Стихотворения, Радзиевский А. М., Год: 1907

 
 А. Радзиевский (Альми) 'Тиха, как подлая воровка...' ---------------------------------------------------------------------------- Стихотворная сатира первой русской революции (1905-1907) Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание. Л., 'Советский писатель', 1969 ---------------------------------------------------------------------------- 171 Тиха, как подлая воровка, И с каждым часом всё наглей, Везде позорная веревка Царит на родине моей. Полны спасительного рвенья, Христовой истины столпы, Ей шлют свои благословенья И 'патриоты', и попы. О вы, творцы жестокой были, Неумолимые сердца, Вы все как будто бы забыли, Что у веревки два конца. <1907> А. Радзиевский - писатель, сотрудник сатирических журналов 'Еж', 'Стрекоза', 'Сатирикон' и 'Новый Сатирикон', редактор журнала 'Поэт' (1907-1908). 171. 'Еж', 1907, No 3, с. 7, подпись: Альми. --------------------------------------------------------------------------- Русская стихотворная сатира 1908-1917-х годов Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание Л., 'Советский писатель', 1974 --------------------------------------------------------------------------- А. РАДЗИЕВСКИЙ 480. Издыхающий зубр 481. Из 'Ликов современности'. Средний человек 480. ИЗДЫХАЮЩИЙ ЗУБР Я враг вчерашнего режима, Я рыцарь завтрашнего дня - Без принужденья, без нажима К присяге привели меня. Я не ропщу, не упираюсь, И, не боясь порвать нутра, Я вместе с прочими стараюсь Кричать гражданское 'ура'. Кричу, но трудно лезть из кожи: Бросая клич свой в общий гул, Я сознаю - порой похоже Мое 'ура' на 'караул!'. Кричу: 'Да здравствует свобода!' - Но как-то дико самому: Как за слова такого рода Не волокут меня в тюрьму. Кляну я прошлого останки, К свободе ревностью горя, Но всё же страшно без охранки И всё же жутко без царя. Идя с народом шаг за шагом, Я к страшным лозунгам привык, Хотя порой пред красным флагом Себя я чувствую, как... бык. 'Долой тиранов!..' Глас мой зычен, Но в сердце ропот, в сердце жуть: Эх, надавать бы зуботычин Да всем бы... глотку им заткнуть. Земля и воля!.. Сладко внемлю И мыслю: что за благодать... Ах, только б фабрику и землю Успеть мне вовремя продать. Дремавших втуне сил излишек Святому делу отдаю... Возможно ль? Я - в толпе мальчишек И 'Марсельезу' я пою. Не обойтись порой без грима... Но обвинять ли в том меня? Я враг вчерашнего режима, Я рыцарь завтрашнего дня. <Июнь 1917> 481. ИЗ 'ЛИКОВ СОВРЕМЕННОСТИ' Средний человек Ряд волшебных изменений милого лица. 1 Трачен молью, вечно с болью То на сердце, то в боку, Смутно склонен к богомолью, Ясно предан кабаку. Вечно пьяный, обуянный То химерой, то хандрой, Только в пошлости румяный, Только в подлости герой. Чуть овражек - путь уж тяжек, А заляжет - сущий пласт. Ради радужных бумажек Небо с радугой отдаст. При удаче - нрав собачий, Пред угрозой - мягкий воск. Ни холодный, ни горячий, Модной глупости киоск. Всем играя, всем марая, Стонет, ищет без свечи От желудка и от рая Невозможные ключи. Ликом бледен, сердцем беден, Пялит в мистику глаза... И невинности не вреден, И пороку не гроза. 2 Лишь только завеяли красные флаги, Лишь только замолк пулемет - В сознании долга, в порыве отваги Он высунул нос из ворот. Стоял он еще у парадного входа Соседнего дома, и там, Завидев несчетные толпы народа, Святым предавался мечтам. И были так ясны, так вдумчивы лики, Так светлой надежды полны, И сердце баюкали песни и клики, Как ласки весенней волны. Рассеялись тучи вчерашних сомнений, Разгладились складки чела. В душе он почувствовал зуд словопрений, Под мышками - крылья орла. Что площадь - то вече, что дом - то парламент. Какой необъятный простор!.. И влек его в гущу людей темперамент, Как полный бензина мотор. 3 Мелькнули недели, подобные летам, Он видит кошмарные сны. Дрожит его сердце. Он верит приметам Грядущей гражданской войны. Опять океан неприветливо вспенен, Растут за валами валы. Посмотрит налево - неистовый Ленин, Направо - видение мглы. Из уст вылетают лишь вопли да скрежет, Он стал по-иному речист: 'Коль нынче случайный Марат не зарежет, То вздернет потом монархист'. Мерещатся всюду лишь зло и напасти, Свобода не так хороша... И слезно взывает к низвергнутой власти Залезшая в пятку душа!.. <Август 1917> КОММЕНТАРИИ Александр Радзиевский, подписывавшийся также псевдонимом: Альми, в 1907 г. редактировал журнал 'Поэт', печатался в сатирическом журнале 'Еж' и выпустил книгу стихов 'Воскресный Дон-Жуан'. В последующие годы сотрудничал в журналах 'Стрекоза', 'Сатирикон', 'Бич', 'Новый сатирикон'. 480. НС, 1917, No 23, с. 7, подпись: Альми. Марсельеза - см. при меч. 461. 481. 'Бич', 1917, No 31, с 10, подпись: Альми. Средний человек подразумевается обыватель. Эпиграф - из стих. А. А. Фета 'Llleuoi, робкое дыханье...'. 1. Радужные бумажки - деньги. Марат - здесь, в нарицательном смысле: революционер. ---- * * * По ночам, когда-то, на погосте Из могил вставали мертвецы, И тайком к живым ходили в гости Сёстры, братья, дети и отцы. Мудрено ль? - Тяжка земля сырая, Душен сумрак сдавленных досок, А вверху смеётся жизнь, играя, И небесный купол так высок! Но теперь мертвец вставать боится И гниёт спокойно в душной мгле, Оттого, что в гробе слаще спится, Чем теперь живётся на земле. ('Чтец-декламатор', т.1. 1913) ---- Тоска обывателя. Городовой!.. Как звучно это слово, Какая власть, какая сила в нем! Ах, я боюсь - спокойствия былого Мы без тебя в отчизну не вернем. Мечтой небес, миражем чудной сказки Опять встает знакомый образ твой, И вижу я, что без твоей указки Нам не пройти житейской мостовой. Где б ни был ты, ты был всегда на месте, Везде стоял ты грозно впереди, В твоих очах, в твоем державном жесте Один был знак: <Подайся! Осади!> И на людях и на родном безлюдьи За всем следил твой неустанный взор. К твоим словам прислушивались судьи, С тобою был в союзе прокурор. Бранился ль я с неугомонным <ванькой>, Иль ночью шел по улицам с трудом, Не ты ль мне был заступником и нянькой, Не ты ли мне указывал мой дом? Прекрасен клич восставшего народа, Волнуют грудь великие дела, Но без тебя ведь и самая свобода Запуганному сердцу не мила. Но без тебя и званье гражданина - Пока пустой, лишенный смысла звук, Как в жуткой тьме прекрасная картина, Как люстра, не надетая на крюк. Теперь, когда идем мы диким скопом, Забывши все, чему молились мы, И скачет жизнь неистовым галопом, И злая блажь тревожит нам умы - О, появись с багрово-красным ликом, С медалями, с крестами на груди И обойди всю Русь с могучим криком: <Куда ты прешь! Подайся! Осади!> Мечтой небес, миражем чудной сказки Опять встает знакомый образ твой, Я заблудился без твоей указки, Я по тебе скорблю, городовой! 'Новый сатирикон', No 23, 1917