Стихотворения, Теннисон Альфред, Год: 1875 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 10 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

АНГЛІЙСКІЕ ПОЭТЫ
ВЪ БІОГРАФІЯХЪ И ОБРАЗЦАХЪ

Составилъ Ник. Вас. Гербель

САНКТПЕТЕРБУРГЪ

Типографія А. М. Потомина. У Обуховскаго моста, д. No 93
1875

АЛЬФРЕДЪ ТЕННИСОНЪ.

Древнее преданіе.— Д. Минаева

Королева Мая.— А. Плещеева

Дора. — А. Плещеева

Альфредъ Тенннсонъ, самый популярный изъ современныхъ англійскихъ поэтовъ, родился около 1810 года въ Линкольншэйр, гд отецъ его былъ приходскимъ священникомъ. Одъ воспитывался въ Кембридж и тамъ же началъ свою поэтическую дятельности небольшой поэмой, удостоенной награды. Затмъ, онъ подалъ тамъ же цлый томъ поэмъ, написанныхъ имъ вмст съ младшимъ его братомъ Чарльзомъ, и томъ своихъ собственныхъ, ‘Лирическихъ поэмъ’, вышедшій въ свтъ въ 1830 году.

Не смотря на вс недостатки утихъ юношескихъ произведеній, и въ нихъ уже проглядывалъ тотъ несомннный и оригинальный талантъ, которымъ запечатлены вс его поэтическія произведенія, написанныя въ боле зрломъ возраст и нын, составляющія гордость англійской современной литературы.

Въ 1833 году, появился въ свтъ новый томъ его лирическихъ стихотвореній, въ которомъ оказалось несравненно боле силы и разнообразія, чмъ въ первомъ, что, впрочемъ, не помшало критик отнестись къ нему крайне строго, что, вроятно и было главной причиной, заставившей поэта умолкнуть на долгое время.

Посл десятилтняго молчанія, именно — въ 1842 году, Теннисонъ выступилъ снова на литературную арену съ двумя томами своихъ стихотвореній, отчасти — старыхъ, исправленныхъ и передланныхъ, отчасти — новыхъ, между которыми находились нкоторыя изъ самыхъ извстныхъ его произведеній, какъ, напримръ: ‘Годива’. ‘Королева Мая’, ‘Дора’ и многія другія, сдлавшія имя его извстнымъ всему образованному міру. Слдующимъ произведеніемъ Теннисона, появившимся въ печати въ 1847 году, была довольно слабая поэма ‘Принцесса’. Затмъ, въ 1S50 году онъ издалъ, безъ означенія имени автора, томъ небольшихъ поэмъ, подъ заглавіемъ ‘In Memorium’. въ память своего друга. Артура Галлами, сына извстнаго историка, помолвленнаго на сестр Теннисона и умершаго въ Вн въ 1833 году. Не смотря на грустный тонъ всхъ утихъ поэмъ, Теннисонъ и здсь съумлъ избжать однообразія и освтить меланхолическіе тэмы блескомъ своего ума и воображенія, мшая кипарисныя втви съ цвтами и освщай будущность словами вры и надежды.

Въ конц 1850 года, вскор посл смерти Вордсворта, Теннисонъ былъ облеченъ въ званіе лавроноснаго поэта, причемъ первымъ офиціальнымъ произведеніемъ его была — написанная въ 1852 году — ‘Ода на смерть герцога Веллингтона’. которую онъ, впослдствіи, значится і.по исправилъ, чмъ и сдлалъ ее не недостойной героя и поэта.

Затмъ, въ 1853 году, была издана имъ большая аллегорическая поэма ‘Модъ’, и нсколько мелкихъ, а въ 1850 — четыре легенды, подъ общимъ заглавіемъ: ‘Idills оf the King’. Вс эти рыцарскіе разсказы написаны хотя блыми, но весьма звучными, стихами и отличаются, мстами, прекрасными описаніями, но, при всёмъ томъ, страдаютъ отсутствіемъ силы и вдохновенія.

ДРЕВНЕЕ ПРЕДАНІЕ.

На пышномъ лож умираетъ

Король Эдвардъ… Спасенья нтъ…

Но вдругъ король больной припомнилъ

Покойной матери совтъ:

‘Когда, мой сынъ’, она сказала,

‘Наступитъ твой послдній день,

Найди счастливца въ этомъ мір,

Его рубашку ты надень —

И смерть къ теб не прикоснётся…’

‘И сталъ король бодрй опять:

Онъ разослалъ гонцовъ по царству,

Чтобъ въ немъ счастливца отыскать.

Но королевскому приказу

Летятъ они во вс концы,

Но отыскать ни гд счастливца

Не могутъ врны о гонцы.

Вотъ, наконецъ, одинъ нашолся,

Но тотъ одинъ былъ бденъ такъ.

Что даже худенькой рубашки

Давно ужь не имлъ бднякъ.

Д. Минаевъ.

КОРОЛЕВА МАЯ.

ОЖИДАНІЕ.

Разбуди меня завтра, родная,

Только солнышко въ неб блеснётъ!

Всхъ то, дней этотъ день веселе,

Не бываетъ такого весь годъ.

Разбуди же, смотри! Съ нетерпньемъ

Жду давно я весёлаго дня.

Королевою Майской, я знаю,

Они выберутъ завтра меня!

Не одну въ сторон нашей встртишь

Пару чорныхъ, сверкающихъ глазъ,

Красотой своей славятся Мэри,

Маргарета и Китти у насъ,

Но въ глазахъ у весёлой Алисы.

Говорятъ, еще больше огня,

Потому-то и выберутъ завтра

Королевою Майской меня!

Крпокъ сонъ мой: сама я не встану,

Такъ смотри же, погромче кричи,

Лишь окно нашей спальни, родная,

Золотые пропишутъ лучи.

Еще много внковъ мн придется

Изъ цвтовъ и изъ зелени свить:

Вдь я знаю наврное — завтра

Королевою Майской мн быть!

Я вчера, по долин гуляя.

Увидала — сказать ли кого?—

Увидала Робина! Угрюмо

Мн лицо показалось его.

Онъ подъ ивой стоялъ врно думалъ.

Отчего я съ нимъ такъ холодна?

Ну, да пусть! Королевою Майской

Завтра быть я, родная, должна!

Можетъ принялъ меня онъ за духа:

Я одта вся въ бломъ была.

Предъ глазами его промелькнувши,

Я исчезла вдали, какъ стрла.

Безсердечной меня и холодной

Называютъ Робина друзья:

Все-равно: королевою Майской

Буду ими же выбрана я!

Говорятъ, что умрётъ онъ съ печали,

Что разбила я сердце его,

Но какое мн дло, родная,

Ты сама посуди, до него?

Безъ него жениховъ здсь не мало,

Не одинъ онъ красивъ и богатъ.

Ахъ! какъ весело мн!— меня выбрать

Королевою Майской хотятъ!

Я хочу, чтобъ сестра моя Эва

Шла со мною на праздникъ весны.

Да и ты приходи! Королевой

Меня видть вы об должны.

Даже съ горъ отдаленныхъ приходятъ

Пастухи, чтобъ на праздникъ взглянуть,

А я буду на немъ королевой!

Разбуди же меня, не забудь!

Блоснжная жимолость вьётся

По столбамъ галлереи съ луговъ,

Изъ долинъ и ущелій несётся

Ароматъ отъ весеннихъ цвтовъ.

Разцвли наготки надъ болотомъ,

Колыхаетъ кувчинчикъ волна…

Что за радость, за счастье — что быть я

Королевою Майской должна!

Надъ лугами стмнло, родная.

Втерокъ тамъ гуляетъ ночной.

Каждый разъ, какъ поветъ онъ, звзды,

Словно ярче горятъ надъ землёй.

Нтъ ни облака въ неб! Ненастье

Не отравить весёлаго для.

Королевою Майской я буду —

Разбуди же, съ разсвтомъ меня!

Вся объята и тнью и мглою

Спитъ долина, свжа, зелена,

И на склон холмовъ что-то шепчутъ

Листья тёмныхъ деревьевъ — сквозь сна.

А въ овраг чуть слышно журчанье

Утомлённаго бгомъ ручья…

Завтра все оживится — и буду

Королевою Майскою я!

ВЕЧЕРЪ НА НОВЫЙ ГОДЪ.

Какъ проснешся ты завтра, родная.

Разбуди меня. Солнца восходъ

Въ этотъ день я хотла бы встртить —

Начинается имъ новый годъ.

Новый годъ — для меня ужь послдній!

Прежде-чмъ онъ настанетъ опять,

Буду въ тёмной, холодной могил

Я, забытая всми, лежать!

Я съ лучами заката простилась.

Я смотрла, какъ гасли они,

Старый годъ за собой оставляя.

Унося мои ясные дни!

Новый годъ настаетъ! Но не видть

На лугахъ мн росистой травы,

Мн не видть на яблоняхъ цвту

И не слышать шумящей листвы.

Хорошо было въ ма, родная!

Не забыла я этого дня,

Какъ они королевою Майской,

Всю въ цвтахъ, посадили меня.

На лужайк, подъ деревомъ майскимъ.

Танцовали мы долго потомъ,

Пока мсяцъ не всплылъ, обливая,

Кровли нашихъ домовъ серебромъ.

А теперь — ни цвточка въ долин!

И замерзли вс окна у насъ.

Если бъ мн — хоть подснжникъ, родная,

Довелось увидать еще разъ!

Довелось увидать, какъ покинетъ

Ледяную одежду рка…

Неужель умереть мн придется,

Не дождавшись и почки цвтка!

На вершинахъ высокаго вяза

Будутъ гнзда вороны свивать,

И унылымъ, пронзительнымъ крикомъ

Будетъ чибисъ поля оглашать.

А потомъ изъ-за моря вернутся

Къ намъ и ласточки, ранней весной,

Но я ихъ не увижу, родная:

Мои очи засыплютъ землёй!

Той порой, когда все еще тихо,

Когда все у насъ въ дом молчитъ,

Прежде-чмъ ты проснёшься, родная

И на ферм птухъ прокричитъ —

Ужь окно нашей церкви убогой

И погостъ на обрыв крутомъ,

Гд я буду лежать, озарятся

Первымъ, розовымъ утра лучомъ.

Не видать теб больше, родная,

Когда вновь запестрютъ цвты,

Какъ брожу по лугамъ и долинамъ

Я съ утра до ночной темноты.

Но заманятъ къ себ меня лтомъ

Зеленющій въ пол овёсъ,

Водяная фіалка — въ болот,

Втви блыхъ, плакучихъ березъ!

Пусть шиповникъ и жимолость будутъ

Надъ моею могилой цвсти.

И — какъ тёплое лто настанетъ —

Ты, порой, свою дочь навсти.

Я тебя не забуду, родная,

И когда надъ моей головой

Ступишь ты но росистому дерну,

Каждый шагъ буду слышать я твой.

Своенравна была я… Но знаю,

Все проститъ мн твоя доброта.

Поцалуй же теперь меня крпче,

Поцалуй и въ чело и въ уста.

О, зачмъ ты такъ плачешь, родная!

Сокрушать тебя скорбь не должна!

У тебя еще дочь остаётся:

Ты на свт не будешь одна.

Изъ могилы холодной и тсной

Стану я приходить. И хоть ты

Меня видть не можешь, родная,

Но твои я увижу черты.

И — безмолвна сама — я услышу

Звуки милыхъ, знакомыхъ рчей.

Знай, что дочь твоя будетъ съ тобою

Каждый разъ, какъ ты вспомнишь о ней.

Добрый ночи! Когда мн придется

‘Доброй ночи’ сказать навсегда,

И меня унесутъ на кладбище —

Не пускай нашей Эвы туда

До-тхъ-поръ, пока зеленью свжей

Но одлась могила зноя:

Эва милый ребенокъ — и лучшей

Будетъ дочерью, нежели я.

Въ кладовой весь приборъ мой садовый:

Тамъ и заступъ и грабли лежать,

Я ихъ Эв дарю: мн ужь больше

Не копать въ цвтник своемъ грядъ.

Подъ окномъ я гвоздику и розы

Посадила. Имъ нуженъ уходъ,

Такъ пускай же она хорошенько

Ихъ, по смерти моей, бережотъ.

Да еще… ты Робину, родная,

Отнеси мой прощальный поклонъ.

Богъ пошлётъ ему лучше подругу,

На меня пусть не сердится онъ.

Вдь останься въ живыхъ я, быть-можетъ,

За него бы я вышла — какъ знать!

Все прошло — и въ могил я скоро

Буду, всми забытая, спать!

Доброй ночи, родная! Смотри же

Разбуди ты меня — не забудь.

Я могу посл ночи безсонной

Слишкомъ крпко, подъ утро, заснуть

А ты знаешь, что мн бы хотлось

Увидать завтра солнца восходъ…

Разбуди! Вдь ужь мн не дождаться

Какъ наступить опять новый годъ!

А. Плещеевъ.

ДОРА.

У старика богатаго Аллена

На ферм жили Дора и Вилльямъ.

Вилльямъ былъ сынъ единственный его,

А Дора — дочь его родного брата.

Смотря на нихъ, Алленъ нердко думалъ:

‘Вотъ парочка! Я ихъ соединю.’

Желанье дяди Дора замчала.

Она любила юношу, но онъ

О ней не думалъ вовсе, постоянно

Съ ней подъ одною кровлею живя.

И вотъ Алленъ, призвавъ однажды сына,

Сказалъ ему: ‘Женился поздно я:

Но всё жь бы мн хотлось передъ смертью

Ещё поняньчить внучка, милый сынъ,

Хотлось бы тебя женатымъ видть.

Взгляни на Дору. Какъ она мила,

Что за хозяйка — даже не но лтамъ!

Она моя племянница, ты знаешь.

Когда съ отцомъ ея мы разошлись —

Ухалъ онъ и умеръ на чужбин.

Но память брата чтя, я взялъ къ себ

Малютку дочь его на воспитанье —

И на глазахъ моихъ она взросла.

Женись на ней: завтное желанье,

Что много лтъ въ душ моей живётъ,

Исполни, сынъ’. Но юноша отмтилъ

Отцу безъ колебанья, на прямикъ:

‘Нтъ, не хочу, не по сердцу мн Дора.’

Тогда въ глазахъ Аллена гнвъ сверкнулъ.

‘Не хочешь ты?’ сказалъ старикъ Вилльяму,

Сжавъ кулаки: ‘противиться мн смешь?

Когда мы были молоды, слова

Отцовскія закономъ мы считали.

Такъ слушай же, сынокъ любезный мой,

Даю теб на размышленье мсяцъ.

И если ты опять отвтишь мн

Такъ какъ теперь, то я клянусь Творцомъ,

Что никогда отцовскаго порога,

Пока я живъ, не переступишь ты.’

Вилльямъ ушолъ, сердито хлопнувъ дверью.

Одъ въ кровь себ вс губы искусалъ,

И самъ себя не помнилъ отъ волненья,

Чмъ больше онъ, потомъ, смотрлъ на Дору,

Тмъ больше убждался, что её

Онъ полюбить не въ силахъ — и сурово

Съ ней обходиться началъ. Но она

Была кротка по прежнему — и горя,

Что въ глубин души ея таилось,

Не выдавалъ спокойный, свтлый взоръ.

Ещё и срокъ, назначенный отцомъ.

Не истекалъ, а ужь Вилльямъ покинулъ

Родной очагъ. Въ работу нанялся

Онъ на поляхъ сосднихъ, и потомъ

(Любовь ли то была или досада,

Богъ всть!) женился вскор на одной

Молоденькой и бдной поселянк,

Сиротк круглой: Мэри Моррисонъ.

Когда Алленъ услышалъ звонъ церковный,

Ему о свадьб сына возвщавшій,

Племянницу онъ позвалъ и сказалъ:

‘Ты мн мила, дитя моё, но если бъ

Когда-нибудь хоть словомъ обмнялась

Ты съ тмъ кто прежде сыномъ былъ моимъ,

Иль съ той, кого женой онъ называетъ,

То, врь мн, мы разстанемся сейчасъ.

Не позабудь, что я сказалъ: то свято.’

Исполнить волю дяди общала

Безъ возраженій Дора, по сама

Подумала: современенъ смягчится

Гнвъ старика — и сына онъ простить.

За днями дни летли. У Вилльяма

Годился сынъ, но плохо шли дла.

Онъ проходилъ нердко мимо дома

Отца худой, поникшій и унылый,

Но не помогъ старикъ ему въ нужд.

Украдкою лишь Дора посылала

Жен его всё что могла сберечь

Отъ крохъ своихъ, и ни Вилльямъ, ни Мэри

Не знали, кто былъ этотъ тайный другъ,

Пока Вилльямъ не захворалъ горячкой,

И осенью въ могилу не сошолъ.

Тогда къ его вдов явилась Дора.

Ребёнка мать держала на рукахъ,

И по лицу у ней катились слёзы.

Считая Дору злой, недружелюбно

Её принять готовилась она,

Но та, войдя, ей ласково сказала:

‘Донын я повиновалась дяд.

Но горячо раскаиваюсь въ томъ.

Лишь я одна причиной всхъ несчастій,

Всхъ горестей, постигнувшихъ Вилльяма.

Теперь, для тни вчно-дорогой

Того, кто взятъ у насъ могилой ранней,

И для тебя, кого своей женой

Онъ называлъ и для его ребёнка

Сюда пришла я. Ты, вдь, знаешь, Мэри,

Что урожай Господь намъ посылаетъ

Такой, какого не было давно.

Дай своего малютку мн — и въ пол,

Средь золотистой ржи и васильковъ.

Я посажу его, чтобъ дядя видлъ.

Обрадованный жатвою богатой,

Смягчится онъ и, позабывъ вражду,

Благословитъ ребёнка со слезами!’

И Дора, взявъ ребёнка, съ нимъ пошла

Полями… Вотъ, на холмик отлогомъ.

Что весь покрытъ былъ макомъ разноцвтнымъ.

Она присла съ ношею своей…

Старикъ Алленъ прошолъ, но такъ далёко.

Что ихъ не могъ замтить, и никто

Изъ слугъ не смлъ сказать ему. что Дора

Его ждала съ ребёнкомъ. Ужь она

Хотла встать, идти къ нему на встрчу,

Но твёрдость вдругъ оставила её…

Лучъ солнца гасъ, жнецы свой трудъ кончали,

И на поля спускалась ночи мгла…

Лишь разсвло, опять съ малюткой Дора

Пошла въ поля — и сла на пути.

Изъ всхъ цвтовъ, что около пестрли,

Для мальчика внокъ она сплела,

И обвила имъ дтскую головку,

Чтобъ дяди взоръ она могла плнить.

Когда Алленъ, обозрвая жатву,

Племянницу увидлъ, отъ жнецовъ

Онъ отошоль и, подойдя къ ней быстро,

Спросилъ: ‘Гд ты была вчера? Зачмъ

Ты здсь теперь? И чей ребёнокъ это?’

— ‘Твой внучокъ, сынъ умершаго Вилльяма’,

Произнесла потупившись она

— ‘Но разв ты — сказалъ Алленъ — забыла

Мои Слова? Не запретилъ ли я…’

Она ему въ отвтъ: ‘Ты можешь сдлать

Со мной что хочешь, но возьми ребёнка,

И съ памятью Вилльяма примирись.

Алленъ сказалъ: ‘Я вижу — это шашни.

Ты съ той, знать, сговорилась, и меня

Учить моимъ обязанностямъ хочешь,

Надъ волей насмхаешься моей.

Такъ ладно жь. Я беру къ себ ребёнка,

Но чтобъ тебя я больше не видалъ!’

Онъ замолчалъ, и, взявъ у ней ребёнка

Который бился, плакалъ и кричалъ,

Унёсъ его. Внокъ съ его головки

Упалъ къ ногамъ поникшей грустно Доры.

Закрывъ лицо руками, вся бъ слезахъ,

Она сидла долго. Плачъ ребёнка,

Всё отдаляясь, слышался слабй

И, наконецъ, замолкъ. Невольно

Припомнилось ей прошлое: тотъ день,

Когда она пришла сюда впервые,

И всё что посл было… А жнецы

Кончала трудъ свой молча. Солнце гасло

И на поля спускалась ночи мгла.

И къ Мэри въ домъ направилася Дора,

Но у крыльца, на нсколько мгновеній,

Боясь войдти, остановилась вдругъ.

Когда жь въ окошко Мэри увидала,

Что Дора возвращается одна,

То, радости исполнена глубокой,

Благодарить усердно стала Бога,

Пришедшаго на помощь сирот.

‘Мой дядя взялъ къ себ ребёнка, Мэра’,

Сказала Дора, въ комнату войдя.

‘Но мн позволь остаться жить съ тобою,

Позволь теб въ работахъ помогать:

Меня не хочетъ больше видть дядя.’

— ‘Нтъ! никогда не допущу я, Дора —

Отвтила ей Мэри — ‘чтобы ты

Изъ-за меня страдала. Не оставлю

У дяди я ребёнка ни за что:

Его онъ сдлать можетъ безсердечнымъ!

Онъ презирать его научитъ мать!

Пойдёмъ къ нему, пойдёмъ скоре, Дора!

Пускай тебя опять онъ приметъ въ домъ.

А я возьму назадъ къ себ малютку.

Но если бы отвергъ тебя старикъ,

Тогда съ тобой мы вмст поселимся

И вмст будемъ печься о ребёнк.

Покамстъ онъ не выростстъ большой.

И въ свой черёдъ не будетъ намъ опорой.

Он поцаловались и пошли —

И въ полчаса уже достигли фермы.

Дверь въ комнату, гд фермеръ помщался,

Отворена была на половину —

И вотъ что ихъ представилось глазамъ,

Когда он украдкой заглянули —

Въ ту дверь: старикъ малютку на колняхъ

Своихъ держалъ, давалъ ему играть

Часами и цпочкою массивной,

И даже иногда его ласкалъ:

То пощекочетъ шейку мальчугана.

То вдругъ его потреплетъ по щек,

То съ нжностью погладитъ по головк —

И чмъ-то походившимъ на любовь

Тогда свтились старческіе взоры.

Он вошли. Увидвъ мать, ребёнокъ

Къ ней потянулъ свои ручёнки съ крикомъ —

И на полъ посадилъ его Алленъ.

‘Я ни о чёмъ — тогда сказала Мэри —

Васъ не просила, батюшка (простите,

Что такъ назвать осмлилась я насъ)

Ни для себя самой, ни для Вилльяма,

Ни для малютки этого. Но вотъ

Я прихожу теперь просить о Дор,

Которая васъ любитъ горячо.

Позвольте къ вамъ опять ей возвратиться.

Вилльямъ, сойдя въ могилу, не унёсъ

Съ собой вражды къ покинутому міру.

Со всми онъ иродъ смертью примирился.

На мой вопросъ: не сожаллъ ли онъ

Когда-нибудь, что онъ на мн женился?

Вилльямъ сказалъ, что счастливъ былъ со иной,

Что я его ни чмъ не огорчала.

Но что разладъ съ отцомъ его гнетётъ,

И что себя онъ всё-таки неправымъ

Передъ отцомъ во многомъ признаётъ.

Послднія слова Вилльяма были:

Пусть никогда отецъ мой не узнаетъ,

Какъ больно мн, съ нимъ въ ссор, умирать.

Теперь прошу: отдайте мн ребёнка!

Его суровымъ сдлаете вы,—

И къ памяти отцовской онъ, пожалуй,

Презрніе научится питать!

Опять къ себ вы въ домъ примите Дору,

И всё пускай по прежнему идётъ.’

Такъ говорила Мэри, и къ плечу

Ея припала Дора головою.

И въ комнат нмая тишина

На нсколько мгновеній воцарилась.

Её прервалъ Алленъ своимъ рыданьемъ!

‘О, горе мн! Виновенъ много я…

Я сына свёлъ безвременно въ могилу —

Вилльяма дорогого своего…

Мой милый сынъ! вдь я тебя любилъ!

Тяжка, тяжка вина моя! О! дти —

Молю васъ — обнимите старика,

Простите мн безмрныя страданья,

Что заставлялъ я васъ переносить!’

И обняли он его сердечно,

И всё ему простили въ этотъ мигъ.

Раскаяньемъ совсмъ онъ былъ подавленъ,

Вся прежняя любовь проснулись въ нёмъ.

И долго надъ малюткою Вилльяма

Рыдалъ старикъ, Вилльяма вспоминая.

И съ той поры вс четверо они

На ферм подъ одною кровлей жили.

Прошли года — и Мэри избрала

Себ другого мужа, но осталась

Не замужемъ до самой смерти Дора.

А. Плещеевъ.

Читайте также: