Стихотворения, Филимонов Владимир Сергеевич, Год: 1827 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 12 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ЛИТЕРАТУРНЫЙ МУЗЕУМЪ
на 1827 годъ,
ВЛАДИМІРА ИЗМАЙЛОВА.

Издaніе Александрa Ширяева.

МОСКВА.
Въ Типографіи С. Селивановскаго.
1827.

Княгин Н. А. Шаховской.

Къ друзьямъ. Изъ Горація, Ода 10.

КЪ ДРУЗЬЯМЪ.
Изъ Горація, Ода 10.

‘Horrida tempestas coelum contraxit, etc..’

Подернутъ тучей небосклонъ.

Нисходитъ грозный Зевсъ съ дождями,

Со вьюгой, бурею, снгами,

Фракійскій воетъ Аквилонъ,

Шатаетъ лсъ, волнуетъ море:

Изъ дня веселый вырвемъ часъ!

Друзья! Онъ нашъ! забудемъ горе!

Доколь приличенъ смхъ и кровь играетъ въ насъ,

Власовъ не серебрятъ сдины,

Разгладимъ на чел угрюмыя морщины,

Унылу скорбь запьемъ виномъ.

Лей то, которое при Консул моемъ

Торкват выжималось!

Прочь грусть! что властію боговъ

Въ свою чреду не возвращалось?

Веселымъ пиршествомъ удержимъ бгъ часовъ!

Благоуханный Нардъ прольемъ мы Ахеменской,

Пусть стройной лиры звукъ Цилленской

Заботы сердца облегчитъ.—

Такъ славному Центавръ питомцу говоритъ:

‘Тебя, Фелиды сынъ, о вождь непобдимой!

‘Въ стран Ассарика унылой ждутъ,

‘Студеной влагою Скамандера длимой,

‘Гд скользкія струи Самоиса текутъ,

‘Но властью Паркъ неумолимой

‘Теб возвратъ въ отчизну воспрещенъ.

‘Не будешь матерью ты въ домь перевезенъ.

‘Тамъ горесть услаждай сей жизни утшеньемъ:

‘Бесдою, виномъ и пснопньемъ’.

В. Филимоновъ.

1821 года.

Дача Северина.

КНЯГИН Н. А. ШАХОВСКОЙ.
(Въ ея альбомъ.)

Блестящихъ обществъ украшенья,

Вы рождены умомъ, любезностью блистать,

Но вы, въ кругу семьи, въ тиши уединенья,

Ршились щастія искатъ.

Вы все нашли, чего желали:

Дивится мудрость вамъ сама.

Умомъ вы чувство угадали:

Нтъ невозможнаго для вашего ума!

В. Филимоновъ.

1825.

Село Алексевское.

Къ Лаур.
(Отрывокъ).

Furchtbare Ewigkeit!

Empfange meinen Vollmachtsbrief zum Glcke

Ich bring’ihn unerbrochen dir zurcke

Ich weiss nichts von Glckseligkeit !

Schiller.

Весна моихъ проходитъ дней,

Она пройдетъ — не возвраиится….

Когдажь душа тмъ чувствомъ насладится,

Которое одно открыть способно ей

Величье бытія — Природы совершенство?

Гд сердца моего блаженство?

Ужель Богъ милостей для бдствій насъ создалъ?

Я радостей любви не зналъ!…

Я-зналъ въ любви — одн страданья,

Я чуствовалъ — однъ желанья….

Ужаель законъ любви: натуру заглушать,

Бороться съ сердцемъ ежечасно,

Источникъ радостей стараться изтреблять,

И въ гроб лишь начать съ собою жить согласно?

Ужель законъ любви — съ любовію сражаться?

Когдажь — когда я буду наслаждаться?…

Лауру создалъ Богъ для щастья моего…

Лаура! безъ тебя я сердцабъ своего

Не зналъ — не чувствовалъ всхъ тайныхъ благъ его —

Какъ бдный, отъ судьбы забвенный,

Безъ чувства зрнія рожденный,

Находитъ мракъ одинъ — въ свтилахъ, въ небесахъ,

Хаосъ — Природы въ лучшихъ красотахъ.

Лаура, ты собой мн новый міръ открыла!

Но чмъ за страсть твою любовь вознаградила?

Въ слезахъ цвтъ щастья твоего увялъ!

Я радостей любви не зналъ!…

Гджь радости любви?

Гджь небо свтлое для сердца моего?

Ужель нтъ радостей въ Природ для него?

Ужель Творецъ свое творенье позабылъ?

Ужель Творецъ свои дары всъ истощилъ?

Ужель и одного страдальца — Богъ,

Чья власть колеблетъ всей Натурой,

Собою оградить отъ горестей не могъ?

Комужь я жертвовалъ Лаурой,

Которую Онъ самъ любить мнъ повеллъ,

Съ которой я хотлъ

Длиться существомъ, жить жизнію одною,

Которую отвыкъ я различать съ собою,

Съ которою никто равняться не посметъ

Ни въ силъ чувствъ? ни въ сердца доброт,

Которая одна любить меня уметъ?

Комужь я жертвовалъ? — Мечт!...

Мечта, мечта воображенья,

Но, Богъ чувствительныхъ сердецъ,

Гд — гд твои вознагражденья?

И гд страдальческой внецъ?

Отдай Лауру мн, мечта — иль добродтель!

Гд щастіе мое? Кто длъ моихъ свидтель?…

Лаура! для тебя пожертвовать тобой,

На утренней заръ отъ жизни отказаться….

И сердце осудить — знать мертвой лишь покой!…

Когдажь — когда я буду наслаждаться?

Ужель во цвт лтъ однимъ воспоминаньемъ

Я долженъ сердце утшать?

И утомленному страданьемъ,

Уже ли цлой въкъ — желать?

Лауры самое дыханье

Въ себъ я живо сохраню,

И груди страстной колебанье

Въ глазахъ моихъ животворю…

Но гджь она? но гджь Лаура?

Ахъ! лучшебъ отняла совсмъ ее Натура!…

Тогдабъ легко я могъ кольцо переломить!…

Теперь — живой мертвецъ — я долженъ, долженъ жить!...

Когда — когда окончатся желанья?

Гд горестей моихъ конецъ?

Когда окончатся сгараданья?

И гджь страдальческой внецъ?

Гдъ сердца моего другая половина?

Гд та? которая Душ

Блаженство жизни сей открыла?

Кто возвратитъ блаженство мн? —

Могила.

Ужель за гробомъ все затмится?

Ужель, какъ часть земнаго существа,

Навкъ то сердце истребится,

Въ которомъ находилъ я отблескъ Божества?

Гд будетъ сила та, которая могла

Склонить — отъ щастья сердце отказаться,

Которая его принудить возмогла —

Сказать: не буду наслаждаться? —

Но гджь замна наслажденій?

Гд царства Горняго обтованный храмъ?

Гд сердцу ждать вознагражденій?

Тамъ!

В. Филимоновъ.

1807 года.

Кунцово.

Встникъ Европы, No 8, 1809

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ В. Г. БЛИНСКАГО.

ВЪ ДВНАДЦАТИ ТОМАХЪ

ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ И СЪ ПРИМЧАНІЯМИ С. А. Венгерова.

ТОМЪ I.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія М. М. Стасюлевича. Bac. Остр., 5 лин., 28
1900.

КЪ ТАЛІАРХУ.
Изъ Горація, книга I, ода 9. ‘Vides, ut al ta, etc.’
(Посвящено В. В. Скрипицыну).

Смотри: блетъ вдалек

Сорантъ, снгами покровенный,

Лса, подъ игомъ ихъ согбенны,

И воды мразъ сковалъ въ рк.

Умримъ хладъ! Огонь разложимъ,

Неси Сабинскіе сосуды, Царь пировъ,

Мы жаръ въ крови умножимъ,

Оставимъ прочее на произволъ боговъ…

Ихъ волею мгновенно

Ревущій стихнетъ втръ на мор разъяренномъ,

Не заколышется ни дубъ, ни кипарисъ.—

Заутра будетъ что съ тобою,

Извдывать страшись!

Какимъ не будешь днемъ ты награжденъ судьбою,

День новый прибылью считай.

О, юноша! Не презирай

Ни нжныя любви, ни псней наслажденья!

Докол свжъ цвтъ жизни твой

И старость далека съ угрюмой сдиной…

На пол Марсовомъ, въ ристалищахъ являйся,

Вдали таящейся младой красы внимай

Шептанье тихое, въ полночный часъ условной,

Прислушивай ея измнникъ — смхъ, срывай,

Въ залогъ любви, кольцо съ руки легко-упорной.

В. Филимоновъ

1821 года.

Стрльна.

Къ друзьямъ отдаленнымъ.

(Флотбекъ, дача близъ Альтоны, 20 Мая 1814)

За чмъ я преплывалъ моря необозримы,

Столицы славныя въ Европ посщалъ?

За чмъ? — съ собой неразлучимый,

Иль счастья моего я вн себя искалъ?

Я видлъ зданія чудесны,

Въ туманахъ горы близь-небесны,

Теченье величаво ркъ,

Я зрлъ,— какъ человкъ,

Трудомъ, науками, искусствомъ,

Стихіи грозны побждалъ, —

Я съ тайнымъ, вожделннымъ чувствомъ

Красы природы созерцалъ,

Колна преклонялъ предъ храмомъ просвщенья,

Я зрлъ событія, достойны удивленья,

Я наблюдалъ, я сравнивалъ, хвалилъ….

Но счастья прежняго ни гд не находилъ!…

Отъ всхъ, кто милы мн, судьбою отдаленный,

Средь общества — одинъ, въ шуму — неразвлеченный,

Прошедши радости могуль я замнитъ?

Могуль по прежнему веселью предаваться,

Какъ прежде чувствовать? какъ прежде наслаждаться? —

Зрвъ лучшее вдали… гд могъ я счастливъ быть? —

Въ бесдахъ, въ торжествахъ, толпою окруженный,

Въ блестящихъ зрлищахъ, въ собраньяхъ, на пирахъ,

Я съ тайной скорбію, въ унынье погруженный,

Смотрю въ туманну даль… живу — въ однхъ мечтахъ,

Ахъ! сердце, въ сиротств, ни гд не веселилось!..

Какъ, все окрестъ меня перемнилось!

Разсянъ кругъ родства,

Подруга — въ сокрушеньи,

Друзей — иныхъ ужь нтъ, другіе — въ отдаленьи, —

Въ развалинахъ Москва!—

О часъ свиданья, часъ желанный,

Когда настанетъ для меня?

И свтлаго дождусь ли дня,

Когда я гость, тобою жданный,

Алина! милой, нжной другъ!

Въ часъ тихаго мечтанья, вдругъ

Къ теб предстану восхищенный,

Какъ будто жизнью обновленный!—

Въ восторг ближніе — семья,

Ты слезы радости, Алина, проливаешь,

Печали прежнія въ восторгахъ забываешь —

Я буду счастливъ.. Но гджъ вы, мои друзья?

Гд спутники мои, гд вы, гд незабвенны?

Гд юный другъ Неандръ? гд милой Филалетъ?

Намъ нтъ свиданья, разлченны!…

И радости, мечты, надежды юныхъ лтъ,

Какъ исчезаетъ сонъ въ минуту пробужденья,

Прошли — и нтъ имъ возвращенья…

В. Филимоновъ.

‘Встникъ Европы’, No 18, 1815

Къ Лaур (*)

sp,

Furchtbare Ewigkeit

Empfange meinen Vollmachtsbrief zum Glckes

Jch bring’ ihn unerbrochen dir zurcke,

Jch weiss nichts von Glckseligkeit!

Schiller.

Весна моихъ проходитъ дней,

Она пройдетъ — не возвратится.

Когдажъ душа тмъ чувствамъ насладятся,

Которое одно открыть способно ей

Великость бытія — природы совершенство?

Гд сердца моего блаженство? —

И жизни мой почто свтильникъ воспылалъ?

Я радостей любви незналъ!….

Я зналъ въ любви одн страданья…

Для добродщели страдалъ,

И пламенной души желанья

За преступленіе считалъ,

Горя любовію, я долгу былъ повластнымъ,

Страдалецъ — съ страстію томлю себя борьбой,

Илъ въ гроб лишь начать съ собой мн быть согласнымъ?

Истлніе мн будетъ миръ съ судьбой.

Страданья въ гроб прекратятся!—

Когдаже жизнію я буду наслаждаться?

Лауру создалъ Богъ для счастья моего.

Ябъ сердца безъ нея,— какъ даръ, мн сокровенный,—

Незналъ, не чувствовалъ всхъ тайныхъ благъ его,

Пустыней зрлъ бы свтъ: такъ зрнія лишенный

Находитъ мракъ одинъ въ свтилахъ, въ небесахъ,

Хаосъ — природы въ лучшихъ красотахъ.

Лаура! ты собой мн новый міръ открыла!

Но чмъ за страсть твою судьба вознаградила?

Въ слезахъ цвтъ юности твоей увялъ!…

Я радостей любви не зналъ!…

Гджъ радости любви? гджъ жизнь? гд наслажденье?

Творцу ли позабыть творенье?

Ужель и всемогущій Богъ,

Чья управляетъ власть мірами, всей натурой,

Страдальца оградить отъ горестей не могъ?

Комужъ я жертвую Лаурой,

Которую Онъ самъ мн повеллъ любить,

Съ ней счастье дней моихъ длитъ,

Съ ней жизнью жить одною,

Которую привыкъ неразлучатъ съ собою,

Съ которою никто, ни въ сердца доброт,

Не въ сил нжныхъ чувствъ равняться не посметъ,

Которая одна — одна любить уметъ? —

Комужъ я жертвую? — Мечт!….

Мечта! Мечта! души очарованье!

О богъ чувствительныхъ сердецъ!

Когда свершится упованье,

И гд страдальческой внецъ?

Отдай Лауру мн, мечта — илъ добродтель!

Гд счастіе мое? кто жертвъ моихъ свидтель?

Лаура! для мечты пожертовать тобой!

На жизненной зар отъ жизни отказаться,

И сердце осудить знать мертвой лишь покой!..

Когдажъ — когда я буду наслаждаться?

Ужель во цвт лтъ мн сердце услаждать

Однимъ очарованьемъ,

Томить себя желаньемъ,

Какъ блага. — смерти ждать,

Съ восторгомъ ожидать нетлнья!..

Лаура! умереть, незная наслажденья!..

Зрть радости мои, блаженство, все — въ теб.

Всечасно зрть твое смятенье,

Во взорахъ — страсти выраженье,

Зрть ангела въ борьб!

Мн груди зрть твоей отъ вздоховъ колебанье…

Лауры самое дыханье

Какъ жизни даръ въ себ хранить,

Счастливыя мечты въ душ животворить!..

Лаура! зрть тебя всечасно предъ собою,

Въ восторгахъ близь тебя всечасно умирать,

Въ мечтахъ блаженствомъ обладать —

И року вопреки, плняться красотою!

Лаура!… близко быть всхъ радостей любви…

Пылаетъ огнь въ моей крови!…

А ты! — а ты, краса природы!…

О клятва страшная! ты лишена свободы!

Ужасна мысль! меняль могла ты не любить?

Ужель, когда, въ минуту роковую,

Дерзала предъ Творцемъ ты клятву дать святую,

Я сердцу твоему невдомымъ могъ быть,

Когда дерзала ты въ часъ брачнаго моленья

Другому руку дать, въ залогъ соединенья,

Ужель, ужель тогда предчувства тайный страхъ,

Ужасной клятвы словъ,— власть сердца упредившихъ,

Мои страданія на вкъ опредлившихъ,—

Не заграждалъ въ твоихъ устахъ?—

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И намъ, которымъ Богъ судилъ соединенье,

Судилъ внушить взаимну страсть,

И намъ — любовь есть преступленье?

О власть людей! Жестока власть!

Союзъ священный расторгаютъ,

Отъ сердца друга отрываютъ!

A я? — я не держу страданья прекратить!

Ужасной, тяжкой долгъ!… я долженъ, долженъ — жить!

Когдажъ, когда окончатся желанья?

Гд горестямъ моимъ конецъ?

Когда окончатся страданья,

И гд страдальческій внецъ?—

Судьба! ты юношу всхъ радостей лишила?

И чтожъ наградой будетъ мн? — Могила!

Но за могилою, въ невдомой стран —

Въ сей тм таинственной уже ли все затмится,

Ужель, какъ часть земнаго существа,

И сердце, въ коемъ зрлъ я отблескъ Божества,

Въ ничто преобратится? —

Гджъ будетъ сила та, котора власть дала,

Презрть для долгу страсть, оть счастья отказаться,

Которая меня принудить возмогла

Сказать : не буду наслаждаться?—

И пребылъ чуждъ земныхъ я благъ…

Иль все, иль все во мн преобратится въ прахъ?—

Но гджъ замна наслажденій?

Гд Царства горняго обтованный храмъ?

Гд сердцу ждать вознагражденій?

И гд любовь не преступленье? — Там!…

В. Филимоновъ

Кунцово.

(*) Сіи стихи напечатаны были въ Встник Европы 1809 года, Авторъ сдлалъ въ нихъ нкоторыя перемны.

‘Встникъ Европы’, NoNo 20, 1815

Посланіе къ Д. А. Остафьеву.

Semper ego-auditor tantum, nunquamne reponam?

Juvenal.

Остафьевъ! какъ давно съ тобою я разстался!

Въ свобод, въ тишин ты украшалъ свой кругъ

Ты былъ у пристани, въ спокойствіи, мой другъ!

А я?— рабъ случая, я странникъ, я скитался…

Въ Петропол, въ Москв поперемнно жилъ:

Собраній, клобовъ членъ, — какъ будто свту нужной, —

Казался иногда въ толп, всегда досужной,

И богу праздности повременно служилъ.

Нердко долженъ былъ, какъ гражданин покорной,

Обряду жертвовать свободой, простотой,

Отъ цли уклонясь природы благотворной,

Покоя нещадить, стремиться — за мечтой.

Твой подвигъ совершенъ. Подъ сельскимъ, мирнымъ кровомъ,

Всегда въ довольствіи, всегда въ весельи новомъ,

Природы врной сынъ, ты тихо дни ведешь,

Съ людьми нессоришься, о мнньяхъ небрежешь,

Знакомство съ дуракомъ ты честью несчитаешь,

Не собираешь въ домъ сіятельныхъ невждъ,

О ссорахъ авторовъ лишь по журналамъ знаешь,

Пустыхъ желаній нтъ и нтъ пустыхъ надеждъ.

Какъ счастливъ жребій твой! Умреннымъ довольной,

Не ищешь, почести — сей, скуки добровольной,

Ни блеска ложнаго, ни суетныхъ похвалъ!

Примрами другихъ ты истину позналъ:

Что почесть безъ заслугъ — не честь, а посрамленье,

Что мудрость, мужество, ршимость, правота

Едины для гражданъ права на возвышенье.

Нездишь величать ты знатнаго шута,

Которой безъ ума, безъ правилъ и безъ знанья,

Лишь славенъ по тому, что домъ его высокъ,

Что платитъ дорого льстецамъ за восклицанья.

‘Философъ он, Поетъ, въ художествахъ знатокъ!’

Трапезники его вседневно возглашаютъ, —

Мы слушать ихъ должны, а въ Инкин (*) у васъ

(*) Селеніе Д. А. О.

И даже имени великаго незнаютъ.—

На Волжскихъ берегахъ не слышишь, какъ у насъ

Здсь внучекъ бабушкинъ, и дядюшкинъ племянникъ,

Лишь Русской именемъ, лишь званьемъ дворянинъ,

Французской ученикъ, въ судилищ посадникъ,

Вершитъ дла гражданъ какъ чуждой гражданинъ.

Безпечна жизнь твоя! То вопваешь съ лирой,

И дружбу нжную и сельски красоты,

То пишешь кистію любимыя черты

Чего желать теб съ природою, съ Темирой?

А здсь вельможъ соборъ… Невидишь у крыльца

Иному какъ Поетъ стишки свои подноситъ,

Не видишь томнаго и блднаго лица,

Съ какимъ смиренно онъ себ мстечка проситъ,

Того не слышишь, какъ съ нахмуреннымъ челомъ,

Иныя матушки, въ осеннюю погоду,

На балахъ, ввечеру, поносятъ свтъ, природу,

Что мало жениховъ, а дочекъ полонъ домъ,

Которы съ дтскихъ лтъ все наизусть читали,

Умли нравиться умли въ свт жить.

‘За чмъ, такъ рчь ведутъ, за чмъ мы потеряли

‘И деньги и покой, желая ихъ учить?

‘Учили танцовать не въ мод танцованье,

‘Мы учимъ языкамъ, какимъ лишь захотятъ

‘А нын Русскіе, порусски говорятъ?

‘Напрасны вс труды! нтъ пользы въ вoспитаньи!

‘Вкъ философіи, вк мудрости насталъ:

‘Тотъ книги издаетъ, тотъ много ихъ читалъ,

‘Зимой сбираются въ ученыя бесды!

‘Съ весны живутъ въ лсахъ — бульваръ осиротлъ,

‘Пустыня на прудахъ. въ саду — одни сосды.

‘Кто ввелъ такую жизнь, тотъ насъ не пожаллъ!’

Такъ шепчутъ матушки. Несчастная ихъ доля!

Какъ будто имъ дана родительская воля

На то лишь, чтобъ дтей невинныхъ заставлять

Рости въ невжеств, и вопреки природ,

По мод дйствовать и чувствовать по мод

Чтобъ заглушать въ нихъ смысл, и даже умерщвлять

Обрядомъ, навыкомъ, болтаньемъ присужденнымъ

Въ нихъ чувства высшія — удлъ цвтущихъ лтъ,

Незамняемый ни саномъ возвышеннымъ,

Hи блескомъ суетнымъ, прельщающими свтъ.

Рабы ничтожные молвы, предразсужденья.

Ихъ жизнь, мой другъ, не жизнь, а, цлый вк забвенья.

— И такъ ршился я безъ лести, говорить.

Знать танцы, языки не есть образованье,

Но чувства, нравы, умъ… вотъ прямо воспитанье!

Лишь сердцемъ можемъ мы путь къ счастью находить.

Не слитки золота, награда длъ случайныхъ,

Не ткани дивныя, не перлъ заморскихъ нить,

Не шаль Персидская, сборъ камней чрезвычайныхъ,

Не цпи модныя, не блестки, кованъ, бить,

Не шутки дкія, не чувства отчужденье —

Но скромность, тихій нравъ, невинность, простота,

Любезность кроткая — вотъ двы украшенье,

Безъ нихъ, все жертва чувствъ, блескъ ложный, суета.

Мой другъ! не слышишь ты, на самыхъ тхъ же балахъ,

Какъ ранніе птенцы, недавно съ помочей,

Въ наряд шутовскомъ, при налитыхъ бокалахъ,

Цнятъ правленіе, достоинства людей,

Съ улыбкой гордою, имя видъ надмнный,

Дламъ несбыточнымъ похвальну пснь поютъ,

Лорнетомъ, какъ жезломъ, ршатъ судьбу вселенной

И будущимъ вкамъ событія даютъ. —

Политикъ, Философъ! не будьте слишкомъ строги!

Се наши Колберты! ученье важно ихъ!

Вс знаютъ наизусть газеты, каталоги

И даже имена писателей иныхъ,—

Ахъ! способъ умнымъ быть тмъ лучше, чмъ просте.

А кто изъ дураковъ невждъ не находилъ —

Другаго дурака, себя еще глупе

И славнымъ мудрецомъ по дружб не прослылъ?

Но еслибъ видлъ ты Парнасса возмущенье!

Большая, сильна рать Славянъ, Антиславянъ:

Тамъ нжный пастушокъ, здсь Древній Россъ, Боянъ —

Во храм чистыхъ двъ ужасно ополченье:

Одинъ все Русское возноситъ, все свое:

Французовъ, Нмцовъ тотъ всему предпочитаетъ,

Другой надмнно гласъ свой тако возвышаетъ,

‘Никто противъ меня! се мнніе мое!’

Въ словесности у насъ большая перемна!

Поэмы, оды здсь безъ чувства, безъ стиховъ,

Здсь плачетъ Талія, смется Мельпомена,

Поеты славятся однимъ наборомъ словъ. —

— Иные, изстари, съ достойной цлью умной,

Ршились, не спросясь, въ поезіи служить:

Поютъ кометы, сны, иль неба цвт лазурной,

И славу щедростью надются купить.

На что имъ опыты и даръ и прилжанье?

Имъ безъ того сулятъ безсмертіе друзья.

Невжество — ихъ щитъ. размр стиховъ ихъ знанье,

Ихъ цль невинная — сказать: Поетъ и я!…

Иной бардъ Свера, любитель пснопній,

Врагъ вкуса, правилъ врагъ, предметъ великихъ прній,

Какъ будто уставщикъ даетъ уставъ пвцамъ,

Бранитъ ихъ, сердится, кричитъ на нихъ — а самъ?.

Поетъ нечаянный! отъ ранней колыбели

До поздней сдины, ни дудки, ни свирли,

Ни въ зорю утренню, ни въ полдень, не биралъ,

И разность между флейтъ съ охотными рогами,

Какъ стопъ сложенія съ размрными стихами,

По многимъ опытамъ лишь старости узналъ.

А тамъ другой Поетъ и Журналистъ слезливой,

Писатель сахарной, издатель терпливой,

Несчастной сирота! вздыхая каждый часъ,

Воспоминаній, слезъ весь истощилъ запасъ,

Потомъ, объхавъ край и дальній и унылой,

Съ слезами новыми изволилъ путь свершить,

И на поляхъ родныхъ съ терпньемъ, съ новой силой,

Онъ снова принялся читателей томить.—

Иные въ скопищахъ всеобщими трудами

Бранятъ весь блой свтъ и прозой и стихами,

Стремящая страшные удары тмъ нанесть,

Которые и брань себ вмняютъ въ честь,

Стремятся на невждъ и, такъ сказать, завтныхъ,

Ученыхъ безъ наукъ, Поетовъ безотвтныхъ,

Сатиры, пасквили тамъ льются какъ ркой,

Но въ томъ словесности нтъ пользы никакой.

Въ однихъ пристрастіе, въ другихъ ожесточенье,

Въ томъ зависть, въ томъ корысть, въ тхъ духа униженье,

Въ иныхъ… но, милой другъ! ихъ жребій — въ Лету плыть.

Браниться всмъ легко — полезнымъ трудно быть.

Поезія! ты даръ, намъ небомъ вдохновенный!

Тебяль употреблять во зло питомцамъ Музъ?

На то-ль внушеніе фантазіи священной,

Чтобъ разрывать святой намъ дружества союзъ?

Поезія должна быть жизни услажденье,

Въ насъ нжишь чувства, вкусъ, умъ съ сердцемъ соглашать,

Должна златить мечты, надежды, обольщенье,

Длить юность нашихъ дней и душу возвышать…

Гд бранные стихи Горданія? забыты.

Гд дерзкой Талбіонъ, всеобщій врагъ, открытый?

Ахъ! Лета глубока — до времени поетъ….

Но геній истинной въ потомств не умретъ.

О доброй, милой другъ, о Инкской обитатель!

Поезіи, наукъ, природы обожатель!

О многомъ бы теб я могъ, еще сказать,

И могъ бы обратить, на многое вниманье —

Довольно!— не хочу я духъ твой возмущать,

А если уменшилъ твое очарованье

Разсказомъ дивныхъ длъ, давно извстныхъ намъ,

(Да зло столичное недостигаетъ къ вамъ!)

Не стуй, милой друг! я утомленъ терпньемъ.

И сердцу вопреки, съ великимъ сожалньемъ,

Ршился наконецъ я правду говорить,

А истины бывъ рабъ, я могъ ли все хвалить?..

Живи же, милой другъ! въ юдоли безмятежной,

Люби отчизны край и сельской свой удлъ.

Разливы ркъ весной, зимою горы снжны

Да скроютъ отъ тебя тщету всхъ нашихъ длъ!

Да сохранитъ тебя твое уединенье,

И степи дальнія, дремучіе лса,

И утро ясное, и вечера краса

Отъ славы суетной — душевнаго томленья!

Нельстись,— мой милой друг! народною молвой,

Мы вс уравнены — доскою гробовой,

И мирной селянинъ и міра повелитель,

Пустынникъ въ шалаш — роскошной Сибаритъ

И ратникъ рядовой и рати предводитель —

Всмъ неминуемъ путь до гробу предложитъ!

Остафьевъ! руку дай! среди мірскихъ волненій

Да жизни скользкій путь достойно перейдемъ!

Не будемъ жертвою, минутныхъ обольщеній —

Да счастіе въ себ, и въ дружеств найдемъ.

N. N.

Іюня 9 дня 1812.

Москва.

——

[Филимонов В.С.] Послание к Д.А.Остафьеву (‘Остафьев! как давно с тобою я разстался!..’) / N.N. // Вестн. Европы. — 1812. — Ч.64, N 16. — С.241-248.

Читайте также: