Стихотворения, Льдов Константин, Год: 1906

 
 К. Н. Льдов Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Поэты 1880-1890-х годов. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание Л., 'Советский писатель'. Составление, подготовка текста, биографические справки и примечания Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой Дополнение по: Стихотворная сатира первой русской революции (1905-1907) Составление, подготовка текстов и примечания Н. Б. Банк, Н. Г. Захаренко и Э. М. Шнейдермана Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание Л., 'Советский писатель', 1969 ---------------------------------------------------------------------------- Содержание Биографическая справка 87. 'Город полуночной грезой объят...' 88. 'Как пламя дальнего кадила...' 89. Кармелитка. Средневековая легенда 90. Спиноза. Легенда 91. 'Бледнеют полночные тени...' 92. 'Не знаю почему - недвижная природа...' 93. Отшельник. Набросок 94. 'Когда, приникнув к изголовью...' 95. 'Смеркается. Тихо. Ни песен, ни шума...' 96. 'Всё движется стройно: плывут облака...' 97. 'Я не могу смотреть с улыбкою презренья...' 98. 'Я верю в тайны сновидений...' 99. 'Как слепо люди ненавидят...' 100. 'В осенний вечер дышит лес...' 101. 'В глуши сырой и ароматной...' 102. 'Скрывай сердечное волненье...' 103. Всадник 104. 'Опять волнует вдохновенье...' 105. 'Бывают дни, когда священную тревогу...' 106. Идол 107. Последний день 108. 'Чей разум, звезды, вас возвысил...' 109. 'Небо смеется... Полуденным блеском...' 110. 'Кто поймет, кто разгадает...' 111. Астра 112. 'Позабыла душа о минувшем своем...' 113. Слепцы 114. 'Ночь. Не сплю, томит забота...' 115. Паладин 116. 'Твоей красой любуясь жадно...' 117. 'Потускнели огни...' 118. 'Я на старинный лад пою...' 119. 'И мне безумие дано...' 120. 'Мятежный хмель разлит в природе...' 121-128. <Из цикла, посвященного А. М. Микешиной-Баумгартен> 1. 'Вчера всю ночь стучался в стекла...' 2. 'Ночь умерла. В тумане синем...' 3. 'Отбросив земные одежды...' 4. 'Вот они - крутые верхние ступени...' 5. 'Убийца предстал пред судом...' 6. 'Думал я: бесплодно годы протекли...' 7. Сумерки 8. Мгла Дополнение 131. Как перевелись юмористы Биографические сведения о Льдове скудны. Он не только препятствовал проникновению сведений о себе в печать, но всячески избегал - вопреки установившейся писательской традиции - какойлибо огласки или даже простого упоминания своего имени публично. Такая позиция приводила в недоумение газетных репортеров. А. А. Измайлов жаловался: 'Странный человек, перешедший рубеж тридцатилетия общественной деятельности и не справивший ни одного юбилея, не желающий справить его и теперь, и готовый считать юбилейный день - днем траура! Странный писатель, - кажется, единственный из всех моих собратий, который 'просил не писать' о нем и сам написал за всю жизнь одно письмо в редакцию в три строки!' {'Биржевые ведомости', 1908, No 10 717, 18 сентября.} В результате ни одно из справочных изданий начала века не содержит о Льдове никаких сведений. Константин Льдов (Витольд-Константин Николаевич Розенблюм) родился 1 мая 1862 года в семье доктора медицины. Окончив в Петербурге гимназию, он начал жить самостоятельно. Он не продолжил ученья, а целиком отдался писательству, к которому его неудержимо влекло с самой юности (первое его стихотворение было напечатано, когда автору едва исполнилось шестнадцать лет). Ко времени выхода в свет первого поэтического сборника (1890) Льдов уже участник многих журналов ('Вестник Европы', 'Северный вестник', 'Нива' и другие) и одной из самых распространенных газет - 'Биржевые ведомости'. Он активно посещает 'пятницы' К. К. Случевского, где знакомится со многими видными литераторами того времени. В 1891 году он обращается к Случевскому с предложением об издании коллективного стихотворного сборника в помощь нуждающимся литераторам. В истории русской поэзии это был первый замысел создания коллективного сборника. {См.: 'День поэзии', М., 1964, с. 170-171.} В 1892 году он печатает и первый свой роман - 'Лицедей', прошедший, однако, незамеченным. В это же время он знакомится с Л. Я. Гуревич и сближается с новой редакцией реорганизованного ею журнала 'Северный вестник'. 90-е годы - едва ли не самый важный период в жизни Льдова. Вот каким вспоминает поэта Гуревич: 'Познакомилась с Льдовым, который был в то время исступленным почитателем Канта и Волынского вместе, поражал непрерывно гудящим голосом и вдохновенным поворотом головы с длинными, как подобает поэту, волосами и трогал своим искренним презрением ко всему житейскому, своим фантасмагорическим существованием с весьма случайными заработками и даже своим старым фраком, в который слишком часто облачался взамен сюртука, ибо за сюртук больше давали в закладе'. {'Русская литература XX века, под ред. С. А. Венгерова', т. 1. М., 1914, с. 240.} Гуревич стала для Льдова объектом сильного и продолжительного чувства, граничившего с поклонением. Чувство это осталось без ответа, что и наложило отпечаток драматизма на все раннее творчество Льдова. В конце 90-х годов Льдов познакомился с дочерью известного скульптора и художника М. О. Микешина Анной Михайловной, по мужу Баумгартен. Новая привязанность оказалась в жизни Льдова сильной и продолжительной. Он посвящал Анне Михайловне стихи и книги, завещал ей право собственности на все свои труды и сочинения, утверждал, что 'еще не было на свете женщины, способной так улавливать мельчайшие оттенки и изгибы художественного слова и философской мысли'. {ПД.} Он несколько успокоился, наладил быт, приобрел постоянную службу - вначале в редакции журнала 'Огонек', затем в газете 'Биржевые ведомости'. В 1901 году он и сам попытался издавать газету 'Еженедельник искусств и литературы', которая, однако, успеха не имела и прекратилась на одном из первых номеров. К этому времени Льдов был уже автором трех стихотворных сборников. За один из них ('Отзвуки души') Академия наук присудила ему почетный отзыв имени Пушкина. Он знакомится и сближается с И. Е. Репиным и его семьей, оказывает услуги жене Репина Нордман-Северовой в пропаганде ею идеи женской эмансипации. Во время одного из посещений Льдовым дачи Репина Пенаты Репин сделал карандашный набросок его портрета. {Воспроизведен в журн. 'Огонек', 1908, No 38.} К концу 1890-х и началу 1900-х годов относится создание Льдовым ряда стихотворных и прозаических произведений, посвященных одной героине - Анне Михайловне Микешиной-Баумгартен. Сам Льдов никогда в самостоятельный цикл их не объединял, но объективно это именно цикл, все произведения которого связаны и обликом героини, возлюбленной поэта, к которой они обращены, и темой преодоления, благодаря ее духовной помощи, тягот земного бытия. Это была традиция, широко представленная в то время в лирике Александра Блока, автора 'Стихов о Прекрасной Даме', в которых воплощена та же лирическая концепция, что и в стихотворном цикле Льдова. Во второй половине 1913 года Льдов уехал в путешествие по Европе. На возвратном пути из Испании он поселился в Париже и попытался наладить издание русской газеты под названием 'Иностранец'. Газета шла вначале плохо, но вскоре упрочилась и даже стала приносить некоторый доход. С началом войны, однако, дела резко пошатнулись. 'Паника безмерная, неслыханная и невиданная, - писал Льдов из Парижа, - они (французы. - Ред.) чувствуют себя уже совершенно разбитыми без единого выстрела. Всюду чудятся им шпионы, вчера меня уверяли, что вслед за мобилизацией в четверо суток вышлют всех иностранцев, даже нас, русских. Платить никто никому не хочет, моя газета, теперь уже окончательно сформированная, вероятно, погибнет'. {Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград). В дальнейшем ссылки на это архивохранилище будут даваться сокращенно: ГПБ.} Прожив последние сантимы, Льдов отправился на родину. Ехать надо было через Стокгольм и Лондон. Преодолев многочисленные трудности, в сентябре 1914 года он вернулся в Петроград. Здесь уже многое изменилось. Его одолевают мысли о том, что жизнь прошла, а сделать он так ничего и не успел. 'Мне все кажется, что я уже безнадежно запоздал и никогда не научусь даже азбуке'. {ПД.} Он окончательно замыкается в себе. В тиши и уединении он музицирует сочиняет вальсы (Льдов был неплохой музыкант), переводит с немецкого, польского. (Еще раньше широкую известность получил его перевод юмористической повести для детей В. Буша 'Макс и Мориц'.) После Октябрьской революции, в 1917 или 1918 году, Льдов снова уехал за границу - на этот раз навсегда. Дальнейшая судьба его неизвестна. Последнее печатное известие о нем, которое удалось разыскать, относится к февралю 1918 года. Находился Льдов в это время в Париже и собирался отправиться в Испанию или Италию. {См.: 'Опыты', Нью-Йорк, 1953, кн. 1, с. 183.} Льдовым было издано три основных сборника стихотворений: в 1890 году ('Стихотворения'), в 1897 году ('Лирические стихотворения') и в 1899 году ('Отзвуки души'). Кроме того, в 1891 году, к пятидесятилетию со дня гибели Лермонтова, которого Льдов очень чтил, он издал небольшой сборник стихотворений 'Памяти Лермонтова'. 87 Город полуночной грезой объят, Точно дыхание спящей земли, Струны воздушные тихо звенят Где-то вдали.. Точно в аккорд мелодичный слились Отзвуки в вечность ушедшего дня... Кто-то мне шепчет как будто: 'Молись, Друг, за меня... Я истомился в чаду суеты, Скинуть не в силах я бремя забот, Скорбь тяжелее могильной плиты Сердце гнетет. День пережитый прошел без следа, Нечем в молитве его помянуть... Больно без милого сердцу труда Жить как-нибудь. Плакать - нет слез, и молиться - нет слов... Друг, если можешь, поплачь за меня И помяни на молитве рабов Праздного дня!' 1887 88 Как пламя дальнего кадила, Закат горел и догорал... Ты равнодушно уходила, Я изнывал, я умирал... И догорел костер небесный, И отзвучали струны дня, И ты, как день, ушла прелестной И странно чуждой для меня. Зажгутся вновь огни заката И зорь прозрачных янтари, Лишь зорям счастья - нет возврата. Ночам сердечным - нет зари! 1887 89. КАРМЕЛИТКА {*} Средневековая легенда Луна, как факел, осветила Безмолвный сад, В лазури звездные кадила Чуть-чуть дрожат... В ограде звякнула калитка, Шуршит сирень, И молодая кармелитка Скользит, как тень. Трепещет грудь под рясой черной, Раскрыт клобук, И четки змейкою проворной Ползут из рук. Вдохнул ей замысел греховный Учитель зла... 'Ты звал меня, отец духовный, - И я пришла'. Но, вместо страстного объятья, Сердечных слов, Над ней раздалися проклятья И звон оков. 'Покайся, грешная черница! Забывши стыд, Ты не монахиня - блудница, Твой грех открыт! Тебе - костер, тебе - отрава И мрак могил... Я искусил тебя лукаво - Но искусил'. Она трепещет в смертном страхе, Звучат ключи. Идут суровые монахи, Как палачи. Упали темные одежды, Обнажена, Без покаянья, без надежды Стоит она... Судья с пергаментного свитка Сорвал печать, - И услыхала кармелитка: 'Замуровать!' И скрылась тайна в темной нише, Исчез тайник, И замирал всё тише, тише Предсмертный крик. Октябрь 1887 {* Кармелитка - монахиня католического ордена. Явления, подобные описанному в этом стихотворении, конечно, давно уже отошли в область исторического, почти легендарного прошлого.} 90. СПИНОЗА Легенда {*} Посв<ящается> А. Л. Ф<лексер>у Nec ridere, nec lacrimari, sed intelligere. Spinosa {**} Затмился день. Ночная мгла, Как паутина, облегла Все очертанья... Амстердам Безмолвен, пуст, как людный храм, Когда обедня отошла, - И небо куполом над ним Сияет бледно-голубым... С террасы низкой в темный сад, Глубокой думою объят, Выходит юноша... Кругом Льют гиацинты аромат, В аллеях тополи шумят И точно сыплют серебром... Но бледный юноша идет Так ровно, медленно вперед - И, только выйдя из ворот, Последний взгляд, прощальный взгляд Бросает горестно назад... Как догоревшая звезда С зарею гаснет без следа, Так в сердце гаснет у него Святое чувство... Божество Само низвергнуло себя, Само алтарь разбило свой, И, всё минувшее губя, Слилось со тьмою вековой... Как обманулся он, любя! Пред кем клонил свое чело!.. Но солнце разума взошло, И смолкло сердце... Мощный ум Разгонит тень печальных дум, И свет обманчивый любви В сияньи радостной зари Затмится скоро навсегда... Так догоревшая звезда С зарею гаснет без следа... И бросил он последний взгляд На этот дом, на этот сад, Где столько радостных минут Дано Олимпией ему... Как увлекал их общий труд, Отрадный сердцу и уму! Как звучен был в ее устах Латинский стих, певучий стих!.. В очах, как небо голубых, Сквозила мысль... И он в мечтах, В мечтах полуночных своих Ее так нежно называл - Своей подругой... Он мечтал По жизни тесному пути Ее любовно повести, - Но счастья пенистый бокал Из рук невыпитым упал... Богач пустой, голландский Крез, Пленился нежной красотой, - И дождь рассыпал золотой У ног прелестной, как Зевес... И, как Даная смущена, Позорный дар взяла она, - Как дар, ниспосланный с небес... Невольный зритель, в этот миг Он бездну горести постиг, И всё доступное уму Понятным сделалось ему... Бессильным юношей входил Он так недавно в этот дом, - Но вышел мыслящим бойцом И взрослым мужем, полным сил... И, взор глубокий отвратив От стен, где юности весна Навеки им погребена, Пошел он вдаль, как на призыв Незримых гениев... И в нем, Как будто выжжена огнем, Блеснула мысль - и думал он: 'К чему бесцельный, жалкий стон, К чему бессилия печать На тех, кто в силах - _понимать_!' И тихо взор он опустил... Он _понял_ всё - и всё _простил_. Май 1888 {* У амстердамского врача Фан ден Энде была дочь Олимпия красивая девушка, хорошо владевшая латинским языком. Сохранилась легенда, что Спиноза, пожелав научиться этому языку, одно время был ее ревностным учеником и... поклонником. Расчетливая девушка предпочла, однако, стыдливому и робкому философу богатства молодого гамбургского купца Керкеринга, умевшего подкреплять свои притязания жемчужными ожерельями, кольцами и другими соблазнами. ** Не смеяться, не плакать, но понимать. Спиноза (лат.). - Ред.} 91 Бледнеют полночные тени, Я в комнату тихо вошел... Букет из лиловой сирени Поставил мне кто-то на стол. Вокруг всё полно ароматом Весенних, душистых цветов, - И в сердце, волненьем объятом, Слагается песня без слов. Какой-то мелодией дивной Душа молодая полна, - И слышится голос призывный, И манит меня из окна... Я знаю, ты спишь, дорогая, Но слышится все-таки мне, Как, имя мое называя, Уста твои шепчут во сне... Во сне ты цветы мне бросаешь, Так сладко волнуется грудь, - Ты нежно меня призываешь, И хочешь меня оттолкнуть... Томительно радостны грезы, Ты вся - вдохновенье любви, И льются счастливые слезы На белые руки твои... Но завтра, я знаю, сурово Ты будешь себя упрекать, - И к вечеру влюбишься снова, А утром разлюбишь опять! 1888 92 Не знаю почему - недвижная природа Мне кажется подчас так явственно живой, Как будто дышит всё - от облачного свода До травки полевой. В раскатах вешних бурь мне слышатся угрозы, В прибое мощных волн - напевы божества, И в эхо - чей-то стон, и в шелесте березы - Влюбленные слова. И, мнится, небеса, созвездия и скалы Мечтательно грустят и молятся, как я, И грезят ландышей склоненные бокалы О тайнах бытия... 1888 93. ОТШЕЛЬНИК Набросок В бору ароматном, где сосны и ельник Сплотилися тесно в зеленый плетень, Где дятел стучит и блуждает олень, От грешного мира спасался отшельник. И вот омрачила предсмертная тень Черты изможденного лика... И старец воскликнул: 'Господь мой, владыка Незримых и зримых пространств и миров, Прими мою душу и бренный покров, На ней тяготевший, как цепи! Я в жизни томился, как в сумрачном склепе, Я жаждал безумно грядущей зари, Покинул людей и твои алтари, И всё, что к земному меня привлекало... Но истины сердце напрасно алкало: Во мраке я жил и во мраке умру... И совесть мою, как змеиное жало, Язвит сожаление... В темном бору Я был равнодушен к земному добру, Мирские тревоги, мирские печали Смиренной молитвы моей не смущали, Я духом стремился в небесную даль, - И вот, у могилы, чего-то мне жаль, О чем-то былом я тоскую!.. О боже, ты пенишь пучину морскую И вновь превращаешь в зеркальную гладь, - Верни же твой мир и твою благодать Душе, омраченной сомненьем! Легко умереть, тяжело умирать... О боже, овей мою душу забвеньем И в очи мне славой твоею блесни, Зажги на мгновенье святые огни, Огни вековечного света...' Но сумрачно в келье... Послышался где-то Двух сов заунывный, глухой переклик... И старец с мольбою к святыне приник - И не было старцу ответа... 1889 94 Когда, приникнув к изголовью, Твой взор печальный я ловлю, Ты говоришь, что я люблю Какой-то странною любовью. Ты говоришь, что я не весь В порывах нежности и страсти, Что я иной покорен власти И что мечты мои не здесь... Права ли ты? Я сам не знаю, Но может быть, что ты права... В тебе, мой друг, я созерцаю Как будто отблеск божества. В тебе люблю я отраженье Сквозящей в мире красоты, И молодое вдохновенье, И вдохновенные мечты... 1889 95 Смеркается. Тихо. Ни песен, ни шума... Всё замерло в чаще, вокруг разлита Какая-то полная дум красота, Какая-то стройная дума... Всё будто бы грезит - не смутными снами, А странным, прозрачным подобием сна, - И кажется мне, что сама тишина Трепещет немыми струнами... Гляжу и любуюсь... И, мнится, готова Природа поведать мне тайну свою, - И я, как влюбленный, пред нею стою И жду вдохновенного слова... Но тихо, как прежде, в дубраве угрюмой, И тщетно стараюсь я в звуки облечь Ее вековечную, стройную речь С ее величавою думой... 1889 96 Всё движется стройно: плывут облака, Колеблется небо... Ладьей мировою. Как парусом белым, как легкой ладьею, Незримая правит рука... Вселенная движется... Звезд вереницы Свершают намеченный богом полет, И солнца, вращаясь, стремятся вперед, Как оси одной колесницы... Сменяются ровно прилив и отлив, И волны седые в бушующем море, И ранние зори, и поздние зори, И жатвы возделанных нив... Один человек в бесконечной тревоге Возводит без устали призрачный храм, И вечно стремится к священным дарам, - И вечно стоит на пороге... 1889 97 Я не могу смотреть с улыбкою презренья На этот грешный мир, мир будничных забот, - Я сам его дитя. Как в небе звездочет, Ищу я на земле святого откровенья, - И тайна бытия мучительно гнетет Колеблющийся ум. Смущенною душою Я чую истину, стараюсь уловить Неведомой рукой запутанную нить, - Но светоч то блеснет, то гаснет предо мною... Зачем проходим мы ареною земною? К чему шумливою толпой Напрасно длим жестокий бой?.. И верить я хочу, что вековечный разум Вселенной сходство дал с блистательным алмазом. Явления на нем, как грани без числа, В смешении добра и трепетного зла Сливаются в одно прозрачное сиянье. Алмазу нужен свет, - и чистое сознанье Влечет мою мечту к престолу божества... И, мнится, самый грех и самое страданье - Всего лишь грани вещества. <1890> 98 Я верю в тайны сновидений, В мои пророческие сны... Лучи высоких вдохновений Так ясно в них отражены! Когда сомненье не связует Полета творческой мечты, Душа свободная рисует Свободно облик красоты. Мне в грезах истина сияет И путь к Создателю открыт, И кто-то разум вдохновляет, И кто-то сердцу говорит... Проснусь, грустя, - и сам не знаю, Тогда ли глубже я живу, Когда я сон переживаю Иль верю грезам наяву... <1890> 99 Как слепо люди ненавидят И как случайно страстью дышат: Имеют очи -и не видят, Имеют уши - и не слышат! Они не видят и не слышат, Не верят знаменьям чудес, И не для них звездами вышит Ковер полуночных небес... К земле прикованы судьбою, Презревши твердь и божество, Они идут земной тропою, - Как будто ищут под собою Могил для праха своего... Как слепо люди ненавидят И как случайно страстью дышат: Имеют очи - и не видят, Имеют уши - и не слышат! 1890 100 В осенний вечер дышит лес Невыразимою печалью... Задернут траурной вуалью Простор заплаканных небес. Заката дальнего багрянец Зловещим зыблется пятном, Как лихорадочный румянец На лике бледном и больном. В поблекших красках увяданья, В паденьи каждого листка Живые чудятся страданья, Живая чудится тоска. В тени обманчивой и шаткой Как будто шепчется листва, И полны позднею догадкой Ее предсмертные слова... 1892 101 В глуши сырой и ароматной, Где блекнет папоротник сонный, Брожу, в раздумие влюбленный, Слежу за грезой непонятной. Скажите, пасмурные ели, Скажите, сумрачные сосны, В каких скорбях вы поседели, Какою былью пролетели Над вами радостные весны? Кто, дивный, шепчет мне из леса? Чей это шепот сокровенный Звучит, протяжный и мгновенный, Из беспросветного навеса? То шепчет сердцу глушь лесная О первых днях земного мая, Об утре дней благоуханном В лесу святом и первозданном, Я замер, жду, припоминаю, Ловлю дыхание лесное. И вновь душой переживаю Бог весть когда пережитое. 1892 102 Скрывай сердечное волненье И трепет пламенной любви, Будь скуп в речах: слова твои Смутят прекрасное виденье. Пуглива робкая мечта, Не воплощай ее поспешно: Пока любовь твоя безгрешна, Тебе подвластна красота. Но если речью дерзновенной И блеском взоров огневых Изменишь тайне сокровенной, Заветной тайне дум твоих, - Тогда померкнет обаянье Влюбленных грез, счастливых снов И промелькнет, как очертанье Гонимых ветром облаков. 1894 103. ВСАДНИК Тонет даль в тумане бледном, Хмур безлунный свод небес... Едет всадник в шлеме медном И с копьем наперевес. Конь в пыли, склонен к подпруге У стремян чеканный щит, На чешуйчатой кольчуге Золоченый крест горит. Рукоятью меч широкий Ударяет по седлу... Едет всадник одинокий И глядит в седую мглу. Он глядит из-под забрала, И пылает взор его Верой в святость идеала, В красоту и божество. Он мечтой весь мир объемлет И зовет на бой со злом, А оно - сидит и дремлет У него же за седлом, 1894 104 Опять волнует вдохновенье Мой хмурый, мой пытливый ум, И, точно бури приближенье, Мне всё внятнее странный шум Прибоя образов и дум. Еще тиха пучина моря, Еще прозрачен небосвод, - Но скоро, скоро, вихрю вторя, Немая арфа спящих вод Протяжно песню запоет... И, точно злобствуя над тучей, Зигзаги молнии летучей Ее огнем избороздят... И дух мой, трепетом объят, Сольется с бездною созвучий. 1894 105 Бывают дни, когда священную тревогу Переживает ум и сердце в нас горит, И пылкая душа стремится знойно к богу, И бог таинственно с душою говорит. Волнами звучными волшебная стихия В туманный берег бьет так явственно тогда, И слышатся нам в ней молитвы неземные, Предвечная любовь и вечная вражда. Безгрешных ангелов возносятся каноны, Сверкают их мечи зарницей золотой, И мчатся демонов крылатых легионы, И тучей стелются над бледною землей. Сливаются псалмы с мятежными речами, - Небесный бой жесток, стремителен полет... А вечность звездными очами Нас обольщает и зовет. 1895 106. ИДОЛ Шумит и плещет океан... На берегу его отлогом Стоит безрукий истукан В убранстве пестром и убогом. При свете гаснущей зари, Как привидений черных стая, В священной пляске дикари Кружатся, к идолу взывая. Для них он бог, великий бог В венце могущества и славы, Весь мир - торжественный чертог Его таинственной державы. Холодный камень - жив и зряч - Глядит на них зловещим взором: Он сам - вершитель, сам палач Судьбы жестоким приговорам. Пред ним склоняются цари, Все силы духа в нем таятся... И в страстной пляске дикари Всё исступленнее кружатся. А небеса и океан, Сливаясь в сумрак гранью зыбкой, На роковой самообман Глядят с задумчивой улыбкой... 1895 107. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ И вот последний день затмился сиротливо. Последний вспыхнул луч и в сумраке исчез... И стали небеса как выжженная нива, И нивы мертвые - как кладбище небес. Созвездия светил погасли, как лампады, В которых догорел живительный елей, И в бездну мрачную низверглись их громады - Погибшей красоты надгробный мавзолей. Похолодев, как труп, вселенная застыла... Но божий замысел пронесся вновь над ней, - И камни дрогнули, и тьма заговорила, И разум просиял, как солнце прежних дней! И над обломками былого мирозданья, Подобно музыке, раздалися слова: 'Любовь рождает жизнь, - и нет им окончанья, Как творческим мечтам, как грезам божества!' 1895 108 Чей разум, звезды, вас возвысил, Нетленным пламенем зажег? Кто превозмог пределы чисел, Пространства мнимость превозмог? Пушинки огненного снега, Кружат и вихрятся миры, Пути их горного пробега - Чертеж неведохмой игры. И что я сам: мое сознанье, Мои стремленья, мой восторг? Кто распахнул мне мирозданье, Из довременности исторг? Моя ли греза - эти краски, Живые грани и черты, Иль сам я призрак чьей-то сказки, Виденье призрачной мечты? 1896 109 Небо смеется... Полуденным блеском Солнце играет на ярком снегу... Лес улыбнулся теней арабескам, Резвые тени дрожат на снегу. Воздух морозный, как майский напиток, Искрится золотом зыбких лучей, Силы надоблачной льется избыток, Льется потоком веселых лучей... В сердце моем - тот же полдень холодный, Блеск и мерцание снежной парчи, Призрак любви, и в тревоге бесплодной - Те же улыбки и те же лучи. 1896 110 Кто поймет, кто разгадает, Как обмануты мы снами? Отчего всегда витает Чей-то призрак между нами? Кто в лобзаньях тайно веет Вещим холодом забвенья, С нами плачет, нас жалеет И внушает угрызенья? Отчего, когда так страстно Жаждем мы запретной встречи, Чей-то голос шепчет властно Укоризненные речи? Призрак сна иль призрак рая? Неземное иль земное Нам твердит, не умолкая: 'Вас не двое, вас не двое!'? 1896 111. АСТРА Ты отцветала в час вечерний, В лучах заката отцвела, Когда проснулась в иглах терний Седая мгла. Колеблясь дымной полосою, Осенний мрак к тебе приник И плакал светлою росою На твой цветник. Стыдливой жалостью волнуем, Щадя предсмертную тоску, Ронял он с каждым поцелуем По лепестку. Так я рыдаю над тобою, Касаясь бледного чела, Так, вместе с астрой голубою, Ты отцвела. <1897> 112 Позабыла душа о минувшем своем, Где жила, кем была и молилась о чем, Позабыла душа неземную страну, Где встречала она золотую весну. Там безгрешной любви очарованный сон Непонятным желанием был окрылен, Смутный образ в мечтах разгорался и жег, И манил за собой в лучезарный чертог... И просила душа: 'Жизнедатель святой, Воплоти мой восторг и обвей красотой!' И Предвечный мольбам испытующей внял, И очам ее мир первозданный предстал. Но в тенетах страстей, но в хмельной суете Позабыла душа о бывалой мечте, Позабыла, зачем очарованный сон В красоте и любви на земле воплощен. 1897 113. СЛЕПЦЫ Слепцы глядят на божий свет Сквозь мрак своих очей, В их величавом мире нет Ни красок, ни лучей. Как ночь, таинственны их дни И призрачны, как сны, И вещей бездною они Всегда окружены. Лицом к лицу с предвечной тьмой, Они не сводят глаз С неотвратимости немой, Невидимой для нас. Так, странник чуждый и слепой, Средь пестрой суеты, Иду окольною тропой, Влюблен в мои мечты. Стихией мысли увлечен В мир призрачных задач, Гляжу на жизненный мой сон И зорок, и незряч. В ночи предчувствуя зарю И рассветая в ней, Я в душу вечности смотрю Сквозь мрак души моей. 1897 114 Ночь. Не сплю, томит забота... У дверей стучится кто-то. Робко кличет: 'Поспеши!' Открываю, - ни души. На дворе бушует вьюга, Не нужна моя услуга В эту полночь, в эту тьму Никому. Но опять за дверью стуки... Что пророчат эти звуки? Кто незримый гость ночной, И ко мне или за мной? Непонятная тревога... Смерть, не ты ли у порога, И не твой ли слышу зов В хоре тайных голосов? Если так, то сбрось покровы: Очи страстные готовы К созерцанью красоты... Это ты! 1897 115. ПАЛАДИН Жаждой славы окрыленный, Простодушный и влюбленный, Он глядит на божий мир, Как на рыцарский турнир. Чуждый страха и упрека, Против злобы и порока Обращает он свое Позлащенное копье. Но врага он не поносит, Если, приступ отклоня, Нападающего сбросит С чистокровного коня. Он к сопернику подходит И - венчая торжество - Поднимает и подводит К даме сердца своего. И в лучах небесных взоров Гаснет мрак слепых раздоров, И божественно чиста, Расцветает красота. 1897 116 Твоей красой любуясь жадно, Не в силах взора отклонить, Моя любовь, как Ариадна, Прядет спасительную нить. То нить святых воспоминаний, - Хранимый образом твоим, Из лабиринта испытаний Я выйду чист и невредим. И, может быть, в стране безвестной, За гранью грешной суеты, Для жизни новой и прелестной Я воскрешу твои черты. Мой дух в твой образ воплотится, Чтоб мы расстаться не могли, - И сочетаньем насладится, Непостижимым для земли. 1897 117 Потускнели огни Золотистого дня. Мы одни. Отдохни На плече у меня! Разметал свой костер Умирающий день И простер На шатер Утомленную тень. В ней к тебе низошло Горних стран забытье И легло На чело И на счастье твое. Ты сомкнула уста, Сон твой нежен и тих, И чиста Красота Вдохновений твоих. Скоро звездных хором Засверкает краса: Над шатром Серебром Зацвели небеса. Но твой день не исчез: Вечно светел и нов, Он воскрес Для чудес Очарованных снов. <1898> 118 Я на старинный лад пою, Былину скорбную мою Кладу на музыку души. И кто внушает мне: 'Пиши, Ищи созвучий или слов', Когда я слезы лить готов, Рыдать над юностью моей О светлых зорях светлых дней? Я не хочу певучих грез, Но льются звуки вместо слез, - И скорбь становится светла, И вкруг меня, в ночной тиши, Редеет сумрачная мгла, И вырастают у души Два очарованных крыла. <1899> 119 И мне безумие дано За этим явственным пределом, И я взрастил его зерно В моем уме осиротелом! На небо ль хмурое смотрю - Я прозреваю блеск заемный, Восторгов девственных зарю В степи ласкательной и темной. В могилах чую суету, В страстях - холодную истому, И в первом ландыше цвету Навстречу солнцу золотому. Иду ли медленным путем, Плыву ль в лазури влаги шумной, - Живу во всем, пою во всем, Ищу сопутницы безумной. И тяжесть мира мне легка, И жизнь вот-вот мелькнет пред взором, Как пыль на крыльях мотылька С ее причудливым узором. <1899> 120 Мятежный хмель разлит в природе, Земля грозой опьянена, О буйной власти и свободе В бреду кощунствует она. Не о земном ей гром грохочет И не о дольнем вихрь поет - Она поверить им не хочет И о греховном вопиет. Напрасно молния сверкает И мечет стрелы в прах земной, Напрасно плачет и рыдает Над нею ливень грозовой. Она прощения не просит, Не внемлет вещим голосам... И аркой радужною бросит Ответ суровым небесам! <1899> 121-128. <ИЗ ЦИКЛА, ПОСВЯЩЕННОГО А. М. МИКЕШИНОЙ-БАУМГАРТЕН> 1 Вчера всю ночь стучался в стекла Холодный дождь, а на заре Отцвел левкой, герань поблекла И сад проснулся в серебре. Не ты ли, гость немой и грозный, В мечтах о близком торжестве, Раскинул саван свой морозный На умирающей листве? Но из своей темницы синей Вновь солнце выглянет, взойдет И преждевременный твой иней Росою светлой отряхнет. О мой восторг, моя мадонна, Не хмурь прекрасного чела И не гляди неблагосклонно: Зима придет, но не пришла. 15 августа 1899 2 Ночь умерла. В тумане синем Забрезжил синий призрак дня, Но мы прекрасной не покинем В дыму лазурного огня. Пусть вспыхнет полдень неизбежный Костром обманчивым своим, - Мерцанье грез и сумрак нежный Мы в недрах сердца затаим. Для нас, постигших скорбь заката И тайну звездную небес, Завеса вечности подъята Над миром призрачных завес. Сквозь эту дымную преграду Дано от бога нам пройти И восприять б себя прохладу И негу Млечного Пути. 21 сентября 1899 3 Отбросив земные одежды, Покинув холодное тело, Душа молодая летела На радужных крыльях надежды. Ее возносили стремленья, Которым нет мер и названья, - Неведомых ласк трепетанья, Несбыточных грез воплощенья. И всё, что в отринутом мире Томило порывом неясным, Воскресло--святым и прекрасным В святом и прекрасном эфире. О друг мой прелестный и нежный, Воскреснут и наши усилья! И вырастут светлые крылья У нашей любви безнадежной. 22 сентября 1899 4 - Вот они - крутые верхние ступени... Мы пришли к порогу. Преклони колени, Я с тобою рядом помолюсь святыне. Дверь ее закрыта, - но для нас отныне Нет возврата к пыльной, низменной равнине. Постучим. Привратник выйдет к нам, быть может... Ангел мой, ты плачешь? Что тебя тревожит? - Солнце закатилось. Ночь близка. Над нами Синева трепещет чудными струнами, Слышу звуки арфы, слышу чье-то пенье, - Сладко мне и жутко... - Духа обновленье! В нас любовь играет, плачет и смеется... Каждый взор твой в сердце песнью отдается, - Ты - мое блаженство! Путь правдивый к богу! - Я сама не знаю, как нашла дорогу. Думала вернуться, стало жаль былого, Долго колебалась... - И всегда сурово Каялась, и мнимый грех свой омывала Жгучими слезами! - Ах, как я страдала! - Белая голубка! Ты в душе смиренной Сохранила светоч истины нетленной, Ты в пустыне мира, знойной и бесплодной, Мне звездой сияла - вещей, путеводной... - Я тебя любила! За тебя молилась!... - Бог тебя услышал: дверь сама раскрылась. 21 декабря 1901 5 Убийца предстал пред судом... На лике его молодом Неведомой тайны печать: Он судьям не мог отвечать. Когда я читал приговор, Его испытующий взор Так строго смотрел на меня, Как будто и он - судия. Я робко взглянул на скамью, Где видел улыбку твою, - Но пламенный взор твой погас, И слезы струились из глаз. Ты плачешь - над ним? Надо мной? О, светоч любви неземной, - Мы оба отсюда уйдем Оправданы в сердце твоем! 24 декабря 1901 6 Думал я: бесплодно годы протекли... Вдруг раскрылась тайна - мы себя нашли. Просветлело сердце, в чуткой глубине - Музыка и солнце. Ты взошла ко мне! Сумерки осенних, пасмурных теней Потонули в зорях юности твоей. Вновь душа священным трепетом полна, Молится и плачет... Плачет - не одна: Слезы умиленья сочетали нас В дивно-невозможный, в незабвенный час., Дух ли ты небесный, ангел ли земной, Уведи с собою иль побудь со мной! <1902> 7 СУМЕРКИ Еще не ночь, уже не день. Как паутина, полутень Лазурь небес заволокла... Всё выше призрачная мгла Клубится в облаке седом Над очарованным прудом. В недвижном парке тишина Раздумья странного полна. Деревья ль грезят в полусне, Иль эти грезы - лишь во мне, - Природы вещей волшебство Коснулось сердца моего? Пусть всё так сумрачно вокруг - Аллеи парка, пруд и луг, Земная даль и глубь небес, - Я жду явлений и чудес: Единый близок. Он - во всем, Он - в сердце любящем моем. Как величав вечерний час, Когда закат уже погас! Все краски стерла темнота, Но лучезарная мечта - Основа светлая теней - Сквозит из сумрака ясней. И так понятно мне сродство Небес и духа моего! Как много звезд - в их полутьме Безумных проблесков - в уме, Как родствен с этой полутьмой Язык любви, язык немой! Душа внимает тишине: Напев предчувствий внятен мне! Их смысл торжественный раскрыв, Я весь - стремленье, весь - порыв, И, сбросив прах земных тенет, Вселенной чувствую полет. К полету жизни мировой Ты приобщила трепет свой, - К пределам вечным бытия Летишь и ты, любовь моя, И в смутных снах души родной Восторг предчувствуешь иной. Как в лабиринте двух зеркал, В себе мой дух тебя искал, - И ты, склонившись в полусне, Себя увидела во мне... Отражены одним огнем, Мы тенью легкою плывем. В союзе нашем тайна есть: Холодным взорам не прочесть Завета родственной души... О ночь святая! Поспеши И блеском звезд благослови Сквозные сумерки любви. 15 июля 1902 8 МГЛА Мгла застилает листву И берег пруда... В лодке, качаясь, плыву - Не знаю куда... Тихие всплески весла Звучат, как во сне... Влажная, мутная мгла Всё ближе ко мне. Я ли плыву на туман? Или он на меня? Чудится страшный обман В мерцании дня. Солнца как будто бы нет! Душа замерла: Зыблет таинственный свет Лишь мертвая мгла. 21-28 августа 1902 ПРИМЕЧАНИЯ Настоящий сборник преследует цель дополнить представление о массовой поэзии 1880-1890-х годов, которой посвящены другие тома Большой серии 'Библиотеки поэта'. За пределами сборника оставлены поэты того же периода, уже изданные к настоящему времени отдельными сборниками в Большой серии 'Библиотеки поэта' (П. Ф. Якубович, А. Н. Апухтин, С. Я. Надсон, К. К. Случевский, К. М. Фофанов, А. М. Жемчужников), не включены в сборник произведения поэтов, вошедших в специальные тома Большой серии: 'Революционная поэзия (1890-1917)' (1954), 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов' (1968), 'Вольная русская поэзия второй половины XIX века' (1959), 'И. З. Суриков и поэты-суриковцы' (1966) и др. За пределами сборника оставлены также поэты конца XIX века, имена которых были известны в свое время по одному-двум произведениям, включенным в тот или иной тематический сборник Большой серии (например, В. Мазуркевич как автор слов известного романса 'Дышала ночь восторгом сладострастья...', включенного в состав сборника 'Песни и романсы русских поэтов', 1965). Составители настоящего сборника не стремились также ни повторять, ни заменять имеющиеся многочисленные стихотворные антологии, интерес к которым на рубеже XIX-XX веков был очень велик. Наиболее крупные из них: 'Избранные произведения русской поэзии' В. Бонч-Бруевича (1894, изд. 3-1908), 'Русские поэты за сто лет' А. Сальникова (1901), 'Русская муза' П. Якубовича (1904, изд. 3 - 1914), 'Молодая поэзия' П. Перцова (1895) и др. Во всех этих сборниках поэзия конца века представлена достаточно широко. Следует, однако, заметить, что никаких конкретных целей - ни с тематической точки зрения, ни со стороны выявления каких-либо тенденций в развитии поэзии - составители этих и подобных изданий, как правило, перед собой не ставили. {Исключение представляет лишь сборник, составленный П. Перцовым и ориентированный, как видно из заглавия, на творчество поэтов начинающих. О трудностях, возникших при отборе имен и определении критериев отбора, П. Перцов подробно рассказал в своих 'Литературных воспоминаниях' (М.-Л., 1933, с. 152-190).} Столь же общий характер имеет и недавняя хрестоматия 'Русские поэты XIX века' (сост. Н. М. Гайденков, изд. 3, М., 1964). В задачу составителей данного сборника входило прежде всего дать возможно более полное представление о многообразии поэтического творчества и поэтических исканий 1880-1890-х годов. Этим и объясняется известная пестрота и 'неоднородность' в подборе имен и стихотворных произведений. Главная трудность заключалась в том, чтобы выбрать из большого количества имен те, которые дали бы возможность составить характерное представление об эпохе в ее поэтическом выражении (с учетом уже вышедших в Большой серии сборников, перечисленных выше, из числа которых на первом месте следует назвать сборник 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов'). Для данного издания отобраны произведения двадцати одного поэта. {Некоторые поэты, включенные в настоящий сборник, вошли в состав книги 'Поэты 1880-1890-х годов', выпущенной в Малой, серии 'Библиотеки поэта' в 1964 г. (вступительная статья Г. А. Бялого, подготовка текста, биографические справки и примечание Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой).} Творчество каждого из них составители стремились представить с возможной полнотой и цельностью. Для этого потребовалось не ограничиваться примерами творчества 1880-1890-х годов, но в ряде случаев привести и стихотворения, созданные в последующие десятилетия - в 1900-1910-е годы, а иногда и в 1920-1930-е годы. В результате хронологические рамки сборника несколько расширились, что позволило отчетливей выявить ведущие тенденции поэтического творчества, складывавшиеся в 1880-1890-е годы, и те результаты, к которым они в конечном итоге привели. При отборе произведений составители старались избегать 'крупных' жанров - поэм, стихотворных циклов, драматических произведений. Несколько отступлений от этого правила сделаны в тех случаях, когда требовалось с большей наглядностью продемонстрировать особенности как творческой эволюции поэта, так и его связей с эпохой. Сюда относятся: Н. М. Минский (драматический отрывок 'Последняя исповедь', поэма 'Гефсиманская ночь'), П. С. Соловьева(поэма 'Шут'), С. А. Андреевский (поэма 'Мрак'). В число произведений Д. С. Мережковского включен также отрывок из поэмы 'Смерть', а в число произведений Н. М. Минского - отрывок из поэмы 'Песни о родине'. В сборник включались преимущественно оригинальные произведения. Переводы помещались лишь в тех случаях, если они были характерны для творческой индивидуальности поэта или если появление их связано было с какими-либо важными событиями общественно-политической жизни (см., например, переводы Д. Л. Михаловского, С. А. Андреевского, А. М. Федорова, Д. П. Шестакова и некоторых других). В основу расположения материала положен хронологический принцип. При установлении порядка следования авторов приняты во внимание время начала творческой деятельности, период наибольшей поэтической активности и принадлежность к тем или иным литературным течениям. Стихотворения каждого автора расположены в соответствии с датами их написания. Немногочисленные отступления от этого принципа продиктованы спецификой творчества того или иного поэта. Так, в особые разделы выделены переводы Д. Л. Михаловского и Д. П. Шестакова, сонеты П. Д. Бутурлина. Даты стихотворений по возможности уточнены по автографам, письмам, первым или последующим публикациям и другим источникам. Даты, указанные в собраниях сочинений, как правило, специально не оговариваются. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого, по тем или иным данным, написано произведение (как правило, это время его первой публикации). Разделу стихотворений каждого поэта предшествует биографическая справка, где сообщаются основные данные о его жизни и творчестве, приводятся сведения о важнейших изданиях его стихотворений. Были использованы архивные материалы при подготовке произведений С. А. Андреевского, К. Р., А. А. Коринфского, И. О. Лялечкина, М. А. Лохвицкой, К. Н. Льдова, Д. С. Мережковского, П. С. Соловьевой, О. Н. Чюминой, Д. П. Шестакова. В ряде случаев архивные разыскания дали возможность не только уточнить дату написания того или иного стихотворения, но и включить в текст сборника никогда не печатавшиеся произведения (ранние стихотворные опыты Д. С. Мережковского, цикл стихотворений К. Н. Льдова, посвященных А. М. Микешиной-Баумгартен). На архивных материалах построены биографические справки об А. Н. Будищеве, А. А. Коринфском, И. О. Лялечкине, Д. М. Ратгаузе, Д. П. Шестакове. Во всех этих случаях даются лишь самые общие указания на архив (ПД, ГПБ, ЛБ и т. д.). {В биографической справке о Д. П. Шестакове использованы, кроме того, материалы его личного дела, которое хранится в Государственном архиве Татарской АССР (Казань).} Стихотворения печатаются по тем изданиям, в которых текст впервые окончательно установился. Если в последующих изданиях стихотворение иередечатьшалось без изменений, эти перепечатки специально не отмечаются. В том случае, когда произведение после первой публикации печаталось без изменений, источником текста для настоящего издания оказывается эта первая публикация и данное обстоятельство в каждом конкретном случае не оговаривается. Специально отмечаются в примечаниях лишь те случаи, когда первоначальная редакция претерпевала те или иные изменения, произведенные автором или возникшие в результате цензурного вмешательства. Примечания строятся следующим образом: вслед за порядковым номером идет указание на первую публикацию произведения, {В связи с тем, что в сборник включены представители массовой поэзии, произведения которых печатались в большом количестве самых разных изданий, как периодических, так и непериодических, не всегда с абсолютной достоверностью можно утверждать, что указанная в настоящем сборнике публикация является первой. Это относится прежде всего к произведениям, приводимым по стихотворным сборникам.} затем следуют указания на все дальнейшие ступени изменения текста (простые перепечатки не отмечаются), последним обозначается источник, по которому произведение приводится в настоящем издании (он выделяется формулой: 'Печ. по...'). Далее следуют указания на разночтения по сравнению с автографом (или авторским списком), данные, касающиеся творческой истории, историко-литературный комментарий, пояснения малоизвестных реалий и т. п. Разделы, посвященные А. Н. Будищеву, П. Д. Бутурлину, К. Н. Льдову, Д. С. Мережковскому, Н. М. Минскому, Д. Л. Михаловскому, Д. М. Ратгаузу, П. С. Соловьевой, Д. П. Шестакову, подготовил Л. К. Долгополов, разделы, посвященные С. А. Андреевскому, А. А. Голенищеву-Кутузову, К. Р., А. А. Коринфскому, М. А. Лохвицкой, И. О. Лялечкину, С. А. Сафонову, А. М. Федорову, С. Г. Фругу, Д. Н. Цертелеву, Ф. А. Червинскому, подготовила Л. А. Николаева, раздел, посвященный О. Н. Чюминой, подготовил Б. Л. Бессонов. СОКРАЩЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ В ПРИМЕЧАНИЯХ BE - 'Вестник Европы'. ВИ - 'Всемирная иллюстрация'. ГПБ - Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград). ЖдВ - 'Журнал для всех'. ЖО - 'Живописное обозрение'. КнНед - 'Книжки 'Недели''. ЛБ - Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. ЛН - 'Литературное наследство'. ЛПкН - 'Ежемесячные литературные приложения к 'Ниве''. МБ - 'Мир божий'. Набл. - 'Наблюдатель'. НВ - 'Новое время'. ОЗ - 'Отечественные записки'. ПД - Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. ПЖ - 'Петербургская жизнь'. РБ - 'Русское богатство'. РВ - 'Русский вестник'. РМ - 'Русская мысль'. РО - 'Русское обозрение'. СВ - 'Северный вестник'. СМ - 'Современный мир'. К. Н. Льдов Стих. 1890 - Стихотворения, СПб., 1890 ЛС - Лирические стихотворения, СПб., 1897. ОД - Отзвуки души, СПб., 1899. СТИХОТВОРЕНИЯ 87. СВ, 1888, No б, с. 122. 88. Стих. 1890, с. 200. 89. Стих. 1890, с. 88, без последнего слова в ст. 15, замененного (очевидно, по требованию цензуры) многоточием. Печ. по 'Избранные произведения русской поэзии. Составил В. Бонч-Бруевич', изд. 3, СПб., 1908, с. 186. Кармелиты - католический монашеский орден, основанный в эпоху крестовых походов. 90. Стих. 1890, с. 71. Спиноза Бенедикт (1632-1677) - философ, один из наиболее значительных представителей метафизического материализма, был изгнан из еврейской общины г. Амстердама за то, что в своей философии и жизненном поведении вышел далеко за пределы кастовых взглядов и интересов. Ф<лексер> Аким Львович (1863-1926) - литературный критик, выступал под псевдонимом 'А. Волынский'. В 1880-е годы А. Волынский и Л. Я. Гуревич готовили к изданию 'Переписку Бенедикта де Спинозы', к которой было приложено 'Жизнеописание Спинозы', составленное И. Колерусом (книга вышла в свет в конце 1890 г., хотя на титульном листе обозначен 1891 г.). Очевидно, Льдов познакомился с 'Жизнеописанием', перевод которого был осуществлен А. Волынским, до появления книги в печати. Материалом для стихотворения послужил рассказ, содержащийся в 'Жизнеописании'. Льдов сохраняет во всем верность этому рассказу, повторяя его и в подстрочном примечании. Он только вводит от себя имя возлюбленной Спинозы - Олимпия: в жизнеописании И. Колеруса имени девушки нет вообще, в других биографиях Спинозы называется то Олимпия, то Клара-Мария. Крез - полулегендарный правитель Лидии (ок. 560-546 до н. э.), обладал, по преданию, несметными богатствами. И дождь рассыпал золотой. Имеется в виду древнегреческий миф о Данае, к которой Зевс проник в виде золотого дождя. 91. Стих. 1890, с. 193. 92. СВ, 1889, No 5, с. 102. 656 93. Стих. 1890, с. 95. 94. Стих. 1890, с. 197. 95. СВ, 1889, No 10, с. 88. 96. СВ, 1889, No 10, с. 88. 97. Стих. 1890, с. 161. 98. Стих. 1890, с. 163. 99. Стих, 1890, с. 173, в составе пяти строф. Печ. по ЛС, с. 41. В первой публикации строфа 3: Они рождаются не юны, И не живут, а умирают, И если есть в их сердце струны, Они, глумясь, их обрывают!.. Темой стихотворения послужила строфа 5 стихотворения Тютчева 'Не то, что мните вы, природа...': Они не видят и не слышат, Живут в сем мире, как впотьмах, Для них и солнцы, знать, не дышат И жизни нет в морских волнах. 100. СВ, 1892, No 10, с. 256, в составе шести строф. Печ. по ЛС, с. 108. В СВ строфы 5-6: И тайный голос размышленья Звучит унылою струной: Людей и листьев поколенья Родятся с каждою весной. Забудет лес свои печали, Зеленым шумом зашумит... Лишь тех, которые опали, Увы, ничто не оживит. 101. СВ, 1893, No 7, с. 10, в цикле 'Лесные голоса'. 102. ЛС, с. 151. 103. СВ, 1894, No 7, с. 62. 104. ЛС, с. 35. 105. СВ, 1896, No 5, с. 132, под загл. 'Небесный бой' (так в оглавлении, в тексте, очевидно, ошибочно - 'Небесный огонь'). Печ. по ЛС, с. 25. Ст. 4 - перекликается со строкой 'И звезда с звездою говорит' из стихотворения Лермонтова 'Выхожу один я на дорогу'. Строфа 2 - переложение строфы 1 стихотворения Ф. И. Тютчева 'Как океан объемлет шар земной...': Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами, Настанет ночь - и звучными волнами Стихия бьет о берег свой. Каноны, псалмы - религиозные песнопения. 106. ЛС, с. 58. 107. СВ, 1896, No 1, с. 128. Написано в развитие темы стихотворения Тютчева 'Последний катаклизм'. 108. СВ, 1896, No 4, с. 276, в цикле 'Снега'. Тематически и стилистически связано с одой Г. Р. Державина 'Бог'. 109. СВ, 1896, No 4, с. 273, в цикле 'Снега'. 110. ЛС, с. 127. 111. СВ, 1897, No 10, с. 91. Список - ПД (в рукописной тетради под загл, 'В царстве цветов'). 112. ЛС, с. 184. 113. ЛС, с. 16, без загл. Печ. по ОД, с. 64. 114. СВ, 1897, No 4, с. 126. В стихотворении использованы мотивы поэмы Эдгара По 'Ворон', программного произведения символизма, которое появилось на русском языке в переводе Мережковского в 1890 г. 115. ЛС, с. 47. Паладин - странствующий рыцарь, иносказ. - носитель рыцарских доблестей. 116. ЛС, с. 121. Ариадна (греч. миф.) - дочь критского царя Миноса, спасла от гибели афинского героя Тезея, вручив ему нить, которая вывела его из лабиринта. 117. СВ, 1898, No 10-12, с. 160. 118. ОД, с. 3, в качестве введения ко всем разделам сборника. 119. ОД, с. 15. 120. ОД, с. 19. 121-128. Микешина-Баумгартен Анна Михайловна - дочь скульптора М. О. Микешина. Стихотворения, посвященные ей, создавались Льдовым на протяжении 1899-1910 гг. Всего их насчитывается свыше двадцати. Почти все они (в черновых редакциях) хранятся а собрании А. М. Микешиной-Баумгартен (ПД). Некоторые из них были опубликованы Льдовым в виде отдельных стихотворений. 1. Печ. впервые по автографу ПД. 2. 'Денница. Альманах 1900 года', СПб., 1900, с. 74. Автограф в качестве двух самостоятельных стихотворений, включающих каждое по две строфы, - ПД. 3. 'Денница. Альманах 1900 года', СПб., 1900, с. 73, без последней строфы. Печ. по автографу ПД. 4. Печ. впервые по автографу ПД. 5. Печ. впервые по автографу ПД. 6. ЖО, 1902, No 13, с. 194. В собрании А. М. Микешиной-Баумгартен (ПД) отсутствует, включено в состав настоящего цикла по характеру содержания. 7. Печ. впервые по автографу ПД. 8. Печ. впервые по автографу ПД. Дополнение 131. КАК ПЕРЕВЕЛИСЬ ЮМОРИСТЫ 'Юмористы? Что такое? - Страж печати вопросил.- Правда ль, это племя злое Не боится наших сил? Так раскаются ж нахалы: Объявить редакторам, Пусть ехидные журналы Вновь несут к моим ногам!' Вот он шлет на них приказы, Сотни штрафов и угроз, За веселые рассказы Суд зовет их на допрос. Им сдаваться нет охоты, И не сдаться им нельзя... Смех российский, до чего ты Доигрался, егозя! Юмористы скрылись в норы И гостей незваных ждут, Смолкли шутки и укоры, Обличению - капут! Око строгое цензуры Изучает не спеша Каждый штрих карикатуры, Все грехи карандаша. 'Усмотрение' доносит, Указует на тюрьму... Враг давно пощады просит, Но пощады нет ему. Краска крови изменила Применения свои: Льются красные чернила На опальные статьи. Эта краска - цвет запрета, Не крамолы яркий цвет, Затушует краска эта Самый пламенный сюжет... Так сатиру волей рока Бюрократ похоронил В бездне красного потока Предварительных чернил. <24> Примечания К. Льдов (Настоящее имя - Констатин Николаевич Розенблюм) (р. 1862 - ум. после 1935) - поэт, прозаик и переводчик. В эпоху революции 1905 г. выступал с сатирическими стихами умеренно-либерального толка в газете 'Биржевые новости'. 131. 'Биржевые ведомости' (веч. вып.), 1906, 24 марта. Начальные строки - 'перепев' стих. А. С. Пушкина 'Бонапарт и черногорцы' (из цикла 'Песни западных славян'). Предварительные чернила. Подразумевается предварительная цензура. ИЗГНАННИК В таинственном сумраке ночи, При розовом блеске дневном, Идет он, потупивши очи, Идет он, поникнув челом. С тех пор, как небесный Владыка Мятежного духа изгнал, Его преклоненного лика Никто никогда не видал. Незримый, идет он, не зная, Откуда, зачем и куда, И поступь его неземная Скользит по земле без следа. Но слышит его приближенье, Но чует зловещий приход Все то, что живет лишь мгновенье. Все то, что веками живет. И там, где пройдет он, завянут На высохших стеблях цветы, И верить сердца перестанут Обманам лукавой мечты. Там хмурая смерть воцарится, Порывы любви охладит, И то, что из праха родится, В бесчувственный прах обратит. Так гибельный путь совершая. Покорный веленью Творца, От края земли и до края Идет он, идет без конца... 'Северный вестник' No 1, 1895 г. * * * В минуты скорби и сомнений Душа смущенная моя Не ищет жалких утешений В забвеньи жалком бытия. Я не делю ни с кем печали И слез не лью перед толпой, И не хочу, чтоб отвечали На них притворною слезой. Щитом испытанным и твердым В житейской битве я храним: Любовью тайной, духом гордым И одиночеством моим. 'Северный вестник' No 4, 1895 г. А. Л. В. Заблудшей музы покровитель, Смягчишь ли суд суровый твой? Взгляни: она в твою обитель Пришла с повинной головой. Она скиталась в вихре света, В пустыне будничных забот, Но музу скорбного поэта Высокий ум не оттолкнет. Ее невольные ошибки Ты развенчаешь - и простишь, И лаской дружеской улыбки На подвиг духа вдохновишь. Так оглашенный - Божий пленник Приносит в храм святую дань, Когда прострет к нему священник Свою прощающую длань. 1895 ЛЮЦИФЕР Серебрится месяц ясный. В дымке бледно-голубой Демон скорбный и прекрасный Пролетает над землей. Под воздушными волнами, В тихом сумраке ночном, Дольний мир томится снами О земном и неземном. И глядит мятежный гений С лучезарной высоты В мир греховных вожделений И греховной красоты. Светлый лик его пылает, Гневно блещет властный взор, Он глядит, и проклинает Беспощадный приговор: 'Тот, Которого названья Для меня - запретный звук, Смертным людям дал страданья Искупительный недуг. Им, толпою дерзновенной Низвергавшим алтари, Он блеснул лучом священной, Обновляющей зари. Обагряющим преступно Руки алчные в крови, Все возможно, все доступно В мире злобы и любви! А меня - отцом соблазна Сила неба нарекла, И томит однообразно Обязательностью зла'. 1895 УЗНИК В темнице мрачной и сырой Томился узник молодой. Живым схороненный в гробу, Он проклинал свою судьбу, Рыдал и бился о гранит Безмолвных и холодных плит. Вдали от мира и людей, Он жаждал пламенных страстей, Он верил в них, стремился к ним Воображением своим, Как птица рвется в западне К своей родимой стороне. Сквозь перекладины окна Полоска неба чуть видна. В ней жизнь трепещет, на заре, Встречаясь в радостной игре, Как обнаженные мечи, Сверкают жаркие лучи. Туда, на волю, на простор!.. Но беспощаден приговор, Тюрьма крепка, спасенья нет: О нем забыл бездушный свет. И с каждым часом, с каждым днем Слабее кровь играла в нем. И вот - исполнилась мечта: Дверь подземелья отперта, Он на свободе: Но она Ему постыла и страшна: Седой, беспомощный старик, Вернись в тюрьму: ты к ней привык!.. Так, в годы лучшие мои Я жаждал пламенной любви И расточал огонь святой. Пленен лукавою мечтой. Теперь - мне скорбь моя милей. Чем поздний дар любви твоей. 1895 ГРОЗА Темнокудрая дева С огневыми глазами В вихре мести и гнева Пронеслася над нами. Полны жгучей печали И земного страданья. Точно гром, прозвучали В небесах заклинанья. Прокатились угрозы В блеске молнии жаркой, И осыпались слезы Семицветною аркой. И в дали, освеженной, По ликующим нивам, Жаль грозы, окрыленной Благодатным порывом. Жаль несбыточных сказок. Молодого задора И восторженных глазок, Промелькнувших так скоро! 1895 * * * Как я люблю в твоих глазах Порывов девственных зарницы. И дымку грусти, - и в слезах, Дрожа, поникшие ресницы! Томясь в темнице бытия, В пределах низменных и тесных, Душа небесная твоя Во взорах светится небесных. В сомненьях дни мои влача, Забыв для временного вечность, Я в них увидел - два луча, Блеснувших в бесконечность 1895 'Северный вестник' No 6, 1895 г.