Стихотворения, Пальмин Лиодор Иванович, Год: 1888 Рубрика: Поэзия Время на прочтение: 40 минут(ы) Скачать в PDF Скачать в FB2 * * * Пусть рифмою отточенной своей Мой стихъ блеснетъ какъ лезвеё кинжала, Пусть между строкъ въ немъ, будто межъ втвей, Найдутъ зми отравленное жало… Не встртитъ онъ сочувственныхъ похвалъ… Пусть ненависть одна ему награда… Я для того и пснь мою ковалъ: Моя душа проклятьямъ этимъ рада. Проклятія… Они дороже мн Похвалъ толпы и всей дешевой славы: Вдь, лаврами съ героемъ наравн Блестятъ шутовъ увнчанныя главы… Не лестна мн восторженность глупцовъ, Я на нее смотрю небрежнымъ взоромъ… Мн злость враговъ миле всхъ внцовъ, Хвала же ихъ была бы мн позоромъ… Когда-жь мой другъ, единодумный братъ, Прольеть слезу надъ пснею моею,— О, я тогда вознагражденъ стократъ, За ту слезу я жизни не жалю… Л. Пальминъ. ‘Русская мысль’, No 3, 1888 Въ слободк. I. За заставой слободка домишекъ кривыхъ, Съ цлымъ рядомъ дворовъ постоялыхъ. Зеленетъ трава на лачугахъ гнилыхъ Между досками крышъ полинялыхъ. А вокругъ огороды и колья плетней, Валъ съ оврагомъ, заросшимъ крапивой, Подъ зеленой развсистой ивой Протекаетъ по дну его мутный ручей. Здсь недоброе мсто, по слухамъ, И не разъ съ топоромъ иль обухомъ Расправлялся здсь темною ночью злодй, А въ крапив, межъ тины и гнили, Синій трупъ мертвеца находили…. За оврагомъ болото, лсокъ и поля,— И поврье въ окрестности ходитъ, Что нечистый сюда, въ часъ полночный, шаля, Для погибели пьяныхъ заводитъ. А слободка даетъ въ грязномъ лон своемъ Для бродягъ безпаспортныхъ пріюты, Даже въ мстной полиціи знаютъ о томъ. Впрочемъ, мры ея хоть и круты, Но не въ силахъ известь подозрительныхъ лицъ, На уловки смышленыхъ не мало, Отъ радушнаго крова квартала, Отъ казеннаго хлба темницъ. II. Вотъ кабакъ, главнымъ центромъ духовнымъ Всей слободк онъ служитъ и здсь, Безъ заботъ о различьи сословномъ Міръ окрестный стекается весь. Тутъ приказный въ дырявой шинели, И оборвышъ скрыпачъ-музыкантъ, Дв-три пьяныя вчно мамзели, Бглый, съ шрамомъ на лбу, арестантъ. Тутъ и нищій въ отрепьяхъ — калка — Не владетъ ногами полвка, Но, когда заползаетъ въ кабакъ, Съ нимъ во очію чудо творится — Хватитъ чарку и вдругъ изцлится, Съ громкой пснью пускаясь въ трепакъ…. И почетные гости порою, Для знакомства со здшней страною, Въ кабачецъ зазжаютъ на пиръ, Не послы и не принцы, конечно…. Тхъ, съ вратами, отверзтыми вчно, Ждетъ какой-нибудь модный трактиръ. Въ залъ роскошный, шикарно-пространный…. Но маэстро по части карманной,— Воръ изъ части далекой другой, Въ этотъ край завлеченный судьбой, Иногда удостоитъ визитомъ Этоть вчно радушный пріюъ, Гд добычи немедленнымъ сбытомъ Гостя съ честью великой почтутъ. Полицейское зоркое око, Какъ недремлющій аргуса взоръ, Проникая повсюду глубоко, Въ ндра самыхъ трущобистыхъ норъ, Здсь стыдливыя вжды смыкаетъ, А блюститель порядка и самъ, Филантропіей полнъ къ бднякамъ, Тутъ порой вечеркомъ засдаетъ. III. Свтлой струею, живымъ серебромъ, Въ чарки вино разливается, Тайная сила волшебная въ немъ, Чудная сила скрывается. Что это искрится, блещетъ на дн? Это печали забвеніе И на мгновеніе Въ горькомъ вин Горькихъ невзгодъ потопленіе. Въ свтлыхъ струяхъ его скрытъ талисманъ Съ бременемъ бдъ примирительный, Чарка на разумъ наводитъ туманъ, Только туманъ утшительный, Юноша пламенный пьянъ безъ вина Страстью, надеждами, грезами, Если же сердце разбито до дна Лютыми жизни морозами, Въ чарахъ, навянныхъ добрымъ виномъ, Молодость вновь пробуждается, Эхомъ звучитъ о быломъ И изъ-подъ пепла, бывалымъ огнемъ, Снова на мигъ разгорается. Дивная сила сокрыта въ вин, Сила могучая эта: Зретъ на нив въ златистомъ зерн Въ знойномъ сіяніи лта. Колосъ златистый изъ почвы родной, ‘ Смоченной влажной росою, Чудную крпость сосетъ подъ землей, Ночью-жъ незримой толпою Духи стихійные, рзво шутя, Подъ соловьиныя трели Нжно баюкаютъ, будто дитя, Крошку-зерно въ колыбели.’ Эту могучую силу земли, Мощь животворную эту Люди хитро изъ зерна извлекли И распустили по свту. Въ стеклянной бутыли, Какъ въ ндрахъ темницы, Въ полонъ заключили Духовъ вереницы, Зеленаго лса Здсь чары — приманки, Самъ лшій — повса Закупоренъ въ склянк. И вотъ оттого-то, Лишь выпьется чарка, Прочь холодъ, забота, Вновь на сердц жарко. Вдругъ тайная сила, Вдругь сила живая Все горе, что было, Уноситъ, играя, Зерномъ поглощённый Лучъ солнышка яркій Душ оживлённой Вливается съ чаркой. IV. И вотъ бжитъ, журчитъ струёй, Кастальскій русскій ключъ, Онъ такъ силёнъ въ стран родной, Вліяньемъ такъ могучъ. И вотъ въ утроб кабака Со всхъ сторонъ течетъ Весь заработокъ бдняка,— Трудовъ тяжелыхъ плодъ. Забывъ голодную семью И плачущихъ ребятъ, Копйку кровную свою Онъ здсь оставить радъ. А если денегъ больше нтъ И чистъ его карманъ, Сюда несетъ онъ свой жилетъ, Рубаху и кафтанъ. И за одинъ глотокъ струи Волшебнаго ключа Пожитки скудные свои Отдастъ онъ сгоряад. Да, видно, жизнь, какъ есть она, Не слишкомъ хороша, И ждетъ отрады отъ вина Въ томленіи душа. На мигъ одинъ свтлетъ въ ней Безжизненная тьма, И ей безуміе милй Обычнаго ума. Испуская какой-то таинственный звонъ, Ходитъ шкаликъ стекляный, гранёный, Больше знаній хранитъ, больше видывалъ онъ, Чмъ мудрецъ, иль профессоръ ученый. Наполняясь и живо пустя до дна, Часто въ губы цлуегь онъ горе. Съ виду малъ онъ, но въ немъ побывало вина Разливанное цлое море…. Въ этомъ мор свой разумъ иной потопилъ, А другой убжденья и совсть…. Если бъ могъ, то какую бы намъ сообщилъ Этотъ шкаликъ ужасную повсть— Повсть темную тяжкихъ страданій людскихъ, Душъ надломленныхъ, жизней разбитыхъ, Сердца жгучихъ мученій и слезъ огневыхъ, Драмъ, глубоко от свта сокрытыхъ…. О преступник много повдал бы намъ Онъ того, чего нт въ протокол…. Прикасаясь къ запекшимся жаднымъ умамъ, Онъ и самъ въ жизни игрывалъ роли, И на дн его часто иной находилъ Нершимой задачи ршенье И запасъ почерпалъ неизвданныхъ силъ, И грызущей тоски утоленье, А въ душ, поглощенной упорной борьбой, На всахъ межъ боязнью и страстью, Перевшивалъ часто онъ каплей одной, Каплей, полной могучею властью. Эта капля фабричнаго, ночью, въ мятель, Простынею окутаетъ снжной И уложитъ въ сугробъ, какъ ребенка въ постель, Усыпивъ его съ ласкою нжной. Чёкъ, да чёкъ! Ходитъ шкаликъ со звономъ кругомъ И поить бдный людъ не устанетъ, Кровь остывшую гретъ своимъ огонькомъ, И разсудокъ волшебно туманитъ. V. Завываетъ вьюга ночи, Какъ медвдь реветъ впотьмахъ, Льдистый иней колеть очи, Нтъ ни искорки въ домахъ. Надъ слободкой сонъ витаетъ, Все затихнуло давно, Лишь вдали во мгл сіяетъ Въ кабачк одно окно. Тамъ сидитъ еще гуляка, Головой припавъ къ столу, Вьюга сыплеть изо мрака Блымъ снгомъ по стеклу, Угрожая, въ окна хлещетъ, Воетъ вдьмою въ печи, Сквозь нагаръ огонь трепещетъ Оплывающей свчи. А у пьянаго гуляки Все слилось въ неясный бредъ: Втра свистъ и вой собаки, И свчи дрожащій свтъ. Въ завываньи вьюги злобной. Чертенятъ онъ слышитъ вой, Возникаетъ міръ загробный Передъ нимъ во тьм ночной, За окномъ, дрожа, мелькаетъ Блый саванъ мертвеца, И душой овладваетъ Смутный ужасъ безъ конца. А кабатчикъ мирно дремлетъ Подъ лнивый стукъ часовъ, Сладко грезитъ и не внемлетъ Вою страшному бсовъ. Мятель завываетъ сильнй и сильнй, И пьяному снится въ бреду, Что то не кабатчикъ, а водочный змй, Страшне чудовищъ въ аду…. Зеленый, весь пламенемъ адскимъ объятъ,