Сверные цвты на 1830. СПб, 1829
Стихотворения, Глинка Федор Николаевич, Год: 1829
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Не наша сторона
Псаломъ LXVII
Два и видніе
Царь и Мудрецъ
НЕ НАША СТОРОНА.
Какая мн явилась сторона!
Какъ въ ней торжественна святая тишина,
Какъ въ тайне царскаго чертога.
Межъ скатныхъ горъ постлалася дорога
И зелень яркая густа на тхъ горахъ,
И свжесть чудная отъ зелени той ветъ,
Отъ ней душа играетъ и свтлетъ….
Но что, въ тиши, по скатамъ горъ блетъ?
То Ангелы!… они живутъ въ своихъ садахъ,
A человкъ идетъ сторонкой по дорог.
Святые! бросьте мне цвтокъ
Или завтную примту,
Чтобъ я, безъ вождя, одинокъ,
Не потрерялъ пути къ возвышенному свту!
Но воть гармонія незримая слышна:
Земный зовется небесами.
Какими дивными, святыми голосами
Наполнилась сія святая сторона!
Они, какъ шелковое мреже,
Вс чувства ловятъ въ сладкій плнъ.
О, лейся, лейся въ душу свжесть
Отъ сихъ живыхь, зелныхъ стнъ!
Среди сгущеннаго, питательнаго свта,
Средь дивной зелени и чудной близны,
Умомъ, душей, я пью блаженство сей страны,
Какъ сладкіе стихи высокаго поэта.
Но гд жь она, сія страна?
Напрасно простираю руки:
Неуловимая какъ сонъ, какъ звуки,
Какъ сны, какъ сладость струнъ, существенна она!
. Глинка.
ПСАЛОМЪ LXVII.
Возстань, Господь! простри шаги
Въ безбрежной области лазури,
И побгутъ твои враги,
Какъ сораный прахъ отъ зльной бури,
И улетятъ, какъ черный дымъ,
И предь лицемь Твоимь Святымъ,
Какъ воскь разтаютъ! — A правдивыхъ
Забьются радостнй сердца
И сонмы, въ пніяхъ игривыхъ,
Помчатся въ сртенье Отца.
Звучи жъ, тимпанъ! Играйте Богу!
Востокъ! Востокъ низходитъ къ намъ:
Стелите гладкую дорогу
Отъ вашихъ душъ, къ Его стопамъ!
Грядетъ защитникъ нашъ вдовиц,
Отецъ сиротъ и нищеты!
Всы горятъ въ Его десниц
И наклонились высоты!…
Когда Ты шелъ путемъ пустыни,
Трещали горы и лса
Отъ грома и огня святыни
И разтопились небеса! —
Но кроткой, отческой рукою
Ведешь Ты страждущихъ къ покою,
И Самъ находишь нищимъ хлбъ.
Пусть страсти пылкія бунтуютъ
И вои грозные воюютъ,
A ты, безъ жажды до потребъ,
Ты, кроткая! въ тиши смиренья
Пожнешь ихъ свъ, возмешь именья. —
Тебя видали, горній Царь!
Какъ проходилъ Ты надъ Вассаномъ,
Пылалъ подь жертвою алтарь
И звонъ гуслей слился съ тимпаномъ
Шло много тысящь колесницъ,
И много Ангеловъ… и князи…
И, въ блеск радостномъ зарницъ,
Неслись цвтовъ безсмертныхъ вязи:
И тамъ Твоя Святыня шла! —
Ты не попомнилъ людямъ зла,
И Самъ, съ великими дарами,
Ты надходилъ, чтобъ надъ холмами
И по долинамъ плнныхъ брать,
И вотъ мы зримъ, какъ непокорныхъ,
Могучихъ сердцемъ и упорныхъ
Влечетъ святая благодать.
И Ты вщалъ: ‘Я не оставлю
Нигд и никогда Своихъ:
Изъ безднъ ихъ вырву и поставлю
Съ любовью на холмахъ цвтныхъ…’
Несомый Херувимовъ ратью,
Ты облетлъ Свои міры,
Отдалъ звздамъ Твои дары
И насъ ущедрилъ благодатью.
Благословенъ же, Дивный Богъ!
Благословенъ изъ вка въ вки !
И Ангели и человки,
Закрывъ отъ блеска молній ликъ,
Воскликните: ‘Великъ! Великъ!’
едоръ Глинка.
ДВА И ВИДНІЕ.
‘ Онъ ко мн приходилъ по ночамъ,
Онъ моимъ представлялся очамъ,
Онъ со мной говорилъ… говорилъ…
Онъ не огарокъ, не юноша былъ,
Не сіялъ онъ красою молодой:
Онъ былъ старецъ съ сдою брадой.
Онъ ко мн на возглавье склонился,
И меня онъ, какъ дочь, цловалъ
И устами къ устамъ прикасался.
И, свтля, душа на уста
Къ поцлуямъ на встрчу летла,
И явленье его не мечта,
Отъ явленья его я умнла!…
Угадайте жь, кто онъ, поститель ночной?
Я въ душ его образъ лелю.
Онъ такъ кротокъ и мудръ, и со мной какъ родной
Опъ…. назвать вамъ его не умю!…’
. Глинка.
ЦАРЬ И МУДРЕЦЪ.
Царь Пирръ сбирался на войну.
Его Эпиряне доспхами сіяли
И хоботомъ слоны, подъ бивнями, махали
И ржала конница. Онъ покидалъ страну,
Страну отцевъ, страну святую,
Гд дтская его качалась колыбель,
Гдъ такъ онъ счастливъ былъ досел,
И пору жизни золотую
Въ ристаньи на коняхъ и въ играхъ провождалъ,
Или съ дружиной, на охот
За барсомъ по полю скакалъ.
Теперь и онъ задумчивъ сталъ!
Сидлъ, облокотясь,въ томительной забот….
И вотъ, предсталъ къ нему мудрецъ.
‘Ты знаешь, государь! мн другъ былъ твой отець
И я пришелъ…. мой духъ къ теб стремился….
Куда жь, и на кого мои царь вооружился?’
— ‘На Римлянъ, добрый другъ: я Римъ сломлю»
‘А тамъ?’— ‘На Галловъ наступлю!’
‘Потомъ?’— ‘На Паровъ мткострльныхъ
Еще мн хочется, въ пустыняхъ безпредльныхъ,
Отважныхъ Скиовъ поискать
И выбить всю до тла кибиточную рать.’ —
‘Потомъ’ — ‘Потомъ еще….’ — ‘А тамъ?’ —
‘Земли нтъ бол!…
И вотъ тогда въ моей ужь будетъ вол,
Провозгласить народамъ миръ,
И я опять къ нимъ возвращусь — въ Эпиръ!’ —
‘Въ Эпиръ?… Такь стоитъ ли такъ далеко стремиться
Итти войной и землю огорчать
И тратиться и суетиться,
Когда прійдется же опять,
Все къ намъ, все въ нашъ Эпиръ любезный воротиться,
И воротиться старикомъ?’
Онъ замолчалъ, а царь, объятый тайной думой,
Простился съ мудрымъ, какъ съ отцомъ,
И часто вспоминалъ о нёмъ,
Особенно жь, когда Фабрицій, мужъ угрюмой,
Безстрашно передъ нимъ стоялъ
И Римъ побду возглашалъ!
. Г.