Стихотворения, Бутурлин Петр Дмитриевич, Год: 1891

 
 П. Д. Бутурлин Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Поэты 1880-1890-х годов. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание Л., 'Советский писатель'. Составление, подготовка текста, биографические справки и примечания Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой ---------------------------------------------------------------------------- Содержание Биографическая справка Сонеты 418. Могила Шевченко 419. Тайна 420. Пляска смерти 421. Отзвуки 422. Царевич Алексей Петрович в Неаполе 423. Серый сонет 424. Сатана 425. Мать Сыра Земля 426. К ......... ('Не верь, не верь толпе! Не умер Аполлон...') 427. Андрей Шенье 428. Чехарда 429. 'Родился я, мой друг, на родине сонета...' Разные стихотворения 430. Суламита (Подражание 'Песне песней') 431. Баядера 432. После разговора 433. Рондо ('Весною, в сиянии радужных снов...') 434. Элегия ('Средь мечтаний сокровенных, мимолетным привиденьем...') 435. 'Весь мир, как смертью, сном объят...' 436. Между днем и ночью 437. К ...... ('Нет, жить еще ты не устала!..') 438. Уныние 439-441. Мальтийские песни 1. 'Ночи у моря мятежного...' 2. 'Море, море голубое...' 3. 'У моря поэтов, у моря богов...' 442. Сумерки на Украине 443. Пред зарею 444. Солдатик 445. Безлунная ночь 446. 'В лучах луны планеты побледнели...' 447. 'Сердце, о бедное сердце усталое...' Судьба Петра Дмитриевича Бутурлина необычна как для эпохи, в которую он жил, так и для поэтической среды того времени. Потомок старинного графского рода, он родился во Флоренции 17 марта 1859 года. Детство свое провел в Италии, и итальянский язык был первым языком, на котором он начал говорить. Его прадед, Дмитрий Петрович Бутурлин, вельможа екатерининских и александровских времен, камергер и сенатор, переселился в Италию в 1817 году. Он имел дом во Флоренции, который перешел но наследству к его внуку. В этом доме и родился будущий поэт. Пятнадцать лет провел Бутурлин за границей, не видя России и не зная ее. Одиннадцати лет его отвезли в Англию, где он был помещен в колледж в Оскоте, близ Бирмингема (увлечение Англией и всем английским было в семье Бутурлиных традиционным.) Неудивительно, что первые свои стихи поэт начал писать по-английски. Когда ему исполнилось девятнадцать лет, он издал их во Флоренции отдельным сборником. По окончании колледжа Бутурлин попадает наконец в Россию. Произошло это в 1874 году. Он был начитан, владел языками, интересовался европейским искусством. Отца в живых уже не было. Бутурлин поселился в своем родовом имении - селе Таганча Киевской губернии, которое славилось живописным расположением (некогда оно принадлежало семейству польских магнатов Понятовских, но в начале XIX века отошло по наследству к Бутурлиным). В Киеве поэт окончил гимназию, самостоятельно пополняя свое русское образование. В нем проснулась страсть ко всему русскому - истории, культуре, быту, языку. Он продолжает писать стихи, но теперь пишет их только по-русски. Он решает стать русским поэтом. Особенно его привлекает форма сонета, которую Бутурлин всячески культивирует, желая привить сонет русской поэзии. В 1880 году Бутурлин покидает Киев и приезжает в Петербург. Он сдал здесь установленный экзамен и поступил на службу в министерство иностранных дел. Через три года он снова в Италии, которую покинул десять лет назад. Но теперь он уже приехал сюда в качестве советника русского посольства. Несколько лет он проводит в Риме, а затем получает назначение в Париж. До 1892 года Париж становится основным местопребыванием Бутурлина. Службой он себя обременяет не слишком, но зато много пишет и пристально изучает историю и литературу. Он сомневался в том, что усилия его, направленные на создание в русской поэзии сонета, увенчаются успехом. Но дело он не бросает и пишет сонеты в таком количестве, в каком никто из русских поэтов до него не писал. В 1892 году Бутурлин вступил в брак с дочерью русского посла в Париже Я. А. Моренгейм, покинул столицу Франции и прочно поселился в Таганче. Он целиком посвящает себя поэзии. Осуществиться этому в полной мере было не суждено: ровно через год он заболел туберкулезом легких и еще через два года (24 июля 1895 года) умер в своем поместье и там же похоронен. Кончина Бутурлина вызвала ряд сочувственных откликов в печати. Наиболее пространной заметкой отозвался журнал 'Русское обозрение'. Здесь было сказано, что покойный поэт 'принадлежал к числу немногих истинных художников слова'. Указывалось, что 'его музу вдохновляли главным образом великие силы природы, воплощенные часто в божества древнерусской мифологии. Цельность, разносторонность и красота даваемых им картин этой одушевленной природы - часто поразительны... Форма произведений его была всегда строго обдумана и обработана, каждая небольшая вещь носила на себе печать близкого и разумного знакомства со строго классическими образцами и каждая из них была в высшей степени содержательна и музыкальна'. {'Русское обозрение', 1895, No 9, с. 422.} Стихотворения Бутурлина дважды выходили отдельными изданиями при его жизни: ''Сибилла' и другие стихотворения' (СПб., 1890) и сборник под заглавием 'Двадцать сонетов' (Киев, 1891). Уже после смерти поэта вышел сборник 'Сонеты' (Киев, 1895), подготовленный к печати самим Бутурлиным. В конце 90-х годов стихотворные произведения Бутурлина были собраны его женой и изданы отдельным томом ('Стихотворения графа П. Д. Бутурлина, собранные и изданные после его смерти графинею Я. А. Бутурлиной', Киев, 1897). Это наиболее полное, хотя и не слишком авторитетное с текстологической точки зрения собрание стихотворений Бутурлина. {В 1971 году в Мюнхене вышла на русском языке монография, посвященная творчеству Бутурлина: Olga Schmidt, Neizvestnyj poet P. D. Buturlin. Analiz tvorcestva. Slavistische Beitrage, b. 54. Munchen 1971.} СОНЕТЫ 418. МОГИЛА ШЕВЧЕНКО Над степью высится гора-могила. С землею в ней опять слилось земное, И лишь в ее незыблемом покое Покой нашла измученная сила. Но песнь законы смерти победила И страстная, как ветер в южном зное, Векам несет то слово дорогое, Которым прошлое она бодрила. Склони чело, молись, пришлец случайный! Душе легко от радости свободной, Хотя от слез здесь тяжелеют вежды. Кругом - синеющий раздол Украины, Внизу - спокойный Днепр широководный, Здесь - крест, здесь - знак страданья и надежды. 5 сентября 1885 Канев 419. ТАЙНА Есть в жизни каждой тайная страница, И в каждом сердце скрыто привиденье, И даже праведник, как бы во тьме гробницы, Хранит в душе былое угрызенье. Хоть быстрых лет исчезла вереница, Хоть победило наконец забвенье И чувства давние, дела и лица Поблекли в вихре новых впечатлений - Но всё же иногда тот призрак дальний, Неведомым послушный заклинаньям, На миг живой из сердца воскресает, Не грозный, не укорный, лишь печальный, Уже не в силах он карать страданьем, Но как он мстит! Как совесть он пугает! <1887> 420. ПЛЯСКА СМЕРТИ Я видел грозный сон. Не знаю, где я был, Но в бледной темноте тонул я, словно в море, И вот, как ветра вой, как шум от тысяч крыл, Зачался странный гул и рос в немом просторе, - И вмиг вокруг меня какой-то вихорь плыл, Кружился в бешеном, чудовищном задоре... То были остовы. Казалось, всех могил Все кости тут сошлись в одном ужасном сборе! О, этот прах!.. Он жил!.. Всё ближе и быстрей Меня он обвивал, и дикий, страшный хохот Порывами звенел над звяканьем костей. Вдруг голос прозвучал, как грома резкий грохот: 'Пляши, о смерть! Ликуй! Бессмертна только ты!..' И я тонул один в разливе темноты. <1890> 421. ОТЗВУКИ Я чувствую, во мне какой-то отзвук спит, Он разуму смешон, как детское мечтанье, Как сказочных времен неясное преданье... А, разуму назло, порою он звучит! Так в раковине звон далеких волн сокрыт: Прилива вечный гул и бури рокотанье Меж стенок розовых слились в одно шептанье, Но вся стихия там воскресшая шумит. Мы слышим этот шум - нет! этот призрак шума! - И в душных комнатах, средь дымных городов, К безбрежью синевы мгновенно мчится дума. Надежды мертвые счастливейших годов, Ваш отзвук никогда средь темных треволнений Не призовет опять лазоревых видений! <1891> 422. ЦАРЕВИЧ АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ В НЕАПОЛЕ Графу П. И. Капнисту 1 К окну он подошел в мучительном сомненье, В руке - письмо от батюшки-царя, Но взор рассеянный стремился в отдаленье, Где тихо теплилась вечерняя заря. Без волн и парусов залив забыл движенье, Серебряным щитом меж синих скал горя, И над Везувием в лиловом отраженье, Как тучка, дым играл отливом янтаря. И Алексей смотрел на мягкий блеск природы, На этот край чудес, где он узнал впервой, Что в мире есть краса, что в жизни есть покой, Спасенье от невзгод и счастие свободы... Взбешен молчанием, Толстой за ним стоял И губы до крови, томясь, себе кусал. 2 В невольном, сладком сне забылся Алексей... И вот его опять терзает речь Толстого: 'Вернись, вернись со мной! Среди чужих людей Позоришь ты царя, отца тебе родного, Но кара, верь, тебя с наложницей твоей Найдет и здесь. Вернись - и с лаской встретит снова Он сына блудного. Простит тебе... и ей! В письме державное на то имеешь слово'. И пред царевичем знакомый призрак встал, Как воплощенный гнев, как мщение живое... Угрозой тайною пророчило былое: 'Не может он простить! Не для того он звал! Нещадный, точно смерть, и грозный, как стихия, Он не отец! Он - царь! Он - новая Россия!' 3 Но сердце жгли глаза великого виденья, Из гордых уст не скорбь родительской мольбы, Казалося, лилась, - гремели в них веленья, Как роковой призыв архангельской трубы. А он, беспомощный, привычный раб судьбы, В те быстрые, последние мгновенья Он не сумел хотеть - и до конца борьбы Бессильно пал, ища минутного забвенья. 'Спаси, о господи! помилуй мя, творец!' - Взмолился Алексей, страдальчески вздыхая. Потом проговорил: 'Я покорюсь, отец!' И на письмо царя скатилася, сверкая, Горючая слеза... Какой улыбкой злой, Улыбкой палача, торжествовал Толстой! <1891> 423. СЕРЫЙ СОНЕТ Вчера с вечернею зарей, С последней, красной вспышкой света, В зловещих тучах над землей Печально умирало лето, И осень с бледною луной Взошла - и пел ей до рассвета, Всю ночь, в листве еще густой Изменник-ветер песнь привета. Сегодня в небе нет лучей, И дождь, дождь льется безнадежно, Как слезы скорбных матерей! И в этой тихой мгле безбрежной, Смотри, к краям весны мятежной Летит станица журавлей! <1893> 424. САТАНА Однажды пролетел по аду вихорь света, - И ожил вечный мрак, ликуя, как слепец, Прозревший чудом вдруг нежданный блеск рассвета, И стону вечному мгновенный был конец. С улыбкой кроткою небесного привета Пред Сатаной стоял божественный гонец И рек: 'Несчастный брат, тяжелого запрета Снимает иго днесь вселюбящий отец. Смирись! К ногам его, к престолу всепрощенья, С раскаяньем твоим, как с даром, полечу, И ад не будет ввек, не будет ввек мученья!' Ответил Сатана со смехом: 'Не хочу!' И весь погибший люд, все жертвы искушенья Владыке вторили со смехом: 'Не хочу!' <1893> 425. МАТЬ СЫРА ЗЕМЛЯ Я - Мать Сыра Земля! Я - гроб и колыбель! Поют мне песнь любви все голоса творенья - Гроза, и соловей, и море, и метель, Сливаясь в вечный хор, во славу возрожденья, - Живит меня Перун, меня ласкает Лель, Из недр моих к лучам и к радости цветенья Стремится тонкий злак и царственная ель, И мне, о человек, неведомы мученья. Неутомимая, всех любящая мать, Могла б я всем равно в довольстве счастье дать... И зло не я, не я, благая, породила! Незыблемый покой усталому суля, Для бодрого всегда надежда я и сила! Я - гроб и колыбель! Я - Мать Сыра Земля! <1894> 426. К ........ Не верь, не верь толпе! Не умер Аполлон. Да! Старый мир погиб, и затопляет Лета Руины славные, где зову нет ответа, Пустынною скалой чернеет Геликон... Но в их святой пыли наш новый мир рожден! Ужели божеством спасительного света В чудесном зареве грядущего рассвета На радость новых лет не пробудится он? Жизнь бьет ключом теперь, но, робкие невежды, Не видим мы еще поэзии надежды В эпической борьбе природы и труда. Явись, о вещий бог! Не зная сожалений, Не веря смутным снам и грезам без стыда, Ты новый гимн найдешь для новых упоений! <1895> 427. АНДРЕЙ ШЕНЬЕ О, если бы во дни, когда был молод мир, Родился ты, Шенье, в стране богов рассвета, От Пинда синего до синего Тайгета Была бы жизнь твоя - прелестный долгий пир! При рокоте кифар и семиструнных лир Венчали б юноши великого поэта, И граждане тебе, любимцу Музагета, В родимом городе воздвигли бы кумир. Но парки для тебя судьбу иную пряли! И ты пронесся в ночь кровавых вакханалий По небу севера падучею звездой!.. Как греческий рапсод, ты страстно пел свободу, Любовь и красоту бездушному народу И умер перед ним, как греческий герой. <1895> 428. ЧЕХАРДА Царю тринадцать лет. Он бледен, худ и слаб. Боится пушек, гроз, коней и домового, Но блещет взор, когда у сокола ручного Забьется горлица в когтях зардевших лап. Он любит, чтоб молил правитель-князь, как раб, Когда для подписи уж грамота готова, И часто смотрит он, не пророняя слова, Как конюхи секут сенных девиц и баб. Однажды ехал он, весной, на богомолье В рыдване золотом - и по пути, на всполье, Заметил мальчиков, игравших в чехарду... И, видя в первый раз, как смерды забавлялись, Дивился мальчик-царь: и он играл в саду С детьми боярскими, но те не так смеялись. <1895> 429 Родился я, мой друг, на родине сонета, А не в отечестве таинственных былин, - И серебристый звон веселых мандолин Мне пел про радости, не про печали света На первый зов мечты я томно ждал ответа Не в серой тишине задумчивых равнин, - Средь зимних роз, у ног классических руин, Мне светлоокий бог открыл восторг поэта! Потом... не знаю сам, как стало уж своим Всё то, что с детских лет я почитал чужим... Не спрашивай, мой друг! Кто сердце разгадает? В моей душе крепка давнишняя любовь, Как лавры той страны, она не увядает, Но... прадедов во мне заговорила кровь. <1895> РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ 430. СУЛАМИТА (Подражание 'Песне песней') Я - роза Сарона, я - ландыш долин! От башен Сидонских до Чермных пучин, От Нила до рек Ниневии далекой Нет краше меня между женщин Востока. Сыны моей матери, злобно кляня, Стеречь виноградник послали меня, Но солнце с небес любовалося мною И знойной меня одарило красою. Спустилась я горной тропой в вертоград Смотреть, как цветет молодой виноград, Как зыблются травы большими волнами, Как статный гранат увенчался цветами, - Но там не нашла я весенних цветов... Нашла я тогда в вертограде любовь!.. Мой милый - как царь среди царского стана, И риз его запах - что запах Ливана! Он властно обвил меня правой рукой, Другая рука - под моей головой... Мне дайте вина! Я от счастья страдаю!.. Мне дайте вина... От любви умираю!.. <1887> 431. БАЯДЕРА Луна сквозь туманы - бледней привиденья, Едва серебрится восточная даль, Созвездий дрожат на реке отраженья, Как жемчуг, упавший на тусклую сталь. Едва серебрится восточная даль, И думы рабыни туда улетают... Как жемчуг, упавший на тусклую сталь, Лишь первые дни в темной жизни блистают! И думы рабыни туда улетают, Где вечно белеет святой Эверест... Лишь первые дни в темной жизни блистают! Там снился и ей сон счастливых невест. Где вечно белеет святой Эверест, Она расцвела среди бедности вольной, Там снился и ей сон счастливых невест!.. А смерти страшней - красота для бездольной. Она расцвела среди бедности вольной И вянет средь роскоши светлых дворцов, А смерти страшней - красота для бездольной! На рынке Дельхи продается любовь. И вянет средь роскоши светлых дворцов, Что лотоса сорванный цвет, баядера, На рынке Дельхи продается любовь, Как горсть изумрудов, как шкура пантеры. Что лотоса сорванный цвет, баядера В раздумье поникла прелестной главой: 'Как горсть изумрудов!.. Как шкура пантеры!..' Смутился впервые ленивый покой. В раздумье поникла прелестной главой... У ног ее волны журчат безмятежно, - Смутился впервые ленивый покой. Ей слышится голос ласкающе-нежный... У ног ее волны журчат безмятежно: 'Тут день без веселья, тут ночь без пиров!' Ей слышится шепот ласкающе-нежный: 'В нирване исчезнут и стыд, и любовь!.. Тут день без веселья, тут ночь без пиров! Тут мысль не томит, не томят наслажденья, - В нирване исчезнут и стыд, и любовь...' Луна сквозь туманы - бледней привиденья. <1888> 432. ПОСЛЕ РАЗГОВОРА Что сказал я тебе, сознаю я неясно. Неужели то было признанье в любви? Но слова не лились увлекательно-страстно И смотрел я без робости в очи твои. Хоть в лазури витают надежд вереницы, Что останется мне от чудесной мечты? Только несколько рифм на измятой странице И забвенье потом? Или горе? Иль... ты? <1890> 433. РОНДО Весною, в сиянии радужных снов, Казалася жизнь идеальной мечтою. Была виновата, быть может, любовь Весною! Теперь же, под небом, подернутым мглою, Всё плачутся ветры меж голых дерев, - И сердце им вторит, им вторит с тоскою Весною! Природа, в венце из лучей и цветов, В апреле заблещет обычной красою, Но то, что исчезло, вернется ли вновь Весною?.. <1890> 434. ЭЛЕГИЯ Fior di ginestra. Dove с'e stato lo fuoco una volta, Qualche poco di cenere ci resta. Stornello umbro {*} {* Цветок дрока. Там, где однажды прошло пламя, остается только немного пепла. Умбрийская народная песенка (итал.).- Ред.} Средь мечтаний сокровенных, мимолетным привиденьем, Не встает ли пред тобою наша мертвая любовь? Иль забыла ты, быть может, что друг друга мы любили Первой страстью молодою, как потом не любят вновь? Ты тогда была прекрасней безупречных изваяний, Взор лучился, то синея, как в июле небеса, То зловеще зеленея, точно волны перед бурей, Бронзой, солнцем освещенной, отливались волоса... В дни великих вдохновений вся Эллада на коленях, В чистом мраморе Пароса, обожала бы тебя! И, как нищему царица даровала б диадему, Эту роскошь совершенства отдала ты мне любя! И восторги мы познали без пределов и без меры. Дивной сказкой, а не жизнью стала жизнь тогда для нас! Солнце чудилось светлее и роскошнее природа!.. Но неверный, как комета, улетел блаженства час. Отчего и как расстались? Кто с слезами? Кто со смехом? Хоть то было так недавно, - боже мой! Не всё ль равно! Не вернется же то время, как фиалки прошлых весен, - И забыть тебе, быть может, как мне помнить, суждено! А вчера средь блеска бала, средь сверканий и веселья, Под ликующие звуки к сладострастию маня, Вся прелестна и надменна, как победная богиня, Ты на миг свой взор спокойный обратила на меня... Жизнь отдал бы я за слово хоть пустейшего привета, - Ты в глаза мне посмотрела, не узнала и прошла. О, зачем судьба в последнем, предразлучном поцелуе На устах твоих пурпурных умереть мне не дала!.. Жаждать счастия былого - пытка выше всякой пытки, И бывает, что безумно я завидую тебе: Ты не помнишь! Иль, сильнее тиранической природы, Голос совести и сердца заглушила ты в себе... Невозможно! Невозможно! Хоть рабой страстей ты стала, Не надеюсь, - нет! я верю! - нет! я знаю, что порой Средь мечтаний сокровенных, укоряющим виденьем, Бледный призрак мой несется неотвязно пред тобой... <1890> 485 Весь мир, как смертью, сном объят, И слабой жизни трепетанье В своем недремлющем мерцанье Одни созвездия таят. На крыльях веры в эту даль, Где смутно брезжит отблеск рая, Душа стремится, забывая, Что ею властвует печаль, - Что вечной радости святой Ей недоступны откровенья, Пока всей мерой искупленья Не будет заслужен покой. <1890> 436. МЕЖДУ ДНЕМ И НОЧЬЮ Темные сумерки тусклого дня, - Холод, и сырость, и ветра стенанья! О, как прелестно толпятся мечтанья Здесь у камина, при свете огня, В сумерках темных осеннего дня! Пламя то вспыхнет, то гаснет нежданно, Красные тени танцуют кругом... Дума сменяется сказочным сном, Грезы всплывают и, путаясь странно, Быстро яснеют и тают нежданно. Сумрак густеет, огонь уж погас, Тихо, темно, молкнет ветер печальный, Грезы исчезли, и склеп погребальный Снится невольно в таинственный час, В час, когда день, как огонь, уж погас... <1890> 437. К ........ Нет, жить еще ты не устала! Не умерла в тебе любовь, И то, что страстно проклинала, Поверь, молить ты будешь вновь. Так серый пепел, холодея, И жар, и блеск огня таит, Но ветр пройдет - и вдруг, краснея, Костер, как прежде, заблестит. Конца и смерти нет на свете. Они - лишь вымысел невежд, Боязни жалкие ответы И ложь обманутых надежд. Конец - миг нового начала, И смерть - рождение души, А жизнь, хотя ты в ней страдала, Любовь и жизнь бессмертно хороши. <1890> 438. УНЫНИЕ Бывают дни, когда в душе усталой Всё вымерло, - как в час очарованья, Меж черной ночью и зарею алой, Стихает мир без тьмы и без сиянья. В те дни нет хмеля радости удалой, Печали нет во мне, как нет желанья, И сказкою докучливой и вялой Звучат уму припевы упованья. О, если б смерть холодными устами Моих горячих уст тогда коснулась, Отдал бы равнодушно я лобзанье! И даже не жалел бы в миг прощанья О том, что жизнь моя тянулась, Для всех ненужной, долгими годами. <1890> 439-441. МАЛЬТИЙСКИЕ ПЕСНИ 1 Ночи у моря мятежного, Шумные музыкой волн, - Счастия вкрадчиво-нежного, Мира, как море, безбрежного, Ласковый ропот их полн! О, что за тайны прекрасные Море поёт, ваш поэт, - Ночи томительно-страстные, Ночи без месяца ясные Белым сияньем планет!.. 2 Море, море голубое В мраке жалобно рыдает, Будто горе, горе злое Даже волны угнетает. Нет, о нет, не плачет море, - Это ветер с ним играет, Только ветер!.. Наше горе Вопли волн воображает! 3 У моря поэтов, у моря богов, У светлого, южного моря Мне снятся метели и бледность снегов На русском широком просторе. Как черные лебеди, к яркой скале Плывут корабли вереницей... Мне снится кораблик на тонкой игле Над северной, серой столицей... <1890> 442. СУМЕРКИ НА УКРАИНЕ Оранжевый закат сиял, Но из пучины лиловатой Созвездий рой уж выступал. И над Украйною, - объятой Вечернею, пахучей мглой, - Как ангел добрых сновидений, Казалось, пролетал покой, И если из далекой тени - Протяжен, грустен и высок - Обрывок песни доносился Иль где-то искрой золотился Невидной хаты огонек - В загадочном очарованья, От этих звуков и мерцаний Лишь становилась тень тусклей И тише тишина полей. Дорога лентою широкой Вдоль задремавших нив лежит, И массой валкой и высокой Последний воз на ней скрипит. Волы то станут средь дороги, То вновь плетутся, и кругом Вздымают медленные ноги Тяжелой пылью чернозем. Гринько устал. В душистом сене Так хорошо тонуть! Не сон Владеет им и не забвенье: Он ароматом упоен. Своих волов не погоняя, Грицько ленится, отдыхая, - И мелкой жизни мелкий строй Невольно дума покидает, Так с песней жавронок порой От мира к солнцу улетает. <1890> 443. ПРЕД ЗАРЕЮ Близится утро. Скользят в поднебесье туманы. Ночи лазурная тает краса. Клонятся долу в траве золотые тюльпаны: Жемчугом тусклым на них тяжелеет роса. Близится утро, - и мир, как в метели шумливой, В вихре потонет пустой суеты. С трепетным блеском последней звезды сиротливой Слабые чары исчезнут последней мечты. Близится утро. С томительной негой прощаний Лунный еще улыбается свет. Дай, о вакханка моя, в упоеньи лобзаний, Дай мне о ночи забыть... и не верить в рассвет! <1890> 444. СОЛДАТИК Посвящается В. Ю. фон Дрентельну Однажды, в городском саду, Над южной славною рекою, В каком-то сладостном чаду Бродил я медленной стопою. Не грезы светлые во мне Или надежды колдовали, Нет! Был я счастлив, как во сне, Скорей отсутствием печали. Я только смутно сознавал С невыразимою отрадой, Что томно сад благоухал, Что скучной жизни за оградой Тогда я не принадлежал. И так, бог весть о чем мечтая, Почти невольно сознавая, Как чуден был июньский день, Бродил я медленной стопою, Где легкая висела тень Зеленоватой полумглою. Всё в гору, бледною змеею, Вились меж маленьких лугов Дорожек серые спирали, Высоко надо мной дерев Все листья весело шуршали, Как будто гордые собой, Что жгучий ветер, пыль и зной Еще доселе не измяли Их шелковистую красу, А солнце в светлую росу, Казалося, преобразило Потоки золотых лучей: Оно, могучее светило, Сквозь мягкую игру теней Теперь лишь яркими кругами Блестело на песке местами, Покорно зыбкости ветвей... Красавец месяц! Гордость года! Июнь! Июнь! Твоей порой, Во дни меж летом и весной, О, как, обласкана тобой, Ликует радостно природа! Так новобрачная, полна Стыдливости и сладострастья, - Уже не дева, чуть жена, - Трепещет на зените счастья. Но из лучистой тьмы дерев - Где я, как в милом царстве снов, Забылся, тишью упоенный, - Дорога вывела меня, И, облитый сияньем дня, Я тут очнулся, удивленный, Что до венца горы дошел. Налево липы отцветали, А там - сторожка, частокол И луг, где босяки дремали, Направо, голый и крутой, Во всю длину горы высокой Желтел обрыв, внизу, далёко, Тянулись вербы бахромой, За ними - лишь простор широкий Реки, и степи, и лесов, Да синева без облаков. Безбрежность дали, русской дали, О, как ты странно хороша! Тебя, светлее светлой стали, Однообразнее печали, Как любит русская душа. У волн блестящих океанов Иль на горах, где средь туманов Мир еле виден и мольбе Доступней, мнится, царь творенья, - В порывах страстного томленья Она тоскует по тебе, О даль родимых кругозоров, Где нет преград для жадных взоров, Где ширь небес и ширь полей В одной сливаются лазури, Где место есть для всех лучей И есть раздолье всякой буре! Залюбовался я, - но вдруг Заметил, что со мною рядом Стоит солдат и тусклым взглядом Глядит с унынием вокруг. Как все армейские солдаты, Он был нерослый, мешковатый, С тупой усталостью в чертах, В мундире грязном, в сапогах Истоптанных... да, слава богу, Его ли мне изображать? Кому солдатика не знать! На месте постояв немного, Он отошел, но снова стал И, будто он кого-то ждал, Взглянул пытливо в даль дороги - Там лишь рой бабочек белел, - Вернулся он, вновь поглядел И у обрыва тихо сел, Над самым краем свесив ноги. Я испугался за него. 'В уме ли он? Иль отчего Своею жизнью так играет? Ужели надоело жить? Иль просто он меня желает Своей отвагой удивить... Нет, - то безумство, не отвага! Там удалец бы оробел'. А у гигантского оврага Невозмутимо он сидел, Как будто занят созерцаньем Тревожных волн большой реки, Под солнцем брезжущих мерцаньем, Которым искрятся штыки. Ужаснейшей боясь кручины, Его предупреждать я стал, Что с глыбами той ломкой глины Возможен каждый миг обвал. Солдатик голову лениво На оклик мой уж повернул, Как вдруг вскочил, рукой махнул И зашагал неторопливо К дороге, где под сенью лип Ему навстречу, очевидно, Шла женщина: известный тип Кухарки толстой, безобидной, - Солдатский грузный идеал!.. Он подошел, фуражку снял, Заговорил... Немного стыдно Ей стало, круглая щека Покрылась краскою густою, И шалью нагло-голубою Играла красная рука... С какой-то нежною отрадой Я долго им вослед смотрел, И в скучной жизни за оградой О них забыть я не сумел! 'Ужели всё? - читатель спросит. - Идея где? И где рассказ? Ужели тут поэт всё бросит - Кухарку, воина и нас? Знать, просто не по силам сказка! Его измучился Пегас, Как в вешней слякоти савраска, В житейской прозе он увяз! И хорошо еще, быть может: Ведь повесть... странная была! Никто конца ей не положит Без лишних сцен a la Zola... {*} {* Как у Золя (франц.). - Ред.} А уж такие наблюденья Прискучили и без стихов! И надо ль было песнопенья, Чтоб эту описать любовь? Любовь?.. О нет! Такого слова Достоин ли простой разврат? Да мог ли жар огня святого Тот грубый чувствовать солдат?' На это, строгий мой читатель, Мне очень трудно дать ответ! Но даже в словарях 'поэт' Отнюдь не значит лишь 'мечтатель'. Нельзя ж Икаром нам порхать Всегда, всегда над облаками, Полет опасен меж звездами, И крылья - как легко сломать! Я сам жалею, без сомненья, Что в светозарном сновиденья Глаза духовные мои На берегу реки той славной, Увы! не видели ладьи Олега, мощного Ильи Иль милой тени Ярославны. Тогда отдался б я вполне Восторгам чистым вдохновенья, И вы авось внимали б мне С крупицей малой снисхожденья! Но я ль, скажите, виноват, Что и другое ведь бывает? В общественном саду солдат С своей зазнобою гуляет, И рады все кричать: разврат! Зачем? В дыму пороховом, Когда, средь молнии картечи, Гремит атаки славный гром, В ужасном упоеньи сечи, О, поэтическим лицом Солдат нам кажется победный! Но тут, когда мужик он бедный, Мужик, и только! - уж не то. Для образованного стада Таится в горестях отрада, И песен про народ не надо, Когда не мучится никто! Давно не смеет быть счастливым Никто из русских бедняков. Любовь в народе терпеливом Должна у хладных очагов Томиться горем молчаливым, Смеяться может лишь порок. Умильно смотрим мы на счастье Того, кого ласкает рок, Но голь, чтоб вызвать в нас участье, Должна без отдыха страдать! Но, впрочем, будет мне болтать., В картинах нет нравоученья, Как нет его в цветах полей. Без всяких, признаюсь, идей, Былые помня впечатленья, Я лишь картинку набросал... И, вместо красок, рифмы взял. <1890> 445. БЕЗЛУННАЯ НОЧЬ У порога белой хаты, В ароматной мгле ветвей, Заливается крылатый Бард украинских ночей. Нет луны, но звездным светом Ночь лазурна, ночь ясна. Спит земля. В молчаньи этом Ночь гармонией полна. Звонче песня... Громче... Шире... Улетает в даль садов!.. Для кого в весеннем мире Льется песня вешних снов? Говорят, от роз востока С золотой волной лучей К русским розам издалека Прилетает соловей. Но сегодня не надменных Славит он цариц весны, Не поет им сокровенных Сказок чудной стороны!.. Там, где яблони так низки И так густ навес листвы, У плетня там близко-близко Две склонились головы. Громче песня вылетает. Кто услышит звук речей? И лобзанья заглушает Неустанный соловей! <1891> 446 В лучах луны планеты побледнели, И много звезд исчезло, словно тая В сребристой синеве, и тишь ночная Была нема, как смерть живая кельи. Лишь изредка в ветвях угрюмой ели Вздыхали ветры сонные, летая Туда, где лилии, царицы мая, В сияньи лунном призрачно белели. 447 Сердце, о бедное сердце усталое, Что же ты рвешься, стремясь уповать? Или вернулося время удалое? Или в тебе еще сила страдать? Сердце, засни же! Несбыточной сказкою Тешат тебя эти счастия дни, Жизнь погубила жестокою ласкою Всё, чем могуче ты было, - засни! ПРИМЕЧАНИЯ Настоящий сборник преследует цель дополнить представление о массовой поэзии 1880-1890-х годов, которой посвящены другие тома Большой серии 'Библиотеки поэта'. За пределами сборника оставлены поэты того же периода, уже изданные к настоящему времени отдельными сборниками в Большой серии 'Библиотеки поэта' (П. Ф. Якубович, А. Н. Апухтин, С. Я. Надсон, К. К. Случевский, К. М. Фофанов, А. М. Жемчужников), не включены в сборник произведения поэтов, вошедших в специальные тома Большой серии: 'Революционная поэзия (1890-1917)' (1954), 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов' (1968), 'Вольная русская поэзия второй половины XIX века' (1959), 'И. З. Суриков и поэты-суриковцы' (1966) и др. За пределами сборника оставлены также поэты конца XIX века, имена которых были известны в свое время по одному-двум произведениям, включенным в тот или иной тематический сборник Большой серии (например, В. Мазуркевич как автор слов известного романса 'Дышала ночь восторгом сладострастья...', включенного в состав сборника 'Песни и романсы русских поэтов', 1965). Составители настоящего сборника не стремились также ни повторять, ни заменять имеющиеся многочисленные стихотворные антологии, интерес к которым на рубеже XIX-XX веков был очень велик. Наиболее крупные из них: 'Избранные произведения русской поэзии' В. Бонч-Бруевича (1894, изд. 3-1908), 'Русские поэты за сто лет' А. Сальникова (1901), 'Русская муза' П. Якубовича (1904, изд. 3 - 1914), 'Молодая поэзия' П. Перцова (1895) и др. Во всех этих сборниках поэзия конца века представлена достаточно широко. Следует, однако, заметить, что никаких конкретных целей - ни с тематической точки зрения, ни со стороны выявления каких-либо тенденций в развитии поэзии - составители этих и подобных изданий, как правило, перед собой не ставили. {Исключение представляет лишь сборник, составленный П. Перцовым и ориентированный, как видно из заглавия, на творчество поэтов начинающих. О трудностях, возникших при отборе имен и определении критериев отбора, П. Перцов подробно рассказал в своих 'Литературных воспоминаниях' (М.-Л., 1933, с. 152-190).} Столь же общий характер имеет и недавняя хрестоматия 'Русские поэты XIX века' (сост. Н. М. Гайденков, изд. 3, М., 1964). В задачу составителей данного сборника входило прежде всего дать возможно более полное представление о многообразии поэтического творчества и поэтических исканий 1880-1890-х годов. Этим и объясняется известная пестрота и 'неоднородность' в подборе имен и стихотворных произведений. Главная трудность заключалась в том, чтобы выбрать из большого количества имен те, которые дали бы возможность составить характерное представление об эпохе в ее поэтическом выражении (с учетом уже вышедших в Большой серии сборников, перечисленных выше, из числа которых на первом месте следует назвать сборник 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов'). Для данного издания отобраны произведения двадцати одного поэта. {Некоторые поэты, включенные в настоящий сборник, вошли в состав книги 'Поэты 1880-1890-х годов', выпущенной в Малой, серии 'Библиотеки поэта' в 1964 г. (вступительная статья Г. А. Бялого, подготовка текста, биографические справки и примечание Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой).} Творчество каждого из них составители стремились представить с возможной полнотой и цельностью. Для этого потребовалось не ограничиваться примерами творчества 1880-1890-х годов, но в ряде случаев привести и стихотворения, созданные в последующие десятилетия - в 1900-1910-е годы, а иногда и в 1920-1930-е годы. В результате хронологические рамки сборника несколько расширились, что позволило отчетливей выявить ведущие тенденции поэтического творчества, складывавшиеся в 1880-1890-е годы, и те результаты, к которым они в конечном итоге привели. При отборе произведений составители старались избегать 'крупных' жанров - поэм, стихотворных циклов, драматических произведений. Несколько отступлений от этого правила сделаны в тех случаях, когда требовалось с большей наглядностью продемонстрировать особенности как творческой эволюции поэта, так и его связей с эпохой. Сюда относятся: Н. М. Минский (драматический отрывок 'Последняя исповедь', поэма 'Гефсиманская ночь'), П. С. Соловьева(поэма 'Шут'), С. А. Андреевский (поэма 'Мрак'). В число произведений Д. С. Мережковского включен также отрывок из поэмы 'Смерть', а в число произведений Н. М. Минского - отрывок из поэмы 'Песни о родине'. В сборник включались преимущественно оригинальные произведения. Переводы помещались лишь в тех случаях, если они были характерны для творческой индивидуальности поэта или если появление их связано было с какими-либо важными событиями общественно-политической жизни (см., например, переводы Д. Л. Михаловского, С. А. Андреевского, А. М. Федорова, Д. П. Шестакова и некоторых других). В основу расположения материала положен хронологический принцип. При установлении порядка следования авторов приняты во внимание время начала творческой деятельности, период наибольшей поэтической активности и принадлежность к тем или иным литературным течениям. Стихотворения каждого автора расположены в соответствии с датами их написания. Немногочисленные отступления от этого принципа продиктованы спецификой творчества того или иного поэта. Так, в особые разделы выделены переводы Д. Л. Михаловского и Д. П. Шестакова, сонеты П. Д. Бутурлина. Даты стихотворений по возможности уточнены по автографам, письмам, первым или последующим публикациям и другим источникам. Даты, указанные в собраниях сочинений, как правило, специально не оговариваются. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого, по тем или иным данным, написано произведение (как правило, это время его первой публикации). Разделу стихотворений каждого поэта предшествует биографическая справка, где сообщаются основные данные о его жизни и творчестве, приводятся сведения о важнейших изданиях его стихотворений. Были использованы архивные материалы при подготовке произведений С. А. Андреевского, К. Р., А. А. Коринфского, И. О. Лялечкина, М. А. Лохвицкой, К. Н. Льдова, Д. С. Мережковского, П. С. Соловьевой, О. Н. Чюминой, Д. П. Шестакова. В ряде случаев архивные разыскания дали возможность не только уточнить дату написания того или иного стихотворения, но и включить в текст сборника никогда не печатавшиеся произведения (ранние стихотворные опыты Д. С. Мережковского, цикл стихотворений К. Н. Льдова, посвященных А. М. Микешиной-Баумгартен). На архивных материалах построены биографические справки об А. Н. Будищеве, А. А. Коринфском, И. О. Лялечкине, Д. М. Ратгаузе, Д. П. Шестакове. Во всех этих случаях даются лишь самые общие указания на архив (ПД, ГПБ, ЛБ и т. д.). {В биографической справке о Д. П. Шестакове использованы, кроме того, материалы его личного дела, которое хранится в Государственном архиве Татарской АССР (Казань).} Стихотворения печатаются по тем изданиям, в которых текст впервые окончательно установился. Если в последующих изданиях стихотворение иередечатьшалось без изменений, эти перепечатки специально не отмечаются. В том случае, когда произведение после первой публикации печаталось без изменений, источником текста для настоящего издания оказывается эта первая публикация и данное обстоятельство в каждом конкретном случае не оговаривается. Специально отмечаются в примечаниях лишь те случаи, когда первоначальная редакция претерпевала те или иные изменения, произведенные автором или возникшие в результате цензурного вмешательства. Примечания строятся следующим образом: вслед за порядковым номером идет указание на первую публикацию произведения, {В связи с тем, что в сборник включены представители массовой поэзии, произведения которых печатались в большом количестве самых разных изданий, как периодических, так и непериодических, не всегда с абсолютной достоверностью можно утверждать, что указанная в настоящем сборнике публикация является первой. Это относится прежде всего к произведениям, приводимым по стихотворным сборникам.} затем следуют указания на все дальнейшие ступени изменения текста (простые перепечатки не отмечаются), последним обозначается источник, по которому произведение приводится в настоящем издании (он выделяется формулой: 'Печ. по...'). Далее следуют указания на разночтения по сравнению с автографом (или авторским списком), данные, касающиеся творческой истории, историко-литературный комментарий, пояснения малоизвестных реалий и т. п. Разделы, посвященные А. Н. Будищеву, П. Д. Бутурлину, К. Н. Льдову, Д. С. Мережковскому, Н. М. Минскому, Д. Л. Михаловскому, Д. М. Ратгаузу, П. С. Соловьевой, Д. П. Шестакову, подготовил Л. К. Долгополов, разделы, посвященные С. А. Андреевскому, А. А. Голенищеву-Кутузову, К. Р., А. А. Коринфскому, М. А. Лохвицкой, И. О. Лялечкину, С. А. Сафонову, А. М. Федорову, С. Г. Фругу, Д. Н. Цертелеву, Ф. А. Червинскому, подготовила Л. А. Николаева, раздел, посвященный О. Н. Чюминой, подготовил Б. Л. Бессонов. СОКРАЩЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ В ПРИМЕЧАНИЯХ BE - 'Вестник Европы'. ВИ - 'Всемирная иллюстрация'. ГПБ - Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград). ЖдВ - 'Журнал для всех'. ЖО - 'Живописное обозрение'. КнНед - 'Книжки 'Недели''. ЛБ - Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. ЛН - 'Литературное наследство'. ЛПкН - 'Ежемесячные литературные приложения к 'Ниве''. МБ - 'Мир божий'. Набл. - 'Наблюдатель'. НВ - 'Новое время'. ОЗ - 'Отечественные записки'. ПД - Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. ПЖ - 'Петербургская жизнь'. РБ - 'Русское богатство'. РВ - 'Русский вестник'. РМ - 'Русская мысль'. РО - 'Русское обозрение'. СВ - 'Северный вестник'. СМ - 'Современный мир'. П. Д. Бутурлин 'Сибилла' - Сибилла и другие стихотворения, СПб., 1890. ДС - Двадцать сонетов, Киев, 1891. 'Сонеты' - Сонеты. Посмертное издание, Киев, 1895. СПДБ - Стихотворения графа Петра Дмитриевича Бутурлина, собранные и изданные после его смерти графинею Я. А. Бутурлиной, Киев, 1897. СТИХОТВОРЕНИЯ Сонеты 418. Набл., 1885, No 10, с. 56. Шевченко Т. Г. (1814-1861) похоронен на высоком берегу Днепра близ г. Канева. 419. ЖО, 1887, No 13, с. 194, под загл. 'Сонет'. Печ. по 'Космополис', 1897, No 3, с.73, где оно помещено как неизвестное в числе других четырех сонетов с редакционным примечанием, в котором сообщалось, что все публикуемые произведения Бутурлина получены от его вдовы (ошибочно считавшей их все непубликовавшимися и предоставившей в распоряжение редакции рукописи). 420. Набл., 1890, No 8, с. 237. В стихотворении использован распространенный в европейском искусстве преимущественно XIX века мотив 'Totentanz' ('Пляска смерти'), восходящий, возможно, к рисункам Г. Гольбейна 'Образы смерти', сыгравшим важную роль в развитии сатирической линии искусства Возрождения. Непосредственно тема и образы стихотворения Бутурлина восходят к источникам более близким: 'Балу' А. Одоевского и 'Камаринской' К. К. Случевского. Впоследствии эта тема широко разработана Блоком в цикле 'Пляски смерти' (1912-1914). 421. ДС, с. 11. 422. ДС, с. 6. Царевич Алексей Петрович (1690-1718) - сын Петра I от первого брака. Был противником реформ, проводившихся его отцом, и группировал вокруг себя реакционную часть боярства, противодействовавшую нововведениям. Вынужден был скрыться в Италию, чтобы избежать наказания. Боярин П. А. Толстой (16451729), прибегнув к хитрости, доставил царевича в Россию, где тот был казнен. Капнист П. И. - гимназический товарищ Бутурлина. 423. РО, 1893, No 11, с. 42, без загл., 'Сонеты'. Печ. по СПДБ, с. 70. 424. Набл., 1893, No 1, с. 162, под загл. 'Сонет'. Печ. по СПДБ, с. 31. Подражание сонету Бодлера 'Непокорный'. 425. РО, 1894, No 3, с. 520. Перун - верховное божество в языческих верованиях древних славян, бог дождя, грома и молний. Лель (слав, миф.) - бог любви. 426. 'Сонеты', с. 38. Аполлон (греч. миф.) - бог света и покровитель искусств, здесь иносказательно обозначает искусство вообще или стремление к прекрасному. Лета (греч. миф.) - см. примеч. 72. Геликон (греч. миф.) - гора в Греции, на которой обитали музы. 427. РО, 1895, No 7, с. 32. Андре Шенье (1762-1794) - французский поэт, участник буржуазной революции. Находился в лагере умеренных, выступал против революционной диктатуры. Обвиненный в заговоре в пользу монархии, был казнен якобинцами. Пинд - горный хребет в Греции, согласно преданию, одно из владений бога Аполлона. Тайгет - горный хребет в Греции. Кифара - древнегреческий струнный музыкальный инструмент, род лиры. Музагет (греч. миф.) - бог Аполлон, предводитель муз. Парки - см. примеч. 71. Рапсод - странствующий певец в Древней Греции. 428. 'Сонеты', с. 44. 429. 'Сонеты', с. 45. Родина сонета - Италия. Разные стихотворения 430. Набл., 1887, No 7, с. 332. Стихотворение Бутурлина - переложение библейского сюжета. Суламита (Суламифь) - согласно Библии (см. 'Песнь песней'), возлюбленная царя Соломона. Сарон - плодородная долина в Палестине. Сидон - один из главных городов Финикии. Чермные пучины - Красное море. Ниневия - столица древней Ассирии. Вертоград - сад. Ливан - горный массив на побережье Средиземного моря. 431. Набл., 1888, No 4, с. 301. Баядера - индийская танцовщица и певица. Эверест - горная вершина в Гималайских горах, самая высокая точка земного шара. Дельхи (Дели) - столица Индии. Лотос - водное растение, цветы которого считаются священными. Нирвана - буддийское учение о блаженстве, в переносном смысле - состояние совершенного покоя, усыпления, смерти. 432. 'Сибилла', с. 44. 433. 'Сибилла', с. 45. Рондо - стихотворная форма, возникшая во французской поэзии в XIV в. Стихотворение Бутурлина является вариантом распространенных в начале XX в. стилизаций под классическое рондо. 434. 'Сибилла', с. 82. Эллада - Греция. Парос - остров в Эгейском море, славится залежами мрамора высокого качества. 435. 'Сибилла', с. 85. 436. 'Сибилла', с. 89. 437. 'Сибилла', с. 99. 438. 'Сибилла', с. 102. 439-441. 'Сибилла', с. 105. Этот цикл был отмечен критикой как один из наиболее удачных у Бутурлина. П. П. Перцов в своих воспоминаниях противопоставляет удачные на его взгляд стихи этого цикла неудачным попыткам Бутурлина создать в русской поэзии сонетную форму: 'Несмотря на весь свой сонетный фанатизм, он ничего не добился - сонетная форма, свойственная пластическим романским языкам, осталась и после Бутурлина довольно чуждой тоническому русскому языку. К тому же и сам Бутурлин имел дарование музыкального, фетовского, а вовсе не пластического, майковского склада, - как убедительно показывает его шедевр, превосходная 'Мальтийская песня'...' Далее Перцов полностью приводит стихотворение 'Ночи у моря мятежного...' и заключает: 'Такое стихотворение в 1895 году по своей фактуре было совершенно исключительным' (П. Перцов, Литературные воспоминания, М.-Л., 1933, с. 164-165). Мальта - остров в Средиземном море. 442. 'Сибилла', с. 120. 443. 'Сибилла', с. 128. 444. 'Сибилла', с. 129. В. Ю. фон Дрентельн - гвардейский офицер и поэт, печатавший в 1880-х годах стихи под псевдонимом 'В. Юрьев', приятель Бутурлина. Пегас - в греческой мифологии крылатый конь, символ поэтического вдохновения. Золя Эмиль (1840-1902) - французский романист, глава натуралистической школы, в эстетике которой значительную роль играли детальные описания. Икар (греч. миф.) - юноша, попытавшийся вместе с отцом своим Дедалом перелететь море на крыльях, прикрепленных к телу воском, однако под солнцем воск растаял и герои погибли. 445. РО, 1891, No 6, с. 535. 446. СП ДБ, с. 221. 447. СПДБ, с. 252.