Стихотворения, Восленский Иосиф, Год: 1815 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 21 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

НОВЫЙ ГОДЪ.

Текутъ вс времена равно.

Отъ вка къ цпи протяженной,

Еще совсмъ недовершенной

Которой каждое звено

Составлено изъ кольцъ блестящихъ,

Сребромъ и золотомъ горящихъ,

(Но строго естьли перечесть,

Въ нихъ кольца тусклой мди есть,)

И сей то цпи къ протяженью,

Въ угодность времени теченью,

Подобно прежнимъ круглотой

Кольцо прибавилось прекрасно,

И вс вскричали велегласно:

Насталъ, насталъ намъ годъ другой?

Гджъ первый годъ?… гд онъ? Сокрылся —

Онъ быстро въ вчность погрузился.

Намъ эхи томныя гласятъ:…

Ахъ! кратки жизни сей предлы!

Не годы, но столтья цлы

На крыліяхъ минутъ летятъ.—

Тамъ вихри ужаса крутилися —

Тамъ Нордъ въ неистовств реветъ —

Столтній дубъ и слабый цвтъ

Въ одно мгновеніе валятся:

Не такъ ли времени рука

Цвтъ жизни нашея срываетъ,

Младенца — мужа — старика —

Разитъ — и въ гроб полагаетъ?…

О Время — грозный исполинъ,

Грядущій быстрыми шагами!

Не ты ль желзными перстами

Волнуешь дно морскихъ пучинъ?…

Не подъ твоею ли пятою

И твердый кедръ, и цвтъ съ травою,

Скала — долъ — холмъ — кремни трещатъ,

И быстро къ вчности летятъ?…

Какъ Царь ты мощный въ гнв яромъ

Ударъ бросая за ударомъ,

И всюду разливая страхъ,

Колоссы превращаешь въ прахъ, —

Твой слдъ — слдъ молніи разящей,

Дла — дла десницы мстящей.

Или — какъ нкій чародй

Ты самыхъ твердыхъ горъ вершины

Преобращаешь въ т пучины,

Гд гибнутъ сонмы кораблей.

А тамъ, гд втры лишь шумли,

Гд зври дикіе ревли,

Гд колки тернія росли,

Гд вихрь крутилъ песокъ сыпучій,

Иль въ мрак лсъ стоялъ дремучій, —

Тамъ алы розы разцвли,

Гд градъ былъ прежде, тамъ пустыня,

Въ пустын — гордая твердыня.

О Время! дивенъ твой законъ!

Въ теченьи нтъ теб препон!

Надежды въ слдъ теб стремятся,

Желанья наши и мечты

Какъ вихри за тобой крутятся,

Ты мчишь ихъ, — чтожъ такое ты?…

Никто тебя не постигаетъ,

Никто — но всякъ въ теб живетъ,

Тебя всякъ въ мір умоляетъ:

Постой желаній всхъ предметъ!—

Вельможа въ злато облеченный,

И въ сферу счастья вознесенный,

Болзней вержется рукой,

Скользитъ онъ взоромъ возмущеннымъ

По лентамъ — камнямъ драгоцннымъ,

И — видитъ смерть передъ собой,

Хоть для него алмазы — бремя,

Но онъ вщаетъ: Время! Время!

Остановись хотя на часъ!…

Помедли… зжалься… умоляетъ,

Но время грозно отвчаетъ:

‘Умри!’ — и прочь летитъ отъ глазъ.

Герой, проведшій вкъ во брани,,

Простерши раболпно длани,

Гласитъ: крылатый богъ! постой!

Дай мн сорвать внокъ лавровый!

Но старецъ страшный и суровый

Своей губительной косой

Махнулъ — и подъ его размахомъ

У палъ Герой — покрылся прахомъ

И сндью сдлался червей.

Отецъ семейства посдлый

Бросаетъ взоръ полу веселый,

Сдя въ кругу своихъ дтей,

Онъ чувствуетъ, проживъ полвка,

Что смерть его ужъ не далека:

Постой, Сатурнъ!— онъ вопіетъ,

Но ахъ! пощады старцу нтъ.—

Скоре втръ въ степи шумящій,

Или Перунъ изъ тучь разящій

Возможемъ мы остановить,

Чмъ мигъ протекшій возвратить,

И естьли даровала Вчность

Сію текущу быстротечность,

То мы должны ей дать отчетъ,

Какъ каждый мигъ кто проведетъ.

Почтожъ ты, Время, быстро мчишся,

Какъ втръ, какъ скора мысль летишь?…

Почто отъ вчности длится,

И скоро пролетть спшишь?…

Не для того ль, чтобъ паки въ вчность

Тебя сокрыла быстротечность?…

Лети, о посдлый годъ!

Лети отъ насъ, какъ втръ свистящій!

Къ намъ свыше Новый годъ парящій’

Источникъ радостей прольетъ.

Пусть такъ, что ты, какъ сильный громъ,

Могущимъ — пагубнымъ крыломъ

Изъ скалъ производилъ руины —

На старцевъ возлагалъ сдины,

И свтъ преобращалъ во мракъ,

Но мы теб вщаемъ такъ:

‘Часовъ зря стрлку, не вздыхаемъ,

Что съ ней все къ вчности летитъ,

Жить цлы вки не желаемъ,

Не долгій вкъ насъ веселитъ: —

Кто жилъ на свт лтъ не много,

И въ совсти спокоенъ былъ,

Тотъ прожилъ очень — очень долго,

Тотъ путь къ безсмертію открылъ!’ —

Но ахъ! я вижу — солнце тьмится —

Природу кроетъ черна мгла —

Я вижу — фурія стремится,

Стрясая змей своихъ съ чела….

Увы!… какія дебри мглисты,

Скалы крутыя каменисты,

Встрчаются на томъ пути,

По коемъ должно намъ идти!…

Но нтъ!— изчезни мысль презрнна!

Небесна Истинна священна!

Водимые твоимъ путемъ

Мы смло къ счастью потечемъ,

Умомъ проникнемъ мраки черны,

Попремъ ногами колки терны,

Мы съ славой трудный путь свершимъ,

И какъ орлы туда взлетимъ,

Гд неизвстны въ вкъ морозы,

Гд въ вкъ цвтутъ, аля, розы,

И гд нтъ рева страшныхъ бурь,

Гд молнья меркнетъ — громъ нметъ,

Гд нжный зефиръ вчно ветъ,

Гд воздухъ чистъ — ясна лазурь,

И гд текутъ, не протекая

Блаженны дни прелестна Мая.—

Надежда!— окриляй нашъ духъ!

Гармонія!— плняй нашъ слухъ!

О Барды Росскіе! взыграйте,

И духъ нашъ слабый возкриляйте!

Пусть манитъ насъ на Геликонъ

Согласный вашей лиры тонъ,

И уменьшаетъ путь намъ трудный!

Пусть каждый взмахъ часовъ секундный

Неувядаемый цвтокъ

Вплететъ въ лавровый нашъ внокъ!

Россіяне! настроимъ лиры,

И свтомъ озаримъ умы!

Взыграемъ — и среди зимы

Повютъ тихіе зефиры.

И такъ — престань ревть Борей,

Средь Росскихъ эирныхъ зыбей!

У насъ есть АЛЕКСАНДРЪ на Трон!

У насъ есть Истинна въ корон,

Которая сквозь мрачныхъ тучъ,

Сквозь самыхъ сумраковъ сгущенныхъ,

Сквозь стихій, бранью возмущенныхъ,

Къ намъ простираетъ яркій лучь,

У насъ МОНАРХЪ — мы ИМЪ довольны,

У насъ Отецъ — мы въ чувствахъ вольны,

ОНЪ Царь нашъ — ОНЪ по Бог Богъ!

Всемстны храмы просвщенья

ЕГО суть знаки попеченья —

И ктобъ сравниться съ Россомъ могъ?…

Почтожъ жалть намъ, что сокрылся

Астреинъ драгоцнный вкъ?—

О АЛЕКСАНДРЪ! лишь ТЫ явился,

Родился снова человкъ!!

I. Восленскій.

‘Другъ юношества’, No 4, 1809

КЪ ПОВРЕЖДЕННОМУ ЧЕЛОВКУ.

Доколь ты будешь пресмыкаться

По сцен міра человкъ,

Противу неба воружаться

И въ злоб плавать цлый вкъ?…

И мнимый разумъ твой высокій,

Во адъ влекущіе пороки

Докол будетъ обожать?

Доколь страстямъ порабощенный,

Длами къ пропасти геэнны

Себя ты будешь приближать?…

Едва горящее свтило

Въ т дни, какъ Богъ лишь создалъ свтъ,

Едва вселенну озарило,

Ты разтворилъ пучину бдъ!

Ты умъ богоподобный, чистый,

Преобратилъ въ туманный, мглистый

И солнце правды помрачилъ:

Составивъ Изъ себя невжду,

Отвергнувъ на Творца надежду,

Ты ядомъ сердце отравилъ.

Ты стрлы противъ Бога мещешь, —

Ты чтешь всесильнымъ истуканъ,

Ты часто самъ себя трепещешь,

Ты созданныхъ съ тобой тиранъ!

Не ты ль , чтобъ вс съ тобой стенали,

Разбилъ начертанны скрижали

Перстомъ Создателя міровъ?…

Не ты ли Царства опрокинулъ?

Не ты ль съ стезй безсмертья сдвинулъ

Грядущихъ къ Господу рабовъ?…

Почтобъ теб съ собой длиться?…

Почтобъ два образа носить?…

Почто бы тигромъ становиться,

Когда ты агнцемъ можешь быть?

Для грязи презрнной и славы

Ты рвешь природные уставы,

И топчешь ближняго любовь,

Невинныхъ бдныхъ угнтаешь,

Изъ рукъ насущный вырываешь —

Льешь человческую кровь.

Отколь ты сердце взялъ другое,

Скрывающее страшный адъ?—

Когда ты зришь кого въ поко,

Въ того ліешь зміиной ядъ!

Несчастный, въ сердц закоснлый,

Бросающій во гнв стрлы

Для милліоновъ смертныхъ ранъ!—

Ахъ! для того ли ты родился,

Чтобъ посл въ тигра обратился,

Чтобъ былъ вселенныя тиранъ?

Ты кучи золота имешь

Почтожъ, столь будучи богатъ,

Полушку бднымъ дать жалешь,

И гонишь прочь ихъ отъ палатъ?

О! естьлибъ ты свои зря розы,

Отвдалъ — каковы ихъ слзы….

И сколь легокъ насчастныхъ вздохъ!…

Но для тебя сіе ничтожно,

Ты въ тайн мнишь ‘то не возможно,

Чтобъ былъ на свт кто убогъ.’

Герой ты!.. Что твое геройство?…

Всегда ль оно тебя ведетъ

Туда, гд истинно спокойство

Гирлянды радостей плететъ?…

Всегда ль слды твои кровавы

Теб внцы готовятъ славы?…

Духъ мрачный быть не можетъ чистъ,

Крамол быть не льзя покоемъ,

Геройствужъ — можно быть разбоемъ,

А слава… съ древа спадшій листъ.

Ахъ! гд твое предначертанье

Несчастный въ тваряхъ человкъ?

Гд пышное твое названье?

Гд, гд твои: чело и вкъ?…

Чело хотя и возвышаешь,

Но, ахъ! едва ли отличаешь

Отъ безсловесныхъ ты себя!…

Гд скрылся вкъ твой многолтный?

Животныя теб извстны,

Не доле ль живутъ тебя?…

Страстямъ разсудокъ покоренный

Разсудкомъ можно ли назвать?

И въ храмъ, злодйствомъ очерненный,

Вселится ль Божья благодать?

Но ты убійственной рукою

Разторгнувъ тла связь съ душою

Того, кто былъ теб какъ мать,

Идешь во храмъ приносишь жертву,

Дабы себ, давно ужь мертву,

Купить у Бога благодать.

Сей мыслью дерзкою питаясь,

Ты щедро иміамъ куришь,

И мнимо бъ Богомъ примиряясь,

Внутрь сердца новый ядъ варишь,—

Чтожь дал? — Видъ пріявши кроткій,

Въ сердца невинны, скользки, кротки,

Ты льешь его какъ бы змія….

Чтожь значитъ посщенье храмовъ,

И что куренье иміамовъ?…

И жертва жертва ли твоя …

Влагай въ свтницы драгоцнны

Своей порочною рукой

Тобой свтильники возженны,

Но — все ты врагъ все адъ съ тобой, —

Сокровища твои — ничтожны,

Он, какъ ты, предъ Богомъ ложны, —

Да и твой ль ещ они?…

Твое ли небо — и планеты?

Твои ль поля, сребромъ одты?

Твое ль богатство — пища — дни?…

‘Увы! … несчастнйшая доля!

Все не мое.’ — Вотъ твои отвтъ.

Теб принадлежитъ лишь воля —

Причина счастій и бдъ,

Она въ теб быть можетъ злая,

Бытъ можетъ добрая, благая,

Вотъ пунктъ!— ты имъ себя спаси!

Оставь наклонности къ пороку,

И ко всевидящему Оку

Благую волю принеси!

Когда не будетъ беззаконенъ

Въ своихъ дяньяхъ человкъ,

Когда не будетъ вроломенъ

И возвратитъ чело и вкъ,

Когда гласъ совсти и вры

Разгнавши вредныя химеры,

Со агнцемъ тигра помиритъ:

Тогда спасеніе проглянетъ,

Громъ бдствій боле не грянетъ ‘

И Слава міръ сей озаритъ.

І. Восленскій.

‘Другъ юношества’, No 3, 1810

ПОЖАРЪ ОТЪ ГРОЗЫ.

Подули бурны Аквилоны

Помчалась въ вихряхъ пыль столпомъ,

Проснулись дремлющія рощи,

Зашевелился пестрый лугъ —

И роза съ нжныхъ устъ стряхнула

Аврорины алмазны слезы.

Угрюмыя свинцовы тучи

Махая крыльями со свистомъ,

Сокрыли Фебовыхъ коней,

Источникъ, долы напаявшій,

Рябой подернулся корой, —

Вдали — въ зміеобразномъ зрак

Вились и первивались молньи,

Въ горахъ недальнихъ слышно было

Уныло эхо громовъ дальнихъ.

Стада овецъ склонивши долу

Чела свои, гроз покорны,

Не смютъ къ небу взоръ возвесть,—

Ихъ пастырь въ шалаш укрылся,

Онъ съ тайнымъ сердца сокрушеньемъ

Спасенія отъ смерти проситъ

У вседержащаго Творца, —

Песъ — стражъ сей врный въ полуночи

Отъ разграбленія злодевъ

Бжитъ согнувшися подъ кровлю,

Гд въ клубъ отъ ужаса свернясь,

Лежитъ въ молчаніи полмертвый.

Воздушны хоры съ сферъ спустившись,

На пядь летаютъ отъ долины,—

Ихъ давитъ сила электрична:

Предвстье страшныя грозы.

Желзо-видна туча ближе

Подходитъ длинными шагами,

Она несетъ въ себ селитру,

Въ устахъ ея смола клубится,

На крыльяхъ срный огнь синетъ,

И запахъ разливаетъ вредный.—

Огни Везувія и Этны:

Огни небесны и земные,

Ревъ бурь и громъ и всякій трескъ,

И звуки страшныхъ жерлъ военныхъ

Собравши во едину кучу,

Длинно когтистыми ногами

Желзо-видна туча держитъ.

Дрожите, смертные! дрожите,—

Ужасно — коль она низвергнетъ

Мгновенныхъ тысячи смертей.

Уже завса мраконосна

И испещренная огнями,

Блестящими поперемнно,

Покрыла робкую окрестность,—

Уже отъ края и до края

По нагруженной атмосфер

Воздушные шары вратятся,

И потрясаютъ міра ось, —

Уже водоворотъ сжимаетъ

Ему покорную стихію,

Онъ камни — илъ — песокъ — эиръ ‘

Крутитъ въ неистовств волнами,

И — претворяетъ все въ хаосъ.—

Дубъ — многихъ ужасовъ свидтель,

Который съ бурами сражаясь,

И вознося чело надмнно,

Щиталъ мимолетвши вки —

Услыша звукъ колесъ эирныхъ,

Погнулся — воздохнулъ ужасно —

И скрыпомъ, предвстилъ кончину…,

Онъ въ землю упершись ногой,

Перстами сжавъ кремнисту гору,

И ухватясь рукой за воздухъ,

Хотлъ еще пожить пол-вка….

Но громъ пожалъ надъ нимъ пятой

Онъ воспылалъ гора разслась,

Разслина представя урну,

Вмстила вко-живца прахъ.

Перуны дал полетли

Производить опустошенье.

Какіе всюду, слышны трески!

Какіе отблески ужасны!..

Шумятъ со сферы водопады,

По нимъ лучи огней, скользятъ,

И ослпляютъ бренно око.

За молніей несутся громы —

Перунъ Перуна подавляетъ —

Огонь сражается, съ огнемъ —

Зіяетъ воздухъ, мракъ и небо,

Природа въ ужас коснетъ —

Долины, горы и лса

Стеная, какъ бы умоляютъ

Всепоражающіе громы,

Чтобъ возмущать они престали

Ихъ мирное существованье,—

Казалось, громы сострадая,

Умолкли въ сфер наконецъ,

Зря ужасъ блдныя Природы.

Какъ въ ндр тлющаго гроба,

Въ которомъ томитъ червь спокойно

Остатки жертвы заключенной,

Настала всюду тишина,

Но ахъ! та тишина ужасна,

Которую даютъ Перуны…

Уже против-положны бури

Сражался между собою,

Одна въ другую громъ бросая,

И раздляя вскор молньи,

Почувствовали силъ утрату,

Ихъ мышцы отягчали воды,

Ихъ главы срный огнь палилъ,

Хребты отъ громовъ сильно гнулись,—

Боренію насталъ предлъ.

Они собравъ послдни силы,

Нахмурили чела угрюмы,

Пожали сильно атмосферу,

Сразилися — и низпроверглись

На долъ съ превыспреннихъ высотъ,

Раздался громъ скалы дрогнули —

Мгновенно зданья возпылали!…

Хаосъ, что былъ до мірозданья,

Изъ коего изникнулъ міръ,

Простеръ крил свои желзны,

Раверзлися небесны хляби,

Ош бурь, опустившихся съ небесъ,

Отъ рзкихъ эха перекатовъ

Вздрогнули горы и долины,

Готическія зданья башни —

И даже смерть съ кривымъ серпомъ

Блдне страха стала.

Какая, страшная картина!

Здсь дышетъ домъ огнемъ, какъ Этна,

Колонны искръ бросая вверхъ,

Румянитъ сторону эира

Румянитъ зданіи колоннады,—

Летятъ на воздухъ цлы бревны,

Покрыты тартарскою краской,

Свистъ бурь — трескъ искръ — и стон людей

Колеблютъ разкаленный воздухъ,

Феноменъ вчныхъ слезъ достойный!

Тамъ домъ, обросшій алымъ углемъ,

Стоитъ, рыгая облаками —

Бросаетъ звзды вверхъ и внизъ,

Внутри его младенецъ спящій

Проснувшись, снова засыпаетъ,

Увы!… онъ въ вчности проснется,—

Вокругъ его зміи віются,

Рожденные Перуномъ грознымъ,

Внизу огнистая пила

Стираетъ каменну основу’

Свое свирпство довершаетъ,

Но се — незримой булавой

Нордъ съ полночи прилетвшій,

Ударила въ. гордыя колонны!

Громада сводовъ задрожала,

И съ сильнымъ трескомъ пала вдругъ —

Рыгнулъ Везувій цлымъ адомъ!

Еще — еще я зрю картину,

Достойную довольныхъ вздоховъ,

Огонь обшелъ всю кладовую,

Въ которой золото щитая,

Заснулъ любимецъ желтой грязи,—

Онъ видитъ въ безпокойномъ сн,

Что будто бы свои баулы

Непрочными замками заперъ,

Что будто хищники ворвались

Въ его любезное жилище,

Онъ вдругъ вздрогнулъ — и надъ собой

Зритъ сводъ, огнями разкаленный.

Что долженъ длалать обожатель

Кумира, блещущаго льстиво?…

‘Съ тобой умру! вщаетъ плнникъ,

‘Съ тобой, о злато — царь вещей!’ —

Огни со свода кладовыя

Дождемъ обильнымъ полились,

Низверглись огненны каменья —

Гд скрылось злато? Обожатель?…

Увы! одни кипящи лавы

Сребра и золота текутъ.

Такъ огнь чешуйчатой зміей

Летитъ по эиру во мрак,

Онъ жаломъ въ тлнъ все приводящимъ

Коснулся храма — храмъ сталъ прахъ!

А тамъ стоитъ огромна башня,

Которая щиталась древле

Моделію архитектуры,

Она вершиной ржетъ тучи,

Но въ основаніи трясется….

Дрожатъ ея желзны нервы,

Ее отвсюду пламень лижетъ…

Лобзаетъ и — стремглавъ валитъ.

Тамъ семя смерти — соль Плутона {Порохъ.}

Одна скрывала кладовая —

Упала искра съ факла Фурій

На сердце спящей Сальфатары!

Вспыхнуло адское куренье,

Разторглисъ твердые заклепы,

Земля до тартара дрогнула —

За тучу камни улетли.

А тамъ, гд были соснъ смолистыхъ

Многообразные накаты.

Ходящіе по влаг водъ,—

Тамъ огнь презрвъ противны свойства

Воды, клублящейся при бур,

И обернувшись вкругъ поленницъ,

Преобращалъ ихъ къ срый прахъ,

Подъ нимъ кипли яры воды,

Брега кремнисты разкалялись

И рыба жарилась на нихъ.

Еще — вдали — стоятъ толпами,

Какъ тни изъ гробовъ возставши

И онмвшія отъ страха

Т, коихъ хищный пламень грабитъ,

Т, коихъ слезные потоки,

И крикъ и стонъ и жалкій вопль

Невнятными казались слуху

Жестокосердаго Эола.

У иннаго застыли слезы

Отъ сильныхъ колебаній груди,

И сердце въ камень Претворилось,

У иннаго прервался гласъ

Отъ безпрерывныхъ возклицаній,

Иной не потомъ и слезами,

Но собственною плакалъ кровью,

Изъ сердца чрезъ глаза текущей.

Здсь мать повержена на прахъ,

Лишенна чувствій — кровь въ ней стала —

Власы ея лежатъ простершись

По груди, кровью обагренной,

Уста — покрыты синевой,

Глаза ея туманны — мушны —

Ей нын двадцать лтъ свершилось,

Ужъ годъ она жила съ супругомъ

И плодъ любви питала грудью,

Она досель вкушала рай,

Но нын… что съ ней сталось нын?…

Увы!… у ней огонь сълъ сына.

Тамъ старецъ блдный и дрожащій

Съ брадою долгою — сдой,

Съ главой, снгами покровенной,

Со изможденными руками,

Въ устахъ его языкъ засохъ,

Въ очахъ его печаль и ужасъ,

Онъ ищетъ при ужасномъ свт

Въ безпамятств свое жилище,

Въ которомъ дти, дщери, внуки

Заснули по трудахъ своихъ,

Нашелъ и огнь ему на встрчу

Грозитъ, віяся языками, —

Но для отца ль сіе препона,

Коль зритъ онъ кровь свою кипящу?….

Бросается во пламень старецъ,

Онъ слышитъ стоны въ немъ — спшитъ,

Но огнь сдинъ не уважая,

Пожралъ несчастное семейство.

Между сихъ ужасовъ несчетныхъ,

Между сихъ трогательныхъ сценъ,

Летаютъ огненныя тучи

Грядами по обширнымъ стогнамъ,

Бросаютъ на строенья факлы

Гнутъ головы съ высокихъ зданій,

Садятся съ шумомъ повсемстно,

Свистящъ въ ущельяхъ и затворахъ,

И — все преобращаютъ въ пепелъ.

И ce — жестокій хищникъ — пламенъ

Иное обративъ въ ничтожность,

Другому давши маску страха,

Покрывши страннымъ безобразьемъ,

Въ небытіе преобратился.

Какіе черные скелеты!—

Такъ время сокрушаетъ міръ!

Стираетъ сильною рукою

Кремнисты горы — холмы тверды —

Ломаетъ дубы вковые —

Ничтожитъ Царства — сушитъ море —

И долы въ бездны превращая,

Кладетъ морщины на Природу,

Такъ міръ изтлетъ наконецъ!

Іосифъ Восленскій.

‘Другъ юношества’, No 3, 1810

ПАДЕНІЕ И ВОЗСТАНОВЛЕНІЕ ЧЕЛОВКА.

Безвстная страна! пристанище Природы,

Гд сокрываются минуты, дни и годы!

О вчность, въ коей зракъ, хранится всхъ вещей,

И вс дянія скончавшихся людей!

О вчность! разогни твои картины тайны,

И дай намъ разсмотрть эпохи чрезвычайны,

Въ которыхъ жизнь ведя невинный человкъ,

Палъ въ бездну золъ — возсталъ — и — къ небесамъ потекъ!

Но се — я книгу зрю Предвчнаго глагола,

Начертанну Царемъ небеснаго престола, —

Въ ней видны всхъ временъ начало и полетъ,

Въ ней видима черта, отъ коей начатъ , свтъ,

Спокойство — счастье — мракъ — заботы съ суетами —

Все въ ней означено яснйшими чертами.—

Въ начал книги сей, въ сред несчетныхъ звздъ

Невинной кровію омытый виднъ крестъ,

Предъ нимъ начертаны, еще съ начала вка

Живущаго доднесь, дянья человка.

Стряхнемъ дремоту съ вждъ — взоръ къ истин простремъ,

И истину сію съ вниманіемъ прочтемъ:

Живущій Самъ въ Себ Триличный, но незримый,

И даже Ангельскимъ умомъ непостижимый —

Тогда, какъ не было еще земныхъ племенъ,

Ни неба, ни земли, ни годовыхъ временъ,

Когда еще хаосъ въ клубъ мрачный не свивался,

Огонь — вода — земля и воздухъ не являлся:

Тогда отъ вка Сый, да будетъ міръ! изрекъ,

Міръ бысть!— и въ мір семъ явился человкъ.

Назначеннымъ путемъ міры въ кругахъ помчались,

Въ порядк съ часомъ часъ, день съ нощію смнялись,

Въ ркахъ бальзамъ съ млекомъ струяся потекли,

И розы юныя въ долинахъ разцвли,

Изъ ничего — и вдругъ явилося блаженъство.—

Всесильный на сіе воззрвши совершенство,

Такъ къ человку рекъ: ‘Блаженствуй въ сей стран

‘Съ помощницей своей! но… повинуйся Мн.

‘Предавшись счастію, дарованному Мною,

‘Вкушай отъ всхъ плодовъ здсь видимыхъ тобою,

‘Но къ симъ древамъ не смй руки твоей простерть,

‘Вкусившему отъ нихъ одна награда: — смерть!’ —

И человкъ — сіе звено всея вселенны,

Рукой Всесильнаго на свтъ произведенный,

Содлавшись царемъ всхъ видимыхъ вещей,

Блаженствовалъ тогда въ невинности своей,

Фебъ длалъ тнь ему въ древахъ кедровой рощи,

Луна гнала прочь мракъ во время тихой нощи,

Плняли взоръ его лазурны небеса,

Въ которыхъ видлъ онъ несмтны чудеса,

Древа незримою рукою несажденны,

И лозы гроздями златыми отягченны,

Пріятнйшую сндь готовили ему

Такъ какъ царю земли — владык своему,

Зефиры кроткіе вокругъ его летали,

И манной вкусъ его небесной услаждали,

Трудолюбивая искусная пчела

Сбирая медъ съ цвтовъ, на сндь ему несла,

И барсъ и леопардъ, начавъ рыканьемъ игры,

И агнцы слабые, и полномочны тигры,

Олени быстрые, гіены, сильны львы,

Лилялися предъ нимъ, склонивъ свои главы.

Долины, въ красотахъ прелестныхъ неизмнны,

Извергли въ честь ему каменья драгоцнны,

Пвцевъ крылатыхъ гимнъ исполненный похвалъ,

Для удовольствія его не умолкалъ.—

Спокойный человкъ на все сіе взирая,

И бытію дивясь, и счастіе вкушая,

Возводитъ къ небу взоръ и съ чувствомъ вопіетъ:

‘Чего мн въ мір Семъ, чего недостаетъ?…’

Болзни смертныя его не удручали,

Не вдалъ даже онъ и имени печали,

Посредствомъ разума, сей части Божества,

Онъ ясно постигалъ вс тайны естества.

Онъ зналъ плодовъ земныхъ, и каждой травки свойство,

И въ оныхъ находилъ здоровье и спокойство.

Какой бы онъ предметъ и гдбъ ни находилъ,

Тотъ выразительно счастливцу говорилъ:

‘Блаженствуй! веселись! все зримое тобою

‘Теб поручено небесною Рукою!

‘Блаженствуй въ мір семъ — твой будетъ вченъ рай,

‘Лишь повелнія Творца не забывай!’ —

И щедраго Отца послушный сынъ и нжный

Въ блаженств проводилъ минуты безмятежны,

Онъ духомъ поклялся Всевышняго любишь,

И въ святости Его велніе хранить.—

Кто живо чувствуя сіе изображенье,

Сплететъ нелпую хулу на Провиднье?…

Кто видя таковый счастливйшій предметъ,

Не скажетъ вмст съ нимъ: — ‘Чего недостаетъ?…

Такъ! счастіе его не ложно — совершенно!—

Но ахъ!— страхъ сердце жметъ — я зрю — тамъ — отдаленно,

Сверкаетъ молнія — крутится мракъ столпомъ, —

Я слышу — страшныя колеса катитъ громъ, —

Густая полуночь скрываетъ круги звздны — —

Какія видимы зіяющія бездны!— —

Трясется центръ земли — клокочетъ мрачный адъ!—

Что внемлетъ робкій слухъ?— что видитъ смутный взглядъ?—

Тамъ — въ центр пропастей, гд огнь со мракомъ вьется,

Гд косу точитъ смерть, гд въ страх страхъ трясется,

Гд гибель вчная смертельны яды льетъ,

И мщеніе кинжалъ въ неистовств грызетъ:

Тамъ гордый мрачный духъ Перуномъ опаленный,

Віется въ ярости средь ужасовъ геэнны, —

Онъ сквозь ущелія твердо кремнистыхъ горъ

Простерши огненный въ страну блаженну взоръ,

Зритъ въ ней посредника межъ Богомъ и собою,

И — низвергается, пронзенный вновь стрлою,

‘Увы!онъ вопіетъ средь сумраковъ густыхъ,

‘Что будетъ наконецъ въ сихъ пропастяхъ моихъ!

‘Ужель во слав зря послднее творенье,

‘Мн вки здсь влачить въ несноснйшемъ мучень?…

‘Чтобъ глина — персть земли — чтобы презрнна тварь

‘Могла всегда вщать: я созданнаго царь!—

,,Могу ль я снесть сіе значеніе надменно?—

‘Мое величіе чтобъ было помраченно!

‘Не можетъ быть сего!— Блаженствуй человкъ!

‘Но — я сломлю чело и сокращу твой вкъ!

‘Межь Богомъ и тобой геэнскій столпъ поставлю,

‘И въ мрачный тартаръ сей стопы твои направлю!

‘Когда и Ангеловъ я могъ поколебать,

‘То глыба ли земли мн можетъ противстать?…

‘Вдругъ цлый легіонъ изъ адскихъ злобъ составлю,

‘И въ міръ счастливйшій стрлъ тысячи направлю!

‘Пусть небо и земля готовятъ ужасъ мн,

‘Но человку ввкъ не быть въ святой стран —

Онъ рекъ — и Фуріи зміями засвистали,

Огнями адскими ихъ очи засверкали:

‘Царь ада!— Фурія рекла, разверзши зевъ,

‘Медуза чувствуетъ теб подобный гнвъ.—

‘Коль должно, повели мн возпарить изъ ада:

‘Я землю всю смочу, фіалъ изливши яда!

‘Подвигну небеса противъ царя вещей,

‘И славу адскую явлю вселенной всей —

Духъ подалъ ревомъ знакъ — Медуза измнилась,

И во крылатаго змія мгновенно скрылась,

Который, какъ Перунъ, промчавшися по мгл,

Въ одно мгновеніе явился на земл.

Межъ тмъ счастливый мужъ спокойствіе вкушая,

И грому близкому ни мало не внимая,

Между златыхъ древесъ сдя наедин,

Мнилъ быть жен своей въ подобной тишин.

Но змій лукавйшій пріявши видъ прелестный,

И съ скромностью прошедъ сквозь втвія древесны,

Счастливйшей жен съ почтеніемъ предсталъ, —

Онъ хартію въ устахъ начертанну держалъ,

Въ которой каждое женой прочтенно слово

Вливало въ мысль ея читать желанье ново.

‘Напрасно — такъ она въ. рядахъ читала строкъ,

‘Напрасно Богъ Творецъ къ творенію жестокъ!

‘Почтобъ Ему таить т средства сокровенны,

‘Чрезъ кои можешь быть и ты Творцемъ вселенны?

‘Не смерть содержится въ. завщанныхъ плодахъ,

‘Не смерть, но царствіе, — не здсь — на небесахъ,

‘Не ясно ль то краса плода сего являетъ?’…

Невинная жена молчаньемъ отвчаетъ.—

Змій мысль ея понявъ, ко древу приступилъ,

Сорвавъ опасный плодъ, онъ ядъ въ него излилъ,

И въ сердц огнь тая, геэнною возженный,

Ей подалъ и изрекъ: ‘Богиня всей вселенны!

‘Вкуси!’ — И слабая жена вкусила плодъ,

Вкусилъ и мужъ ея. Вдругъ неба ясный сводъ

Желзо видною завсою покрылся,

Со блескомъ молній громъ трикраты прокатился,

И гласъ невидимый проклятіе изрекъ:

‘Тварь недовольная! страдай, терзайся вкъ —

Эпоха мрачная въ подсолнечной настала,

И прозорливость вдругъ съ чела несчастныхъ спала,

Покрылся умный взоръ мглой адской наконецъ,

И бдный человкъ содлался слпецъ, —

Несчастный, изгнанный десницею разящей,

Почувствовавши ядъ, въ груди своей кипящій,

Не зритъ надежнаго сквозь мрачну ночь души,

Средь терній, средь волчцовъ, не знаетъ какъ идти —

Что шагъ — то падаетъ, другой — идетъ въ кривизны —

Куда ни склонится, не зритъ своей отчизны,

Тамъ зври страшные крутя пески ревутъ,

Тамъ вихри сильные древа съ корнями рвутъ,

Тамъ молніи, тамъ громъ, тамъ дождь и градъ валится —

Куда гонимому отъ ужасовъ сокрыться?…

Несчастнаго слпца весь міръ не познаетъ…

‘Увы мн бдному!— онъ въ скорби вопіетъ,

‘Я долженъ цлый вкъ, погрязши въ преступленьи,

‘Влачить въ несчастіяхъ, въ слезахъ и огорченьи!

‘На семъ шару земномъ, какъ бы на корабл,

‘Я долженъ плавать вкъ въ ужасной, черной мгл!—

‘Порокъ есть кормчій мой, но кормчій безъ искуства,

‘Служители мои суть помраченны чувства,

‘Огни свтящіе — обманы суть страстей,

‘При коихъ истинныхъ не можно зрть путей!’ —

Такъ плачетъ бдный сей, оставленный Природой,

И пользуясь своей испорченной свободой,

Онъ ропщетъ и винитъ благое Божество,

Изведшее его изъ персти въ существо.

Излитый фуріей во грудь его ядъ злости

Растлилъ всю кровь его и измождилъ вс кости, —

И странникъ вредныхъ ставъ добычею временъ,

Простерся на одр, болзнями сраженъ….

Бросая вкругъ себя слезой смоченны взоры,

Кром ужасной мглы нигд не зритъ подпоры, —

И тломъ и душей противный небесамъ,

Онъ сдлался какъ врагъ, себ противенъ самъ,

Палимый адскими нетлнными огнями,

Онъ родъ умножилъ свой подобными слпцами,

Изъ коихъ каждаго геэнскій огнь палилъ,

И каждый на чел проклятіе носилъ…

Въ стихіяхъ каждый зрлъ свой приговоръ ужасный!

И сей то родъ людей, оставленный — несчастный

Забылъ любовь Творца — кумировъ произвелъ,

И злобою, какъ тигръ, прошивъ родства вскиплъ,

Изгнавъ изъ сердца вонъ къ подобнымъ откровенность,

Нарекъ кумиромъ — Я! и произвелъ надменность,

Все съединенное на части раздлилъ,

И Тріединаго отъ сердца удалилъ, —

Отсел родились: страхъ, ярость, гнвъ, убійство,

Безчеловчіе, презрніе, насильство:

Одинъ отъ голода, какъ воскъ, истаевалъ,

Другой, какъ слаба втвь, внутри костра сгаралъ,

Тамъ престарла мать — тамъ юна дочь закланна,

Оканчивала жизнь предъ взоромъ истукана!..

Тамъ старцы жизнь свою кончали отъ дтей,

Алкали бдные при дверяхъ богачей….

Тамъ грады гордые и села разорялись,

И царства цлыя въ вертепы превращались,—

И падшій человкъ въ надменности своей,

Лишась безсмертія, добычей сталъ червей,

Влача дни бдственны слпецъ путемъ неправымъ,

Никакъ послдовать не могъ сужденьямъ здравымъ,

Кора невденій, и вчной ночи мгла

Вс средства врныя къ спасенью отняла, —

‘Какіяжъ къ счастію, онъ рекъ, найду искуства?

‘Прибгнуть къ разуму? или избрать мн чувства?

‘Нтъ! чувства пагубны!’ — Изрекъ, и умъ — блеснулъ,

При коемъ вдругъ его мракъ гибельный вздрогнулъ,

Смягчилось нсколько души его мученье,

И разумъ вдругъ пріялъ прямое направленье,

‘Когда Создатель мой, вщалъ онъ, святъ и благъ,

‘А Духъ, низверженный въ геэнну, мой есть врагъ,

‘У коего одно присутствуетъ мученье, —

‘То — чтожъ иметъ Богъ?— уже ли такъ же мщенье?…

‘Нтъ! благость Божія не можетъ быть со зломъ,

‘И зло не можетъ быть въ смшеніи съ добромъ.—

‘Нтъ! я предчувствую t что Божій планъ предвчный

‘Не осудилъ меня на муки безконечны!’ —

Онъ рекъ, и надъ его мерцающимъ челомъ

Разверзлись небеса, ударилъ сильно громъ!

Слпецъ закрывъ лице, остался въ ослпленьи…

А тамъ — превыше сферъ, въ лазурномъ отдаленьи,

Гд тысячи міровъ вращаются въ кругахъ,

Въ огнисто-радужныхъ блистающихъ лучахъ —

Тамъ чадо чистое въ внц изъ звздъ сліянномъ,

Въ покров, вчностью изъ эира-сотканномъ,

Во взорахъ коего блаженство и покой,

Въ десной его рук блистаетъ лавръ златой, —

Непостижимое рожденіе небесно

Вторая ипостась, Любоь и сердце Божье вчно

Приближившись къ Царю, потоки слезъ ліетъ,

И падши передъ Нимъ, съ смиреньемъ вопіетъ:

‘Творецъ всевидящій! услышь мои прошенья!

‘Почто ты отвратилъ взоръ кроткій отъ творенья?

‘Уже ль Ты смертнаго въ несчастіяхъ забылъ,

‘И страшный адъ ему въ удлъ опредлилъ?…

‘Отецъ несчастливыхъ! не Ты ли съ горня трона

‘Щедроты изливалъ на жителей Сіона?

‘Не Ты ль благоволилъ ему обтъ тотъ дать,

‘Чтобы всегда его отъ бдствій избавлять?

‘Почтожъ Ты милости перемнилъ на мщенье?

‘Уже ль на небесахъ есть клятвонарушенье?

‘Спаси его, Творецъ! отъ бдствій всхъ спаси,

‘И стрлы адовы разженны угаси!’ —

Гекла — и въ тотъ же часъ страна небесъ святая

Возтрепетала вдругъ отъ края и до края,

Фебъ огненный въ пути свой бгъ остановилъ,

Преткнулося въ кругахъ стремленіе свтилъ,

И ось небесная, сгибаясь, задрожала…

Въ сей часъ Любовь — Творца священный гласъ внимала.

‘Опредлили Мы, Любви Зиждитель рекъ,

‘Чтобы прославленъ былъ Тобою человкъ!

‘Се совершилася назначенна година,

‘Въ котору долженъ міръ познать Владыки Сына!

‘Гряди, Любовь, гряди, и просвти слпца,

‘И покажи ему создавшаго Отца!’ —

По семъ ударилъ громъ — слпецъ вздрогнувъ отъ страха,

Возводитъ къ небесамъ свой мрачный взоръ изъ праха,

И зритъ горящую звзду на небесахъ,

Которая горя въ играющихъ кругахъ,

На Вилеемъ съ небесъ лучами указала,

И симъ: Мессія здсь! вселенной всей сказала.

О чудо! здсь Любовь — небесный Сынъ Господь

Пріемлетъ бренную грхомъ растлнну плоть,

Единой мыслію вселенну обнимаетъ

И въ мрак сущему спасеніе являетъ,

Но воля буйная, и мрачный умъ его

Не познаетъ въ Любви спасенья своего!—

Съ младенческихъ пеленъ до дней приличныхъ мужу

Она несетъ яремъ: презрнье, гладъ и стужу.

Не зная, гд главу несчастну преклонить,

Она должна Свою невинну кровь пролить,

За вс Свои дары, за вс благотворенья,

Претерпваетъ стыдъ, позоръ и заушенья.

И низшедшую къ своимъ свои не познаютъ!

И се — о страхъ! Любовь на крестну смерть ведутъ!

Она возноситъ гласъ къ Творцу всхъ благъ желаній:

‘Прости, о Боже Мой, невдущимъ дяній!

‘Теб единому хвалебну пснь-пою,

‘Теб Мой въ руц духъ спокойно предаю!’ —

Рекла — скончала жизнь… свершило все!… и громы,

На крыльяхъ ужаса со мраками несомы,

Сокрыли солнца блескъ — одли въ кровь луну,

Покрыли ужасомъ содлавшихъ вину.

До основанія вселенна потряслася,

И въ храм жертвенномъ завса раздрала ея…

Здсь въ ужас слпецъ, какъ листъ, возтрепеталъ,

И въ тьм густой Любовь небесную искалъ, —

Раскаянье его желзну грудь тронуло,

И сердце плнника отъ ужаса вздрогнуло: —

‘Что здлалъ я? онъ рекъ, почто небесный громъ

‘Не раздробилъ меня покрытаго стыдомъ!’ —

Межь тмъ два раза Фебъ чело склонялъ за рощи,

Два раза возходилъ, развявъ мраки нощи,

И въ Океанъ еще склонилъ огнистый зракъ, —

Почувствовалъ слпецъ съ чела сходящій, мракъ,

Прозрлъ — и взоръ вперивъ въ страну ему безвстну,

Зритъ предъ собой Любовь воскресшую, небесну.

‘Воззри, любимецъ Мой, Она къ нему речетъ,

‘Се кровь Моя, воззри, изъ ранъ Моихъ течетъ!

‘Тобой права Отца небеснаго попранны

‘Произвели сіи кровоточащи раны!—

‘Но — все свершилося!— Тобой забвенный Богъ

‘Послалъ теб Мою текущу кровь въ залогъ,

‘Въ залогъ — Его къ теб любви — усыновленья —

‘Наслдія всхъ благъ и во грхахъ прощенья!

‘Блаженна волна плоть Мою піюща кровь —

Такъ кончивъ рчь Свою небесная Любовь,

Усыновленнаго съ веселіемъ пріяла,

И воспаривъ предъ тронъ Іеговы предстала: —

‘Несчастнйшій спасенъ! Любовь къ Нему рекла,

‘Се язвины, Мои, изъ коихъ кровь текла!

‘Я планъ свершила Нашъ и смерти покорилась,

‘Чтобъ Мной спасенна тварь съ Тобой соединилась.

‘И такъ прими ее изъ рукъ Моихъ теперь,

‘Да будетъ вчно ей отверста неба двери!’ —

Такъ чистая Любовь родъ Смертный искупила,

И кровію Своей геенну угасила!

Безъ сей чистйшія Любви мірскій слпецъ

Не могъ бы получить безсмертія внецъ!

Безъ ней во мрак дни проведши скоротечны,

Онъ палъ бы въ пропасти и ученій безконечны!—

Такъ!— мы уврены, что силою своей

Не можно намъ достичь небесныхъ олтарей,

Мы въ силахъ немощны — мечтанье наше ложно,

Лишь только чрезъ Любовь насъ спасшую возможно

Достигнуть горняго престола райскихъ мстъ.

И тамъ да понесемъ съ Любовію нашъ крестъ!

Къ порочнымъ дйствіямъ желанія оставимъ|

Очистимъ разумъ вашъ — и духъ къ гор направимъ,

На коей пролилась за насъ невинна кровь!

И — насъ соединитъ съ Отцемъ своимъ Любовь!!

Іосифъ Восленскій.

‘Другъ юношества’, No 6, 1810

ЕГО ВЫСОКОПРЕВОЗХОДИТЕЛЬСТВУ, БЛАГОДТЕЛЮ ЧЕЛОВЧЕСТВА, ВЪ ДЕНЬ ЕГО ТЕЗОИМЕНИТСТВА АКРОСТИХЪ,

И такъ насталъ Твой день — Великій Человкъ!

Великій! — полхвалы едва ль я симъ изрекъ!

Ахъ! мн ль твои дла вщать на слабой лир,

Надяся обрсть хвалу достойну въ мір?

Увы!— Похвалъ мірскихъ теб ли въ плнъ идти,

Въ которыхъ зрима cмcь съ притворной правдой льсти!

Любовію всегда Христовою водиму,

Ахъ! можно ль суетой быть въ мір побдиму!

Другъ человчества! — безсмертный свта сынъ!—

Искатель Истины! — Ты неба гражданинъ!

Мірское все презрвъ — поправъ — повергнувъ долу —

И повинуяся Всесильнаго глаголу

Рукою щедрою даришь всмъ блага Ты,

Отца въ Теб нашли несчастны сироты,

Вдовицъ потоки слезъ рукой Твоей отерты,

Избавили отъ бдъ Твоихъ невинныхъ персты, —

Чтить Бога — чтить Царя для счастья ближнихъ жить —

Уже ли тутъ не вс, дабы Господнимъ быть?…

Любви Твоей сыны какъ бы сыны орлины

О! естьлибы стеклись вокругъ тебя единый!

При взорбъ полномъ слезъ на кроткаго отца

У нихъ взыграли бы веселіемъ сердца!

Христовой радостью Твой духъ бы вспламенился,

И самый Ангелъ Твой сей сценбъ удивился!—

Но чтожъ въ возторг мн изречь осталось тутъ?

Увы!… гршатъ — Тебя которые не чтутъ!!!

Г. Г. Д. I. Восленскій.

‘Другъ юношества’, No 5, 1814

Посланіе къ И. А. А.

Теб вщаю я, любезный другъ, внемли!!!

Повсюду зло растетъ, — о! худо на земли!! J

Меня объемлетъ страхъ… Везд блестятъ кинжалы,

Не т, которыми грозили Россамъ Галлы,

Гд было дйствіе потребно мощныхъ рукъ:

Нтъ! мы во образ ихъ ложныхъ зримъ наукъ (*),

Он то самыя, мишурный блескъ дающи,

Суть новые мечи къ погибели влекущи, —

Он особенну имя остроту,

Разятъ умы людей, а паче простоту.

Не пдотворны ли для смертнаго Алберты?

Не навлекли ли бдъ ученымъ д’Аламберты.—

Пустивши въ скользкій міръ стоглавыхъ тьму химеръ,

Не сбилъ ли юношей съ путей благихъ Волтеръ?

Сынъ адскій — Мирабо (**), и вс ему подобны,

Противу истины не меньше первыхъ злобный, —

И вс они враги, самимъ себ — другимъ,

Ахъ! какъ послдовать тираннамъ можно симъ!

Прямое дло ихъ есть то, чтобы безчинство,

Надменность и раздлъ низвергнули единство.

Ты знаешь, добрый другъ! что гд единства нтъ,

Тамъ и огромное въ ничтожество падетъ!

Скажи жъ мн, значатъ ли что доброе науки,

Когда они къ добру не склонны и безруки?.?.

Не правда ль, что он суть мечь, и — чмъ острй

Для человчества тмъ пагубнй и злй?…

Мы зрли дйствіе развратной, буйной воли

При блеск сихъ наукъ во Франціи — давно ли?…

Уже ли гибельный и страшный сей порокъ

Еще не есть для насъ разительный урокъ?—

Бги отъ мрака въ свтъ, — что мрачно, то плотское,

Не дастъ теб оно часа провесть въ поко.

Бги такихъ наукъ — какъ яда ихъ страшись!

Гряди путемъ Христа! іо большемъ не пекись!

Пусть злобные враги закона, правды, чести —

Сіи покорные рабы презрнной лести

Ученье адское дерзаютъ разпложать,

И царство истины небесной затмвать, —

Пусть бдственный фіалъ повсюду разливаютъ,

Сердца невинныя и души отравляютъ, —

Религію — Творца пускай они не чтутъ,

И въ мір какъ скоты безсмысленны живутъ!

Пускай великаго клевещутъ Фенелона,

И иміамъ курятъ во славу Кребилыона,

Пусть тщательно они тотъ зиждутъ Вавилонъ,

Гд гибель общая есть — цль, развратъ — законъ!

Пускай чтутъ истиной все то, что гнусно, ложно,

И провождаютъ жизнь попоено и безбожно!

Мой другъ! не намъ такихъ переучать людей, —

Нашъ долгъ бжать отъ ихъ губительныхъ стей.—

Пусть воля буйная чуждаясь Божьей власти,

Возпитываетъ въ нихъ развратъ, пороки, страсти!—

Для насъ съ тобой законъ есть всемогущій Богъ, —

Спасителева кровь блаженства есть залогъ,

Его ученіе есть средство ко спасенью,

Ведущее въ чертогъ къ духовному нетлнью.—

Какъ силенъ ‘всемогущъ, какъ щедръ Господь и благъ!—

Давно ли насъ держалъ въ цпяхъ діаволъ — врагъ?

Давно ль мы бросили въ огонь того Волтера,

Отъ коего почти везд страдала вра?—

Давно ли нжныхъ мы писателей цвтковъ

Освободилися отъ розовыхъ оковъ?—

Давно ль оставили мы гнусныя зати,

Гд взору видимы то Дафны, то Психеи?—

Давно ль?— и вчно бы, быть можетъ, въ скверн сей

Блуждая, не нашли мы къ Господу путей,

Разпятый! то Твоя невидимая сила

Отъ гибельныхъ путей къ добру насъ отклонила,

Твое ученіе едино, благо намъ, —

Теб принадлежитъ сердечный иміамъ!

Но люди, добрый другъ ахъ, люди!— что такое?

Иль нежеланіе — иль зрнье ихъ тупое —

Или приманчивый и коловратный свтъ

Изъ зла въ другое зло, въ погибель ихъ ведетъ?

При всемъ томъ мнятъ они, сдружась съ такой напастью,

Что прямо шествуютъ къ незыблемому счастью!

Но можетъ ли идти дорогой тотъ прямой,

Кто мнитъ, что счастья храмъ есть точно золотой?—

Придетъ ли тотъ туда и многими годами,

Кто мнишь, что жалуютъ во храм семъ…

Достигнетъ ли когда къ симъ Божескимъ странамъ,

Кто Я свое любя, быть первымъ хочетъ тамъ?

Нтъ! чтобъ придти въ сей храмъ —

чтобъ въ немъ обрсть спокойство,

Надлежитъ ветхаго презрть Адама свойство.

Ко откровенію потребно приступить,

И тамъ искать того, чего не льзя купить, —

Чтобы ученіе понять — познать святое,

То должно удалить все тлнное, мірское,

Напрасно безъ сего трудится человкъ!

Напрасно цлу жизнь, иль цлый долгій вкъ

Астрономъ зря въ трубу, на неб ищетъ Бога, —

Обсерваторія и трубы не помога!—

Хотябъ Хирургъ съ можемъ межъ грудъ животныхъ тлъ

И день и ночь не спя, пол-вка просидлъ,

И въ оныхъ бы искалъ души онъ человка, —

Вс былъ бы также слпъ, какъ былъ и за пол-вка!

Не рдко Каліостръ съ системою своей

Причины ищетъ дйствъ всхъ видимыхъ вещей —

Трудится — силится — и оныхъ не находитъ: —

Познаніе причинъ въ науку Божью входитъ.

Безъ преткновенія ко свту Богъ ведетъ,

Такъ какъ Творецъ всего и — какъ чистйшій свтъ,

А по сему, мой другъ, для высшаго познанья

Надлежитъ вс вручить Мессіи дарованья,

И посвятить Ему: умъ, душу, сердце, духъ,

Вкусъ, осязаніе, взоръ, обонянье, слухъ,

Коль будетъ все сіе отъ насъ Ему врученно,

Тогда нашъ будетъ духъ и сердце просвщенно.—

О Господи! спаси рабовъ Твоихъ отъ бдъ,

И мудрости Твоей посли къ нимъ свыше свтъ!—

Мой другъ! терновый путь я Богомъ начинаю —

Сколь буду счастливъ тмъ, коль имъ же окончаю,

Не скотски нын я желаю въ мір жить,

Желаю Господу единому служить,

Я жажду кровію Его отъ сквернъ омыться,

И въ язвахъ моего Спасителя сокрыться!

Г. Д. I. Восленскій.

(*) Да не подумаетъ строгій читатель, чтобы я былъ одного мннія о наукахъ съ Ж. Ж. Руссо. Нтъ! я увренъ, что науки необходимы — благотворны — они даръ самого Бога. Развратная человческая воля какъ ихъ, такъ и все на свт портитъ. Виновато ли солнце, говоритъ одинъ почтеннйшій Писатель, когда какой нибудь бездльникъ, соединивши лучи его посредствомъ зажигательнаго стекла въ единую точку (фокус), сжигаетъ хижину своего благодтеля?— Чистъ течетъ източникъ изъ родника своего, но въ сосуд полномъ грязи ты не узнаешь его.

(**) Естьли кто скажетъ слово въ защиту сихъ изверговъ, Лжефилософовъ, которыхъ сочиненія на каждой почти страниц дышатъ безбожіемъ и ругательствами, тому въ отвт ничего я боле не скажу, какъ онъ — безумецъ.— Оскорбившійся симъ именемъ да увсть слова Порфироноснаго и свыше помазаннаго Пророка и Царя Давида: Рече безуменъ въ сердц своемъ: нсть Богъ.

Избави насъ Господи отъ огня, меча, труса, потопа и ложнаго одними собственными барышами дышущаго и все Божественное, а слдственно и честное отвергающаго Волтерскаго просвщенія!

Максимъ Невзоровъ.

‘Другъ юношества’, No 1, 1815