Ольга Николаевна Чюмина Стихотворения ----------------------------------------------------------------------------- Русские поэтессы XIX века / Сост. Н. В Банников М.: Сов. Россия, 1979. ----------------------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ У болота Бессонной ночью На страже 'Если снежные вершины...' 'Когда посеяно зерно...' 'Над морями темно-синими...' 'Звезда предутренних туманов...' Памяти Лермонтова Пробуждение весны В тумане Vae victis Бесправная 'Свободное слово, бессмертное слово...' ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА ЧЮМИНА 1858-1909 В наши дни О. Н. Чюмину вспоминают чаще как плодовитую переводчицу, давшую до сих пор непревзойденный русский текст гневною стихотворения Байрона 'Авторам билля, направленного против разрушителей машин', где великий порт, обличая гнет капиталистов, писал, что в Британии 'ценятся жизни дешевле чулка'. Однако современники Чюминой знали ее как поэта-лирика с многообразной тематикой. Ей были не чужды и гражданские мотивы, и пейзаж в стихах, и чисто интимная поэтическая исповедь. Годы активной литературной деятельности Чюминой совпали с периодом известного упадка и усталости русской поэзии, отсутствия больших новых талантов. Политическое безвременье, реакция 80 - начала 90-х годов накладывали свою гнетущую печать и на поэтическое творчество. Грусть и неясные, томительные грезы, своеобразные романтические веяния окрашивают стихотворения Чюминой, что было характерно для многих русских поэтов той поры и коренилось в неудовлетворенности существовавшими в стране порядками. Однако звучали в творчестве поэтессы и другие ноты: чувство восхищения подвигом борцов прошлых лет (стихотворение 'На страже') и напряженное ожидание новой грозы и бури. Родилась О. Н. Чюмина в Новгороде, в старинной военной семье, происходившей от татарского князя Джюмы. Детство и отрочество ее прошли в Финляндии, где был расквартирован полк, в котором служил отец, четырнадцати лет Ольга Николаевна переехала вместе с семьей в Новгород. Любя театр и музыку, готовилась к поступлению в консерваторию, стихи писала, не придавая им значения. В 1886 году она вышла замуж за офицера Г. П. Михайлова и стала жить в Петербурге. Еще в 1882 году стихотворение Чюминой без ее ведома появилось в газете. С того времени она стала печататься в лучших журналах России - 'Вестнике Европы', 'Русской мысли', 'Русском богатстве', 'Северном вестнике', 'Мире божьем'. Чюмина была знакома с А. Н. Плещеевым, Я. П. Полонским, дружна с А. П. Чеховым и К. С. Станиславским, который называл ее 'самым верным другом Художественного театра'. Она автор нескольких повестей и романов, в частности 'На жизнь и смерть' (1895) и 'За грехи отцов' (1896). Писала она и в драматическом жанре: четыре ее пьесы шли на сцене Александрийского театра. В революцию 1905 года сотрудничала в оппозиционной царскому правительству прессе, под псевдонимом Бой-Кот и Оптимист публиковала сатирические стихи и фельетоны. Однажды такая публикация едва не привела к аресту автора. Сборники стихотворений О. Н. Чюминой выходили в 1888 и 1897 годах, затем в 1905 году ('Новые стихотворения') и в 1908 году ('Осенние вихри'). Список иностранных поэтов, переводимых ею, обширен: здесь Шекспир и Гюго, Мюссс и Теннисон, Леконт де Лиль и Петефи, 'Божественная комедия' Данте и 'Потерянный рай' Мильтона. У БОЛОТА П. А. Козлову У пруда с зеленой тиной, Над которым молчаливо Наклонилася вершиной Зеленеющая ива, На ковре из мха пушистом, Где кувшинчиков немало, Под весенним небом чистым Птичка мертвая лежала. А кругом, тесня друг друга, Уж слеталися пичужки, И в болоте, с перепуга, Громко квакали лягушки. 'Как? Убилась? Добровольно? Вот так случай! И с чего бы?' - Возмущалися невольно Царства птичьего особы. 'Ведь народ-то нынче спятил! Где приличия законы?' - Возгласил суровый дятел. 'Верно!' - каркнули вороны. 'Случай просто небывалый (Дайте мне понюхать соли...), И другие ведь, пожалуй, Пожелают также воли, И другим, пожалуй, скоро Лес покажется наш тесен - Не найдут они простора Для своих безумных песен... С жаждой солнечного света, С жаждой 'нового' чего-то Улетят они, как эта, От родимого болота!' - 'Что им в солнце, не пойму я? - Молвил сыч, сердито хмурясь. - В темноте всегда живу я И от солнца только жмурюсь'. - 'Бесполезно это пенье! - Крик послышался наседки. - Лишь в курятнике спасенье, И всего нужнее - детки...' - 'Жизнь дана для наслажденья!' - Молвил чиж с цветком в петличке, Поощренный, без сомненья, Взором ласковым синички. 'Ах, что слышу я? - крикливо Тут вмешалася сорока, Не сдержав нетерпеливо Слов язвительных потока. - Глупость - эти дарованья, И поэзия, и чувство... В мире есть одно призванье - Акушерское искусство! Нет почетнее занятья, И прекраснее, и выше, - И об этом прокричать я Хоть сейчас готова с крыши!..' Так, собравшися толпою Под весенним небом чистым, Птицы, споря меж собою, Оглашали воздух свистом... А под сенью ив зеленых Птичка мертвая лежала - И суждений просвещенных, К сожаленью, не слыхала... Июнь 1888 БЕССОННОЙ НОЧЬЮ Посвящается Зое Юлиановне Яковлевой Все в доме затихло, лишь ночь голубая Глядит безучастно в окно, И сердце гнетет тишина гробовая, И, мнится, все ею полно. Лишь месяца отблеск из ниши оконной Ложится пятном на полу, И маятник старый стучит монотонна, И мыши скребутся в углу. Исчезли волшебного мира виденья, Перо выпадает из рук, И после короткой минуты забвенья Томит безнадежный недуг. Мучительней жаждет душа перемены И к свету стремится из тьмы, И мнится, что давят меня эти стены, Как своды тюрьмы. Лицо разгорается яркою краской, Горит голова, как в огне, И в эти минуты несбыточной сказкой Былое является мне. Возможно ль, что жизнь существует иная, С тревогой, страстями, борьбой?.. И сердце гнетет тишина гробовая Еще безнадежней собой, Свеча догорела - лишь месяц уныло Сиянье дрожащее льет, И сердце то бьется с удвоенной силой, То сразу замрет... 1895 НА СТРАЖЕ Сказать 'прости' всем обольщеньям жизни, Где злобствуем, и боремся, и лжем, Найти приют в неведомой отчизне За рубежом? Но души есть, где истина - все та же, Где тот же свет божественной любви, - И если вы, стоящие на страже, Погасите светильники свои, И если вы бежите с поля брани, - Кто в сумерках, сгустившихся кругом, Укажет нам неведомые грани, Различье меж добром и злом? Кто воскресит забытые восторги, Возвышенно-прекрасные мечты И от толпы, бушующей на торге, Нас приведет к святыне красоты? Пусть небеса удушливы и мрачны, Чем гуще тьма - тем путнику нужней Сияющий во тьме огонь маячный, Отрадный свет сторожевых огней! 1896 * * * Если снежные вершины Озарит весенний луч - Разорвав снегов плотины, Хлынут с силою в долины Воды с круч. Если думы и волненья В сердце зреют, как зерно, - Им налиться в песнопенья Суждено. Если плен снося суровый, На цепи орел живет - Он когда-нибудь оковы Разорвет. И когда нигде просвета Не видать, и мрак глубок - Это значит: миг рассвета Недалек. * * * Когда посеяно зерно Добра, и правды, и свободы - Придет пора, и даст оно Благие всходы. Когда от дольней суеты Стремится дух в обитель света - Влечет к святыне красоты Мечту поэта. Когда сильней порывы бурь, Когда кругом бушует вьюга - Нам грезятся небес лазурь И зелень луга. Когда упасть готовы мы, Как срезанный на ниве колос, - Нам часто слышится из тьмы Призывный голос. И вновь - герои, не рабы - Мы поднимаемся из праха Для жизни новой, для борьбы, Не зная страха. Пусть говорят: пророков нет И к пониманью сердце глухо, - Над миром злобы и сует Есть царство духа. Есть царство света и добра, Над ложью, призрачной и бледной, Оно блеснет - придет пора - Зарей победной! Ноябрь 1896 * * * Над морями темно-синими, Над безбрежными пустынями Птицы тянутся на юг, Вихри буйные, удалые Гонят листья запоздалые Под напев осенних вьюг. Духом смерти все развеяно - Все, что радостно взлелеяно Летом красным и весной. В ночь глухую, в ночь холодную Вихрь поет ему отходную На прогалине лесной. * * * Звезда предутренних туманов, Крик петела в полночный час - От наважденья, злых обманов, От чар ночных будите нас. Под власть неодолимой дремы Ужель мы так же попадем, Как Петр, пришедший за Вождем К первосвященнику в хоромы? Нет, будем бодрствовать в ночи, Чтоб не смутил нас криком петел, Чтоб бодрый духом каждый встретил Рассвета алого лучи! ПАМЯТИ ЛЕРМОНТОВА Тянутся горы далекою цепью, Коршун в лазури кружится над степью, Ветер качает ковыль, Ветер повеял вечернею лаской, В сердце воскресла волшебною сказкой Старая быль. Здесь у подножья горы-великана, В зареве молний, во мгле урагана, Пал он - певец молодой, Там, где пышней разрослася осока, Высится в горной степи одиноко Камень седой. Люди в стремленье к наживе упорном Путь проложили к вершинам нагорным, Грозный разрушив оплот, Умер Кавказ непокорный и дикий, Пали твердыни, - один лишь великий Гений поэта - живет. ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕСНЫ 1 Тревожны вешние закаты! Горит румянцем талый снег, Горят сердца у нас, объяты Воспоминаньем вешних нег. Из дивных градов затонувших Несется звон колоколов, Так отголоском дней минувших Звучит напев знакомых слов. Они волнуют, вызывают Из душных комнат на крыльцо И легким ветром обвевают Разгоряченное лицо. В них слышится напоминанье О светлых мыслях и делах, Как в поэтическом сказанье О слышанных в ночном молчанье На дне морском колоколах! 2 Как лепестки акаций белые Весной от ветра облетают, Снежинки легкие, несмелые Кружатся в воздухе и тают. Исходит трепет пробуждения И веет влагой от проталин, Звон капель в мерном их падении И переливчат, и хрустален. И те же звоны переливные В прозрачном воздухе роятся, Ручьи весенние, призывные С победной песнею струятся! С последними лучами алыми Земля седую сбросит дрему, И твердь лучами вспыхнет алыми Навстречу солнцу золотому! 3 Прилетели сюда из цветущей земли, Высоко в небесах пронеслись журавли. Прилетел ветерок из свободной земли, Всколыхнул паруса, понеслись корабли. Он снега растопил, и по лику земли, Словно теплые слезы, ручьи потекли. И звенят ручейки о лучах, о тепле И о том, как светла станет жизнь на земле, Как ворвется в окно вольный ветер степей И растопит, как снег, он железо цепей, И навстречу ему встрепенутся сердца, И цветы расцветут на могиле борца. 1907 В ТУМАНЕ Густой туман, как саван желтоватый, Над городом повис - ни ночь, ни день! Свет фонарей - дрожащий, красноватый - Могильную напоминает сень. В тумане влажном сдавленно и глухо Звучат шаги и голоса людей, И позади тревожно ловит ухо Горячее дыханье лошадей. Под инеем - ряд призраков туманных - Стоят деревья белые в саду, Меж призраков таких же безымянных В толпе людей я как во сне иду. И хочется, как тяжкий сон кошмарный, Тумана влажный саван отряхнуть, Чтоб сумерки сменил день лучезарный И ясно вновь могли мы видеть путь, 1907 VAE VICTIS {*} {* Горе побежденным (лат.).} I В замерзшее окно мерцает луч рассвета, А труженик пера в безмолвье кабинета Сидит еще, склонясь над письменным столом, С каким-то мертвенным, измученным лицом, Где след оставила гнетущая забота, Ночей бессонных ряд и спешная работа. Да, он торопится, давно за шагом шаг Следит за ним его неумолимый враг, И этот враг - болезнь. Вот скоро две недели, Как он, вернувшися с печальных похорон Товарища, едва добрался до постели. Продрогший до костей, измучен, истомлён, Не скоро он заснул. Пред ним мелькали дроги, Которые с трудом тащила пара кляч По кочкам и грязи разъезженной дороги. Он слышал и детей осиротелых плач, И жалобы жены, нежданно овдовевшей, От горя и тревог внезапно постаревшей. Давно ль была она красива, молода? Давно ли в их кружке, товарищески шумном, Являлася она со спором остроумным, С веселой шуткою?.. Случалася беда - К ней обращалися за помощью, советом, И веяло на всех каким-то чудным светом, Теплом и ласкою от искренних речей, От взора мягкого больших ее очей. Он помнит хорошо их скромные собранья, Сужденья меткие о разных злобах дня, Порой - горячий спор, остроты, восклицанья И чай с закускою у яркого огня. Хозяйка иногда садилась к фортепьяно, Сменялись чередой Бетховен и Гуно, И часто луч зари заглядывал в окно... Все это вспомнил он, когда среди тумана Стоял у свежего могильного холма. В природе, на душе - везде царила тьма Сырая, скорбная. Так глухо, так уныло Звучали речи их над дорогой могилой Товарища, под шум осеннего дождя И ветра стон в ветвях деревьев обнаженных, В толпе виднелося немало огорченных, Сочувствующих лиц. Немного погодя Все тихо разбрелись с пустевшего кладбища. Едва к семи часам, трясясь по мостовой На дрожках под дождем, продрогший, чуть живой Достиг он своего невзрачного жилища. Обрывки горьких дум кружились в голове, Его тревожили заботы о вдове, О детях-сиротах. Но что же будет с ними? Зловещая нужда охватит их своими Сетями прочными, заставит их пройти Чрез целый ряд обид, жестоких унижений, Тяжелого труда, бесчисленных лишений - Всю радость бытия оставив на пути, Всю прелесть юности с наивной чистотою... Ужасная судьба! Его покойный друг Трудился целый век, не покладая рук, Заботясь о семье, но вот сломил недуг Беднягу, - и она осталася с сумою, На улице... 'Ну что ж? так будет и со мною', - Он громко произнес, входя на грязный двор И поднимался по слабо освещенной Высокой лестнице. - Как поздно! до сих пор? - Послышался вопрос супруги раздраженной. - Из типографии давно рассыльный ждет, Ты завтра обещал о выставке отчет? 'Вот в ящике... возьми. Мне нынче что-то худо'. На следующий день поднялся он с трудом: Казалась голова налитою свинцом И колотье в груди усилилось. Простуда Себя давала знать... О, только бы не слечь, Не одолел бы враг!.. II Бледнеет пламя свеч, Пробило пять часов... Как хочется прилечь, Забыться!.. Но нельзя, не кончена работа, Еще два-три листа... А завтра - день расчета. Перо скользит порой из ослабевших рук, Глаза слипаются под маятника стук... Нельзя! И вновь оно мелькает по бумаге Все торопливее, и кажется бедняге, Что он опередил жестокого врага, Что он уже спасен. Но радость недолга - Недуг настиг его. Он цепкими когтями Хватает за сердце, как молотом в виски Стучит... и, вне себя от горя и тоски, Охваченный его ужасными сетями, Напрасно бьется в них измученный бедняк. Дыханье замерло, кругом - зловещий мрак... Ужель конец всему? Ужели нет спасенья? И тот, кто столько лет боролся и страдал, Трудился, веровал, надеялся и ждал - Лежит без голоса, без мысли, без движенья!.. А если б он и встал - какое пробужденье! Что в жизни ждет его? Как жалкий инвалид, Больной, беспомощный и никому не нужный, Он в битве жизненной остался безоружный И брошен на пути. Вокруг него спешит, Волнуяся, толпа, он слышит клич победный, Среди людей живых какой-то тенью бледной Он кажется себе. Друзья ушли вперед, И слабый вопль его без отклика замрет... Недаром он живет в том веке просвещенном, Где - 'каждый за себя' и - 'горе побежденным!' БЕСПРАВНАЯ I Окончился обряд блестящих похорон. Осыпан розами, оплакан, погребен Согласно правилам строжайшим этикета! И вот последняя отъехала карета. Как пели певчие! Какая масса роз! И речь надгробную как чудно произнес Отец архимандрит! В плерезах и вуали Из крепа - символы наглядные печали - Какой изящною казалася вдова. В момент прощания с ней обморок едва Не сделался... Когда в сопровожденьи брата И стройного, в pince-nez {*}, с бородкой дипломата {* Пенсне (франц.).} Она с платком у глаз ко гробу подошла - Шепнули многие: 'Ах, как она мила В глубоком трауре! А жизнь ее была Нелегкою... да, да!' - и тут передавали Друг другу шепотом подробности о том, Что их покойный друг, к несчастию, едва ли Способен был служить супруга образцом: 'Тут женщина одна... Он с нею был знаком Лет шесть... Бухгалтерша иль что-то в этом роде, Из нынешних... И он мечтал уж о разводе, Хотел ей имя дать'. - 'Возможно ли? Horreur! {*} {* Ужас! (франц.).} Несчастная Aline. Ведь ей грозил позор!' Но все окончилось, и масса приглашенных 'Особ' и важных дам, обрядом утомленных, Разъехались. Ушли рабочие домой, Поставив крест, и холм, усыпанный цветами, Пригретый яркими весенними лучами, С крестом, сияющим на солнце белизной, Остался одинок. Но вот в конце аллеи Мелькнула женщина. Минуя мавзолеи И скромные кресты, приблизилась она, С заплаканным лицом, измучена, бледна. И, озираяся тревожно, боязливо, Как робкий, загнанный собаками зверек, - Она из-под плаща украдкою венок Рукой дрожащею достала торопливо И, положив его к подножию креста Среди венков других, беззвучно зарыдала И, зашатавшися, лицом на дерн упала. Она не плакала, но бледные уста Дрожали от глухих, подавленных рыданий. Ей выплакать пришлось за эти дни страдание' Все слезы, и теперь, увы, их больше нет! Что было с ней, когда впервые из газет Пришлося ей узнать о моментальной смерти Того, кто для нее дороже жизни был! Не может быть! На днях он был еще в концерте С знакомою семьей, потом он заходил К ней утром. Радуясь заранее свободе Своей, он говорил, что просьба о разводе Им заготовлена, и - вдруг... Не может быть! К нему, скорей к нему! Увидеть, расспросить... У памятного ей массивного подъезда В ней сердце дрогнуло на миг при виде съезда Громадного карет. Кружилась голова... Как будто бы сквозь сон ей слышались слова: 'Скончался в эту ночь!' По лестнице, бледнея, Спешит она, и вот пред ней лицо лакея: 'Не велено пускать!' А там, за дверью той, Пред ней безжалостно, нахально запертой, Ей слышался напев печальный панихиды, И слезы жгучие страданья и обиды, Позора хлынули потоками из глаз. Как ей хотелося навек, в последний раз Проститься с тем, кого безумно полюбила Она и для кого оставила семью, Отдав ему любовь, и честь, и жизнь свою! Взглянуть в лицо его! И в этом даже было Отказано. Туда идут толпы людей, Чужих ему, и ей, одной лишь только ей Нет места близ него, нет места между ними! И вновь сегодня, в день печальных похорон, С вуалью на лице, скрываясь меж колонн На паперти, она, под взорами косыми Лакеев и зевак, с тоской ждала конца. Ей места не было у гроба мертвеца: Семья покойного боялася 'скандала' И 'меры' приняла... О, как она страдала! Но все окончилось. Теперь она одна Осталась с ним... Кругом - немая тишина, Никто не явится, от гроба дорогого Никто не оторвет, никто не запретит Ей плакать! От нее ведь отняли живого, Но мертвый - он лишь ей одной принадлежит. II Она слегла. Когда ж, оправясь, через силу, Худая, слабая, пришла она могилу Проведать - то ее едва могла она Узнать... Решеткою резной обнесена, Затворенной на ключ, вся мрамором обшита, Искусственных цветов гирляндами обвита - Она являлась ей холодною, чужой... А как хотелось ей больною головой Припасть на свежий дерн с рыданием, как прежде! Все отняли у ней, не сбыться и надежде Последней. Боже мой! Умерший иль живой - Он им принадлежит, не ей, стыдом покрытой, Бесправной в их глазах... О, жгучая тоска! Она от мертвого так страшно далека, Как этот - весь в грязи, поломанный, разбитый, С могилы сброшенный в траву, у самых ног - Когда-то ей самой возложенный венок! Июнь 1887 * * * Свободное слово, бессмертное слово, Ты - пламенный светоч во мраке былого! Ты гибло в темницах, среди рудников, Томилось в неволе под гнетом оков. Судили тебя, обрекали изгнанью, Топтали ногами, предав поруганью, Тебя сожигали рукой палача, Но ты не смолкало, победно звуча. Свободное слово, великое слово, - В плену у насилья, у коршуна злого, К скале пригвожденный титан Прометей, Ты рвешься на волю из цепких когтей!.. Но годы промчатся - ты смело воспрянешь, И, сильное правдой, любовью, добром, С зарею над миром победно ты грянешь, Как божий ликующий гром! ПРИМЕЧАНИЯ Тексты стихотворений сборника взяты из прижизненных и посмертных изданий произведений поэтесс, а также из различных литературных альманахов и журналов. В тех случаях, когда это было возможно, тексты сверялись по советским изданиям. Стихотворения в подборках расположены не всегда в хронологической последовательности, а часто группируются по тематическим признакам. Даты написания стихотворений воспроизводятся только по печатным источникам, часть стихотворений датировать не удалось. Не разысканы и не воспроизведены, к сожалению, также портреты А. А. Волковой, А. И. Готовцовой и Н. С. Тепловой. Чтобы показать творчество поэтесс конца XIX столетия более целостно, в состав сборника включены и стихотворения, написанные ими в начале XX века. О. Н. Чюмина У болота (стр. 164). Козлов Павел Алексеевич (1841-1891) - поэт-переводчик, автор перевода романа Байрона 'Дон-Жуан'. О. Н. Чюминa (Бой-Кот, Оптимист, Офорт) Стихотворения ----------------------------------------------------------------------------- Стихотворная сатира первой русской революции (1905-1907) Составление, подготовка текстов и примечания Н. Б. Банк, Н. Г. Захаренко и Э. М. Шнейдермана Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание Л., 'Советский писатель', 1969 OCR Бычков М. Н. mailto: bmn@lib.ru ----------------------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ 274. Трагедия провинциального редактора, или 'Я стал лысым!' 275. Колыбельная песня 276. Гесслер из Кременчуга 277. Красная шапочка 278. Средневековая баллада 279. К польскому вопросу 280. Возрождение флота. Баллада 281. Ария редактора 282. Серенький козлик 283. Бой быков. Испанское романсеро 284. Характерные па 285. Заем 286. Случайный кабинет 287. Песнь торжествующей невинности 288. 'Полнота власти' 289. Строитель Стольпнес 290. К Фемиде 274. ТРАГЕДИЯ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО РЕДАКТОРА, ИЛИ 'Я СТАЛ ЛЫСЫМ' Редактор (Слезая с империала) Сегодня с торжеством я влез на имперьял, Имея под рукой блестящий матерьял: Передовица есть о самом главном - Прямом, всеобщем, тайном, равном... Вот хроника: сбирал я по куску, В ней волосок подобран к волоску. Фу... что я! К факту факт! Ну, пронеси, создатель, Как молвит на мосту столичный обыватель, А иногда и брат писатель, С надеждою входя в иной подъезд, Где не засиживался съезд... Но - ах! - не надпись ли над адскими вратами Неизгладимыми рисуется чертами Над дверью этою? О да... 'Входящий, здесь оставь надежду навсегда...' (Легкомысленно похлопывая по портфелю) Ну что же! Там и сям окажется тонзура, Но коль не выдаст бог, не всё же съест цензура... Изнутри доносится мотив плясовой. Ой, жги, жги, жги! Говорить не моги, Разговаривать! Зубы нам заговаривать! Редактор Ох, помянуть ко времени Кобеку! Пошли, творец, моей газете веку! (Скрывается в подъезде.) Буря... Среди раскатов слышится доносящий, - вероятно, доносящийся глас. Гражданин Немедленно, чтоб зло пресечь, Собрать газеты все и сжечь! Тому лет сорок - я живой свидетель - Газет у нас всего лишь было две, Одна - в Москве, Но расцветали ум, порядок, добродетель, И ныне мы вкушаем их плоды... Лишь от газет все нелады... Чем более умны они и хлестки (Я признаю в иных таланта блестки), Тем ревностней читает их толпа И - ах! - тем более становится глупа. Прочтет: 'Я лысым был!' - и тотчас же спасенья Начнет она искать от облысенья. А я скажу: пустых надежд не сей, И кто лысеет, тот лысей! Кто слепнет, слепни без зазренья, Но не ищи от слепоты прозренья, Ведь это на соблазн слепцов отчизны всей... Кто не в корню, бежит и на пристяжке... Вот мысль моя. Тут места нет натяжке... Дадим-ка им туза, покуда мы в тузах, Бессильно побрюзжим, пока еще брюзжится... (К возобновлению 'Бориса Годунова'.) Ах, тошно от газет и голова кружится. (Умолкает.) Редактор (вылетает из парадного подъезди) 'Семь раз примерь!' 'Режь по восьмому разу!' Пословицы напрасно говорит. Тут и не мерили: всё вырезали сразу... Газеты нет, лишь объявлений ряд... Вот не угодно ли: взамен передовицы Есть публикация о _курсах у певицы_ И 'постановке голосов', Взамен подачи - 'постановка'! А? Недурна перетасовка? Еще: _породистых рекомендуют псов_... Когда о Думе думаем-гадаем, Собачники рекомендуют нам Известных всех по нашим временам Неугадая с Угадаем?.. Вот публикуется _кавказский_ виноград... Под стать ли _киевским_ конфектам? Целебным славится эффектом... Его отведай: рад не рад... По-моему, хоть цену он повысил, Но не хорош: зеленоват и кисел... Вот _финский_ кнекке-бре {*} - настолько сух и груб, {* Сухие хлебные лепешки.} Что всякий, кто имеет зуб, Его сломать бы мог об тело... (Махнув рукою на объявления) Эх, скверное выходит это дело! Легко из целого наделать лоскутков, Но трудно что-нибудь составить из кусков, Да так, чтоб всё казалось цело... Суди меня сам Гостомысл, Слагаю я с себя ответственность за смысл! (Выпускает газету, печатно сложив с себя ответственность за ее смысл и содержание.) <2> 275. КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ (Музыка г.-м. Трепова) Спи, младенец, год за годом, Баюшки-баю, Четырем твоим свободам Я отходную спою. Я писать указы стану Твердою рукой, Дам покой тебе, смутьяну: 'Со святыми упокой!' Если мало эскадронов, Слабо хлещет плеть, - Для тебя я и патронов Не хочу жалеть. Приложу к тому все силы, Чтоб создать покой: Нет покойнее могилы, 'Со святыми упокой!' Я из дядек буду старшим, Вот тебе мой сказ, И наклею над монаршим Треповский указ: Там - свобода 'арестантам', Здесь - свободным крест, - Разъясню манифестантам Царский манифест. Хороните павших с миром, Говорите речь, - Ей в ответ, сливаясь с клиром, Прогремит картечь. Брызнет кровь, по ленте красной Потечет рекой... Спи, младенец мой прекрасный, 'Со святыми упокой!' Я - порядка оборона, Всюду озарю Светом факелов Нерона Конституции зарю. Спи, дитя, под сводом склепов, Нас не беспокой. Пропоет свободе Трепов: 'Со святыми упокой!' Октябрь 1905 276. ГЕССЛЕР ИЗ КРЕМЕНЧУГА (К историческому приказу временного генерал-губернатора города Кременчуга г.-м. Калитина) Ген.-майор Калитин (захлебываясь властью) Как о себе я понимать могу? Чем удивлю бунтующую клику? Хлебну-ка власти малую толику, Чтоб прояснилось у меня в мозгу. (Хлебает и хмелеет.) Я кто? Я - генерал. Я - губернатор, И надо мной - один лишь император, И то, пожалуй, здесь, в Кременчуге, Я нахожусь на равной с ним ноге. Сдается мне, что не дал бы я маху. (Примерив шапку Мономаха) Жаль - тяжела! Здравый смысл (лицо, к делу неприкосновенное) Хватили через край... Г.-м. Калитин Что через край? Ты на других взирай. В других губерниях Хвостовы-Хомутовы Монарший манифест конфисковать готовы И распустили так хвосты, Что конституция попряталась в кусты. Им уступить? Ни в жизнь! Но чем свое правленье Прославлю я, векам на удивленье? Чём я правительству посильно удружу? Всё было, всё... Погромы и разгромы И не из тучи громы. А вот немножко посижу - Придумаю такой эффект, что ужас! Здравый смысл (предупреждая) Здесь лужа-с. Г.-м. Калитин Ну, не впервой... (Вскакивает.) Нашел! Теперь Кременчугу Себя во весь свой рост я показать могу! У немцев в старину был капитан-исправник (По-ихнему - ландфогт), большой забавник, Который в деле сем да будет мой наставник: Он шапку водрузил, на страх врагам, Чтоб кланялись той шапке свинопасы. Но так как на Руси отнюдь не по мозгам (То бишь: по шапкам и по головам) - Известней генерал-майоры по ногам - Для поклонения я выставлю... лампасы! (Делает соответствующие приготовления.) Да вздернут их немедленно на шест В виду Кременчуга и всех окрестных мест! Октябрь или ноябрь 1905 277. КРАСНАЯ ШАПОЧКА (Сказка наизнанку) Красная Шапочка - живуча. Волк, притворяющийся бабушкою. Прохожий человек, хата которого с краю. 1. ЛЕС Красная Шапочка (размахивая корзинкою с гостинцами, беззаботно напевает) Мне не страшен волк - волк, Будь за ним хоть полк - полк, Пусть зубами щелк - щелк. Будет он как шелк - шелк. Прохожий Куда же ты, прелестное дитя? Кр. Шапочка В пасть к волку, дяденька. Прохожий Послушай, не шутя, Когда мы все читали под указку О Красной Шапочке и хищном волке сказку, Тебя всегда съедал коварный волк (И в дни, когда взывал к доверью Святополк). Кр. Шапочка Так, дяденька, действительно бывало, Но - миновало. Прохожий Волк на тебя давно уж точит зуб. Кр. Шапочка А если он окажется беззуб? Ведь докторов он никогда не слушал И слишком много пил и кушал. Уж так прожорлив волчий род, Что даже в недород он ел за весь народ. И утверждают флагоносцы: {*} {* Смотри 'Словарь двойных слов' Такого-то.} В желудке у него есть даже броненосцы (За исключеньем тех, что пущены ко дну В войну...). Не знаю в точности, на чем расчеты строил, Но конституцию {*} свою он тем расстроил. {* По-русски - сложение, организм, по М. Горькому - 'органон', отравленный алкоголем.} Прохожий Какой бы ни был там режим, Но перед волком мы дрожим, От них всегда возможно ждать уронов... Прикажут не жалеть па... па... па... Кр. Шапочка (доканчивая) ...тронов. Прохожий (испугавшись) Тьфу, пропасть!.. Тут с тобой не мудрено пропасть! Ступай-ка с богом в волчью пасть. 2. 'ТАМ - ВНУТРИ' Кр. Шапочка День добрый, Волк. Волк (притворяясь бабушкою) А, здравствуй, внучка. Кр. Шапочка Ха, ха! Стара такая штучка! Мы не сидим уже на буках и азах?.. Историю волков учили мы пространно. Глазами красными что ты глядишь так странно? Волк Всё мальчики кровавые в глазах. Кр. Шапочка И зубы у тебя какие-то иные?.. Волк Вставные! Кр. Шапочка Ну, так и есть Тебе меня уж более не есть. А вот тебе, чтоб не кусался, На Красных Шапочек ты больше не бросался - Я когти подпилю гостинчиком стальным?.. (Открывает корзинку.) И станет хищный волк совсем, совсем ручным! Продолжение следует по усмотрению читателей. Октябрь или ноябрь 1905 278. СРЕДНЕВЕКОВАЯ БАЛЛАДА Я зовусь принцессой Ильзой. Гейне Я не дама демимонда, Я принцесса Требизонда, По-венгерски: Поль-Мари {1}. В ресторанах с итальянцем И с лихим преторианцем Распивала я Помри. 'Чистотой' мы не блистаем, И, подбито горностаем, Мне манто не по плечу. Средь измен перед страною, Что должна мне быть родною, - Я в грязи его влачу. Требизондская принцесса - Патронессам патронесса И хранительница касс. И как милости - сначала, Так поздней я расточала И гроши народных масс. В бенефис мой пели дивы Итальянские мотивы... Patati et patata!.. {2} Мне - измены закоулки, Мне и ключик от шкатулки Загрязненного Креста. <27> {1 'По-венгерски' имя ставится не впереди, а позади отчества и фамилии. 2 Звукоподражание?} 279. К ПОЛЬСКОМУ ВОПРОСУ (Балетоманы - балерине) В вопросе польском, Ужасно скользком, К чему рискованные па? Ты - вне сравненья, Пусть 'уравненья' Желает грубая толпа! Ты летишь в волшебном соло, Словно пух от уст Эола (Или перья из перин). И толпе, чего ей больше, Коль на свет явилась в Польше Ты - краса всех балерин?! У России ты в респекте, И народом на проспекте Возведен тебе 'палац'. От народного 'избытка' (Не последняя ль попытка?) Ты имеешь много 'цац'. Что ж депутаты, Как супостаты, Лелеют праздные мечты? Что Польше скромной Быть автономной, Когда самоуправна ты!.. <4> 289. ВОЗРОЖДЕНИЕ ФЛОТА Баллада Флотские экипажи на Ва- сильевском острове перестраи- ваются в тюрьму. Из газет 1 Под синей волной океана Часть флота подводит итоги, Другая - она без изъяна - Плывет под командою Тоги. Всё рады мы, чем небогаты, Отдать во владенье японца: Да плавают наши фрегаты В стране Восходящего Солнца! Толкуют, что миг пробужденья Настал для морского болота, И флоту сулят возрожденье, Есть фонд возрождения флота. Но кто же, доверья достоин, Порукой, что острые зубки Не сделают новых пробоин, Суда превратив в душегубки? Мы флота рожденье воспели, Но ах, как и старый, он сгинет, Коль будет и он от купели Такою же крестной воспринят! Молва о 'казенном' гласила: Оно не горит и не тонет, Но всё ж не в пословице сила, Вода все концы похоронит. 2 Что плавать к прибрежьям чукотским? Морское к чему обученье? Теперь экипажам мы флотским Другое дадим назначенье. Казармы в тюрьму перестроим (Теперь обеднели мы ими) И флотским казармам присвоим Спасательной станции имя. Из Томска писал Азанчеев В бессмертных строках донесенья, Что в бурные дни от злодеев В тюрьме лишь возможно спасенье. Морскую тюрьму к годовщине Построить спешим для оплота, - Неужли ж то будет отныне У нас 'возрождением флота'? <5> 281. АРИЯ РЕДАКТОРА (Перед судебным разбирательством. Ор. 129) Куда, куда вы удалились, Товарищи моей весны? Одни - в тюрьму переселились, Другими - деньги внесены. Чт_о_ суд грядущий нам готовит? Его мой взор напрасно ловит. В судебной мгле таится он. Нет н_у_жды: прав иль нет закон? Сражен ли я - под стражу взятый, В тюрьме влачащий житие - Статьею сто двадцать девятой, Иль гибну по иной статье, - Отсюда, из 'приюта неги'. Мне путь один - в снега Пинеги. Заутра купят две столицы Лишь 'Время новое' и 'День'. А я с газетой - я темницы Сойду в таинственную сень, И судопроизводства Лета Поглотит нас с тобой, газета, И опечатают листы... Читатель мой, придешь ли ты На свежий холм литературный - Сказать: винимый в массе дел, Из-за меня в тюрьме сидел Он на рассвете {*} жизни бурной. Читатель мой, в такие дни Добром Кобеку помяни! <8> {* Можно и на закате.} 282. СЕРЕНЬКИЙ КОЗЛИК Жил у Федорушки, Ой-ли не впорушки Серенький козлик. Выгнали козлика летом, в Купалу, В поле на Ялу. Плавал наш козлик на ялике зыбком К ракам да к рыбкам. Фить как, вот как! Серенький козлик! Влезет наш козлик куда-нибудь сдуру, Там напугает индюшку иль куру - С козлика спустят немедленно шкуру. Кликали козлика разными кличками, Близко знакомя с родными куличками, Гнали, страшася примера Икарова {*}, Вместе с телятами стада Макарова. Козлику дали свободу... молчати, С нею не знает он, что и начати. . . . . . . . . . . . . . . . . . Всюду - печати! . . . . . . . . . . . . . . . . . Фить как, вот как! Серенький козлик. Вздумалось козлику тут бастовати, Многих бодати! Лезет наш козлик на драку да в свалку - Прямо на палку. Взяли тут козлика круто за рожки: Сводят с дорожки, Прочь от сторожки... Серенький козлик отправлен за мостик: Там он оставит и рожки и хвостик. Там не дозволят ко злу допущенья: Козлику быти козлом отпущенья. Фить как, вот как! Серенький козлик. <Январь 1906> {* Мифический или мифологический юноша, сломавший себе крылья при полете.} 283. БОЙ БЫКОВ (Испанское романсеро). Праздник в честь слепой богини... Бой быков, блестящий бой. Там и сям - одежды сини, В цирк народ валит гурьбой. Собралася вся Гренада (Уж обычай в ней таков), Даже те, кому не надо, - Поглядеть на бой быков. Но дивятся чужестранцы - Донья пресса, дон прогресс: Ну какой нашли испанцы В этой травле интерес? Осужден их бык заране. Промахнется матадор - Острый меч в кровавой ране Повернет тореадор? Как ни бейся бык бодливый, Как ни лезь он на рожон - На глазах толпы болтливой Всё же будет он сражен. Где же бой иль состязание? Предрешен его исход, Учинили истязанье, Средства все пустивши в ход. Пики, флаги, бандерилья, Десять - против одного. Торжествует камарилья Сант-акимо-дурново! Ранен бык... Близка кончина. Тут, являя свой задор, Вышел Педро Камичилло - Сей страны тореадор. У толпы дыханье сперло, Но с искусством знатока Умиравшему ом в горло Меч вонзил наверняка! Он исполнил это просто, Словно спичкой серной: чирк! И от крыши до помоста, Огласился плеском цирк... И сказала донья Пела: 'Что ж? Я нравом не свирепа, Мне отчасти жаль быка, Но, к несчастью, он - с рогами, Мог бы, встретившись с врагами, Их поднять он на рога'. <5> 284. ХАРАКТЕРНЫЕ ПА БАЛ У ДУРНОВО Посвящается любителям балов 1 Дурново, управясь с краем, Дурново здесь правит бал! Слез не знаем, мы играем В честь твою, о бог Ваал. Залпы музыки военной И еврейских скрипок плач. Капельмейстер несравненный - Нейдгардт (тертый он калач)... Съезд гостей разнообразных, И танцующих толпа Исполняет много разных Характерно-новых па. 2 Пестрят литературою: 'Трофеями войны', Газетной арматурою - Четыре все стены. Вот скальпы журналистики, Вот 'Стрелы', 'Пулемет', И рожки публицистики, И прокурорский мед. Все пьют из рога турьего (Но неизвестно что). Обносят кашей Гурьева На виттевском плато. С умильными фасонами Танцует впереди Крковцев с Мендельсонами Свое pas de credit. {1} Pas d'avione {2} орловское - Стахович с Дурново, И 'соло' хрусталевское (Для Витте одного). Солистами - пруды пруди Не только в сих местах, - Солистов много, на-поди, Не в лентах, а в 'Крестах'. Суворин, взяв, как вижу я, Финляндочку в бандо, С 'озер девицу рыжую', {3} С ней пляшет dos-a-dos. {4} С Сувориным-папашею - Порошин визави, Флиртуя с 'Жизнью нашею', Клянется суд в любви. И chaine {5} из солидарности Танцуют буржуа, И вместо благодарности Звучит: pas de quoi! {6} Но скептик возмутительный Твердит, что вся толпа, Весь праздник восхитительный - Один сплошной faux pas. {7} Март 1906 {1 Просят людей, мало знакомых с салонным языком, не переводить словами: нет кредита. 2 Воздушное па (франц.). - Ред. 3 Подлинные слова А. С. Суворина о Финляндии. Припомним, кстати, пушкинскую эпиграмму: 'Сижу я в компании и ничего не вижу, Только вижу деву рыжу, И ту ненавижу'. 4 Спина к спине (франц.). - Ред. 5 Цепь (фигура танца) (франц.). - Ред. 6 Не за что! (франц.) - Ред. 7 Бестактность, букв.: ложный шаг (франц.). - Ред.} 286. ЗАЕМ (На мотив Бернса) 'Кто там стучится в поздний час?' - 'Кто ж, как не я?' - сказал Коко. 'Не след бы вам тревожить нас'. - 'А почему?' - сказал Коко. 'Ведь вы уж слышали отказ?' - 'Что ж из того?' - сказал Коко. 'И всё ж явились в третий раз?' - 'Да хоть в шестой!' - сказал Коко. 'Тебе ведь только дай деньгу...' - 'Ну что же, дай...' - сказал Коко. 'Да ты и так кругом в долгу!' - 'Уж это так!' - сказал Коко. 'Пожалуй, дам, но подо что?' - 'Под Думу дай!' - сказал Коко. 'А деньги вам нужны на что?' - 'На то да се', - сказал Коко. 'Вот то-то! Нужен пулемет?' - 'Да и тюрьма', - сказал Коко. 'А место кто в тюрьме займет?' - 'Увидим там', - сказал Коко. 'Засадишь Думу вашу, чай?' - 'Коль что не так', - сказал Коко. 'Ну, ладно, деньги получай'. - 'Давно бы так!' - сказал Коко. 'Вот только мне беда с молвой!' - 'Что нам молва!' - сказал Коко. 'Оно, положим, не впервой'. - 'И это так', - сказал Коко. 'Стрекочет пресса-егоза'. - 'Пугни ее', - сказал Коко. 'Пожалуй, плюнут мне в глаза?' - 'Утрись, как мы', - сказал Коко. Начала 1906 286. СЛУЧАЙНЫЙ КАБИНЕТ (В магазине случайной мебели) Продавец Извольте поглядеть. Вот новый кабинет: С иголочки. Нигде изъянов нет. Покупатель Разнокалиберный. Продавец Так точно-с... без разбору Сбирали мы и с сосенки и с бору. Вот штучка стиль 'коко' - как есть для парижан. Покупатель Обивки странный цвет: ни то ни се. Продавец 'Шанжан'. {1} Свет сверху падает, и с этим сообразно - Она оттенками переливает разно. А вот фигурки есть: старинный брик-а-брак. {2} Две-три без головы... Покупатель (рассеянно) Да, их пора бы в брак. Продавец Все вещи - хоть куда. Солидная основа. Таких теперь почти что нет. (Со вздохом) Пред этим был у нас хороший кабинет (Когда б в нем не было дурного)! Не только, верите ль, Нью-Йорк и Сахалин - Работу хитрую ценил и сам Берлин. И что ж? Пошел за грош! Народ у нас таковский: Свезли на Каменноостровский! Какой был кабинет! Искусник не один: Обойщик Меньшиков и Гурьев-господин Дорожки вышили - шитье крестами в пяльцах, У них - большая ловкость в пальцах Еще с тех пор, как были оба в мальцах... Узоры всякие: и в небесах персты, И лилия полей - эмблема чистоты. Где пятнышко - там фиговый листочек, И между строчек много, много точек... Покупатель И все труды пропали ни за грош? Тут что-то воздух нехорош. Продавец А это, верно, из отдушин Ближайших госпожи Юстиции конюшен. Покупатель А не проветрится - ваш кабинет хоть брось! (Уходит, не соблазнившись.) Апрель 1906 {1 Переменчивый (changeant - франц.). - Ред. 2 Подержанные вещи, старье, хлам (bric-a-brac - франц.). - Ред.} 287. ПЕСНЬ ТОРЖЕСТВУЮЩЕЙ НЕВИННОСТИ (Музыка русских премьеров) Прекращенье парламентской сессии С соблюденьем законнейших форм - Неужели же это - репрессии, А не путь либеральных реформ? Если рот закрываю всей прессе я Иль тюремный готовлю ей корм - Неужели же это - репрессии, А не путь либеральных реформ? Тяготеют к союзам профессии, Но боюсь я партийности уз, Неужели же это репрессии - Наш 'тюремный союзов союз'? Если казни на нашем конгрессе я Утверждаю порой без забот - Неужели же это - репрессии, А не путь к дарованью свобод? Если люди весьма прогрессивные Совершают 'сибирский поход' - Это меры едва ль репрессивные, Но к свободам прямой переход. Мы дела совершим богатырские, Не сойдя с министерских платформ, И да скроют равнины сибирские Всех противников наших реформ! Июль или август 1906 288. 'ПОЛНОТА ВЛАСТИ' (Попурри на истинно русские темы) Министр (товарищу) Не стыди, уходи, Скройся с глаз навсегда. Товарищ министра Не гляди и не жди: Не уйду никогда. Министр Уходи! Посуди: Ведь дойдет до суда! Товарищ министра Ты судить погоди, Сам уйдешь без суда. Министр Когда иные проходимцы Кричали в Думе с крайних, мест: 'Есть в кабинете лихоимцы!' - Я бросил им в лицо протест... Товарищ министра А Васька слушает да ест! Министр Когда ж, к несчастью, оказалось, Что им не всё лишь 'показалось', - Я влек товарища к суду, Но так, увы, вопрос поставлен: Что мой товарищ не отставлен, Я - при товарище оставлен. Товарищ министра Покуда нужным я найду, И пусть я с места не сойду! (Усаживается плотнее.) Министр (покачнувшись) Там - правит мною губернатор, Здесь - управляет мной союз, Не рассечет и оператор Моих 'товарищеских' уз. Ах, неужели в темпе быстром Уже подходит мой конец? Что за комиссия, творец, Быть при товарище министром!!. Комиссия (легка на помине, Лидвалю) Куманечек, побывай у меня, Ты, бывалый, побывай у меня. Лидваль Оседлаю коня, Коня быстрова У товарища я У министрова! (Вылетает в трубу водопроводную.) Ветер в трубе И в высшем суждено совете: Не быть товарищу в ответе. <3> 289. СТРОИТЕЛЬ СТОЛЬПНЕС Дума думская стояла, И упала. Будущая народная песня Строил Думу неусыпен Восемь месяцев Столыпин, Не жалел труда, С полевым своим припевом Отводил места он левым (Место - хоть куда!). Было множество отводов, 'Потрясеньем' думских сводов Речи их грозят! Чтоб подгнившие стропила Русским духом укрепило - Пуришкевич взят. Кабинетом были званы, К чести Думы, Крушеваны, - Что ее честят: Весь президиум печатно Знай ругают непечатно, Если захотят... Соблюдая безопасность, Изолировали гласность, Стражей - легион. Изолирован оратор, Ложи - тот же изолятор (Обошлось в мильон!). Навели и позолоту, Пыль пуская санкюлоту В непривычный глаз. Безопасным стало зданье, Кабинет на заседанье Поспешал как раз. Но, увы, хотя и срочно, Строил он не очень прочно (Кабинетский блок). В Думе многое 'чинили', Но верхов не починили: Рухнул потолок! Так в глаза Европе точно Пыль пустили не нарочно, Удивить пришлось: Нынче, смотришь, ухнет Гурко, Завтра - рухнет штукатурка: Что-то расползлось!.. . . . . . . . . . . . . Но дела сии не новы. Бюрократии основы, Вам заботы нет! К удивлению потомков, Цел и сух из-под обломков Выйдет кабинет! Март 1907 290. К ФЕМИДЕ 'Матушка-Фемидушка, Что сидишь невесело? На тебя, Фемидушка, У людей обидушка: Аль кого повесила? Аль неладно взвесила?' '...У меня, родименький, Свет мой подсудименький, На случаи всякие Есть весы троякие: Для Петра, для Якова, Для иного всякого'. 'Как же так, Фемидушка, Тут и впрямь обидушка: За одно деяние - Разно воздаяние?' 'У меня, родименький, Свет мой подсудименький, - Нервные явления, Так сказать, 'давления'. Нелады ли с шумною Нашей Думой думною, Струйка ль родовитая, Песня ль щегловитая - Всем я проникаюся,' Чутко откликаюся! Тех, за душу милую, Я, глядишь, помилую, С тех возьму рублевики, Звонкие целковики, А иных - для крепости - Я упрячу в крепости!' Апрель 1907 ПРИМЕЧАНИЯ Ольга Николаевна Чюмина (1864-1909) - писательница, поэтесса и переводчик. В эпоху первой русской революции О. Н. Чюмина является одной из самых заметных фигур сатирической журналистики. Под псевдонимами Бой-Кот, Оптимист она сотрудничает в оппозиционных газетах 'Наша жизнь', 'Народное хозяйство', 'Товарищ', в сатирических журналах 'Зритель', 'Стрелы', 'Сигнал'. Политическая сатира О. Чюминой этого времени вошла в сборники: 'В ожидании', СПб., 1905, 'Песни о четырех свободах', вып. 1, СПб,, 1906, 'На темы дней свободы', СПб., 1906. 274. 'Зритель', 1905, No 17, с. 4, подпись: Оптимист. Империал второй этаж в конке с сиденьями для пассажиров. Передовица есть о самом главном - прямом, всеобщем, тайном, равном. Имеется в виду требование относительно избирательного права, выдвигавшееся оппозиционной печатью. 'Входящий, здесь оставь надежду навсегда' - из 'Божественной комедии' Дайте ('Ад', песня 3, стих. 9). Тонзура - выстриженное или выбритое место на макушке у католических священников. Немедленно, чтоб зло пресечь, собрать газеты все и сжечь - перефразированная реплика Фамусова из комедии А. С. Грибоедова 'Горе от ума'. 'Я лысым был!' Обыгрывается печатавшаяся в то время во многих газетах реклама патентованного средства против выпадения волос 'Я был лысым...'. К возобновлению 'Бориса Годунова'. Зимой 1904-1905 г. постановка оперы Мусоргского 'Борис Годунов' была возобновлена на сцене Мариинского театра в Петербурге. Далее измененная строка из монолога Бориса Годунова. Кавказский виноград, киевские конфекты. Намек на подавление революционных выступлений на Кавказе и в Киеве. Финский кнекке-бре и т. д. Намек на правительственные репрессии в Финляндии. 275. 'Наша жизнь' (СПб.), 1905, 27 октября, подпись: Оптимист. Одна из переделок 'Казачьей колыбельной песни' М. Ю. Лермонтова, на основе стихотворения О. Чюминой была создана рабочая сатирическая колыбельная 'Спи, рабочий, год за годом...'. Четырем твоим свободам - см. примеч. 13. 276. 'Наша жизнь' (СПб.), 1905, 9 ноября, подпись: Оптимист. Гесслер - персонаж драмы Ф. Шиллера 'Вильгельм Телль', имперский наместник, ставленник Австрии, изверг, жестоко расправлявшийся с швейцарцами. В стихотворении отразился следующий факт: 26 октября 1905 г. Калитин издал указ, в котором объявлял 'населению Кременчуга и окрестностей, что он представляет в данное время в этой местности особу его императорского величества и что его необходимо приветствовать сниманием шляп и вставанием с мест при появлении его на улицах и общественных собраниях' ('Русь', 1905, 29 октября). Хвостовы-Хомутовы. Имеются в виду губернаторы А. А. и С. А. Хвостовы и П. Ф. Хомутов. 277. 'Сигнал', 1905, вып. 1, с. 4, подпись: Оптимист (О. Чюмина). 'Красная шапочка' - сказка французского писателя Ш. Перро. В желудке у него есть даже броненосцы. Имеются в виду махинации некоторых крупных чиновников, связанные с присвоением денег, ассигнованных на строительство флота. 'Органон', отравленный алкоголем - выражение Сатина из пьесы Горького 'На дне'. 'Там, внутри' - название пьесы бельгийского писателя-символиста М. Метерлинка, в 1904 г. была поставлена на сцене МХТ. Всё мальчики кровавые в глазах - из монолога Бориса в трагедии А. С. Пушкина 'Борис Годунов'. 278. 'Сигнал', 1905, вып. 3, с. 2, подпись: Оптимист. Читатели того времени, приняв во внимание авторскую сноску и факты, упоминаемые в стихотворении, легко расшифровывали подлинное имя героини-- великой княгини Марии Павловны, жены великого князя Владимира Александровича, известной свободным поведением. Цензура тоже расшифровала намек стихотворения, 'напечатанного с явной целью дерзкого оскорбления ее императорского высочества', и применила ст. 106 Уг. улож. (ЦГИА, ф. 776, оп. 8, ед. хр. 2150). В основе - стих. Г. Гейне 'Ильза' (из 'Путешествия по Гарцу'), откуда эпиграф. Демимонд - среда кокоток, стремящихся манерами и образом жизни подражать 'большому свету'. Требизонд (Трапезунд) - город в Турции. Итальянец - артист Михайловского театра Гитри. Был выслан из Петербурга за скандальные похождения с великой княгиней Марией Павловной. Преторианец - наемный солдат. Помри - марка шампанского. Патронессам патронесса и хранительница касс. Великая княгиня Мария Павловна была одной из попечительниц Красного Креста. 279. 'Сигнал', 1905, вып. 4, с. 3, подпись: Оптимист (О. Н. Чюмина). Обращено к М. Ф. Кшесинской. Пух от уст Эола - из романа А. С. Пушкина 'Евгений Онегин' (гл. I, строфа XX). Респект почтение, уважение. На проспекте возведен тебе 'палац' - дворец Кшесинской на Каменноостровском проспекте, сооруженный в 1904-1905 гг. 280. 'Народное хозяйство' (СПб.), 1906, 5 января, подпись: Бой-Кот. Первая строка, с изменением, заимствована из стих. М. Ю. Лермонтова 'Воздушный корабль'. Другая... плывет под командою Тоги и т. д. Японский флот под командованием Того в результате Цусимского сражения захватил в плен отряд кораблей адмирала Небогатова в составе четырех броненосцев и одного эскадренного миноносца. Небогаты - намек на адмирала Небогатова. 281. 'Молот', 1906, No 2, с. 7, подпись: Бой-Кот. 'Перепев' арии Ленского из оперы Чайковского 'Евгений Онегин'. Ор. 129. Подразумевается ст. 129 Уг. улож.- см. примеч. 132. Другими деньги внесены. Имеется в виду залог, освобождавший редакторов прогрессивных изданий, привлеченных к судебной ответственности, от пребывания в Петербургском доме предварительного заключения. 282. 'Зарницы', 1906, No 1, с. 6, подпись: Офорт. 'Перепев' песенки неизвестного автора 'Жил-был у бабушки серенький козлик...'. Ялу (Ялуцзян) - река на границе между Маньчжурией и Кореей, здесь находились лесные концессии, принадлежавшие царской семье, под предлогом охраны этих концессий туда были посланы русские солдаты, что и послужило поводом к конфликту с Японией. Гнали?.. вместе с телятами стада Макарова. Перефразирована известная поговорка: 'Куда Макар телят не гонял'. 283. 'Накануне' (СПб.), 1906, No 3, с. 135, подпись: Бой-Кот. В стихотворении говорится о травле редакторов прогрессивных изданий (здесь - быков) правительством. Слепая богиня - богиня правосудия Фемида (греч. миф.), изображавшаяся с повязкой на глазах. Бандерилья - копьецо, украшенное лентами, употребляется при бое быков в Испании. Камарилья сант-акимо-дурново. Подразумеваются М. Г. Акимов и П. Н. Дурново. Педро Камичилло - переделка на испанский лад имени и фамилии прокурора Петербургской судебной палаты Петра Камышанского. 284. 'Наша жизнь' (СПб.), 1906, 9 марта, подпись: Бой-Кот, без подзаголовка. Печ. по кн.: Бой-Кот, 'Песни о четырех свободах', вып. 1, СПб., 1906, с. 10. Бал у Дурново - см. примеч. 14. Дурново здесь правит бал - переделка строки из арии Мефистофеля в опере Ш. Гуно 'Фауст'. Играем в честь твою, о бог Ваал. Ваал - финикийский бог земледелия и плодородия, в честь которого устраивались празднества, принимавшие порой характер оргий. 'Стрелы', 'Пулемет' - петербургские сатирические журналы. Обносят кашей Гурьева - см. примеч. 38. 'Соло' хрусталевское - см. Именной указатель (Хрусталев-Носарь). 'Кресты'. Игра слов - здесь: не награды, а тюрьма в Петербурге. Бандо (франц.) - здесь: фасон прически (с повязкой, лентой). Эпиграмма 'Сижу я в компании...' Пушкину не принадлежит. Алексей Порошин - псевдоним А. А. Суворина. 'Наша жизнь' - см. примеч. 146. Хрусталев-Носарь Г. С. (1877-1918) - помощник присяжного поверенного, меньшевик, в 1905 г. председатель Петербургского совета рабочих депутатов, в 1906 г. был предан суду по делу Петербургского совета, сослан в Сибирь, бежал за грвницу, после Октябрьской революции вел активную контрреволюционную деятельность на Украине, поддерживал гетмана Скоропадского и Петлюру. 285. 'Наша жизнь' (СПб.), 1906, 16 апреля, подпись: Бой-Кот. 'Перепев' стих. Р. Бернса 'Финдлей'. Коко - Коковцев, речь идет о его поездке в Париж и Берлин (декабрь 1905 г. - январь 1906 г.) с целью получения займа. 286. 'Наша жизнь' (СПб.), 1906, 27 апреля, подпись: Бой-Кот, 'Товарищ' (СПб.), 1906, 28 апреля. В иносказательной форме здесь говорится о кабинете министров Горемыкина, сменившего 22 апреля 1906 г. на посту председателя Совета министров Витте. Стиль 'коко' - намек на Коковцева. Когда б в нем не было дурного! - намек на Дурново. Каменноостровский - проспект в Петербурге. Здесь в собственном доме жил С. Ю. Витте. Конюшни госпожи Юстиции - то есть министерства юстиции. 287. 'Товарищ' (СПб.), 1906, 22 августа, подпись: Бой-Кот. Прекращенье парламентской сессии. Речь идет о разгоне I Государственной думы. 'Тюремный союзов союз'. Намек на заключение в тюрьму ряда членов 'Союза союзов'. Казни на нашем конгрессе я утверждаю. Имеются в виду выступления в Думе генерал-лейтенанта Павлова по поводу смертной казни. 'Сибирский поход'. Подразумеваются ссылки в Сибирь политических противников царского правительства. 288. 'Столичная почта' (СПб.), 1906, 3 декабря, подпись: Бой-Кот. На мотивы старинных романсов ('Отойди, не гляди...' на стихи А. Бешенцова, муз. Варламова, и др.). Диалог - здесь происходит между Столыпиным в бытность его министром внутренних дел в кабинете Горемыкина и товарищем министра Гурко, которого министр пытается изгнать за участие в хлебной авантюре. А Васька слушает да ест - из басни И. А. Крылова 'Кот и повар'. Что за комиссия, творец и т. д. - перефразированные строки из комедии А. С. Грибоедова 'Горе от ума'. Куманечек, побывай у меня, ты, бывалый, побывай у меня - измененные строки народной песни 'Куманечек, побывай у меня...'. Оседлаю коня, коня быстрова - из 'Песни старика' А. В. Кольцова. В высшем суждено совете - с изменением строка из 'Евгения Онегина' А. С. Пушкина (гл. 3). 289. 'Товарищ' (СПб.), 1907, 4 марта, подпись: Бой-Кот. Заглавие - переделка названия драмы Г. Ибсена 'Строитель Сольнес'. Строил Думу неусыпен восемь месяцев Столыпин. Имеется в виду время между разгоном I Думы и созывом II Думы. Полевой... припев. Намек на военно-полевые суды. Изолирован оратор и т. д. Перед началом работы II Думы в Таврическом дворце был произведен ряд перестроек для изоляции депутатских мест от лож, где находилась публика. Кабинет. Имеется в виду кабинет министров Столыпина. Рухнул потолок - см. примеч. 19. 290. 'Товарищ' (СПб.), 1907, 6 апреля, подпись: Бой-Кот. Песня щегловитая. Намек на И. Г. Щегловитова. О. Н. Чюмина Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Поэты 1880-1890-х годов. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание Л., 'Советский писатель'. Составление, подготовка текста, биографические справки и примечания Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой Л., 'Советский писатель', 1969 OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru ---------------------------------------------------------------------------- Содержание Биографическая справка 244. Молитва ('Тучи темные нависли...') 245. 'Пусть, в битве житейской...' 247. 'Чрез реки быстроводные, чрез синие моря...' 248. 'Неясные думы томят...' 249. 'Говорят, что порой, совлекая бесстрашно покровы...' 253. Водоворот 254. Искра 255. 'Как голоса иного мира...' 256. 'Кто-то мне сказал...' 257-258. Из зимних снов 1. 'За окнами - снежно и бурно...' 2. 'Таинственный час откровений...' 265. Бурною ночью 266. Прежде всего 267. Ночная стража. 1850. (Из А. Ч. Суинберна. Пер<евод> с английского) Далекие предки Ольги Николаевны Чюминой происходили от татарского князя Джюмы. Ее дед служил в гвардии, в аристократических полках - Кексгольмском и Семеновском. С 1823 года блестяще начатая карьера прерывается и дальнейшая служба проходит в отдаленных гарнизонах. {В автобиографии, написанной около 1905 года, Чюмина говорит об участии своего деда в декабристском восстании и его ссылке на Кавказ (ПД).} Здесь, на юге, сочинял он между прочим стихи (вместе с военной профессией он передал эту наклонность и сыну). Чюмина родилась в Новгороде 26 декабря 1858 года. {Дата приводится по справке Новгородской духовной консистории (ПД). В стихотворной автобиографии, опубликованной в книге 'А. С. Суворину на память от сотрудников 18 февраля 1886 года' (СПб., 1886, с. 329), Чюмина указывает иную дату: 'Я шестьдесят второго года...' В более поздних автобиографиях датой своего рождения сна называла 1864 год.} Детство и отрочество прошли в Финляндии, где был расквартирован полк, в котором служил ее отец. На родину семья вернулась в 1876 году. Непременная участница любительских спектаклей и концертов, Чюмина готовилась к поступлению в консерваторию и не придавала значения стихам, которые начала писать сравнительно поздно, неожиданно для самой себя. Тайно от автора одно стихотворение было послано в 1882 году в газету 'Свет', издававшуюся полковником В. В. Комаровым. Прошло немного времени, и произведения новгородской поэтессы стали появляться в известных петербургских газетах и журналах в 'Новом времени', 'Наблюдателе', 'Вестнике Европы', 'Северном вестнике' и других. Завязывались литературные знакомства А. Н. Плещеев, Я. П. Полонский, В. М. Гаршин. В 1886 году Чюмина вышла замуж за офицера Г. П. Михайлова. Внешне ее жизнь мало переменилась. Семья была бездетной, весь быт подчинен литературным занятиям хозяйки дома. Единственной, но важной переменой был переезд в Петербург. Чюмина сочетала в своем творчестве художественный академизм и политическую отзывчивость. И в том, и в другом она завоевала себе признание современников. Ее капитальные переводы из Данте, Мильтона, Теннисона были отмечены почетными отзывами и премиями Академии наук, а сатирические стихотворения вошли в революционный репертуар. С дружеской симпатией относился к Чюминой Чехов. Хорошо знали ее и в театральных кругах. 'Самым верным другом и заступницей Московского художественного театра' называл ее К. С. Станиславский. {ПД. См. об этом также в кн.: К. С. Станиславский. Летопись жизни и творчества, т. 2, М., 1972, по указателю.} Ее театральные фельетоны составили внушительный том ('В ожидании. Фельетоны в стихах', СПб., 1905). В канун первой русской революции вышли 'Новые стихотворения. 1898-1904' (СПб., 1905). {Первая книга (СПб., 1889) успеха не имела, вторая (СПб., 1897) вышла двумя изданиями и была удостоена Академической премии.} Вслед за ними, в 1905-1906 годах, появились два сборника революционной сатиры, сделавшие Чюмину 'одной из самых заметных фигур сатирической журналистики'. {Стихотворная сатира первой русской революции (1905-1907), 'Б-ка поэта' (Б. с), 1969, с. 663.} Одно из стихотворений, недвусмысленно направленное против особы царствующего дома, едва не привело к аресту автора. После поражения революции Чюмина по-прежнему регулярно выступала с политическими фельетонами, вела лирический дневник, переводила стихи, пьесы, романы. Сборник 'Осенние вихри' (1908) неожиданно оказался последним. После мучительной болезни Чюмина скончалась 24 марта 1909 года. 244. МОЛИТВА Тучи темные нависли Низко над землей, Сон оковывает мысли Непроглядной мглой. Воли нет, слабеют силы, Тишина вокруг... И спокойствие могилы Охватило вдруг. Замирают в сердце муки... На борьбу опять Опустившиеся руки Нету сил поднять. Голова в изнеможеньи Клонится на грудь... Боже мой! Услышь моленье, О, не дай заснуть. Этот сон души мертвящий Бурей разгони И зажги во тьме царящей Прежние огни. Февраль 1888 245 And never say fail... Longfellow {*} {* Никогда не говори, что всё потеряно... Лонгфелло (англ.). - Ред.} Пусть, в битве житейской Стоя одиноко, Толпой фарисейской Тесним ты жестоко, Пусть слово свободы Толкуют превратно, Пусть лучшие годы Ушли невозвратно, - В стремлении к свету, Встречаясь с преградой, Будь верен обету И духом не падай! Пусть мирон забыты Святые уроки, Каменьем побиты Вожди и пророки, Пусть злоба невежды Восстанет стеною, Пусть гаснут надежды Одна за одною, - Всю жизнь не миряся С позорной пощадой, Погибни, боряся, Но духом не падай! Вой злобы трусливой, Намек недостойный - Встречай молчаливо, С улыбкой спокойной. Для славного дела Отдавший все силы - Бесстрашно и смело Иди до могилы. И, к вечному свету Стремяся с отрадой, Будь верен обету И духом не падай! Май 1888 247 Чрез реки быстроводные, чрез синие моря, Чрез пустоши бесплодные, надеждою горя, Давно стремятся витязи, презрев ночную тьму, К далекой правде-истине в высоком терему. Трудна туда дороженька: дремучие леса, Туманов белых саваны, ночные голоса... А в ноченьки ненастные - не свет лучистых звезд, Но свет огней блуждающих мерцает им окрест. Идут всё дальше витязи, но так же лес дремуч, По-прежнему опасностью грозят им скаты круч, Ночная тьма кромешная сгущается, и глядь - Редеет, рассыпается отважная их рать. Одних пугает в сумраке зловещий крик совы, Другие, поскользнувшися, не сносят головы, А третьи, обессилены, вернулись с полпути, - Немногим лишь назначено до терема дойти... 6 июля 1888 248 Неясные думы томят, Неясные грезы всплывают И вылиться в звуки хотят, И звуки в душе замирают... Мелькают в мозгу чередой Обрывки каких-то видений, Туманных, как пар над водой, И грустных, как сумерек тени. Чего-то далекого жаль, К чему-то я рвуся тоскливо, И - глубже на сердце печаль, Яснее - бесплодность порыва. И хочется страстно понять, Что было досель непонятно, Вернуть захотелось опять Всё то, что ушло невозвратно! 1888 249 Говорят, что порой, совлекая бесстрашно покровы С наших язв, мы толпе эти язвы на суд отдаем, И, в доверье слепом, даже с теми, кто сердцем суровы, Мы печалью своей поделиться беспечно готовы И своим торжеством. Нас корят и за то, что, как зыбь на волнах, прихотливы Ощущения в нас и могуч их нежданный наплыв, И всё новых путей жаждет разум тревожно-пытливый, И сменяются в нас и надежд, и сомнений порыв, Как прилив и отлив. Но, деляся с толпой этой тайной души сокровенной, Изменяет себе, изменяет ли тайне поэт, Если песня его, если песня любви вдохновенной Пробудит в ком-нибудь прежний трепет восторга священный, Как отчизны привет? В мире есть кто-нибудь, незнакомый, далекий, безвестный, У кого эта песнь ожидаемый отклик найдет И, быть может, ему снова с силою вспомнит чудесной Прежний светоч, манивший из кельи убогой и тесной На простор и на волю - вперед. Запретят ли ручьям разливаться в лугах на просторе? Кто погасит во мгле лучезарных созвездий огни? Кто вернет в берега потрясенное бурею море? Так и в сердце певца зародятся ли радость иль горе - Изливаются песнью они! 1893 253. ВОДОВОРОТ Кругом шумит людской поток, В водовороте волн С собой победно он увлек И закружил мой челн. И слышу я: безумный гул Несется мне вослед, Веселья бешеный разгул, Клик злобы и побед. И вижу пестрый я базар Житейской суеты, И в торжестве постыдных чар - Крушение мечты. Кругом шумит водоворот, И опьяняет он, Я слышу плеск и ропот волн Как будто бы сквозь сон... И, весла выпустив свои, Всё дальше я плыву, Не сознавая в забытьи - Во сне иль наяву? Меня течение несет Куда? К какой стране? И я без сил плыву вперед, Отдавшися волне... Между 1892 и 1897 254. ИСКРА Ордою варваров разрушен, Священный храм в обломках пал. Кто - беззаботно-равнодушен, А кто -трусливо-малодушен На разрушение взирал. Напрасно жрец богини света Молил, рыдая пред толпой, Он не нашел себе ответа В толпе бездушной и слепой. Шептали все: 'Вещал оракул, Решила Пифия сама - Угаснуть должен этот факел, И воцарится в мире тьма'. Но высоко над головою Светильник поднял он, как стяг, Вперед он кинулся, во мрак, И целой тучей огневою Неслися искры вслед за ним. Удар настиг, неумолим, Но те, в чью душу искру света Успел он бросить на лету, Постигли дивную мечту. В них искра пламенная эта Горит, как светоч, как маяк, - И в мертвой жизненной пустыне, Им указуя путь к святыне, Она победно гонит мрак! 1899 255 Как голоса иного мира, Порой звучат в душе забытые слова, Пусть жертвенник угас и в храме нет кумира, Но чудится во тьме нам близость божества. И кажется: вот-вот, внимая славословью, Поднимем с верою мы очи на жреца, И прежним трепетом и прежнею любовью Мгновенно вспыхнут в нас остывшие сердца. 1899 256 Кто-то мне сказал (О дитя, мне страшно!), Кто-то мне сказал: Час его настал. Лампу я зажгла (О дитя, мне страшно!), Лампу я зажгла, Близко подошла. В первых же дверях (О дитя, мне страшно!), В первых же дверях Пламень задрожал. У вторых дверей (О дитя, мне страшно!), У вторых дверей Пламень зашептал. У дверей последних (О дитя, мне страшно!), Вспыхнув только раз, Огонек угас. Между 1898 и 1900 257-258. ИЗ ЗИМНИХ СНОВ 1 За окнами - снежно и бурно, Гляжу я на угли в золе, Старинная тема ноктюрна И льется, и тает во мгле. Жемчужные легкие трели Поют о седой старине, В камине дрова догорели, Темнеет портрет на стене. Гляжу я задумчивым взором В морозную снежную даль, В душе неразрывным узором Слились и мечта, и печаль... 2 Таинственный час откровений, Колеблется дивный покров, Скрывающий тайну видений Иных, недоступных миров. Вот-вот - и откроются складки, И слово раздастся в тиши, Я в тайну великой загадки Проникну очами души. Но нет заповедного слова, И тают виденья, как дым, В преддверии храма святого Мы все безнадежно стоим. <1901> 265. БУРНОЮ НОЧЬЮ В осенние ночи, зловещие ночи Под жалобы ветра и звуки пальбы Подолгу порой не смыкаются очи И пламенно рвутся из сердца мольбы. За всех изнемогших под крестною ношей, За узников бледных в высоких стенах, За всех, чьи пути засыпает порошей, За всех, погибающих в бурных волнах! Темны и бурливы холодные волны, Весло выпадает из рук у гребцов, А скалы, как стражи немые, безмолвны, Свидетели муки предсмертной борцов. И вслед за тяжелыми, темными снами, За ночью осеннею вслед - Безрадостно солнце взойдет над волнами, Оставив пурпуровый след. <1907> 266. ПРЕЖДЕ ВСЕГО Русский человек всю жизнь не может обойтись без полиции. (Из думской речи Курлова) Полиция в двадцатый век У нас - первей всего. На свет родится человек - Она прежде него. Вступает в школу он иль в брак, Затеет торжество - Но с нею связан каждый шаг, Она - первей всего. Захочет книгу он прочесть - Она прежде него. В темницу он не хочет сесть - Она ведет его. Но, ох, всего не перечесть, Не перечесть всего! И вот к концу подходит век, И смерти торжество Не может справить человек Без спутника сего. Пусть он умрет - она всегда Переживет его, Она бессмертна, господа, Бессмертнее всего! <1909> 267. НОЧНАЯ СТРАЖА 1850 Из А. Ч. Суинберна, пер<евод> с английского 'Товарищ, что скажешь о ночи?..' - 'Блеск молнии, буря и мрак... Огнями не вспыхнул маяк, Но ярок во мгле этой ночи Лишь отблеск потешных огней, И светом залиты чертоги Тех хищников знатных, чьи ноги Безжалостно топчут людей'. 'Пророк, что ты скажешь о ночи?' - 'Изгнанник свободный, стою У бездны морской на краю... И видели вещие очи Угрозу для гордых голов - Губительных молний блистанье, Я слышал громов грохотанье Над прахом погибших борцов'. 'Что скажете, братья, о ночи?' - 'Мы плачем всю ночь напролет, Готовы мы выплакать очи... Кто наших детей нам вернет? О жадные клювы и пасти, Вернете ли нашим отцам Вы тех, кто растерзан на части И брошен добычею вам?' 'Что скажете, жертвы, о ночи?' - 'Терпеть уже не было мочи. При виде меча и петли За право мы на смерть пошли. Но мы не погибли бесплодно, Раскаянья нет у борца. Свободе служили свободно Мы жизнью своей до конца'. 'Политик, что скажешь о ночи?' - 'Продлится так долго она, Насколько мне будет нужна. !А золото радует очи И ночью, и в утренний час. Где нужно -клянемся мы смело, Минует опасность для нас - Схороним и слово, и дело'. 'Изгнанник, что скажешь о ночи?' - 'Мгновенья текут, как вода, И тяжко в такие года Нам бодрствовать в сумраке ночи. Стою средь зыбучих песков, Но издали слышу в изгнанье - Цветов ароматы с лугов И вольного ветра дыханье!' 'О пленник, что скажешь о ночи?' - 'Над нами всю ночь напролет Всё дождик кровавый идет, И он заливает нам очи. Не всё ли едино в тюрьме: Дневное, ночное ли время? Так будет - доколе во тьме Цепей не расторгается бремя'. 'Европа, что скажешь о ночи?' - 'Спроси у небес, у морей, У наций, моих дочерей, Народов еще не подросших. Но та уж явилась на свет, Что правду с неправдой рассудит: Она, а не я, даст ответ, И что она скажет - так будет!' 'Свобода, что скажешь о ночи?' - 'Не вижу я больше грозы, Не вижу кровавой слезы И грома не слышу с полночи. Вся даль побелела: стопой Неслышною солнце восходит, И ночь с ее черной тоской, Ночь скорби - навеки уходит!' 1900-е годы ПРИМЕЧАНИЯ Настоящий сборник преследует цель дополнить представление о массовой поэзии 1880-1890-х годов, которой посвящены другие тома Большой серии 'Библиотеки поэта'. За пределами сборника оставлены поэты того же периода, уже изданные к настоящему времени отдельными сборниками в Большой серии 'Библиотеки поэта' (П. Ф. Якубович, А. Н. Апухтин, С. Я. Надсон, К. К. Случевский, К. М. Фофанов, А. М. Жемчужников), не включены в сборник произведения поэтов, вошедших в специальные тома Большой серии: 'Революционная поэзия (1890-1917)' (1954), 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов' (1968), 'Вольная русская поэзия второй половины XIX века' (1959), 'И. З. Суриков и поэты-суриковцы' (1966) и др. За пределами сборника оставлены также поэты конца XIX века, имена которых были известны в свое время по одному-двум произведениям, включенным в тот или иной тематический сборник Большой серии (например, В. Мазуркевич как автор слов известного романса 'Дышала ночь восторгом сладострастья...', включенного в состав сборника 'Песни и романсы русских поэтов', 1965). Составители настоящего сборника не стремились также ни повторять, ни заменять имеющиеся многочисленные стихотворные антологии, интерес к которым на рубеже XIX-XX веков был очень велик. Наиболее крупные из них: 'Избранные произведения русской поэзии' В. Бонч-Бруевича (1894, изд. 3-1908), 'Русские поэты за сто лет' А. Сальникова (1901), 'Русская муза' П. Якубовича (1904, изд. 3 - 1914), 'Молодая поэзия' П. Перцова (1895) и др. Во всех этих сборниках поэзия конца века представлена достаточно широко. Следует, однако, заметить, что никаких конкретных целей - ни с тематической точки зрения, ни со стороны выявления каких-либо тенденций в развитии поэзии - составители этих и подобных изданий, как правило, перед собой не ставили. {Исключение представляет лишь сборник, составленный П. Перцовым и ориентированный, как видно из заглавия, на творчество поэтов начинающих. О трудностях, возникших при отборе имен и определении критериев отбора, П. Перцов подробно рассказал в своих 'Литературных воспоминаниях' (М.-Л., 1933, с. 152-190).} Столь же общий характер имеет и недавняя хрестоматия 'Русские поэты XIX века' (сост. Н. М. Гайденков, изд. 3, М., 1964). В задачу составителей данного сборника входило прежде всего дать возможно более полное представление о многообразии поэтического творчества и поэтических исканий 1880-1890-х годов. Этим и объясняется известная пестрота и 'неоднородность' в подборе имен и стихотворных произведений. Главная трудность заключалась в том, чтобы выбрать из большого количества имен те, которые дали бы возможность составить характерное представление об эпохе в ее поэтическом выражении (с учетом уже вышедших в Большой серии сборников, перечисленных выше, из числа которых на первом месте следует назвать сборник 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов'). Для данного издания отобраны произведения двадцати одного поэта. {Некоторые поэты, включенные в настоящий сборник, вошли в состав книги 'Поэты 1880-1890-х годов', выпущенной в Малой, серии 'Библиотеки поэта' в 1964 г. (вступительная статья Г. А. Бялого, подготовка текста, биографические справки и примечание Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой).} Творчество каждого из них составители стремились представить с возможной полнотой и цельностью. Для этого потребовалось не ограничиваться примерами творчества 1880-1890-х годов, но в ряде случаев привести и стихотворения, созданные в последующие десятилетия - в 1900-1910-е годы, а иногда и в 1920-1930-е годы. В результате хронологические рамки сборника несколько расширились, что позволило отчетливей выявить ведущие тенденции поэтического творчества, складывавшиеся в 1880-1890-е годы, и те результаты, к которым они в конечном итоге привели. При отборе произведений составители старались избегать 'крупных' жанров - поэм, стихотворных циклов, драматических произведений. Несколько отступлений от этого правила сделаны в тех случаях, когда требовалось с большей наглядностью продемонстрировать особенности как творческой эволюции поэта, так и его связей с эпохой. Сюда относятся: Н. М. Минский (драматический отрывок 'Последняя исповедь', поэма 'Гефсиманская ночь'), П. С. Соловьева(поэма 'Шут'), С. А. Андреевский (поэма 'Мрак'). В число произведений Д. С. Мережковского включен также отрывок из поэмы 'Смерть', а в число произведений Н. М. Минского - отрывок из поэмы 'Песни о родине'. В сборник включались преимущественно оригинальные произведения. Переводы помещались лишь в тех случаях, если они были характерны для творческой индивидуальности поэта или если появление их связано было с какими-либо важными событиями общественно-политической жизни (см., например, переводы Д. Л. Михаловского, С. А. Андреевского, А. М. Федорова, Д. П. Шестакова и некоторых других). В основу расположения материала положен хронологический принцип. При установлении порядка следования авторов приняты во внимание время начала творческой деятельности, период наибольшей поэтической активности и принадлежность к тем или иным литературным течениям. Стихотворения каждого автора расположены в соответствии с датами их написания. Немногочисленные отступления от этого принципа продиктованы спецификой творчества того или иного поэта. Так, в особые разделы выделены переводы Д. Л. Михаловского и Д. П. Шестакова, сонеты П. Д. Бутурлина. Даты стихотворений по возможности уточнены по автографам, письмам, первым или последующим публикациям и другим источникам. Даты, указанные в собраниях сочинений, как правило, специально не оговариваются. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого, по тем или иным данным, написано произведение (как правило, это время его первой публикации). Разделу стихотворений каждого поэта предшествует биографическая справка, где сообщаются основные данные о его жизни и творчестве, приводятся сведения о важнейших изданиях его стихотворений. Были использованы архивные материалы при подготовке произведений С. А. Андреевского, К. Р., А. А. Коринфского, И. О. Лялечкина, М. А. Лохвицкой, К. Н. Льдова, Д. С. Мережковского, П. С. Соловьевой, О. Н. Чюминой, Д. П. Шестакова. В ряде случаев архивные разыскания дали возможность не только уточнить дату написания того или иного стихотворения, но и включить в текст сборника никогда не печатавшиеся произведения (ранние стихотворные опыты Д. С. Мережковского, цикл стихотворений К. Н. Льдова, посвященных А. М. Микешиной-Баумгартен). На архивных материалах построены биографические справки об А. Н. Будищеве, А. А. Коринфском, И. О. Лялечкине, Д. М. Ратгаузе, Д. П. Шестакове. Во всех этих случаях даются лишь самые общие указания на архив (ПД, ГПБ, ЛБ и т. д.). {В биографической справке о Д. П. Шестакове использованы, кроме того, материалы его личного дела, которое хранится в Государственном архиве Татарской АССР (Казань).} Стихотворения печатаются по тем изданиям, в которых текст впервые окончательно установился. Если в последующих изданиях стихотворение иередечатьшалось без изменений, эти перепечатки специально не отмечаются. В том случае, когда произведение после первой публикации печаталось без изменений, источником текста для настоящего издания оказывается эта первая публикация и данное обстоятельство в каждом конкретном случае не оговаривается. Специально отмечаются в примечаниях лишь те случаи, когда первоначальная редакция претерпевала те или иные изменения, произведенные автором или возникшие в результате цензурного вмешательства. Примечания строятся следующим образом: вслед за порядковым номером идет указание на первую публикацию произведения, {В связи с тем, что в сборник включены представители массовой поэзии, произведения которых печатались в большом количестве самых разных изданий, как периодических, так и непериодических, не всегда с абсолютной достоверностью можно утверждать, что указанная в настоящем сборнике публикация является первой. Это относится прежде всего к произведениям, приводимым по стихотворным сборникам.} затем следуют указания на все дальнейшие ступени изменения текста (простые перепечатки не отмечаются), последним обозначается источник, по которому произведение приводится в настоящем издании (он выделяется формулой: 'Печ. по...'). Далее следуют указания на разночтения по сравнению с автографом (или авторским списком), данные, касающиеся творческой истории, историко-литературный комментарий, пояснения малоизвестных реалий и т. п. Разделы, посвященные А. Н. Будищеву, П. Д. Бутурлину, К. Н. Льдову, Д. С. Мережковскому, Н. М. Минскому, Д. Л. Михаловскому, Д. М. Ратгаузу, П. С. Соловьевой, Д. П. Шестакову, подготовил Л. К. Долгополов, разделы, посвященные С. А. Андреевскому, А. А. Голенищеву-Кутузову, К. Р., А. А. Коринфскому, М. А. Лохвицкой, И. О. Лялечкину, С. А. Сафонову, А. М. Федорову, С. Г. Фругу, Д. Н. Цертелеву, Ф. А. Червинскому, подготовила Л. А. Николаева, раздел, посвященный О. Н. Чюминой, подготовил Б. Л. Бессонов. СОКРАЩЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ В ПРИМЕЧАНИЯХ BE - 'Вестник Европы'. ВИ - 'Всемирная иллюстрация'. ГПБ - Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград). ЖдВ - 'Журнал для всех'. ЖО - 'Живописное обозрение'. КнНед - 'Книжки 'Недели''. ЛБ - Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. ЛН - 'Литературное наследство'. ЛПкН - 'Ежемесячные литературные приложения к 'Ниве''. МБ - 'Мир божий'. Набл. - 'Наблюдатель'. НВ - 'Новое время'. ОЗ - 'Отечественные записки'. ПД - Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. ПЖ - 'Петербургская жизнь'. РБ - 'Русское богатство'. РВ - 'Русский вестник'. РМ - 'Русская мысль'. РО - 'Русское обозрение'. СВ - 'Северный вестник'. СМ - 'Современный мир'. О. Н. Чюмина Стих. 1889 - Стихотворения. 1884-1888, СПб., 1889. Стих. 1897 - Стихотворения. 1892-1897, СПб., 1897. НС - Новые стихотворения. 1898-1904 (на обл.: т. III), СПб., 1905. ОВ - Осенние вихри. Стихи, СПб., 1908. СТИХОТВОРЕНИЯ 244. 'Север', 1889, No 8, с. 150, с эпиграфом: 'For the soul is dead, that slumbers...' ('Ибо та душа мертва, что дремлет...', англ.) - из стихотворения Лонгфелло 'A Psalm of Life'. Печ. по OB, с. 75. Дата указана в записной книжке Чюмияой (ПД). 245. НВ, 1888, 24 июля. Печ. по Стих. 1889, с. 37. Лонгфелло - см. примеч. 3. Дата указана в записной книжке Чюминой (ПД). Автограф - ПД. 247. 'Север', 1888, No 44, с. 1, с посвящением М. М. Ф. Автограф - с датой: '6 июля 1888' - ПД. 248. Стих. 1889, с. 12. Автограф - ПД. Положено на музыку Б. В. Погорецким, М. П. Речкуновым, П. И. Сеницей. 249. ПЖ, 1893, 29 августа, в цикле 'Из старых песен'. 253. ПЖ, 1897, 24 августа, в цикле 'Traumbilder' ('Сновидения', нем.). Печ. по Стих. 1897, с. 91. 254. РБ, 1899, No 9 (12), с. 100. Печ. по НС, с. 81. Пифия (др.-греч.) - жрица-предсказательница в храме Аполлона в Дельфах. 255. ПЖ, 1900, 30 июля, в цикле 'Разбитые кумиры (из Карла Ванселова)'. К. Ванселов (род. 1876) - немецкий поэт, автор сборника стихотворений 'Marchen der Liebe' (1898). 256. ПЖ, 1900, 28 мая. Печ. по НС, с. 177. Перевод стихотворения бельгийского поэта-символиста Метерлинка 'On est venu dire'. 257-258. 'Звезда', 1901, No 47, с. 6. 265. BE, 1907, No 1, с. 119. 266. 'Наша газета', 1909, 1 марта, в цикле 'Романсы дня', подпись: 'Оптимист'. Автограф - ПД. Выступая в Государственной думе 25 февраля 1909 г., товарищ министра внутренних дел П. Г. Курлов сказал: 'Жизнь русского обывателя, действительно, сложилась так, что он встречается с полицией при рождении и не может расстаться с ней даже при смерти' ('Вестник полиции', 1909. No 9, с. 171). 267. Печ. по корректуре (ПД). Сокращенный перевод стихотворения английского поэта Алджернона Чарлза Суинберна (1837-1909) 'A Watch in the Night'. О. Н. Чюмина Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Царицы муз: Русские поэтессы XIX - начала XX вв. / Сост., автор вступ. статьи и коммент. В. В. Ученова. - М.: Современник, 1989. OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru ---------------------------------------------------------------------------- Содержание 'Минуты светлые - подобны сновиденью...' 'Поэзия! твой дар мне не был талисманом...' 'О, не смейся над песнью печали...' Поэт и песнь 'Вы, носители дивного света...' Fatalita Погибшая любовь. Фантазия Музе мести и печали. К некрасовским дням * * * Минуты светлые - подобны сновиденью, Едва наставшие - они уж пронеслись Волшебной грезою, неуловимой тенью, И власти нет такой, чтобы сказать мгновенью: Остановись! Когда исполненным заветное желанье Свое увидеть нам порою суждено - Невольно даже тут рождается сознанье, Что счастия уж нет, и лишь в воспоминанье Живет оно. Порой слова любви еще не отзвучали, А сожаление идет навстречу им, И радости любви сменяет тень печали При мысли, что они наполовину стали Пережитым. И все же, как дитя конца любимой сказки, Мы жадно счастия отравленного ждем, И, бессознательно спешащие к развязке, Воспоминанием о мимолетной ласке Живем. * * * Поэзия! твой дар мне не был талисманом, Ко мне он не привлек сочувстия сердец, Он не был и любви венком благоуханным, Он был - страдания венец. Когда позорных ран иль тайного страданья Бесстрашно я перстом касаюся своим, Когда в душе моей огонь негодованья Горит, могуч, неугасим, За обездоленных и страждущих собратий Когда нежданно я являюся бойцом, - Какой зловещий хор насмешек и проклятий Звучит назойливо кругом! Я знаю: для толпы немой и безучастной Не нужны вещий взор, правдивые уста И голос истины, карающий и властный, - Им предпочтет она язык подобострастный И смех забавника-шута. 1886 * * * О, не смейся над песнью печали И меня за нее не кори: Тем, кто долго во мраке блуждали, Тем не верится блеску зари. Если сразу темницы затворы Упадут перед ним, зазвеня, - Непривычные узника взоры Ослепляет сияние дня. Он не верит концу испытаний, И в словах восхищенья живых, В светлом гимне его ликований - Слышно эхо печалей былых. Так не смейся ж и ты надо мною, Малодушием детским коря, Если взоры, что свыклись со тьмою, Ослепляет мне счастья заря. Поэт и песнь Не пой, певец, веселья песен, К беспечной радости маня, Твой дар пленительно чудесен, Но для других, не для меня. Твоих порывов беззаветных Не в силах сердцем я понять, В душе моей нет струн ответных, Могущих песне в лад звучать. Не пой, певец, и песнь печали, Лишь на рассвете наших дней, Пока страданий мы не знали - Мы беззаботно внемлем ей. Теперь, тоске безумной вторя, Как ни рыдай твоя струна - Но эта песнь любви и горя Сильней душе моей слышна. Не пой, певец, и песен счастья, Счастливых мало меж людей, Во дни душевного ненастья Нам тяжелы друзей участье И память прежних светлых дней. Не пой любовь. Она - суровый И жертвы жаждущий кумир, Не роз венки - венец терновый Она несет с собою в мир. Не пой и песен примиренья И не ряди в цветы обман, Зови на подвиг возрожденья Вслед за собою нас, баян. И вновь развертывая крылья, Свои оковы сокруша, Пускай стряхнет позор бессилья Освобожденная душа. Не теша праздною игрою, На лучший путь нас призови Иль лучше сам, своей рукою На лире струны оборви. * * * Вы, носители дивного света, Вы, искатели новых миров, Где не знают над мыслью запрета, Где не знали цепей и костров, Огибайте подводные мели, Зорко стойте во тьме у руля. Не холмы ли вдали забелели, Не видна ли во мраке земля? Пусть лежит на безбрежном просторе Лишь затишья унылого гнет, Не напрасно с надеждой во взоре Пред собой вы глядите вперед. Нет конца и предела исканью, За приливом приходит отлив, Но за этой туманною гранью Вам не слышится ль вечный призыв? И когда, в жгучей муке сгорая, Истомясь, вы падете в тоске - Берега заповедного края Не откроются ль вам вдалеке? Fatalita {*} {* Судьба (ит.).} Напиток отравленный сладок И к чаше прильнули уста, Но горький таит он осадок, И этот напиток - мечта. Из светлого кубка мечтаний Устами я жадными пью: Не зная душой колебаний, За каплю я жизнь отдаю. Погибшая любовь ФАНТАЗИЯ Прошедшее с его очарованьем Я пережить безумно жаждал вновь, И я прибег к волшебным упованьям, Чтоб воскресить погибшую любовь. Тоской по ней душа моя томилась, Когда во тьме зажглись огни светил, Я смело круг волшебный начертил, Я звал ее, и вот она явилась. В сиянье звезд, таинственно светла, Она опять стояла предо мною. Осыпался венок с ее чела, И лик дышал печалью неземною. Восторга луч померк в ее очах, Усталый взор был грустью затуманен. И облик весь в мерцающих лучах Казался чужд, загадочен и странен. И молвил я: 'Я тот же, что и был, Былое все - по-прежнему со мною. Но где же твой восторга юный пыл? Зачем сюда явилась ты иною? Где страстные и горькие слова, Улыбки, слез и ласк очарованье? В груди твоей не пламень божества, Но смерти злой я чувствую дыханье'. И молвила она: 'Сюда пришла, Покорная лишь заклинаний чарам, Я умерла, поэт, я умерла, Убита я, но не одним ударом. От мелочных обид изнемогла, От тягостных вседневных унижений, И мой венок осыпался с чела, И замерли слова моих молений. Не пощажен был пламенный порыв Насмешки злой стрелою ледяною, Дары мои бесплодно расточив, Купила я лишь гибель их ценою. И нежности, и ласк моих взамен Встречала я, от ужаса бледнея, Презрение, постыдный ряд измен, И с прихотью ценилась наравне я. Я умерла. Возврата больше нет, И в плоть и кровь облечь меня бессильный, К чему, покой смущая замогильный, Меня к себе ты вызвал, о поэт? Покорная лишь чарам заклинаний, Я призраком предстала здесь в тиши: Не воскресить былых очарований, Как не вдохнуть в умершую души'. Музе мести и печали К НЕКРАСОВСКИМ ДНЯМ О муза мести и печали! С могучей силой отзвенев, Давно умолкнул твой напев, И струны лиры отзвучали. Ты пред толпою, как в былом, Судьей бесстрашным не предстанешь. И над неправдою и злом Вновь обличением не грянешь. Не разнесется твой призыв, Рождая гнев святой и правый И тех смятеньем поразив, Кто согрешил, как раб лукавый. О, если б в сумрачные дни Безвременья и бездорожья, Когда чуть тлеет искра божья И гаснут прежние огни, Когда томит духовный голод, А наша мысль - во власти смут, И те, кто смел, отзывчив, молод - Изнемогли под гнетом пут, О, если бы, держа скрижали, Верна заветным письменам, Ты, муза мести и печали, Опять с высот явилась нам! Как был бы взор твой полон муки, Что за сиянье вкруг чела! Какие пламенные звуки Из лиры ты бы извлекла, Какой грозой, живящей всходы, Будя в душе восторг и гнев, Пронесся б снова твой напев, Как дуновение свободы! ПРИМЕЧАНИЯ ЧЮМИНА Ольга Николаевна (1864-1909). Родилась в Новгороде, в старинной военной семье, происходившей от татарского князя Джюмы. Стихи начала публиковать в 1882 г. в газетах 'Русь', 'Новое время', затем в журналах 'Русское богатство', 'Русская мысль' и др. В 1886 г. вышла замуж за офицера Г. П. Михайлова и нередко подписывала свои стихи этой фамилией. В 1889 г. издан первый сборник стихов О. Н. Чюминой. В 1897 г. увидела свет ее вторая книга стихов, удостоенная почетного отзыва Российской академии наук. Одновременно поэтесса работает над драматическими произведениями. В 1888 г. Александрийский театр в Петербурге поставил ее пьесу в стихах 'Искушение', затем 'В сетях' и др. В 1905 и 1908 гг. выходят книги О. Н. Чюминой 'Новые стихотворения' и 'Осенние ветры'. Тексты печатаются по изд.: Чюмина (Михайлова) О. Н. Стихотворения. Кн. 1-2. Спб., 1897-1899, Новые стихотворения. Спб., 1905. О. Н. Чюмина Благополучно Муза пламенной сатиры: Русская стихотворная сатира 1880-1910-х годов М., 'Современник', 1990.- (Сельская б-ка Нечерноземья). БЛАГОПОЛУЧНО Все обстоит благополучно: Посажен Эн, Упрятан Зет, Штрафуют оптом и поштучно Без перемен Тьму-темь газет. Встает свободная наличность, Отрадный рост Довольно прост: Его мамаша - Непрактичность, Отец - Заем... Но... тс... о нем! Растут и множатся налоги, Но им бедняк Совсем не враг: Он знает - их судили боги... И казнокрад Им тоже рад... Объединенное дворянство Нашло резон: Без панталон Жить дворянину - окаянство, 'А посему Дать их ему!' Все обстоит благополучно. Средь разных сфер Лишь ждут афер. И Дума нудно, сонно, скучно Бюджетов счет Жует, жует... Между 1907 и 1909
Стихотворения, Чюмина Ольга Николаевна, Год: 1887
Время на прочтение: 45 минут(ы)