Стихотворения, Милонов Михаил Васильевич, Год: 1819

Время на прочтение: 6 минут(ы)
Михаил Милонов
Стихотворения
Оригинал здесь — http://www.poesis.ru/poeti-poezia/milonov/frm_vers.htm
СОДЕРЖАНИЕ
Отрывок из Луциллиевой сатиры против его века
Пловец
Прощанье казака
Договор со смертью
Лягушка и вол
Послание к А. Е. Измайлову
Отрывок из Луциллиевой сатиры против его века
(Сатира шестая)
Какие времена! какое ослепленье!
За злато плебеи вступают в знатный сан,
Берут достоинств мзду и кроют преступленье!
Весь Рим — софистов сонм! нет истинных граждан!
Где древних праотцев прямое превосходство,
Их в бранях храбрый дух, их неизменный нрав,
Ко славе, истине любовь и благородство?
Всё пало, всё падет! таков судеб устав!
О, мир, довольствие, народа благоденство!
Весь град огнём вражды мятежной воспалён,
Благое сограждан сокрылося равенство!
И отрок слабых сил владыкой наречён!
Изображу ль семейств печальную картину?
И там порок возжёг погибельный раздор.
Подвластных ли возьму несчастную судьбину,
К владычеству ль простру свой огорчённый взор —
Везде лишь ищут польз других к вреду и стону,
Везде лишь сильному предстательство и кров,
Суды суть торжища, судьи — враги закону,
Бесчестьем осквернён и самый сан жрецов.
Где Рима древнего величие и сила?
Почто не обращен мгновенно он во прах!
Здесь прелесть слабых жен порфиры блеск затмила,
Там стыд властителей, там воев низкий страх…
Где любомудрый взор, стрегущий суд и брани?
Там знатный род возвёл надменного глупца
В священный сан вождя, дал меч и жезл во длани
И чтит достоинством гражданского венца!
О, участь жалкая! умов порабощенье!
В могиле хладной я почто ещё не скрыт?
Ах, лучше бы меня богов постигло мщенье,
Чем римлян чувствовать и бедствие, и стыд!
Оплачем, граждане, наш жребий униженный,
Я видел… о, почто очей был не лишен,
Наш сильный легион, коварством подкупленный,
Без браней, без побед повергшийся во плен!
Я зрел и алтарей, и жатв опустошенье,
Я зрел оратая среди его трудов —
Без силы, без надежд, с отчаяньем боренье!
Я зрел, при пышности вельможеских дворов,
Как вмиг, их алчности в угодность, исчезало
Терпение и труд чрез целый ряд годов,
Как истину и честь изгнанье осрамляло!
Я зрел… Отечество! красу твою и щит,
Героев, средь смертей себя на жертву несших,
И, возвратясь к себе, о, срам, о, вечный стыд!
Презор и нищету, и глад себе обретших!
Я зрел — и скорби мрак мой дух отяготил,
Оставим всё, о, вы, для коих предков слава
Ещё в душах жива, ещё сердец отрава, —
И будем Рим искать… среди одних могил.
1810
Падение листьев
Элегия
{Вольный перевод с французского элегии Шарля Мильвуа (1740-1786).}
Рассыпан осени рукою,
Лежал поблекший лист кустов,
Зимы предтеча, страх с тоскою
Умолкших прогонял певцов,
Места сии опустошенны
Страдалец юный проходил,
Их вид во дни его блаженны
Очам его приятен был.
‘Твое, о роща, опустенье
Мне предвещает жребий мой,
И каждого листа в паденье
Я вижу смерть перед собой!
О Эпидавра прорицатель! {1}’
Ужасный твой мне внятен глас:
‘Долин отцветших созерцатель,
Ты здесь уже в последний раз!
Твоя весна скорей промчится,
Чем пожелтеет лист в полях
И с стебля сельный цвет {2} свалится’.
И гроб отверст в моих очах!
Осенни ветры восшумели
И дышат хладом средь полей,
Как призрак лёгкий, улетели
Златые дни весны моей!
Вались, валися, лист мгновенный,
И скорбной матери моей
Мой завтра гроб уединенный
Сокрой от слезных ты очей!
Когда ж к нему, с тоской, с слезами
И с распущенными придет
Вокруг лилейных плеч власами
Моих подруга юных лет,
В безмолвьи осени угрюмом,
Как станет помрачаться день,
Тогда буди ты лёгким шумом
Мою утешенную тень!’
Сказал — и в путь свой устремился,
Назад уже не приходил,
Последний с древа лист сронился,
Последний час его пробил.
Близ дуба юноши могила,
Но, с скорбию в душе своей,
Подруга к ней не приходила,
Лишь пастырь, гость нагих полей,
Порой вечерния зарницы
Гоня стада свои с лугов,
Глубокий мир его гробницы
Тревожит шорохом шагов.
1811
1 Эпидавр — город в древнем Аргосе, центр культа Асклепия, бога врачевания. Эпидавра прорицатель — врач.
2 Сельный цвет: крины сельные по-старославянски — белые полевые лилии.
Прощанье казака
С нежным верности обетом
Обойми меня, мой друг,
Я заутра, дня с рассветом,
Покидаю мирный луг!
Во своём гордясь убранстве,
Быстрый конь мой, вороной,
Землю бьёт в непостоянстве
И зовёт лететь на бой!
Опенёнными браздами
Он звучащий, в чуждый край
Понесёт на брань с врагами,
С Дона мигом на Дунай!
Там калёны вражьи стрелы,
Крови жаждущий булат,
Там неверных стран пределы
Смертью страшной мне грозят!
Там слетится с сопостатом
Сил изведать твой донец,
На коне своём крылатом
Встретить славу иль конец!
Договор со смертью
К друзьям моим
Так, други, умереть нам должно,
В конце ль, в начале наших дней,
Предвидеть смерти невозможно,
Ни защитить себя от ней.
Примите ж мой совет нелестный,
Да каждый думает из вас,
Как в путь сбираться неизвестный
И быть готовым каждый час.
Что до меня — то я, не ложно,
Спокойный к ней склоняю взор
И был бы рад, когда б возможно,
Вступить с ней даже в договор.
О смерть! разяща без разбора, —
Так стал бы я её молить, —
Отсрочь, не приходи ты скоро
Мой тесный угол навестить,
Мне двадцать лет — не многим боле,
Дай столько же ещё желать,
А там в твоей уж будет воле,
Но ране тяжко умирать.
Какая честолюбью пища
Оставить только по себе,
Что на краю прочтут кладбища:
Молитесь о его судьбе!
Нет, смерть! мне жизнь ещё не бремя,
Пусть поживу на свете я,
К тому ж у нас военно время!
Тебе дел бездна без меня!
Лишь двадцать лет прошу — и точно,
Минуты боле ни одной,
Готов я буду безотсрочно
И с благодарною душой
Тогда твоей предамся власти,
Благословляя свой предел.
Увы, возьмут на равны части
Любовь и дружба сей удел!
За то ни одного упрека,
Даю обет, не допустить
И, сколько твердость человека
Нам дозволяет, твердым быть,
Не возмутит мольба, роптанье
Мои последние часы,
Всё, что узришь при расставанье, —
Лишь пара слов и две слезы!
Ещё… о будь мне благосклонна!
Как роковой ударит миг
И устремишься, непреклонна,
Похитить свет от глаз моих,
Предвестника из страшной свиты
Не шли к мучительной борьбе,
На то чертоги знамениты,
Пусть там доложат о тебе,
Ко мне ж, увидя вход нескрытный,
Послом не возвещай приход,
Я сам, хозяин старобытный,
С тобою встречусь у ворот,
Друг другу мы — поклон учтиво!
Не будет спора между нас,
Вопрос, ответ, всё торопливо:
‘Готовы ль вы?’ — ‘Готов, сейчас’.
Минут последних я не множа,
На свет прелестный погляжу
И мигом, мягкое от ложа,
Возглавье в гроб переложу,
Вот всё — иль нет! ещё два слова:
К чему ужасный сей наряд,
Причуда варварства сурова,
И этот креп? и сей обряд?
К чему коса? и пожелтелый
Сквозной, гремящий твой скелет?
Ты омрачишь мой путь веселый,
А мне другой не страшен свет!
Нет, смерть, ты в радужной одежде,
Как ангел благости, явись,
Вели вперёд идти надежде,
Сама ж за веру придержись!
И путь к могиле мне цветами,
Не кипарисом устели,
Вы ж, други, братскими руками —
По горсти матери-земли!
И гимны в память, коль угодно,
Но прочь гоните плач и стон,
Приличней пиршество надгробно
Наместо мрачных похорон,
Сберитесь все — и без печали
Тогда на мой вы бросьте прах
Те юны розы, что венчали
При вас чело моё в пирах!
1815
Лягушка и вол
Притча
В тинном лугу, близ реки, между кочек, Лягушки сидели.
Подаль от топких болот было пастбище, злаком покрыто.
Зубом щипля мураву, там расхаживал Вол сановитый,
Тучен, и бодр, и велик! — И, Волу удивляясь, Лягушки
(Глупая шайка зевак!) из-за кочек, оскалясь, смотрели.
Зависть, одною из них овладев, как лозой подстрекала.
‘Сёстры! — проквакала та, — ну скажите, чему тут дивиться?
Верьте иль нет — только я, коль хочу, с сим Волом поравняюсь.
Дело в охоте: сейчас надуваться я стану, и, право,
Ахнете, видя, как я толстяка пополам расцараплю,
Плотно ему вдоль спины запустя крючковатые когти’.
— ‘Ну-тка, сестра, покажи удальство не словами, а делом’, —
Был ей содружный ответ… И Лягушка давай надуваться
Меху подобно, каким раздувается пламя в горниле.
— ‘Взгляньте, похожа ли я на Вола хоть немного?’ — ‘Нимало!’
— ‘Ин погодите ещё! вот сейчас! …Ну, теперь?’ — ‘Ни на крошку’.
Новые силы собрав, дуться, дуться Лягушка… и что же?
Лопнула! ‘Ква, ква, ква, ква!’ — хохотня раздалась по болоту.
К вам обращаюсь теперь, о несчастны завистники знатных!
Словно лягушка сия, раздуваяся в тщетных затеях,
Лопнете вы, как она, и собою других насмешите.
1820
Послание к А. Е. Измайлову
Притчу мою поместя в издаваемом вами журнале,
Вместе в двустишьи вы мне подаете совет дружелюбный
Притчи размером таким мне отныне писать воздержаться,
Но для чего ж?.. Ах! прошу вас, внемлите совет Рифмокласта:
Сам он, отрекшись от рифм, благозвучным эксаметром пишет.
‘Видите ль, — он говорит, — можно всё им писать, что захочешь:
Турк, перс, влах, финн, швед, галл, лях и татарин обритый,
Сладость вняв метра сего, вас поймут и не знавши по-русски.
Гул, вой, гром, треск и блеск сей стих нашим чувствам рисует,
Раз в раз щелканье в сталь чрез него отдается во слухе’.
С тех пор отвергнул я рифм для пииты тяжёлое бремя,
И от сего же часа им пишу не одну эпопею —
Басней, песней, драм, эпиграмм, трагедий, комедий
В краткое время могу написать я огромные томы,
Ныне отрывок один к помещению вам посылаю,
Вскоре другие за ним вослед полетят через почту,
А в ожидании я остаюсь навсегда вам усердный
Милонов.
1820
М.В. Милонов. Стихотворения. Драматические произведения. Сцены и отрывки. Письма. Центрально-Чернозёмное книжное издательство. Воронеж, 1983. С. 222, 232, 236, 253, 271.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека