‘Встникъ Европы’, No 17, 1815
‘Встникъ Европы’, т. 76, 1814
‘Встникъ Европы’, No 16, 1814
Конналъ и Гальвина.
‘Встникъ Европы’, No 20, 1814
Стихотворения, Сокольский Герасим Васильевич, Год: 1815
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Чужая сторона.
Скушно молодцу въ сторонушк чужой,
Скушго, милая, въ разлук жить съ тобой,
Нту радости вь невдомыхъ краяхъ,
Нту жалости въ невдомыхъ сердцахъ,
Разлучила насъ жестокая судьба!
Не услышана сердечная мольба!
Намъ велятъ вы тоск безплодной розно жить,
Прежнихъ радостей неможно возвратить.
Посл грудь и голова моя болитъ,
Сонъ отъ глазъ моихъ съ получи бжитъ,
По горамъ хожу кручину разогнать,
По полямъ хожу разлуку услаждать,
Выхожу гулять на берегъ быстрыхъ водъ,
Грусть везд со мной, покоя не даетъ.
Подъ окномъ одинъ задумавшись сижу,
На родимую сторонушку гляжу:
Гд ты, милая! — съ кмъ всточку послать?
Безъ надежды чмъ осталось мн дышать?
Безъ тебя могу ли жизнь свою любить?
Безъ тебя могуль съ кмъ горесть раздлить? —
Увядай скорй несчастный въ цвт лтъ!
Не мрачи своей тоскою блый свтъ!
Ахъ, прости мои другъ! — умру, умру любя!
Тамъ увидимся? тамъ встрчу я тебя!
Г. Сокольскій.
Къ А. . Мерзлякову.
Другъ истины, добра, любимнецъ Аполлона!
Услышь души смущенной гласъ,
Познавшей въ юности науку скорбей, стона!—
Веселья лучъ угасъ
Для странника, ведомого судьбою
Дорогой трудною — не къ щастью не къ покою,
Но къ призракамъ суетъ, и, можетъ быть, къ бдамъ.
Изчезли пылкихъ лтъ волшебныя надежды,
Для радостныхъ картинъ сомкнулись томны вжды,
Неумолимой рокъ влечетъ меня къ слезамъ!
Не могши блага дней познать, и въ половин,
Не испытавъ вполн сердечныхъ чувствъ своихъ,
Сколь горестно душой увянуть — и судьбин
Остаткомъ дней платить мечты за краткій мигъ!
О ты, въ душ моей родившій удивленье,
Къ таланту своему и къ доблести почтенье,
Знакомый съ тайнами и свта и сердецъ!
Вщай мн: отъ чего такъ часто одинокой,
Задумавшись, томлюсь я горестью жестокой?
И слезы жарки лью, смягчившись наконецъ?
Что значатъ оныя минуты непонятны,
Въ которыя грущу, не зная отъ чего?
Что значатъ оныя предчувства непріятны,—
Которыя плодятъ скорбь сердца моего?
Или чувствительность удлъ сердецъ печальныхъ,
Избытокъ дней страдальныхъ?
Иль сердцу пылкость чувствъ даетъ съ тмъ Божество,
Чтобъ видть на земли порока торжеству
А добродтели безвстность, и презрнье?
Иль, словомъ, здшня жизнь мученье?
Не такъ я размышлялъ во цвт юныхъ лтъ,
Когда въ безпечности, свободный отъ суетъ,
Мечталъ о будущемъ въ укромной, тихой дол.
Я мнилъ тогда, что свтъ — обширно, поле
Для исполненія желаній золотыхъ.
Обитель, радостей взаимныхъ и святыхъ.
Я мнилъ, что случаевъ къ добру на свт бол,
Что люди ими доражатъ…
Мой духъ заране мечтами утшался,
Въ блестящій кругъ людей всечасно порывался.
Я въ свт, наконецъ, и, чтожъ мой встртилъ взглядъ?
Совсмъ, совсмъ не т, прелестны наслажденья,
Которы полагалъ я въ обществ людей!—
Ласкательство, корысть — вотъ, свта уложенья!
О рабство гибельнымъ страстей!—
Куда склонить главу? гд то, что прежде льстило?
Далеко край родной, тамъ все, что сердцу мило!
Въ невдомой стран чмъ, должно замнить
Протекшія мечты, чмъ чувства утшить?
Чмъ сердце прохлажду, обманутый судьбою?
Осталось духъ питать безплодною тоскою,
О одиночество, тягчайшій всхъ удлъ!
Нтъ друга, кой о мн бъ подумалъ, пожаллъ,
Нтъ милой — не кому предать свой вздохъ глубокій:
Лей въ грусти слезъ потоки,
И жалости ни въ комъ не можешь, возбудить,
И грустью никому не можешь угодить.
Всмъ чуждъ, всмъ тягостенъ, безъ крова, безъ пріюта,
Какъ странникъ подъ грозой свирпой въ бурну ночь,
Страшусь… и каждая бдой грозитъ минута,
И скорбь сокрытая веселье гонитъ прочь!
О ты, почтенный другъ правдивыхъ!
Открой мн таинство найти ко щастью ключь,
Презрть пути людей коварныхъ и кичливыхъ,
И оживи въ душ моей надежды лучь!
Да будутъ мн твои уроки утшеньемъ,
Участіе твое — печалей услажденьемъ,
Дабы я могъ сказать: ‘еще свт не постылъ,
Есть добрыя сердца — свтъ ими красенъ, милъ!’ —
Гер. Сокольскій
Къ портрету унылой красавицы.
Почто, прекрасная, задумчива, уныла,
Свой нжной, кроткой взоръ на томну грудь склонила?
Что значитъ скорбь сія въ божественныхъ чертахъ?
И что сей черной флеръ на двственныхъ власахъ?
Что горести твоей причиной?
Рождённая другихъ плнять,
И въ свт красотой блистать,
Всхъ души восхищать единымъ словомъ, взглядомъ —
Тылъ горесть знать должна?— теб ли скорьбы ядомъ
Прелестны дни свои губить?
О чемъ, о чемъ теб, прекрасная, грустить?
Иль власть лихаго рока…
Столь къ прелестямъ твоимъ жестока,
Могла лишить тебя сердечныхъ, чистыхъ благъ,
Велла горе знать теб въ цвтущихъ дняхъ,
Несть жребій нещастливый?…
О Боги! выль несправедливы?
Не выль украсили черты сего лица
Всей прелестью души, плняющей сердца,
Небесной кротостью, пріятностью безцнной,
Добротой несравненной?
И все помрачено тоской!…
Ахъ! можно ли съ холодною душой
Взирать на образъ сей, исполненный печали,
На прелести сіи, которыя увяли
Безвременно въ тоск,— цвли, чтобы увять?—
— Ахъ! можноль горести твоей не сострадать
Нещастня красота?— Сей образъ твой унылый
Милъ будетъ всмъ, кому веселія постылы,
И кто, равно какъ ты, лить слезы осужденъ
И всхъ отрад лишенъ!
Твой образ мил и мн: съ участіемъ взираю
На горести твои, и слезы проливаю!
Я буду образъ сей хранить,
Съ нимъ горести мои длить!
Г. Сокольскій.
Конналъ великимъ былъ героемъ въ Альбіон,
Хребтомъ высокихъ гор владлъ на грозномъ трон.
Стада его могли подъ снію деревъ
Прохладу почерпать изъ тысячи ручьевъ.
Лай страшныхъ псовъ его далеко раздавался,
Средь тысячи пещеръ кремнистыхъ повторялся.
Въ лиц Конналовомъ вс прелести весны,
Десницей он сражалъ героевъ всей страны,
На витязя душа покоя не имла,
Ко дщери Комловой, Гальвин пламенла…
Какъ полная луна, красавицы чело,
Власы главы ея, как враново крыло…
Въ ловитв дикихъ серн утх она искала,
И нжною рукой лук тяжкій напрягала:
Далеко слышенъ свист ея каленыхъ стрлъ.
Одинъ Конналъ снискать любовь ея усплъ.
Они на высотахъ видались многократно,
Лишь быть наедин казалось имъ пріятно,
Безмолвный разговор ихъ души восхищалъ…
Но двой былъ плненъ неистовый Грумалъ,
Грумалъ, нещастнаго Коннала врагъ ужасной,
Въ свирпой ревности искалъ слдовъ прекрасной.
Однажды ловлею въ горахъ утомлены,
Туманомъ отъ друзей своихъ разлучены,
Съ любезною Конналъ сокрылись въ гротъ прохладной,
Желая по трудамъ вкусить покой отрадной.
Грот часто витязя прохладой оживлялъ,
И предковъ бранныя орудія вмщалъ.
Тамъ латы на стнахъ и панцыри блистали,
И копья и мечи свт яркій проливали.
,,Почій’ Конналъ речетъ возлюбленной своей,
‘Почій, прекрасная, моихъ отрада дней!
Я зрю на высотахъ бг серны, устремлюся,
Постигну — и къ теб съ добычей возвращуся.’
— Постой! — воскликнула смущенна красота,
Грумалъ, нашъ общій врагъ, придетъ въ сіи мста…
Хоть вижу здсь мечи, могу ли защитишься?
Бги — и поспшай къ Гальвин возвратишься!—
Какъ шумный вихрь, Конналъ за серною тчетъ,
А два со стны оружіе берет,
Въ доспхи облеклась, въ час бдственный досуга
Выходитъ испытать любовь и врность друга*
Узрлъ издалека сіянье латъ Конналъ:
Представился ему неистовый Грумалъ!..
И сердце рьяное воспламенилось мщеньемъ!
Встревоженный герой, объятый изступленьемъ,
Спускаетъ лукъ: взвилась направленна стрла —
Врагъ мнимый пораженъ — и кровь его текла…
Спшитъ Конналъ во гротъ къ оставленной Гальвин,
Зоветъ прекрасную въ лсахъ, въ горахъ, въ пустын,
Находитъ блдную…. ‘Гальвина! тыль, мой другъ?..’
Упалъ безчувственный?закрытъ и взор и слух!
Два путника чету любовниковъ находятъ
И въ чувство витязя полмертваго приводятъ.
Нещастный предаетъ холмамъ глубокій стон,
Надъ милой стуетъ, въ унынье погруженъ.
Ршился дни провесть на пол грозной брани,
И въ сч и въ огн искать губящей длани!—
Бгутъ противные — и смерть его бжитъ!
Въ досад горестной герой бросаетъ щитъ,
Недвижимъ ждетъ стрлы — и палъ — и взятъ могилой,
Тамъ, гд сокрыли труп его Гальвины милой!
И странникъ два холма зритъ близь валовъ морскихъ,
И срый мохъ ростетъ на камняхъ гробовыхъ!’
Г. Сокольскій
Прощаніе.
Коль судьба опредлила
Намъ въ разлук дни вести,
Покоримся небу, Лила! —
Другъ, души моей, прости!
Дай же руку на прощань,
На тоску грядущихъ лтъ ,
Парка горе и страданье
Съ нитью жизни пресчетъ,
Къ тмъ селеньямъ безопаснымъ
Наши души воспарятъ,
Гд подъ небомъ вчно яснымъ
Дни весенніе летятъ,
Гд лишь мирты зеленютъ,
Ручейки свтлй текутъ,
Бурны втры дуть не смютъ,
Птички сладостнй поютъ:
Тамъ унылый и несчастный
Безотрадньіхъ слезъ не льетъ,
И любовникъ врный, страстный
Жизнь съ подругою ведеьъ,
Тамъ Фаонъ неубгаетъ
Сафо нжныя слдовъ,
Тамъ Петрарка обнимаетъ
Тнь Лауры y бреговъ,
И въ невинной пылкой страсти
Съ Елоизой Абелардъ,
Нестрашась тиранской власти,
Счастьемъ длятся стократъ!
Тамъ, о Лила! въ мирной сни,
Посреди златыхъ полей,
Будутъ вмст наши тни
Наслаждаться благомъ дней!