‘Русская Мысль’, кн.V, 1887
Стихотворения (1880-1887) Константина Фофанова. Спб., 1887 г, Фофанов Константин Михайлович, Год: 1887
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Стихотворенія (1880—1887) Константина Фофанова. Спб., 1887 г. Цна 2 р., съ перес. 2 р. 25 к. Одно время у насъ стихи совсмъ было вышли изъ моды и перевелись поэты. Старики, казалось, допвали свои послднія звучныя псни, молодежь ихъ почти не слушала и сама не выказывала ни малйшей склонности къ пснопніямъ,— ей было не до ‘звуковъ сладкихъ’… Но вотъ съ нкоторыхъ поръ на насъ опять ‘стихъ’ нашелъ, и развелось необыкновенное множество стихотворцевъ, только, увы, совсмъ не поэтовъ. И намъ въ каждой книжк нашего журнала приходится сообщать читателямъ о появленіи ‘собраній стихотвореній’, не имющихъ ничего общаго съ поэзіей, а иногда и на стихи-то весьма мало похожихъ. Обращикомъ этого рода ‘стихотвореній’ можетъ служить нижеслдующее произведеніе г. Фофанова, озаглавленное Страшный часъ:
‘Тотъ часъ, (запятая) былъ часъ ужаснйшій въ подлунной:
Святыя звзды, звзды т, которымъ
Отъ вка гимны люди посвящали,
Ихъ называя свточами рая,—
Смялнея надъ смертью и надъ жизнью,
Надъ трупами безжизненными дерзко,
Трясясь отъ смха въ траурной лазури,
И, этотъ смхъ услыша сквозь могилы,
Въ своихъ гробахъ рыдали мертвецы,
Рыдали громко…’
Очень страшно: святыя звзды смются и трясутся, мертвецы сквозь могилы слышатъ и громко рыдаютъ!… Но этого мало:
‘То страшный часъ былъ! Матери безумно
Своихъ младенцевъ съ хохотомъ презрнья
О каменныя плиты разбивали!
И въ самыхъ брызгахъ крови не остывшей
Хладющія руки согрвали!…’
Часъ отъ часу не легче! Только когда же это такіе страшные часы были? И съ чего это матери такъ ополоумли?… Но дальше:
‘То страшный часъ былъ! Воды океана,
Смутилися и въ страх посдли
И выплюнули на берегъ всхъ гадовъ,
Всхъ жабъ и рыбъ, таящихся на дн.
И весь эиръ потрясся въ лихорадк,
И гнвный вихрь по небу пробжалъ,
И между тучъ, завихрившихся въ пляск,
Низринулся на землю черный адъ’.
Часъ-то, можетъ быть, былъ и очень ‘страшный’, а ‘стихотвореніе’ это, все-таки, весьма смхотворно и, при отсутствіи римъ, боле похоже на дрянную прозу, чмъ на стихи, хотя бы и плохіе. Впрочемъ, г. Фофанова не всегда выручаетъ и рима, какъ, напримръ, на стр. 21:
‘Какъ я обезсиленъ, какъ я уничтоженъ,
Посмотри какъ дышетъ судорожно грудь,
И рука не властна вынуть мечъ изъ ноженъ,
И не въ силахъ тугой лукъ я натянуть’…
Но это все отрывки. Чтобы дать понятіе читателю о цломъ стихотвореніи, мы выпишемъ одно, отнюдь не выбирая самаго плохаго.
‘Втеръ въ запутанныхъ вткахъ чуть дышетъ,
Пологъ небесный весь звздани вышитъ,
Въ огненной урн тюльпана дрожитъ
Яркой слезинкой роса.
Гд-то далеко метнулась зарница…
Долго въ лицо мн глядишь, баловница,
Долго твой смхъ серебристый звучитъ,
Вторятъ ему небеса.
И, услыхавши твой смхъ перекатный,
Кажется, вздрогнулъ весь садъ ароматный,
Шопотъ пронесся въ росистой трав
И закачались цвты.
Только одинъ я остался унылымъ,
Въ сердц моемъ по всмъ нервамъ и жиламъ
Смхъ отзвучалъ твой, подобно сов,
Плачущей въ мгл темноты’.
Въ сборник стихотвореній г. Фофанова приведенное нами типично тмъ, что въ немъ видно, съ какими усиліями авторъ подбираетъ, притягиваетъ, такъ сказать, за волосы непослушную риму. Тутъ видео также полное отсутствіе пониманія и чувства изящнаго и граціознаго: что же, въ самомъ дл, можетъ быть грубе выраженія: ‘смхъ перекатный’, которое понадобилось и придумано единственно для римы къ слову ‘ароматный’? И еще, что это за уподобленіе смха ‘сон’, ради римы’ къ ‘трав’, или — ‘въ мгл (?) темноты’, ради римы къ ‘цвты’?… И мы опять повторяемъ, это не самое плохое изъ произведеній г. Фофанова. Авторъ, вообще, не легко справляется съ римою, но за то уже и не стсняется съ нею, а также не затрудняется логическою несообразностью выраженій, какъ, напримръ, въ стихотвореніи, предшествующемъ только что приведенному. Оно начинается такъ:
‘Ко мн, волна, ко мн! И пной блоснжной
Задуй моихъ страстей метущійся огонь’…
Тутъ слово ‘залей’ было бы умстне и стихъ вышелъ бы даже красиве, но г. Фофановъ надъ такими пустяками не задумывается: подвернулось подъ перо слово ‘задуй’,— ну, и задувай!… На стр. 4 у него есть такой стихъ:
‘Запахнетъ миндальной сиренью’…
Въ какомъ саду видлъ авторъ ‘миндальную’ сирень, мы не знаемъ и о такой разновидности сирени не слыхивали, было бы проще я лучше сказать: ‘запахнетъ цвтущей сиренью’,— стоило только подумать, о чемъ говоришь. Или вотъ еще по части римы, на стр. 6:
…’Это не женщина, другъ мой, эдема намъ
Не отверзаетъ она безконечнаго,
Это злой геній, ниспосланный демономъ‘…
‘Эдема намъ’ и ‘демономъ’ — совсмъ не рима, а созвучіе, пригодное разв только для шуточныхъ стишковъ, какіе сочинялись лтъ тридцать тому назадъ очень остроумными людьми, смха ради. Равнялъ образомъ, мы считаемъ невозможными римы, встрчающіяся на стр. 84:
‘Прекрасное дитя съ очами голубыми,
Съ кудрями влажными отъ росъ’…
Эти ‘кудри’, влажныя ‘отъ росъ’, повторяются два раза для того, чтобы была рима къ словамъ: ‘розъ’ и ‘слезъ’. На стр. 85:
‘Къ теб я халъ позднею порой.
На темномъ неб будто бы въ озноб
Дрожали звзды’…
Тутъ уже не было совсмъ никакой надобности ‘въ озноб’, даже и для римы, такъ какъ стихи блые. Должно быть, автору понравилось это словечко: онъ его повторилъ еще разъ въ томъ же стихотворенія:
‘И въ тревог,
Волнуемый ознобомъ нетерпнья,
Опять я стукнулъ гнвно и сурово’…
На 182-хъ страницахъ лежащей передъ нами книжки мы не нашли ни одного стихотворенія, которое можно было бы назвать безукоризненнымъ и вполн поэтичнымъ по содержанію и по форм, хотя большинство ихъ написано довольно гладкими стихами. Въ произведеніяхъ г. Фофанова нтъ недостатка и въ образахъ, но какъ его образы, такъ и стихи страдаютъ однимъ важнымъ недостаткомъ: въ нихъ нтъ изящества, а, слдовательно, нтъ и красоты, въ стих нтъ звучности и силы. Вотъ почему мы не считаемъ г. Фофанова поэтомъ, да и стихотворцемъ считаемъ его посредственнымъ.