Стихотворения, Измайлов Владимир Васильевич, Год: 1803 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 18 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

В. В. Измайловъ

Стихотворенія

http://az.lib.ru

СОДЕРЖАНІЕ

Любовь.

Къ портрету творца Душеньки.

Любовь.

До cолнца, на зар прекрасной,

Съ восторгомъ чувствъ, cъ улыбкой страстной

Эльмира наконоцъ сказала мн: люблю!

Сады волшебства тамъ, гд все для сердца мило,

За эхомъ эхо въ слдъ катилось и твердило:

Люблю!

Люблю! шепталъ лсокъ, люблю! журчали воды,

Люблю! пpовоpковалъ на миртахъ голубокъ.

Люблю! былъ голосъ всей природы.

Но въ радостяхъ любви летятъ чаcы и годы:

Минута пpотeкла. Тотъ легкій втерокъ,

Въ которомъ, слышно, рой Амуровъ зародился,

И вчно на груди красавицъ всхъ pзвилcя,

Коснулся крылошкомъ ко мн и къ ней — и вдругъ

Изъ словъ явился дымъ — и съ искрою потухъ!

Встникъ Европы, 1803, ч. 7, No 2

Къ портрету творца Душеньки.

Въ даpъ Музамъ нжною рукою

Oбразовавъ одинъ цвтокъ,

Oтъ славы скрылся онъ къ покою,

И скромный заслужилъ внокъ.

Встникъ Европы, 1803, ч. 8, No 7

ЭПИТАФІЯ
Княгин Настась Ивановн Одоевской.

Она была и мать и другъ своихъ дтей.

Для счастья ихъ жила, любовью къ нимъ дышала,

И еслибъ чувствомъ симъ хранилась жизнь людей,

Тобъ въ сердц вкъ она жизнь нову почерпала.

Владиміръ Измайловъ (*).

*) Авторъ, имвъ случай только издали удивляться достоинствамъ сей рдкой матери, почелъ за долгъ принесть ей дань сердечнаго сожалнія, какъ женщин, общаго уваженія достойной. В. И.

‘Встникъ Европы’. Часть XXXVI, No 1, 1807

Къ Московскимъ Стихотворцамъ,

На день 2 Сентября 1812 года.

Гд вы, питомцы Россійскаго Феба,

Кроткія чада смиренныхъ богинь?

Гд вы сокрыты, счастливый даръ неба?

Во мрак пустынь.

Тамъ вы склонили на томныя лиры

Взоръ вашъ унылый въ молчаньи, въ тни,

Струнъ ихъ безгласныхъ не движутъ зефиры

Въ печальные дни.

Бурные Галлы съ грозой налетли,

Какъ пышущій звомъ разверстый Еревъ,

Въ нашу отчизну, на прагъ колыбели?

На гробы отцевъ.

Движутся гробы, мятутся въ нихъ прахи,

Въ облак черномъ дымится земля.

Тни кровавы и блдные страхи

Одли поля.

Хижинъ убогихъ и. мраморныхъ храминъ

Сыплются стны, и тонутъ въ крови.

Царствуетъ злоба на груд развалинъ

Нтъ мста любви.

Мста нтъ въ мір любви и покою

Въ грозномъ паденьи перуновъ и жертвъ,

Смотримъ на небо съ надеждой святою:

Гласъ Промысла мертвъ!

Тщетно сынъ мудрый безтрепетнымъ окомъ

Съ брега на волны сей жизни взиралъ,

Зрите! и мудрыхъ сражаемыхъ рокомъ

Несетъ тотъ же валъ!

Съ пристани гонитъ драконъ кровожадный

Насъ пснопвцевъ, и съ мудрыми вдругъ

Все на полет разитъ безпощадный —

До царства наукъ.

Долго ли Музамъ на Пиндъ не являться?

Долголь въ дубравахъ молчать соловьямъ?

Росскимъ піитамъ безъ солнца скитаться

По дикимъ мстамъ ?

Скоро, о други! сей гидры стоглавой

Звъ сокрушится предъ строемъ гражданъ!

Богъ увнчаетъ иль смертью, иль славой

Потомковъ Славянъ!

Владиміръ Измайловъ.

Карточный домикь.

Баснь (*).

Былъ мужъ съ женой y насъ, какіе въ свт рдки:

Подъ сельской кровлею, гд изстари ихъ предки

Смиренно проводили вкъ,

Два сына и они дни сладкіе вкушали.

Супруги то въ саду, то въ пол работали,

То въ дом странникамъ готовили ночлегъ,

A лтомъ вечерять садяся подъ кустами,

Зимой передъ огнемъ,

Учили сыновей, какъ и умли сами,

Довольствоваться въ жизни всмъ,

Чмъ Богъ благословилъ. Любите добродтель

И помните законъ — они твердили имъ:

Есть нашихъ тайныхъ длъ невидимый Свидтель,

Блаженъ, кто въ сердц чистъ предъ Нимъ!

И рчь развеселялъ отецъ забавной сказкой,

A мать улыбкой, или лаской.

Сынъ старшій былъ угрюмъ, имлъ суровый нравъ,

Любилъ задачи и науки,

A младшій, выдумщикъ на рзвости и штуки,

Безъ смху ни на часъ, ни шагу безъ забавъ.

Однажды подъ вечеръ, какъ вс съ домашнимъ дломъ

Разслися своей семьей вокругъ стола,

Томъ Шлецера (**) читалъ, a сей въ ум веселомъ

Не то задумавши и не входя въ дла

Аинъ, иль мудрой Спарты,

Съ приятнымъ для себя трудомъ

На своды картъ взносилъ другія сводомъ карты,

И выводилъ воздушный домъ.

Вдругъ важный нашъ читатель

Съ задачей: Батюшка! позвольте васъ спросить,

Кто странъ, земель завоеватель?

Кто основатель царствъ? и какъ ихъ различить?

Отецъ по мр лтъ его отвтъ готовилъ,

Но скоро сынъ другой,

Отъ радости большой,

Что наконецъ свой домъ достроилъ,

Вскричалъ: готовъ совсмъ! Съ досады братъ махнулъ

Рукою, и въ одно мгновенъе

Все разорилъ строенье.

Тотъ въ слезы, a отецъ ученому шепнулъ:

‘Смотри! твой братецъ основатель,

А ты завоеватель.’

Владиміръ Измайловъ.

(*) Изъ Флоріана.

(**) Извстный сочинитель, который вмст со Шрекомъ написалъ Всемірную Исторію для дтей на Нмецкомъ язык. В. И.

‘Встникъ Европы’. Часть LXV, No 18, 1812

Барсъ и Блка.

Бacня.

По сучьямъ Блочка и внизь и вверхъ скакала,

Ho обступилась — и стремглавъ

На Барса стараго упала.

А тотъ, съ пресытнаго обда задремавъ,

Едва опомнился въ просонкахъ.

Поднявшись на ноги, сквозб зубы зврь ворчитъ,

A Блка передъ нимъ на заднихъ двухъ ножонкахъ

Трясется, и сама не видитъ, какъ сидитъ.

Вздрогнешь и не-хотя подъ лапою тиранской!

Подумавъ Барсъ, сказалъ: я милую тебя

По-истинной щедрот царской,

Но съ тмъ условіемъ, чтобъ ты, такъ жизнь любя,

Призналась отъ чего теб такъ жить пріятно:

Я вижу, ты всегда покойна, весела,

A я въ лсахъ, гд власть Природа мн дала,

Скучаю и грущу: мн это непонятно. —

‘Великой Государь?

Смиренно отвчаетъ Блка,

Ты милостивъ ко мн, но разсуди — ты Царь,

A правду говорить великимъ не бездлка.

Смлебъ доложить о томъ теб могла

Повыше съ деревца.’ — Всходи туда! — Взошла.

‘Теперь услышишь ты языкъ души правдивой…

Не длаю я зла,

И такъ — умю быть щастливой.

Я чистой совстью и сердце веселю,

Не знаешь перваго ты въ мір наслажденья,

Спокойно засыпать безъ мукъ и угрызенья.

Ты шь ягнятъ, a я и листъ и плодъ длю

Съ моими Блками сестрами,

Ты ненавидишь, я люблю:

Все сказано двумя словами.’

Вл. Измайлов.

‘Встникъ Европы’. Часть LI, No 9, 1810

КОНЬ И ЖЕРЕБЕНОКЪ.

Басня.

(Изъ Флоріана).

Конь вдовый и отецъ добршій отъ природы,

Имя сына одного,

Вспоилъ, вскормилъ его

На тучныхъ пажитяхъ, гд травы, тнь и воды

Избыткомъ окружали ихъ,

Не зная мры, какъ ребенокъ?

Во вкусахъ, въ прихотяхъ своихъ!

Сверхъ сыта лъ и пилъ роскошный жеребенокъ,

Катался въ луговой трав,

Скакалъ туда-сюда безъ цли,

Безъ всякой устали, въ тни кудрявой ели

Покоился на мурав,

И наконецъ заплывши жиромъ

Нашъ юный Сибаритъ

Пресытясь яствами, наскучивъ вчнымъ пиромъ,

Съ досадою къ отцу бжитъ.

‘Не знаю, что-то мн не по себ и скучно,’

Жеребчикъ говоритъ:

‘Давно не нахожу я вкуса въ снди тучной

Зеленыхъ нашмхъ береговъ,

Нтъ вкуса въ клевер, и воды пахнуть гнилью,

И душный воздухъ такъ испорченъ зноемъ, пылью

И влагой луговыхъ паровъ,

Что нездорова мн, клянусь я, почва эта.

Короче, батюшка, не пережить мн лта,

Когда не перейдемъ отсюда въ край другой.’

— ‘О сынъ мой дорогой!

За чмъ же стало дло?

Отправимся сей часъ.’ — Сказалъ отецъ въ отвтъ

И странствовать его вдаль съ родины ведетъ.

Дорогой, на отца сынъ озираясь смло,

Ржеть, скачетъ и бжитъ впередь,

A старецъ опытный, ступая скромнымъ шагомъ,

Съ нимъ дале и дале идетъ,

Горами, пропастью, оврагомъ,

Нагою степью, гд былинки не видать,

Вотъ вечерь и пора ночлега,

A корму нтъ: нашъ конь должна тощій спать,

Подь утро — гд и прихоти и нга?

Отъ тощеты пришлось глодатъ ковылъ степной,

Не прытко ужъ бжитъ голодный путникъ мой,

И въ третьи сутки онъ едва шагъ въ шагъ тащился.

Задавъ ему урокъ,

Нашъ умный старичокъ

Дорогой скрытной въ ночь въ отчизну возвратился,

И съ нимъ родной земли бглецъ.

Коснувшись сладкихъ травъ, ихъ съ жадностью хватаетъ

Обрадованный жеребецъ.

‘Какое сно!’ возклицаетъ:

‘Нашли мы лучшее изъ пастбишъ, мой отецъ,

Останемся на немъ’, прошу васъ. Гд на свт

Есть столь привольныя мста?

Какія пажити! какая красота!’

Едва договорилъ — и въ утреньемъ разсвт

Зазеленлъ предъ нимъ знакомый съ дтства лугъ.

Но отъ стыда и удивленъ

Не вспомнился нашъ конь. Отецъ ему, какъ другъ

Сказаль: ‘не позабудь, мой сынъ, нравоученья:

Тотъ лучшимъ благомъ дней наскучитъ наконецъ,

Кто разточаетъ наслажденья,

A ихъ не бережетъ, какъ истинный мудрецъ.’

Влад. Измайловъ.

‘Сверные Цвты на 1828 год’, СПб, 1827

РАЗГОВОРЪ

отца съ сыномъ {*}

ОТЕЦЪ

Чмъ занятъ ты, мой другъ?

СЫНЪ.

Я въ мысляхъ разсуждаю,

Я сердце умъ въ себ безмолвно вопрошаю

Предъ цвтомъ сей земли предъ блескомъ сихъ небесъ,

Кто солнце въ высоту рукою силъ вознесъ?

Кто быстро покатилъ его чрезъ кругъ небесный,

Назначивъ и ему въ пути предлъ извстный?

Кто движетъ на осяхъ безчисленны шары,

И звзды бглыя (**) и стройные міры

Съ тлами спутниковъ, планетамъ въ слдъ летящихъ,

И солнце лучь принявъ на тнь міровъ свтящихъ?

И кто уставъ изрекъ, да тысячи свтилъ

Во вкъ не престаютъ отъ гнета тайныхъ силъ,

Стремяся по черт блестящаго ихъ круга,

Другъ друга привлекать и бгать другъ отъ друга?

Кто бгомъ сихъ свтилъ измрялъ ночь и день?

И кто въ полет дней мелькнетъ, и только тнь

Слдовъ невидимыхъ бросаетъ за собою

Въ протяжный рядъ вковъ? Кто на земл съ судьбою

Народовъ и Царей отъ вка предсдалъ,

То царство возносилъ, то царство опускалъ,

Какъ грозный Океанъ въ прилив и отлив?

Кто движетъ и душой въ ея, ея порыв

Ко щастью и добру, ко дружб и любви?

Кто съ силой жизненной сліялъ у насъ въ крови

Частицы всхъ стихій, начала разрушенья?

Кто, словомъ, дйствуетъ въ сихъ таинствахъ творенья?

ОТЕЦЪ.

Ты самъ нарекъ Его: блестящій въ сихъ чертахъ,

Единъ и на земл, единъ и въ небесахъ.

Кто въ дивномъ таинствъ вселенной управляетъ,

Тотъ самъ Себя уму и сердцу открываетъ:

То нашъ Творецъ и Богъ,

СЫНЪ.

Но свойства Божества?

ОТЕЦЪ.

Премудрость и любовь.

СЫНЪ.

Гд Царь сей естества?

ОТЕЦЪ.

Превыше всхъ небесъ, за ихъ златымъ покровомъ.

СЫНЪ.

Какъ дивный Богъ творилъ весь міръ?

ОТЕЦЪ.

Единымъ словомъ,

Изрекъ, и произвелъ.

СЫНЪ,

Воздйствовалъ святой

Онъ волей для него?

ОТЕЦЪ.

Изъ благости одной:

Отъ вка было ей угодно размноженье

Чувствительныхъ существъ, и съ ними прославленье

Себя въ сердцахъ людей.

СЫНЪ.

А требовалъ ли Онъ

Моленій жертвъ отъ насъ, и далъ ли намъ законъ

Собой руководить?

ОТЕЦЪ.

Верховный Благодтель

Премудро начерталъ на сердц добродтель,

Сей врный образецъ изящныхъ свойствъ Его.

Для тварей и Творца нтъ щастья безъ того.

На насъ не возлагалъ Онъ дани поклоненья,

Но могъ ли смертный самъ не приносить моленья,

Моленія любви, предъ общаго Отца?

Ему покорны всхъ чувствительныхъ сердца,

И гд несчастный родъ людей неблагодарныхъ,

Которымъ лучь одинъ отъ солнцевъ лучезарныхъ

Всесильныя любви къ ихъ Богу не вдохнулъ,

И сердца ихъ до слезъ вовки не тронулъ?

СЫНЪ.

Не я несчастный сей, не я, о мой родитель!

Самъ Богъ свидтель мн. Еще Міроправитель

Въ семъ образъ святомъ извстенъ не былъ мн,

Еще питалъ въ душ я чаянья одн,

Что нкто съ высоты небесъ о насъ печется,

Но сердце ужь мое, я чувствовалъ, влечется

Въ печаляхъ, въ радостяхъ, къ сему Отцу отцевъ.

Когда безвинно несъ въ младенчеств твой гнвъ,

Призвать я не умлъ Всесущаго въ поруки,

Но въ скорби и въ слезахъ трепещущія руки,

По чувству тайному, на небо простиралъ,

И къ Богу моему прибжища искалъ.

А въ т златые дни, когда вкушалъ всю сладость

Прекрасной жизни сей, когда я видлъ радость

Парящихъ на зар къ лучамъ востока птицъ,

И въ хижинъ родной веселье милыхъ лицъ,

Собой, природою и счастьемъ изумленный,

Я громко восклицалъ: о Солнце, жизнь вселенной !

Ты, даръ его любви, отливъ его лучей,

Земля цвтущая въ улыбк свтлыхъ дней!

Эмальныя поля! подоблачныя горы!

И ты, потокъ златый! и вы, пернатыхъ хоры!

И все что въ воздух, на суш, на водахъ,

Является глазамъ въ божественныхъ чертахъ!

Вщайте твари мн, вамъ можетъ быть извстно,

Гд видть, гд найти источникъ тотъ небесной,

Кмъ вы живете вс, и кмъ я самъ дышу?

Вщайте: да къ Царю творенія спшу

Предъ тронъ Его принесть хвалу благодаренья,

Да сердце излію въ восторг умиленья !

ОТЕЦЪ.

Возлюбимъ, о мой другъ ! мы Бога сердцемъ всмъ,

Мы дти, по любви воззванныя Отцемъ

Изъ тьмы ничтожества на свтъ всего творенья.

СЫНЪ.

Но, ахъ, родитель мой! проститъ ли Онъ сомннья?

Одно я возымлъ: какъ сей Великій Богъ,

Столь щедрый, столь благій, предать насъ смерти могъ?

ОТЕЦЪ.

Гд слабый умъ падетъ, тамъ жезлъ вручаетъ Вра.

Ищи опоры сей, но, ахъ! бги примра

Лжемудрыхъ гордецовъ, которымъ умъ летлъ

Полетомъ дерзостнымъ опаснымъ за предлъ

Начертанный ему премудрою рукою,

Дерзалъ покровъ вещей похитить самъ собою,

И таинствамъ на зло отвергнулъ наконецъ,

Что темно для ума, но ясно для сердецъ.

А знай, о другъ мой! Знай, что гордыхъ Богъ смиряетъ,

Смиренныхъ же сердца самъ втайн просвщаетъ.

Такъ! съ духомъ кротости достойный Сынъ небесъ

На землю Вру намъ сладчайшую принесъ,

И, встникъ Божества, Его повдалъ тайну,

Для Бога важную, для смертныхъ чрезвычайну.

О сынъ! изъ устъ моихъ съ любовію внемли,

Что Богъ благовстилъ къ народамъ всей земли.

Низпосланъ съ Врой къ вамъ, рекъ Свышевдохновенный,

Спокойтесь страждущи, утштесь притсненніы,

Возрадуйтесь и вы, о добрыя сердца!

Подобье на земл Всещедраго Творца,

Возрадуйтеся вс! есть въ бдствіяхъ Спаситель.

Вдали, за гробомъ, насъ ждетъ Богъ и утшитель.

Настанетъ славы день, любви и торжества,

Настанетъ, и съ небесъ предвстникъ Божества

Самъ Ангелъ вострубитъ во вс концы вселенной:

Грядетъ во слав Богъ! Онъ къ вчности блаженной

Отвсюду чадъ своихъ возлюбленныхъ зоветъ,

Да вступятъ и они въ Его безсмертный свтъ.

Перуны сихъ словесъ на гробы мертвыхъ грянутъ,

Т въ прахъ разсыплются, сіи на свтъ возстанутъ

Во мзду подъятыхъ длъ достойный рокъ приять,

Тогда, тогда самъ Богъ, любовь и благодать,

Низыдетъ прежде всхъ къ отрад огорченныхъ,

Другъ съ другомъ съединитъ по смерти разлученныхъ,

Возрадуетъ сиротъ, вознжитъ и дтей,

Ихъ съ лаской приведя на встрчу матерей,

Любящихся сердца и жребій увнчаетъ,

Но кротость съ благостью предъ всмъ возвеличаетъ,

Обиженныхъ судьбой по сердцу возведетъ,

Униженныхъ людьми всхъ выше вознесетъ,

Прольетъ чистйшій свтъ ко слав угнтенныхъ,

И жертвъ, безвинныхъ жертвъ, въ крови мечемъ сраженныхъ,

Воззрньемъ истребитъ пороки, страсти, зло,

Явитъ намъ Божество, но вдругъ, сокрывъ чело,

Во гнв изречетъ достойну казнь злодю,

И въ слдъ перуномъ…

СЫНЪ.

Нтъ, я смертный, и жалю!

А Богъ, сей кроткій Богъ ужель не пощадитъ,

Уже ли слабаго съ любовью не проститъ?

Невольно слезы лью!….

ОТЕЦЪ

Богъ можетъ все конечно,

Но счастливъ тотъ, мой Другъ, кто съ врою сердечной,

И съ памятью однхъ предъ Богомъ чистыхъ длъ,

Свершивъ теченье дней, на крайній ихъ предлъ

Возводитъ ясный взоръ, самъ Бога величаетъ,

И смертну жизнь въ виду безсмертія скончаетъ.

СЫНЪ.

(Отроческая молитва. )

О Боже праведный! о Боже всеблагой!

Къ Теб моленья гласъ возноситъ отрокъ Твой,

Когда Ты воцаришь въ томъ міръ добродтель,

Для слабыхъ будь равно отецъ и благодтель,

Я зла недлаю, злодевъ нетерплю,

Но и за нихъ Тебя, о Боже мой! молю.

Они мн братія: жалть ихъ сердцу сродно.

Они Теб сыны: да будетъ и угодно

Теб, о Богъ щедротъ! Теб спасенье ихъ.

А я, творя обтъ святый въ очахъ Твоихъ,

Любить всегда добро, обта не нарушу,

И отвергаю мысль, чтобъ Богъ, мн давшій душу,

Тотъ Богъ, который насъ для счастья сотворилъ,

Всему, всему конецъ у гроба положилъ.

Влад. Измайловъ.

(*) Написанный по случаю подобнаго разговора съ 11-лтнимъ воспитанникомъ.

(**) Кометы.

‘Встникъ Европы’. Часть XLI, No 18, 1808

Пснь Отечеству,

на побду надъ французами.

Граждане Россы! палъ сынъ брани, сей надменный,

Что въ гордости мечтали потрясть столпы вселенны,

И подпереть главой громады падшихъ царствъ,

На васъ полки его стремились,

Но вы воззрели и сразились:

Смятенъ во прах царь коварствъ.

Давно ли ты, о врагъ народнаго спокойства!

Изгибомъ скрытыхъ змй несяся въ путь геройства,

Вбжалъ въ великій градъ и въ царственный чертогъ,

Рукой сокровища хватая,

Другою храмы возжигая,

Ты самъ себ казался богъ.

Но Богъ постигъ тебя, неправый пастырь стада,

Во гнв рекъ: Бги изъ царственнаго града,

Изъ древнихъ стнъ и мной благословенныхъ мстъ,

Да идетъ страхъ передъ тобою,

Да двинется народъ мой къ бою,

И славой возгремитъ до звздъ.

Свершился судъ Его. Злодй полсытый кровью

Стремглавъ пустился въ бгъ. А сильный Россъ любовью

Къ Отечеству, къ Царю, къ священнымъ олтарямъ,

Ударилъ въ слдъ на сопостата,

Съ ударомъ Русскаго булата

Богъ силъ и воинствъ грянулъ самъ.

И тотъ, кто возсидлъ на западномъ престол,

Ввергалъ народы въ плнъ, царей влачилъ къ невол,

И съ ними строемъ шелъ похитить нашъ внецъ,

Тотъ, съ горстью силъ, въ виду колосса,

Стоящаго стною Росса,

На пол ратномъ сталъ бглецъ.

Такъ въ мрак невзначай, когда орлины клики

Стихаютъ подъ крыломъ ихъ стражи и владыки,

Въ гнзд младыхъ орловъ влетаетъ хищный вранъ,

Но гласъ орла къ сынамъ несется,

Полкъ орлій вкругъ его сомкентся,

И мигомъ хищникъ гнздъ попранъ.

A ты, водимый полкъ орловъ рукой Героя,

Къ побдамъ отъ побдъ, ко бранямъ отъ покоя!

И ты, ты, Господомъ возлюбленный народъ!

Васъ лавръ безсмертія внчаетъ.

Вамъ воля Вышняго вручаетъ

И жезлъ судьбы, и смертныхъ родъ.

Ликуй Отечество, и Росскій ЦАРЬ Державный!

Народъ Твой, врностью къ Царямъ издревле славный,

Ко трону приступъ злыхъ самъ грудью отразилъ.

Удары вражьи были скоры,

Но Россъ Твои ускорилъ отпоры.

Кто противъ Бога Русскихъ силъ?

Кто впредь дерзнетъ на брань, о Россъ! съ непобдимымъ

Россійскимъ воинствомъ, съ Монархомъ столь любимымъ,

Когда предъ ними палъ всемочнйшій языкъ,

Легли во прах Енцелады.

Тамъ крпкія въ сердцахъ ограды,

Гд врою народъ великъ.

Се къ Россамъ въ траур Европа взоры мещетъ

И молитъ ихъ: да врагъ сильне вострепещетъ,

Да вдаль путемъ побдъ течетъ ихъ ратный строй,

Какъ нын своему народу,

Да возвратятъ другимъ свободу,

Да въ мір воцаритъ покой!

Выжъ, въ брани падшіе Герои! ваши тни

Священны, мы падемъ предъ ними на колни.

Герои въ памяти Отечества живутъ.

Вамъ дань приносятъ милліоны,

Вамъ, Кульневы, Багратіоны,

Тучковъ, Денисьевъ, Багговутъ!

Влад. Измайловъ

1812, Декабря 3 дня.

Ржевъ.

Къ портрету сестры П. В.

Какъ словомъ ангела хвалить?

Наименуй ее — и полно.

Но видть и ее любить

Нельзя насытиться довольно.

Влад. Измайловъ.

‘Встникъ Европы’. Часть LXV, No 19 и 20, 1812

Епитафія безвстному.

По мр силъ своихъ трудился онъ для счастья

Другихъ — не самаго себя ,

О свтлыхъ дняхъ мечталъ, и плакалъ отъ ненастья ,

Молчалъ, терпя , страдалъ, любя.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Съ любовью къ мудрости, съ наукой сердцевдца

Былъ рабъ страстей, былъ жертвой сердца,

Источникомъ богатствъ игралъ,

Наслдства злато разсыпалъ

Въ цвтущихъ дняхъ своихъ предъ бднымъ сиротою,

Чтобъ жить остатокъ дней — съ одной пустой сумою,

И къ дополненью наконецъ

Такихъ противорчій дивныхъ,

Предъ гробомъ тма людей, и въ спорахъ безпрерывныхъ,

Одни твердятъ: онъ былъ чувствительный мудрецъ,

Другіе говорятъ: обманутый слпецъ.

В. И.

Експромтъ

на заданныя рифмы.

Для многихъ Муза первый богъ,

Въ лиц ихъ самъ bon-ton стоитъ передъ тобою.

Ихъ умъ въ игр волосъ, душа въ движенье ногъ,

Безъ баловъ и пировъ имъ нтъ пути къ покою.

В. И.

СТИХИ,

написанные отъ одного жениха къ его невст.

Пускай Зевесъ со мной сразится,

Какъ другъ мой на меня глядитъ:

Симъ взглядомъ только воружится, —

И бога смертный побдииъ.

В. И.

Къ памяти несчастной красавицы, которой

мн разсказали исторію на ея гроб.

Любовь была твоимъ сердечнымъ преступленьемъ,

Въ слезахъ угасла жизнь твоя.

Кто не проститъ тебя ? Самъ Богъ и судія

Твой прахъ благословилъ конечно съ умиленьемъ.

Страдалица любви! въ живыхъ не знавъ тебя,

Стою передъ твоей могилой,

И всхъ несчастныхъ и себя

Люблю оплакивать въ теб, по чувству милой.

Вл. Измайловъ.

Супружняя вра.

(Подражаніе Шанфору).

Благочестивый мужъ! сколь врою безмрной

Въ немъ успокоенъ духъ на самый женинъ счетъ!

Обманутъ такъ въ любви, увренъ такъ въ неврной!…

Ахъ! еслибъ Гименеи далъ клятвенный обтъ

Принесть мн то же ослпленье,

Тожъ благодатное смиренье,

То честью вамъ клянусь,

Что завтра, съ радостью, женюсь.

В. И.

Городъ и деревня.

(Подражаніе Марціалу.)

Мой другъ! изъ Рима я на вки удалился:

Ты, сынъ роскошный, изумился ,

Градскія зданія, великолпный Римъ,

Рысистый бгъ коней впряженныхъ въ колесницы,}

Вс игры пышныя столицы

Оставить и бжать! Но будь судьей моимъ:

Я въ Римъ скудный кровъ и уголъ небогатый

Цною злата откупалъ,

A въ сельскихъ кущахъ и безъ платы

Обитель для себя обширную снискалъ

В. И.

‘Встникъ Европы’, No 21—24, 1812

Епиграмма.

Подражанe.

Любилъ я Кодра съ юныхъ лтъ,

Оказывалъ ему услуги :

Тогда мы были прямо други.

Но дней тхъ прелести ужь нтъ!

Кодръ видится со мною въ свт,

И самъ на бал иль банкет

Меня ласкаетъ напередъ,

Подъ часъ и хвалитъ очень живо,

Какъ жаловаться на него?

То было бы несправедливо!

Онъ, къ чести вка своего,

Не благодаренъ такъ учтиво!…—

В. Из.

‘Встникъ Европы’, No 1—2, 1813

На смерть Елисаветы Васильевны Херасковой.

Давноль стояли мы предъ урною Поэта

Съ печальной данью горькихъ слезъ?

Подруга дней его! любимица Небесъ!

И ты сокрылася отъ свта!…

Два гроба видимъ предъ собой:

Здсь Музы стуютъ, тамъ Граціи стенаютъ,

Любимцевъ въ памяти слезами съединяютъ,

Какъ въ жизни, склонностью святой.

И руку черезъ нихъ другъ другу подавали

Богини мирныхъ олтарей ,

Рукой златыхъ искусствъ взаимно ихъ внчали

Въ союзъ благодатныхъ дней.

Когда наперсницъ Музъ плъ гимны въ память міру,

Предъ громкой славою своей:

Подруга у него брала златую лиру

Сама играть любовь на ней.

Гджь умъ Херасковой, любезность, дарованье?

Увы! предъ нами тлнь и прахъ!

Прекрасныхъ дней ея осталось вспоминанье

Въ однхъ чувствительныхъ душахъ.

Владимиръ Измайловъ.

‘Встникъ Европы’, No 23, 1809

Къ воспитаннику моему Аполлонскому.

(Въ день его рожденія.)

О ты, для сердца сынъ любезный,

Предметъ чувствительныхъ заботъ,

Воспитанный любовью нжной,

Кому не часъ, не день, не годъ,

A дней моихъ полтрети полной

Я въ жертву изъ любви принесъ,

Чтобъ съ чистой совстью, довольной

Тебя вручить Царю небесъ!

Сего дня, о мой другъ! свершился

Кругъ новый счастливйшихъ лтъ,

И взоръ мой къ Небу обратился:

Да въ цвт дней ведутъ на свтъ

Тебя законъ и добродтель,

Покрывъ съ небесъ щитомъ своимъ,

Да буду въ жизни я свидтель,

Какъ ты, подъ кровомъ ихъ святымъ,

Отцу и другу въ утшенье,

По мр добрыхъ длъ любимъ,

Приносишь ими украшенье

Себ и гражданамъ твоимъ,

Да будешь Росскій сынъ достойный

И благодарный сынъ отцу:

Тогда счастливый и спокойный

Съ весельемъ духъ предамъ Творцу!….

Ахъ! жизнь отцова не богата

Ни радостьми, ни счастьемъ дней,

Да замнится благъ утрата

Твоей прекрасною зарей!

В. И.

Къ Е. Д. Ш—ой.

Отъ одной дамы, которой она прислала

нарисованный глазъ свой.

Елиза! я твой даръ съ восторгомъ приняла!

Сей глазъ есть зеркало души твоей прекрасной,

Но мн имть его опасно!

Что ты въ подарокъ принесла

Для дружбы нжной и счастливой,

То собственность любви до крайности peвнивой,

И ты ея добро мн въ руки отдала.

Ахъ! нкогда супругъ и твой любовникъ страстный

Объявитъ право мн на сей прелестный глазъ

И право моего сильнйше во сто разъ….

Но нтъ, Елиза, нтъ, имю страхъ напрасный!

Путь въ сердце загражденъ, a съ ныншняго дня

Сей глазъ напечатлнъ на сердц y меня!

В. И.

‘Встникъ Европы’, NoNo11—12, 1813.

Къ Смоленской красавиц.

(Експромтъ, написанный по ея отъзд въ часъ утра.)

Гд образъ тотъ прелестный,

Предъ кмъ пылалъ душей?

Гд, ангелъ ты небесный!

Бжишь, какъ тнь зарей,

A я душей летаю

По счастливымъ слдамъ,

Какъ въ сладкомъ сн мечтаю

Быть съ ними счастливъ самъ.

Ласкаю въ упоеньи

Лишь тнь тебя самой,

Рисую въ вображеньи

Всечасно образ твой:

Въ кругу ль умовъ ты зрлыхъ —

Любезна остротой,

Среди ль подругъ веселыхъ —

Прелестна красотой.

Тамъ рай, гд ты, родится,

Тамъ жизнь лишь хороша:

Къ теб, къ теб стремится

И сердце и душа.

Но ахъ! мой рай утраченъ!…

Осталось скорбь терпть,

Счастливецъ, кто назначенъ

Красавицей владть!

В. И.

23 Ноября 1812.

Къ ней же или къ новой Коринн (*).

Приди, Коринна, ты, и будь мн въ скорби другъ!

До нын протекалъ пустынной жизни кругъ

Безъ жалобъ я и слезъ: не въ часъ судьбой рожденный,

Въ чувствительной душ безвинно оскорбленный,

На сердц ранъ ея кровавый слдъ сокрылъ,

И хладнымъ мудрецомъ на свт воззрлъ и бури.

Какъ въ дни туманные ни цвта ни лазури

Не видно въ небесахъ, какъ валъ идетъ безъ силъ

При втр дремлющемъ: такъ слабо, безнадежна

Изо дня томно въ день мой вкъ перепадалъ*

Но я тебя узналъ!…

О прелесть смертныхъ дней! о тайна страсти нжной!

Какъ утромъ въ небесахъ заря,

A на лугахъ цвты съ ихъ чистою росою,

Такъ блескомъ красоты горя

И ясною цвтя душою,

Предстала ты передъ меня,

Любимица небесъ, и съ перваго мн дня

Источникъ пролила надежды, благъ сердечныхъ,

Дней счастливыхъ — казалось — вчныхъ….

О! волшебство! ты вдругъ

И обновила жизнь, и жизнь дала вселенной!

Мгновенно воспылалъ мой духъ,

Летлъ я въ новый міръ любовью освященной|

Летлъ къ теб на небеса,

Тебя душа моя тамъ съ Богомъ обожала,

Поющихъ Ангеловъ внималъ я голоса,

Когда изъ устъ твоихъ рчь сладко истекала,

Нтъ! я не на земл стоялъ въ мгновенья т,

Среди тхъ дней блаженныхъ,

Когда сіяла ты въ безсмертной красот

Для глазъ моихъ ненасыщенныхъ.

Тамъ зрлъ и вчный свтъ и райскіе цвты,

Гд слдъ твой изливался,

Тамъ рядъ безмолвныхъ стнъ, сводъ мертвый оживлялся,

Гд воздухомъ дышала ты.

Ты ласкова была — мн сердце говорило

О радостяхъ любви. Съ молчаніемъ твоимъ

Ужь солнце въ небесахъ казалось мн не мило,

И мн, кто ране мгновеніемъ однимъ

Въ блаженств возлепталъ до рая,

Тобой блаженствуя, тобой въ душ страдая,

И муку страсти я любилъ.

Не ты ль сама была любовью дней смятенныхъ?

Въ мятущейся душ тебя я находилъ,

Въ мятущейся душ любви самъ ангелъ жилъ,

Твой образъ потерять на часъ изъ глаз прельщенныхъ

Ничтожествомъ души и дней казалось мн:

Имъ счастливъ на яву, имъ счастливъ былъ во сн!….

Безумецъ! я мечталъ о счастьи!

Мн въ благ на земли отказано давно

И Небомъ и судьбой, въ любви къ теб равно

На муку обреченъ… и меркнутъ дни въ ненастьи

Когда прекрасныхъ дней предъ солнцемъ ожидалъ! —

Каринна! мн твой взоръ лишь радость указалъ,

Счастливица! другихъ здсь Небо одляетъ:

Но чмъ, скажи, тебя ни наградилъ Творецъ?

Ты полу твоего краса и образецъ!

Достоинство въ теб природу помрачаетъ,

Златыхъ искусствъ рука сама тебя внчаетъ,

Теб талантъ и умъ подносятъ свой внецъ,

Тебя, тебя ласкаетъ

Безсмертныхъ взоръ и смертныхъ родъ:

Къ теб съ небесъ летятъ забавы, игры, смхи,

Къ теб и старъ, и младъ течетъ искать утхи,

Какъ жаждущи стада потоки чистыхъ водъ.

Другихъ ты себя дарами осыпаешь,

Въ забавахъ самыхъ удивляешь.

Въ иной ты час съ толпой подругъ,

Какъ ты младыхъ какъ ты веселыхъ,

Цпь легкую сплетя изъ нжныхъ рукъ и блыхъ,

Къ игръ ведешь блестящій кругъ,

То подданные, ты Царица,

Не такъ блеститъ зарница,

Не такъ заря въ очахъ горитъ,

Какъ ты — о прелесть! — въ нжной краск

Цвтущихъ розами ланит

Перелетаешь рзво въ пляск,

Сей мигъ вблизи, чрезъ мигъ вдали,

Едва касаешься земли.

Подъ час другъ общества приятный —

Плняешь всхъ умы, всхъ трогаешь сердца,

Отъ скромныхъ словъ твоихъ краснется развратный,

А шутка въ смхъ твоя приводитъ мудреца

Къ другимъ холоднаго забавамъ.

А тамъ — о врная подруга добрымъ нравамъ! —

Предъ роемъ влюбливыхъ дтей,

Сихъ втреныхъ жрецовъ любовныхъ олтарей

И жадныхъ въ дар принять твой взглядъ съ приятнымъ словомъ,

И дань красамъ принесть подъ тайнымъ ихъ покровомъ —

Не терпишь льстивыхъ ты рчей,

Ни смлыхъ взоровъ ихъ: въ невинности священна,

Для чувствъ, какъ божество въ храм, сокровенна.

Но кто не видть могъ достоинства твои?

Ахъ! я былъ счастливый и — врный ихъ свидтель,

Хвалилъ красу твою, но вдвое добродтель,

Она въ лиц твоемъ есть богъ твоей семьи! —

О еслибъ могъ сей богъ польстить надеждой сладкой

Тобой любимымъ быть!

И прелести твои любишь ужь не украдкой,

Но взоромъ ихъ ласкать, и въ душу ихъ ловить!

О еслибъ могъ сказать я словомъ откровеннымъ

Теб святый мой жаръ,

Чтобъ съ чувствомъ до небесъ любовью восхищеннымъ

Принять въ награду сладкій даръ

Любви — любви твоей!… Предъ мною жизнь въ картин!

Любви и счастья полны дни!

О Небо! вижу на долин

Кровъ мирный, въ зелени, въ тни,

Гд мы, другъ съ другомъ, не одни,

Гд въ сердц посвятилъ олтарь моей богин:

Веду прекрасную гулять по тмъ лугамъ,

На коихъ я мечталъ съ природой такъ уныло,

И въ первый разъ, какъ внов, самъ

Любуюся очами милой

На виды сельской красоты,

На луговьій коверъ, на бгъ ручья игривый,

Изъ урны водъ своихъ кропящаго цвты,

И на зеленый храмъ, гд соловей счастливый

Поетъ въ тни любовь. Но ты внецъ всего!

Но ты дороже мн блажецства моего!

Тебя, какъ Божій даръ, храню любви подъ кровомъ,

И сердца твоего спокойство берегу.

Не оскорблю тебя ни взоромъ я, ни словомъ!

Скажи полслова: все могу,

Чего не принесу я въ жертву, въ угожденье?

Все, кром лишь любви моей:

Нтъ въ жизни власть, и все безсильно передъ ней,

Съ любовью человкъ падетъ въ уничтоженье.

Но съ ангеломъ сердецъ

И жертвы вс легки, и вс напасти милы.

Какой бы противъ мукъ не принялъ съ неба силы,

Произнеся въ любви: она моя!.. Творецъ!..

Моя!… какой бальсамъ цлебный

Мн въ сердце жизнь ліетъ!… о сладкая мечта!

Но ахъ! судьба и жизнь не та

Готовится… Прости блаженство, сонъ волшебный!

И ты прости на вкъ,

Мой ангелъ, о Коринна!

Моей въ душ тебя нарекъ,

Въ часъ казни намъ сладка спасенья мысль едина.

Прости!…. Произнесемъ мн смертный приговоръ:

Тобою не владть прекрасной!

Но милый образъ твой, твоя улыбка, взоръ

На дн моей души, въ водахъ какъ солнце ясно,

Останутся навкъ начертанны сіять.

Ты мой отрадный лучь. Уже съ небесъ скатилось

Свтило дней златыхъ, но въ сердц не затмилось,

И не престанетъ мн свой блескъ передавать

Во тм унынія, тоски и сожалнья.

Сред вчнаго уединенья

Ужь буду только дни встрчать и проводить,

Въ темниц свта и творенья

Невольно цпи дней влачить,

Оплакивать тебя, и путь, ведущій къ раю.

Теб и дней моихъ остатокъ посвящаю,

Да слабая безцвтная ихъ нить

Украсится твоимъ мн именемъ любезнымъ!

Симъ чувствомъ только нжнымъ

Къ теб, прекрасная, могу еще дышать:

Ахъ! съ нимъ, на гробъ склонясь, хочу

и смерть обнять.

В. И.

*) Нужно ли напоминать кому нибудь, что Греческая Коринна, славная по красот, таланту, жила за 474 года до нашего лтосчисленія, во время Пиндара, съ которымъ спорила она въ Поезіи? В. И.

‘Встникъ Европы’, No 13, 1813

Орелъ и Голубка.

Баснь.

Орелъ, державныхъ сынъ, любуясь небесами

И царствомъ молніи и громовъ,

Парилъ и жилъ за облаками,

И только отдыхъ бралъ у ногъ Царя боговъ!

Но скучилось орлу: кто не скучалъ и славой?

А скука, говорятъ, подруга суеты,

Тревожитъ и орловъ за гордой ихъ забавой.

Въ крушеніяхъ утомясць орелъ нашъ, съ высоты

Спускается на лугъ. А съ нимъ садится рядомъ

Голубка блая съ любезной простотой

И съ кроткимъ, яснымъ взглядомъ:

Знакъ врный, что у ней и на сердц покой.

Прекрасная душа на ласку вызываетъ:

Орелъ приближась къ ней, охотно разсказалъ,

Какъ онъ томился, какъ скучалъ,

Сей скук врю я, Голубка отвчаетъ,

Но скукубъ можетъ быть разсять я могла,

Угодно ль?— И зоветъ державнаго орла

Къ прогулк на поля. Тотчасъ орелъ за нею,

Она ведешъ его излучистой стезею

По доламъ и лугамъ, вдоль мирныхъ береговъ,

Прикрытыхъ кущами долины,

Подъ сводъ темнющихъ лсовъ,

Изъ тни въ свтъ, съ холмовъ въ равнины,

И снова подъ зеленый кровъ,

Гд эхо томно разносило

И шопотъ травъ и плескъ ручья,

Вдали наперерывъ твердило

Возторгъ щастливца соловья.

Но только ли? Ахъ нтъ, и какъ Голубка мило

Уметъ другу угождать,

Въ глазахъ и нравъ его и мысли вс читать!

Орелъ нашъ вн себя — и наверху блаженства

Голубк хочетъ описать

Ту жизнь, какъ даръ любви, какъ прелесть совершенства,

Но… только могъ въ слезахъ сказать:

Что царство въ небесахъ, о милая подруга?

Нтъ выше щастія имть по сердцу друга!

——

[Измайлов В.В.] Орел и голубка: Баснь (‘Орел, державных сын, любуясь небесами…’) // Вестн. Европы. — 1814. — Ч.73, N 1. — С.29-30.

Читайте также: