетъ только то, что я ихъ узналъ, какъ чиновникъ… Сколько постыднаго, сколько безнравственнаго шевелится подъ однообразной маской джентельмена, подъ лицемрнымъ лоскомъ хорошаго тона, которымъ прикрываются вс эти англо-саксонцы, громко говоря о своей чести и честности.

Но, скажутъ мн, разв банкротство не представляетъ средства подавить подобные поступки?

Банкротство въ англійскихъ владніяхъ представляетъ средства еще къ большей эксплоатаціи.

Вашъ торговый домъ сегодня вечеромъ въ четыре часа закрывается и отсрочиваетъ платежи подъ фирмой Grippesol Thomson and С^о, на другой день вы помщаетесь напротивъ подъ фирмой Grippesol Thomson and son, и продолжаете свои операціи, какъ ни въ чемъ не бывало: простая прибавка эти двухъ словъ ‘и сынъ’ указываетъ, что этотъ новый домъ, не имющій ничего общаго съ прежнимъ и не отвтственный за его пассивъ.

Таковъ законъ и обычай! Строка въ газетахъ извщаетъ, что компанейскій домъ Grippesol Thomson and С^о прекратилъ свое существованіе и что г. Grippesol’ю поручено произвести ликвидацію, а въ тоже самое время почтенный и новый домъ Grippesol Thomson and son, у котораго въ банк помщенъ милліонъ рупій, продолжаетъ свои прибыльныя операціи.

Что-же однако, длаютъ кредиторы прежняго компанейскаго дома? Если они индусы, то имъ бросаютъ какую нибудь ничтожную часть и больше объ нихъ не безпокоятся, если они живутъ въ Европ, то объ нихъ и вовсе не думаютъ. Попробуйте въ Коломбо или Калькутт заставить объявитъ въ злостномъ банкрутств при англійскихъ соллиситорахъ и англійскомъ суд. Если кредиторы живутъ тутъ-же, то прибгаютъ къ одному изъ двухъ средствъ поладить съ ними: или платятъ имъ по четыре ана за рупію, т. е. двадцать пять за сто, или берутъ acte d’insolvance.

Вообще не бываетъ надобности прибгать къ послднему средству, такъ какъ кредиторы соглашаются на первое и даютъ квитанціи въ полученіи всей суммы, потому что они отлично знаютъ, пользовавшись не одинъ разъ и сами такой уловкой, что если англичанинъ ршается на банкротство, — значитъ ‘онъ принялъ вс мры противъ возможности заставить его уплатить’.

Чтожь длать въ самомъ дл?

Арестовать товары новаго дома Grippesol and son нельзя: я уже сказалъ, что по закону онъ не солидаренъ съ прежнимъ домомъ. И поступить такъ значитъ только подвергнуть себя уплат крупныхъ вознагражденій въ пользу честныхъ негоціантовъ за убытки, нанесенные имъ остановкой ихъ торговли.

Правда, англійскій законъ допускаетъ личное задержаніе за злостное банкротство, но общественные нравы исправили это чудовищное постановленіе и самъ законъ, введя acte d’insolvance въ пользу несчастныхъ банкротовъ, сдлалъ первое постановленіе вполн призрачнымъ.

Во всхъ англійскихъ владніяхъ есть только одна категорія должниковъ, которымъ никто не покровительствуетъ и которыхъ честные люди изгоняютъ изъ коммерческаго общества: это т, которые, обанкрутясь, впадутъ въ бдность, которые не сумли приберечь столько, чтобы быть въ состояніи пріхать въ храмъ емиды въ карет.

Понятно чувство, заставляющее меня не разсказывать о дйствіяхъ англійской юстиціи въ Индустан, сэръ Джонъ Лауренсъ, бывшій генералъ-губернаторъ въ Калькутт, высказался объ этомъ въ двухъ знаменитыхъ донесеніяхъ такъ рзко, какъ я бы не осмлился здсь разсказать.

Допустимъ, что вздумали-бы примнить законъ о личномъ задержаніи къ Grippesol’ю, ликвидирующему дла, изъ этого вотъ-бы что вошло.

Гриппесоль ловокъ, онъ два или три года подготовлялъ свою механику: въ его книгахъ множество несчастныхъ операцій, много на немъ безденежныхъ долговъ записано у множества его пріятелей, которымъ онъ въ свою очередь отплатитъ такою же услугой… Тогда онъ предстаетъ передъ судьей, который, пересмотрвъ для формы его книги, выдаетъ ему acte d’insolvance, длающій его свободнымъ отъ кредиторовъ, не въ томъ смысл, что онъ ничего не долженъ, но въ томъ, что онъ освобождается отъ преслдованія за долги.

Само собою разумется, что, по выход изъ суда, онъ уже не даетъ кредитору, заставившему его явиться въ судь, и двадцати пяти за сто, какъ предлагалъ наканун, и что чаще всего кредиторъ самъ спшитъ возобновить съ нимъ прежнія сношенія, что бываетъ иногда лучшимъ средствомъ вознаградить убытокъ. Гриппесоль Томсонъ и сынъ, разбогатвъ, можетъ быть, будутъ честно вести свои дла. Однако нердко встрчаются дома, которые, прельстясь легкой наживой, нсколько разъ брали acte d’insolvance. Шутливые англичане называютъ это: приказать вычистить свою конюшню.

Небольшое владніе Шандернагоръ почти со всхъ сторонъ окружено англійскими землями, не больше часу зды по желзной дорог, и вы изъ французскаго города прізжаете въ Калькутту.

Это сосдство обратило нашъ городъ въ естественное убжище, которымъ пользуются вс англійскіе банкроты, которые, благодаря черезъ-чуръ скандалезнымъ операціямъ, не надются въ данную минуту встртить у своихъ кредиторовъ желаемаго снисхожденія.

Въ большинств случаевъ это прелюбезные джентельмены, которые, вмсто того, чтобы идти обыкновеннымъ путемъ и принимать обычныя предосторожности, находятъ боле удобнымъ сразу захватить два или три милліона и съ ними пережидать на французской почв, пока не поуспокоится гнвъ ихъ кредиторовъ.

Въ теченіи однаго или двухъ мсяцевъ они топчутъ въ грязь своею чистокровностью и нахальной роскошью честныхъ жителей небольшаго честнаго города, и каждый вечеръ соллиситоръ, которому поручено устройство ихъ длъ, прізжаетъ совтоваться съ ними.

Дло кончается тмъ, что они, уплативъ четверть или треть захваченнаго, получаютъ квитанцію въ уплат сполна и гордо возвращаются въ Калькутту, гд ихъ принимаютъ съ распростертыми объятіями.

О человк, съигравшемъ такую штуку, самое большее, если скажутъ: a smart boy, т. е. ловкій парень! Во время своей принужденной дачной жизни эти господа (ихъ всегда бываетъ почтенное число) здятъ другъ къ другъ въ гости, задаютъ праздники и заливаютъ шампанскимъ угрызенія совсти, которыхъ никогда не чувствовали. Я разскажу одно происшествіе, которому трудно поврить съ нашими нравами и нашими понятіями.

Въ одинъ прекрасный день молодой негоціантъ, котораго ловкости и счастью въ самыхъ рискованныхъ предпріятіяхъ удивлялась вся Калькутта, также отправился въ Шандернагоръ, наканун онъ заложилъ въ банк на нсколько милліоновъ коносаментовъ.

Это произвело сильное волненіе… Говорили о требованіи выдать бглеца, вс газеты грозили ему ссылкой въ Ботани-Бей… А нашему молодцу и горя мало: онъ себ катается въ коляск по берегамъ французскаго Ганга, пока его повренный занимается успокоеніемъ кредиторовъ.

Черезъ мсяцъ, увидя, что гнвъ ихъ поутихъ, онъ принимается за исполненіе плана въ высшей степени нахальнаго, за который повсюду въ другомъ государств пришлось бы ему дорого поплатиться.

Онъ пригласилъ къ себ на большой праздникъ всхъ своихъ друзей и всхъ своихъ кредиторовъ.

Это показалось до такой степени оригинальнымъ, что вс приняли приглашеніе, весь beau monde Калькутты двинулся въ назначенный день въ Шандернагоръ. Роскошь праздника была невроятная. Каждая дама получила букетъ съ золотымъ аграфомъ, шампанское лилось ркою, музыка, иллюминація, фейерверкъ, ужинъ, въ три часа утра джентльмены солидныхъ лтъ объяснялись другъ съ другомъ подъ столомъ, а леди танцовали среди зелени въ зал, освщенномъ giorno, при блеск безпрерывныхъ бенгальскихъ огней. Гости разстались съ хозяиномъ посреди сердечныхъ изліяній, и каждый желалъ ему, какъ можно скоре, возвратиться къ нимъ въ Калькутту. Въ характер англичанъ есть замчательная черта: какъ только приглашеніе въ домъ должника принято, то ни одинъ кредиторъ уже боле не сдлаетъ ни малйшаго намека на несостоятельность своего кредитора, подъ страхомъ прослыть человкомъ дурно воспитаннымъ.

Нсколько дней спустя, нашъ молодецъ получилъ согласіе на мировыя, выгодныя для него сдлки, и снова принялся за свои дла.

Злые языки въ Шандернагор долго говорили, что въ этихъ сдлкахъ большую роль игралъ данный должникомъ праздникъ… будто дамы принялись хлопотать за него, такъ какъ нельзя же надолго оставлять сохнуть на французской земл такого джентльмена въ полномъ смысл этого слова. Прежде эти господа, бжавшіе отъ такихъ долговъ, во время охоты заходили почти на англійскую замлю, такъ какъ не очень хорошо знали границы между нашими и англійскими владніями, но одинъ случай, происшедшій на моихъ глазахъ, сдлалъ ихъ боле осторожными.

Г-жа Б..-э, воспользовавшись подписаннымъ бланкомъ, во время отсутствія мужа вынула изъ Agra-Banck’а очень значительную сумму и отправилась въ Шандернагоръ, гд уже ждалъ ее тотъ, съ которымъ она, по выраженію англичанъ, любила вести преступные разговоры.

По возвращеніи мужа, присудили Agra-Bank къ уплат ему денегъ, какъ выданныхъ незаконно, а г-жу Б-къ семилтнему заключенію.

Но осудить ее было еще недостаточно, нужно было ее поймать. Французскіе законы не признаютъ воровствомъ похищеніе, совершенное женою у мужа и мужемъ у жены, потому требовать выдачи преступницы было бы безполезно.

Agra-Bank подкупилъ ея кучера, и однажды, когда она, ничего не подозрвая, каталась за городомъ, виндикара незамтно приблизился къ англійскимъ владніямъ и, вдругъ погнавъ лошадей, черезъ нсколько минутъ перехалъ границу, гд поджидавшія ее лица и завладли своей добычей.

Съ этого времени bank-rupts не переступаютъ городской черты, а трусливые изъ нихъ никогда не здятъ, а только ходятъ пшкомъ

Тому, кто удивится, что я постоянно нахожу удобный случай указывать язвы англичанъ, я могу отвтитъ, что съ моей стороны тутъ дйствуетъ только пламенная любовь къ правд и истин, и что пора наконецъ Франціи, рыцарскимъ великодушіемъ который черезчуръ часто злоупотребляли, узнать окружающіе ее народы и лучше выбирать своихъ союзниковъ.

Я сказалъ, что политическая честность англичанъ не лучше ихъ коммерческой честности… Прибавлю, что періодическое униженіе Франціи постоянно входитъ въ планы Англіи, и эти планы она оставитъ только тогда, когда какая нибудь другая держава будетъ въ состояніи соперничать съ ней могуществомъ на моряхъ.

На каждомъ шагу я слышу: ‘Теперь Англіи приходится раскаиваться, что она допустила ослабленіе Франціи, у насъ слишкомъ много общихъ интересовъ, потому самый искренній союзъ выгоденъ обоимъ народамъ’.

Въ какую школу слдуетъ отправить этихъ близорукихъ господъ, гд бы они уразумли наконецъ, что два народа, которые соперничаютъ на однихъ и тхъ же рынкахъ, которые соперничаютъ на крайнемъ Восток, которыхъ флоты почти равны, никогда не вступятъ въ союзъ безъ какой нибудь задней мысли…

И какъ только мы длали какое нибудь пріобртеніе, Англія тотчасъ вооружала противъ насъ Европу… Часть Антильскихъ острововъ, Канада, Иль-де-Франсъ, Индія, все это дрогоцнные камни, вырванные изъ нашей короны, все это свидтельства британской ненависти и коварства. У меня во всхъ частяхъ свта есть друзья англичане, я съ удоволствіемъ признаю ихъ достоинства, какъ людей частныхъ, много разъ, разговаривая со мной объ этомъ соперничеств, они говорили мн: ‘Мы политически ненавидимъ на свт три государства, за то, что они стсняютъ наше расширеніе.

‘Францію, первоклассное морское государство, которое, какъ только во глав ея появится геніальный человкъ, будетъ ли онъ президентомъ или государемъ, возобновитъ въ отношеніи колоній свою прежнюю политику, политику Кольбера.

‘Россію, которая, чтобы ни говорили, шагъ за шагомъ подходитъ съ Индіи.

‘Америку, которой громадный торговый флотъ уже конкурируетъ съ нашимъ, занимаясь перевозкою по всмъ берегомъ’.

‘Разв этими словами не указаны наши союзники’?…

Что союзъ съ Англіей для насъ невозможенъ, это засвидтельствуютъ вс жившіе въ англійскихъ владніяхъ…

Наши сосди увлекутъ насъ за собою всякій разъ, какъ только имъ это будетъ выгодно, какъ это было въ Крымскую войну, но когда мы будемъ нуждаться въ нихъ, они не дадутъ намъ ни одного шиллинга, ни однаго человка.

Видли ли вы Англію за одно съ нами въ тяжелую для насъ минуту?… Загляните въ исторію и дайте отвтъ.

Когда вы не видали Англію противъ себя на пол политики или военномъ?… Дайте отвтъ.

Правда, она не воспользовалась войной 1870 года и не захватила ни одной изъ нашихъ колоній. Но нечего особенно ее за это благодарить: у насъ же нтъ ничего, что бы могло ее соблазнять…. она уже всмъ завладла… а Кохинхина еще не достаточно колонизована, чтобы возбуждала въ Англіи желаніе захватить ее, Англія всегда предоставляла намъ черную работу и давала время окончить домъ, и затмъ уже поселялась въ немъ сама.

Мы имемъ право на Мадагаскаръ, великолпный, богатйшій островъ, почти равняющійся своимъ пространствомъ съ Франціей. Каждый разъ, какъ только мы хотли, чтобы наше право было признано туземцами, англичане наполняли островъ ружьями и снарядами и въ тоже время возбуждали, что нибудь въ политическомъ мір Европы, чтобы отвлечь наше вниманіе.

Когда серьезно намъ вздумается овладть этой страной, на одномъ уголк которой разввается нашъ флагъ, Антлія возбудитъ намъ войну на материк, такъ какъ обладаніе этимъ островомъ входить въ разсчетъ ея морскаго владычества.

Припомите убійство Радамы, короля мадагаскарскаго, который просилъ протектората Франціи.

Мы ведемъ жизнь замкнутую, наши газеты только случайно говорятъ о происшествіяхъ вн Франціи, и мы даже не подозрваемъ что происходитъ на крайнемъ Восток.

Въ этихъ странахъ, во вс мста, которыми Англія еще не завладла, ею посылаются консулами самые тонкіе политики, пользующіеся неограниченнымъ довріемъ… Повсюду они стараются унизить въ глазахъ народа Францію и усилить вліяніе Англіи. Еслибы вы знали, какъ ловко они возпользовались франко-германской войной! Благодаря имъ, насъ оскорбляли даже кохинхинцы и малайцы.

Я былъ тогда въ Океаніи и не могъ встртиться съ канакомъ, что бы, дразня меня, онъ не сказалъ:

— Тирара фарани (французовъ-то покончили)!

И все это шло отъ англійскихъ консульствъ.

Во время войны съ Китаемъ калькуттскія газеты выставляли насъ наемниками, сражающимися у англичанъ изъ-за жалованья.

Говоря о парижской выставк 1867 года, индусскія газеты, издаваемыя по порученію калькуттскаго управленія для туземцевъ, утверждали, что на этомъ праздник промышленности были почти исключительно англійскіе товары.

Когда я ршался замчать англичанамъ, какъ они могутъ писать такія нелпости, мн отвчали или презрительной улыбкой, или слдующимъ признаніемъ:

‘Здсь вс еще помнятъ Дюплейса (Dupleix), маркиза де Бюсси (de Bussy) и ихъ подвиги, вы оставили по себ слишкомъ много воспоминаній, надобно такъ сдлать, чтобы Индія никогда больше не грозила Франціей’. И совершенно сознательно насъ выставляли какимъ-то незначительнымъ государствомъ, идущимъ только на буксир Англіи.

Наши военные корабли не являются каждыя десять лтъ въ порты Индіи, они никогда не бываютъ въ Калькутт… Foreing-office дало ясно понять, что это ему не можетъ нравиться.

Когда въ первый разъ великолпные пароходы des Messageries franaises пристали къ набережной Калькутты, надо было видть ярость англичанъ и изумленіе туземцевъ… Послднимъ впрочемъ говорили, что эти корабли не наши, а нанятые нами.

Днемъ заслуженной гордости для всхъ французовъ былъ день, когда ‘Эримантъ’, пройдя вверхъ по Гангу, подъ трехъ-цвтнымъ флагомъ, сталъ на шпрингъ передъ Garden-Rich: весь городъ собрался тогда на берега этой рки полюбоваться на этотъ пароходъ.

Заключу эти разъясненія отношеній къ намъ англичанъ разсказомъ происшествія, которое покажетъ вамъ, до какой степени ненависть къ французамъ вкоренена даже въ самыхъ высшихъ классахъ англійскаго общества.

Одинъ коммерческій домъ, который я не называю не изъ почтенія къ нему, а изъ нежеланія подражать той скандальной роли, которую онъ игралъ въ этомъ дл, обязался передъ однимъ марсельскимъ негоціантомъ нагрузить на свой счетъ корабль какимъ-то товаромъ по цн, заране условленной.

Корабль изъ Марсели приходитъ въ Индію. Калькуттскій домъ, не находя для себя выгоднымъ нагружать корабль, отъ того ли, что-товары, которые онъ обязанъ былъ отослать въ Марсель, поднялись въ цн, или по какой другой причин, потребовалъ экспертизы корабля, заявляя, что сомнвается въ его прочности.

Г. Ломбару, французскому генеральному консулу, поручено было назначить трехъ экспертовъ, которые единогласно ршили, что корабль вполн годенъ къ плаванію.

Калькуттскій домъ потребовалъ у англійскаго суда новаго осмотра, и англійскіе эксперты объявили, что корабль не можетъ выйти въ море.

На этомъ основаніи положительно отказались грузить его.

Капитанъ корабля протестуетъ и телеграфируетъ своему арматору. На это онъ получаетъ приказъ тотчасъ идти въ Марсель, не заходя ни въ одинъ промежуточный портъ, а предварительно взять въ Калькут удостовреніе, что его корабль не длалъ тамъ никакихъ починокъ.

По приход въ Марсель корабль былъ подвергнутъ оффиціальному осмотру, и актъ осмотра подтвердилъ, что онъ въ самомъ лучшемъ состояніи. Стало ясно, что марсельскій негоціантъ сдлался жертвой самой недостойной стачки. Къ счастію для него, контрактъ былъ заключенъ въ Марсели, сверхъ того у калькуттскаго дома были во Франціи цнности, которыя можно было арестовать, слдовательно процессъ могъ быть веденъ въ Марсели.

Посл разныхъ проволочекъ, необходимыхъ для защиты, посл безчисленныхъ меморій, и за, и противъ, марсельскій коммерческій судъ присудилъ виновника этого мошеничества, ясно и положительно доказаннаго, къ уплат громадной суммы, кажется, двухъсотъ или трехъсотъ тысячъ, въ вознагражденіе убытковъ.

Калькуттскій домъ, посл того какъ его аппеляція въ высшемъ суд была оставлена безъ вниманія, заплатилъ назначенную сумму, но ему надобно было отмстить. Въ англійской Индіи за деньги можно все сдлать, и вотъ на чемъ остановились.

Французское правительство, кажется, заинтересовалось этимъ процессомъ и потому потребовало у нашего генеральнаго консула свдній объ экспертизахъ и всемъ, что произошло въ Индіи.

Юридическая часть этихъ свдній была сообщена марсельскому коммерческому суду.

Калькуттскій домъ, подъ тмъ предлогомъ, что процессъ потерянъ именно вслдствіе этого обстоятельства, подалъ на генеральнаго консула Франціи англійскому судь.

Но дло не подлежало его разбирательству во 1-хъ потому, что диффамація не можетъ произойти отъ сообщенія дипломатическихъ и судебныхъ документовъ,

2е потому, что еслибы даже и произошла диффамація, то все-таки генеральный консулъ Ломбаръ не виноватъ, такъ какъ онъ только переслалъ требуемыя правительствомъ депеши, а не сообщалъ ихъ марсельскому коммерческому суду,

3е потому, что англійскій судья не иметъ права разбирать мотивы ршенія французскаго суда относительно длъ, происшедшихъ во Франціи,

4е потому, что ни особа французскаго консула, ни его дла не подлежатъ, въ силу дипломатическихъ преимуществъ, суду англійскому.

Не смотря на это представлялся случай нанести оскорбленіе французскому консулу, а добрый англичанинъ никогда не упуститъ такого случая.

Почтенный судья въ приговор, съ длиннымъ исчисленіемъ мотивовъ, призвалъ, что диффамація существовала и что она причинила величайшій ущербъ кредиту и репутаціи уважаемаго калькутскаго дома. Затмъ, принявъ это за доказанное, онъ отозвался о консул Франціи, представител дружественной націи, какъ о низкомъ клеветник, не щадя ему ни обидъ, ни самыхъ коварныхъ обвиненій. Слушавшіе объявленіе приговора, пораженные такою смлостью, ожидали обвиненія и уже предвидли дипломатическія столкновенія, которыя должны были изъ этого произойти. Но мистеръ Джонъ человкъ тонкій: забросавъ грязью представителя Франціи сколько было угодно, почтенный судья, очень хорошо понимая, что онъ не можетъ безъ навлеченія на себя серіозныхъ непріятностей попирать вс основы международнаго права, внезапно окончилъ свой приговоръ сожалніемъ о томъ, что его некомпетентность, ratione materiae et personae въ силу сущности дла и особы, не позволяетъ ему заклеймить осужденіемъ нашего консула.

Сколько лицемрія и какое изумительное злоупотребленіе самыми уважаемыми вещами!

Но это все еще не все. Подкупленныя англійскія газеты напечатали на своихъ столбцахъ оскорбленія судопроизводства и приговора, и цлыхъ три мсяца низко оскорбляли нашего представителя, получая рупіи за строку.

Г. Ломбаръ человкъ тихій, мягкій, уважаемый и любимый своими соотечественниками, не вынесъ этого удара: его разбилъ параличъ. Онъ возвратился во Францію, гд его ожидало гораздо большее горе. Два года тому назадъ онъ, не будучи въ состояніи ни шевельнуться, ни крикнуть, видлъ со своего кресла убійство своей жены Летоверомъ (Lethauwers). Каждый можетъ себ припомнить страшныя перепетіи этой драмы, которой убійство Г-жи. Ломбаръ было развязкой.

Путешествуйте, дорогіе соотечественники, путешествуйте…. Изучайте иностранцевъ не на вашихъ бульварахъ, а въ ихъ собственномъ отечеств.

Вы узнаете тамъ, что Франціи повсюда завидуютъ, почти повсюду ее ненавидятъ, не даромъ же принадлежитъ ей пальма первенства во всемъ, что касается вкуса, оригинальности, изобртательности. Какой другой народъ можетъ представить такую плеяду скульпторовъ? У какого народа ежегодно появляются столько произведеній по всмъ родамъ словесности? какой другой народъ видитъ у себя больше постителей, о комъ больше толкуютъ, кого больше чернятъ, какъ не французовъ? Не даромъ намъ досталась земля самая плодоносная въ Европ, не даромъ наше земледліе стоитъ такъ высоко, что мы не только сами питаемся своимъ хлбомъ, но еще снабжаемъ имъ и другихъ, не даромъ мы любимъ законъ и чувствуемъ отвращеніе отъ насилія, не даромъ мы постоянно проповдуемъ міру великія идеи братства и нравственнаго прогресса, которыя мы всми мрами стараемся внести въ собственные наши нравы. Иностранецъ, посщая насъ и присматриваясь съ любопытствомъ къ неустанной дятельности нашего производства, ко вкусу нашихъ ремесленниковъ, къ нашей бережливости, истинной честноти и благосостоянію всхъ классовъ, чувствуетъ въ себ самый безпощадный родъ ненависти — ненависть, происходящую отъ зависти, и возвращается къ себ съ мечтой о раздоробленіи Франціи.

Только заграницей французъ узнаетъ все это, только заграницей онъ пойметъ, до какой степени онъ долженъ расчитывать только на свои собственныя силы.

Но возвратится онъ въ свою древнюю отчизну преображенный отъ сообщества съ иностранцами, и почувствуетъ, какъ мало по малу у него все сильне будетъ снова разгораться та исключительная любовь къ родин, которой въ послдніе годы мы слишкомъ пренебрегали во имя любви къ человчеству и которая не что иное какъ неразумный космополитизмъ въ отношеніи другихъ народовъ, которые еще рукоплещутъ праву завоеванія и вторженіямъ.

Въ заключеніе скажу, что въ коммерціи и въ политик роль Англіи всегда была ослаблять наше вліяніе на континент и уничтожать наше колоніальное процвтаніе въ другихъ частяхъ свта.

Эта роль остается неизмнной!

Что касается собственно того предмета, который заставилъ меня на нсколько времени отклониться отъ разсказа о берегахъ Цейлона, я прибавлю, что Англія будетъ имть право говорить о своей коммерческой честности только тогда, когда будетъ примнять къ своимъ банкротамъ строгіе, но справедливые законы нашего кодекса. О нравственности народа судятъ по нравственности его законовъ….

Есть мыслители, которые говорятъ, что ‘тамъ, гд законъ не назначаетъ кары за т или за другія преступленія, явный знакъ, что этихъ преступленій не случается’.

Въ этихъ словахъ только жалкая игра словъ, врне сказать:

‘Тамъ, гд законъ не караетъ извстныя преступленія, значитъ они вкоренились въ нравы общества’.

Въ Турціи, въ Египт, на Восток нтъ законовъ, которые бы охраняли отъ извстныхъ покушеній достоинство дтей и женщинъ, и есть ли на свт страны, въ которыхъ бы было больше пороковъ, больше безнравственности?

Возмущеніе противъ закона и пронунціаменто такъ присущи нравамъ испанцевъ, что вс слдующіе одно за другимъ правительства неизмнно даютъ indulto людямъ, которыхъ бы должны были разстрливать.

Но довольно. Я написалъ предъидущія страницы, желая уничтожить извстные предразсудки, извстныя иллюзіи, заставляющіе насъ судить своихъ враговъ съ великодушіемъ, которое пора бы намъ оставить, если не хотимъ быть постоянно въ дуракахъ. Возвращаюсь къ своимъ странствованіямъ.

Давно уже я бродилъ по улицамъ Коломбо, по туземнымъ базарамъ и по морскому берегу, когда потерялъ надежду встртить Амуду или виндикару, я покорился необходимости увидть ихъ не раньше какъ на другой день, и приказалъ нанятому мною туземному кучеру везти меня въ отель. Солнце быстро клонилось къ горизонту, и у меня только и оставалось времени, чтобы переодться, этого требуютъ приличія англійскихъ обдовъ, и даже путешественники не избавляются отъ необходимости надвать, отправляясь на обдъ, вечерній костюмъ.

На сколько я осуждаю этотъ обычай въ общенародныхъ каравансараяхъ, настроенныхъ англичанами по всему Востоку, настолько-же нахожу его естественнымъ и хорошимъ въ частныхъ домахъ. Пренебреженіе своимъ туалетомъ, когда обдаютъ въ гостяхъ, принимаемое нкоторыми за знакъ независимости характера, просто знакъ дурнаго воспитанія.

Во всхъ моихъ долгихъ путешествіяхъ, всегда на дн моего чемодана я возилъ съ собою эту знаменитую черную пару, которая повсюду одна и та же. Со мной всегда была также складная шелковая шляпа.

Въ назначенный часъ я входилъ въ коммерческій домъ г. Бюртона и приказывалъ кучеру пріхать за мной вечеромъ, какъ вышедшій на встрчу хозяинъ сказалъ, что карета г. Дюфо, присланная за мною, стоитъ у него, и я вполн могу ею располагать.

Изящный богги стоялъ у подъзда. Я слъ съ г. Бюртономъ, и малабарецъ виндикара ударилъ по лошадямъ — и он помчались по направленію къ морскому берегу.

У форта, защищеннаго двумя стами орудій, въ которомъ сосредоточены вс морскія и военныя силы и въ которомъ, въ случа надобности, могутъ стоять пятнадцать тысячъ человкъ, мы повернули налво и очутились прямо передъ Индйскимъ океаномъ, поразившимъ насъ великолпнйшимъ зрлищемъ.

Вдалек садилось солнце, освщавшее пурпуровыми и золотыми лучами неизмримое водное пространство, ни одно облачко не помрачало глубокой синевы неба, на краяхъ горизонта нсколько кораблей съ блествшими на солнц блыми парусами, казалось, плавали по зареву пожара, тогда какъ ближе къ намъ сотни макуа, туземныхъ рыбаковъ, плыли на своихъ легкихъ катимаронахъ къ берегу, то поднимаясь, то опускаясь по волнамъ, темнвшимъ съ каждой минутой.

Я бросилъ бглый взглядъ въ сторону острова: на высокихъ вершинахъ Адамова пика, покрытыхъ вчною зеленью, послдніе лучи свта исчезали съ изумительною быстротою, и экваторіальная ночь, ночь безъ сумерекъ, уже разстилала по земл и водамъ свой звздный покровъ, а на запад только видна была слабая красноватая полоса, которая колебалась на гребн волны,— послдній прощальный привтъ свтила, поднимавшагося уже надъ другимъ полушаріемъ.

Дорога была усяна цингалезами и цингалезками, которые, продавъ на рынкахъ Коломбо плоды и овощи, возвращались въ свои затерявшіяся въ зелени хижины, напвая какую-нибудь малабарскую псню. Отъ времени до времени подъ огромными деревьями, простиравшими свои корни почти до самаго океана, намъ попадались маленькія лавки изъ втвей, въ нихъ чандо, или туземные водочные заводчики, продавали проходящимъ аракъ и водки изъ пальмы и кокоса. Съ закатомъ солнца воздухъ, внезапно охладясь въ верхнихъ долинахъ Котмалеса, поднялъ освжающій втерокъ, пропитанный благовоніями коричневаго, чернаго дерева и полей ветиверы.

По приказанію г. Бюртона, виндикара пустилъ лошадей шагомъ, обдали у г. Бюртона всегда въ восемь часовъ, и времени у насъ оставалось больше, чмъ нужно на перездъ четырехъ миль, считавшихся отъ Коломбо до жилья моего хозяина, и мы могли наслаждаться тишиной и поэтической картиной, представлявшейся намъ со всхъ сторонъ.

— Что вы скажете о нашихъ цейлонскихъ вечерахъ? сказалъ мн мой спутникъ, прервавъ наше молчаніе.

— Нигд не видалъ я вечеровъ, которые бы могли съ ними поспорить, отвчалъ я. Здсь все, что нужно для самой волшебной обстановки: въ двухъ шагахъ отъ васъ волны замираютъ на берегу съ меланхолическимъ ропотомъ, вашъ вечерній втерокъ, кажется, говоритъ среди этой несравненной зелени, каждый кустъ оживленъ, у подножія деревьевъ человческій муравейникъ смется и поетъ съ заразительной беззаботностью, песты, толкущіе карри, мрно стучатъ въ ступкахъ, приготовляя ужинъ, а въ густой, густой листв тамариновъ громкія ноты пвчихъ птицъ мшаются съ тысячами звуковъ, идущихъ съ земли и съ водъ…. Давно ли вы живете на этомъ очаровательномъ остров?

— Двадцать лтъ тому назадъ я пришелъ сюда, будучи помощникомъ лейтенанта, на одномъ купеческомъ корабл, я былъ безъ денегъ, но съ желаніемъ создать себ положеніе, счастіе мн улыбнулось, и я могъ бы возвратиться въ Англію, но мн надо воспитывать большое семейство, сыновья мои еще дти, а я хочу со временемъ поставить ихъ во глав моего торговаго дома, а притомъ…. мн не легко оставить эти мста, гд я велъ борьбу, страдалъ, трудился, гд женился, гд родились мои дти — четыре двочки и семеро мальчиковъ. О, врне всего, я умру на Цейлон!

Пока онъ говорилъ, я смотрлъ на него съ невыразимымъ изумленіемъ. Такая задушевность, такая теплота показались мн странными въ англичанин. Его соотечественники всегда разговариваютъ съ чужеземцемъ и особенно съ французомъ со сдержанностью, почти съ неудовольствіемъ, а мой спутникъ въ нсколькихъ словахъ разсказалъ исторію своей жизни. Я не могъ удержаться, чтобъ не сообщить ему своихъ мыслей.

Онъ улыбнулся и отвчалъ мн съ задушевностью:

— Я обязанъ теперешнимъ моимъ положеніемъ отцу г. Дюфо, который, пославъ на Цейлонъ своего сына, прямо поручилъ мн вести вс его дла. Я давно уже мечталъ завести въ Коломбо большой торговый домъ съ товарами, нужными для кораблей, посл нсколькихъ лтъ постоянныхъ сношеній съ Дюфо-отцомъ, я ршился сообщить ему свое намреніе. Онъ былъ человкъ очень оригинальный и отвчалъ мн съ первою же почтой только слдующее:

‘Посылаю вамъ въ займы на пять лтъ, за существующіе въ Индіи проценты, сумму, равную той, которую вы могли бы собрать въ свою пользу на покупкахъ, дланныхъ вами въ теченіи четырехъ лтъ для меня’. При этомъ приложенъ былъ вексель на четыре тысячи фунтовъ стерлинговъ.

Когда потомъ я ему уплатилъ эту сумму, онъ мн отвтилъ, что считаетъ еще себя моимъ должникомъ.

Сверхъ того, моя жена — ваша соотечественница, вотъ Dear sir, объясненіе моей откровенности съ вами.

Скоро мы дохали до ручья, перескавшаго намъ дорогу.

— Это Каляне, сказалъ мн англичанинъ: мы сейчасъ прідемъ.

Экипажъ повернулъ по правому берегу ручья и, спустя нсколько минутъ, остановился у крыльца, на которомъ толпились няньки съ дтьми на рукахъ, двочки и мальчики. Вс дти хлопали въ ладоши отъ радости, что пріхалъ ихъ отецъ.

Г-жа Бюртонъ ждала насъ подъ верандой. При первыхъ словахъ мужа она протянула мн, съ очаровательной улыбкой, руку и, немного погодя, мы вошли въ столовую.

Тамъ, разговаривая о Франціи и нашихъ общихъ друзьяхъ, я провелъ одинъ изъ тхъ прекрасныхъ вечеровъ, которые не забываются въ жизни путешественника и вспоминаются имъ во время скитаній по джунглямъ, среди ночной тиши, которая нарушается только отдаленными криками дикихъ зврей…

Только около полуночи я простился съ хозяевами и слъ въ карету, въ которой на другой день долженъ былъ хать въ Кальтну.

Кучеръ былъ португальскій метисъ, потомокъ первыхъ завоевателей этой страны. На вопросъ мой объ его имени, онъ напыщенно отвтилъ:

— Донъ Іоакинъ Барбоза.

Я не могъ не улыбнуться, хотя уже давно зналъ ни съ чмъ несравненное тщеславіе метисовъ португальскихъ.

Погода была такъ тиха, ночь такъ прекрасна, что за Каляне я ршился пройти пшкомъ милю или дв, и вышелъ изъ кареты, попросивъ сеньора Іоакина хать за мною потихоньку.

Въ хижинахъ по обимъ сторонамъ дороги было такъ же весело, такъ же оживленно, въ лавкахъ чандосовъ такъ же много поющихъ, какъ и въ первый мой проздъ.

Цингалезцы, какъ большинство народовъ Индустана, заклятые полуночники: будучи въ высшей степени боязливы, съ воображеніемъ напитаннымъ врованіями въ разнаго рода злыхъ духовъ, цингалезецъ ни за что не ршится ночью пойти въ пустынныя мста, разв только съ европейцемъ, (потому что мы слывемъ за отгонителей демоновъ), но по малолюднымъ дорогамъ и по деревнямъ онъ остается какъ только можетъ поздне, развлекаясь игрой, питьемъ, пніемъ и безконечными сказками, которыя каждый вечеръ разсказываютъ странствующіе рапсодисты на площадяхъ аллей и на перекресткахъ.

Я шелъ уже съ часъ, отклоняя на каждомъ шагу любезное кокетничанье какой-нибудь смуглой цингалезки, которая подходила ко мн, предлагая лимонъ, завернутый въ листъ бетеля, — обычное приглашеніе къ сладостнымъ удовольствіямъ, на которыхъ предсдательствуетъ богъ любви — Кама.

Считая, что я прошелъ пшкомъ около двухъ третей дороги, я сбирался уже ссть въ карету, какъ шагахъ въ пятидесяти передъ собою услыхалъ шумъ, посреди котораго раздавались крикъ и хохотъ. Изъ любопытства я подошелъ къ толп, изъ среды которой неслись эти крики. По мр того, какъ я приближался, мн все боле казался знакомымъ голосъ, выдававшійся громче всхъ, и скоро я уже не могъ сомнваться, что это былъ голосъ Амуду, который въ своемъ обычномъ состояніи ораторствовалъ и спорилъ посреди довольно многочисленнаго сборища съ рыбаками кастъ Макуа и Караве. Тотчасъ же сдлавъ нсколько шаговъ назадъ и приказавъ Іоакину остановиться, я тихо возвратился къ толп, какъ будто просто звака, привлеченный шумомъ.

Мой нубіецъ, въ комическомъ гнв, показывалъ присутствующимъ, помиравшимъ со смху, кулакъ, говоря на невроятномъ тамульскомъ язык, къ которому еще примшивалъ извстныя французскія ругательства:

— У меня не баранья голова, понимаете ли это, пустыя башки…. подойдите-ка сюда, дикари! Я крестецъ-то перешибу.

— Такъ, такъ, вопила толпа, топая отъ радости, у тебя шерсть на голов, потому — ты баранья голова.

— Приходите-ка вс въ Шанденаги (такъ онъ называлъ Шандернагоръ), я васъ всхъ засажу въ тану (тюрьму).— Онъ правду говоритъ, сказалъ одинъ изъ самыхъ рьяныхъ задирателей, у него на голов не шерсть, а кокосовые хлопки.

— Но, наи! (назадъ, собаки) закричалъ въ это мгновеніе Амуду, скрежеща зубами и стиснувъ кулаки, угрожая броситься на толпу.

Цингалезецъ — человкъ не храбрый, и передъ грозящимъ нападеніемъ вс отступили на почтительное разстояніе. Во избжаніе непріятностей, хотя не особенно серіозныхъ, такъ какъ въ томъ состояніи, въ которомъ находился Амуду, онъ былъ безопасенъ даже ребенку, я счелъ нужнымъ вмшатся, такъ какъ иначе моего нубійца непремнно-бы поднялъ какой нибудь полицейскій, а у меня вовсе не было желанія на другой день добывать его изъ тюрьмы.

Увидвъ меня, толпа почтительно посторонилась, чтобы дать мн пройти.

— Амуду! сказалъ я повелительно.

Услыхавъ мой голосъ, нубіецъ, какъ будто по волшебству, пересталъ длать угрожающія движенія, оборотился въ мою сторону и, увидвъ меня, очнулся на столько, что понялъ мои слова и пошелъ за мной.

Въ эту минуту виндикара Кандассами, который-было спрятался, увидя меня, осмлился показаться.

— Саранаи Доре! (здравствуйте, господинъ), сказалъ онъ мн жалобнымъ голосомъ: бднякъ, конечно, ожидалъ выговора.

— Гд ваша хижана и буйволъ? спросилъ я.

— Тутъ же за лавкой чандаса.

— Кому это изъ васъ пришло въ голову остановиться у кабака?

— Это я посовтовалъ мате Амуду (начальнику Амуду) не колеблясь отвчалъ виндикара. Мате Амуду любитъ постоянно пить, когда я ему говорю, что онъ довольно ужъ выпилъ, онъ сердится… и если мы останавливаемся далеко, то приходилось все смотрть за буйволами, и никогда не удавалось выпить самому. Ну, я и сказалъ: остановимся около чандаса, тогда можно будетъ и выпить, и смотрть за буйволами…

Я не могъ не расхохотаться на такое наивное объясненіе. Кандассами былъ далеко не такъ пьянъ, какъ негръ, я приказалъ ему отвести его товарища въ ихъ хижину и напомнить ему, чтобы онъ раннимъ утромъ пришелъ въ Oriental-Htel.

Я продолжалъ свой путь, не заботясь боле объ этомъ случа, такъ какъ это повторялось на каждой нашей продолжительной остановк въ обитаемыхъ мстностяхъ. Какъ только негръ попробовалъ крпкаго напитка, то уже ничто не въ силахъ излечить его отъ этой страсти, счастье еще что подъ моимъ надзоромъ и во время переходовъ Амуду былъ примрной трезвости.

До Коломбо оставалось не боле мили, какъ я замтилъ на небольшомъ песчаномъ мыс, омываемомъ волнами океана, котораго пна серебрилась на лунномъ свт, большой костеръ, и около него человкъ двадцать полунагихъ цингалезовъ и цингалезокъ, безъ сомннія, готовящихъ свой ужинъ.

Издали я принялъ ихъ за запоздавшихъ въ мор рыбаковъ, но подойдя ближе, увидлъ, что эта группа принадлежала къ презираемой каст Родіа, этихъ парій Цейлона. Три или четыре молодыя двушки, прикрытыя вмсто одежды только своими длинными волосами, не смотря на то, что были уже на возраст, пли съ аккомпаниментомъ кенморы стансы народной псни, которую сложилъ въ честь любви парія-поэтъ Тирувальлюверъ.

На Малабарскомъ и Корамандельскомъ берегахъ, въ стран тамульской и на Цейлон слдующіе стихи этой поэмы поются всми.

Ихъ поютъ въ день свадьбы, ихъ напваетъ и виндикара, погоняя своихъ воловъ, и макуа въ своихъ отважныхъ погоняхъ за черными лососями Каморнискаго мыса, ихъ повторяютъ и баядерки по вечерамъ, когда эти жрицы любви въ пляск сбрасываютъ въ знакъ самаго страстнаго вызова послдніе свои покровы…

* * *

‘Привтствую тебя, цвтокъ аниша! привтъ прекраснйшій цвтокъ! но та, которую я люблю, еще прекрасне тебя.

* * *

‘О сердце, не колеблись, если ты сравнишь ея глаза съ самыми благовоннйшими цвтами, то ея глаза будутъ прелестне.

* * *

‘Ея кожа свжа, какъ готовый распуститься бутонъ, ея зубы подобны перламъ, ея глаза пронзаютъ, какъ стрлы. Тло ея благоухаетъ самымъ сладчайшимъ благовоніемъ.

* * *

‘Когда является моя подруга, покрытая своими драгоцнностями, то цвтокъ лотоса, изъ зависти къ ея красот, скрываетъ свою головку подъ водами.

* * *

‘Теперь часъ любви, айя усыпала цвтами срзанными ею со стеблей, ложе моей любимицы съ гибкимъ станомъ.

* * *

‘Духи водъ, не отличая лица моей дорогой отъ свтлаго лика луны, въ смущеніи летаютъ въ мрачныхъ странахъ.

* * *

‘Но ея лицо не опорочено пятнами, какія на лиц ночнаго свтила, оно ежедневно не идетъ на прибыль или на ущербъ, какъ ликъ луны.

* * *

‘О луна, если бы ты могла быть сравниваема съ моей возлюбленной, я и тебя бы также любилъ, освщай какъ можно дольше ея милое лицо.

* * *

‘О луна, сокрой свой ликъ, если когда нибудь ты вздумаешь равнятся красотой съ моей возлюбленной, передъ которой меркнетъ красота священнаго лотоса.

* * *

‘Знаешь ли что листочка розы и пуха лебяжьяго достаточно, что бы ранить нжныя ножки моей подруги.’

Наши сверные языки не способны передать эту преувеличенную поэзію крайняго Востока, такъ какъ выраженіе всегда бываетъ результатомъ прочувствованныхъ ощущеній, то у насъ и нтъ совершенно словъ, способныхъ выразить вс оттнки восточнаго чувства.

Происхожденіе касты родіевъ на Цейлон почти такое же, какъ парій на материк. ‘Нкогда каста радіевъ, сказалъ оріенталистъ Дюбуа де Жансиньи (Dubois de Jancigny), составившаяся изъ людей, лишенныхъ своихъ кастъ за то, что сохранили плотоядныя привычки своихъ предковъ, или государственную измну, была допускаема къ уплат своихъ податей только отъ времени до времени. Они дятъ все, что попадается имъ въ руки, даже трупы животныхъ’. Родіа, увидвъ госвансе (касту высшую), обязанъ поклониться и уйти. Характеръ родіевъ естественно соотвтствуетъ ихъ печальной участи, между ними нтъ никакой нравственности. По своимъ привычкамъ и нравамъ они представляютъ разительное сходство съ нашими цыганами. Обидное отличіе, отдлявшее эту касту отъ прочаго народонаселенія и всякаго рода притсненія, которыя она терпла боле двухъ тысячъ лтъ, прекратились вмст съ поддерживающей этотъ печальный порядокъ вещей династіей. Надо замтить, что женщины этой проклятой касты считаются самыми прекрасными на всемъ остров’.

Хотя англійскіе законы и не подтвердили того несчастнаго положенія, на которое были обречены родіи древними обычаями, однако и въ настоящее время мн нигд не случалось замтить, чтобы участь ихъ въ чемъ нибудь улучшилась. Вс касты съ удивительнымъ единодушіемъ отвергаютъ ихъ отъ своего общества, и они сами до такой степени убждены въ превосходств предъ ними всхъ прочихъ кастъ, что съ своей стороны не длаютъ ни шагу въ уничтоженію этого вреднаго для нихъ предразсудка. Не имя осдлости, безпрестанно кочуя изъ одной страны въ другую, они не соблюдаютъ ни обычаевъ, ни обрядовъ религіозныхъ и гражданскихъ своей родины, вслдствіе этого у индусовъ питаютъ къ нимъ такое же омерзніе, какое чувствуютъ къ самымъ нечистымъ животнымъ.

Подъ родовымъ названіемъ родіевъ и паріевъ понимается, по словамъ Дюбуа, множество кочующихъ кастъ, которыя увеличиваютъ число униженныхъ и лишенныхъ всякихъ правъ существъ, размножающихся среди народовъ Индіи и Цейлона.

Одно изъ боле распространенныхъ подобныхъ племенъ называется кураверами. Оно раздляется на дв втви: одни промышляютъ торговлей солью. За солью они артелями отправляются на морской берегъ и развозятъ ее по внутренней стран на малорослыхъ ослахъ, которыхъ содержатъ значительныя стада. Соль они мняютъ на зерновой хлбъ, имющій хорошій сбытъ на берегу. Такимъ образомъ ихъ жизнь проходитъ въ постоянныхъ переходахъ съ одного мста на другое. Другіе приготовляютъ корзинки, рогожи изъ лозы и бамбука, и точно также, какъ первые, обречены на всегдашнее скитаніе для сбыта своего товара.

Между собою кураверы говорятъ особеннымъ, имъ только понятнымъ языкомъ. По своимъ нравамъ, обычаямъ и привычкамъ они очень сходны съ бродячими шайками, которыя въ Англіи называются Gypsies, а во Франціи Bohmiens (цыгане).

Женщины ихъ гадаютъ желающимъ узнать свою судьбу. Желающій узнать свое будущее, садится противъ гадальщицы и протягиваетъ ей руку, та, ударяя въ небольшіе бубны, длаетъ заклинаніе своихъ боговъ или своихъ демоновъ и громко произноситъ скороговоркой длинный рядъ непонятныхъ словъ. Окончивши эту вступительную часть, она длаетъ видъ, что съ напряженнымъ вниманіемъ разсматриваетъ вс излучины чертъ на рук легковрнаго глупца и потомъ предсказываетъ добрую или горькую участь, его ожидающую.

Сдлано много изслдованій о томъ, откуда первоначально вышли эти бродячія племена, шатающіяся по всей Европ и занимающіяся гаданьемъ. Мн кажется, наблюдать вблизи кураверовъ и родіевъ Индіи, сравнить ихъ нравы, обычаи и въ особенности ихъ языкъ съ нравами, обычаями и языкомъ цыганъ — дло чрезвычайно важное для этнографіи.

Женщины этого же племени чертятъ изображенія цвтовъ и животныхъ на рукахъ индусской молодежи. Родіи также очень склонны къ воровству. Оли теоретически изучаютъ искусство ловко воровать и съ дтства посвящаются на практик во вс тонкости этого ремесла. Съ этою цлію родители научаютъ дтей упорно лгать и съ ранняго дтства упражняютъ въ запирательств, заставляя переносить всевозможныя мученія и пытки, а не признаваться въ своихъ проступкахъ. Вмсто того, чтобы стыдиться своей профессіи, они ею хвалятся и, когда имъ нечего бояться, они публично чванятся совершенными ими въ разныхъ мстахъ ловкими кражами.

Во времена раджей пойманные на мст преступленія, которымъ за это отрзали носы и уши или кисть правой руки, съ гордостью показывали свои поврежденія и шрамы, какъ знакъ своей храбрости, ихъ-то охотне всего и выбирали ихъ товарищи начальниками племени.

Въ иныхъ странахъ Индіи, находящихся подъ управленіемъ раджей, говоритъ упомянутый выше оріенталистъ, воры были до нкоторой степени уполномочены на воровство самимъ правительствомъ, которое сносило ихъ кражи за уговоренный оброкъ или подъ условіемъ уплаты участковому сборщику податей половины стоимости добычи, которую они могутъ получитъ въ участк.

Отецъ послдняго раджи, царствовавшаго еще недавно подъ покровительствомъ Англіи въ Майссур, содержалъ у себя на служб регулярный батальонъ кураверовъ, употребляя его не въ сраженіи заодно съ прочими своими войсками, но для того, чтобы ночью обкрадывать непріятельскій лагерь, уводить ихъ лошадей, красть офицерскій багажъ, заколачивать орудія и шпіонить. Въ мирное время ихъ посылали въ сосднія государства, чтобы воровать тамъ въ пользу своего государя и наблюдать за дйствіями правительства.

Небольшіе владльцы, называвшіеся нкогда паліагарами, постоянно держали на своей служб извстное число такихъ мошенниковъ.

Въ провинціяхъ, которыхъ правители имли тайныя выгоды покровительствовать такого рода людей, бдные жители, чтобы не подвергаться ихъ хищничеству, принуждены были входить въ сдлку съ предводителями этихъ шаекъ и уплачивать имъ ежегодную подать, состоявшую обыкновенно въ полурупіи и какой нибудь домашней птиц съ каждаго двора. Этимъ только средствомъ деревни могли считать себя безопасными отъ грабежа.

Изъ всхъ этихъ племенъ самые страшные для поселянъ сукалеры. Но народному поврью, они въ извстные праздники приносятъ человческія жертвы. Говорятъ, что когда имъ нужно совершить это ужасное жертвоприношеніе, они похищаютъ перваго встрчнаго и, отведя въ какое нибудь пустынное мсто, вырываютъ яму и закапываютъ похищеннаго по шею, потомъ ставятъ ему на голову ночникъ, сдланный изъ тста, наливаютъ масла и зажигаютъ четыре свтильни, затмъ мужчины и женщины, взявшись за руки, пляшутъ съ крикомъ и пснями вокругъ своей жертвы, пока она не умретъ.

Я лично не могъ проврить, справедливо-ли это поврье, во всякомъ случа на Малабарскомъ берегу, остановясь на ночь въ какой нибудь деревн, вы въ рдкой изъ нихъ не услышите самыхъ странныхъ разсказовъ объ этой проклятой каст, мужчины произносятъ ихъ имя съ трепетомъ, а матери стращаютъ имъ своихъ непослушныхъ дтей.

Отверженіе кастой своихъ членовъ за преступленіе и нарушенія установленнаго религіознаго и гражданскаго порядка — вотъ почти обыкновенная причина, вслдствіе которой произошли эти уничиженныя племена, но есть и такія, которыя возвратились къ дикой жизни вслдствіе другихъ побужденій, добровольно.

Приведу въ подтвержденіе этого одинъ примръ. Въ дикихъ провинціяхъ западнаго Цейлона и въ горахъ Майссура на материк, я встрчалъ нсколько одинокихъ племенъ, извстныхъ подъ названіемъ паканатти. Говорятъ они языкомъ телинга. По происхожденію они принадлежатъ къ каст кураба, или пастуховъ, и занимались когда-то земледліемъ. Около ста лтъ тому назадъ эти курабы обратились къ тому образу жизни, который ведутъ до сихъ поръ ихъ потомки и который, повидимому, такъ имъ нравится, что въ настоящее время невозможно возвратить ихъ къ правильной, осдлой жизни.

Тяжкое оскорбленіе, нанесенное вождямъ касты судебаромъ, управлявшимъ провинціей, говорятъ, принудило оставить ихъ свои жилища, такъ какъ, не получивъ удовлетворенія, равнаго оскорбленію, они сочли лучшею съ своей стороны местью совсмъ уйти изъ этой провинціи и бросить земледліе. Съ этого времени они не думаютъ приняться за обработку земли, а постоянно кочуютъ съ мста на мсто, нигд не поселяясь.

Нсколько вождей этого племени, съ которыми мн случалось разговаривать, увряли меня, что къ этой кочевой каст принадлежитъ боле двухъ тысячъ семействъ, блуждающихъ по югу Индустана и только небольшое число ихъ перешло черезъ проливъ на Цейлонъ.

По временамъ вожди сбираются вмст для ршенія споровъ, возникающихъ среди ихъ подчиненныхъ. Эта каста паканнати самая спокойная и безвредная изъ всхъ кочевыхъ племенъ. Хотя индусы, принадлежащіе къ этой каст, всегда ходятъ толпами, но объ нихъ не слышно ни воровства, ни грабежа, и если бы кто изъ нихъ былъ въ этомъ замченъ, то былъ бы строго наказанъ своими же. Они вс находятся въ страшной бдности, только у самыхъ счастливыхъ изъ ихъ касты найдется нсколько буйволицъ и коровъ, молоко которыхъ они пускаютъ въ продажу.

Большинство изъ нихъ знаютъ свойства растеній и, проходя разныя страны, собираютъ травы и коренья лекарственныя и красильныя. Продавая это городскимъ и деревенскимъ торговцамъ, местріямъ или туземнымъ врачамъ, они тмъ пополняютъ средства къ прокормленію, получаемыя отъ рыбной ловля, охоты и нищенства.

Они живутъ совершенно особнякомъ отъ прочаго общества и только въ крайнихъ случаяхъ вступаютъ съ нимъ въ сношенія, кочуютъ они таборами семей въ 10, 20 или 30, останавливаются всегда въ шалашахъ изъ лозы или бамбука, которые носятъ повсюду съ собою. У каждой семьи свой шалашъ, длиною 7 или 8 футовъ, шириной и высотой отъ 4—5 футовъ. Въ такомъ шалаш отцы, матери, дти, куры, иногда свиньи безпорядочно перемшиваются между собою. Останавливаются они или въ лсу или въ пустын, чтобы никто не могъ знать, что у нихъ длается. Кром рогожъ изъ ивы и предметовъ, необходимыхъ для постановки лагеря, они таскаютъ съ собою небольшой запасъ зерноваго хлба и всю посуду для приготовленія своего кушанья. У кого есть вьючный скотъ, т нагружаютъ на него свой багажъ, а у кого возить не на чмъ, т перетаскиваютъ все свое имущество на себ.

Охотясь въ пустынныхъ мстахъ, въ лсахъ или въ джунгляхъ, я часто видалъ, какъ бдный паканатти, пошатываясь, несъ свой шалашъ, глиняные горшки, составляющіе все его хозяйство, и нсколько състныхъ припасовъ, за нимъ слдомъ шла его, почти голая, жена, со ступой, въ которой толкутъ зерна, на голов, съ однимъ ребенкомъ, завернутымъ въ кусокъ грубаго полотна, за спиной, съ другимъ у груди, а третій ребенокъ лтъ пяти, шести тащился сзади, сгибаясь подъ вязанкой дровъ… Пораженный такимъ зрлищемъ, я шелъ къ нимъ, желая подать нсколько рупій, но, увидавъ меня, они поспшно скрывались въ джунгли, а тощая ихъ собака, тоже сначала спрятавшаяся, выставляла изъ-за высокой травы свою морду, какъ будто наблюдала за дерзкимъ, осмлившимся потревожить ея хозяевъ въ ихъ уединеніи.

У каждой отрасли этого многочисленнаго племени свои привычки, законы, одежда, свои особенные обычаи, каждая составляетъ независимую республику, также управляется своими собственными постановленіями. Не принадлежащіе къ каст никогда ничего не знаютъ, что происходитъ среди паканатти.

Извстно только, что вожди ихъ избираются большинствомъ голосовъ и обязаны во все время отправленія ихъ должности слдить за исполненіемъ уставовъ, разршать споры, наказывать преступниковъ, но какъ бы ни было тяжко преступленіе, виновный никогда не подвергается ни смертной казни, ни потер какого нибудь члена. Преступники присуждаются только къ денежнымъ пенямъ, сченью и другимъ тлеснымъ наказаніямъ.

Сначала эта каста паканати не была такъ презираема, какъ прочіе бродячіе племена. Индусы еще помнили, что паканатти принадлежали нкогда къ большой каст земледльцевъ, но потомъ мало по малу усвоили себ обычай сть мясо и питаться безъ разбору даже самыми отвратительными животными, мужчины и женщины принялись пить калю, аракъ, и наконецъ, пали такъ низко, что теперь на нихъ смотрятъ такъ же, какъ на паріевъ и родіевъ.

Небольшое племя родіевъ, которое я теперь встртилъ, занималось гаданьемъ и продажей снадобій, имвшихъ силу предохранять отъ злыхъ духовъ и врачевать вс извстныя и неизвстныя болзни.

Подойдя къ ихъ становищу, я остановился послушать псню молодыхъ двушекъ. Эта своеобразная мелодія, которой вторилъ слабый ропотъ сонныхъ волнъ океана, эти тни, тянувшіяся надъ берегомъ и принимавшія фантастическія окраски при неровномъ свт костра, который поддерживали три или четыре высохшія старухи, вой шакаловъ, привлеченныхъ запахомъ приготовляемаго ужина, все, даже ворчанье тощихъ собакъ, спавшихъ на песк и изрдка отзывавшихся на вой своихъ сродичей, все придавало этой картин что-то чудное, переносившее васъ въ міръ мечтаній и фантастическихъ видній.

Стукъ хавшей за мной кареты выдалъ меня, и псни прекратились, инструментъ умолкъ. Вожди шепотомъ обмнялись нсколькими словами, и одна изъ двушекъ, отдлясь отъ группы, пошла ко мн. Ей было тринадцать, четырнадцать лтъ, возрастъ, въ которомъ въ этомъ климат женщина достигаетъ полной красоты.

Нельзя представить себ, какія чудныя формы иногда встрчаются у этихъ женщинъ, растущихъ безъ всякихъ стсненій, овваемыхъ втромъ и палимыхъ солнцемъ, подъ тнью густыхъ лсовъ Цейлона и Индустана!

Молодая родія остановилась передо мною за нсколько шаговъ среди пальмовыхъ деревъ, окаймлявшихъ дорогу. Она была нага, нага, какъ младенецъ, играющій, проснувшись, въ своей колыбели, нага, какъ Геба и Психея, эти два поэтическія созданія древней Греціи., и, какъ младенецъ и эти древнія богини, она, не стыдясь, съ улыбкой на устахъ, несла свою цломудренную наготу. Ея длинные черные волосы, съ вплетеными въ нихъ желтыми иммортелями, падали шелковыми кудрями на плечи, а съ нихъ безъискуственно ниспадали вокругъ тла и тмъ ярче выдавалась чистота контура и безукоризненность формъ.

Освщенная сильнымъ блескомъ экваторіальной луны, длающей здшнія ночи прекрасне иныхъ сверныхъ дней, посреди безподобной растительности, это-то свжій и граціозный призракъ невольно заставилъ меня вспомнить о вкахъ наивной поэзіи, населявшихъ рощи, сады и воды нимфами и наядами.

— Не хочетъ-ли чужеземецъ узнать свою судьбу при помощи огня, которымъ повелваетъ Агни, при помощи звздъ, которыми правитъ Индра, при помощи втровъ, управляемыхъ Вхайей? прошептала мн двушка.

— Не Кама-ли, богъ цвтовъ, посылаетъ тебя ко мн? отвчалъ я на ея язык, употребляя поэтическія преувеличенія Востока, такая красавица, какъ ты, можетъ сулить только счастливую участь.

Я пошелъ за ней. Въ этомъ жаркомъ пояс солнце посредствомъ глазъ, безчисленныя благовонныя растенія посредствомъ чувства обонянія, вносятъ въ мозгъ всегда живыя ощущенія и, гармонируя съ чудной природой, окружающей индусовъ, всякій изъ нихъ уже родится поэтомъ: онъ не говоритъ, а поетъ и самую простую мысль облекаетъ въ образъ.

Никогда женщина не скажетъ своему избранному: ‘я люблю тебя’, эти слова, которыя у насъ считаются самымъ нжнымъ признаніемъ, означали-бы здсь самое холодное равнодушіе. Нужно такое выраженіе, которое-бы описывало испытываемое ощущеніе, высчитывало бы біенія сердца, облекало все существо любимаго человка нжными словами, и часто женщина выполняетъ это такъ счастливо подобраннымъ выраженіемъ, съ такой живостью чувства, что преувеличеніе словъ исчезаетъ, такъ оно не выше ощущаемой страсти.

Послдняя изъ двушекъ парій, которая въ сумерки остановитъ васъ на пустынныхъ дорогахъ, стыдилась-бы выражаться тмъ неприличнымъ языкомъ, который въ ходу у европейскихъ женщинъ подобнаго рода. Она является окутанная большимъ блымъ передникомъ, въ группахъ лавровыхъ деревъ и мимозъ, дико растущихъ вдоль дорогъ, она подходитъ къ вамъ нершительно и говоритъ тихимъ голосомъ: ‘Саибъ (господинъ), не сбился-ли ты съ дороги, что блуждаешь еще въ этотъ часъ въ пол?… У тебя нтъ даже палки съ маленькими звонками для отогнанія понпу (змй). Смотри, какъ темна ночь…. если ты боишься непріятныхъ встрчъ, иди, отдохни въ моемъ зеленомъ шалаш, у меня тамъ есть лепешки изъ джагра съ имбиремъ и разные муте, есть холодная лимонная вода съ медомъ, вдыхая благовонный дымъ изъ гукаха {Родъ наргиле изъ кокосоваго орха.}, ты можешь отдохнуть на нжныхъ травенкорскихъ цыновкахъ, а завтра, съ восходомъ солнца, теб нечего больше бояться заблудиться на пустынныхъ тропинкахъ’. Если, увлекшись охотой, вы далеко отошли отъ населенныхъ мстъ, если вы устали, если въ темную ночь вы не можете отыскать дороги…. каковъ бы ни былъ вашъ характеръ и ваши нравы, смло принимайте гостепріимное предложеніе двушки джунгли, она проведетъ васъ въ свой небольшой шалашъ, пріютившійся подъ какимъ нибудь тамариновымъ деревомъ, котораго запахъ отгоняетъ змй, она освжитъ водою ваше утомленное тло, омоетъ ваши уставшія ноги и, предложивъ вамъ на ужинъ карри, гоявы, манги, и ананасы, только срзанные со стеблей, приготовитъ вамъ постель изъ сухихъ листьевъ, покрытыхъ благовонными цыновками изъ ветиверы, подастъ закуренный гухахъ…. и пока вы будете дремать, пока маленькая лампа изъ красной глины, висящая на кокосовой веревк, начнетъ качаться передъ вашими глазами, бдная двушка будетъ сидть въ углу и сторожить вашъ покой, готовая каждую минуту палочкой, которую держитъ въ рук, поразить скорпіона или змю, если имъ вздумается направиться къ вашей постели.. И во все это время не будетъ оскорбленъ ни вашъ взоръ, ни вашъ слухъ ни однимъ жестомъ, ни однимъ словомъ, робкая и преданная раба, она будетъ для васъ только тмъ, чмъ вамъ угодно самимъ.

Когда я подошелъ съ двушкой къ становищу родіевъ, она остановилась у костра и, взявъ въ глиняный черепокъ нсколько горячихъ углей, сдлала мн знакъ идти за ней. Она остановилась на берегу океана и, сорвавъ нсколько побговъ съ кустовъ, тамъ росшихъ, сла на песокъ, пригласивъ меня сдлать тоже.

Когда мы услись другъ противъ друга, она, отбросивъ назадъ свои густые волосы, начала монотонное заклинаніе на какомъ-то неизвстномъ язык, полное странныхъ звуковъ.

По окончаніи этого призванія тайныхъ силъ она сказала по тамульски:

‘Духи небесные, духи воздушные, духи лсные, духи водные, будьте къ намъ милостивы.

‘Духи лсные, управляющіе ростомъ деревъ, не проклинайте меня за то, что я срзала эти зеленыя втки.

‘Приношеніе Агни.

‘Агни, духъ огня, прояви свое присутствіе’.

Сказавъ это, она бросила на горячіе уголья маленькій пучекъ, сорванныхъ ею втокъ и стала внимательно слдить, какъ он корчились отъ жару.

Затмъ, взявъ горсть мелкаго песку, она бросила его вверхъ и крикнула:

‘Приношеніе Вахіи!

‘Вахія, духъ, повелвающій втрамъ, укажи свою волю’.

И она слдила глазами за пылью, которую втерокъ покружилъ нсколько секундъ въ воздух.

Потомъ, откинувшись назадъ, съ глазами устремленными къ небу, въ поз, дававшей возможность еще боле оцнить неотразимыя прелести ея свжаго, молодаго тла, она шепотомъ, будто боясь возмутить страшныхъ духовъ, обратилась къ нимъ со словами:

‘Грахасъ, Бутамисъ, Претисъ, звздные духи, подземные духи, духи труповъ, духи тлнія, будьте мн милостивы!

‘Хакти, мрачныя богини, будьте мн милостивы!

‘Марана-Деви, богиня смерти, будь мн милостива!

‘Теперь часъ, который водные духи собираются на пустынныхъ озерахъ.

‘Варуна, духъ правящій водами, будь мн милостивъ!

Произнося послднія слова, она встала, зачерпнула пригоршней немного воды изъ океана и вылила ее на горячія уголья, сказавъ:

‘Возліяніе всмъ духамъ.

‘Духи вселенной, будьте мн милостивы.

Она внимательно слдила за легкими спиралями дыма и пара, поднявшимися отъ угольевъ прежде, чмъ они потухли.

Взявъ потомъ мои руки, подержавъ ихъ нсколько минутъ въ своихъ, и посмотрвъ на ладонь правой руки, прелестная гадальщица предсказала мн, какъ обыкновенно, всевозможныя радости, смшанныя съ препятствіями, которыя все-таки мн удастся преодолть.

Я не въ состояніи передать своеобычной поэзіи этой сцены.

Вправо совершенно спокойный океанъ, подъ отблескомъ луны, похожъ былъ на огромный серебряный подносъ, влво предавались отдыху родіи, распростершись вокругъ очага, который бросалъ только какой-то трепещущій свтъ, мягкій втерокъ дулъ только перерывами, тишина едва нарушалась отдаленными криками шакаловъ и ржаньемъ моихъ лошадей, соскучившихся долговременной остановкой.

Когда цингалезка окончила свое колдовство, я положилъ ей въ руку нсколько рупій. Она, казалось, была въ недоумніи и остановила на мн свои большіе глаза, въ которыхъ свтился вызывающій вопросъ.

Ремесло ея не ограничивалось однимъ гаданьемъ: ея прелести принадлежали каждому, кто желалъ купить ихъ…. Она обыкновенно получала отъ одного до двухъ фановъ (30 — 60 сантимовъ) за это печальное занятіе, въ которомъ для нея не могло быть ничего пріятнаго, я далъ ей въ десятеро больше, и бдное дитя, увидавъ столько денегъ, подумало, что я впередъ заплатилъ за удовольствія, которыхъ она могла быть только пассивнымъ и покорнымъ орудіемъ.

Прибгнувъ къ одной изъ самыхъ грубыхъ профанацій, ее лишили навсегда возможности увлечься любовью и испытать материнскія радости.

У всхъ племенъ родіевъ извстное число двушекъ назначается для проституціи, и чтобы он отъ частыхъ наслажденій не увяли преждевременно, и чтобы частая беременность не мшала этому постыдному ремеслу, местри (врачъ) племени подвергаетъ ихъ съ самаго ранняго дтства длинному ряду операцій съ цлію, съ одной стороны воспрепятствовать образованію яичника, съ другой — окончательно подавить сдалище естественныхъ ощущеній любви.

И такъ, стоявшая передо мною красавица, соединяя въ себ вс вншнія совершенства, которыя природа щедро расточаетъ женщинамъ съ цлію черезъ любовь обезпечить продолженіе человчества, не имла ничего, что нужно, чтобъ стать матерью. Святотатственная рука осквернила ее…. ея существованіе не имло смысла въ человчеств, которое преобразуется, совершенствуется и продолжается, она была оторванное звено въ великой жизненной цпи…. И, можетъ быть, въ часы одинокой грусти ей приходится завидовать тигриц, которая въ джунгл покрайней мр свободно вскармливаетъ своихъ дтенышей.

Этотъ отвратительный обычай происходитъ отъ крайней бдности, въ которую погружены эти несчастныя касты родіевъ и паріевъ, составляющія почти пятую часть всего населенія Цейлона и Индустана.

Когда вы услышите или прочтете распускаемое иными англоманами, не вызжавшими изъ Бомбея или Калькуты, незнающими въ Индіи ничего, кром сдланнаго тамъ англичанами изъ эгоистической выгоды, мнніе, будто Англія выполняетъ въ этой стран цивилизующую миссію, спросите, что она сдлала для сорока милліоновъ несчастныхъ, у которыхъ нтъ подъ солнцемъ вершка земли, которыхъ высшія касты считаютъ нечистыми, которые питаются бамбуковыми кореньями и травами, которые пускаютъ своихъ женъ и дочерей въ проституцію изъ-за нсколькихъ кашей (сантимовъ) и мрутъ въ гною и язвахъ, спросите-же, что сдлала Англія для паріевъ?

А между тмъ у нихъ нтъ кастовыхъ предразсудковъ, у нихъ нтъ касты. Изъ нихъ можно бы сдлать, что угодно: они бы приняли все…. Почему англичане не призываютъ ихъ къ цивилизованной жизни? почему исключаютъ ихъ изъ туземной арміи? почему изгоняютъ изъ своихъ госпиталей? почему запрещаютъ входъ всюду, куда допускаютъ индусовъ признанныхъ кастъ? почему не допускаютъ къ должностямъ, которыя исключительно предоставлены прочимъ туземцамъ?

Потому, что такъ поступали съ ними раджи, а высшія касты считаютъ паріевъ боле низкими, чмъ шакалы.

И чтобы привлечь къ себ высшія касты, или покрайней мр избжать не приносящей имъ выгоды гуманности, Англія усвоила себ этотъ предразсудокъ до такой степени, что если бы какой парія или родія осмлился носить сандаліи, то присужденъ бы былъ ея судьями къ штрафу и заключенію въ тюрьм.

Эти несчастные даже не имютъ права обувать свои ноги.

Сказавъ, что Англія ничего для нихъ не сдлала, я ошибся…. она отправила къ нимъ продавцевъ библіи!

При случа я разскажу нсколько любопытныхъ подробностей о принятомъ миссіонерами способ распространять въ Индіи Евангеліе, на этотъ разъ я приведу слова г. Баррена, бывшаго офицера англійской арміи, свидтельствующія, что здсь прикрывается религіей еще новая эксплоатація.

‘Картина, въ которой я попытался изобразить Белляри, какъ важное мсто въ политическомъ, гражданскомъ и военномъ отношеніяхъ президенства Мадрасскаго, была бы не полна, если бы я забылъ упомянуть объ Обществ Протестантскихъ миссіонеровъ, для распространенія христіанской вры, которое иметъ здсь одно изъ своихъ учрежденій и церковь. Это Общество совсмъ независитъ отъ англиканской церкви и исповдуетъ совершенно особенный религіозный оттнокъ. Это смягченный религіозный сен-симонизмъ, община проповдующая и торговая, управляемая нсколькими предвителями, избранными главнымъ обществомъ, находящимся въ Лондон.

Каждый вступающій въ это Общество отрекается отъ своей свободы и личной собственности. Его личность и имніе принадлежатъ общин, общество выбираетъ ему жену изъ семейства какого нибудь изъ своихъ членовъ, оно женитъ его снова въ случа вдовства, оно выдаетъ замужъ его дочерей и его вдову въ случа его смерти.

‘Членъ не можетъ владть личной собственностью и долженъ отдавать отчетъ обществу во всемъ, что онъ заработаетъ, какъ пасторъ, банкиръ, ремесленникъ, но за то общество беретъ на себя заботу о его прокормленіи, оно никогда не оставитъ его безъ необходимаго, даже не рдко обставитъ его изящнымъ комфортомъ. Наконецъ, чтобы побудить члена къ большему развитію его средствъ, оно даетъ ему содержаніе пропорціонально приносимой имъ польз.

Но что изъ этого выходитъ? это уже не священникъ.

Супружеская и родительская любовь естественно заставляютъ его стараться улучшить свое матеріальное состояніе и прежде всего стремиться заслужить довріе въ глазахъ общества и его вождей увеличеніемъ ихъ прибыли.

‘Можетъ быть, онъ прибылъ въ Индію съ честнымъ намреніемъ проповдывать евангеліе, но, занявшись, по порученію вождей общества, изученіемъ спеціальныхъ предметовъ, погрузясь въ банковые обороты или коммерческія спекуляціи, онъ ведетъ книги, корреспонденцію, занимается химическими работами, держитъ типографію, переплетную, занимается постройкой домовъ и — забываетъ свою миссіонерскую дятельность.

‘Это рабочій муравей, терпливый и трудолюбивый, который увеличитъ капиталъ, расширитъ коммерческое вліяніе и сношенія промышленнаго общества, котораго онъ состоитъ членомъ, но который, судя по примрамъ, мало принесетъ пользы развитію христіанства на берегахъ Кришны и Ганга’.

Прибавлю съ своей стороны, что эти миссіонеры нашли средство эксплоатировать даже несчастныхъ родіевъ и паріевъ, у которыхъ нтъ никакой собственности, которые не собираютъ ничего и единственное право которыхъ — право умирать съ голоду. Миссіонеры льстятъ имъ, сулятъ золотыя горы, посылаютъ ихъ въ джунгли сбирать врачебныя растенія: сальсапарель, датуру и др., и расплачиваются за нихъ…. библіями и благословеніями…

Когда я, простясь съ гадальщицей, возвратился къ карет, то нашелъ Іоакина глубоко спящимъ, растянувшись на дорог передъ его лошадями, я поспшилъ его разбудить и сдлалъ замчаніе за его неосторожность.

Онъ мн на это отвтилъ:

— Я самъ объзжалъ этихъ лошадей, и они ни за что не двинутся, когда я лежу передъ ними.

Онъ слъ на козлы и мы полетли стрлой въ Коломбо.

Черезъ десять минутъ мы были у подъзда Oriental-Hotel.

Было около трехъ часовъ ночи, свжесть была ощутительна, и я торопливо вошелъ къ себ. Мн такъ хотлось спать, что едва различалъ въ смутномъ облак, какъ метисъ мн прислуживалъ, опускалъ занавсъ отъ москитовъ и вмсто хрустальнаго шара ставилъ на лампу голубой, пропускавшій пріятный для глазъ свтъ.

Проснувшись на другой день, я увидалъ прежде всего Амуду, который, сидя на цыновк, прикрывшей полъ моей комнаты, терпливо ждалъ моего пробужденія.

Не напоминая ему о вчерашнемъ, я объявилъ объ измненіи своего намренія и отъзд въ Кальтту.

— Незачмъ, добавилъ я: длать мелкія поправки въ повозк, тамъ будетъ довольно времени этимъ заняться. Будь на закат солнца съ виндикарой и волами у подъзда, нужно уложить купленныя мною вчера вещи, надо выхать такъ, чтобы утромъ рано быть въ Кальтн.

Услышавъ это, нубіецъ предался необузданной радости, которую всегда выражалъ безконечнымъ хохотомъ и уморительной пляской, часто не стсняясь и моимъ присутствіемъ.

Онъ никогда не могъ забыть времени, проведеннаго въ Кальтн въ наше первое путешествіе по Цейлону, и молодая малабарка, на которой онъ женился по туземному обычаю, постоянно занимала въ его сердц первое мсто между женщинами, надъ которыми потомъ онъ одерживалъ побду.

Успокоившись немного, онъ обратился ко мн съ давно ожидаемой мною просьбой. Знаменитая связка фуляровъ, купленная имъ въ Калькуттскомъ Радха-базар у Дурга-Хоронъ, давно уже изсякла, доставляя повязки смуглымъ цингалезкамъ, которыхъ Амуду встрчалъ на пути изъ Джаффнапатнама въ Коломбо, и ему хотлось ее возобновить.

Бдный мой нубіецъ съ своей большой курчавой головой, большими глазами, приплюснутымъ носомъ, ртомъ до ушей и черной кожей, былъ такъ некрасивъ, что ему единственнымъ средствомъ соблазна оставались бенгальскіе фуляры. Было бы черезъ-чуръ жестоко лишать его этого средства, и потому я тотчасъ же вручилъ ему требуемыя деньги.

Поздивъ по городу за разными покупками, которыя забылъ сдлать наканун и захавъ къ г. Буртону, давшему мн множество порученій къ нашимъ друзьямъ, я вернулся въ отель окончить нужныя сборы. Въ пять часовъ я отобдалъ въ своей комнат, такъ какъ въ дорожной одежд не удобно было обдать за общимъ столомъ, и незадолго до захода солнца отправился со всми своими людьми по дорог въ горы.

Кальтна лежитъ въ одной изъ долинъ горъ Котмалеса. Отъ Коломбо нужно было прохать сорокъ пять миль, приблизительно 15 льё, соображая зду лошадей съ ходомъ моей повозки, которую я не хотлъ оставить назади, такъ какъ въ ней было оружіе и снаряды и сдлавъ ночью двухчасовую остановку для кормежки, мы должны были пріхать въ Кальтну раннимъ утромъ.

Чтобы Іоакину не приходилось постоянно сдерживать лошадей, я пустилъ впередъ Кандассами и Амуду.

Черезъ часъ мстность стала незамтно возвышаться, и мы у форта Дамбуль свернули съ большой дороги направо и похали по узкой дорог, по которой едва могли хать наши экипажи. Эту дорогу кое-какъ поддерживаютъ для своихъ сношеній съ главнымъ городомъ острова плантаторы кофе, живущіе на горахъ.

Ночь была такъ темна, что въ двухъ шагахъ передъ собою нельзя было ничего различить, сколько я могъ замтить, дорога извивалась по скатамъ ряда лсистыхъ холмовъ, по временамъ ліаны и древесныя втви, образовывавшія сводъ надъ нашими головами, спускались такъ низко, что задвали запасъ, и потревоженныя ночныя птицы съ жалобнымъ крикомъ хлопали крыльями по листв.

Безмолвіе густыхъ лсовъ, разросшихся по скатамъ горъ, нарушалось только ревомъ низпадавшаго вдали въ долину потока… да по временамъ псней Кандассами, которую онъ гнусливо напвалъ для отогнанія злыхъ духовъ. Было время жатвы сорго и вызрванія сахарнаго тростника, потому пвчія птицы, оживляющія своимъ нескончаемымъ концертомъ ночи въ Индіи, теперь, оставивъ холмы, перелетли въ равнины.

Мы уже нсколько часовъ хали посреди этого мрака, какъ вдругъ донеслось до насъ издалека завываніе и повторилось эхомъ.

— Ягуаръ! вскрикнулъ Іоакинъ и тотчасъ остановилъ лошадей.

— Теперь еще нтъ опасности, отвчалъ Амуду, къ которому вдали отъ Коломбо и лавокъ чандосовъ тотчасъ же воротились его удивительныя свойства, длавшія его драгоцннйшимъ изъ всхъ спутниковъ…. ягуаръ по крайней мр еще въ двухъ миляхъ отъ насъ…. вправо…. слышите…. крики его идутъ изъ внутреннихъ долинъ, онъ идетъ по теченію рки, охотясь за сернами, пекари и дикими козами, которыя приходятъ на водопой.

— Правда, сказалъ метисъ: этого намъ бояться нечего, но когда мы будемъ перезжать цпь Саманалу, такъ услышимъ поближе этотъ концертъ, будьте уврены.

— Разв тутъ много ягуаровъ? спросилъ я.

— Да и пантеръ много, потому эту часть горъ обыкновенно перезжаютъ только днемъ.

— Зачмъ же ты не сказалъ объ этомъ до отъзда?

— Я бдный Half-caste (мшанная кровь) саибъ, и вы мн не сообщили вашего намренія, вы сказали: подемъ въ Кальтну, и у меня лошади были готовы.

— Какъ ты думаешь, нападутъ на насъ зври?

— Ягуары нападаютъ только на пшихъ, саибъ, но черныя пантеры, а ихъ тамъ много, могутъ внезапно вскочить на воловъ, тогда страхъ нападетъ и на лошадей, а какъ дорога въ долина крута, то мы можемъ слетть въ обрывъ.

— Что жъ намъ длать? Не опасно-ли хать дальше?

— Когда вы приказали выхать ночью, я подумалъ, что вы знаете дорогу и разсчитываете остановиться до восхода солнца въ бенгалов Тани-Каллоо.

— Я здилъ въ Кальтну черезъ Кальтуру, но дороги, по которой демъ теперь, я не знаю. Если есть не вдалек бенгаловъ, то дйствительно, лучше тамъ переночевать. Далеко ли отсюда до бенгалова?

— Раньше, чмъ черезъ полчаса мы прідемъ туда.

— Этотъ бенгаловъ содержится отъ правительства?

— Нтъ, прежніе раджи приказали построить кирпичный домъ, чтобы тамъ могли укрываться отъ дикихъ зврей запоздавшіе путешественники.

— Такъ онъ, должно быть, теперь совсмъ развалился?

— Нтъ, его поддерживаютъ плантаторы кофе, потому что они посылаютъ часто на эти горы куліевъ, когда кто нибудь изъ нихъ запоздаетъ, такъ нейдетъ ужъ на плантацію, а ночуетъ здсь. И все-таки, не проходитъ недли, чтобы ягуары и пантеры не съли одного или двухъ куліевъ.

— Ну, такъ сворачивай къ бенгалову.

— И сворачивать не надо, онъ нашей дорог и упирается въ гору.

Кандассами приказано погонять буйволовъ, и мы продолжали подниматься въ гору по дорог, которая все круче и круче извивалась передъ нами. Скоро должна была показаться луна, и я молилъ только Бога, чтобы она взошла поскоре. Много ночей провелъ я съ своей повозкой и двумя своими слугами въ джунгл, и, будь я въ другомъ, чмъ теперь, положеніи, сосдство ягуаровъ, на самомъ дл не такъ опасное, какъ бы можно предполагать, меня очень бы безпокоило. Дйствительно, у меня составилось убжденіе, основанное на долгомъ опыт, что дикіе зври, которые ночью нападаютъ на пшехода, боятся, какъ подтверждалъ и метисъ, повозки и убгаютъ передъ дущимъ экипажемъ, какъ передъ невдомымъ врагомъ, но я никогда не останавливался на ночь на открытой гор, на пустынныхъ дорогахъ, проложенныхъ на семь, на восемь сотъ метровъ выше долинъ, въ глубину которыхъ наши животныя, испугавшись тигра или пантеры, могли сбросить насъ въ одну минуту. Я былъ, какъ можете себ представить, очень неспокоенъ. Обработка кофе, очень развившаяся въ Цейлон, хотя и заняла мало по малу вс горныя площадки, однако не уменьшила числа этихъ опасныхъ животныхъ, потому что многочисленныя долины, негодныя по обрывистости своихъ скатовъ къ разработк, представляютъ для нихъ недоступныя убжища.

За первыми криками ягуара послдовало вскор множество другихъ ближе, хотя вс они еще слышались въ довольно далекомъ отъ насъ разстояніи, лошади и буйволы, почуявъ зврей, принялись громко фыркать.

Вдругъ слабый лучъ свта показался на вершинахъ высокихъ деревьевъ, и мало по малу мсяцъ, выглянувъ изъ-за втвей, освтилъ долины и горы. Прямо передъ нами шагахъ въ двухъ стахъ стояла массивная четыреугольная башня бенгалова Тани-Каллоо (вода Каллоо), названная такъ потому, что отсюда вытекала рка Калло.

Въ нсколько минутъ экипажи и лошади съ буйволами были поставлены на двор, поросшемъ ліанами и другими ползучими растеніями, такъ какъ въ воротахъ совсмъ не было воротищъ, то чтобы наши животныя, испугавшись ягуара или пантеры, не убжали, мы загородили ворота повозкой.

Іоакину и Кандассами было приказано, задавъ корму животнымъ, остаться около нихъ, чтобы успокоивать ихъ въ случа нужды.

Мы пріхали въ самую пору: вой зврей повторялся такъ часто, что виндикары едва сдерживали животныхъ.

Съ карабиномъ, заряженнымъ разрывными пулями, я, вмст съ Амуду, вошелъ по внутренней лстниц на террассу трехъэтажной башни и, подойдя къ парапету, сталъ разсматривать окрестность.

Рдко представлялась мн такая величественная и грандіозная картина. Насколько можно было обнять глазомъ, все виднлись только острыя вершины горъ, покрытыя вковыми лсами, среди ихъ яркій блескъ луны,— луны, скорй похожей въ этихъ странахъ на какое-то ночное солнце,— бросалъ самымъ прихотливымъ образомъ свтъ и тни. Вершины горъ и края долинъ были ярко освщены, глубина долинъ была покрыта густымъ мракомъ, тутъ и тамъ среди зелени поднимались голыя скалы, будто блыя пирамиды, казалось, гигантскіе надгробные памятники стоятъ на кладбищ Титановъ.

Изъ глубины долинъ, извивавшихся черной лентой по утесистымъ скатамъ горъ, неслись тысячи разныхъ криковъ ягуаровъ, пантеръ, дикихъ слоновъ и шакаловъ, этихъ всегдашнихъ спутниковъ кровожадныхъ зврей, оставляющихъ имъ объдки добычи.

Эта дикая гармонія напомнила мн первыя ночи, проведенныя мною въ лсахъ и джунгляхъ въ начал моихъ путешествій по Индустану, тогда при малйшемъ шорох я хватался за оружіе, стоило завизжать шакалу, замычать вдали буйволу, и я приказывалъ останавливать повозку, по цлымъ часамъ былъ насторож, каждую минуту ожидая нападенія: иногда темнота наводила на меня состояніе близкое къ галлюцинаціи, и при первыхъ лучахъ свта я искренно удивлялся, чувствуя, что я живъ.

Потомъ, не уменьшая нисколько благоразумной осторожности, которой долженъ отличаться каждый шагъ путешествующаго по этимъ странамъ, я уже пересталъ испытывать т странныя ощущенія, парализующія мысль и въ особенности руку въ минуту опасности, я убдился по множеству примровъ, что дикіе зври боятся человка еще больше, чмъ мы ихъ, и что, за очень рдкими исключеніями, они никогда не нападаютъ первыми.

Тигръ бросится на слона, буйвола, лошадь, одинокаго пшехода, но не было примра, какъ я уже сказалъ, чтобы онъ осмлился напасть на повозку и на везущихъ ее животныхъ.

Пантера, потревоженная въ ея убжищ, можетъ броситься съ перепугу сначала на запряженныхъ въ повозку лошадей, но, испугавшись стука повозки, со втораго скачка исчезнетъ въ кустарник. Да и это очень рдко, чаще этотъ зврь, въ высшей степени трусливый, при первомъ шум уходитъ, раньше чмъ вы подойдете къ нему.

Я уже нсколько минутъ смотрлъ на неожиданныя перемны, производимыя въ освщеніи горъ медленно поднимавшеюся по небу луною, и сбирался уже завернуться въ одяло, чтобы поспать до свта, какъ вернулся ко мн Амуду, который пошелъ было къ своимъ товарищамъ състь жареннаго рису, и тихо сказалъ:

— Саибъ, вы ничего не слышите влво отъ бенгалова?

Какъ я ни прислушивался, но не могъ ничего разслушать въ указанной сторон.

Вой, раздававшійся по временамъ, шелъ изъ нижнихъ долинъ.

Я сказалъ это нубійцу.

— Тамъ, на гор должно быть тотах-веддахи, {Охотники на тигровъ.} отвчалъ онъ, такъ какъ я ясно слышу крики, похожіе на крикъ козлятъ, разлученныхъ съ маткой.

— Чтожъ тутъ удивительнаго, ты знаешь, что во всхъ горахъ Цейлона множество дикихъ козъ.

— Правду вы говорите, саибъ, если бы крики слышались или ближе, или дальше отъ насъ, тогда и я бы подумалъ, что это просто какой нибудь отбившійся отъ стада козленокъ ищетъ свою мать, но больше часу я и Кандассами слушаемъ и замтили, что козленокъ блеетъ все на одномъ и томъ же мст.

— Если блеетъ на одномъ и томъ же мст, значитъ козленокъ привязанъ, саибъ.

— Ну, такъ чтожъ?

— То есть, ты думаешь, попался въ западню?

— Нтъ, онъ привязанъ тотах-веддахами, чтобы приманить ягуара!

— Такъ, по твоему, теперь въ этихъ горахъ есть нсколько этихъ западныхъ дикарей?

— Я бы не подумалъ объ нихъ, если бы виндикара Іоакинъ не сказалъ, что ихъ тутъ много появилось съ тхъ поръ, какъ Тшото-Саибъ (губернаторъ Коломбо) общалъ три рупіи за шкуру ягуара,

— Они охотятся съ ружьемъ или ловятъ въ западню?

— Объ этомъ Іоакинъ не говорилъ.

— Какъ далеко они, по твоему, отъ бенгалова?

— Должно быть около полумили, дальше не было бы слышно крика козленка! Если саибъ позволитъ, Амуду возьметъ карабинъ и пойдетъ посмотрть тотах-веддаховъ.

Онъ проговорилъ послднія слова умоляющимъ, дрожащимъ отъ волненія голосомъ, инстинкты охотника за тиграми пробудились въ немъ, въ эту минуту, какъ въ мимолетномъ сн, ему, должно быть, представились дикія пустыни Нубіи, по которымъ, въ молодости, онъ вмст съ своимъ отцомъ водилъ караваны изъ страны Барабра въ Аденъ или Мекку. Лицо его преобразилось: эта первобытная, грубая натура, для возбужденія которой нуженъ былъ алкоголь или опасныя похожденія, въ минуту опасности принимала выраженіе почти умное, но этотъ умъ былъ умъ дикаго звря и въ эти минуты возбужденія, Амуду, по первому моему приказанію, такъ же убилъ бы и человка, какъ тигра.

Обыкновенно же у него навертывались слезы при вид плачущаго ребенка.

Какую странную загадку представляютъ эти курчавые африканцы атлетическаго тлосложенія, тупоумные, дикіе, которые становятся кровожадными, когда собираются вмст по нскольку человкъ, и привязываются къ своему господину, какъ собака, какъ скоро они живутъ поодиночк.

Что это? раса вымирающая или начинающая? Или это одно изъ первобытныхъ звеньевъ постепеннаго развитія человчества, тайны котораго еще недоступны наук?

Соблазнясь неожиданнымъ похожденіемъ, я ршился отправиться вмст съ Амуду. Я былъ увренъ, что, изъ боязни за мою безопасность, Амуду не отважится углубиться далеко въ лсъ, а ягуары, которыхъ ревъ мы слышали по временамъ, были отъ насъ боле чмъ за дв мили, въ долинахъ Каллоо боле богатыхъ дичью, чмъ холмы. Взвсивши все, было ясно, что предпріятіе не представляло особенной опасности, и если даже какая нибудь одинокая пантера, привлеченная криками козленка, и встртилась намъ на дорог, то можно было смло ручаться, что поспшитъ уйти, а не станетъ дожидать четырехъ пуль изъ карабиновъ и двнадцати изъ револьверовъ, которыми мы готовы были ее попотчивать.

У меня былъ великолпный карабинъ Девима, калибра въ четырнадцать миллиметровъ, дланный на заказъ, а охотничье ружье, которое я давалъ въ важныхъ случаяхъ Амуду, было того же нумера, такъ что одн и т же разрывныя пули годились для обоихъ!

При такой защит прогуляться семьсотъ, восемьсотъ метровъ было не особенно легкомысленно.

Сколько разъ вечеромъ, во время нашихъ остановокъ около деревень, видя, что я сплю, и считая меня въ безопасности среди населеннаго мста, Амуду тайкомъ пробирался на ночную охоту въ джунгли, проснувшись поутру, сколько разъ видлъ я повшенную для просушки на кокосовой веревк, привязанной къ тамариновымъ деревьямъ, совсмъ свжую шкуру тигра, и Амуду, почесывавшаго за ухомъ въ ожиданіи выговора за ослушаніе моихъ приказаній.

Перемнивъ въ револьверахъ пули и наложивъ патронташи, мы пролзли молча подъ нашей повозкой, которой бы іъ загороженъ входъ въ бенгаловъ, и стали осторожно подниматься по тропинк, ведущей на горныя площадки.

Іоакинъ и Кандассами спали.

Пройдя около двухъсотъ метровъ, я началъ ясно различать жалобное блеяніе козленка, которое уже давно слышали боле опытныя уши Амуду.

Мой нубіецъ, полусогнувшись и положа палецъ на собачку ружья, шелъ шаговъ на пятнадцать впереди, чтобы развдать дорогу. Онъ скользилъ, какъ тнь, вдоль кустовъ мимозъ и кактусовъ, росшихъ по сторонамъ дорожки.

Блеяніе козленка каждую минуту становилось ясне, и я считалъ что мы уже недалеко отъ того мста, гд онъ привязанъ, какъ вдругъ Амуду остановился и, оборотясь ко мн, знакомъ подозвалъ меня.

Невдалек передъ нами жалобно выла макара (родъ большой совы).

— Что такое? спросилъ я шепотомъ негра, подойдя къ нему, разв есть какая нибудь опасность?

— Слышите, воетъ макара?

— Да!

— Не могу понять, какъ могла она попасть на эти высокіе холмы. Случалось ли вамъ когда слышать ея завыванье во время нашихъ перездовъ по горамъ Малабарскаго берега?

— Не помню.

— Эта птица питается только водяными крысами, летаетъ такъ тяжело, что съ трудомъ поднимается на пять, на шесть кальпа (локтей) отъ земли и никогда не разстается съ окрестностями болотъ и мелкихъ ручьевъ, доставляющихъ ей обильную пищу, потому я ее считаю неспособной залетть такъ высоко.

— Чтожъ ты думаешь?

— Я думаю, саибъ, что тотахъ-веддахи, сидящіе въ засад услыхали насъ и, не зная, свои ли это или нтъ, подаютъ, чтобы убдиться, условленный знакъ.

— Такъ ты думаешь, что это тотах-веддахи подражаютъ крику совы?

— Да, саибъ.

— Пойдемъ впередъ потихоньку, такъ скоро и узнаемъ, что намъ длать.

— Мн кажется, идти впередъ неблагоразумно.

— Это почему?

— Потому что если это условный знакъ, то тотах-веддахи, не получая отвта, могутъ пустить въ насъ пулю, если они при ружьяхъ.

— Не думаю, эти бдные дикари такъ кротки, что не станутъ стрлять въ людей.

— Разв можно поручиться, что сквозь кустарникъ они узнаютъ насъ во время, а не примутъ, по шороху втвей, за какихъ нибудь дикихъ зврей.

— Ну такъ чтоже намъ длать?

— Я отвчу на ихъ сигналъ.

Амуду, положивъ въ ротъ два пальца, закричалъ въ свою очередь чрезвычайно удачно совой.

Тотчасъ же на этотъ крикъ отвчали ему такимъ же крикомъ.

— Видите, саибъ, сказалъ съ торжествомъ нубіецъ: это тотах-веддахи Я измню сигналъ.

Сказавъ это, онъ испустилъ жалобный визгъ шакала.

Едва замерла въ воздух послдняя нота, какъ раздался въ отвтъ такой же визгъ.

— Теперь намъ можно идти впередъ, сказалъ Амуду.

Сдлавъ сто шаговъ, мы, при поворот тропинки, вышли на небольшую площадку, на которой жалобно блеялъ привязанный козленокъ. Въ нсколькихъ шагахъ отъ него журчалъ ручеекъ, на площадк ручеекъ текъ спокойнй и его оба берега, поросшіе водяными растеніями, въ нсколькихъ мстахъ были затоптаны, какъ бываетъ при водопояхъ.

Мы, дйствительно, стояли у водопоя дикихъ зврей. Туземцы, отвчавшіе на крики Амуду, не показывались.

Въ эту минуту на холм раздался страшный ревъ, и прежде чмъ я усплъ подумать, Амуду, схвативъ меня за руку, оттащилъ на край площадки въ густые кусты бамбука и дикихъ кофейныхъ деревьевъ.

— Скорй, саибъ, скоре! тигръ идетъ пить на ручей, сказалъ онъ.

Съ удивительнымъ присутствіемъ духа онъ выбралъ мсто, по втру отъ тигра, и тотъ не могъ насъ почуять.

Инстинктивно стали мы, имя по об стороны огромные кусты, росшіе по бокамъ площадки, и съ ружьями въ рукахъ ждали тигра, готовые стрлять.

Ревъ не переставалъ, но приближался къ намъ не очень быстро. Казалось зврь не спшилъ къ водопою!

— Берегитесь, саибъ, сказалъ шепотомъ нубіецъ, который съ минуту прислушивался къ переливамъ этого рева.— Это тигрица разговариваетъ съ своими дтенышами, они, должно быть, очень малы, мсяцевъ двухъ, я слышу они мяучатъ какъ котята! Если матка почуетъ насъ, то прежде чмъ мы въ нее выстрлимъ, она ужъ сядетъ на насъ.

Я вынулъ изъ чехла револьверъ, положилъ его въ сумку патронташа, чтобы имть подъ рукою.

Амуду не ошибся, спустя нсколько мгновеній, я самъ различалъ крики тигрятъ среди рева ихъ матери.

Логовище страшнаго семейства, видно, было невдалек.

Вс самки ягуаровъ и пантеръ обыкновенно котятся по близости проточной воды, потому что имъ легко приносить дтямъ пищу, когда они начнутъ сами сть, но съ питьемъ этого не сдлать, и необходимо, чтобы ручей былъ близехонько отъ ихъ логовища,

Не въ первый разъ мн приходилось быть передъ тигромъ, несмотря на это, я не скрою, что мной овладло непріятное волненіе, и, сказать правду, я искренно жаллъ, что вышелъ изъ бенгалова. Какъ счастливы т путешественники, которые, съвъ обдъ и въ ожиданіи ужина, съ сигарою въ зубахъ, разсказываютъ вамъ, что настрляли изумительное множество ягуаровъ, пантеръ, каймановъ, даже дикихъ слоновъ, не ощущая даже волненія, какъ будто стрляли кроликовъ! Я не таковъ…. дикій зврь всегда производилъ во мн дрожь, и никогда, безъ необходимости, я не любилъ подвергать себя опасности. Можетъ быть, такъ легко сознаюсь въ этомъ потому, что я дйствительно чувствовалъ это глазъ на глазъ съ настоящими тиграми, тогда какъ эти гекатомбы изъ дикихъ зврей, о которыхъ я упомянулъ, ничто иное, какъ вліяніе экваторіальныхъ пейзажей.

Несчастный козленокъ дрожалъ всми членами и не блеялъ больше.

Лишь только тигрица вышла съ тропинки на площадку, какъ кинулась и разорвала его.

Въ вискахъ у меня бились жилы, я чувствовалъ такой сильный приливъ крови къ голов, что нсколько секундъ не могъ понять, что происходитъ передо мною, въ эту минуту я вроятно, не былъ бы въ состояніи выстрлить безъ промаха, если бы тигрица напала на меня.

Но это продолжалось недолго, неминуемая опасность быстро произвела благопріятную реакцію, всякое колебаніе исчезло, и я приложился, приготовясь на все.

Зная врность глаза Амуду, я ршилъ не стрлять первымъ.

Мн нельзя было сообщить ему это, такъ какъ малйшій шорохъ насъ бы выдалъ, но я былъ увренъ, что нубіецъ не удержится и выстрлитъ, какъ только тигрица станетъ въ удобное для этого положеніе.

Я слегка обернулся посмотрть, что онъ длаетъ: Амуду, выставивъ ногу впередъ, слегка наклонясь съ ружьемъ наготов, стоялъ также неподвижно, какъ окружавшія его деревья, можно было принять его за какую нибудь изъ тхъ статуй чернаго гранита, которыя встрчаются иногда въ неизмримыхъ пустыняхъ Индустана, наполовину скрытыя ліанами и ползучими растеніями, послдніе остатки исчезнувшей цивилизаціи.

Когда я снова посмотрлъ на площадку, тигрица медленно пила изъ ручья, а ея дтеныши величиной съ кошку, играли около нея на труп козленка такъ непринужденно и граціозно, что я на мгновеніе почти забылъ свое ужасное положеніе. Напившись, тигрица медленно повернулась и, вытягивая съ мягкой эластичностью, свойственною кошачьей пород, лапу, начала подталкивать дтей къ ручью, какъ бы приглашая ихъ напиться, ея голосъ звучалъ нжной лаской, маленькіе зври, не обращая вниманія, продолжали прыгать и лизать кровь козленка.

Зрлище было величественное и полное дикой поэзіи.

Движеніе, которое она сдлала, чтобы собрать свое семейство, погубило ее: она повернулась къ намъ, блеснулъ огонекъ и, вслдъ за нимъ, раздался выстрлъ, раскатившійся, какъ громъ, среди пропастей… Амуду выстрлилъ — и бдная тигрица упала, не сдлавъ ни одного движенія, не испустивъ ни звука. Испуганные выстрломъ, дтеныши подбжали къ ней. Едва разсялся дымъ, какъ Амуду бросился изъ кустарника, отвязывая на бгу шомэкъ, т. е. кусокъ матеріи, прикрывавшій его бедра. Я съ револьверомъ въ рук и съ карабиномъ подъ мышкой подосплъ въ ту минуту, когда Амуду, переловивъ тигрятъ, и положивъ ихъ въ свой шомэкъ завязывалъ его концы.

Въ то же время съ противуположной стороны вышли четыре совершенно голыхъ цингалезца. Увидя меня, они распростерлись на трав, совершая такимъ образовъ шактанга, или распростираніе шести членовъ (двухъ ногъ, двухъ колнъ и двухъ рукъ).

Это были сидвшіе до того времени въ засад тотах-веддахи.

Посл своего привтствія они встали, и одинъ изъ нихъ, выступя на нсколько шаговъ впередъ, сказалъ мн по тамульски:

— Четыре ночи тотахи провели въ горахъ, подкарауливая тигра, а вотъ теперь мулюку (черный человкъ съ шерстью на голов, буквально баранъ) убилъ звря и забралъ тигрятъ, и тотамъ не на что будетъ купить рису для своихъ семействъ.

— Сколько платитъ штото-саибъ въ Коломбо за тигра? спросилъ я его.

— Три рупіи за самца, четыре за самку и одну рупію за маленькаго тигренка.

— То есть, въ эту ночь вы заработали-бы восемь рупій (двадцать франковъ).

— Да, саибъ.

— Чмъ же убили бы вы тигра?

При этомъ вопрос туземецъ скрылся на минуту въ лсъ и возвратился со старымъ кремневымъ ружьемъ, которыя посл преобразованія европейскихъ армій капитаны торговыхъ кораблей развезли по всему свту.

Я не могъ не улыбнуться при вид этихъ почтенныхъ остатковъ, разбитый прикладъ былъ неуклюже замненъ кускомъ крпкаго дерева, замокъ, изъ котораго выпали винты, былъ привязанъ веревкой.

— Если у тебя только такое ружье, то тебя когда нибудь разорвутъ тигры.

— Тигръ не убьетъ тотаха раньше назначеннаго ему часа.

— Скажи своимъ товарищамъ, что мы охотились для нихъ. Ты можешь взять тигрицу и ея дтей, одного только я возьму себ и заплачу за него дв рупіи.

Эти слова, которыхъ они, кажется, никакъ не ожидали, привели бдняковъ въ восторгъ, и они выражали свою радость, поочередно распростираясь передо мной со всми знаками преданности и благодарности.

Такимъ образомъ они заработали по крайней мр на два мсяца рису.

Эти несчастные туземцы, послдніе представители первобытнаго населенія Цейлона, презираются всми кастами, даже сами нечистые родіи считаютъ безчестьемъ уже одно ихъ прикосновеніе. Будучи принуждены жить въ пустынныхъ лсахъ западныхъ провинцій, они питаются только плодами и дикими кореньями, да охотой за дикими зврями.

Премію за уничтоженіе кровожадныхъ животныхъ они получаютъ далеко не такъ часто, какъ можно бы ожидать, судя огромному множеству зврей: будучи дурно вооружены и малосильны, они изъ десяти случаевъ въ осьми только ранятъ своего страшнаго врага, и тогда имъ приходится самимъ отъ него спасаться.

Въ послдней части описанія этого путешествія, разсказывая о дикихъ дистриктахъ Уелляссе, Ведах и Матале, я буду имть случай описать жизнь этого особеннаго племени, не представляющаго въ этнографическомъ отношеніи ничего рзко, отличающаго его отъ прочаго населенія Цейлона и Индустана.

Мы выбрали одного тигренка, котораго я желалъ сохранить на память объ этомъ похожденіи. Это надо быть была одна изъ первыхъ прогулокъ маленькихъ животныхъ, такъ какъ у нихъ только что прорзали съ зубы, и когти были еще очень слабы.

Тотах-ведахци сбирались снимать кожу съ убитой Амуду тигрицы и намъ пора было воротиться въ бенгаловъ.

Луна склонялась къ океану и скоро должна была зайти, горныя пропасти снова покрывались мракомъ, глубокое безмолвіе мало по малу смнило страшный концертъ ягуаровъ и пантеръ, безъ сомннія, убиравшихся въ свои логовища, обильная роса блестла на листьяхъ и заставляла меня дрожать подъ моей легкой одеждою, все показывало, что скоро настанетъ день, смнивъ ночь почти безъ разсвта.

Забросивъ ружье за плечо, такъ какъ намъ уже нечего было бояться, я воротился съ Амуду въ Тани-Каллоо.

Говоря объ этой охот, я скажу кстати объ одномъ факт, который кажется, точно не объясненъ ни наукой, ни путешественниками.

Обыкновенно думаютъ, что когда появляется самка тигра, ягуара или пантеры, то самецъ этихъ животныхъ долженъ быть не далеко, и что вступая съ самками въ бой, непремнно должно ждать боя и съ ихъ самцами. Это справедливо только въ извстныхъ случаяхъ, и я могу уврить, что точно тоже думаютъ и вс туземные охотники. Нападая на самку, рискуютъ имть дло и съ самцомъ только во время ихъ любви. Лишь только пройдетъ это время, самцы и самки расходятся въ разныя стороны, это сказка: будто бы самцы добываютъ пищу для своихъ самокъ во время кормленія дтей и для своихъ дтей, когда т начнутъ сть сами.

Одна самка кормитъ, водитъ и защищаетъ свое потомство.

У хищныхъ зврей нтъ инстинкта отца, какъ у животныхъ домашнихъ, и если какому нибудь путешественнику удалось встртить тигра вблизи тигрицы съ дтьми, то это чисто случай, который обобщать несправедливо. Только нкоторыя породы птицъ дошли до сознанія этаго естественнаго долга.

Правда, буйволы и слоны помщаютъ молодыхъ животныхъ своей породы въ середину своего стада, чтобы защищать ихъ отъ всякаго нападенія во это длаютъ они вс, гуртомъ, не разбирая родства,

Прійдя въ бенгаловъ, мы застали Іоакина и Кандассами въ неописанной тревог, разбуженные выстрлами, они, не видя насъ въ бенгалов, вообразили, что мы отправились за ягуарами въ лощины и тамъ разстерзаны.

Я приказалъ тотчасъ же закладывать, надо было спшить, чтобы пріхать до полудевнаго жара. Когда мы прозжали около площадки, на которой случилось описанное выше происшествіе, тотах-веддахи окончили свою работу, дрожа отъ холода, они собрались вокругъ костра изъ кустарника и ожидали появленія утренняго свта, чтобы спуститься въ Коломбо.

Бдняки встртили насъ шумными привтствіями.

— Ты былъ добръ къ тотахамъ, сказалъ мн начальникъ артели, да сохранитъ тебя Сива въ твоихъ путешествіяхъ и скоре возвратитъ тебя въ страну предковъ. Да пошлетъ теб смерть среди дтей твоихъ и да будетъ для тебя это переселеніе послднимъ переселеніемъ твоей души.

— Салямъ {Это выраженіе употребляется безразлично и при встрч, и при прощань.} Тотах-веддахи, отвчалъ я. Желаю, чтобы смерть скоре окончила ваши теперешнія страданія, и пусть Има, судящій людей у рки Манданьи, будетъ милостивъ къ вамъ и дастъ вамъ счастливо возродиться людьми свободной касты.

Такія пожеланія, которая повсюду въ другой стран показались бы боле чмъ странными, въ разговор съ бдными цингалезцами были совершенно умстны. Общее пренебреженіе, оказываемое имъ въ теченіе многихъ столтій, наконецъ убдило и ихъ самихъ, что на длинной лстниц жизни, проходимой всми душами, они едва перешли ступень, отдляющую человка отъ животнаго, и они смотрятъ на свое несчастное положеніе, какъ на роковое слдствіе той степени, которую они занимаютъ среди живыхъ существъ. Потому то, вмсто того, чтобы страшиться смерти, они пламенно желаютъ ея, какъ новаго возрожденія.

Если бы браманская религія, къ которой они принадлежатъ, не переселяла души самоубійцы въ тло шакала, коршуна и другихъ нечистыхъ животныхъ, то, безъ сомннія, большинство этихъ несчастныхъ тотчасъ бы постаралось получить боле счастливую жизнь, прекративъ свое печальное существованіе самоубійствомъ.

Каждый разъ, когда встрчалось мн на пути какое нибудь племя этихъ бдняковъ, я не могъ не вспомнить: до какой степени справедливость или если хотите равновсіе великихъ законовъ, управляющихъ этимъ міромъ, непостижимо нашему слабому уму, и, повторяя слдующія дв строки Ману, я мысленно задавалъ безконечному тщетный вопросъ объ этомъ. Вода поднимается къ солнцу въ вид пара, отъ солнца нисходитъ въ вид дождя, отъ дождя родятся съдобныя растенія, а отъ этихъ растеній животныя.

* * *

‘Каждый элементъ получаетъ свое свойство отъ элемента, изъ котораго произошелъ, такъ что, чмъ дале существо отошло въ этомъ ряд перемнъ, тмъ боле оно иметъ свойствъ’.

Ману, кн. I и III. слова 20 и 75.

Замчательно, какъ это мнніе древняго индусскаго законодателя производящаго растенія изъ воды, а животныхъ изъ растеній, приближается къ ученіямъ школы Дарвина.

Сравните это съ метампсихозой, которая заставляетъ душу животныхъ переходить въ тла людей низшихъ кастъ, которая постепенно доводитъ этихъ, сначала нечистыхъ людей, до высшихъ классовъ рядомъ роковыхъ переселеній, и вы поймете, что индусы считаютъ свои многочисленныя касты ни чмъ инымъ, какъ продуктомъ ученой и естественной классификаціи.

Не прошло и четверти часа съ того времени, какъ простились мы съ тотахъ-веддахоми — и длинная златопурпурная полоса вдругъ освтила горизонтъ, и черезъ нсколько минутъ лучезарное свтило, которое вс народы въ своемъ младенчеств считали за благотворное божество, распространило на усыпленную природу обильные потоки свта.

Въ это время мы были на одной изъ самыхъ возвышенныхъ вершинъ Саманта-Кунта.

Надо видть восходъ солнца подъ широтой близкой къ экватору съ вершины горы, покрытой роскошнйшей растительностью, чтобы понять все его великолпіе: налво отъ насъ тянулся длинный рядъ долинъ и утесовъ, поросшихъ корнепусками, тамаринами, гойявами и тюльпанниками съ желтыми цвтами, здсь и тамъ группы желзнаго дерева своею кипарисной зеленью отдлялись отъ остальной листвы, въ глубин каждаго оврага протекало въ равнину множество ручьевъ и рчекъ, сверкавшихъ на солнц, какъ потоки золота и серебра.

Направо, на конц горизонта, океанъ своими темносиними волнами окаймлялъ излучистыя очертанія острова, а у нашихъ ногъ разстилалась необозримая равнина Ратнапуръ, орошенная ркою Каллоо.

Каллоо здсь уже не тотъ небольшой ручей, какимъ мы видли ее при исток изъ скалы у бенгалова, ручей уже сдлался ркою.

Когда начали спускаться на другую сторону горы, мы вдругъ очутились передъ на половину закрытымъ деревьями прудомъ, въ которомъ женщины небольшой сосдней деревни сбирались совершать предписанныя религіей омовенія. Въ мгновеніе ока внезапно вс исчезли.

— Вотъ и Кальтна, сказалъ метисъ, указывая въ сторон массу зелени, виднвшуюся вдали на склон холма.

Хотя мои глаза не могли разглядть ничего, кром неяснаго очерка рощи, укрывавшей это прелестное мсто, однако предо мной ожила тьма воспоминаній, и я съ волненіемъ смотрлъ на уголокъ земли, гд, три года тому назадъ, я провелъ два счастливйшихъ въ моей жизни мсяца. Какъ мн хотлось быть тамъ и прижать къ сердцу дорогихъ гостей, ожидавшихъ меня съ такимъ же нетерпніемъ.

— Еще часа четыре надо прохать, сказалъ Іоакинъ, казалось угадавшій мое нетерпніе: дорога длаетъ много поворотовъ, въ объздъ овраговъ, и лошадямъ приходится идти шагомъ.

Я провелъ почти безъ сна дв ночи, непреодолимая усталость парализовала вс мои члены, и я ршился заснуть. Притомъ это лучшее средство сократить дорогу.

Пересвъ изъ кареты, въ которой нельзя было удобно разлечься, въ мою повозку, я скоро заснулъ. Проснулся я среди радостныхъ криковъ и ружейныхъ выстрловъ, я выскочилъ изъ повозки, вс работники Кальтны въ праздничныхъ нарядахъ окружали насъ. Г. Дюфо, съ супругой и дтьми, былъ въ двухъ шагахъ отъ меня.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Кальтна.— Пуэнь де Галль — Каттрагамъ.

Пребываніе въ Калин.— Слонъ Ниржара.— Старая знакомая.— Охота за розовыми цаплями.— Обитатели рисовыхъ полей.— Воздлываніе рису, кофе, индиго, хлопчатника, опіума, сахарнаго тростника, бетеля.— Пахвадамъ.— Бои слоновъ.— Отъздъ.— Пуэнь-де-Галль.— Пакеботъ изъ Калькутты.— Спутникъ.— Отъздъ въ страну слоновъ.

Не стану разсказывать подробностей о моемъ пребываніи въ Кальтн. Большинство дорогихъ воспоминаній относятся лично ко мн и, безъ сомннія, не могутъ имть для постороннихъ тхъ прелестей, какія они имютъ для меня, притомъ совершенно иныя потребности иметъ во время путешествія путешественникъ, и иныя потребности иметъ книга, я такъ много говорилъ о Кальтн въ первомъ своемъ путешествіи по Цейлону, что невозможно, какъ мн ни хотлось, дольше останавливаться на изображеніи этихъ очаровательныхъ мстъ.

Съ какою радостью я снова увидалъ и озеро каймановъ, и моихъ прежнихъ хозяевъ Чама изъ селенія Тембапуръ, и узкія тропинки, по которымъ бродилъ я съ своими мечтами и гонялся для моей коллекціи за носорогами, копрофагами, ксилофилами, актеонами и большими водяными жуками. Не безъ волненія я возобновилъ свое знакомство съ умнымъ слономъ Ниржарой, который нкогда провожалъ меня съ своими господами до Нилланде по дорог изъ Канди въ Тринквемале {См. Китай и Страна баядерокъ Изд. ред. Всемирн. Путешеств.}.

Каждый шагъ, который я длалъ по тнистымъ берегамъ Каллоо и въ прекрасной долин Ратнапуръ, воскрешая прошлое, увеличивалъ удовольствіе настоящей минуты.

И какъ пріятно проводили мы въ кругу семейства вечера, когда по окончаніи полевыхъ работъ слоны и буйволы возвращались въ корали и со всхъ сторонъ изъ плетеныхъ хижинъ раздавались псни кулій, приготовлявшихъ свой ужинъ. Мы собрались подъ верандой и отдыхали посл охоты и прогулокъ среди безконечныхъ разговоровъ, иногда продолжавшихся до утра. Ночи были такъ тихи, такъ благоухали запахомъ чернаго дерева, акацій, гвоздики и всякихъ тропическихъ цвтовъ и кустарниковъ, которые распространяютъ благовоніе только во время вечерней свжести, что мы съ сожалніемъ расходились по своимъ комнатамъ.

На другой день по прізд, мой пріятель предложилъ мн подробно осмотрть его владнія, которыя онъ съ перваго моего посщенія чрезвычайно расширилъ. Ему принадлежало почти полторы тысячи гектаровъ равнинъ, долинъ и горъ. Въ равнинахъ и долинахъ онъ разводилъ, смотря по мстности, индиго, хлопчатникъ, опій, сахарный тростникъ и, въ особенности, рисъ, занимавшій боле двухъ третей пространства. Въ горахъ онъ воздлывалъ кофе. Уже два года, передавъ главныя заботы по переписк съ Европою г-ну Буртону, прежнему агенту своего отца, чтобы всецло отдаться земледлію, г. Дюфо въ настоящее время нанималъ около трехъсотъ кулій-индусовъ съ малабарскаго берега.

Эти индусы жили съ своими семействами въ двадцати небольшихъ селеніяхъ, разбросанныхъ по разнымъ мстамъ, сообразно съ потребностями хозяйства, управлялись они на работахъ шестью надсмотрщиками изъ метисовъ отъ англичанъ и цингалезокъ, такіе метисы обыкновенно отправляютъ эту должность по всему Цейлону, ихъ можно встртить множество отъ Цейлона до Гималаи, живутъ они по большей части въ дурныхъ бамбуковыхъ хижинахъ, работаютъ ни больше, ни меньше, какъ сколько нужно для прокормленіи себя и старухи матери-туземки, остальное же время предаются разврату и пьянству. Кто же въ этомъ виноватъ? Брошенные своими отцами за то, что въ нихъ замтна помсь крови, презираемые индусами, не признающими ихъ за своихъ, не имя ни семейныхъ, ни общественныхъ преданій, заклейменные прозвищемъ Тона, они не могутъ развить своихъ хорошихъ свойствъ, и въ Индіи являются представителями пороковъ обоихъ народовъ.

Я еще возвращусь къ этому предмету я покажу, какова эта филантропія Джона Буля, всегда готовая кричать на митингахъ объ эмансипаціи негровъ и бросающая на улицахъ своихъ собственныхъ дтей за то, что они родились отъ туземокъ…

Дв великолпныя горныя лошади играли подъ сдломъ, ожидая пока мы кончимъ отличный мулюкутани, родъ консоме изъ баранины и домашней птицы. Въ это время одинъ изъ надсмотрщиковъ за кофейными плантаціями подалъ г. Дюфо списокъ кулій, умершихъ въ прошедшемъ мсяц: изъ ста двадцати работавшихъ на этихъ плантаціяхъ трое было съдено тиграми и одинъ умеръ отъ диссентеріи.

— Это несчастный мсяцъ, сказалъ мой пріятель на вопросъ: представляетъ ли эта цифра среднее число погибающихъ отъ дикихъ зврей. Каждый годъ я теряю почти двадцатую часть всего личнаго состава отъ ягуаровъ и змй.

— Ужасно! Разв нтъ средствъ предупредить эти несчастія?

— Нтъ. Куліи работаютъ на рисовыхъ поляхъ босикомъ, и всякій ужаленный коброй или тригоноцефаломъ умираетъ. Я даже удивляюсь, что ихъ не гибнетъ еще больше.

— Ну, а тигры?

— Тигровъ тьма въ этихъ долинахъ. А какъ кофейныя деревья разведены по склонамъ горъ, то стоитъ только какому нибудь кули запоздать посл заката солнца и онъ, почти наврняка, будетъ растерзанъ. Не смотря, на самыя строгія мои приказанія, чтобы вс работники сходили съ горъ въ пять часовъ, неповоротливость и фатализамъ индусовъ такъ велики, что приказанія мои не исполняются: Еще къ счастію, этотъ склонъ горъ далеко не такъ опасенъ, какъ склонъ къ Коломбо.

— Да, я это испыталъ.

— Какъ такъ?

— Амуду, въ ночь наканун нашего прізда въ Кальтну, убилъ тамъ тигра, вчера мы такъ занялись разсказомъ про себя, нашими воспоминаніями, нашей Франціей, что я и забылъ объ этомъ происшествіи…

— Разв Іоакинъ не указалъ вамъ бенгаловъ Тани-Каллоо.

— Мы провели тамъ часть ночи, но подъ утро, услыхавъ блеяніе козленка, мой нубіецъ угадалъ, что эти тотах-веддахи устроили западню, а у меня любопытство превозмогло благоразуміе.

— Счастливы вы, что все это благополучно кончилось, но вы подвергали себя большой опасности. Въ карет, сколько угодно, можете здить по горамъ, и на васъ не нападутъ, но совсмъ другое дло пшкомъ. Я отлично знаю вс тропинки и мста, гд чаще бываютъ тигры, но и я, безъ крайней необходимости, не ршусь идти пшкомъ по горамъ. Въ теченіе трехъ лтъ каждую недлю здилъ я по этой дорог въ карет, запряженной лошадьми, которыя не боятся тигровъ, и мн ни разу не случилось встртить ни одного изъ нихъ.

— Вы мн напомнили теперь то, о чемъ я, обрадовавшись вамъ, совсмъ было забылъ. Вдь съ поля битвы мы взяли одного изъ сиротъ.

— Тигренка?

— Да. Должно быть за нимъ ухаживаетъ Амуду… Кстати, не знаете ли, что длаетъ мой негръ? Я не видалъ его съ самаго прізда.

— Объ немъ не безпокойтесь, отвчалъ улыбаясь г. Дюфо, онъ нашелъ свою старую знакомку и приказалъ отнести свои вещи въ хижину красавицы, вроятно со вчерашняго вечера онъ еще не въ состояніи къ вамъ явиться.

Все было готово къ отъзду. Посл осмотра плантацій мы условились отправиться вверхъ по Каллоо на охоту за розовыми цаплями. Съ ружьями за плечомъ мы сли на лошадей и похали къ рисовымъ полямъ. Въ пяти шагахъ сзади насъ бжали два конюха, нисколько не отставая отъ нашихъ лошадей.

Въ карет ли вы или верхомъ, богисы, лучшіе скороходы Индіи, всегда бгутъ за лошадьми, за которыми они ходятъ, какъ бы скоро он ни бжали. Въ эпоху москитовъ они бгутъ у головы лошадей и опахаломъ изъ конскихъ волосъ отгоняютъ этихъ проклятыхъ наскомыхъ, которыя наровятъ залзть въ глаза и ноздри лошадей.

Мн очень хотлось осмотрть и хорошенько ознакомиться съ рисовыми полями, такъ какъ рисъ одно изъ главныхъ богатствъ Индіи и вмст съ яровыми хлбами составляетъ почти единственную пищу индусовъ. Любопытно посмотрть, какъ воздлываютъ это драгоцнное растеніе. Это дастъ мн возможность изложить причины ужасныхъ голодовъ періодически опустошающихъ эту огромную страну. Эти голода, неизвстные во время браминскаго владычества, появились въ эпоху господства монголовъ и достигли своего апогея въ цивилизаторское царствованіе Англіи.

Прежде чмъ приступить къ этому спеціальному предмету, приведу свднія о земледліи, заимствуя ихъ у г. Ламересса (Lameresse), который исполнялъ важную должность главнаго инженера путей сообщенія во французской Индіи, когда я былъ членомъ апелляціоннаго суда въ Пондишери.

‘Положеніе индусовъ разныхъ классовъ невозможно хорошо уяснить себ, если не имешь понятія объ ихъ земледліи, составляющемъ основаніе ихъ богатства и главную промышленность.

‘Кофе, индиго, опій, сахарный тростникъ, бетель, арахиды воздлываются въ огромномъ количеств и составляютъ очень важный предметъ вывоза, но мы все-таки опустимъ обработку этихъ продуктовъ и остановимся только на воздлываніи риса и яроваго хлба, которые являются почти исключительною пищею всего населенія.

По способу обработки рисовыя поля раздляются на дв категоріи: поля въ грязи и поля въ пыли. Первыя на жирной, глинистой почв, которая отъ влажности обращается въ жидкую кашицу. Ее и воздлываютъ въ такомъ состояніи, потому, до самой жатны, ее и ненужно искусственно орошать. Такія поля даютъ самую большую прибыль. Поля въ пыли на почв сухой, боле или мене жирной, солончаковой, рыхлой и песчаной. Вс такія поля даютъ только одну жатву, тогда какъ предъидущія даютъ дв жатвы, когда не бываетъ недостатка воды для орошеній.

Обработка полей въ грязи.— Первая работа — пахота. Для нелли {Рисъ недозрлый, зерна котораго не обдираютъ.} нужно пахать не мене пяти разъ. Каждый разъ проходятъ съ плугомъ вдоль и поперекъ поля. Плугъ, простоты первобытной, состоитъ только изъ остраго куска дерева вмсто сошника, который одинъ или пара исхудалыхъ быковъ тянутъ за длинную, также деревянную поперечину.

Въ первый день, прежде всего, на поле напускаютъ на пять центиметровъ воды, на другой — пашутъ, на слдующій снова напускаютъ воды на пять центиметровъ и на четвертый снова пашутъ, въ слдующій день разбиваютъ ногами глыбы.

Чтобы вспахать въ первый разъ въ одинъ день полгектара, нужно шесть плуговъ и двухъ кулгй для разбиванія земляныхъ комковъ.

При третьемъ паханіи выравниваютъ варрапу, т. е. маленькія плотики шириной отъ двадцати пяти до тридцати и отъ пятнадцати до двадцати пяти центиметровъ вышиной. Этими варрапу поле раздляется на небольшіе участи, и ихъ длаютъ очень старательно.

На полугектар обыкновенно бываетъ девять участковъ, каждый въ пятьдесятъ квадратныхъ метровъ. Эти размры иногда измняются. Къ варрапу пригребаютъ покатой горкой грязь, чтобы вода съ одного участка не просачивалась на другой.

При вспахивань располагаютъ поля покатостью для облегченія стока водъ отъ выше лежащихъ участковъ до самыхъ нижнихъ.

Удобреніе.— Въ первый день удобряютъ какими нибудь древесными листьями. Недлю даютъ этому удобренію разлагаться. При четвертой пахот его перебиваютъ и поворачиваютъ. Посл этого пашутъ въ пятый разъ, на сутки напускаютъ воды на пять центиметровъ и затмъ сютъ. День посва начинается нивелировкой жидкой почвы посредствомъ доски въ два метра длины, тридцати сентиметровъ ширины и четырехъ толщины, ее тянутъ за цпь два работника, если пространство не велико, и два вола, если поле большое, погонщикъ сидитъ на этой доск и своею тяжестью помогаетъ работ, такой доской по полю проходятъ одинъ только разъ. Посвъ начинается сейчасъ же, какъ только на пол останется на три центиметра воды, смшанной съ грязью, одного человка достаточно и для нивелировки, и для посва.

Сютъ, бросая смена на отлетъ, кругообразнымъ движеніемъ руки, смена падаютъ въ грязь, вода покрываетъ ихъ сверху.

На другой день спускаютъ воду, и тмъ осушаютъ поверхность, на третій день зерно начинаетъпрозябать, на пятый слегка удобряютъ, затмъ орошаютъ, поддерживая въ теченіе двухъ недль высоту воды на поляхъ до трехъ, потомъ до 30-го дня до пяти и, наконецъ, до десяти центиметровъ.

Если почва плодородна и хорошо удобрена, то одно зерно пускаетъ нсколько стеблей, слдовательно, и колосьевъ. Часто приходится раздлять стебли и пересаживать въ другое мсто.

Самое позднее, спустя тридцать дней посл посва, полютъ въ первый разъ. Для этого нужно двнадцать кулій на гектаръ. Посл посва воду держатъ на пол отъ тридцати до сорока дней, затмъ показывается зелень.

Гд всходъ слишкомъ густъ, то пересаживаютъ растенія на т мста, гд смена взошли рдко. Въ это время на хорошо орошенной и плодородной почв растенія достигаютъ сорока центиметровъ высоты, а на посредственныхъ поляхъ только тридцати центиметровъ.

Въ Таджаор и другихъ странахъ, орошаемыхъ Кавери, никогда не разводятъ рисъ посвомъ, а только пересадкой, кром высокихъ мстностей.

Въ эпоху пересадки растеніе, въ хорошемъ питомник, бываетъ отъ сорока до пятидесяти центиметровъ высоты.

Сначала туда напускаютъ воды отъ пяти до десяти центиметровъ, потомъ постепенно возвышаютъ до двадцати пяти, эту высоту воды поддерживаютъ до самой зрлости.

Воду во время обработки мняютъ довольно часто съ цлію удобрить почву иломъ, который, съ перегнившими кореньями предшествовавшихъ жатв, успшно замняетъ лучшія удобренія. Почти повсемстно сбирается одна только жатва. Обработка превосходна. Считаютъ, что надобно выпустить воды съ иломъ въ секунду на каждый гектаръ отъ одного до полутора литра.

Во владніяхъ Пондишери, начиная съ пересадки необходимо постоянно поддерживать воду по крайней мр на пять центиментровъ въ теченіе четырехъ мсяцевъ и пяти дней.

Ничего нтъ прекрасне зеленой рисовой равнины, окаймленной высокими деревьями.

Жатва.— Высыханіе колосьевъ и стеблей показываетъ зрлость, какъ только рисъ желтетъ, что бываетъ за дв или за три недли до жатвы, воду спускаютъ. Когда почва достаточно просохнетъ, жнутъ серпомъ въ сухое и жаркое время, стараясь не дать колосьямъ ни высыпаться, ни проростать отъ сырости.

Молотьба производится, смотря по обстоятельствамъ, въ самый день жатвы или на другой. Сначала, связавъ рисъ въ снопы толщиною въ 20 центиментровъ, обиваютъ колосья о гумно, потомъ, стряхнувъ снопы, кладутъ ихъ подъ ноги быковъ, которые, будучи соединены другъ съ другомъ веревкой, привязанной въ рогамъ, отаптываютъ зерна, ходя кругомъ по разложенной солом. Съ гектара сбираютъ отъ 20 до 60 гектолитровъ.

Обработка въ пыли.— Какъ только первые дожди размочатъ землю и сдлаютъ ее рыхлою, сейчасъ же пашутъ. Пашутъ пять, шесть разъ съ двухнедльными промежутками, иногда, если идутъ дожди, то пашутъ и десять разъ. Удобряютъ за одинъ или даже за четыре мсяца до посва, употребляя отъ десяти до двадцати возовъ позема на гектаръ, смотря по качеству почвы или отъ двухъ до трехъ возовъ выжимокъ индиго.

Когда отъ пахоты земля сдлается рыхлой и влажной, но не мокрой, засваютъ 144 литра хорошо высохшаго рису шамба или карръ (различные сорты рису), затмъ проходятъ одинъ разъ сохой такъ, чтобы закрыть надъ посвомъ борозды. Если засянная земля легка и рыхла, ее утапываютъ, выпуская на пашню стадо барановъ или быковъ подобно тому, какъ у насъ укатываютъ землю каткомъ.

Земля, приведенная въ пыль пахотой, остается слегка влажной, никогда не становясь грязью, въ теченіе первыхъ трехъ мсяцевъ посл посва.

Спустя недлю, начинается прозябаніе, надо орошать ее въ двадцатый день, если почва суха, и въ 30-й, если она влажна. Дальнйшая обработка та же, какъ и на почвахъ глинистыхъ.

Сбираютъ отъ 14 до 15 гектолитровъ и даже, въ исключительныхъ случаяхъ, до 30 гектолитровъ шамба и отъ 10—48 гектолитровъ карръ.

Въ годъ сбираютъ только одну жатву рису, но, если почва достаточно влажна, сютъ за дв недли до сбора рису какой нибудь яровой хлбъ (просо или сорго), котораго сбираютъ отъ 4 до 6 гектолитровъ съ гектара.

Повсюду для орошенія есть пруды, каналы, ручьи и т. п. и везд, гд только позволяетъ почва, обыкновенно обработываютъ рисъ въ грязи.

На такихъ же земляхъ также разводятъ бетель, разные виды банановъ и сахарный тростникъ, раздляя землю параллельными канавами въ пятьдесятъ центиметровъ глубины и часто орошая ее. Рисовыя поля, не имющія достаточныхъ средствъ орошенія (а такихъ большинство) обработываются въ пыли и орошаются дождями, а въ случа нужды изъ колодцевъ, но такая обработка часто бываетъ раззорительна.

Яровыя хлба.— Сортовъ яроваго хлба множество. Вотъ способъ обработки самого распространеннаго изъ нихъ: комбу.

Пашутъ не мене пяти разъ, а иногда и больше. Посл второй или третьей пахоты выгоняютъ на пашню на четыре — пять ночей двсти или триста барановъ, заставляя ихъ бгать кругомъ то цлымъ стадомъ, то въ разсыпную. Взамнъ этого нужно класть удобренія на гектаръ десять возовъ и іи два воза выжимокъ индиго Затмъ пашутъ въ четвертый разъ. Такимъ образомъ до посва пашутъ раза три или четыре и, если почва рыхла и песчаниста, этимъ ограничиваются, чтобы не уничтожить вовсе плотность и небольшой запасъ влажности, находящіяся въ почв.

Какъ только дождь увлажитъ уже удобренное поле, сютъ, боронятъ и пашутъ одинъ разъ поперекъ поля, даютъ баранамъ утоптать его, чтобы углубить зерна и лучше сохранить влажность.

Борозды равняютъ грубой плетенкой изъ древесныхъ втвей въ два метра длиною и въ 10 центиметровъ толщины, быкъ возитъ ее въ разныя стороны, пока не сравняетъ поле, и зерна не будутъ покрыты землей.

Между посвами и жатвою для хорошаго урожая нужно по крайней мр четыре дождя и необходимо четыре раза прополоть. Черезъ два мсяца посвъ начинаетъ колоситься.

Жатва.— Колосья жнутъ съ стеблемъ длиною въ 10 центиметровъ, разстилаютъ для сушки на пол небольшими пучками, которые потомъ вяжутъ въ снопы толщиной въ 10 центиметровъ, снопы складываютъ на гумн кучами вышиной въ тридцать центиметровъ, а длиной въ два метра.

Непосредственно за этимъ снопы отаптываются въ продолженіе двухъ часовъ семью волами, соединенными другъ съ другомъ веревкою, затмъ, переворотивъ снопы, снова отаптываютъ, потомъ солому убираютъ и провиваютъ зерна.

Хорошій землепашецъ, работающій на себя, можетъ одной сохой обработать два съ половиной гектара: полгектара рисоваго поля обработкой въ грязи, гектаръ обработкой въ пыли, и гектаръ подъ яровой хлбъ.

Такимъ образомъ можно круглый годъ употреблять въ дло свою соху и нанятыхъ рабочихъ, постепенно занимаясь обработкой различныхъ растеній. Распредленіе занятій въ каждой мстности зависитъ отъ имющихся средствъ орошенія.

Во владніяхъ Пондишери, пространство которыхъ около 28 тысячъ гектаровъ, эти средства заключаются въ слдующемъ:

Три главныхъ пруда, отъ 14 до 25 километровъ окружности каждый,

Пятьдесятъ пять соединенныхъ съ этими прудами резервуаровъ,

Двсти ручьевъ,

Восемь ркъ или разливающихся во время большихъ дождей рчекъ,

Девять большихъ каналовъ, питающихъ пруды водою изъ ркъ,

Триста восемьдесять одинъ частный прудъ,

Дв тысячи колодцевъ, выложенныхъ кирипчемъ.

Пруды занимаютъ 12 процентовъ всей поверхности, третья часть обработанной земли занимается рисомъ, бетелемъ и другими растеніями, для воздлыванія которыхъ необходима вода.

Дв остальныя части занимаются яровымъ,

Если бываетъ неурожай яроваго, что случается чаще всего отъ недостатка дождя или отъ наводненія, то сельскіе жителя лишаются своей главной пищи. Но рисъ и индустріальныя растенія составляютъ основу богатства и статью дохода, его урожай вполн зависитъ отъ водоснабженія. Въ Индіи это водоснабженіе очень замчательно, можно сказать, что ни въ одной стран оно не достигло подобнаго развитія.

Въ сверной части Индіи, сосдней съ Гималаемъ, рки вытекаютъ изъ этого высочайшаго и длиннйшаго въ свт хребта. Он очень многочисленны и становятся очень значительны лишь только достигаютъ необозримыхъ и низкихъ равнинъ, начинающихся почти у самой подошвы этихъ горъ.

Потомъ он мало увеличиваются, не смотря на то, что вс сливаются въ одну рку Гангъ. Многочисленные притоки съ Гималая, которые впадаютъ слва въ эту рку, во всю длину своего теченія только пополняютъ ущербъ той воды, которую они потратили на свои безчисленныя развтвленія и въ каналы, въ томъ числ и великій Гангскій каналъ, который составляютъ единственное средство для орошенія этой обширной страны, потому, что на свер Индіи не позаботились собрать воды для орошенія.

Только въ настоящее время англійскіе инженеры начинаютъ въ Бенгал устроивать пруды, подражая систем, выполненной уже многія столтія тому назадъ въ Южной Индіи.

Высота ркъ сравнительно съ окружающими ихъ равнинами много облегчаетъ устройство системы орошенія.

Въ большинств случаевъ бассейны, образовавшіеся отъ разлитія ркъ, произвели отъ своихъ береговъ склоны поперечные, противоположные естественнымъ и первоначальнымъ склонамъ долины. Такъ смежныя дельты Кришны и Годавери (на юг) соединяются между собою на мст встрчи противоположныхъ склоновъ, идущихъ отъ праваго берега послдней рки и отъ лваго берега Кришны, вдоль по низкой линіи, образующей водоскатъ во время большихъ разливовъ этихъ ркъ. Эти дв рки, подобно Кавери, Гангу на одной части его теченія, и Инду, такъ сказать, заперты между двумя валами, господствующими надъ ихъ долинами. Вдоль Инда, ширина вала почти повсемстно въ 1600 метровъ.

‘Почти вс рки мадрасскаго президентства въ жаркій сезонъ представляютъ одно песчаное ложе и не могутъ дать воды для орошенія, во время муссоновъ он бываютъ боле или мене полны, и только тогда, или по крайней мр преимущественно тогда, часть ихъ водъ посредствомъ плотинъ и каналовъ проводится въ окрестныя страны для освженія и оплодотворенія рисовыхъ полей и садовъ.

Вс пруды выкопаны еще въ древности и руками туземцевъ, одни изъ нихъ только поддерживаются, другіе возобновлены или измнены англійскими инженерами.

Мста удобные для устройства прудовъ, по большей части уже заняты, и очень немного не только ркъ, но и рчекъ, впадающихъ въ море, изъ которыхъ часть воды не отводилась бы каналами въ резервуары.

Въ Мадрасскомъ президенств, за исключеніемъ дельтъ большихъ ркъ, все орошеніе основывается на прудахъ. Ихъ два рода, резервуары и ключевые пруды, которые обыкновенно бываютъ гораздо меньше.

Иногда резервуары устраиваютъ, запирая горное ущелье, но чаще всего, замыкая системой плотинъ часть долины или косогорья, лежащую выше той долины, которую нужно орошать, этими плотинами удерживается вода, доставляемая періодическими дождями, горными потоками и каналами, идущими изъ ркъ.

Поля, расположенныя ниже пруда орошаются при помощи подъемныхъ вешняковъ, устроенныхъ въ плотинахъ. Пруды по бокамъ косогоровъ находятся одинъ выше другаго и между ними есть сообщенія, такъ что они составляютъ полную систему орошенія, собирающую въ себя вс воды и распредляющую ихъ на всю прилегающую поверхность.

Эти системы очень распространены, въ особенности во владніи Пондишери.

Въ Мадрасскомъ президентств боле 53 тысячъ прудовъ-резервуаровъ, вс они устроены туземцами и общая длина ихъ плотины составляетъ 48 тысячъ километровъ и боле трехъсотъ тысячъ искусственныхъ сооруженій, дающихъ казн доходу боле 37 съ половиною милліоновъ франковъ, а стоимость ихъ оцнивается около 400 милліоновъ, не смотря на то, что многіе въ древнія времена устроенные прекрасные пруды не употребляются, такъ какъ не поправляются и не поддерживаются. Нкоторые боле древніе пруды гигантскихъ размровъ. Прудъ Понаири въ дистрикт Трихинополи имлъ плотину длиною боле 43 километровъ и поверхность отъ 150 до 200 квадратныхъ километровъ, у досел дйствующаго пруда Веранумъ плотина длиною боле 15 километровъ при поверхности въ 90 квадратныхъ километровъ.

Въ орошаемыхъ дистриктахъ почти вся пахотная земля обработывается подъ рисъ, урожай котораго зависитъ единственно отъ количества воды, находящаго въ распоряженіи земледльца.

Всякая гидравлическая постройка, которыя начали сооружать лтъ тридцать тому назадъ, производитъ увеличеніе ежегодныхъ доходовъ.

По самымъ достоврнымъ офиціальнымъ документамъ это увеличеніе колеблется между minimum 77 и maximum 250 на сто затраченныхъ на первыя постройки. Такъ, съ построенія плотины Колеронъ въ 1840 году правительство дало огромное развитіе подобнаго рода сооруженіямъ, имющимъ цлію употребить въ пользу какъ можно большую часть водъ ркъ, и по преимуществу главныхъ.

Гаагскій каналъ есть величайшій каналъ и самая обширная система орошенія во всемъ мір.

Дельты Кавери, Годавери и Кришны вс покрыты великолпною стью каналовъ, служащихъ для орошенія, судоходства и спуска воды.

Но дятельность слишкомъ малочисленныхъ англійскихъ инженеровъ и слишкомъ малыя, назначенныя на это, суммы очень недостаточны на вс поправки, частныя улучшенія и на возстановленіе запущенныхъ въ настоящее время древнихъ прудовъ. А эти работы были бы относительно самыя прибыльныя’.

Вотъ что говоритъ этотъ интересный документъ, находящійся въ рапорт о публичныхъ сооруженіяхъ, особенно хорошо изображающій положеніе орошенія въ Англійской Индіи.

Можетъ быть по черезъ-чуръ преувеличенной скромности г. Лямерессъ не упомянулъ о томъ, что во французскихъ владніяхъ, благодаря его просвщенному управленію, вс пруды и оросительные каналы исправлены и поддерживаются съ филантропическою заботливостью о благосостояніи индусовъ.

Многіе видятъ въ Индіи одну блестящую сторону, только славу завоевателей, почему необходимо заявлять отъ времени до времени и жалобы ихъ жертвъ.

Я хотлъ доказать на основаніи авторитетнаго свидтельства, которое только что было цитировано:

1) Что рисъ и яровое, просо, сорго, и пр. составляютъ почти единственную пищу индусовъ,

2) Что обработка ихъ требуетъ постоянныхъ заботъ и относительно значительнаго количества рабочихъ рукъ,

3) Что ею нельзя заниматься безъ частаго орошенія и безъ постоянной поддержки прудовъ и каналовъ, назначенныхъ для сохраненія доставки необходимаго запаса воды,

4) Что вс эти пруды и безчисленные каналы, покрывающіе, какъ сть, Индію, сооружены туземцами,

5) Что множество древнихъ прудовъ, изъ которыхъ иныя до 200 квадратныхъ километровъ, запущены и не употребляются отъ недостатка поправокъ и поддержки, потому что англійскіе инженеры, употребляемые на эти работы малочисленны и суммы, на это назначаемыя, недостаточны.

Незачмъ искать въ чемъ нибудь другомъ причинъ страшныхъ голодовъ, отъ которыхъ каждые четыре, пять лтъ, а иногда и чаще, гибнутъ въ нсколько мсяцевъ многія сотни тысячъ людей.

Запущеніе боле пятидесяти тысячъ прудовъ и тройной сти оросительныхъ каналовъ (это число ниже дйствительной цифры) роковымъ образомъ влечетъ за собою недостатокъ рису, и трезво смотрящій на дло наблюдатель, какъ напр. г. де Вальбезенъ (de Valbezen) и его товарищи, видя блестящее состояніе промышленности и торговли, которыя Англія развила въ большихъ приморскихъ городахъ своего Индустана и которыя приносятъ пользу только ей одной, съ ужасомъ спрашиваетъ себя, долго ли еще обладатели этой страны будутъ ршать задачу о прокормленіи индусовъ только тмъ, что будутъ допускать избытку народонаселенія вымирать съ голоду.

Не стану здсь разсуждать о прав колонизовать страны завоеваніемъ, во всякомъ случа это владніе страной можетъ себя оправдать, но только тогда, когда оно вноситъ въ состарвшіеся народы крайняго Востока боле молодую кровь, высшее благосостояніе, а не тогда, когда оно угнетаетъ эти народы и высасываетъ до послдней капли ихъ кровь въ пользу шайки алчныхъ торгашей.

Вс безъ исключенія пруды, существующіе въ Индіи, устроены во время браманскаго владычества, которое, не смотря на свой деспотизмъ, всегда заботилось о матеріальномъ благоденствіи своихъ подданныхъ.

Эти резервуары, безъ которыхъ какая бы то ни было обработка рису невозможна на пространств равномъ двумъ третямъ всей страны, были первоначально устроены населеніемъ, никогда не превышавшимъ сто милліоновъ человкъ…. Что сказать объ англичанахъ, которые въ настоящее время, когда въ Индія считается боле 200 милліоновъ жителей, оставляютъ въ запустніи, по выраженію г. Лямересса, много прекрасныхъ прудовъ, изъ которыхъ иные, какъ напримръ, прудъ Понаири, простираются отъ 150—200 квадратныхъ километровъ.

Я попрошу всхъ этихъ англофиловъ, считающихъ признакомъ самаго лучшаго тона осыпать смшными похвалами нашихъ сосдей, воздавать имъ восторженными манифестаціями за все зло, которые англичане намъ сдлали и еще готовы сдлать въ тотъ день, когда Франція возвратится къ прежнимъ преданіямъ морской и колоніальной политики Кольбера и Дюплейкса, я попрошу отвтить на слдующій вопросъ:

Рисъ составляетъ единственную пищу Индіи,

Онъ не можетъ рости безъ постоянныхъ орошеній,

Орошеніе невозможно безъ огромныхъ резервуаровъ, дозволяющихъ сохранять воду, выпадающую въ трехъ мсячный дождевой сезонъ, чтобы пользоваться ею въ теченіе десяти мсячной засухи, и безъ многочисленныхъ каналовъ, проводящихъ на далекое разстояніе воду изъ большихъ ркъ,

Какъ же Англія вмсто того, чтобы увеличивать безпрестанно число прудовъ и каналовъ, оставляетъ въ запустніи большую часть этихъ резервуаровъ, устроенныхъ для народонаселенія вдвое малочисленнйшаго теперешняго населенія?

Не отвтите-ли вы, что англичане для устраненія недостатка ввозятъ въ Индію рисъ?

На это я спрошу: откуда же они могутъ его ввозить?

Китай производитъ еще мене, чмъ Индія и ежегодно милліоны кулій эмигрируютъ оттуда, нанимаясь по 15 франковъ (три піастра) въ мсяцъ въ Калифорнію, на плантаціи Океаніи, Зондскіе острова и повсюду, гд находятъ возможность прокормиться.

Кохинхина производитъ больше и можетъ вести отпускную торговлю, но произведенія ея почвы расходятся въ Калифорнію, на острова Маврикія, Бурбонъ, въ Европу, но не въ Англію, гд бдняку нечмъ заплатить за привозные продукты, цна которыхъ увеличивается фрахтомъ и барышемъ двухъ посредствующихъ лицъ, отправителя въ Сайгон или Сингатур, и негоціанта въ Калькутт, Мадрас или Бомбе.

Когда урожай очень обиленъ, а эта бываетъ въ большинств случаевъ черезъ два года, то несчастный индусъ получаетъ въ обрзъ столько, сколько необходимо не для того, чтобы быть сытымъ, а чтобы не умереть съ голоду, т. е. почти половину нужнаго количества пищи.

Въ обыкновенный годъ ему достается только четверть.

Изъ двухъ сотъ милліоновъ пятьдесятъ питаются травами и молодыми побгами бамбука.

Во время неурожая отъ 400 до 500 тысячъ человкъ умираютъ въ теченіи жаркаго сезона.

Умираютъ они безъ жалобъ, безъ вопля, безъ проклятій…. такъ суждено!

Когда индусъ не въ силахъ боле ходить, онъ ложится на краю дороги подъ лавро-розовымъ деревомъ или около священнаго пруда, покрываетъ голову концемъ своего благо передника и безмолвно и равнодушно ожидаетъ своего послдняго переселенія, которое, по его мннію, должно перенести его въ лучшій міръ.

Если случайно гуляете вы подъ вечеръ по безлюдной дорог, то полдюжины шакаловъ убгаютъ съ воемъ при вашемъ приближеніи, и вы проходите мимо еще теплаго трупа, который готовились пожрать эти нечистыя животныя.

Во время ужаснаго голода 1866 года я видлъ селенія, въ которыхъ погибло боле половины жителей, матери продавали по дорогамъ своихъ дтей за нсколько фунтовъ рису.

Одинъ изъ высшихъ должностныхъ лицъ въ Канддалор говорилъ мн въ то время:

— Мы ничего не можемъ сдлать, это законъ природы, въ Индіи больше жителей, чмъ она въ состояніи прокормить!

Нтъ! никогда мы не повримъ макіавелизму, съ которымъ эти лицемрные пуритане подвергаютъ беззаконной эксплоатаціи эту древнюю и несчастную страну. Во время голода они осмливаются вывозить рисъ.

Сознайтесь, что Индія для англичанъ только афера.

Впрочемъ, еслибы она не была для нихъ афферой, они бы тамъ не оставались.

Сознайтесь, что этотъ народъ не признаетъ ни закона, ни нравственности, когда дло идетъ о выгод, но ужъ больше не толкуйте намъ ни о его честности, ни о его великой цивилизаторской миссіи на крайнемъ Восток.

Слова ‘цивилизаторская миссія’, приложенныя къ властителямъ Индустана, не имютъ другаго смысла, кром мрачной шутки.

Къ чести нашего правительства слдуетъ сказать, что голода, опустошающіе Индію, проходятъ мимо, не касаясь жителей французскаго владнія.

Причина этого факта объясняется вышеприведеннымъ документомъ.

Для примра ограничимся только однимъ Пондишери: на пространство въ 28,000 гектаровъ и населенія около 130 тысячъ душъ тамъ находятся:

Три пруда отъ 15 до 25 километровъ окружности,

Пятьдесятъ пять второстепенныхъ прудовъ,

Пятьдесятъ пять резервуаровъ, двсти ручьевъ,

Девять большихъ каналовъ, ведущихъ воду изъ осьми ркъ,

Триста восемьдесятъ малыхъ прудовъ,

Дв тысячи колодцевъ.

Все это занимаетъ двнадцатую часть всей поверхности владнія, т. е. на 12 квадратныхъ метровъ поверхности приходится одинъ метръ воды, доставляющій орошеніе въ теченіе круглаго года.

И вс эти резервуары великолпно содержатся вдомствомъ инженеровъ, столь же многочисленныхъ, какъ въ какомъ нибудь департамент Франціи.

Заключеніе:

Французскіе индусы живутъ и любятъ насъ,

Англійскіе индусы умираютъ съ голоду и ненавидятъ своихъ притснителей.

Прошу извиненія за это отступленіе, я предпочелъ, разобравъ этотъ предметъ спеціально, сразу сообщить вс наблюденія, сдланныя мною во время долгаго пребыванія въ Индіи, и вс мысли о поведеніи Англіи и несчастномъ положеніи трехъ четвертей населенія Индустана, мысли которыми мы обмнялись съ моимъ пріятелемъ при осмотр рисовыхъ полей.

Съ цингалезцами поступаютъ не лучше, чмъ съ ихъ братьями на материк, но, живя на остров, лучше орошенномъ и безпрестанно освжаемомъ дневными дождями, они меньше страдаютъ отъ недостатка пищи, не смотря на подавляющія ихъ подати.

Дохавъ до рисовыхъ полей, мы отдали нашихъ лошадей богисамъ, съ приказомъ ждать насъ у небольшаго лсочка, находившагося по дорог, въ двухъ миляхъ отъ этого мста. Сами мы пошли пшкомъ по узкимъ шоссе, которыми раздлены были разныя части обработанной земли.

Едва мы прошли шаговъ пятьдесятъ, какъ стадо бекасиновъ съ зелеными горлышками, чирковъ и черныхъ утокъ вылетло изъ небольшихъ оросительныхъ каналовъ и, задвая за зеленую траву, опустилось въ двухъ, трехъ стахъ метрахъ оттуда, въ то же время множество караваекъ, блыхъ ибисовъ изъ той породы, къ которой принадлежатъ изваянные индусами и египтянами на ихъ храмахъ, и тьма другихъ длинноносыхъ бжали во всхъ направленіяхъ, раздвигая носами длинные стебли нелли, которые снова закрывались за ними.

Мы не брались за ружья и устояли противъ искушенія такой увлекательной и много общавшей охоты, боясь, чтобы она не отвлекла насъ отъ главной цли нашей поздки.

Постивъ невысокій холмъ среди рисовыхъ полей, съ котораго предполагалъ мой пріятель дать мн возможность полюбоваться системой его плантацій и орошенія, мы сбирались спуститься въ самую глубь долины Кальтны охотиться за розовыми цаплями, которыхъ перья, кажется, будто составлены изъ хлопьевъ снга, окрашенныхъ карминомъ, и затмъ, если ничто не помшаетъ, думали воротиться черезъ холмы, осмотрвъ первые склоны занятые кофе.

Радассами, довренный слуга г. Дюфо, отправленный еще наканун приготовить завтракъ и мсто для сіесты, долженъ былъ ожидать насъ при вход въ долину.

Охота за этими великолпными птицами больше всего соблазняла меня и, признаюсь, прогулка по грязной пашн рисовыхъ полей была съ моей стороны жертва, приносимая самолюбію хозяина.

Если вамъ случалось, какъ и мн, какъ каждому изъ насъ, быть захвачену въ свое распоряженіе какимъ нибудь деревенскимъ другомъ, то вы поймете мои мученья.

— Не угодно ли передъ завтракомъ пройтись по саду? говоритъ вамъ пріятель.

— Съ удовольствіемъ! отвчаете вы, хотя и подозрвая немного его умыселъ, однако надясь, что онъ сжалится надъ вами.

Въ глубин сада всегда найдется калитка, выходящая въ поле, не довряйте ей, туда, подъ предлогомъ посмотрть дижонскія розы и махровую гвоздику, увлекутъ васъ…. Но, напрасно вы остановитесь около цвтниковъ и будете хвалить вкусъ ихъ украшеній, напрасно прослушаете цлый курсъ о скрещиваніи видовъ и прививк…. вы подошли къ роковому мсту.. Пріятель небрежно отворяетъ калитку: ‘Рожь ныншній годъ будетъ отличная’, говоритъ онъ вамъ, проходя въ калитку…. Если вы человкъ не геніальный, если вы тотчасъ же не найдетесь, какъ освободиться изъ такого положенія, вы погибли…. вы воротитесь часа два спустя, измученный, осмотрвъ поля, луга и лса, и будете въ дурномъ расположеніи духа сидть за столомъ рядомъ съ хозяйкой и сть все пережаренное и переваренное.

Мн нечего было опасаться такого непріятнаго окончанія прогулки, такъ какъ г-жа Дюфо осталась дома, а завтракъ долженъ былъ состоять изъ холодныхъ кушаній и карри, но если бы я сдлалъ хоть одинъ выстрлъ, то мой пріятель, воспользовавшись моимъ увлеченіемъ охотой, не упустилъ бы случая протащить меня черезъ вс рисовыя поля подъ ложнымъ предлогомъ найти мста гораздо лучшія, но на самомъ дл съ цлію посвятить меня во вс таинства обработки разныхъ родовъ рису, и мы вышли бы оттуда Богъ знаетъ когда.

Мн оставалось только не снимать съ плечъ ружья и, какъ я шелъ впереди, слушая земледльческіе афоризмы хозяина, стараться, какъ будто случайно, выбирать такія мста поля, которыя приближали насъ къ спасительному лсу.

Эти необозримыя равнины изумрудной зелени, подъ голубымъ сводомъ, окаймленныя на горизонт густыми лсами, представляли зрлище полное прелести, но какъ по нимъ приходится идти пшкомъ, то вся поэзія исчезаетъ среди ужаснаго жара, которымъ васъ обдаютъ солнечные лучи и отъ которыхъ вы совершенно беззащитны.

На каждомъ шагу кобра-каппелы и тригоноцефалы, потревоженные шумомъ нашихъ шаговъ, однимъ прыжкомъ исчезали съ плотины въ густой зелени.

Благодаря нашей европейской обуви намъ нечего было ихъ опасаться, но бда несчастному кули, если онъ не смотритъ себ подъ ноги, работая въ рисовыхъ поляхъ, если онъ наступитъ на какую нибудь изъ этихъ страшныхъ змй, она неизбжно его ужалитъ, и чаще всего ему приходится умереть раньше, чмъ успютъ подать помощь.

Говорили, будто у индусовъ есть тайное лекарство отъ укушенія самыхъ опасныхъ змй, это чистая неправда, лучшее лекарство — встрча съ европейцемъ ту же минуту, когда ужаленъ. Европеецъ перевязываетъ ему ужаленную часть тла выше раны, прорзываетъ ее ланцетомъ крестообразно и льетъ на живое мясо щелочь антимонія. Этимъ сильнымъ средствомъ иногда удается спасти больнаго.

Что касается до мнимаго лекарства индусовъ, то скоро мн представится случай разсказать о немъ.

Мною придуманный маневръ удался, и мы вышли на шоссе въ полумил отъ того мста, куда отослали лошадей.

Было около восьми часовъ утра, солнце стояло уже высоко и безразсудно было отважиться идти по рисовымъ полямъ безъ легкихъ шапокъ изъ мякоти алое, которыя одн подъ этими широтами предохраняютъ отъ солнечнаго удара. Мы быстро пошли къ долин.

Тутъ по сторонамъ дороги росли бананы, фикусы разныхъ породъ и тюльпановыя деревья съ желтыми цвтами, листва ихъ разрослась сводомъ надъ дорогой и доставляла намъ пріятную свжесть.

Мене чмъ въ полчаса мы дошли до небольшой деревни Паламбатта, разбросанной полукругомъ при начал большой долины Кальтуре по берегамъ незначительнаго притока Кальтны. Эта деревня заселена Вишну-Бакта, пришедшими съ Малабарскаго берега.

На главной площади селенія толпа нищихъ браминовъ оглашала воздухъ странными криками: Га! га! ахова га! хумъ, хумъ! дикъ! Это родъ междометій, выражающихъ на священномъ язык (санскрит) и жалобу, и гнвъ, тутъ же были два или три музыканта, издававшіе печальныя завыванія посредствомъ рожковъ, употребляющихся обыкновенно при похоронахъ.

Раммассами и сельскій голова, вышедшіе намъ навстрчу, сказали, что вся эта толпа собралась для пахвадама, т. е. искупительнаго жертвоприношенія.

Такъ какъ намъ приходилось въ этой деревн завтракать, то я предположилъ присутствовать при этой церемоніи.

Въ горахъ центральныхъ провинцій и по всему берегу встрчается много довольно значительныхъ поселеній малабарцевь, пришедшихъ съ материка и перенесшихъ свои религіозныя преданія въ среду буддійскаго населенія Цейлона.

Не смотря на изнуряющій жаръ, г. Дюфо, у котораго въ Паламбатт жило нсколько арендаторовъ, нанимавшихъ земли, необработываемыя имъ самимъ, попросилъ у меня позволенія осмотрть ихъ хозяйства.

Пока подъ высшимъ надзоромъ Рамассами глиняные горшки съ рисомъ и дичью поютъ надъ разложеннымъ на чистомъ воздух костромъ, я воспользуюсь своимъ одиночествомъ и сообщу нсколько подробностей о цейлонскихъ сектаторахъ браманизма, безъ чего трудно было бы понять пахвадамъ.

Говоря вообще, индусы отдаютъ равное почтеніе безразлично Вишну и Сив, обоимъ главнымъ божествамъ представляющимъ существенныя свойства Брамы, создателя и верховнаго бога,— сохранять и преображать.

На Цейлон малабарцы, не сдерживаемые въ относительномъ правовріи авторитетомъ высшихъ браминовъ, раздлились на дв враждебныя секты: вишну-бакта, или поклонниковъ Вишны, и сивабакта, или поклонниковъ Сивы.

Ихъ называютъ еще линшдари, или носителями Лингама, и нахмадари, или носителями Нахмама.

Лингамъ, это Пріапъ, онъ — изображаетъ Сиву. Нахмамъ — принадлежность женщины, онъ изображаетъ Вишну. Этотъ богъ въ настоящей троиц есть только продолженіе таинственной богини Нари, которая была всеобщая мать.

Нкоторые сектаторы обожаютъ совокупно и Вишну и Сиву, Лингамъ и Нахмамъ, и изображаютъ обоихъ великихъ боговъ въ вид прекраснаго молодаго человка, соединяющаго въ себ принадлежности обоихъ половъ.

Греки, получившіе этотъ миъ отъ своихъ предковъ индусовъ, создали изъ него поздне сына Гермеса и Афродиты.

Сектаторы Сивы обыкновенно носятъ Лингамъ въ маленькой серебря иной трубочк, привязывая ее или къ рук или къ ше.

Вишну-бакта проводятъ посреди лба одну вертикальную линію, немного выпуклую въ середин. На юг Иидустана, смотря по провинціямъ, ихъ называютъ: Ауди, Дассару, Сри-Ваштума, Раманджоги, Бахираги и пр.

На Цейлон, кром Нахмама самаго яснаго знака этой секты можно узнать большинство ея членовъ еще по странному платью которое они носятъ. Матеріи, служащія имъ одеждой, темножелтаго цвта, переходящаго въ красный, многіе носятъ на плечахъ, вмсто плаща, родъ одяла изъ разноцвтныхъ кусковъ, ихъ тюрбанъ также трехъ, четырехъ цвтовъ, иные вмсто одяла набрасываютъ себ на плеча тигровую кожу, ниспадающую до земли, у большинства на ше намотаны длинныя четки изъ черныхъ зеренъ величиной съ орхъ. Кром этого страннаго наряда, во время странствованій (они постоянно живутъ подаяніями), они носятъ съ собою бронзовую дощечку и большую раковину, называющуюся сату. Эти дв вещи служатъ имъ для того, чтобы произвести шумъ, возвщающій ихъ приближеніе: одной рукой они бьютъ небольшой палочкой по бронзовой дощечк, издающей звонъ, похожій на звонъ разбитаго колокола, другой же рукой держатъ у рта сангу, дуя въ которую производятъ однообразные, пронзительные звуки.

Нищенствующіе монахи этой секты, живущіе исключительно подаяніемъ, никогда не разстаются съ этими инструментами, сверхъ того они носятъ на груди что то въ род мдной медали, на которой изображена обезьяна Ануманта или какая нибудь алегорія Вишну. У иныхъ на плечахъ и ногахъ множество колокольчиковъ, по звону которыхъ можно издалека узнать приближеніе этихъ странниковъ. Нкоторые ко всему этому еще прибавляютъ желзный треугольникъ, нося его также на плечахъ, къ каждому его концу прившена желзная жаровня, на которой поддерживается огонь для сожженія ладона во время жертвоприношеній.

Просить милостыню, какъ уже сказано, неотъемлемое право духовныхъ лицъ этой секты. Въ особенности они часто посщаютъ мста, въ которыя сходятся для поклоненія и въ которыхъ совершилась большая часть чудесныхъ событій ихъ миологіи.

Въ извстное, боле благопріятное для нихъ время, они ходятъ цлыми полками, каждый житель попутной деревни принимаетъ у себя по нскольку человкъ такихъ странниковъ, и такимъ образомъ имъ не приходится издерживаться во время дороги. Хотя большими толпами они ходятъ только въ этихъ исключительныхъ случаяхъ, однако они никогда не пускаются въ путь иначе, какъ по нскольку человкъ вмст. Обыкновенно они просятъ подаянія смло, нагло, часто даже съ угрозами. Если имъ подаютъ не такъ скоро, какъ бы имъ хотлось, они поднимаютъ еще больше шуму, воютъ, бьютъ вс разомъ въ мдныя дощечки и издаютъ изъ своихъ сангу оглушительные звуки.

Если и это не помогаетъ, они иногда насильно врываются въ дома, бьютъ тамъ глиняную посуду и опрокидываютъ все, что попадается подъ руку.

Обыкновенно, прося милостыню, это духовенство поетъ и пляшетъ. Ихъ псни своего рода гимны въ честь злыхъ духовъ и по преимуществу крайне неприличны, и чмъ он грязне, тмъ больше нравятся ихъ постояннымъ слушателямъ. Дерзость этихъ людей, и вообще всхъ вишну-бакта на Цейлон, сдлала то, что другіе индусы, смотрятъ на нихъ недружелюбно. Въ самомъ дл, кажется, они стараются показать свою невоздержность въ д и пить изъ духа противорчія и для большаго еще отличія отъ своихъ противниковъ лингамистовъ, чрезвычайная трезвость которыхъ равняется, воздержности браминовъ, если еще ее не превосходитъ.

Эти сектаторы открыто дятъ всякаго рода мясо, не стсняясь пьютъ аракъ, пальмовый сокъ, называемый калью, и вс другіе опьяняющіе напитки, которые можно достать въ этой стран, нтъ такого излишества, въ которомъ бы ихъ не обвиняли: наконецъ, между ними по преимуществу совершаются т отвратительныя сатурналіи сакти-пуджа, которыя описаны мною въ ‘Стран жемчугу’ {См. Востокъ и Западъ. Изд. ред. Всем. Путешественникъ.}.

Предметы, особенно чтимые ими: обезьяна, дерево ассуатамъ, трава дарба, хищная птица гарудахъ и змя канделла.

Только треть жителей деревни Паламбатты состояла изъ поклонниковъ Сивы, или сива-бактовъ. Наоборотъ, вдоль восточнаго берега Цейлона и въ Индустан, въ горахъ отдляющихъ Малабарскій берегъ отъ Коромандельскаго, они составляютъ большинство.

Они, какъ брамины, воздерживаются отъ всякой мясной ипщи и отъ всего, что иметъ зародышъ жизни, какъ яйца, и даже отъ нкоторыхъ плодовъ земли. Вмсто того, чтобы сожигать, по примру большинства прочихъ индусовъ, мертвыхъ, они ихъ закапываютъ въ землю Они не допускаютъ принциповъ, признаваемыхъ другими кастами, относительно оскверненія, въ особенности же происходящаго отъ прикосновенія къ трупу при погребеніи, отъ прикосновенія къ женщин, еще неочистившейся посл родовъ или во время ея мсячной болзни.

Кром этого они во многомъ отступаютъ отъ правилъ общепринятыхъ. На столь извстную индусскую пословицу:

‘Сектаторы Сивы не нуждаются въ вод’.

они отвчаютъ:

‘Омовенія нужны только нечистымъ’.

Но замчательне всего въ принципахъ, исповдуемыхъ цейлонскими сиваитами и въ чемъ они совершенно расходятся съ браманическими врованіями Индіи, это то, что вполн отвергаютъ основной законъ этой религіи, т. е. мару-джемму или метемисихозу. Вслдствіе этого свойственнаго имъ ученія у нихъ нтъ титти, или похоронныхъ, сраддха, установленныхъ въ память усопшихъ, когда совершаются за нихъ молитвы и жертвоприношенія. Лишь только сиваита зароютъ, онъ уже и забытъ.

Среди ихъ есть подраздленіе, извстное подъ именемъ вирасейва, о которомъ мн приходится сказать нсколько словъ, такъ какъ членъ именно этой касты и былъ случайно поводомъ пахвадама, присутствовать на которомъ мы собирались.

Это племя отвергаетъ различіе кастъ, утверждая, что одно ношеніе лингама длаетъ всхъ людей равными: даже парія, принявшій ихъ вроисповданіе, по ихъ мннію, не ниже брамина.

Гд есть лингамъ, говорятъ они, тамъ и тло божества безъ различія общественнаго положенія и лицъ, и бдный шалашъ родіи, въ которомъ есть лингамъ, гораздо выше пышнаго дворца.

Понятно, что такія возрнія, столь противоположныя врованіямъ прочихъ индусовъ и въ особенности браминовъ, длаютъ лингамистовъ ненавистными до того, что брамины не могутъ видть джангума, или вождей этихъ раскольниковъ.

Ясно, что цейлонскіе сиваиты не могутъ, не подвергаясь опасности, показаться въ селеніяхъ Индіи, населенныхъ браминами. У сива-бактовъ, какъ и у вишну-бактовъ, есть ниществующіе религіозные ордена, которые называются пандароны, водеру и джангумы.

Большинство изъ нихъ существуетъ только милостыней, которую они собираютъ, ходя толпами. Однако нкоторые живутъ въ скитахъ матта, въ род монастырей, которымъ принадлежатъ земли, доходы съ этихъ земель вмст съ приношеніями врующихъ достаточны для содержанія монашествующихъ.

Гуру, или жрецы Сивы, извстные подъ именемъ джангума, даютъ обтъ цломудрія…. но этотъ обтъ только форма и смягчается самымъ страннымъ обычаемъ. Когда какой нибудь гуру посщаетъ свой дистриктъ, то останавливается у кого нибудь изъ принадлежащихъ къ сект, которые спорятъ между собою за честь принять его у себя, лишь только гуру выбралъ домъ, какъ хозяинъ и вс мужчины, тамъ живущіе, обязаны оставить этотъ домъ и помститься гд нибудь въ другомъ мст. Святая особа одна остается день и ночь съ женами своихъ хозяевъ, которыхъ оставляетъ себ для услугъ, и это не возбуждаетъ ревности мужей и не влечетъ никакихъ послдствій. Однако злые языки замчаютъ, что въ подобныхъ случаяхъ джангума всегда выбираютъ такія дома, въ которыхъ находятся самыя молодыя и красивыя женщины.

Одеждой сиваиты мало отличаются отъ вишнувитовъ, т и другіе одваются одинаково странно. Кави или желтый цвтъ обязателенъ не только для нихъ, но и для всхъ индусскихъ жрецовъ. Муллы мусульманъ и буддійскіе жрецы точно также одваются въ этотъ цвтъ на всемъ крайнемъ Восток, это признакъ святости.

Кром лингама, у сиваитовъ множество особенныхъ отличій, по которымъ ихъ легко распознать: такъ на ше они носятъ длинныя четки изъ зеренъ, называемыхъ рудраха, величиной, формой и цвтомъ похожихъ на мушкатный орхъ, лобъ, руки и грудь они мажутъ пепломъ изъ коровьяго помета.

Посл лингама они больше всего почитаютъ быка.

Хотя обыкновенно дти принимаютъ вру своихъ родителей, однако по одному только рожденію они еще не длаются сиваитами. Они допускаются къ религіи своихъ родителей только двнадцати лтъ и лишь посл посвященія ихъ гуру.

Церемонія этаго посвященія называется дикша. Она состоитъ въ произнесеніи неофитомъ многихъ ментрамовъ, или молитвъ, примненныхъ къ этому обряду, въ сообщеніи ему шепотомъ на ухо тайныхъ наставленій, но на язык, котораго чаще всего не понимаетъ даже самъ совершающій обрядъ.

Посл дикши новый врующій получаетъ постоянное право пользоваться всми привилегіями секты, въ которую вступилъ. Лица всхъ кастъ могутъ быть приняты въ секту сиваитовъ и посл этого носить видимые знаки посвященія. Паріи и шакили, или сапожники, не исключаются изъ этой благодати, также какъ и вишнуиты.

Въ Индустан съ ужасомъ смотрятъ на такіе обычаи, потому индусы обыкновенно малабарцевъ, переселившихся на Цейлонъ называютъ чандала, т. е. люди смшанныхъ кастъ.

Однако посвященія въ секту Сивы вообще рдки среди этихъ цингалезцевъ малабарскаго происхожденія, потому что вступающіе въ эту секту обязаны бываютъ навсегда отказаться отъ употребленія мяса и хмльныхъ напитковъ, низшія племена, явно употребляющія мясо и крпкіе напитки, находятъ эти условія слишкомъ тягостными, и потому не вступаютъ въ эту секту.

Напротивъ, у вишнувитовъ, позволяющихъ вс излишества, множество вновь вступающихъ.

Нердко иные изъ выгодъ, часто по капризу, переходятъ изъ одной секты въ другую. И та, и другая принимаютъ этихъ перебжчиковъ безъ искуса и безъ затрудненій, встрчается даже что-то на подобіе миссіонеровъ, ходящихъ по стран и набирающихъ прозелитовъ, совершающихъ вмст съ ними молитвы, которыхъ чудесная сила возвращаетъ глухимъ слухъ, слпымъ зрніе и т. п. У нихъ молитвы противъ всхъ человческихъ напастей… Не показывайте своего сомннія въ ихъ сил, иначе вы подвергнетесь страшному проклятію, которое по меньшей мр превратитъ васъ въ змю или дикаго звря.

Вс индусы не только на Цейлон, но отъ мыса Коморина до Гималаи, слпо вруютъ въ силу ментрамовъ и во вс эти чудесныя исцленія.

Пандароны постоянно носятъ съ собою большіе запасы воды изъ Ганга или выдаваемой ими за воду Ганга.

Нтъ воды въ цломъ свт равной вод Ганга, воды другихъ ркъ не обнаруживаютъ своихъ дйствій на неврующихъ, но вода Ганга иметъ свойство выводить изъ заблужденія самыхъ закоренлыхъ гршниковъ.

Иногда случается довольно странная вещь — мужъ принадлежитъ къ сект Вишну и носитъ нахмамъ, тогда какъ жена принадлежитъ сект Сивы и носитъ лингамъ. Однако такое различіе въ религіозныхъ мнніяхъ нисколько не нарушаетъ супружескаго спокойствія, каждый изъ супруговъ мирно слдуетъ предписаніямъ своего исповданія, почитаетъ по своему бога имъ выбраннаго, безъ всякаго противорчія со стороны другаго.

Это самая замчательное различіе между сектаторами на Цейлон и въ Индіи.

Въ Индіи никто не можетъ взять жену, не принадлежащую къ той же каст и той же вр.

Тмъ не мене, каждая секта старается превознести своего бога и унизить бога противной секты.

Вишнувиты увряютъ, что ихъ богъ заботится о сохраненіи всего существующаго, что отъ него одного Сива получаетъ свое могущество, такъ какъ онъ былъ спасаемъ Вишну во многихъ случаяхъ, въ которыхъ онъ бы неминуемо погибъ безъ помощи ихъ бога.

Напротивъ того, сиваиты утверждаютъ, что Вишну ничтоженъ и никогда не совершалъ ничего, кром подлостей, которыя заставляютъ презирать его, это они подкрпляютъ множествомъ разсказовъ, въ которыхъ заставляютъ этого бога играть смшную и гряззную роль, и отсюда заключаютъ, что одинъ Сива достоенъ обожанія.

Эти базарные споры, въ которыхъ чаще всего виднъ денежный вопросъ, такъ какъ въ конц концовъ каждому хочется залучить въ свой храмъ побольше врующихъ и приношеній, иногда кончаются битвами между жрецами соперничествующихъ пагодъ, въ которыхъ бдняги, взывая къ своимъ богамъ о помощи, стараются доказать ихъ могущество силою кулака.

Многочисленныя толпы нищенствующихъ монаховъ обихъ сектъ особенно склонны вызывать такія ссоры.

Часто такіе фанатики собираютъ толпы для доказательства преимущества ихъ исповданія, тутъ осыпаютъ другъ друга самыми обидными и отвратительными ругательствами, изрыгаютъ потоки оскорбленій богамъ своихъ противниковъ и кончаютъ рукопашной.

Къ счастію, поле битвы рдко орошается кровью, все ограничивается кулачными ударами съ той и другой стороны, разорванной одеждой и сброшенными на землю тюрбанами. По окончаніи боя врующіе спшатъ перевязывать раны и замнить разорванныя одежды новыми.

Возвращаюсь къ пахвадаму.

‘Эта церемонія, говоритъ Дюбуа, совершается только въ важныхъ случаяхъ, когда нужно смыть обиду, нанесенную члену секты, оскорбляющую всхъ. Этотъ обрядъ полонъ чрезвычайной торжественности, такъ какъ состоитъ въ закланіи человческой жертвы и потомъ въ ея воскрешеніи.

Когда сдлается извстнымъ, что кто нибудь подалъ поводъ къ пахвадаму, вишнувиты собираются со всхъ сторонъ толпами въ дому виновнаго, сходясь иногда въ числ нсколько тысячъ человкъ. Каждый съ своей бронзовой дощечкой и сангу. Начинается тмъ, что привязываютъ виновника къ дереву, потомъ невдалек ставятъ небольшую палатку, которую тотчасъ же окружаютъ много рядовъ сектаторовъ, затмъ вожди избираютъ какого нибудь вишнувита, который согласенъ быть принесеннымъ въ жертву и показываютъ его любопытствующей толп, пришедшей быть свидтельницей этого зрлища. Посл того какъ выбранному сдлаютъ легкій надрзъ на рук, изъ котораго течетъ кровь, кажется что силы оставляютъ жертву, несчастный падаетъ и лежитъ безъ движенія. Мнимо-умершаго переносятъ въ поставленную для этого палатку, окруженную вишнувитами, не подпускающими къ ней никого изъ постороннихъ, другіе окружаютъ домъ подавшаго поводъ къ совершенію обряда. Вс вмст постоянно испускаютъ ужасный крикъ и вой, которые, перемшиваясь съ звономъ бронзовыхъ дощечекъ и хриплыми, печальными звуками сангу, производятъ невыносимый содомъ.

Это продолжается до тхъ поръ, пока виновное лицо, не заплатитъ наложенной на него пени, которая обыкновенно превышаетъ его средства.

Однако жители селенія и окрестностей, не будучи въ состояніи доле переносить такого концерта, вступаютъ въ переговоры съ вождями этихъ сумасшедшихъ, платятъ имъ часть требуемаго съ виновнаго, умоляютъ поскоре окончить обрядъ пахвадама и разойтись по домамъ. Когда вожди удовлетворены, они идутъ въ палатку и воскрешаютъ мнимоумершаго. Для совершенія этаго чуда длаютъ надрзъ на ног одного изъ сектаторовъ, вытекающую оттуда кровь сбираютъ въ сосудъ и кропятъ ею тло жертвы, отъ одного этаго окропленія мнимый мертвецъ тотчасъ же оживаетъ и пользуется превосходнымъ здоровьемъ. Тогда его показываютъ присутствующимъ, которые вс кажутся искренно убжденными въ дйствительности этого чудеснаго воскресенія.

Посл церемоніи, чтобы довершить искупленіе преступленія или нанесенной обиды, на собранную пеню даютъ большое пиршество и потомъ расходятся восвояси’.

Такъ, по свидтельству знаменитаго путешественника, происходитъ въ южномъ Индустан обрядъ пахвадамъ. На Цейлон при этомъ бываетъ измненіе, которое не очень нравится совершившему проступокъ, за который хотятъ наказать. Пока избранный притворяется мертвымъ, раскладываютъ въ достаточномъ разстояніи отъ дерева, къ которому привязанъ виновный, большой костеръ и отъ времени до времени одинъ изъ браминовъ, отдлясь отъ толпы музыкантовъ и завывальщиковъ, подходитъ къ привязанному и подноситъ къ нему горящую головню. Цль этой остроумной выдумки ускорить уплату пени, которую толпа нищихъ монаховъ истратитъ въ тотъ же вечеръ на оргію.

По окончаніи нашего завтрака толпа вишну-бакта угостила насъ своимъ религіознымъ представленіемъ, я говорю религіознымъ потому, что эти кривлянья и шарлатанскіе фокусы, какъ и всегда, прикрываются религіозной идеей.

Поводомъ къ церемоніи было оскорбленіе мужа — брамина однимъ молодымъ человкомъ, который важно присвоилъ себ костюмъ начальника нищенствующихъ монаховъ — джанмума.

Вотъ что дало поводъ къ этой искупительной жертв.

Молодой человкъ, по имени Сальванайенъ — Моделіаръ, изъ касты велладжа, одной изъ самыхъ высшихъ въ Индіи, наканун, надвъ тайкомъ желтое одяніе джангума или вождей нищенствующихъ жрецовъ, покрывъ себя пылью, съ палкой и кувшиномъ въ рукахъ, явился въ одну небольшую деревню на противуположномъ склон горы разыгрывать роль странника, возвращающагося съ Ганга. Раздавъ множество амулетовъ и надливъ каждаго нсколькими каплями чудотворной воды священной рки, онъ ушелъ вечеромъ воспользоваться своимъ правомъ гостепріимства къ молодому брамину, только что женившемуся на очаровательной двушк. По обычаю, мужъ тотчасъ же ушелъ изъ дому, благодаря небо за неожиданное счастіе и за честь, которую присутствіе такого святаго лица распространитъ на все его семейство.

Шалунъ отлично сыгралъ свою роль и воспользовался всми правами, предоставляемыми въ подобныхъ случаяхъ. На другое утро, не смотря на мольбы мужа, пригласившаго его продлить свое пребываніе, обманъ былъ открытъ прибытіемъ толпы настоящихъ джангума. И мужъ, и джангумы пришли въ ярость: первый отъ того, что уступилъ свой домъ и свою жену лжепилигриму, послдніе отъ того, что посторонній осмлился похитить ихъ одежду и воспользоваться ихъ привиллегіей.

Тотчасъ схватили молодаго человка и привели въ Паламбатту въ сопровожденіи всхъ жителей селенія, избраннаго имъ театромъ своихъ подвиговъ.

Сальвайенъ-Моделіаръ принадлежалъ къ одному изъ богатйшихъ въ стран семействъ, потому, какъ только выбранный изображать жертву распростерся на земл и пламя показалось на костр, назначенная пеня тотчасъ же было внесена и виновный освобожденъ, но если, съ этой стороны, церемонія была не полна, то по окончаніи церемоніи отецъ мнимаго джангума позаботился прибавить къ ней эпизодъ. Взявъ бамбуковую палку, онъ принялся съ такимъ ожесточеніемъ бить своего сына по ногамъ, что скоро отвсюду брызнула кровь.

Какъ ни прискорбно намъ было видть это, мы не ршились вступаться: одного слова съ нашей стороны было бы достаточно, чтобы продолжить и усилить наказаніе. Власть отца семейства до такой степени уважается въ Индіи, что еслибы онъ переломалъ сыну руки и ноги, ни одинъ изъ зрителей не произнесъ бы ни слова, и вс, даже самъ наказываемый, счелъ бы очень дурнымъ поступкомъ со стороны посторонняго вмшательство въ семейныя дла.

Посл оскорбленія религіи, которое лицемрные джангума видли въ этомъ похищеніи ихъ права на гостепріимство, нужно было загладить матеріальный ущербъ, нанесенный брамину и его молодой жен. Судъ касты, составленный изъ всхъ старшинъ, собрался и, выслушавъ показанія супруговъ, присудилъ Сальванайена къ немедленной уплат тысячи рупій имъ обманутымъ супругамъ, что тотчасъ и было исполнено его отцемъ. Пока происходило разбирательство этого дла подъ высокимъ тамариномъ, посаженнымъ среди сельской площади, я съ любопытствомъ смотрлъ на жену брамина, которую,— безъ сомннія, чтобы лучше оцнить нанесенный ущербъ, заставили разсказать вс подробности того, что произошло въ ту ночь, которую лжестранникъ провелъ съ нею. Изъ ея словъ мн не видно было, чтобы она очень гнвалась, и всякій разъ, когда она оборачивалась къ злополучному молодому человку, мн казалось, что въ ея взгляд было больше нжнаго состраданія, чмъ гнва. Три четверти этихъ бродящихъ по деревнямъ джангума стары, нечистоплотны и часто страдаютъ элефантіазисомъ, поэтому красавица втайн должна была благодарить Велладжу за его юность и красоту.

Около трехъ часовъ, когда солнце не такъ уже палило, мы сли на своихъ лошадей и по указаніямъ Рамассами вступили въ долину Кальтны.

Посл часовой зды мы принуждены были слезть съ лошадей. Начался лсъ съ его таинственной стью ліанъ, ползучихъ растеній, бамбука и исполинскихъ корнепусковъ, черезъ которую можно пробираться только пшкомъ.

Пройдя боле пятидесяти шаговъ, мы вступили на толстый слой моху и вковыхъ остатковъ, свжесть, пропитанная запахомъ коричневыхъ деревьевъ и дикорастущей сассапарели, смнила жаркія испаренія равнины: ни одинъ лучъ солнца не проникалъ сквозь лиственный сводъ, разстилавшійся надъ нашими головами, свтъ, пробившійся сквозь зелень различныхъ цвтовъ, придавалъ всему самый прихотливый видъ. Въ иныхъ мстахъ, среди чащи, чернла на зелени правильная прорха — это проходъ пантеры или ягуара, а можетъ быть и ея недалекое отъ насъ логовище, и зврь глухо рычалъ, слыша шумъ нашихъ шаговъ.

Мы незамтно поднимались по отлогой возвышенности, намъ и въ голову не приходило перемолвить хоть слово среди различныхъ впечатлній, производимыхъ величіемъ окружавшей насъ природы. Цлый міръ находился надъ нами: тысячи черныхъ, блошеихъ обезьянъ, вися на ліанахъ и втвяхъ, смотрли на насъ въ молчаливомъ удивленіи, тогда какъ птицы всхъ цвтовъ, потревоженныя нами во время ихъ сіэсты, съ пронзительнымъ крикомъ бросались въ глубь чащи изъ подъ листвы, въ которой искали себ убжища отъ зноя. Пальмовыя мыши, родъ маленькихъ срыхъ блокъ, весело прыгали, догоняя другъ друга, съ дерева на дерево, иногда задвая на быстромъ бгу большихъ лсныхъ, нжныхъ и яркихъ цвтовъ бабочекъ, которыя лпятся на кор коричневаго дерева, чтобы выжать его благоуханіе, и которыхъ легко принять за цвтки. По временамъ кобра-каппела или тригоноцефалъ быстро проскользали передъ нами, какъ молнія, и исчезали мгновенно въ высокой трав.

Но вотъ свтъ мало по малу, казалось, терялъ темную окраску и скоро черезъ верхнія втви стали пробиваться солнечные лучи.

Спутникъ мой остановился и сказалъ:

— Приготовьте ружье, мы всего въ двухъ стахъ метрахъ отъ озерка, на которомъ гуляютъ розовыя цапли, и намъ стоитъ только стрлять.

По его приказанію, Рамассами поползъ по мху впереди насъ, чтобы предупредить насъ, тамъ ли желанныя птицы. Взойдя на вершину склона, я не могъ удержаться отъ крика изумленія, который однако тотчасъ же заглушилъ по знаку моего пріятеля. Зрлище, представившееся намъ, превосходило вс мечты воображенія, и ни одинъ, самый искусный, живописецъ не былъ бы въ состояніи изобразить его.

Позади насъ лсъ, полный таинственной прелести, спускался своими каскадами цвтовъ и разнообразной зелени вдоль горы, передъ нами — на небольшомъ плато озеро, около четверти мили шириной, виднлось сквозь зелень молодыхъ панданусовъ и низкорослыхъ пальмъ его окаймлявшихъ, съ одной стороны оно упиралось въ лсистый склонъ, еще выше того, на которомъ мы были, съ другой, съуживаясь, оно изливало отвсно свои воды въ долину, тамъ он, ниспадая сначала цлой ркою, превращались въ брызги и пну, прыгали по яркому мху и, наконецъ, на глубин 700—800 футовъ образовали спокойный ручей, далеко извивавшійся серебряной лентой…. И все это освщалось экваторіальнымъ солнцемъ, которое покрываетъ все, до чего ни коснется, золотомъ и свтомъ.

На освщенномъ, берегу озера сотни цапель съ розовыми и блыми перьями готовились заняться рыбной ловлей посреди голубыхъ ненуфаровъ, повсюду выглядывавшихъ изъ воды.

Мы подошли къ каскаду и подъ прикрытіемъ густаго кустарника стали огибать справа озеро, чтобы приблизиться на ружейный выстрлъ къ птицамъ, продолжавшимъ свою забаву, не подозрвая нашего присутствія.

Не успли мы и перейти дороги, какъ изъ глубины долины, въ которую изливались воды озера, раздался глухой и протяжный вой, мы инстинктивно остановились и вопрошающимъ взглядомъ посмотрли другъ на друга.

Это дикій слонъ, сказалъ потихоньку Рамассами.

Въ ту же минуту раздался страшный концертъ.

— Ихъ много, продолжалъ индусъ: врно ихъ встревожилъ ягуаръ.

Нечего было и думать объ охот…. цапли всполошились на берегу, и скоро одна за другой, тяжело летя, исчезли за высокимъ склономъ горы.

Вой продолжался и долеталъ до насъ, повтореннымъ и усиленнымъ отъ эхо долинъ, можно было подумать, что цлое стадо этихъ громадныхъ животныхъ вышло на бой съ неизвстнымъ врагомъ.

— Нечего жалть, что охота не удалась, сказалъ мой спутникъ: если не ошибаюсь, намъ предстоитъ, не подвергаясь малйшей опасности, посмотрть на внушительное въ своемъ род зрлище. Должно быть, у подошвы водопада много слоновъ и что нибудь возбудило ихъ гнвъ.

— По вашему мннію, мы можемъ подойти къ нимъ, не будучи замчены? спросилъ я.

— Мы будемъ выше ихъ на всю высоту обрывистыхъ скалъ, по которымъ низвергаются воды озера, и еслибы даже они увидали насъ, то все-таки намъ нечего было-бы бояться на этой неприступной крпости. Неправда ли, Рамассами?

— Да, саибъ! просто отвтилъ индусъ, и пошелъ впереди насъ осмотрть дорогу: но нужно спшить, солнце быстро идетъ къ закату. Такъ какъ намъ нечего было скрываться, то, оставивъ кусты, мы пошли назадъ по берегу озера. Придя къ водопаду, мы взобрались ползкомъ на огромную глыбу гранита, часть которой, свсившаяся надъ пропастью, образовала съ нашей стороны естественную преграду, служившую плотиной первому паденію водопада. Едва вытянулъ я голову черезъ край скалы, какъ вдругъ голова закружилась и я принужденъ былъ ухватиться за кустарникъ, окружавшій мою своеобразную обсерваторію, я зажмурился на нсколько минутъ, чтобы не поддаться непреодолимому влеченію, притягивавшему меня въ пнистую воду. Восклицанія моего друга, помстившагося рядомъ со мною, возбудили мое любопытство и я, побдивъ свое волненіе, сталъ внимательно смотрть внизъ, я вздрогнулъ отъ ужаса и удивленія. У подошвы этого ряда почти отвсныхъ водопадовъ, сжатыхъ съ обихъ сторонъ лсистыми скатами въ шесть, семь сотъ метровъ вышиной, съ яростью дрались два слона и, хотя ихъ ростъ значительно уменьшался для насъ разстояніемъ, отъ насъ не ускользнула ни одна подробность этой страшной сцены, происходившей среди величественнйшаго пейзажа.

Гиганты пришли въ высокой трав, поднявъ хоботы, выставивъ впередъ клыки, нанося удары и увертываясь отъ нихъ съ удивительною ловкостью, съ яростными криками похожими на ревъ волнъ. Казалось, силы ихъ были равны, и такъ какъ бой только что начался, то и нельзя было предвидть развязки этой исполинской борьбы. Прошло не боле пяти минутъ, какъ вдругъ Рамассами сказалъ своему господину:

— Саибъ, черезъ полчаса будетъ темно.

Услыхавъ это, г. Дюфо быстро отступилъ назадъ.

— Что съ вами? спросилъ я.

— Скоре, мой другъ, отвтилъ онъ съ оттнкомъ безпокойства въ голос: нельзя терять ни минуты, въ этой сторон тьма пантеръ и ягуаровъ, намъ не пройти черезъ лсъ, не подвергаясь опасности, если васъ застанетъ темнота.

Я очень хорошо сознавалъ справедливость этихъ словъ, потому бросивъ послдній взглядъ на бойцовъ, я поспшилъ за товарищемъ и мы быстро пошли къ тропинк, по которой уже шли сюда.

Черезъ нсколько минутъ мы уже были въ лсу, солнце, совершенно спрятавшись за горами, давало свтъ, едва достаточный, чтобы разглядть дорогу. Въ увеличивающемся съ минуты на минуту сумрак высокія деревья принимали фантастическіе образы, а въ чащахъ слышался визгъ нечистыхъ шакаловъ, начинающихъ свою охоту до наступленія совершенной темноты.

Не знаю, что можетъ сравняться своей важной внушительностью съ пустынностью большихъ тропическихъ лсовъ въ быстро проходящее время сумерекъ. Тысячи птицъ, попавшихъ въ нихъ пріюта отъ дневнаго жара, какъ только скрывается солнце, улетаютъ въ поля риса, маиса и сорго, безмолвіе нарушается только завываніемъ хищныхъ зврей, ищущихъ добычи. Къ счастію, сошли мы быстре, чмъ всходили и при послднемъ блеск дня мы ужъ скакали по дорог въ Паламбату. Во весь этотъ день, что рдко случается въ Индіи, мы не сдлали ни одного выстрла.

Три недли, которыя я предположилъ провести съ друзьями, пролетли съ неимоврной быстротой, каждый день мы отправлялись посмотрть какое нибудь очаровательное мсто въ сопровожденіи слона Нирджары, который продолжалъ быть всеобщимъ баловнемъ. Любезные хозяева придумывали безпрестанно новыя развлеченія, и, когда пробилъ роковой часъ разлуки, мн пришлось бы пробыть здсь еще нсколько мсяцевъ, чтобы привести въ исполненіе вс задуманныя ими увеселенія. Не смотря на ихъ просьбы, мн невозможно было отложить отъздъ, уже четыре мсяца, какъ я выхалъ изъ дому и, хотя продлить срокъ моего отпуска было предоставлено моему усмотрнію, но мн хотлось поскоре возвратиться къ моему семейству, которое я оставилъ въ Шандернагор. Послдній вечеръ, проведенный нами вмст, былъ печаленъ…. я желалъ бы ужъ быть въ дорог, чтобы избжать послдняго прощанья.

Мы не ложились, такъ какъ я ршилъ выхать ночью для того, чтобы пріхать въ Пуантъ-де-Талль утромъ, до изнурительнаго жара.

Я отказался отъ предложенной г. Дюфо кареты, потому что иначе мн бы пришлось оставить позади свою прислугу съ провизіей и снарядами, а у моихъ людей въ Кальтн такъ ослабла дисциплина, что мн не хотлось терять ихъ изъ виду.

Когда Амуду доложилъ мн, что все готово, я быстро вырвался изъ объятій взволнованныхъ друзей и бросился въ повозку, приказавъ скоре хать.

— Когда увидимся? закричалъ мн въ слдъ г. Дюфо.

— Можетъ быть во Франціи! сказалъ я.

— А можетъ быть и никогда отвтила его супруга.

Буйволы, погоняемые виндикарой, бжали галопомъ, и эти послднія слова, которыя я разслышалъ: ‘можетъ быть никогда’ долго отзывались въ моей душ, какъ эхо печальнаго предчувствія….

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Въ настоящее время, приведя въ порядокъ эти путевыя замтки, я безъ глубокой скорби не могу вспомнить своихъ хозяевъ въ Кальтн. Почти восемь лтъ прошло, какъ они оба были похищены страшной лихорадкой, которую заносятъ съ острова Маврикія кули, возвращающіеся, по истеченіи срока ихъ найма, на плантаціи Цейлона и Малабарскаго берега. Одна могила на берегахъ Каллоо приняла останки г-на и г-жи Дюфо.

На восход солнца я въхалъ въ Вивелле, небольшое селеніе на западномъ берегу, кокетливо расположившееся среди зелени лимонныхъ, банановыхъ, кокосовыхъ деревьевъ и панданусовъ. Длинная вереница туземцевъ обоего пола съ фруктами въ большихъ тростниковыхъ корзинахъ на голов тянулась къ Пуантъ-де-Галль, между тмъ другіе совершали предписанное религіей омовеніе въ небольшихъ ручьяхъ и священныхъ прудахъ. Волны индйскаго океана, тихо волнуемаго легкимъ втромъ, съ печальнымъ шумомъ, столь пріятнымъ для моряковъ, разбивались о берегъ. Вдали сотни рыбаковъ, стоя въ своихъ катимаронахъ, нагруженыхъ фіолетовыми лангутами (морскими раками), которые только и ловятся въ окрестностяхъ мыса Коморина и отмеляхъ Барбанъ, возвращались къ берегу, крикливые и монотонные звуки трубы падіаловъ, собиравшихъ слоновъ и дойныхъ буйволицъ на пастбище, неслись отовсюда…. и мрачные оттнки ночи исчезали при первыхъ лучахъ солнца, какъ театральный занавсъ.

Пока Кандассами отпрягаетъ буйволовъ и идетъ съ ними купаться, пока Амуду покупаетъ у какого-то макуа-рыбу къ моему утреннему карри, я, воспользовавшись удобной минутой, сдлаю небольшое объясненіе…. Я уже заявилъ, что не оченьлюблю предисловія, притомъ такъ удобно говорить обо всемъ въ самомъ путешествіи, что я прибгаю иногда къ этому способу, стараясь только не злоупотреблять имъ. Сверхъ того, какая польза отъ предисловія?… осмять критиковъ, имвшихъ несчастіе соглашаться съ вами! Если дло идетъ не о положительныхъ фактахъ и не о чистонаучныхъ книгахъ, въ которыхъ авторъ иметъ полное право защищаться, мн кажется, неприличнымъ возражать на мннія, высказанныя въ печати. Кром ея есть еще почти всегда безпристрастная оцнка длаемая обществомъ, отводящая писателю заслуженное имъ мсто.

Само собою разумется, что подъ безпристрастной оцнкой я не подразумваю такую, которую длаютъ другъ другу путешественники, каждый увряетъ, что онъ самъ все видлъ, и однако нтъ двухъ путешествій согласныхъ между собою. Какъ же иначе? Вопервыхъ, есть путешественники, не выходящіе изъ комнаты, путешествующіе по свту по указаніямъ англичанъ и американцевъ, для нихъ англо-саксонецъ (хотя нтъ въ мір народа боле субъективнаго, боле исключительнаго, боле эгоистичнаго и пристрастнаго въ отношеніи ко всему, что несогласно съ ихъ народными обычаями) одинъ только и заслуживаетъ доврія, потому что онъ описываетъ единственно лишь то, что онъ, по его мннію, нашелъ… Этимъ мнимымъ и англоманствующимъ путешественникамъ я посовтую прочесть различныя ‘excursions and travels’ по Франціи, ежегодно издающіяся въ Лондон и Нью-Йорк. Они тогда узнаютъ свое отечество совершенно при другомъ освщеніи. Они узнаютъ оттуда, что Франція страна всемірной проституціи, гд не существуетъ семейной жизни, что молодыя двицы заработываютъ себ приданое въ Мабили, и что доступныя красавицы, гуляющія вечеромъ по бульварамъ, составляютъ цвтъ избраннаго общества.

Въ доказательство справедливости своихъ словъ они приводятъ выдержки изъ нашихъ грязныхъ романовъ и называютъ насъ ‘Brightness decay’, ‘элегантною гнилью’.

Когда же они пишутъ о своей стран, то какъ они согласно приписываютъ ей вс совершенства!… Ни одинъ не приподниметъ покрывала съ постыднаго и грязнаго распутства, растлвающаго большіе англійскіе и американскіе города, распутства лицемрнаго, которое начинается посл вечерней попойки, распутства до такой степени гадкаго, что объ немъ невозможно говорить, даже покрывъ его цвтами.

Не угодно ли, я укажу вамъ на одинъ фактъ, совершающійся на глазахъ у всхъ, по которому можно судить о томъ, что стираются скрыть…

Въ штат Калифорнія въ Сан-Франциско на одной изъ лучшихъ улицъ Kerney-street — есть учрежденіе подъ названіемъ театра Bella-Union, это на самомъ дл театръ. Туда пускаютъ по билетамъ, которые продаются при вход. Возьмите ложу и войдите при поднятіи занавса: труппа танцовщицъ наполняетъ сцену, посл нсколькихъ антрша, входитъ encanteur (аукціонеръ), который называется торговцемъ невольницъ, сначала подумаете, что это какой нибудь эпизодъ піесы… подождите, впередъ выходитъ одна изъ танцовщицъ… долларовъ!… долларовъ!… долларовъ! кричатъ въ зал… никто больше? за вами… Танцовщица, получа нумеръ аукціона, исчезаетъ. Какъ вы думаете, куда она пойдетъ? Въ ложу съ густыми занавсами, гд сидитъ джентльменъ, которому она досталась! и сцена slaves-market (торгъ невольницами) продолжается до продажи послдней танцовщицы. Я ограничиваюсь этимъ фактомъ, потому что другихъ въ этомъ сочиненіи я не осмливаюсь привести для французской публики… этотъ меньше всхъ постыденъ изъ тхъ, которые замчены мною во время моего четырехкратнаго пребыванія въ Америк, предоставляю судить о прочихъ.

И такъ… комнатный путешественникъ, продолжайте свое патріотическое занятіе, продолжайте унижать французовъ въ пользу англо-саксонцевъ.

Слдуйте всмъ выдумкамъ нашихъ сосдей,— это теперь мода, васъ будутъ слушать и не подпишутъ и двадцати пяти сантимовъ, чтобы, напримръ, поощрить столь ученыя и разумныя путешествія, какъ сдланныя въ Сахару неустрашимымъ путешественникомъ Солейлье (Soleillet).

Называйте вашихъ героинь Хауда, что значитъ на язык индустани паланкинъ, родъ клтки, въ которой сидятъ путешествующіе на спин слоновъ, или еще лучше Нагали (какъ въ сочиненіи: Тайны Индіи), что на тамульскомъ язык значитъ: chaise pere… этимъ вы дополните географическое образованіе Франціи, внушите вашимъ дтямъ страсть къ путешествіямъ… и заставите иностранцевъ смяться надъ нами.

Затмъ есть путешественники пакеботные… (шестнадцать часовъ остановки въ каждомъ станціонномъ порт), которые судятъ свысока и по вншнему виду о людяхъ, разныхъ встрчаемыхъ ими цивилизацій. Наконецъ, есть путешественники путешествующіе, которые поселяются въ избранной ими стран, изучаютъ все на досуг и неохотно отрываются отъ своихъ занятій, какъ, напримръ, Солейлье, Русселе, Анкетиль и множество другихъ.

Какъ же вы хотите, чтобы послдніе были согласны съ путешествующими только по англійскимъ журналамъ и совершающими кругосвтное плаваніе въ парижскихъ омнибусахъ, или съ путешествующими, хотя и на самомъ дл, но которые не бывали нигд, кром пароходныхъ станцій отъ Марсели до Іокагамы и отъ Пуантъ-де-Галля до Сиднея. Съ той и другой стороны легко раздражаются другъ противъ друга: одинъ топчетъ въ грязь сочиненіе другаго, и намъ остается ждать безпристрастной оцнки только отъ журнальной критики.

Долженъ сознаться, что это вступленіе я употребилъ не для того чтобы протестовать противъ критикъ, разбиравшихъ прежнія мои путешествія (вообще говоря, они были приняты благосклонно), но чтобы удобне сдлать маленькое замчаніе.

Когда я вписывалъ на основаніи моихъ путевыхъ замтокъ (такъ подробно веденныхъ, что въ большинств случаевъ мн пришлось только переписывать ихъ) великолпную мстность Вивелле, мою работу вдругъ остановило пришедшее мн на память мнніе двухъ талантливыхъ людей.

Г. Фуко (Foucaux), профессоръ санскритскаго языка въ coll&egrave,ge de France, говоря о предыдущихъ моихъ сочиненіяхъ, ‘Страна баядерокъ’ и ‘Страна Жемчуга’, сказалъ: ‘Авторъ уметъ заинтересовать насъ своими разсказами и приключеніями. Въ его сочиненіяхъ есть живо написанныя страницы, которыя мрачный умъ упрекнетъ разв только за слишкомъ восточный оттнокъ.

Въ другой стороны, г. Асез (Asszat) въ Dbats упрекалъ меня за то, что я описываю восточную природу ‘съ слишкомъ большимъ лиризмомъ’.

Нисколько не стуя на мнніе, выраженное притомъ вполн прилично, просто желаю дать замтить, что я описываю природу страстно мною любимую, и что климатъ, растительность и солнце этихъ чудесныхъ странъ Азіи неизгладимо запечатлваются въ воображеніи человка, тамъ жившаго.

Въ заключеніе позволю себ привести слова Гумбольдта:

‘Въ впечатлніи, производимомъ природой Индіи, есть что-то столь величественное и могущественное, что прожившему тамъ нсколько мсяцевъ, кажется, будто онъ провелъ тамъ долгіе годы. Все здсь представляется новымъ и чудеснымъ.

‘Среди полей, въ чащ лсовъ исчезаютъ почти вс воспоминанія объ Европ, потому, что характеръ пейзажа опредляется по преимуществу растительностью, она дйствуетъ на наше воображеніе своей массой, противоположностью своихъ формъ и блескомъ своихъ красокъ. Чмъ сильне и нове впечатлнія, тмъ боле они ослабляютъ предшествовавшія впечатлнія, и сила новыхъ ощущеній замняетъ ихъ продолжительность. Солнце не только освщаетъ, но, и окрашиваетъ предметы, оно облекаетъ ихъ легкой дымкой, которая, не измняя прозрачности воздуха, смягчаетъ дйствіе свта и разливаетъ на природу спокойствіе, отражающееся и на нашей душ’.

Индія точно также заставляетъ у скептическаго Жакмонда вырваться восклицанію, въ которомъ, сказать правду, нтъ недостатка въ лиризм.

‘Какое неизвданное восхищеніе, какое изумленіе испытываешь, вступая въ первый разъ на тропическій берегъ! Какое глубокое впечатлніе оставляетъ навсегда въ душ, способной чувствовать красоты природы, первая картина, представившаяся взору въ этихъ странахъ’!

Это одни восклицанія… мы тмъ боле должны врить сил прочувствованнаго впечатлнія, что Жакмондъ, какъ извстно, не легко приходитъ въ удивленіе.

Теперь взамнъ описанія Вивелле, которое я сократилъ, вспомнивъ о мнніи моихъ критиковъ, приведу описаніе утра въ Индіи, сдланное г. де Вареномъ (Waren), французомъ, отставнымъ офицеромъ англо-индйской арміи, боле тридцати лтъ прожившимъ въ этой несравненной стран.

‘Я еще спалъ, когда, въ 3 часа утра, мои богисы (носильщики паланкина) подняли мою постель, не потревоживъ моего сна, который они берегли съ добродушіемъ, съ нжностью, врожденными этому простому и кроткому народу. Они шли боле ровными шагами, ихъ голоса стали тише и монотонне, и я проснулся только единственно отъ пріятной свжести, наступающей передъ самымъ восходомъ солнца.

‘Какъ роскошенъ этотъ первый утренній часъ подъ тропиками! Какъ чистъ и благовоненъ воздухъ! Какъ прелестно это утро! какъ рядится оно поперемнно во вс цвта радуги, прежде чмъ облечется въ свое золототканное одяніе! Воды отражаютъ голубое небо, какъ пріятна эта двственная свжесть, появляющаяся усладить васъ на минуту и затмъ исчезнуть, она неуловимая, но такъ нжить и ласкаетъ васъ, что тмъ боле потомъ вы жалете объ ней!

‘Только здсь вполн оцниваешь всю ея прелесть… среди этой роскошной растительности пасутся безчисленныя стада сернъ, оленей, кабановъ, здсь прыгаетъ антилопа, здсь милліоны перепеловъ и куропатокъ,— въ особенности самой красивой изъ всхъ, росписной куропатки,— перекликаются между собою цлый день. Тучи дикихъ утокъ, гусей, цаплей спускаются на пруды, каждое болото каждое рисовое поле кишитъ бекасами. Если вы пойдете по пнистымъ берегамъ пуллаха (ручья въ овраг) среди пвтущихъ кустарниковъ, вы услышите чей-то шумный полетъ, это блестящій павлинъ извщаетъ васъ о присутствіи дичи не мене красивой, но боле опасной, и приглашаетъ васъ зарядить ружье пулей. Дйствительно, если вы внимательно посмотрите на песокъ около ручья, вдоль котораго идете, вы найдете на немъ явственные, можетъ быть еще свжіе, глубоко вдавленные, слды царя пустынь. Это можетъ быть только странное совпаденіе, но оно почти непреложно: повсюду, гд встртите павлина, знайте, что не далеко и тигръ. Вроятно, оба они любятъ одн и тже мстности, и густая листва, удобная птиц, также удобна и тигру, для того чтобы онъ могъ скрываться отъ глазъ своихъ жертвъ до возможности сдлать роковой прыжекъ. Остановитесь на прелестныхъ берегахъ Годавери, рки со множествомъ любовныхъ легендъ, вы увидите тамъ молодыхъ двушекъ, которыя, принеся цвты на банановомъ лист, тихо спускаютъ ихъ на воду и слдятъ, какъ они уносятся теченіемъ рки. Он суеврно соединяютъ съ судьбою этихъ своихъ жертвъ рк свои собственныя опасенія и надежды. Если ихъ банановый листъ съ цвтами опрокинется, он уходятъ со слезами на глазахъ, если же онъ, не потонувъ, скроется изъ виду, он идутъ домой довольныя и веселыя.

‘Какъ граціозны индйскія двушки! Священное писаніе представляетъ намъ женщинъ, каждый вечеръ идущихъ за водой къ общему колодцу, этотъ патріархальный обычай сохранился до сихъ поръ, особенно въ деревняхъ, по всему Востоку, и сколько разъ, при солнечномъ закат, сидя на ступеняхъ какого нибудь резервуара, я забывалъ время, слдя глазами за ихъ стройными и изящными формами, за ихъ развитымъ въ совершенств бюстомъ, который только на половину скрывается допеттахомъ, одеждою древнихъ временъ, перекинуымъ на лвое плечо, посл того какъ онъ стянулъ гибкую талію и роскошныя груди. Поистин, молодой индуск въ ея простомъ и первобытномъ наряд, какъ птичк въ ея перьяхъ, нечего завидовать пышнымъ искусственнымъ туалетамъ модныхъ дамъ нашихъ салоновъ’.

Вотъ что говорятъ объ Индіи люди, жившіе или путешествовавшіе по этой стран въ теченіе долгаго времени! Теперь позволю себ привести для сравненія два описанія Мадраса: одно, взятое у г. de Waren, состарвшагося въ Индустан, компетентность и вкусъ котораго никто не будетъ оспаривать, и другое заимствованное у гг. Cernuschy и Duret, объхавшихъ Индію при помощи пароходовъ и желзныхъ дорогъ въ три мсяца, т. е. въ теченіе времени, только что достаточнаго, чтобы прохать по большой пошлой дорог всхъ туристовъ.

Начну съ описанія, сдланнаго г. Варенномъ:

‘Городъ Мадрасъ, раздляясь на дв различныя части, городъ блый и городъ черный, представляетъ неправильный и своеобразно странный видъ. Это Европа и Азія, которыя раздляются между собою одною только площадью.

‘Казармы, дома съ плоскими кровлями въ испанскомъ вкус, по большей части окруженные садиками, раздленные между собою прекрасными улицами съ тнью высокихъ деревьевъ, дворецъ, множество церквей, нсколько памятниковъ, сооруженныхъ по лучшимъ образцамъ греческой архитектуры, наконецъ, гордая крпость съ своимъ гласисомъ, амбразурами и орудіями, неясный шумъ, отдающійся въ воздух и преслдующій васъ, постепенно ослабвая, почти на цлую милю: вотъ блый городъ.

‘Затмъ, необозримая деревня, кипящая жизнью, нагроможденныя одна на другую хижины, минареты, погоды, мечети, здсь цлый кварталъ въ португальскомъ вкус, тамъ затерявшійся среди хижинъ одинокій домъ, крытый черепицей, но въ одинъ этажъ и раскрашенный вертикальными разноцвтными полосами (древняя полихромная азіатская архитектура). Надъ всмъ этимъ образуютъ сводъ кокосовыя пальмы, тамарины, священное фиговое дерево, опирающіяся на двадцать крпкихъ стволовъ, и, кивая широкой листвой, навваютъ тнь, прохладу, сонъ, бронзокожее населеніе, которое движется, спитъ, работаетъ, куритъ, совершаетъ омовеніе, и все это среди улицы,— вотъ черный городъ. Наконецъ, теряющіяся въ дали аллеи, широкія, обсаженныя прекраснйшими деревьями, а по сторонамъ великолпныя дачи, тянущіяся длиннымъ рядомъ дворцевъ дорійскаго, іонійскаго, коринскаго стилей, этихъ аинскихъ храмовъ, которые спасаетъ отъ пыли и шума прекрасный лугъ, украшенный группами деревьевъ и цвтами, вотъ The Garden, прелестное мсто мадрасскихъ загородныхъ домовъ… Дома этихъ князей торговли, когда освщены вечеромъ для обда, представляютъ зрлище величественное и необыкновенно блестящее. Залы всегда очень большихъ размровъ.

‘Воздухъ крайне необходимъ въ этомъ жаркомъ климат, потому потолокъ высокъ, вс двери настежъ, и закрываются только газовыми занавсами или тонкой бамбуковой тканью отъ летучихъ мышей, наполняющихъ воздухъ посл солнечнаго заката, стны обыкновенно изъ благо съ удивительнымъ отливомъ стука, сдланнаго изъ толченыхъ раковинъ. Цлые потоки свта разливаются отъ стеклянныхъ лампъ съ кокосовымъ масломъ, горящихъ на множеств стнныхъ канделябръ. Полъ покрываютъ цыновки изъ калькуттскаго тростника, тонкія, блестящія, скользкія, по которымъ новичку ходить неудобно, но которыя потомъ находишь превосходными за ихъ свжесть.

Рдко разставленная мебель пышна и изящна, разнообразіе многочисленной прислуги, ея важный и въ тоже время почтительный видъ придаютъ такую внушительность этимъ домамъ, что вамъ, кажется, будто вы въ какомъ нибудь дворц… На другой день до восхода солнца я долго гулялъ по черному городу.

‘Мн хотлось посмотрть вблизи на этотъ огромный человческій муравейникъ, который вчера я видлъ только вскользь, мн хотлось взглянуть на его внутреннюю жизнь, подмтить его пробужденіе. Я нетерпливо желалъ узнать, что такое мечеть, пагода, о которыхъ я много читалъ, но не составилъ себ опредленной идеи.

‘Въ это раннее время большая часть населенія, бдные всхъ классовъ, ремесленники, рабочіе, поденщики еще спали подъ открытымъ небомъ на цыновкахъ, а чаще на голой земл передъ своими домами. Тюрбанъ служилъ подушкой мужчинамъ, пряди волосъ женщинамъ. Каждый спитъ, закрывъ голову краемъ своей одежды для того, чтобы защититься отъ росы и наскомыхъ.

Мужъ и жена закутаны въ тотъ же кусокъ матеріи, который днемъ служитъ юбкой жен, а ночью одяломъ для обоихъ. Въ иныхъ мстахъ дв или три пары обоихъ половъ разныхъ поколній одного и того же семейства лежатъ такимъ образомъ другъ подл друга. По мр того, какъ утро становится поздне, поднимаются лежавшія тла, освобождаются отъ своихъ пеленъ, и тутъ же, на открытомъ воздух, начинается туалетъ, женщина идетъ за водой, которую льетъ на голову и плечи своего нагнувшагося мужа, она моетъ, третъ его, иногда она натираетъ масломъ все его тло, чешетъ и заплетаетъ ему волосы, всегда длинные, но часто рдкіе, наконецъ, смотря потому принадлежитъ ли онъ къ сект Брамы, Вишну или Сивы, она проводитъ на его лбу различныя вертикальныя или горизонтальныя линіи, блыя, желтыя, красныя, чрезвычайно яркихъ цвтовъ, для означенія его касты. По окончаніи этой операціи, хозяинъ садится, какъ обезьяна, на корточкахъ на порог своего дома и важно куритъ свой хукахъ. Жена, или лучше сказать жены, такъ какъ у него ихъ нсколько, прежде чмъ займутся своимъ собственнымъ туалетомъ, метутъ домъ и часть улицы, служившую имъ спальней, потомъ спрыскиваютъ ее и красятъ стны коровьимъ каломъ, раствореннымъ въ вод. Этотъ обычай иметъ двоякое основаніе: во первыхъ, корова есть животное священное, потому эта вода для нихъ священная вода, во вторыхъ, эта смсь, уничтожая міазмы и наскомыхъ, поддерживаетъ здоровье.

‘Посреди, надъ этими группами, передъ порогомъ каждаго дома, высится кокосовое дерево, священная смоковница поднимаетъ свою гордую вершину, стройныя мимозы склоняютъ свою легкую листву. Какое богатство! Какая красота природы!

‘Наконецъ, раздается пушечный выстрлъ, — это фортъ Сенъ-Джоржъ даетъ знать, что сейчасъ появится солнце. Въ тоже мгновеніе звонкіе голоса раздаются повсюду. Съ высоты каждой мечети муэззинъ призываетъ правоврныхъ къ азану (молитв) извстной всмъ формулой:

‘Ля Аллахъ иль Аллахъ, Махометъ Руссуль уллахъ!

‘Нтъ бога кром бога, Магометъ пророкъ его’!

Не хочу злоупотреблять, продолжая выписку и слдуя за г. de Waren въ его описаніяхъ мусульманскихъ мечетей и индусскихъ пагодъ, съ ихъ куполами, минаретами, пирамидами, изобилующими скульптурными украшеніями…

Посмотримъ, что эта величественная природа, эти дворцы, храмы, эта роскошь жилищъ, эти необозримыя аллеи, украшенныя кокосовыми деревьями, тамаринами, бананами или индйскими смоковницами, и эти особенные нравы, что все этомогло внушить вторымъ путешественникамъ.

‘Мадрасъ, говоритъ г. Теодоръ Дюре, исторіографъ путешествія: городъ безобразный, кажется, тутъ никакой планъ не принималъ участія въ расположеніи чего бы то ни было. Дома европейцевъ разсяны какъ бы среди лса, и пройти отъ одного до другаго порядочная прогулка и цлое путешествіе отправиться изъ города, гд живешь, въ городъ, гд днемъ совершаются вс дла. Изъ однаго города въ другой надо пройти огромное пустое пространство, служащее эспланадой форту С. Джоржу. Тамъ есть море, рка, но городъ выстроенъ такъ, что ихъ не видать. Стиль памятниковъ и домовъ еще хуже, чмъ въ другихъ азіатскихъ городахъ, выстроенныхъ англичанами Богъ знаетъ почему.

‘Мадрасъ одинъ изъ городовъ, построенныхъ на обумъ, въ немъ одинъ кварталъ прибавленъ къ другому, потому что, вроятно, нужно было въ этой части Индіи имть гд бы то ни было какой нибудь городъ. Ни одинъ изъ морскихъ городовъ не лежитъ въ худшей мстности. Противъ Мадраса бушуетъ море, разбиваясь о правый берегъ, а въ город нтъ ни порта, ни какаго нибудь убжища. Во время бури, если экипажу не удается быстро перерубить канаты и уйти въ открытое море, корабли налетаютъ на берегъ. Нсколько мсяцевъ тому назадъ весь торговый флотъ, застигнутый внезапнымъ порывомъ втра, выброшенъ былъ на набережную. Пять или шесть остововъ великолпныхъ кораблей наполовину разбитыхъ еще до сихъ поръ красуются на набережной.

‘Единственное удовольствіе, которое Мадрасъ доставляетъ путешественнику, это удовольствіе выхать изъ него. Корабль принадлежащій Messageries и идущій въ Калькутту входитъ въ гавань. Мы спшимъ на него’.

Вотъ все, что древній Мадрасъ, одинъ изъ самыхъ живописныхъ и своеобразныхъ городовъ Индустана могъ представить этимъ господамъ.

Тамъ есть море…. есть рка и очень некрасивые дома. Поспшимъ изъ него ухать!

Тутъ не чему, собственно, удивляться: г. de Waren прожилъ тамъ много лтъ…. а они прожили тамъ двадцать четыре часа и бросились на первый проходившій корабль.

И все ихъ путешествіе въ томъ же тон: эти господа повсюду бросаются, и такъ какъ они ничего не видли, то и пишутъ, чтоничего нтъ, а т, которые видли что нибудь, по ихъ мннію — путешественники романическіе.

Романическій путешественникъ — Гумбольдтъ.

Романическій путешественникъ — Викторъ Жакмондъ.

Романическій путешественникъ — г. де Варенъ (de Waren).

Что бы вы сказали о китайц, который, пробывъ двадцать четыречаса въ Grand-Hotel, устремился бы изъ Парижа, говоря, что отъздъ единственное удовольствіе, доставленное ему этимъ городомъ.

Ну! нтъ сомннія, что Мадрасъ, омываемый голубыми волнами, съ своимъ ослпительнымъ солнцемъ, церквами, минаретами, мечетями, индусскими пагодами, своею растительностью, несравненнымъ очарованіемъ туземнаго города, въ которомъ копошится двсти тысячъ бронзо-кожихъ туземцевъ въ живописной одежд, съ своими кокетливыми виллами въ восточномъ вкус, затерявшимися въ лсу, Мадрасъ поразитъ взоры европейца, хотя нсколько,— какъ говоритъ Жакмондъ,— способнаго чувствовать красоту тропической природы, во сто разъ сильне, чмъ наша великая французская столица, которая больше говоритъ уму, чмъ зрнію, и которую научаются любить, какъ она заслуживаетъ (исключая толпу космополитовъ, приносящихъ туда свои пороки и насъ же обвиняющихъ за это), только узнавши ее хорошо.

Посл этого есть много людей, которые подъ предлогомъ своего реализма, скучаютъ въ Венеціи и Рим.

Буду кратокъ, иначе это завлекло-бы меня слишкомъ далеко…. но мн хотлось высказаться разъ навсегда объ этомъ предмет и доказать, что выдающіеся изъ общаго уровня люди, которымъ можно врить, откровенно заявили свое удивленіе къ Индіи.

Именно, эта-то тропическая растительность, эти, ни съ чмъ не сравнимые, зрлища природы, описанные съ такимъ энтузіазмомъ знаменитыми моими предшественниками, соблазнили и меня самаго, эти нравы, которые я изучилъ, благодаря моимъ обязанностямъ, развалины другихъ вковъ, украшенныя поэтическими преданіями, привлекли къ себ и меня, по этимъ джунглямъ и таинственнымъ лсамъ и мн было пріятно бродить…. и я описалъ, что чувствовалъ и видлъ такъ, какъ я чувствовалъ и видлъ.

Эти господа говорятъ еще, что не встртили во время своего путешествія ничего чудеснаго, никакихъ особенныхъ приключеній, что все подобное есть плоды воображенія иныхъ путешественниковъ и исчезаетъ по мр того, какъ приближаешься къ этимъ мстамъ.

Но что же они называютъ чудеснымъ и особенными приключеніями?…

Охоты-ли на тигровъ, каймановъ, дикихъ слоновъ, носороговъ, и т. п.

О, Боже мой! отчего-же они не остановились въ Шандернагор, вмсто того, чтобы все бросаться дальше!

На пароходахъ и въ вагонахъ желзной дороги не охотятся, отчего они не побывали у г. Куржона, одного изъ нашихъ соотечественниковъ и одного изъ самыхъ гостепріимныхъ людей во всемъ Индустан (пусть они замтятъ этотъ адресъ для своихъ будущихъ путешествій), онъ бы съ удовольствіемъ посадилъ ихъ на спину слона и поставилъ въ джунгл среди полудюжины тигровъ, на которыхъ они могли бы испытать мткость своего глаза и твердость руки…. Каймановъ они могли бы встртить повсюду, эта охота почти также обыкновенна въ Индіи, какъ охота за дикими утками въ Европ.

А что касается до слоновъ…. то не станутъ ли они утверждать, что слоны не водятся въ Индіи?… или не скажутъ ли, что охота на слоновъ не представляетъ ни опасностей, ни приключеній, такъ какъ они ея не пробовали?

Какъ вамъ понравятся этотъ финансистъ путешественникъ и его исторіографъ, прозжающіе по Индіи въ вагон желзной дороги по избитому торговцами пути и удивляющіеся, что не встртилось имъ ни чудесныхъ приключеній, ни приводящихъ въ волненіе охотъ на станціяхъ, въ отел Вильсонъ въ Калькутт или лстницу Gthes de Bnar&egrave,s, и утверждающіе, что все разсказываемое о чудесахъ этой страны не что иное, какъ выдумка разскащиковъ.

Если-бы эти господа просто сказали, что они ничего не видли…. это бы вполн естественно, при ихъ способ путешествовать на парахъ, и я не промолвилъ бы ни слова. Но, утверждая, что и другіе видли столько же, сколько и они, по моему мннію, они превысили свою роль туристовъ

Въ прекрасномъ сочиненіи Univers pittoresque, изданномъ гг. Didot {Это произведеніе по всеобщей исторіи, географіи и этнографіи, вс части котораго написаны спеціалистами, долго жившими въ тхъ странахъ, о коихъ они разсказываютъ, должно-бы находиться во всхъ библіотекахъ отцевъ семейства, желающихъ дополнить образованіе своихъ дтей свдніями здравыми, точными и серьезными обо всхъ народахъ земнаго шара.}, бывшій адъютантъ Аудскаго набоба, г. Жосиньи (de Jaucigny) заключаетъ сообщаемыя имъ свднія о Цейлон слдующимъ разсужденіемъ:

‘Посл этого слишкомъ общаго обозрнія климата этаго великолпнаго острова мн очень бы хотлось войти въ нкоторыя подробности объ его произведеніяхъ, представляющихъ высокій интересъ для изучающихъ вс три царства природы. Тмъ не мене ршаемся отослать за этими подробностями къ сочиненію Pridham’а. Припомнимъ только, что Цейлонъ во вс времена славился своимъ жемчугомъ, опалами, корицею и слонами, и чтобы дать понятіе нашимъ читателямъ о безчисленномъ множеств этихъ животныхъ, упомянемъ, что англичанинъ, маіоръ Rogers, одинъ изъ неутомимйшихъ охотниковъ и лучшихъ стрлковъ, о которыхъ только когда-нибудь упоминалъ Sport англійской Индіи, два года тому назадъ пораженъ на смерть молніей, посл того какъ чудеснымъ образомъ спасался въ своихъ безконечныхъ схваткахъ съ этими лсными исполинами, онъ одинъ убилъ дв тысячи слоновъ прежде, чмъ пересталъ охотиться и жить’.

Станутъ-ли эти господа утверждать, что Роджерсъ, убивъ эти дв тысячи слоновъ среди лсовъ и джунглей, не могъ бы разсказать ни одного чудеснаго приключенія, и, спасшись при этихъ двухъ тысячахъ встрчъ отъ смерти, не подвергался никакой опасности, какъ бы охотясь за кроликами въ Фонтэнблосскомъ лсу?

Это страна, въ которой безвредныя животныя нашего климата замнены тиграми, ягуарами, леопардами, пантерами, носорогами, слонами, дикими буйволами, боа, аллигаторами, не упоминая уже о самыхъ опаснйшихъ змяхъ, кишащихъ въ высокой трав, а вы считаете сказками разсказы путешественниковъ, которые вмсто того, чтобы качаться въ вагонахъ и на пароходахъ, проходили эти дикія страны пшкомъ!…

Что касается столь любопытныхъ нравовъ обитателей: мусульманъ, индусовъ древнихъ расъ, афгановъ, сейковъ, мараітовъ, малабарцевъ, тамульцевъ и цингалезцовъ съ ихъ врованіями, предразсудками, суевріями, кастами, храмами, гаремами, баядерками кающимися, нищенствующими монахами, факирами, очарователями, большими религіозными торжествами, и паріями, то не ужъ-то вамъ кажется, что во всемъ этомъ нтъ ничего удивительнаго только потому, что вы, не зная языка этихъ народовъ, сейчасъ прибивъ съ парижскихъ бульваровъ, въ теченіе трехъ мсяцевъ, относясь ко всему равнодушно и скептически, стремились съ одной станціи къ другой и смотрли съ любопытствомъ только изъ окопъ вашихъ вагоновъ?

Боже мой, какъ вы должны были утомиться! я понимаю: Индія должна была раздражать васъ, приводить въ самое дурное расположеніе духа….

Какая пытка при жар въ сорокъ, сорокъ пять градусовъ проглотить такой длинный путь въ такое короткое время, запершись въ англійскіе вагоны…. по правд, я не пожелалъ бы этого моему злйшему врагу. И странное дло, носороги, слоны, баядерки, факиры не пришли въ ваши вагоны сдлать вамъ визитъ… горькое разочарованіе! а вы между тмъ отправлялись сюда съ цлію ихъ видть!…

Притомъ, какъ смшны эти два или три случайно посщенные вами раджи, не правда-ли? Я повторю здсь впечатлнія, которыя произвели на васъ ихъ дворцы.

‘Внутри дворца аудіенцъ-залы и пріемныя меблированы уморительно. Это невроятное собраніе вещей европейской игрушечной лавки: стаканы цною въ четыре су, нюренбергскіе стнные часы, рыночныя игрушки изъ Сенъ-Клу’.

Это бьетъ на остроуміе, но не отличается наблюдательностью…. Отчего прежде, чмъ написать эти слова, не подумать, что индусъ точно также расхохотался бы, увидя передъ собой вс эти уродливыя статуэтки, соломенныя коробки, посудныя черепки и прочія мелочи крайняго Востока, которыя европеецъ бережно выставляетъ въ своемъ салон, прикрывъ стекляннымъ колпакомъ.

Вы сами разв не привезли цлый запасъ такихъ вещей?

Къ счастію, Индія можетъ утшиться любовью и удивленіемъ такихъ лицъ, какъ Дюбуа, де Жосиньи, де Варенъ, Викторъ Жакмонъ, Гумбольдтъ, Авкетиля и Русселе.

Пусть не подумаютъ, что я изъ самолюбія путешественника настоять на своемъ такъ выражаюсь объ этихъ двухъ туристахъ, называющихъ себя реалистами, не нашедшихъ въ Мадрас ничего, кром моря, рки и удовольствія ухать. О! нтъ, и вотъ вамъ доказательство:

Г. Томасъ Авкетиль, о которомъ я два раза упоминалъ въ этомъ путешествіи, въ своей книг Aventures et chasse dans l’extrme Orient, говоря объ аллигаторахъ Цейлона, неудачно названныхъ мною кайманами, задлъ меня немного, но это мн нисколько не помшало сказать, что г. Авкетиль одинъ изъ рдкихъ въ наше время путешественниковъ, умющихъ путешествовать, и что когда я прочелъ снова его книги, можетъ быть нсколько многословныя, но правдивыя во всхъ своихъ частяхъ, то огромныя лса, таинственныя джунгли, величественныя рки, залитыя свтомъ живописныя мстности, гд хищныя зври укрываются подъ цвтущими ліанами, гд поютъ бульбуль и малабарскій соловей…. предстали передо мной какъ мимолетный сонъ…. и, перелистывая его страницы, въ моихъ мечтахъ я снова увидлъ берега Короманделя и Бирманіи, Бенгальскій заливъ и вс, такъ мною любимыя, края древняго Индустана!

Прошу у читателя извиненія, за то что, воспользовавшись моей остановкой въ Вивеле я подсунулъ ему родъ предисловія, которое онъ, быть можетъ, не прочелъ бы въ начал книги.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Выхавъ около семи часовъ утра изъ Визеле, къ десяти я пріхалъ въ Поантъ-де-Галль, предварительно переправясь черезъ довольно значительную рку Гундуры, впадающую при Махамодере въ океанъ.

Пароходъ ‘Лабурдонне’ подъ начальствомъ капитанъ-лейтенанта Рапателя, съ которымъ мн случалось уже здить много разъ, въ эту минуту входилъ въ фарватеръ, и я поспшилъ на набережную, чтобы присутствовать при его остановк на якор.

Онъ везъ почту изъ Калькутты, Мадраса и Пондишери въ Китай и Европу, и я сильно надялся получить письмо.

Нельзя достаточно нахвалиться англійской почтой: она такъ удивительно хорошо устроена во всей Индіи и Цейлон, что путешественники не находятся въ постоянномъ безпокойств объ участи дорогихъ имъ существъ, какъ это бываетъ съ путешествующими по центральной Африк. Назначьте лицамъ, съ которыми вы переписываетесь, вашъ маршрутъ, строго держитесь его, и нтъ такой затерявшейся въ джунглахъ или лсахъ маленькой деревушки, гд бы вы не могли самымъ исправнымъ образомъ получать письма. Они сначала идутъ въ главный городъ провинціи, оттуда разсылаются по дистриктамъ, тамъ поручаются курьерамъ изъ касты роби, которые длаютъ двадцать пять лье въ одинъ день и отдаютъ письма по назначенію какъ нельзя исправне. Мадрасскій генералъ-почтмейстеръ уврялъ меня, что не знаетъ ни одного случая пропажи или потери писемъ. По берегамъ крайняго Востока и Европы почта поручается первымъ отходящимъ кораблямъ, какой бы ни были они національности, потому что быстрота корреспонденціи, столь нужная въ торговыхъ длахъ, преобладаетъ надъ всми другими соображеніями.

Потому-то французскій корабль ‘Лабурдонне’, отходившій въ тотъ же самый день, какъ пароходъ англійской компаніи ‘Oriental’, получилъ всю корреспонденцію на томъ основаніи, что отходилъ изъ Калькутты тремя часами раньше своего конкуррента.

Въ трехъ ружейныхъ выстрлахъ отъ берега великолпный пакеботъ, величественно скользя по водамъ, бросилъ якорь, сдлавъ одинъ пушечный выстрлъ, и остановился.

— Не угодно-ла на корабль? сказалъ г. Оберъ, агентъ Messageries, которому я былъ представленъ во время моего перваго путешествія другомъ моимъ Поли, коммиссаромъ корабля ‘Erymanthe’.

— Съ удовольствіемъ, отвчалъ я…. и прыгнулъ въ ожидавшую лодку, которая полетла, какъ стрла.

Амуду, даже не спросивъ позволенія, послдовалъ за мною.

Едва мы отъхали двадцать пять брассовъ, какъ мой нубіецъ, не открывавшій рта съ отъзда изъ Кальтны, крикнулъ громко и закатился отъ хохота, что было у него знакомъ сильной радости.

— Саибъ, сказалъ онъ мн между двумя припадками смха: посмотрите! Антину на корабл блыхъ.

— Какой Антину?

— Антину изъ Пондишери, Антину господина Лафаржа.

Антоній, или, какъ его называлъ Амуду, Антину былъ индусъ племени мараттъ и служилъ у г. Лафаржа, моего лучшаго друга, помощника главнаго прокурора въ Пондишери. При этихъ словахъ моего нубійца мною овладло сильное волненіе.

Присутствіе на корабл довреннаго слуги, если только онъ не былъ отпущенъ, предвщало и присутствіе его господина, и я не безъ легкаго трепета направилъ свою дорожную зрительную трубку, съ которой никогда не разставался, по направленію къ Лабурдонне.

Амуду не ошибся, это точно былъ Антоній, который, опершись на снасти, разглядывалъ шедшія отъ берега лодки, но я нигд не находилъ своего друга..

Вдругъ мараттъ, казалось, остановилъ свое вниманіе на нашей лодк, сдлалъ какой-то жестъ и пропалъ съ своего наблюдательнаго поста.

— Антину насъ узналъ, саибъ, сказалъ нубіецъ.

Догадка была врна: насколько минутъ спустя я, поднявшись по траппу пакетбота, упалъ въ объятія своего друга…. Что говорю я друга? брата, котораго я снова увидлъ!

Когда, за много лтъ передъ этимъ, будучи назначенъ членомъ суда въ Пондишери, я оставилъ Францію, то похалъ одинъ, такъ сказать, на развдки, прежде чмъ подвергать жену жаркому климату, мн хотлось посмотрть, возможно-ли тамъ жить, не опасаясь сократить ея дни. Въ одинъ вечеръ, при солнечномъ закат, ‘Егуmanthe’, на которомъ я плылъ, остановился у малабарскаго берега, старый французскій городъ Дюплейса и Бюсси виднлся среди океана зелени, освщаясь переливчатыми оттнками послдняго мерцанія дня. Въ минуту разставанья съ моими товарищами путешествія, хавшими дальше въ Калькутту, мною овладла глубокая грусть, не смотря на вс соблазны этой очаровательной страны, я боялся одиночества…. едва ступилъ я на песчаный берегъ, какъ нашлась рука, которая пожала мою руку, и г. Лафаржъ предложилъ мн раздлить съ нимъ его жилище…. въ этотъ день зародилась наша дружба, которая современемъ крпла все боле и боле.

Посл первыхъ минутъ восторженной радости, я спросилъ его, по какой причин онъ пріхалъ на Цейлонъ.

— Мн хотлось васъ видть, отвчалъ онъ: а какъ я боялся, чтобы вы не похали въ Шандернагоръ, не остановясь въ Пондишери, то взялъ трехъ мсячный отпускъ. Его мн дали очень легко, потому что со времени прізда въ Индію я просилъ въ первый разъ.

И вотъ я, вооруженный съ головы до ногъ, готовъ сопутствовать вамъ въ вашихъ путешествіяхъ и длить съ вами вс опасности. Въ вашемъ послднемъ письм изъ Манаара вы написали вашъ маршрутъ, и я вполн разсчитывалъ найти васъ или здсь, или въ Коломбо, я могъ бы написать вамъ, но мн хотлось лучше пріхать неожиданно.

Пока Амуду и Антоній, старые знакомцы между собою, заняты были багажемъ моего друга, мы дохали до берега въ туземной лодк и держа другъ друга подъ руку и разговаривая, пошли въ мой бивакъ.

Я сохранилъ объ этомъ дн одно изъ самыхъ лучшихъ воспоминаній во всемъ моемъ путешествіи, подъ вечеръ я спросилъ своего товарища, нтъ ли у него какого нибудь дла въ Пуантъ-де-Галл.

— Никакого, отвчалъ онъ.

— Не утомлены-ли вы перездомъ?

— Нисколько. Вы знаете, что ‘Лабурдонне’ отличный ходокъ, океанъ былъ спокоенъ, и мы плыли, какъ по пруду.

— Въ такомъ случа мы можемъ назначить день нашего отъзда.

— Я готовъ. Когда же вы думаете отправиться?

— Завтра утромъ, незадолго до восхода солнца.

— Прекрасно, отправляемся завтра, вы знаете, какъ я люблю быстрыя ршенія и непредвиднныя обстоятельства…. Кстати, сэръ Ральфъ Прейдли де Куддалуръ далъ мн рекомендательное письмо къ судь дистрикта Талава.

— Превосходная мысль, потому что намъ понадобится немного отдохнуть, оставляя дикія провинціи юга.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

Матура.— Тангамъ.— Кахаватте.— Джирауэ-Палату.— Буддійскіе созерцатели.— Отшельникъ Ману.— Ночь въ мор съ макуа.— Сэръ Джемсъ Эвансъ, директоръ охотъ въ Джирауэ.— Пніе баядерокъ.— Слонъ — ночной сторожъ.

Незадолго до разсвта мы пустились въ путь, чтобы добраться до Джирауэ-Пальту, обширной страны, покрытой джунглями и лсами которая доставляетъ англійскому правительству большую часть вьючныхъ и артиллерійскихъ слоновъ, и отпускаетъ огромное количество этихъ животныхъ въ Сингапуръ и въ голландскую Индію.

Весь южный берегъ отъ Галля до Матуры, Тангалля, Кахавате, Пальтупани и Тоенмалле усянъ поселеніями рыбаковъ, снабжающихъ цлый островъ конченою и соленою рыбой, кром того тамъ производится значительная торговля кокосовымъ масломъ, арахидами и черной глиняной посудой, соперничествующей съ посудой, производимой въ Качай на полуостров Джаффна. Наоборотъ, внутренность края изобилуетъ потоками, болотами, торфяниками, и, при множеств хищныхъ зврей всхъ породъ, изъ всхъ странъ Цейлона боле всхъ благопріятна для охоты, исключая разв провинцію Тринквемале и окрестности озера Канделе, которыя могутъ съ нею поспорить.

Въ Джирауэ маіоръ Роджерсъ обезмертилъ себя своею смлостью и фантастическими приключеніями. Мн еще представится случай разсказать одинъ изъ его подвиговъ для назиданія тмъ, кто смшиваетъ Индію съ равниной Сенъ-Дени.

Отъ Галля до Матуры около восемнадцати миль. Этотъ переходъ мы сдлали пшкомъ, съ ружьями на плечахъ, разговаривая о тысячахъ пустяковъ, мы, не замтивъ жары, прошли эту прелестную дорогу, осненную фикусами и кокосовыми пальмами. Мы шли по берегу, а океанъ, слегка волнуясь, доносилъ пну своихъ волнъ до самыхъ стволовъ вковыхъ деревьевъ, защищавшихъ насъ подъ своею зеленью.

Ничмъ особеннымъ не ознаменовались первые часы нашего путешествія. Однако я храню объ этомъ утр одно изъ пріятнйшихъ воспоминаній.

При первыхъ лучахъ солнца мы шли по лсу, какъ вдругъ прелестная молодая женщина вышла изъ шалаша и посмотрла на насъ задумчиво и стыдливо, какъ смотрятъ въ Индіи вс двушки, даже самыя униженныя… Это явленіе было кратковременно, какъ молнія, неожиданный пейзажъ въ поток зелени и свта, но въ цломъ это было такъ свжо, такъ гармонично, что посл многихъ лтъ я еще вижу со всей ея граціею и нжностью эту небольшую картинку, нарисованную рукою одной природы.

Наканун, благодаря стараніямъ Амуду, другъ мой былъ снабженъ повозкой съ быками и виндикарой, такъ что наша прислуга состояла теперь изъ четырехъ человкъ.

По праву старшинства и въ уваженіе спеціальныхъ познаній, мой нубіецъ былъ выбранъ нами въ начальники небольшаго каравана, не смотря на возраженія Антонія, ссылавшагося на свое знаменитое происхожденіе. Магарраты на самомъ дл считаютъ себя принадлежащими благороднйшему племени южнаго Индустана. Однако Антоній, посл недолгихъ возраженій, подчинился формальному приказанію своего господина, которому былъ вполн преданъ. Его малабарское имя было Пону-Тамби-Канагайенъ, перемненное его господиномъ, для легкости произношенія, въ Антонія, но другіе служители скоро переиначили это имя на индусскій манеръ, потомъ и мы привыкли звать его, какъ и они, Антину или просто Тину. Я буду называть его этимъ именемъ въ своемъ путешествіи.

Гордый, изысканный въ одежд, всегда въ тюрбан изъ мусселина съ золотыми или серебряными краями, молчаливый и важный во всхъ своихъ поступкахъ, Тину былъ очень замчательнымъ существомъ, и искренняя, сильная дружба, соединявшая его съ моимъ болтливымъ, тщеславнымъ и неряшливымъ нубійцемъ, объясняется только закономъ противоположностей. Правда, между ними была важная точка соприкосновенія — общая любовь къ араку, калью и прочимъ крпкимъ напиткамъ, но въ этомъ высказывалась разность ихъ характеровъ: Амуду, какъ только выпивалъ, становился безпредльно задоренъ и, хотя былъ добрый мусульманинъ, но поссорился бы съ самимъ Магометомъ. Напротивъ того, Тину пилъ, не приходя отъ этого въ волненіе, и еслибы его глаза не блестли боле обыкновеннаго, и онъ не длался еще молчаливе, то нельзя бы было замтить состоянія, въ которомъ онъ находился.

Сверхъ того Амуду во время путешествія пилъ только во время остановокъ и когда я ему давалъ полную свободу, тогда какъ Тину пилъ постоянно.

Его господинъ, характера прекраснаго, джентельменъ въ полномъ смысл, добрый до чрезвычайности, былъ привязанъ къ нему за его преданность. Онъ привыкъ видть его въ такомъ положеніи и, такъ какъ Тину всегда служилъ хорошо, то Лафаржъ и не длалъ ему никогда замчаній за его пьянство.

Чрезвычайно странно, что Тину даже въ состояніи полнаго опьяненія исправлялъ вс порученія своего господина, велъ его домашнія дла, распоряжался прочими слугами и ничего не забывалъ.

Когда Амуду и Тину, воспользовавшись свободными часами, пили вмст, между ними встрчались преуморительныя сцены. Тину садился подъ деревомъ и курилъ свой гургули, а нубіецъ, не переводя духа, плясалъ вокругъ него, и. садясь отдохнуть, разсказывалъ безконечныя исторіи, едва заставлявшія улыбнуться его молчаливаго товарища.

Новый погонщикъ Мутусами былъ грубый малабарецъ, выросшій среди буйволовъ, не имвшій другихъ инстинктовъ, кром инстинктовъ животныхъ, которыми онъ правилъ, во время путешествія ему приказано было соображаться съ Кандассами, который былъ гораздо понятливе его.

Передъ самымъ въздомъ въ Матуру, на поворот узкой дорожки, выходившей на дорогу, по которой мы хали, мы увидали небольшую буддійскую пагоду, находившуюся подъ управленіемъ саманаирія или жреца второй степени, при помощи капюраля или обыкновеннаго жреца. Усвшись на ступеняхъ девалэ (храма), они, безъ сомннія, въ эту минуту были погружены въ идеальное созерцаніе чистой сущности, потому что шумъ нашего позда не заставилъ ихъ даже поднять головы.

На Цейлон буддизмъ религія только господствующая, потому что браманизмъ тамъ считаетъ отъ 400—500 поклонниковъ. Наоборотъ, въ Индо-Кита, т. е. въ Бирманіи, Сіам, на Малайскомъ полуостров, въ Аннам, Тибет, въ Кохинхин и Кита религія Сакія-Муни господствуетъ исключительно. Здсь неумстно распространяться о буддизм, ни о толкахъ и мнніяхъ ученыхъ объ этомъ предмет. Однако, такъ какъ по религіозному преданію, принятому всми сектами, буддизмъ родился на Цейлон, и такъ какъ эту религію исповдуетъ около трети жителей земнаго шара, то я скажу о немъ нсколько словъ, насколько это можетъ интересовать въ разсказ о путешествіяхъ.

Буддизмъ есть отрасль браманизма. Это была религіозная революція противъ власти браминовъ и революція гражданская противъ учрежденія кастъ.

Во всхъ древнихъ религіяхъ въ извстныя времена замчаются подобныя движенія реформъ. Будда стремился преобразовать браманизмъ.

Брамины потушили расколъ кровью, и сектаторы новаго ученія съ юга Индіи убжали на Цейлонъ, а съ свера распространились по Бирманіи и большей части другихъ странъ крайняго Востока.

Если отбросить всякую іерархію и вс боле или мене смшныя церемоніи, которыя во всхъ религіяхъ жреческое сословіе изобрло для подчиненія себ массы, то буддизмъ можно свести къ тремъ главнымъ правиламъ, которыя, точно также какъ и браманизмъ, поставлялъ во глав всхъ своихъ религіозныхъ книгъ: воздерживаться отъ зла, упражняться въ добродтели, подавлять страсти.

Изученіе премудрости должно быть главною цлью человческой жизни, т. е. только мудростью можно прервать рядъ переселеній, назначенныхъ душ, и только ею достигается нирвана, т. е. погруженіе въ духъ вселенной, въ которомъ наслаждаются безконечнымъ блаженствомъ по освобожденіи отъ всхъ несовершенствъ въ земной жизни.

Этой высшей мудрости достигаютъ семью слдующими средствами: созерцаніемъ, спокойствіемъ, ровностью характера, равнодушіемъ ко всему, что производитъ довольство, подавленіемъ своихъ чувствъ, стремленіемъ къ истин, неустаннымъ исканіемъ блага.

Изъ всхъ этихъ средствъ скоре всего доводитъ до совершенства созерцаніе.

Какъ извстно, это ученіе мистицизма во вс времена, везд и во всхъ цивилизаціяхъ постоянно соблазняло болзненные и мечтательные умы. Все это составляетъ также и сущность Ведъ и Ману, и реформа Будды состояла только въ чистой и простой популяризаціи этихъ принциповъ, знать которые до того времени было предоставлено только высшимъ кастамъ, а первоначально однимъ только браминамъ.

Въ самомъ дл, достаточно прочесть слдующую главу изъ Ману, резюмирующую ученіе древняго законодателя, чтобы убдиться, что оріенталисты, которые ставятъ въ моральномъ отношеніи буддизмъ выше браманизма, не вполн изучили этотъ послдній.

‘Самоотверженіе, воздаяніе добромъ за зло, воздержность, честность, цломудріе, подавленіе чувствъ, знаніе Састръ (священнаго писанія), познаніе высочайшаго духа, правдивость и обузданіе гнва — вотъ десять добродтелей, составляющія обязанности человка’.

На Цейлон буддизмъ не иметъ высшаго главы, духовная централизація исчезла съ паденіемъ могущества раджей и владычествомъ европейцевъ. Девале или храмы, несвязанные боле между собою дисциплинарною и догматическою властью, каждый управляется своими жрецами независимо отъ другихъ, такъ что можно сказать: на Цейлон столько же сектъ, сколько девале.

Тамъ три категоріи жрецовъ: жрецы высшаго разряда, называемые упасампада, жрецы втораго разряда — саманаирія, и обыкновенные священнослужители — капюрали.

Прежде эти жрецы получали образованіе въ заведеніяхъ въ род семинарій, они вступали въ азжери-вихаре, гд изучали начала теологіи, потомъ оканчивали это изученіе въ мальваттевихаре или высшей академіи.

Чтобы быть признаннымъ способнымъ къ священнодйствію, надобно было: 1) достигнуть 25 лтняго возраста, 2) представить согласіе своихъ родителей, 3) не быть болзненнымъ, рабомъ, скороходомъ или королевскимъ чиновникомъ, 4) дать обтъ цломудрія.

Въ настоящее время всякій буддистъ, который наднетъ желтое платье, носитъ семисучковатую палку и кувшинъ для святой воды, считается жрецомъ, если только его полюбили въ какомъ нибудь девале.

Сущность реформы Будды заключалась въ томъ, чтобы отбросить почитаніе тысячи добрыхъ и злыхъ духовъ, которыми браманизмъ населилъ религію, предоставляемую низшимъ классамъ, но давно уже цингалезцы снова впали въ самое грубое суевріе, и ковилла или храмы, въ которыхъ почитаютъ вампировъ, супарновъ, наговъ, сорповъ и другихъ злыхъ духовъ, одинаково посщаются какъ и девале, посвященныя верховному Будд.

Почти нтъ различія между врованіями цингалезскихъ буддистовъ и врованіями самыхъ низшихъ кастъ Индостана. Впрочемъ, надо сказать правду, что и въ различныхъ странахъ Индо-Китая и крайняго Востока представляются тже врованія цингалезцевъ, единство которыхъ поддерживается общимъ главою, буддизмъ въ Бирман не больше сходится съ буддизмомъ въ Сіам, сколько этотъ послдній похожъ на буддизмъ Тибета или Китая.

По моему, въ Бирман сохранились въ наибольшей чистот врованія и ученія буддизма, т. е. т врованія, которыя больше всего приближаются къ тому возвышенному браманизму, который Гаутама хотлъ вывести изъ кружка посвященныхъ на общую пользу всхъ классовъ.

Я не буду распространяться дольше объ этомъ предмет: число разнообразныхъ сектъ, происшедшихъ въ христіанств ничего не значитъ въ сравненіи съ числомъ разновидностей буддизма.

Однако все-таки позволю себ сказать нсколько словъ объ упасампада или рахан, жрец Будды на основаніи древняго правила, который только очень рдко встрчается на Цейлон, хотя еще сохранился въ краю Бирмана въ томъ вид, въ какомъ былъ въ первыя времена реформы.

Читатель найдетъ тутъ матерьялъ для множества сравненій, которыя я предоставляю сдлать ему самому на основаніи его ума или врованій.

Талапуаны или саханы (отъ пали, посвященный человкъ), называющіеся также пунжи (отъ санскритскаго пундитъ, мудрый), живутъ общиной въ монастыряхъ, называемыхъ кіюмы, подвергаясь полному воздержанію по установленному правилу. Я долженъ сказать, что, несмотря на похвалы расточаемыя нкоторыми путешественниками этимъ монахамъ, я вовсе, не врю въ ихъ цломудріе.

По мннію Санъ-Жермано, изъ всхъ публичныхъ зданій эти монастыри или кійюмы, называемыя по португальски бао, самые замчательные по своей бирманской архитектур. Нкоторые изъ нихъ совершенно вызолочены самымъ чистымъ золотомъ снаружи и внутри, въ особенности же построенные царями въ честь зараде, главнаго представителя всхъ кійюмовъ.

Одежда талапуана обыкновенно состоитъ ихъ трехъ кусковъ желтой бумажной матеріи. У кого изъ нихъ есть богатые благодтели, то длаютъ также одежду изъ шелковой матеріи или изъ шерстяной европейской ткани, одинъ кусокъ они обертываютъ вокругъ поясницы и стягиваютъ кушакомъ. Этотъ кусокъ матеріи спускается до ногъ. Второй кусокъ въ вид треугольника служитъ плащемъ. Въ него они закутываютъ плечи и станъ. Третій кусокъ матеріи служитъ вторымъ плащемъ. Онъ такой же формы, какъ и первый они носятъ его, сложивъ нсколько разъ на лвомъ плеч, концы же его бываютъ распущены. Какъ только талапуанъ выходитъ изъ своего бао для погребенія умершаго, или по какому другому богослужебному длу, онъ обязанъ носить на правомъ плеч авану, родъ опахала изъ пальмовыхъ листьевъ, а одинъ изъ учениковь носитъ за нимъ кусокъ кожи, на который, въ случа надобности, садится талапуанъ. Каждое утро талапуаны должны ходить изъ дому въ домъ, просить варенаго рису или какой нибудь другой пищи. Для этого они носятъ съ собою горшекъ чернаго цвта, въ который и кладутъ, какъ попало, все собранное.

Правила запрещаютъ талапуанамъ, которые суть понги или пайенъ, заниматься стряпней собственными руками, работать, сажать деревья, торговать. Имъ также запрещено приказывать другимъ что нибудь стряпать въ ихъ бао. Они не имютъ права длать никакихъ запасовъ, ни сохранять чего нибудь състнаго. Имъ запрещено брать руками все, что употребляется въ пищу и, вообще, на ихъ нужды, какая-бы бездлица это ни была, если это не будетъ имъ кмъ нибудь предложено. Потому, всякій разъ, когда что нибудь необходимо этимъ талапуанамъ, совершается слдующая церемонія, называемая на язык пали, акалъ, то есть приношеніе, жертва. Когда что нибудь нужно талапуану поти или пацену, онъ говоритъ своимъ ученикамъ: Длайте то, что дозволено. Тогда они подносятъ ему нужную вещь, говоря: Учитель, это вещъ дозволенная. Талапуанъ берегъ ее, стъ или употребляетъ, какъ ему нужно. Это предложеніе должно совершаться на разстояніи двухъ съ половиной локтей, иначе талапуанъ впадетъ въ прегршеніе, и, если предлагаемая вещь — пища, онъ совершитъ столько же грховъ, сколько и глотковъ. Сверхъ того, ему запрещено прямо или косвенно просить для себя что бы то ни было: онъ можетъ принять и пользоваться только тмъ, что ему дается или предлагается другимъ по собственному побужденію дающаго, но это послднее правило мало соблюдается.

Талапуанамъ не дозволяется владть чмъ-бы то ни было. Имъ нельзя имть купленныхъ невольниковъ и предписывается довольствоваться только служащими въ бао. Имъ строжайше запрещено дотрогиваться до золота или серебра, но въ настоящее время не многіе обращаютъ вниманіе на это запрещеніе. Они обходятъ его обертывая руки платкомъ, и тогда, нисколько не стсняясь, берутъ всякую сумму. Вообще они ненасытны, и только и длаютъ, что выпрашиваютъ.

Готама повеллъ талапуанамъ носить одежду, сдланную изъ лоскутковъ, брошенныхъ жителями по дорогамъ или кладбищамъ. Они соблюдаютъ это предписаніе, длая свою одежду изъ многихъ сшитыхъ вмст кусковъ, что же касается до качества этой матеріи, то они всегда стараются, чтобы оно было какъ можно лучше.

Относительно воздержанія и безбрачія, талапуаны поступаютъ отлично и строго слдуютъ правиламъ. Имъ запрещено спать подъ тою кровлею, подъ которой спитъ женщина, садиться въ лодку или повозку, въ которой находится женщина, и въ особенности принимать прямо изъ рукъ женщины что бы то ни было для своего обихода. Эта предосторожность простирается до того, что они не могутъ коснуться одежды самой маленькой двочки. Но имъ дозволяется принимать женскія одежды, если кто нибудь имъ ихъ подаритъ, потому что тогда, по ихъ мннію, исчезаетъ всякая причина нечистоты, и матерія какъ-бы освящается заслугой подаянія. Законъ предписываетъ имъ, для соблюденія цломудрія, не сть посл полудня, а тмъ мене вечеромъ, потому что, какъ сказали ученые талапуаны, да, возбуждая волненіе въ крови, длается зародышемъ сластолюбія. Въ большинств случаевъ бирманы думаютъ, что воздержаніе ршительно необходимо для жреческаго сословія, и они въ особенности уважаютъ цломудренныхъ и воздержныхъ талапуановъ, по этой же причин они уважаютъ и почитаютъ католическихъ миссіонеровъ и нисколько не цнятъ армянскихъ священниковъ, арабскихъ имамовъ и въ особенности священниковъ англиканскихъ, такъ какъ знаютъ, что они женаты. Если случится, противъ обыкновенія, талапуану впасть въ сладострастіе въ особенности съ замужней женщиной, жители того мста преслдуютъ его до самаго боа, иногда бросая въ него камни. Само правительство дйствуетъ противъ виновнаго, отнимаетъ у него одежду и публично изгоняетъ. Жрецъ царя Зингузы, за совершенное имъ подобное преступленіе, былъ лишенъ всхъ своихъ почестей и былъ счастливъ, что могъ спастись бгствомъ, такъ какъ царь непремнно хотлъ его обезглавить.

Бирманы тмъ боле уважаютъ талапуановъ, что единственно въ ихъ рукахъ находится воспитаніе юношества. Вс безъ исключенія дти, какъ только достигнутъ возраста сознанія, посылаются ежедневно въ бао на обученіе и обыкновенно чрезъ нсколько лтъ почти вс достаточные изъ нихъ и отличнйшіе изъ бдныхъ одваютъ, какъ было уже сказано, платье талапуана для того, чтобы лучше изучить священное писаніе и заслужить почтеніе для самихъ себя и для своихъ родителей. Церемонія, сопровождающая это принятіе одежды талапуана очень заманчива для юношества и похожа на тріумфъ: мальчика, который допущенъ къ этой церемоніи, одвъ въ самое пышное платье, какъ будто-бы онъ былъ сынъ какого нибудь вельможи, сажаютъ на богато украшенную лошадь и возятъ по всмъ кварталамъ города или деревни въ сопровожденіи музыкантовъ и толпы народа, множество женщинъ идетъ впереди позда, неся на голов платье, постель и другія принадлежности талапуана, фрукты и другіе подарки для понги и его учениковъ. Когда поздъ прибудетъ въ назначенное мсто, высшій талапуанъ снимаетъ со вступающаго его пышныя одежды и одваетъ его въ монашеское платье.

Почести и почтеніе, воздаваемыя бирманцами талапуанамъ и въ особенности понги, чрезвычайны, можно сказать такія-же, какія они воздаютъ самому Готам. Когда бирманецъ встртитъ талапуана, то останавливается и почтительно уступаетъ ему дорогу, если-же встртится понги, онъ долженъ стать на колни, отдать троекратнымъ поднятіемъ рукъ почтеніе или, лучше сказать, обожаніе и остаться въ такомъ положеніи до тхъ поръ, пока понги не уйдетъ.

Талапуаны пользуются такою властью, что иногда спасаютъ преступниковъ отъ казни. До царя Раддонсахена рдко случалась казнь, такъ какъ талапуаны, узнавъ, что осужденнаго вели на казнь, собирались толпою, съ толстыми палками подъ платьемъ, напавъ на стражу и принудивъ ее бжать, они овладвали преступникомъ, развязывали его и уводили въ свои бао, тамъ, обривъ ему голову,набрасывали на него покрывало и этимъ длали его въ нкоторомъ род человкомъ освященнымъ, но въ настоящее время они дозволяютъ себ это длать, только испросивъ на это разршеніе властей. Такъ какъ закономъ Готамы запрещено лишать жизни какое бы то ни было животное, даже и такое зловредное, какъ зми, бшеныя собаки, то талапуаны считаютъ заслугою спасти жизнь злодю, каково-бы ни было его преступленіе.

Однимъ изъ самыхъ тяжкихъ преступленій считается ударить, хотя-бы даже слегка, талапуана. Почтеніе бирмановъ къ понги особенно проявляется посл смерти какого-нибудь изъ этихъ духовныхъ вождей. Такъ какъ еще во время ихъ жизни они считаются святыми, то ихъ тла также считаются священнымъ предметомъ, и имъ оказываются величайшія почести. Едва умираетъ талапуанъ, у него вынимаютъ внутренности и зарываютъ ихъ въ какомъ-нибудь чтимомъ мст, затмъ бальзамируютъ тло, обертываютъ нсколько разъ вс его члены блымъ сукномъ и покрываютъ его въ нсколько слоевъ лакомъ, а сверхъ этого золотыми листочками, потомъ, положа въ большой гробъ, выставляютъ на всеобщее поклоненіе. Очень часто понги заказываютъ заране себ гробъ самымъ искуснымъ мастерамъ. Украшенія, которыми онъ покрывается, возбуждаютъ любопытство не только туземцевъ, но и европейцевъ, не говоря уже о томъ, что онъ бываетъ весь позолоченъ, онъ украшается еще множествомъ рзныхъ цвтовъ, вставленными небольшими зеркалами, а иногда даже драгоцнными каменьями. Пока приготовляютъ фейерверкъ и другія необходимыя принадлежности похороннаго торжества, гробъ постоянно бываетъ окруженъ музыкантами, играющими на всякаго рода инструментахъ, и это продолжается много дней, а иногда цлые мсяцы. Народъ сходится ко гробу толпами и каждый, по своимъ средствамъ, благоговйно приноситъ въ жертву рисъ, плоды и тому подобное, что и съдается въ эти дни траура, или оставляется на похоронный праздникъ. Когда наступаетъ день этой великой церемоніи, гробъ ставится на огромную четырехколесную колесницу, и весь народъ, мужчины, женщины и дти, тащатъ ее за веревки на мсто погребенія, а какъ бирманы считаютъ участіе въ этой церемоніи большою заслугою, то любопытно посмотрть, съ какимъ рвеніемъ они тянутъ колесницу: раздляясь на дв почти равныя части, они начинаютъ тянуть ее въ дв противоположныя стороны, и которой части удастся пересилить, той и предоставляется честь везти колесницу до мста назначенія. Нсколько минутъ спустя посл прибытія колесницы, бываетъ фейерверкъ, состоящій исключительно изъ огромныхъ ракетъ описать которыя я считаю не безполезнымъ. Берутъ округленное полно, длиною отъ двухъ до трехъ метровъ и около 25 сантиметровъ въ діаметр, и, выдолбивъ его, наполняютъ смсью изъ одной только селитры и толченаго угля, къ полну прикрпляютъ очень длинный бамбукъ или тростину, замняющую хвостъ. Кром ракетъ, пускаемыхъ на воздухъ, они ставятъ такія-же ракеты, только безъ хвоста, на множество повозокъ и, зажегши, возятъ ихъ вокругъ того мста, гд долженъ быть сожженъ трупъ талапуана. Это сожженіе производится при посредств ракеты, пускаемой вдоль по веревк, которая и зажигаетъ гробъ, около котораго насыпаютъ груды сыраго пороху, сухаго дерева и другихъ горючихъ веществъ. Это важное торжество заключается чаще всего смертью нсколькихъ зрителей или, по крайней мр, переломами рукъ, ногъ и другими тяжкими ранами, произведенными паденіемъ несоразмрно начиненныхъ ракетъ.

Одною изъ обязанностей талапуановъ считается произносить тара (проповдь или рчь къ народу). Эти проповди по большей части имютъ одну только цль — побудить къ подаянію не нуждающимся бднымъ, а самимъ талапуанамъ. Они вовсе не берутъ за образецъ проповди своего бога Готами, въ которыхъ онъ не только говоритъ о милостын, но и даетъ полезныя поученія о другихъ добродтеляхъ. Большинство изъ ныншнихъ талапуановъ, оставляя въ сторон нравственные вопросы, говоритъ только о томъ, что клонится къ ихъ собственной польз.

Проведя два или три года въ бао, большинство принявшихъ одежду талапуановъ оставляютъ ее и возвращаются къ своимъ семействамъ. Т-же, которые желаютъ посвятить себя священнослуженію, допускаются къ нему сначала въ качеств пазенъ или помощниковъ понги, котораго они могутъ замнить только посл его смерти. Хотя талапуаны этихъ двухъ степеней формально не даютъ обязательства навсегда носить священническую одежду и могутъ по желанію сложить ее, однако большая часть носитъ ее въ теченіе долгихъ лтъ, а многіе всю жизнь.

Церемонія, которой подвергаются получающіе степень пазенъ, записана въ первосвященнической книг шаомаза на язык пали. Она заключаетъ въ себ главныя правила, которымъ подчиняются талапуаны. Совтъ талапуановъ собирается въ большомъ зданіи, называемомъ секнъ, подъ предсдательствомъ самаго старйшаго изъ понги упицце. Другой понги отправляетъ обязанности церемоніймейстера и называется гнаммуацара. Какъ только желающій поступить въ монахи явится въ этотъ святой совтъ, ему подаютъ сабеидъ, горшекъ, съ которымъ талапуаны ходятъ по утрамъ собирать рисъ, новопринимаемаго заставляетъ троекратно говорить упицце слдующія слова: ‘Господинъ, ты ли мой учитель упицце’? Потомъ ему приказываютъ подоити и предсдательствующій спрашиваетъ его: ‘Поступающій, этотъ сабеидъ, который ты держишь въ рук, твой ли’?— ‘Да, учитель’.— ‘Эта туника и эти одежды твои-ли’?— ‘Да, учитель’. Потомъ шаммуацара говорить вступающему. ‘Отойди отсюда и стой на разстояніи двухъ локтей’. Потомъ, обратясь къ талапуанамъ, говоритъ: ‘Понги и пазены, собравшіеся сюда, выслушайте то, что я скажу: стоящій здсь униженно проситъ упицце дозволенія быть принятымъ въ число талапуановъ и, безъ сомннія, время удобно для тхъ, которые желаютъ принять на себя эту священную обязанность.— О, поступающій, слушай: теб не дозволяется лгать и скрывать истину, если въ теб есть недостатки или пороки, несогласные съ духовнымъ званіемъ, ты, будучи спрошенъ среди святаго этого собранія, не замедлишь отвчать откровенно и заявить твои недостатки, а также и т, которыхъ въ теб нтъ. Не бойся и не стыдись, отвчая намъ, слушай, потому что насталъ часъ, въ который ты будешь спрошенъ’,— Тогда нсколько талапуановъ спрашиваютъ его: ‘Поступающій, нтъ-ли у тебя проказы или какой нибудь другой отвратительный болзни, нтъ-ли у тебя золотухи или чего нибудь подобнаго’?— ‘Нтъ, учитель’.— ‘Не страдаешь-ли ты одышкой или кашлемъ’?— ‘Нтъ, учитель’.— ‘Не подверженъ-ли ты какой болзни, происходящей отъ нечистоты крови, не нападаетъ-ли на тебя безуміе и другія болзни, причиняемыя исполинами, колдунами, лсными и горными злыми духами’?— Нтъ, учитель’.— ‘Точно-ли ты человкъ’?— ‘Да, человкъ’.— ‘Мужчина-ли ты’?— ‘Да, мужчина’.— ‘Чистой-ли ты крови и законнорожденный-ли’?— ‘Да, учитель’.— ‘Не обремененъ-ли ты долгами и не служилъ-ли какому нибудь человку’.— ‘Нтъ, учитель’.— ‘Родители твои дали-ли позволеніе сдлаться талапуаномъ’?— ‘Они мн позволили’!— ‘Минуло-ли теб 20 лтъ отъ роду’?— ‘Да, учитель’.— ‘Готово-ли твое платье и сабеидъ’?— ‘Готовы’. По окончаніи этого допроса шаммуацара говоритъ: ‘О, отцы и святые монахи, собравшіеся въ эти мста, слушайте словъ моихъ: здсь стоящій проситъ у упицце принять его въ число талапуановъ, онъ достоинъ этого, потому что онъ ученъ’. Тогда просящій приближается къ понги и троекратно проситъ ихъ допустить его, говоря: ‘Отцы, сжальтесь надо мною. Я покидаю свтскую жизнь, которая есть грхи, несовершенство, и прибгаю къ жизни священника, жизни добродтели и святости’.

Потомъ шаммуацара говоритъ: ‘Отцы талапуаны, собравшіеся здсь, выслушайте мои слова: Вновь вступающій, стоящій здсь, проситъ у отца упицце допустить его къ священнослуженію, у него нтъ недостатковъ и несовершенствъ и, сверхъ того, онъ уже приготовилъ все необходимое’. Вступающій повторяетъ свою просьбу и собраніе обыкновенно произноситъ согласіе. Если какой нибудь понги находитъ въ вступающемъ недостатки, или указываетъ на его неодобрительное поведеніе, то церемоніймейстеръ объявляетъ его недостойнымъ принятія и повторяетъ это три раза. Если, напротивъ, никто не противится принятію, то желающій признается достойнымъ перейти и въ состоянія несовершенства и грха въ званіе талапуана, и такимъ образомъ совершается принятіе. Церемоніймейстеръ приглашаетъ членовъ совта отмтить въ какое время произошло принятіе. Затмъ длаетъ наставленіе пазену о четырнадцати дозволенныхъ талапуанамъ вещахъ и о четырехъ запрещенныхъ.

Обязанность талапуана заключается въ томъ, что онъ обязанъ собирать милостыню и пищу усталостью и движеніемъ ногъ. Потому, о, вновь принятый пазенъ! ты долженъ доставать пищу трудомъ твоихъ ногъ, если милостыня и приношенія обильны и твои благодтели приносятъ теб рисъ и другія яства, ты можешь пользоваться слдующими: 1) тми, которыя предлагаются всмъ талапуанамъ, 2) тми, которыя приносятся для всхъ частныхъ лицъ, 3) тми, которыя даются на пиршествахъ, 4) тми, которыя присылаются при письм, 5) тми, которыя даются въ дни ново- и полнолунія и въ прочіе праздничные дни. Талапуану предписано употреблять одежду и платье, выброшенныя на дорогу и мста погребенія и покрытыя пылью. Потому въ теченіе твоей жизни ты носи такія одежды и платья, но, если, благодаря твоему уму, твоему знанію и проповдямъ, ты пріобртешь себ многочисленныхъ благодтелей, тогда дозволяется теб одваться въ бумажныя, шелковыя и льняныя матеріи ярко-желтаго цвта.

Одно изъ условій, которымъ должно удовлетворить, нося званіе талапуана — это жить въ деревянныхъ домахъ, но, если вслдствіе твоихъ заслугъ и ума ты привлечешь къ себ благодтелей, ты можешь жить въ домахъ, окруженныхъ каменными стнами, въ домахъ, оканчивающихся треугольными или четыреугольными пирамидами, и въ домахъ украшенныхъ рзьбой и позолотой.

Такъ какъ ты допущенъ въ общество талапуановъ, то теб не дозволяется предаваться, подобно свтскимъ людямъ, никакому сладострастію, ни въ одиночеств, ни съ кмъ нибудь другимъ, будь это мужчина, или женщина, или животное. Талапуанъ, совершающій такія поступки, не можетъ боле принадлежать къ священному обществу и съ нимъ должны быть прерваны всякаго рода сношенія: какъ у обезглавленнаго человка не можетъ голова снова сростись съ тломъ и начать жить, такъ и талапуанъ, совершившій какой нибудь сладострастный поступокъ, не можетъ жить съ другими монахами, потому берегись совершить что нибудь подобное.

Ни подъ какимъ видомъ не дозволяется талапуану присвоить себ чтобы то ни было чужое, хоть-бы это было четвертая часть одного тикаля (тикалъ около трехъ франковъ), талапуанъ, похитившій такую ничтожную сумму, долженъ считаться лишеннымъ своего званія и боле не принадлежитъ обществу, онъ подобенъ изсохшему листу, который не можетъ боле составлять части листвы. Слдовательно, ты воздержишься въ теченіе своей жизни отъ подобныхъ поступковъ.

Запрещается талапуанамъ брать животное, будь это самое низкое изъ наскомыхъ, съ цлью лишить его жизни. Тотъ, кто добровольно погубитъ хоть одно наскомое, перестаетъ принадлежать къ божественному обществу. Онъ уподобляется, по своей вин, большому камню, разбитому на дв части, и, какъ имъ невозможно соединиться, такъ и тотъ, кто пересталъ быть святымъ человкомъ, не можетъ снова войти въ общество. И такъ во всю твою жизнь остерегайся совершать убійства.

Строго запрещено, допущенному въ число пазеновъ, гордиться и хвастать своею святостью, и приписывать себ какія нибудь сверхестесгвенныя дарованія’.

На каждое изъ такихъ наставленій новый пазенъ отвчаетъ: ‘Я понялъ’, или ‘я слышалъ’, или ‘да будетъ такъ’.

Кром этихъ, изложенныхъ въ правилахъ и постановленіяхъ талапуановъ есть еще много другихъ предписаній, содержащихся въ книг Вини, чтеніе которой имъ предписывается и даже имъ поставлено въ обязанность выучить ее наизусть, она написана на язык пали, но съ переводомъ или толкованіями на обыкновенномъ бирманскомъ язык. Въ этой книг говорится о всемъ касающемся талапуановъ, какъ объ одежд, такъ и о пищ. Ограничусь приведеніемъ изъ нея только самаго замчательнаго.

Понги или настоятель бао обязанъ наблюдать за сохраненіемъ правилъ. Если онъ замтитъ споры и распри, долженъ сдлать внушеніе и наказать, если найдетъ у талапуана золото, серебро или другую запрещенную вещь, онъ долженъ взять это своими руками и поспшно выбросить на улицу. Совершая это, онъ долженъ думать, что бросаетъ нечистую вещь.

Всякому талапуану запрещено покупать, продавать и мнять. Если ему крайне нужна какая нибудь вещь, онъ не долженъ говорить: я хочу купить, но долженъ только спросить, что стоитъ, если ему крайняя надобность продать или обмнять, онъ долженъ говорить: эта вещь мн не нужна, а та мн необходима.

Вини, объясняя правило, запрещающее прикасаться къ женщинамъ, говоритъ: если талапуанъ увидитъ, что его мать упала въ ровъ, онъ можетъ помочь ей и вытащить ее, но не своими руками, а палкой или концемъ своей одежды и, помогая ей, обязанъ думать, что онъ тащитъ кусокъ дерева.

Вини предписываетъ соблюдать четыре добродтели относительно четырехъ необходимыхъ для жизни вещей: одежды, пищи, жилища и лекарства. Пользуясь этими вещами, онъ долженъ очень часто мысленно говорить себ: ‘эту одежду я ношу не изъ тщеславія, но для прикрытія своей наготы. Я мъ этотъ рисъ не потому, что онъ вкусенъ, но чтобы удовлетворить потребности моей природы. Я живу въ этомъ бао не изъ тщеславія, но чтобы предохранить себя отъ непогоды, пью это лекарство, единственно, съ цлью возстановить свое здоровье, я хочу быть здоровымъ для того, чтобы боле предаваться размышленію и проповди’.

Вини предписываетъ талапуанамъ соблюденіе четырехъ правилъ чистоты: исповдываться въ своихъ недостаткахъ, избгать случая гршить, быть скромнымъ и осторожнымъ во время путешествія, наконецъ не впадать боле ни въ одинъ изъ великихъ грховъ. Сверхъ того талапуанъ обязывается помнить, что, не соблюдая правилъ, онъ становится существомъ безполезнымъ и, пользуясь тогда подаяніемъ, совершаетъ поступокъ, сходный съ воровствомъ. Употребляя дозволенное, должно быть умреннымъ и воздержнымъ, помня, что все это идетъ отъ благодтелей: спать слдуетъ всегда одтымъ, если же случится снять одежду, то она должна быть отъ нихъ на разстояніи двухъ локтей.

Запрещается талапуанамъ копать землю, такъ какъ, длая это, они могли бы убить какое нибудь маленькое животное или наскомое, допускается копать только въ песчаной почв, гд не предстоитъ возможности совершить такое убійство, должно быть особенно осторожнымъ, чтобы не лишить жизни какое нибудь животное ногами, палкой и чмъ бы то ни было. Точно также запрещается рзать какое бы то ни было дерево или растеніе, срывать плоды, цвты или листья, они не могутъ сть плода, пока какой нибудь мірянинъ не разржетъ его ножемъ или ногтями, и такимъ образомъ не лишить его предполагаемой въ немъ жизни.

Строжайше запрещено спать въ той же комнат, въ которой находится женщина, или маленькая двочка, или самка какого нибудь животнаго. Совершившій такой грхъ, немедленно изгоняется изъ бао. Талапуаны обязываются брить вс волоса на тл, это предписаніе простирается и на брови, но только однихъ пазеновъ (въ настоящее время этотъ классъ талапуановъ обыкновенно ихъ не бретъ). Во все время пока ихъ бретъ цирюльникъ, они должны помнить, что волоса и борода происходятъ отъ нечистыхъ отдленій головы и безполезны, и, сохраняя ихъ, потворствуютъ тщеславію, какъ случается среди мірянъ, положеніе талапуана въ то время, какъ его брютъ, должно походить на положеніе высокой горы, на вершин которой вырываютъ траву безъ корней.

Въ году они должны соблюдать 24 праздника, 12 въ полнолуніе и 12 или 14 дней посл него. Въ эти дни они собираются въ ссинъ, священное мсто и читаютъ тамъ Падимотъ, перечисленіе всхъ грховъ и нарушеній постановленій общины.

У бирмановъ соблюдается великій постъ, продолжающійся обыкновенно три мсяца. Въ это время талапуаны обязаны совершать постоянное служеніе Годам, чистить и содержать въ величайшей опрятности пагоды и ихъ принадлежности. Безъ важныхъ причинъ имъ нельзя выходить изъ бао. Имъ слдуетъ отложить вс мірскія мысли и предаться единственно проповдямъ, размышленію, изученію языка пали и другихъ священныхъ предметовъ. Изъ ихъ устъ не должно выходить ни одно праздное и безполезное слово. Въ это время слдуетъ избгать въ особенности ссоръ и пререканій, говорить только о милостяхъ божіихъ и средствахъ къ достиженію святости, должно воздерживаться въ пищ отъ всего, исключая крайне необходимаго, мало или совсмъ не спать, предаваться размышленіямъ о смерти и любви къ людямъ.

Совершившій какое нибудь отступленіе отъ правилъ, долженъ пасть на колна и предъ ногами понга исповдаться. Вини различаетъ пять или шесть родовъ грха: первый — паразича заключаетъ въ себ четыре уже упомянутые грха, составляющіе главный предметъ наставленія, длаемаго шаммуацарой во время принятія пазена. Грхи этой категоріи не отпускаются одною исповдью, талапуанъ, совершившій ихъ, обязанъ оставить обыкновенную одежду, облечься въ блое траурное платье и удалиться на покаяніе въ какое нибудь мсто. Вторую степень.— сенгадесеидъ составляютъ 13 грховъ: вводить въ соблазнъ мірянина мелкимъ нарушеніемъ общеизвстныхъ правилъ, ложью и сальными исторіями.— Талапуанъ, совершившій одинъ изъ этихъ тринадцати грховъ, долженъ не только исповдаться передъ погни, но и передъ всми своими товарищами въ сонм, чтобы подвергнуться покаянію, состоящему въ чтеніи извстныхъ молитвъ, это наказаніе продолжается столько дней, сколько прошло между совершеніемъ грха и исповдью и совершается по ночамъ. Необходимо также дать общаніе воздерживаться впередъ отъ подобнаго грха. Кром налагаемаго покаянія талапуаны сами добровольно налагаютъ его на себя, когда не знаютъ наврное, совершили ли какой нибудь грхъ. Исповдь не иметъ силы, если талапуанъ, совершивши большой проступокъ, выдалъ его за легкій.

Все, касающееся до исповди, по большей части вышло изъ употребленія и талапуаны совершаютъ только общую исповдь.

Ученики обязаны соблюдать 10 слдующихъ предписаній: 1) не убивать никакого животнаго, 2) не красть, 3) не совершать никакого сластолюбиваго поступка, 4) не лгать, 5) не пить вина, 6) не сть посл полудня, 7) воздерживаться отъ пляски, пнія и игры на какомъ нибудь музыкальномъ инструмент,

избгать, чтобы во время ходьбы попадала грязь въ сандаліи, 9) никогда не останавливаться на высокомъ мст, которое не прилично ихъ низкому положенію, 10) никогда не дотрогиваться до золота или серебра.— Ученики за нарушеніе пяти первыхъ предписаній изгоняются изъ бао, за нарушеніе же остальныхъ начальники налагаютъ на нихъ взысканія {Санъ Жермано.}.

Такова жизнь жрецовъ и буддійскихъ монаховъ въ ихъ кійюмахъ, но врить этому нельзя: они уже перестали жить отшельниками. Въ браманизм и будизм, какъ во всхъ мистическихъ религіяхъ, отшельничество появилось далеко раньше монастырей, отшельникъ это вра, живущая кореньями и лишеніями, это человкъ, убгающій честолюбія и удобствъ….

Я не думалъ распространяться объ этихъ вопросахъ, но разъ сдлавъ такое отступленіе, заключу его законами объ обязанностяхъ отшельниковъ самаго древнйшаго законодателя, о какомъ только запомнитъ свтъ,— Ману. Изъ нихъ ясно будетъ видно, на сколько буддизмъ воспользовался его наставленіями.

Обязанности отшельника. Ману, книга VI:

‘Когда, по окончаніи своего ученія, двиджа въ теченіи предписаннаго времени исполнилъ свои обязанности отца семейства, онъ, по закону, долженъ удалиться въ лсъ, чтобы жить тамъ, отрекшись отъ всхъ благъ сего міра.

‘Освященный человкъ, проведшій жизнь въ изученіи священныхъ книгъ и подъ старость оставшійся одинокимъ, долженъ для того, чтобы очиститься и стать властелиномъ своихъ чувствъ, удалиться въ лсъ и жить тамъ по предписанному правилу.

‘Точно также разршается отцу семейства, хотя и имющему дтей, удалиться въ лсъ и вести тамъ отшельническую жизнь, но только тогда, когда волосы посдютъ, его кожа покроется морщинами и онъ будетъ видть сыны сыновъ своихъ. Отрекшись отъ всего, онъ поручаетъ жену своимъ дтямъ или беретъ ее съ собою.

‘Пусть отшельникъ возьметъ съ собою священный огонь и вс употребляемые при жертвоприношеніи предметы, пусть онъ покинетъ селеніе, домъ, въ которомъ родился, и удалится въ пустыню, чтобы тамъ окончить жизнь въ лишеніяхъ.

‘Пусть онъ совершитъ пять великихъ жертвоприношеній дикими сменами богу, созданію, искупленію, {Черезъ смерть и второе рожденіе.} смерти, будущей жизни, коренья и плоды единственно дозволяется употреблять въ пищу освященному лицу.

‘Пусть онъ одвается только въ древесную кору или кожу животныхъ, отпускаетъ свои волосы на тл.

‘Пусть онъ найдетъ возможность подавать милостыню изъ своей скудной пищи и предлагаетъ воду, коренья и плоды всякому, пришедшему въ его уединеніе.

‘Чтеніе Веды должно быть его главнымъ занятіемъ, пусть безропотно переноситъ вс страданія, будетъ милостивъ, сострадателенъ къ другимъ, пусть всегда даетъ и никогда не принимаетъ. Пусть прежде чмъ варить себ пищу, онъ принесетъ ее въ даръ высшему существу по способу витана, и каждый день новолунія повторяетъ жертвоприношеніе, установленное въ честь созданія.

‘Пусть никогда не пропускаетъ принести жертву жатвъ во время появленія новаго зерна и черезъ каждые четыре мсяца, при перемн временъ года, совершаетъ священные обряды.

‘Пусть онъ предписаннымъ способомъ длаетъ изъ чистыхъ зеренъ и корней, собираемыхъ весною и осенью, и идущихъ въ пищу святымъ людямъ, лепешки, предназначенныя быть положенными на камень жертвоприношеній.

‘Предложивъ богу эту чистую пищу, пусть онъ стъ ее самъ съ солью, имъ же набранною, и эта пища очиститъ и укрпитъ его душу.

‘Онъ можетъ также предлагать и вкушать зерна водяныхъ и земныхъ растеній, цвты, коренья, плоды деревъ и масло, добытое изъ плодовъ.

‘Пусть онъ воздерживается отъ меду, масла, мяса, растеній, произросшихъ на погибшихъ деревьяхъ, а въ мсяц асвина — август — пусть выброситъ весь сдланный имъ запасъ зеренъ, корней и свои старыя одежды.

‘Еслибы онъ даже мучился голодомъ, онъ долженъ воздерживаться отъ всего растущаго на воздланныхъ поляхъ, хотя бы на это имлъ дозволеніе хозяина, также не дозволяется принимать ничего сдланнаго человческими руками.

‘Ему дозволяется вкушать пищу вареною и въ томъ вид, въ какомъ снимаетъ ее съ земли, или древесныхъ втвей, и употреблять два камня для того, чтобы ее разбить.

‘Запасаться пищей можно на годъ, на шесть мсяцевъ, на мсяцъ, на одинъ день, но лучше сбирать зерна на каждый день.

‘Вкушать пищу слдуетъ всякій день утромъ и вечеромъ, но лучше сть только по вечерамъ и только черезъ день.

‘Люди, дошедшіе до самой высшей степени святости, слдовали правиламъ Чудріана, состоящимъ въ томъ, чтобы въ первый день луны съдать пятнадцать глотковъ и, постепенно уменьшая по одному, на четырнадцатый сть только одинъ глотокъ, а въ пятнадцатый поститься. Также должно поступать въ недли ущерба луны.

‘Чтобы строго исполнить свой долгъ, отшельникъ пусть вкушаетъ только цвты и дикіе коренья, а изъ плодовъ лишь т, которые сами упали съ дерева и созрли отъ времени.

‘Молясь пусть ложится на голую землю, или стоитъ на колняхъ, или стоитъ въ наклонномъ положеніи, избгая положеній удобныхъ, и трижды въ день совершать омовеніе.

‘Въ жаркое время года пусть, раздвшись до нага, подвергаетъ себя солнечному жару, во время дождей пусть не закрывается отъ сходящихъ съ неба и горъ потоковъ, во время холодовъ пусть живетъ въ низкихъ и нездоровыхъ мстностяхъ.

‘Три раза въ день, посл омовеній, призвавъ имя высшаго существа, пусть подвергаетъ свое тло самымъ суровымъ истязаніямъ и бичуетъ до крови свою бренную оболочку.

‘Дойдя до степени умерщвленія плоти, пусть погаситъ священный огонь, и покроетъ себя пепломъ, пусть, питаясь только сырыми кореньями и кислыми плодами, онъ не иметъ ни убжища, ни жилища.

‘Избавясь отъ всякаго чувственнаго желанія, цломудренный, пусть онъ не знаетъ другаго ложа, кром земли, другаго жилища, кром пней древесныхъ.

‘Пусть не проситъ милостыни ни у кого, исключая пустынниковъ и отцевъ семейства, которымъ дозволено было удалиться въ лсъ, если ему предложатъ какой нибудь пищи, то позволяется ему брать ея не боле того, сколько помстится на одномъ лист или въ горсти руки.

‘Кто такимъ образомъ освободилъ свое тло отъ всякой плотской наклонности изученіемъ священныхъ книгъ, молитвой, лишеніями и подаяніемъ, тотъ безъ страха можетъ ожидать часа, въ который будетъ допущенъ въ жилищ Брамы.

‘Когда отшельникъ провелъ треть своей жизни, и ему останется уже не долго жить, пусть онъ оставитъ лсъ, близкій къ людскому жилью, и удалится въ пустынныя мста, обитаемыя только дикими зврями, и живетъ аскетомъ, отказавшись даже отъ воспоминаній о какой-бы то ни было склонности.

‘Перейдя такимъ образомъ въ это четвертое состояніе высшаго отреченія отъ всего, человкъ можетъ быть увренъ, что достигнетъ высшей степени блаженства.

‘Перебывавъ постепенно брахмачари (изучающимъ богословіе), грихаста (отцемъ семейства), и вина прастха (отшельникомъ), пусть стремится къ мокша (окончательному освобожденію) и станетъ санніаси нирвани (нагой кающійся).

‘Но, кто прожилъ три четверти жизни и, не исполнивъ предписанныхъ обязанностей, помышляетъ получить окончательное блаженство, тотъ будетъ вверженъ въ нараку (адъ).

‘Когда онъ изучилъ Веду и комментаторовъ священныхъ книгъ, былъ женатъ, породилъ сыновей, совершалъ жертвоприношенія, омовенія и погребальные обряды въ назначенныя времена, тогда дозволяется ему стремиться къ мокш и окончательному освобожденію.

‘Совершивъ жертвоприношеніе праджапати, которое есть отреченіе отъ всего, погасивъ священный огонь, взявъ съ собою только палку и кувшинъ, пусть удалится изъ населенныхъ мстъ и живетъ аскетомъ, кто желаетъ со славою вступить въ небесное жилище.

‘Пусть онъ будетъ всегда одинокъ съ своею мыслію, такъ какъ для пріобртенія высшаго блаженства, необходимо оставить все и быть всми оставлену, спать безъ одеждъ на жесткомъ, не говорить, устремляя свою мысль къ божеству, таковъ долженъ быть образъ жизни дважды возрожденнаго, святаго человка, приближающагося къ конечному освобожденію.

‘Всякій человкъ, знакомый съ Ведой не боящійся скорби и неищущій радости, который оставляетъ образъ жизни отца семейства, чтобы предаться отшельничеству, радуетъ небеса, блистающія свтомъ.

‘Пусть будетъ онъ всегда одинокъ, что потому высшее блаженство пріобртается только въ уединеніи, только тогда, когда онъ все покинетъ, небеса не покинутъ его.

‘Пусть не будетъ у него ни крова, ни священнаго огня, пусть не заботится о своей пищ, предоставивъ ее случаю, глиняный горшекъ, дупло дерева, самая бднйшая одежда и отшельническая жизнь, вотъ признаки, отличающіе брамина, который приближается къ конечному освобожденію.

‘Пусть онъ равно не желаетъ ни жизни, ни смерти, какъ вечеромъ жнецъ, придя за платой къ дверямъ нанявшаго, ожидаетъ урочнаго часа.

‘Пусть онъ очиститъ шаги свои, смотря, куда ступаетъ, пусть очиститъ воду, которую будетъ пить, чтобы не причинить смерти какому нибудь животному, пусть очиститъ свои слова правдою, а душу добродтелью.

‘Да сноситъ терпливо, безъ возраженій ругательства, оскорбленія и побои.

‘Съ наслажденіемъ размышляя о высшемъ дух, не заботясь ни о чемъ, будучи недоступенъ ни одному чувству, въ сообществ только своей души и мысли о бог, пусть живетъ онъ на земл въ постоянномъ ожиданіи вчнаго блаженства.

‘Онъ никогда не долженъ заботиться о своемъ существованіи, занимаясь толкованіемъ чудесъ и предсказаній, или астрологіей или хиромантіей, или преподавая уроки нравственной казуистики или толкуя священное писаніе.

‘Пусть никогда не ходитъ въ мста, гд живутъ пустынники первой степени, которые еще не вполн отршились отъ міра.

‘Пусть избгаетъ всякихъ сборищъ, даже такихъ, на которыхъ присутствуютъ одни брамины, пусть тотъ, кто заботится о своемъ вчномъ спасеніи, не посщаетъ мстъ, гд бьютъ птицъ или собакъ.

‘Пусть неустанно блуждаетъ онъ въ предписанной одежд, съ блюдомъ, съ вувшиномъ и палкой въ рукахъ, заботливо остерегаясь нанести вредъ какому нибудь одушевленному существу.

‘Деревянное блюдо, тыквенный кувшинъ, глиняный горшекъ и бамбуковая корзина, вотъ утварь, дозволенная Ману пустынникамъ, имъ запрещено все, сдланное изъ драгоцннаго металла.

‘Когда уже дымъ не поднимается отъ печей, когда потухъ въ нихъ уголь, когда замолкъ стукъ пестовъ, толкущихъ рисъ, и люди насытились, тогда пустынникъ можетъ идти за подаяніемъ.

‘Пусть не печалится, если ничего не подадутъ ему, пусть не радуется, если что нибудь дадутъ: онъ долженъ заботиться только о поддержаніи своего бднаго существованія, а не радоваться или скорбть смотря по качеству и количеству кушаній.

‘Пусть стъ мало, это лучшее средство господствовать надъ органами чувствъ, подчиняя ихъ человкъ пріобртаетъ безсмертіе.

‘Пусть внимательно слдитъ онъ для лучшаго очищенія своей жизни за переселеніями людскихъ душъ, причиненными преступными ихъ дйствіями, за ихъ паденіемъ въ адъ и претерпваемыми тамъ мученіями.

‘Пусть размышляетъ, что оживляющій духъ, исходящій отъ великаго всего, подвергается десяти тысячамъ милліоновъ переселеній, прежде чмъ снова однется въ человческій видъ.

‘Пусть подумаетъ о томъ, какія неисчислимыя бдствія истекаютъ отъ беззаконія и какія радости отъ добродтели.

‘Пусть онъ знаетъ, что каждый атомъ есть точное воспроизведеніе всего.

‘Очищенія и парвамеда (малое жертвоприношеніе) установлены для искупленія за невольное умерщвленіе мелкихъ животныхъ.

‘Для этого должно трижды произнести, удержавъ дыханіе, таинственный слогъ Омъ, молитву савитра и три священныя слова Бхуръ — бхувахъ — сваръ.

‘Какъ нечистоты металловъ уничтожаются огнемъ, такъ и ошибки людей изглаживаются молитвой.

‘Пусть санніасси искупаетъ свои прегршенія размышленіемъ, умерщвленіемъ всякаго плотскаго желанія, истязаніями своего тла, пусть онъ уничтожитъ вс свои несовершенства, противныя божественной природ.

‘Пусть въ своихъ мысляхъ слдитъ за различными видоизмненіями души въ ея пути, начиная съ самой высшей степени до самой низшей,— пути, который не видимъ людямъ, неусовершенствовавшимъ свой умъ изученіемъ Веды.

‘Кто одаренъ этимъ высшимъ зрніемъ, тотъ уже не плняется земными дйствіями, кто, не будучи достаточно очищенъ, лишенъ этого зрнія, предназначенъ возвратиться въ стотъ міръ.

‘Это тло, которому кости служатъ остовомъ, жилы связками, облеченное мясомъ, наполненное кровью, покрытое кожей и заключающее въ себ нечистые экскременты, подверженное старости, болзнямъ, печалямъ и безчисленнымъ страданіямъ,— это тло праведникъ долженъ покинуть съ радостію.

‘Все исчезнетъ въ земномъ разложеніи, только добрыя дла и душа никогда не исчезнутъ. Но небесное жилище достигается только размышленіемъ о божественной сущности, потому что ни одному человку невозможно собрать плоды своихъ усилій, если онъ не возвысится до знанія верховнаго духа.

‘Подобно срубленному на берегу рки дереву, уносимому увлекающимъ его теченіемъ: подобно птиц, оставляющей гнздо и стремящейся къ небесамъ, человкъ вознесется въ обитель Брамы, обносивъ свою бренную оболочку.

‘Священное писаніе — врное прибжище для тхъ, кто его понимаетъ, вс читающіе его съ сознаніемъ, что это слово Брамы, получаютъ вчное блаженство. Такимъ образомъ Брама, ведущій жизнь отшельника по выше указаннымъ правиламъ, на всегда освобождается отъ грха и соединяется съ божествомъ.

‘Такъ узнали вы, каковы обязанности, налагаемыя на котишара, бахудака, хауса и парамахауса, которые суть четыре степени браминовъ санніасси — отшельниковъ.

‘Юноша, женатый, отшельникъ, жрецъ и аскетъ — вотъ пять разрядовъ, началомъ которыхъ есть отецъ семейства.

‘Браминъ не можетъ достичь высшей степени, не проходя постепенно, согласно съ закономъ, всхъ этихъ степеней.

‘Среди всхъ этихъ степеней отецъ семейства, знающій и соблюдающій вс наставленія Срути и Смрити {Откровеніе и преданіе.}, занимаетъ высшую степень, такъ какъ отъ него происходятъ вс прочія.

‘Двиджи, принадлежа къ четыремъ степенямъ, должны всегда съ велячайшимъ стараніемъ упражняться въ десяти добродтеляхъ, составляющихъ ихъ обязанности.

‘Слушайте, люди, какія добродтели предписываются вамъ для врнаго достиженія вчнаго блаженства въ небесной обители:

‘Покорность воли божіей.— Воздаяніе добромъ за зло.— Умренность.— Честность.— Чистота.— Цломудріе и подавленіе чувствъ.— Знаніе священнаго писанія.— Познаніе верховнаго духа.— Почитаніе истины.— Незлобивость.— Вотъ десять обязанностей, составляютъ долгъ.

‘Брамины, которые, изучая эти наставленія и просвщаясь свтомъ священнаго писанія, согласуютъ съ ними свои поступки, достигаютъ вчной жизни въ селеніяхъ Брамы.

‘Каждый двиджа, всми силами старающійся упражняться въ этихъ добродтеляхъ, знающій Веду и коментаторовъ Веданты, во всемъ поступающій по предписаніямъ закона и исполнившій свои три обязанности, можетъ совершенно отказаться отъ свта и жить только въ созерцаніи вчнаго совершенства.

‘Тогда, отрекшись отъ всхъ обязанностей отца семейства, оставя управленіе жертвоприношеніями и исполненіе пяти омовеній, загладивъ вс грхи очищеніями, подавивъ вс чувства и понявъ все пространство Веды, пусть передастъ сыну заботу о всхъ обрядахъ и устройств погребальнаго пиршества.

‘Такимъ образомъ, оставивъ всякое благочестивое служеніе, устремляя мысль единственно къ созерцанію великой начальной причины, изъятый отъ всхъ мірскихъ желаній, онъ душею будетъ уже у порога сварги, хотя его смертная оболочка будетъ еще трепетать, какъ послднія мерцанія потухающей лампы.

Таковы различныя состоянія, которыя должны перейти брамины, и правила, которымъ они обязаны слдовать, чтобы вступить въ селенія безсмертнаго Свайямбхувы.

Все это не нуждается въ комментаріяхъ…. Что посл этого другія преданія передъ этими законами древняго Ману, предписывающими покорность, умренность, цломудріе и наконецъ воздаяніе добромъ за зло за многія тысячи лтъ до христіанскихъ философовъ, которые, какъ увряли, возвстили міру самую чистую нравственную формулу.

Неужели, какъ утверждалъ Ламартинъ, человчество только поднимается и нисходитъ по одной той же дорог?….

——

Встрча буддійскаго девале и двухъ созерцателей естественно на правила нашъ разговоръ къ началу древнихъ религій Востока и, помышляя о мифахъ древности мы разсуждали еще о сказкахъ, окружающихъ колыбель всхъ народовъ, какъ увидали первые дома Мадуры, куда и пріхали въ 10 часовъ утра.

Завтракъ и сіэста заняли насъ во время сильнаго жара и мы пустились въ путь, чтобы ночевать въ Кахаватте, когда подулъ южный втерокъ, составляющій прелесть этихъ береговъ.

Ничего особеннаго не могу сказать о Матур, которая похожа на вс чудесные городки южнаго берега Цейлона, совершенно пропадающіе среди цвтовъ и окруженные растительностью до такой степени роскошной, что ни какимъ перомъ невозможно дать о ней даже понятія. Сколько разъ въ благовонной тни городковъ Диквелле, Тангалле, Кахазатте, Толавилле, Хамбанттотте, Маллелле, Пальтупаніе, мечтали мы о томъ, какъоротимся сюда съ своими семействами и поселимся навсегда на этихъ очаровательныхъ берегахъ.

Англичане, чтобы доставлять себ нужное количество слоновъ, раздлили этотъ изобилующій слонами край на охотничьи участки, управляютъ которыми суперъ-интенданты, по большей части изъ офицеровъ арміи: они, имя въ своемъ распоряженіи многочисленныхъ охотниковъ, обязаны ловить и обучать этого понятливаго помощника человку.

Суперъ-интендантъ Джирауэ, полковникъ Джемсъ Эвансъ жилъ выше Кахаватте, а какъ я путешествовалъ съ письмомъ сэра Джона Лауренса, генералъ-губернатора Индіи, рекомендующимъ меня всмъ чиновникамъ гражданскаго и военнаго управленія (of civil and military service), то мы ршились отправиться къ нему и испросить дозволеніе сопутствовать ему въ одной изъ его экспедицій за слонами. Мы думали, что во всякомъ случа онъ не откажется послать съ нами ввренныхъ ему охотниковъ, еслибы мы и не попали къ нему въ то время, когда онъ собрался на охоту.

Прибывъ въ Кахалатте, мы узнали, что суперъ-интендантъ находится въ шестидесяти верстахъ оттуда въ долин Балангодде и воротится не раньше недли. Эта неудача однако не испортила расположенія нашего духа: путешественникъ прежде всего рабъ всякихъ случайностей, и мы ршились употребить это время на охоту за рдкими птицами и дичью, которыхъ тьма во всемъ этомъ краю.

Другъ мой, издавна составлявшій коллекціи, занялся бы охотой за бенгали, птицей — мухой, буль-булемъ, малабарскимъ соловьемъ и другими рдкими птицами, тогда какъ я снабжалъ бы дичью нашу кухню.

Тотчасъ же наняли мы небольшой кусокъ земли на берегу, чтобы помстить тамъ нашихъ буйволовъ, а два туземные плотника въ нсколько часовъ выстроили изъ бамбука просторный и удобный сарай съ крышей изъ кокосовыхъ листьевъ.

Вечеромъ, перетащивъ изъ повозокъ наши матрацы и другія нужныя для обихода вещи, мы расположились у себя дома.

Четыре лампы изъ черной глины съ раковинными инкрустаціями, купленныя Амуду на базарахъ Кахаватте, налитыя кокосовымъ масломъ, горли въ разныхъ углахъ, а дв лавки изъ нашихъ повозокъ, покрытыя рогожами, замняли собою диваны. О стол мы не заботились, такъ какъ привыкли сть по индуски, сидя на трав или рогож, смотря по обстоятельствамъ. Лежа въ тни исполинскаго банана, передъ солнечнымъ закатомъ, мы смотрли на кучку макуа и караве (касты рыбаковъ) приготовлявшихся на берегу къ отъзду на ловлю, которая въ этихъ странахъ производится только по ночамъ. Смотря на этихъ рыбаковъ, мы и не воображали, что любопытство завлечетъ насъ въ предпріятіе, способное взволновать кровь, можетъ быть больше, чмъ вс остальныя происшествія нашего путешествія.

Я уже говорилъ, что во всхъ прибрежныхъ селеніяхъ живутъ рыбаки. Макуа — малабарцы или цингалезцы, а Караве — маврскаго племени. Каждый вечеръ отправляются они въ море по-двое на катимаронахъ (родъ плотовъ), сложенныхъ изъ трехъ толстыхъ бревенъ, связанныхъ крпкими канатами изъ кокосовыхъ веревокъ. Спереди эти три бревна соструганы очень острымъ угломъ, чтобы разскать волны, сзади они составляютъ четвероугольникъ слегка съуженный къ концу. Такое судно положительно не можетъ потонуть, какова бы ни была погода оно постоянно плыветъ вровень съ водою и управляется двумя паго (веслами).

Обыкновенно на катимаронахъ бываетъ два макуа: одинъ правитъ, другой ловитъ рыбу.

Эти рыбаки напомнили намъ желаніе, которое мы часто высказывали другъ другу, гуляя по берегу въ Пондишери.

— Какъ хорошо провести ночь въ мор на такомъ плоту! сказалъ задумчиво мой другъ.

— Вы опять вспомнили ебъ этомъ! отвчалъ я улыбаясь.

— Это моя ide fixe!

— Но опасно ее привести въ исполненіе.

— Не такъ опасно, какъ кажется, тысячи рыбаковъ ежедневно отправляются такимъ способомъ съ Коромандельскаго берега, и я ни разу не слыхалъ, чтобы случилось какое нибудь несчастіе.

— Однакожъ разсказываютъ, что время отъ времени иные и не возвращаются. Вроятно, буря загоняетъ ихъ въ открытое море и они безъ бусоли не могутъ достигнуть берега.

— Да, такъ говоритъ молва но никогда нельзя было бы за что-либо приняться, если врить всему, что говорятъ. Дикіе сгоны ежегодно убиваютъ по нсколько охотниковъ, однако это не мшаетъ намъ отправиться за ними на охоту, когда на Дженджи мы вмст охотились за тиграми и буйволами, мы отлично знали, что это поопасне охоты за зайцами, но это не остановило насъ…

— Что касается до меня, то я много разъ общалъ себ, что не выду изъ Индіи, не покатавшись ночью по океану на катимарон, и, право, поврьте мн, попробуемъ.

— Вы хотите?

— Непремнно, мн кажется, нтъ боле захватывающаго душу удовольствія, какъ быть въ положеніи потерпвшаго кораблекрушеніе, который носится по волнамъ на какомъ нибудь обломк, и притомъ нисколько не подвергаясь опасности.

— Но насъ можетъ унести волной.

— Мы привяжемъ себя… притомъ бури нечего бояться, теперь не пора муссоновъ, въ этотъ періодъ тишины океану нужно нсколько дней на то, чтобы взволноваться, и мы двадцать разъ успемъ возвратиться на берегъ, если произойдетъ какая нибудь перемна втра.

— Безъ сомннія. Я считалъ своею обязанностью представить вамъ скоре свои замчанія, чмъ возраженія, и какъ только вы ршились, мн остается сказать, что и я ду съ вами!

— Много неожиданныхъ, своеобразныхъ ощущеній и нисколько опасности: вотъ что доставитъ намъ наша поздка.

— Вполн врно, но все-таки лучше принять вс предосторожности.

Я позвалъ Амуду, поручилъ ему выбрать катимаронъ и условиться съ макуа въ цн.

Когда рыбаки узнали, что мы хотимъ хать съ ними, то каждый изъ нихъ желалъ взять насъ съ собою, и вс принялись хоромъ расхваливать свои катимароны, которые оказались у каждаго лучше остальныхъ,

Чтобы прекратить ихъ споръ, мы подошли къ нимъ и сами выбрали широкій катимаронъ, изъ трехъ огромныхъ бревенъ, онъ судя, по состоянію кокосовыхъ связей, былъ въ употребленіи не боле двухъ, трехъ разъ, притомъ среднее бревно было выдолблено во всю длину, какъ пирога, это давало намъ возможность удобно сидть въ обыкновенномъ положеніи, вмсто того, чтобы держать ноги горизонтально цлую ночь, что было очень бы непріятно.

— Какъ тебя зовутъ, спросилъ я по-тамульски хозяина катимарона.

— Шекъ-Туллахъ, саибъ.

— Ты мусульманинъ?

— Да, саибъ.

— Отлично. За сколько же ты насъ повезешь?

— Куда желаютъ саибы хать?

— Никуда, мы хотимъ только быть на ловл и провести ночь въ мор: ты длай свое дло, какъ будто насъ и нтъ съ тобой.

— Въ такомъ случа, саибъ, дастъ мн, сколько ему угодно.

— Всякій, кто работаетъ, долженъ оцнить свой трудъ, назначь себ плату.

— Уловъ будетъ вашъ?

— Нтъ, мы его теб отдаемъ.

— Ну, такъ за двоихъ рупію (2 фр. 50 сантимовъ.

— Даемъ теб каждый по рупіи.

— Такъ уловъ будетъ вашъ.

— Я говорю теб, что ты вполн остаешься хозяиномъ своего судна, подешь, куда хочешь, будешь ловить, какъ знаешь самъ, и все, что поймаешь, будетъ твое. Вотъ наши условія.

— Саламъ {Выраженіе, означающее и привтстіе и благодарность.}, саибъ! отвчалъ бднякъ, поднося правую руку къ своимъ ногамъ, сердцу и губамъ, что бываетъ высшею степенью почтенія, какую только могутъ выказать цингалезцы маврской расы.

Принимая въ соображеніе низкія цны на рыбу, рыбакъ въ теченіе ночи зарабатываетъ отъ 12 до 15 су, между тмъ, какъ обыкновенно онъ привозитъ съ собою столько рыбы, что во Франціи это стоило бы нсколько сотъ франковъ. Рдко случается ему не привезти въ своемъ улов одного или двухъ черныхъ лососей Коморинскаго мыса, которыми такъ обильны эти мста, обыкновенно лососи бываютъ всомъ отъ тридцати до сорока фунтовъ.

Шекъ-Туллахъ былъ въ восхищеніи отъ нашего великодушія, сначала онъ даже едва врилъ своему счастію.

— Саибъ, такъ какъ вы дете со мной, продолжалъ Караве: то я буду ловить рыбу съ факелами, это васъ больше займетъ, чмъ ловля удой или стями.

— Длай, какъ знаешь. Когда мы подемъ?

— Когда угодно саибу.

— Ты все-таки меня не понялъ: мы ничего не приказываемъ, ни къ чему не принуждаемъ… Если намъ придется управлять твоимъ судномъ и ловлей, такъ намъ лучше было бы взять лодку и прогуляться по морю, распоряжайся такъ, какъ будто бы съ тобой были, вмсто насъ, твои дти.

— Бдный цингалезецъ не можетъ быть отцемъ Доре-Балатти (господъ иностранцевъ).

— Что теб до этаго, мы такъ хотимъ.

— Вы отдали приказъ, и Шекъ-Туллахъ выполнитъ его.

Произнося эти слова, мусульманинъ выпрямился во весь ростъ гордясь, что съ нимъ такъ обращаются передъ прочими рыбаками, онъ приказалъ своимъ двумъ помощникамъ приготовить катимаронъ.

Макуа снова принялись за работу, потому что солнце должно было скоро зайти, а они всегда вызжаютъ на ловлю съ солнечнымъ закатомъ.

Мы пошли въ нашъ сарай взять соотвтствующее платье и запасъ състнаго.

Надвъ полный костюмъ изъ голубой фланели и заткнувъ за поясъ револьверы, мы отворили ящикъ съ консервами, запасы которыхъ я всегда возобновляю въ каждомъ город, въ каждой деревн, гд только можно найти европейскіе товары.

— Вамъ извстно, смясь сказалъ мой спутникъ, что всякій отходящій корабль беретъ съ собою запасовъ втрое, вчетверо боле противъ того, сколько ему нужно, я и васъ прошу положитъ въ мшокъ провизіи на три дня.

— Будьте спокойны, если даже насъ выброситъ на необитаемый островъ, то мы умремъ съ голоду очень нескоро.

Я взялъ коробку съ заячьимъ пастетомъ въ два килограмма, жареную телятину въ четыре фунта, шесть коробокъ сардинъ и длинную жестянную пушку съ исполинской колбасой, залитой блымъ жиромъ. Все это было съ маркой дома братьевъ Роденъ въ Бордо, о которомъ я уже имлъ случай говорить.

Въ путешествіяхъ я покупаю консервы исключительно этого дома, и совтую тоже длать всмъ путешественникамъ и туристамъ, такъ какъ это лучшіе изъ всхъ питательныхъ консервовъ. Я четыре разъ перезжалъ Тихій океанъ отъ С. Франциско до острововъ Товарищества и съ этихъ острововъ на берега Калифорніи, употребляя на этотъ морской перездъ отъ 40-50 дней, и испыталъ, что единственно эти консервы не разстроиваютъ желудка и даже посл многолтней экспедиціи остаются прекрасны.

Я это говорю не для того, чтобы сказать любезность почтеннымъ негоціантамъ, которыхъ не имю чести знать, но изъ искренней благодарности, такъ какъ глубоко убжденъ, что имъ я обязанъ сохраненіемъ своего здоровья въ теченіе десятилтнихъ странствованій.

Здоровье первое благо путешественника, безъ него невозможно что нибудь предпринять, и я думаю оказать истинную услугу тмъ кто путешествуетъ моремъ или въ тропическихъ странахъ, указавъ на консервы, дйствительно достойные этого названія.

— Прибавьте еще два страсбургскихъ пастета, сказалъ мой спутникъ, когда я сбирался запереть ящикъ: вдь въ мшк много еще мста.

— Хорошо, положу и два пастета, отвчалъ я смясь: видно, намъ предстоитъ порядочно покушать, и мы вовсе не будемъ походить на тхъ несчастныхъ претерпвшихъ крушеніе, ощущенія которыхъ вы хотли испытать.

Наливъ въ наши баклажки стараго коньяку, положивъ четыре бутулки вина въ плетенку изъ кокосовыхъ веревокъ, я взялъ, вмсто хлба, коробку съ морскими бисквитами prince Albert, и мы пошли къ катимарону, тихо колеблемому волной въ двухъ метрахъ отъ берега.

Амуду положилъ наши запасы въ выдолбленное на подобіе пироги серединное бревно, а плетенку съ бутылками, привязавъ сзади плота, опустилъ фута на два въ воду: это лучшее средство не разбить ихъ.

Шекъ-Туллахъ поставилъ на плотъ огромный глиняный кувшинъ прсной воды, и намъ не нужно было ею запасаться.

Въ то время, какъ мы хотли отдать приказаніе Амуду и Тину хорошенько смотрть за нашими вещами и особенно за ящиками съ оружіемъ, оставленными нами въ сара, Амуду сказалъ мн ршительно.

— Тину и я подемъ съ вами, саибы.

— Нельзя, отвчалъ я: Караве взялъ съ собою двухъ помощниковъ и катимаронъ не подниметъ больше пяти человкъ.

— Мы наняли еще другой катимаронъ.

— Какъ, безъ нашего позволенія?

— Ама (барыня), когда мы узжали изъ Шанденаги (Шандернагора), заставила меня поклясться, что я никогда не оставлю саиба одного, и Амуду сдержитъ слово: саибъ или не подетъ въ море или Амуду подетъ съ нимъ.

На это нечего было возражать: я зналъ, что мой нубіецъ скоре позволитъ себя разорвать на части, чмъ уступитъ. Общаніе, данной имъ ам, было для него священно, и онъ никогда не осмлился бы показаться ей на глаза, еслибы не сдержалъ своего слова, потому, очень мало надясь на успхъ, я сказалъ ему,— Кто-же присмотритъ за нашей провизіей, снарядами и оружіемъ?

— Ключъ отъ ящика у васъ въ карман, отвчалъ врный служитель, и за четыре фанона полицейскій солдатъ тхазильдара (деревенскаго головы) будетъ сидть на ящик до нашего возвращенія.

Я видлъ, что плутъ уже все устроилъ, лишь бы привести въ исполненіе свое намреніе, потому, спросивъ взглядомъ согласія своего спутника, я ршился согласиться, будучи внутренно доволенъ поступкомъ Амуду: мы могли подвергаться большей, чмъ ожидали опасности, такимъ образомъ мужество и преданность Амуду и Тину были не лишни.

— Хорошо, сказалъ я: вы можете хать съ нами. Оба вскрикнули отъ радости и во мгновеніе ока сняли вс свои одежды. Если бы насъ не удерживала необходимость поддержать передъ туземцами свое достоинство, мы охотно послдовали бы примру нашихъ слугъ, такъ какъ намъ предстояло провести цлую ночь по колно въ вод, потому что катимаронъ плылъ вровень съ поверхностью воды.

Наши слуги заготовили заране даже провизію, состоявшую изъ дюжины кокосовыхъ орховъ, молоко и ядра которыхъ должны были служить имъ питьемъ и дой. Когда плотъ былъ готовъ, Караве знакомъ пригласилъ насъ войти туда.

Мы сли назади плота, одинъ на одно, другой на другое бревно, спустивъ ноги во внутренность срединнаго бревна и, такимъ образомъ, могли во все путешествіе сидть другъ противъ друга.

Два толстыхъ каната изъ кайра (кокосовыя веревки) были протянуты по обимъ сторонамъ катимарона, для того, чтобы намъ было за что держаться въ случа бури, очень мало, впрочемъ, вроятной, мы должны были обвязать себя канатами нсколько разъ, чтобы не унесло волною.

Поднявши поясъ почти подъ мышки и положивъ свои револьверы въ кожаныхъ чехлахъ за пазуху, чтобы защитить ихъ отъ сырости, мы увидли съ удовольствіемъ, что все нужное для совершенія пріятной поздки было при насъ.

Почти бортъ о бортъ съ нами Амуду, и Тину, стоя съ веслами въ рукахъ на плоту вдвое меньше нашего, ждала знака къ отъзду. Такъ какъ плотъ былъ не въ состояніи поднять четырехъ человкъ то наши слуги принуждены была замнить собою помощника рыбака, чей катимаронъ они наняли.

Какъ вс туземцы, Тину и Амуду были совершенныя <испорчено> намъ за нихъ нечего было бояться.

— Принявъ все въ соображеніе сказалъ г. Лафаржъ, вдь очень хорошо, что они похали съ нами: на мор имъ не встртится по крайней мр лавка чандо (торговецъ аракомъ и другими крпкими напитками).

— Правда, отвтилъ я, но посмотрите: они приняли свои мры Замчаете-ли огромный кувшинъ изъ черной глины, привязанный посреди ихъ катимарона и заткнутый хлопкомъ? я увренъ, что онъ до верху налитъ калью (перебродившимъ сокомъ кокосоваго дерева).

— Я думалъ, что онъ съ водою.

— Амуду и вашъ Тину совершенно презираютъ этотъ вульгарный напитокъ, они не задали-бы себ труда тащить кувшинъ съ водою…

Два вождя кастъ Макуа и Караве подали по обычаю знакъ къ отъзду и двсти по меньшей мр катимароновъ при дружномъ взмах веселъ полетли въ путь.

Сначала слышался оглушительный концертъ криковъ, поднятыхъ съ цлію означить темпъ для согласной гребли, и мы прошли баръ безъ всякой помхи, хотя волны здсь довольны сильны, даже въ тихую погоду..

Черезъ нсколько минутъ мы были уже въ океан, и солнце, которое еще слегка золотило горизонтъ, дало намъ возмоможность насладиться этимъ величественнымъ зрлищемъ.

Медленная и однообразная зыбь поднималась отъ этихъ, длиною боле километра, волнъ, которыя хорошо знакомы всмъ плававшимъ по Индійскому океану, благодаря ловкому управленію нашихъ гребцовъ, мы легко восходили на гребни волнъ и спускались съ нихъ какъ будто готовясь низойти въ бездонную пропасть. Катимаронъ, сильно наклоняясь при спуск съ волны, скоро находился на дн воднаго прохода, какъ бы между двухъ водяныхъ горъ, и тогда, незамтно поднимаясь, восходилъ на слдующую волну, чтобы опять спуститься и подняться.

Когда мы обернулись назадъ, чтобы взглянуть на землю, то при слабомъ свт сумерекъ намъ показалось, что не море, а она, поднималась и опускалась поочередно позади насъ.

Изъ почтенія, прочіе катимароны держались позади насъ, только плотъ Амуду шелъ непосредственно за нашимъ.

Мало по малу затихъ шумъ, несшійся съ острова, и ночь распростерла свое черное покрывало надъ водами.

Признаюсь, въ первыя минуты темноты я почувствовалъ головокруженіе и инстинктивно обмоталъ вокругъ себя два-три конца кайра. Движеніе нашего катимарона, безпрерывный, неопредленный ропотъ волнъ, отсутствіе шума людскаго, вода, по временамъ плескавшая на меня, все вмст погружало меня въ какое-то странное, болзненное состояніе, иногда мн чудилось, что веревки, связывавшія бревна, скоро разорвутся и мы погрузимся въ пучину.

Въ эту минуту я услыхалъ въ нсколькихъ брассахъ отъ меня голосъ Амуду, запвшаго малабарскую псню:

Э хо, э хо, такіе конда,

Перуогалоръ кани помле.

‘Охе охе’, слышится по вод:

‘Перунгалорская красавица’.

Скоро къ голосу Амуду присоединились голоса его товарища и гребцовъ…. это подйствовало на меня благодтельно, какъ пробужденіе посреди ужаснаго кошмара: представленіе давившаго меня одиночества пропало, и я вполн очнулся.

— Не закурить-ли сигары, сказалъ мой другъ, который съ самаго отъзда не подавалъ признака жизни. (На другой день я узналъ, что онъ ощущалъ почти тоже, что и я).

— Съ удовольствіемъ, отвчалъ я, успокоившись. (Съ этихъ поръ, еслибы встртилось какая нибудь опасность, я не потерялъ бы хладнокровія).

Въ эту минуту Шекъ-Туллахъ приказалъ гребцамъ остановиться. ‘Мы далеко уже отъ берега и можемъ начать ловлю’, сказалъ онъ.

Катимаронъ Амуду также остановился въ нсколькихъ метрахъ отъ насъ. Большихъ волнъ, производимыхъ близостью берега, уже не было, была только почти незамтная зыбь, которая черезъ нсколько часовъ должна была замниться совершеннымъ спокойствіемъ. Въ это время года, ежедневно, при восход солнца океанъ походитъ на огромное заснувшее озеро.

Вдругъ яркій свтъ озарилъ воды: Караве зажегъ факелъ изъ кокосоваго дерева, напитаннаго смолой, онъ привязалъ его къ небольшой жерди, которая горизонтально выдавалась около метра съ боку катимарона на возвышенной подставк для того, чтобы волны не заливали огня. Лишь только факелъ былъ зажженъ, оба гребца быстро вытащили изъ воды свои ноги, спущенныя до того времени въ воду, такъ какъ они гребли, сидя на краяхъ бревенъ.

Мы спросили, почему они это длали?

— Махапонгу (акулы), отвчали они. При этомъ слов я вздрогнулъ. Мы забыли о единственной дйствительной опасности, которой подвергались. Этихъ хищныхъ животныхъ такое множество въ Индійскомъ мор, что европейцамъ почти невозможно купаться у Малабарскаго и Коромандельскаго береговъ.

Такъ какъ помощники Шекъ-Туллаха гребли, длая отъ 5 до 6 узловъ, то могли сидть, спустивъ ноги въ воду, не боясь акулъ, которыя плаваютъ, не длая боле двухъ узловъ, но теперь, когда мы остановились, то гребцамъ нельзя было оставаться въ томъ же положеніе и двухъ минутъ, не рискуя своими ногами.

— Скоро магапунгу соберутся на огонь около нашего плота, сказалъ Караве: прошу саибовъ сидть посредин катимарона и въ особенности не опускать рукъ въ воду, вы вблизи посмотрите, ничмъ не рискуя, на величайшаго врага рыбаковъ.

Предъ нами была сцена, по истин, фантастическая.

Нашъ катимаронъ, не управляемый гребцами, медленно двигался по вод, а рыбы, привлеченныя свтомъ факеловъ, массами поднимались съ морскаго дна. Прежде всего тысячи серебристыхъ клюповъ блеснули, какъ молнія, на поверхности и скрылись въ глубин, оставивъ позади себя безчисленное множество свтящихся фосфорическихъ слдовъ, похожихъ на маленькія звздочки, падающія въ воду.

Шекъ-Туллахъ и его два макуа, стоя на крайнемъ бревн, на которомъ былъ факелъ, держали каждый по острому гарпуну въ вид копья, насаженнаго на тростникъ длиною около трехъ метровъ, и ожидали боле достойныхъ противниковъ. Въ этой ловл каждый ставитъ себ за честь не промахнуться съ перваго раза.

Вдругъ мы поняли, почему съ такой поспшностью скрылись стада клюповъ. Три или четыре макрели или тропическихъ тумака вынырнули со скоростью дйствительно поразительной, но прежде чмъ перешли освщенное факеломъ пространство, гарпунъ танделя (хозяинъ) съ быстротой стрлы поразилъ одну изъ нихъ, которая стала длать всевозможныя усилія, чтобы отъ него освободиться.

Сколько мы могли судить, эта макрель была огромная: нечего было и думать о томъ, чтобы вытащить ее на бортъ, прежде чмъ она не заснетъ, такъ какъ гарпунъ вн воды не выдержалъ бы ея тяжести. Эта макрель всплыла вмст съ другими, преслдуя только что исчезнувшее стадо клюповъ.

Шекъ-Туллахъ оставилъ гарпунъ, который былъ привязанъ къ концу катимарона крпкой веревкою 12-ти брассовъ длины, и макрель, разъ пять или шесть погрузившись въ море на всю длину веревки и побившись минуту на поверхности, замерла безъ движенія. Восторженнымъ ура привтствовали съ обоихъ плотовъ это великолпное начало ловли. Одинъ изъ помощниковъ тотчасъ же бросился въ море, обернулъ огромную рыбу стью и снова вскочилъ на бортъ. Трое туземцевъ съ большимъ трудомъ втащили макрель на катимаронъ: она была 2 метровъ 20 сантиметровъ длины и тандель уврялъ, что всила по крайней мр полубахаръ (240 фунтовъ). Катимаронъ, на которомъ былъ Амуду, не могъ бы перевезти эту рыбу иначе, какъ тянувъ по вод, но нашъ, бывшій въ 6 ¹/₂ метровъ длины и трехъ съ четвертью ширины, конечно, могъ свезти ихъ и съ полдюжины. Одно срединное бревно, выдолбленное внутри, было шириною одинъ метръ 60 сантиметровъ, но оно было постоянно полно водой, потому что, какъ я сказалъ уже, мы плыли въ уровень моря. Если исключить неудобство незначительное въ этихъ жаркихъ странахъ имть ноги постоянно въ вод, я не знаю боле безопаснаго способа передвиженія по морю. Эти сплоченныя бревна выдерживаютъ самые сильные циклоны.

Въ одну минуту каждый возвратился на свой постъ и мы въ полной неподвижности ждали новыхъ постителей, привлеченныхъ огнемъ. Ночь было великолпна. Тысячи звздъ отражались на совершенно успокоившейся поверхности и наши катимароны стояли неподвижно. На сколько обнималъ глазъ, океанъ представлялся доской чернаго мрамора, усянной золотомъ, море и небо перемшивались между собою и посылали другъ другъ другу эти милліоны свтящихся точекъ, атомовъ безконечныхъ… неизмримыхъ міровъ для насъ.

Въ теченіи многихъ часовъ мы предавались мечтамъ, позабывъ и нашихъ рыбаковъ, и самихъ себя, и странно: у обоихъ насъ мысли были одн и тже, хотя мы не говорили ни слова. По странной ассоціаціи идей, когда мы оставили индійскіе берега, оба погрузились въ воспоминанія. Неизмримая пустыня океана перенесла насъ къ отечеству и отсутствующимъ. Я первый вышелъ изъ этого полусна и съ любопытствомъ смотрлъ, что происходило вокругъ меня.

Наши три рыбака почти наполнили катимаронъ разными дорогими рыбами и омарами, но не могли поймать другой макрели, которая одна красовалось среди прочей добычи. Около часу утра усталость и относительная свжесть заставили насъ приняться за провизію, плававшую въ своихъ жестянкахъ. Ножемъ для разрзыванія коробокъ консервовъ я вскрылъ паштетъ изъ зайца, а другъ мой снялъ крышку съ коробки бисквитъ.

Не думаю, чтобы когда нибудь съ большимъ аппетитомъ ли такое простое кушанье. Мы собирались бросить остатки маленькимъ рыбкамъ, которыхъ привлекалъ свтъ, какъ вдругъ Караве потушилъ огонь, а двое гребцовъ бросились къ весламъ. Въ минуту катимаронъ полетлъ по волнамъ.

— Что случилось? сказалъ я, въ высшей степени заинтересованный быстрымъ прекращеніемъ ловли.

На это мы услыхали среди глубочайшей тьмы важный голосъ Шекъ-Туллаха: осторожнй, саибы, сидите, среди катимарона, остерегайтесь махапонгу.

— Что онъ сказалъ? спросилъ меня Лафаржъ, неразслыхавшій послднихъ словъ.

— За нами гонятся акулы, сказалъ я.

— Какъ жаль, продолжалъ беззаботно мой товарищъ, что темнота мшаетъ стрлять въ нихъ изъ револьвера.

Только съ полдюжины длинныхъ фосфорическихъ слдовъ, тянувшихся по морю съ обихъ сторонъ нашего плота указывали присутствіе этихъ страшныхъ рыбъ, которыя нсколько минутъ пробовали было состязаться въ скорости съ нами, но гребцы были сильны и не прошло десяти минутъ, какъ акулы оставили безполезное преслдованіе, такъ какъ, къ счастію, быстрота ихъ движеній, обратно пропорціональна ихъ алчности.

Нтъ такой маленькой рыбы, которая легко не убгала бы отъ акулъ, такимъ образомъ это всегда голодное, всегда ищущее добычи чудовище, удовлетворяетъ своему голоду только нападая внезапно, а въ большинств случаевъ довольствуется мертвыми или больными рыбами.

Спшу предупредить читателя, что почти все волненіе, произведенное этой минутой, происходило отъ своеобразія нашего положенія и впечатлнія, производимаго всегда присутствіямъ такихъ страшныхъ животныхъ, что же касается опасности, то она могла произойти только отъ нашей собственной неосторожности или, еслибы Караве забылъ насъ предостеречь, послднее обстоятельство едва ли могло случиться, потому что при ловл съ факеломъ, когда приближаются акулы, безчисленное множество маленькихъ клюповъ и другихъ рыбокъ, постоянно играющихъ на освщенной поверхности воды, внезапно исчезаетъ и тмъ предостерегаетъ рыбаковъ.

Черезъ полчаса такого хода былъ снова зажженъ факелъ и рыбаки мирно принялись за свой гарпунъ.

— Случается ли, спросилъ я танделя, что акула хватаетъ рыбаковъ, когда вы ловите стями?

— Очень рдко, саибъ, потому что, когда не зажигаемъ огня на нашемъ плоту, то издалека замчаемъ приближеніе акулъ по фосфорическимъ бороздамъ, которыя они оставляютъ за собою и мы тотчасъ же перемняемъ мсто стоянки. Правда, случается, что алулы всплываютъ прямо со дна моря и попадаютъ въ наши сти, тогда эти снаряды почты провали для насъ, такъ какъ акулы очень легко разрываютъ ихъ и принимаются ихъ пожирать.

— Акулы пожираютъ ваши сти?

— Да, саибъ, они жрутъ все, что имъ попадается. Мн самому случалось у убитыхъ гарпуномъ акулъ находить въ живот куски корабельнаго каната, сгнившее дерево, цлые кокосовые орхи, унесенные волною въ море.

— Можете ли вы охотиться на нихъ на вашемъ катимарон?

— Конечно, саибъ, и, если вамъ угодно, то мы при восход солнца загарпунимъ первую акулу, какую встртимъ: ихъ у этихъ береговъ такъ много, что вамъ стоитъ только выбирать.

Когда звзды начали блднть и Южный крестъ виднлся только верхней своей оконечностью, факелъ снова потушили, гарпуны положили вдоль катимарона, и гребцы, по приказанію хозяина, направили плотъ къ берегу, отъ котораго мы были около семи или восьми миль.

Надо сказать, что мы измучились страшно и намъ хотлось поскорй возвратиться, хотя при утреннемъ свт мы замтили множество акулъ на поверхности океана, но намъ и въ мысль не приходило попросить хозяина объ исполненіи его общанія. Боле десяти часовъ плавали мы по поясъ въ вод, на бревнахъ, не будучи въ состояніи перемнить своего положенія, потому что хотлось поскоре отдохнуть въ нашей хижин.

Но намъ не суждено было избжать волненій этой необыкновенной борьбы, потому что въ 500 метрахъ отъ берега страшный плавникъ, означавшій на поверхности воды присутствіе акулы ищущей добычи, вдругъ предсталъ передъ нами и, прежде чмъ мы успли сказать хозяину, чтобы онъ прошелъ мимо, какъ тотъ приказалъ гребцамъ перестать грести.

— Оставь его, сказалъ мой пріятель, этимъ такъ хорошо завершится наша поздка.

Увидавъ акулу, Амуду съ своимъ спутникомъ также оставили весло и мы услыхали, какъ нубіецъ держалъ съ Тину пари, что одинъ бросится въ море и убьетъ акулу.

Я зналъ, что Амуду способенъ исполнить свое намреніе: едва прошло два мсяца, какъ онъ въ залив Кальпентина убилъ акулу, чтобы спасти жизнь макуа, но теперь никакая опасность намъ не угрожала и потому подобный поступокъ былъ безполезный фарфаронадой. Потому я строго приказалъ ему оставаться спокойно на катимарон и предоставить хозяину и его караве убить акулу.

Нечувствительнымъ движеніемъ весла катимаронъ мало по малу повернулся задомъ къ приближающейся акул, когда она подплыла на 30 метровъ, Шекъ-Туллахъ бросилъ воду трехзубый крючекъ съ насаженной большой рыбой, крючекъ былъ привязанъ къ крпкой кокосовой веревк. Лишь только бросили этотъ снарядъ и крпко привязали къ одному изъ бревенъ веревку, какъ акула, ускоривъ свой ходъ, подплыла, понемногу поворачиваясь на бокъ, и въ одну минуту проглотила и рыбу и крючекъ.

— Чикранъ-по, тамби! вскричалъ хозяинъ гребцамъ (живе впередъ, товарищи).

Гребцы тотчасъ же принялись гресть изо всхъ силъ, и мы не могли сдержать радостнаго крика, видя, какъ акула, не смотря на вс усилія освободиться, принуждена была слдовать за плотомъ.

Четверть часа спустя, мы подъхали къ берегу и караве добили ее гарпунами. Не дожидаясь ея смерти, мы поспшили домой, гд, перемнивъ платье, съ наслажденіемъ растянулись на тростниковой рогож. Больше мы не въ силахъ были ничего сдлать…

Когда я открылъ глаза, было темно, другъ мой еще спалъ, а бодрствовавшій у двери Амуду пальцами показалъ мн, что было 9 часовъ вечера: мы спали почти 14 часовъ.

Другой день мы провели очень скромно и прошлись вдоль рисовыхъ полей и болотъ, бродя за бекасами и золотыми зуйками, которыхъ подъ тропиками чрезвычайно много въ густой трав.

Когда мы вечеромъ возвратились въ свой станъ, Амуду подалъ маленькую записку отъ помощника полковника Эванса, капитана Франка Ноллана.

Помощникъ управляющаго охотами, узнавъ отъ тасильдара, что мы ждемъ его начальника и имемъ рекомендательное къ нему письмо, предлагалъ намъ воспользоваться его домомъ, очень вжливо извиняясь, что не можетъ пригласить насъ лично, такъ какъ въ отсутствіе полковника ему нельзя отлучиться съ своего поста, и увряя, что сдлаетъ все, отъ него зависящее, для доставленія намъ удовольствія.

Нечего говорить, что мы, не колеблясь, приняли предложеніе, и на другой день, оставивъ Какаватте, отправились на постъ Валлеве на рк того же имени. Капитанъ Нолланъ, къ которому мы тотчасъ же отправили посланнаго съ выраженіемъ нашей благодарности, былъ такъ предупредителенъ, что выслалъ къ намъ проводника.

Мы завтракали около не большаго озера Марокада, а подъ вечеръ увидали берега Веллаве.

Идя вдоль рки при солнечномъ закат, мы остановились, чтобы разсмотрть мостъ изъ кокосовыхъ веревокъ, съ большою смлостью переброшенный черезъ пропасть. Вдругъ мы услыхали протяжный ревъ, исходившій изъ глубины, подойдя къ берегамъ оврага, мы увидали, что два ягуара яростно дрались между собою, а въ сторон отъ нихъ, мяуча каталась на песк самка. Ягуары слишкомъ были заняты, чтобы обратить на насъ вниманіе, и мы продолжали путь, спша удалиться отъ этихъ страшныхъ сосдей. За нсколько миль до Florid-Garden (такъ называлось мсто, куда мы хали) встртили нашего будущаго хозяина, выхавшаго намъ на встрчу. Наши взаимныя представленія были чрезвычайно задушевны и мы окончили свою дорогу въ его экипаж.

Посл первыхъ обычныхъ любезностей, хозяинъ уврялъ, что считаетъ себя очень обязаннымъ за то, что мы согласились постить его въ уединеніи, онъ приказалъ указать намъ приготовленныя для насъ комнаты, сказавъ, что обдъ будетъ готовъ, когда намъ будетъ угодно. Мой другъ, сохранившій и въ джунглахъ самую изысканную вжливость, отвтилъ, что мы явимся къ обду, когда будетъ угодно леди Нолланъ.

— Увы, сказалъ, смясь, хозяинъ, леди Нолланъ существуетъ только въ моихъ мечтахъ и ни разу еще не захотла встртиться со мною въ теченіи 28 лтъ.

Его откровенный и симпатичный смхъ заразилъ и насъ, а любезный молодой человкъ, уходя отъ насъ, прибавилъ: ‘господа, я передаю вамъ права хозяйки дома. Пользуйтесь ими, сколько вамъ угодно. Мн-бы хотлось, чтобы вы были довольны гостепріимствомъ холостяка.

— Какой очаровательный англичанинъ! сказали мы, оставшись одни. Я встрчалъ въ моихъ путешествіяхъ дв или три личности, которыя, подобно ему, дошли до совершеннаго bon ton и юмора, соединивъ обращеніе свтскаго человка съ изысканной свободой, что такъ облегчаетъ первыя сношенія между людьми и придаетъ видъ старой дружбы знакомству, сдланному наканун.

Въ это время было совершенно темно, но сколько можно было судить, жилье нашего хозяина было роскошно. Столовая, какъ мы замтили, проходя подъ верендой, была уставлена хрусталемъ, фарфоромъ, продолговатыми бутылками, холодившимися въ серебряныхъ вазахъ со льдомъ. Такая обстановка весьма была заманчива, а потому мы быстро предоставили себя въ распоряженіе двухъ метисовъ, которые совершенно голые, съ губками въ рукахъ, ожидали насъ для омовенія. Какъ прекрасно возстановляютъ силы эти индійскія бани! Мы вошли въ залу, снизу до верху оштукатуренную подъ мраморъ, съ одной только дверью въ полтора метра отъ полу. Едва мы сошли туда по шести гранитнымъ ступенямъ и стали на полъ, какъ изъ цинковой кровли на насъ полился въ теченіи нсколькихъ минутъ настоящій водопадъ свжей воды, кром того оба метиса направляли на насъ по всмъ частямъ тла водяные столбы. Черезъ пять минутъ этотъ потопъ внезапно, какъ бы по очарованію, прекратился и цингалезцы принялись за расправленіе нашихъ членовъ, что сейчасъ же возстановляетъ силы самаго усталаго тла. Сначала душистое масло, чтобы придать гибкость членамъ, намыливаніе, чтобы удалить жирныя вещества, самые тонкіе духи для окончанія туалета — все это устроено было чрезвычайно ловко и скоро, мы вошли въ столовую съ прекраснымъ аппетитомъ, который такъ вознаграждаетъ усталость путешествія.

Миска съ мулюкутани (родъ благовоннаго бульона) вернулась въ буфетъ пустою. Затмъ мы сдлали нападеніе на хвосты жаренныхъ лангустовъ съ перцовымъ соусомъ, которые были чрезъ нсколько минутъ замнены филе черной лососины, жареной въ масл съ рубленными зелеными лимонами — и молодыми зайцами, варившимися нсколько часовъ въ мадер. Эта первая часть обда, по деликатной внимательности хозяина, состояла изъ индо-французскихъ блюдъ. Черезъ нсколько минутъ появилась англійская кухня съ жаркимъ, состоявшимъ изъ трехъ частей: баранины, дюжины жареныхъ на вертел бекасовъ, жирныхъ, какъ куски масла, и дикой индйки. Въ центр того мста, которое окружали эти блюда жаркаго, какъ три отдльные форта, возвышалась гора картофеля, варенаго по англійски т. е. посредствомъ пара: было чмъ насытить цлый отрядъ шотландскихъ стрлковъ. Могу сказать только, что мы работали добросовстно! По мннію физіологовъ и мудрецовъ слдуетъ вставать изъ за стола съ не вполн удовлетвореннымъ аппетитомъ. Увы! мы должны были заняться еще произведеніями кухни индусской съ ея карри изъ дичи и креветками, и съ радостью наконецъ увидали мороженое, въ которомъ ананасъ, яблоко коричневаго дерева, розовая гуява и свже-сорванная ваниль перемшивали свои цвта и запахи. Дессертъ состоялъ изъ всевозможныхъ туземныхъ фруктовъ. Я ничего не говорю о винахъ: они были отборныя, при этомъ четырехъ или пятимсячное морское путешествіе придало имъ еще лучшій вкусъ. Кофе, который вчера еще былъ на втк, поджаренный, истолченный въ мраморной ступк и брошенный на 5 минутъ въ кипятокъ въ количеств полуфунта на три чашки, будучи разлитъ въ чашки стараго китайскаго фарфора, наполнилъ своимъ благовоніемъ всю залу. Что мн говорить боле? Достаточно сказать, что къ концу обда Англія и Франція взаимно клялись въ вчной дружб. Пусть не заключаютъ по этимъ подробностямъ, что этотъ обдъ былъ парадный. Вс офицеры, вс гражданскіе чиновники въ Индіи ведутъ такую роскошную жизнь, о которой нельзя составить себ и понятія въ Европ. Получая содержанія отъ 50 тысячъ до 300 тысячъ франковъ ежегодно, вс, отъ помощника коллектора до судьи верховнаго суда въ Калькутт, находятъ возможность еще длать долги.

Надо хорошо житъі скажетъ вамъ коллекторъ или чиновникъ, имя дворецъ, цлую армію прислуги.

Надо хорошо житъ. скажетъ вамъ негоціантъ, издерживающій на домашнія нужды цлый лакъ рупій (250,000 франковъ).

Надо хорошо житъ, скажетъ вамъ послдній изъ чиновниковъ, которому въ Европ за его услуги и понятливость едва-ли бы платили по сту франковъ въ мсяцъ. Но что значитъ жить, по понятію этихъ господъ, явившихся въ Индію матросами или солдатами? ‘Жить, по словамъ Жакмона, значитъ имть верховую лошадь, кабріолетъ, цлый домъ для самаго себя, молодую Индусску, возможность выпивать бутылку вина, одну или дв бутылки пива и не пить другой воды, кром сельтерской. Притомъ, само собой разумется, что въ жаркомъ климат нужна многочисленная прислуга. Вс англичане, отправляясь въ Индію, считаютъ, что этимъ они длаютъ величайшую жертву и за то имютъ право на большое вознагражденіе. Ни въ какой другой части свта они и не подумали бы о богатств, объ изобиліи. Эта жажда богатства у многихъ людей, которые по своему ничтожеству не имли бы никакихъ на это правъ, отзывается наглостью’.

Если самый ничтожный сидлецъ въ магазин не можетъ жить иначе, то посудите, какъ должны жить чиновники гражданской службы и офицеры, завдующіе какой нибудь частью.

Капитанъ Франкъ Нолланъ не прибавилъ для насъ ни одного блюда къ обду.

— Что-жъ, сказалъ онъ намъ, когда мы перешли изъ столовой въ веранду подышать свжимъ воздухомъ: жизнь слагается изъ движенія и возбужденія, вдали отъ всякаго образованнаго центра, постоянно среди лса, джунгля и рки, ревъ которой вы слышите, я, чтобы не довести себя до изнженнаго образа жизни, какой ведутъ въ этой стран три четверти моихъ земляковъ, я утроилъ число своей прислуги, держу шесть верховыхъ лошадей, четыре запряжки, и пять слоновъ, на охоту вызжаю я съ великолпіемъ, которому позавидывалъ бы царь, покрываю столъ цвтами, серебромъ и хрусталемъ и сервирую его такъ, какъ будто бы жду къ обду десятерыхъ, я всегда являюсь въ столовую безукоризненно одтымъ… по старой извстной поговорк: сегодня Франкъ Нолланъ обдаетъ у Франка Ноллана, и стараюсь прежде всего сохранить почтеніе къ самому себ и остаться тмъ, кмъ меня сдлали мое происхожденіе и воспитаніе,— джентльменомъ, разсчитывая избжать постоянными заботами, какихъ требуетъ многочисленная прислуга и роскошь того систематическаго огрубнія, въ которое впадаетъ множество моихъ земляковъ, благодаря злоупотребленію крпкими напитками, лности и женщинамъ.

Охота и дрессировка слоновъ доставляютъ офицерамъ, непредоставляющимъ этого въ руки туземцевъ, одно изъ самыхъ интересныхъ занятій, я, съ своей стороны, съ истиннымъ наслажденіемъ изучаю этихъ животныхъ, которыхъ понятливость иногда погружаетъ меня въ безконечныя размышленія о происхожденіи видовъ существъ, населяющихъ землю и иногда, какъ мой землякъ Дарвинъ, я задаю себ вопросъ: все существующее, подбирая мало по малу свои качества путемъ постояннаго наслдства, не обязано ли такому подбору медленнымъ, но постояннымъ измненіемъ формъ?

— Мн пріятно заявить, сказалъ я, что я вполн раздляю ваши идеи и питаю къ слону совершенное обожаніе.

— Безъ сомннія, это животное по своей понятливости, изобртательному уму, памяти и развитію способностей, ближе всхъ подходитъ къ человку. Въ восемь лтъ, проведенныхъ мною на этомъ посту, я видлъ въ этомъ животномъ такія необыкновенныя черты, которымъ бы удивились въ Европ, гд на слона смотрятъ такъ различно, гд его даже унижаютъ нкоторые натуралисты, изучавшіе его только въ своихъ кабинетахъ.

— Надемся, что вы сообщите намъ, что нибудь о слонахъ.

— Я сдлаю больше. Вы будете сами видть невроятныя сцены. У насъ здсь есть одинъ слонъ укротитель, совершенное чудо, онъ у насъ обучаетъ своихъ сородичей, назначаемыхъ для перевозки артиллеріи.

Въ эту минуту, молча, вошелъ въ веранду одинъ изъ серкаровъ капитана и на знакъ, сдланный ему начальникомъ, поклонился, вмсто всякаго отвта.

— Господа, сказалъ хозяинъ: чай поданъ въ садовой бесдк. Не угодно ли вамъ идти за мною, тамъ гораздо свже, чмъ здсь.

Мы пошли по маленькой дорожк, которая извивалась среди группъ розоваго лавра и коричневаго дерева вдоль возвышавшейся надъ ркою ограды. На вершин холма стоялъ индусскій домикъ, построенный съ рдкимъ изяществомъ. Внутри онъ состоялъ изъ одной большой комнаты, покрытой самими тонкими рогожами, волосяные диваны, широкіе какъ постель, стояли у всхъ стнъ, съ полдюжины разнообразныхъ гамаковъ на серебряныхъ кольцахъ и шелковыхъ шнурахъ висли вдоль небольшихъ колоннъ изъ краснаго тика, посредин лакированный японскій столъ довершалъ эту восточную меблировку неслыханнаго богатства при всей своей простот. Вс колонны были съ инкрустаціями изъ слоновой кости, а обложенныя холстомъ пантели, будучи росписаны искуссною кистью муши, представляли самыя интересныя сцены изъ любовныхъ похожденій какми, индусской Юноны. На стол было множество сигаръ всевозможныхъ производствъ и туземныхъ гукаховъ, серебряный чайникъ красовался посреди старинныхъ китайскихъ чашекъ, окна со всхъ четырехъ сторонъ пропускали волны ночнаго втерка.

— Сюда, сказалъ капитанъ, я прихожу ежедневно подышать прохладой, которая ветъ съ рки, и посл дня, проведеннаго на охот, на дрессировк слоновъ и въ другихъ занятіяхъ, здсь я размышляю и живу съ самимъ собой.

Едва мы успли уссться на диванахъ, какъ легкій шумъ раздался подъ верандою и появился серкаръ, служащій при павильон, на вопросительный знакъ своего хозяина онъ только отвтилъ: ‘Научнисъ’!

Мы вс поняли, что онъ хотлъ сказать и принялись смяться.

— Господа, сказалъ хозяинъ, вижу, что молва о вашемъ прізд распространилась на нсколько миль вокругъ, красавицы изъ Велепанне явились васъ постить.

Два слова: научнисъ и девадасси почти синонимы и означаютъ въ Индіи баядерокъ, посвящающихъ себя служенію богамъ и любви.

На Цейлон именемъ научнисъ называютъ спеціально баядерокъ мусульманскихъ. Эти женщины не посвящаютъ себя, какъ индусскія девадасси служб въ мечети, он ограничиваются только тмъ, что поютъ, пляшутъ и продаютъ свои прелести тому, кто больше заплатитъ, не имя нисколько, полнаго поэзіи и прелести, обхожденія индусскихъ баядерокъ. Он также боле склонны къ инострансамъ, потому что не отдляются отъ нихъ кастовыми предразсудками относительно пищи. Это собственно двицы наслажденій, врод египетскихъ альмей, но только пикантне ихъ по красот, богатству и роскоши костюма.

Он пришли изъ Веллепанне, мусульманской рыбачьей деревни, и было бы жестоко не принять очаровательныхъ гршницъ. Хозяинъ пригласилъ ихъ въ павильонъ и три изъ нихъ, отдлясь отъ прочихъ, вошли и сли у нашихъ ногъ. Мы просили ихъ ссть на диванъ, что он сейчасъ же и исполняли. Он сбросили длинное покрывало изъ даккскагкрепа, которое ихъ обвивало, и предстали въ самомъ соблазнительномъ изъ всхъ костюмовъ. Грудь, руки и талія были обнажены, блый муселиновый передникъ придерживался шелковыми поясами различныхъ цвтовъ, ихъ густые черные волосы были перевиты ветиверой и букетами маленькихъ желтыхъ, сильно пахучихъ иммортелей, которые индусы употребляютъ при всхъ церемоніяхъ.

Улыбаясь, смотря на васъ большими черными глазами, полными вызова и обаянія, были он передъ нами, когда капитанъ сказалъ имъ на тамульскомъ язык.

— Спойте намъ нсколько прибрежныхъ народныхъ псенъ.

Тогда одна изъ тхъ, которыя оставались подъ верандой, отдлясь отъ прочихъ, стала мелодически играть на маленькой гитар, а трое другихъ запли. Что мы тогда услыхали, нельзя перевести ни на одинъ языкъ: эротическія шалости древности были цломудренны въ сравненіи съ пснями въ діалогической форм этихъ научнисъ.

Было очень поздно, когда мусульманскія баядерки простились съ нами, закутались въ свое длинное мусселиновое покрывало и исчезли, какъ блые призраки, за кустами коричневыхъ деревьевъ, окружавшихъ павильонъ.

— Угодно ли вамъ, господа, лечь спать въ этой бесдк на свжемъ воздух? спросилъ насъ хозяинъ.

Получиви утвердительный отвтъ, онъ послалъ за моресками (родъ шелковыхъ ночныхъ сорочекъ) и приказалъ приготовить гамаки, къ которымъ серкаръ привсилъ занавсъ отъ москитовъ.

Когда мы сбирались уже ложиться спать, капитанъ поднесъ къ своимъ губамъ серебряный свистокъ, висвшій на одной изъ колоннъ, и свиснулъ протяжно, похоже на то, какъ свиститъ капитанъ корабля, сзывая на работу матросовъ.

— Что вы длаете? спросилъ я, ужъ не приготовили ли намъ какой нибудь новаго сюрприза?

— Слушайте! коротко отвтилъ капитанъ. Мы замолчали… и среди однообразнаго шума рки, тихо протекавшей въ нсколькихъ шагахъ отъ насъ, черезъ нсколько минутъ до насъ донеслись изъ отдаленія похожіе на завыванье, три или четыре звука, которыхъ однако мы не могли вполн себ уяснить.

— Въ это время пантеры и ягуары выходятъ за добычей, въ нсколькихъ миляхъ вверхъ по Валлеве есть мсто, куда они ходятъ на водопой, иногда они даже бродятъ около этого павильона, сказалъ хозяинъ.

— Не будетъ-ли въ такомъ случа опасно спать здсь?

— Нтъ, я сейчасъ позову своего обычнаго тлохранителя.

Вдругъ мы вздрогнули отъ пронзительнаго звука, похожаго на раздирающую ухо ноту тромбона. Мы оглянулись…. Передъ дверью, совершенно закрывая собою входъ, стоялъ, колнопреклонивъ свои переднія ноги, огромный черный слонъ и протягивалъ въ комнату свой длинный хоботъ, ожидая ласки хозяина.

— Хорошо! Гайдеръ-Али, сказалъ ему капитанъ, ложись поперекъ двери и не пропускай сюда ни человка, ни животнаго.

Вмсто отвта слонъ растянулся въ указанномъ ему мст, онъ принесъ съ собою небольшой запасъ сахарнаго тростнику, чтобы услаждать имъ свою скуку, и тотчасъ-же принялся беззаботно жевать, покачивая для развлеченія изъ стороны въ сторону свою огромную голову.

— Теперь, господа, сказалъ капитанъ Франкъ Нолланъ, мы можемъ спать.

Спустя пять минутъ, удобно помстясь въ гамакахъ, убаюкиваемые звуками, несшимися съ джунгля и съ рки, мы мирно закрыли глаза, не смотря на лай шакаловъ и вой дикихъ зврей.

Когда мы проснулись на другой день, было уже довольно поздно. Свжій утренній втерокъ слегка колебалъ гирлянды ветиверы, украшавшія окна, теплый, золотистый свтъ дня разлагался на тысячи оттнковъ, проходя сквозь листву большихъ деревъ, и пвчія птицы привтствовали восходившее солнце своими пснями.

Всегда пріятно смотрть на эту тропическую природу въ первый утренній часъ, когда она такъ нравилась Жакмону и приводила въ восторгъ де Баррена, нельзя никогда оставаться равнодушнымъ къ ея прелестямъ, а умъ наимене поэтическій, при взгляд на эту пробуждающуюся во всей своей свжести, благоуханіи и вчной юности природу, чувствуетъ себя помолодвшимъ и счастливымъ своею жизнью.

Капитанъ уже всталъ и намъ слышно было, какъ онъ отдавалъ приказанія своему метису. Гайдеръ-Али тихо оставилъ свой служебный постъ и ушелъ въ корали. Ванна была готова и мы съ наслажденіемъ ею воспользовались.

Уставивъ въ отведенныхъ намъ комнатахъ разныя нужныя вещи и оружіе, мы пошли въ столовую, гд насъ встртилъ хозяинъ.

— Господа, сказалъ любезный нашъ товарищъ, сегодня, ожидая васъ, я нарушилъ свои привычки, я обязанъ сказать вамъ, что здсь всякій можетъ по произволу располагать своимъ временемъ до обда, но къ обду слдуетъ быть точнымъ. Первый и второй завтракъ подаются по желанію каждаго, лунчъ зависитъ отъ вашего аппетита, онъ всегда готовъ, такъ какъ состоитъ изъ яицъ, конченой рыбы, окорока и пива. Что же касается до обда, онъ подается въ 6 ¹/₂ часовъ и не допускаетъ никакихъ извиненій.

— Намъ кажется проще — согласоваться съ вашими привычками, отвтилъ я, насъ такъ не много, что не слдуетъ упускать случая быть вмст.

— Все это было бы очень хорошо, господа, если бы не служба, на которую я смотрю серьозно, въ противоположность большинству моихъ товарищей, не будь служебныхъ обязанностей, я справился бы, какъ вы привыкли располагать свое время, и такъ бы все и устроилъ. Но теперь, по необходимости, принужденъ сказать вамъ, какъ я распредляю свой день. Въ шесть часовъ утра я выпиваю чашку мулюкутани и стаканъ хересу, затмъ ду на дрессировку.

Въ девять съ половиною завтракаю и ду въ контору англо-индійскаго управленія, находящуюся подъ моимъ вдомствомъ.

Въ часъ мъ лунчъ и до трехъ часовъ предаюсь сіэст, затмъ опять иду на учебное поле, гд слоновъ дрессируютъ для артиллеріи и перевозки, оставаясь тамъ до пяти часовъ, когда уменьшается жаръ и можно хать верхомъ.

Этотъ разговоръ вдругъ былъ прерванъ голосомъ туземнаго курьера, понукавшаго односложные крики, которыми обыкновенно поощряютъ самихъ себя богисы:

Охъ! охъ! ке, хе!

Охъ! охъ! ке, ха!

Курьеръ, не останавливаясь, перешелъ черезъ окружавшую домъ эспланаду и, весь въ поту, подошелъ къ лстниц веранды, подъ которую мы пошли, увидвъ его. Поклонясь по туземному обычаю, онъ поднялъ надъ своей головой запечатанный пакетъ, принесенный имъ въ небольшомъ, висвшемъ у него на ше, мшечк.

Капитанъ распечаталъ адресованное ему посланіе. Письмо въ Индіи всегда составляетъ событіе, и письма вскрываешь тамъ не безъ волненія: такъ какъ писать, только изъ вжливости, тамъ непринято, то, исключая близкихъ родственныхъ сношеній, чаще всего письмо сообщаетъ извстія важныя. Почти всегда неожиданно узнаешь изъ него о смерти родственника или друга, о болзни котораго при разстояніи, отдляющемъ Европу отъ Индіи, вовсе и не зналъ.

Мы смотрли на капитана не изъ желанія быть нескромными, но стараясь подмтить на его лиц знакъ радости или огорченія, какъ вдругъ онъ сказалъ намъ съ улыбкой, выражавшей чрезвычайное удивленіе и откровенность:

— Это письмо отъ полковника Эванса.

— Что-жъ, онъ возвращается?

— Нтъ, держу пари тысячу противъ одного, вы не угадаете, что онъ пишетъ.

— Конечно, нтъ.

— Полковникъ изъ долины Балангодде, въ которой охотился, отправился въ Коломбо по приглашенію правительства, и вотъ его лаконическая записка:

‘Королева объявила войну негусу Абиссиніи. Я назначенъ начальникомъ артиллерійскаго парка на слонахъ, формирующагося въ Бомбе. Вышлите туда мои вещи, я не возвращусь въ Веллеве. Вы назначены на мое мсто суперъ-интендантомъ поста. По случаю войны, которая требуетъ много офицеровъ, ваше мсто не будетъ никмъ замщено, ивамъ приходится обходиться безъ помощника’.

При этомъ письм была бумага отъ губернатора Цейлона съ предписаніемъ капитану Франку Ноллану выслать въ Пуантъ-де-Галль въ распоряженіе артиллерійскаго управленія всхъ наличныхъ дрессированныхъ слоновъ. По этому предписанію онъ долженъ былъ немедленно достать покупкой и охотой, какъ можно больше этихъ животныхъ. Мы разсчитываемъ, писалъ губернаторъ, что постъ Валлеве можетъ доставить по крайней мр двсти слоновъ.

Сообщивъ намъ эти бумаги, капитанъ, котораго озаботило сначала сознаніе вновь возложенной на него отвтственности, вскричалъ:

— Завтра, господа, большая охота, завтра мы отправляемся въ джунгль.

Приказавъ принести стаканы и наливъ ихъ старой шотландской виски, онъ сказалъ, обращаясь къ намъ: За здоровье королевы! и затмъ трижды прокричалъ восторженное ура, къ чему и мы присоединили свои крики.

Въ тотъ же вечеръ вс дрессированные слоны, находившіеся на посту, были отправлены въ Пуантъ-де-Галль, а на другой день съ восходомъ солнца мы оставили берега Валлеве, направляясь къ верхнимъ долинамъ. Двадцать два превосходно обученныхъ для охоты слоновъ, каждый съ своимъ корнакомъ, и пятьдесятъ загонщиковъ изъ касты нильмакарейя выступили съ нами.

Глава всхъ слоновъ назывался Маха-Синга, по имени одного изъ древнихъ цейлонскихъ царей. Это названіе получилъ онъ за свои охотничьи подвиги.

Капитанъ отдалъ въ наше распоряженіе знаменитаго Гайдеръ-Али, нашего вчерашняго стража, на которомъ былъ поставленъ для насъ великолпный гаудахъ. Тину и Амуду, нужные намъ для прислуги, помстились на нашемъ же слон, позади насъ.

Новый суперъ-интендантъ халъ на прекрасномъ сингапурскомъ кон, онъ предположилъ оставить его въ сборномъ пункт Талава, въ большомъ бенгалов.

Мы отправились надолго охотиться за дикими слонами по джунтлямъ, лсамъ и болотамъ…. я мечталъ объ этой жизни съ самаго путешествія моего въ озеру Кенделле {Страна баядерокъ. Изданіе редакціи ‘Всемірный Путешественникъ’.}, и мои самыя завтныя желанія исполнились.

‘Природа и Люди’, NoNo 1—2, 1879

СТРАНА СЛОНОВЪ

Л. Жакольо.

СТРАНА СЛОНОВЪ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.Кальтна.— Пуэнь де Галль — Каттрагамъ.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

Читайте также:

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Кальтна.— Пуэнь де Галль — Каттрагамъ.