Стихотворения, Ратгауз Даниил Максимович, Год: 1917

 
 Д. М. Ратгауз Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Поэты 1880-1890-х годов. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание Л., 'Советский писатель'. Составление, подготовка текста, биографические справки и примечания Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой ---------------------------------------------------------------------------- Содержание Биографическая справка 484. 'Мы сидели с тобой у заснувшей реки...' 485. В эту лунную ночь 486. 'Закатилось солнце, заиграли краски...' 487. 'Снова, как прежде, один...' 488. 'Душе мечтательной и нежной...' 489. 'Светит ли солнце на небе ликующем 490. День погас 491. 'Ночь серебристая. Сад засыпающий...' 492. О минувшем забудь 493. Вечность 494. Приближение ночи 495. 'Все мы - несчастные, все мы - заблудшие...' 496. 'Легким ветром колышется штора...' 497. Сон души 498. 'Мы одни. День печальный погас...' 499. Луна 500. Умчался день 501. Мне жаль всего 502. Мы откроем окна 503. Вся жизнь земная 504. Призраки счастья 505. 'Эти грустные песни я где-то слыхал...' 506. 'Обмани мою душу усталую...' 507. Одиночество 508. 'Опустив свой взор, смущенная...' 509. В звездную ночь..... 510. 'В жажде наживы, в безумной погоне за славой...' 511. Гимн Даниил Максимович Ратгауз родился в Харькове 25 января 1868 года, в немецкой семье. Окончив гимназию в Киеве, поступил там же в университет, на юридический факультет. Однако юридическими науками почти не занимался, а с 1888 года целиком посвятил себя поэзии. Стихов он писал в это время много. В 1893 году выходит в Киеве первый его сборник, и с тех пор популярность Ратгауза растет. Он и сам активно содействовал этому: писал письма Чайковскому, Римскому-Корсакову, Полонскому, Венгерову, рассылал сборник с просьбой посмотреть, почитать, отнестись снисходительно, сказать ему, есть ли у него дарование, сочинить на его слова музыку, поместить, если можно, стихи его в антологию или хрестоматию. И авторитетные люди читали его стихи, говорили, что дарование У него есть, перелагали его стихи на музыку, помещали их в антологии и хрестоматии. Он обращается к Я. П. Полонскому: 'Вот уже два года, как я пишу стихи - посылал их в некоторые журналы - их печатали Я решительно не имею никакого знакомого, мнением которого я мог бы дорожить и руководствоваться Я решительно не знаю, есть ли У меня хоть капелька таланта?' {ГПБ.} Он умоляет С. А. Венгерова: 'Какой толчок дадите Вы дальнейшей моей деятельности, если только Вы действительно найдете во мне дарование!' {ПД.} Он предлагает Н. А. Римскому Корсакову 'Многоуважаемый г-н профессор! Не имея удовольствия знать Вас лично, я, тем не менее, решаюсь обратиться к Вам с нижеследующим предложением. Не желаете ли Вы иллюстрировать Вашей прелестной музыкой несколько моих стихотворений? Буду рад, если прилагаемые при сем вещицы Вам понравятся...' В следующем письме ему он продолжает: 'Я буду бесконечно рад, если некоторые из песен моих Вам настолько понравятся, что Вы удостоите их Вашей прелестной музыки, и серия романов Н. А. Римского-Корсакова на мои слова была бы мне высшей наградой за те муки и тернии, которыми усыпай путь каждого, обреченного на творчество'. {ГПБ.} Он просит С. А. Венгерова поместить о нем заметку в Критико-биографическом словаре, прибавляя: 'Я не решился бы Вас просить об этом, если бы не имел убеждения, что стихи мои не бесталантливы...' Он сам тут же прилагает текст заметки в готовом виде в в ней говорит о себе: 'Стихотворения его выделяются из произведений других современных поэтов мелодичностью, искренностью, безыскусственностью... Поэзия его - поэзия неуловимых ощущений, тихой грусти и неги, и его более, чем кого-либо, можно назвать последователем Фета'. {ПД.} Он раскрывает Я. П. Полонскому характер своих творческих ощущений (конец 1893 г.): 'Я никогда не мог писать длинных, если хотите, вполне осмысленных стихотворений... Я никогда заранее не задаюсь мыслью написать, описать что-либо. Никогда не преследуют меня образы. Но бывают периоды, когда вдруг сердце болезненна сжимается, туман заволакивает глаза, печаль невыносимо томит душу, и какие-то гармонические звуки в смутной, то розоватой, то, темной, темно-серой дымке носятся перед моим духовным взором и слухом...' {ГПБ.} Получилось так, что целых шесть романсов на слова Ратгауза написал Чайковский, который вскоре умер, так что романсы эти остались его 'лебединой песнью'. Как свидетельствует один из современников, 'их любил исполнять (и прекрасно исполнял) тогдашний премьер петербургской оперы Н. Н. Фигнер, и это еще больше увеличивало их популярность, а вместе с тем известность автора, или, по крайней мере, его фамилии.' {П. Перцов, Литературные воспоминания, М.-Л., 'Academia', 1933, с. 162-163.} К тому же Чайковский написал Рагаузу несколько писем, в которых благожелательно отозвался о его творчестве. {См.: Д. Ратгауз, Собрание стихотворений, СПб. - М., 1900, [предисловие]. См. также: 'Театральная газета', 1918, No 35-36, с. 15.} Столь же благожелательно отозвался о его стихах Полонский 'Я грелся около Ваших стихотворений, как зябнущий около костра или у камина', {Ратгауз, Собрание стихотворений, 1900, [предисловие].} - сказал он ему, и с тех пор слова эти вместе с теплым отзывом Чайковского стали непременной принадлежностью любой статьи о Ратгаузе, газетной заметки, информационного или библиографического сообщения. Широко пользовался этими отзывами и сам Ратгауз, помещая их вместо предисловий к сборникам своих стихотворений. 'Королем русских лириков' назвал Ратгауза, судя по сообщениям печати, и академик А. Н. Веселовский, {См.: 'Вестник литературы', 1909, No 11-12, с. 262.} и слова эти также стали кочевать из статьи в статью, хотя иронический смысл их вряд ли может быть подвергнут сомнению. Вокруг имени Ратгауза была создана атмосфера всеобщего признания. Его талантливость не должна была вызывать никаких споров, - он сам старался об этом больше остальных. Нужно сказать, он добился тут известных успехов. Была пущена в ход и широко разошлась легенда о том, что Лев Толстой высоко ценит стихи Ратгауза и из всех современных поэтов признает только его (на самом деле Толстой о Ратгаузе не высказывался и даже собирался писать опровержение). {См.: Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений (юбилейное издание), т. 77, М., 1956, с. 46. Толстой писал: 'Никогда никакого мнения не заявлял о стихотворениях Ратгауза'.} Поддерживая эту легенду, Ратгауз на самом видном месте у себя в кабинете повесил портреты Л. Толстого, Чайковского, Чехова - чтобы никто не сомневался в его причастности к большой литературе. К редкому писателю, поэту или композитору он не обращался с просьбой прислать фотографическую карточку с надписью. В результате Ратгауз оказался владельцем уникальной коллекции фотографий с дарственными надписями, которой очень гордился и с охотой показывал всякому. Тем не менее поэтическая среда Ратгауза упорно не замечала. Он был лишним в той битве за 'новое искусство', которую вели символисты, он не был нужен и реалистам. Он ничем не помогал ни тем, ни другим. Жил он в Киеве, но часто и подолгу живал в Петербурге, обставляя каждый свой приезд соответствующими газетными сообщениями. Он покинул родной Киев и переселился в Москву, стремясь оказаться в гуще литературной жизни. В 1906 году издатель М. О. Вольф выпустил трехтомное 'Полное собрание стихотворений' Ратгауза. Брюсов откликнулся на него уничтожающей рецензией, в которои назвал Ратгауза 'поэтом банальностей': 'Здесь собраны примеры и образцы всех избитых, трафаретных выражений, всех истасканных эпитетов, всех пошлых сентенций - на любые рифмы и в любых размерах...' {В. Брюсов, Далекие и близкие. Статьи и заметки о русских поэтах, М., 1912, с. 184.} Ратгауза такие отзывы не смущали: он считал себя выше их. Однако популярность неожиданно стала падать. В судьбе Ратгауза наступил перелом. Он уже не находит солидных издателей и прибегает к помощи издательств, не отличающихся требовательностью (типа киевского 'Гонга'). Печатается он и в таких изданиях, как 'Почтово-телеграфный вестник'. Ратгаузу казалось, однако, что не он выходит из моды, а что низким стал интеллектуальный уровень общества. 'Печатаюсь я теперь очень редко, - писал он Льдову в 1909 году. - Слишком уж много развелось у нас теперь писателей! Не преувеличу, если скажу: 'Стыдно быть в наши дни писателем!' До того опошлено ныне это звание, до того много наплодилось пишущих и мнящих о себе писателями в наши сумбурные дни!' {ПД.} После Октябрьской революции Ратгауз выехал за границу и поселился в Праге. Жил одиноко, забытый всеми, почти не писал. Там же, в Праге, Ратгауз и умер в 1937 году. Стихотворения Ратгауза много раз выходили отдельными изданиями и в Киеве, и в Москве, и в Петербурге. Наиболее известны, 'Стихотворения' (Киев, 1893), 'Песни любви и печали' (Пб.-М., 1902), 'Полное собрание стихотворений в трех томах' (М., 1906, вначале вышло два тома, но в том же году издатель М. О. Вольф допечатал третий том под специальным заглавием 'Тоска бытия'), 'Мои песни' (М., 1917) - последний сборник стихотворений Ратгауза, изданный в России. 484 Мы сидели с тобой у заснувшей реки. С тихой песней проплыли домой рыбаки. Солнца луч золотой за рекой догорал... И тебе я тогда ничего не сказал. Загремело вдали - надвигалась гроза. По ресницам твоим покатилась слеза. И с безумным рыданьем к тебе я припал... И тебе ничего, ничего не сказал. И теперь, в эти дни, я, как прежде, один. Уж не жду ничего от грядущих годин. В сердце жизненный звук уж давно отзвучал Ах, зачем я тебе ничего не сказал! <1893> 485. В ЭТУ ЛУННУЮ НОЧЬ В эту лунную ночь, в эту дивную ночь, В этот миг благодатный свиданья, О мой друг! я не в силах любви превозмочь, Удержать я не в силах признанья. В серебре чуть колышется озера гладь, Наклонясь, зашепталися ивы... Но бессильны слова! - как тебе передать Истомленного сердца порывы? Ночь не ждет, ночь летит. Закатилась луна, Заалело в таинственной дали... Дорогая! прости, - снова жизни волна Нам несет день тоски и печали. <1893> 486 Закатилось солнце, заиграли краски Легкой позолотой в синеве небес. В обаяньи ночи сладострастной ласки Тихо что-то шепчет приутихший лес. И в душе тревожной умолкают муки, И дышать всей грудью в эту ночь легко. Ночи дивной тени, ночи дивной звуки Нас с тобой уносят, друг мой, далеко... Вся объята негой этой ночи страстной, Ты ко мне склонилась на плечо главой... Я безумно счастлив, о мой друг прекрасный, Бесконечно счастлив в эту ночь с тобой! <1893> 487 Снова, как прежде, один, Снова объят я тоской. Смотрится тополь в окно, Весь озаренный луной. Смотрится тополь в окно, Шепчут о чем-то листы. В звездах горят небеса... Где теперь, милая, ты? Всё, что творится со мной, Я передать не берусь... Друг! помолись за меня, Я за тебя уж молюсь. <1893> 488 Душе мечтательной и нежной Отрады нет: Что может дать ей свет мятежный, Ничтожный свет? Обрывки чувств, полублаженства, Полупечаль... И ей среди несовершенства Чего-то жаль. Покрыта мглою безучастья Скрижаль годов, И глохнет зов: явись, о счастье! - Напрасный зов! <1893> 489 Светит ли солнце на небе ликующем, Ярки ли краски весенних картин, Осень томит ли напевом тоскующим, - Кто-то мне голосом, душу волнующим, Шепчет: 'Ты всюду один!' Грезой душа ль убаюкана нежною, Скорбь ли порывам ее властелин, Сердце ль волнуется страстью мятежною, - Кто-то мне шепчет с тоской безнадежною, 'Всюду - один!' Тщетны и призрачны все упования... В сонме печальных житейских годин Бродят унылой толпою создания - Люди-рабы, - но среди мироздания Каждый - один! <1893> 490. ДЕНЬ ПОГАС День погас. В дали туманной Сонмы звезд горят. В ярко блещущем просторе Утопает взгляд. Мы молчим. Волшебным светом Озарен твой лик. В полусне за мигом смутным Пролетает миг. Ты на грудь ко мне склонилась, И не спишь, и спишь. Только сердца стук размерный Нарушает тишь. Только мне чего-то больно И чего-то жаль, Только я стремлюсь невольно За мечтами вдаль. <1893> 491 Ночь серебристая. Сад засыпающий Веет струею в лицо ароматною. Томные отзвуки песни рыдающей Грудь наполняют тоской непонятною. Что-то знакомое, что-то далекое, Дивно отрадное, но позабытое Льется могучей струею широкою В сердце, для вымыслов пылких открытое. Светлые грезы с тревогой неясною В море блаженства слилися безбрежное... Вновь убаюкано сказкой прекрасною Сердце влюбленное, сердце мятежное. 1895 492. О МИНУВШЕМ ЗАБУДЬ О минувшем забудь, лишь грядущим дыши, - Память - сердца палач, злой мучитель души. Настоящее - сон, настоящее - миг, В упованиях смутных блаженства родник. Не ищи же ты дней миновавших следа: Что прошло, то прошло навсегда, навсегда! Не тумань безнадежной тоскою свой путь: Ни печали, ни счастья тебе не вернуть. Настоящее - сон, а минувшего нет, Лишь в далеком грядущем заманчивый свет... Если можешь забыть, позабудь и не плачь: Память губит покой, память - сердца палач. <1896> 493. ВЕЧНОСТЬ Вечность бесстрастно играет минутными снами, Звуки веселья несутся и тают над нами, Звуки печали в душе воцарилися властно. Прошлое в бездну умчалось от нас безучастно. Тщетно мы вдаль устремляем тоскливые взгляды, Тщетно мы ждем от грядущего светлой отрады, Истины мглу озарить мы не в силах мечтами. Вечность бесстрастно играет минутными снами. <1896> 494. ПРИБЛИЖЕНИЕ НОЧИ Ночь подплывает тревожно. Ветер рыдает над садом. Месяц на желтые листья Смотрит тоскующим взглядом. Что-то вдали прозвучало Жалобно так и уныло, Что-то в серебряной дымке По верху сада поплыло. В темном, тоскующем небе Море светил необъятно... Всё это так мне знакомо, Всё это так непонятно! <1896> 495 Все мы - несчастные, все мы - заблудшие, Темною ночью без света бродящие. Грезы, стремленья, желания лучшие - Всё это призраки, вмиг проходящие. Нам непонятны веления тайные, Жизни земной предсказания смутные, - Мы - только атомы жизни случайные, Мира печального гости минутные. <1897> 496 Легким ветром колышется штора. Я не сплю, я томлюсь в полусне. Беспокойные, бледные тени Тихо реют по белой стене. Звуки песен далеких и нежных Надо мною чуть слышно дрожат, И цветов незнакомых и чудных Опьяняет меня аромат. И звучат и мольбой, и желаньем Чей-то вздох, чьи-то вопли: 'Ко мне!..' Беспокойные, бледные тени Тихо реют по белой стене. <1898> 497. СОН ДУШИ Где-то и когда-то, - Не припомню я, - По волнам блаженства Жизнь плыла моя. Небеса сияли Радугой лучей, Дни сменялись днями, - Не было ночей. Чудные напевы Волновали грудь. Яркими цветами Был усыпан путь. Пел о счастье вечном Где-то скрытый хор, В душу проникал мне Чей-то светлый взор, И звучало нежно: 'Я твоя, твоя!..' Где-то и когда-то, - Не припомню я. <1899> 498 Мы одни. День печальный погас, Льется ночи дыханье тревожное. В этот тихий, задумчивый час Вновь обвеяло нас невозможное. В очарованных, светлых мечтах Снова видим мы радости вечные, И уходит томительный страх, И страданья молчат бесконечные. Нарушает волшебную тишь Песня неба туманно-далекая... Отчего ж ты так грустно глядишь, Королева моя темноокая? Отчего ты склоняешь свой лик? Пусть обвеет нас ночь ароматами, Бог мечты, бог любви так велик, - Отдадимся ему без возврата мы! Мы одни. День печальный погас, Льется ночи дыханье тревожное. В этот тихий, задумчивый час Вновь обвеяло нас невозможное. <1902> 499. ЛУНА Она взошла из темных туч, Она взошла и грустно бродит, И свой усталый, бледный луч Сквозь шторы окон к нам наводит. В тревожно-смутном полусне Мы ловим бледные узоры... И так тоскливо стало мне, И так твои печальны взоры. Пусть бред любовных чар могуч, Но миг один - и он проходит... Она взошла из темных туч, Она взошла и грустно бродит. <1902> 500. УМЧАЛСЯ ДЕНЬ Умчался день. Огни заката Померкли грустно за рекой. И вновь душа моя объята Туманной мглой. Зажглись светильники ночные, И месяц, бледный царь небес, Зашел опять, как в дни былые, За темный лес. И ночь пройдет, и день настанет, И вновь нависнет тот же гнет... Кто в тайну вечности заглянет? Кто жизнь поймет? <1902> 501. МНЕ ЖАЛЬ ВСЕГО Мне жаль всего, мой милый друг, Всего и всех мне жаль, - Такая всюду разлита Холодная печаль. Взгляни, - над дремлющим прудом Тоскует куст ракит. Печальный месяц с высоты На мир земной глядит. За ночью темною опять Унылый день взойдет, И над усталою землей Нависнет жизни гнет. И нам с тобою никогда Тоски не превозмочь, И в сердце трепетном у нас И мрак, и скорбь, и ночь. И жизнь летит куда-то вдаль, И ей возврата нет, И всюду тусклая печаль Скрывает яркий свет. И всем грозит небытием Загадочная даль... Мне жаль всего, мой бедный друг, Всего и всех мне жаль. <1902> 502. МЫ ОТКРОЕМ ОКНА Мы откроем окна, мы загасим свечи, Пусть заглянут звезды к нам с высот немых, Пусть в молчаньи нежном смолкнут наши речи И сердца потонут в грезах огневых. Пусть с небес далеких, с выси беспредельной, Залетят к нам снова радостные сны И от жизни скучной, от борьбы бесцельной Оградит нас лаской первый вздох весны. <1904> 503. ВСЯ ЖИЗНЬ ЗЕМНАЯ Вся наша жизнь земная - Бессонной муки стон, Вся наша жизнь земная - Намек и полусон. Наш день - лишь отблеск слабый Без света и огня, Наш день - лишь отблеск слабый Негаснущего дня. Желанья и надежды, Весь рой земных забот, Желанья и надежды Нам говорят: вперед! А впереди - забвенье Всего, что прожито, А впереди - забвенье И вечное ничто. <1904> 504. ПРИЗРАКИ СЧАСТЬЯ Призраки счастья над морем витали, Призраки счастья над морем шептали Сказки любви неземной. К берегу волны катились для ласки, Берегу волны шепнули те сказки, Берег - траве молодой. Травка в саду шелестит безмятежно, Сад весь наполнен истомою нежной, Светлой, лучистой весной. Выйдем же в сад, и, томясь, и желая, Выйдем послушать, моя дорогая, Сказки любви неземной. <1906> 505 Эти грустные песни я где-то слыхал, Но не знаю я, где и когда... Свет мне чуждой зари надо мной догорал, За звездой зажигалась звезда. Кто-то близок мне был, кто-то был мне так мил, Кто-то шел неразлучно со мной, И кого-то я странной любовью любил, С кем-то жизнью дышал я одной. Кто-то песни мне эти задумчиво пел И кому-то я жадно внимал, Ничего не искал, ничего не хотел, В мире радостных грез утопал. Разлучил нас нежданно какой-то хаос, - Мы друг другу теперь далеки... И меня он на скучную землю унес Для борьбы, для труда, для тоски. И теперь для тебя, о мой друг, я собрал, Для тебя, - моей ночи звезда! - Эти песни любви, что я где-то слыхал, Но не знаю я, где и когда. <1906> 506 Обмани мою душу усталую, Беспокойную душу мою, И под ласку твою запоздалую Я тебе о любви пропою. Под волшебными счастья картинами Хлынут в грудь тихой неги струи... И сольются с устами невинными Помертвелые губы мои. Ты зажжешь своим чистым дыханием Отснявших желаний огни... Хоть минутным, но пылким признанием Обмани ты меня, обмани! <1906> 507. ОДИНОЧЕСТВО По обезлиственному саду Один бреду. Ни в чем намека на отраду Я не найду. Осенний грустный ветер стонет Среди ветвей. О, в чем же светлом скорбь потонет Души моей? Кто к счастью светлый путь укажет, Откроет рай? Кто сердцу ноющему скажет: Люби, желай! В ответ мне слышатся угрозы: Навек один!.. И проливает небо слезы С немых вершин. <1906> 508 Опустив свой взор, смущенная, Сердцу вверившись вполне, Лунным светом озаренная, Ты приблизилась ко мне. Звонко трели соловьиные Разливалися в саду, Колыхались тени длинные На серебряном пруду. И влились в одно мгновение В трепетавшие сердца Лучезарные видения Без начала, без конца. И померк пред светлой сказкою Жизни горестный удел, И над нами с тихой ласкою Ангел счастья пролетел!.. <1906> 509. В ЗВЕЗДНУЮ НОЧЬ Мириады песчинок сияют кругом, Небеса - словно море без дна. То, что здесь, на земле, мы землею зовем - Из песчинок песчинка одна. Ужас душу объял, разум смолк... Боже мой, Освети! Осени! Успокой! <1907> 510 В жажде наживы, в безумной погоне за славой, В тусклом потоке холодных и теплых страстей Чистое чувство теперь называют ненужной забавой, Злобно клеймят не погрязших в болоте людей. Смолкли поэты - сменили их песни разврата, Гаснут печально мечтаний святые огни. Чуткое сердце, любившее нежно когда-то, Где ты теперь в эти тусклые, серые дни? <1912> 511. ГИМН (1-е марта 1917 года) Ликуй, народная стихия! Сбылись заветные мечты: Россия, светлая Россия, Теперь навек свободна ты! Сияй, священная пора Свободы, правды и добра! Затихла боль горевшей раны, Умолк зверей зловещий вой, Во прах повержены тираны, И нет сильней Руси святой! Сияй, священная пора Свободы, правды и добра! 1917 ПРИМЕЧАНИЯ Настоящий сборник преследует цель дополнить представление о массовой поэзии 1880-1890-х годов, которой посвящены другие тома Большой серии 'Библиотеки поэта'. За пределами сборника оставлены поэты того же периода, уже изданные к настоящему времени отдельными сборниками в Большой серии 'Библиотеки поэта' (П. Ф. Якубович, А. Н. Апухтин, С. Я. Надсон, К. К. Случевский, К. М. Фофанов, А. М. Жемчужников), не включены в сборник произведения поэтов, вошедших в специальные тома Большой серии: 'Революционная поэзия (1890-1917)' (1954), 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов' (1968), 'Вольная русская поэзия второй половины XIX века' (1959), 'И. З. Суриков и поэты-суриковцы' (1966) и др. За пределами сборника оставлены также поэты конца XIX века, имена которых были известны в свое время по одному-двум произведениям, включенным в тот или иной тематический сборник Большой серии (например, В. Мазуркевич как автор слов известного романса 'Дышала ночь восторгом сладострастья...', включенного в состав сборника 'Песни и романсы русских поэтов', 1965). Составители настоящего сборника не стремились также ни повторять, ни заменять имеющиеся многочисленные стихотворные антологии, интерес к которым на рубеже XIX-XX веков был очень велик. Наиболее крупные из них: 'Избранные произведения русской поэзии' В. Бонч-Бруевича (1894, изд. 3-1908), 'Русские поэты за сто лет' А. Сальникова (1901), 'Русская муза' П. Якубовича (1904, изд. 3 - 1914), 'Молодая поэзия' П. Перцова (1895) и др. Во всех этих сборниках поэзия конца века представлена достаточно широко. Следует, однако, заметить, что никаких конкретных целей - ни с тематической точки зрения, ни со стороны выявления каких-либо тенденций в развитии поэзии - составители этих и подобных изданий, как правило, перед собой не ставили. {Исключение представляет лишь сборник, составленный П. Перцовым и ориентированный, как видно из заглавия, на творчество поэтов начинающих. О трудностях, возникших при отборе имен и определении критериев отбора, П. Перцов подробно рассказал в своих 'Литературных воспоминаниях' (М.-Л., 1933, с. 152-190).} Столь же общий характер имеет и недавняя хрестоматия 'Русские поэты XIX века' (сост. Н. М. Гайденков, изд. 3, М., 1964). В задачу составителей данного сборника входило прежде всего дать возможно более полное представление о многообразии поэтического творчества и поэтических исканий 1880-1890-х годов. Этим и объясняется известная пестрота и 'неоднородность' в подборе имен и стихотворных произведений. Главная трудность заключалась в том, чтобы выбрать из большого количества имен те, которые дали бы возможность составить характерное представление об эпохе в ее поэтическом выражении (с учетом уже вышедших в Большой серии сборников, перечисленных выше, из числа которых на первом месте следует назвать сборник 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов'). Для данного издания отобраны произведения двадцати одного поэта. {Некоторые поэты, включенные в настоящий сборник, вошли в состав книги 'Поэты 1880-1890-х годов', выпущенной в Малой, серии 'Библиотеки поэта' в 1964 г. (вступительная статья Г. А. Бялого, подготовка текста, биографические справки и примечание Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой).} Творчество каждого из них составители стремились представить с возможной полнотой и цельностью. Для этого потребовалось не ограничиваться примерами творчества 1880-1890-х годов, но в ряде случаев привести и стихотворения, созданные в последующие десятилетия - в 1900-1910-е годы, а иногда и в 1920-1930-е годы. В результате хронологические рамки сборника несколько расширились, что позволило отчетливей выявить ведущие тенденции поэтического творчества, складывавшиеся в 1880-1890-е годы, и те результаты, к которым они в конечном итоге привели. При отборе произведений составители старались избегать 'крупных' жанров - поэм, стихотворных циклов, драматических произведений. Несколько отступлений от этого правила сделаны в тех случаях, когда требовалось с большей наглядностью продемонстрировать особенности как творческой эволюции поэта, так и его связей с эпохой. Сюда относятся: Н. М. Минский (драматический отрывок 'Последняя исповедь', поэма 'Гефсиманская ночь'), П. С. Соловьева(поэма 'Шут'), С. А. Андреевский (поэма 'Мрак'). В число произведений Д. С. Мережковского включен также отрывок из поэмы 'Смерть', а в число произведений Н. М. Минского - отрывок из поэмы 'Песни о родине'. В сборник включались преимущественно оригинальные произведения. Переводы помещались лишь в тех случаях, если они были характерны для творческой индивидуальности поэта или если появление их связано было с какими-либо важными событиями общественно-политической жизни (см., например, переводы Д. Л. Михаловского, С. А. Андреевского, А. М. Федорова, Д. П. Шестакова и некоторых других). В основу расположения материала положен хронологический принцип. При установлении порядка следования авторов приняты во внимание время начала творческой деятельности, период наибольшей поэтической активности и принадлежность к тем или иным литературным течениям. Стихотворения каждого автора расположены в соответствии с датами их написания. Немногочисленные отступления от этого принципа продиктованы спецификой творчества того или иного поэта. Так, в особые разделы выделены переводы Д. Л. Михаловского и Д. П. Шестакова, сонеты П. Д. Бутурлина. Даты стихотворений по возможности уточнены по автографам, письмам, первым или последующим публикациям и другим источникам. Даты, указанные в собраниях сочинений, как правило, специально не оговариваются. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого, по тем или иным данным, написано произведение (как правило, это время его первой публикации). Разделу стихотворений каждого поэта предшествует биографическая справка, где сообщаются основные данные о его жизни и творчестве, приводятся сведения о важнейших изданиях его стихотворений. Были использованы архивные материалы при подготовке произведений С. А. Андреевского, К. Р., А. А. Коринфского, И. О. Лялечкина, М. А. Лохвицкой, К. Н. Льдова, Д. С. Мережковского, П. С. Соловьевой, О. Н. Чюминой, Д. П. Шестакова. В ряде случаев архивные разыскания дали возможность не только уточнить дату написания того или иного стихотворения, но и включить в текст сборника никогда не печатавшиеся произведения (ранние стихотворные опыты Д. С. Мережковского, цикл стихотворений К. Н. Льдова, посвященных А. М. Микешиной-Баумгартен). На архивных материалах построены биографические справки об А. Н. Будищеве, А. А. Коринфском, И. О. Лялечкине, Д. М. Ратгаузе, Д. П. Шестакове. Во всех этих случаях даются лишь самые общие указания на архив (ПД, ГПБ, ЛБ и т. д.). {В биографической справке о Д. П. Шестакове использованы, кроме того, материалы его личного дела, которое хранится в Государственном архиве Татарской АССР (Казань).} Стихотворения печатаются по тем изданиям, в которых текст впервые окончательно установился. Если в последующих изданиях стихотворение иередечатьшалось без изменений, эти перепечатки специально не отмечаются. В том случае, когда произведение после первой публикации печаталось без изменений, источником текста для настоящего издания оказывается эта первая публикация и данное обстоятельство в каждом конкретном случае не оговаривается. Специально отмечаются в примечаниях лишь те случаи, когда первоначальная редакция претерпевала те или иные изменения, произведенные автором или возникшие в результате цензурного вмешательства. Примечания строятся следующим образом: вслед за порядковым номером идет указание на первую публикацию произведения, {В связи с тем, что в сборник включены представители массовой поэзии, произведения которых печатались в большом количестве самых разных изданий, как периодических, так и непериодических, не всегда с абсолютной достоверностью можно утверждать, что указанная в настоящем сборнике публикация является первой. Это относится прежде всего к произведениям, приводимым по стихотворным сборникам.} затем следуют указания на все дальнейшие ступени изменения текста (простые перепечатки не отмечаются), последним обозначается источник, по которому произведение приводится в настоящем издании (он выделяется формулой: 'Печ. по...'). Далее следуют указания на разночтения по сравнению с автографом (или авторским списком), данные, касающиеся творческой истории, историко-литературный комментарий, пояснения малоизвестных реалий и т. п. Разделы, посвященные А. Н. Будищеву, П. Д. Бутурлину, К. Н. Льдову, Д. С. Мережковскому, Н. М. Минскому, Д. Л. Михаловскому, Д. М. Ратгаузу, П. С. Соловьевой, Д. П. Шестакову, подготовил Л. К. Долгополов, разделы, посвященные С. А. Андреевскому, А. А. Голенищеву-Кутузову, К. Р., А. А. Коринфскому, М. А. Лохвицкой, И. О. Лялечкину, С. А. Сафонову, А. М. Федорову, С. Г. Фругу, Д. Н. Цертелеву, Ф. А. Червинскому, подготовила Л. А. Николаева, раздел, посвященный О. Н. Чюминой, подготовил Б. Л. Бессонов. СОКРАЩЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ В ПРИМЕЧАНИЯХ BE - 'Вестник Европы'. ВИ - 'Всемирная иллюстрация'. ГПБ - Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград). ЖдВ - 'Журнал для всех'. ЖО - 'Живописное обозрение'. КнНед - 'Книжки 'Недели''. ЛБ - Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. ЛН - 'Литературное наследство'. ЛПкН - 'Ежемесячные литературные приложения к 'Ниве''. МБ - 'Мир божий'. Набл. - 'Наблюдатель'. НВ - 'Новое время'. ОЗ - 'Отечественные записки'. ПД - Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. ПЖ - 'Петербургская жизнь'. РБ - 'Русское богатство'. РВ - 'Русский вестник'. РМ - 'Русская мысль'. РО - 'Русское обозрение'. СВ - 'Северный вестник'. СМ - 'Современный мир'. Д. М. Ратгауз Стих. 1893 - Стихотворения, Киев, 1893. 'Песни сердца' - Песни сердца. Стихотворения, М., 1896. ПЛИП - Песни любви и печали, СПб. - М., 1902. НС - Новые стихотворения, М., 1904. ПСС - Полное собрание стихотворений, тт. 1-3, СПб.-М., 1906. СТИХОТВОРЕНИЯ 484. Стих. 1893, с. 15. Положено на музыку П. И. Чайковским. Строка 'И тебе ничего, ничего не сказал' восходит к строке Фета 'Ничего, ничего не ответила ты' из стихотворения 'Солнца луч промеж лип был и жгуч, и высок...' (см. об этом: В. Брюсов, Далекие и близкие, М., 1912, с. 186). 485. Стих. 1893, с. 72, без загл. Печ. по ПСС, т. 2, с. 65. Положено на музыку П. И. Чайковским, Ю. И. Блейхманом, М. К. Липпольдом. 486. Стих. 1893, с. 36. Положено на музыку П. И. Чайковским. 487. Стих. 1893, с. 28. Положено на музыку П. И. Чайковским. 488. Стих. 1893, с. 46, в составе 5 строф (с повторением строфы 1 в конце стихотворения). Печ. по ПСС, т. 1, с. 155. В Стих. 1893 строфа 2: Куда-то сердце все стремится, Любви полно, И с чем-то светлым жаждет слиться Навек оно. 489. Стих. 1893, с. 20, под загл. 'Одиночество', 'Песни сердца', с. 55, без загл., с эпиграфом: 'О, одиночество! о, нищета! - Альфред де Мюссе', РМ, 1899, No 10, с. 160, без загл. и эпиграфа. Печ. по ПСС, т. 1, с. 123. 490. Стих. 1893, с. 84, без загл. Печ. по ПСС, т. 2, с. 14. В первой публикации иная заключительная строфа: Только сердце сердцу внятно Шепчет в тишине: О, как я теперь спокойно, Счастливо вполне! Положено на музыку Р. М. Глиэром. 491. 'Песни сердца', с. 21, под загл. 'Мелодия'. Печ. по ПСС, т. 1, с. 51. Положено на музыку Р. М. Глиэром, М. К. Липпольдом и др. 492. 'Песни сердца', с. 43, под загл. 'Память'. Печ. по ПСС, т. 1, с. 50. 493. 'Песни сердца', с. 76, с иной первой (и последней) строкой: 'Серая вечность играет минутными снами', и без загл. Печ. по ПСС, т. 1, с. 60. 494. 'Песни сердца', с. 9, без загл. Печ. по ПСС, т. 1, с. 167. 495. Набл., 1897, No 7, с. 163, под загл. 'В хаосе'. Печ. по ПСС, т. I, с. 2. 496. Набл., 1898, No 9, с. 316, под загл. 'В полусне'. Печ. по ПСС, т. 2, с. 28. Положено на музыку М. К. Липпольдом. 497. Набл., 1899, No 4, с. 351, под загл. 'Мечта'. Печ. по ПСС, т. 1, с. 171. Положено на музыку П. И. Чайковским (1893), Ю. И. Блейхманом и др. 498. ПЛИП, с. 60. Печ. по ПСС, т. 1, с. 94. 499. ПЛИП, с. 75. 500. ПЛИП, с. 80. 501. 'Театр и искусство', 1902, No 12, с. 258, без загл. Печ. по ПСС, т. 1, с. 3. 502. НС, с. 29. Положено на музыку А. П. Коптяевым, А. Н. Корещенко. 503. НС, с. 39, под загл. 'Вся наша жизнь'. Печ. по ПСС, т. 2, с, 3. 504. ПСС, т. 1, с. 47. Написано под влиянием стихотворения Фофанова 'Звезды ясные, звезды прекрасные...'. Положено на музыку М. М. Ипполитовым-Ивановым, А. Тиняковым. 505. ПСС, т. 2, с. 88. 506. ПСС, т. 1, с. 84. Положено на музыку Ю. И. Блейхманом. 507. ПСС, т. 2, с. 101. 508. ПСС, т. 3, с. 46. 509. BE, 1907, No 11, с. 295, под загл. 'При свете звезд'. Печ. по сб. Ратгауза 'Мои песни', М... 1917, с. 87. 510. 'Нива', 1912, No 8, с. 156. 511. 'Мои песни', М., 1917, с. 103. Было издано в 1917 г. в Киеве отдельной брошюрой с музыкой композитора В. А. Березовского и под заглавием 'Гимн освобожденной России'. ДАНИИЛ РАТГАУЗ 'Мы жили тогда на планете другой...': Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990: В 4 кн. Кн. 1 М., 'Московский рабочий', 1995. Содержание 'Пусть мгла теперь висит вокруг...' 'Мелькает жизнь туманами, неясными и странными...' 'Ранним утром ты заснула...' Мгновения в вечности 'Зима, и вьюга, и мороз...' 'Сократ, Платон иль Марк Аврелий...' * * * Пусть мгла теперь висит вокруг, Пускай вся жизнь иная ныне, Пускай моих напевов звук - Глас вопиющего в пустыне. Пускай страстей безумных шквал Грозит нам всем девятым валом, - Я снова в руки лиру взял В моем скитаньи запоздалом. И будет близок голос мой, Моя печаль, моя тревога, Всем чутким сердцем и душой, Не потерявшим в жизни Бога. * * * Мелькает жизнь туманами, неясными и странными, Жизнь тщетного искания, страдания и зла. Был миг далекой юности, - я жил фатаморганами, Я верил в свет ликующий, - теперь повсюду мгла. Во что так страстно верилось, что с прошлым было связано - Всему было приказано угаснуть, умереть... Как много недодумано, как много недосказано, Как много песен начатых я не успел пропеть! * * * Ранним утром ты заснула И тебе приснился сон: Много шороха и гула, Много мглы со всех сторон. Ты вздыхаешь, слезы льются, Орошают бледный лик... Но я знаю, ты проснешься, Ты воспрянешь через миг, - Юность вешняя с тобою, Много солнца впереди, Много яркой, светлой веры В молодой твоей груди. Мне не спится. В ночь глухую Не сомкну усталых глаз, Я без сна во мгле тоскую В этот поздний, страшный час... Явь - мне сон, моя родная! Старость темная со мной - Нет уж больше пробужденья Для души моей больной. МГНОВЕНИЯ В ВЕЧНОСТИ Междупланетные пространства, И сонм неисчислимых лет, И нашей жизни миг короткий - Мы не живем, нас в мире нет! Напрасны слезы и тревога, И ужас бледного лица, - Мы только сон минутный Бога, А снам Господним нет конца! * * * Зима, и вьюга, и мороз. Я стар, и ночи все темнее... В твоем саду так много роз, И в серебре блестят аллеи. Луна. И мы с тобой одни. Твоим словам я внемлю жадно... Летят безоблачные дни, Сияют ночи. Нам отрадно... И это было лишь - вчера, Меж тем умчались в бездну лета. Я слышу грозное: пора! Давно забвеньем ты одета... Куда мой рок меня занес? Куда ведут мои аллеи?.. Зима, и вьюга, и мороз. Я стар, а ночи все темнее. * * * Сократ, Платон иль Марк Аврелий, - Кому нужны вы в наши дни?.. У нас теперь иные цели, Нам далеки небес огни. Кругом тоска, кругом тревога, Страстей нас охватила сеть, Мы далеки теперь от Бога И не умеем в даль глядеть. И тучи темные нависли, Вся жизнь - горючих слез река... И мы живем не силой мысли, А только силой кулака. РАТГАУЗ Даниил Максимович (6 февраля 1868, Харьков - 1937, Прага). Выпускник юридического факультета Киевского университета. Печататься начал в 1893 г., тогда же выпустил свой первый поэтический сборник. Публиковался в 'Русской мысли' и других периодических изданиях. На стихи Ратгауза писали романсы Чайковский, Кюи, Рахманинов и другие русские композиторы. В 1922 г. уехал из России, жил сначала в Берлине, позже - в Праге. БИБЛИОГРАФИЯ: 'Мои песни' (Берлин, 1922, 2-е издание, 1-е издание этой книги вышло в Москве, в 1917 г.), 'О жизни и смерти' (Прага, 1927). Мгновения в вечности. Мы только сон минутный Бога... - Здесь прослеживаются мотивы философии епископа Беркли (1685-1753), утверждавшего, что, даже если бы мир вещей исчез, он все равно сохранился бы в виде суммы идей в Божественном разуме: в виде сна Бога.