Стенограмма разговора Михаила Мейлаха с Тамарой Тумановой.
Часть вторая
Стенограмма разговора Михаила Мейлаха с Тамарой Тумановой.
Часть вторая
Аудио запись интервью
— 74 Мб.
Стенограмма разговора Михаила Мейлаха с Тамарой Тумановой. Часть вторая, Мейлах Михаил Борисович, Год: 1992
Время на прочтение: 7 минут(ы)
(00:00:00) (Начало записи)
Михаил Мейлах: Когда вы ушли из Монте-Карло, это был 1333 год, это был контракт с Юроком. Вы поехали в Америку. Там для вас снова оставил Мясин.
Тамара Туманова: Да, он много ставил.
Михаил Мейлах: Это была триумфальная поездка. Вы назвали особые <неразборч.> (00:00:43).
Тамара Туманова: Симфония Берлиоза, <неразборч.> (00:00:51). Это колоссально. Я танцевала и ‘Лебединое озеро’, и ‘Сильфиду’, и ‘Петрушку’. Я танцевала ‘Петрушку’, и очень часто Стравинский сам дирижировал.
Михаил Мейлах: Это было до 1937 года.
Тамара Туманова: В 1937 году папа меня остановил на один год. Я жила здесь, в Калифорнии. Мы сняли дом. Я жила совершенно другой жизнью. Я читала, мы писали с папой мои мысли. Мой папа был необыкновенный человек. Это мне многое дало. Я вернулась к жизни. Не только цветы да подарки.
В 1938 году Юрок позвонил и сказал — нельзя начинать балет. Уже был новый ‘Русский балет’, назывался Ballet Russe de Monte Carlo с Мясиным. Юрок захватил, но только с тем, чтобы я снова была звезда. Он сказал, что я обязательно должна поехать в Монте-Карло, репетировать там и приехать с труппой, сначала у нас был сезон в Лондоне, потом в Америке.
Я это сделала. Публика и пресса нашла, что я подвинулась вперед, потому что я всё время занималась танцами. Я начала учить испанские танцы с кастаньетами. Это было для меня очень интересно. Это всё повышала возможность сделать успех. Я вернулась и прибавила много больше балетов. Мясин стал ставить многие вещи.
Когда я приехала в Америку, у меня было маленькое несогласие с директором Сергеем Бенхамом (?) (00:03:32). Я очень правдивый человек. Мы решили, что это совершенно ненужное. Мы сказали, что мы всегда будем работать с Юроком, но с Бенхамом я не буду. Он это понял, очень жалел. Он сказал, что ему будет очень трудно, но будет момент, когда я опять возвращусь, когда будет сила Юрика полностью.
Я была приглашена делать Бродвей-шоу. Я первый раз делала Бродвей-шоу, где я исполняла одну из главных ролей — и разговаривала, и танцевала. Я имела колоссальный успех. Было очень интересно. Но это не заменила то, что я так любила.
Я была всё время в контакте с Дандре, мужем Анны Павловой. Он мне подарил очень много вещей, которые принадлежали Павловой. Он сказал: ‘Павлова следила за тобой. Теперь это мое дело’. Он мне позвонил немножко до объявления войны из Лондона в Нью-Йорк, что я должна взять параход и поехать в Австралию.
(00:05:09)
Он будет директором ‘Русского балета’, он хочет, чтобы я была балериной. Мы это сделали. Но когда мы поехали, была объявлена война. Мы были в Австралии. Он не приехал, он заболел. Вместо него приехал Базиль.
Но успех был колоссальный, и компания имела колоссальный успех. Все замечательно танцевали. Я имела колоссальный успех. Такие чудные люди были. Мы остались в Австралии около года и двух месяцев. Юрок вывез нас обратно в Америку последним пароходом. Я опять возвратилась в балет.
В Нью-Йорке я <неразборч.> (00:06:24). Однажды Баланчин, Стравинский и Челищев пришли ко мне в ложу и сказали: ‘Тамара, мы хотим тебе сделать подарок — бриллиантовое ожерелье’. Я сказала: ‘Что вы’. ‘Бриллиантовое ожерелье’ — мы хотим поставить вам балет. Это был подарок для меня. Это называлось ‘Балюстрада’, кончерто violent, Стравинский. Это было что-то невероятно. Это была такая красота. Это было в конце 1940 на 1941 год. Стравинский т сам дирижировал. Это было необыкновенно.
Мы опять сделали опять американское турне. Когда мы приехали в Голливуд, я стала получать приглашения делать картины. В 1941 году два фильма для Warner Brothers. Один был ‘Испанское каприччио’, а второй был ‘The Gay Parisian’. Хоть это были не мои балеты, Warner потребовал, чтобы я была хоть в одном. Я быстро выучила ‘Испанское каприччио’, они называли его ‘Spanish Fiesta’. Это было сделано в красках исключительной красоты.
Со всех сторон меня начали приглашать на контракт. Это очень интересно. когда я возвратилась в Нью-Йорк, было очень большой сезон. Дали сделал ‘Лабиринт’. Я опять была звезда этого балета. Первый раз был сделан ‘Черный лебедь’ из ‘Лебединого озера’. Меня учила Федорова. Первый раз публика увидела 32 фуэте. Был колоссальный успех.
У меня было много приглашение, но одно приглашение мне очень понравилось. Это было из RKO, прислали очень хороший скрипт. Это было ‘Days of Glory’. Я осталась, заявила труппе. Дирекция не поверила. Я не просто уходила, а мой контракт кончался. Я сказала: ‘К сожалению, я не могу продолжать. Я хочу начать новую карьеру. Если будет возможность, я буду опять возвращаться. Но мне хочется сделать эту картину’. Я сделала ‘Days of Glory’, которая для меня была колоссальна.
(00:10:07)
Михаил Мейлах: Вам было интересно поменять амплуа?
Тамара Туманова: Очень, потому что была большая эмоция. Надо было найти новую линию. В театре мы делали что-нибудь в 20 раз сильнее, а на экране мы должны были сдерживать себя. Но эмоционально, душевно мы должны были передавать. Вокруг меня были замечательные люди: камермены, директоры, скрипрайтер. Было замечательно.
После этого Юрок меня попросил, чтобы я стала как <неразборч.> (00:10:59) в театре. Это было невероятно. Куда бы я не приехала, был фильм, и я танцевала с театром. Я выступала во всех больших городах. В маленьких городах я уже не могла делать, потому что у меня было мало времени.
К этому времени уже заканчивалась война, в 1945 году всё утихомиривалось. Не то, что совсем, но театры более-менее опять начали работать. Я получила приглашение в Парижскую Оперу быть звездой на сезон шесть месяцев в 1947 году, танцевать все мои роли, как ‘Жизель’, ‘Лебединое озеро’, ‘Коппелия’ и что-нибудь другое, что будет создано для меня Баланчиным.
Я поехала с мамой в Париж, в тот же театр, где я создала <неразборч.> (00:12:14), но была уже большая звезда. Было колоссально. Баланчин создал для меня два балета ‘Le Palais de Cristal’, который он потом сделал ‘Symphony in C’ в своем балете.
Михаил Мейлах: Это Бизе?
Тамара Туманова: Да. Это было сделано для меня. И ‘Le Baiser de la Fee’.
Михаил Мейлах: Это одна из самых прочных вещей в его репертуаре.
Тамара Туманова: Это было триумфально. И ‘Жизель’, и ‘Лебединое’, я имела триумф. Было замечательно. Я осталась там на шесть месяцев. После этого я стала опять получать предложение делать картины. Я возвращалась в Парижскую оперу в 1947 году. В 1948 году я была приглашена к маркизу де Куэвасу. Это был тоже ‘Балет Монте-Карло’, но это принадлежало маркизу де Куэвасу.
Там было очень интересно, потому что Лишин мне поставил чудный балет <неразборч.> (00:13:50). Одна испанка поставила ‘Del Amor y de la muerte’. Опять очень много интересного.
Тогда мы поехали в Египет, там, где я была маленькой девочкой. Я танцевала в Египте, в Париже, в Лондоне. В сезоне с маркизом де Куэвасом все журналисты и критики Франции выбирали самую лучшую ‘Жизель’, чтобы дать ‘Гран-при Жизель’. Из всех ‘Жизелей’ мира его получила я. Я вам пришлю брошюру, там есть очень интересные вещи.
Михаил Мейлах: Спасибо.
Тамара Туманова: Я слыхала, что Кокто был с большим энтузиазмом насчет меня. Когда я была в балете маркиза де Куэваса, он хотел со мной повидаться. Он сказал, что его мечтой было поставить для меня балет ‘Федра’, чтобы это было сделано в Парижской опере. Так что в 1950 году я возвратилась в Парижскую Оперу, и Жан Кокто и хореограф Серж Лифарь с музыкой Жоржа Орика, костюмы и декорации Жан Кокто, сделали ‘Федру’.
Это был переворот. Это был не только балет с движением танца, но это была колоссальная драматическая сила. Это была трагедия. Балетную часть делал Лифарь, а драматические движения ставил Кокто. Он стал самым большим мои другом. Кокто соединил мою жизнь со всей другой линией жизни.
Я была я танцевала в 1950 году во Франции, потом была приглашена в Южную Америку. Я танцевала в Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе ‘Федру’, и ‘Жизель’, ‘Лебединое озеро’ и ‘Щелкунчика’. Но триумф ‘Федры’ был невероятный. Я так сильно поставила себя в Южной Америке, что они стали меня приглашать отдельно каждый год, как концерт. С 1951 года я стала разъезжать между Францией, Италией потому что меня пригласила в 1951 году ‘Ла Скала’, где я тоже создала балет, он назывался ‘Легенда Святого Иосифа’, музыка Ричарда Штрауса, костюмы и декорации Кирико (00:17:15).
Я стала разъезжать в Италию, Францию, несколько спектаклей в Голландия перед Королевой Юлианой. В Южной Америке было турне три-четыре месяца. У меня была очень большая сила с моей работы.
Между тем я стала делать картины, я успевала. В 1952 году я сделала ‘Tonight we sing‘, где я играю Павлову. Это жизнь Юрока, там Isaac Stern, Ezio Pinza, все большие артисты. Я представляю Анну Павлову, где я танцую ‘The Dying Swan’ (‘Умирающий лебедь’ — англ.) и многие другие балеты.
Потом я была приглашена Джином Келли, который делал ‘Invitation to the Dance’. Я танцевала с ним вторую часть, которую он поставил. Совершенно замечательная. Я ее недавно видела. Исключительная. Но это уже purely American, чисто по-американски, но очень хорошо. Очень тонко, очень хорошо сделано, замечательно.
Еще я сделала ‘Deep in My Heart’, где я играю мьюзикхольную артистку Габи Деслис. Я работала, разъезжала, делала фильмы. Ездила в Парижскую оперу, Ковент-Гарден, Буэнос Айрес, Колон до 1965 года.
В 1965 году я получила звонок, что меня ищет Альфред Хичкок. Он думал, что я живу где-то в Европе, узнал, что я живу здесь, сказал, он должен меня повидать, не могу ли я приехать в студию. Я приехала в студию. Он сказал: ‘Я я вас ищу уже три месяца. Мне часто рассказывали, что вы не здесь’.
(00:20:06)
Он говорит: ‘Это ваша роль. Я хочу, чтобы вы выиграли в ‘ Torn Curtain’. В 1965-1966 году я работал с Хичкоком, что было колоссально. Потом я опять поехала в Южную Америку, в ш 1968 году возвратилась. В 1969 году меня вызвал Билли Уайлдер в Лондон. Он поставил фильм ‘The Private Life of Sherlock Holmes’, где я первые полчаса играю русскую балерину. Вы никогда не видели этот фильм?
Михаил Мейлах: К сожалению, нет. Надо обязательно его найти.
Тамара Туманова: Обязательно. Его показывали две недели назад. Вы должны посмотреть эти фильмы!
Михаил Мейлах: Обязательно.
Тамара Туманова: Ко мне замечательно отнеслись. Я вернулась обратно, и в 1971 году сказала маме: ‘Я танцевала, как никогда, и надо так оставить, чтобы было’. Я больше никогда не танцевала.
Михаил Мейлах: Вы преподавали?
Тамара Туманова: Нет. Здесь преподавать — это же ад.
Михаил Мейлах: Да, здесь это индустрия.
Тамара Туманова: Преподавать уроки девочке, а мамаша придет завтра и говорит: <неразборч.> (00:21:43).
Михаил Мейлах: Да, это кошмар. Они считают, что если заплатили за курс, то…
Тамара Туманова: Это не для меня. Я часто помогала ставить. Я была очень charitable. Я никогда ничего з это не просила. Я показывала и балеты, и вариации, как они были сделаны. Я же работала с Фокиным, с Баланчиным, с Мясиным, Нижинской. Нижинская мне поставила необыкновенный балет ‘Harvest Time’ в Балле театре, с Лишиным, с <неразборч.> (00:22:30). С кем я только не работала. С <неразборч.> (00:22:37).
Это колоссальная, очень интересная социальная жизнь. Но надо знать, когда надо остановиться. Это трудно, потому что я была в самой лучшей форме, и танцевала замечательно, и выглядела. Но я знала, что надо останавливаться.
Михаил Мейлах: Это совсем не все умеют.
Тамара Туманова: Это безобразие. Это нехорошо. Не надо, чтобы публика выходила и сказала: ‘Я помню, как она танцевала’. Это нельзя. Это уже не танец, а мучение. Они накладывают вату до такой степени, что пальцам больно. <неразборч.> (00:22:50). Это вы только можете, когда в самой форме. Жизнь идет. Так что мы ничего не можем.
Когда-то Чабукиани делал такие вещи, что одно удовольствие. Я очень любила Чабукиани. Я его очень хорошо знала. В 1933 году, когда была в Нью-Йорке, он делал турне по Америке. Он был приглашен посмотреть спектакль. Базиль его спросил: ‘Скажите, кто из моих девочек будет знаменитой балериной?’. Он посмотрел на меня и сказал: ‘Вот эта’.
Потом мы встретились в Бразилии в 60-х годах, и он сказал: ‘Помните, Тамарочка, что я сказал Базилю?’. Он был очаровательный.
Михаил Мейлах: Он недавно сосем.
Тамара Туманова: Да, грустно, жалко. Такой был очаровательный.
Михаил Мейлах: Базиль его не звал к тебе?
Тамара Туманова: Нет.
Михаил Мейлах: Ему не надо было?
(00:25:02)
Тамара Туманова: Единственное, за что я благодарю Базиля, что он собрал таких великих людей. Браво. Это невероятно, но он сделал. У него столько талантов было. Талант за талантом были в балете. Спектакли просто горели. Сейчас очень много хороших танцовщиц, много. Но нет personality.
Михаил Мейлах: Да, это общая болезнь.
Тамара Туманова: Забываешь, кто они. Мне это очень грустно говорить. Здорово танцуют, всё умеют делать, но нет чего-то такого особенного, что было в Павловой.
Михаил Мейлах: Спасибо. Мне было страшно интересно с вами беседовать.
(00:26:23)
(Организационный разговор)
(00:31:20) (Конец записи)