Стихотворения, Лелевич Г., Год: 1925
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Г. Лелевич
Стихотворения
—————————————————————————-
Русская поэзия XX века. Антология русской лирики первой четверти века.
М., ‘Амирус’, 1991
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
—————————————————————————-
СОДЕРЖАНИЕ
В Смольном. (В Смольном. 1925)
Зима. (Там же)
Из дорожного блокнота. (Там же)
Коммунара об агитаторе. (Под пятикрылой звездой. М. 1923)
Машинист. (В Смольном. 1925)
По Военно-Грузинской дороге. (Там же).
Поэт. (Там же)
В СМОЛЬНОМ.
I.
С испугом пялит старый Смольный
Глаза своих несчетных ламп.
Глядят с усмешкой недовольной
Ряды вельмож из старых рам.
Бурлит в каналах коридоров,
Как океан, людской хаос,
И мерит всех сверлящим взором
Застывший часовой-матрос.
И кто-то, дряблый и сутулый,
К окну угрюмому прильнув,
Внимает пушечному гулу
И ловит залпов трескотню.
И вспышкой взгляда раздвигая
Людское море пред собой,
Герольд невиданного рая
И зачинатель мировой, —
Гранитен, светел неизменен,
Как рулевой средь бурных вод,
Еще вчера опальный Ленин
К трибуне медленно идет.
II.
Немая тьма октябрьской ночи
Сквозь окна силится вползти,
Но Смольный пламенный клокочет,
Гудит, волнуется, блестит.
Присев в сторонке на кушетке.
Обдумывает сложный план, —
Как волк, бессильный в прочной клетке,-
Трепещущий и бледный Дан.
И, отстегнув шинели ворот,
С приказом срочным в рукаве
Несется посланец с ‘Авроры’
Назад — к надувшейся Неве.
А рядом, львиною прической
К стеклу оконному склонясь,
В минутном обмороке — Троцкий,
Три ночи не смыкавший глаз.
Под окнами, пугая вышкой —
Усталый сгорбленный старик, —
Страдая гулкою одышкой,
Хрипит угрюмый броневик.
И вдаль по телеграфным струнам
Летит известье в вышине:
‘Сегодня красная коммуна
Родилась в буре и огне’.
КОММУНЭРА ОБ АГИТАТОРЕ.
Окончив бурный митинг на заводе,
Где он толпу, как старый кормчий, вел,
Сквозь тьму и вой осенней непогоды —
Глубокой ночью он домой пришел.
Издерганный, голодный, утомленный.
Он на кровать свалился, сам не свой.
Как вдруг звонок тревожный телефона
Захохотал над сонной головой.
В ряду казарм, не удержав ни пункта,
Ему звонит дрожащий военком,
Что взвился флаг бессмысленного бунта
Над темным и обманутым полком.
И по глухим заснувшим переулкам
Его промчал с хрипением мотор,
Туда, вперед, навстречу залпам гулким,
Туда, где бунт ползет из тайных нор.
И вот казарм угрюмые громады
Блеснули жутко бельмами огней…
Он видит море шашек и прикладов
И чей-то труп — внизу, у ступеней.
Один прыжок на стол окровавленный,
И полилась прерывистая речь,
А вкруг — мятеж, слепой и разоренный,
И головы, отхваченные с плеч.
И торопясь привычный агитатор
Метал слова в ревущую орду,
И кто-то речь покрыл похабным матом
И плюнул пулей в красную звезду.
И выстрела грохочущие звуки
Вдруг оборвали жаркие слова.
На липкий стол, с глухим зловещим стуком,
Пробитая упала голова.
Но это недосказанное слово
Всех обожгло, волнуясь и дрожа,
И в первый раз прикрикнули сурово
Бойцы на атаманов мятежа.
И в день, когда над черным катафалком
Прощальных флагов реял красный шелк,
За гробом шел, забыв свой ропот жалкий,
Под красным знаменем мятежный полк.
МАШИНИСТ.
Глаза усталостью ранены,
Но силы труд не расшиб.
И орден красного знамени
К замасленной блузе пришит.
Идет, кряжистый, чумазый,
Раскачиваясь на ходу.
По дороге с красоткой черноглазой
Перекинется шуткой вдруг.
А дома минутки в покое,
Без дела не посидит.
Приучил его бронепоезд
Быть всегда впереди.
Сколько раз от шальных ударов,
Из-под ураганного огня,
Невредимым сквозь вой снарядов
Бронепоезд он угонял!
В дни, когда острозубый голод
Грыз рабочих, свиреп и крут,
Сколько раз в голодающий город
Он стрелою мчал продмаршрут!
Оттого-то — усталостью раненый —
Не согнул он стальной души,
И орден красного знамени
К замасленной блузе пришит.
ПОЭТ.
Поэтам ‘Молодой Гвардии’
посвящаю.
В общежитии закуренном рабфака,
За посыпанным крошками столом
Много клякс он сегодня накапал,
Много строчек пустил на слом.
Пусть привычней дратва и шило,
Чем бумага, перо и стихи!
Разве даром революция спешила
Чутким слухом одарить глухих?
Пусть рука от работы заскорузла,
И ногтям не знаком маникюр!
Разве даром рабочая блуза
Выходила в октябрьский штурм?
Может быть, перечеркнутые строчки
Завтра грянут по Оби и Неве,
Что пришел он, поэт-рабочнй,
Пролетарский мастер-певец.
Может быть, Бухарин в восторге
Посвятит ему четкую статью,
И профессор Петр Семенович Коган
Растянет критический этюд.
А пока в общежитии рабфака,
Над заваленным книгами столом
Много клякс он в волненьи накапал,
Много строчек пустил на слом.
ИЗ ДОРОЖНОГО БЛОК-НОТА.
Покорно разлеглись поля,
Открыв серпу ржаные груди…
Разгоряченная земля
Свой лоб вспотевший ветром студит…
Проселком меж смиренных нив,
Не зная вихревого бега,
Крестьянин, голову склонив,
Бредет устало за телегой.
Бредет и спит, бредет и спит,
В зените солнце спит бессильно.
Под мерным шлепаньем копыт
Лениво спит проселок пыльный.
И вдруг, улегшуюся пыль
Взвихрив белеющею тучей,
Из города автомобиль
Промчался молнией летучей.
И сквозь бензиновый туман.
Окутавши машину буркой,
Мелькнули — в кобуре наган
И складки кожаной тужурки.
Дрожат поля, как от пальбы,
И свист сирены резко-тонок…
И мигом взвилась на дыбы
Кобыла тощая спросонок.
Едва сдержав ее полет,
Дрожит проснувшийся крестьянин
И с перепуга крестит рот.
Бензинным дымом одурманен.
А там — в неезжанность дорог
Авто несется без оглядки,
И впереди, как в лихорадке,